Fallout: Equestria. Promise

Глава IX. Пламя революции

^{— Пусть сейчас в их глазах ты и лучшая, но тебе выбирать — принести свое тщеславие в жертву ради них или же принести их в жертву своему тщеславию.}

— Эй, полегче!

Дрилл недовольно щелкнул металлическим клювом. С того самого момента, как Покер с сопровождением покинул Цитадель, жеребец продолжал «чинить» грифона. Недавний переворот сильно ударил не только по армии покойного отца Покера, но и по личным телохранителям единорога. Однако, к огромному удивлению, погибших почти не было. Лишь несколько жеребцов и кобыл вчера расстались с жизнями, пока в Цитадели в прямом смысле творился настоящий хаос. Особенно поразило Покера то, что почти во всех кибернетических протезах бойцов Нетленного питающие кристаллы были разряжены, и их пришлось полностью менять. Как будто из них высосали всю энергию. Исключением являлись импланты Ребел и Хаммера. Видимо, все из-за той экспериментальной технологии, что Покер использовал для изготовления их аугментаций. Даже после всего случившегося, минотавра удалось достаточно быстро вернуть в строй. В суматохе он, на удивление, повредил лишь сервоприводы в своих огромных руках, а протез Ребел вообще не пострадал. С Дриллом же все было куда сложнее, ведь взрыв серьезно повредил лицевую аугментацию, передние протезы и крыло. Замена всех поврежденных частей заняла бы весь день, а такого промедления Покер позволить себе не мог. Устроенная Ребел революция запустила таймер. Счет пошел на дни, когда Глотка и Бладхуф, собрав всех Псов Войны с Черной Равнины, вернутся отбирать то, что, как они считают, принадлежит им по праву, и утопят Цитадель в крови.

Ребел нужна была помощь, по меньшей мере, целой армии. Но где ее взять? Сильных врагов у Нетленного Ди и его сыновей почти не было, а обычных наемников будет слишком мало. Да и кто из них согласится выступить против одной из самых сильных армий на Пустоши? Обратиться к Красному Глазу? Если верить слухам и новостям, это будет примерно то же самое, что и при отце Покера. Оставался единственный вариант – тот самый вездесущий Ди-Джей Пон-3, у которого Ребел просила помощи и пыталась вывезти к нему жен Короля Черной Равнины. По последним слухам, сейчас на Пустоши появилось множество альтруистов, и, быть может, этот Ди-Джей сможет помочь.

Ребел, в свою очередь, была категорически против того, чтобы Покер отправился за помощью, и хотела отправиться сама, но единорогу удалось ее переубедить. Как бы сильно они не хотели расставаться, ей сейчас надо было быть в Цитадели — готовить ее к обороне и укреплять свою позицию Лидера. Отправить кого-либо другого на такие важные переговоры было нельзя – по всей Равнине сновали бойцы Псов Войны, и у Покера был шанс, хоть и небольшой, что одного из сыновей Нетленного они не тронут.

Взяв из арсенала отца самый быстрый боевой грузовик и сложив внутрь все, что может помочь во время переговоров, Покер отправился в путь. Сам грузовик был очень прочным и позволил бы отбиться от большой группы рейдеров или бандитов, а еще один перехватчик с парой вооруженных до зубов карателей, что перешли на сторону Ребел, сильно увеличивал шансы добраться до Тенпони Тавер целыми.

— Хаммер, дружище, с твоими лапищами садиться за руль противопоказанно! – прошипел Дрилл, когда грузовик наехал на кочку.

Минотавр промолчал. Сейчас уши и все внимание гиганта были заняты дорогой и той мелодичной музыкой, что лилась из небольшого динамика. Нетленный ненавидел радио и прочие проигрыватели, потому в Цитадели все это было под запретом. Но вот сейчас, когда тирана не стало, Хаммер мог слушать все то, что он годами собирал и прятал в 72 Стойле. Слух минотавра радовал спокойный и хриплый голос жеребца, поющего про сельскую дорогу, что вела его домой.

— Надеюсь, со своей кобылой вчера ты был более нежен! – болезненно хохотнул Дрилл, когда зажим Покера придавил кровоточащий сосуд.

«Ребел…»

Она все не выходила у Покера из головы, мешая сосредоточиться. Что греха таить, последние сутки казались просто каким-то сном. Буквально за один день в Цитадели сменилось руководство, тиран пал, а Покер, кто был всего лишь ходячим ящиком с инструментами для армии своего отца, в мгновение ока стал действительно кому-то нужен просто за то, что он есть. Слабый след от острых зубов на шее, оставленный Ребел прошлой ночью, напомнил о себе легким и приятным покалыванием. Эта ночь, которая казалась еще большим сном, надолго останется в памяти единорога. Покер почувствовал, как по телу прокатилась волна возбуждения.

«Не сейчас!»

Подавив в себе бушующие чувства, единорог мысленно улыбнулся. Все это отвлекало и мешало сосредоточиться. А жеребцу, как-никак, приходилось буквально без анестезии ставить Дриллу новые крепления для крыла. Но сегодня Покер мог себе позволить быть слегка рассеянным. Чтобы успеть «починить» своего телохранителя, он взял с собой самое ценное из Стойла, что у него было – медицинские протезы класса «Лазарь». Жеребец хорошо помнил, как он нашел чертежи этого техномагического чуда. Пришлось потратить около года, чтобы создать их практически с нуля. Но, к счастью, были плюсы от того, что ты — сын Короля Черной Равнины и кибернетический эксперт. Самые важные части, а именно ядро энергомагического поля, матрица заклинаний и энергетическая ячейка находились прямо в Стойле, а все остальное ему достали Псы Войны. Покер хорошо запомнил этот черный металлический ящик, хранившийся в самом укромном месте «семьдесят второго». Крышку украшала надпись «СОЛЯРИС», выведенная ровными белыми буквами, а ниже, чуть мельче, виднелся их девиз: «Попробуй иначе». Кто-то аккуратным почерком нацарапал в самом начале и конце фразы «Поверь в себя» и «И сделай правильно», превратив фразу в настоящий девиз Покер Фейса: «Поверь в себя. Попробуй иначе. И сделай правильно». Чуть выше названия компании красовался логотип – красивый и величественный белый аликорн, больше похожий на жеребца, чем на кобылу. Аликорнов-жеребцов Покер пока не видел. Но раз есть кобылы, которых посылала к Нетленному некая Богиня, значит, могли быть и жеребцы. Хоть записи в Стойле и говорили об обратном.

Кто бы ни была эта корпорация «Солярис», единорог проникся уважением к тем, кто там работал. Как оказалось, созданные по их чертежам съемные протезы, что идеально подходили для Покера, позволяли делать любые хирургические и кибернетические операции. Он в прямом смысле становился кибернетическим волшебником, чьи встроенные аугментации со всевозможными хирургическими инструментами, модулем поля регенерации, позволяющим заживлять раны  почти мгновенно и без швов, модулем искусственного копытокинеза, благодаря которому можно было обходиться без пинцета и зажимов, и, самое главное – модулем приращения, буквально делающий сталь единым целым с живой тканью, позволяли совершать в прямом смысле чудеса. Похожие устройства были и в самом Стойле 72, но они было неимоверно большими по сравнению с «Лазарем» и не настолько эффективными. Благодаря этим протезам, Покер мог делать любые операции в любом месте и возвращать солдат Нетленного с того света обратно в бой. Как когда-то он вытащил с того света Дрилла и Хаммера.

— Вот проклятье… — заворчал Дрилл. – Дайте хотя бы местного алкогольного наркоза! Пару глоточков!

— Нельзя, — отрезал Покер.

Грифон сердито щелкнул клювом. Сейчас все его кибернетические имплантаты, кроме лицевых, были отключены, обездвиживая Дрилла. Он, конечно же, был против, но операцию и так было делать не просто. Если добавить к ней еще и возмущенные дерганья грифона, лучше от этого не будет. Пальцы левого протеза Покера, благодаря искусственному копытокинезу, что позволял проникать глубже в разрез без последствий, осторожно укладывали кожу и мышцы грифона к овальному металлическому креплению. На крыловой кости уже имелась аугментация, позволяющая присоединить новое крыло, но ее еще надо было закрепить. Мысленная команда и скальпель с трубкой для отвода крови в правой аугментации единорога сменились на несколько небольших шарообразных излучателей, внешне похожих на больше спицы. Покер стал быстро сращивать ткани с металлом, заканчивая установку крепежа. Дрилл недовольно зашипел. Все действие причиняло ему боль, но без этого сейчас было не обойтись. Если дать ему наркоз, то «подключать» крыло к нервной системе придется вслепую и, если что-то пойдет не так, боль, которую будет испытывать Дрилл, будет в десять раз сильнее. Грифон, само собой, это знал, но ныть не прекращал. Как он рассказывал, это помогает перенести эти Тартарские муки.

—  Почти все, — Покер медленно выдохнул.

Поле регенерации закрыло последний надрез. Единорог отстранился и, стоя на задних протезах и подняв передние вверх, повернулся к бочкообразному белому ящику с прямоугольным вырезом. Имплантаты «Лазаря» сложились пополам, позволяя легко поместить себя в выемку. Крепежи у основания щелкнули. Прозвучал приглушенный металлический звук и несколько сигналов, после чего протезы отсоединились от Покера, скрывшись внутри бочки. Единорог нажал телекинезом кнопку на закрывшейся крышке. На верхнем дисплее появилась синяя надпись «Начата процедура очистки», а сам прибор загудел. Не теряя времени, Покер, стоя на задних протезах, приблизился к небольшой выемке в стене, где висели его обычные кибернетические ноги. Вернув их при помощи телекинеза на место, единорог встал на четыре искусственные конечности и поднял с пола лежащее недалеко новое крыло Дрилла.

— Приготовься, — скомандовал жеребец. – Подключаю к нервной системе.

— Как же я это ненавижу… — пробубнил Дрилл и чуть громче добавил писклявым голосом: — Милый, будь нежен в этот раз!

Железное крыло зависло в воздухе и не спеша встало в пазы. Из передних копыт покера показалось несколько отверток и зажим. Пара нехитрых движений, и крыло, закрепленное болтами и идеально вставшее в паз, удобно расположилось на спине грифона. Взгляд Покера замер на устройстве, что находилось аккурат между крыльями Дрилла. Техномагическая матрица с тремя выемками для кристаллов, что питали протезы грифона. Покер повернулся к столику, где лежали запчасти и три светящихся бледно-голубым светом цилиндра, покрытых узором из электронных цепей. Поместив их в выемки, Покер дотронулся до двух маленьких рычагов по бокам.

— Готов? – жеребец взглянул на грифона.

— С рождения… — усмехнулся Дрилл.

Переключатели щелкнули.

— ОХ ТЫ Ж ЕБ ТВОЮ МАТЬ!!! – рявкнул грифон.

Оба крыла резко поднялись вверх, а их металлические края ударились в стены грузовика. Передние протезы Дрилла также сложились, прижавшись к груди. Несколько секунд грифон тяжело дышал, после чего его тело начало расслабляться, а протезы принимать спокойное положение.

— Как же тяжело привыкнуть к этой херне… — грифон щелкнул клювом.

Дрилл поднял правую лапу. Секунда, и кисть раскрылась, обнажив термический коготь. То же самое грифон повторил со второй лапой, и подвигал ими из стороны в сторону. Дойдя до крыльев, он аккуратно расправил их, насколько позволяло пространство в кузове, а потом медленно сложил на спине.

— Такое чувство, как будто мои передние лапы и крылья заменили чем-то железным, — грифон повернулся к Покеру.

Через мгновение он «неожиданно» посмотрел на свои передние протезы, потом «ошеломленно» взглянул на крылья и повернулся к единорогу, впившись в него глазами, полными «удивления». Выражение лица Покера осталось неизменным, хотя мысленно единорог широко улыбнулся.

— Доктор, это пройдет?! – с полным надежды голосом Дрилл кивнул на свое новое крыло.

— А я говорил, что клюв ему надо было ставить в последнюю очередь! – подал голос Хаммер.

Дрилл повернулся, чтобы что-то возразить, но минотавр сделал музыку погромче.

— Вижу, все в порядке, — кивнул Покер.

— Более чем! — усмехнулся грифон, указав крылом на бочку, где сейчас был «Лазарь». — После твоих копыт и этих игрушек даже отходняк раза в два короче. Я уже начинаю разделять позицию Ребел, что мы зря позволили нашему общему сокровищу покинуть Цитадель.

Кибернетические глаза Дрилла крутанулись и сфокусировались на Покере, а сам грифон обнажил термические когти.

— Но зато больше стимула тебя беречь, — добавил он. – Иначе если не твои братцы, то твоя кобыла точно нас прикончит!

— Смешно, — ровным голосом ответил Покер. – Не сарказм.

Грифон ухмыльнулся и, гордо выпятив грудь, сверкнул красным светом своих искусственных глаз. Шутка действительно Покеру понравилась. Но когда ты родился с атрофией лицевых мышц, единственный способ выразить свои чувства – озвучить их.

— Будем надеяться, что твой план сработает, — грифон поднял голову, окинув взглядом грузовик. – Жуть, мы же столько с собой взяли классных хреновин, что из этого можно собрать пару стальных пони и вооружить их до зубов! Может так и сделаем?

Дрилл был прав. Сейчас в грузовике находилось множество кибернетическим имплантов, протезов, искусственных органов и оружия. Настоящий клад для любого наемника. Так что Дрилл отчасти был прав, когда сказал, что из Цитадели увезли сокровище. Оставалось надеяться, что этот риск себя оправдает. Внезапно грузовик сильно тряхнуло. Музыка Хаммера утихла.

— Покер, у нас проблемы, — раздался голос минотавра.

Дрилл и единорог переглянулись.

— Что там? – жеребец прильнул к одному из решетчатых окон и посмотрел наружу.

— СТОЙ!

Громкий ор прокатился по пустыне, заглушив грохот работающего двигателя.

— Твой братец, — сердито ответил минотавр.

Из-за холмов вокруг небольшого конвоя из грузовика и одного «Перехватчика» стали появляться автоповозки Псов Войны. На их фоне больше всех выделялся длинный грузовик – «Бык», как прозвал махину ее владелец. Передвижная крепость, с прочной броней, целой кучей оружия и боевым тараном, похожая на прожорливого песчаного червя, начала медленно поворачивать в сторону грузовика Покера. Тут и там виднелись пони и грифоны, воинственно размахивающие оружием и призывающие небольшую группу остановиться. Видимо, именно так братья Покера и ловили разрозненные силы армии Нетленного Ди, которые разбежались по всей Черной Равнине после смерти лидера.

— Тормози, Хаммер, — скомандовал единорог. – Бежать нам сейчас нет смысла. Минотавр без разговоров начал сбавлять скорость. Взгляд единорога остановился на Дрилле.

— И драться тоже, — добавил жеребец.

— Ну да, их тут не меньше трех десятков, — пожал плечами грифон. – Играем в «беглецов» от нашей пони-революционерки?

Покер кивнул. Жеребец повернулся к окну и взглянул на «Быка». Махина подъехала достаточно близко, чтобы было возможно рассмотреть ее владельца. В красной автоповозке-кадиллаке, прикрученной на самой верхней точке «Быка», стоял средний брат Покер Фейса. Светло-серый пегас с черным хвостом в бронежилете, поверх которого была надета коричневая летная куртка с меховым воротом, злобно смотрел на грузовик парой карих глаз. На его лице была надета стальная маска с динамиком, полностью закрывающая рот и нос. Челюсть и затылок опоясывал ремень, а по лысой голове тянулись трубки и провода, идущие к спине и горлу. Глотка родился с плохо сформированным горлом и голосовыми связками, а также крайне слабыми легкими и до десяти лет он почти не мог разговаривать. Только гневно шипеть. Однако ярости и злости в нем было не занимать. И если бы не его недоразвитые легкие, из-за которых он во время избиения Покера начинал задыхаться, давая старшему брату шанс уползти, он бы мог убить единорога еще в детстве. Механики 72 Стойла заменили ему легкие и горло на кибернетические аналоги, а для рта, по его же требованию, смастерили маску из мощного динамика и микрофона. Отсюда пегас и получил свое имя, ведь теперь его рев было слышно за несколько километров.

Грузовик Покера и перехватчик остановился. Небольшой конвой тут же окружили со всех сторон. Внутренности единорога сдавило ледяными тисками ужаса. В отличие от своего отца-тирана Нетленного Ди, Глотка был настоящим маньяком и чудовищем. Этот пони не гнушался украшать ближайшие деревья внутренностями тех, кто ему не приглянулся или же убивать просто так самыми изощренными способами. Жестокость, помноженная на хитрость и ум, делали из Глотки одну из самых опасных тварей на всей Пустоши. И теперь, когда отца больше нет, некому сдерживать кровожадность этого жеребца.

— Не делайте глупостей, ребята, — голос Покера дрогнул. – Если он все поймет, нам конец. А мы – единственная надежда Ребел…

Дрилл переглянулся с Хаммером и, сердито поморщившись, еле заметно кивнул. Покер, сделав глубокий вдох и попытавшись придушить зарождающуюся панику, шагнул к задней двери. Снаружи жеребца встретил гул моторов и десятки голосов Псов Войны. Как только стальные протезы единорога ступили на сухую землю, болтовня и гомон тут же притихли. Все из присутствующих удивленно уставились на старшего сына Нетленного Ди.

— Вот так сюрприз! – над землей прокатился громогласный голос. – Это же мой милый братец!

Теперь гомон окончательно стих. Был слышен лишь слабый стрекот моторов, да и тот быстро утонул в тишине. Когда говорил Глотка, никто не смел ему мешать. В противном случае язык помешавшего мог занять место рядом с его ожерельем, висящим на левой ноге. Пегас расправил крылья и приземлился в нескольких метрах напротив Покер Фейса. Позади единорога из грузовика вышел Дрилл и Хаммер. Даже спиной жеребец ощущал то напряжение, которое нависло над его телохранителями. После появления у старшего сына пары «защитников», приходить и избивать его стало в разы сложнее, потому что Глотка, что Дрилл уже давно только и ждали, как бы вцепиться друг в друга. Вот только зная пегаса, бой вряд ли был бы честным. Оставалась надеяться, что сейчас грифон поведет себя разумно.

— Что же он делает тут, совсем один, вдали от дома? – с наигранным удивлением процедил Глотка.

Пегас не спеша подошел к Покеру, сверля его злобными глазами. Покер хорошо знал этот взгляд. Он знал, как его брата бесило все во внешнем виде Покер Фейса – от протезов до полностью безэмоционального выражения лица. Глотка любил, когда его жертвы страдают и молят о пощаде. А добиться этого от старшего брата было невозможно. И это его всегда злило…

Взгляд пегаса переместился на своих бойцов. Глотка кивнул на грузовик. Две кобылы и жеребец спрыгнули с автоповозок и приблизились к транспорту Покера, но тут же уперлись в Хаммера. Минотавр, скрестив свои огромные ручищи, сердито взглянул на троицу, вынудив их остановиться. Покер обернулся и помотал головой. Гигант все понял без слов и отступил. Пони Глотки запрыгнули внутрь. Надменный оскал пегаса окрасился в довольные нотки.

— Глотка, тут оружие и протезы! – из грузовика показалась голова кобылы. – Довольно много!

Пегас опять посмотрел на Покера. Его глаза презрительно сузились. Жеребец сделал еще один шаг, оказавшись на расстоянии вытянутого копыта от единорога.

— Ты куда-то собрался, дорогой Покер? – голос Глотки стал ниже.

Жеребец сильно ударил Покера по голове и, схватив за ухо, потянул его вниз. Из глаз единорога высыпали искры, а половину лица охватило огнем. Дрилл с Хаммером тут же напряглись, но покер успел развернуть передний правый протез и раскрыть его. Сигнал «Не надо» телохранителями был понят верно. Дрилл грозно щелкнул клювом.

— Как это на тебя похоже, — Глотка нахмурился. – Хватит всего-то одной кобылки, чтобы ты бросился наутёк. Как всегда делала твоя трусливая душонка!

Пегас сдавил ухо Покера еще сильнее, заставив того болезненно вскрикнуть.

— Я… я еду за помощью!.. – сквозь боль выпалил единорог.

Брови пегаса слабо подпрыгнули.

— За помощью? – с неподдельным удивлением усмехнулся тот. – И к кому же? Кто же эта добрая душа, которая согласится помочь тебе?

Пегас грозно зарычал.

— К Красному Глазу… — тут же ответил Покер.

— К Красному Глазу? – пегас слегка наклонил голову в сторону.

Глотка резким движение потянул ухо Покера вверх, заставив его вытянуть шею. Лицо опять не дрогнуло. Единорог чувствовал, как это все сильнее и сильнее бесило пегаса. Один маленький шаг отделял сейчас Глотку от того, чтобы начать избивать Покера, как это обычно и случалось. Но, видимо, ответ старшего брата его удивил.

«Маньяк решил дать себе больше поводов для зверств»

— Ты сам знаешь, что… он наш союзник… — сквозь боль добавил Покер.

Глотка на секунду задумался.

— Конечно, я знаю, — ехидно процедил пегас. — Наш покойный отец, Безмолвная Равнина ему под колеса, постоянно старался поднять хвост перед ним. Как на него похоже. А теперь ты, увидев, что место освободилось, поспешил сразу же занять его?

Из динамика раздалось сердитое рычание. Глотка вновь потянул ухо единорога. Покеру стало еще страшнее. Даже не за себя, не за то, что этот маньяк может опять что-нибудь ему сломать или даже убить. Страшнее стало, что все это будет ждать Ребел…

— Цитадель… — дрожащим голосом продолжил Покер. – Ты сам знаешь… насколько Цитадель хорошо защищена… И знаешь, что мы поставляем топливо для фабрик Красного Глаза… Без него они остановятся! Он все равно придет сюда за ним! Так пусть уж лучше придет как союзник!..

Глотка сердито выдохнул. Покер почувствовал, как хватка пегаса ослабевает. Но передышка была недолгой. Пегас резким ударом по протезу Покера лишил его равновесия. Глотка нанес сильный удар в грудь своего брата, после развернулся и лягнул Покера. Шею и грудь объяло пламя, в глазах потемнело, а из легких выбило воздух. Жеребец упал на песок, начав кашлять. В эту же секунду на его грудь и шею наступили копыта Глотки, а остервенелый взгляд впился в глаза Покера.

— Не думай, что ты тут самый умный, мой дорогой Покер! — из динамика раздался злобный шепот.

Все бойцы пегаса тут же вскинули свое оружие, пристально глядя на напряженных телохранителей единорога. Но ни Хаммер, ни Дрилл не делали глупостей, за что единорог был им благодарен. Глотка сильнее надавил на шею Покера, заставив того еле слышно застонать. Боль была невыносимой. В глазах начало темнеть.

— Но сейчас ты прав, — пегас ослабил хватку.

Покер смог вздохнуть. Громкий кашель сотряс легкие.

— Пусть же приезжает! — Глотка обратился ко всем своим бойцам.

Все пони тут же заулюлюкали и затопали ногами, выкрикивая имя своего лидера. Пегас расправил крылья и поднял передние копыта, дав Покеру возможность, наконец, нормально дышать.

— Нетленный Ди стал слабым! – рявкнул пегас. – Слишком долго старый Король Черной Равнины пытался сдерживать нас от того, кто мы такие! Слишком долго мы были лишь прислугой! Но это время прошло! Потому что мы – Псы Войны! И мы созданы для нее! Мы – это война! А война – это мы!

Глотка сделал шаг назад и, схватив Покера за шею, поднял его.

— Теперь у Черной Равнины новый Король! – в голосе пегаса чувствовалось злорадство. – Приведи же Красного Глаза сюда! Пусть заглянет на наш Праздник Крови! Мы покажем ему, что значит гостеприимство на Черной Равнине!

Глотка вновь повернулся к своим бойцам.

— А потом покажем это остальной Пустоши! – он поднял правое копыто.

Толпа взревела, принявшись орать пуще прежнего. Довольный Глотка повернулся к Покеру. Пегас вытянул шею, впившись глазами в единорога.

— И даже не пытайся меня обмануть, — полушепотом добавил он. – В какой поганой дыре ты бы не спрятался, я все равно найду тебя. И украшу твоими кишками каждое дерево в Мертвом Лесу!

С этими словами пегас взлетел, направившись к «Быку». Вся толпа бойцов Глотки погрузилась на автоповозки. Взревели моторы, и машины ринулись дальше.

«Первый бой для Ребел выигран…»

Когда банда Глотки достаточно отдалилась, на плечо Покера легла стальная лапа Дрилла.

— Ты как? – в голосе грифона чувствовалась досада и обида.

— Все нормально, — Покер встал на все четыре ноги.

Грудь и шея ныли, но это ерунда. Он сегодня смог выторговать у судьбы немного удачи. Теперь осталось ее не потерять.

— Крылатый мешок с дерьмом… — прорычал Хаммер. – Ненавижу то, что тебе приходится все это терпеть.

Единорог повернулся к своим товарищам, поочередно посмотрев на каждого. Сейчас почему-то, внутри жеребца промелькнула маленькая вспышка. Эта маленькая Искра запустила двигатель, что привел в движение давно дремавший мотор, пробудив того от многолетнего сна. Вчера Покеру дали в его искусственные копыта новую жизнь. Сегодня он смог ее удержать. А завтра придется за нее подраться. Покер Фейс поднял свою металлическую ногу и раскрыл захваты на ней.

— Это было в последний раз, — с громким щелчком он превратил ее в силовое копыто. – Больше такого не повторится…

Редкие лучи полуденного солнца находили бреши в тяжелых серых тучах и бросали тусклый свет на Черную Равнину. От остальной Эквестрии весь этот пейзаж отличался не сильно, кроме того, что тут почти невозможно было встретить безжизненные останки деревьев, а между поселениями было по несколько дней пути. Ферус плохо помнил свои скитания по этой части Пустоши, как и плохо помнил остальное двухсотлетнее забытье, большую часть из которого он провел в пути. В памяти хорошо запомнились лишь размытые голоса и эмоции тех, кого он убивал.

«Пустошь помнит своих жертв»

Теперь эти воспоминания с ним навсегда. Но, помимо них, вернулись и другие. Гораздо ярче, добрее. Они, как будто специально, вставали рядом с самыми темными и, ярко контрастируя на их фоне, громко и четко призывали обращать внимание только на себя. Как только двухсотлетний Гвардеец вернул себе память, на его спину свалился неподъемный груз вины. За свой дом, за свой улей, за свою Королеву и за те десятки тысяч, а может быть и сотни тысяч жизней, которых забрала Пустошь. Но теперь, благодаря маленькому жеребенку и душе старого солдата, что прошли настоящий ад, но все же нашли в себе силы идти дальше, старые ошибки не тянули Феруса в пучину забвения. Наоборот, они четко давали понять, как больше делать не стоит и почему, заставляя все чаще и чаще смотреть на другие — яркие и улыбающиеся воспоминания, что сидели по соседству. И все это заряжало силами идти вперед.

Вчерашний день, полный безумия, стал проверкой для Феруса и его нового мировоззрения. Слишком много пони вчера жаждали смерти ему и Файрфлай, и слишком сильно было желание превратить Цитадель Псов Войны в кровавую баню. Ярость и гнев пытались завладеть слабым разумом Гвардейца, но у них не вышло. Ферус больше не хотел убивать. И, если верить своему эмоциональному чутью, почти все бойцы Нетленного, до кого дотянулись телекинез и Последний Довод, остались живы. Даже если это не так, Ферус все равно сделал все и даже чуть-чуть больше в творящемся хаосе. Оставалось верить и надеяться, что Ребел воспользуется этим подарком и оправдает надежды, возложенные на нее. Иначе на Пустоши начнется еще одна война.

— А потом я сказала: «Прикончи вот это, говнорожий пиздокрыл!» — полный гордости и воинственности клич опять нарушил окружающую тишину.

Он в очередной раз вывел Феруса из раздумий. Обычно, к этому времени, когда Файрфлай просыпалась, все внимание чейнджлинга должно было быть приковано к ней. Новые вопросы, попытки залезть в закрытую сумку и просьбы рассказать что-нибудь о прошлом – типичное начала дня для Гвардейца. Но сегодня все было не так.

— Я ему так врезала, что тупая морда этого сраного пони поменялось местами с его вонючей жопой! – Файрфлай подняла копытце.

— Охо! – рядом послышался восхищенный вздох щенка Адской Гончей.

Малыш, поборов робость и страх, представился Ферусу и Файрфлай, как Макс. Щенок сильно шепелявил из-за своих, хоть и маленьких, но все же клыков. К тому же, часть передних зубов у него отсутствовала и, оставалось надеяться, что это были лишь молочные, а новые отрастут. Не известно, через какой кошмар пришлось ему пройти, но теперь это все было позади. Слова Файрфлай о том, что пока он рядом с ней, все «сраные пони, кто осмелится напасть, получат от нее по роже», подействовали на щенка успокаивающе. Окончательно кобылка добилась его доверия сильным заявлением, что они с Ферусом обязательно доставят его домой. Во что бы то ни стало! Возражать Гвардеец не мог и не хотел, ведь, по словам Макса, его стая жила в какой-то из шахт. И если память Феруса не подводила, на Черной Равнине было только одно место, где жила стая Адских Гончих – старая шахта по добыче железа, названная в честь Бладхуфа. Туда чейнджлинг и направился.

Сейчас же, сияя ярчайшими эмоциями удивления, гордости и радости, Макс сидел, закутанный в любимый плед Файрфлай, и слушал истории о ее героических подвигах за последние несколько недель.

— А потом на нас с Фыр-Фыром напали тупые железнорожие курицы! – продолжила Файрфлай.

Малышка вскочила на четыре копытца и встала в боевую стойку. И хоть ее «боевая стойка» была больше похожа на взъерошенный комок шерсти с надутыми щеками и выпученными глазами, для Макса она была абсолютно «боевая», «очень грозная» и приводила щенка в восторг.

— Они напали на нас сверху! – малышка воинственно ударила передними копытцами воздух. – Неожиданно! Свалились, словно куча говна из жопы брамина! И хотели нас отпиздить!

Макс, сильнее обняв плед, встревоженно вздохнул. Эмоциональный фон малыша окрасился в настороженность и опасение. Файрфлай резко встала на дыбы и грозно зашипела.

— Но я схватила одну из них за сраный клюв и начала пиздить ее! – кобылка «сильно» толкнула воздух и, встав на четыре копытца, начала тарабанить по спине Феруса. – Вот так! По его тупой роже! Пока он не начал хныкать, как сраный пони!

Файрфлай быстро повернулась и указала копытцем куда-то в сторону.

— А в этот самый момент другая тупая курица пиздила Фыр-Фыра! – продолжила жеребенок. – Ему было тяжело, ведь тупая курица почти уже свалила его на землю! Фыр-Фыра надо было спасать!

Файрфлай издала боевой клич. Жеребенок рванула с места и прыгнула. Выставив в прыжке свои задние копытца вперед, она постаралась показать, как она «спасала Фыр-Фыра». Ферусу опять пришлось поймать ее телекинезом и усадить на место. Но на то и был расчет маленькой воительницы, потому что дальше в рассказе его участие было не нужно. Макс, жадно слушая рассказ своей спасительницы, проводил взглядом Файрфлай от прыжка до посадки на спину. Малыш все сильнее и сильнее обнимал плед и боялся даже вздохнуть, чтобы не пропустить очередной «факт» из героического и славного похода.

— Я врезала этому говногрифону прямо по жопе! – жеребенок подняла копытце. – Так, что эта тупая курица отлетела на хреналион километров в сторону и вмазалась в дом!

— Охо! – восторженно вздохнул Макс. – Файфай тахая сийная!

Малышка важно выпятила грудь. Ферус невольно улыбнулся. Раньше, Гвардейцу доставались лишь эмоции Файрфлай, но сейчас в его распоряжении был ярчайший поток сразу от двух малышей. Они сияли так ярко, что невольно казалось, будто кто-то решил, что в мире Феруса мало одного солнца и там обязательно стоит добавить второе.

— Но это все херня! – Файрфлай подошла к Максу и вытянула шею в его сторону. – Недавно на нас напали вонючие летающие сраные пони!

Последнюю часть фразы жеребенок сказала на повышенных тонах, чтобы придать накала своему рассказу. Макс опять настороженно вздохнул, собрав плед лапками.

— Они притащили с собой здоровую летающую херню! – Файрфлай сделала шаг к щенку. – Она была утыкана всякими пушками и стреляла огромными огненными шарами во все стороны! Убивая все живое!

Макс испуганно прикусил плед.

— А вокруг этой огромной херовины летали эти сраные пони! – малышка топнула, заставив щенка ойкнуть. – И их было ебом!

— Охо! – глаза малыша расширились. – Файфай, а «епам» — эта схохо?

Жеребенок на секунду задумалась. Сев на попу, она нахмурилась, пытаясь понять размеры этого самого заветного числа. Но, так как считать она не умела, поиск ответа вызвал у нее затруднение. Через секунду мордашка Файрфлай вновь стала воинственной.

— Во столько! – она расставила передние копытца в стороны, пытаясь показать что-то «вообще и никак» необъятное.

— Охо! – эмоции удивления Макса сделали обратное сальто. – Тах мнохо?!

Файрфлай важно стукнула себя копытцем в грудь.

— Один из них схватил меня! – продолжила кобылка.

Малышка встала на дыбы и, держась копытцем за плечо Макса, указала другим на небо.

— И понес меня вверх! – голос Файрфлай стал громче. – Прямо вот туда! Он пытался меня спиздить!

Жеребенок, топнув копытцами по спине Феруса, схватила «что-то» невидимое и начала грозно это «что-то» трепать.

— Но я схватила его за сраные крылья! – Файрфлай резко крутанулась, показывая, что она делала со «сраными крыльями». – И выдрала их! Вот так!

Макс уже просто боялся двигаться, жадно впившись взглядом в кобылку, а своими крохотными когтями в плед.

— В этот момент я увидела, как эта огромная летающая херовина упала на Фыр-Фыра! – жеребенок вытянула шею в сторону щенка. – Она хотела раздавить его! Фыр-Фыра опять надо было спасать! А вокруг летали эти сраные летающие пони! И стреляли в него! Пшшш-пшшш-пшшшш!!!

Файрфлай грозно зашипела, пытаясь показать, как стреляет энергомагическая винтовка. Малышка прыгнула в сторону, принявшись вновь хватать и мять что-то.

— И тогда я прыгнула на другого сраного пони, который летел рядом! – Файрфлай встала на дыбы, «потянув» что-то невидимое. – И выдрала крылья ему! Он полетел вниз, хныкая и плача! А я прыгнула на другого!

Жеребенок принялась скакать вокруг Макса, один за другим «побеждая» невидимых пегасов, что кружили вокруг Феруса. Самому Гвардейцу пришлось дважды возвращать малышку назад, потому что она, увлеченная своим «неравным сражением» с Анклавом, раз за разом спрыгивала со спины.

— И на другого! – продолжила Файрфлай. – И этому пизды! И этому! На вот по твоей тупо роже, летающий мешок с говном куролиска!

Наконец, когда Файрфлай, тяжело дыша, «победила» весь Анклав, она твердо встала на все четыре копытца прямо напротив Макса и победоносно ухмыльнулась.

— А потом я запрыгнула в эту тупую летающую херовину! – она топнула. – Влезла внутрь и заорала на сраного пони, что сидел там: «УЕБЫВАЙ ОТСЮДА, СРАНЫЙ КУСОК БРАМИНСКОГО ГОВНА! ПОКА Я НЕ ОТОДРАЛА ТЕБЯ В ЖОПУ!»

От этого воинственного выкрика Макс завалился назад и, если бы не телекинез Феруса, малыш бы свалился на спину.

— Охо!.. – шепнул он.

— А потом этот тупой пони испугался! – захохотала Файрфлай. – Обосрался и, вместо того, чтобы улететь, врезался в землю на своей летающей херне! Расхреначив ее! вместе с остальными сраными пони, что были там!

Малышка опять встала на дыбы и воинственно «избила» воздух.

— Файфай быть там?! – Макс удивленно поднял брови. – Хах Файфай уйти?

— Подумаешь! – Файрфлай гордо выпятила грудь. – Что мне какие-то сраные херовины сраных пони!

Эмоциональный фон Макса еще больше окрасились в восхищение.

— Я откинула тяжеленный стальной кусок херовины, — продолжила Файрфлай, — и вылезла! А вокруг меня летала эта куча оставшихся в живых сраных пони! Они смотрели на меня и тряслись! Трусливые говнюки!

Кобылка повернулась к одной из сумок Феруса и достала оттуда пустой барабан Последнего Довода.

— Я нашла среди обломков одну полуживую сраную пони, что была с этими! – Файрфлай принялась размахивать барабаном, словно он и был той самой «пони». — И подняла ее так высоко, как смогла! Чтобы эти уроды все видели!

Малышка опять встала на дыбы, но не справилась и плюхнулась на попу. Однако жеребенка это не смутило.

— Держа эту гадину, я сказала остальным ее дружкам, чтобы они валили нахер! — продолжила она, размахивая барабаном. – Чтобы они больше не смели нападать на Фыр-Фыра! Иначе они лишь сильнее меня разозлят!

В довершение своих слов Файрфлай потрясла барабаном, но не удержала и выронила его. Подхваченный телекинезом, тот вернулся в сумку.

— Файфай тахая хутая! — пискнул Макс. – Это всё павда?

Малышка важно повернулась, постучав по спине Феруса.

— Подписываюсь под каждым словом, — ответил Гвардеец. – Лично видел все собственными глазами.

Файрфлай гордо кивнула. Но стоило ей осознать последние слова Феруса, ее эмоциональный фон сменились на непонимание и легкое раздражение. Однако полный восхищения и искренней радости Макс быстро отогнал слабое возмущение малышки.

— Хуто-о-о! – Макс радостно засопел. – Вы тахие хутые! Пямо хах бошая «Ма»!

— Большая «Ма»? – Файрфлай нахмурилась.

Сравнение ее «ослепительных побед» с кем-то еще вызвало у малышки негодование, которое легко узнавалось в легких эмоциях возмущения. Но, благо, щенок Адской Гончей не умел чувствовать эмоции и был еще достаточно маленьким, потому увидел в вопросе малышки лишь интерес. Макс задорно закивал, а его эмоциональный фон наполнились радостью и гордостью.

— Аха! – ответил он. – Бошая Ма самая синая и смеая! Она всехта помохать Махс и помохать останой стая! Бошая Ма мудая! Вся стая слушать бошая Ма!

— А разве у вас главный не тот, кто самый здоровый и злой? – Файрфлай покрутила копытами в воздухе. – Ну эти… как у вас зовут жеребцов?

Макс широко ухмыльнулся и помотал головой. Сделал он это так энергично, что его уши затрепались по голове. Эмоции радости вспыхнули ярче.

— Не! – продолжил Макс. – Все уйти ишать новый дом! Кохда в стае не быть Махс! Тах Махс расхасать стаая Ата!

— А кто такая «Ата»? – Файрфлай наклонила голову в сторону.

Новая порция непонятной информации, приправленная шепелявостью щенка, окончательно вытеснило возмущение из эмоций жеребенка, оставив лишь удивление и интерес.

— О! – Макс утвердительно закивал. – Стаая Ата быть с Махс! Кохда все вместе с Бошой Ма ухотить хопать хамни для пони, стаая Ата ситеть с Махс! Она расхасывать Махс интеесное! Стаая Ата зашишать Махс, пока останые быть шахта! Штобы Махс не быть один!

— А других не было что ли? – Файрфлай указала копытцем на щенка. – Ну, таких же мелких, как ты?

Макс помотал головой.

— Не, тохо Махс, — с некоторой долей грусти ответил малыш. – Стаая Ата ихать Махс, а Махс помохать стаая Ата! Стаая Ата быть уше сабый, потому не хотить с останые в шахта. Поха…

Эмоциональный фон Макса неожиданно окрасился в печальные и боязливые оттенки. И Ферус уже понял, почему. Вот только Файрфлай этого чувствовать не умела.

— Пока «что»? – кобылка пристально посмотрела на помрачневшего Макса.

Эмоциональный фон малыша еще сильнее помрачнел. Он несколько долгих секунд молчал, перебирая в своих лапках покрывало.

— Поха не пити пони… — вздохнул щенок. – Бошая Ма и останые быть в шахта, хохда они пити. Стаая Ата схазать: «Махс, пячься!». И Махс спятаться…

Макс тихо проскулил. Теперь его эмоциональный фон окончательно окрасился в зеленые оттенки печали и синие цвета страха. Но Файрфлай как будто этого не  замечала. Наоборот, вокруг малышки витали интерес и удивление. Ферус уже было хотел вмешаться, как вдруг не почуял среди эмоций жеребенка другую эмоцию. Маленький тусклый огонек нарастающего гнева. Файрфлай все поняла, и теперь ей хотелось услышать историю малыша. Тот самый момент, который прервал его, пусть и сложную, но радостную жизнь среди таких же, как он. Тот самый момент, после которого он стал игрушкой для развлечения Нетленного Ди и его прихвостней. И с каждой секундой этот гнев расталкивал остальные чувства в сторону.

— Махс спятаться… — голос Макса дрогнул. – Хах стаая Ата учить! Махс уметь хорошо пятаться… Макс слышать, как стаая Ата ычать…

В эту секунду щенок тихо всхлипнул. Файрфлай уже перестала задавать вопросы, и лишь слушала. Эмоции печали и страха от щенка сплелись с эмоциями кобылки, превратившись в разноцветный поток красок, главенствующей среди которых был гнев.

— Махс сышать, как Ата хомко ычать! — собравшись с силами, продолжил Макс. – Махс сышать «Бум!», «Бум!» и «Шшшш»! Потом Махс сышать, как Ата завыть! Гомхо!.. Махс завыть тоше…

Глаза щенка намокли.

— А потом Махса наши пони… — всхлипнул малыш. – Пони схватить Махс и посатить мешок!.. А потом… потом!..

В этот самый момент, когда Макс уже был готов расплакаться, Файрфлай схватила его за плечи и посмотрела в глаза щенку. Малыш замер, а его эмоциональный фон окрасился в легкий испуг и непонимание, потеснив печаль.

— Этого больше не будет! – твердо сказала кобылка, медленно произнося каждое слово.

Гнев Файрфлай окончательно разогнал остальные эмоции, и, как будто бы, сел рядом с хозяйкой и принялся пристально смотреть на ее нового друга. Эмоциональный фон малышки так же сильно негодовал, как и она сама, но помимо этого от нее веяло сильнейшей уверенностью.

«Видимо, ты решила поделиться своей уверенностью с другой отчаявшейся душой»

— Все эти сраные пони, которые сделали все это, вчера получили пизды! – прошипела Файрфлай. – А самые уродские из них сдохли! Это значит, что больше с тобой такого не повторится!

Кобылка выпрямилась.

— Мы вернем тебя домой! – твердо добавила она. – А каждый сраный пони, кто попытается опять к тебе приставать, получит от меня таких пиздюлей, что его тупая башка упадет в жопу! Да, Фыр-Фыр?

Гневная тирада Файрфлай нашла отзыв и внутри Гвардейца. И, в качестве согласия со словами малышки, Ферус придумал нечто более существенное, чем простое «да». Чейнджлинг поднял голову и громко взревел. Мощный рык пронесся по пустыне, отразившись эхом от земли и скал. Что Файрфлай, что Макс тут же дернулись. Эмоциональный фон обоих мелькнул слабым испугом. Однако у кобылки он тут же был вытеснен гордостью и радостью, что заняли свои места рядом с ее праведным гневом. Возникшая волна уверенности и доверия буквально смыла прочь печаль и страх Макса. Щенок стиснул зубки, впившись влажными глазами в Файрфлай.

— Спашиба… — шмыгнул он носом.

Файрфлай гордо выпятила грудь, важно загорцевав в конце. Но малышка не рассчитала, и ее заднее копытце с ПипБаком соскользнуло со спины Феруса. Переключатель щелкнул, и окружающее безмолвие пронзила тяжелая музыка. Барабаны, электрогитары и немного скрипучий голос солистки в ту же секунду просто взорвали эмоциональный фон Файрфлай радостью и счастьем.

— О-о-о-о! – кобылка запрыгала на месте. – МУЗЛО!!!

Казалось, настроение Файрфлай передавалось Максу практически моментально, ведь стоило кобылке радостно запрыгать, как щенок повеселел, глядя на радость, переполняющую его новую пегую подругу. Малыш, не сводя своих глаз с пони, широко улыбнулся. Внезапно музыка прервалась, сменившись громкими гитарными запилами.

— Приветствую тебя, Черная Равнина! – Ворон, в свойственной ему манере, протянул букву «Р». – Это была наша несравненная Глория и ее Ревущие Звери с песней «Король на один день»! С вами вновь радио «Армагеддон» и ее бессменный ведущий – Ворон! И я принес вам кое-какие новости на своих черных крыльях!

— Да похер! – фыркнула Файрфлай. – Музыку дай, говнюк!

Малышка побарабанила копытцами по своему техномагическому прибору и надула щеки, добавив в палитру эмоций негодование.

— Если слухи правдивы, то старушка Пустошь окончательно рехнулась! – продолжил Ворон. – На всем южном ее участке только и разговоры, что о Дарительнице Света, как ее называет старина Пон-3! Не считая драк с работорговцами, рейдерами и мутантами, эта кобылка ставит палки в колеса союзнику нашего Обгорелого Бу – Красному Глазу! Помимо этого она каким-то чудом умудрилась поссорить железнорожих! Да, вы не ослышались! Теперь в стане Стальных Рыл раскол! Часть из них решила, что больше не хотят быть Стальными Рейдерами, а взяли себе новое название – Рейнджеры Эпплджек! В честь кобылы-министра, что жила давным-давно! Ворон вам как-нибудь о ней расскажет! Не знаю я, правда это или нет, но я привык верить старине Пон-3! Кар!

Файрфлай недовольно надула щеки и опять постучала по своему ПипБаку. Последние новости ей были совершенно не интересны, что не скажешь о Ферусе. Гвардеец прислушался.

— Но самое веселое то, что эта Дарительница как будто заражает своим светом остальных! — Ворон усмехнулся. – Старина Одинокий Понь трещит о маленьком «Желтом Призраке трассы 52»! Кто это – неизвестно, но малышка смело шествует вперед по старой трассе и, по слухам, помогает всем пони, кого встретит! Добрый и милый отголосок прошлого! Как именно маленький призрак делает жизнь 52-ой лучше — я не знаю! Но знаю лишь одно – эта добрая малышка ищет свою маму! И я очень надеюсь, что она ее скоро найдет! А все, кого она встретит, наконец, смогут найти внутри себя тоже что-то доброе! Удачи тебе, Желтый Призрак Трассы 52! Кар!

Внутри Феруса родилось странное теплое чувство. Гвардеец почему-то вспомнил слова одного из оружейников, Шелла, который вооружал чейнджлинга перед его судьбоносным путешествием в Стойло 36.

«Если этой малышке суждено стать нашим героем, на своем пути ей предстоит встретить множество порождений Пустоши… И я искренне надеюсь, что она не встретит самое опасное из них»

Теперь же самое опасное порождение идет по пыльным дорогам Черной Равнины вперед вместе с двумя малышами на спине. Представить такое несколько недель назад было попросту невозможно. Но вот сейчас, видя, как рядом с Максом Файрфлай пестрит совсем иными приятными эмоциями, Ферус был рад, что жеребенок нашла себе первого друга. И именно теперь, когда самое страшное чудовище перестало быть таковым, сама Эквестрия начинает перерождаться.

«Мы все начинаем вспоминать?»

— Под Хуффингтоном тоже завелся свой герой! – Ворон протянул в последнем слове букву «р». – Очередная пони, что ставит палки в колеса всей мрази, что водится там! По последним новостям, пока местные рейдеры и железнорожие что-то не поделили и грызли друг другу глотки, эта нахалка подорвала целый линкор «Селестия»! Линкор, кто не знает – это такой корабль с огромными пушками! Да-да, больше тех, что вы таскаете с собой! И потопив его, эта кобылка нагадила в душу и местным рейдерам и железнорожим! Так держать! Однако до меня дошли тревожные слухи, что после этого она погибла. Хочу верить, что это всего лишь слухи! Искренне надеюсь, что Хуффингтонская Охранница просто немного перебрала с виски и где-то сейчас отлёживается! Некогда спать, кобылка! Просыпайся и дай нам знак! Сейчас Пустоши нужны герои! Кар!

Эфир радио пронзили гитарные запилы и барабанный стук, что тут же привело Файрфлай в восторг, но стоило Ди-Джею вновь заговорить, жеребенок недовольно надулась.

— МУЗЫКУ ДАЙ! – рявкнула она. – Пидрила каркающая!

— Под Ванхувером тоже не все спокойно для уродов! – продолжил Ворон, не обращая внимания на злящуюся малышку. – Несколько пони тоже вышли на тропу войны против произвола и жестокости. Я не знаю кто это и сколько их, но будьте осторожны, ребята! Мистер Раччет не любит шутить. Буду надеяться, что у вас хватит сил противостоять ему и его империи, построенной на крови и костях! Да, может у него не так много мордоворотов, как у Обгорелого Бу и Красного Глаза, но он куда хитрее их обоих! Желаю вам удачи! Она вам понадобиться! Кар!

Очередные гитарные запилы раздались в эфире, разбавленные синтезатором.

— А теперь самая главная новость! — Ди-Джей хохотнул.

— ДА НАСРАТЬ! – рявкнула Файрфлай на свой техномагический прибор. – ДАЙ МУЗЫКУ! ПОХЕР НА ТВОИ НОВОСТИ!

Малышка сильно ударила по экрану, и показала язык. Макс лишь завороженно смотрел то на говорящую штуковину, то на жеребенка и просто наслаждался зрелищем.

— Помните, как совсем недавно вся банда Обгорелого Бу неслась в сторону руин Кантерлота? – довольно продолжил Ворон. – Помните, как я рассказывал, что кто-то превратил самый мощный их грузовик в металлолом? Если верить тем новостям, а я им верю, самопровозглашенный Король Черной Равнины мертв!

Ди-Джей довольно каркнул, а в эфире вновь появились гитарные запилы. Однако сейчас они были более громкими и величественными. Да, вчера на Черной Равнине воистину произошло знаковое событие.

— Этот поганый мешок с пометом наконец-то откинул свои копыта! – захохотал Ворон. – Пусть земля тебе будет камнем! Я не знаю, как это произошло, но, судя по слухам, его прикончил один из его боевых генералов! Всем известная вам потрошительница и кровавый мясник Ребел! Видимо, кобыла сама захотела стать главной! Кто знает? По слухам, вчера ее привезли на арену для казни вместе с то ли жеребцом, то ли кобылой, что была вместе с маленьким жеребенком. И вместо казни Ребел мы получили казнь Обгорелого Бу! Быть может, к нам как раз и заглянули Призрак Трассы 52 вместе с подвыпившей Охранницей, что перепутала караваны?

— ЧООООО?! – Файрфлай буквально взорвалась. – Какая нахер в жопу Охранница?! Какая блять пизда с какой-то там трассы?! ЭТО СДЕЛАЛИ МЫ С ФЫР-ФЫРОМ! Слышь, ты, пиздюк каркающий!!! Когда я тебя встречу, я оторву тебе твои сраные крылья и запихну в жопу! СЛЫШИШЬ?! В ХЕР СВОЙ КАРКНИ, УРОД!

Файрфлай гневно забарабанила по прибору. Эмоциональный фон малышки окрасились в обиду и негодование. Ферус же наоборот, был рад, что подобное приписали кому-то другому. Инстинкт чейнджлинга требовал сохранять скрытность, а после такой новости внутренний голос успокоился.

— Всех подробностей я не знаю, — Ворон каркнул, — но знаю только одно: сейчас Черная Равнина стала самым опасным местом на всей Пустоши! До меня доходят новости, что сыновья Обгорелого собирают армии, чтобы выбить Ребел из Цитадели. А это значит только одно – скоро все вокруг будет пылать! Все, кто меня слышит, проваливайте отсюда, а если не можете – прячьтесь! Если не можете спрятаться — не сопротивляйтесь! Отдайте Псам Войны все, что они потребуют! На Черной Равнине начинается война! Я знаю, что новость тревожная, но не отчаивайтесь! Вдруг кто-то из тех героев Пустоши все же заглянут к нам? И пока сумасшедшие сыновья Обгорелого будут заняты потрошительницей, они отвесят всей этой пачке уродов увесистого пинка и выкинут их в Селестийский океан? Верю в это! Хочу верить и буду! И на такой позитивной ноте мы возвращаемся к Глории и ее Ревущим Зверям!

— УРА! – Файрфлай подняла голову и торжественно застучала по прибору.

Однако стоило музыке начаться, копыто малышки щелкнуло по переключателю. Радио умолкло.

— НУ, БЛЯТЬ! – взревела Файрфлай. – КУДА?! МУЗЫКУ ВЕРНИ!

На прибор обрушилась серия полных ненависти ударов. Эмоциональный фон жеребенка окрасился в гнев. Однако стоило ей заметить, как Макс в ужасе сжался в клубок, с опаской глядя на беснующуюся Файрфлай, ярость кобылки быстро пошла на убыль. Тяжело дышащая малышка выпрямилась, надула щеки и сильно стукнула по ПипБаку.

— Жопа, хер, говно! – пробубнила она себе под нос и, громко фыркнув, скрестила копытца на груди.

Макс тоже успокоился, вопросительно наклонив голову в бок. Внезапно живот малыша громко заурчал, а сам он смущенно прижал ушки к голове. Эмоциональный фон Файрфлай тут же окрасился в легкое негодование и удивление.

— Чего молчал? – возмущенно скривилась кобылка.

Она тут же нырнула в сумку Феруса, достав оттуда яблоко. Рейд по Райским Садам наполнил сумки Феруса провизией. Пока Гвардеец играл роль воинственной Ребел, ушлая Файрфлай, прерываясь на грозные крики, тащила с деревьев и кустов все, до чего дотягивался телекинез чейнджлинга и ее короткие копытца. Жеребенок протянула яблоко Максу. Щенок понюхал его и недовольно скривился.

— Фе, — он показал язык.

— Чего ты? – фыркнула Файрфлай, откусив кусок. – Кусно ше!

Щенок лишь смущенно помял покрывальце.

— Это Адская Гончая, — Ферус повернул голову. – Они хищники и питаются или драгоценными камнями, или мясом.

— Мясом? – Файрфлай задумалась. – Но мяса у нас нет…

В эту же секунду она вскочила на ножки и подошла к шее Феруса. Упершись в нее одной ножной, второй она схватила его за гриву.

— Фыр-Фыр! – жеребенок потрепала Гвардейца. – Мы должны найти мясо для Макса! Надо найти кого-то и прибить!

Малышка была права. В суматохе Ферус совсем забыл, что щенку не подойдет обычная пища, которой чейнджлинг кормит Файрфлай. Следовало что-то поймать. Гвардеец сверился с внутренним компасом. Сейчас, посреди пустой равнины, поймать даже мелкого грызуна – было почти что фантастикой. Однако компас дал знать, что буквально в дне пути находятся Огненный Круг. Хороший знак.

— Согласен, — кивнул чейнджлинг. – И у меня есть идея.

— Ура! – Файрфлай подпрыгнула, повернувшись к Максу. – Мы идем на охоту!

Ферус проверил свой револьвер.

— Макс, твоя стая кормила тебя когда-нибудь огненными саламандрами? – спросил Гвардеец.

— Аха! – эмоциональный фон малыша заиграл яркими красками. – Ани вхусно! Но Бошая Ма говоить, што они опасно! Файфай и Фый-Фый не бояться?

Файрфлай громко хохотнула, выпятив грудь.

— Сейчас мы с Фыр-Фыром покажем тебе, как охотиться на этих… огненных херомандр! – важно добавила она.

Жеребенок залезла в одну из сумок Феруса и достала оттуда свой складной нож. Взяв его в зубы, она повернулась к Гвардейцу и принялась стучать копытцами по его спине. Так обычно она требовала посадить ее на любимое место – прямо на голову. Гвардеец подхватил Файрфлай телекинезом и усадил на затылок. Малышка тут же схватилась за его уши, важно выпятила грудь и оглянулась на Макса. Для щенка она, наверное, выглядела как заправский генерал, что прямо вот сейчас идет покорять какие-то там неведомые и супер опасные глубины или высоты. Эмоциональный фон щенка вспыхнул неподдельной гордостью и восторгом. Видя это, Файрфлай повернулась и, приставив ножку ко лбу, принялась высматривать «добычу». Через несколько секунд важного «созерцания» окрестностей, она перехватила свой ножик копытцем и осторожно наклонилась к уху Феруса.

— А как вообще выглядят огненные херомандры? – шепнула жеребенок.

Гвардеец широко улыбнулся. Огненные саламандры были достаточно редким падальщиком, которых встретить в Эквестрии можно было разве что около вулканов. На Черной Равнине же, если Ферус помнил, во время Войны Моторов многие нефтяные колодцы, особенно в центральной ее части, были взорваны. На месте некоторых, из-за большого количества нефти и газа в недрах, начали бить негасимые огненные столбы. Ближе к центру Черной Равнины Стальные Рейнджеры, при отходе, подорвали несколько таких колодцев, из-за чего там образовалась настоящая огненная аномалия – Огненный Круг, что раскинулся на несколько километров. Теперь в этом месте жили лишь безумные огнепоклонники – Поджигатели. Однако, помимо психов, бьющие огненные гейзеры привлекли и огненных саламандр, любящих места потеплее. Сам пламенный ящер был крупным и крайне агрессивным. К прочной каменной чешуе добавлялись острые зубы и возможность дышать огнем на десятки метров перед собой. Хоть эти звери и ели либо минералы, либо падаль, охотиться на них было сродни самоубийству. Злобный нрав и источаемый огонь сделал из этих монстров почитаемых животных среди Поджигателей. И сейчас Ферусу следовало найти одну из саламандр. Мысленная команда переключила эмоциональное чутье чейнджлинга, чтобы он мог улавливать самый примитивный эмоциональный фон.

Следующую часть дня, следуя внутреннему компасу, Ферус двигался в сторону Огненного Круга и пытался учуять хоть какие-нибудь эмоции. В окружающий пустынный пейзаж добавились черные столбы из дыма, что били прямо в хмурые тучи. Казалось, что именно из-за них вся Пустошь закрыта облачным слоем. И чем ближе Ферус подходил к ним, тем лучше были видны красно-оранжевые вихри пламени, бьющие прямо из-под земли. Вся эта масса черных, серых, красных и оранжевых красок сливалась в цветовой хаос, словно ты шел в настоящее пекло. Нос почуял стойкий запах дыма и сгоревшей нефти.

Помимо завороженных взглядов на огненные столбы, вся дорога, естественно, разбавлялась «советами» Файрфлай, где и как искать «огненных херомандр». Не трудно было догадаться, что подобные разглагольствования и фантазии кобылки были в первую очередь для ее нового друга. Ферус помнил, как себя скованно и боязливо чувствовал себя щенок, когда они только покинули Цитадель. Это прекрасно помнила и Файрфлай. И зная, какие ужасы пережил Макс, она во что бы то ни стало пыталась отвлечь его от неприятных мыслей. Макс же, в свою очередь, сидел с открытым ртом и, развесив уши, на которые тщательно вешали лапшу, слушал «опытного охотника на огненных херомандр».

После нескольких часов скитаний, Ферус, наконец, учуял слабый эмоциональный фон, тянущийся недалеко от одного из огненных столбов. Слабовыраженные, тусклые эмоции спокойствия, текущие от довольно крупного существа. Попробовав их, чутье Феруса тут же распознало их.

— Есть, — в полголоса сказал Ферус, прервав Файрфлай.

Малышка как раз рассказывала, как правильно завязывать сеть, чтобы одним броском связать «херомандру» и убить ударом ее ножичка. Жеребенок тут же смолкла.

— Где?! – она поставила копыта на нос Феруса и стала всматриваться в окружающий пейзаж.

— Ведите себя тихо, — Гвардеец поднял малышку телекинезом и посадил на спину. – Если будете шуметь – спугнете.

Малыши дружно кивнули. Феруса объяло зеленое пламя, тут же придав ему облик огненной саламандры. Шкура синего пегаса заменилась на каменную чешую бурого цвета, голова стала треугольной с острым носом, а ноги, что обзавелись длинными когтями, разошлись в стороны. Из-за этого грудь и живот чейнджлинга коснулись земли. Эмоциональный фон Файрфлай и Макса ошеломленно вспыхнул.

— Охо! – пискнул щенок.

— Я же говорила! – шепнула кобылка, взяв свой складной нож в зубы. – Шаш мы эшту хероманшру!..

Ферус повернулся и двинулся в сторону эмоционального фона саламандры. Из-за изменившегося вида стало двигаться сложнее и слегка непривычно. Движение рептилии сильно отличалось от движений пони, но скорость сейчас была не так важна. Чем ближе подходил Гвардеец к эмоциональному фону саламандры, тем больше он окрашивался в агрессивные тона. Хоть эти большие ящеры были достаточно осторожны и в открытую агрессию старались не вступать, но прогнать со своей территории загулявшего сородича они всегда были не против.

Впереди находился гигантский огненный столб, что бил из большой ямы в земле прямо в небеса. Столб черного дыма пронзал тучи, окрашивая место своего «удара» в черный цвет. Из-за этого казалось, что в небо вонзили черный прут, из которого медленно сочится что-то зловещее и отравляет небеса. Запах гари и горящих нефтепродуктов заставлял горло першить и неприятно отзывался в носу. Файрфлай с Максом несколько раз громко сплюнули. Пока неприятные ощущения – это было единственным, что было опасным. Главное – не подходить слишком близко к горящей скважине, иначе можно было запросто отравиться угарным газом или еще чем похуже.

Внезапно из ямы высунулась треугольная морда, из которой несколько раз показался раздвоенный язык. До Феруса оставалось около пары сотен метров, когда саламандра выползла из своего укрытия и предупреждающе зашипела. Гвардеец не остановился и продолжил ползти ей навстречу. Макс и Файрфлай, не в силах противостоять любопытству, уже сидели на шее Гвардейца и, держась за треугольную голову, завороженно наблюдали за «охотой». Саламандра вновь грозно зашипела, начав двигаться в сторону Феруса. Гвардеец не отреагировал. Это разозлило ящера еще больше, и его агрессивный эмоциональный фон стал ярче. Саламандра ускорила шаг, сердито пробуя воздух своим раздвоенным языком. Макс боязливо заскулил.

— Расслабься! – Файрфлай похлопала его по спине. – Пока ты сидишь тут, со мной, тебе нечего бояться! Мы с Фыр-Фыром тебя защитим!

Это подействовало, и эмоциональный фон малыша, полный страха, слегка перекрасился в доверие. Ферус закрыл обоих малышей еле заметным барьером, который тут же вызвал неподдельное любопытство у Макса. Щенок даже попытался его потрогать своим коготком. Нащупав поле, он сильно, насколько хватало сил у его лапки, надавил на него. Барьер Феруса не отреагировал на «проверку», что еще больше успокоило щенка. Он повернулся к Файрфлай, что сидела с гордым выражением мордашки, словно говоря: «Во какой крепкий! Я же говорила!».

В этот момент между «соперниками» за территорию осталось чуть меньше сотни метров. Саламандра остановилась, подняла свою голову и изрыгнула мощную огненную струю вверх. Предупреждение опять осталось незамеченным Ферусом, тогда как Файрфлай и Макс радостно вздохнули. Но, поскольку щенок пока еще не успел привыкнуть к тому, что под барьером Гвардейца ему ничего не угрожает, Макс, на всякий случай, спрятался за треугольной головой Феруса и прижал уши к голове. Что же до самой кобылки, то Файрфлай все сильнее и сильнее загоралась. Словно это она была той самой огненной саламандрой и, чем ближе подходил ее «соперник», тем больше эмоциональный фон малышки хотел ринуться в бой и всех-всех победить.

Терпение саламандры лопнуло, когда до Гвардейца осталось чуть менее трех десятков метров. Ящер грозно зашипел и ринулся на Феруса. Чейнджлинг закрыл барьером остальные вещи, достав из кобуры «Элизабет». Саламандра сделала несколько шагов и, резко замерев, полыхнула струей огня прямо в Феруса. Чейнджлинг усилил поле, сделав его чуть менее прозрачным. Пламя ударилось в барьер, окутав Гвардейца целиком. Все вокруг вспыхнуло ярко-оранжевым и красным цветом. Пламя рисовало на поверхности барьера замысловатые узоры. Огненные волны метались туда-сюда, стараясь во что бы то ни стало добраться как до чейнджлинга, так и до его маленьких спутников. От такого завораживающего зрелища Макс, не в силах побороть переполняющие его страх и восхищение, не выдержал и плюхнулся на спину. Файрфлай же, в свою очередь, просто сидела с открытым ртом и смотрела по сторонам.

