Завершение стэйблриджских хроник
Глава 5. Ваш выход I
Действия секретаря Рэдфилда усугубляют политический кризис в Грифоньей республике.
Огонь свечи, роняющей капли воска на наклонную крышку молельного алтаря, задёргался. Грифон с отметиной из тёмных перьев вокруг левого глаза печально вздохнул: он только успел удобно одёрнуть складки церковной робы и подоткнуть подол под себя. Теперь комфортную для молитвы позу приходилось нарушить ради приблизившегося собрата по вере. Впрочем, Икталигар счёл бы за преступление проигнорировать этого собеседника. Во-первых, ментор Флагост на правах самого старого служителя носил титул «знатока заветов Церкви», он был преисполнен вековой мудрости и даже самому своенравному храмовнику мог дать ценный совет. Во-вторых, Флагост имел привилегию общаться напрямую с Настоятелем без предварительного вызова, поэтому сообщал менторам и пастве волю первосвященника. Наконец, в-третьих, Икталигар видел в старом грифоне друга и наставника.
— Извини, что отрываю от разговора с Великим Небом, святой брат, – прошелестел Флагост, по церковной традиции избегая произносить имя собеседника.
— Великое Небо за день слышит очень много моих воззваний. Полагаю, оно будет радо, если услышит сегодня на одно меньше.
— Благодаря тебе оно слышит гораздо больше голосов, чем прежде.
Икталигар отметил упоминание своих достижений медленным кивком. Многие служители церкви выражали ему благодарность за активную работу вне стен храма. Ментор с тёмной отметиной охотно выражал мнение церкви на заседаниях Совета Республики, пока тот существовал. Он охотно появлялся и на заседаниях новых правительственных образований – Комитета Управления и Стабилизации и Совета Регионов. Благодаря стараниям Икталигара богатые и не очень грифоны начали вспоминать, что здание церкви парит над городом не для красоты – посещаемость полуденных молитв заметно возросла. Однако некоторые из служителей считали, что заслуги Икталигара заслугами отнюдь не являются, и знаток заветов пришёл с очередным доказательством этого факта.
— Святой брат, Настоятель искал разговора с тобой с раннего утра, – поведал старый грифон.
— Мне нужно было посетить заседание Комитета Управления... Потом встретиться с делегатами Совета Регионов.
Старый грифон жестом шелушащейся лапы попросил сородича о молчании.
— Я понимаю, это важные свершения, святой брат. Однако Настоятель вряд ли пожелает об этом слышать.
Икталигар согласился, что оправдывается не перед тем грифоном, поэтому поднялся с места. Роба церковника не позволила сделать взмах крыльями, поэтому ментор когтями затушил те несколько свечей, которые совсем недавно зажёг.
Ему предстояло подняться на второй этаж церкви в помещение, которое отличалось от кладовки разве что предметами домашнего уюта и украшавшими стену фресками. Настоятель очень любил рисовать и пытался в личной келье изобразить важнейшие события, отражённые в священных книгах. Рисовал прямо так – в припадке творческой одержимости на каменной шероховатой стенке, не боясь запачкать когти краской. Правда, получавшиеся рисунки – как Грифн Великий, обратившись к Великому Небу, прогнал гигантскую змею, как Великое Небо обрушило ярость на еретиков Старых Гнездовий, как Грифн создал первое облако для своей будущей церкви – после завершения автору обычно не нравились. Душевное состояние главы церкви легко определялось по тому, какая часть стены была покрыта рисунками, а какая – следами скребка и разводами от мокрой тряпки. В этот день Настоятель пребывал в очень плохом настроении: он стёр клюв у Грифна Великого, который до того считал удачной и тонкой работой.
— Ваше первосвященство, – склонился в исполненном почтения поклоне ментор.
— Всё-таки явился, Икталигар, – ответил Настоятель, счищавший с когтей излишки краски.
