Последний вечер вместе

Глава 2

— Послушай, не смотри на меня так, — сказала Рэрити, — я ничего не могу поделать.

Она говорила с таким искренним чувством, будто её бросил лучший жеребец в жизни. Такого жеребца у неё не было, но огорчена она была не меньше. За что ей такие страдания? Это было даже хуже, чем в Кантерлоте, когда ей пришлось выбирать между высшим пони-обществом и верностью своим подругам.

Как она могла сказать «прощай» такому преданному спутнику, своим волосам?

Рэрити посмотрела на себя в зеркало, сфокусировав взгляд на гриве. Она так превосходно мерцала. Комбинация шампуня и кондиционера, что посоветовали кобылки из спа, и правда творила чудеса. Она никогда ещё была такой прекрасной, упругой и сияющей. Единорожка сравнила свою гриву и хвост с двумя спиральными потоками прекраснейшего шёлка. А эти… модно-отсталые пони-монахи рассчитывали, что она просто возьмет и отрежет их.

Но Эпплджек была права. Если они не сделали исключения для принцесс, то ей точно не на что надеяться. Единственный способ сохранить свои волосы, это остаться дома, но она не могла так поступить. Это было новое испытание для неё и её подруг. Это была одна из вещей, что могут ещё больше усилить их связь и, к тому же, раскрыть дарованные им потрясающие силы Древа Гармонии. Без этих сил, что они станут делать, если другое чудище, подобное Тиреку, нападёт на Эквестрию?

— Это ради всеобщего блага, — сказала Рэрити отражению своей гривы, — безусловно, ты сможешь это понять.

Может быть, виной всему её воображение, но она была уверена, что при этих словах её грива и хвост печально поникли.

— Прошу тебя, попытайся посмотреть на вещи с моей стороны. Это кое-что, что я обязана сделать. Ради всех пони Эквестрии. Но я обещаю сделать наш последний совместный вечер незабываемым.

Она отвернулась от зеркала и посмотрела через всю спальню в сторону ванной. Рэрити принялась неторопливо размышлять, всё ли она приготовила для этого. Изысканный ужин из тёмно-зелёных листьев, сладкого картофеля и другой полезной пищи, укрепляющей волосы. В ванной самые дорогие шампуни и кондиционеры, окруженные свечами с её любимым ароматом, напоминающие алтарь, посвященный богам ухода за волосами. А на кровати, застывшие в ожидании, щётки для волос. Тонкие щётки, толстые щётки и прочие щётки, всевозможных разновидностей и размеров.

Вот с них Рэрити и решила начать. Она подошла к кровати и магическим полем подняла их в воздух. Единорожка оглядела их с видом хирурга, выбирающего нужный инструмент. Прежде чем она сделала свой выбор, каждая была подвергнута внимательному осмотру. Наконец, с особенной заботой, она приступила к расчёсыванию гривы. Хотя, это было не совсем так. Она гладила её и ласкала, как преданного, породистого питомца, которого необходимо было усыпить. Рэрити чуть не плакала, касаясь своих волос. Такие мягкие… она всегда считала их мягкость чем-то самим собой разумеющимся.

Она продолжила работать со щетками, периодически меняя их, чтобы быть полностью увереной в оптимальном уходе. Так прошло более часа, и в итоге её грива и хвост стали похожи на прекрасно отполированные драгоценные камни. Каждый волосок играл свою важную роль, а вместе, они струились по телу, словно река из жидких аметистов. Какой стыд, что она ежедневно не уделяла такого внимания своей гриве и хвосту. Но, к сожалению, её утренние косметические процедуры уже занимали максимально возможное время.

Но сегодняшний вечер был особенным и Рэрити, закончив причёсывание, снова вернулась к зеркалу. Она улыбнулась и покрутилась перед ним.

— Ну, разве это не прекрасно? — спросила она у своих волос, и, казалось, в этот раз они согласились с ней. Они выглядели чуть бодрее, и, как показалось Рэрити, сияли с улыбкой.

— Я так рада, что тебе нравится, — сказала она, после чего прижала гриву копытцем к щеке.

— Ну а теперь — в ванную!