Гвардеец ускорил шаг, стараясь добраться до цели, пока та стоит на месте. Огненная струя потухла ровно в тот момент, когда до саламандры осталось около пяти метров. Видя, что пламя не впечатлило противника, ящер обнажил свои зубы и, яростно шипя, побрел на Гвардейца. Макс боязливо заскулил, сильнее схватившись коготками за треугольную голову Феруса. Что до Файрфлай, то кобылка попросту не удержалась от переполняющих ее эмоций.

— ДА! – крикнула малышка, чуть не выронив свой нож. – ПИЗДИ ЕГО! ПИЗДИ ЭТУ ОГНЕННУЮ ХЕРОМАНДРУ!

Жеребенок подскочила и, вонзив остервенелый взгляд в ящера, принявшись воинственно размахивать копытцами. Вот только эффект оказался совсем не таким, какой был нужен. Увидев нечто маленькое, показывавшееся на голове «соперника» за территорию, которое яростно вопит и размахивает конечностями, саламандра опешила. Агрессивные оттенки эмоций тут же сменились на настороженные и испуганные. Ящер в мгновение ока развернулся, ринувшись прочь от этого непонятного «чего-то» пегой масти, искренне желающего, чтобы саламандра получила по голове. И случилось это ровно в тот момент, когда телекинез Феруса в считанных сантиметрах от ящера ударил по земле.

«Нетерпеливая пони…»

— Э-Э-Э!!! – малышка перехватила свой нож копытцами и указала им на саламандру. – КУДА, БЛЯТЬ?! ФЫР-ФЫР, ЛОВИ ЕГО!

«Элизабет» взлетела рядом с Ферусом. Серебристый ствол, поймав на себе ярко-оранжевые блики от огненного столпа, нацелился на удирающую саламандру. Прогремел мощный выстрел. Пуля прошла чуть выше спины. Ящер ускорился. Ферус слегка опустил ствол, нажав на спуск еще раз. В этот раз пуля угодила в заднюю ногу саламандры. Прозвучал громкий рык. Огненная рептилия завалилась на спину. Другого шанса Ферусу не требовалось. Пока саламандра пыталась встать, Гвардеец подскочил к ней. Феруса объяла зеленая аура, сняв с него облик ящера и вернув вид синего пегаса. Малыши в этот момент оказались на его макушке, громко и восхищенно вздохнув. Макс же, в свою очередь, обхватил Файрфлай передними ножками и испуганно заскулил. Кобылка этого не заметила. Она и так была сильно занята «охотой»

— КУДА ТЫ, БЛЯТЬ, СОБРАЛСЯ?! – рявкнула она. – СТОЙ, ПАДЛА! ДАВАЙ! МОЧИ ЕГО!

Телекинез Феруса схватил ящера, подняв его в воздух. Саламандра злобно зарычала и затеребила ногами, пытаясь поразить когтями своего обидчика.

«Я сделаю это быстро. Прости»

Гвардеец схватил телекинезом шею саламандры и сдавил. Раздался громкий хруст. Ящер несколько раз сильно дернулся, но уже через секунду его тело расслабилось, а эмоциональный фон полностью угас. Ферус осторожно положил тушу на землю.

— УРА БЛЯТЬ! – закричала Файрфлай.

Она схватила передними копытцами жмущегося к ней испуганного Макса, чьи глаза сейчас были больше, чем он сам, и начала трясти.

— ВИДАЛ?! – восхищенно затараторила малышка. – Видал, как мы его! Видел? Подошли! На! На по башке! А он такой «Ар-р-р-р»! А Фыр-Фыр ему как выстрелит в жопу! Вот так охотятся на огненных херомандр!

Эмоциональный фон Макса, переполненный восхищением, ужасом, гордостью, радостью, искренним удивлением и крайней степенью счастья, в этот момент усиленно взбалтывался пегой кобылкой, что задорно кричала и хохотала, не давая щенку шанса осознать, что сейчас произошло. Поэтому Максу оставалось лишь трястись и таращиться на кобылку, словно его ударило током.

«Потрясающе»

Ферус невольно улыбнулся. Внезапно спокойный эмоциональный фон вокруг пронзило несколько сильнейших всплесков. Хоть расстояние до них было около полукилометра, они очень быстро двигались в сторону Гвардейца. Эмоциональный фон, пестрящий гневом, радостью и возмущением, явно принадлежал не другим саламандрам или животным. Это были пони.

— Кто-то приближается, — коротко отрезал Ферус.

Файрфлай перестала трясти ошеломленного щенка, мигом навострив свое ухо и принявшись оглядываться. Вдалеке поднималось несколько пыльных туч, создаваемых силуэтами автоповозок, что неслись в сторону недавней охоты. Эмоциональный фон Файрфлай перекрасился из радости в воинственные оттенки.

— Это опять какие-то сраные пони? – фыркнула кобылка и указала копытцем в сторону пыльных облаков.

Макс, вытянув шею, взглянул туда, куда указывала жеребенок. Эмоциональный фон малыша быстро перекрасился в темно-синие оттенки ужаса. Заметив реакцию своего нового друга, Файрфлай гордо выпятила грудь и похлопала Макса по спине.

— Спокойно! – она хитро ухмыльнулась. – Сейчас мы с Фыр-Фыром дадим им пизды! Если они, конечно, будут выебываться.

Кобылка на секунду задумалась.

— Но даже если и не будут – все равно дадим! – грозно добавила она.

К Ферусу быстро приближались две легкие автоповозки. Обе они были покрыты острыми шипами, покрашены в красный цвет, а сзади, в широком кузове, располагались гарпуны и по три пони, не считая водителя. Подъехав достаточно близко, автоповозки повернули в разные стороны и сделали круг вокруг Гвардейца. Эмоции сидящих там жеребцов и кобыл окрасился в удивление и даже в восторг, когда они увидели около мертвой саламандры лишь синего пегаса с жеребенком и щенком Адской Гончей. Сделав круг, автоповозки остановились так, чтобы быть у Феруса спереди и сзади. Две гарпунные пушки, закрепленные в кузовах, нацелились на Гвардейца. Барьер вокруг Макса и Файрфлай стал крепче, а курок «Элизабет» взвелся.

Из кузова автоповозки, что стояла спереди Феруса, выпрыгнул пони. Одет жеребец был в красное длинное пальто с шипастыми наплечниками, а на его боках располагались бутылки со странной черной жидкостью. Коричневая шерсть на шее и лице была в нескольких местах обожжена, а от желтой гривы осталось лишь пару локонов, свисающих с левой стороны головы.

— Кто вы? — жеребец бросил взгляд на мертвую саламандру. – И кто это сделал?!

Эмоции пони окрасились в злость, однако эмоциональный фон из удивления и непонимания все равно продолжили витать вокруг него.

— Файрфлай, — Ферус повернул голову к жеребенку, — не провоцир…

— А ЧО? – кобылка важно выпятила грудь и, вонзив свой провоцирующий взгляд на жеребца, взяла свой нож в зубы. – Эшо наша хероманшра! Мы ее ушили!

Ее сердитые разноцветные глаза встретились с серыми глазами пони. Не ожидая такой дерзости от жеребенка, тот на мгновение опешил. Но уже через секунду его эмоциональный фон окрасился в злость.

— Это священное животное! – прошипел жеребец. – Подобным поступком вы оскорбили Великого Белого Дракона!

«Поджигатели…»

Остальные жеребцы сердито затопали.

— Файрфлай! – строго, но тихо, шикнул Ферус.

— Что?! – фыркнула малышка, указав ножичком на «Поджигателя». – Эти говнюки хотят спереть херомандру Макса! Мы для него ее поймали!

Она обиженно надула щеки, указав копытцем на испуганного щенка Адской Гончей. Ферус вздохнул.

«Ни дня без драки»

— Вы должны заплатить за ваше бесчинство! – рявкнул пони, заметив, что на него попросту плюнули. – Иначе…

— У меня есть идея получше! – перебила его Файрфлай. — Что ты, что твой Великий Хер можете укусить друг друга за жопы! Это наша херомандра и мы ее поймали! Так что валите нахер и лягайте мозги медвежукам!

Эмоциональный фон жеребенка вспыхнул еще большим негодованием. Ферус усилил барьер. Глаз жеребца нервно дернулся.

— Блэк! – проревел он. — Убей жеребца, а маленькое говно заставим гореть на костре, извиняясь за каждое свое слово!

Пони, что сидел за гарпунной пушкой, нажал на спуск. Ферус услышал лишь громкий хлопок, и уже через секунду в грудь чейнджлинга ударилась стальная стрела с крюком на конце. Ее наконечник, громко брякнув, отскочил в сторону и упал на землю. Жеребцы ошеломленно замерли.

— Фыр-Фыр! – рявкнула Файрфлай. – Эти сраные пони хотят на нас напасть!

Ферус тут же схватил отлетевший гарпун телекинезом и нащупал стальной трос. Сейчас следовало без лишней крови и жертв просто вывести из строя гарпунную пушку, напугав тем самым «Поджигателей». Оставалось надеяться, что после этого они сбегут от греха подальше.

— Че за?!.. – испуганно крикнул водитель.

Стальной трос натянулся. Ферус резко дернул его на себя, заставив всю автоповозку мигом развернуться, и потащил ее к себе. Два пони, что остались в кузове, схватились за борта, чтобы не упасть, а крикливый третий отпрыгнул в сторону. Водитель, недолго думая, тут же вдавил газ в пол, однако это не помогло. Махина, изворачиваясь и рыча, принялась поднимать клубы пыли. Но тщетно. Гарпун, крепко и на совесть прикрепленный к кузову, не давал автоповозке никаких шансов вырваться. Эмоциональный фон жеребцов внутри вспыхнул сильнейшим удивлением. Самый говорливый жеребец в красном пальто вообще опешил, не зная, как реагировать на происходящее. Единственный, кто сохранил самообладание, был водитель, давящий на газ.

— Да что за херня?!.. – рявкнул он.

— Во! – Файрфлай подливала масла в огонь. – Давай, тяни этого говнюка сюда! Сейчас я «заплачу» ему за всю херню!

В этот момент Ферус почуял, как эмоциональный фон пони в красном пальто взорвался цветами ужаса и ошеломления.

— Кр… кр… – голос жеребца дрогнул. — КРАСНАЯ ПОВЯЗКА! ДЕМОН! ЭТО ОН!

Его крик перекричал даже рокочущий мотор. Пони выставил копыто, указывая на правую ногу Феруса. Через мгновение к его эмоциональному фону присоединились остальные.

— ВАЛИМ! – заорал сидящий в кузове.

Он достал топор и принялся рубить основание гарпунной пушки. К этому моменту та автоповозка, что стояла позади, услышав вопль пони в красном, так же резко оживилась. Однако, в отличие от первой группы, эти пони решили действовать куда более разумно. Выстрел их гарпунной пушки угодил прямо в мертвую саламандру. Туша, перевернувшись от выстрела, принялась резко отдаляться от Гвардейца в сторону Поджигателей.

— Э-Э-Э!!! – закричала Файрфлай. – ЭТИ УРОДЫ ЗАБРАЛИ НАШУ ХЕРОМАНДРУ!

Ферус прекратил тянуть первую автоповозку, тут же развернувшись ко второй. Однако телекинез Гвардейца нащупал лишь пустоту около себя.

«Проклятье!»

В этот момент Поджигатель в первой автоповозке высоко занес топор и, громко рыча, рубанул по дну. Гарпунная пушка оторвалась, упав на землю. Освободившись, махина рыкнула напоследок и, подхватив крикливого пони в красном пальто, умчалась прочь. Вместе с тушей саламандры.

— Да блять!!! – закричала Файрфлай.

Малышка, переполненная негодованием, прыгнула вперед, но была подхвачена телекинезом Феруса.

— Эти уроды спиздили нашу херомандру! – рыкнула она, указывая на отдаляющиеся автоповозки.

— Да… — вздохнул Ферус. – Моя вина…

В эти секунды эмоциональный фон Макса еще больше погрустнел. Живот малыша предательски заурчал, а сам он еще больше поежился. Видя это, Файрфлай сердито засопела, вонзив в Гвардейца переполненный обидой и злобой взгляд.

— Мы должны забрать наше! – сердито добавила она.

Эмоциональный фон кобылки окрасился в обиду.

— Я поймаю еще одну, — возразил Ферус. – Нам нет см…

— НЕТ! – кобылка «грозно» потрясла своим складным ножом. – Мы должны найти этих уродов и забрать наше! Это была херомандра для Макса! А сраные пони, целующие в жопу какого-то Великого Белого Хера, отобрали ее!

Малышка, вися в воздухе перед головой Феруса, сердито надула щеки. Ее взгляд опять остановился на щенке Адской Гончей, что смотрел на нее. Но в эмоциональном фоне малыша уже не чувствовалась былая уверенность. Голод и страх брали свое, и Файрфлай это прекрасно видела.

— Мы не будем никуда уходить и искать что-то еще! – она опять посмотрела на Феруса. – Слишком долго сраные пони обижали Макса! Сейчас они опять пришли и обидели его! Сперли его херомандру! Но на этот раз эти сраные пони сильно проебались! Потому что Макса теперь защищаем мы! И мы не потерпим, когда сраные пони творят все, что хотят! Ты сам говорил, что хочешь измениться! А если так, нам нельзя больше не обращать внимания на подобное говно! Сраные пони должны получить пизды! И пиздить их надо до той степени, пока они не станут отпизженными пони!

Малышка гневно лягнула воздух, после чего села, скрестив копытца на груди и громко фыркнув.

«И что делать?»

С одной стороны, Файрфлай была права. Но с другой, вламываться в поселение, где находятся десятки фанатиков, что поклоняются огню…

— Я не прошу тебя их всех убивать! – тут же добавила Файрфлай, словно прочитав мысли Феруса. – Мы должны прийти и отобрать наше! Сраные пони должны знать, что больше быть сраными им нельзя! И без хороших пиздюлей они это не поймут! И я знаю, что ты знаешь, где эти говнюки живут! Ты все знаешь!

Его маленькая Искра, как ни странно, была права. Да, Ферус сейчас запросто мог свернуть куда-то еще и поймать что-нибудь для Макса, не вмешиваясь во все это. Но вот гневная тирада Файрфлай о том, что «сраным пони больше нельзя позволять быть сраными», изменила мнение Гвардейца. К тому же, эти сумасшедшие огнепоклонники живут в Огненном Кругу, до которого меньше суток пути. Ферус задумался.

«Опять в гущу?»

Эмоциональный фон Макса в эту секунду, как будто бы, осторожно и смущенно завис около головы Феруса, напоминая о себе. Обида и горечь вперемешку со страхом и на этот раз, благодаря гневной тираде малышки, были потеснены радостью и доверием. Словно в Максе недавно погасили надежду, но пегая кобылка вновь разожгла этот костерок. И дать ему потухнуть было бы страшным преступлением.

— Да, — кивнул Ферус.

Гвардеец посадил Файрфлай себе на голову.

— Я знаю, где они живут, — добавил он. – И мы отберем то, что добыли сегодня для Макса.

— УРА! – крикнула малышка, повернувшись к щенку. – А когда мы отберем твою херомандру, я буду их всех пиздить, пока ты ешь!

Файрфлай гордо отвернулась, посмотрев перед собой.

— Фпасиба… — шепнул щенок, обняв плед.

Эмоциональный фон кобылки окрасился в неподдельную радость, но она постаралась это скрыть. Воинственному генералу сейчас нельзя было поддаваться слабостям.

— Вперед! – малышка указала ножиком куда-то вперед. – Сраные пони заждались своих пиздюлей!

Внутренний компас тут же подсказал Гвардейцу, куда следует двигаться. Спрятав револьвер в кобуру, чейнджлинг повернулся и зашагал в сторону Огненного Круга. Видимо, вчерашний переполох оказался лишь началом. Чистая случайность привела маленькую Искру на Черную Равнину, и во что все это выльется, было не известно. Но Ферус чувствовал, что совсем скоро он узнает ответ на этот вопрос. И двухсотлетнему чейнджлингу очень хотелось верить, что он будет таким же, как и маленькая пегая пони, что сидит на голове Гвардейца – дерзким, ярким и, самое главное, правильным.

Вечерняя Пустошь неспеша погружалась в темноту. После случившегося Файрфлай все же удалось опять поднять настроение Макса. Хоть голод все равно давал о себе знать, кобылка продолжала поддерживать своего нового друга и не давала впадать тому в отчаяние. Красочно рассказывая, что она сделает со всеми «сраными пони», что посмели украсть еду Макса, она внушала надежду не только в щенка, но еще и в самого Феруса. Странно, но даже Гвардеец поддался ее громким речам, все больше и больше убеждаясь в том, что они не зря идут в Огненный Круг. Прямо в жерло настоящего вулкана с целой кучей фанатиков-огнепоклонников.

Температура начала падать, и Файрфлай перебралась под плед вместе к Максу. Подобное поведение от нее было немного странным для Феруса, ведь жеребят она попросту ненавидела, но, видимо, сейчас рядом с ней был совсем не жеребенок. К тому же, Гвардеец понимал, что в некоторой степени в Максе Файрфлай видела себя. Вот только в ее жизни не было великого и могучего воина, который выдрал ее из лап преисподней в самом начале. Зато такие великие воины появились в жизни Макса и, раз уж кобылка была одним из них, она старалась во чтобы то ни стало стать для малыша настоящим светом в темноте. Тем самым, что показывает другую сторону этого мира – более приятную, радостную и благородную.

«Светлячок, разгоняющий мрак даже для самой Пустоши»

— Вот увидишь! – гордо задрала подбородок Файрфлай. – Небо – оно охуенное! Мы с Ферусом когда-нибудь тебе его покажем!

Макс радостно рыкнул. Хоть этот рык был больше похож на мягкий треск, но малыша это не смутило. Файрфлай широко зевнула. Обычно малышка погружалась в царство снов два раза в день, однако сегодня она была слишком занята. И вот сон, наконец, стал брать свое.

— А пока… — она еще раз зевнула. – А пока нам надо поспать. Завтра надо отпинать много сраных жоп!

С этими словами она улеглась на спине Феруса и, укутавшись в свою половину покрывала, обняла свой сложенный нож и начала сопеть. Макс же, в свою очередь, продолжал молчаливо сидеть, поглядывая на спящую подругу и вокруг. Эмоциональный фон малыша начал медленно окрашиваться в тревожные и боязливые нотки. И пока кобылка все глубже проваливалась в сон, окутывая все вокруг своими эмоциями доверия, щенок наоборот переживал. Видимо, сказывалось еще и то, что вокруг уже было очень темно.

— Ложись спать, Макс, — Ферус слегка повернул голову. – Нам долго идти. И не переживай.

— Атхута? – смутился щенок. – Атхута вы снать? Ой! Тошно! Файфай ше ховоить Махс…

Само собой, жеребенок уже успела рассказать Максу о Ферусе все-все, включая и то, что Ферус сам о себе не знал. Например, что он может дунуть и убить целую толпу сраных пони или же топнуть так, что тучи сваляться с неба и придавят других, таких же сраных пони. В общем, Ферус мог сделать вообще что угодно с любыми сраными пони. Не так ярко и эффектно, как сама Файрфлай, но вроде что-то мог.

— Не моху, — вздохнул малыш. – Не поушается…

— Тебя что-то тревожит? – спросил Ферус.

Эмоциональный фон малыша окрасился в смущение. До этого он в основном говорил только с Файрфлай, и вот такая беседа с Ферусом была ему непривычна.

— Немнохо, — спустя несколько секунд ответил малыш. – Махс не снать… Всё тах непонятно… Махс станна… Махс сташна…

— Не беспокойся, — Гвардеец постарался успокоить Макса. – Тебе ничего не угрожает. Ложись спать.

Вчера таких проблем не было, потому что щенок был измотан. Но вот сейчас, отдохнув, в его голову полезли тревожные мысли. Ферус сразу вспомнил, как в юности он сам был жертвой собственных мысленных метаний, что приходили в юную голову. И Гвардеец отлично помнил, при помощи чего Инвиди боролась с ними.

— Макс, а ты любишь сказки? – спросил Ферус.

— Хасхи? – малыш слегка наклонил голову. – Истоии?

Чейнджлинг кивнул. Эмоциональный фон щенка окрасился в приятные цвета радости и счастья.

— Аха! — кивнул он. — Стаая Ата всехда асскасываа Махс хасхи! Махс любить хасхи! А Фый-Фый асве снать хаски?

Ферус не сдержал улыбку.

— Ну, рассказчик из меня не очень, — усмехнулся Гвардеец. – Но я знаю несколько. Рассказать?

— Махс хотеть услышать хасху от Фый-Фыйа! – щенок радостно пискнул.

Гвардеец на секунду задумался. Библиотека в улье была достаточно большой, и другие чейнджлинги, если Инвиди не могла, помогали читать Ферусу всякие истории. Вот только Гвардеец уже плохо помнил большую часть из них. Однако он очень хорошо помнил свои самые любимые.

— Тогда слушай, — улыбнулся Гвардеец. – Это история о благородном сэре Лайонхарте и о том, как он спас целую деревню от злых грифонов-разбойников.

— А хто тахой «сэы»? – спросил малыш.

Ферус на мгновение задумался. Щенок не знал многих слов, которые помнил Гвардеец. Даже Файрфлай иногда переспрашивала чейнджлинга. Стоит взять на заметку и избегать сложных и непонятных фраз. К тому же, даже если Гвардеец и не знал значения слова «сэр», его всегда можно было придумать.

— Это очень добрый и благородный герой, который помогает всем слабым и защищает их от злодеев, — ответил Ферус.

Эмоциональный фон Макса окрасился в неповторимый интерес. Больше вопросов он задавать не стал, своим молчанием прося Гвардейца продолжать. Полная противоположность сопящей рядом пегой кобылки.

— Благородный сэр Лайонхарт был великим героем Эквестрии, — начал Ферус. – Этот смелый рыцарь во время своих путешествий прославился своей доблестью, честностью и мужеством. Он сражался с самыми опасными и злобными чудищами, что нападали на простых пони, а его сияющие доспехи и меч были настоящим символом, что придавал сил и давал надежду. Даже сама Принцесса не один раз лично благодарила сэра Лайонхарта за его великие подвиги. Все кобылки были без ума от него, а все жеребчики хотели быть такими же смелыми и доблестными.

Макс внимательно слушал каждое слово. Даже с учетом того, что некоторые из них были малышу не понятны. Об этом говорил его эмоциональный фон, то и дело переключающийся от радости к удивлению, но малыша это вообще не смущало. Главное для него сейчас было уловить общую суть, и он старался ничего не упустить и не отвлекать Феруса вопросами. Настоящий слушатель.

— В один прекрасный день, во время своего путешествия по пустынным землям, сэр Лайонхарт пришел в небольшую деревеньку, — продолжил Ферус. – Большинство домов были в ней очень ветхие, а некоторые и вовсе заколочены. Все жители деревеньки были сильно расстроены и подавлены. Сэр Лайонхарт пытался узнать, что же произошло. Но любой пони, к кому бы он ни подходил с этим вопросом, боязливо убегал. Тогда сэр Лайонхарт пошел к домику главы городка. Тот нехотя поведал благородному сэру Лайонхарту, что их городок уже давно мучают грифоны-разбойники, что жили в большой горе на западе. Они требовали, чтобы глава городка отдал им Камень Плодородия. Без него деревня бы больше не смогла выращивать еду, но бандитам было все равно. Их главарь, по прозвищу Черный Клюв, владел Когтем Могущества. Всех грифонов он убедил, что тот, у кого был этот коготь, имеет власть над всеми грифонами. И глупые разбойники верили ему, беспрекословно подчиняясь. Вместе со своей бандой этот жадный грифон, одержимый богатством, властью и магическими артефактами, грабил всех, кого только мог. И буквально день назад, злобный Черный Клюв, вновь получив отказ на требование отдать ему камень, захватил половину деревни. Главарь банды сказал, что не вернет пони их семьям, пока глава города не отдаст ему Камень Плодородия. Тогда благородный сэр Лайонхарт сказал, что поможет деревне избавиться от этих разбойников и спасет жителей, но ему нужен Камень Плодородия. Глава деревеньки не хотел отдавать волшебный камень, но честность и доблесть сэра Лайонхарта помогли его убедить. Тогда, переодевшись в грифона и взяв одежду у жителей деревеньки, сэр Лайонхарт пошел прямиком к Черному Клюву.

Эмоциональный фон Макса запестрел искренним удивлением и интересом. Да, из Феруса был плохой рассказчик, и в книге это было описано куда красивее и ярче, но щенка это не смущало.

— Когда он пришел к горе, где жили разбойники, его тут же схватили, — продолжил историю Ферус. —  Но это было и нужно благородному сэру Лайонхарту. Он объявил, что у него есть то, что нужно Черному Клюву. Разбойники привели его к главарю, где сэр Лайонхарт поведал Черному Клюву, что наслышан о его коварстве и хитрости. Сэр Лайонхарт сказал, что сильно поражен главарем разбойников и очень хочет присоединиться к ним. Потому он выкрал Камень Плодородия и принес его лично Черному Клюву!

Макс испуганно вздохнул. Эмоциональный фон малыша окрасился в негодование и обиду. Поступок героя сказки сильно расстроил малыша, но перебивать Феруса он не стал.

— Обрадованный лестью и тем, что ему, наконец, принесли вожделенный Камень Плодородия, Черный Клюв принял переодетого сэра Лайонхарта в ряды своей банды, — не сдержавшись, Ферус улыбнулся. – А также приказал устроить пир в честь победы. И вот когда грифоны пили и ели, благородный сэр Лайонхарт пробрался в сокровищницу Черного Когтя, взяв с собой корзину с выпивкой и едой. Увидев двух охранников, что стерегли сокровищницу, он поставил около них корзинку. «Все пьют и едят, празднуя победу! Попейте и поешьте вы!» — сказал сэр Лайонхарт. – «Ничего ведь не будет!». И грифоны, поверив ему, согласились. Зная, какие жадные и ненасытные бывают грифоны, сэр Лайонхарт просто дождался, когда охранники наедятся и заснут. После этого, пробравшись в сокровищницу, благородный рыцарь украл Коготь Могущества. Теперь оставалось самое сложное – победить самого Черного Клюва и вернуть Камень Плодородия деревеньке. Дождавшись, когда все грифоны уснут после пира, сэр Лайонхарт пробрался в покои Черного Клюва. Но хитрый грифон уже ждал его. Он понял, что к нему в логово пришел сам великий герой Эквестрии, и решил разобраться с ним лично, тем самым доказав, что является самым хитрым и коварным разбойником. Сэра Лайонхарта окружили грифоны-разбойники и приготовились схватить, но благородный рыцарь знал самую большую их слабость. Сэр Лайонхарт достал Коготь Могущества. Пока все грифоны были ошеломлены, благородный рыцарь напал на Черного Клюва и победил его. «Теперь я владею Когтем Могущества!» — грозно сказал благородный рыцарь. – «И теперь вы подчиняетесь мне!». Видя, как сэр Лайонхарт победил Черного Клюва, все грифоны испугались. «Немедленно освободите жителей деревни!» — продолжил благородный рыцарь. – «И уходите из этого места и никогда больше не возвращайтесь!». Грифонам ничего не оставалось, как послушаться нового главаря, и они ушли. Связав Черного Клюва и отобрав у него Камень Плодородия, благородный рыцарь освободил всех захваченных жителей и вернулся в деревню. Теперь, когда простым пони никто больше не угрожал, а Черный Клюв был связан и сидел в тюрьме, деревенька была счастлива. Все жители благодарили благородного сэра Лайонхарта и просили его остаться, но впереди у героя было еще множество приключений. Поблагодарив жителей за теплоту и доброту, сэр Лайонхант отправился дальше.

Ферус повернулся. Чейнджлинга встретили два спокойных эмоциональных фона, что мягко наполняли все вокруг. Макс благополучно уснул, и теперь два малыша мирно спали на спине у Гвардейца. Ферус улыбнулся.

— Это твоя любимая история, верно, Ферус?

«Да, моя Королева»

Воспоминания отозвались в груди приятным теплом и легким покалыванием от горечи. Но последние чувства Гвардеец не стал подавлять. Все это было как напоминание о том, что его жизнь была наполнена не только страданиями. Раньше она была куда ярче и теплее. И теперь все нужно если и не вернуть назад, то сделать настоящее лучше, чем есть сейчас.

— Я помню истории о твоем любимом герое детства и то, как сильно ты любил его фигурку, подаренную тебе Твайлайт Спаркл.

Ферус вздохнул. История, да и все, что произошло за последние дни, родило в голове множество вопросов. Опять. Вот только теперь всегда можно было спросить, где начинать искать ответы.

«Моя Королева, я опять в сомнениях»

— Я знаю, Ферус. Я знаю о том, что ты собираешься сделать. Мы все знаем. И мы знаем, что ты опять сомневаешься в том, правильно это или нет.

Гвардеец покачал головой. Идея свернуть от первоначального маршрута, чтобы наполнить фляги, втянула что его, что Файрфлай в настоящую революцию. Причем революцию, сотворенную их копытами. И что теперь делать? Постараться как можно быстрее покинуть Черную Равнину?

— Прошлый раз ты тоже не знал ответы на все эти вопросы. Но он тебе помог их найти. Быть может, сейчас стоит поступить также?

«Ангелус…»

Королева опять была права. Пока армия Нетленного везла Феруса и Файрфлай в Цитадель, душа солдата помогла Гвардейцу найти те слова, благодаря которым он смог направить Ребел в нужную сторону. И сейчас, зная, что сыновья Нетленного Ди захотят отнять Цитадель назад и расправиться с этой кобылой, мог ли Ферус просто уйти? Он посеял семена этой революции. Было ли у Гвардейца теперь моральное право бросить Ребел и те идеи, что он вложил ей в голову на произвол судьбы? Нет. Поджигатели определенно присоединятся к одному из братьев, направив свой пламенный гнев против Цитадели. И Ферус не мог просто стоять в стороне. Но что делать? Убить всех до единого? Нет, это не выход. Давно уже не выход. Ответа не было. Сейчас не было.

Остановившись, Гвардеец аккуратно приподнял сопящих малышей телекинезом. Сняв свою сумку и положив ее перед собой на землю, он осторожно перенес Макса и Файрфлай на нее, а сам сел рядом. Окружив их барьером, Гвардеец приготовился погрузиться в царство снов, чтобы вновь увидеть картины прошлого.

Ферус открыл глаза. Мягкий белый свет вновь окружил чейнджлинга. Вокруг тут же приветственно зашелестели тысячи крыльев и затопало множество копыт. Семья была рада вновь встретить своего Гвардейца.

— Он тут!

— Ферус вернулся!

— Привет!

Гвардеец встал, окинув взглядом сидящих вокруг чейнджлингов и поклонился.

«Я рад вернуться»

— И мы рады вновь видеть тебя, Ферус.

Из общей массы чейнджлингов вышла Королева. Инвиди мягко улыбнулась и поклонилась Гвардейцу.

— И глядя на то, как ты управляешься уже с двумя малышами, тебя можно было бы отправлять на охрану яслей.

Она мило хихикнула, заставив Феруса впервые за долгое время испытать легкое смущение. Приятное и давно забытое чувство. Такое же приятное, как и множество других, забытых когда-то, но уже обретенных вновь.

«Я не против и этой роли. Она гораздо лучше той, что была у меня последние пару сотен лет»

Королева утвердительно кивнула. Она сделала шаг в бок. Прямо за ней Ферус увидел Ангелуса. Белокрылый терпеливо ждал, когда Гвардеец поздоровается со всеми остальными. Когда Королева отшагнула, чейнджлинг заметно оживился.

— Но сейчас твоя роль не заканчивается на защите, — теперь Инвиди говорила вслух, чтобы ее слышал и Ангелус.

«Да, моя Королева. Я готов»

Королева посмотрела на белокрылого.

— Твой черед, Ангелус, — она указала копытом на Гвардейца. – Мы готовы и будем рады выслушать тебя.

Улей в одночасье одобрительно зашелестел крыльями и затопал. Ангелус закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Секунду он собирался с мыслями, после чего встал и уверенной походкой шагнул к Гвардейцу. Очередное воспоминание, что резало душу старого солдата. Но весь вид белокрылого говорил о том, что он с радостью готов пережить это опять. Хотя бы потому, что теперь о его истории будет знать кто-то еще. И Ферус был ему искренне за это благодарен. Остановившись напротив Гвардейца, Ангелус поднял голову.

— Спасибо тебе, — белокрылый посмотрел Ферусу в глаза. – Спасибо за то, что позволяешь мне искупить свои грехи. Пусть немного и только лишь после смерти, но все равно спасибо. Начнем, как будешь готов.

Ферус утвердительно кивнул, давая понять белокрылому, что тот может начинать. Ангелус сел, сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Гвардеец повторил его действия.

— Это была одна из тех долгих ночей, — начал Ангелус, — когда я опять смог почувствовать, что такое Семья, и увидел, как тщеславие может превратиться в альтруизм…

«Крыса»

Западный участок Селестийского моря

115°24' северной широты, 139°58' восточной долготы

Среда, 3:12

Ярко-оранжевые трассера врезаются в темноту. До ушей Ангелуса доносится  приглушенный крик, взрыв и снова крик. Впереди рокочут пулеметы. Каждый их выстрел звучит отдаленным эхом. Но его хватает, чтобы заглушить все остальные звуки. Пулеметная очередь свистит над головой Ангелуса. Пули вонзаются в землю вокруг, поднимая множество мелких фонтанов грязи. Вот желтый поток трассеров смещается в бок и ползет в сторону. Взрыв рядом. Он освещает уничтоженного зебринского робота, около которого прячется Ангелус. Каску и спину чейнджлинга обдает землей, заставляя пригнуться и прижать к себе винтовку. Чейнджлинг поднимает голову и смотрит на размытые тени, что сидят и прячутся рядом с ним. Ужас и печаль, вперемешку с паникой и безысходностью. Это все, что они сейчас чувствуют. Позади – рокот и взрывы артиллерии. Впереди – наспех собранное из обломков, но достаточно прочное пулеметное гнездо. Каждую секунду из этого уродливого творения войны изрыгаются сотни пуль. И каждую секунду часть из них находит своих жертв. Поле боя то и дело освещается вспышками сигнальных ракет, взрывами и летящими яркими трассерами пуль. Но чейнджлинг не слышит этой канонады смерти. Ангелус видит только плохо различимую в темноте тень, лежащую в воронке от взрыва. Рядом с ней валяется пакет со взрывчаткой. Пулемет вновь поворачивается в сторону чейнджлинга и поливает временное укрытие свинцовым дождем. Стук пуль об обшивку робота звучит в голове еле с грохотом барабанной дроби. Несколько теней, что сидят чуть впереди, оглядываются на Ангелуса. Они что-то говорят и указывают на воронку, где лежит взрывчатка. Ангелус не слышит их слов, но кивает в ответ. Мгновение, и тени рвутся вперед. Чейнджлинг вскидывает свое оружие. Выстрел в сторону пулемета. Еще один. Другие тени позади Ангелуса открывают огонь вместе с ним. Еще несколько выстрелов. Еще одна попытка отвлечь монстра на себя. На мгновение пулемет затихает. Его смертоносный свинцовый дождь опять обрушивается на чейнджлинга с тенями. Несколько пуль попадает в верхнюю часть каски, сбивая ее с головы Ангелуса. Чейнджлинг падает на бок. Смертоносный огонь десятков трассеров смещается на тени, что ползут к взрывчатке. Оранжевый поток вонзается в их размытые силуэты. Он рвет и терзает их, превращая в слабо различимое месиво на земле. Силуэты взрываются немым криком. Их полное боли эхо последнее, что слышит чейнджлинг. Ангелус чувствует, как начинает кричать. Гнев, боль и ярость берут контроль над сознанием. Чейнджлинг хватает свою упавшую каску и поднимает винтовку. Огненный шквал смещается в его сторону. Но Ангелусу уже плевать. Стиснув зубы, он надевает каску и собирается рвануть вперед. Внезапно копыто сидящей рядом тени упирается в грудь чейнджлинга.

— Уже не терпится в бой?

Поле боя померкло. Темнота поглотила все тени и выстрелы, погрузив Ангелуса в безмолвие. Эхо битвы смолкло, наполнив уши знакомым гулом двигателей ветролета. Чейнджлинг открыл глаза. Сердце бешено колотилось, а легкие вздымались, словно он только что пробежал марш-бросок. Ангелус несколько раз моргнул, пытаясь прогнать сонливость. Пелена отступила, явив перед Ангелусом полутемный отсек «Черного Ястреба», заполненный тусклым красным светом. Лишь в паре мест виднелись ярко горящие маленькие лампочки, установленные около бокового и заднего выходов. На сиденьях, установленных вдоль противоположного от Ангелуса борта ветролета, сидело четыре темных силуэта с глазами, горящими желтым, оранжевым, фиолетовым и голубым цветами. Три из четырех взглядов напротив сейчас были направлены на белого чейнджлинга. Голубой же, Зелуса, отстраненно смотрел куда-то перед собой. По поворотам голов остальных было видно, что они о чем-то переговариваются. Но из-за гула двигателей Ангелус их не слышал.

Кто-то постучал по шлему чейнджлинга с правой стороны, привлекая внимание. Ангелус повернулся, увидев пару синих глаз Холлера, чье копыто все это время продолжало упираться в грудь Ангелуса, не давая упасть. Позади синего чейнджлинга сидели остальные члены группы – Тристит и Торч. Глаза последней, горящие в тусклом свете ветролета изумрудным светом, смотрели то на Ангелуса, то прыгали к другим товарищам. Командир же, как и Зелус, находился в некоторой задумчивости и смотрел на что-то в своем копыте. Холлер указал на шлем, намекая белому чейнджлингу, что надо включить внутреннюю связь. Мысленная команда телекинезу, и переключатель активировал рацию.

— Что, нашему Ангелочку приснился кошмар? – в эфире зазвучал голос Селентии.

— Вроде как, — ответил Холлер. – Опять рвется в Тартар впереди всех!

Ангелус прислонился спиной к корпусу ветролета. Дыхание и сердцебиение начали приходить в норму. Белый чейнджлинг закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В этот момент на плечо Ангелуса легло копыто Холлера, которое до этого было на груди и не дало грохнуться на пол после резкого пробуждения. Синие глаза пристально посмотрели на белого чейнджлинга.

— Ты в норме? – спросил Холлер.

— Да, — кивнул Ангелус. — В норме.

Синий чейнджлинг убрал копыто, похлопав белого по плечу.

— Ой, а что, наша нянечка переживает за своего малыша? – ехидно процедила Селентия.

Оранжевый чейнджлинг слегка подалась вперед. Ее глаза, сосредоточившись на Холлере, издевательски сузились. Но тот ничего не ответил на колкость. Синий чейнджлинг промолчал и оперся спиной на стенку ветролета.

— А вдруг из Триггера получилась бы отличная нянечка? – Тристит наклонилась вперед и посмотрела на Холлера.

— Ага, — голос того прозвучал с толикой отвращения. – И Эквестрия бы получила целую толпу детей, помешанных на взрывчатке?

Зеленый чейнджлинг, хмыкнув и пожав плечами, уселась обратно.

— Ну, во всяком случае, такие ребята Эквестрии сейчас точно не помешают, — добавила она.

— Да, — кивнул Холлер. – Их как раз можно было бы угробить где-нибудь под Сталлионградом или тут, у зебринского плацдарма.

Селентия наклонила голову в бок, не отрывая глаз от синего чейнджлинга.

— Ты стал что-то чересчур сентиментальным, — в ее голосе уже не чувствовалось обычных веселых ноток.

Взгляд Холлера встретился с ее глазами.

— Нет, не стал, — он помотал головой. – Но стал относиться по-другому к тому, что мы делаем.

— Да? – Селентия вызывающе подняла подбородок. – И как же ты стал к этому относиться?

Напряжение между чейнджлингами выросло. Было это нервозностью перед таким ответственным и сложным заданием – Ангелус не знал. Да и, по большему счету, ему сейчас было все равно. Главное задание. Торч сам разберется со своими бойцами.

— Иначе, — ответил синий чейнджлинг. – Когда-нибудь мы за все заплатим, Крыса. И когда этот день наступит, я хочу быть уверен в том, что заберу все дерьмо, что натворил, с собой.

Селентия пренебрежительно шикнула и покачала головой. Ее лица не было видно, но оно точно скривилось в отвращении.

— Когда-нибудь ты тоже это поймешь, — добавил Холлер. – Когда он откроет и твои глаза.

— Когда-нибудь, но точно не сегодня! — пренебрежительно усмехнулась та.

Селентия скрестила передние ноги на груди. К Холлеру в этот момент повернулся Пас.

— Mon ami, это последние la batailles на тебя так повлияли? – спросил он. – Или то, что вокруг больше не будет этих назойливых la moustiques?

— Может и так, Казанова, — вздохнул Холлер. – Просто мы уже почти год ползаем по этим сраным болотам и джунглям. А все ради чего? Ради того, чтобы отодвинуть полосатых подальше? Да, их артиллерия теперь не достреливает до этого долбанного строящегося города. Но сколько Эквестрия заплатила за эту победу? Полмиллиона за шесть миль?

Синий чейнджлинг раздраженно сплюнул. Подобное поведение все чаще и чаще стало проявляться у Холлера как раз после тех трагических событий в Седельной Аравии. Не то, чтобы это как-то сказывалось на боевых характеристиках отряда, но смену общей риторики поведения самого громкого его члена все заметили быстро. И если остальные смирились и старались просто не обращать на это внимание, то только не Селентия. Снайпер сильнее старалась поддеть Холлера, пытаясь вернуть так знакомого ей любителя взрывов, громких заявлений и одного из самых несгибаемых спорщиков. Но тщетно.

— Ну, я согласен с Холлером, — в разговор включился Метум. – Если мы уберем со стола всю эту щепетильность и сентиментальность, то это же получается обыкновенная разбазаривание своих фишек! Принцесса Луна делает проигрышные ставки и блефует с очень «слабым копытом». Почему ей разрешили взять карты?

— А вот это правильный вопрос, Туз, — в эфире зазвучал голос Торча.

Командир до этого момента молчал. Как и в самом начале вылета с базы и до того, как Ангелус уснул, Притворщик не проронил ни слова. Однако сейчас он решил высказаться.

— Все мы знаем, как наш Харт и его шавки любят держать все под контролем, — продолжил он. – Особенно чужие яйца или гривы. Однако последние события показывают, что что-то тут не так…

— Думаешь, новая Принцесса дала ему по зубам и забрала вожжи в свои копыта? – усмехнулась Селентия.

Торч оторвал взгляд от своего копыта, посмотрев на нее.

— Сильно в этом сомневаюсь, — ответил Притворщик.

— Командир прав, — кивнул Метум.

Все взгляды сосредоточились на желтом чейнджлинге.

— Да, все похоже на то, что наша новая Принцесса переехала полковника на «ривере» и теперь у нее самый большой стэк на столе, — он поднял копыта, показывая что-то большое. – Но по мне, это все больше похоже на какой-то дилетантский блеф!

— Сложно не согласиться, — Метума поддержала Селентия. – До того, как Селестия сбагрила на свою сестричку бразды правления, о Луне мы вообще ничего не слышали. Все ее достижения за первые 10 лет войны – школа с целой кучей дохлых жеребят.

Оранжевый чейнджлинг пренебрежительно хохотнула. В чем-то она была права. За первую половину войны Ангелус почти ничего не слышал о сестре Селестии. Луна ни была ни опытным стратегом, ни политиком, ни кем-то, кто воодушевляет на борьбу. В прямом смысле, темная лошадка.

— И не стоит забывать, что в Эквестрии помимо полковника много других игроков, — добавил Метум. – Промышленники, бизнеспони и прочие воротилы с большим количеством фишек на столе. У них есть и власть, и деньги. Селестию они хотя бы уважали, как игрока. А сейчас к ним за стол сел дилетант, который требует отдать их часть своих стэков, чтобы сделать глупую и проигрышную ставку? Фактически просьба собрать их выигрыш и скинуть его в костер.

Метум пожал плечами, покрутив копытом у виска.

— Политика – это драка бульдогов под ковром, — продолжил Торч. – И дерутся они до тех пор, пока среди них не останутся самые жестокие и хитрые. Те, кто будут сидеть и внимательно смотреть друг на друга в ожидании возможности вцепиться в глотку.

Притворщик провел копытом по шее.

— И вот под этот ковер зашла Луна со своим «мопсом», — Тристит слегка подалась вперед, чтобы видеть всех. – Все забываю, как же его зовут… Я даже боюсь представить, что эти бульдоги могли бы сделать с ней и ее «питомцем». Но почему-то не сделали.

Зеленый чейнджлинг хохотнула. Ее поддержали Метум и Пас, согласно кивнув.

— И не сделают, — Торч окинул взглядом остальных. – Потому, что под этим ковром, помимо бульдогов, еще есть кое-кто. Тот, кого даже эти псы боятся до усрачки.

Притворщик, выждав паузу, повернулся к своему копыту, принявшись вновь что-то рассматривать. Лица видно не было, но сузившиеся глаза выдавали в чувствах командира острое презрение.

— Гребаный Тартарский Василиск? – усмехнулась Тристит.

— Он самый, — кивнул Торч. – И если сложить озвученное ранее в одну картину, получится очень занятное полотно. Как раз в стиле нашего «Гребанного Тартарского Василиска».

Не стоило гадать, о ком говорил командир. Только одна личность и организация вызывали у Торча подобную реакцию.

— Думаешь, все это было спланировано заранее? – Холлер наклонил голову вбок.

— Да, Триггер, — ответил Торч. – Вы верно подметили, что Луна у нас была никем, но в мгновение ока она стала новым символом, что поднял пони на борьбу и заставил зебр ссаться кипятком. Полосатые даже приостановили наступление под Сталлионградом, дав эквестрийцам немного времени. И даже с появлением этих Министерств, финансовые воротилы проглотили эту пилюлю и не стали поднимать Принцессу на вилы.

Ангелус помнил ту встречу, на которой присутствовало все правительство и новая Принцесса. Тот конфликт, который разгорелся между полковником Хартом и Принцессой Луной, казалось, превратиться в реальный пожар. Под конец она даже потребовала его арестовать.

— И я на сто процентов уверен, что она явно не заодно с Хартом, — продолжил Торч. – Она, как и я, если верить Ангелусу и тому, что я слышал, ненавидит этого бесцветного ублюдка. Однако ссориться с ним – это смертельно опасно. Уж мне ли не знать…

Притворщик глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, прогоняя мрачные мысли.

— Все действия новой Принцессы с первых дней ее правления толкали Эквестрию в задницу, — добавил он. – Но эта хитрая кобра все равно нашла возможность выкрутиться. И я теперь вижу, как именно.

Торч усмехнулся, покачав головой. Командир опять посмотрел на Параспрайтов.

— Ребята из «Пятого» ткнули в полосатых их же страхом перед звездами и сделали из новой Принцессы суперзвезду, — красные глаза командира сузились. – И это спасло пони от катастрофы.

«Пятый». Отдел пропаганды SIS. Ангелус помнил, что вместе с их начальницей, что была знакома с полковником со школьной скамьи, этот отдел мог заставить поверить кого угодно во что угодно. И именно специалистов из «пятого отдела» полковник Харт «спрятал» в Министерстве Стиля.

— А теперь эта Принцесса хочет вместе со своим «мопсом» построить на берегу «величественный город», – хмыкнул Торч. – И собрать тут лучших ученых, инженеров и военных, чтобы разработать «самое страшное оружие против зебр». Я, правда, сильно сомневаюсь, что Харт и остальные шишки в правительстве позволят ей собрать все самое лучшее, что есть в Эквестрии, и преподнести зебринской корабельной артиллерии на блюдечке. Но… никто же не запрещает ей «верить в это», верно?

Часть Параспрайтов довольно усмехнулась. Метум изобразил копытами, как он открывает невидимые карты и после этого забирает себе «выигрыш».

— Полосатые не дураки, но глядя, как Принцесса и ее окружение усиленно орут о том, что они там строят, они тоже верят в эту чушь, — продолжил Торч. – Последний год их только в этом убедил, раз они пригнали сюда весь свой сраный флот. Как их там, Зел?

Зелус посмотрел на Притворщика.

— Атоли, «Дети ветров и океана», — ответил он. – Лучшие из лучших. Весь цвет Императорского Флота во главе с самим адмиралом Адрианом.

— Они самые, — кивнул Торч. – Наши шишки в командовании были бы только «за», если бы часть полосатых ушли из-под Сталлионграда, ведь зебры опять его заняли и до прорыва обороны на севере им осталось всего ничего. И Харт исполнил их желание. Теперь, усравшись, полосатые спешно перебрасывают войска сюда, к строящемуся городу. Вместе со своим гребаным флотом, чтобы сравнять тут все с землей.

Торч повернулся к своему копыту. То, что лежало на нем, объяла зеленая аура телекинеза, и перед отрядом всплыло голубое перо. Притворщик пристально посмотрел на него.

— Как только мы выкрадем адмирала, ищейки Харта выпотрошат мозги полосатика от и до, — красные глаза неотрывно смотрели на перо. — Прежде чем зебры поймут, что произошло, SIS уже будет знать обо всех планах их флота. Это уже не говоря о том, что похищение адмирала вызовет у религиозных полосатых панику. А паникующий флот – легкая добыча. И так уж получилось, что именно для этого эквестрийцы сюда нагнали тучу пегасов и почти весь свой флот.

Торч опустил копыто и поднес перо ближе к своему носу.

— Весь последний год SIS методично ставили Империю «в позу», заманивая их огромной и сладкой приманкой в виде этой «величественной цитадели на берегу» и всячески пугая их «Новой Принцессой», — добавил он. – И теперь, когда полосатые подняли хвост и оголили зад, эквестрийцы взяли копье и приготовились засунуть его туда как можно глубже. А острием этого копья, как ни прискорбно, должен стать я и мои ребята. Весь план бесцветного ублюдка держится только на нас. Вы же знаете, как сильно я хочу, чтобы Харт облажался и его вздернули на главной площади Кантерлота. Вот только…

Притворщик указал копытом на перо.

— Она наблюдает за представлением, — командир поочередно посмотрел на всех своих Параспрайтов. – И я просто не могу позволить нам облажаться.

Глаза всех чейнджлингов сузились. Не трудно было догадаться, что они сейчас широко ухмыляются, соглашаясь с Притворщиком.

— Сегодня ночью зебры должны увидеть такой фокус, — голос Торча окрасился в победоносные оттенки, — который они еще долго не смогут забыть!

Чейнджлинги гордо заулюлюкали и согласно закивали.

— Пять минут! – в эфире прозвучал голос Диджет, прервавший момент единения. – Начинайте припудривать зубки, ребята! Мы почти у цели!

— Проверить оружие и снаряжение! – тут же скомандовал Притворщик.

Группа тут же принялась исполнять приказ. Благо, большая часть экипировки уже была надета на чейнджлингах еще перед вылетом. Ангелус поправил свой разгрузочный жилет с боеприпасами и инструментами, чтобы тот лучше сидел на теле, после чего проверил кислородные баллоны, закреплённые по бокам. Никакой одежды, кроме жилета, на Параспрайтах не было, так как во время этого задания им придется сменить свои формы-образы на те, что больше подходят для плавания в холодной воде. И одежда в этом случае была бы лишней.

Убедившись, что экипировка закреплена подобающим образом, Ангелус поднял телекинезом свой пистолет-пулемет. «Гадюка». Еще одна недавняя разработка Шестого отдела SIS для боя на близких дистанциях. Очень компактное и небольшое оружие, чем-то внешне напоминающее обычный пистолет, но длиннее, с большим магазином, выдвигающимся тонким прикладом и телекинетическим шомполом. Особенностью этого пистолета-пулемета были особые пули, которые начинялись различной начинкой – от ядов до магических зарядов. Последние позволяли «Гадюке» не только убивать цель, но при необходимости парализовать, усыпить или дезориентировать. Сейчас же в магазинах Параспрайтов покоились бронебойные пули с сильнейшим нейротоксином — ядом Тартарского Василиска, который мгновенно вызывал паралич нервных и мышечных тканей. Это делало цель почти недееспособной, но и не препятствовало излучению эмоций. А в месте, битком набитым чейнджлингами Роя, последнее играло жизненно важную роль, давая Параспрайтам около часа, пока отравленный не скончается. Единственным существенным минусом «Гадюки» была очень небольшая дальность стрельбы, но в тесных помещениях и узких пространствах она была и не нужна. Ангелус проверил магазин и глушитель, убедился, что оружие на предохранителе и перекинул его на бок.

Пришла очередь подводной маски. Верхняя ее часть, что крепилась на голову, надежно маскировала свечение рога, на рот крепился большой ребризер, который позволял как дышать, так и общаться по рации, а глаза закрывали тактические очки для боевых пловцов. Особенностью последних было наличие покрытия, скрывающего свечение глаз, а также встроенная система ночного виденья и тепловизор. Надев их, глаза Ангелуса увидели слабое мерцание на каждом из Параспрайтов. Маска также позволяла видеть маячки, закрепленные на каждом из чейнджлингов и не терять их из виду. Ангелус нажал на клапан и сделал короткий вдох. Кислород наполнил легкие, отозвавшись странным вкусом во рту.

Убедившись, что все в порядке, взгляд Ангелуса переместился на черный продолговатый силуэт, лежащий в самом центре ветролета. Около трех метров в ширину и примерно полметра в диаметре, он был похож на небольшую акулу. Комплекс «Касатка» со встроенными приборами для акустического обнаружения и слежки. На брифинге Параспрайтам сообщили, что именно это рыбоподобное устройство и поможет отыскать среди целого зебринского флота тот самый корабль. У разведки было полно времени, чтобы изучить акустические особенности почти любого корабля Империи, включая и его флагман – огромный линкор «Пожиратель Звезд». Сейчас именно на нем и находится адмирал Адриан, которого Параспрайты должны выкрасть.

— Минута! – в эфире прозвучал голос Диджет.

Ветролет остановился, повернулся и начал быстро снижаться. К этому моменту все Параспрайты уже закончили подготовку. Первым со своего места встал Торч и приблизился к грузовой двери. Через секунду зеленая лампа сверху сменилась красной, а массивная створка поползла вниз. Внутрь хлынул холодный морской воздух. Перед глазами Ангелуса предстало ночное Селестийское море. Его водная гладь, словно огромное черное покрывало, уходило за горизонт, ревностно оберегая все свои секреты. Небеса, тем временем, были усеяны тысячами крохотных точек. Безмятежность и тишина, что нарушалась огромным штормом, ползущим по водной глади. Массивные черные тучи, со сверкающими тут и там молниями, двигались по морю, как будто бы грозясь добраться до берега и стереть там все с лица земли. В некоторой степени это была правда, ведь именно в этой буре и находился зебринский Императорский флот. Пегасы создали вокруг него мощный шторм, чтобы задержать и потрепать корабли Империи до боя. И теперь в этот грохочущий и в этот ревущий хаос должны были незаметно пробраться Радужные Параспрайты.

— Прилетели! – доложила Диджет.

Эмоции пегаски окрасились в неподдельное восхищение. Черный Ястреб завис примерно в трех метрах над неподвижной водной гладью, принявшись создавать слабо различимые волны, подсвечиваемые тусклым светом от ветролета.

— Понял тебя, Валькирия! – Торч посмотрел на бурю и повернулся к своим бойцам. – Приготовились! Проверить связь!

Чейнджлинги заняли места около «Касатки».

— Крыса на связи, прием!

— Туз в игре!

— Дрифт здесь! Слышу хорошо!

— Шаман на связи.

— Триггер, готов взорвать ночь!

— Казанова en ligne!

Ангелус занял свое место около «Касатки», взглянув на звездное небо впереди. Завораживающее зрелище. Было им когда-то.

— Ангел на связи, — чейнджлинг нажал на кнопку передачи.

Торч вновь посмотрел на бушующий ураган. Красный сигнал над его головой сменился на зеленый. Метум, Селентия, Холлер и Ангелус подхватили «Касатку» телекинезом.

— Параспрайты! – Притворщик оглянулся. – Кушать подано!

— Сожрем и не подавимся! – эфир наполнился шестью голосами, рычащими в унисон.

Торч, расправив крылья, первым прыгнул в черную бездну океана. Группа организованно шагнула следом. Сразу же за командиром прыгнули те, кто держал «Касатку», включая Ангелуса. Остальные, Зелус, Тристит и Пас взлетели следом. Оказавшись в воздухе, белый чейнджлинг мысленной командой активировал систему ночного видения. Мир вокруг окрасился в черно-зеленые оттенки, а водная гладь океана стала еще темнее. Однако остальных Параспрайтов стало видно куда лучше. Как только копыта Ангелуса коснулись холодной воды, чейнджлинг тут же сменил свой облик. Его задние ноги превратились в хвост, передние копыта покрылись плавниками, а само тело стало более обтекаемым. Холод океана мгновенно отступил. Форма морского пони отлично подходила для плавания, вот только также дышать, как и они, чейнджлинг не мог. Но для этого у Ангелуса была маска и пара баллонов.

— Бодрящая водичка! – хихикнула Тристит.

«Касатка» быстро погрузилась в воду рядом с белым чейнджлингом.

— Валькирия благодарит вас за использования нашей армейской авиалинией! – в эфире раздался бодрый голос Диджет. — Приятного плавания, мальчики и девочки! И не отморозьте себе самое важное!

— Я буду minutieux, mon cheri! – Пас повернулся к ветролету и махнул копытом.

Ангелус почуял, как эмоции пегаски в этот момент окрасились в фиолетово-зеленые оттенки. Грузовой люк закрылся и ветролет начал стремительно набирать высоту, оставляя Параспрайтов в одиночестве.

— Спасибо, Валькирия! – отсалютовал Притворщик напоследок. – Конец связи!

Командир повернулся к своему отряду, поправив маску.

— Дрифт, за штурвал, — скомандовал он. – Нам обещали, что эта малышка приведет нас прямо к кораблю полосатых. Седлай ее и вперед, остальные — плывем следом и не отстаем. Тут темно и ни хрена не видно.

— Есть, командир! — откликнулась Тристит.

Параспрайты нырнули под воду. Ангелуса в момент окутала темнота и тишина. Лишь равномерные звуки вздохов и шипение кислородного клапана. «Касатка», помеченная маячком, также как и остальная группа, хорошо была видна в маске белого чейнджлинга. Словно во мрак спустилось девять слабо мерцающих светлячков, один из которых был самым ярким и вел остальных за собой.

— Это Дрифт, — в эфире прозвучал голос Тристит. – Наша волшебная рыбка сориентировалась. Начинаю движение, прием.

Ее голос под водой, звучащий в наушнике, ощущался непривычно и очень ясно. На фоне окружающей темноты и тишины, Ангелусу казалось, что они спускаются в бездну. В место, где существует лишь пустота. Там, где нет взрывов, стонов, стрекота пуль о твое укрытие и орущих до хрипоты командиров. Обманчивое ощущение, которое слабым эхом ударилось о черствый панцирь безразличия и медленно упало к остальному кладбищу чувств.

— Понял тебя, Дрифт, — ответил Притворщик. – Сильно не разгоняйся. В области шторма приличное течение, но нам, вроде, это мешать не должно.

Группа выстроилась за «Касаткой» и начала движение.

— Надеюсь, игрушки нашего Шамана никто не забыл? — спросил Притворщик.

— Никак нет! – отозвались Параспрайты.

Ангелус невольно дотронулся ногой до кармана в жилете.

— Чудно, — продолжит Торч. — До момента, как попадем на корабль, сохраняем полное радиомолчание. Говорим только в крайнем случае. И надеемся, что их шаманы нас не заметят.

Основной проблемой в задуманной командованием авантюре по похищению зебринского адмирала и создание паники в их флотилии, были зебринские шаманы. Беря под контроль стихии, они становились мощью, как на поле боя, так и в тылу. Они же и охраняли Императорский Флот от других морских обитателей, в особенности разумных. Шаман, кроме всего прочего, мог создавать и управлять магическими образованиями — «големами» или «элементалями». Ангелусу доводилось встречать на поле боя подобные создания, сражение с которыми, порой, стоило жизни десяткам солдат, в то время как шаман оставался невредим. Но как бы зебры не предавали этому религиозное значение, не окружали своих «духов» элементами загадочности и мистики, белый чейнджлинг знал, что все это была лишь маска. Ангелус сражался с этим лицом к лицу, а во время службы в SIS, когда он смог заглянуть за кулисы и узнать, что за всем этим стоит, белый чейнджлинг увидел лишь опытных шаманов, что дергали за ниточки этих красочных созданий из металла, огня, воздуха или воды. Не было никаких великих духов или потусторонних сил, что шли на сговор с тобой или твоими врагами, даруя власть и победу. Сами зебры управляли всем этим. Как и пони, призывая на свою сторону магию для того, чтобы уничтожать ею друг друга. Разница была лишь в том, что у пони это получалось в разы проще. А если знаешь врага, то знаешь, как его победить. Достаточно уничтожить ядро элементаля, и само магическое создание тут же рассыплется, превратившись в груду камней или обыкновенную лужу. Просто оружие. Но солдаты по обе стороны продолжали верить в мистику. Большинству всегда проще верить в то, что за их кровожадностью стоят высокие силы, которые или ради которых ты и убиваешь или умираешь. Так проще. Ведь, как только ты осознаешь, что ничего этого нет, а есть лишь ты и твои убеждения, брать в копыта оружие ты захочешь только в одном случае. Чтобы поскорее все это закончить…

Самые опытные шаманы благодаря сильной связи с, как они это называли, «Миром Духов» могли с легкостью различать тех или иных существ, стоит тем приблизиться к ним или же к существу, что они контролируют. И вот именно от такого «всевидящего ока» должны были помочь амулеты, созданные Зелусом. Небольшой плоский деревянный предмет овальной формы с голубым сапфиром в центре, расписанный замысловатыми символами и рунами. По словам голубого чейнджлинга, этот амулет должен был «спрятать душу» своего носителя от других шаманов. Правда это была или нет – Ангелус не хотел знать. Главное сейчас – задание, и если это все поможет его выполнить, так тому и быть.

Следующую половину часа чейнджлинги проплыли в полной тишине. Единственными звуками, что окружали Ангелуса, была лишь работа ребризера и собственное дыхание. Чейнджлинг, как и весь отряд, молча следовал за «Касаткой» по непроглядной темноте, где, казалось, если включить фонарик, то его свет тут же утонет в черноте. Эмоциональное чутье Ангелуса за это время лишь пару раз уловило примитивные источники эмоций, принадлежащие рыбам и другим морским обитателям. Безмятежность и тишина. Быть может, когда этот хаос закончится, белого чейнджлинга будет ждать нечто подобное? Тут нет ни ярких вспышек, ни шума, ни смертельной угрозы, ни даже осознания, где ты. Темнота, безмятежность и тишина.

«Незаслуженный покой…»

Спустя еще полчаса окружающая темнота начала расступаться. Течение стало чуть быстрее, но справляться с ним все равно не составляло труда. Взгляд Ангелуса начал улавливать мелькающие во вспышках молний огромные силуэты кораблей, плывущих по шторму. Буря швыряла и терзала стальных исполинов, но те стойко переносили ветер, дождь и огромные волны, пытающиеся утащить их в черную морскую бездну. Каждый из этих монстров был окружен одними и теми же эмоциями тревоги, грусти, страха, гнева и кое-где гордости. Словно над Параспрайтами сейчас проплывала большая стая древних гигантов, прорывающихся через яростную бурю к берегам Эквестрии.

Чем ближе группа заплывала под флотилию, тем больше взгляд Ангелуса замечал вокруг слабо различимые водные завихрения. Десятки, если не сотни, похожих на прозрачных спрутов, магических существ сновали вокруг кораблей. Различить их на фоне темноты и ярких вспышек молний почти не составляло труда благодаря магическому ядру – овальной сфере, слабо горящей бирюзовым светом. Если его поразить, элементаль тут же терял связь со своим шаманом и рассыпался, однако сделать это было сложнее, чем казалось на первый взгляд. Сейчас, пока корабли и весь зебринский флот находятся в спокойствии, разглядеть эти магические творения не сложно, но начнись бой – их скорость вырастет кратно. Как и смертоносность. Ангелус не раз становился свидетелем боя с «Духами» или элементалями зебринских шаманов. Если не найти «кукловода» как можно скорее, поле будет усеяно трупами тех, кому ты минуту назад ободряюще ухмылялся, глядя в глаза.