Это было уже второе дурное предзнаменование. Настоятель обращался по именам лишь к тем служителям, за кем видел серьёзную вину, фактически страшный грех.
— Я исполняю волю вашего первосвящества…
— Нет, не исполняешь! – вскрикнул Настоятель, продолжая неистово тереть влажной тряпкой лапу. На когтях уже не было и следов краски, но грифон двигал тряпкой так исступлённо, словно пытался отмыться от чего-то намного более страшного. – Никогда не исполняешь. Грядут последние дни, но ты был и будешь всегда так же упрям.
Икталигар переборол искушение привалиться плечом к дверному косяку и в такой позе выслушать причитания о тяжёлых временах. Всё-таки разговаривал он с главой церкви. Пусть и утратившим былую остроту ума.
— Я просил тебя не разрушать единство церкви, – плаксивым голосом сказал Настоятель. – Чтить заветы Великого Неба. Но ты глух к моим воззваниям. Ты игнорируешь знамения Великого Неба. А времени мало. Времени так мало.
— Заверяю вас, ваше первосвященство, я чту заветы Великого Неба… – попытался вставить реплику Икталигар, но никто его не слушал.
— Знамения! Несчастья! Гнев Великого Неба на наши головы! Народ в смятении, рушатся вековые устои! – Настоятель указал когтём на участок стены, где не так давно изобразил монументальное полотно «Гибель Старых Гнездовий». Он не в первый раз намекал, что зачарован собственным творчеством и видит в нём нечто большее, чем просто картину. – Лишь мы можем спасти заблудших. Лишь наши просьбы умилостивят Великое Небо.
— Кто бы спорил? – чуть слышно пробормотал Икталигар. Этого «чуть слышно» оказалось достаточно, чтобы вызвать гнев Настоятеля.
— Ты губишь все наши молитвы, Икталигар! Я предостерегал тебя, я взывал к твоей праведности! Но ты продолжаешь! Ты покидаешь чертоги церкви! Ты говоришь с нечестивцами! С грехопадшими! Они губят всех, а ты губишь себя.
— Я спасаю этот храм от полного разорения, – не слишком учтиво ответил ментор. От его слов выражение паники на морде Настоятеля проступило ещё сильнее.
— Золото… Блеск металла алчности ослепил тебя. Отравил твоё сердце. Ты падаешь глубже во тьму, Икталигар! Вместо чистых помыслов ты преисполнен жадности, что разрывает этот мир и влечёт гнев с небес. Я надеялся, что ты осознаешь это. Грядут последние дни!
— Ваше первосвященство, я лишь… – «Думаю о благе церкви» прозвучать не успело.
— Мне нужно наставить тебя на путь праведности, – причитал Настоятель. – Но я, похоже, не поднимусь в этот полёт… Хребтовый гребень… Обитель Молчаливого Почитания! Вот где ты сможешь услышать глас Великого Неба.
— Нет-нет, ваше первосвященство, подождите. – Икталигар стремительно приблизился, чтобы положить свои ладони поверх трясущихся лап старого грифона. – Я затворюсь в келье. Я буду молиться дни напролёт. Зачем мне отправляться в закрытый храм, если здесь я принесу больше пользы?
Настоятель обратил в сторону последователя взгляд, полный печального назидания. Лампа с помутневшими стёклами добавила немного теплоты этому взгляду.
— Я хочу, чтобы ты вернулся на путь святости, Икталигар. В молчании и уединении ты достигнешь успеха. Узришь знамения, ниспосланные Великим Небом. Я решил так. Когда ментор с Хребтового гребня ответит на моё послание, ты отправишься в полный благости путь. Ощущая ветер Великого Неба под своими крыльями.
Икталигар отвёл взгляд. Он предпочитал созерцать смешение красных, синих и чёрных мазков, изображавших гнев небес. В какой-то момент ему захотелось, чтобы легендарная катастрофа повторилась. Прямо сейчас. Чтобы он не был единственным, кто ощущает неизбежное крушение привычного мира.