Рэрити развернулась и резво метнулась в ванную комнату, пока её грива и хвост не растеряли заряд бодрости. Сладкое благоухание ароматических свечей пронеслось над ней, и она окунулась в него, словно наслаждаясь букетом цветов. Затем, добившись идеальной температуры, Рэрити погрузилась в воду.

— Чем мы воспользуемся этим вечером? — спросила она, заключив в магическое поле флаконы с шампунями и кондиционерами, — я отобрала самые нежные, питающие сорта. Сегодня ничего агрессивного, обещаю. Эта ночь для тебя.

Флаконы со средствами по уходу за волосами кружили вокруг неё, как деревянные фигурки карусели. Она осмотрела свою гриву, особенно обращая внимание на часть, видимую лишь периферийным зрением. До сих пор она выглядела совершенно, но сейчас… что это, её сияние чуть изменилось? Рэрити не могла с уверенностью сказать, что она действительно что-то заметила, но ей хотелось верить, что это на самом деле так.

— О, сиреневый, прекрасный выбор. Сирень – замечательный цветок. Такой красивый, такой ароматный, но… так быстро вянет.

Рэрити чуть не заплакала, но смогла удержаться и с трудом улыбнулась:

— Мы используем сиреневый шампунь и кондиционер. Аромат будет просто потрясающий!

Несколько часов спустя Рэрити сидела за туалетным столиком. Ванна была потрясающей. Принимая её, единорожка совсем потеряла счёт времени. Она не хотела, чтобы это когда-либо заканчивалось. Не раз она лежала так, в компании лишь свечей и собственных волос, желая, чтобы так продолжалось вечно. Бесконечная, никогда не остывающая ванна и свечи, что никогда не догорят, это было бы так возвышенно.

Но когда её копытца начали сморщиваться, Рэрити поняла, что провела в воде слишком долго. Она заставила себя выйти из ванны, обтереться, и посмотреть в зеркало. Затем она снова расчесала волосы. Она не пыталась придать им какой-нибудь определённый стиль. Не мучила гриву и хвост бигудями или магической сушкой. Как ей вообще могло прийти такое в голову? Нет, она просто причесала их с лаской и симпатией. Они были прекрасны уже сами по себе.

Аромат лаванды, окружающий Рэрити словно бодрящий туман, также был сверх восхитителен. Но вот она сидит за столиком, ужин съеден, а свечи начинают догорать. Вот всё и закончилось. Она провела изумительный вечер со своими волосами, и осталось только одно – лечь спать. Она отправится в кровать, утром придёт в спа и попросит себя обрить.

Да, она просто позволит им уничтожить то, что по праву можно считать одним из прекраснейших произведений искусства Эквестрии.

Вставая из-за стола, Рэрити почувствовала, как грива коснулась её щеки. Она замерла, подняла переднее копытце и прижала её к лицу. Закинув хвост на спину, она позволила ему легонько коснуться своего бока. Это были нежные мягкие объятья, последнее прощание и… и просьба. Возможно, всё это было лишь у неё в голове. Возможно, причиной послужили переживания последних часов, всё это предвкушение неизбежной утраты, но она чувствовала, как волосы безмолвно общаются с ней.

Они просили лишь одного. Их просьба была уместной и душераздирающей одновременно.

— Нет, я не могу, — сказала она, в ужасе уткнувшись подбородком в завитки собственной гривы, — ты не можешь просить меня об этом. Я не могу это сделать! Я не хочу этого делать!

Рэрити потёрла гривой лицо, словно желая обнять её ещё крепче. Но, невзирая на это, её волосы, казалось, продолжали мысленно общаться с ней, продолжали упрашивать её. Конечно, это всё было лишь воображение. Единственной пони, имеющей разумные волосы, о которой ей приходилось слышать, была Мэйн-як, и она была злодейкой из комиксов. Так или иначе, просьба продолжала звучать, и чем дольше это продолжалось, тем сложнее было отказать в ней.

Это были её волосы. Только она взлелеяла и взрастила их. Только она так часто их расчёсывала, заботясь о каждом секущемся кончике. Лишь она заботилась о том, чтобы её хвост никогда не касался земли. Лишь благодаря её усилиям, грива всегда оставалась стильной и производящей впечатление. Это были её волосы.

И только она имела право отрезать их.

