Малышка
Дерьмо
Всё, что я успела узнать о тайном обществе пони, мучавших мою дочь, помимо того, что все они повёрнуты на косплее организации ПВЧ, так это то, что у них есть средства. А кто платит, тот и заказывает музыку, как говорится. И сейчас основной задачей было не услышать реквием по себе самой.
— Мамочка, я не смогу защитить нас от них, — причитала малышка, — от всех могу, от них нет.
Чем же они так уникальны? Спрашиваю её.
— Они изучали меня. Моя магия на них не действует.
Ну, разумеется. Чем могут быть уникальны безумные фанаты сериала Икс-файлы. Да ничем. Вся уникальность была в ней. Она была особенной.
Может, ты хочешь мне что-нибудь рассказать? А?
— Нет. – тихо сказала она. — Ты ведь и так всё знаешь.
Ну, вот и дожила до тех времён, когда моя дочь мне врёт. Как же они быстро растут.
Мне надо было сделать один звонок. Очень важный звонок. Очень важной пони. Таксофонов как в Кантерлоте не было. Потому что наше бескультурное опоганившееся общество одурело настолько, что готово вырвать это произведение искусства от мира техники из-за кристаллов внутри. Просто ради интереса... Сколько бутылок разбавленного этанола можно купить на это? Или сколько пачек маленьких паровозиков получится выкурить на вырученные с вандализма биты? Сколько мешочков пыльцы бризи стоили мне возможности поговорить по межгороду? Сколько раз у пони не получилось услышать родной голос по телефону из-за того, что какой-то нарик сгрифонил эти грёбаные кристаллы ради лишней радужной сыворотки?
В отелях. Тех, что подороже. В тех, где за пропуск проститутки нужно доплачивать метрдотелю. Так или иначе, там был телефон. Из всех дорогих гостиниц самой дешёвой была «Гармония». Основанная Рэрити, эта обитель модников была замечательным местом... Потому что была дешёвой. Здесь могли поселиться даже такие бедняки, как я.
Пони, имеющие хоть малейшие представление о кобыле по имени Рэрити обычно вспоминают пару вещей, из которых следует что она очень горяча, соратница принцессы всея дружбомагии, очень щедра и в тоже время невероятно щепетильна. Так что здесь было изумительно красиво и запредельно изысканно. Слово «гобелены» в моём лексиконе появилось именно после заселения в эту гостиницу. Равно как и «метрдотель».
Жаль, что со времён раскола всё пошло по пастиле.
Мы поселись в самом дешёвом номере на одного пони. Благо, в этот раз никто не стал подозревать меня в педофилии. Хотя уверена, что службе охраны про нас сообщили, ибо мы были немного странной парочкой.
Знаешь, как вычислить приезжих? Спрашиваю у малышки, и она мне отрицательно кивает головой.
Мне дядя об этом рассказывал. Приезжие всегда выглядят лучше коренных жителей. Правило больших городов. Если видишь кобылу в соломенной шляпе и с разукрашенной мордочкой на манер маскота известного фаст-фуда, то поздравляю. Анамнез собран и можно ставить диагноз. Не местная.
Я это к чему. Продолжала я. Мы с тобой выглядим ХУЖЕ, чем местные. В особенности — я. Так что надо быть осторожней. И кое-что ещё. Если вдруг кто-то на нас нападёт... Как тогда тот мудень в Эпплузе. Ни в коем случае не нужно делать... Как тогда в Эпплузе. Просто позовём охрану. Это культурное место.
— Даже в самой экстраординарной ситуации?
Что тут может произойти экстраординарного?
— Эй! – раздался резкий противный кобылий голос, будто его обладательница была Пегги Банди. — Кисонька моя! Мандаринка моя! – я развернулась на эти ужасные вопли, доносившиеся от кобылы выписывающей журнал Космопонитан, чтобы читать советы по похудению на диете из пирожных. — Ты меня помнишь?
Что это за сумасшедшая? Спрашиваю у малышки, а у неё тот самый взгляд.
— Это прошлая мама. Первент.
Сука.
— Так теперь ты ухаживаешь за моей петелькой?
У меня подрагивали копыта. Не знаю, от чего больше – страха или ярости.
— Не смейте так говорить.
— Да-моооочка! – она просто убивала своим противнейшим голосом. Такое чувство, будто дилетантка пытается сыграть на моих барабанных перепонках композицию «Уиплаш». – Как вы себе позволяяяете такие фраазы при ребёнке?
Когда котов за яйца тянут, получается более мелодично.
— Просто не трогайте нас. Ваш контракт закончен. Вы больше не её мать.
— Да я знаю. Знаю...
— И никогда ей не были.
Она приоткрыла рот и возмущённо пялилась на меня. Затем усмехнулась по жеребячьи и поджала нижнюю губу вовнутрь, выглядело это ужасно и отвратительно.
Потом как приложит своими копытами мне по мордочке.
— Мамочка!