На деловые встречи, сопровождаемые настольными играми, Гиир обычно прилетал первым, поскольку прочие заговорщики всегда задерживались – убеждались, что успели завершить все личные дела, или избавлялись от возможной слежки. Трёхпалый грифон минуты одиночества тратил на любимый многозарядный арбалет: отсоединял круглый магазин и переднюю опорную ручку, снимал и сматывал тетиву, складывал «рожки» стреломёта. Потом собирал всё обратно, для верности выпуская пару оперённых болтов в дальнюю стену. К появлению других грифонов арбалет обычно был оперативно разобран, а в стенке красовалось пять-шесть новых дырок.
Но сегодня личности, именовавшиеся в деловых записях Гиира как «Воин» и «Вестник», уже сидели в креслах, ожидая появление «Вора». Четвёртый участник неофициального кружка – представитель Церкви Великого Неба, он же «Клирик» – снова отсутствовал. Любитель арбалетов предположил, что стряслось нечто серьёзное, иначе заговорщики не явились бы так рано – фактически в своё рабочее время.
— Первый ход уже разыграли? – поинтересовался трёхпалый грифон, оставляя стреломёт в углу возле двери. С собой Гиир также принёс тряпичный свёрток – его класть далеко от себя грифон не пожелал.
— Сегодня не до игр, – буркнул необычно взъерошенный Воин. – У нас проблема.
— Мы, вроде как, учредили Комитет, а тебя, Регримм, сделали фактическим главой Республики, – сказал Гиир, опускаясь в свободное кресло. – Обвели вокруг когтя Совет и закрыли его в пользу комитета. Вооружённые силы страны, службы внутреннего порядка перешли под твой контроль. Нитпик контролирует всю прессу. Какие могут возникнуть проблемы, чтобы ты не смог их решить?
Гиир с затаённой радостью наблюдал, как вздрагивают его соратники. Они крайне не любили, когда кто-то в тайном логове переходил на настоящие имена. А вот Гиира эта традиция с прозвищами порядком утомила, поэтому он нервозность грифонов игнорировал.
— Если бы всё было так хорошо, как ты рассказываешь, – щёлкнул клювом Регримм. – Песчаный легион отказался выполнять мой приказ и возвращаться в Республику. Приказы КУСа за пределами столицы никто не выполняет. Гардиан собрал против Комитета свой Совет Регионов, и раньше море замёрзнет, чем мы с ним договоримся. Мы почти ничем не управляем, ничего не можем сделать, а теперь ещё и это…
Воин в щегольском мундире указал крылом на вжавшегося в кресло Нитпика. Главный цензор Республики, как мог, демонстрировал свой высокий статус, но по сбившемуся шарфу и скособоченным очкам становилось ясно, что он находится не в лучшем расположении духа.
— Посол Эквестрии наколдовал откуда-то доказательства, что именно я отдавал приказы «Свободному полёту». Я понятия не имею, где он взял записи. Но они те самые… Хотя я все их сжёг несколько месяцев назад.
— Паршиво сжёг, значит, – резюмировал Гиир. Он бы добавил шутку про то, что пепел от доказательств вознёсся на Великое Небо, но из-за отсутствия Клирика, как понимающего слушателя, воздержался.
— Сегодня Инцитат со своим бумагомаракой принёс мне копии этих доказательств, – взял слово Регримм. – Чтобы я как глава КУС предпринял что-то против Нитпика. Принёс он их мне лично, так что я не могу отмахнуться, что не передали. Эх, зачем я его только в кабинет пустил?.. Но это даже не половина проблемы. Мои наблюдатели, что следят за посольством и лично за послом, сообщили, что эта копытная тварь также с похожими бумагами наведалась в театр, где собирается Совет Регионов, а потом в редакцию «Крыльев правды».