Ножницы были неподалёку. Они покоились в выдвижном ящичке в ванной комнате, рядом с прекрасным гребнем. Только эти два инструмента смогут обеспечить достаточно гладкий срез. Конечно, хорошая бритва была бы удобнее, но она не хотела использовать столь варварский инструмент. Никто не применит газонокосилку к изысканно подстриженным кустам в Кантерлотском Замке, даже если вам нужно срубить их под корень. Рэрити была уверенна, что это справедливо и в отношении её волос.

Тем не менее, её ножницы никогда ещё не выглядели столь пугающе. Она всегда держала их остро наточенными, так как использовала для разрезания ткани и ниток, если не могла отыскать свои основные швейные инструменты. Однако, предназначены они были только для волос и от тупых ножниц было бы больше вреда, чем пользы.

Сейчас же казалось, что их сияющие лезвия вот-вот обагрятся кровью. Они лежали с таким видом, будто только и ждали этого дня, дня, когда они сделают нечто большее, чем срежут секущуюся прядь или подравняют чёлку. Дня, когда её грива и хвост падут словно деревья, ставшие жертвой целой армии дровосеков.

Её тело и магическое поле дрожали, в животе возникло противное ощущение, но несмотря на это, единорожка приступила к делу. Рэрити использовала гребень, чтобы приподнять гриву от самых корней. Затем зафиксировала его в нужном положении, защитив кожу головы. И только после этого принялась за ножницы. Она раскрыла их, и звук лязгнувших металлических лезвий едва не лишил её сознания.

Нет, она не сделает этого. Она сложила ножницы и положила их на столик. Она просто не могла сделать это. Рэрити даже сомневалась, что после этого она сможет на следующее утро прийти в себя. Они должны будут удалить ей волосы в больнице. Причём под наркозом. В самом деле, она потребует, чтобы так и сделали. Она не хотела пребывать в сознании во время подобного.

С другой стороны, ну что врач может понимать в стрижке волос? Они просто возьмут какую-нибудь варварскую машинку для бритья, а её волосы этого не заслужили. Ни один пони, кроме неё, не рассчитает правильный момент и не приложит нужное усилие. Её собственные ножницы, острые и чистые, были единственным инструментом в Понивилле… нет, в Эквестрии… нет, во всём мире, достойным обрезать её волосы.

Она сама должна сделать это.

Итак, Рэрити снова раскрыла ножницы, причем звук, раздавшийся при этом, показался ей не менее изуверским, чем в первый раз. Однако, больше она не колебалась. Единорожка приложила ножницы к голове, используя свое ростовое зеркало для того, чтобы правильно расположить их относительно гребня. Оставался последний шаг. При помощи магии приложить нужное усилие и пути назад не будет. Дело будет сделано.

Именно в этот момент она и заплакала. Слёзы покатились из её прекрасных глаз, когда она взглянула на свою гриву. Единорожка что-то прошептала ей. Голос Рэрити покинул хозяйку, словно пытаясь сбежать в другой конец дома, дабы избегнуть ужасной участи – стать свидетелем замышляемого убийства. Несмотря на это, её губы продолжали двигаться, постепенно формируя слова:

— Мне очень жаль, — шептала она снова и снова, пытаясь набраться решимости.

Рэрити закрыла глаза. Она знала, как опасно закрывать глаза при стрижке. Ведь она могла совершить ошибку, даже пораниться, но она была просто не в состоянии на это смотреть. Она сказала спасибо себе за то, что провела так много времени в ванной, удалив макияж, иначе он был бы полностью смыт текущими по щекам слезами.

— Пожалуйста, прости меня, — пробормотала она в последний раз, после чего, с остановившимся сердцем, щелкнула ножницами.

Звук. Чудовищный, отвратительный звук, будто обрушилось лезвие гильотины.

Ощущение.

Такое, которым никак нельзя пренебречь, чувство потери чего-то, что было твоей неотъемлемой частью, словно рука или нога. Рэрити уронила ножницы и гребень на пол, но так и не открыла глаза. Она просто не могла заставить себя сделать это. Каждый раз, когда она пыталась, она чувствовала, что теряет сознание, а рядом с зеркалом было слишком мало места для её специальной кушетки для обмороков.