Я упала мгновенно. Эта здоровенная сука могла участвовать в конкурсе по перетягиванию поезда. Я была унижена и подавлена. Глаз у меня наверняка заплывет, и на ближайшее время буду светить фонарём.
Всё это была полная чушь по сравнению с тем, что эта сука извращалась над моей дочерью. И, возможно... Я не хочу думать об этом.
Я вцепилась в неё. На её стороне были сто килограмм чистой массы, а меня в этой схватке поддерживала лишь мышечная дистрофия.
За тебя. За тебя, моя малышка, я загрызу любого
Совет был более чем дельный, и было решено вцепиться в её морду зубами. Разорвать ей щеку было всё равно, что играть в пиньяту, только вместо конфет посыплются жареные бобы, которые она, видимо, жрёт каждый день.
Ударом четырёх копыт меня отбросило в стену. Не знаю, что бы со мной было, не вбеги в этот момент охрана.
Холодный, как лёд... В общем, мне принесли пакетик льда. И я положила его себе на глаз. Должно помочь. Ублюдки из отеля согласились не передавать дело полиции при условии мирного урегулирования конфликта. Но как такое дерьмо вообще можно урегулировать?
— Прости меня, — малышка сидела в уголке комнаты. — Нужно мне было её убить.
У меня не было сил вздрагивать от такого предложения. То есть, вообще обычно пони паникуют, когда их чадо предлагает решать проблемы, нарушая основное право других пони на жизнь. Но сейчас... Мне самой хотелось этого.
Чтобы там ни было в прошлом, такого ни с кем не должно повторяться.
Ладно, нужно просто забыть. В качестве компенсации морального ущерба мне предложили совершенно бесплатно воспользоваться телефоном, а также отель обещал зарядить кристаллы моей автоповозки. Что весьма кстати.
Ты умница. Говорю я ей. Охрана её поймала, и она не причинит нам вреда.
— Нам нет, — малышка смотрела в окно и затем повернулась на меня. В глазах блестели слёзы, сквозь которые проходили лучи яркого пустынного солнца. — У неё в номере заперта маленькая кобылка!
— Да, мэм, — подтвердил портье. — Та кобыла, что напала на вас, была в сопровождении юной пони. Чуть моложе вашей дочери.
Сука!
— Позволь мне сделать это, мама!
— Да, мэм. – подтвердил портье. — Конечно, знаю. Кашица, приготовленная из кукурузного крахмала, разведённого в холодной воде. Трите пятна крови, пока не пропадут.
Одной проблемой меньше. Осталась лишь одна. Первент заперли в импровизированном обезьяннике. Его роль играла никому не нужная кладовка. Можно, конечно, понадеяться, что она траванётся просроченным дихлофосом, но вероятность слишком мала, чтобы оставить всё как есть.
Так вот в чём проблема. Говорю я малышке. Кладовка эта находится прямо в главном зале. Да, это весьма неприметное место, но мы не можем войти туда и убить её. Всё-таки мы не из Кантерлотского Бюро Расследований, а она не Красный Джо.
— Но ведь, что-то можно придумать! Мамочка, мы обязаны это сделать.
Странно было потакать желанию дочери убить другую тётю, однако устами младенца, как говорится...
— Да, мэм, — подтвердил портье. – Есть способ. Я устрою пожар на кухне и отвлеку этим тех, кто окажется рядом с кладовкой. Дальше дело за вами.
— Почему вы нам вообще помогаете?
— Она не в первый раз оказывается в нашей гостинице. И с вашей дочерью я её тоже видел.
Она тоже приезжала сюда. Видимо, из экономии денег торчала здесь вместо того, чтобы обрадовать чем-нибудь малышку.
— И вы знаете, что она делает с жеребятами?
— Конкретно – нет.
Гадина как-то получала малюток и...
Сука.
Всё было готово. Предельно спокойная малышка спустилась с лестничного пролёта оглядела толпу хищным взглядом. Все они были мелкой рыбой, а мы охотились за белым китом. Первент конечно не была сраным Моби Диком, просто такая же жирная. Сигнал был подан, и портье кивнув в своей привычной безэмоциональной манере направился на кухню. Он подал ложный сигнал – наш стоп-лосс на случай провала, но провала быть не должно, потому что за тейк-профит отвечала Малышка. Крики "Пожар" созвали всю прислугу и распугали всех посетителей. Свидетелей не было.
— Ну наконец-то вы... Ох, блять!
Они застыли, глядя друг другу в глаза. Первент опять начала делать выкрутасы со своей губой, и меня потянуло блевать, а малышка слегка задрожала.
— Давай, — сказала малышка. Она пыталась говорить строго, но голосок у неё был ещё детский. — Покажи мне свою петельку.
Чего?
Первент слабо улыбнулась.
— Ты пришла, чтобы доставить удовольствие своей мамочке.
— Да, — выцедила она. — Давай. Тебе же нравится показывать свою петельку своей Петельке.
Улыбка этого целлюлитного кашалота была ещё хуже, чем те выкрутасы. Она медленно раздвинула ноги и... Фу, блять. Почему Малышка... Фу, блять, какая же у неё дряблая пизда.