— Инцитат моему подручному Гараферу эти бумаги передал, – почти безжизненным голосом дополнил Нитпик. – Завтра всё пойдёт на передовицу «Крыльев правды», потому что Гарафер и другие грифоны в редакции отказались меня слушаться.
Воин и Вестник возмущённо посмотрели на третьего грифона, который затрясся от приступа подавляемого хохота.
— Какие же вы оба кретины, – произнёс Гиир, вдоволь насмеявшись с чужого горя. – Я ещё три месяца назад, когда мы совещались, как подставить Флоуика, сказал, что Инцитат опасен. Что надо внимательно контролировать его действия. Что он вам все ветра сменит и ущипнёт за маховые перья… Но разве ж вы меня слушали? Остолопы аристократские! Не уследили за копытным, вот и хнычьте теперь.
Регримма упрёки собеседника сильно разозлили: он вцепился в спинку своего кресла, словно пытаясь создать себе препятствие, мешающее выплеснуть ярость. В итоге когти грифона пробили в нескольких местах бордовую обивку и погрузились в белые облака ваты.
— Надо что-то предпринять, – сказал «гроза мебели». – Иначе Совет Регионов начнёт действовать первым и перетянет народ на свою сторону. Иначе мы утратим контроль за прессой. Иначе моё участие в организации «Свободного полёта» откроется… Так-так-так… Надо отвлечь всех от этого кризиса… Гиир, слушай, ты обещал найти для нас способ увеличить запасы продовольствия. У тебя получилось? Есть там еда, например, которую мы можем раздать, чтобы получить поддержку?
— Ну-у-у… – Трёхпалый грифон изучал чешуйки на здоровой лапе. – Контрабанды я сейчас вожу больше, чем раньше, но всё равно… На всех нищебродов не хватит.
— Ы-ы-ых! – Треск материи бордового кресла продолжился. – Должен же быть какой-то способ переиграть всё нам на пользу!
— Он есть, – как бы невзначай сказал Гиир. – Странно, что такие гении, как вы, его не замечаете.
Серый грифон покрутил головой, но не обнаружил у собеседников склонности распознавать иронию и адекватно на неё реагировать. Регримм буквально раздулся от недовольства и волнения за свой хвост на своей должности. Нитпик смотрел на криминального короля, как утопающий смотрит на подплывающую корягу.
— Инцитат передал три копии улик трём заинтересованным сторонам, – неспешно рассуждал Гиир. – По ответной реакции он собирается понять, кто сотрудничает с поджигателями из «Свободного полёта» – КУС или Совет Регионов. Но, к нашему счастью, Советом руководит Гардиан, твой, Нитпик, товарищ. Гардиан не станет действовать незамедлительно, он постарается тебя найти и, глядя в твои ни разу не честные глаза, выяснить, насколько правдивы сведения, что предоставил Инцитат. Чтобы он тебя не нашёл, Нитпик, ты должен немедленно лететь прочь из Республики. Опережая ветер. Ты понял? – Гиир терпеливо ждал, пока преодолевающий свои опасения грифон кивнёт. – Устроишься в своём балтимэйрском офисе, оттуда будешь руководить «Джи-Джи-Эм». Это ведь возможно? – Снова последовал заторможённый кивок. – Если возникнут какие-то сложности, обратишься в фонд «Перспектива», к Гарсону. Он лично со мной контактирует. Главное, чтобы ты свалил немедленно.
— Тогда я смогу выдвинуть против него обвинения, но он будет уже в Эквестрии, вне моих полномочий? – озвучил предположение Регримм.
— Молодец, соображать немножко начал! – улыбнулся во всю испещрённую шрамами морду Гиир. – Сейчас летишь в свой офис, затеваешь официальное расследование против этой очкастой морды. Завтра Комитету об этом объявишь, но… – Гиир для важности поднял и лапу, и крыло. – Ещё раньше отправишь своих молодцев в редакцию «Крыльев правды», пусть закроют всё здание. Гарафера – в кутузку. Под любым предлогом. Всех, кто начнёт за него заступаться, тоже.