Ангелус почувствовал, как его карман в жилете стал теплее. Оберег, сделанный Зелусом, слабо засветился лиловым светом. Элементали, плавающие вокруг, никак не отреагировали на восемь силуэтов, плывущих в нескольких сотнях метров. А это значило то, что «Шаман» Торча пока что перехитрил зебринских. Вдруг «Касатка» остановилась. Весь отряд замер вместе с ней. Взгляды устремились на Тристит. Чейнджлинг указала на экран, встроенный в «касатку», после чего подняла копыто и ткнула в силуэт сверху. Во вспышках молний появились очертания исполинских размеров гиганта, что пестрил самыми разнообразнейшими эмоциями, преобладающими из которых была гордость и радость.

Перед группой выплыл Торч. Командир секунду смотрел на корабль, после чего обернулся и махнул копытом, давая немую команду остальным следовать за ним. Группа быстро выстроилась в цепь и начала всплытие. Буря мешала кораблям зебр двигаться, но даже при этом чейнджлингам пришлось ускориться. Чем ближе Параспрайты подплывали к кораблю, тем сильнее становилось течение. Если бы не облики морских пони и выучка, Ангелуса бы уже давно закрутило течением и выкинуло бы под винты проплывающего корабля или утащило бы на глубину. Мимо проносились элементали, которые пока не реагировали на группу чейнджлингов, молчаливо плывущих мимо.

Последние несколько минут напряженного всплытия прошли в нервной обстановке. Приходилось постоянно опасливо оглядываться на порождения зебринского шаманизма и бороться с течением в попытках догнать исполинский линкор. Наконец, группа, нагнав «Пожирателя Звезд», оказалась в нескольких метрах от днища корабля. Течение тут было невыносимо быстрым, и Ангелусу, как и остальным, пришлось поднажать, пока его копыта не коснулись обшивки исполина. Хвост Ангелуса объяла аура, превратив его в пару ног, которыми тот тут же коснулся обшивки. Теперь в дело вступил природный копытокинез. Он буквально «приклеил» Ангелуса к днищу линкора. Копытокинез чейнджлинга всегда отличался от копытокинеза пони большей силой и «хватом», ведь в своей повседневности и из-за особенности жизни в улье, чейнджлингу постоянно приходилось перемещаться по отвесным и крутым поверхностям. Ангелус уже забыл, когда последний раз пользовался этой особенностью, ведь всегда проще было использовать крылья. Однако сейчас, под водой, при сильном течении и далее, когда на Параспрайтов обрушится ветер, крылья точно не помогут.

Закрепившись под днищем, первым вперед медленно пополз Торч. За ним тут же двинулись остальные. Ангелусу досталось место посередине группы. Течение воды стало поистине сумасшедшим, но копыта крепко держали Ангелуса на месте. Группа начала подъем. Казалось, что бездна океана ни за что не хочет отпускать чейнджлингов, и чем ближе было к поверхности, тем сильнее течение пыталось стащить Параспрайтов с корпуса корабля.

Выбравшись из-под воды по борту линкора, в Ангелуса ударил сильный ветер и дождь. Маска и ребризер защитили лицо, позволив чейнджлингу оглянуться. Очередная вспышка молнии осветила часть огромного флота. Перед глазами чейнджлинга на волнах танцевали десятки массивных зебринских кораблей, каждый из которых был покрыт черно-белыми полосами, ломающимися под острым углом. На мгновение чейнджлингу показалось, что по воде плывут огромные зебры. Полосатая раскраска – яркое отличие Императорского флота, которое помимо эстетического значения, имело практическое. Целиться в выкрашенный таким образом корабль становилось куда сложнее.

— Все, можно высказать свои впечатления от водички! – в эфире зазвучал голос Торча.

— Бодрит, командир! – ему ответил Метум.

Притворщик посмотрел на часы и оглянулся на остальной отряд.

— Дальше действуем по плану! – продолжил он. – У нас примерно час до начала авианалета, так что работаем быстро и четко! Я не хочу быть тут, когда пони начнут долбить из всех калибров по этому кораблю и ронять на него все, что у них есть. Вопросы?

Отряд промолчал.

— Отлично, — Торч развернулся и пополз вперед. – Пойдем, а то меня уже укачивает.

Несмотря на сильный ветер, набрасывающиеся волны и качку, Параспрайты быстро оказались на палубе. Встроенная в маску система ночного виденья позволяла без труда рассмотреть как массивную надстройку корабля, так и очертания многочисленных пушек ПВО, торчащих тут и там. Внутри корабля кипела жизнь. Разнообразные потоки эмоций, тянущиеся буквально отовсюду, создавали впечатление не засыпающего города. Даже сейчас, в дикий шторм и при отсутствии видимости, весь корабль работал как единый организм. И Ангелусу сейчас надо было нанести удар ему прямо в сердце.

— Надеюсь, мы уберемся отсюда раньше, — недовольно пробурчал Холлер, когда группа пробиралась около зенитки. – Пока у меня не началась морская болезнь…

— Relax, mon ami, — усмехнулся Пас. – Croisière что надо!

Тристит захихикала.

— Ага, туристическое агентство «Радужные Параспрайты»! – добавила она. – Водим экскурсии по зебринским флагманским кораблям. В пакет услуг входит «холод», «дождь» и «ни хрена не видно»!

— А еще, если «постучать не в ту дверь», тобой точно выстрелят из главного калибра! – добавил Метум.

Параспрайты дружно усмехнулись.

— Дайте мне, пожалуйста, два билета, — в разговор включился идущий впереди Торч. – Один мне и один моему другу лейтенанту «Заткнись». Не расслабляться!

Параспрайты приглушенно хихикнули и смолкли. Дойдя до надпалубной пристройки, группа полезла вверх. Сильный ветер, качка и мокрый металл мешали подъему. Одно неверное движение и ты отправишься вниз. И если крылья в этом случае помогут не разбиться о палубу, то ветер точно выкинет за борт. Прямо в темный океан с огромными волнами.

На подъем по пятидесятиметровой надстройке группа потратила около десяти минут. И все время, пока Ангелус полз, он чувствовал эмоции сидящих буквально в паре метрах от него зебринских моряков. Экипаж занимался своими делами, даже не подозревая, что с той стороны по стенам их корабля ползет группа диверсантов. Группа, чей приказ очень простой – сделать так, чтобы через пару часов их корабль отправился на дно.

Оказавшись около закругленной верхней части, чем-то напоминающей панцирь черепахи, группа проползла мимо смотровых иллюминаторов, из которых плотным потоком бил свет. Торч первым достиг нижней кромки крыши и двинулся вдоль нее. Ангелус помнил идею с брифинга пробраться на корабль через вентиляцию, ведущую в шахту корабельного лифта. И командир сейчас искал именно ее.

— Есть! – в эфире прозвучал голос Притворщика. – Группа стоп! Нашел наши входные билеты. Триггер, работай!

— Салют уже на подходе, — усмехнулся Холлер.

Чейнджлинг быстро подполз к командиру и принялся возиться в темноте. Там, где сидел Ангелус, почти ничего не было видно, потому белый чейнджлинг предпочел просто оглянуться. Внизу, во вспышках молнии, виднелась палуба «Пожирателя Звезд», омываемая дождем и волнами. Благодаря тому, что чейнджлинги сейчас забрались на такую высоту, стало видно немного дальше. И теперь, когда десятки ярко-белых ломаных линий грозы пронзали небеса, глаз Ангелуса мог видеть еще больше кораблей Императорского Флота. Они, словно неисчислимые корабли-призраки, на мгновение появлялись во вспышке молнии и скрывались в темноте.

«Признаки будущей резни»

— Приготовиться к салюту! – раздался голос Холлера. – Всем отвернуться.

Параспрайты сместились от места, где только что сидел командир и синий чейнджлинг, и замерли. Яркая вспышка молнии пронзила небосвод, и ровно в этот момент Холлер нажал кнопку. Впереди Ангелуса раздался еле слышный хлопок и шипение, которое тут же поглотил гром. Дым от взрыва быстро унес ветер, и теперь в корпусе металлического монстра виднелось узкое отверстие, примерно в метр по горизонтали и около трех десятков сантиметров по вертикали.

— Ну, мог бы и побольше! – рыкнула Селентия.

— Mon Ami, — ехидно хмыкнул Пас, — чем уже — mieux ce sera!

Торч первым приблизился к отверстию. Его раскаленные взрывом края быстро охлаждал дождь. Размер был небольшим даже для того, чтобы сюда пролез жеребенок, не говоря уже о взрослом пони с экипировкой. Но подобное не могло быть для тебя препятствием, если ты – чейнджлинг.

— Делай как я, — коротко скомандовал Притворщик.

Торч снял с себя всю свою экипировку и оружие, подхватив их телекинезом. Мгновение, и командира объяла изумрудная аура, превратив в небольшого параспрайта с серым тельцем, красными крыльями, глазами и острыми зубами. Притворщик в мгновение ока протиснулся в отверстие, просунув с собой свою экипировку.

— О-о!– ехидно прокомментировала Тристит. – У кого-то на корабле завелись параспрайты!

Чейнджлинги гордо и довольно усмехнулись. За командиром последовала Селентия, приняв точно такой же облик параспрайта, но придала ему свойственную ей черту – крылья и глаза в этот раз стали оранжевыми. Небольшой пункт «выпендриться», обозначенный Торчем, был воспринят на «ура». Понадобилось меньше минуты, чтобы группа оказалась внутри. Подобный маневр был отработан в тренировочном лагере перед операцией уже до автоматизма. Ангелус хорошо помнил, как их буквально заставляли зубрить все отсеки, узлы и прочие технические данные корабля, а потом, под шквальным ветром и водой, ползать и взрывать металлические плиты. SIS поставило все на группу Притворщика, ведь если у Радужных Параспрайтов ничего не выйдет, вся Эквестрйиская флотилия и три из четырех воздушных армий столкнуться с этой армадой лоб в лоб. Победителя в таком бою не будет.

Ангелус шел последним. Оказавшись в шахте лифта, он просунул через отверстие свой жилет, оружие, маску и баллоны. Приняв облик зебры, белый чейнджлинг встал на стену и начал одеваться.

— Проверить оружие, — скомандовал Торч. – Наша следующая остановка – мостик. Еще раз напоминаю  – стреляйте так, чтобы наши полосатые и бордовые друзья не двинули копыта и при первой же возможности затыкайте дырку гелем. Если раньше времени подохнет хотя бы один – с вероятностью в девяносто процентов об этом узнает весь корабль и наши жопы окажутся в огне!

Ангелус машинально проверил телекинезом наличие у себя медицинского геля. Данная разработка, созданная общими усилиями специалистов из Кристальной Империи и Министерства Мира на основе геля чейнджлингов, позволяла останавливать кровотечение в считанные секунды. Ровно на то время, чтобы успеть спасти раненого. Если бы что-то такое было у Ангелуса еще в первое десятилетие войны, на его копытах бы не погибло столько солдат. Но Королевы своих ульев ревностно оберегали секреты и, во что бы то ни стало, старались не вмешиваться в резню пони и зебр. А теперь они сами стали частью этой резни.

— Если вопросов нет, то за мной, — добавил Торч.

Шахта лифта представляла собой довольно тесный монолитный цилиндр диаметром около пары метров. В ней уже не было ветра и дождя, но теснота, темнота в купе со звуками скрипа, отдаленного грома, гудения, слабо различимых голосов и целого вороха эмоций, окутывающих тебя со всех сторон, делала атмосферу внутри шахты более зловещей. По чертежам, доставленным группе Притворщика, мостик находился на третьей палубе, если считать сверху. Торч, включив фонарь и найдя первые толстые створки дверей лифта, двинулся вниз.

Спускаться по сухой стали без ветра было куда проще, и группа достигла нужной створки в считанные минуты. За толстыми дверями чутье Ангелуса тут же уловило эмоциональный источник слева от входа, а чуть дальше – еще пятерых.

— Туз, давай к дверям, — скомандовал Торч. – Я хочу, чтобы они были открыты по первому моему мимолетному желанию! Шаман, ты готов?

— Готов, — ответил Зелус.

Желтый чейнджлинг быстро подполз к верхней части дверей и принялся что-то искать. Голубой же, в свою очередь, спустился и занял позицию внизу.

— Как репетировали, ребята, — добавил Торч. – По местам!

Параспрайты быстро распределились вокруг дверей. Торч и Ангелус заняли позиции около Зелуса, Селентия и Тристит встали сверху около Метума, а Холлер и Пас – по бокам от створок лифта. Отряд вскинул «Гадюки» и прицелился. Около Метума раздался еле уловимый щелчок.

— А вот и наша козырная карта! — усмехнулся желтый чейнджлинг. – SIS хорошо подсмотрели в колоду зебр. Могу вырубить на мостике свет.

— Нет, спугнем, — Торч подполз чуть ближе. — Ослабь двери на максимум, но не открывай пока.

Притворщик прислонил ухо к двери и посмотрел на свои часы. Штурм мостика Параспрайты тоже отрабатывали уже не одну сотню раз. План был прост и изящен – пока Зелус, пользуясь своей особенностью и умением в гипноз, берет под контроль старшего офицера, все остальные зачищают мостик. Пьеса, отработанная до автоматизма. Самой немаловажной ее составляющей было то, что погодные группы должны были скорректировать вспышки молний таким образом, чтобы они повторялись через каждые 20 секунд. Гром же, если Ангелус правильно посчитал, приходил спустя секунду после очередной вспышки. И именно во время этого грохота должен был начаться штурм. Торч пристально смотрел на свои часы и слушал. Точность решала все. Через несколько секунд в шахте лифта послышался гулкий грохот. Отсчет начался.

— Полная готовность, семнадцать секунд, — шепнул Торч, пристально глядя на часы. – По моей команде!

Телекинез Ангелуса еще сильнее сжал шомпол в своей «Гадюке» и снял оружие с предохранителя. Взгляд сосредоточился на эмоциональных источниках впереди. Все мысли отступили прочь, а в голове зазвучал столь знакомый стук собственного сердца. Сердцебиение участилось, нагнетая кровь во все мышцы и мозг. Адреналин слабо забил по ушам, а секунды словно превратились в часы. Тело Ангелуса полностью приготовилось к рывку. Сквозь еле заметную щель в створках лифта на одно мгновение мелькнула светло-синяя вспышка.

— Начали! – в эфире раздался голос Торча.

Метум потянул рычаг. Две створки лифта распахнулись в ту же секунду, как прогремел гром. Стоящих по бокам охранников настигли ударившие крест-накрест выстрелы Холлера и Паса. Эмоциональный фон правого тут же превратился в вялотекущее безразличие, а второй просто опустил голову. В этот же момент Зелус рванул вперед. Торч и Ангелус ринулись следом. Одновременно с белым и красным чейнджлингами по потолку выдвинулись Селентия, Тристит и Метум.

Группа оказалась в просторной, хорошо освещенной и круглой комнате. Точь-в-точь, как на тренировках. Посередине стояла большая навигационная карта с двумя офицерами около нее. Справа и слева – рабочие места с навигационным оборудованием, утыканного гудящими кристаллами, средствами связи и множеством вычислительных устройств. Около них виднелось еще четыре офицера – по два слева и справа. Впереди расположился штурвал, стоящий около серии узких иллюминаторов в окружении прочих приборов. Около него стояли еще два зебра.

Ангелус увидел в прицеле офицера в белом камзоле с золотыми пуговицами, красно-золотыми погонами и белой фуражке.

«Капитан»

Прицел тут же перевелся на второго — моряка, облаченного в такие же белые одежды, но без золотой вышивки, что стоял у дальнего края навигационной карты. Выстрел.

«Двадцать девять»

Пуля попала точно в грудь зебра. Жеребец еле заметно дернулся. Его эмоции тут же утихли, превратившись в безразличие. Очередь Метума угодила точно в спину зебра впереди. Тот обмяк и отрешенно повис на штурвале. Того, что стоял рядом с ним, поразил выстрел Торча. Офицера объяла зеленая аура, и на пол упал чейнджлинг с бордовым панцирем и глазами. Моряков слева сняли два точных выстрела Тристит и подоспевшего Паса. Селентии и Холлеру же досталось два замаскированных чейнджлинга, хорошо защищенных со спины. Но два метких выстрела точно в шеи лишил тех чувств. Оба бойца Роя поникли и упали на пол.

Все произошло за те пару секунд, что потребовались Зелусу, чтобы добраться до капитана. Передние ноги голубого чейнджлинга врезались в грудь и горло зебра. Тот, в свою очередь попытался сопротивляться, но телекинез чейнджлинга не дал ему шансов. В голову капитана удалился ярко-зеленый луч света. Он шел точно со лба Зелуса. На мгновение эмоции капитана вспыхнули гневом, потеснившим удивление.

— (Зебринский) Духи не обрадуются тому, что ты делаешь!.. – прохрипел он.

— (Зебринский) Но и не осудят, — холодно ответил голубой чейнджлинг.

Луч стал ярче. Тело капитана расслабилось. Зебр прекратил какое бы то ни было сопротивление и сел напротив Зелуса. Все Параспрайты, как один, мгновенно заняли круговую оборону. Каждый принялся смотреть за своим сектором. Взгляд Ангелуса скользнул от офицера у карты и остановился на солдатах впереди.

— Перед чисто! – в эфире прозвучал голос Торча.

— Слева чисто! – ему ответила Тристит.

Ангелус вновь взглянул на офицера у карты и загипнотизированного капитана.

— Центр чисто! – отрапортовал белый чейнджлинг.

— Право чисто! – отозвалась Селентия.

Торч, опустив оружие, сместился к Зелусу. Голубой чейнджлинг коротко кивнул командиру, бросив короткий взгляд на капитана.

— Красавчики! – ехидно улыбнулся Торч. – Быстро, наводим лоск и ко мне!

Параспрайты ринулись к отравленным морякам. Ангелус поднял телекинезом подстреленного им зебринского офицера. Достав из кармана в жилете непрозрачный серый тюбик, чейнджлинг разорвал уже окрасившийся в алый цвет камзол жеребца и выдавил бежевую гелеобразную субстанцию на рану.

«Задето легкое. Артерии целы»

Гель, со слабым шипением схватился за края раны, остановил кровь. Зебр никак на это не отреагировал. Он лишь безучастно смотрел перед собой. Яд василиска уже начал действовать. Менее чем через час, моряк скончается. Без боли, без страха и сожаления. Ангелус никогда не задумывался, но яд одного из самых опасных чудовищ, по своей сути, является самым милосердным. Ирония, не более. В этот короткий момент из глубины безразличия внутри Ангелуса мелькнула слабое чувство зависти. Зависти на то, что война зебра перед ним вот-вот закончится.

«Слишком хороший подарок. Но не для меня…»

Потребовалось полминуты чтобы послушные, лишенные воли и возможности сопротивляться марионетки заняли свои прежние места. Только вместо живых офицеров теперь сидели живые мертвецы. Витающие вокруг эмоции безразличия, легкой грусти и спокойствия только подтверждали это. Весь корабль также не заметил, что случилось – эмоциональные источники вокруг вообще никак не поменялись, пестря тем же набором эмоций, что был пару минут назад. Закончив с экипажем, отряд собрался около навигационной карты.

— Шаман, как наш друг? – Торч разложил на столе схему корабля и повернулся к Зелусу.

Вместо ответа тот протянул командиру небольшой амулет, представляющий собой изумруд, оплетенный каким-то острым высохшим растением с шипами. Как только Торч подхватил его телекинезом, к нему повернулся сам капитан. Суженые зрачки, окруженные слабым зеленым свечением, медленное и тяжелое дыхание и лицо без тени эмоций. Стеклянный взгляд жеребца смотрел сквозь Притворщика.

— (Зебринский) Капитан 1-го ранга Титус, — ровным голосом ответил зебр. – Слушаю Вас.

— Нихрена не понял, — усмехнулся Торч, — но судя по его лицу, он готов сотрудничать.

Зелус и капитан одновременно кивнули.

— Чудно, — Торч окинул взглядом отряд. – Дальше все, как репетировали.

Он указал на план корабля.

— Я и… — начал Командир, но не успел договорить.

Позади из шахты лифта раздался приглушенный гул.

— Вот дерьмо! — рыкнула Селентия.

— И не спится же кому-то! — Торч вскинул свою «Гадюку». – Быстро рассадить наших «актеров» согласно их ролям и рассосаться по мостику. Туз закрой створки и к рубильнику. Если это по нашу душу, свет нам уже будет ни к чему. Темнота – друг не только молодежи.

Параспрайты тут же распределились по помещению, рассаживая отравленных офицеров. Заняв позиции вокруг и взяв лифт на прицел, группа затаилась. Ангелус спрятался за столом с навигационной картой прямо около капитана и поднял «Гадюку». Эмоциональное чутье уловило в лифте эмоции гнева, отвращения и страха. Сейчас, в сторону мостика поднимался кто-то сильно раздосадованный и недовольный. Однако он был всего один. Либо штурм мостика пока не обнаружили, либо в лифте были еще и чейнджлинги.

— Son cavalier вернулся un peu раньше? – тихо усмехнулся Пас.

— Надеюсь, что нет, — ответил Торч. – Будем надеяться, что кто-то решил просто поругаться с капитаном на ночь глядя. Приготовились!

Лифт поднялся на этаж, где находился мостик. Даже не смотря на окружающий шторм и гулкий звук лифта, уши Ангелуса уловили чей-то раздраженный голос. Поднимающийся в лифте с кем-то яростно спорил, перекрикивая даже бушующую снаружи бурю. Створки открылись и в них показался зебр, облаченный в ярко-красную робу с капюшоном, расшитую узорами и обрамленную рунами. На его груди виднелся золотой медальон с красным сапфиром, источающим алое свечение. На боку у зебра виднелся меч с серебряной гардой, что была украшена навершием в виде черепа. Сам же клинок покоился в черных ножнах, инкрустированных золотом.

«Инквизитор…»

— Ба, какой зебр! — в эфире раздалось едкое хихиканье Селентии.

Жеребец, источая острые эмоции негодования и гнева, смотрел точно на небольшое устройство у себя в копыте – металлический диск, над которым в голубом свечении парил драгоценный камень.

— (Зебринский) Я уже не раз говорил это и не перестану повторять, адмирал! – сердито прорычал зебр. – Это все – огромная ошибка! Нас ведут в западню, как глупых агнцев! И я намерен доказать это капитану!

Кристалл сверкнул в ответ.

— (Зебринский) Инквизитор Фортем, я тоже не изменю своего мнения, как не изменит и Титус, — донесся голос из кристалла. – Мы спорили уже по этому поводу не один раз. Но, как я уже говорил, если вы переубедите моего сына, я встану на вашу сторону.

Инквизитор гневно поморщился, а его эмоции еще ярче вспыхнули негодованием.

— Твою мать… — в эфире зарычал Торч.

— Есть идеи? – осторожно спросила Тристит.

Ангелус осторожно выглянул сбоку стола. Инквизитор сейчас смотрел точно на кристалл, продолжая спорить с адмиралом. Время истекало.

— Я могу подстрелить кристалл! – шепнула Селентия. – Будет выглядеть, как потеря связи. А потом займусь и инквизитором!

— Лучше варианта я и не вижу… — согласился Торч.

Ангелус прижался боком к столу. Сейчас стрелять было сродни самоубийству. Одно неверное движение, и сам адмирал узнает, что на мостике незваные гости. Но даже если вести себя тихо, это все равно не поможет. Как только инквизитор посмотрит в глаза капитану и вокруг, он сразу все поймет. Мат в два хода. Селентия лишь отсрочит превращение всего корабля в закрытую печку для всего отряда. Слишком большой риск. Весь план командования Эквестрии и лично полковника Харта повис буквально на волоске. Ангелус сжал свою «Гадюку». Как бы то ни было, зажатая в угол пешка всегда может биться с яростью ферзя. Особенно – если ей нечего терять. Но, с другой стороны, шахматную доску всегда можно поднять и кинуть в лицо противнику. Взгляд Ангелуса остановился на капитане.

— Нет, не стрелять! – белый чейнджлинг нажал на кнопку связи. – У меня есть план! Туз, выруби свет!

— Ангел, ты что задумал? – голос Торча напрягся.

«Врываюсь и импровизирую, командир»

Ангелус повернулся к капитану и, схватив его телекинезом за камзол, потянул к себе. Зебр повиновался. Он встал около чейнджлинга и безэмоционально посмотрел в ответ, ожидая распоряжений.

— Ангел? – переспросил командир.

— Времени нет! — ответил Ангелус. — Вырубите свет!

Инквизитор, продолжая спорить с адмиралом, вышел из лифта и направился к навигационной карте. Его взгляд все еще был направлен на кристалл, словно его собеседник был рядом с ним. Это был шанс.

— Чего он мелит?! – прошипела Селентия. – Дайте я с ними разберусь!

— Крыса, отставить, — коротко скомандовал Торч. — Туз, делай, что он просит!

На мостике в мгновение ока погас свет.

— (Зебринский) Что за?.. – возмутился инквизитор.

Его эмоции окрасились в удивление. Ангелус усадил капитана рядом с собой и принялся снимать с него камзол.

— (Зебринский) Просто проблемы с освещение из-за шторма, — Ангелус ответил голосом Титуса. – Не стоит так переживать. Я уже отдал распоряжение ремонтной бригаде. Сейчас восстановят.

— (Зебринский) Проклятые эквестрийцы с их проклятой магией! – гневно фыркнул Фортем.

Белый чейнджлинг облачился в одежды капитана, поправив погоны и фуражку. За бортом сверкнула молния, озарив помещение холодным бежевым светом. В этот самый миг Ангелус встал и принял облик Титуса, спрятав капитана за столом. В темноте помещения виден был лишь слабый свет от магического переговорного кристалла.

— Туз, я готов, — шепнул Ангелус. – Врубай.

— Надеюсь, Ангел знает, на что ставит! – тихо усмехнулся Метум.

Освещение вернулось на мостик. Взгляд инквизитора тут же нашел стоящего за столом Ангелуса в обличии Титуса. Эмоциональный фон Фортема стал более спокойным, но опасение от резкого выключения света сменился на старый гнев. Прокашлявшись, зебр сделал шаг на встречу Ангелусу и выставил переговорный кристалл перед собой.

— (Зебринский) Приношу свои извинения, капитан Титус, — начал инквизитор. – Но я вынужден вновь вернуться к нашему разговору о смене курса! Разведка доложила, что противник сосредоточил в этом месте почти весь свой флот и авиацию! Да, мы сильнее, но в войне победа будет не только за сильным, но и за хитрым! Потому я вновь настаиваю, что нам следует свернуть на север и атаковать их флот, пока они этого не ждут! А после этого уже атаковать побережье и высаживать десант!

В довершении своих слов инквизитор топнул.

— (Зебринский) Общему плану Цезаря и Верховного Совета это все равно не навредит! – добавил он. – И если даже, как вы все говорите, эквестрийцы что-то готовят, а атака на их флот лишь заберет наше драгоценное время, разобравшись с их флотом, мы встретим «Это» во всеоружии! Что бы там ни было! Сейчас же мы словно идем в пасть к дракону!

Кристалл сверкнул синим светом.

— (Зебринский) Когда сын двух драконоборцев стал бояться драконов? – усмехнулся голос.

Эмоции Фортема окрасились в отвращение и негодование.

— (Зебринский) При всем уважении, адмирал, — инквизитор поднял подбородок, — но я сейчас не намерен шутить! На кону жизни десятков тысяч наших моряков и весь наш флот! Не то, чтобы я в них не верил, ведь каждый из них – герой! Но терять героев Империи в этот черный час нельзя!

— (Зебринский) Вы правы, Верховный инквизитор Фортем, — добавил адмирал. – Примите мои извинения. Но слово все равно остается за моим сыном. Как мы с вами и договаривались. Убедите его – убедите меня. Не зря же именно он капитан этого корабля и именно он здесь командует.

Инквизитор сделал глубокий и полный раздражения вздох, закрыл на мгновение глаза и помассировал лоб. Не вооруженным глазом было видно, что Фортем не доверяет ни адмиралу, ни капитану. Однако к последнему, помимо недоверия, он питает еще и личную неприязнь. Зебр повернулся к Ангелусу.

— (Зебринский) Да, адмирал, вы правы, — Фортем сделал шаг навстречу. — Капитан Титус, быть может, на этот раз Духи даруют вам мудрость и слух, чтобы Вы, наконец, услышали меня. Отринем же разногласия и будем рассуждать не только как сильные, но и как мудрые воины! Я повторяю мое предложение – повернуть флот, разбить пони на море, где мы на порядок сильнее, а уже после этого атаковать этот рассадник Звездной Тьмы!

Жеребец выпрямился, вонзив в Ангелуса выжидающий взгляд. Поначалу идея была проста – успокоить или запудрить голову вошедшему сюда незваному гостю. Однако в мгновение ока Ангелус оказался втянут в спорную ситуацию. Поверни зебры сейчас на эквестрийский флот, что сосредоточился севернее – и к утру большая часть кораблей уже будет покоиться на дне. А без них тягаться с утыканной пушками и пулеметами флотилией одними лишь пегасами — значило окрасить юго-западный берег Эквестрии кровью. К тому же, сам план командования предполагал, что зебры сразу атакуют побережье. Нет, Императорский флот следовало удержать там, где он сейчас.

— (Зебринский) Мы сейчас не можем повернуть, Верховный Инквизитор, — Ангелус посмотрел жеребцу в глаза.

Фортем сощурился. Его эмоции окрасились в легкое негодование.

— (Зебринский) И почему же? — возмутился он. – Опять будете настаивать на том, что не ударим мы сейчас, то упустим момент, и эквестрийцев позже будет выбить сложнее? Предлагаете оставить все как есть, и броситься грудью на выставленные копья? Вы не думаете, что в таком случае весь наш флот окажется между двух огней? И живыми из этой мясорубки с проклятыми Звездами эквестрийцами мы уже не выберемся?

Сложный вопрос. Ангелус не был стратегом, не умел разглагольствовать, как это делали генералы или политики. Пока Верховный Инквизитор не распознал подмену, но от следующей реплики белого чейнджлинга сейчас зависит все. И что же тут сказать?..

«Только лишь то, что у самого на душе»

— (Зебринский) Вы боитесь, Верховный инквизитор Фортем? – спросил Ангелус, глядя зебру в глаза.

Эмоции того мгновенно вспыхнули гневом, но тот их, не без труда, подавил.

— (Зебринский) Вы обвиняете меня в трусости, капитан Титус? – прошипел Фортем.

Глаза зебра сузились в презрении. Взгляды замаскированного чейнджлинга и зебра буравили друг друга.

— Я его пристрелю! – шепнула Селентия. – Белозадый сейчас нас всех подставит!

— Не дергайся, Крыса! — возразил ей Холлер. – Просто слушай. Выстрелить ты всегда успеешь.

Ангелус покачал головой.

— (Зебринский) В страхе нет ничего постыдного, Верховный Инквизитор Фортем, — продолжил белый чейнджлинг. – Главное не то, что мы боимся. Главное – чего.

Зебр выпрямился, выпятив грудь и слегка наклонив подбородок. Его эмоции еще сильнее окрасились в негодование, однако сейчас в них Ангелус почуял толику удивления и интереса.

— (Зебринский) Вы спросили, не боюсь ли я расстаться тут с жизнью, — Ангелус сделал шаг и вышел из-за стола. – И мой ответ – нет. Я боюсь оказаться там, где я не смогу сделать все, что в моих силах.

Чейнджлинг повернулся, мельком взглянув на карты, что лежали на навигационном столе. Ангелус указал на них копытом.

— (Зебринский) Когда-нибудь эта война закончится, — он вновь посмотрел на Фортема. – Закончится ли она для меня на параде победы или завтра на дне океана – не имеет значения. Воины живут войной. И уходят они вместе с ней.

Белый чейнджлинг глубоко вздохнул. Эмоции Фортема оставались такими же раздраженными, однако сейчас в них появилась какая-то пустота. Как будто все прочие, кроме негодования, что сопровождало его с самого начала, улетучились. Они как будто выжидали.

— (Зебринский) И я все же надеюсь, что эта война когда-нибудь для меня, как и для всех нас, закончится, — Ангелус слабо кивнул. – Я соглашусь, что ударив туда, куда мы собираемся, весь наш флот может оказаться между молотом и наковальней, но…

Ангелус сощурился. Фортем сощурился в ответ и слегка наклонил голову в бок.

— (Зебринский) Зачем пытаться отрубить дракону крыло, когда можно нанести удар в грудь? – спросил Ангелус.

Эмоции Фортема вспыхнули оранжевыми оттенками отвращения и ярко желтыми злости. Зебр стиснул зубы, сделав полный раздражения вздох.

— Хреново… — прошипел Торч.

Ангелусу ничего не оставалось, как лишь стоять и смотреть на пылающего презрением Верховного Инквизитора.

— (Зебринский) К вашему сведению, — прошипел Фортем, — удар дракону в грудь лишь его разозлит!

— Я стреляю! – рыкнула Селентия.

Внезапно раздражение и гнев зебра в буквальном смысле испарились, а на их месте остались лишь красные цвета гордости и темно-синие оттенки радости.

— (Зебринский) Но вы же не драконоборец, чтобы знать такие тонкости, — Фортем указал копытом на Ангелуса. – Однако ваша лесть оказалась к месту, капитан Титус.

Зебр принял более спокойную позу и повернулся к кристаллу.

— (Зебринский) Как всегда, - он покачал головой. — Яблочко от яблони…

Из кристалла раздался добродушный смех. Услышав его, уголки губ Фортема слегка дрогнули.

— (Зебринский) Дети быстро растут, — добавил адмирал. – Казалось, еще вчера ты показывал ему, как держать меч, а сегодня он сам пытается тебя чему-то научить?

Фортем громко усмехнулся, бросив в Ангелуса вызывающий взгляд.

— (Зебринский) Не стоит дразнить старого дракона, — фыркнул инквизитор. – Может его зубы и когти уже не так остры, но пламя, горящее внутри, все так же горячо!

Зебр опять посмотрел на кристалл.

— (Зебринский) Хорошо, адмирал Адриан, вы выиграли этот бой, — Фортем вздохнул. – Но у меня все равно есть несколько предложений.

— (Зебринский) Ты как всегда подготовил и запасной план, — кристалл сверкнул голубым свечением. – Ну, иначе ты бы не был Верховным Инквизитором. С радостью выслушаю Ваши предложения, Верховный Инквизитор Фортем. И Вы, капитан Титус, если найдется свободная минутка, спуститесь ко мне.

Ангелус выпрямился, сомкнул задние ноги, а переднюю левую согнул и приставил к груди.

— (Зебринский) Да, адмирал, — на одном дыхании выпалил белый чейнджлинг.

Кристалл погас и плавно скрылся в устройстве. Инквизитор спрятал его в кармане и, повернувшись к Ангелусу, повторил зебринскую отдачу чести. После этого он молча двинулся в сторону лифта, оставляя Ангелуса одного. Стальные створки закрылись, и лифт с гулом направился вниз.

— Ты что, сраный волшебник? – в наушнике послышался ошеломленный голос Тристит.

— Нет, не волшебник, — ей ответил Торч.

Убедившись, что все чисто, вся группа вышла из укрытий и подошла к навигационному столу. Первым там оказался Торч, который без лишней скромности подошел к замаскированному Ангелусу и потрепал того за гриву.

— Он наш сраный фокусник! – усмехнулся Притворщик.

Все Параспрайты, кроме Селентии, согласно закивали. Снайпер же скривилась в отвращении и отвернулась.

— Ладно, у нас еще полно работы! – Торч взглянул на часы и вновь разложил на навигационном столе план корабля. – Все ко мне.

В этот момент на плечо Ангелуса легло чье-то копыто. Белый чейнджлинг повернул голову, увидев там зебра, что смотрел на него парой синих глаз. Не трудно было догадаться, кто это был из Параспрайтов.

— Когда-нибудь она действительно закончится, Ангел, — Холлер говорил так, чтобы его слышал лишь белый чейнджлинг. – И тогда ты сможешь отдохнуть. Но пока у нас всех здесь есть еще работа. И без тебя хорошо мы ее не сделаем.

Ангелус секунду смотрел в ответ, после чего еле заметно кивнул. Холлеру этого было достаточно. Дождавшись, когда все соберутся, Притворщик взглянул на часы и указал на план корабля.

— Маленькое представление нашего Ангела выбило нас из графика на пару минут, — начал командир, когда все собрались. – Но зато наши полосатые друзья пока ничего не подозревают!

Торч достал из кармана жилета небольшой коробок. Открыв его, Притворщик извлек оттуда две маленьких синих пирамидки, опутанных узором из маленьких желобков и поставил их на план корабля.

— Как вы помните, через 40 минут на эти маячки наши ребята телепортируют пару тонн так любимого Триггером нитрамина вне зависимости от того, будем мы рядом или нет, — продолжил командир. — Салют будет что надо!

— Даже не сомневайся! — усмехнулся Холлер.

Торч подхватил пирамидки телекинезом и, положив их обратно в коробок, указал на два отсека в корме корабля, обведенных синим цветом.

— Потому обе эти пирамидки через двадцать минут должны быть тут и тут, — добавил Притворщик. – Надеюсь, эта экспериментальная штука оправдает возложенные на нее надежды.

Два рулевых отсека, отвечающих непосредственно за рулевой механизм «Пожирателя Звезд». По плану Параспрайты должны были установить рули линкора в режим поворота, после чего взрывом нитрамина полностью лишить корабль возможности поворачивать. С выведенными из строя рулями венец зебринского Императорского флота мог бы двигаться только по кругу без возможности уйти от бомб и торпед. И, как сказал Торч, оставалось надеяться на экспериментальные телепортационные маячки – особая разработка четвертого отдела SIS. Маленькое устройство позволяло обходить талисманы и заговоры зебр, искажающие любые заклинания телепортации настолько, что применять их можно было только на расстоянии всего в пару метров. Чуть дальше – и это почти гарантированная смерть или травма.

— Продолжаем представление согласно плану, — Торч поочередно кивнул в сторону названных чейнджлингов. – Дрифт и Туз остаются тут и ломают все, что могут. Ваш позывной «Хищник-1». Я с Шаманом, Крысой и сынишкой адмирала сходим, навестим его папку. Наш позывной «Хищник-главный». Казанова, Триггер и Ангел ставят маячки. Ваш позывной «Хищник-2».

— Какие все-таки милые позывные нам придумала наша радужная покровительница! — усмехнулась Тристит. – Мне почему-то даже хочется запрыгнуть в ветролет…

Притворщик пожал плечами и, подняв пирамидки телекинезом, направил их к Холлеру. Неожиданно их перехватила Селентия, бросив на Ангелуса едкий взгляд.

— Хочу внести предложение, — она посмотрела на командира, держа пирамидки около себя. – Я пойду вместо Триггера. Взрывать нам там ничего не надо, а я единственная, кто умеет телепортироваться. На коротких дистанциях зебринские глушилки телепортов не так хороши и, если вдруг что, я смогу вытащить наши задницы. Как обычно. Заодно присмотрю за белозадым.

Последнюю часть фразы Селентия произнесла с долей презрения в голосе, но Ангелус это проигнорировал. Торч на мгновение поднял бровь, посмотрев на Холлера.

— По мне предложение дельное, — он пожал плечами.

— Только если она с ним не подерется, — ухмыльнулся Холлер.

Селентия раздраженно усмехнулась, закатив глаза.

— Это все ça sent la rivalité, — Пас прищурился и поочередно взглянул на Селентию и Ангелуса. – Кто-то задел твои la sentiment?

Селентия предпочла пропустить это высказывание мимо ушей, а не отшутиться, как она обычно это делала.

— Позже померяетесь длиной рогов, — Торч повернулся к Зелусу. – Шаман, спроси у нашего полосатого друга, в каком из отсеков находится адмирал. И, поскольку тут туча тараканов из Роя, знает ли он, на каком корабле их Королева?

Голубой чейнджлинг повернулся и передал слова Притворщика Титусу.

— (Зебринский) Адмирал Адриан находится тут, — покорно ответил капитан.

Он указал на отсек в бортовой части, находящийся под защитой  бронированной цитадели линкора. После перевел свое копыто на точно такое же место, но уже с другого борта.

— (Зебринский) Королева Децима находится тут, — безэмоционально добавил капитан.

Зелус перевел. Торч на мгновение изменился в лице, а его взгляд стал настороженным.

— Да… — Тристит почесала затылок. – Этого следовало ожидать.

— То есть, если мы свернем «не туда», — добавил командир, указывая на отсек, — мы попадем в страшную задницу. Надеюсь, что капитан не поведет нас в ловушку?

Командир повернулся к Зелусу и ухмыльнулся.

— Сейчас он лишен воли, — ответил голубой чейнджлинг.

— Ему же лучше, — Притворщик окинул взглядом отряд. – Переодеваемся, мальчики и девочки и выдвигаемся на бал.

Через несколько минут Ангелус в облике и форме первого помощника с Селентией и Пасом в обликах матросов стояли в небольшом корабельном лифте. Торч с капитаном должны были выдвигаться уже после того, как первая группа спустится на самую нижнюю палубу и убедится, что все тихо. Эмоции вокруг пока говорили о том, что корабль живет своей будничной жизнью, не замечая, что мостик уже давно захвачен.

— Пришлите мне открытку! – отсалютовала Тристит, когда перед Ангелусом начали закрываться створки.

Лифт не спеша двинулся вниз.

— На любые разговоры там внизу можете смело не отвечать и не реагировать, — Ангелус поправил камзол и сине-черную фуражку. – По воинскому уставу у зебринских моряков первым всегда говорит офицер.

— Что-то я пропустила тот момент, когда Притворщик назначил тебя главным, — едко прокомментировала Селентия, краем глаза посмотрев на белого чейнджлинга.

Она пренебрежительно хмыкнула, взглянув на Паса. Ангелус пропустил выпад мимо ушей. Обычное поведение Селентии, кто старается задеть окружающих.

«Все равно»

— Mon ami, ты сегодня piquez autant, чем обычно, — улыбнулся Пас.

Его лучезарная улыбка, отточенная годами практики, вместе с обликом зебринского моряка могли бы сразить наповал что зебру, что пони – любительницу экзотики. Вот только для Селентии эта улыбка скорее стала вызовом. Оранжевый чейнджлинг сердито нахмурилась.

— А ты не трогай, — ее лицо исказила полуулыбка. – А то еще уколешься.

— Порой, чем plus en colère кобылка, — Пас поиграл бровями, – тем приятнее колоться.

Селентия покачала головой и, закатив глаза, посмотрела на дверь лифта. Если верить плану корабля, который был у Торча, Ангелусу с остальными сейчас следовало выйти из цитадели и направиться в кормовую часть по одному из длинных коридоров. Моряков там было куда меньше, чем в носовой и центральной части, а значит, шансов проскользнуть было в разы больше. Проблемой могли стать только чейнджлинги Роя, и на этот случай следовало действовать быстро. Ангелус машинально проверил находящуюся под кителем «Гадюку». Спасибо, что «шестой» сделал этот пистолет-пулемет таким компактным.

Кабина спустилась на самую нижнюю палубу. Ангелус тут же уловил два эмоциональных источника, стоящих слева и справа от кабины. Как только створки открылись, два дежурных офицера, увидев первого помощника и двух матросов, сомкнули задние и приставили левые ноги к груди. Эмоции зебр окрасились в легкое удивление.

— (Зебринский) Вольно, — Ангелус повторил приветствие и вышел из кабины.

Матросы расслабились, приняв более спокойные позы, а их эмоции вернулись к своим обычным цветам – нервозность, переплетающуюся с предвкушением. Ангелус шагнул вперед, следуя планировке, уже успевшей въестся в память после многочисленных повторений. Селентия и Пас молча двигались следом. Покинув помещение с лифтом, чейнджлинги оказались в небольшом отсеке. Темно-серый пол и стены, на которых виднелись отметки на зебринском, зеленый потолок с тянущимися по всему кораблю трубами, и яркими лампами освещения. За ним шла группа похожих отсеков с открытыми переборками, что представляли собой что-то наподобие коридора, через который чейнджлингам следовало добраться до рулевых отсеков. Сейчас толстые переборочные двери были открыты, но как только начнется бой, каждая будет наглухо закрыта. Действовать следовало быстро.

— Хищник-главный, это Хищник-2, спустились вниз, все тихо, – доложила Селентия, только группа немного отдалилась от дежурных офицеров.

— Понял вас, Хищник-2, — ответил Притворщик. — Начинаем спуск. У вас десять минут, не зевайте. Хищник главный, конец связи!

Находящиеся на своих боевых постах матросы или не обращали на первого помощника особого внимания, лишь отдавая честь при его виде, или попросту не замечали, занятые своим делом. Топот ног Ангелуса и остальных заглушался ворохом других звуков – от отдаленного эхо грома, до скрипов, шумов, гула моторного отделения и прочего шумового фона, что преследует боевой корабль на море. Если среди матросов на своих боевых постах находились бы чейнджлинги, они бы вряд ли что-то услышали. К тому же, по информации SIS, зебры Атоли, являясь лучшими мореплавателями, пока не сильно доверяли своим относительно новым союзникам из Роя. Потому на самых важных местах на линкоре служили исключительно зебры, оставляя чейнджлингам самую грязную и тяжелую работу. А это сильно повышало шансы остаться незамеченными и избежать боя в узких помещениях.

Ориентируясь по указателям, небольшая группа добралась до разветвления. План корабля, висящий на стене, гласил, что Параспрайты добрались до кормовой части линкора. Кивнув в нужную сторону, Ангелус шагнул первым. Еще несколько отсеков, представляющих собой нагромождения датчиков, труб, надписей и прочего инженерного хаоса, и чейнджлинги оказались в большом отсеке.

Внутреннее помещение было утыкано еще большим количеством датчиков, переключателей, сияющих кристаллов и бесконечного гула. Все это окружало огромное устройство, из которого в стену тянулась массивная труба. Вся конструкция была похожа на какую-то пушку, стреляющую, как минимум, домами. Между этих инженерных нагромождений чутье Ангелуса уловило два эмоциональных источника, пестрящих радостью. Два матроса, не услышав приближение чейнджлингов, продолжали играть в кости.

— Как мило, — шепнул Пас.

Ангелус первым шагнул в помещение, громко топнув. Зебры оглянулись. Эмоции обоих в мгновение ока окрасились в темно-синие оттенки ужаса. Не ожидая увидеть тут первого помощника, они, словно ошпаренные, вскочили со своих мест и вытянулись в струнку.

«Выиграю время»

Сведя брови, Ангелус кивнул Селентии и Пасу, как будто бы отдавая приказ проверить приборы, и вонзил свой взгляд в матросов. Эмоции жеребца и кобылы сжались в клубок.

— (Зебринский) Как это понимать? – прошипел Ангелус.

— (Зебринский) Пев… пер… перв… первый помощник Тибер… — заикаясь, выдавил из себя матрос. - М… мы… мы тут…

Ангелус сделал несколько шагов, встав точно напротив зебр. Его свирепый взгляд сейчас смотрел в глаза матросов, завладев их вниманием и отвлекая от Селентии и Паса.

— (Зебринский) Нарушаете устав? – прошипел Ангелус.

Он вытянул шею. Зебры поежились, не зная, что ответить.

— (Зебринский) Капитан не зря отправил меня лично проверить экипаж! – рыкнул чейнджлинг. – Весь наш флот готовится к бою не на жизнь, а на смерть, а вы тут позволяете себе такое?!

Матросы оцепенели. Эмоции ужаса вытеснили все прочие, плотно взяв за горло своих хозяев.

— Маячок установлен, — в эфире прозвучал голос Селентии.

В этот момент к Ангелусу подошел Пас и кивнул, давая понять, что «проверка» закончилась. Белый чейнджлинг кивнул в ответ и поочередно взглянул на зебр.

— (Зебринский) Живо убрать это и привести себя в порядок! – рявкнул Ангелус.

— (Зебринский) Д…д…да п… пер… первый помощник Тибер!.. – выдавила из себя кобыла.

Оба матроса вскочили и мигом кинулись убирать кости. Пока зебры боролись с паникой, Ангелус поспешил к выходу.

— Je crois, в прошлой vie, ты был зеброй, — усмехнулся Пас, двигаясь следом за Ангелусом.

Селентия лишь пренебрежительно усмехнулась. Ангелус просто промолчал. Один есть, остался еще один.

— Всем Хищникам, это Хищник-главный, — в эфире прозвучал голос Торча. – Прима прибыла в театр, сейчас ведем ее в апартаменты. Хищники-1 и 2, доложите обстановку.

— Это Хищник-2, — вновь ответила Селентия. – Одна посылка доставлена, вторую несем.

Группа миновала развилку, направившись в сторону второго рулевого отсека.

— Это Хищник-1, — ответил Метум. – Карты розданы, ставки сделаны. Ждем броска кубика.

— Понял вас, Хищник-1 и 2, — добавил Торч. – Только что по внутренней связи адмиралу сообщили, что Рой почуял что-то неладное, и Королева направила своих зубастых для проверки. Будьте готовы к любой херне. Времени у нас мало! Копыта в зубы и вперед! Хищник-главный, конец связи!

Группа миновала несколько отсеков, оказавшись точно в таком же помещении, как и на другом борту. Однако в отличие от предыдущего эта пара матросов, тоже кобыла и жеребец, четко несла вахту. Увидев первого помощника, они, изрядно удивившись, оторвались от своих дел и, вытянувшись в струнку, отдали честь.

— (Зебринский) Вольно, — поприветствовал матросов Ангелус. – Приказ капитана проверить экипаж и все системы. Докладывайте.

— (Зебринский) Младший матрос Хиши, — ответила кобыла. — Все системы функционируют в штатном режиме! Мы устранили утреннюю неполадку с баллером руля.

Ангелус кивнул Селентии и Пасу. Те двинулись «проверять» приборы и датчики.

— (Зебринский) Капитан будет доволен, — Ангелус взглянул на конструкцию в центре отсека.

Неожиданно он почуял, как эмоции зебры запестрели сильным смущением. Чейнджлинг не придал этому значения.

— (Зебринский) Первый помощник Тибер… — осторожно начала кобыла. – Разрешите спросить?

Белый чейнджлинг повернулся к кобылке. Ее эмоции смущения разбавились опасением. На вид она была совсем молодой. Юное, довольно милое лицо, небольшой нос, черная, как уголь, грива и голубые глаза, пристально смотрящие на замаскированного чейнджлинга. Черно-синяя форма матроса смотрелась на ней как-то необычно, однако Ангелус уже не раз видел подобное. Молодое пополнение, которое командование бросает в мясорубку. Юные, неискушенные и не искалеченные артобстрелами и пулеметными очередями взгляды, с надеждой смотрящие на тех, кто успел пройти через Пекло с надеждой, что им тоже удастся выжить.

— (Зебринский) Я слушаю, — кивнул Ангелус.

Матрос несколько секунд собиралась с силами, после чего ее взгляд стал увереннее, а эмоции наполнились решимостью.

— (Зебринский) Скажите… - полный надежды взгляд уставился на чейнджлинга. — мы победим?

— Traceur установлен! — в наушнике послышался голос Паса.

Кобылка ждала ответа. В очередной раз Ангелусу задают вопрос, на который он уже давно перестал искать ответ. В этой войне может победить кто угодно, но только не такие, как белый чейнджлинг. Для него война может лишь закончиться.

— (Зебринский) Вы сомневаетесь в Императорском флоте, младший матрос Хиши? – строго спросил Ангелус.

Эмоции зебры окрасились оттенки переживания.

— (Зебринский) Нет! – тут же ответила она. – Я ни в чем так не уверена, как в нашем флоте и адмирале Адриане! Я не уверена только в…

Кобылка запнулась. Тяжело вздохнув, она попыталась продолжить, но слова стали комом в горле.

— Ангел, нам пора! – в эфире прозвучал голос Селентии.

Время поджимало, но если не сохранить скрытность, то его станет еще меньше. Ангелус сделал шаг навстречу кобылке.

— (Зебринский) Если Вы не верите в себя, младший матрос Хиши, — чейнджлинг смотрел зебре точно в глаза, — верьте в нас. В капитана, адмирала и Цезаря. Потому что они верят. Иначе бы Вас тут не было.

Услышав эти слова, кобылка еле заметно выпятила грудь, а ее эмоции заполнили ярко-красные оттенки гордости. Как будто в рулевом отсеке вспыхнул локальный пожар. Уголки губ кобылки расползлись в стороны. Зебра вытянулась в струнку и отдала честь.

— (Зебринский) Спасибо Вам, первый помощник Тибер! — гордо сказала она, после чего тихо добавила, чтобы ее слышал лишь Ангелус. – Мама бы обомлела от твоей речи!

После этих слов она прикусила губы, а ее взгляд уплыл изучать потолок. В эмоции гордости хлынули краски сильного смущения, но на ее лице это не отразилось. Ангелусу плавно кивнул зебре, отдал честь и двинулся к выходу.

— C'est молоденькая и douce зебра, — улыбнулся Пас. – Я бы с ней rencontrer! Ангел, a aidé бы мне?

— Ты бы пол корабля оприходовал! – раздраженно хмыкнула Селентия, включая рацию. – Хищник-главный, это Хищник-2. Маячки установлены. Двигаемся назад, прием.

Группа дошла до развилки в отсеках.

— Понял тебя, Хищник-2, — ответил Торч. – Вокруг флотилии уже опустили туман. Часики тикают, так что не задерживайтесь! Ждем вас на мостике, конец связи.

— Принято, Хищник-главный, — добавила Селентия. – Скоро будем. Хищник-2, конец связи.

Параспрайты устремились обратно. «Пожиратель звезд» продолжал жить своей жизнью, не замечая надвигающуюся бурю. Ангелус слегка ускорил шаг, намереваясь как можно быстрее добраться до цитадели линкора, ведь когда произойдет взрыв в корме корабля, лучше находиться под защитой толстой брони. Встречающие на пути чейнджлингов матросы не могли скрыть эмоций удивления, куда это так спешил первый помощник, но сейчас уже было все равно.

— (Зебринский) Проверять всех и никого не пускать! — до ушей Ангелуса донесся громкий выкрик.

Чейнджлинги как раз почти добрались до створки, отделяющей цитадель от остального корабля. Группа остановилась. До ушей белого чейнджлинга, помимо приказов, стал доноситься топот шагов. Эмоциональное чутье не уловило ничего впереди, кроме сидящих по своим постам матросов.

— Либо тут завелись les fantômes, — Пас посмотрел на Ангелуса и Селентию, — либо у нас la problème!

— Прячься! – шикнула Селентия.

Пас успел скользнуть внутрь переборки, ведущей в цитадель. Где именно он спрятался, Ангелус уже не видел. Селентия же, в свою очередь, запрыгнула на потолок и затаилась в узком месте среди труб. Ангелусу ничего не оставалось, как переместиться в открытый проход технического помещения. Белый чейнджлинг оказался в небольшой полутемной комнате, что была заполнена ящиками и прочими предметами, которые трудно было рассмотреть в полумраке. У стены напротив входа стоял стол, над которым висела широкая лампа. Под ее светом, излучая эмоции полного спокойствия и умиротворения, сидел зебр. Матрос перекладывал кожаные изделия одну на другую и, ловко орудуя прибором на копыте, сшивал их нитками. Полностью увлеченный своим монотонным процессом посреди ночи, жеребец не заметил Ангелуса, тихо скользнувшего в отсек.

Патруль Роя точно заглянет в это место, потому сейчас у Ангелуса оставался один вариант спрятаться. Белый чейнджлинг подкрался к зебру и вскинул «Гадюку». Щелкнул тихий выстрел в бок.

«Двадцать восемь»

Матрос, еле слышно застонав, слабо дернулся и полностью расслабился. Не теряя времени, Ангелус приложил к ране медицинский гель, а сам нырнул под стол, прикрываясь зебром. «Гадюку» белый чейнджлинг просунул между боком и одеждой матроса, спрятав ее от глаз тех, кто попробует войти. Теперь оставалось лишь ждать.

Ангелус прижался спиной к стене. Лучшим вариантом было бы не устраивать перестрелку. Боеприпасов для сражения в тесных помещениях корабля попросту нет, не говоря уже о том, что их просто запрут в каком-нибудь отсеке, а после пристрелят, как зверя в клетке. Но, как учили в SIS, одну пулю всегда лучше оставить для себя. Телекинез Ангелуса невольно нащупал кобуру с «Шершнем».

«Так он и наступит?»

Снаружи послышался топот множества копыт. В отсек быстрым шагом вошел зебр в черной форме с пистолетом-пулеметом, парящим перед ним в магическом захвате. К оружию снизу был прикреплен фонарь, а сверху виднелся прямоугольный коробок. Через него солдат принялся осматривать помещение. Окинув взглядом многочисленные ящики, матрос повернулся к столу и посмотрел на спину зебру.

— (Зебринский) первый лейтенант Олис, отвлеклись бы хоть на секунду! – усмехнулся он. – У нас тут могут быть нарушители, а Вы все шьете!

— (Зебринский) Вот и ищите его, — ответил Ангелус голосом моряка. – Не буду же я сражаться с ним иголкой!

Ангелус чуть повернул «Гадюку», целясь матросу прямо в грудь. Услышав ответ, чейнджлинг Роя наклонил голову вбок, продолжая сверлить взглядом спину парализованного зебра. Он было хотел что-то сказать, однако чей-то голос снаружи окликнул чейнджлинга. Моряк, еще раз бросив взгляд на спину зебра, махнул копытом и вышел прочь. Снаружи раздался грохот, сопровождаемый скрежетом, после чего в отсеке опять стало тихо. Топот копыт чейнджлингов устремился дальше.

— С'est Казанова, – в эфире прозвучал голос Паса. — Vous, вы как, прием?

— Не заметили, — ответила Селентия. – Прием.

Ангелус отодвинул парализованного зебра, после чего вылез из-под стола.

— Ангел в порядке, — белый чейнджлинг осторожно приблизился к выходу и взглянул в коридор.

В наушнике прозвучало шипение помех, разбавленное еле слышным металлическим стуком.

— Nique ta mère! – шепотом выругался в эфире Пас. – Они закрыли дверку и оставили двух de gardes внутри. Вам придется искать обход.

Ангелус вышел из отсека, держа «Гадюку» перед собой.

— «Белый», — сверху послышался чей-то шепот.

Ангелус вспомнил этот давно придуманный Холлером запрос и отклик.

— «Хер», — ответил чейнджлинг.

На потолке показалась Селентия. Она спрыгнула на пол и встала напротив Ангелуса. Сейчас на ее лице читалось негодование и возмущение. Видимо, все потому, что Рой запер их снаружи цитадели, когда до лифта и мостика оставалось копытом подать.

— Поняла тебя, Казанова, — Селентия посмотрела на закрытую створку. – Вот же говно!

Она посмотрела на часы.

— Хищник-главный, это Хищник-2, прием, — оранжевый чейнджлинг вышла в общий эфир.

Селентия старалась говорить достаточно тихо, чтобы прочие звуки внутри корабля скрывали ее голос.

— Слышу тебя, Хищник-2, — ответил Торч.

Ангелус в этот момент вскинул «Гадюку» и следил за отсеками впереди. Сейчас играть в «первого помощника» было опасно. Эмоции экипажа впереди, когда их настигал патруль, окрашивались в удивление. Благодаря этому можно было отследить, куда сейчас направилась группа Роя. Пока Параспрайтам повезло и они избежали столкновения. Но надолго ли?

— Ситуация «жопа», — продолжила Селентия. – Наткнулись на патруль, но контакта избежали. Однако они заперли вход в цитадель. Казанова проскочил, но я и Ангел остались снаружи.

— Понял тебя, Хищник-2, — ответил Торч. – Казанова, двигайся на мостик, Ангел и Крыса идите запасным маршрутом, а мы пока постараемся запутать их. У вас десять минут! Как поняли, прием?

Селентия еще раз взглянула на часы.

— Казанова принял, — отозвался Пас. – Je bouge на мостик. Ангел уже показал нам, что умеет de communiquer с полосатыми, так что наша Крыса в en de bonnes копытах! Казанова, конец связи.

Оранжевый чейнджлинг закатила глаза.

— Поняли тебя, Хищник-главный, — добавила она, проигнорировав колкость Паса. – Вытащу нашего Ангелочка без царапинки. Хищник-2, конец связи.

Повернувшись к Ангелусу, Селентия одарила его не самым приятным взглядом, который в прямом смысле намекал, что она хотела бы оказаться в подобной ситуации с кем угодно, но точно не с белым чейнджлингом.

— Ну, пошли, — Селентия недовольно сморщилась и кивнула вперед. — «Первый помощник Тибер»

Чейнджлинги спрятали оружие и привели форму в надлежащий вид. Сейчас путь лежал к отсекам у одного из бортов. По плану корабля, в корме «Пожирателя Звезд» хватало трапов, ведущих на верхние и нижние палубы. И два ближайших как раз располагались по правому и левому борту. Селентия двинулась первой, задав достаточно быстрый темп движения. Само собой, когда рядовой матрос несся впереди офицера, вызывали удивление у некоторых моряков, однако при необходимости Ангелусу хватало взгляда или какой-либо команды, чтобы желание как-то поинтересоваться у любого моряка пропадало. К тому же, общее состояние корабля за последние несколько минут кардинально изменилось. В эмоции добавились яркие краски тревоги и крайней настороженности. Линкор, словно огромный калейдоскоп, который слегка повернули, начал перекрашиваться в совершенно иные оттенки. А по еще больше изменяющейся палитре эмоций, что сопровождали чейнджлингов Роя, проверяющих корабль, Ангелусу и Селентии было ясно, где те могли находиться.

С самого начала Селентия сама задала вектор движения и, если Ангелус успел запомнить слова капитана, именно по этой стороне борта Линкора в цитадели и находилась каюта Королевы. Было ли это решение спонтанным или нет, белому чейнджлингу было все равно. Идти назад уже было поздно. Времени, чтобы выбраться до взрыва оставалось все меньше и меньше. Раз уж они пошли этим путем, придется быть еще осторожнее.

Уже спустя несколько минут Параспрайты вышли к массивной стальной переборке с закрытым люком. Селентия схватилась телекинезом за ручку и потянула ее вниз. Дверь с металлическим скрежетом отворилась, пустив Параспрайтов на серую лестницу с зелеными стенами. Внутри круглого помещения горел тусклый желтый свет. Не теряя времени, чейнджлинги поспешили наверх. Однако, поднявшись всего на палубу выше, Селентия неожиданно остановилась около закрытого люка.

— Крыса? — Ангелус обернулся.

Селентия неотрывно смотрела на закрытый проход, а ее задние ноги суетливо переминались на месте.

— Нам нужно идти, — белый чейнджлинг подошел ближе.

— Ты иди, — Селентия продолжала смотреть на люк. – А я догоню.

Ангелус нахмурился. Он взглянул на метку на стене. Это была та самая палуба, на которой располагалась каюта Королевы Роя. Само собой, отсюда до нее было еще множество отсеков, наполненных чейнджлингами-моряками, потом входом в саму цитадель, внутри которой таких помещений было не меньше. Глядя на пристальный взгляд Селентии и ее неспокойное состояние, словно внутри она пыталась на что-то решиться, Ангелус заподозрил неладное. Не трудно было догадаться, что именно сейчас замышляла оранжевый чейнджлинг. Это следовало немедленно пресечь.

— Хищник-главный, это Хищник-2, — Ангелус тут же нажал телекинезом на кнопку связи. – У н…

Договорить он не успел. Приклад «Гадюки» Селентии в мгновение ока описал дугу и врезался белому чейнджлингу прямо в челюсть. Ангелус отшатнулся, упершись задними ногами в лестницу, а передней левой – в стену. Из глаз посыпали искры, а телекинез машинально поднял оружие вверх. В этот самый миг Селентия схватила телекинезом рацию Ангелуса и, нацелившись тому точно в голову, бросила ее на пол. Копыто снайпера Радужных Параспрайтов резко ударило по устройству, оставив на полу лишь его ошметки.

— Не смей, маленький кусок говна! — глаза Селентии презрительно сузились.

Прицел ее «Гадюки» сейчас смотрел точно в лицо Ангелусу. Промахнуться с такого расстояния было не возможно. Белый чейнджлинг замер, глядя точно в глаза Селентии.

— Все в порядке, Хищник-главный, — та активировала рацию. – Мы в пути, конец связи.

— Ты ставишь под угрозу всю операцию, — Ангелус опустил «Гадюку».

Селентия презрительно усмехнулась и, сделав шаг к люку, ухватилась телекинезом за ручку.