Прошли минуты, прежде чем Рэрити смогла набраться смелости. Она открыла глаза и взглянула на свою гриву. Дело было сделано, и она была так ужасна, как она себе и представляла. Десятки, если не сотни волос были обрезаны так коротко, что еле выступали из её белоснежной шёрстки.

— О нет! Что же я наделала!? – вскрикнула она, падая на колени и уставившись в пол. Она собрала отрезанные локоны и начала баюкать их в передних копытцах, словно ребёнка.

— Никакой монастырь не стал бы требовать от меня подобного. Это грех. Грех, который никогда не будет мне прощён. Мои копытца запятнаны в …

Рэрити запнулась, уяснив, что никакая жидкость не ассоциируется со стрижкой волос.

— Они будут навеки связаны этими павшими волосами.

Рэрити снова поднялась на ноги, продолжая баюкать свежесрезанную часть своей гривы одним копытцем, и взглянула на себя в зеркало. Совершенство… было уничтожено. Словно кто-то разодрал холст великой, древней картины и теперь совершенно невозможно её восстановить. Не существовало никакой причёски, способной скрыть эти разрушения. Это было… это было за гранью спасения.

Теснее прижимая отрезанные локоны к груди, Рэрити поняла, что остался лишь один истинно милосердный поступок, который она могла совершить. Используя магию, она раскрыла ножницы, поднесла их к остаткам гривы и снова сжала. На этот раз было легче, даже звук показался не таким мучительным. Но Рэрити продолжала плакать. Её волосы погибли. Сейчас… Сейчас она лишь делала то, что было лучшим для неё и для них.

— Я обещаю, — всхлипнула она, продолжая резать, — я пожертвую вас лучшему магазину париков в Кантерлоте. Нет… нет, вы не заслужили этого. Вы не заслужили участи трофея, покоящегося на голове какой-нибудь пони. Ты, моя грива. Ты, мой хвост. Вы, мои волосы. Я… Вот что я сделаю. Я похороню вас в саду и посажу на могиле куст сирени. Что может быть прекрасней? Каждую весну, вдохнув её запах, я буду вспоминать о вас. Я обещаю, что никогда вас не забуду. Никогда-никогда!

Рэрити отрезала последнюю часть своей гривы и перешла к хвосту. Первое движение ножницами… оно было болезненным. От этого звука у неё сразу ослабли ноги, но она упорно продолжала стричь. Теперь она уже не могла остановиться. Она не могла остановиться, ещё когда резала гриву. Ей просто нужно было сделать это. Она одна должна была сделать это. Никто больше не был этого достоин.

— Готова поспорить, цветы сирени будут самого прекрасного оттенка. Они будут самыми изумительными в Эквестрии, и всё это благодаря тебе.

Она закончила с одной стороной хвоста и приступила к другой, постепенно обнажая то, что являлось его основанием, короткий отросток, кость и немного плоти.

— Я выпущу целую линейку платьев, а основой их дизайна послужит наша сирень. Это будет мемориальная линейка. О ней заговорят во всей Эквестрии, будто бы о нас с тобой.

Последнее движение ножницами и остатки её хвоста осыпались на пол. Всё было кончено. Рэрити взглянула на себя в зеркало. Она была похожа на белую крысу с обрубком хвоста. Хуже того, она напоминала какого-то рок-музыканта, её фиолетовые щетинистые останки гривы выглядели на макушке как жалкое подобие «ирокеза». Ей захотелось отправиться в изгнание. В тот ужасный день, когда модный дизайнер Хойти Тойти высмеял её новые платья, ей не было так худо.

Но ведь путешествие в монастырь – это тоже изгнание, не так ли?

Как бы там ни было, оно подождёт до утра. Рэрити собрала остатки волос и отправилась выбирать самую красивую обувную коробку из тех, что хранились в чулане. Она уложила в неё каждый волосок, обвязала их лентой, закрыла коробку и направилась в сторону лестницы, ведущей в спальню. Единорожка хотела отыскать садовую лопатку. У неё не было сиреневого куста, чтобы посадить его на могиле, но она считала делом чести сделать это, как только вернётся из монастыря. А сейчас она должна была обеспечить своим волосам надлежащие похороны.