— Если что – пойдут как сообщники Нитпика.
— Нет, умник! Нитпик должен быть признан невиновным. Ваш выход в том, чтобы свалить ответственность на кого-то другого. Вот, например, на того же Гарафера. Он доступ в кабинет шефа имел? А? Наверное, я не знаю… Главное, упрятать его, закрыть редакцию, пока они не выпустили обличающий номер газеты. Их заткнём, Гардиан замешкается, инициатива наша. Всё!..
Гиир откинулся на спинку своего кресла, изображая невероятную усталость от придумывания многоэтапных планов. Лишь через полминуты он встрепенулся и указал на заговорщиков.
— Какого ветра вы оба ещё здесь? Будете копчики просиживать, Инцитат что-нибудь новое придумает. Соскучиться не успеете.
Воин и Вестник вынуждено признали, что Гиир – мастер в решении кризисных ситуаций. Задав напоследок пару уточняющих вопросов, они полетели воплощать задуманное.
Гиир никуда не торопился. Хотя мог бы вернуться в логово и проверить свежее донесение от брата. Однако серый грифон предвидел, что прочитает там скучную ремарку о безуспешности подводных поисков – такую же, как и в предшествующих девяноста.
Стреломёт успел побывать в разобранном состоянии раза три или четыре, когда на пороге пустующего полуразрушенного жилища показался опоздавший участник.
— Ещё не все собрались? – осведомился Клирик, сбрасывая с головы капюшон.
— Уже все разлетелись, – кратко ответил Гиир, выцеливая на дальней стене точку, которая сошла бы за центр воображаемой мишени. – Точнее, я всех разогнал. И теперь тебя дожидаюсь.
— Печально, – вздохнул служитель церкви. – Я зашёл попрощаться. Наверное, это моя последняя с вами встреча…
Стреломёт поменял угол наклона и зафиксировался на лапе Гиира – тот передумал издеваться над стенами и, неловко вывернувшись в кресле, посмотрел на грифона с тёмными перьями на морде.
— Что это означает?
— Настоятель отправляет меня в монастырь на Хребтовом гребне. В обитель нищенствующих менторов, давших обет молчания. Чтобы я круглосуточно молился Великому Небу и уберегал Республику от его гнева.
Гиир с присвистом выпустил воздух через клюв.
— Похоже, правду говорят, что ваш Настоятель – весьма и весьма «отстранённый».
— Какой есть, – мягко ответил Икталигар.
— И это окончательное решение?
— Настоятель ещё ждёт ответного письма из монастыря. Но я более чем уверен – он не изменит решение. Моя нечестивая персона ему неприятна. Вернее, ему неприятно, что слова этой нечестивой персоны охотно слушают под сводами церкви…
Гиир вынужденно отвернулся. Потому что от непривычной позы у него начали болеть рёбра. И потому что на его морде проступило выражение, которое не сулило ничего хорошего. Криминальный король умел скрывать эмоции, сопровождающие замыслы, но сейчас порыв опередил осознание.
— Пока что ты ещё ментор церкви, так?
— Да, пару дней. Если что-то успею сделать для общего дела…
— Успеешь, – уверенно произнёс Гиир. – Например, отдать мне ключ от восточного фасада церкви.
Священнослужитель замешкался, но всё же извлёк из недр робы архаичного вида связку ключей на металлическом кольце. Когти грифона разомкнули кольцо и аккуратно вытащили один из самых длинных ключей, носивший на себе следы ржавчины. После чего Икталигар положил его в подставленную лапу Гиира.
— И я хочу, чтобы ты почитал эти свитки, – произнёс серый грифон, встряхивая тряпичный свёрток, который зацепился за плечо арбалета. Пара рулонов с каракулями отправилась в лапы Икталигара, словно в обмен на предоставленный ключ.