— Не тебе меня судить, — рыкнула снайпер. – И не тебе мне говорить, что делать. Так что, пока я не списала тебя в боевые потери, пошел на хер отсюда и не смей мне мешать. А то ударом по своему поганому рылу ты не отделаешься.

Открыв люк, Селентия скользнула внутрь, оставляя Ангелуса одного. Чистейшей воды не просто безумие, а прямая диверсия. О том, что задумала Селентия, знала лишь она. А разбитая рация Ангелуса подтверждала теорию, что это исключительно ее идея. Идея, которая ставит всю операцию, что разрабатывалась не один месяц, на грань провала. Выбор был невелик. Что бы Селентия сейчас не задумала, Ангелус должен был сделать одно – остановить свихнувшегося снайпера Радужных Параспрайтов. Любой ценой. Белый чейнджлинг поднял «Гадюку» и ринулся в проход.

Копыта Ангелуса застучали по полу. Внешний вид первого помощника давал ему всего несколько секунд, прежде чем его раскроют, но этой маскировки почти и не требовалось. Селентия, словно ураган, пользуясь внезапностью и неготовностью экипажа встретиться с настолько дерзкой и самоубийственной атакой, неслась вперед. До ушей белого чейнджлинга доносились крики, еле уловимое шипение телепортации и стук копыт. Но отчаянного или свирепого сопротивления не было.

«Странно»

Ангелус оттолкнулся от стены и запрыгнул на потолок, стараясь не угодить копытами между труб и проводов. Уже через пару отсеков он наткнулся на несколько чейнджлингов в облике зебр. Они что-то кричали друг другу, показывая вперед, но их слов Ангелус уже не слышал. С каждым шагом следом за Селентией стук сердца набирал обороты, а время вокруг замедлялось. Скрипы, гул, грохот, стрельба заглушила так знакомая музыка. Музыка боя.

«Двадцать восемь. Два магазина в запасе»

Телекинез нажал на спуск. Три пули угодили в шею одного, а следующие три пробили затылок второго. Чейнджлинг, объятый магическим пламенем, упал рядом с лишенным чувств товарищем.

«Двадцать два»

Ангелус прыгнул в открытый отсек. На стенах виднелись следы от пуль, в паре мест металл на стенах и полу был оплавлен. Видимо, убитым чейнджлингом. А Селентия тем временем неслась вперед, стягивая на себя весь Рой. На стороне снайпера Радужных Параспрайтов, помимо внезапности, было еще то, что экипажу не полагалось штатное оружие, потому большая часть находящихся тут чейнджлингов были просто не вооружены. Ангелус ускорился. Крики и стрельба стали громче. Пробегая мимо отсека, белый чейнджлинг краем глаза увидел лежащего на полу матроса, рядом с которым стоял другой, прижимающий к его шее окровавленную тряпку.

Неожиданно из шлюза впереди выскочило два чейнджлинга, вооружённых пистолетами, что парили в их магическом захвате. Увидев Ангелуса, оба тут же направили свое оружие на нарушителя. Ангелус взял в прицел второго. Прогремели выстрелы.

«Девятнадцать»

Белый чейнджлинг оказался чуть быстрее. Короткая очередь, врезавшаяся в пол и стену, заставила чейнджлингов Роя отпрыгнуть и прижаться к стенам. Их выстрелы прошли мимо. Ангелус буквально нырнул в открытый люк и тут же спрыгнул на пол. «Гадюка» повернулась к одному из затаившихся чейнджлингов, в то время как сам Ангелус ринулся на второго. Матрос выстрелил, но пуля прошла выше головы белого чейнджлинга. В этот самый момент копыта Ангелуса врезались в голову первого. Телекинез схватил его пистолет и увел в сторону, пока «Гадюка» открывала огонь по второму. Чейнджлинг закричал.

«Четырнадцать»

Ангелус почувствовал, как матрос схватил его телекинезом. Он занес копыта, целясь белому чейнджлингу в голову. Ангелус тут же наклонился, подставляя лоб под удар. Копыто встретилось с прочным панцирем. Белый чейнджлинг, игнорируя неприятные ощущения, схватил противника уже своим телекинезом и передними копытами и с разворота толкнул к противоположной стене. Матрос потерял равновесие, упав на пол. В его сторону повернулась «Гадюка». Чейнджлинг что-то закричал, но его слова заглушил тихий треск пистолета-пулемета.

«Одиннадцать»

Ангелус рванул дальше. Как ни странно, но при такой плотности экипажа, следов боя почти не наблюдалось. Лишь несколько погибших с самого начала, как только Ангелус и Селентия ворвались на палубу. Рой прятался. Но почему? Это ведь Королева. Пусть и экипаж не был вооружен, но даже так Селентия слишком просто бежала в сторону каюты главы улья, почти не встречая сопротивления. И Ангелус уже начал догадываться, почему.

«Сети расставлены»

Только вот озверевшую Крысу это вообще не волновало. Сейчас она намеревалась сделать то, что задумала. И эта идея полностью затмила ее разум. Корабль уже в курсе, что на борту посторонние, но они пока не знают, где именно. Оставалось надеяться, что Торч и остальные уже захватили Адмирала и готовы вывезти его. Значит Ангелус сделает все, чтобы стянуть сюда как можно больше чейнджлингов, чтобы облегчить им работу.

Чейнджлинг нырнул в следующий отсек. Выглядел он немного иначе, чем остальные. Все тут было выкрашено в бордовый цвет, на стенах висели какие-то портреты и гобелены, а на полу виднелся ковер. Стоило понимать, что место было отдано не обычным матросам. Важным гостям даже на боевом корабле старались выделить как можно больше комфорта, вынуждая тесниться обычный экипаж. Ковер и металл на стенах в нескольких местах тоже был поврежден, а на полу валялось несколько пистолетов и винтовка. На массивной двери люка и на полу около нее взгляд белого чейнджлинга увидел выжженный силуэт. Видимо, кто-то пытался закрыть переборку, но ворвавшаяся Селентия, пользуясь телепортацией, не оставила ему шанса. Вернее сказать, она дала возможность Ангелусу продолжить преследование.

Миновав еще отсек, глаза белого чейнджлинга наткнулись на зебринского матроса. Он с усилием давил на ручку, пытаясь открыть большую стальную дверь.

«Селентия»

— Крыса, стой! – крикнул Ангелус.

Вместо ответа Селентия развернулась, дав очередь в его сторону. Ангелус в последний момент успел упасть на пол и откатиться за переборку.

— Пошел на хер отсюда! – рявкнула она.

Оранжевый чейнджлинг потянула дверь на себя и, открыв ее, забежала внутрь. Осторожно выглянув из-за укрытия и убедившись, что больше стрельбы не будет, Ангелус встал в галоп. Судя по убранствам, это был «тот самый» отсек. Однако такое ничтожно малое количество охраны настолько важного члена корабля, как Королевы, еще убедило Ангелуса в своих ранних выводах. До ушей чейнджлинга донесся размеренный и громкий топот сзади. Множество копыт двигалось точно в сторону отсека, где сейчас был он и Селентия. Если вернуться чуть назад и свернуть в проход к центру линкора, можно было бы попытаться уйти. Но Селентия уже прыгнула в самое пекло. Ничего не оставалось, как прыгать следом. Рация сломана, доложить Торчу он не может, а это значит, что смерть Селентии повесят на него в любом случае. А это в группе Торча значило только одно. И если война для Ангелуса закончиться сегодня, то закончиться она должна при исполнении того, на что SIS угробили прошедший год.

Ангелус на ходу сменил почти пустой магазин и забежал в отсек. Белого чейнджлинга встретило богато украшенное помещение. Очень просторное по меркам боевого линкора, оно представляло собой прямоугольник с перегородкой, превращающей одну комнату в две. На полу находился узорчатый ковер с черными и желтыми оттенками, стены были выкрашены в красно-золотистый цвет, а вход во вторую часть, скрытую перегородкой, закрывала бордовая вуаль. Повсюду висели гобелены и портреты, очень похожие на те, что можно было встретить снаружи. Первый признак того, что Селентия пришла по адресу. Прямо по центру стоял стол и диван с несколькими стульями, а у противоположной стены – несколько шкафов с книгами.

— Есть кто-нибудь дома? – крикнула Селентия.

В момент, когда Ангелус вошел, оранжевый чейнджлинг уже закончила проверять каюту и двинулась к вуали. Селентия подняла ее телекинезом и сорвала, тут же отпрыгнув назад. Из комнаты, глядя озлобленными глазами желтого цвета, на нее сейчас смотрела зебра в черно-алом мундире, украшенного золотыми пуговицами.

— О, здравствуйте! – едко хихикнула Селентия.

Ее «Гадюка» открыла огонь. Вся очередь пистолета пулемета вонзилась точно в грудь и голову зебре. Пули разорвали мундир и превратили его в ошметки, однако те, что целили в глаза, каким-то образом просто отскочили в сторону. Как будто воздух стал плотнее стали. Не веря своим глазам, Селентия опять выстрелила, но уже в шею. Пули просто срикошетили в сторону. Глаза зебры еще больше сузились, а сама она яростно зарычала.

— Что?!.. – вырвалось у Селентии.

Зебра рванула в атаку. Реакция Селентии была молниеносной. Раздалось шипение телепорта, и копыта зебры врезалась в пол. Грохот от удара был похож на взрыв гранаты. Оранжевый чейнджлинг, телепортировавшись ей за спину, открыла огонь и выпустила в ее сторону волну телекинеза, пытаясь удержать на месте. Но тщетно. Пули просто отскакивали, портя мундир, а телекинез как будто не работал.

— Хера ты такая тяжелая?! – прошипела Селентия.

Зебра злобно зарычала. Она подскочила к тяжелому шкафу с книгами и швырнула его в Селентию. Чейнджлингу в последний момент удалось увернуться. Зебра вновь ринулась на снайпера, словно небольшой, но чертовски смертоносный поезд. На это Селентия опять ответила телепортацией, прыгнув за перегородку. Что-то Ангелуса насторожила. Зебра, будучи чейнджлингом, не пыталась схватить Селентию телекинезом. Или же просто… не доставала?.. Глаза Ангелуса расширились.

— Крыса, это не Королева! – рявкнул он. – Это гвардеец!

— ЧЕГО, БЛЯТЬ?! – крикнула та.

Зебра вновь врезалась в то место, где только что была Селентия, но телепорт опять спас снайпера.

— Ангел, твою мать, стреляй! – рявкнула она.

Селентия опять выстрелила точно в глаза, но пули уперлись в барьер. В этот момент до ушей Ангелуса донесся топот копыт. Ловушка уже почти захлопнулась. Стоило выиграть время. Белый чейнджлинг схватил телекинезом массивную ручку двери и принялся толкать ее. В этот момент в Селентию полетела еще один предмет интерьера, и на этот раз удачно. Оранжевого чейнджлинга впечатало в стену. Если бы не крепкий панцирь, Крысу бы размазало по стене. Селентия бешено зарычала, опять выстрелив в зебру.

— Дайте мне что-нибудь потяжелее! – заорала она.

Просьба была услышана, и в Крысу полетел еще один шкаф.

— Спасибо, блять! – еле увернувшись, рыкнула она.

Ангелус закрыл дверь, защелкнув замок. Теперь они были заперты с взбешенным гвардейцем в тесной комнатушке. Ангелус поднял свою «Гадюку», но толку? Такой калибр точно не возьмет прочный панцирь, а единственное слабое место – глаза, защищены барьером. Селентия уже тяжело дышала. Каждая телепортация отбирала у нее часть сил, и когда те кончатся, ее превратят в мокрое место. Бешено взревев, гвардеец в облике зебры вновь ринулся на оранжевого чейнджлинга. Он протаранил стол и откинул прочь диван. Но в этот раз Крыса поступила хитрее. Прыгнув в сторону, она оттолкнулась от стены и залезла на потолок. В место, где она стояла, врезался диван.

— Дерьмо!.. – крикнула снайпер, уклоняясь от пущенного в нее стола.

Уши Ангелуса помимо шипения телепорта Селентии уловили еще несколько. Справа и слева от входа в каюту в зеленой вспышке появилось два чейнджлинга. Оба были вооружены карабинами, одеты в разгрузочные жилеты и имели каски.

«А вот и личная охрана…»

Оба тут же вскинули оружие, нацелив его на Селентию. Ангелус среагировал мгновенно. Белый чейнджлинг схватил телекинезом одну из винтовок, а сам ринулся на второго чейнджлинга. Направив ствол в момент выстрела точно на себя, Ангелус укрылся за вторым бойцом. Пули угодили точно тому в грудь. Чейнджлинг громко заорал. Ангелус направил «Гадюку» во второго противника. Внезапно оружие объяла аура телекинеза, задрав ствол вверх. Раненый боец роя, которого держал Ангелус, пытался сопротивляться. Белый чейнджлинг тут же выхватил свободным копытом нож на его разгрузочном жилете и вонзил тому в бок. Точно между панцирных пластин. Матрос закричал еще громче. Телекинез сполз с «Гадюки», позволяя белому чейнджлингу направить её на первого бойца. Ангелус нажал на спуск. Но было поздно. На пути у пуль появился барьер гвардейца Роя. Разъяренные глаза впились в Ангелуса. Даже в горячке боя защитники улья всегда делали то, для чего были рождены – защищали Семью.

«Твою!..»

Бешено зарычав, гвардеец ринулся на Ангелуса. Мгновение, и белого чейнджлинга подкинуло вверх, впечатав в стену. Шею, грудь и голову сдавило с такой силой, что в глазах начало темнеть, а маскировка слетела прочь. Ангелус почувствовал, как правое копыто, в котором был нож, резко вытянулось вперед. Секунда, и нога чейнджлинга переломилась пополам. Ангелус заорал. Боль пронзила ногу и предплечье. Грудь и голову еще сильнее сдавили невидимые тиски. Панцирь затрещал. Волны пламени заструились по всему телу, превращая каждый вздох или каждое движение в испытание. Белый чейнджлинг оскалился и захрипел.

— Ангел! – до ушей донеслось испуганное эхо.

В этот самый момент прогремел мощнейший взрыв. Вся комната тут же погрузилась в темноту. Каюту тряхнуло так, словно все внутри были тараканами в коробке, которых решили испытать на центрифуге. Оба бойца Роя отлетели к дальней стене, а Ангелус вместе с гвардейцем влетели в потолок. Смертоносная хватка разжалась, дав Ангелусу несколько секунд на вдох.

— КР… КР… КРЫСА… — захрипел он. – Б… БЕГ… БЕГИ!..

Рядом послышалось злобное рычание. Голову Ангелуса опять схватили невидимые тиски. Гвардеец Роя занес копыто, чтобы размозжить голову своего противника.

«Вот и он?..»

Копыто гвардейца ринулось на Ангелуса.

— А пошла-ка ты на хер! – рядом заорала Селентия.

В последнее мгновение Ангелус почувствовал, как кто-то схватил его за грудь. Все в один миг померкло. Гвардеец, каюта и занесенное над его головой копыто исчезли. Белый чейнджлинг рухнул на спину. Боль заструилась по груди, голову и сломанной ноге. Ангелус еле слышно застонал и начал кашлять.

— Говно… говно… тупое сраное говно… — белый чейнджлинг услышал эхо.

Голос был знакомым. Взгляд Ангелуса все еще был затянут пеленой, а сам чейнджлинг из-за боли и шока мало что соображал. Надо было срочно вколоть гель, что лежал в небольшой сумке на боку, но дотянуться до него было невозможно. Проклятая боль не давала никаких шансов.

— Давай, вставай!.. – опять это эхо. – Нельзя валяться! Давай!..

Чьи-то копыта и телекинез обхватили Ангелуса за грудь и перевернули на бок. Белый чейнджлинг стиснул зубы, еле слышно застонав. Боль была попросту невыносимой, но он пока еще жив. А значит, пока еще есть возможность что-то сделать. У него приказ. Приказ, который нельзя нарушить. Здоровая левая передняя нога неуклюже нащупала пол. Ангелус попытался на нее опереться. Получилось скверно, но хоть что-то. Чуть приподнявшись, белый чейнджлинг почувствовал, как кто-то пролез под ним и, положив себе на спину, куда-то двинулся. Пелена мешала рассмотреть что-либо, в голове стоял звон, в который наперебой со стуком, скрежетом и воем сирены орали наперебой. Как будто сейчас началось соревнование среди непонятных и громких звуков, целью которого было свести Ангелуса с ума раньше остальных.

Несколько секунд, а быть может, и минут, белый чейнджлинг болтался на чьей-то спине, как бесформенная туша. Тело пыталось прийти в себя, но поломанная нога, грудь и голова ныли, мешая сосредоточиться.

«Ребра… правая нога… открытый?.. Не понимаю…»

Он уронил голову, еле слышно зашипев. До ушей донесся скрип закрывающейся двери. Гул и вой сирен стал слегка тише. Ангелус почувствовал, как его положили на пол. Ощущение холодной стали у виска притупили страдания.

— Твою мать… – знакомое эхо раздраженно рыкнуло откуда-то сверху. — И что же теперь делать с тобой?!

— Укол… — выдавил из себя Ангелус. – Укол… сумка… в грудь… между пластин…

Чейнджлинг сжал зубы. Боль вернулась с новой силой.

— Укол? – переспросило эхо. – Укол! Где же этот сраный укол?!

Чьи-то копыта начали обшаривать тело белого чейнджлинга, болезненно отзываясь в искалеченной груди.

— Укол… укол… – эхо начало причитать. — Вот ты где! Сейчас… сейчас…

В океан боли Ангелуса хлынул маленький ручеек. Игла вошла точно между грудными пластинами. Секунда, и в бесконечный пожар боли ворвался холод. Молчаливый, пронизывающий до костей, он медленно двигался по орущему и пылающему пеклу, в момент затыкая и гася все, что встречал. Холод окутал грудь, проник в шею и медленно вошел точно в затылок. Ангелус почувствовал, как к нему возвращаются силы и ясность рассудка. Он попытался встать. Здоровая нога повиновалась. Упершись ей в пол, белый чейнджлинг начал подниматься. Ангелус почувствовал, как чьи-то копыта и телекинезом облегчают это испытание, возвращая его в этот мир. Он открыл глаза. Пелена уползла прочь, оставив перед взглядом обеспокоенное лицо Селентии в облике зебринского матроса.

— Ты как? – спросила она.

— Уже лучше… — шепотом ответил Ангелус.

Одного укола было мало, чтобы избавить от всех страданий, но и этого уже хватило, чтобы вернуться. Грудь уже ныла не так сильно, голова почти что успокоилась, однако открытый перелом правой ноги, из которого слабым ручейком сочилась кровь, сводил на нет весь эффект действие геля. Ангелус огляделся. Видимо, Селентия принесла его в какое-то техническое помещение. Окружающий гул давал понять, что где-то около силовой установки линкора. Вернувшееся эмоциональное чутье показало Ангелусу, что весь корабль сейчас просто переполнен страхом, гневом и предвкушением. Как одна огромная спичка, он недавно вспыхнул, и пламя разгоралось все сильнее с каждой минутой. Их действия с Селентией и недавний взрыв в рулевых отсеках поднял на корабле боевую тревогу.

— Говно… — Селентия отстранилась, бросив взгляд на перелом, и опустила голову. – Там ее не было! Твою же мать! Ее там тупо не было!..

Она сокрушенно покачала головой. Ангелус заметил, что ее наушник висел на груди и истошно шипел. Торч пытался с ними связаться, но Селентия почему-то это игнорировала.

— Крыса… — Ангелус сглотнул, смачивая пересохшее горло. – Крыса… Ты… ты должна связаться с… связаться с Притворщиком… Все ему рассказать.

Та подняла тяжелый и испуганный взгляд на белого чейнджлинга. В ее глазах читалось острое нежелание делать это, а весь ее вид говорил о том, что сейчас она предпочла бы провалиться на месте.

— Крыса… — повторил Ангелус. – Мы должны доложить о ситуации…

Взгляд Селентии стал практически умоляющим, а эмоции паники на лице соревновались за главенство с ужасом. Ангелус сделал глубокий вдох. Грудь заныла, но боль уже была терпимой.

— Тогда дай мне, — белый чейнджлинг протянул здоровую ногу.

Селентия несколько секунд испуганно смотрела то на нее, то на наушник. Сейчас внутри нее происходила какая-то борьба, но какая именно, Ангелусу было все равно. Командир должен знать, что произошло, и при необходимости, уводить отсюда адмирала. Его жизнь и голова сейчас важнее. После нескольких секунд сражений с самой собой, Селентия достала рацию и протянула ее Ангелусу. Белый чейнджлинг, подхватив ее телекинезом, поднес к себе и отключил наушник.

— …ищник- 2, прием! — тут же взревел динамик. – Где вас черти носят, прием?!

— Это Хищник-2, прием, — Ангелус нажал на кнопку связи.

Рация громко зашипела, борясь с помехами.

— Наконец-то, драть вас во все дыры! – рявкнул Притворщик. – Что произошло? Где вы? Почему в условленное место вернулся только Казанова?

— При возвращении в точку была предпринята попытка ликвидации Королевы Роя, — монотонным голосом ответил Ангелус. – Попытка провалилась.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая отдаленным гулом и воем сирен.

— Я тебя не расслышал, Хищник-2, — спустя пару секунд продолжил Торч. – Ты хочешь сказать, что вместо возвращения в точку, вы попытались убить Королеву?

— Так точно, — ответил Ангелус. – Королевы в каюте не оказалось, и мы столкнулись с гвардейцем и подошедшим подкреплением. Крыса перенесла нас телепортом куда-то. Куда – пока не знаю. Я ранен, Крыса нет, но находится в состоянии шока и не может говорить.

Рация яростно шикнула.

— Кто отдал такой приказ? – голос Торча резал, словно нож.

Взгляд Ангелуса невольно замер на Селентии. Глаза оранжевого чейнджлинга впились в рацию, а копыта словно приросли к полу. Селентия сейчас боялась даже пошевелиться. Ее тело еле заметно трясло от шока.

«Нервный срыв»

Оправдывать себя или выгораживать Селентию не имело смысла. Операция уже под угрозой, они заперты на нижней палубе, как в консервной банке, а вокруг снует целая куча поднятых по тревоге зебр. Любые слова уже будут бессмысленны. Что сделано, то сделано. План один – попытаться выжить. Или же, если приказ будет другим, продать свою шкуру подороже.

— Никто, — ответил Ангелус.

— Личная инициатива? – колко усмехнулся Торч. – Порадовать любимого хозяина, да?

Белый чейнджлинг промолчал.

— Ну, теперь-то Крыса точно рада, что выиграла спор у Туза, — в голосе Притворщика чувствовалась острое отвращение. – Ты меня сильно… сильно разочаровал, малыш.

В этот момент копыта Селентии еще сильнее вжались в пол, как будто она пыталась пробить дыру в обшивке линкора и затопить его вместе с собой.

— А я тебе верил, — добавил Торч, но уже с долей разочарования. – Видно, зря. Марионеткам Харта нельзя доверять.

Рация зашипела от помех, смешиваясь с сиренами и грохотом в одну какофонию неразборчивых звуков.

— Ты уже покойник, малыш, — продолжил командир. — Если не зебры, то тебя прикончу я. Это я тебе обещаю. Но! Если ты мне не соврал, в чем я уже сомневаюсь, то Крыса еще жива. Я прав?

— Так точно, — машинально ответил Ангелус.

Взгляд белого чейнджлинга прыгнул на Селентию, словно убеждаясь, что с ней все в порядке.

— Это хорошо, — добавил Торч. — Значит, слушай сюда. Раз уж ты так любишь своего бесцветного ублюдка и готов ради его игр жертвовать моими ребятами, вот тебе сделка. Ты возвращаешь нам Крысу живой, а я позволю тебе самому пустить себе пулю в лоб. Если же нет, то жизнь Крысы мы расцениваем как жизнь твоего ненаглядного полковника Харта. Выживет она – выживет и он. Нет – мы пойдем и прострелим ему башку. Усек?

Ангелус неотрывно смотрел на рацию. Боль в ноге и груди мешала трезво мыслить, но белый чейнджлинг ее подавлял.

— Так точно, — ответил Ангелус.

— Ты же послушная кукла, которая любит исполнять приказы, — издевательски усмехнулся Притворщик. – Вот и выполни свой последний приказ так, как подобает покорной марионетке. И отправляйся в Тартар, где тебе и место. Мы договорились?

Ангелус сделал глубокий вдох и на секунду закрыл глаза. Торч был прав. И совершенно плевать, что в это все он угодил лишь потому, что Селентия повела себя, как психопат. У них есть приказ – выкрасть адмирала. А лично у него — сохранить группу целой и невредимой. Любой ценой. И в списке «сохраненной группы» его имени нет и не было.

— Есть, сэр, — ответил Ангелус.

— Чудненько, — злобно процедил Притворщик. – Сориентируешься на местности – доложи. А мы пока подумаем, как вытащить Крысу. Хищник-главный, конец связи.

Рация умолкла. Ангелус положил ее на пол и достал телекинезом из сумки медицинский гель. Сейчас надо было зафиксировать перелом и остановить кровь, но ничего из медикаментов для этого не было, а порцию его лечебного геля Селентия уже вколола Ангелусу. Придется действовать подручными средствами.

— Нам надо выбираться, — белый чейнджлинг разрядил свою «Гадюку», снял с нее крепежный ремень и положил рядом.

Селентия в ответ лишь помотала головой. Она продолжала отрешенно смотреть на рацию, словно ведя с кем-то зрительную дуэль. И если она даже пошевелится, то тут же проиграет. А, как Ангелус уже давно успел выяснить, поражение для Селентии это хуже смерти.

— Ты его слышала, — добавил белый чейнджлинг.

Селентия не отреагировала. Не теряя времени, Ангелус осторожно взял телекинезом искалеченную ногу. Главное не потерять сознание. Прикусив магазин «Гадюки», Ангелус отвязал крепеж от пистолета-пулемета и положил его рядом.

«Вправить кость. Остановить кровь. Наложить шину. Вправить кость. Остановить кровь. Наложить шину…»

Вдох — выдох. Будущие действия, словно мантра, повторялась в голове, чтобы успеть сделать все до того, как силы покинут Ангелуса. Он сильнее прикусил магазин и сделал глубокий вздох.

«Давай»

Чейнджлинг резко потянул ногу вперед и вверх. Кость, с неприятным хрустом, встала на место. Острейшая боль вонзилась в плечо, взорвалась в груди и ринулась дальше — в голову и шею. Ангелус громко заорал. Словно медведь, попавший в капкан. Тело чейнджлинга затряслось, в глазах потемнело. Зубы с остервенением впились в магазин. Тело не выдержало и завалилось назад. Если бы не стена, Ангелус бы рухнул на пол. Борясь с адской болью и судорогами, белый чейнджлинг принялся глубоко и часто дышать.

«Не терять сознание!.. Не терять сознание!..»

Ангелус завалился вперед, успев выставить здоровое копыто и не упасть. Глаза затянула пелена, сердце бешено колотилось, а тело сводили судороги. Пол уже был весь мокрым от его собственной крови.

«Быстро… кровь…»

Белый чейнджлинг краем глаза нашел запечатанную упаковку с гелем. Открыть ее в обычном состоянии не составляло труда, однако сейчас это было сделать тяжелее. Выплюнув магазин изо рта, Ангелус ухватился зубами за край пакета и потянул его от себя. Уголок поддался и оторвался. Чейнджлинг тяжело уронил голову, принявшись часто дышать. Надо было дать себе передышку. Хотя бы на чуть-чуть. Голова уже шла кругом от потери крови и болевого шока, но останавливаться было нельзя.

«Приказ…»

Ангелус поднес пакет и начал выдавливать содержимое на рану. Искалеченную ногу пронзил сильный зуд и холод, но останавливаться уже нельзя. Медицинский гель залил раздробленный панцирь и кость. Вещество зашипело, сделав зуд поистине невыносимым. Ангелус оскалился и зажмурился.

«Вдох-выдох… Вдох-выдох… Еще не все…»

Открыв глаза, белый чейнджлинг нашел глазами свою «Гадюку» и ремень крепежа. Подтащив пистолет-пулемет к себе телекинезом, он прислонил его к ноге и принялся обматывать крепежом. Произвольная шина и не из самого лучшего материала, но выбор был невелик. Благо, зажимы на ремне делали на совесть, потому даже в таком ослабленном состоянии белому чейнджлингу хватило сил затянуть их. Очередная порция боли, очередная попытка не упасть в обморок. Ремни надежно прижали «Гадюку» к искалеченной ноге, зафиксировав перелом. Раненая конечность белого чейнджлинга опустилась на пол.

«Вот и все… вот и все… теперь… теперь самое сложное…»

Ангелус опустил голову, пытаясь прийти в себя. Боль слегка отступила, дав возможности всласть поиздеваться другим – усталости, шоку, голоду, измождению. Ангелус почувствовал, как все тело затряслось из-за переизбытка адреналина. Он зажмурился и опять вдохнул полные легкие. Боль отозвалась в груди. Ангелус прокашлялся и, подняв налитую свинцом голову, посмотрел на Селентию. Ее поза никак не поменялась – Крыса все также продолжала сидеть и с ужасом смотреть на рацию. Словно оттуда на нее осуждающе смотрела остальная группа.

— Крыса?.. — Ангелус сглотнул.

Молчание.

— Селентия! – чуть громче добавил белый чейнджлинг.

Она слабо дрогнула и заморгала. Взгляд ее оранжевых глаз в облике зебры переместились на Ангелуса.

— Нам надо идти, — повторил белый чейнджлинг.

— Нет… — она отрешенно покачала головой. – Ты… ты иди… Я нет…

Ангелус поморщился, вставая на три ноги и поджимая шину к телу.

— Нам некогда, — сквозь боль процедил он. – Рулевые отсеки уже взорвались. Вот-вот начнется авианалет. Мы можем не успе…

— Нет! – она схватилась за голову. – Нельзя!.. Нет-нет-нет… После всего, что я… Что я… Я лучше сдохну здесь!.. я… я…

Сильно хромая, белый чейнджлинг сделал шаг. Боль во всем теле стала терпимой, возвращая Ангелусу возможность двигаться. Оставалось верить, что сил ему хватит.

— Селентия! – белый чейнджлинг повысил голос. – Возьми себя в копыта. Я должен вернуть тебя остальным, пока…

— НЕТ! – рявкнула оранжевый чейнджлинг.

Она вскочила и впилась глазами в Ангелуса. Лицо Селентии в этот момент исказили ярость и гнев. Но, как Ангелусу показалось в тот момент, направлены они были совсем не на него.

— После того дерьма, что я сделала – нет! — прорычала она. – И похер, что Притворщик думает, что это твоих копыт дело! Они все равно узнают! Они все узнают!.. Или я опять!.. Я опять… Я…

Отстранившись и сев на пол, Селентия схватила себя за гриву и покачала головой.

— Я просто не могу вернуться! – она топнула. – Я… я не хочу! Я не хочу опять!.. Я не вынесу этого! Лучше подохнуть тут…

Селентия тяжело сглотнула. Поведение, недопустимое для бойца специального подразделения. Да или вообще для солдата. Но те воспоминания из досье Крысы внесли ясность. Селентия не была уроженцем оранжевого улья, а желтого, улья Метума. Однако из-за ее любви к позерству, острой жажды быть всегда на виду, жажде почитания и превознесения, молодая Селентия не раз подставляла членов своего улья в тех или иных делах, пытаясь на их фоне выглядеть как можно достойнее. Грязные трюки, обман, манипуляции, угрозы – все это было быстро раскрыто Королевой. Наказание такому – изгнание, однако более мудрая Королева Церра посчитала, что Селентии стоит дать еще один шанс. Как раз в тот период ее улей создавал новую Королеву и новую Семью. Молодой Королеве Миссерии, главе нового оранжевого улья, предложили взять «под крыло» Селентию. Надежда была на то, что смена обстановки и новая Семья заставят Селентию одуматься. Это был шанс для нее стать лучше, однако оранжевый чейнджлинг посчитала, что этот шанс стоит использовать совсем иначе. Улей оранжевой Семьи в те дни строился прямо вместе с Эпплузой, потому чейнджлинги Миссерии и будущие жители работали сообща. Селентия же, судя по показаниям ее сородичей, решила «заблистать» на фоне остальных. Устроив несколько несчастных случаев и саботажей, два их которых привели к смерти, она все равно была раскрыта и изгнана. Чейнджлинг, изгнанный из Семьи и ставший инфильтратором без желания и подготовки, попросту обречен. Но именно в этот прескверный период жизни Селентии ее и нашел Торч. Теперь же, когда она устроила еще одну диверсию, гораздо хуже той, что привели к ее изгнанию, в голове Селентии родился вполне закономерный вывод.

«У нас нет на это времени»

Ангелус сделал еще один шаг навстречу Селентии. Даже несмотря на травмы в прошлом, сейчас есть более важные дела. Селентию надо как-то образумить.

— Забудь про прошлое, Крыса! – белый чейнджлинг посмотрел точно в глаза Селентии. – Иначе оно тебя сожрет. Я знаю, что…

— Да?! – ее взгляд с остервенением впился в глаза Ангелуса. – Ты знаешь?! ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ?! Знаешь, что такое, когда в тебе все разочаровываются? Когда считают тебя обузой? Ненужной помехой, без которой жизнь всех будет куда лучше? Как тебя вышвыривают вон, словно мешок с мусором?! Целых два раза! ДА?! ЗНАЕШЬ?!

Селентия оскалилась. Она подняла копыто, словно хотела схватить Ангелуса за шиворот, но в последний момент передумала. Она отстранилась и, помотав головой, села и слабо задрожала.

— Я… я больше не хочу… — ее голос дрогнул, перейдя на шепот. – Даже если я вернусь, они узнают… Они точно узнают. Я просто не могла так с ними поступить! После всего того, что они сделали… Они… Я просто не заслуживаю!..

По щеке Селентии скользнула слеза.

— Я просто маленький подлый мешок с навозом, да Королева Миссерия? — она всхлипнула. – Которая просто не заслуживает ничего, кроме одиночества! Не заслуживает…

Вдруг взгляд Селентии прыгнул на Ангелуса. Во влажных глазах проскочили искры уверенности. Она указала копытом на белого чейнджлинга.

— Но сейчас они хотя бы могут выбраться из того дерьма, в которое я всех втянула! – твердо сказала Селентия. – Так что возвращайся и скажи им убираться отсюда к чертям! Или дай мне рацию, я сама скажу! Пусть уходят!

Ее голова поникла. Селентия тяжело сглотнула.

— Я всегда была нашей лучшей!.. — найдя в себе силы, она опять посмотрела на Ангелуса. – Они так говорили… И я хочу ей остаться! Пусть они запомнят меня лучшей! Не подлой тварью, которая думает только о себе!

Она опять уронила голову. Ангелус молчал. Рацию ей давать было бессмысленно. Торч и остальные не поверят, что с ними сейчас разговаривает именно Селентия. Крысу надо было убедить вернуться, но только как? Воодушевление и воскрешение веры в себя — работа для военного психолога или капеллана. Не для солдата, что уже давно потерян как для себя, так и для остального мира. Что он может сказать?

«Только лишь то, что иначе будет гораздо хуже»

Ангелус сделал еще один шаг, встав почти вплотную к Селентии. Та подняла голову, посмотрев на него с надеждой, что он уберется сейчас ко всем чертям вместе с остальной группой, оставив ее подыхать со своим самобичеванием.

— Они не поверят мне, Селентия, — Ангелус покачал головой. – Торч и остальные думают, что это полковник Харт приказал мне сделать то, что попыталась сделать ты. И если я тебя не вытащу, они пойдут мстить. И погибнут. Потому что я знаю, кто такой полковник Харт и на что он способен.

По сломанной ноге прокатилась волна боли. Ангелус скривился и сжал зубы. Подавив неприятные ощущения, он пристальнее взглянул в глаза снайпера Радужных Параспрайтов. Селентия же все это время сидела и ждала.

— Ты думаешь, что если они узнают, что ты натворила, они от тебя избавятся? – спросил Ангелус.

Селентия промолчала.

— Нет, — белый чейнджлинг покачал головой. – Потому что ты им нужна. Ты такой же изгой, как и я. Но в отличие от тебя, я не нашел другой Семьи. А ты нашла ту, которая ценит тебя не потому, что ты великолепный снайпер или солдат. А потому, что ты ее часть. Каждый из вас часть одного целого.

Селентия хотела что-то ответить, но слова стали комом в горле.

— Холлер вам должен был рассказать, какой приказ отдал мне полковник Харт, — продолжил Ангелус. – И если отряд сейчас потеряет хотя бы одного, он потеряет и всех остальных. А я не могу этого допустить. Потому, что я хочу закончить эту проклятую войну!..

На мгновение гнев завладел разумом белого чейнджлинга, заставив его злобно ощетиниться. Но Ангелус быстро подавил в себе этот выросший на пустом месте комок ненависти, усеянный сотнями воспоминаний с фронта. Он отвернулся, найдя взглядом «Гадюку» Селентии, что лежала недалеко от оранжевого чейнджлинга. Рог Ангелуса объяла зеленая аура. Пистолет-пулемет взлетел над полом и направился к своей хозяйке. Селентия осторожно посмотрела на оружие.

— Да, я просто послушная марионетка, которая выполняет приказы, — добавил он. – И сейчас мой приказ – вытащить тебя. Ведь если я не справлюсь, я провалю свою главную задачу. А этого допустить я не могу.

Взгляд Селентии оторвался от «Гадюки» и вернулся на белого чейнджлинга.

— А можешь ты? — Ангелус кивнул на пистолет-пулемет. – Пусть сейчас в их глазах ты и лучшая, но тебе выбирать — принести свое тщеславие в жертву ради них или же принести их в жертву своему тщеславию.

Селентия несколько долгих секунд неотрывно глядела точно на Ангелуса. Вокруг повисла тревожная тишина. Зрительная дуэль, казалось, шла уже почти вечность, пока внутри Крысы шла борьба. Неравное сражение между старыми привычками и устоями с чем-то иным, что появилось буквально недавно. Вдруг глаза Крысы презрительно сузились, губы поджались, а голова слегка опустилась. Теперь Селентия смотрела на Ангелуса из-подо лба, как какой-нибудь хищник. Ее телекинез выхватил «Гадюку» из его магического захвата. Оружие замерло около своей хозяйки в полной готовности слушать ее команды.

— Только при одном условии, — голос Селентии стал ровным и твердым.

Она подняла копыто и указало им на белого чейнджлинга.

— В списке тех, кто сегодня должен выжить, я хочу видеть и твое имя, — добавила она.

Ангелус посмотрел на свою искалеченную ногу и поморщился.

— Только если я не облажаюсь, — кивнул он.

Селентия выпрямилась. Повернувшись к «Гадюке», она достала магазин и проверила боезапас. Убедившись, что его хватит, оранжевый чейнджлинг вставила его обратно и передернула затвор.

— Тогда сделаем так, чтобы ты не облажался, — кивнула Селентия.

Два оставшихся магазина от «Гадюки» перешли Селентии. Боеприпасов у них на двоих оставалось всего ничего, а из Ангелуса сейчас был стрелок крайне скверный. Травма постоянно напоминала Ангелусу о себе, дышать было больно, а потеря крови сказывалась сниженным вниманием и сильной усталостью. Дай сейчас белому чейнджлингу оружие, он выпустит почти все пули куда-то в сторону от цели, так и ни разу и не попав. А в ситуации, когда за ними уже точно охотится Рой, боеприпасы для «Гадюки» были серьезным подспорьем против штатных винтовок, пистолетов и карабинов зебр, чей патрон частенько не пробивал прочный панцирь. Особенно, если знать, как правильно подставляться. Долгие годы на улицах и тоннелях под Сталлионградом отточили это умение Ангелуса почти до автоматизма.

Покинув временное укрытие в кладовой, чейнджлинги оказались в машинном отделении. Селентия телепортировала их точно вниз из каюты Королевы, а поскольку та, как и каюта адмирала, находилась в цитадели «Пожирателя Звезд», Параспрайты угодили туда, где бьется сердце металлического исполина. Внутри было неимоверно жарко, ведь питался линкор исключительно углем. Хоть, как помнил Ангелус, зебрам и удалось алхимическим путем как-то изменить свойства этого ископаемого, но ненасытный венец имперского кораблестроение потреблял его в огромных количествах. Эмоциональное чутье тут же уловило множество источников эмоций тех, кто трудился тут. Сплошь нервозность, гнев и даже некоторая апатия. Корабль сейчас был поднят по боевой тревоге, и спать уже нельзя было никому.

— Мотыльки летят на свет? – усмехнулась Селентия, повернувшись куда-то в сторону.

Ангелус сделал то же самое, уловив множество эмоций страха, гордости, предвкушения и злости. Словно множество ручейков, все они стекались в одно место, где превращались в неразборчивую мешанину.

— Экипаж борется за живучесть после взрыва, — констатировал белый чейнджлинг, оглядевшись. – Котлы. Видимо, мы в машинном отделении.

В его магическом захвате всплыла рация.

— Хищник-главный, это Хищник-2, прием, — начал Ангелус.

— Что у тебя? – отозвалась рация.

Селентию слегка передернуло от голоса Торча, но она быстро взяла себя в копыта и посмотрела на белого чейнджлинга.

— Мы на нижней палубе, в машинном отделении, — продолжил Ангелус. – Из боеприпасов осталось пять магазинов и одна «Гадюка». Ждем дальнейших указаний.

— Понял тебя, — отозвался Торч. – Крыса в порядке?

Оранжевый чейнджлинг рыкнула.

— Да живая я, блять! – рявкнула она. – Не теряй времени, Притворщик! Тут и так жарко!

Торч усмехнулся.

— Мостик пока наш и у меня уже есть пара идей, — его голос стал заметно спокойнее. – Часть экипажа, как и Рой, сейчас ломанулись устранять пожары в корме, но на этом хорошие новости закончились. Они знают, что вы где-то в цитадели, потому перекрывают выходы из нее. Прорывайтесь в сторону носа, через каюты экипажа, а мы пока придумаем, как их всех занять. Спешите, через двадцать минут начнется авианалет! И я не уверен, что эта посудина продержится хоть сколько-нибудь долго! Так что двигайте, конец связи!

— Приказ поняли, — ответил Ангелус. – Конец связи.

Рация умолкла. Селентия посмотрела на белого чейнджлинга.

— Зато тебе будет бежать проще, — ухмыльнулась она и кивнула на искалеченную ногу. – Меньше ног, которыми надо двигать. Только постарайся не шуметь своим костылем, а то если попадемся, опять придется телепортироваться. А еще одна телепортация и я тоже не смогу нормально стрелять.

Оранжевый чейнджлинг, продолжая сиять едкой ухмылкой, огляделась, подняла «Гадюку» и двинулась первой. Ангелус, вернув себе облик первого помощника, поковылял следом. Машинное отделение линкора, если Ангелус хорошо запомнил чертеж, представляло собой несколько котлов, почти десяток, в который рабочие постоянно подбрасывали уголь. Широкие отсеки с высокими потолками в два раза больше обычных, большую часть из которого занимал сам котел – огромный цилиндр, уходящий вверх, с топкой и целой паутиной труб, утыканных датчиками. И каждый из таких котлов находился в своем отсеке, перегороженный переборкой. Внутри отсека трудилось множество матросов, что бросали уголь и следили за показателями, не давая сердцу корабля остановиться ни на секунду. И среди множества зебр, что занимались этой черной и трудной работой, также хватало и чейнджлингов.

— Поганенько, — шикнула Селентия, затаившись за массивной трубой. – Естественно, что полосатые отправили в это пекло и уродцев с Роя. В другой ситуации я бы позлорадствовала, но не сейчас. Есть идеи?

Ангелус огляделся. Если хотя бы один чейнджлинг увидит их, весь Рой будет в курсе. Однако сейчас машинное отделение было похоже на пчелиный улей, где каждая пчела, с полосками или без, занималась своим делом, не обращая ни на что внимания.

— Есть вариант, что проскочим, — шепнул Ангелус. – Экипаж сейчас сильно занят. А скоро будет занят еще больше, когда прилетит авиация.

— Не хотела бы я быть прибитой понячьей бомбой на зебринском корабле! – едко ухмыльнулась Селентия.

Чейнджлинги двинулись вперед. Вооруженный матрос, двигающийся куда-то с раненым первым помощником, может, и вызывали у некоторых моряков интерес, но останавливать их или расспрашивать никто не решался. Весь экипаж занял свои боевые посты и горел предвкушением. Миновав три отсека с котельными, чейнджлинги вышли к огромной конструкции. Большой отсек, превосходящий по размеру отсеки котельных, что прошли чейнджлинги, был весь занят исполинских размеров турбиной. Одной из четырех на «Пожирателе Звезд». Она представляла собой цилиндр со сферами, чей диаметр изменялся по мере приближения к центру. Вся турбина была укутана в металлическую обшивку. Прямо из нее, в сторону кормы, тянулась массивная труба, а также множество труб поменьше, расползающиеся вверх и в стороны. По навесным платформам, трапам и лесам туда-сюда сновал экипаж. Стало еще жарче, а гул стал еще сильнее. Теперь приходилось почти кричать, чтобы тебя можно было услышать.

— Уши закладывает! — выругалась Селентия.

Она дождалась, пока Ангелус остановится позади. Белый чейнджлинг сел на пол и начал тяжело дышать. Стоило хотя бы немного перевести. Высокая температура, шум, нервное напряжение и необходимость быстро ковылять на трех ногах, игнорируя боль в груди – все это сильно сказывалось на общем состоянии Ангелуса. Был бы с собой весь набор полевого медика, чейнджлинг бы привел себя в порядок.

— Выше нос, — Селентия кивнула в дальнюю часть отсека. – Там, вроде как, выход к погребам со снарядами. Если быстро проскочим их, окажемся на лестнице и выберемся из цитадели. Это, конечно, если Рой ее уже не перекрыл…

— Будем надеяться, — Ангелус поднялся. – Давай.

Чейнджлинги миновали турбину, стараясь не попадаться экипажу на глаза, и вышли к переборке. Покинув машинное отделение, Параспрайты оказались в длинном тоннеле из открытых отсеков, с большим количеством проходов. Из-за недавнего взрыва некоторые из ламп либо выбило, либо повредило. Постоянное мигание или вообще отсутствие какого-либо света превратило эту череду отсеков до трапа в

сцену из какого-то фильма ужасов. Помимо светового представления, Ангелуса и Селентию окружили самые разнообразные эмоции, главенствующей среди которых была гордость. Обслуживающий персонал главного калибра «Пожирателя Звезд» занял свои места и был готов сразиться с любым противником.

Чейнджлинги двинулись дальше, стараясь оглядываться по сторонам. Внезапно эмоциональное чутье уловило источник точно впереди.

— Не-а, — шепнула Селентия. – Похоже, все же перекрыли…

Спрятавшись в тени, Ангелус осторожно выглянул из-за переборки. Прямо около закрытого люка, что вел к трапу, стояло два моряка – зебра и чейнджлинга под маскировкой. Оба были облачены в черную форму, однако каска и бронежилет были только у зебра. Помимо них, жеребец, излучающий эмоции нервозности и гнева, был вооружен пистолетом, закрепленным у него на правом копыте, и складным клинком, закрепленным на левом. Чейнджлинг же держал в магическом захвате зебринскую винтовку и из защиты имел лишь маску, украшенную черно-белым узором, напоминающим кляксы. Белый чейнджлинг уже имел возможность встречаться с «Вознесенными», как их называли зебры и сам Рой. И лучше всего он познакомился с ними во время работы в SIS. Непробиваемый ничем панцирь, беспрекословное подчинение Королеве и Цезарю и непоколебимая воля. Эти чейнджлинги, используя зебринскую некромантию, добровольно превращали себя в так называемые «Сосуды Душ». И становились в прямом смысле неуязвимыми, хоть и частично расплачивались своей личностью и душой. Процесс, еще более опасный и сложный, чем превращение чейнджлинга в Инфильтратора. Единственное уязвимое место – глаза. И их они старались защищать, как только могли.

— Серьезно?.. – шепнула Селентия. – Пустой! С полосатым-то я справлюсь, но вот с бордовым тараканом – так просто не получится. Снять бы ему его сраную маску…

Ангелус осторожно выглянул, оценивая расстояние до противника. Несколько отсеков, около десятка метров. Работа в SIS наградила Ангелуса обширным количеством знаний. И одно из них белый чейнджлинг сейчас достал из воспоминаний – то, как устроена маска «Вознесенного» и как ее снять. Он повернулся к Селентии.

— Я сниму, – Ангелус кивнул.

— В смысле «Я сниму»? – Селентия вскинула бровь. – Это же не шляпа!

Поправив шину и форму, белый чейнджлинг поднялся. Оставалось надеяться, что облик первого помощника выиграет пару секунд.

— Будь готова стрелять, — добавил Ангелус.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — усмехнулась Селентия. – Готова.

Белый чейнджлинг вышел из укрытия и, прихрамывая, направился к охранникам. Оба матроса тут же обратили на него внимание. Чейнджлинг Роя вскинул свою винтовку, нацелившись на Ангелуса. Зебр же, нахмурившись, удивленно присмотрелся.

— (Зебринский) Первый помощник Тибер? – спросил он.

— (Зебринский) Это не он! — рыкнул его товарищ. – Стоять на месте!

Ангелус продолжил движение, не обращая внимания на приказ. Слишком часто на него смотрели сквозь прицел. Страха не было, как и сомнения. Все это уже давно утонуло в пучине безразличия. Глаза белого чейнджлинга скользнули на винтовку в магическом захвате. Благодаря свечению, ее было отлично видно. Взгляд приклеился к спусковому крючку. Еще шаг. Чейнджлинг Роя, злобно оскалившись, нажал на спуск. В этот момент Ангелус прыгнул вперед. Очередь прошла над головой. Боец перевел ствол, но в этот самый момент волна телекинеза Ангелуса ударилась в оружие. Прицел ушел в сторону. Пули засвистели над головой, ударяясь в стену и пол позади. Продолжая держать телекинезом оружие, Ангелус вскочил и ринулся вперед. Дышать было тяжело. Грудь и плечо терзали невидимые лезвия. Боль с каждой секундой становилась все невыносимее, но отступать уже было некуда.

— (Зебринский) Боло! – рыкнул чейнджлинг Роя, повернувшись к зебру. – Перекрой вход!

Эмоции его товарища вспыхнули испугом и злостью. Он резко развернулся и ринулся к переборке, но не успел. Селентия оказалась быстрее, поразив того точно затылок. Эмоции зебра угасли. К этому моменту Ангелус уже добрался чейнджлинга Роя. Тот, кинув ошеломленный взгляд на убитого товарища, злобно зарычал и рванул на Ангелуса. Передние копыта чейнджлинга врезались в подставленное Ангелусом левое плечо. Искалеченную грудь обдало пламенем. Белый чейнджлинг, вскрикнув, упал на спину. В грудь и голову тут же врезались передние копыта матроса. Боль врезалась в искалеченное тело с новой силой. Глаза затянула пелена. Чейнджлинг Роя принялся наносить удары точно в рог и голову Ангелуса, пытаясь снять телекинез со своей винтовки. Тому же оставалось лишь пытаться блокировать мощные удары единственной здоровой ногой. Не теряя времени, матрос выхватил телекинезом пистолет и несколько раз выстрелил в Селентию. Снайпер уклонилась.

— Ангел, маска! – рявкнула Крыса.

Игнорируя боль, Ангелус вскинул здоровую ногу и уперся ей в подбородок противника. Голова рычащего чейнджлинга Роя слегка поднялась вверх.

«Ну же!..»

Белый чейнджлинг отпустил винтовку, направив все силы своего телекинеза точно под маску противника. Магический захват нащупал с обратной стороны три крепления – один в лобной части и два по сторонам от челюсти. Особенность была в том, что их следовало открыть одновременно, иначе ничего не выйдет. Ангелус собрал все силы и потянул зажимы. Маска поддалась и сползла с лица чейнджлинга Роя. Ровно в эту же секунду в сторону Ангелуса повернулось оружие его противника. Чейнджлинг Роя яростно зашипел. Винтовка выстрелила. Пуля прошла точно над рогом Ангелуса. Белый чейнджлинг приготовился принять выстрел, но его не последовало. Селентии второй шанс был не нужен. Она послала пулю «Гадюки» точно в левый глаз Пустого. Его тело дрогнуло. На Ангелуса упал неразрушимый панцирь, из чьих глазниц рвалось магическое пламя. Белый чейнджлинг, громко кашлянув, скинул его с себя и перевернулся на живот.

— Ну ты и отчаянный! – Селентия ошеломленно покачала головой.

Она подошла ближе и помогла Ангелусу встать. К боли в груди и ноге добавилась сильнейшая мигрень. Шатаясь, белый чейнджлинг сел на пол и начал тяжело дышать. Бой достался малой кровью, если это можно было так назвать. Рог и лоб Ангелуса ныл.

«Сильный ушиб. Возможна гематома. Будут осложнения при использовании магии»

Селентия, в свою очередь, времени не теряла. Убедившись, что Ангелус в норме, она поспешила к переборке и открыла массивный люк.

— Потом отдохнешь, Ангел! – Крыса кивнула на проход. – Шевели задницей, а то ребята уплывут без нас!

Ангелус, борясь с болью, с трудом встал и заковылял следом. Чейнджлинги оказались в помещении с широкой лестницей, уходящей вверх. Подхватив винтовку убитого чейнджлинга Роя, Селентия поскакала первой. Ноги Ангелуса отказывались слушаться, потому белый чейнджлинг скинул с себя мундир первого помощника и расправил крылья. Хоть и лететь в стесненном пространстве было сложно, но это куда лучше, чем еле ковылять на трех ногах и с жутко ноющей грудью. Оказавшись на лестнице, Ангелус почуял, как сверху, словно лавина, в их сторону устремилась целая туча эмоций.

— Быстро же они спохватились! – рыкнула Селентия. – За нами уже выехали! Давай, давай! Быстрее!

Оранжевый чейнджлинг ринулась по лестнице вверх к люку, ведущему на другую палубу. Надавив на замок, она открыла ее и махнула копытом.

— Ангел, сюда! – крикнула она.

В эту же секунду сверху показалось несколько матросов. Оранжевый чейнджлинг открыла огонь, заставив их отпрянуть назад. Под прикрытием огня Крысы, Ангелус влетел в отсек и рухнул на пол. Нога разразилась болью. Белый чейнджлинг с трудом поднялся, принявшись жадно хватать ртом воздух. Следом, отстреливаясь, вбежала Селентия. Прямо за ней в отсек влетел град пуль. Они рикошетили от пола, стен и засыпали все вокруг снопами искр. Не теряя времени, Селентия уперлась копытами в толстую дверь и закрыла. Трофейная зебринская винтовка уперлась в замок, заблокировав его.

— Это их ненадолго задержит, — вздохнула она. – Где мы?

Вернув себе некое подобие ясности и тряхнув головой, Ангелус огляделся. Взгляд нашел несколько указателей и надписей на зебринском.

— Мы вышли из цитадели, — Ангелус прокашлялся, сделав глубокий, но надрывный вздох. – Судя по отметкам, это камбуз. Выше – кубрики.

— Ну, Притворщик нам обещал, что все сейчас будут сильно заняты, — пожала плечами Селентия. – Если, конечно, кто-то не решит набить живот прямо во время боевой тревоги!

Ангелус кивнул. Дыхание уже пришло в норму и он смог встать. Взлететь белый чейнджлинг сейчас вряд ли сможет. Ангелус попытался сделать шаг, но нога подкосилась. Если бы не Селентия, вовремя подхватившая его, то он опять бы рухнул на пол.

— Ну-ка, давай! — Крыса перекинула здоровую ногу Ангелуса через шею. – Видишь, как тебе повезло! Не у каждого есть такой крутой костыль!

Усмехнувшись, она достала магазин из «Гадюки» и проверила боезапас.

— Пойдем, — зарядив оружие, Селентия помогла Ангелусу сделать шаг.

Эмоции экипажа с каждой секундой вспыхивали все новыми и новыми красками. Словно Ангелус опять попал в окопы Сталлионграда, где солдаты жались друг к другу, спасаясь от артиллерийского обстрела. И единственное, что отличало матросов от солдат в траншеях – меньше пространства, где он мог бы погибнуть. Оскалившись, белый чейнджлинг сделал полный боли вздох, пытаясь вернуть ясность рассудка. Но усталость, боль и травмы терзали разум. Они, словно штыки, толкали Ангелуса в полузабытье. На мгновение ему показалось, что из закрытой каюты идет снег. И каждую снежинку сопровождает отдаленное эхо выстрелов вперемешку с бранью и взрывами. Белый чейнджлинг, злобно рыкнув, тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Ангел, ты как? – спросила Селентия.

— Держусь… — Ангелус зажмурился.

Параспрайты, миновав несколько отсеков с кладовыми, приблизились к люку. За ним Ангелус уловил множество эмоциональных источников. Само собой, кухня, которая должна была кормить несколько тысяч моряков, работала круглые сутки и даже во время боевой тревоги.

— Прятаться некогда, — раздраженно выдохнула Селентия. – Пойдем, закажем чего-нибудь!

Толкнув дверь, чейнджлинги вошли в просторный отсек. Перед Параспрайтами раскинулось просторное помещение камбуза – хорошо освещенное и чистое, оно тянулось на пару десятков метров вперед и имело высокие потолки. Прямо по центру в ряд стояло шесть плит, на которых кипели кастрюли. По периметру стен стояло множество шкафов и тумбочек, где хранилась вся нужная для готовки утварь, а также два подъемника, по которым готовая еда уходила вверх, в кают-компанию. Ангелус сразу обратил внимание, что камбуз был украшен масками и письменами на стенах, что, по верованиям зебр, должны были отпугивать злых духов и даровать солдатам силы. Стоило чейнджлингам оказаться внутри, на них тут же обратили внимание несколько матросов, облаченных в белые поварские халаты. Эмоции на камбузе окрасились в удивление, настороженность, страх и гнев.

— Тук-тук! – ехидно улыбнулась Селентия и помахала «Гадюкой». – Два хэйбургера и лимонад, пожалуйста! Заверните с собой!

— (Зебринский) Посторонние! – крикнул один из моряков. – Тревога!

Моряки тут же устремились к дальней части камбуза, где виднелся выход в другой отсек.

— Говно у вас сервис! – Селентия обиженно скривилась и, повернувшись к Ангелусу, добавила: – Больше не приводи меня сюда!

Оранжевый чейнджлинг потянула Ангелуса через камбуз. Эмоциональное чутье уже просто бесилось от того, что творилось вокруг. Со всех сторон чейнджлингов окружали волны эмоций и, казалось, с каждой секундой корабль все больше и больше приходит в ярость.

— Да что б тебя!.. – неожиданно рявкнула Селентия.

В проходе, где скрылся кок и его помощники, появился силуэт зебра в бронежилете и каске. В магической ауре рядом с ним парила зебринская винтовка, а на глазах виднелся какой-то прибор.

— В укрытие! – крикнул Ангелус.

Он и Селентия прыгнули в разные стороны, упав на пол. В эту же секунду следом за бойцом на камбуз вбежало еще несколько.

— Какие же они, круп их, шустрые! – зарычала Селентия.

В сторону чейнджлингов открыли шквальный огонь. Пули рикошетили от плит, ящиков, стен и потолка. Все вокруг превратилось в мешанину из треска, металлического стука и рокота винтовок. Котлы с готовящейся едой буквально взрывались, заливая все вокруг кипятком.

— Да что б вас! – Селентия откатилась от текущей в ее сторону лужи кипятка и перевернулась на спину.

Несколько точных выстрелов, и свет над Параспрайтами погас.

— Ангел, не высовывайся! – крикнула она. – От тебя сейчас толку мало!

Она сместилась в бок, дав очередь по чейнджлингам Роя, заставив вбегающих отпрянуть. Те, кто уже был внутри, открыли ответный огонь. Пули пролетели точно над головой и плечом Крысы, заставив ту упасть на пол.

— (Зебринский) Обходи! – крикнул один из моряков. – Не давайте им высунуться!

В сторону Селентии и Ангелуса опять полетела целая туча пуль.

— Крыса, нас обходят! – крикнул белый чейнджлинг.

— Да что ты говоришь?! – прорычала она.

Откатившись за плиту, она вскинула «Гадюку» и дала очередь по бегущим в сторону Ангелуса чейнджлингам. Противники пригнулись. Селентия тут же упала на пол и отползла к шкафчикам. Через секунду в то место, где она была, обрушилась туча свинца. Стоящие на плите кастрюли посбивало на пол, а сама она заискрилась и загорелась. Все помещение стало наполняться дымом.

— Ситуация: задница! – Селентия сменила магазин. – Ангел, надо валить!

Она попыталась перебраться к белому чейнджлингу, но огонь бойцов Роя тут же отсек ее.

— Блять! – рыкнула оранжевый чейнджлинг.

Выход, как назло, был на открытой стороне и отлично простреливался. Отступать было некуда. Ангелус был отрезан от Селентии и единственное, что она могла, высовываться и лишь слегка замедлять бегущих в его и ее сторону матросов. На пол около Селентии упал еще один пустой магазин.

«Осталось два…»

Ангелус приподнялся и прислонился головой к ящику. Среди рокота винтовок, дыма и треска пуль до ушей белого чейнджлинга донесся топот и крики приближающихся к нему бойцов Роя и зебр. Ослабевшее тело и травмы сковывали движения. Мигающий свет вместе со вспышками стреляющих солдат, грохот, боль, яростные крики, потеря крови и последние секунды жизни, за которые цеплялся любой солдат в безвыходном положении, затягивали Ангелуса в забытье. Глаза медленно заволокла пелена, разум помутнел. Вдруг белый чейнджлинг почувствовал, как ему на голову упали комья земли. Копыта нащупали под собой рыхлую почву, а легкие вдохнули морозный воздух.

«Холод? Сейчас зима?»

Мороз коснулся панциря. Ангелусу стало холодно. Но земля под копытами горела огнем. Земля, изорванная тоннами снарядов, обагренная кровью сотен тысяч. Земля, которую белый чейнджлинг защищал долгие годы. Где-то сбоку от себя он увидел одного из солдат. Тот что-то кричал ему, махал копытом и отстреливался. Но Ангелус не смог разобрать его слов. Пулеметный огонь резанул у него над головой, и солдат припал к земле. Сзади кто-то закричал. Единственное, что сейчас слышал Ангелус, это одну единственную команду, которая становилась все отчетливее. Топот и крики зебринских солдат стали еще громче. Они уже были в считанных метрах от окопа белого чейнджлинга.

«Что?.. Где?..»

Война опять позвала его. Может быть сейчас, в этом бою? Может быть наконец-то вот оно? Вот он конец? Внутри Ангелуса вспыхнуло пламя ярости. Если это конец, то получайте за всю ту боль и мучения. Пусть ее ненасытная пасть наестся сполна в последний раз!

«ПРИМКНУТЬ ШТЫКИ!»

Глаза Ангелуса прыгнули на солдатский котелок, в котором грелась еда. Телекинез чейнджлинга схватил его и потянул на себя. Боль от искалеченной ноги, ушибленного рога и груди заглушилась так знакомой яростью. Яростью обреченного. Белый чейнджлинг снял с себя маскировку и бешено взревел. Ангелус выпрыгнул из своего окопа и кинул в бегущего на него противника котелок. Кипяток ошпарил глаза и лицо бойца, лишив того маскировки. Он закричал. Ангелус перехватил телекинезом его винтовку и прыгнул на солдата. Клыки белого чейнджлинга вонзились тому в глаза. Винтовка повернулась на бегущих противников следом. Ангелус нажал на спуск. Зебринская винтовка застрекотала. Пули врезались в ближайшего противника. Не теряя времени, Ангелус уперся здоровым копытом в грудь агонизирующего врага и расправил крылья. Пользуясь бойцом, как щитом, он ринулся вперед. Бешеный рык белого чейнджлинга заглушал рокот боя и прочие крики. Сейчас он слышал только пульсирующую ярость внутри себя. Ярость, которая пронизывала каждую клетку его тела.

«ЖРИ! ТЫ ХОТЕЛА ЭТОГО! ЖРИ ВСЕ! УТОНИ В КРОВИ! СОЖРИ ВСЕ! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ! ЭТО ВСЕ ДЛЯ ТЕБЯ!»