— Ты скучала по этому? – этот напудренный мешок с дерьмом попытался изобразить заигрывающий тон.
— Да, — голос малышки дребезжал, как нота D7, на ненастроенном пианино. — Хотела наверстать упущенное.
Вспышка магии и...
БЛЯ! Её престарелая петля превратилась в кровавое месиво! Её разорвало к ебеням, блять! Такое чувство, будто она родила ежа, а потом ей сделали кесарево, но вместо живота зачем-то порезали вульву, вдобавок новорождённый ёж ей туда гранату кинул. Разумеется, крик был на всю гостиницу. Я могла, конечно, оттереть кровь кашицей из крахмала, но, думаю, мы уже попались, и терять нам нечего. Рэрити сейчас сидит за стеной в цивилизованной части Эквестрии, попивает чаёк и даже не догадывается о том, что в её маленьком подарке жителям резервации устроили показательную казнь педофилки. Когда собрались все пони, включая портье, мы решили обосраться окончательно. Малышка взорвала её башку. Рог ненадолго засветился – и пони сдохла.
Персонал гостиницы уставился на нас с невозмутимыми мордами, всё это напоминало трешовый ужастик, снятый по рассказу, права на экранизацию которого были куплены за один бит – сейчас они заставят нас слушать выступления давно умерших исполнителей, чьи песни теперь крутят лишь музыкальные автоматы в какой-нибудь дыре около Эпплузы. Или просто сдадут полиции. Меня забьют насмерть, а Малышку в итоге заберут агенты.
Вперёд вышла уборщица. С невозмутимым лицом она прошла мимо нас и отодвинула труп. Подбежали два крепких жеребца официанта с чёрным пакетом, завернули тело и поволокли его прочь. Уборщица принялась тереть следы крови. Остальной персонал занялся привычными делами. Никто не потянулся к телефону, не закричал и не обвинил нас. Портье, чей рот скрывали огромные пышные усы спокойно уставился в точку на стене.
— То есть. Мы можем идти? – спросила я у него.
— Да, мэм, — подтвердил портье. — Правда, насколько мне помнится, вы хотели воспользоваться телефоном.
Иди в повозку. Говорю Малышке. Она всё ещё смотрит на кладовку. Иди в повозку. Кричу Малышке.
Она ушла. Без эмоций, но по глазам видно, что у неё в сердце настоящий шторм чувств.
— Почему они помогли? – спрашиваю у портье.
— Потому что тоже знали, — ответил он. — Все мы знали, но никто не решался.
По огромным клавишам телефона я бацала с полной уверенностью, даже спустя несколько лет номер телефона не выветрился из головы. Прислоняю трубку к уху. Непонятный треск. Туууум. Тишина. Тууууум. Тишина. Тууууум. Тишина, сомнения. Тууууум. Похоже, она уже не возьмёт трубку. Туууу...
— Алло.
Я множество раз звонила по этому номеру. Множество раз слышала это полное надежд "Алло" и бросала трубку. Каждый раз всё то же самое, будь это гостиница, бар или чудом уцелевший таксафон посреди пыльной улицы. Но ни разу я не отвечала. Не решалась.
Я повесила трубку.
Малышка безжизненным взглядом смотрела вперёд. Полностью заряженная повозка неслась по пустынной дороге. Всё дальше от Вегаса, всё ближе к старой Эквестрии. Стена Меридиана уже виднелась вдали сквозь нагретый, будто пляшущий, воздух над равниной.
Спросила Малышку, хочет ли она поговорить об этом. Она ответила, что нет, и затем прибавила:
— Мне казалось, что станет легче. Она всё заставляла меня смотреть и приговаривала, что отдела бы меня, если не полиция... До сих пор чувствую себя грязной.
В резервации творились непозволительные вещи, вещи которых не только в старой Эквестрии быть не должно, их вообще не должно существовать, но они происходили. Без объяснения, без видимых на то причин. Жизнь — обосанное дерьмо, и теперь я понимаю, что зря с этим смирилась несколько лет назад.
Я горжусь тобой. Говорю я ей.
А как иначе? Она встала и надавала дерьму пиздюлей. Да и даже если бы не смогла. Плевать! Её отношение — вот что важно. Она не собиралась мириться с этим, даже не будь у неё супер магии, она бы ей в пизду настоящего ежа сунула. Лишь одно странно.
Почему ты этого раньше не сделала? Спрашиваю я её.
Она ревёт.
— Я боялась.
Она падает мне в объятия.
— Ты не бросишь меня, мамочка?
Нет, конечно. Говорю я ей. Я же люблю тебя, Малышка.
— Что с нами будет?
Не знаю. Говорю я ей. Мы просто попытаемся наладить нашу жизнь, а там посмотрим, что будет. Отвезу тебя в безопасное место.
Это самое безопасное место и было Меридианом. Место, в котором резервация встречается со старой Эквестрией. Тонкая линия, отделяющая дерьмо от гармонии. Моей малышке не место в этом мире, она заслуживает большего.