Вор краем глаза отметил, что даже свято верующим не чуждо любопытство – Клирик моментально впился взглядом в первые строчки записей.
— Это из Грифонстоуна, – пояснил Гиир. – Древняя древность. Описание церемонии коронации Гровера Первого. Я думал, такой манускрипт нелегко будет стащить. А он чуть ли не в грязище валялся – приходи да забирай. Захолустье как оно есть во всей красе…
— Зачем эти свитки? – Икталигар так и не смог определиться с вопросом. Ему одновременно хотелось узнать, зачем Гиир раздобыл древние летописи и зачем он предлагает их церковнику.
— В другой раз объясню. Просто почитай, – дал совет трёхпалый грифон. Он заметил, что лапа Клирика находится на уровне спинки кресла, и подбадривающее похлопал по ней. – Выше клюв, святой брат! Как вы там говорите, ветра Великого Неба дуют непредсказуемо? Вот увидишь, как-нибудь всё скоро обернётся к лучшему.
По морде Икталигара читалось, что он-то как раз не слишком верит в заступничество со стороны высших сил. Но за поддержку признателен.
Претор Гардиан, сидя перед зеркалом, отсчитывал минуты до своего выступления и поглядывал из-под кустистых бровей на отражение висевших на стене афиш. Ему было грустно признавать, что по его вине эти выступления оперного дуэта, спектакли, прославляющие подвиг бойцов в последней войне с драконами, утренники для птенцов, приуроченные к праздникам – все они отложены и отменены, а красочные афиши почти повсеместно сорваны. Пытались их снять и в гримёрке, превращённой во временный кабинет политика, но старания упёрлись в качественный клей из рыбьих костей – после первых недооторвавшихся белых полос ликвидация плакатов была приостановлена. Так что старая афиша об отменённой много лет назад пьесе с участием Ильвии Сладкоголосой и «других исполнителей» уцелела и теперь постоянно задерживала на себе взгляд Гардиана.
После того, как КУС присвоил здание Дворца Советов, Ивсфилдский театр оказался единственным помещением, где удалось бы собрать Совет Регионов и кое-какую публику. Три месяца назад казалось, что конфликт элит вот-вот разрешится, и в гримёрки вернутся знаменитые актёры и актрисы, представления которых он сам неоднократно посещал. Сейчас грифон, постаревший сильнее, чем положено в его «немного за тридцать», лишь надеялся, что актёрские труппы и оперные дивы дождутся часа, когда театр перестанет быть местом политических дебатов.
В зеркале отразилось, как дверь, ещё хранившая на себе отметины от снятой таблички, приоткрылась. Внутрь заглянула грифина с небольшим клювом, выделявшимся горбинкой и продолговатыми пазухами. Гардиан встретил её – редкой в последнее время – улыбкой. Рийта вселяла в сердце претора надежду на перемены. Молодая активистка яростно отстаивала свои убеждения и, добиваясь общественных прав для грифин, обивала пороги сначала Совета Республики, а потом и Совета Регионов. Гардиан охотно предоставил Рийте работу в качестве пресс-ассистента. А по факту обеспечил себе один громкий и назойливый голос в политических дебатах.
— Претор, ваш выход на сцену через десять минут, – произнёс этот голос.
Шутки про «сцену» и «актёрство», вызванные необходимостью заседать в театре, забавляли лишь в первую неделю. Потом начали раздражать. К концу третьего месяца Гардиан и его коллеги перестали обращать внимание на такие обороты речи.
— Я знаю. Кстати, можешь зайти. – Гардиан жестом пригласил грифину с тёмно-бирюзовым оперением в «политическую гримёрку» и крылом сдвинул единственный незанятый в помещении стул. Но Рийта предпочла остаться на четырёх лапах.
Гардиан выдержал паузу, поскольку собирался сказать ещё кое-что. Размышления, которые доверил бы лишь очень близким грифонам. Рийта за считанные недели сумела попасть в их число.