Ангелус поднял раненого бойца выше и толкнул его вперед. Телекинез перехватил еще одну винтовку. Та повернулась, открыв огонь по солдатам противника чуть дальше. В этот момент белый чейнджлинг врезался плечом в третьего бойца. Ангелус схватил его за голову и прижал к раскаленной балке, что торчала из разрушенного здания. Сбоку раздался взрыв, заглушивший агонию кричащего солдата. Один из глаз противника лопнул от жара и зашипел на раскаленном металле. Крик стал еще громче и отчаяннее. Белый чейнджлинг схватил другого, еще живого бойца, что лежал у его ног, и поднял. В спину врага вонзился ответный огонь нескольких винтовок. Ангелус подхватил очередной котелок со дна траншеи, и кинул в стреляющих. Прикрываясь солдатом, как щитом, белый чейнджлинг рванул дальше. Обе опустошенные винтовки сделали пируэт и обрушились на противников. Сильный удар в висок лишил чувств ближайшего врага. Пули вновь засвистели около головы Ангелуса. Часть выстрелов попала в грудь и голову, но срикошетила от панциря и щеки. Бешено взревев еще раз, Ангелус рухнул на трех противников, стоящих около друг друга. Сзади дружественный огонь сразил одного из них. Ангелуса схватил телекинез бойца. Белый чейнджлинг тут же нанес резкий удар копытом, к которому был привязан его пистолет-пулемет. Боль, вонзившаяся в ногу, придала сил. Каска слетела с головы солдата, обнажив рог. Белый чейнджлинг нанес мощный удар по нему. Аура телекинеза пропала. Левое копыто Ангелуса острием вонзилось точно в глаз бойца и проделало там дыру. Враг взревел в агонии. В бок и щеку Ангелуса врезался приклад и копыта еще одного противника. Белый чейнджлинг упал на спину, тут же схватив солдата телекинезом. Опустив голову, Ангелус резко потянул бойца на себя и проткнул своим рогом его глаз. Сквозь багровую пелену от крови, белый чейнджлинг увидел других солдат противника. Бойцы открыли огонь, вынудив Ангелуса закрыться телом раненого солдата. В этот момент вновь дружеский огонь сзади вонзился в солдат, заставив их отбежать назад. Зебринские бойцы что-то закричали. Они рванули к разбитой двери позади себя. Один из них кинул что-то дымящееся в окоп к Ангелусу и скрылся в проеме. В эту же секунду над дверью произошел взрыв, завалив ее. Белый чейнджлинг, бешено ревя, рванул следом. Его окровавленные ноги уперлись в заваленную дверь. Ангелус принялся со всей дури бить по ней копытами.

«ПУСТИ! ПУСТИ ВНУТРЬ! ЕЙ НУЖНО БОЛЬШЕ! ЕЙ МАЛО! ОНА НЕНАСЫТНА! Я ДОЛЖЕН ЕЕ НАСЫТИТЬ! ОНА ДОЛЖНА НАЕСТЬСЯ! ПУСТЬ НАЕСТСЯ И ОТПУСТИТ МЕНЯ! ПУСТЬ ОНА МЕНЯ ОТПУСТИТ! ОТКРОЙ! Я ДОЛЖЕН! Я ДОЛЖЕН… Я…»

В этот момент чьи-то копыта схватили белого чейнджлинга за плечи. Тот молниеносно развернулся, повалил противника на пол и бешено зашипел. Перед ним лежал эквестрийский солдат с глазами, полными ужаса, и что-то орал. Боец мотал головой, пока тяжело дышащий Ангелус смотрел на него взглядом, полным ярости и ненависти. Звон от взрывов, стрельбы и пульсирующая ярость не давали понять, что хочет этот пони. Солдат сильнее помотал головой, закричав еще громче.

— БЕЛЫЙ… — донеслось до ушей Ангелуса слабое эхо.

Белый чейнджлинг замер.

«Бел… бел… белый?»

Пароль. Это пароль. Нужен отклик. Отклик, придуманный им. Холлером. Еще тогда. Ангелус должен ответить.

— БЕЛЫЙ! – еще громче закричал солдат.

«Белый!»

— Х… х… — захрипел Ангелус. – Хе…

Тело Ангелуса расслабилось. Окружающее поле боя, траншеи, пожары и вспышки взрывов померкли. Белый чейнджлинг вернулся на камбуз «Пожирателя звезд». Перед ним, прижатая к полу копытами, лежала Селентия и смотрела на Ангелуса полными ужаса глазами.

— Хер!.. — выдохнул он.

Тело потеряло остатки сил. Земля ушла из-под ног. Дыхание стало прерывистым. Слабость нахлынула, окутав Ангелуса с ног до головы. Боль, в троекратном размере вернулась в грудь и искалеченную ногу. Однако упасть ему не дала Селентия, схватившая и прижавшая его к себе.

— Ангел, это ты? – осторожно спросила она.

— Уже да… — слабым шепотом ответил белый чейнджлинг.

Селентия подняла его, пытаясь поставить на ноги.

— С возвращением! – не теряя времени, она закинула его здоровую ногу себе за шею. – Давай, поднимайся! Они кинули сюда газ! Надо выбираться, пока есть чем дышать.

Оранжевый чейнджлинг потащила Ангелуса куда-то в середину отсека. Ангелус приподнял голову, увидев разрушенный камбуз. Вокруг корчились еще живые чейнджлинги Роя, в паре мест виднелась оплавленная и обгорелая сталь. На плите Ангелус увидел убитого зебра, чья голова была прижата к плите и медленно коптилась.

— Я не буду спрашивать, что за херня сейчас была, — Селентия тащила Ангелуса через разруху. – Но я скажу так: я охренеть как счастлива, что мы на одной стороне!

Комната начала заполняться белым дымом. Посадив Ангелуса на подъемник для подачи еды, Селентия нажала на кнопку и заползла следом. Такие подъемник делались просторными, чтобы поднимать как можно больше блюд для экипажа, потому тут легко могли поместиться и три чейнджлинга. Ослабевшее тело Ангелуса уже было готово сдаться, но он сопротивлялся. Еще одного боя он точно не переживет, но у него приказ. Потому, пока он еще дышит, надо бороться. Ослабевшее копыто стало на днище подъемника. Однако на его грудь тут же легло копыто Селентии, не давшее подняться.

— Все, отставить! – возразила она. – Дай мне чуть-чуть повоевать, берсеркер!

Подъемник поднялся в кают-копанию. Селентия, выпрыгнув первой, с помощью копыт и телекинеза начала вытаскивать Ангелуса. В этот момент прогремела серия мощных взрывов. Где-то снаружи. Корабль сильно тряхнуло. Селентия с трудом удержалась на копытах, чуть было не уронив Ангелуса. Эмоции корабля загорелись гневом и страхом. Еще серия взрывов. Несколько эмоциональных источников над Ангелусом погасло. Корабль стал сотрясаться, а череда взрывов начала учащаться.

— А вот и авианалет, — досадно хмыкнула Селентия.

Рация в кармане Ангелуса зашипела. Оранжевый чейнджлинг тут же подхватила ее. В этот момент лицо Селентии сменило выражение на боязливое, но та подавила в себе эти чувства.

— Хи… …ник-2, прием! – голос Торча боролся с помехами. – Как сл…те?! Тартар вас побери! Начался ави… налет! Вр… вышло! Как сл…те?! Мы жд… вас у кормы! Через двадцать минут м… уходим! Как слышите, пр…ем?!

— Слышим! – крикнула Селентия в ответ. – Не уплывайте без нас, мы уже идем! Идем к корме корабля! Как слышно, прием!

В ответ ей рация зашипела помехами. Оранжевый чейнджлинг покачала головой и убрала ее.

— Будем надеяться, что услышали… — вздохнула она. – Час от часу не легче.

Она посмотрела на искалеченного Ангелуса, что сидел с опущенной головой и тяжело дышал.

— Давай, малыш, — она осторожно подошла ближе и приподняла белого чейнджлинга. – Еще чуть-чуть. Мне это место тоже не нравится!

Селентия закинула Ангелуса на спину. Тот болезненно застонал.

— Потерпи, почти выбрались, — она подняла телекинезом «Гадюку» и проверила боезапас.

«Пожиратель звезд» бился в агонии. Это чувствовалось в эмоциях экипажа, что пестрили болью, гневом, ужасом и ненавистью. Огромный металлический исполин скрипел, стонал и рычал под градом бомб. Авиация Эквестрии, словно стервятники, терзали венец творения и лучший корабль Империи, в очередной раз подтверждая, что неуязвимых и непобедимых нет.

«Она заберет всех…»

Селентия зарысила вперед. Покинув кают-компанию, чейнджлинг устремилась вперед. Оставалось надеяться, что план корабля она помнит лучше Ангелуса, который сейчас с трудом мог держать голову.

— Где-то дальше точно должен быть трап, — рыкнула Селентия. – По этому плану, вроде так оно и есть. Можешь сказать, где мы точно?

Она указала на лист в стене. Ангелус присмотрелся, прочитав надпись на зебринском.

— Кажется, в лазарете, — ответил он.

— Ну… — Селентия пожала плечами. – Надеюсь, в этом месте они по нам точно палить не будут. Натяни маскировку, если можешь.

Ангелус зажмурился. Сил было катастрофически мало, но их хватило, чтобы придать себе облик зебринского матроса. Поправив Ангелуса на спине, оранжевый чейнджлинг устремилась вперед. Сейчас Селентии надо было пройти через лазарет, после чего она выйдет к трапу. Он точно будет открыт, так как во время боя на палубе появляются раненые и убитые.

— Ну, потопали, — оранжевый чейнджлинг двинулась вперед.

Экипаж лазарета был сильно занят, чтобы обращать внимание на зебру, несущую раненого товарища. Таких тут было чересчур много. Пару раз к Селентии даже подходили санитары, пытаясь оценить, нужна ли Ангелусу помощь. Но Крыса, отрицательно качая головой, давала медикам понять, что их помощь тут не нужна.

В нос ударил так знакомый запах лекарств, бинтов, гари, крови и экскрементов. Стойкий аромат смерти, пропитывающий одежду и отпечатывающийся в подсознании. Ангелус никогда бы и ни с чем не смог его спутать. Взгляд белого чейнджлинга остановился на открытом отсеке, куда только что занесли нескольких раненых. Все свободное место было занято ими. Кто-то еще шевелился, кто-то, истекая кровью, лежал на полу, не подавая признаков жизни. Эмоции вокруг имели лишь зелено-синий оттенок печали и страха, в который вкрапливались желтые цвета жалости и отвращения. Среди умирающих и раненых ходил зебр в белом халате с желтой повязкой. Осмотрев очередного раненого, он оборачивался, давая указания своим помощникам. Те либо же подхватывали бойца и несли в другой отсек, либо же относили чуть в сторону.

«Сортировщик»

Врач подошел к очередному раненому. Тот, заметив медика, пытался что-то ему сказать, указывая копытом на лежащего рядом зебра. В шее того виднелась большая рана с торчащим в ней осколком, откуда без остановки сочилась кровь.

«Пробита артерия. Большая потеря крови. Труп через 10 минут»

Самая неблагодарная работа полевого врача – сортировка раненых. Ангелусу тоже приходилось заниматься ей. В бою, когда с поля брани поступают раненые нескончаемым потоком, от твоего решения зависят жизни. Хоть этим и должны заниматься только самые опытные из врачей, а не полевые медики, под Сталлионградом, в его ненасытном жерле, их всегда не хватало. Приходилось в прямом смысле решать, кому следует сейчас оказать помощь, а кто должен будет умирать в агонии на полу блиндажа. Правильным ли были решения Ангелуса в те дни или нет, никто не знает. Однако, кровь, превращающая землю под ногами в месиво, стоны раненых и их просьбы добить или помочь, оставили в подкорке сознания незаживающие раны. Сквозь которые чувства и эмоции покинули белого чейнджлинга, превратив его в то, чем он является сейчас.

Медик взглянул на рану зебра, после чего, сохраняя каменное выражение лица, указал копытом на матроса, что просил помочь его товарищу. К тому тут же приблизились жеребец и кобыла и, подняв, понесли в другой отсек. Как бы тот не умолял и не просил спасти сперва не его, медперсонал остался непоколебим. Стон матроса превратился в плач.

— То самое, о чем нам не поют журно-шлюхи и политиканы? – Селентия взглянула на зебру, что несла раненого без передних ног. – Та обратная сторона всех бравад о героизме, которыми нам ссут в уши, да, Ангел?

Ангелус посмотрел в открытый отсек, где группа врачей держала кричащего солдата, пока хирург отпиливал ему порванную в лоскуты ногу. Взгляд переместился дальше, где зебра-медик поспешно пыталась собрать выпавший кишечник из живота бьющегося в конвульсиях моряка, пока ее помощник зашивал рану.

— Это мой мир, — тихо прошептал Ангелус. – Это моя война. Когда-нибудь, для меня она закончится…

— Когда-нибудь, — повторила Селентия. – Но не сегодня.

Она сместилась вбок, позволяя группе зебр с носилками пробежать мимо. Крики раненых, казалось, заглушают грохот снарядов снаружи. Музыка войны, состоящая из элегий боли, симфоний крови и пения смерти. Непрекращающийся конвейер, чьи жернова перемалывают все новые и новые жертвы.

Селентия добралась до трапа. Лестница тут тоже была измазана кровью. По ступенькам туда-сюда сновали зебры, вынося раненых прочь с поля боя или же возвращаясь за новыми. Крыса поправила Ангелуса у себя на спине, подняла «Гадюку» и поспешила вверх, расталкивая медиков и моряков. Прямо около люка у нее на пути стала молодая зебра, махающая копытами и качающая головой. Ее эмоции пестрили жалостью и гневом.

— (Зебринский) Лазарет не тут! – кричала она. – Спускайтесь вниз! Тут опасно!

— Да отвали ты! – рявкнула Селентия.

Она оттолкнула зебру «Гадюкой». Эмоции той окрасились в страх.

— Нам жарко! – крикнула Крыса вслед и выскочила наружу. — Я просто подышать его вынесу!

Ангелус и Селентия оказались на верхней палубе. Хоть сейчас над океаном властвовала ночь и туман, яркие всполохи пламени, взрывов, огня зенитных пулеметов и авиационных пушек освещали окружающее пространство лучше солнца. Вокруг шел бой, и пегасы поливали покалеченного исполина всем, что у них было. Тут и там на палубу обрушивались бомбы, пулеметный огонь и снаряды крупнокалиберных пушек. Но раненый зверь и не думал сдаваться, постоянно огрызаясь. Венец зебринского кораблестроения Атоли погибал, но старался забрать с собой как можно больше врагов Империи.

В царящем вокруг тумане весь бой, казалось, проходит где-то в ином измерении. Словно тысячи призраков рвут друг друга на части. Обычно туман имел белый цвет, но тут, в пламени боя, он был красно-оранжевым. Яркий хаос из крови и огня.

— А погодка так и шепчет! – крикнула Селентия. – Жаль, я забыла свой противосвинцовый зонтик!

Недалеко на палубу упало несколько бомб, оставив в обшивке зияющие пробоины. Селентия ринулась вперед, держа Ангелуса телекинезом. Грохот сражения, казалось, с каждой секундой только возрастал. Несколько бомб упало позади бегущей Крысы, но она как будто бы их и не заметила. Взрывная волна толкнула ее вперед, но Селентия, громко зарычав, лишь расправила крылья и удержалась на копытах.

Чейнджлинги добрались до огромной массивной башни главного калибра. Сейчас она была повернута и смотрела куда-то вбок, готовая разорвать любой корабль Эквестрии в щепки. Но все противники были вверху, потому орудия молчали. Прижавшись к задней части огромной башни, Селентия замерла, принявшись тяжело дышать.

— Это самый херовый круиз из всех! – зарычала она. – Я никогда больше не куплю сюда билеты!

Несколько бомб упало на башню главного калибра, разлетевшись осколками вокруг. Ангелус и Селентия пригнулись. Жар от взрыва обдал чейнджлингов.

— Давай, Ангел! — Крыса опять водрузила Ангелуса на спину. – Некогда сидеть!

Крыса ринулась дальше. Израненное тело белого чейнджлинга неимоверно ныло, и любая попытка пошевелиться отзывалась дикой болью. Однако он еще может двигаться и у него есть крылья. Внезапно в палубу врезалась линия трассеров и поползла точно на бегущую Крысу. Ангелус, обхватив ее шею здоровой ногой, резко махнул крыльями и повалил вбок. Чейнджлинги рухнули около вентиляции, а огонь авиационного пулемета прополз мимо.

— Ты меня задрал уже! – злобно зарычала Селентия. – Ты чего такой жадный?!

Она схватила Ангелуса за здоровую ногу, опять подняла его и водрузила себе на спину.

— Дай мне нас чуть-чуть поспасать! – возмущенно добавила Крыса.

Оранжевый чейнджлинг, переждав огонь пулеметов и несколько взрывов, рванула дальше. Параспрайты добрались до палубных надстроек. Эмоции вокруг просто горели гневом и страхом. Именно тут и располагалось большинство зенитных пулеметов и пушек зебр. Рокот отстреливающегося корабля стал еще громче. Туман мешал как и обороняющимся, так и атакующим. Что те, что другие, ориентировались лишь на вспышки, потому бой становился еще ожесточеннее. Селентия, приблизившись к надстройке, чуть не упала.

— Что за!.. – Крыса еле удержалась на ногах, но выронила Ангелуса.

Тот рухнул на спину. Белый чейнджлинг прокашлялся и перевернулся на живот, пытаясь встать. Копыта скользили, но благодаря подоспевшей Селентии, Ангелус смог подняться. Часть стен и почти вся палуба были испачканы кровью, потому тут было так скользко. Тут и там сновали зебры. Кто-то нес раненых, кто-то нес боеприпасы зенитчикам. Около разбитого бомбой встроенного пулемета лежало несколько тел. У одного из солдат была оторвана голова, у другого – все конечности.

«Война для них закончилась»

— Вот же говно! – сплюнула Крыса.

Она попыталась водрузить Ангелуса на спину, но тот отрицательно покачал головой.

— Я могу идти, — чейнджлинг оперся на здоровую ногу.

Та затряслась, но Ангелус выстоял.

— Хера с два ты у нас можешь идти! – рявкнула Крыса.

Она схватила Ангелуса копытами и телекинезом и, закинув на спину, рванула вперед.

— Лучше смотри по сторонам! – добавила Селентия, прижавшись к стене.

В палубу врезалась очередь из авиационного пулемета. Она, шипя и разбрасывая искры и осколки, поползла вперед и настигла группу зебр, что катила боеприпасы на тележке. Раздался мощный взрыв. Жеребцов и кобыл откинула в разные стороны. Один из зебр завопил, глядя на оторванную ногу, второй лишился глаз и беспомощно махал копытами перед собой, а третий принялся хвататься за рассеченное горло. Его копыта быстро покрылись кровью, но сделать он уже ничего не мог. Жеребец упал на спину, а его эмоции угасли.

— Вот говно! – выругалась Селентия.

Она рванула дальше, огибая перила и тела на палубе. Крики солдат, стрельба и рокот взрывов слились в одну мешанину. В башню зенитного орудия неподалеку угодила бомба. Ее тут же объяло пламенем, а изнутри выскочили горящие матросы. Они что-то кричали, падали на палубу, пытаясь потушить огонь. К ним подбежало несколько зебр. Моряки попытались помочь товарищам, но боезапас зенитки сдетонировал. Кобыл и жеребцов искромсало осколками, лишив всех жизни.

Обогнув несколько рокочущих пулеметов, чейнджлинги натолкнулись на длинный проход. В нем, среди мертвых тел, сновали зебры. Моряки передавали боеприпасы стреляющим зенитчикам и относили раненых. Орудия и пулеметы врезались в темноту и туман, гася один эмоциональный источник за другим. Пегасы не оставались в долгу, открывая ответный огонь. Несколько пуль скосили двух зебр, что несли боеприпасы. На их место тут же встали другие, подхватив тяжелый ящик.

Выругавшись, Селентия, пользуясь копытокинезом, вскарабкалась на стену и побежала дальше. Громче всех в этом месиве сейчас был один из зебринских офицеров. Он сидел на месте наводчика счетверенного крупнокалиберного пулемета, и отдавал приказы. Даже когда очередь мгновенно убила двух зенитчиков, его эмоции нисколько не изменились. Зебр лишь указал стоящим рядом матросам занять места убитых и продолжать вести огонь. Сила одного, с которой Ангелус сталкивался не раз. Когда вокруг тебя беснуется смерть, а товарищи гибнут один за другим, любому солдату нужен символ. Пусть маленький, незначительный, но такой, который будет давать тебе толику уверенности. Ту самую, которой хватит, чтобы сохранить самообладание и спокойствие в океане ужаса и паники.

Упавшая авиабомба сразила осколками еще нескольких солдат, оторвав одному из них ногу. Боец упал, принявшись кричать и звать на помощь. Селентия спрыгнула вниз, уклоняясь от летящих в ее сторону выстрелов, и прижалась к башне зенитной пушки. Оранжевый чейнджлинг жадно хватала ртом воздух.

— Круче, чем под Сталлионградом, да, Ангел? – надрывно хихикнула она.

Ангелус ничего не ответил. Внезапно очередь из пулемета резанула по обшивке корабля, заставив чейнджлингов пригнуться.

— Да блять! – зарычала Крыса. – Хватит меня упрекать!

Она поправила Ангелуса, рванув дальше по кораблю.

— Да, я конченная идиотка! – добавила она.

В этот самый момент группу зенитчиков изрешетил пулеметный огонь, забрызгав стену и пол кровью. Раненые упали на палубу и застонали.

— Да, я знаю, что это я затянула нас в эту задницу! — продолжила Селентия.

Крыса перешла в галоп, миновав открытое пространство, куда через мгновение упало несколько бомб, обсыпая все вокруг осколками.

— И мне очень жаль! – рявкнула она. – Так что, блять, хватит меня упрекать!

Селентия попыталась рвануть вперед, но копыта Ангелуса оттащили ее назад. Через мгновение в то место врезалась несколько пулеметных очередей.

— Ох, ну спасибо! – возмущенно крикнула Селентия.

Вновь подхватив Ангелуса, она побежала вперед, перепрыгивая пробоины и искореженный металл.

— Что бы я без тебя делала?! – оранжевый чейнджлинг обогнула группу, что несла боеприпасы.

Взобравшись на платформу, Селентия и Ангелус пригнулись. Вокруг загрохотали бомбы, приправленные огнем авиационной пушки. Пегасы уничтожили еще один зебринский пулемет.

— Знаю! – Селентия посмотрела на Ангелуса. – Сдохла бы!

В ее глазах Ангелус сейчас не заметил злости. Скорее обиду, но на саму себя. И страх. Но он как будто бы придавал ей сил, заставлял двигаться снайпера Радужных Параспрайтов вперед, не смотря ни на что. Чейнджлинги добрались до кормовой башни головного калибра.

— Берегись! – крикнула Селентия.

В верхнюю часть башни угодила бомба. Крыса тут же бросила Ангелуса на палубу, закрыв собой. Дождь осколков обрушился на чейнджлингов. Селентия громко вскрикнула и выругалась.

— Крыса! – крикнул Ангелус.

Он, игнорируя боль, поднялся, обеспокоенно взглянув на Селентию. Та, пошатываясь, уперлась копытом и принялась тяжело дышать.

— Я нормально! – она помотала головой.

Ангелус, поморщившись от режущей боли в груди, и не смотря на возмущения Селентии, с трудом встал и осмотрел ее спину. Осколки угодили в самую крепкую часть тела – в спинную пластину, оставив там царапины. Но плохой новостью было то, что взрыв повредил крылья.

— Все, теперь только в кавалерию! – злобно рыкнула Селентия. – А так хотелось назад, в небо!

Она оттолкнула Ангелуса, развернулась, подхватила его здоровую ногу телекинезом и, вновь водрузив его на спину, поскакала дальше.

— Только сильно не дергайся, а то болит! – крикнула она.

Чейнджлинги миновали башню главного калибра, выйдя к огромным пробоинам, что оставили взрывы на месте рулевых отсеков. В палубе зияли бреши, оставив лишь маленький искореженный кусок посередине. Он, словно мост, находился между Параспрайтами и кормой линкора. Вдруг позади, на самой верхней части надстройки, раздался взрыв. Потом еще один. И еще. Взрывы начали спускаться вниз, разрушая все на своем пути. И двигались они сейчас именно по направлению к Селентии и Ангелусу. Кто-то из пегасов умудрился скинуть бомбы почти идеально точно. Вот только для Параспрайтов это была, отнюдь, не хорошая новость.

— Вот же, сука, меткие! – заорала Селентия. – АНГЕЛ, ДЕРЖИСЬ!

Оранжевый чейнджлинг встала в галоп, рванув на импровизированный мостик. Корабль шатало из стороны в сторону, а рокочущая волна взрывов неслась к чейнджлингам. Копыта Селентии застучали по обшивке, что висела буквально на волоске. Ее телекинез сильнее обхватил Ангелуса, пока сам белый чейнджлинг из последних сил держался за ее шею здоровой ногой. Мостик под копытами Крысы в буквальном смысле задрожал. Копыта начали соскальзывать. До края линкора оставалось несколько метров, как вдруг мостик рухнул. Земля ушла из-под копыт. Ангелус почувствовал, как начинает падать. Собрав последние силы, что у него были, он обхватил Крысу телекинезом и расправил крылья.

«Еще чуть-чуть!»

Чейнджлинги зависли над пропастью, пока взрывная волна не врезалась Ангелусу в спину. Белый чейнджлинг почувствовал удар, переходящий в сильнейший жар. Уши заложило. Все вокруг Ангелуса окутало тишиной. Взрывная волна выбросила Параспрайтов прочь с охваченного пламенем корабля. Единственное, что сейчас видел Ангелус – была быстро приближающаяся черная водная гладь. Чейнджлинг почувствовал сильный удар и холод. Сил двигаться уже не было. Ангелус начал очень медленно тонуть. Казалось, секунды превратились в часы. Холодные объятия океана окутали чейнджлинга. Они притупили боль и ярость. Ледяные и мягкие прикосновения, что начали мягко утаскивать Ангелуса в небытие. Туда, где тихо и спокойно.

«Покой…»

Внезапно Ангелус почувствовал сильный удар в спину. Он не мог сравниться с тем, что он испытал буквально мгновения назад, но именно он вернул белого чейнджлинга в реальность. Что-то потащило его вверх, пока он не оказался над водой. Легкие тут же расправились, позволяя Ангелусу сделать вздох. Белый чейнджлинг закашлял и слабо затрепал ногами.

— Еще рано помирать, беложопый! — рядом послышался бойкий голос Селентии.

Она держала Ангелуса телекинезом, удерживая себя на плаву при помощи копыт. Рядом с ней в магическом захвате появилась рация.

– Хищник-главный, мы в воде! – заорала она, словно пытаясь докричаться до Торча и без рации. — Повторяю, мы в сраной воде точно за сраным линкором со стороны его сраной кормы! Если вы там еще не передохли, заберите нас нахрен отсюда!!!

Рация зашипела помехами.

— Слышу тебя, Хищник-2! – в эфире зазвучал счастливый голос Торча, заглушаемый улюлюканьем на заднем фоне. – Подайте сигнал!

— Сейчас я вам подам ваш сраный сигнал! – загоготала Селентия.

Она напряглась, собрав последние силы, и подняла Ангелуса телекинезом над водой, принявшись водить его из стороны в сторону.

— Видим! – хрипнула рация. – Держитесь!

Селентия опустила белого чейнджлинга в воду, продолжая удерживать его на плаву. Сил, что у нее, что у Ангелуса уже не осталось, но она продолжала бороться как за себя, так и за него, широко ухмыляясь. Как будто сегодня был ее день рождения. Второй. Крыса засмеялась.

Спустя полминуты в огне боя Ангелус увидел, как сквозь туман в их сторону приближается силуэт катера. Оного из тех, что зебры используют на кораблях для эвакуации офицеров. Чутье уловило эмоции гнева и печали, что шли от одного единственного зебра, что был на борту катера. Значит, группа выполнила задание. Катер приблизился к барахтающейся и гогочущей Селентии и Ангелусу. Чейнджлингов тут же обхватила волна телекинеза, подняв в воздух. Ослабшее тело Ангелуса, как тряпичная кукла, взлетело над водой. Усталость, боль и кровопотеря отобрали последние силы. Их хватало только на то, чтобы удерживать голову и себя сознании. Копыта Ангелуса и Селентии коснулись деревянной палубы. Белый чейнджлинг уперся здоровым копытом в борт катера, чтобы не рухнуть.

— Какой исполнительный! — до ушей донесся сердитый голос Торча.

Искалеченная грудь Ангелуса почувствовала сильный удар. Воздух вышибло из легких, а тело охватила такая боль, что белый чейнджлинг не смог даже вскрикнуть. Он, зажмурившись, рухнул на бок, стиснул зубы и прижал ноги под себя. Все внутренности словно сжало тисками, не давая возможности пошевелиться. Борясь с болью, Ангелусу удалось поднять тяжелые веки. Перед глазами стоял Торч. Лицо Притворщика было полным злости, а глаза с остервенением смотрели точно на Ангелуса. Рядом с ним в магическом захвате парил «Шершень», чье дуло смотрело точно в лицо белого чейнджлинга.

— Я бы сказал тебе «спасибо», — процедил Торч. – Но ты не заслужил.

Его глаза презрительно сузились.

— Может быть, я и говорил, что если ты все сделаешь, я позволю тебе самому пустить себе пулю в лоб, — добавил Притворщик. – Но я передумал!

Его лицо скривилось в омерзении. В этот момент в его сторону рванул Холлер, но его помощь была не нужна. Пистолет Притворщика схватил чей-то телекинез и поднял дуло вверх. В грудь командира врезались копыта Селентии. Толчок отбросил ошеломленного Торча на пару метров назад. Притворщик, чуть было не упав, сумел удержаться на ногах и сердито оскалился. Селентия, вырвав «Шершень» из магического захвата командира, мгновенно достала магазин, одернула затвор, выбрасывая пулю из ствола, и выкинула пистолет за борт. Глаза всего отряда ошеломленно уставились на Крысу. Рядом с ней всплыла «Гадюка». Селентия, недолго думая, направила ствол пистолета-пулемета вниз, нажала на спуск и повела оружие в сторону. Пули начертили на палубе линию. Параспрайты ошеломленно отступили назад. Опустошив магазин, Селентия, тяжело дыша, встала точно между Ангелусом и остальными, преграждая путь.

— Стоять! – она гневно потрясла пустой «Гадюкой» в воздухе. – Стоять, блять, на месте! Не трогать его, а то пристрелю нахер!

— Так il же пустой! — возразил Пас, указывая на оружие.

Селентия надула щеки, бросив «Гадюку» фиолетовому чейнджлингу под ноги. Продолжая жадно хватать ртом воздух, она повернулась к Торчу и впилась в него сердитым взглядом. Сейчас вся поза снайпера Радужных Параспрайтов говорила о том, что ее предупреждение не шутка.

— Крыса? – Торч удивленно прищурился, сделав шаг в сторону.

— Я кому сказала стоять?! – рявкнула она.

Остервенелый взгляд Селентии скользнул по остальным, словно все вокруг сейчас были безоружны, кроме нее. Торч спокойно сел на палубу и поднял копыта вверх.

— Стою, — добавил командир. – А теперь давай ты успокоишься и попробуешь нам что-нибудь объяснить. Потому что лично мне очень интересно.

Он осторожно взглянул на Ангелуса, после повернулся обратно к Селентии. Ее поза стала спокойнее. Оранжевый чейнджлинг повернулась к белому, ободряюще улыбнувшись.

— Эй, ты там как? – кивнула она.

Ангелус, тихо кашлянув, на мгновение зажмурился и с трудом сглотнул. Где-то рядом гремел бой между целым флотом и армией пегасов, но никому не было дела до маленького катера, прячущегося в тумане. Наверное, можно было расслабиться и перевести дух. Белый чейнджлинг слабо кивнул. Селентия повернулась к Торчу и остальным. Она опустила голову, зажмурилась и вытерла копытом мокрое лицо. Сделав глубокий вдох и собравшись с силами, оранжевый чейнджлинг посмотрела на товарищей.

— Это не Ангел, — начала Селентия.

Торч нахмурился.

— Ну, это вот все, — Крыса указала копытом на полыхающий в тумане линкор и слабые отблески других кораблей. – Это не он. Это я.

Она прикусила губы и указала копытом на себя.

— Кр… — Торч попытался что-то сказать, но ему не позволили.

— У меня тут сраное откровение! – Селентия громко топнула. – Имейте совесть!

Потерев виски, оранжевый чейнджлинг размяла шею и тяжело вздохнула.

— У Ангелуса не было никакого приказа идти и убивать эту гребаную Королеву, — продолжила она. – Это была исключительно моя тупорылая, самоубийственная и дерьмовая идея, которую я решила пойти осуществлять в гордом одиночестве! И…

Селентия сделала шаг назад и указала копытом на лежащего Ангелуса.

— И если бы не Ангел, — добавила она, грустно смотря на белого чейнджлинга, — я бы там и подохла.

На мгновение она задумалась, приставив копыто к подбородку.

— Раза четыре, так точно, — кивнула Крыса. – Так что Метум выиграл свое сраное пари.

Пока остальная группа удивленно переглядывалась, посматривая на командира, Селентия подошла ближе и осторожно взяла Ангелуса за здоровую ногу. К ним без лишних слов первым приблизился Холлер. Синий чейнджлинг осторожно окружил грудь и покалеченную ногу Ангелуса телекинезом, помогая его поднять и усадить.

— Первый раз рада, что продула Метуму в споре? – он подмигнул Селентии.

— Да, Тартар побери! – хохотнула снайпер.

Ее лицо расплылось в широкой улыбке. Услышав это, Метум довольно и одобрительно закивал.

— Но… — подал голос Торч.

Командир сделал шаг навстречу Селентии, внимательно посмотрев на нее и на раненого Ангелуса. В его глазах сейчас читалось искреннее непонимание происходящего, и он жаждал получить ответы на возникшие в его голове вопросы.

— Почему? – Притворщик сощурился, глядя на Селентию. – Почему, Селентия?

Та стиснула зубы и на мгновение зажмурилась. Командир требовал ответов и, глядя на снайпера, Ангелус понимал, что юлить или отнекиваться она попросту не может и не хочет. Ей нужно было время, чтобы собраться с силами и встретиться со своим самым главным страхом.

— А я уже было надеялась, что ты не спросишь… – шикнула она себе под нос. – А, нахер! Сгорел сарай, пусть горит и стойло!

Селентия посмотрела Торчу в глаза.

— Потому, что я дура, — начала она. – Вы слишком часто хвалили Ангелуса, что в моей тупоголовой башке родилась идея, что уже он станет лучшим! Вытеснит меня! До этого момента я считала, что лучшей являюсь я. Я увидела угрозу для своей тупорылой «репутации», потому и решила пойти и прихлопнуть Королеву Роя! Чтобы показать всем вам, какая же я «классная»!

Селентия положила копыто себе на лицо и тяжело вздохнула.

— А показала, какая же я ебанутая! — она покачала головой.

— Ну, мы тут все не шибко адекватные, — хмыкнул Холлер. – Но ты уделала всех!

Со стороны штурвала катера раздалось задорное хихиканье.

— О, а вы знаете, что это значит? – раздался голос Тристит.

Взгляд Селентии устремился к носу катера, а глаза сощурились.

— Дрифт, не смей! – рыкнула она.

Зеленый чейнджлинг повернулась к остальным и широко улыбнулась.

— Что супер-крутая и гордая Крыса нас всех лю-ю-ю-ю-юбит! – ехидно протянула она.

Та хотела что-то сказать, но передумала. Селентия лишь отмахнулась, покачав головой. В этот момент Торч подошел ближе, остановившись на расстоянии вытянутого копыта от чейнджлингов.

— Я расстроен, Крыса, — Притворщик повернулся к Селентии.

— Я знаю, я идиотка… — она виновата поджала губы. – Я чуть не просрала всю операцию, и…

Селентия пожала плечами, указав на связанного адмирала, что лежал около борта.

— Я расстроен не по этому, — Торч покачал головой.

Он ткнул копытом в грудь снайпера, продолжая смотреть ей в глаза.

— Я расстроен потому, что ты чуть не угробила себя из-за херни, которой могло бы и не быть, если бы ты мне все рассказала, — продолжил командир. – Но больше всего я расстроен из-за того, что твоя глупость чуть не убила Ангела.

Торч указал на Ангелуса, посмотрев на него в разы более спокойным взглядом. Сейчас в них читалась печаль вперемешку с дикой нервозностью, но их медленно, но верно теснила радость и умиротворение, что все обошлось. Для всех. Белый чейнджлинг не знал, какая тогда и сейчас борьба разгорелась внутри командира, но это было не важно. Приказ выполнен. Оба приказа.

— Прости, малыш, — Торч осторожно дотронулся до плеча Ангелуса. – Даже не смотря на всю эту херню, ты пошел до конца. Если бы я только знал…

— Все в порядке, сэ… — слабым голосом ответил белый чейнджлинг, но Притворщик не дал ему договорить.

Командир поднял копыто, покачав головой.

— Что я тебе говорил обо всей этой «субординации»? – он слегка наклонил голову вбок.

— Прости, Притворщик, — поправил себя Ангелус.

Командир кивнул.

— Нет, это я должен просить у тебя прощения и благодарить, — добавил Торч. – За то, что я в тебя не верил, и за то вытащил и себя, и Крысу из этой жопы.

Он осторожно похлопал Ангелуса по плечу.

— Отличная работа, фокусник, — кивнул Притворщик. – Я тебе теперь должен. Мы все должны. Мы обязательно поставим тебя на ноги. Даже если мне придется ради этого целовать копыта гребаному Харту. Но вот мой пистолет все же можно было и не выкидывать…

Торч посмотрел на Селентию. Взгляд той виновато уполз в сторону, а голова повернулась к Ангелусу. Снайпер аккуратно похлопала его по спине. В этот момент Метум сделал шаг к командиру, громко прокашлявшись.

— С учетом того, что я сорвал знатную ставку, — усмехнулся он, дождавшись, когда на него обратят внимание, — и то, что Крыса, внезапно, признала, что она облажалась по-крупному, я предлагаю это отметить! Недавно я сварил пойло, еще забористее, чем предыдущее! Придется крепко держаться за свои фишки, чтобы выпить хотя бы рюмку!

— О, звучит, как вызов! – подала голос Тристит. – Я за!

Параспрайты одобрительно закивали. Вдруг позади прогремел мощнейший взрыв. «Пожиратель звезд» доживал свои последние секунды. А вокруг него в тумане сновали другие корабли, не в силах помочь исполину.

— А вот и la salut в честь этого знаменательного un événement! – Пас указал на взрыв. – Bravo!

Все Параспрайты шагнули к корме катера, глядя на оранжево-красные всполохи, что поднимались из тумана. Холлер же, пока остальные отвлеклись, повернулся к Селентии и поймал ее взгляд. Его глаза на секунду прыгнули на Ангелуса, после чего вернулись обратно.

— Он тебе показал? – спросил Холлер.

Селентия молча кивнула. На лице синего чейнджлинга засияла легкая улыбка.

— Триггер, иди сюда! – послышался голос Тристит. – Смотри, как бахает! Ты точно такого не видел!

— Эта пшикалка? – пренебрежительно отозвался Холлер. – Сомневаюсь, что круче! Я делал и громче! Ну-ка, удивите меня!

Он встал, дружески похлопав Ангелуса по плечу, и посмотрел на Селентию.

— Добро пожаловать в клуб, — шепнул он так, чтобы его слышала только она.

С этими словами синий чейнджлинг присоединился к остальной группе, наблюдающей за взрывом. Селентия вздохнула.

— Да уж… — она покачала головой. – Надеюсь, без членских взносов. А то я все деньги продула Тузу…

Ангелус слабо поморщился, пытаясь прогнать боль и усталость. Его взгляд остановился на ярко оранжевых и красных всполохах, чей свет пробивался сквозь туман. Зрелище, как ни странно, показалось белому чейнджлингу очень забавным.

— Ты права, — шепнул Ангелус. – Этот круиз – говно. Я тоже больше не поеду…

Селентия прыснула, и через мгновение уже громко хохотала, довольно скалясь и вытирая копытом воду, скопившуюся на лице. Не выдержав, уголки губ Ангелуса тоже поползли в стороны, выдав нечто вроде слабой ухмылки. Увидев это, Селентия неожиданно перестала смеяться, а ее лицо стало серьезным. Она положила свое копыто на плечо Ангелуса и пристально посмотрела на белого чейнджлинга.

— Спасибо, Ангелус…

Катер устремился дальше в туман, скрываясь в темноте.

Феруса окутал яркий белый свет, возвращая Гвардейца обратно. Он открыл глаза и опустил голову. Взгляд встретился с полными радости и печали глазами Ангелуса. Белокрылый молча смотрел на того, кому он только что показал частичку своей жизни. Часть самого сокровенного, что он берег долгие годы. Радость вперемешку с болью утраты. Гвардеец приставил копыто к своим губам и покачал головой, давая понять, что никаких вопросов не будет. После этого он положил свою ногу на плечо Ангелуса и поклонился.

— Спасибо, что понимаешь… — шепнул Ангелус и поклонился в ответ.

Под глазом белокрылого сверкнула слезинка. Ферус отыскал взглядом Инвиди.

«Моя Королева?»

— Да, Ферус?

Инвиди сделала шаг к Гвардейцу и Ангелусу.

«Я очень рад, что Ангелус мне все это показал. Пожалуйста, передайте ему мою искреннюю благодарность»

Инвиди согласно кивнула.

— Ферус просит поблагодарить тебя за все, что ты делаешь, Ангелус, — она благодарно поклонилась белокрылому. – Мы все тебе благодарны. Большое тебе спасибо.

— Я искренне рад, — белокрылый поочередно посмотрел на Королеву, Феруса и остальной улей. – Я счастлив, что могу сейчас поделиться этим с кем-то еще. И я искренне надеюсь, что это поможет тебе, Ферус.

Гвардеец согласно кивнул. Внезапно перед лицом Феруса всплыла маленькая Искра. Она нетерпеливо засияла, сделала несколько кругов вокруг головы Гвардейца и села ему на нос. Сияние Светлячка усилилось. Он настойчиво требовал обратить на себя внимание, с каждым мгновением сияя все ярче и ярче.

— Пришло время возвращаться в мир живых, где тебя уже заждались, — улыбнулась Инвиди.

Королева подошла к Ферусу. Глядя на нетерпеливую Искру, что «сердито» сияла прямо на носу Гвардейца, Инвиди не могла сдержать теплой улыбки.

«Да, мне пора. Спасибо. Всем вам»

— Мы будем ждать тебя, Ферус.

Королева положила копыто на плечо Ангелуса.

— Мы все будем тебя ждать, — добавила она.

Белокрылый посмотрел в глаза Гвардейцу.

— Возвращайся, как будешь готов, — Ангелус улыбнулся. – Я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.

Ферус поднялся и широко поклонился. Царство снов начало погружаться в темноту, возвращая Гвардейца обратно в реальный мир.

Десятки огненных смерчей танцевали свой замысловатый танец над Огненным Кругом. Огромная часть земли, буквально вспыхнувшая в одночасье после активации нескольких тонн взрывчатки Стальных Рейнджеров, превратилась в многокилометровое раскаленное озеро. Языки пламени сплетались в гротескные узоры и, черпая силу с залежей нефти в недрах, выплевывали вверх черные клубы дыма. Там, эти смольные тучи вонзались в завесу из облаков, делая ее еще чернее и более зловещей.

Взрыв уничтожил почти все, включая склады и запасы топлива, но не смог добраться до небесного порта. Высокая башня, которая до войны позволяла принимать и отправлять пегасов с грузами в любую точку северо-восточной части Эквестрии, выстояла. Теперь же она величественно стояла почти на самом краю огромного огненного озера. Как символ того, что мир, погруженный в хаос, все равно может найти в себе силы выстоять и стать сильнее.

Небесный порт стал пристанищем для Поджигателей – тех, кто идет за пламенем. Тех, кто несет свет и тех, кто сжигает своей яростью всю мерзость и гниль Пустоши. Дети Великого Флейма и последователи Великого Белого Дракона, что повел их вперед по этому мертвому миру. Теперь же, когда Флейма не стало, вперед их ведет сам Скафандр, сын великого единорога, кто возжёг огонь в этом мраке.

Пристанище Поджигателей представляло собой высокую башню, возвышающуюся на две сотни метров. Вместо крыши тут были две взлетно-посадочные полосы, разделенные старой шахтой лифта, который давно рухнул, и командно-диспетчерским пунктом. Тут и поселился глава Поджигателей – Скафандр. По его приказу тут была организована святыня самого Великого Флейма и Великого Белого Дракона, чтобы последователи могли вознести молитвы и воздать почести глядя на раскаленный океан впереди. Этажом ниже в просторных помещениях башни располагались склады с едой, оружием и топливом. Прямо под ними – жилые места для самых преданных Скафандру. Всем остальным же доставались места в самом нижнем, но и самом широком и высоком первом этаже. Раньше, если верить записям, тут был склад, откуда грузы поднимались на самый верх по лифту и отправлялись в полет. Теперь же там, в стенах и на потрескавшемся бетонном полу, были вмонтированы платформы, лестницы и собранные из мусора хижины, где жили остальные Поджигатели. Весь транспорт последователей Великого Белого Дракона и Флейма был там же – на самом первом этаже.

Скафандр сделал глубокий вдох. Взгляд единорога завороженно наблюдал за танцующем пламенем внизу уже несколько часов. Каждый раз это зрелище как и пугало его, так и неимоверно воодушевляло. Яркие языки лизали раскаленную землю, время от времени вспыхивая огненным столбом, который, казалось, потянется еще чуть-чуть и достанет до самих небес. А потом подожжет и их. Темно-серые тучи вспыхнут ярчайшим пламенем, который озарит всю Пустошь. И тогда прилетит он – Великий Белый Дракон. Всех неверных, мелочных и глупых ждет одно – огонь! А всех преданных и избранных он заберет с собой.

«И я поведу их к нему! Только я!»

Скафандр медленно выдохнул и вновь набрал полные легкие воздуха. Его черная противопожарная маска, разрисованная красным, оранжевым и желтым пламенем, что скрывали лицо единорога, закрывала всю голову и мешала дышать, а  противопожарный костюм, плотно прилегающий к телу, заставлял тело жеребца буквально гореть. Но это был приятный жар. Сколько единорог себя помнил, он не снимал ни маску, ни костюм. Как когда-то ему строго нарек делать Великий Флейм. Тот, под чьим копытом и были рождены Поджигатели. Поверх противопожарного костюма жеребец носил прочную красную робу с большим капюшоном, выкрашенную вокруг копыт и по контуру в желтые и черные оттенки. Она была сшита из огнеупорной ткани, которой в небесной башне было хоть отбавляй. Однако только одежда Скафандра была выкрашена еще и в черный и желтый цвета, чтобы выделяться на фоне других. Через грудь и живот Скафандра тянулись цепи, выкрашенные в желтый цвет, что удерживали металлическую конструкцию на спине единорога — расходящиеся в сторону острые штыки с красными повязками на концах. Они, как и цепи, тоже были выкрашены в желтый цвет и символизировали собой Солнце. Если верить историям из прошлого, это был огромный, раскаленный добела сгусток пламени, что когда-то дарил свет этим землям. Но он покинул этот мир, и теперь только Скафандр мог вернуть свет обратно. Он и должен стать новым Солнцем!

«Потому что только огонь способен разогнать тьму!»

Скафандр вновь вздохнул. Мысли жеребца сейчас были там, среди пламени и огненных торнадо. Он танцевал с ними, выжигая всех неверных и наполняя все вокруг оранжево-красным сиянием.

«Моим сиянием! Только я способен дарить свет и сжигать! Только я! Как завещал Великий Флейм!»

Особенно сейчас, когда тучи и тьма сгущаются над Черной Равниной. По последним новостям, предательница Ребел проникла в Цитадель Избранного и убила его, забрав власть. Скафандр не раз предупреждал Нетленного, Избранного самим Флеймом, что нельзя допускать кобыл близко к себе. Эти подлые твари годятся только для размножения, а во всем остальном их действия ведут к одному – к разрушению. Так говорил Великий Флейм, подтверждая свои слова ниточками из прошлого. Именно кобылы стояли у власти. Именно они превратили Эквестрию и остальной мир в царство тьмы и хаоса. И тогда пришел Великий Белый Дракон, чье Великое Пламя очистило эти земли. Священный Огонь уничтожил все скверное и подлое, оставив в живых лишь горстку. И теперь из этой горстки должны выйти те, кто достоин вознестись. Те, кто смогут предстать перед Великим Белым Драконом чистыми и готовыми вновь подарить этим землям тепло и свет!

«И поведу их я!»

— Я боюсь…

Тихий, еле слышный и робкий голосок внутри пронзил сознание Скафандра. Опять эта несносная кобыла мешает его единению с пламенем. Жеребец стиснул зубы, скривившись в едкой гримасе.

— Прости, я не хотела… просто…

«Я уже говорил тебе, чтобы ты не смела прерывать меня!»

Мысли, словно стая озлобленных гончих, сорвались с места и ринулись на тонкий голосок. Они принялись злобно терзать его, толкать и царапать. Делать все, чтобы она усвоила урок! Усвоила, его, наконец, и никогда не смела тревожить единорога.

— Прости!..

Жеребец, продолжая сердито скалиться, расслабился. Страх, что испытывал этот голосок передавался и ему. Если не заглушить его, то он, как поганая заноза, будет сидеть и тревожить несколько часов. Когда-нибудь, Скафандр избавится от этого голоса, сидящего глубоко внутри. Когда-нибудь он освободится и станет полноправным хозяином в своем теле. Но не сейчас. Сейчас надо просто избавиться от этой проблемы и заткнуть кобылу.

«Говори! Но не смей тратить мое время!»

— Прости! Мне просто страшно…

Скафандр скривился в полной отвращения гримасе. Глупая кобыла, посланная ему в качестве испытания. Но ничего, он преодолеет эту помеху. Жеребец справится с этим и докажет, что он достоин быть тем пророком, кто поведет этот мир к свету! Он сделает так, что достойные окажутся перед Великим Белым Драконом, а все остальные сгорят и их пепел покроет землю, сделав ее вновь плодородной.

— Избранного убили. Ты всегда говорил, что вместе с ним вы приведете нас к Великому Белому Дракону. Но теперь он умер. Кто же теперь займет его место? Или мы остались одни?

Скафандр пренебрежительно фыркнул.

«Избранный оказался слаб! Это значит, что мы должны стать сильнее! Тучи мрака сгущаются над Пустошью! Но бояться тут нечего! Потому у Пустоши есть Я – Скафандр! Великий Флейм наградил меня силой, которая окунет в пламя Преисподней всех наших врагов!»

Скафандр встал, сделав несколько шагов к краю.

«Просто не мешайся у меня под копытами! Избранный оказался никчемным, раз его смогла убить кобыла. Это испытание! Испытание, которое посылает нам Пустошь. И мы примем этот вызов и выйдем победителями! И тогда на эти земли спустится сам Великий Белый Дракон, чье пламя вознесет меня и тех, кто идет следом и повинуется!»

— Да… прости меня, пожалуйста…

Скафандр сел, расправил передние копыта и поднял голову, посмотрев на огненный торнадо, что несся по океану пламени. Зрелище воодушевило его. Это был хороший знак. Сейчас единорог представлял себя этим самым торнадо, что движется через Пустошь и превращает в пепел всех, кто посмеет ему воспротивиться. Всех, без жалости и упрека!

— Скафандр? – позади послышался низкий и хриплый голос.

Грубый, скрипучий и чем-то похожий на рык. Его невозможно было ни с чем перепутать. Раздраженно выдохнув, Скафандр встал и повернулся.

— Я же просил не отвлекать меня, когда я возношу почести Великому Белому Дракону и Великому Флейму! – прошипел единорог.

Перед ним стоял жеребец, облаченный в старый полицейский бронежилет, черные штаны и белую рубашку. Белой ее, назвать, можно было разве что с натяжкой. Скорее желто-серой из-за грязи. Однако, учитывая условия, в которых жила вся Пустошь, рубашка без зазрений совести могла называться «белой». Все тело стоящего впереди жеребца покрывали бинты, что прятали под собой многочисленные ожоги и язвы. Целители Поджигателей ежедневно помогали ему с перевязкой и лечением но, казалось, его ожоги вылечить попросту невозможно. Когда-то давно, несколько лет назад, этого пони нашел патруль Поджигателей. Жеребец шел по Пустоши и буквально пылал зеленым огнем, что сжигал его плоть. Но вопреки всему, он каким-то чудом выжил. Это был знак, который нельзя было игнорировать. Жеребца, который пережил пламя и в прямом смысле сгорел заживо, к Скафандру послал сам Великий Белый Дракон. В этом не было никаких сомнений. Он не назвал своего настоящего имени, если оно и было, потому Поджигатели прозвали его Обгорелый. Жеребец сразу стал правым копытом Скафандра и оказался достаточно учтив и мудр. Не раз его советы помогали единорогу, что еще больше убеждало Скафандра в том, что перед ним посланник самого Великого Белого Дракона. И только ему было позволено обращаться к единорогу в любое время. Если бы сейчас Скафандра потревожил кто-то другой, он бы превратил этого дерзкого червя в пепел, но раз к нему пришел сам Обгорелый, то определенно что-то случилось.

— Да, приношу извинения, — Обгорелый сделал шаг. – Но я вынужден тебя потревожить. К нам прибыл Писмейкер. От одного из сыновей Нетленного Ди, Глотки.

Скафандр грозно выдохнул. Один из самых языкастых переговорщиков Нетленного Ди, ушедшего служить одному из его сыновей.

— И чего же он хочет? – единорог надменно приподнял подбородок.

— То, чего и хотят Псы Войны, — ответил Обгорелый. – Войны.

Жеребец посмотрел на пламенное озеро. Несколько отблесков огненных торнадо отразились в его глазах, словно внутри Обгорелого зарождалось какое-то пламя. И правильно, потому что если вокруг сгущаются сумерки, дети Великого Флейма должны гореть ярче всех.

— Писмейкер заявил, что разговаривать он будет только с тобой, — продолжил Обгорелый. – Даже не смотря на мое предупреждение, что если он не назовет причину визита, ты выставишь его вон. Но чего он хочет, понятно и без слов.

Он посмотрел на пламя, что украшало маску Скафандра.

— После смерти Нетленного Ди, его самый кровожадный сынок хочет устроить бойню, — добавил Обгорелый. – И раз он пришел к нам, он хочет выяснить, с какой стороны ты хочешь быть.

— Тогда он должен был явиться сам! – Скафандр поднял копыто, указывая вверх. – А не посылать ко мне какого-то червя! Нетленный был Избранным самого Флейма! Но он оказался слаб и пал от руки презренной кобылы, что в одиночку смогла сломить как его армию, так и его самого! Его семя может оказаться таким же слабым!

На мгновение Скафандр задумался. Да, пусть Избранный пал, но его сын, жаждущий войны и собирающий союзников, появился сейчас как раз кстати.

— Или же все это знак, — после паузы, продолжил Скафандр.

Единорог взглянул в зеленые глаза Обгорелого.

— Сын Избранного может оказаться тем самым, кто окунет Пустошь в пламя, — Скафандр сел и поднял передние копыта к небу. — Пламя, что очистит все для появления Великого Белого Дракона. Он куда решительнее и воинственнее старого Короля. Но меня раздражает то, что он не явился сюда лично!

С этими словами он громко топнул. Внутри единорога вспыхнул огонь, который устремился по телу жеребца и сосредоточился на его роге. Мгновение, и мощная струя пламени выстрелила точно вверх. Праведный гнев Скафандра взорвался красными и оранжевыми цветами на фоне серых туч.

— То есть, если начнется война, то ты присоединишься к ней? – Обгорелый шагнул к Скафандру.

Единорог встретился с ним взглядами.

— Ты боишься? – надменно усмехнулся он.

Не дожидаясь ответа, Скафандр подошел ближе и положил копыто на плечо жеребца. Сквозь бинты этого видно не было, но единорог почувствовал, как тело Обгорелого слабо дрогнуло. Его ожоги болели, но жеребец старался не подавать виду. Пусть терпит. Пусть терпит и знает, что Скафандр может причинять боль одним лишь касанием или даровать избавление.

— Это знак, Обгорелый! – единорог довольно выпятил грудь. – Над Пустошью сейчас сгущаются тучи! Тьма подбирается к нам все ближе и ближе, и только я и мои последователи могут спасти этот мир от царства Вечной Ночи! Только пламя может разогнать мрак!

Несколько секунд Обгорелый молча смотрел на Скафандра, после чего глубоко вздохнул.

— Жажда войны никогда не приводила ни к чему хорошему, — он покачал головой. – Какие бы намерения ты не преследовал. Настоящий лидер будет желать мира, нежели видеть, как его последователи гибнут.

— Если цель благая, ради нее можно и сгореть! – возразил Скафандр. – И любой из Поджигателей это знает!

Единорог раздраженно фыркнул, задрав подбородок.

— Я лишь хочу тебя предостеречь от ошибок, — добавил Обгорелый. – Путь крови и насилия не выход. Особенно сейчас.

— Откуда тебе знать, как себя должен вести настоящий лидер? – грозно добавил Скафандр. – Я – глава Поджигателей, несущих свет на утопленную в черноте Пустошь! А ты всего лишь забинтованный жеребец! Откуда тебе знать, как будет лучше для меня и их?!

Обгорелый мгновение смотрел на Скафандра, после чего вздохнул и, отведя взгляд, посмотрел на огонь, что рвался к небесам из Огненного Круга.

— Теперь да… — полушепотом добавил жеребец. – Теперь я лишь забинтованный жеребец…

Его забинтованного лица не было видно, но слабое движение челюсти указывало на то, что Обгорелый поджал губы. Это значило одно – стыд. Ему стыдно за то, что он смел спорить с самим Скафандром!
— Или же он вспомнил что-то плохое.
Волна возмущения прокатилась по сознанию Скафандра. Тонкий кобылий голосок вновь вывел его из равновесия, почти вынудив единорога буквально пылать. Скафандр почувствовал, как сидящая внутри него пони тут же боязливо сжалась в клубочек. Однако впадать в ярость сейчас жеребец почему-то не спешил. Слова кобылы посеяли в нем зерно сомнения. Да, Обгорелый уже не один год живет бок о бок с Поджигателями, однако о его прошлом неизвестно вообще ничего. Жеребец не обмолвился ни единым словом о том, кто он, кем был и как стал тем, кем он стал. Скафандру и в голову не приходило расспрашивать посланника Великого Белого Дракона о такой мелочи, однако сейчас ему стало поистине любопытно. Обгорелый был мудр, а значит, мог знать что-нибудь полезное. Какие-либо примеры и советы, чтобы сделать Скафандра еще лучше. Или же подтвердить лишний раз, что только лидер Поджигателей по-настоящему мудр, а все остальные лишь лжецы! Последняя мысль еще сильнее раззадорила единорога.

— Не смей уходить в тень! — Скафандр расправил плечи, взглянув на Обгорелого сверху вниз. – Я вижу в твоих глазах что-то, что ты сейчас пытаешься спрятать не только от меня, но и от себя! Пусть твоя дерзость непростительна, но ты верно служил мне все эти годы и заслужил право считаться мудрым пони. Но я только что понял одну важную истину – я совершенно ничего о тебе не знаю.

Единорог поднял копыта вверх и плавно опустил их, рисуя полукруг.

— Какой бы ни была твоя жизнь до того, когда Великий Белый Дракон избрал тебя, она уже в прошлом, — Скафандр сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. – Откройся же пламени! Откройся мне! Если впереди нас ждет тьма, мне нужны те, кому я могу доверять. Так выйди же на свет, Обгорелый! Писмейкер с его глупым лидером сейчас мне неинтересны. Я спущусь к ним только после того, как ты все мне расскажешь о себе!

Зеленые глаза забинтованного жеребца опять посмотрели на Скафандра. Сейчас в них читалось множество эмоций – от гнева до сожаления, но ярче всего разгоралась решительность. Слишком долго этот истерзанный пони носил в себе свой секрет. Он мешал ему жить, и только сам Скафандр, пророк и мессия Великого Белого Дракона способен вырвать этот комок боли из груди верного соратника и дать тому возможность вновь дышать полной грудью. И если тот будет противиться, единорог разожжет огонь еще ярче, чем тот, в котором Обгорелый был сожжен, пока тот все ему не расскажет.

— Это же жестоко…

«МОЛЧАТЬ! МОЛЧИ, ГЛУПАЯ КОБЫЛА! МОЛЧИ, ПОКА Я НЕ РАЗОЗЛИЛСЯ!»

Скафандр поднял подбородок еще выше. Терпение подходило к концу, а Обгорелый лишь молча стоял и смотрел на единорога. Как будто он искал там подсказку.

— Да… — наконец, кивнул он. – Ты прав. Слишком долго это сидело внутри, пока я пытался скрыться от своего прошлого и от той боли, что преследует меня день и ночь.

Жеребец сделал глубокий, прерывистый и тяжелый вздох, собираясь с силами. Скафандр принял более расслабленную позу, приготовившись выслушать Обгорелого. Благо, если же его история покажется глупой и не интересной, он всегда может заткнуть жеребца. Забинтованный пони сел на полосу и, закрыв глаза, вновь вздохнул. Через секунду он открыл их, повернулся к Скафандру и поднял свою правую переднюю ногу. Он задрал рукав рубашки и отодвинул часть бинтов. Перед глазами Скафандра предстала изувеченная ожогами кожа темно-коричневого цвета. Точно такая же, какую иногда глава Поджигателей видел на трупах сожженных врагов. Один взгляд на нее заставил единорога поморщиться от омерзения.

— Когда-то давно вместо этих нарывов и ожогов были полосы, — голос Обгорелого слегка дрогнул. – Самая яркая отличительная черта моего народа. Но теперь их нет…

Полосы? Скафандр нахмурился. У пони не было полос, если они сами их не наносили себе на шкуру. Если, конечно…

— Ты не пони, верно? – Скафандр слегка наклонил голову в бок.

Обгорелый покачал головой.

— Я был рожден зеброй, — ответил он и отвел взгляд в сторону. – Но сейчас я лишь забинтованный жеребец…

Забинтовав свою ногу и опустив рубашку, обгорелый спрятал свои раны и вновь тяжело вздохнул.

— Продолжай, — Скафандр сделал жест копытом. – И не смей ничего скрывать. В свете пламени ты все равно ничего не утаишь.

Обгорелый слабо кивнул.

— Когда-то давно меня звали Виридий, — продолжил он. – И я очень хорошо знаю, что значит нести ответственность за тех, кто доверил тебе свои жизни.

Забинтованный зебр повернулся к Скафандру, встретившись с ним взглядом. Необычное начало истории заинтриговало лидера Поджигателей. Да, он, порой, встречался с зебрами и, если верить старым байкам, именно они и сожгли Эквестрию в огне. Однако для обычного глупца сейчас бы сидел кто-то из врагов, но не для Скафандра. Ведь именно пламя много лет назад и очистило Эквестрию от недостойных. Это еще один знак, что перед ним сейчас стоит предок тех, кто когда-то окунул этот развращенный мир в ого, послужив орудием. И он поможет окунуть его вновь, если на то будет воля Великого Белого Дракона.

— Много лет назад меня называли «Малахитовый легат», — голос Обгорелого стал ровнее, но в нем чувствовались нотки боли и сожаления. – Под своим началом я смог объединить множество разрозненных племен, что выживали на покинутой Духами земле.

— Так ты родом не из Эквестрии? – спросил Скафандр.

Обгорелый вновь покачал головой.

— Мой дом – земли далеко за морем, — зебр указал куда-то вдаль. – Огромные просторы, которые, по рассказам старожил и отголоскам из прошлого, когда-то были зелеными. Зебрика дышала жизнью, пока духи не покинули и ее тоже.

Скафандр оглянулся, бросив взгляд на огненный океан, после чего посмотрел в другую сторону – на безжизненный пейзаж серой пустыни, что уходила далеко за горизонт.

— Твой дом сейчас выглядит также? – единорог взглянул на Обгорелого.

— Да, — ответил тот. – Зебрика так же, как и Эквестрия, сгорела в огне. Те же серые облака наверху, та же мертвая земля, те же чудовища из жеребячьих сказок, появившиеся из-за радиации и черной магии, те же миллионы неупокоенных душ, что скитаются по пустоте, и те же монстры среди нас, кто готов убивать себе подобных просто так. Разницы нет. Обе Империи одинаково погибли в агонии.

Обгорелый тяжело вздохнул. Откровение давалось ему с большим трудом, но на это Скафандру было плевать. Главное – это то, что тот знал. То, что не одна Эквестрия погружена в хаос и мрак, а и земли где-то далеко. А это значило лишь одно – божественная миссия по возвращению света в погибший мир действительно лежит на Скафандре. Эта мысль неимоверно обрадовала единорога.

— Но ты здесь, в Эквестрии, — Скафандр указал копытом на жеребца. – Кем ты был и как попал сюда, раз твой дом так далеко?

Обгорелый несколько секунд сидел неподвижно, собираясь с мыслями.

— Когда-то меня называли «Малахитовый легат», — начал он. – Наверное, из-за того, что я родился там, где было много этого минерала. Но мои друзья говорили, что это из-за цвета глаз.

Зебр покачал головой, грустно усмехнувшись.

— «Легат»? – переспросил Скафандр. – Это что-то вроде «главного» у зебр?

Обгорелый утвердительно кивнул. Единорог жестом дал понять, что тот может продолжать.

— Всю свою жизнь я старался объединить разрозненные племена моего народа, — зебр несколько раз моргнул. – Только вместе мы могли выжить в том кошмаре, который сами же для себя и создали.

Обгорелый грустно вздохнул.

— На это ушло много лет, но у меня получилось собрать тех, до кого я мог дотянуться как словом, так и делом, — продолжил он. – После этого меня и прозвали «Малахитовый легат». Я старался сделать так, чтобы все племена жили в мире, даже те, которых мы раньше считали проклятыми…

Забинтованный жеребец на мгновение умолк и закрыл глаза. Обгорелый сидел несколько секунд неподвижно, после чего открыл их и вновь взглянул на Скафандра.

— Пусть я и преуспел в этом, но среди моего народа все равно находились те, кому было мало того, что произошло, — забинтованный жеребец покачал головой. – Даже не смотря на весь ужас, творящийся вокруг, они все равно жаждали начать очередную бойню, рассказывая своим сторонникам сказки о том, что во всем виноваты «Звезды», а не мы сами. Движимые страхом, они сами не понимали, куда может завести их подобное.

— Почему ты просто их не выгнал или не убил? – возмутился Скафандр. – Если рана гноится и раздражает, ее надо прижечь.

Единорог грозно топнул копытом. Не удивительно, почему Обгорелый сейчас стоит в бинтах и жалуется на свою жизнь. Был бы он таким же смелым и решительным, как Скафандр, такого бы не повторилось.

«Слабак!»

— Не все так просто, — ответил Обгорелый. – У таких «пророков» всегда очень много последователей. Особенно среди племен, что зебры все время считали проклятыми. Но я решил дать шанс всем, вне зависимости от того, кто кем был в прошлом. За свои грехи мы заплатили сполна, и надо было учиться жить заново. Из таких лидеров надо было делать друзей и союзников, а не мучеников, иначе я бы стал обычным мясником, коих до меня был не один десяток.

Скафандр надменно хмыкнул, но решил промолчать. Пока история Обгорелого все больше убеждало единорога в том, что он куда лучше лидер, чем забинтованный зебр. А значит, его стоит выслушать еще. Мудрые пророки учатся на чужих ошибках, потому что своих они не совершают.

— И у меня получалось, — внезапно голос Обгорелого стал ниже и сердитее. – Пока не появился он…

Бинты на лице жеребца зашевелились. Зебр тяжело сглотнул, упершись передними копытами в потрескавшийся асфальт.

— Нет смысла произносить его имя, потому что я знаю, что оно ложное, — голос Обгорелого почти рычал от ярости. – Его племя его уважало и верило каждому слову этого спятившего некроманта, а я, веря в свой путь миротворца, старался найти общий язык как с ним, так и с остальными. Однако самые подлые всегда наносят удар тогда, когда ты не ждешь…

Жеребец выпрямился, устремив взгляд на пламя, танцующее над Огненным Кругом. Оно отражалось в его глазах, от чего казалось, что внутри забинтованного зебра разгорается точно такой же пожар.

— Этот некромант больше всех твердил, что война, что отгремела сотни лет назад, еще не окончена, — прорычал Обгорелый. – Но мне удавалось сдерживать его и его разрушительные речи. Он знал, что пока я жив, его походу на «проклятых», как он называл эквестрийцев и других существ, что не были зебрами, не суждено было сбыться. Некромант ждал удобного момента, чтобы со мной расправиться. И я сам дал ему такую возможность.

Он гневно выдохнул, сощурив глаза. Казалось, злость, разгорающаяся внутри забинтованного зебра, сейчас вспыхнет так ярко, что сожжет не только его, но и заденет самого Скафандра. Однако единорогу нечего было бояться. Ведь он – и есть пламя! Он и есть свет!

«Я Неопалимый!»

— И как же? – спросил Скафандр, сделав шаг к жеребцу.

— До нас, через торговцев и путешественников, стали доходить слухи, что в Эквестрии тоже есть выжившие, — ответил Обгорелый. – Само собой, я захотел разузнать об этом больше. Старая вражда погибла вместе с нашими предками много лет назад, и сейчас главным было восстановить все и начать жить, а не выживать. Я организовал экспедицию на нескольких кораблях, что у нас были, взял с собой самых верных соратников и отправился в путь. С нами вызвался отправиться и этот проклятый некромант. А ведь я мог отказать…

Жеребец сердито топнул, но подавил в себе ярость. Обгорелый опустил голову и несколько секунд молчаливо смотрел на потрескавшийся асфальт, собираясь с мыслями.

— Мы высадились на побережье Эквестрии и даже успели познакомиться с несколькими поселениями, пока… — голос зебра слегка дрогнул.

— Пока? – переспросил Скафандр.

Бинты на лице Обгорелого слегка дрогнули.

— Ему больно. Может, не будем его мучить?

«МОЛЧАТЬ! Тут я решаю, когда хватит, а когда нет!»

Скафандр сделал уверенный шаг к Обгорелому. Тот поднял голову и посмотрел на единорога. Хоть в глазах забинтованного зебра и читалась чистая ярость, Скафандр знал, что направлена она не на него. А если и на него, то пусть рискнет!

— Пока некроманту не представился удобный момент… — зарычал Обгорелый. – Мы отправились в поселение, что было недалеко от нашего лагеря. Тогда некромант и напал. Он сжег всех в группе, оставив меня догорать медленнее всех, чтобы я «сполна ощутил свое поражение»! Я никогда не забуду эти поганые желтые глаза, что смотрели за тем, как некромантическое пламя медленно пожирает меня!..

Жеребец впился взглядом в глаза Скафандра.

— Я никогда не забуду этот взгляд! – сердито добавил забинтованный зебр.

— Но ты выжил! – Скафандр указал копытом на жеребца. – Даже когда все вокруг сгорели!

Обгорелый яростно выдохнул.

— Я выжил, потому что огонь внутри меня горел ярче, чем огонь вокруг меня! — оскалился он. – Я пытался вернуться назад, рассказать всем, что нас предали, но некромант меня опередил…

Зебр уронил голову, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Он успел убедить всех в лагере, что злые духи и демоны напали на нас, — голос жеребца стал печальным. – Все погибли, а я был проклят самими звездами! И горящий заживо зебр был тому идеальным подтверждением. Теперь мне закрыта дорога назад. Как бы я ни старался, как бы я ни желал, все уже кончено…

Скафандр вскинул правое копыто и положил его на плечо забинтованному зебру. Он выслушал исповедь обгорелого, и теперь, как великий лидер, кто дарует веру и свет всем заблудшим душам, он должен дать их и ему. Почувствовав прикосновение, Обгорелый поднял тяжелую голову и посмотрел полными отчаяния глазами на Скафандра. Это откровение далось ему очень тяжело.

— Чтобы не произошло в прошлом – оно в прошлом! – Скафандр задрал подбородок. – Изменить мы это не можем, но мы можем сделать выводы и жить дальше! Пусть твой враг и хотел тебя сжечь заживо, но пламя приняло тебя, Обгорелый! Ты переродился, чтобы стать тем, кто ты есть сейчас! Великий Белый Дракон даровал тебе еще один шанс и привел ко мне! Твои благие начинания были оценены по достоинству, но там, где ты был, тебе не давали полностью раскрыть свой потенциал, свою веру, свою силу! Теперь же пламя сожгло все оковы, что сдерживали тебя! Теперь ты – один из тех, кто принесет свет на эти проклятые земли! Цени же это и иди за мной! И тогда тьма больше никогда не посмеет встать у тебя на пути!

Скафандр расправил плечи и расставил ноги так, чтобы металлическое солнце на спине, как и он сам, казались больше. Обгорелый несколько долгих секунд не сводил глаз с единорога. В его глазах ярость и отчаяние стали теснить другие чувства. Он несколько раз моргнул и тяжело вздохнул.

— Да… — полушепотом добавил он. – Да, Скафандр. Ты прав.

Забинтованный зебр посмотрел точно в глаза единорогу. Казалось, что сейчас они улыбаются.

— Спасибо… — кивнул Обгорелый.

Скафандр победоносно улыбнулся. Он повернулся к лестнице, ведущей вниз, и указал на нее копытом.

— А теперь пойдем же, — добавил единорог. – Узнаем, какие испытания нам принесла Пустошь на этот раз!

— Да, Скафандр, — Обгорелый низко поклонился.

Зебр повернулся и двинулся первым. Скафандр всегда приказывал своим сторонним двигаться первыми, где-бы то ни было. Ведь, это же Пустошь, и случись что, единорог пострадает меньше всех или же успеет среагировать. Поправив металлическое Солнце у себя на спине, Скафандр шагнул следом за Обгорелым. Внезапно на единорога нахлынуло странное чувство. Как будто бы, кто-то или что-то прямо сейчас наблюдает за ним. Словно каждый шаг единорога внимательно изучается чьим-то пристальным взглядом, заставляя нервничать. Скафандр огляделся. Пустота, лишь мрачные пейзажи да горящее огненное озеро. Единорог сердито выдохнул, ускорив шаг.

Жеребцы приблизились к старой бетонной лестнице, что располагалась прямо около шахты лифта и вела на этажи ниже. Обгорелый шагнул внутрь, застучав копытами по ступенькам. Удивительно, но даже спустя столько лет, вся башня, как и ее помещения с лестницами, все еще были достаточно крепкими. Видимо, пока светило Солнце, предки строили на совесть. Еще одна вещь, ради которой стоит вернуть огромный огненный шар туда, где ему и место, чтобы дарить свет. И вновь странное чувство, что за Скафандром кто-то наблюдает, нахлынуло на единорога.

— Да, я тоже это чувствую…

«Глупость! Это просто предрассудки! Твои предрассудки! Хватит мешать мне! Приказываю немедленно прекратить это! Пока я не рассердился!»

Скафандр злобно оскалился. Не трудно было догадаться, что это чувство вызывает именно она, эта трусливая и глупая кобыла. Когда-нибудь, он от нее избавиться…

— Прости меня, пожалуйста…

«МОЛЧАТЬ!»

Скафандр и забинтованный зебр спустились на этаж ниже, где хранились все припасы. Охранники тут же сомкнули передние ноги и низко поклонились при виде лидера. Четыре жеребца были облачены в длинные красные рясы с капюшонами, что скрывали бронежилеты и оружие, а на поясе у каждого висела бутылка с горючей смесью. Жеребец надменно задрал подбородок и прошествовал мимо. Это действие со стороны его последователей взбодрило и немного успокоило Скафандра после очередной выходки этой невыносимой кобылы. Отгоняя прочь эти мысли, единорог неспешно следовал за Обгорелым, который отдалился от него на пару метров. Это, ко всему прочему, позволяло находиться выше шествующего забинтованного зебра, что всегда радовало Скафандра. Единорог всегда любил осознавать, что он куда выше, чем те, кто ползает около его копыт.

— Обгорелый, смотри что я могу! – внезапно раздался чей-то голос.

Скафандр и Обгорелый как раз спускались мимо этажа, где жили Поджигатели, сумевшие проявить себя и доказать свою преданность. Забинтованный зебр остановился, повернувшись к кому-то. В этот самый момент Скафандр догнал его, выглянув из-за угла. Перед жеребцами стоял молодой земной пони с черной гривой и светло-серой шерстью. Пайк, один из молодых пони среди Поджигателей, но уже успевший отлично проявить себя в качестве последователя Великого Флейма и Великого Белого Дракона. Скафандр помнил, что Обгорелый умел отлично владеть копьем и показывал с ним очень красивые трюки. Это, почему-то, неимоверно сильно понравилось Пайку, и он несколько недель приставал к забинтованному зебру, чтобы тот его научил. Видимо, как раз из-за того, что жеребец был зеброй, он и умел так отлично владеть этим диковинным и странным оружием, которое годилось разве что для охоты или представлений. В мире, где всем правит огонь, холодное оружие нужно только для глупцов или романтиков. Но Обгорелый все же взял молодого пони к себе в ученики, занимаясь с ним в свободное время. Это, по мнению Скафандра, было глупым решением.

Пайк, как и все Поджигатели, был облачен в красную робу. Пони немного ее закатал, чтобы она не сковывала движения. Не заметив вышедшего из-за угла Скафандра, Пайк пытался чем-то удивить своего учителя. Вооружившись палкой, пони подбросил ее перед собой, перехватил передними копытами и крутанул по вертикали. Мгновение, и Пайк подхватил свое деревянное оружие левым копытом и выгнул шею так, чтобы импровизированное копье нырнуло в сторону его затылка и спины. Вновь выгнув голову и помогая уже другим копытом, пони заставил палку ловко крутануться вокруг шеи, но не рассчитал силы. Он не успел перехватить древко другим копытом, из-за чего оружие огрело жеребчика по затылку, заставив хвастуна болезненно стиснуть зубы и зажмуриться. В этот самый миг к Пайку подскочил Обгорелый. Молниеносным движением он перехватил падающую палку и выгнулся, словно змея. Подтолкнув ее к себе правым передним копытом, забинтованный зебр позволил древку переместиться себе на спину. Резко вскинув голову, Обгорелый крутанул палку вокруг своей шеи, плавно перебросил ее на свою левую ногу, и точным и быстрым движением схватил ее левым копытом и поставил на пол с характерным громким звуком. Глаза Пайка в эту секунду были больше, чем его голова.

— Тебе есть еще чему учиться, — Обгорелый слегка наклонил голову.

Голос забинтованного зебра, на удивление, был довольным и мягким. Что было странно, особенно с учетом того, что этот выскочка посмел помешать их движению. В эту же секунду молодой пони увидел Скафандра. Глаза жеребчика стали еще больше. Он тут же низко поклонился, неуклюже поставив передние ноги вместе.

— Великий Скафандр! – его голос испуганно дрогнул. – Простите, я Вас не заметил!..

Скафандр расправил плечи, выпятив грудь и задрав подбородок. Как этот наглый жеребчик посмел прервать их спуск вниз?! Внутри единорога закипело возмущение.

— Но он же нас не видел…

«МОЛЧАТЬ! Тут только Я и только Я решаю ВСЕ!»

— Это непозволительно! – рыкнул жеребец. – Как ты смеешь так бесцеремонно врываться и размахивать своей палкой в моем присутствии!

Пайк задрожал. Чувство собственного превосходства еще сильнее распалило единорога. Как вдруг его взгляд не наткнулся на приподнятое копыто Обгорелого.

— Не сердись на парня, — голос Обгорелого был абсолютно спокоен. – Он еще с самого утра по моему настоянию пытается выучить этот трюк. Если бы я знал, что Писмейкер приедет именно сегодня, я бы отложил все дела. Так что в этом вопросе уж лучше сердись на меня.

Забинтованный зебр низко поклонился. Скафандр сердито выдохнул, свысока взглянув на трясущегося пони. Сейчас не время тратить силы на всякую мелочь, особенно накануне переговоров. Единорог пренебрежительно отмахнулся копытом и задрал подбородок.

— Так и быть, я прощаю его, — слабо кивнул Скафандр и посмотрел на Пайка. – На этот раз! Знай же, какой я великодушный! А теперь убирайся, и больше не смей так себя вести!

— Да, о Великий! – пони несколько раз низко поклонился.

Обгорелый наклонил древко в сторону Пайка и кивнул. Обменявшись взглядами и, как показалось Скафандру, скрытно улыбнувшись друг другу, жеребчик перехватил свое импровизированное копье и поспешил скрыться с глаз.

— Не тратил бы ты свое время на всякую ерунду, — фыркнул Скафандр. – В мире, где правит лишь пламя и пули, сражаться нужно пламенем и пулями, а не примитивными палками.

Повернувшись к Скафандру, Обгорелый встретился с ним взглядами.

— Ты прав, копья и ножи не ровня пулям и пламени, — кивнул он. – Но они позволяют тебе понять то, на что ты способен. Настоящий воин всегда знает свой предел. И именно это знание и делает его настоящим воином. А сейчас они нужны нам как никогда, особенно, как ты говоришь, когда к нам подкрадывается тьма. И я сделаю из этого парня настоящего ревнителя учений Великого Белого Дракона.

Единорог усмехнулся. Что-то в словах старого зебра, отчасти, было правдой. Во всяком случае, Скафандру их детская возня никак не мешала. Обгорелый повернул голову, посмотрев туда, куда только что убежал Пайк.

— К тому же, он очень сильно напоминает мне моего сына… — полушепотом добавил забинтованный зебр.

Внезапно внутри Скафандра вспыхнула какое-то непонятное чувство. Оно, словно спичка, брошенная в бочку с бензином, с каждым мгновением становилась все ярче и ярче.

— Сын?..

Эта была та поганая кобыла. Скафандр почувствовал, как непонятно откуда взявшиеся чувства радости и интереса пронзили его сознание, мешая думать.

«Сейчас не время! ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ, Я ТЕБЕ ПРИКАЗЫВАЮ!»

— Я хочу узнать о нем…

Вдруг из глубин сознания стали всплывать воспоминания. Не те воспоминания, которые нужны. Те отголоски прошлого, которые Скафандру все никак не удавалось уничтожить. Эти образы и эта ложь. Но они вернулись! Вернулись и вновь пытались забрать то, что принадлежало только ему. Собрав все силы, единорог принялся их душить, не давая подняться из мрачных глубин, где он их, как тогда думал, смог похоронить.

«НЕТ! НЕ СМЕЙ!»

— У тебя был сын? – неожиданно спросил Скафандр.

Губы теперь двигались сами, как и тело. Единорог начал терять над ним контроль, ведь все силы уходили на борьбу с этими воспоминаниями. Проклятая кобыла все еще была сильна.

«ХВАТИТ! Я ТЕБЕ ПРИКАЗЫВАЮ! НЕ СМЕЙ! ТЫ САМА ЗНАЕШЬ, ЧТО БЫЛО В ТОТ РАЗ! НЕ СМЕЙ! ТЫ ОПЯТЬ ЕГО ПОДВЕДЕШЬ! ТЫ, ПОГАНАЯ ТВАРЬ!»

Обгорелый повернулся к Скафандру и грустно кивнул. В его глазах читалась жалость, словно он не хотел это произносить, но слова сами вырвались из его уст.

— Расскажешь мне о нем? – единорог уже не чувствовал своих губ, словно их отняли.

«ПРОКЛЯТАЯ ТВАРЬ! Н… НЕТ!..»

Обгорелый удивленно посмотрел на Скафандра, но жеребец уже не мог контролировать свое тело. Сейчас оно полностью принадлежало этой поганой твари. Силы справиться у него есть, но сперва надо скрыть эти воспоминания, вырвавшиеся из своей темницы. Скрыть эту ложь, иначе все будет кончено. Ничего, пусть Обгорелый пока отвлечет эту тварь, а единорог расправится со всплывшими чудовищами из глубин.

— Ты хочешь узнать о моем сыне?.. – в голосе забинтованного зебра читалось удивление вперемешку с сожалением.

Голова Скафандра сама кивнула.

— Если только ты сам этого хочешь, — добавили его губы.

Обгорелый тяжело вздохнул и отвел взгляд, уставившись в землю.

— Сегодня и так было очень много откровений… — голос жеребца стал заметно тише. – Не думаю, что все рухнет, если на еще одно станет больше. К тому же, иногда хорошие воспоминания из прошлого дают нам силы справиться с настоящим и приготовиться к будущему.

Голова Скафандра опять кивнула. Все тело сейчас радостно впитывало каждое слово забинтованного зебра. Словно, оно им восхищалось.

«НЕТ! ТОЛЬКО Я ЭТОГО ДОСТОИН! ТОЛЬКО Я! ВЕДЬ Я – САМО СОЛНЦЕ! Я…»

Воспоминания вспыхнули с новой силой, вынудив единорога приложить все усилия, чтобы опять их подавить. Это становилось все сложнее и сложнее. Не время отвлекаться, с Обгорелым и этой проклятой тварью он разберется потом, когда вернет себе свое тело.

— Тогда расскажи мне о нем, — тело Скафандра само сделало шаг к Обгорелому.

Забинтованный зебр, слабо усмехнувшись, поднял голову и посмотрел куда-то вверх, погружаясь в свои воспоминания.

— Его звали Импали, — начал Обгорелый. – Смелый, иногда несговорчивый, как и все молодые жеребцы, жаждущий момента проявить себя и показать, что он великий воин. Такой же, как и его далекие предки.

Бинты на голове зебра слабо дрогнули, ясно давая понять, что он улыбнулся.

— С самых ранних лет он начал проявлять себя в стрельбе, — продолжил Обгорелый. – И с годами это умение становилось все лучше и лучше. Однако, как и его отец, он испытывал симпатию к сражению с копьем. Ты уже, наверное, успел заметить мою страсть к этому виду холодного оружия. С ранних лет я сам учил Импали обращаться с ним, как когда-то меня учил мой отец. Мой сын всегда был дисциплинированным и чрезмерно строгим к самому себе. Он всегда старался отдавать себя всего своему делу, и я без зазрений совести могу сказать, что это была настоящая отрада для отцовских глаз.

Обгорелый повернулся к Скафандру. Внутри единорога все это время разгоралась яростная борьба, но тело стояло без движения и впитывало каждое слово забинтованного зебра. И это бесило. Бесило и придавало сил Скафандру. Он чувствовал, как проклятая кобыла слабеет. Но пока все тело было под ее контролем, и взгляд глаз единорога был направлен точно в глаза Обгорелого.

— Мне даже одно время казалось, — забинтованный зебр усмехнулся, — что Импали родился взрослым. Однако мягкую частичку своего характера от меня ему было не скрыть. И ярче всего она стала проявляться, когда он приударил за той рыбачкой. Как же ее звали?

Обгорелый на мгновение задумался.

— Вспомнил – Адама, — кивнул забинтованный зебр. – Хорошо помню, как он пытался ухаживать за ней. И делал Импали это, как и все молодые жеребцы, довольно неуклюже. Но я и все остальные не подавали вида и якобы не замечали его знаков внимания, ведь это был «его с мамой секрет».

Он слабо засмеялся. Скафандр почувствовал, как его тело так же радуется, как и забинтованный зебр. Сила кобылы слабела с каждой секундой, что давало единорогу возможность сопротивляться. Еще немного, и он вернет свое тело себе назад!

— И именно тогда я и заметил, как много он унаследовал от матери, — продолжил Обгорелый. – Особенно умение отлично рассказывать всякие истории, пусть Импали и не любил это делать.

— Расскажи мне о ней, — губы Скафандра опять самовольно дернулись.

Единорог еще сильнее обозлился. Еще немного и все будет кончено. Нужно только постараться. Силы проклятой кобылы уже ослабели достаточно, чтобы он мог подавить воспоминания и заняться уже ей.

— Ее звали Секаши, — Обгорелый несколько раз моргнул. – Если не брать в учет ее красоту, лично для меня, она была просто подарком, посланным мне самыми добрыми и щедрыми духами, что есть в этом мире. Она была умной, скромной, могла выслушать и дать совет и, если надо, дать под зад во всех смыслах этого слова. Никогда не забуду ее зеленые глаза…

Забинтованный зебр усмехнулся, покачав головой.

— Мы даже с ней часто спорили, чьи глаза унаследовал Импали, — добавил он. – Я все твердил, что ее, а она – что мои.

Бинты на голове Обгорелого слабо шевельнулись.

— Помимо этого Секаши отлично владела многими диалектами, что не раз помогало мне находить общий язык с не самыми сговорчивыми лидерами племен, — кивнул забинтованный зебр. – Она умела читать по губам и хорошо танцевала. Но самой ее яркой особенностью была любовь рассказывать истории. Как же много она их знала…

Подняв голову, Обгорелый опять закрыл глаза.

— «Это напомнило мне одну забавную историю…» — его голос слабо дрогнул. – Правда, истории ее, в основном, были не забавными и имели плохой финал, но все же…

Забинтованный зебр сделал глубокий вдох и опустил голову.

— А когда у нас родилась дочурка, у этих историй стало чуть больше хороших финалов, — в голосе Обгорелого чувствовалась горечь. – Мы надеялись, что она пойдет по стопам матери, строили планы… Пока в один проклятый день я не отправился в эту покинутую духами экспедицию…

Обгорелый грозно выдохнул. Все чувства внутри Скафандра окрасились в горечь. Неожиданно единорог почувствовал себя сильнее. Вот тот момент!

«ДОВОЛЬНО!!!»

Собрав все имеющиеся силы, жеребец со всей ярости ринулся в бой за обладание своим телом. Воспоминания, что он так яро прятал от проклятой кобылы, надежно утонули в глубине сознания, а тело начало поддаваться командам. Скафандр припал на одно колено, сильно изогнувшись и упершись копытом в пол. Виски и грудь сдавили невидимые тиски, а внутри родился леденящий ужас. Кобыла испугалась.

— ПОШЛА ПРОЧЬ! – рявкнул Скафандр.

Невидимые клещи схватили мешающий думать и двигаться клубок и бросили в самый черный угол сознания.

— ИЗЫДИ В БЕЗДНУ, ТВАРЬ! – единорог вскочил на все четыре ноги.

Как же было приятно вновь вернуть контроль над своим телом. Губы, голова, копыта – все вновь было его. Жеребец изогнулся и поднял голову. Его рог объяло пламя. Огненный сгусток тут же выстрелил вверх, заставив Обгорелого боязливо отпрянуть. Единорог бешено зарычал.

«СГИНЬ! ИЗЫДИ, ТВАРЬ! ЭТО НЕ ТВОЕ ТЕЛО! ТЫ — ОШИБКА! ТЫ – МУСОР! ТЫ – НИЧТОЖЕСТВО! НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ТАК ДЕЛАТЬ!»

В глубине сознания, окутанного горящей яростью, слабо сиял леденящий душу ужас. Скафандр вернул себе свое тело, придавив поганую кобылу и поставив ее на место. Как же ему хотелось от нее избавиться, убрать эту надоедливую занозу, что мешает жить.

«Когда-нибудь, и уже очень скоро!»

— Ты в порядке? – осторожно спросил Обгорелый.

Скафандр раздраженно фыркнул и тряхнул головой. Единорог поправил одежду и Солнце на спине, после чего повернулся и сердито посмотрел на забинтованного зебра. Эта унылая и глупая история, которую этот глупец только что рассказал, дала жеребцу время и сил. Сейчас Скафандр чувствовал себя куда лучше, чем обычно. Проклятую кобылу удалось придушить и загнать в самый темный угол, что не могло не радовать. И именно потому, Скафандр сейчас не придаст огню этого слабака. Но это все потом, сейчас, с новыми силами, которых стало еще больше, надо разобраться с Писмейкером.

— Лучше не бывает! – прорычал единорог.

Он указал копытом на лестницу.

— Веди меня к этим шавкам, пока я не рассердился! – добавил Скафандр. – Твои глупые истории и так отняли у нас слишком много времени!

Обгорелый секунду смотрел на единорога пристальным взглядом, словно пытаясь что-то понять.

— Как скажешь, — ровно ответил он.

Забинтованный зебр развернулся и шагнул в сторону лестницы. Скафандр, вытянув шею и приняв величественный вид, двинулся следом. Остальную часть пути жеребцы прошли в полной тишине. После выходки этой паршивой кобылы, Скафандр сейчас был крайне зол. И попробуй Обгорелый сказать хоть что-нибудь или опять начать рассказывать свои глупые плаксивые истории, единорог сжег бы его на месте. Но зебр благоразумно хранил молчание.

«Мудрое решение!»

Впереди жеребцов показался конец лестницы. Уже отсюда слышался гул толпы вместе с другим шумом, который сливался в одну непонятную кашу, мешая разобрать что-либо. Виридий первым вышел наружу, давая Скафандру немного времени принять еще более величественную позу и задрать подбородок. Гул толпы утих, стоило им заметить Обгорелого.

«Узрите же!»

Скафандр вышел наружу. Жеребца встретило огромное, хорошо освещаемое помещение, которое раньше было складом. Теперь же, на месте океана из ящиков, канистр и цистерн все стены, словно один большой муравейник, облепили платформы для спуска и подъема с небольшими и простыми постройками, где жили рядовые Поджигатели. Пони приходилось ютиться в очень узких «коробочках», однако, как считал Скафандр, это было куда лучше, чем жизнь на холодной Пустоши, где тебя в любой момент могут прикончить. А если ты докажешь, что можешь считаться преданным учению Великого Флейма и Великого Белого Дракона, ты был достоин переселиться выше, где условия были куда лучше. Но это еще надо было заслужить. Треть всего складского помещения в самой правой части башни была отведена для автоповозок, где жили и трудились те Поджигатели, кто обслуживал и управлял ими.

Как только копыта главы культа ступили на бетонный, потрескавшийся от времени, пол, все вокруг тут же умолкли. Десятки Поджигателей, облепившие стены и стоящие вокруг, тут же направили свои взоры в сторону Скафандра. Единорог важно сделал шаг вперед. Вся толпа тут же почтенно поклонилась.

— Великий Скафандр! – десятки голосов встряхнули башню, прокатившись эхом по стенам и потолку.

Внутри единорог просто ликовал. Вот он момент полной покорности и подчинения и того, что тебя все обожают. То самое чувство, когда ты четко осознаешь, что являешься Богом. Четверо пони в красных робах, из-под которых виднелась металлическая броня, вооруженных боевыми седлами с огнеметами прервали поклон и обступили Скафандра, направив свои взоры в центр склада. Личная охрана была готова отдать жизнь за единорога, если потребуется, и тот это знал. Единорога озарила победоносная улыбка, которую скрыла его маска. Все поджигатели разумно расступились, создавая до центра башни живой коридор. И, если потребуется, этот живой коридор разорвет любого на части, если этого захочет Скафандр.

«В этом месте важно лишь слово! Мое слово!»

Скафандр лениво повернул голову и взглянул в самый центр башни, где его уже ждала делегация Глотки. Впереди взгляд заметил четырех пони в стальной броне, украшенной символами Псов Войны. Оружие у них отсутствовало, потому что никому из не-Поджигателей не позволено явиться в Святыню вооруженным. Однако и без него, массивные силуэты ясно давали понять, что даже без огнестрельного оружия, их копыта все еще серьезная угроза. Однако четыре самых крепких Поджигателя сейчас шли бок о бок со Скафандром. И, в отличие от этих увальней, они были хорошо вооружены и с легкостью бы отдали жизнь за единорога, чего не скажешь об этих трусах и обманщиках.

«Потому что один МОЙ Поджигатель стоит пяти!»

Между массивными бойцами стоял худощавый земной пони темно-серого цвета с фиолетовой гривой, выполненной в виде острых шипов, которые словно торчали из его круглой головы. Глаза Скафандра презрительно сузились.

«Писмейкер»

Пони был облачен в кожаную куртку с металлическими вставками, а вся задняя часть тела – ноги, хвост, круп и дальше, почти до самой груди, были заменены на кибернетические импланты. Выкрашены они были в белый и синий цвета, что сильно бросалось в глаза. Тяжело было сказать, кем этот пони был до того, как лишился всей задней части своего тела – кобылой или жеребцом, но сейчас выяснить это было невозможно. На лице Писмейкера, как и всегда, сияла широкая улыбка. А остро выточенные зубы придавали ей очень заметный налет хитрости и загадочности, что не могло не бесить.

Первым к делегации приблизился Обгорелый. Остановившись в нескольких метрах, жеребец повернулся к размеренно двигающемуся Скафандру и поднял копыто.

— Узрите же! – он обратился к Писмейкеру и его свите. – Свет, разгоняющий тьму! Пламя, что дарует тепло и защиту союзникам и повергает в пепел врагов! Мудрость, что направляет своим копытом нас по бесконечной тьме Пустоши! Скафандр, первый из последователей Великого Флейма и Избранный Великим Белым Драконом нести его пламя по нашему миру!

Обгорелый почтительно поклонился, но, как показалось Скафандру, не достаточно хорошо. Как будто после недавнего разговора, что-то внутри зебра поменялось и не в лучшую сторону. Но ничего, с этой досадной проблемой единорог разберется. И в этот раз, огонь к этому сожженному жеребцу не будет так благосклонен. Писмейкер, глядя на приближающегося Скафандра, улыбнулся еще шире и почтительно поклонился, отведя правое копыто в сторону. Полное нарушение этикета и того, как следует кланяться Скафандру. Это вызвало внутри единорога приступ гнева, но терпимого. Победа над паршивой кобылой сделала его ненадолго очень снисходительным, потому он не будет прямо сейчас придавать этого глупца пламени.

— Я рад приветствовать Великого Скафандра от лица Глотки, нового Короля Черной Равнины! — сладко пропел Писмейкер и опять поклонился, когда Скафандр оказался достаточно близко. – Каждая встреча для меня, словно праздник в этом темном, полным ненависти мире!

Голос пони, как ни поразительно, был ни высоким, и не низким, ни скрипучим и не мягким. Он, словно что-то среднее между всем, находился в балансе и не давал тебе возможности понять, кто перед тобой – кобыла или жеребец, друг или враг, обманщик или искренний собеседник. И все это в Писмейкере одновременно и раздражало и заставляло восхищаться. Не зря этот пони является переговорщиком у одной из самой опасной семьи на Пустоши.

— Оставь свои сладкие речи для кого-нибудь поглупее или незначительнее! – рыкнул Скафандр. – Говори, зачем ты потревожил меня во время, когда я воздаю почести Великому Флейму и Великому Белому Дракону, чье пламя скоро очистит этот мир!

В подтверждение своих слов единорог направил магический огонь сквозь свою металлическую конструкцию. Из отверстий выстрелило пламя, озарив все над Скафандром оранжево-красным заревом. Поджигатели, как один, восторженно затопали. Скафандр еще сильнее выпятил грудь, победоносно глядя на Писмейкера. Но пони это, казалось, вообще не смутило. Продолжая все так же ехидно улыбаться, он вновь поклонился.

— Приношу свои искренние извинения великому Скафандру! – промурлыкал он.

Голубые глаза Писмейкера посмотрели точно на лидера Поджигателей. От их взгляда внутри Скафандра вновь вспыхнул гнев, настолько он был холоден и пуст. Как тьма, что прячется по углам, готовясь напасть. Единорог напрягся.

— Все мы бесконечно скорбим по безвременно покинувшему нас Нетленному Ди, — Писмейкер посмотрел вверх и поднял копыта. – Теперь, бремя владыки Черной Равнины легло на могучие плечи его сына – Глотки. И не мне говорить мудрейшему Скафандру, насколько Пустошь сейчас неспокойна!

Пони опять посмотрел на лидера Поджигателей. На его лице не было ехидной ухмылки, но улыбающиеся глаза говорили сами за себя.

— Бандиты, рейдеры, мутанты и «герои», которые прикрываются добрыми поступками, тогда как сами причиняют еще больше зла и боли! — добавил Писмейкер с очень расстроенным лицом. – Благодаря старому Королю Черную Равнину пока не настигла эта тьма и боль, но она уже обступает границы нашего дома со всех сторон!

Вытянув копыто в сторону Скафандра, Писмейкер сделал короткий шаг, заставив напрячься его охранников. Но единорог лишь еле слышно фыркнул.

— И именно сейчас Глотка и хочет действовать! – восторженно добавил пони. – Нетленный Ди, упокой древние Боги его душу, оставил после себя силу! Силу, которая способна изменить все! Пришло время очистить Пустошь от грязи и мрака!

Восторженный взгляд Писмейкера буквально вонзился в Скафандра. Казалось, глаза этого обманщика горят огнем, как тысяча солнц. И именно этот свет не позволяет понять истинных мотивов. Хотя, с другой стороны, если это свет, то свет не может лгать! На свету все видно, в отличие от тени.

— Сейчас Глотка силен, как никогда! – продолжил Писмейкер. — Но ему не справиться в одиночку!

Пони вытянул уже оба копыта в сторону Скафандра.

— Ему нужны сильные союзники! – Писмейкер улыбнулся. – Те, кто, не страшась ничего, готовы шагнуть в темноту! Те, кто способен нести великое пламя вперед, даруя очищение и освобождения стенающему народу Пустоши! Ему нужно само воплощение огня, который Глотка понесет по этим мрачным землям! Ему нужен сам Избранник Пламени и его преданные Поджигатели!

Правда это была или нет, но от этих слов внутри Скафандра все в прямом смысле запело. Единорогу казалось, что вот-вот и он оторвется от земли и засияет, даря свет всем вокруг. Но нельзя терять бдительность. Скафандр хорошо знал семью Избранного Флеймом Нетленного Ди, потому за сладкими словами всегда скрывался какой-то подтекст.

— Хоть мне лестны твои слова, — единорог посмотрел на пони сверху вниз, – но в них я не слышу истинных намерений.

Писмейкер сел на пол и развел копыта в стороны, слегка поклонившись.

— Даже не смотря на все то, что Глотка и его покойный отец сделали для Черной Равнины, у нас все равно очень много недоброжелателей, — ответил он. – Но все они все равно падут под копытом нового Короля Черной Равнины!

Пони скрестил копыта у себя на груди, посмотрев точно в глаза Скафандру.

— И если само воплощение Всеочищающего Пламени поможет ему, — добавил Писмейкер, — благодарности Глотки не будет границ!

— И что же хочет от меня Глотка? – Скафандр прищурился.

Любые эмоции скрывала его маска, но пони как будто понял это даже сквозь защиту лидера Поджигателей. Писмейкер расплылся в широкой улыбке и встал на все четыре ноги.

— Новый Король Черной равнины просит великого Скафандра и его Поджигателей помочь ему разделаться с тем, кто нам мешает! – он воинственно ударил копытом в грудь. – Очистить Черную Равнину, после чего очистить и остальную Пустошь! И пока Глотка собирает своих соратников и готовиться к всеочищающему походу, он просит Избранного Великим Флеймом обратить в пепел его врагов тут – Стальную Кавалерию и ненавистного Блэкдора!

Скафандр нахмурился. Стальная Кавалерия – остатки Стальных Рейнджеров, что занимают Негхарскую дамбу на западе Черной Равнины. Когда-то давно их трусливый командир видя, что война с Нетленным Ди проиграна, застрелился. Тогда пони-отрекшихся возглавил Блэкдор – гуль, который, по рассказам, видел Великую Войну и то, как Мир погряз в пламени. Под его началом эти пони отреклись от Стальных Рейнджеров, присягнув на верность Нетленному Ди. Они взяли новое название – «Стальная Кавалерия», и стали частью Черной Равнины. Этот союз был выгоден, так как Нетленный гарантировал им безопасность, а они, в свою очередь, снабжали Короля Черной Равнины пресной водой и порохом.

— Эти жалкие отребья возомнили себя кем-то выше и отказались быть частью нас и подчиниться новому Королю — Глотке! – раздраженно топнул Писмейкер. – Как бы мне неприятно это было говорить, но тьма пробралась к нам очень близко и захватила Негхарскую дамбу! Потому только Великий Скафандр, потомок самого Флейма, способен очистить это место и показать Глотке, что он с ним заодно!

Расплывшись в добродушной ухмылке, пони плавно указал копытом на Скафандра, подтверждая свои слова. Внутри единорога начало разгораться торжество. Вот он! Это был тот самый шанс заявить Скафандру о себе на всю Пустошь. Показать, чего стоит лидер Поджигателей, как когда-то это получилось у самого Великого Флейма. Старый Избранный погиб, чтобы освободить место новому! И этот шанс нельзя было упускать.

— Но ведь Негхарская дамба неприступна, — внезапно подал голос Обгорелый.

Все взгляды устремились на забинтованного жеребца, и самым гневным был взгляд Скафандра. Но того это не смутило. Зебр повернулся к Писмейкеру, одарив того подозрительным взглядом.

— Даже армия Нетленного не смогла когда-то ее захватить, — добавил Обгорелый.

— Как ты смеешь вмешиваться в наш разговор! – рявкнул Скафандр.

Но забинтованный зебр почему-то не испугался. Его полный уверенности и смелости взгляд прыгнул на Скафандра. Жеребец сделал шаг вперед.

— Потому что это самоубийство! – топнул он. – У Нетленного Ди тогда была огромная армия, которая была вооружена лучше, чем кто бы то ни был! Но дамба осталась неприступной! Если мы пойдем туда в одиночку – мы просто погибнем!

— Да, пусть дамба хорошо защищена, — сладкий голос Писмейкера проскользнул в уши Скафандра, — но сегодня ее защищают лишь старики или зеленые юнцы. С того дня прошло много лет, и защитники некогда неприступной цитадели уже давно не те, что были когда-то. Отпрыску самого Флейма и его Поджигателям не составит труда придать всех, кто воспротивиться, огню! К тому же, сам Великий Флейм некогда отдал свою жизнь ради победы Нетленного Ди! Это была достойнейшая жертва, которую мы все помним до сих пор и которую старый Король Черной Равнины почитал до своего последнего вздоха!

Пони приставил копыто к груди и поднял голову, словно вознося молитвы. И он был прав. Когда-то давно сам Великий Флейм помог Нетленному Ди уничтожить штаб Стальных Рейнджеров и обезглавить их. Именно сам создатель Поджигателей сотворил победу собственными копытами и вознесся. Быть может, это и есть тот шанс, та ниточка, которая позволит, наконец, призвать на эти земли Великого Белого Дракона и сжечь все поганое и мерзкое! Очистить эти земли!

— Но это самоубийство, а не жертва! – все не унимался Обгорелый.

— МОЛЧАТЬ! – рыкнул Скафандр, впившись в зебра глазами. – Тут Я и только Я решаю, что следует делать, а что нет! Только Я здесь Бог и Повелитель и только от МОЕГО слова зависит, куда будет направлено МОЕ священное пламя!

Взгляд Обгорелого презрительно сузился. Ярость внутри Скафандра закипела с новой силой. Да как этот обгорелый червь перечит ему? ЕМУ?! Тому, кто позволил ему жить?!

— Когда-то Поджигатели дали мне смысл жить дальше! – топнул забинтованный зебр. – И я не намерен видеть, как они гибнут из-за чьих-то глупых амбиций!

— Глупых амбиций?! – рявкнул Скафандр.

Магия скользнула по рогу, устремившись через все тело. Магическое пламя выстрелило столбами огня из металлического Солнца вверх на несколько метров, но Обгорелый и глазом не моргнул.

— Ты смеешь перечить мне?! – голос Скафандра уже буквально пылал. – Твоя дерзость уже достаточно меня утомила! Только я решаю, кому тут жить, а кому умереть! И если я захочу, все отправятся гореть в огне, превознося мое имя на последнем вздохе! И я устал от твоей непокорности! Когда-то давно пламя тебя пощадило, но сег…

— ВСЕ! МЕНЯ ЭТО УЖЕ, БЛЯТЬ, ЗАЕБАЛО!!!

Громогласный выкрик высокого жеребячьего голоска откуда-то сзади пронзил все помещение башни, вынудив всех тут же умолкнуть. Он был настолько громким и мощным, что, казалось, проник в каждый угол и в каждое ухо, что было способно слышать.

— СКОЛЬКО УЖЕ, БЛЯТЬ, МОЖНО?! – вновь рявкнул голосок еще громче.

Ошеломленные взгляды всех устремились в сторону, откуда доносилась гневная тирада. Поджигатели быстро отошли от фигуры, что до определенного момента неподвижно стояла в толпе. В ту же секунду капюшон красной робы откинулся назад, явив десяткам ошеломленных глаз маленькую пегую кобылку черно-желтой масти. Еще большую необычность малышке придавали разноцветные глаза – синий и зеленый, чей разъяренный и полный какой-то необузданной ненависти взгляд она за несколько секунд вонзила в нескольких Поджигателей и охранников Писмейкера, после чего опустила голову и посмотрела на пони, на чьем носу она сидела. Это оказалась оранжевая пегаска с гривой мандаринового цвета, выполненного в виде игл. На спине кобылы виднелось несколько сумок и массивный сверток. Стеклянный взгляд оранжевых глаз пегаски безэмоционально смотрел перед собой, не замечая ничего вокруг. Даже после того, как малышка в порыве ярости наступила задним копытцем на один из них, глаз даже не моргнул. Но Скафандр этого попросту не заметил. Ярость и возмущение достигли предела. Мало того, что кто-то посмел прервать его праведный гнев, так этот кто-то оказался еще и кобылой! И не одной! Кобылам было строго запрещено находиться в святыне Великого Флейма и Великого Белого Дракона! Глаза Скафандра вспыхнули, из стального Солнца выстрелили струи огня, а зубы оскалились в злобной гримасе.

— ЧТО?! – зарычал он. – Как вы пос…

— ЗАТКНИСЬ, НАХЕР! – малышка резко вскинула голову и рявкнула в ответ.

Выпад был настолько неожиданным, громким и пугающим, что Скафандр на долю секунды оцепенел. Не теряя времени, малышка опустила голову и гневно затарабанила по носу своей спутницы.

— Фыр-Фыр, меня это заебало! – опять закричала она. – Мы, блять, должны были прийти сюда за тем, что эти говнюки у нас спиздили! А вместо этого мы тут ходим, хер пойми зачем, и прячемся! А теперь еще слушаем какую-то херню, что несут эти сраные пони! ЗАЕБАЛО! Когда мы, блять, заберём нашу херомандру?!

Струи пламени из металлического Солнца Скафандра стали еще сильнее. Единорог просто потерял дар речи от возмущения и гнева. Но именно это оцепенение и сдерживало его от того, чтобы в мгновение ока не придать этих тварей огню. Ярость копилась и переполняла его, но маленький наглый жеребенок одним криком словно заткнул пробкой этот огромный котел, готовый вот-вот взорваться.

— Босс, она была на Арене Чести, — неожиданно подал голос один из охранников Писмейкера.

В кипящем возмущении Скафандру могло показаться, но он уловил нотки опасения и боязливости, что ощущались в голосе жеребца-охранника. Писмейкер повернулся к бойцу, одарив пони удивленным и полным интереса взглядом, словно спрашивая «Кто?».

— Она, — ответил жеребец на немой вопрос. – Вот эта вот маленькая пизда.

— Ты уверен? – переспросил Писмейкер.

Левое ушко жеребенка неожиданно встало торчком. Полный возмущения взгляд вонзился в охранника.

— ЧЕ-Е-Е-Е?! – зарычала малышка. – Ты кого пиздой назвал, оглобля стальномордая?! Иди сюда, консервная банка с говном! Я ТЕБЕ ЩАС ТАК ВЪЕБУ, ЧТО ТВОЙ СРАНЫЙ ЯЗЫК ВЫПАДЕТ ИЗ ТВОЕЙ СРАНОЙ ЖОПЫ!

Охранник повернулся к своему лидеру.

— Более чем! — кивнул пони.
Писмейкер хитро улыбнулся, сделав шаг назад. Ярость внутри Скафандра продолжала распалять жеребца все сильнее и сильнее. Но что-то мешало. Что-то не давало ему прямо сейчас сорваться и придать этих двух обнаглевших поганых кобыл пламени. Видимо, дерзость и уверенность этой маленькой твари, что ей за этот поступок ничего не будет. Это возмущение как раз и не давало единорогу извергнуть всю свою мощь.

— Вот этому вот пизды даем первому! – рявкнула малышка, указывая копытцем на охранника Писмейкера.

Она сердито затопала на одном месте, раз за разом попадая по глазам кобылы копытцами, но та даже не реагировала на это. Как будто их у нее вообще не было.

— Пов… повязка… — вдруг до ушей Скафандра донесся голос Обгорелого.

Жеребец посмотрел на зебра. Пусть бинты и скрывали его лицо, но глаза были полны ужаса. Он сделал осторожный шаг назад, продолжая смотреть на двух кобыл. Глаза Скафандра невольно прыгнули на фигуру пегаски, найдя там красную повязку, завязанную на правой ноге.

«Что?..»

Обгорелого услышал и Писмейкер. Единорог удивленно наклонил голову и сощурился.

— Старые легенды получили облик? – усмехнулся он. – Или же перед нами просто подражатель?

Внезапно его задняя механическая нога сложилась пополам. Из места, где раньше был сустав, показался ствол. Нога повернулась в сторону кобыл. Писмейкер на мгновение замер.

«Да как ты смеешь?!»

Прогремел выстрел, заставивший Скафандра и Обгорелого отпрянуть. Пуля в попала точно в шею оранжевой пегаски, после чего со звоном срикошетила в бетонный пол. Охранники тут же стали между Писмейкером и единорогом, защищая своего лидера. Ошеломление и гнев внутри жеребца преодолели еще один барьер.

— Ты посмел привнести оружие в Святыню?! – рявкнул Скафандр.

— Я думаю, у вас сейчас проблемы посерьезнее этого, — усмехнулся Писмейкер.

Он указал на кобыл. Раздраженный взгляд Скафандра прыгнул на жеребенка и пегаску. Выстрел, который напугал всех, кроме малышки. Она, наоборот, еще больше оживилась.

— Это считается за нападение на меня? — затарабанила жеребенок копытцем по носу своей спутницы. – Нет? Мы теперь не должны им всем дать пизды? А, блять! Нужно же еще раз!

— Это точно он… — голос Обгорелого дрогнул. – «Ириму».

Скафандр злобно зашипел. Все происходящее вокруг было попросту какой-то убогой комедией, где никто не обращал внимание на него, а все взгляды были прикованы к этой поганой паре тварей, что посмели заявиться в его Святыню и прервать переговоры! Переговоры, в которых восхваляли будущие заслуги лидера Поджигателей. Рог объяло пламя, которое раскалило все внутри до предела.

— Довольно! – прорычал Скафандр, сделав шаг на встречу малышки и пегаски.

Внезапно его остановило копыто Обгорелого.

— Нет! – крикнул он. – Ты не сможешь убить этого монстра! Это самое страшное порождение Пустоши! Одумайся!

— Ты что, боишься, жалкий червь?! – зарычал Скафандр.

Забинтованный зебр посмотрел на оранжевую пегаску.

— Он способен принимать облик твоего самого сильного страха! – добавил Обгорелый. – Остановись! Или погибнешь!

Копыто Скафандра с силой ударило по ноге забинтованного зебра, заставив его болезненно отпрянуть. Остервенелый взгляд лидера Поджигателей вонзился в жеребца.

— ЖАЛКИЙ ТРУС! – он ткнул копытом в Обгорелого. – Как только я придам огню этих надменных и лживых тварей, я займусь тобой! И первое, о чем будет молить твоя жалкая душонка, это о смерти! Пошел вон!

Скафандр схватил забинтованного зебра за шиворот и сильно толкнул. Взгляд лидера Поджигателей впился в жеребенка и кобылу.

— Вы уже достаточно испытали мое терпение! – крикнул Скафандр.

— Стой…

Слабый шепот внутри единорог уже не слышал. Его рог объяла магическая аура. Мощный поток магии выстрелил в сторону кобылы и жеребенка, ударившись в пол. Все, кто стоял рядом с ними, испуганно бросились в укрытие. Пространство под пегаской и малышкой в одночасье вспыхнуло. Мощный огненный столб выстрелил в потолок, раскрывшись, словно ненасытный бутон хищного цветка. Языки магического пламени принялись лизать все вокруг, оплавляя бетон и превращая его в горящую жижу. Скафандр на мгновение усилил поток, после чего послал последнюю часть заклинания в то место, где только что стояли нарушители его спокойствия. Теперь же там все было в дыму и огне.

«Какое восхитительное зрелище!»

Шипение пламени успокаивало и убаюкивало единорога, а взгляды всех вокруг, полные ужаса, опять возносили главу Поджигателей на вершину. Огненный столб рассеялся, оставив после себя лишь клубы черного дыма. Скафандр гордо выпрямился, окинув надменным взглядом всех вокруг.

— И так будет с каждым! — его глаза замерли на Писмейкере, после чего прыгнули на Обгорелого. – Не смейте испытывать м…

— А ВОТ ЭТО УЖЕ СЧИТАЕТСЯ НАПАДЕНИЕМ! ПОРА ДАВАТЬ ПИЗДЫ!

Взгляд Скафандра, полный ошеломления, уставился на место, где только что все пылало. Дым постепенно рассеивался, являя десяткам глаз совершенно невредимых оранжевую кобылу и жеребенка. Магическое пламя выжгло все вокруг, за исключением небольшого пространства радиусом не больше метра вокруг пегаски. Глаза Скафандра расширились. Они смогли пережить одно из самых сильных заклинаний?! Но как?!

— Все, это был тот самый раз! – малышка сердито затарабанила передними ножками по носу пегаски. – Сраные пони на нас напали! Их пора всех пиздить! Но сперва пусть вернут нам нашу херомандру! А потом пиздить!

Жеребенок нашла глазами Скафандра, после чего ткнула в него копытом и надула щеки.

— Вон она у них за главную! – крикнула она. – Слышь ты, пизда! Отдавай нам нашу херомандру, а то мы с Фыр-фыром тебя выебем и высушим! Мы все равно тебя выебем и высушим, НО СПЕРВА ВЕРНИ НАМ НАШУ ХЕРОМАНДРУ!

Копытце малышки грозно затряслось в воздухе. Это уже было за пределом любых рамок. Внутренности Скафандра взорвались и запылали от негодования. Сейчас бесило буквально все: Испуганные Поджигатели вокруг, ошеломленный Обгорелый с Писмейкером и этот злобный и надменный взгляд маленького дерьма. Как она смеет смотреть с такой высоты на него?! На самого Избранника Великого Белого Дракона и потомком Флейма?! Эти поганые кобылы посмели явиться в святыню и что-то требовать, оскорбляя того, кто несет свет в этот проклятый мир?!

«ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!»

Магическое пламя вспыхнуло вокруг единорога. Стальное Солнце начало извергать струи огня, вынудив всех, кто стоял рядом со Скафандром, в ужасе отпрыгнуть.

— Подожди… это же жеребенок!..

Но шепота он уже не слышал. Магия стала скапливаться вокруг единорога в один плотный поток. Бетон под копытами начал плавиться, а воздух от температуры уже буквально сиял.

— Фыр-фыр, сколько мы еще будем стоять и нихера не делать?! – возмущенно воскликнула малышка.

— Еще чуть-чуть, — ответила пегаска.

Пламя вокруг Скафандра собралось в огненный смерч. Единорог собрал все силы, что у него были. Вся та ярость и гнев нашли своей облик в виде магического огненного вихря, что поглотил все вокруг жеребца.

— Не надо…

— Скафандр, остановись! – крикнул Обгорелый. – Ты всех нас погубишь!

Он попытался ринуться к единорогу, но магическое пламя обожгло его и не позволило приблизиться. Забинтованный зебр, болезненно вскрикнув, отпрянул и припал на колено. Вихрь пламени вокруг Скафандра стал еще ярче и жарче.

«НИКТО НЕ СМЕЕТ ТАК ПОСТУПАТЬ СО МНОЙ!»

— ПУСТЬ СВЯЩЕННОЕ ПЛАМЯ ПОГЛОТИТ ВАС И ВАШИ ДУШИ! – заорал Скафандр.

Мгновение и огненная масса пришла в движение. Окружающее пространство ярко вспыхнуло, окутав все вокруг светом. Все пони вокруг зажмурились и попадали на землю, бросившись в укрытие. Из танцующего вокруг Скафандра огненного вихря в сторону пегаски и жеребенка рванула огромная масса пламени. Воздух просто трещал от температуры, а свет от заклинания обжигал всех, кто осмеливался высунуться.

— ГОРИ! – истерически захохотал Скафандр. – ГОРИ И ПРЕВРАЩАЙСЯ В ПЕПЕЛ!

Внутри единорога, как и вокруг, тоже все пылало. Магия струилась по телу, заставляя все мышцы напрячься. Рог обжигало, но это была приятная боль. Сейчас огромная сила скапливалась в Скафандре и находила выход на кончике его рога. Переполняющая мощь, которая сотрет любые воспоминания о тех, кто посмел его оскорбить, и преподаст урок всем остальным. Рот единорога скривился в злорадной ухмылке.

«СГИНЬТЕ!»

Пламя врезалось в кобылу с жеребенком. Прогремел мощнейший взрыв. Часть Поджигателей взрывной волной сбило с ног, несколько самодельных домиков обрушилось, а пару автоповозок почти что перевернуло. Вспышка света стала еще ярче, заставив зажмуриться даже Скафандра, но единорогу было все равно. Он стойко принял удар от взрыва, что сам сотворил. Это был момент триумфа. Все вокруг валяются на земле, ошарашенно поднимая головы и боясь пискнуть, а единорог гордо стоит посреди пепелища и созерцает место, где только что стояли его враги. Внутри Скафандра забила гордость. Легкие тяжело дышали от перенапряжения, мышцы ныли, но это были приятные ощущения. Чувство превосходства! Чувство первенства! Чувств…

«ЧТО?!»

— Как?..

Дым, оставшийся после взрыва заклинания, медленно рассеивался, являя перед глазами Скафандра и всех остальных еле заметный силуэт. Но как? Пламя должно было испепелить все, к чему сейчас прикоснулось! Силуэт поднял ногу и сделал шаг. Поджигатели вокруг и свита Писмейкера ошеломленно переглянулись.

— Ириму нельзя убить… — рядом послышался дрогнувший голос Обгорелого.

Взгляд Скафандра на мгновение прыгнул на забинтованного зебра. Повязки скрывали его лицо, однако глаза, впившиеся в силуэт, говорили все о внутреннем состоянии жеребца. Это был леденящий душу ужас. Внутри Скафандра вспыхнула злость и негодование. Только что он показал всем свою силу, а пони вокруг продолжают пялиться на этот поганый мусор?! Да как они вообще смогли пережить это?! Разъяренные глаза единорога впились в рассеивающуюся дымку, рог объяла магическая аура.

— Если эта тварь как-то выжила, — прорычал Скафандр, — то пусть попр!..

Слова стали комом в горле. Дыхание перехватило, копыта в прямом смысле приросли к полу, а глаза полезли на лоб. Ярость, бушевавшая внутри Скафандра, в мгновение ока сменилась на ледяной ужас и непонимание.

— Это же…

Единорог вновь не мог услышать тихий шепот внутри своей головы. Все внимание было приковано только к силуэту, что вышел из дыма. Навстречу Скафандру шла кобылка, но уже совсем другая. Теперь это была молодая единорожка с пепельным цветом шерстки и короткой, но необычной гривой бордового цвета с белыми кончиками. Как будто их опустили в краску, оставив ровный контур. На крупе пони красовалась метка в виде фиалки на фоне танцующего пламени. Большие голубые глаза кобылки смотрели сейчас точно на единорога. Скафандр сглотнул. Ноги задрожали, а рог, секунду назад искрящий магией, потух, словно свечка, на которую вылили ведро холодной воды.

— Н… — слова стали комом в горле. – Н… нет!.. Нет! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Трясущиеся задние копыта сделали осторожный шаг назад, но передние были словно приклеены. Паника и ужас брали верх над Скафандром.

— ТЫ! – рявкнул он. – Как ты?!.. Тебя тут быть не должно! НЕ СМЕЙ!.. Слышишь?! Ты… ты… ТЫ!..

Правое переднее копыто оторвалось от земли и сделало шаг назад. Лицо единорожки было каменно спокойным, а взгляд ее голубых глаз словно держал Скафандра за горло и не давал возможность пошевелиться. В довесок к этой паре глаз на единорога смотрела и малышка. Она, как и пони, была совершенна невредима, а ее пара разноцветных глаз грозно буравили Скафандра. Сейчас жеребенок молчала, но ее взгляд говорил больше, чем могли бы слова. Однако все внимание единорога было приковано к этой проклятой кобыле, что смогла пережить самое сильное заклинание.

— Не… не подходи! – голос единорога задрожал.

— Как меня зовут? – спросила кобылка.

Голос ее был мягким и плавным. Как будто не было мощнейшего магического взрыва, что должен был уничтожить башню и всех внутри. Но самое ужасное для Скафандра было то, что он был знакомым. Он был не просто знаком ему, он как будто был частью его. Это был громкий, уверенный и лишенный страха и боли голос, который все эти годы сопровождал лидера Поджигателей внутри головы. Тот самый шепот этой проклятой кобылы. Это был он. Паника и ужас вспыхнули с новой силой.

— Это… это…

Тихий шепот опять пронзил сознание, рождая внутри совершенно другие чувства – непонимание, удивление и, самое странное, радость. Но Скафандр вновь этого не заметил. Внутри единорога танцевал ужас, а его глаза были прикованы к кобылке, что размеренно шла в его сторону. А он даже не мог пошевелиться.

— Как меня зовут? – опять спросила единорожка.

— Я… я знаю ее…

Единорог попытался вновь пошевелиться. Ноги послушались. Дыхание превратилось в хаотичные вдохи, голова шла кругом, а трясущиеся ноги вот-вот грозились сложиться пополам, как сухие ветки.

— Н… НЕ ПОДХОДИ! – рявкнул Скафандр. – НЕ СМЕЙ!

Рог единорога вспыхнул крупицами магии, что он успел выхватить из океана ужаса и паники. Заклинание вспыхнуло ярким огненным шаром и выстрелило точно в грудь кобылки. Но когда до нее оставалось менее метра, огненный шар Скафандра испарился, как будто его и не было. Глаза единорога еще больше расширились.

— Она же… она…

— НЕ ПОДХОДИ! – Скафандр надрывно заорал. – НЕ СМЕЙ! ТЫ ТВАРЬ! УБИРАЙСЯ В ПРЕИСПОДНЮЮ, ПРОКЛЯТОЕ СОЗДАНИЕ!!!

Очередной огненный шар выстрелил в сторону кобылки и испарился, не долетев до нее. Скафандр послал еще один, и еще. Панические атаки в попытке защитить себя отбирали последние силы, но единорогу уже было плевать. Эту тварь надо было вернуть обратно, где ей было и место. В самую глубину сознания, в самый темный угол, чтобы она там, наконец, подохла!

— ТЫ ОШИБКА! – Скафандр сделал неуклюжий шаг назад и выпустил очередное заклинание. – ТЫ – ЭТО САМОЕ ПЛОХОЕ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С НАМИ! ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ЖИТЬ! ГОРИ! ГОРИ, ТВАРЬ!!! ГОРИ И ВОЗВРАЩАЙСЯ В ПЕКЛО!

Очередной огненный шар исчез. Силы оставляли Скафандра, сердце било со стуком барабанной дроби, а на глаза натянулась еле различимая пелена. Танец ужаса и паники стал быстрее и ритмичнее, с каждой секундой все быстрее и быстрее наращивая темп.

— Я ее знаю…

Единорог оторопел.

«О нет…»

Страх спрятал от него невидимое копыто, которое тянулось к запретному. К тем воспоминаниям, которые стоило уничтожить, но у Скафандра никак не получалось. Пока он старался любыми способами уничтожить эту проклятую пони, что шла к нему, другая смогла дотянуться до темницы самых черных дней в его жизни.

— Как меня зовут? – вновь спросила кобылка.

До Скафандра ей оставалось всего несколько метров. Скафандр почувствовал, как тело вновь лишилось контроля. Его губы дернулись, словно давая немой ответ на этот проклятый вопрос, что задавала эта тварь. Кобылка сделала еще один шаг.

— Как меня зовут? – до Скафандра ей оставалось меньше пары метров.

Рот единорога открылся, а голосовые связки напряглись.

— В… — слова словно выдавливались из горла. – Вайолет…

Единорожка остановилась в метре от Скафандра. Ее глаза смотрели точно на маску лидера Поджигателей. Но смотрели они, как будто, не на жеребца. А куда-то внутрь.

— Нет, — кобылка покачала головой. – Это не мое имя. Оно твое.

Скафандр успел сделать единственный вздох, пока его тело не сковало невидимыми цепями, рот не открылся в немом крике, а зрачки не сузились до точки.

«Н… Нет… Нет! НЕТ! НЕ-Е-Е-ЕТ!!!»

Глаза затянула черная мгла. Все вокруг утонуло в тишине и безмятежности, пока вдруг мгла не начала рассеиваться, рисуя перед глазами картины из прошлого.

«Мама?

Мягкий голосок жеребенка пронзил пустоту эхом.

«Мама! Мамочка!»

Перед глазами появилась небольшая, но очень уютная комнатка. Тусклый свет от трех длинных ламп под потолком наполнял ее мягким полумраком. Серые металлические стены были разукрашены в желтые и оранжевые цвета, создавая приятное и теплое ощущение. Кое-где на них виднелась жеребячья мазня, представляющая собой незамысловатые каракули, что придавали помещению своеобразный шарм. На стенах виднелись наклеенные на монтажную изоленту иллюстрации из книжек и журналов, на которых были изображены поля, освещенные солнцем, сады и парки, а также фотографии с мероприятий, кишащих красиво одетыми пони. Прямо рядом с ними висели детские рисунки, которые небрежно пытались все это повторить, но у маленьких ножек пока что получалось нарисовать из Кантерлотского Гала собрание разноцветных кружочков и овалов, соединенных кривыми линиями. Напротив входной двери у противоположной стены стоял комод и шкаф, что тоже были разрисованы и обклеены всевозможными рисунками и фотографиями. В паре метров от них располагалась деревянная жеребячья кроватка, в которой, на синем покрывале, усыпанном солнцами, стояла маленькая кобылка. Она опиралась своими передними копытцами на перегородку и с надеждой смотрела на закрытую входную дверь.

Через мгновение она отворилась и в комнату вошла пепельная земная пони в комбинезоне жителя Стойла с цифрой 80 на воротнике. Как только ее обеспокоенный взгляд нашел стоящую в кроватке малышку, внутренние переживания жеребенка усилились. Маленькая единорожка нетерпеливо затопала по своему покрывальцу и выпятила нижнюю губу.

— Вайолет, милая! Что случилось?

Кобыла приблизилась к кроватке и нежно поцеловала жеребенка в макушку. Вайолет прижалась к подбородку пони, еле слышно всхлипнув.

— Мне приснилось, что за мной пришли злые чудища и забрали…

Жеребенок опять всхлипнула. Пони мягко улыбнулась, аккуратно обняв жеребенка и поцеловав ее в ушко.

— Не бойся, мама тут. Я же тебе говорила, что мы с Белым Драконом ни за что не отдадим тебя никаким злым чудищам, откуда бы они ни пришли!

Она мягко коснулась носика жеребенка своим копытцем и широко улыбнулась. Все внутренние страхи малышки окончательно улетучились, оставив теплоту и радость внутри. Мама ведь обещала, что все будет хорошо, а мама ее никогда не обманывала. К тому же, Вайолет была хорошей пони, а если верить маме, то хороших и добрых пони защищает Белый Дракон, который всегда прилетит на помощь и прогонит всех злых чудищ! Малышка ответно улыбнулась, прижавшись к шее кобылы носом и обхватив ее передними ножками.

— Я люблю тебя, мамочка!

— А я тебя, мой Огненный Цветочек.

Кобыла мило хихикнула. Она подняла малышку и положила ее в кроватку, укрыв любимым покрывалом с солнышками.

— А теперь, ложись спать, милая. Завтра трудный день.

Пони погладила жеребенка по спине, улыбнулась и поцеловала в макушку. Единорожка широко зевнула. Присутствие мамы отгоняло все страхи и сомнения, но не отгоняло противный сон. Больше всего Вайолет сейчас хотелось еще немного побыть с мамой, но усталость была сильнее. Она обхватила кобылку со всех сторон и понесла в царство сновидений, окутывая все вокруг темнотой. Мгла утопила все вокруг, скрыв звуки в полной тишине.

«Я боюсь, мамочка…»

Темнота начала расступаться, явив перед глазами длинный коридор Стойла. Вайолет стояла позади своей мамы и осторожно выглядывала. Единорожка была сильно напугана и с опаской смотрела на темно-красного единорога в защитном противопожарном комбинезоне, чьи голубые глаза прыгали от кобылы на малышку.

— Отдай мне мою дочь! Она нужна мне сейчас! Ты просто не представляешь, насколько это важно!

Глаза малышки боязливо прыгнули на маму.

— Она не только твоя дочь, Флейм!

Мать малышки сердито топнула. Жеребенок поежилась, сделав маленький шажок назад.

— Хватит мешать мне! За моими исследованиями будущее! У нашей дочери дар и ты, как мать, обязана помочь ей его раскрыть! Она приведет нас всех к процветан…

— ХВАТИТ!

Сердитый взгляд кобылы впился в жеребца. Последнее время он забирал ее в какое-то помещение, где заставлял Вайолет создавать огненные шарики. Это было очень сложно для малышки и она говорила ему об этом, но папу это, почему-то, не волновало.

— Мамочка… мне страшно…

Услышав шепот дочери, кобыла обернулась. Увидев испуганное лицо малышки, мама мягко улыбнулась и дотронулась до подбородка жеребенка, погладив ее по щеке.

— Все будет хорошо, милая. Мама обещает.

Она опять повернулась к единорогу.

— Ты больше не будешь проводить никаких экспериментов или своих исследований над нашей дочерью. Больше никогда!

Лицо жеребца скривилось в злобной гримасе.

— Ты просто не понимаешь, сколько поставлено на карту! Скольк…

— Да мне плевать, что ты поставил на свою садистскую карту полоумного фанатика! Я еще раз повторяю: ты больше не посмеешь так обращаться с МОЕЙ малышкой, слышишь?! Ставь свои проклятые эксперименты над собой!

Единорог выпрямился, сердито вздохнув. Его глаза сузились, а в магическом захвате появился какой-то прибор. Он подвесил его около себя, пристально посмотрев кобыле в глаза.

— Ты же знаешь, что будет, если ты не повинуешься?

Кобыла в ту же секунду сорвалась с места, встав почти вплотную к единорогу.

— ТОГДА ЖМИ!

Малышка не видела лица мамы, но, глядя на лицо отца, можно было догадаться, что он напуган.

— Давай! Сделай это! Жми!

Пони вытянула шею, заставив жеребца злобно ощетиниться и отступить.

— Что такое, Флейм? Тут есть кто-то, на кого твои пустые угрозы не действуют? А знаешь почему? Потому что ты – трус!

Кобыла сделала еще один шаг, вновь вынудив жеребца отступить.

— Ты не похоронишь в огне свою работу и свою шкуру! Я вижу тебя насквозь! Ты трусливый эгоистичный фанатик, который печется лишь о себе!

Она еще секунду сверлила жеребца глазами, после чего развернулась и двинулась к малышке.

— Я жалею, что дала тебе шанс…

Лицо единорога исказила яростная гримаса. Казалось, что он вот-вот бросится на пони, но он стоял. Его губы поджались, а глаза презрительно сузились.

— Т… ты…

В этот момент к Вайолет подошла мама и мягко улыбнулась, вновь прогоняя все страхи.

— Пойдем, милая.

Малышка кивнула. Взгляд жеребенка переместился на отца, чьи полные ненависти глаза смотрели точно на ее маму.

— Ты ответишь за это! ВЫ ВСЕ ОТВЕТИТЕ!

Сердитый рык пронесся по коридору, но пони его проигнорировала. Она молча повернула Вайолет и повела ее прочь. Вдруг темнота опять начала поглощать все вокруг, растворяя коридор во мгле и пряча шаги двух пони.

«Мамочка, где ты?»

Мгла расступилась, явив перед глазами детскую комнату Вайолет. Пески времени хотели показать еще одну картину. Кобылка сидела около своей кроватки и с опаской смотрела на своего отца, чей пристальный взгляд был прикован к ней.

— Папа, где мама?

Жеребец сердито нахмурился.

— Она пока… занята. Пойдем!

— Куда?

Взгляд единорога стал еще злее. Он терял терпение.

— Не задавай глупых вопросов! Мы теряем время!

Он подошел к кобылке и, грубо схватив ее за копыто телекинезом, потащил к выходу.

— Папочка, куда мы идем? Я не хочу без мамы! Я боюсь! Папа, где мама? Мамочка!

Отец остановился и схватил хныкающую кобылку за плечи. Полный гнева взгляд впился в глаза малышки, сковав ее внутренности ледяной хваткой ужаса. Паника и страх сковали Вайолет, не давая возможности двигаться.

— Молчи! Не испытывай мое терпение! Все поганые кобылы уже достаточно поиздевались надо мной! Потому не смей перечить мне! НЕ СМЕЙ!

Единорог схватил дочь за подбородок, не давая ей опустить заплаканные глаза. Магический захват еще сильнее сжал ножку кобылки, а полный ненависти взгляд отца как будто бы схватил еще и за шею.

— Если не будешь слушаться, ты станешь плохой пони и больше никогда не увидишь свою маму! Если ты не поможешь мне сделать так, как надо, мама навсегда исчезнет! Ты хочешь, чтобы она исчезла?

Его голос буквально рычал. Малышке стало по-настоящему страшно. Если мамочка пропадет, больше не будет сказок и историй, не будет веселых игр, не будет тех утешающих слов, если вдруг у Вайолет что-то не получается. Не будет тех ласковых и нежных объятий и добрых глаз, что так приятно и ласково смотрят на кобылку и говорят «Все будет хорошо». Значит, она станет плохой пони, и Белый Дракон не придет ей на помощь, если вдруг придут злые чудища. Глаза единорожки намокли.

— Нет, не хочу…

Малышка всхлипнула.

— Вот и делай все так, как я скажу! Поняла?

Единорожка неуверенно кивнула. Отец достал из своей сумки небольшой сверток и бросил под ноги Вайолет.

— Тогда быстро надень это. Меня тошнит от поганых кобыл! Они слишком долго пили мою кровь! Я не хочу видеть, что ты одна… один из них! Ты – мой отпрыск, часть меня с великим даром, который вернет пони былую славу и процветание! Ты – зачатки того огня, что поможет нам всем вознестись! И я не хочу помнить, что ты – кобыла! Кобылы способны только разрушать! Именно кобылы и привели некогда великую страну в упадок! Ты больше не один из них! Одевайся!

Малышка посмотрела заплаканными глазами на сверток.

— Ну же!

Всхлипнув, она потянулась трясущимися копытцами и стала расстегивать молнию. Но это получалось скверно и медленно, что еще сильнее выводило ее отца из себя.

— Быстрее!

Отец схватил молнию и резко расстегнул ее, заставив малышку отпрянуть. Слезы текли из глаз, а все внутри хотело к маме, к теплоте и спокойствию. Вот еще секунда и сейчас сюда зайдет мамочка, прогонит всех и, обняв Ваойлет, поцелует ее в макушку. Мама расскажет что-нибудь веселое и пообещает, что все будет хорошо. Но не сегодня. Жеребец достал из свертка противопожарный костюм с маской и бросил его перед малышкой.

— Быстро, надень это! Меня тошнит от одного взгляда на кобылу!

Его остервенелый взгляд впился в глаза малышки.

— Одевайся или ты больше не хочешь увидеть свою маму?!

Единорожка, громко всхлипнув, потянулась к костюму. Слезы текли из глаз, было страшно, но она должна была это сделать. Ведь иначе она больше никогда не увидит самую дорогую для себя пони.

— Быстрее! Не испытывай мое терпение!

Плотный комбинезон прилипал к телу. В нем было жутко неприятно, тесно и жарко. Малышка уже сейчас хотела его снять, но остервенелый взгляд ее отца и его слова, что она больше никогда не увидит маму, заставляли единорожку терпеть. Застегнув молнию, она подняла заплаканные глаза на отца. Тот лишь скривился в злобной гримасе, полной отвращения. Он грубо схватил малышку копытом, подняв магией с пола противопожарную маску, и надел ей на лицо. Резиновый материал сильно придавил уши, стало темно и тесно. Дышать было тяжело, а всю голову как будто схватила какая-то холодная и мерзкая гадость, не давая вырваться. Вайолет захныкала, но ее голос звучал тихо, отдаленно и очень низко. Малышка опять заплакала.

— Другое дело!

Отец потянул ее за копытце ближе, посмотрев глаза.

— А теперь пойдем, сын! У нас много работы!

— Папочка, но я же коб…

В это мгновение лицо Флейма стало злым. Как на картинках, где рисуют злых и недобрых пони. Он гневно сдавил передние ножки жеребенка телекинезом, приблизившись почти вплотную.

— МОЛЧАТЬ! Ты больше не кобыла! Ты – мое лучшее творение! Ты – талантливый и великий пиромант! Огонь с самого рождения был частью тебя, и я тот, кто поможет тебе раскрыть этот талант! Больше никто нам не помешает! Слышишь?! Никто! Делай все так, как буду говорить тебе я! Понял?!

Кобылка, всхлипнув, слабо кивнула. Это удовлетворила отца, который сейчас смотрел на противопожарный костюм в маске, что скрывал истинные эмоции жеребенка перед ним. И, судя по его успокоившемуся лицу, это единорогу нравилось. Не важно, через какие испытания Вайолет придется пройти, главное – увидеть маму. Она должна сделать то, что говорит папа, иначе, как он сказал, она станет плохой пони и больше ее не увидит. Надо постараться.

Жеребец развернулся и шагнул к двери.

— А теперь, пойдем, сын. У нас много дел!

Малышка, борясь с неудобным и тесным костюмом, заковыляла в сторону выхода. Она должна постараться! Обязана! Ради мамы и того, чтобы вернуть те приятные и милые дни, что были до этого. И не разочаровать Белого Дракона. Ведь если все будет хорошо, он поможет ей спасти маму. Темнота вновь окутала комнатку малышки, погружая все в пустоту. Однако в ней чувствовалось еще кое-что. Что-то, что шепот ушедших дней еще хотел показать. Одно, последнее воспоминание. Тьма начала расступаться.

«Я – великий! Я – лучший! Я – тот, кто приведет этот мрачный мир к свету! Я должен слушать его! Я должен делать так, как хочет он! Иначе… иначе… Мамочка, я обязательно смогу тебя спасти…»

Тьма расступилась. Теперь это была просторная лаборатория со столом в самом центре. Вокруг стояло множество приборов, вычислительных машин и компьютеров. Под потолком и на стенах висели провода с датчиками, что считывали все вокруг, наполняя помещение треском и шипением.

— Давай, еще раз!

Громкий голос отца заставил Вайолет встрепенуться. Дышать было тяжело, к тому же ее скафандр сильно натирал все тело и мешал сделать полный вдох. Тело уже ослабло, а рог болел от перенапряжения и постоянного пользования магией. Плывущий от усталости взгляд сквозь маску нашел перед единорожкой прибор в виде подвешенной металлической палки. К ней были подключены провода и датчики, фиксирующие все, что случалось вокруг. Малышка уже потеряла счет времени. Сколько уже она стоит тут и, слушая приказы отца, пытается поджечь эту палку? Может, несколько часов? А может уже пару дней? Но если она не сделает так, как он хочет, он разозлиться и выпорет ее. А если обозлиться слишком сильно, то еще и оставит голодной. Нельзя злить папу. Он сам говорил, что хочет, как лучше и она должна его слушаться. Иначе ей влетит. Папа говорит, что она лучшее его творение и он гордится тем, что им удалось достичь. Значит надо попытаться сделать его счастливым. Ведь Вайолет лучшая. Но если у нее опять не получится? Единорожке опять стало страшно. Надо постараться.

— Я сказал: еще раз! Живо! Не отвлекайся!

Единорожка с трудом встала.

— Да, пап…

— Я ТЕБЕ СКАЗАЛ, НЕ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТАК!

Единорог громко топнул, заставив Вайолет поежиться.

— Прости, Великий Флейм!..

— Не теряй время! Живо! Подожги его!

Остатки сил собрались внутри Вайолет и направили те крупицы, что еще теплились внутри, в рог. Лоб единорожки заныл, голова закружилась, а ноги затряслись. Перед ней начал формироваться маленький огненный шарик, который с каждой секундой становился все больше и больше. Напряжение в роге достигло максимума, а боль стала почти невыносимой, как вдруг магия исчезла. Огненный шарик просто лопнул, как мыльный пузырь.

— Еще раз!

Рык отца врезался в уши. Малышка попыталась сотворить заклинание, но силы ее покинули.

— Я… я не могу.

Но единорог не слышал ее шепота. Его надежно маскировал противогаз, а костюм скрывал все остальное – от эмоций до синяков и ребер от недоедания.

— Ну же, еще раз! Живо! Это приказ!

Обессиленная кобылка села на стол, упершись копытцами в столешницу, стараясь изо всех сил не упасть.

— Ты меня разочаровал!

Флейм вышел из-за стола, направившись к малышке. Страх сковал внутренности Вайолет. Сейчас ей влетит за непослушание, но ничего она сделать не могла. Силы покинули малышку.

— Получай по заслуг!..

Флейм не успел договорить. Внезапно дверь в лабораторию громко пискнула, давая понять, что кто-то ввел код, и с шипением начала открываться.

— Ты нас всех погубишь!!!

До ушей донесся чей-то испуганный крик. Флейм, злобно оскалившись, повернулся к двери.

— Кто смеет мне меш?!..

В лабораторию, словно ураган влетела она. Та пони, которую Вайолет ждала так долго. Вся та боль, усталость и страх, перенесенные малышкой, были только ради этого момента. Она смогла выстоять, она смогла!

— УБЛЮДОК!

К ошеломленному Флейму подскочила мама. Единорог попытался среагировать, направив в ее сторону волну телекинеза, но не успел. Пони врезала своей головой точно в его нос и толкнула плечом. Отец болезненно закричал. Удар был настолько сильным, что Флейм отлетел к лабораторным столам с приборами и опрокинул их. Но малышка этого не видела. Ее глаза сейчас были прикованы к той самой пони, которую она ждала.

— О, Богиня…

Мама увидела Вайолет, сидящей на столе в комбинезоне и противогазе. Кобыла попросту оторопела и замерла на одном месте. Ее дочку выдавала лишь грива – бордовая, с белыми кончиками. Как у фиалки. Как у ее Огненного Цветочка. Малышка попыталась поднять ножку, чтобы дотянуться до мамы, но усталость не позволила. Ну и все равно! Мама здесь! И пусть она смогла лишь повернуть голову и улыбнуться. Пусть же мама увидит эту улыбку через противогаз, что скрывает лицо. Все равно! Мама тут! Пусть она, наконец снимет этот гадкий костюм и заберет Вайолет отсюда!

— Мамочка, я тут!..

Глаза кобылы наполнились слезами. Она вытянула копыта и ринулась к столу. Но не смогла добраться до дочери. Когда пони оставалось всего пара метров, сбоку возник Флейм. В его магическом захвате парила металлическая труба. Мгновение, и он нанес мощный удар прямо по голове кобылы. Та, болезненно закричав, упала на пол.

— МАМОЧКА!!!

Сил у Вайолет хватало лишь на слабый, еле слышный шепот, который скрывал противогаз. Мама постаралась встать, но Флейм нанес еще один мощный удар ей прямо в голове. Кобыла громко вскрикнула. С ее лба на пол начала капать кровь. Остервенелый взгляд единорога с разбитым носом яростно вонзился в лежащую на полу кобылу. Он навалился всем весом на нее, перехватив палку двумя копытами. Пони пыталась сопротивляться, но тщетно.

— Ты слишком долго испытывала мое терпение! Поганая мразь!

Единорог приставил палку к шее мамы и надавил на нее всем своим весом. Кобыла захрипела. Она начала бить единорога по ногам и лицу, но с каждой секундой ее удары становились все слабее и слабее. В этот момент ее взгляд переместился на малышку. Мама встретилась глазами с Вайолет, но они были полны боли и ужаса.

— Сдохни, сука!

— Мамочка! Мама! Нет!.. Не надо! Папочка, пожалуйста! Мама! МАМА!!!

Противогаз спрятал этот тихий шепот. Пони потянула трясущееся копыто к малышке. Ее глаза наполнились слезами. Через секунду мама издала последний хриплый выдох, а ее копыто упало на пол. Когда-то полный любви и обожания взгляд кобылы, смотрящий на Вайолет с такой добротой и теплом, стал стеклянным.

— Мама… Мамочка?.. Ты меня слышишь?.. Мама!

Глаза малышки наполнились слезами, но их никто не видел. Ее всхлипов никто не слышал. Все надежно прятал костюм с маской.

— Мамочка…

Вдруг в лабораторию ворвался коричневый жеребец. Он прикрывал разбитый лоб тряпкой, но как только он увидел Флейма, стоящего над трупом пони с металлической палкой, он выронил ее. Окровавленная тряпка упала на пол.

— О нет… Это же… Флейм…

— Заткнись! Как эта паскуда попала сюда?!

Отец, тяжело дыша, отбросил палку в сторону и встал, повернувшись к жеребцу.

— Я ее пытался остановить… но она…

Ошеломленный пони показал на разбитый лоб.

— Плевать! Убери этот поганый труп!

— Флейм, ты ее… ты ее убил…

Жеребец отступил назад.

— ДА! Я это сделал! Этой твари давно пора было сдохнуть! А теперь, убери труп! Живо! Так, чтобы никто ничего не заподозрил, понял меня?!

В магическом захвате единорога всплыл странный прибор белого цвета.

— Или ты хочешь по-плохому?!

Жеребец испуганно замотал головой. Его полный ужаса взгляд посмотрел сперва на тело, после на прибор в магическом захвате Флейма. Пони сглотнул.

— О, Богиня… О нет… Прости меня… Прости меня, пожалуйста…

Причитая себе под нос, он быстро сгреб мертвую кобылу и, водрузив себе на спину, зарысил к выходу.

— Скафандр!

Флейм повернулся к Вайолет. Взгляд малышки был прикован к телу ее матери, что уносили прочь из лаборатории. Весь мир в одночасье рухнул. Разве мама больше не придет? Не расскажет ей веселую историю, не даст чего вкусного? Не успокоит ночью, когда ей опять присниться кошмар? Не похвалит и мило улыбнется, если вдруг у Вайолет что-то не получится?

— Ма… ма…

Копыта Флейма схватили дочь за голову, повернув ее точно к нему. Через маску, залитую слезами, единорожка могла видеть только разъяренное лицо отца.

— Ты меня слышишь?! Больше не будет помех! Ты слышишь?! Последняя тварь, что мешала мне вознестись, подохла! Скоро я стану великим! Этот мир сгорел из-за поганых кобыл, но я верну ему былое величие! Я верну в него свет! Только я могу показать, где он! И я покажу! Благодаря тебе! Ты – мое лучшее творение! Ты – часть меня! Я сделаю тебя всесильным! Ты станешь тем, кто поможет мне повести пони к процветанию! Ты должен забыть обо всем мелочном! Больше нет помех! Больше нет тех, кто нам мешает! Пора становиться Богами! Слышишь меня?!

Флейм тряхнул кобылку. Его слова впились в уши и голову. Лоб опять заболел, но у малышки не было сил и возможности двигаться. Только что она потеряла всякий смысл жить дальше. Ее мама больше не придет. Вайолет не смогла помочь маме. Внезапно голова единорожки сама двинулась. Каждое услышанное слово Флейма как будто отбирало часть малышки, и отдавала ее кому-то другому. Кобылка хотела попросить папу вернуть маму или хотя бы двинуть ножкой, но уже не могла. - Ты слышишь меня, Скафандр?!

Голова сама повернулась к Флейму, а глаза восхищенно взглянули на отца.

— Да… Великий Флейм…

Губы перестали принадлежать малышке. Вайолет как будто бы погружалась внутрь своего сознания. Туда где тихо и одиноко. Она осталась одна. Без жизни. Без чувств. Без воспоминаний. Великий Белый Дракон не придет за ней и мамой. Никто больше не придет. Все вокруг утонуло в беззвучной темноте. Лишь пустота и одиночество…

«УБЛЮДКИ!!!»

Яркая вспышка в кромешной тьме. Гнев. Ярость. Обида. Боль. Ненависть. Злость. Они в мгновение ока сплелись воедино. Ярчайший взрыв в сознании разогнал темноту. Перед глазами появился бетонный пол небесного порта. Дышать было тяжело, жарко. Импровизированная темница сковывала тело. Взгляд через запотевшую маску рассмотрел свои копыта, закованные в противопожарный костюм.

— Нет… нет! Это мое тело! Не смей!..

Тихий поганый голос в голове. Голос тюремщика. Голос поганой твари, прислуживающей этому ублюдку Флейму, который убил самое дорогое, что было в жизни Вайолет и отобрал у нее ее жизнь и ее тело. Мерзкое поганое отродье!

«ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!!!»

Внутренняя ярость схватила Скафандра за глотку, придушив его и сделав шепот слабым хрипом. Вайолет ощутила леденящий ужас в подсознании. Он боялся! Поганый лжец, порожденный Флеймом у нее в голове, был просто в ужасе. Его правлению пришел конец. Вайолет вернула свое тело и воспоминания. Пришла пора заплатить всем ублюдкам за то, что они сотворили! Внутренняя злоба со всей яростью сдавила Скафандра и утащила в самую глубокую яму подсознания. Убить его она не сможет, но заставит страдать. Так же сильно, так же ужасно, как страдала единорожка.

«ЭТО…»

Передние ноги по немому приказу поднялись вверх.

«…МОЕ…»

Копыта яростно схватились за маску.

«…ТЕЛО!!!»

Из глубины груди наверх вырвался полный ненависти и ярости крик. Копыта потянули маску, за секунду разорвав ее крепления. Ошметки упали на пол. Вспотевшую голову и шею Вайолет обдал прохладный воздух. Она задрала голову и сделала вздох полной грудью. Впервые за столько лет она чувствует. Она живет! Она существует!

«И Я ПОМНЮ!!!»

Пламенная ярость внутри кобылы вспыхнула с новой силой. Металлическое солнце на спине, которое туда водрузил ее тюремщик, начало оплавляться. Противопожарный скафандр и красная роба с желтыми полосами – все принялось пожираться огнем.

— Нет… не-е-ет!.. Не надо… Я лучший!.. Он меня любил!..

«ГОРИ! ГОРИ И СТРАДАЙ!!!»

Мощный огненный вихрь сжег все, что было надето на лидере храма Великого Белого Дракона и Флейма, явив перед ошеломленными Поджигателями и Писмейкером единорожку пепельного цвета и короткой бордовой гривой с белыми кончиками. Идеальную копию той, что несколько секунд назад вышла из огня. Яростный рев Вайолет стал еще громче, теперь уже не скрываемый никаким противогазом. Они хотели, чтобы она стала пламенем, так она станет им! И пусть эти твари не жалуются, что огонь превратил их и все, что они любят и чем дорожат, в пепел!

— ТВАРИ! – взревела единорожка.

Взгляд нашел на полу противопожарную маску, разукрашенную пламенем. Символ ее заточения. Лицо ее самого мерзкого и отвратительного тюремщика.

— ГОРИ, МРАЗЬ! – рявкнула кобылка.

Ярость и гнев сосредоточились внутри, направив всю имеющуюся силу в рог Вайолет. Мощнейшее заклинание огненного потока выстрелило из рога и вонзилось в проклятую маску. Удар был настолько сильным и мощным, что поток пламени ринулся вперед, оставляя глубокую оплавленную колею на бетоне. Поджигатели, что стояли у него на пути, ринулись в рассыпную. Струя раскаленной ярости добралась до стены, сожгла несколько построек и, проделав большую дыру, устремилась наружу.

— ТЫ ЛИШИШЬСЯ ВСЕГО!!! – крикнула единорожка. – КАК ЛИШИЛАСЬ Я!

— Не-е-ет!.. Верни… верни назад!.. Он хотел, чтобы я носил… Его воля!.. Он великий!.. И я тоже буду великим!..

Вайолет яростно оскалилась, схватившись за голову. Скафандр вновь попытался завладеть телом, но внутренняя злость придавала кобылке все больше и больше сил. Больше никогда она не позволит этому ублюдку, этому поганому порождению Флейма, управлять ею. Больше никогда! Огонь вырвался на свободу! Пламя превратит ее мучителей и все вокруг в пылающую преисподнюю!

— ВЫ ОТНЯЛИ У МЕНЯ ЕЕ! – взревела Вайолет. —  ВЫ ОТНЯЛИ У МЕНЯ ВСЕ!

Остервенелый взгляд единорожки перепрыгнул на испуганных поджигателей. Грива Вайолет, хвост и копыта вспыхнула красно-оранжевым пламенем. Кобыла встала на дыбы. Со всей силы ударив ногами бетон. Из-под копыт выстрелил сноп искр, а из рога вырвалась струя пламени. Гнев и боль переполняли Вайолет. Все долгие годы они копились. Вся та боль и обида от этих подонков, что забрали у нее самое дорогое в ее жизни, ждали момента. И вот ярость вырвалась. Теперь все ответят!

— ТЕПЕРЬ Я ОТНИМУ ВАШЕ И ПРЕВРАЩУ ВСЕ В ПЕПЕЛ! – взревела единорожка. — СМОТРИ! СМОТРИ, КАК ГОРИТ ТО, ЧТО ТЫ СОЗДАЛ, УБЛЮДОК!

— Нет! НЕТ!..

Взгляд перепрыгнул на Писмейкера со свитой, что ошарашенно пятились назад.

— ВЫ ВСЕ СГОРИТЕ В ПЛАМЕНИ! – грива Ваойлет вспыхнула еще ярче. – ГОРИТЕ, УБЛЮДКИ!

Пламя из рога выстрелило вверх, формируя над головой единорожки огненный шар. Она превратит в пепел это место! Она сожжет все воспоминания о Скафандре и Флейме. Она уничтожит его детище! Пришло время отнять все, как когда-то они с Флеймом отняли у нее.

— Нет! НЕТ! НЕ НАДО!.. Это мои Поджигатели! Они приведут меня к величию!

Голос в голове Вайолет заглушала ярость и боль. Пусть смотрит! Пусть видит, как горит его жизнь, его детище. Сейчас единорожке было все равно. В голове сидела лишь одна мысль – месть! Пришло время уничтожить в…

— ФЫР-ФЫР, ПОДСАДИ!

До ушей Вайолет донесся грозный жеребячий голосок. Мгновение, и огромный огненный шар, что она создавала для уничтожения небесного порта, испарился. Грива, хвост и копыта потухли. Единорожка даже не успела ничего понять, как в ее щеку врезалось два маленьких копытца. Удар оказался очень сильным. Из глаз кобылки высыпали искры, голову развернуло в бок. Щеку и шею обдало жгучей болью, а сама Вайолет потеряла равновесие. Единорожка отшатнулась, сделала несколько неуклюжих шагов и рухнула на пол.

— Что?!.. — она тряхнула головой.

Зрение быстро возвращалось в норму, позволив разглядеть пол. Легкие от неожиданного удара судорожно сокращались, рот ловил воздух, а сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Ноющая челюсть и ходящая ходуном голова создавала впечатление, как будто единорожке сейчас врезали металлической трубой. Она несколько раз моргнула, повернувшись туда, откуда прилетел тот самый удар. Разъяренный взгляд впился в маленькую пегую кобылку с разноцветными глазами в нескольких метрах впереди.

— Эта сраная пони делает какую-то сраную херню! – фыркнула жеребенок, указав копытцем на единорожку. – А я тут для того, чтобы давать пиздюлей сраным пони!

Ярость закипела внутри Вайолет с новой силой. Что она понимает?! Что она знает?! Знает ли, через что ей пришлось пройти?! Кто она такая, чтобы мешать ее мести! Это святое право единорожки уничтожить все то, что сделано ее мучителями. Они хотели быть великими, но она подарит им забвение! То, чего эти ублюдки и заслуживают. И если на пути единорожки встанет жеребенок, то пусть она тоже сгорит вместе с ними. У Вайолет и так отобрали все. Сейчас уже было все равно. Жажда отмщения диктовала свою волю, и этой воле кобылка была рада прислушаться.

— НЕ СМЕЙ МНЕ МЕШАТЬ! – взревела она.

— ДА ПОШЛА ТЫ НАХЕР! – еще громче крикнула малышка.

Вайолет на мгновение оторопела. Ярость и ненависть внутри, как будто тоже услышали этот громогласный выкрик. Все чувства внутри единорожки замерли, но лишь на мгновение. Месть и не думала затыкаться и прятаться. Слишком много боли вернулось в один миг. Она была слишком сильна, и справиться с ней было нельзя. Только слушать этот громкий мстительный крик, требующий вендетты.

— ТОГДА ГОРИ! – заорала Ваойлет. – ГОРИ ВМЕСТЕ С НИМИ!

Из рога пони выстрелил мощный огненный поток. Тот самый, которым она сожгла противогаз Скафандра. Но магическое пламя не достигло жеребенка. Когда до малышки оставалось меньше метра, струя просто испарилась, громко шикнув напоследок. Около малышки стало копыто другой пони. Взгляд Вайолет невольно прыгнул на его хозяйку.

«Это… это?..»

Сейчас около жеребенка стояла сама Вайолет. Единорожка как будто бы защищала ее от всего, не давая причинить вред. Как когда-то это делала мама для самой Вайолет. Глаза кобылки наполнились слезами. Боль от воспоминаний внутри вспыхнула с новой силой. Этого уже просто невозможно терпеть. Хотелось одного – сжечь все дотла, включая себя, чтобы перестать чувствовать эти муки.

— ХВАТИТ! – единорожка зарыдала. – ХВАТИТ МЕНЯ МУЧИТЬ!

Она вскочила на ноги. Все силы, что сейчас были внутри, все та боль и ярость, что придавали ей силы, все сплелось воедино. Один сплошной поток мощи стал един с ней. Этим последним заклинанием Вайолет хотела покончить со всем, включая себя. Хватит этой боли! Хватит страданий! Она не была плохой пони, как говорила эта маленькая кобылка или как говорил подонок Флейм. Она всегда была послушной! Она всегда слушала маму и хотела ей помочь! Воспоминания невольно явили в сознании облик Великого Белого Дракона. Та наивная сказка, что мама рассказывала Вайолет, помогая малышке найти внутренние силы перестать бояться любых жеребячьих страхов. И сейчас единорожка звала к нему. Было все равно, у кого просить помощи, пусть и у этой детской глупости. Сейчас кобылке нужна была помощь от кого угодно, чтобы дать ей сил закончить эти муки.

«Пожалуйста! Помогите мне! Хоть кто-нибудь! Я больше не могу! ЗАКОНЧИТЕ ЭТО!»

Рог засветился ярче, чем десятки солнц. Лоб заболел, голову сдавило в висках с такой силой, что казалось, глаза сейчас попросту лопнут. Ноги затряслись от перенапряжения, а рот исказил полный злости и боли крик.

— Остановись! – рядом послышался чей-то испуганный крик. — НЕТ!!!

— СГОРИТЕ!!! – всхлипнула Вайолет. – СГОРИТЕ ВСЕ!

Пламя на кончике рога взорвалось оранжевым, желтым и красным. Огромная огненная масса, в разы больше той, что сотворил Скафандр, возникла под потолком высокого первого этажа небесного порта. Вайолет больше не могла ее контролировать. И не хотела. Последнее, что сейчас желала единорожка, чтобы это заклинание уничтожило все вокруг. И прекратила ее боль. Глаза кобылки ярко загорелись. Мгновение, и огромный огненный шар как будто взорвался, обдав всех вокруг светом и жаром. Из его боков вырвалось два огромных сгустка. Они, словно два огромных крыла, сделал взмах и поднялись вверх, освещая самые темные углы башни.

— Это же… — вздохнул один из Поджигателей. – Это!..

Один из охранников Писмейкера повернулся к единорогу.

— Босс?! – испуганно выпалил жеребец.

— Я вижу! – крикнул Писмейкер. – Копыта в зубы, ребята! Считаю, что переговоры окончены!

Единорог со своей свитой быстро развернулись и встали в галоп, оставляя Вайолет с ее разрушительным заклинанием позади. А вот Поджигатели, даже не смотря на весь огненный хаос, стояли в оцепенении и ошеломленно смотрели вверх, пока пламя продолжало свой необычный танец. Через секунду, убрав два огромных крыла к «телу», исполинских размеров шар начал меняться. Снизу и сверху от него отделились еще два сгустка. Кончик нижнего раздвоился, а верхний принял очертания треугольника. Вся масса одновременно двинулась, словно огромное древнее существо, которое очень долго спало, а сейчас пробудилось ото сна.

— Это он! – рядом послышался еще один восторженный крик.

Но их Вайолет уже не слышала. Все ее внимание было приковано к танцу пламени, которое она только что сотворила и пожелала, чтобы оно избавило ее от мук. Огромный сгусток огня опять расправил крылья. В потолок башни неожиданно впилось четыре объятых пламенем конечности, оставив там две черные отметины. Огненная масса как будто зарычала, тряхнув огромными крыльями. Этот рык был похож на мощный взрыв, который заставил всех вокруг пригнуться. Вся масса пламени стала похожа на огромного Огненного Дракона. Белого от жара, что окружало его. Лица Поджигателей в этот момент сияли радостью, а сами они покорно упали в поклоне. Но Вайолет не могла разделить их ликования. Из глаз кобылки все еще текли слезы.

— Ну же!.. – всхлипнула она. – Уничтожь всех! Убей всех и меня! Хватит! Я больше не вынесу!..

Огненный Дракон как будто услышал ее шепот. Он повернул к единорожке свою огромную голову. Его пасть открылась, наполнив все вокруг оглушительным ревом. Дракон махнул массивными крыльями и взлетел. Свет и жар усилились, но они, почему-то, не обжигали, а как будто бы обнимали каждого, кто был сейчас тут. Огненный Дракон сделал круг под потолком, после чего резко спикировал вниз. Его пылающие лапы встали около пегой малышки и ее спутницы – точной копии Вайолет. Пламенный гигант расправил свои крылья и выпятил грудь, словно набирал воздух. Через секунду огненная масса громко и торжественно взревела. Казалось, что этот рык проникает в каждую частичку тела и его слышит если не вся, то, как минимум, половина Эквестрии. Заплаканные глаза Вайолет ошеломленно смотрели то на Белого Дракона, то на жеребенка со спутницей.

— Это… — кобылка сделала неуклюжий шаг назад.

Дракон опустил голову в сторону жеребенка. Как будто вся боль и ярость Вайолет смогли призвать то, что должно помочь ей. И сейчас, призванный ею величественный огненный гигант, олицетворение всего того, во что верили Поджигатели и верила она, пока была жива мама, явилось перед Вайолет. Не перед той маленькой и полной веры и любви единорожке, что любила рисовать, а перед той, кто не видела больше ничего, кроме боли. Огненный Дракон выпрямился, сложил свои огромные крылья и плавно опустился на жеребенка и копию Вайолет. Магическое пламя ярко вспыхнуло. Величественный гигант растворился, оставив после себя расползающееся по полу магическое пламя. Оно окружило Вайолет и жеребенка с ее копией, не давая никому приблизиться. В этот момент единорожка увидела глаза жеребенка. Они как будто бы не замечали того, что творится вокруг, сердито смотря на кобылку и говоря куда больше, чем тысячи слов.

— Ч… что?.. – Вайолет сглотнула. – К… как?..

Разноцветные глаза жеребенка буравили кобылку, сковывая ее тело невидимыми путами и не давая двигаться. Вдруг все тело малышки наполнилось светом, как будто бы внутри нее зажгли яркий фонарь, заставляя в прямом смысле светиться. Маленький, но очень яркий и очень сердитый Светлячок. И сердит он был сейчас на Вайолет. Глаза кобылы расширились. Сейчас хотелось бежать, но бежать было некуда. Пламя ее не выпускало.

«Не надо… Я больше не могу!.. ХВАТИТ!»

В этот момент малышка двинулась в сторону единорожки. Копия Вайолет молча шагнула следом. Как только жеребенок приблизилась к магическому пламени, оно тут же исчезло под ее копытцем. Огонь начал покорно расступаться перед малышкой, пока та шла к Вайолет, не спуская гневного взгляда своих разноцветных глаз и с каждой секундой светясь ярче и ярче.

«Нет!..»

Вайолет хотелось бежать, но сил уже не было. Последние их остатки ушли на заклинание, что явило перед единорожкой Огненного Дракона. Но, в отличие от ее желания, он не сжег всех вокруг. Как будто вместо «убей их всех», он услышал что-то другое. В глубине души единорожка звала на помощь. Неужели Великий Белый Дракон из сказок услышал ее? И сейчас, окружив все пламенем, он пытается ей помочь? Но поможет ли это измученной кобылке, лишенной смысла и веры в этот мир? Сколько еще терпеть эту боль и муки? Ответов не было.

— Не подходи!.. – всхлипнула Вайолет.

Но малышка ее не слушала. Пламя расступалось перед ней, подпуская все ближе и ближе. Единорожка попыталась отступить, но ослабшие ноги подкосились. Огонь и усталость не выпускали ее из круга, потому что она должна сейчас быть тут, чтобы встретиться с этими сердитыми разноцветными глазами лицом к лицу. Ноги Вайолет не выдержали и подкосились. Кобыла упала на пол, подняв заплаканные, полные гнева боли глаза на малышку.

— ПРОЧЬ! – крикнула она.

Слезы опять скатились по щекам.

— Хватит меня мучить! – всхлипнула Вайолет. – Дай мне покончить со всем этим!

Маленький коридор в магическом пламени коснулся островка Вайолет. Малышка сделала еще пару шагов и неожиданно остановилась, словно упершись во что-то. Жеребенок насупилась, уперлась передними ножками во «что-то» и недовольно постучала по невидимой преграде. Через мгновение она повернулась к точной копии Вайолет, что молча шла позади, и сердито надула щеки. В эту же секунду огонь потух, словно его и не было, оставив лишь обгоревший черный пол.

— Фыр-фыр, пусти! – фыркнула малышка. – Я должна дать пизды этой вонючей сраной пони!

Жеребенок вернула свой разгневанный взгляд на единорожку. Ее пара разноцветных глаз впились в голубые глаза Вайолет. Этот взгляд как будто бы доставал все самое плохое и скверное из сознания, раскладывая это вокруг и поочередно указывая на каждое. В этот момент жеребенок как будто бы засияла еще ярче, словно она впитала в себя весь горящий огонь, что секунду назад был повсюду.

— Эта пизда только что попыталась меня убить! — жеребенок указала копытцем на Вайолет. – А ты сам говорил, что если кто-то попытается мне сделать больно, ты дашь ему пизды! И даже если ты сам не хочешь, НЕ МЕШАЙ ЭТО ДЕЛАТЬ МНЕ!

Жеребенок еще больше надула щеки. Казалось, ее сейчас просто переполнит негодование, вылившись на Вайолет бурным потоком. Кобылке стало по-настоящему страшно. Сердитый взгляд жеребенка, буравящий пони, которая только что хотела убить всех, лишь подливал масла в огонь. Ледяные лапы ужаса схватили единорожку.  Малышка была права, ведь жеребята чисты и невинны, а она только что чуть не убила одну, повинуясь голосу своей мести. Она действительно плохая? Но ведь Вайолет всегда слушалась маму и старших. Она никогда не огрызалась, даже сама смотрительница называла ее ангелочком. Даже когда другие жеребята задирали единорожку или подговаривали на шалости, она не поддавалась искушению. Потому что расстроит маму, а расстроить ее – это самое страшное, что можно представить для маленькой кобылки, что сидит внутри Вайолет и смотрит полными слез глазами на свое прошлое и на свое настоящее. И единорожка чувствует эту боль и отчаяние.

— Пусти! – жеребенок опять посмотрела на копию Вайолет. – Пусти, я должна дать ей пизды! Таких сраных пони надо пиздить, пока они не будут отпизженными! Иначе они будут делать всем вокруг плохо!

Взгляд Вайолет неожиданно прыгнул на свою точную копию. Та молча смотрела перед собой, никак не споря с малышкой, но и как-то не пуская этот пегой разъяренный светящийся комочек гнева к ней. Как будто давая настоящей Вайолет время на что-то. Но на что?

— Пусти! – рыкнула малышка и опять поставила копытца на невидимую преграду, сердито посмотрев на кобылку. – От таких сраных пони всем только хуже!

По щеке Вайолет скатилась слеза.

— Я… — всхлипнула она. – Я не… сраная пони! Я… я всегда была…

— Вонючая сраная пони! – перебила ее малышка. – Ты хотела тут всех поубивать! Такой пизде, как ты, надо оторвать башку и бросить в яму!

Жеребенок поставила все четыре копытца на пол, сердито нахмурившись. Ее глаза словно прожигали внутри Вайолет дыру.

— Все вы сраные пони делаете херово всем! – продолжила она. – Вы мучаете, издеваетесь и радуетесь! Потому, что вы говнючие уебки! А тех, кто вам не нравится, вы убиваете! И радуетесь от этого еще больше!

Вайолет попыталась возразить, но слова встали комом в горле.

— А ты самая настоящая сраная пони! — продолжила малышка. – Это ты тут орала и хотела всех замочить! Это ты тут сделала эту огромную огненную ебанину и стала кидаться ей! А потом, когда я тебе не дала это сделать, ты захотела убить меня! Наверное, потому, что я маленький ссаный жеребенок, да?! Сраные пони всегда пытаются сделать плохо тем, кто не может дать им пизды! Но вот тут ты просчиталась, высер брамина!

— Нет! – крикнула Вайолет, с трудом сдерживая слезы. – Они… они забрали мою маму… Они… они…

Левое ухо малышки встало торчком, в то время как правое осталось без движения. Как будто было сломано.

— Кто? – она удивленно нахмурилась.

Взгляд и копыто малышки указали на Поджигателей вокруг.

— Они?! – жеребенок сердито надула щечки.

Ее гнев переместился на всех вокруг и искал того, кто превратил жизнь Вайолет в ужас.

— Кто из них! – рыкнула малышка, опять повернувшись к единорожке. – Покажи нам этого урода! Я и Фыр-Фыр дадим ему пизды!

Но этого чудовища не было среди Поджигателей. Внезапно в сознании Вайолет стало светлее. Как будто этот сердитый свет маленькой пегой кобылки показывал ей то, что она не видела, ослепленная своей яростью. Но вот единорожку прижали к стенке, вырвали из копыт какое-либо оружие и сделали ей очную ставку с ее грехами. Прятаться от этого света было так же глупо, как надеяться на то, что он что-то упустит. Как будто перед Вайолет сейчас была не просто обычная кобылка с Пустоши, а судья. И сейчас этот сердитый пегой вершитель справедливости воздаст ей по заслугам. За то, что она не смогла спасти маму. За то, что не смогла противостоять Флейму и Скафандру. Глаза Вайолет опять намокли. Слезы заструились по высохшим щекам.

— Его… его тут нет, — Вайолет покачала головой, с трудом встав.

— А где этот хер?! – фыркнула малышка.

Единорожка сглотнула. Говорить какие-либо слова было сейчас почти так же сложно, как выдерживать этот сердитый взгляд.

— Он… он уже давно умер… — трясущимся голосом ответила Вайолет.

Малышка выпрямила шею. Ее глаза сузились.

— Ты хотела всех их спалить нахер просто так?! – голос жеребенка стал еще более сердитым.

Ноги единорожки задрожали. В этот момент ей с трудом удавалось устоять. Да, она хотела сжечь все упоминания о Флейме и Скафандре. Придать огню любое воспоминание об этих ублюдках.

— Это все их копыт дело! – Вайолет топнула. – Этих ублюдков, что отняли у меня все! Теперь я хочу отнять все у них! Чтобы не осталось ни единого воспоминания!

Лицо малышки помрачнело.

— То есть, — она нахмурилась, – ты хочешь их убить не потому, что они виноваты, а просто так?! Потому, что какие-то уебки, которых тут нет, сделали тебе плохо?!

Ваойлет не успела ответить. Жеребенок бросилась на единорожку, но уперлась копытцами в невидимую преграду. Она яростно зарычала и попыталась толкнуть ее, но тщетно. Свечение вокруг нее стало еще ярче. От этого света внутри Вайолет все похолодело от ужаса, а щека, в которую недавно приложились копытца малышки, болезненно заныла.

— Пусти меня, блять! – прорычала жеребенок. – Пусти меня, блять, Фыр-фыр! Эту сраную пизду надо убить! ПУСТИ МЕНЯ! Если ты не хочешь, я ее прибью! Я слишком много видела сраных пони в своей жизни! Если мы не убьем эту вонючую гадину, она сделает еще хуже! Она будет мешать нам изменить тебя! ПУСТИ!

Внутренности единорожки сжались в точку. Малышка оттолкнулась от невидимой преграды и, отступив от нее, сердито посмотрела на точную копию Вайолет.

— Фыр-Фыр, блять!!! – рявкнула она. – Ты слышишь меня! Пусти! Я должна ее отпиздить, если ты не хочешь! Эта тварь не заслуживает ничего, кроме пиздюлей!

Но копия Вайолет просто молчаливо стояла и, глядя куда-то перед собой, лишь слушала. Внезапно внутри кобылки родилась обида и отчаяние. Сейчас, как будто, жеребенок обращалась как раз к настоящей Вайолет и требовала, чтобы она разобралась раз и навсегда с самым плохим внутри себя. А самое плохое, как раз, сейчас сидело перед ней и боязливо дрожало. Вся мерзость и все самое плохое было вот рядом, и маленький пегой жеребенок уговаривал единорожку покончить с этим. Выходит, Вайолет, на самом деле всего-лишь копия? Не настоящая? Порождение чьей-то фантазии?

— Да! Да, ты лишь иллюзия! Тебя нет! Это мое тело! Верн…

Мерзкий голос возжег внутри единорожки ярость.

«Ложь!»

Внутренняя сила схватила Скафандра за горло. Ничего подобного! Она – настоящая. Она пережила в своей жизни такое, что никому и не снилось. И в этом вина была не на ней, вина была на ублюдке Флейме! Он отнял у нее маму. Он отнял у нее жизнь, заставив поверить, что она лишь ошибка. Но теперь все иначе. Больше Вайолет не поддастся на эти лживые слова. Один раз ее уже обманули, но больше такого не повториться.

— ЛОЖЬ! – рявкнула Вайолет.

Ярость придавала сил. Грива и копыта единорожки вспыхнули магическим пламенем, а глаза загорелись. Яростный взгляд упал на малышку. Жеребенок тут же повернулась, ответно впившись глазами в глаза единорожки.

— Что ты понимаешь?! – взревела Вайолет. – Что ты обо мне знаешь?!

Кобылка вытянула шею навстречу малышке, оказавшись на расстояние не более полуметра. Свечение магического пламени ее гривы, казалось, вступило в сражение со светом, что шел от жеребенка. Кто она такая, чтобы судить ее?! Разве она когда-нибудь испытывала что-то похожее?! Ярость заструилась с новой силой, найдя энергию в глубине души. Сейчас Вайолет было просто все равно. Даже если ее разорвут на части. Смерть была бы избавлением, и не маленькой оборванке с Пустоши судить ее!

— Ты знаешь, через что мне пришлось пройти?! – Вайолет сделала шаг. – Ты знаешь, что такое боль утраты?! Ты знаешь, что такое, когда твою жизнь превращают в уж…

— ЗАТКНИСЬ! – рявкнула малышка.

Она ринулась вперед, прижавшись головой к преграде. Внутренняя ярость Вайолет попыталась открыть рот, но этот яростный выкрик буквально лишил ее дара речи. Все эмоции и чувства единорожки как будто онемели.

– ЗАТКНИСЬ НАХУЙ!!! – еще более выкрик малышки проник в самое подсознание.

Огненная грива и копыта мгновенно пропали, словно испарившись. Теперь взгляд жеребенка был не сердитым или гневным. Он был полон чистой ненависти, что светилась так же ярко, как и ее хозяйка.

— Я?! – заорала жеребенок. – ЧТО ЗНАЮ Я?!

Она схватила себя за правое ушко, что болталось без движения, пока второе стояло торчком. Лицо малышки исказила злость, заставив ее оскалиться.

— Я нихера о тебе не знаю! – глаза жеребенка загорелись огнем. – Но я охереть как много знаю о том, какие вы, сраные пони, уебки! У тебя отобрали маму? У меня ее, блять, даже никогда не было! Всю свою ебучую жизнь я видела перед собой только поганые вонючие рожи каких-то ублюдков! И знаешь, что они делали?! Они меня мучали! Били! Издевались! И ржали! Тупые сраные уебки! Им нравилось смотреть, как я страдаю! Они даже заставляли меня херачить других жеребят! Кололи в меня всякое говно, чтобы я срала и блевала кровью! И знаешь что? Их это пиздец как веселило!!!

Она принялась яростно бить копытцами по невидимой преграде.

— Я не подохла, наверное, только потому, что эти уебки не давали мне подохнуть! – продолжила она. – Чтобы помучить меня еще! Просто так! Это же пиздец как ВЕСЕЛО!!! Мучить ебаного жеребенка, потому что она маленькая и слабая! А ты большой ебаный сраный пони, которому она нихера не сделает! ДА?!

На глазах малышки блеснули слезы. Ее рот еще больше оскалился в яростном оскале. В этот момент ярость, гнев и обида Вайолет испарились. Глядя на лицо малышки, полное гнева, у единорожки попросту отнялся дар речи. Она разбудила пламя. И это пламя сейчас сожжет ее за ее наглость. Ледяные лапы ужаса опять схватили кобылку за горло, перехватив дыхание.

— Я, блять, каждый раз думала, что хуже уже не будет! — еще громче заорала малышка. — Но ебаные сраные пони постоянно делали мою вонючую поганую жизнь ЕЩЕ ХУЖЕ!!!
Она шмыгнула носом. Удары по невидимому куполу стали еще сильнее. Малышка начала тяжело дышать, но усталость это не останавливала.

— И если бы не Фыр-Фыр!.. — по щекам малышки уже текли полные ненависти и боли слезы.

Вайолет почувствовала, как земля уходит из-под копыт. Яростное откровение малышки буквально выбило из нее весь гнев и ярость, оставив только обиду на саму себя и сожаление. Она и в правду просто очередная сраная пони?

— ЕСЛИ БЫ НЕ ФЫР-ФЫР!.. – выдавила из себя малышка.

Она со всей силы надавила на свою невидимую преграду. Задние ноги Вайолет подкосились, вынудив ее сесть. Передние ноги затряслись, а ком боли и сочувствия заполнил все внутри груди, не давая возможности вздохнуть. Из глаз кобылы потекли слезы.

— ТЫ ДАЖЕ БЛЯТЬ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, СКОЛЬКО РАЗ Я МЕЧТАЛА СДОХНУТЬ!!! – яростный крик пронесся эхом по первому этажу.

В этот момент невидимая преграда перед малышкой растворилась. Копытца жеребенка встали на пол. Она тут же ринулась на Вайолет. Выносить это уже не было сил. Как только барьер между малышкой исчез, Вайолет рухнула на пол. Кобыла сильно зажмурилась, обхватив свою голову передними ногами.

— Прости меня! – запричитала она. – Прости меня… Прости!.. Пожалуйста… прости!..

Малышка была права и спорить с ней единорожка уже попросту не могла. Обида за несправедливость этого поганого мира, который доводит маленькую пони до такого, была сильнее. Вайолет сжалась в клубочек и зарыдала. Боль жеребенка как будто бы передалась и самой единорожке, и терпеть ее не было сил. Она это заслужила.

«Мамочка… Прости меня, мамочка! За все! Прости!»

Секунды превратились в вечность, а заслуженного удара все не было и не было. Громко шмыгнув носом, Вайолет открыла заплаканные глаза и осторожно подняла голову. Перед ней, почти вплотную, стояла маленькая пегая земная пони. Жеребенок смотрела на кобылку сверху вниз парой разноцветных глаз, под которыми виднелись еле заметные следы от слез. Малышка тяжело дышала, а ее полное обиды и гнева лицо говорило больше, чем тысячи слов. Сделав несколько сердитых вздохов, малышка вытерла глаза копытцем, громко выдохнув.

— Когда Фыр-Фыр украл меня у сраных пони, — ее голос стал заметно тише, но все равно резал, как острое лезвие, — я просто мечтала о том, что мы с ним будем ходить по этой ебаной Пустоши и убивать всех. Всех сраных пони до одного! За все то говно, что они делали со мной! За все!

Малышка сделала шаг, вытянув шею. Теперь ее мордашка была в считанных сантиметрах от Вайолет. Пара разноцветных глаз смотрели точно в голубые глаза единорожки.

— Но Фыр-Фыр не хотел, — она покачала головой. – И я понимаю, почему. Если мы будем только убивать сраных пони, мы нихера не изменим. На место заваленного сраного пони придет несколько! А мы просто станем такими же злыми уебками, которые пиздят всех, кто им не нравится!

Малышка выпрямилась и, не сводя глаз с Вайолет, сделала шажок назад.

— Как говорит Фыр-Фыр: быть сраным пони или нет – это выбор, – глаза малышки презрительно сузились. – Не Пустошь вокруг делает из пони уебков. Пони сами становятся уебками, заслуживающими только того, чтобы им оторвали их сраные бошки. А я не сраная пони!

Глаза малышки, полные гнева и обиды, еще несколько секунд смотрели на Вайолет. Этот взгляд, как мощный пресс, давил на единорожку. Сейчас ей хотелось попросту провалиться под землю, чтобы не видеть его. Жеребенок сердито вздохнула и, развернувшись, двинулась к копии Вайолет. Маленькие копытца гневно затопали по полу.

— Ебаная, блять, тупорылая пизда! — жеребенок шмыгнула носом. – Эпплузовская  расфуфыренная поносная херня из жопы сраного рейдера! Блевотина брамина! Пиздокрылая грифонская мошонка, натянутая на драконий хер!

Она подошла к копии Вайолет и, подняв голову, одарила ее обиженным взглядом. Щеки жеребенка надулись. В этот момент копия осторожно подняла ногу и поставила ее рядом с малышкой, словно говоря «Все хорошо». Кобылка сердито села рядом, ударила по ней своей ножкой, после чего прислонилась спиной и, скрестив копытца на груди, повернулась к Вайолет. Внезапно от этого вида внутри единорожки стало почему-то теплее. Все, что только что произошло, внутри кое-что стало яснее. Малышка в очень жесткой форме показала заблудившейся в темноте пони, что она делает все не так. Жеребенок была права. Поджигатели не виноваты.

— Ты права, — шепнула кобылка. — Они не виноваты. Виновата во всем только я.

Вайолет, вытерев слезы, посмотрела на пони вокруг. У всех на лицах читалось лишь несколько эмоций – полное непонимание, удивление и страх. Только что их лидер оказался не тем, кем он был, а гневная тирада жеребенка определенно повлияла не только на Вайолет, но и на всех, кто мог ее услышать. Взгляды поджигателей были устремлены либо на единорожку, либо на сердитую малышку. Жеребенок была права во всем. Пони вокруг не виноваты, а значит, они не заслуживают смерти. Смерти заслуживает лишь те, кто обманул их. И превратил жизнь Вайолет в кошмар. И хоть Флейм уже давно покинул этот мир, оставался еще один. Последнее творение Флейма, которое живет внутри Вайолет. И этот проклятый храм, в который превратили небесный порт. Все это должно сегодня сгореть!

— Нет! НЕТ! Ты не посмеешь!.. Я должен быть великим! Он так хотел!!! НЕТ!

Скафандр был в ужасе. Это ободрило Вайолет. Выбор был верным. Не пони вокруг повинны во всем, а лишь сама кобылка. И раз уж единорожка хочет избавить этот мир от наследства Флейма, сделать это нужно сейчас. Только сперва объяснить пони вокруг, что им надо уходить. Потому что скоро это место превратиться в Преисподнюю. Лживые речи Скафандра больше никого не обманут.

— НЕТ! Не надо! Не делай этого! Ты идиотка! Ты же нас убьешь! НЕТ!!!

«Пострадай напоследок!»

Вайолет посмотрела на малышку.

— Пора сделать все правильно, — кивнула она.

Та промолчала, продолжая гневно смотреть на единорожку. Вайолет с трудом поднялась и, закрыв глаза и опустив голову, глубоко вздохнула. Собравшись с силами, она подняла взгляд и окинула им Поджигателей, стараясь на мгновение замереть на каждом. Глаза жеребцов вокруг устремились на нее. Напуганные, обеспокоенные и обманутые. Все их внимание сейчас было сосредоточено на единорожке. И они ждали. Вайолет сделала уверенный шаг вперед.

— Уходите отсюда! – громко сказала она. – Я призываю вас всех! Уходите отсюда! Идите прочь из этого проклятого места!

По толпе прошел еле слышный обеспокоенный шепот.

— Вам врали! — продолжила единорожка. – Вам всем нагло лгали все это время! Нет никакого Великого Флейма! Он жалкий подонок и трус! Подлый фанатик, который использовал всех ради своих желаний! Не верьте ни одному хорошему слову о нем!

Вайолет опять осмотрела всю толпу, медленно поворачиваясь и стараясь заглянуть каждому пони в глаза.

— Ваш бывший лидер, Скафандр, такой же трус, как Флейм! – продолжила единорожка. – Пусть этот подонок и завладел моим телом и пообещал вам много, но это все ложь! Что Флейм, что Скафандр – подлые ублюдки, которые думают только о себе.

Вайолет указала копытом на огромные ворота, через которые из Башни сбежал Писмейкер.

— Они с радостью отдали бы вас Псам Войны! – крикнула единорожка. – Они бы с легкостью подарили вас в качестве игрушек или принесли в жертву ради своих алчных желаний! Им плевать на вас, как им было плевать и на меня! Все их слова – ложь! Потому я прошу вас! Нет, я умоляю! Уходите отсюда!

Взгляд единорожки скользнул по обеспокоенным Поджигателям. Казалось, что в их глазах сейчас можно увидеть любые эмоции, однако самой яркой из них сейчас был страх.

— Покиньте это поганое и проклятое место! – добавила Вайолет. – Уходите прочь и не возвращайтесь!

Кобылка посмотрела на пегую малышку, что внимательно слушала ее речь.

— Потому что я превращу это место в пепел! — Вайолет отвернулась.

Она опять посмотрела на Поджигателей.

— Я сожгу эту башню и эту мразь Скафандра, что сидит внутри меня! — голос единорожки буквально рычал. – Потому, уходите прочь отсюда! Я не хочу, чтобы вы пострадали!

Толпа ошеломленно уставилась на Вайолет. Шепот умолк. Десятки обеспокоенных взглядов смотрели точно на нее, боясь пошевелиться.

— Но ведь… — единорожка услышала так знакомый грубый голос.

Вайолет повернулась к забинтованному зебру. Часть рукава на робе Обгорелого была обожжена и из-под нее виднелись черные бинты. В паре мест они отвалились, оголив испещренную ожогами плоть. Трудно было представить, какую боль он сейчас испытывал, но зебру было все равно. Его зеленые глаза с искренней жалостью смотрели на кобылку, что решила покончить со всем.

— Но ты же тогда погибнешь! – возразил он.

Обгорелый сделал осторожный шаг, сильно хромая. Вид одного из самых преданных советников Скафандра, который терпел все издевательства и обиды этого надменного морального урода, и который еще и сильно пострадал от огненного заклинания Вайолет, сдавили внутренности кобылки стальными тисками. Он и так в своей жизни пережил слишком многого. Жеребец просто не заслуживает с собой такого обращения. Единорожке стало больно и обидно. Эти чувства лишь сильнее убедили ее, что так будет лучше не только для всех, но и для него.

— Не надо! – забинтованный зебр опять сделал шаг ей навстречу. – Подумай о…

— ХВАТИТ! – крикнула Вайолет

Взгляда этих глаз было выносить так же тяжело, как и взгляда малышки, что недавно пристыдила ее. Сил бороться с этой болью уже попросту не было. На щеках Вайолет выступили слезы.

— Плевать! — выпалила Вайолет.

Она посмотрела жеребцу в глаза.

— Я хочу уничтожить все, что Флейм создал! – продолжила она, указав на зебра копытом. — Все, до последнего воспоминания! Потому не мешайте мне! Вы ни в чем не виноваты! Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал из-за меня, особенно ты!

Обгорелый сделал еще один шаг, но Вайолет отступила назад.

— Пожалуйста! – ее умоляющие глаза, полные слез, смотрели на забинтованного зебра. – Пожалуйста, Обг…

Кобылка запнулась. Это ведь была его кличка, что дали ему Поджигатели. Не настоящее имя этого стойкого жеребца, который за свои долгие годы прошел через слишком многое.

— Пожалуйста, Виридий… — слезинка скользнула по щеке Вайолет и упала на выгоревший пол. – Пожалуйста, дай мне все закончить… Я больше так не могу!..

Взгляд жеребца на единорожку, что умоляла его уйти вместе со всеми и чуть было не убила, был наполнен отнюдь не страхом или злобой. Он был полон жалости. Выносить его с каждой секундой было все труднее и труднее. Виридий, почему-то, не хотел уходить, как этого не хотели делать и остальные. Жеребец вновь попытался что-то сказать, но Вайолет громко топнула, не дав ему сделать этого.

— Уходите! — всхлипнула Вайолет. – Все идете прочь отсюда! Я хочу покончить со всем этим! Я хочу уйти!

— Конечно, блять, хочешь! – сердито фыркнула малышка. – Как и все сраные пони!

Вайолет повернулась к ней. Малышка встала на ножки и сделала несколько шагов навстречу кобыле, сердито сверля ее парой разноцветных глаз. Губы единорожки шелохнулись. Непонимание и удивление потеснили другие чувства. Только что она пощадила всех и попросила их уйти, но малышке как будто бы этого было мало.

— Ты что думаешь, не стала никого мочить и сразу стала не сраной пони? – жеребенок надула щечки. – А вот хер там! Ты стала просто трусливой сраной пони!

Она указала копытцем на Вайолет, после чего раздраженно топнула.

— Это же так просто, — добавила малышка, — взять и «уйти»! Уебать себя на ровном месте и похер! А со всем говном пусть разбирается кто-то другой, да?! Это же так удобно!

Жеребенок вытянула шею навстречу Вайолет. Ее глаза грозно сузились, а мордочка скривилась, как будто бы она съела что-то противное. Вайолет ошеломленно посмотрела на малышку. Она попыталась что-то ответить, но слова встали комом в горле. Ее опять обвиняют в чем-то, но она не могла понять, в чем именно. Непонимание с обидой охватили кобылку. В голове крутилось огромное количество чувств и эмоций, однако во главе этого хаотичного вальса эмоций стояло решение покончить со всем. Ей уже нечего было терять, нечего обретать. Несколько минут назад она смогла вернуть свое тело, но для чего? Чтобы осознать, что она тут лишняя. Этот мир отнял у единорожки все, что было и, если бы не этот не пойми откуда взявшийся жеребенок с ее точной копией, Вайолет бы сделала слишком много глупостей. Но ее вовремя остановили. Теперь на место ярости и обиды пришли скорбь и сознание того, что ей тут больше делать нечего.

«Только забрать с собой последнего ублюдка!»

— Нет! Не смей! Не надо! Не делай этого! Ты глупая кобыла! Подожди! Пожалуйста!!! Мы должны быть великими!

Но жалостливого стона Скафандра Вайолет уже не слышала. Сейчас ее взгляд был прикован к малышке.

— А все потому, что на самом деле тебе похер! – жеребенок топнула. — Как раз в духе сраной пони!

Вайолет хотела что-то сказать, но слов попросту не было. Малышка подняла свое маленькое копытце и обвела им всех Поджигателей.

— А еще давай выгоним всех их нахер! – ее раздраженный взгляд вернулся на единорожку. – Чтобы их там сожрала какая-нибудь херня или отпиздил какой-нибудь ублюдочный работорговец! Вот типа тех железнорожих уродов! Да?

Жеребенок сделала шаг к Вайолет. Любые слова вставали комом в горле. Кобылке просто нечего было сказать в свое оправдание перед этим меховым комочком справедливости. Она была похожа на обычную маленькую пони, что сотнями страдают на этих проклятых землях и не знают ничего, кроме ужасов. Однако эта была не такой, и каждое слово малышки, направленное на Вайолет, доставала из кобылки ее грехи. Один за другим. И, сердито указывая копытцем на каждый, задавала вопросы, на которые у Вайолет попросту не было ответов.

— Я… я… — по щеке единорожки скатилась слеза. – Я больше не хочу! Они у меня все отняли!..

— Да похер! – малышка вытянула шею в сторону кобылки. – Ну и что, что какие-то сраные пони забрали у тебя что-то? Главное, что они не забрали тебя! А значит, ты все еще можешь драться!

Жеребенок топнула ножкой. Вайолет тяжело вздохнула. Голова ныла от непонимания и удивления. Что эта пегая малышка от нее хочет? Она же ведь и так всех пощадила.

— Я не понимаю, — Вайолет покачала головой.

Она подняла копыто, указав на склад небесной башни.

— Не я все это создала! – копыто единорожки указало на Поджигателей. – Не я обманывала этих пони! Не я хотела сжечь весь мир, как хотел этого Флейм и Скафандр! Я просто пони, которая, наконец, вернула себе назад свое тело! Я не герой или воин! Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Жеребенок сердито надула щечки.

— А я в душе не ебу, что ты должна сделать! – ответила малышка. – Но Фыр-Фыр думает, что ты можешь помочь ему измениться! Вокруг полно сраных уродов, которые всех уже до ужаса заебали! И только мы можем помочь ему справиться с ними, иначе этот пиздец будет продолжаться! А Фыр-Фыр больше так не хочет! Как и я!

Единорожка удивленно нахмурилась. Эта мысль уже давно сидела внутри кобылки, но не могла найти выход, оттесненная на задний план другими чувствами. Но вот теперь она окрепла и смогла достучаться до Вайолет. Да кто же такой «Фыр-Фыр»? Жеребенок так обращалась к копии Вайолет несколько раз, но судя по последним словам, это кто-то иной. Но кто?

— Кто такой «Фыр-Фыр»? – спросила единорожка.

— Фыр-Фыр это тот, кого вы вините во всех ваших херовых делах! — ответила малышка. – Он, как вы говорите, виноват в том, что вы все живете в говне, а тех, кто вам нравится или кого вы любите, портит или убивают к херам! Все сраные или трусливые пони говорят, что в их бедах виноват Фыр-Фыр! А на самом же деле виноваты только они сами!

Жеребенок села и ударила копытцем о копытце.

— Раньше Фыр-Фыру тоже было похер, — добавила она. – И он мочил всех пони! Но потом он встретил меня!

Она гордо задрала подбородок. На мгновение в ее глазах засияла гордость, но она быстро померкла, вернув малышке грозный вид того самого маленького судьи с Пустоши.

— И сказал, что больше не будет мочить сраных пони, — в голове малышки чувствовалась некоторая досада. – И я с ним согласна. Теперь согласна! Потому, что это не выход!

Жеребенок раздосадовано подняла копытца.

— Фыр-Фыру нужны пони, которые помогут все изменить! – продолжила она. – Помогут ему стать лучше! Первой была эта Ребел! Не знаю, правильно ли Фыр-Фыр поступил, уговорив ее. Но я вижу, что сраные железномордые и железножопые хуйфинтонские жнецы бегают и срут под себя, думая о ней! И только это уже охеренно!

«Ребел?!»

Внезапно все начало проясняться. Эта малышка и ее странная спутница знают Ребел? Белые пятна начали исчезать, рисуя перед Вайолет целостную картину. Самое мощное заклинание Скафандра, как и Вайолет, не причинили вреда жеребенку, а выстрел Писмейкера она даже не заметила. Стало понятно, как именно был свергнут старый Король Черной Равнины. Но кто такой этот «Фыр-Фыр»? И почему все пони винят его во всех грехах, как сказала малышка? Вайолет часто слышала, о чем говорят как Поджигатели, Псы Войны или обычные гости небесного порта. Да, они все жаловались на тяжелую жизнь, бандитов, мутантов, болезни, голод и радиацию и винили мир вокруг, а не какого-то там пони со странным именем. Для большинства пони виновата была лишь Пустошь, а не какой-то там…

— И сейчас Фыр-Фыр думает, что ты, как и она, можешь ему помочь! – малышка указала копытцем на единорожку. – Ты можешь помочь ему стать лучше! Иначе бы он не стал устраивать тут эту херню! А просто дал бы тебе пизды!

Стрела прозрения впилась в разум вместе со словами жеребенка и взорвалась яркой вспышкой, осветив все вокруг. Буря сомнения и непонимания хлынула в Вайолет и посеяла внутри хаос. Чувства внутри вспыхнули с новой силой, окрасив все внутри в непонимание. Неужели жеребенок говорит о?…

«Пустоши?»

В этот самый момент копию Вайолет объяла зеленая вспышка. Изумрудное пламя в мгновение ока поглотило облик серой единорожки, явив перед Поджигателями и Вайолет нечто совершенно иное. Посреди первого этажа небесного порта теперь стоял гигант, чем-то напоминающий пони, но в разы крупнее. Шерсть заменилась крепким на вид черным панцирем, который на груди и шее имел вид скрепленных между собой пластин. Словно чешуйчатый доспех. Спина, на которой лежали сумки и массивный сверток, который теперь тоже казался маленьким, стала белой. Голова существа сильно изменилась и после превращения теперь находилась в трех метрах над полом. Вместо привычной гривы, как у пони, ее украшал треугольный нарост, а изо рта торчала два длинных клыка, придавая гиганту угрожающий вид. Однако, не смотря на грозный вид существа, одна вещь все равно вызвала у Вайолет сожаление. Вместо глаз у него виднелись две пустые глазницы, испещренные шрамами.

«Это?..»

Гигант сделал широкий шаг, равный нескольким обычного пони, и приблизился к малышке. Он медленно наклонился, опустив голову почти до самого пола так, чтобы она оказалась рядом с жеребенком. В этот момент в башне повисла гробовая тишина. Поджигатели с опаской и искренним удивлением смотрели на существо, что остановилось около крохотной пони. На фоне гиганта малышка казалась не просто крохотной, а игрушечной. Лишь одна его голова была в несколько раз больше, чем жеребенок. Заметив голову своего спутника, малышка встала и повернулась к ней. Злость и негодование жеребенка как копытом сняло. Она, широко улыбнувшись, выпятила грудь и задорно посмотрела на угрожающего вида голову гиганта.

— Видал? – гордо воскликнула жеребенок. – Видал как я? Как красиво пизданула! Вот это я мощно! Как я им всем? Они прямо охерели!

Жеребенок нетерпеливо загарцевала на одном месте, глядя своей парой разноцветных глаз и требуя ответа. Существо в свою очередь широко кивнуло.

— Вот это я миротво… мирово… мирохерец! – жеребенок встала на дыбы и поставила свои ножки на нос великану. – Видал как я тут все? Видел? Видел? Видел, а?

— Глаз не оторвать, — ответил гигант.

Его голос был низким и грубым, но очень спокойным. Внезапно гордое лицо малышки сменилось на удивленное. Ее взгляд уперся в пустые глазницы существа.

— А, блять, — она почесала макушку, – точно.

Великан слабо улыбнулся, слегка наклонив голову вбок. Малышка ловко забралась на треугольный нарост и, удобно расположившись, гордо подняла подбородок. Гигант выпрямился. Теперь жеребенок в прямом смысле смотрела на всех сверху вниз и, казалось, что от ее взгляда спрятаться попросту не получится. К тому же, после гневной тирады, она все еще продолжала ярко светиться. Словно маленький огонек, который поместили на самую высокую точку, чтобы его яркий свет увидел каждый. Малышка и гигант были похожи на маяк. Точно такой же, как на картинках, что Вайолет видела в детстве. Высокое сооружение с большим фонарем на самой верхушке, что в самый жуткий шторм, когда все вокруг поглощено темнотой, показывает кораблям путь. Вайолет впилась глазами в малышку, боясь оторваться даже на мгновение.

Голова гиганта повернулась к единорожке. Не понятно было, как он понимает, кто где находится, и как ориентируется в пространстве, будучи слепым. Но это вопрос был на порядок менее значимым, чем другие. Великан шагнул к Вайолет. Копыта кобылки в буквальном смысле приросли к полу, но страха не было. Внутри Вайолет царствовали лишь удивление и искренний интерес, постоянно требующий ответ на вопрос «Что дальше?». Несколько минут назад она хотела умереть, похоронив вместе с собой весь небесный порт, но после последних слов малышки и появления этого неуязвимого гиганта, единорожка пыталась понять хоть что-нибудь. Остановившись, великан наклонился и вытянул шею так, чтобы его голова была на одном уровне с Вайолет. У кобылки перехватило дыхание. Сердце взволнованно забилось. Казалось, что помимо разноцветных глаз жеребенка, что гордо сидела на голове гиганта, на кобылку смотрят два невидимых глаза из пустых глазниц. И смотрят они в самую душу.

— Я не могу увидеть, но я чувствую твою боль, — голос великана словно отозвался эхом внутри Вайолет. – Когда-то давно, ты потеряла слишком много. Пусть сейчас ты и лишилась надежды и желания жить, но можешь мне ответить на один вопрос?

Глаза единорожки удивленно захлопали. Взгляд прыгнул на малышку. Жеребенок молчала и только смотрела. Вайолет опять посмотрела в пустые глазницы гиганта. Он ждал.

— Д… да, — несмело кивнула единорожка.

Великан сделал шаг назад и выпрямился. Он начал поворачивать свою голову, как будто бы смотря на каждого из Поджигателей.

— Ответь мне, Вайолет, — продолжил великан, — что ты видишь?

Глаза кобылки удивленно захлопали. Она повернулась и взглянула на пони, что стояли вокруг. Те же лица, что она видела каждый день и те же страх и непонимание, что стали царствовать тут после того, как она вернула себе тело. Ничего не поменялось. Или поменялось?

— Что ты видишь? – гигант повторил вопрос.

— Пони, — ответила Вайолет. – Много пони. Все они напуганы. Их обманули мерзкой ложью, сделав своими рабами! И я хочу, чтобы они ушли отсюда свободными.

Гигант медленно повернул голову в другую сторону. Взгляд Вайолет устремился за ним. Те же лица, те же Поджигатели. Тот же страх. Что он пытается показать ей?

— Чего они боятся, Вайолет? – спросил великан. – Ты знаешь?

Единорожка нахмурилась. Это был странный, если сказать, что не глупый вопрос.

— Смерти, – Вайолет повернулась к гиганту. – Я только что их чуть не убила.

Он покачал головой. Малышка на его голове скрестила передние ножки на груди, еле слышно хмыкнув.

— Нет, Вайолет, — великан повернулся к ней и наклонился, будто бы смотря на единорожку. – Они боятся не этого.

Странные мысли опять начали заполнять голову кобылки, но она слишком часто сегодня была не права. Сейчас остается только слушать. Гигант опять повернул голову в сторону Поджигателей.

— Все они боятся потерять то, что потеряла ты, — он сделал короткий шаг в сторону. – Веру в завтрашний день. Потому что, потеряв ее, ты теряешь надежду.

Поджигатели, что стояли впереди, боязливо задергались, но остались стоять на месте.

— Не важно, какая причина привела каждого из них в Огненный Круг, — продолжил великан, – но все они обрели тут веру и надежду. Когда вокруг царствует холод и ужас, единственное, что может тебя спасти – это надежда на что-то хорошее.

— Вера Скафандра была ложью! – сердито выпалила Вайолет. – Он лишь поганый ублюдок, как и Флейм! Он не дарил никому надежду, а лишь сделал этих пони своими игрушками! Чтобы они лизали ему под хвостом! Превратил их в своих рабов, как когда-то превратил меня!

Гнев и ненависть вспыхнули внутри Вайолет лишь от одной мысли о своих тюремщиках. Сердце судорожно забилось, а задние ноги проняла дрожь от негодования.

— Но он дал им безопасность, еду и веру в завтрашний день, — гигант повернулся к Вайолет. – В то, что их дела не напрасны. Даже если это и была ложь.

Единорожка хотела что-то ответить, но запнулась. Великан был прав. Хоть Скафандр и был лжецом и самовлюбленным подонком, все Поджигатели жили в хорошо защищенном небесном порту. Благодаря Псам Войны, рейдеров на Черной Равнине почти не было, а порт, наверняка, выдержал бы атаку даже целой толпы. К тому же, верная и фанатичная служба «Избранному» Нетленному Ди решала проблему с едой. Гигант был прав, разрушь она их укрытие, долго они не протянут.

— Я… кажется, я поняла, — Вайолет кивнула. – Я не буду разрушать это место.

Кобылка сжала губы, сильно зажмурившись.

— Как бы сильно мне этого не хотелось, — добавила она. – Если так будет лучше, то пусть они остаются. А я уйду.

Гигант опять подступил к Вайолет и опустил голову, чтобы быть на одном уровне с кобылкой.

— Дело не только в башне, Вайолет, — он покачал головой.

Единорожка удивленно наклонила голову в бок. Что он хочет этим сказать? Великан мгновение молчал, потом сделал еще шаг. Теперь его голова была всего в нескольких десятках сантиметрах от головы кобылки, что можно было рассмотреть каждый шрам на месте, где когда-то были глаза.

— Если ты заблудился, то тебе нужен кто-то, кто подскажет верную дорогу, — продолжил гигант. – Сейчас этот мир погружен во мрак, и пони блуждают по нему, не зная, как найти выход. Две сотни лет я и сам бродил во тьме. И был самым страшным кошмаром, который вы можете себе представить…

Великан вздохнул, как будто эти слова дались ему с трудом.

— Но все изменилось, когда в моем мире зажглась Искра, — добавил он.

Он чуть-чуть тряхнул головой, заставив сердито смотрящую на Вайолет малышку подпрыгнуть. Жеребенок тут же насупилась и возмущенно постучала копытцем по наросту у него на голове.

— Если ты уйдешь, эти пони лишатся пламени, за которым они следовали, — голова Великана приблизилась еще ближе.

— Пламя Скафандра было лживым! – прорычала Вайолет. – Оно делало из пони просто рабов!

Кобылка сердито топнула, вытянув шею. Теперь ее голова была почти вплотную к клыкам великана.

— Пусть так, — кивнул он. – В глазах Поджигателей Скафандр был лучшим, и они шли за его пламенем. Но ведь это было не его пламя.

Массивная нога оторвалась от пола, осторожно прикоснувшись к груди кобылки. Вайолет боязливо дрогнула. Ее взгляд упал на черное копыто, через секунду вернувшись назад.

— Оно было твоим, — добавил гигант. – Скафандр лишь часть тебя. И в глазах этих пони, что нашли тут надежду, лучшей всегда была ты.

Глаза Вайолет ошеломленно распахнулись. Да, он лишь управлял ее телом, и много того хорошего, что было сделано для Поджигателей, пока всем руководил Скафандр, было именно идеями Вайолет, которые она смогла внушить единорогу под видом, что там его будут любить еще больше.

— Нет! Ложь! Я сам все придумал! Это все вранье! Они должны любить меня за то, что я есть! НЕТ!

Слабый голосок тюремщика заглушал четкий и громкий голос великана. И он был прав. Скафандр – лишь ее часть.

— Пусть он и использовал его лишь для себя и для того, чтобы причинять боль, — гигант поставил ногу на пол. – Но это пламя всегда было твоим. Скафандр хотел сжигать им, использовать для себя, а чего бы хотела ты?

От его слов внутри единорожки опять все сжалось в клубок. Она еще до конца не понимала, что именно он хочет, но с каждым словом великана маленький пожар, что разожгла малышка, становился все ярче и жарче. Его уже невозможно было спрятать за сожалением, болью и жаждой мести, твердящей, что Вайолет надо покончить с Флеймом и Скафандром, лишив себя жизни. Мама всегда говорила, что Вайолет хорошая пони. А хорошие пони поступают только хорошо.

— Если этот огонь перестанет гореть, эти пони окажутся в темноте, — продолжил гигант.

Вайолет сглотнула.

— Пламя Скафандра горело только для того, чтобы сжигать! — на глазах единорожки опять выступили слезы.

— Тогда пусть твое горит не для того, чтобы сжигать, — добавил великан. – Пусть оно горит, чтобы светить.

Он отстранился и выпрямился. Ярко сияющая малышка опять взлетела вверх вместе с головой гиганта. Импровизированный маяк опять занял свое место, указывая потерявшейся Вайолет путь. Выбор был прост – принять его или же специально направиться на скалы и позволить темноте себя забрать в холодные объятия. И если минуту назад кобылка желала выбрать второй вариант, сейчас она не была уверена.

— Пусть сейчас в их глазах ты и лучшая, но тебе выбирать, — голос гиганта стал громче, чтобы его слышал каждый. — Принести свое тщеславие в жертву ради них или же принести их в жертву своему тщеславию.

— Мое… тщеславие?.. – повторила Вайолет.

«Скафандр»

В мгновение ока все стало на свои места. Сложная мозаика, что была перед глазами ничего не понимающей единорожки наконец выстроилась в одну понятную картину. Малышка и ее спутник хотели от потерянной и лишенной всякого смысла жить Вайолет, чтобы она стала новым лидером всех этих пони. Глаза кобылки прыгнули на Поджигателей. После всех слов великана среди страха и непонимания, она смогла разглядеть другую эмоцию – ту самую, о которой он и говорил. Надежду. И если бы Вайолет послушалась своего внутреннего голоса, требующего отмщения, она бы покончила с собой. Да, она бы убила олицетворение своих самых мерзких пороков, что приняли облик Скафандра, но великан был прав. Скафандр лишь часть ее, и избавиться от него можно только смертью. А если она умрет, сколько протянут все эти пони вокруг, что когда-то слушали каждое слово своего лидера? Они не виноваты, что когда-то давно Вайолет не смогла справиться с Флеймом. И из-за этого погибла ее мама. Сейчас же, если она не справится со Скафандром, погибнет еще больше пони. А мама бы точно этого не хотела. Ведь Вайолет всегда была хорошей.

— Они никогда не пойдут за тобой! Потому что ты – поганая кобыла!

Как горько не было это осознавать, но Скафандр был прав. Внутри Вайолет все похолодело. Она ведь тогда может не справиться с тем, что просят ее сделать. Просто потому, что все эти годы Скафандр внушал им, что кобылы – зло. Но какой смысл что-то бояться и скрывать?

— Но я ведь кобыла, — Вайолет осторожно посмотрела на Поджигателей. – Поджигатели признают лишь жеребцов… И я… не знаю…

— Извините, что вмешиваюсь! – неожиданно раздался чей-то знакомый голос.

Из толпы Поджигателей вперед вышел Пайк, держа на боку свою палку для занятий с Виридием. Жеребчик двигался осторожно, словно боясь кого-то напугать или рассердить. Его копыта ступили на обгоревший пол, словно на импровизированную сцену, где решалась судьба не только Вайолет, но и всех вокруг. Взгляды всех устремились на Пайка. Остановившись, он неуверенно сел и поставил перед собой свою палку.

— Пайк? – Вайолет нахмурилась.

— Д… да, — кивнул он. – Можно я кое в чем признаюсь?

Единорожка кивнула.

— Раз у нас тут такое творится… — неуверенно начал он.

Жеребчик попытался спрятать за палкой свое лицо, чтобы скрыть смущение, но у него это вряд ли бы получилось. Хоть он и был худощавым, тонкое импровизированное копье точно бы ему не помогло. Собравшись с силами, Пайк сделал глубокий вдох.

— Я… — жеребчик выдохнул. – Я не совсем жеребец…

Вайолет сильно нахмурилась. Громко прокашлявшись, Пайк снял с себя капюшон и посмотрел на Вайолет.

— Вернее сказать, я вообще не жеребец, — голос члена Поджигателей стал выше и мягче.

— Ты… — Вайолет удивленно наклонила голову. – Ты кобыла?

Пайк кивнула. Ее взгляд забегал по сторонам, а сама пони смущенно почесала затылок.

— С рождения, — кивнула она. – Просто… когда всех, кого я знала…

Пайк тяжело вздохнула и, сглотнув, вытерла нос.

— Если бы не это место, я бы повесилась, — она посмотрела на Вайолет. – Так что, я бы хотела и дальше тут оставаться. И чтобы Вы тоже остались… Вы же можете такое!

Она восхищенно подняла копыта, указывая на потолок, стены и пол.

— Может нам и кое о чем врали, но точно не о Великом Белом Драконе! – добавила пони. – Он же сам прилетел сюда! Когда Вы его позвали! Это правда! А значит, раз вы все это время были со Скафандром, может часть того, что он говорил – правда? Я верю, что это так! Особенно сейчас! Я бы не хотела, чтобы Вы уходили…

Пайк смущенно постучала копытами друг о друга.

— Я тоже! – раздался еще один голос из толпы.

В этот момент еще один из Поджигателей сделал шаг на выгоревший пол. А за ним еще один, и еще. Выйдя, пони стали снимать капюшоны и, глядя на Вайолет, широко улыбаться. Пайк начала ошеломленно крутить головой, глядя на это странное действие и, точно так же, как и единорожка, перестала что-либо понимать. Взгляд Вайолет вдруг переместился на жеребенка и гиганта. Выражение мордочки малышки было просто победоносным. Единорожка опять посмотрела на вышедших из толпы Поджигателей.

«Н… не может быть?»

Скафандр был слишком самолюбив, чтобы заглядывать под хвост каждому новому члену, предоставляя это делать другим. Среди Поджигателей, что вышли, Вайолет увидела Рифт – пони с бледно розовой шерстью и короткой черной гривой. Именно он, или, если учесть последние события, она и занималась «проверкой» новых членов Поджигателей на «жеребцовость». И судя по тем пони, которые вышли на обгоревший пол и сейчас смотрели на Вайолет, проверяла она не всегда так, как хотелось бывшему лидеру.

— Подлая тварь! Лгунья! Проклятые кобылы! Ненавижу!

«Кажется, ты облажался даже тут»

Волна ободрения накатила на Вайолет с головы до копыт.

— Секунду! – раздался чей-то сердитый голос.

Позади Пайка вышел массивный земной пони. Хард Гласс. Это был самый большой пони из всех Поджигателей. Скафандр поставил его работать на складе – заниматься тяжелыми грузами и охранять их. А еще у этого пони были «некоторые» отношения с Пайком. Поскольку среди Поджигателей кобылы, пока тут правил Скафандр, были большим табу, жеребцы искали теплоту у других жеребцов. Гласс осторожно подошел к Пайк и удивленно осмотрел ее с ног до головы.

— То есть, это как?.. – его ошеломленные глаза бегали по кобылке. — Ты не… А?

Пони хихикнула и мило улыбнулась. В лицо Гласса ударила краска.

— Чего?! – к паре вышел второй пони.

Это был бежевый худощавый единорог по имени Ринг, что служил у Скафандра техником автоповозок.

— То есть, как это?! – его сердитый взгляд впился сперва в Пайк, потом перепрыгнул на Гласса. – Вы уже, мать вашу, неделю мне не даете нормально спать своим траходромом! А ТЫ ТОЛЬКО ЧТО УЗНАЛ, ЧТО У НЕЕ, ОКАЗЫВАЕТСЯ, НА ОДНУ ДЫРКУ БОЛЬШЕ?!

— Я, кстати, давно хотела уже на нее перейти! – Пайк смущенно пожала плечами.

Гласс, чье лицо было багровым, а глаза бегали и не знали, куда спрятаться, просто оцепенел. Ринг несколько долгих секунд испепеляющим взглядом сверлил земного пони, пытаясь что-то сказать, но слова стали комом в горле. Видимо, их было слишком много, и они мешали друг другу.

— Ты!.. – выпалил единорог, гневно ткнув копытом в товарища. – Ты!.. Ты кретин!

Пони сердито сплюнул на пол, махнул копытом и, развернувшись, ушел в толпу, что-то бубня себе под нос. Пайк лишь хихикнула и, подсев ближе к Глассу, положила ему голову на плечо. Жеребца же просто парализовало.

— Вы еще тут поебитесь, блять! – рявкнула жеребенок и потрясла копытцем.

Зрелище разожгло то пламя внутри Вайолет, подаренное ей малышкой, еще сильнее. Теперь она уже ощущала его тепло, но в душе все равно оставалась тревога. Так неожиданно открывшаяся правда, что среди Поджигателей полно кобыл, хоть и успокоили единорожку, но лишь на мгновение. Скафандр хоть и был уродом, он знал, что делать. Кобылка опять повернулась к великану. Тот, как будто бы почувствовав это, повернулся к единорожке.

— Но я не знаю, что мне делать, — Вайолет посмотрела в пустые глазницы гиганта. – До этого момента я была лишь пленницей. Я не знаю, смогу ли… Смогу ли я стать для них тем огнем, который, как ты говоришь, поведет их?

Великан повернулся куда-то вбок. Малышка, что сидела у него на голове, словно понимая все без слов, быстро нашла взглядом то, на кого хотел посмотреть ее спутник.

— Все пони здесь когда-то нашли надежду, — ответил великан. – Пусть теперь они помогут найти ее тебе.

Вайолет обернулась. Глаза кобылки замерли на забинтованном зебре. Бинты мешали увидеть его лица, но по глазам было видно, что жеребец рад тому, что Вайолет выбрала другой путь. Как же она могла забыть. Свалившиеся на голову события отодвинули все на второй план, заставив Вайолет забыть обо всем. Но теперь все успокоилось, и можно спокойно обдумать то, что же делать дальше. Тем более что малышка и гигант ей в прямом смысле указывали, к кому стоит идти за советом.

«Виридий!»

Поймав на себе взгляд Вайолет, бинты на лице забинтованного зебра слабо колыхнулись. Кобылка вспомнила то откровение, которое он рассказал Скафандру буквально недавно. Он именно тот, кто ей сейчас был нужен больше всего, и маленькая пони с великаном это прекрасно знали. Создавалось впечатление, что они знают все ответы на все вопросы. Как будто это не просто необычно выглядящий гигант с говорливой пегой малышкой, а нечто совсем иное. Забинтованный зебр, прихрамывая, двинулся к Вайолет. Кобылке стало сейчас искренне стыдно за раны, что он получил из-за нее и ее выходки. Но, судя по улыбающимся глазам Виридия, ему было все равно.

— Прости меня, если сможешь, — Вайолет осторожно подняла правую переднюю ногу на встречу Виридию, когда тот приблизился и сел напротив.

— Мне не за что тебя прощать, — он покачал головой. — Может быть все то, что говорил Скафандр, и было ложью, но то, что я сегодня увидел, заставляет поверить в часть его слов. Зебры верят в духов и сегодня я воочию убедился, что один из очень могущественных духов пришел на твой зов. У тебя дар, Вайолет. И я искренне рад, что ты решила использовать его на благо.

Виридий осторожно поклонился.

— Как говорят у меня на родине, — добавил он, — «Великим лидерам духи посылают великие испытания. Ведь только великие испытания дарят нам великие победы». И я хочу помочь тебе пройти все твои великие испытания.

Вайолет почувствовала, как ее сердце опять заколотилось. Каким же идиотом был Скафандр, что не слушал Виридия. Но она не допустит подобной ошибки. Ей очень хотелось верить, что этот мудрый зебр поможет ей не просто справиться с ролью лидера, а еще кое с чем. С тем, что не хватало маленькой пони, которая любила рисовать, слушать сказки про Великого Белого Дракона и радовать всех вокруг.

— Виридий, — Вайолет осторожно взяла забинтованного зебра за здоровую ногу. – Я хочу попросить тебя о кое-чем еще. Если, конечно, ты позволишь.

Заинтересованный взгляд жеребца встретился с глазами единорожки.

— Конечно, — кивнул он спустя короткую паузу.

Кобылка сглотнула. Ранее, при других обстоятельствах, она бы ни за что не стала бы никого просить о подобном, однако пережитое накануне сделало любые страхи просто мелочными.

— Виридий, — она посмотрела в зеленые глаза зебра и крепче обхватила ногу жеребца. – Я понимаю, что ты пережил слишком много, и что я не имею права просить тебя о таком. Я просто потерявшаяся пони, которой без пинка под зад никогда бы не удалось понять, что она делает что-то не так. И если ты мне поможешь еще с одной вещью, это будет очень многое для меня значить.

Жеребец несколько секунд смотрел на единорожку, после чего опять кивнул.

— С чем именно, Вайолет? – спросил Виридий.

Вайолет глубоко вздохнула, собираясь с силами.

— Мне всегда… — кобылка запнулась, но, поборов страх, смущенно улыбнулась. – Мне всегда не хватало папы. Ты сегодня, пусть и немного, рассказал о себе и… Я… Я могу попросить тебя стать им для меня?

Полный надежды взгляд впился в глаза забинтованного зебра. Виридий несколько секунд молча смотрел в ответ. Какие именно мысли главенствовали в его голове, Вайолет не знала. И это пугало кобылку. Но уже через мгновение бинты на его лице слабо шелохнулись.

— Только потеряв что-то ценное, мы начинаем по-настоящему ценить то, что судьба дает нам здесь и сейчас, — его взгляд стал теплее.

Зебр осторожно положил свою обожженную ногу поверх копыт Вайолет. По краям его глаз что-то блеснуло.

— Я почту это за честь, — Виридий поклонился.

Глаза кобылки наполнились слезами. Она подалась вперед и аккуратно, но крепко, обняла жеребца. В нос ударил запах медицинских бинтов и чего-то острого, но сейчас для Вайолет он стал самым приятным и родным.

— Блять, я забыла! – вдруг крикнула малышка.

Все взгляды опять устремились на пегого жеребенка. Она ловко спрыгнула с нароста великана и, съехав по его шее, рванула к одной из сумок.

— Макс! – крикнула малышка, открывая сумку. – Ты видал? Хватит прятаться! Ты видел, что мы тут только что сделали? Видал, какие мы пиздатые? А я тебе что говорила?

В этот момент из открытой сумки показалась мордочка щенка Адской Гончей. Восхищенные глаза малыша сейчас смотрели на кобылку, которая тянула его наружу. Вытянув щенка из сумки, малышка усадила его на спину гиганта. Несколько секунд щенок боязливо озирался, но темперамент его подруги быстро прогоняли смущение и боязнь.

— Файфай! – малыш восхищенно улыбнулся, обнажив свои маленькие, но уже внушительные зубки. – Эта была кута!

— А то! – жеребенок возбужденно запрыгала на одном месте. – Видел как я? Как врезала! На нахер! Ха-ха! А потом как сказанула! Как сказала, чтобы они все заткнулись! А потом! Ух! А Фыр-Фыр такой…

Щенок довольно закивал, восхищенно слушая тараторящего «пегого бойца». Еще одно умилительное зрелище, которое окончательно добило все страхи и сомнения внутри Вайолет. Теплое чувство опять захлестнуло единорожку. Однако оставался еще один вопрос, который кобылке хотелось узнать. Как, наверное, хотелось узнать и Виридию.

— Фыр-Фыр? – осторожно спросила единорожка. – Это твое настоящее имя?

Гигант покачал головой.

— Меня зовут Ферус, — он повернул голову. – Щенка зовут Макс, а «великого Воина Пустоши» зовут Файрфлай.

Ушко жеребенка встало торчком, стоило ей услышать свое имя. Она повернулась к великану и сердито нахмурилась.

— Чо?! – фыркнула она. – Кто? Кто я?

— Файфай, — Макс потеребил ее за плечо. – Фый-Фый касал, шо ты «феихий Фоин Пусоши»!

Малышка на мгновение нахмурилась, но спустя короткую паузу ее мордашка нацепила победоносное выражение. Жеребенок согласно закивала. Внезапно она широко распахнула глаза, повернувшись к Максу.

— Блять! – крикнула Файрфлай. – Я же забыла!

Сердитый взгляд малышки прыгнул на Вайолет.

— Слышь! – она ткнула в нее копытцем. – А ну, блять, быстро верните нам нашу херомандру!!! Мы сюда за ней пришли! Быстро! А то я вас всех тут отпизжу!

Малышка грозно потрясла копытцами. Вайолет удивленно подняла брови.

— Недавно, мы поймали огненную саламандру, чтобы накормить щенка, — ответил на немой вопрос Ферус. – Но Поджигатели отняли ее.

Огненная саламандра была священным животным для Скафандра, как помнила Вайолет. Видимо, потому, что дышала огнем. Но то, что кто-то из Поджигателей умудрился украсть ее, тем более у такой внушительной компании, удивило единорожку. Но, с другой стороны, если бы не это похищение, они бы сюда и не пришли. Кобылка вспомнила, кто же вчера привез тушу зверя. Вайолет быстро нашла испуганное лицо жеребца в толпе. Найти его было не трудно по ожогам, которые он получил, пока занимался разработкой горючих смесей для Скафандра.

— Арроухед! — Вайолет обратилась к пони. – Это ведь вы привезли вчера мертвую огненную саламандру?

— ДА! – за жеребца ответила Файрфлай.

Малышка прыгнула на край спины Феруса и ткнула копытом в Арроухеда.

— Вот этот говнюк! – крикнула она. – Он спиздил нашу херомандру! Иди сюда, ты, говнидла, ебать тебя под хвост! Я тебя сейчас отпизжу за то, что Макс из-за тебя голодный! Ты, выкидыш из жопы обосранного хуйфингтонского жнеца! Я хочу, чтобы этого говнюка отпиздили, оторвали ему ноги и засунули в жопу!

Жеребец побледнел, а его взгляд испуганно забегал.

— Или же пусть он приготовит нам саламандру и даст самые вкусные куски с собой, — в гневную тираду вклинился Ферус.

Малышка, насупившись, посмотрела на великана.

— Самые вкусные! – добавил он. – Самые большие! Лучшее, что есть! Не самим же нам резать их?

— А что, так тоже можно? – малышка удивленно подняла брови.

Ферус размашисто кивнул.

— ДА! – крикнула Файрфлай.

От этого возгласа к Вайолет чуть не заложило уши. В копытце малышки появился складной ножик.

— Быстро тяни нам нашу саламандру, хуила, пока я тебя сама не порезала на кусочки!!! – малышка погрозила жеребцу своим «оружием».

Ошеломленный взгляд Арроухеда прыгнул на Вайолет. Кобылка помнила, что Скафандр хотел принести тушу в жертву вечером, а значит, она сейчас лежала на складе.

— Нам нужна пища для щенка, — ответил Ферус на очередной немой вопрос Вайолет. — И мы сразу же уйдем.

В этот момент малышка сердито затопала ножками, продолжая сверлить гневным взглядом Арроухеда.

— Вы направляетесь к старой шахте Бладхуфа? – спросил Виридий. – Просто на Равнине нет других стай Адских Гончих, которых бы не перебил Нетленный и его Псы Войны.

Ферус кивнул. Теперь стало понятно, зачем им саламандра, ведь от Цитадели до шахты далеко.

— Ферус, — Вайолет посмотрела на гиганта, — позволь нам помочь. Я дам вам одну из наших самых быстрых автоповозок с лучшим водителем, чтобы он довез вас до шахты и столько припасов, сколько ты сможешь унести. Вы очень много для нас сегодня сделали, потому это меньшее, что я могу для вас сделать.

Ферус попытался что-то сказать, но не успел.

— Да?! – Файрфлай восхищенно посмотрела на Вайолет. – Мы поедем на этой тарахтящей херовине! Ты слышал, Макс! Мы поедем на рычащей быстрой херне! Это значит, что мы быстро довезем тебя домой! А пока мы будем ехать, ты обожрешься мясом херомандры так, что лопнешь нахер! У-у-у-у-у!!!

Малышка принялась восхищенно трясти щенка. Тому оставалось лишь кивать и улыбаться в такт тряски, стараясь не укусить себя за уши.

— Мы согласны, — ответил Ферус.

Вайолет повернулась к Арроухеду.

— Ты слышал малышку, — она улыбнулась. – И помни — самые лучшие кусочки.

Жеребец облегченно вздохнул и утвердительно кивнул. Он собрался уже идти, как вдруг его опять окликнула малышка.

— Э! – фыркнула Файрфлай. – Мы идем с ним! А то он нас еще наебет! Слышишь, Фыр-Фыр! Пошли! Поедим, а потом поедем! У-у-у-у-у!

Макс попытался повторить радостный вой жеребенка, но у него получилось что-то вроде шепелявого рыка. Но малыша это более чем устроило.

— Возвращайтесь, как управитесь, кивнула Вайолет. – мы подготовим автоповозку.

Ферус благодарно поклонился.

— Спасибо, — великан поднял голову.

— Ферус, пока ты не ушел, — к гиганту обратился Виридий.

Забинтованный зебр осторожно приблизился к великану и поднял голову, посмотрев великану в пустые глаза. Гигант, словно почувствовав это, наклонился к нему.

— Вы сегодня сделали для нас так много, и нет тех слов, которыми можно было бы отблагодарить вас, — взгляд зебра упал на красную повязку. – Но позволь мне спросить?

Великан кивнул. Виридий указал на красную повязку.

— На моей родине ходит легенда о злом духе «Ириму», — забинтованный зебр посмотрел в пустые глазницы существа. – Легенда это или нет, но я сам видел последствия его бесчинств. Потому я хочу спросить у тебя: эта повязка принадлежала ему?

Гигант несколько секунд молчал, словно подбирая слова.

— Да, — наконец, ответил он.

Взгляд Виридия вновь переместился на повязку.

— Значит, это правда? – глаза зебра вернулись обратно на гиганта. – Слухи не лгут? Пустошь… Пустошь правда хочет измениться?

Гигант повернул голову, словно пытаясь посмотреть на двух малышей – щенка и кобылку, которая гордо хвастается своему необычному другу, а тот, в свою очередь, восхищенно кивает после каждого слова.

— Да, — великан повернулся к Виридию. – Теперь да. Но сам я не справлюсь.

Забинтованный зебр бросил взгляд на пегую малышку и глубоко вздохнул.

— Пон-3 и Ворон были правы, — добавил он. – Это она. Та самая «Искра».

Виридий повернулся к великану.

— И ты принес ее сюда, — бинты на лице зебра шелохнулись. – Чтобы она разожгла пламя и тут?

Гигант опять согласно кивнул.

— Как недавно она разожгла его во мне, — добавил он.

На лице великана появилась улыбка.

— И теперь от вас зависит, будет ли оно гореть, — его голос стал тверже, — или же вы позволите ему погаснуть.

— Да, — в голосе Виридия чувствовалась искренняя радость. – Спасибо. Спасибо за все. Всем вам. Мы в неоплатном долгу перед вами.

Зебр, кинув взгляд на малышку со щенком, низко поклонился, игнорируя боль в ноге. В этот момент Ферус опустил голову так, чтобы она была на уровне с головами пони и зебра.

— Мне не нужна плата или почет, — гигант поочередно повернулся к Вайолет и Виридию. – Я лишь хочу, чтобы вы сохранили тот свет, который она вам сегодня подарила. Темнота сгущается над нами, и без героев, Пустоши не справиться. Берегите же то пламя, которое она разожгла в ваших сердцах, и зажигайте его в других. Только так вы станете лучше. И только так Я смогу стать лучше.

Вайолет и Виридий утвердительно кивнули.

— Я обещаю! – добавила единорожка.

— Мы обещаем, — Виридий поклонился.

Гигант поклонился в ответ и, выпрямившись, повернулся к Арроухеду.

— Ну что, сколько еще ждать? – фыркнула Файрфлай.

— Можем идти, — кивнул Ферус.

Великана объяла магическая аура, превратив его в оранжевую пегаску, после чего замаскированный гигант с малышами двинулся следом за жеребцом. Недавние события подтверждали слова великана о том, что над Пустошью сгущается тьма. Писмейкер вряд ли трусливо сбежал, не убедившись, что от Поджигателей не осталось кучки пепла. А это значило лишь одно.

— Писмейкер знает, что мы живы, — Вайолет повернулась к Виридию. – А это значит, что его хозяин придет за нами.

Зебр утвердительно кивнул.

— Теперь мы все в большой опасности, — он ответно посмотрел на единорожку.

— Но я знаю, что делать, — добавила Вайолет.

Кобылка сделала несколько шагов и выпрямилась, чтобы все Поджигатели видели ее.

— Глотка и его Псы Войны будут не рады узнать, что мы не захотим становиться их пушечным мясом на дамбе! – крикнула она. – Потому мы все сейчас в большой опасности.

Вайолет обернулась.

— Готовьте автоповозки и собирайте все вещи, какие можете унести! – добавила единорожка. – Я клянусь вам, что мы покидаем это место ненадолго! Но сейчас это единственный вариант. Верьте мне! И поторопитесь, время играет против нас!

Поджигатели переглянулись и, не говоря ни слова, поспешили выполнять распоряжение. К Вайолет подошел забинтованный зебр.

— Куда ты хочешь отправиться? – спросил Виридий. — У тебя есть план?

Единорожка кивнула.

— Пламя перемен разгорелось отнюдь не тут, — ответила кобылка. – А в Цитадели. Мы едем к Ребел.

Массивная автоповозка, утыканная шипами, с просторным кузовом и разукрашенная в красный цвет неслась по пересеченной местности, оставляя клубы пыли позади. Файрфлай до этого никогда не ездила на них вот так вот – сидя на голове у Феруса и глядя вперед. Та поездка в Цитадель к этим железнорожим говнюкам не считается, потому что там пришлось сидеть в скучной и темной цистерне. Сейчас же все было по-другому. Путешествовать так было гораздо быстрее. Арроухед, тот самый жеребец, что украл у Макса херомандру, но после словестной взбучки от Файрфлай, приготовил ее для щенка и был отправлен привезти его домой, сказал, что путь у них займет около пяти часов. Сколько этих часов уже прошло, Файрфлай не знала. Всю поездку объевшийся Макс тихо сопел на спине Фыр-Фыра, пока Файрфлай вынуждена была сама себя развлекать.  Сперва малышка глазела по сторонам, потом пыталась бороться с ветром, открывая рот, а после допытывала вопросами Арроухеда. Радио, как на зло, тут работало плохо. Сраный не работающий прибор показал только эту странную надпись на красном экране: «И вспыхнет Пламя!». Задание выполнено». Ни музыки, ни крутых песен – ничего. Бесполезная фигня!

— Долго еще? – жеребенок наклонилась к заднему окну и окликнула жеребца.

Пони посмотрел на странный прибор у себя на копыте, огляделся по сторонам, после чего взглянул на карту, приклеенную к рулю.

— Уже почти, Неопалимая! — ответил Арроухед.

«Неопалимая». Прозвище, которое ей, почему-то, дали Поджигатели. Почему они это сделали, Файрфлай не знала. Да и какая разница? Звучит-то круто!

— Если верить карте, то это вот та гора, — жеребец указал вперед.

Файрфлай нагнулась, посмотрев туда, куда указывал пони. Огромная горная гряда, которая, казалось, росла прямо из-под земли и закрывала собой весь горизонт, становилась все ближе и ближе. Арроухед сейчас указывал на часть этого хребта, который уходил вверх, словно игла, и протыкал серые облака.

— Круто! – малышка нетерпеливо застучала копытцами. – Пойду будить Макса!

Жеребенок перепрыгнула на спину Ферусу и подобралась к распластавшемуся щенку Адской Гончей. Разбудить сытого и спокойного Макса оказалось той еще задачей. Объевшийся щенок громко сопел, отказываясь реагировать на малышку.

— Макс! – Файрфлай потрясла его. – Просыпайся! Мы почти приехали! Макс!

После полминуты сердитых трясок, щенок громко хрюкнул, зевнул и открыл один глаз.

— Файфай? – малыш потянулся.

— Просыпайся! – Файрфлай опять потрясла его. – Мы почти приехали!

Макс распахнул глаза, тут же встав. Он бросился к шее Феруса и посмотрел вперед. Увидев так знакомые очертания горы, где располагалась шахта, малыш широко улыбнулся.

— Мы и павта пиехаи? – не поверив своим глазам, щенок повернулся к кобылке.

— ДА! – хохотнула та, схватив его и крепко обняв.

Единственное, что тому оставалось делать, это повиснуть в дружеском захвате и радоваться вместе с Файрфлай.

— Сейчас мы посмотрим, чего там! – жеребенок отпустила щенка.

Файрфлай ловко ухватилась копытцами за гриву Феруса и полезла вверх. Сев на свое законное место на голове, она посмотрела вперед.

— Фыр-Фыр, есть там чего? – она наклонилась к уху чейнджлинга.

— Я никого не чувствую, — ответил он так, чтобы слышала только она.

Малышка сердито нахмурилась.

— В смысле? – переспросила она. – Может эти, как их там, другие? И ты их не чуешь?

В голосе Файрфлай теплилась надежда, но Ферус отрицательно покачал головой. Жеребенок повернулась к Максу, увидев его сияющее лицо. Малыш ждал, когда, наконец, вернется домой, и эту счастливую мордашку хотелось сохранить. Но Файрфлай знала, что Ферус чувствовал любые живые штуки, будь то пони или кто-то еще. И то, что он пока никого не чувствует, поселило внутри малышки скверное чувство.

— Ну фо там? – спросил у нее Макс.

Впервые в жизни, Файрфлай не знала, что ответить.

— Пока не знаю, — она пожала плечами и, натянув улыбку, опять прижалась к уху Феруса. — Фыр-Фыр, ты уверен?

Гвардеец опять кивнул. Жеребенок насупилась. Что этот старинный вредный зубастый хер понимает? Все там в порядке, а он просто разучился чуять!

«А если нет?»

Файрфлай не хотела об этом думать. В это время автоповозка въехала на территорию шахты. К ней вела старая железная дорога, которая ветвилась на несколько отдельных путей. Те, в свою очередь, словно паутина, опутывали ветхое полуразрушенное здание, служившее раньше сортировочной станцией. Теперь же это была просто груда никому не нужного хлама, ведь какой-либо более менее ценный уже давно растащили. Еще оставшиеся пути вели в сторону ветхого входа. Створки были давно сняты, а сама конструкция, что некогда выглядела как арка с каким-то украшением поверх, теперь была подстать окружающим постройкам.

— Как-то тихо слишком… — оглянулся Арроухед.

Он подвел «Ракету» прямо ко входу и заглушил мотор.

— Ну, вот мы и на месте, — он повернулся к кузову.

Ферус спрыгнул на землю и несколько секунд стоял неподвижно. Точно что-то пытался почуять, как поняла Файрфлай.

— Шифо мы соим? – нетерпеливо заерзал Макс.

— Фыр-Фыр! — жеребенок надула щечки. – Чего ты стал?!

Вдруг около чейнджлинга всплыл его огромный револьвер. Арроухед испуганно посмотрел на оружие и на вход в шахту. Жеребцу тяжело было привыкнуть к тому, что Ферус, будучи в облике оранжевой пегаски, пользуется каким-то невидимым телекинезом и говорит о себе в мужском роде.

— Я чую только один источник, — Гвардеец повернулся ко входу. – И он быстро гаснет. Надо спешить, если хотим выяснить, что тут случилось.

С этими словами Гвардеец подхватил обалдевшего жеребца и, окружив всех полупрозрачным барьером, шагнул к шахте. Файрфлай посмотрела на Макса. Буквально недавно его мордочка светилась счастьем, а сейчас он был напуган. Щенка надо было поддержать, ведь если Ферус не обманывает, а Ферус ее точно не обманывает, то тут случилось что-то не хорошее. Жеребенок обхватила копытцем обеспокоенного Макса и похлопала его по спине.

— Все будет охуенно! – твердо сказала Файрфлай.

Щенок неуверенно кивнул. В этот момент Ферус уже приблизился к входу. Стоило копытам гвардейца ступить внутрь, как сверху раздался приглушенный писк и щелчок.

— Чего там? – нахмурилась Файрфлай и посмотрела вверх.

С потолка сорвалась какая-то круглая штуковина, похожая на темно-серую тарелку с углублением в самом центре.

— Пожар мне под хвост! – выругался Арроухед.

Жеребец попытался упасть на землю или как-то отпрыгнуть в сторону, но телекинез Феруса надежно держал его.

— Что это? – спросил Гвардеец.

— Это ж энергомагическая мина! – ответил он. – Я торговал такими… Когда-то! Она реагирует на движение! Я вообще хрен знаю, чего мы еще не поджарились! Наверное, бракованная.

Ферус окружил диск полем и сдавил его в мелкий шарик. Выкинув его прочь, чейнджлинг устремился вперед.

— Друг, ты уверен, что мне не надо сбегать в тачку за фонарем? – спросил Арроухед.

— Нахрена? – фыркнула Файрфлай. — У Фыр-Фыра же нет глаз!

Феруса и всех поглотила темнота.

— Да не для него… — сглотнул жеребец. – Для меня!..

Внутри шахты было тихо и темно. Лишь отдаленное эхо от шагов Феруса нарушали этот мертвецкий покой. Единственным источником света тут был ПипБак малышки, чей красный свет от экрана слабо окрашивал каменные стены и потолок тусклым багровым цветом. Но вот впереди видно ничего не было, потому Файрфлай прижала к себе дрожащего Макса. Сейчас ей нельзя бояться, потому что щенку нужен пример. Надо быть сильной, как Ферус! Потому что, что бы ни случилось, они отмудохают всех сраных пони и спасут всех, кого надо. И тоже отмудохают, если тоже будет надо! Иногда хороших пони надо отмудохать, чтобы они поняли, что хорошие.

Несколько минут Ферус плутал по темному тоннелю, пока не повернул в какое-то ответвление. Впереди виднелся тусклый свет. Гвардеец ускорился, словно это свечение сейчас куда-то убежит и им вновь придется ползать по мраку. Но нет. Через несколько секунд Ферус вынес всех в просторную полутемную комнату с дырками в потолке. На стенах и в полу тоже виднелось множество отверстий, как будто кто-то нарыл их тут и там. На первый взгляд они были очень глубокими, но Файрфлай не хотелось бы проверять, на сколько.

— Это… это наш… — тихо шепнул Макс.

Жеребенок сильнее прижала его к себе, опять похлопав по плечу.

— Фыр-Фыр? – малышка посмотрела на Феруса.

Чейнджлинг шагнул внутрь, осторожно обступая вырытые в полу ямы. Через мгновение Файрфлай увидела какой-то предмет на полу, из которого сочилось какая-то жидкость, и стекала в одну из дыр. Вдруг этот странный предмет шелохнулся.

— Это кто там? – спросила Файрфлай у Феруса, указав на предмет.

— Пегас, — ответил Гвардеец.

Малышка нахмурилась. Крылатые сраные пони? Несколько раз они уже сталкивались с ними. Этого урода надо сейчас же будет отпиздить, чтобы выяснить, куда увезли семью Макса! Малышка сердито насупилась.

«Сейчас я ему!..»

Ферус оказался достаточно близко, чтобы в тусклом дневном свете, что сочился через отверстия в потолке, можно было разглядеть лежащего на полу пони. Металлическая броня, скорпионий хвост и шлем, похожий на голову какого-то насекомого. Это был один из крылатых уродов, которых они уже встречали. Такие же пытались украсть Файрфлай. Однако бить этого крылатого урода вряд ли бы имело смысл: правый бок пони был в прямом смысле вырван. Часть внутренностей выпала из раны, а повсюду была разлита кровь. Пони опять дрогнул.

— Нихрена ж себе фонарик! – ойкнул Арроухед. – Парню конкретно досталось!

Ферус подошел ближе, наклонившись к пегасу. Невидимый телекинез Гвардейца схватил шлем и осторожно его снял. На пол тут же хлынула кровь, что скопилась внутри, явив перед всеми лицо белого пегаса с карими глазами. Вся его шерсть на лице уже была красной от крови. Пони болезненно и еле слышно застонал и закашлялся. Изо рта вылетело несколько сгустков крови. Его помутневший взгляд уставился на Феруса.

— Привет… красотка! — захрипел он. – А я… уже было… думал… что удача… отвернулась от… от…

Пони опять болезненно застонал, сделав прерывистый вдох.

— Дерьмо… — выдохнул он.

Файрфлай вытянула шею, с вызовом посмотрев на пегаса.

— Где стая Макса! – зарычала она. – Отвечай!

Ослабевший взгляд пегаса перепрыгнул на малышку.

— Эй… — шепнул он. – Сено побери… Я же тебя знаю… Объект 279… Твою мать, как же мне… везет…

Пони тяжело сглотнул. Файрфлай сердито насупилась. Опять этот поганый номер, который ей дали сраные уроды. Сейчас Файрфлай ему врежет!

— Кто ты и что тут произошло? – Ферус приблизился к умирающему пегасу.

Тот слабо вздохнул и, сильно хрипнув, выкашлял кровь.

— Ка… капитан… Лаки Коин… — выдавил из себя жеребец. – Правда, уже бывший… Особый… особый отдел Анклава…

Точно. Сраный Анклав. Именно эти говнюки пытались украсть Файрфлай, а теперь сделали что-то со стаей Макса. Внутри малышки закипела злость.

— У… меня мало времени… — захрипел пегас. – Слушайте… внимательно…

Он тяжело сглотнул, после чего попытался что-то сделать ногой, но она обессиленная упала на пол.

— Проклятье… — выдохнул жеребец. – Костюм накрылся… Ладно, хер с ним…

Пони с трудом сделал вдох.

— Слушайте… — продолжил он. – Анклав… хочет отравить всю Пустошь… токсином. Мы были посланы… сюда… с приказом захватить… стаю Адских Гончих…

Кашель вновь исказил его лицо болью.

— Дерьмо… — шепнул пегас.

— Зачем? – спросил Ферус.

Жеребец поморщился.

— У них… один из самых сильных… иммунитетов, — ответил он. – Последние тесты… Я хотел… мы хотели… с Бриз… остановить их… Рассказать всем наверху… Рассказать, что эти твари задумали… Но эти ублюдки… Они… узнали…

Тело пегаса исказила боль.

— И подстрелили меня… — злобно выдавил он сквозь зубы. – Бросили тут подыхать… Ага, блять… Убит при исполнении…

Пони болезненно усмехнулся.

— Куда их увезли? – спросил Ферус.

— Старая… — пони уже мог с трудом говорить. – Старая морская нефтяная вышка… Восток… от руин Жирухи… Там они и делают этот… сраный… токсин…

Он сделал тяжелый хриплый вдох.

— Сл… слушайте… — пегас посмотрел на Феруса. – У меня в костюме… запись… Возьмите и передайте ее… кому-нибудь из… Анклава… И найд… найдите Вэйва в Близнецах… он пом… поможет… ост… останов…

Тело пони болезненно напряглось и в тот же момент расслабилось.

— Что мы должны? – переспросила Файрфлай.

— Он умер, — ответил Ферус.

Арроухед посмотрел на труп пегаса и на Феруса.

— Укуси меня огнем, — жеребец размял шею. – И что это, мать его, значит?

Ферус осторожно подошел и поднял тело мертвого пегаса.

— Фыр-Фыр? — Файрфлай подошла к шее Гвардейца и оперлась на нее ножками.

Чейнджлинг молча держал тело пони, словно ощупывая его. Через несколько секунд он поднес его чуть ближе и, развернувшись, поспешил прочь. Файрфлай в этот момент увидела лицо Макса, полное отчаяния.

— Ферус! – крикнула жеребенок.

— Это значит, что стаю Макса похитили, — чейнджлинг спокойно шел вперед.

Гвардеец завернул в тоннель, вновь шагнув в темноту.

— Я слышала, что сказал этот сраный пони! – крикнула Файрфлай. – Ты-то что собрался делать?!

Тело пони зависло около бока Гвардейца.

— Он сказал, что в его костюме есть запись, — ответил Ферус. – Надо ее достать.

— Друг, ты же сам слышал! — Арроухед почесал затылок. – Если это — правда, то этот Анклав, или как там его, собирается нас всех прикончить!

Чейнджлинг кивнул, продолжая идти к выходу.

— Да, — добавил Ферус. – Сколько у тебя топлива и хватит ли его до Близнецов?

— До Близнецов? – удивленно переспросил Арроухед. – Ну…

Жеребец несколько секунд молчал. Файрфлай это начинало уже серьезно раздражать. Рядом слабо дрожал Макс. Его мордочки Файрфлай не видела, но по всхлипам было понятно, что ему сейчас очень плохо. А Фыр-Фыр говорит о каких-то сраных «Близнецах»?!

— Вроде должно, — ответил Арроухед. – Вайолет щедро накидала нам горючки. Поедем в Близнецы?

— Да, — Ферус сделал резкий поворот, — Если пегас не соврал, у нас почти нет времени.

Гвардеец спешил, и это ощущалось в каждом его шаге.

— Если верить словам пегаса, стаю Макса похитили, чтобы провести над ними эксперимент, — продолжил чейнджлинг. – Испробовать какой-то токсин, а потом отравить им всю Пустошь.

Впереди стал виднеться дневной свет. Ферус как-то слишком быстро нашел выход из шахты, но сейчас это было не важно.

— Мы все слышали, что сказал это сраный пони? – рыкнула Файрфлай. – Зачем повторять?!

— Потому что мне надо успокоиться, — голос Гвардейца слабо зарычал.

Он перешел в легкий галоп.

— В регионе до войны была только одна морская нефтяная вышка к востоку от Жирухи, — добавил Ферус. – Добраться до нее можно либо по морю, либо по воздуху. Последнее не выйдет, так как нас легко собьют. Нам нужна лодка и опытный моряк, которых полно в «Близнецах». Потому нам надо туда.

Ферус вышел на дневной свет и двинулся к «Ракете».

— Сраные пони похитили стаю Макса и теперь хотят всех убить, — голос Феруса стал сердитым. – И это меня очень, очень сильно раздражает!

Даже не смотря на то, что Гвардеец был в облике кобылы-пегаса, Файрфлай легко смогла почувствовать все то негодование и злобу, что испытывала и она. Но пока рано было злиться. Кобылка повернулась к щенку. Услышанное сильно ударило по малышу, что буквально недавно задорно улыбался и радостно прыгал в ожидании увидеть свою стаю. Сейчас же его глаза были наполнены слезами, а голова опущена. Файрфлай подскочила к Максу, взяв его за плечи. Малыш посмотрел на нее отчаянным взглядом.

— Макс! – Файрфлай сделала серьезную мордашку. – Сейчас не время! Да, твою стаю похитили сраные пони! Но! Я же обещала тебе, что мы с Фыр-Фыром вернем тебя домой!

Щенок шмыгнул носом, осторожно подняв свои лапки и положив их на копытца Файрфлай, что держали его за плечи.

— И мы с Фыр-Фыром не будем убегать, как сраные пони! – твердо добавила малышка. – Мы знаем, где искать твою стаю! И знаем, что там много сраных пони, ждущих пиздюлей! Но нам нужна и твоя помощь! Ты должен быть сильным! Сейчас Большая Ма и остальные в большой опасности! И только ты, Макс, можешь их спасти! Больше некому!

Большие глаза малыша сейчас смотрели на Файрфлай. С каждым мгновением в них все больше и больше разгоралась надежда.

«Вот так! Еще не все потеряно!»

— Будь сильным, Макс! – добавила Файрфлай. – Как я! Как Фыр-Фыр! Вместе мы точно дадим пизды этим говножопым сраным высерам из хера радигатора! Если ты будешь сильным, мы всех спасем! И всем дадим пизды!

На мордочке щенка Адской Гончей появилась слабая, но уверенная улыбка. В этот момент Ферус приблизился к «Ракете» и поставил рядом с ней Арроухеда. Жеребец запрыгнул на место водителя и завел мотор.

— Макс, — Гвардеец повернулся к Щенку. – Пони, что похитили твою стаю, прячутся в старой вышке. Как трусливые грифоны-разбойники в своем замке. Знаешь, что это значит?

Глаза малыша расширились. Файрфлай удивленно нахмурилась, не понимая, что такое говорит Ферус.

— Што нам питетса поити тута, пееотевшись в них? – с неподдельной надеждой спросил щенок. – Как сэй Лайонхайт?

— Верно! – ответил Ферус. — Как сэр Лайонхарт!

Гвардеец положил мертвого пегаса в кузов.

— Вы сейчас о чем?! – возмутилась Файрфлай. – Какой еще такой Лайонхарт? Это что за хрен?

— Это пони, хотоый спасает всех хооших от слых! – глаза Макса, полные радости, посмотрели на малышку.

Ферус принялся забираться в автоповозку, заставив ее чуть накрениться.

— А плохим дает пизды? – переспросила Файрфлай.

Макс быстро и согласно закивал.

— Тогда вперед! – Файрфлай подняла копытце. – Пора дать пизды всем сраным пони! Как этот ваш Лайонхер!

ПипБак малышки издал звуковой сигнал, выводя на экране надпись: «Получено новое задание: «Сэр Лайонхарт и пегасы-разбойники», но хозяйка проигнорировала эту вредную штуковину. Колеса автоповозки рванули с места, унося «Ракету» вперед.

---

Новый уровень!

Получена новая способность:

Благословение Великого Белого Дракона

— Хотите Вы того или нет, но теперь Вы Избранница божества Поджигателей. Когда Вы сильно злитесь, пламя Великого Белого Дракона наполняет Вас! Все копытопашные атаки получают +15% к скорости атаки, +5% к шансу критического удара и вероятность сломать оружие противника. А еще Вы ярко светитесь, получая -100 к скрытности.

— Все ваши боевые способности получают дополнительные бонусы, пока Вы находитесь под Благословением Великого Белого Дракона:

[Маленький гладиатор]: копытопашные атаки наносят дополнительно 30 урона огнем.

[Боевой крик]: область действия способности увеличивается на 50%.

Внимание! Получен новый титул:

Неопалимая

— Теперь Вы – новое Солнце для Поджигателей. Представители этой фракции боготворят вас. Цены на их товары для Вас просто смешные, а любой Поджигатель с радостью поможет Вам в чем угодно.