— Они все гадают, – сообщил грифон, намекая на полторы сотни участников Совета Регионов, корреспондентов и простых зрителей, – что я скажу про Нитпика и его юридические проблемы…
Вторая половина фразы заставила красно-белого грифона тяжко вздохнуть и закрыть глаза. Документы, которые он получил от посла Инцитата, не радовали ни одной своей запятой и появились настолько не вовремя, что грифон сначала хотел отказаться от речи на сегодняшнем заседании и не появляться в театре вовсе, потом всё же решился прийти, но спрятался до начала собрания в «личном кабинете», полном въевшихся в стены ароматов изысканной парфюмерии и заметённых под плинтус блёсток.
— Я не намерен это обсуждать. Пока не будет ясности, все обвинения против моего друга считаю ложью, – отчеканил претор. Отчеканил так, что можно было печатать на обложке любой газеты как прямую речь.
— Ситуация с Нитпиком и вашим отношением к нему может повлиять на позицию Совета в сегодняшнем голосовании, – дёрнула крыльями Рийта. – Тема кризиса в редакции «Крыльев правды» и виновности главного цензора разошлась по городу. КУС проявил инициативу, что на него очень непохоже. Это напугало политиков южных округов. Они переметнулись к «формирователям народного ополчения». Проголосуют за него.
— Пусть попытаются, – сдвинул брови грифон. Ответ пресс-ассистента его порядком обескуражил:
— Вы не настолько могущественны, чтобы игнорировать этот выпад. Гардиан, если ваш имидж пострадает, командующий Ногард с его идеей агрессивного сопротивления победит. КУС раскручивает этот скандал с Нитпиком, настраивает народ против единственной власти, которая трудится на благо народа. В Совете опасаются, что упустят момент политического превосходства и потом не успеют собрать армию для атаки.
Гардиан провёл когтём по выщербленной поверхности старого трюмо, обрисовывая большой овал вокруг пустой чернильницы. Он нехотя признавал, что судьба Совета Регионов тесно сплетена с его собственной. Пока что ему удавалось удерживать толпу политиков и военных от вооружённого сопротивления директивам КУС. Но голоса «обиженных новой властью» звучали всё громче и требовали всё большей крови. Угрозы следовало ликвидировать как на общественном, так и на личном фронте.
— Какой у меня есть выбор, Рийта?
Удар кулака заставил подпрыгнуть чернильницу и стопку книг.
— Любой мой поступок – это предательство! – тут же выпалил Гардиан. – Нитпик мне не просто друг. Он заменил мне отца, когда… После того урагана… Я не верю, что все эти обрывки фраз, которые притащил посол Инцитат, чего-то там доказывают! Если бы я мог увидеть Нитпика и поговорить с ним! Вместе мы бы придумали, как развеять эти лживые россказни.
Рийта, чтобы умерить гнев Гардиана, прибегла к средству, которое вряд ли мог позволить себе любой другой активист Совета. Она подошла сзади, обхватила передними лапами Гардиана и положила голову ему на плечо.
— Я понимаю, как тебе тяжело сейчас. Ты идёшь и тащишь на себе спасение всей Республики, но на каждом шагу в твои лапы впиваются колючки.
Гардиан не зря называл Рийту «чаровницей». Её вкрадчивый голос заставил его почувствовать несуществующую боль от колючек в лапах. И тут же – спокойствие, умиротворение. Как прежде, она сказала ему, что поддержит. Как прежде, она сказала, что будет рядом. И она была рядом – он ощущал тепло её тела на своих перьях, ощущал тихое дыхание подшёрстком.
Политик-одиночка не понял, когда внутри него что-то изменилось, когда он увидел свет сквозь тучи, сгустившиеся над Республикой, когда узнал имя этого источника света. Просто от серьёзных политических разговоров, от выверенных до буквы точек зрения он в какой-то момент снизошёл до личных тем. И Рийта ответила, Рийта поддержала разговор. И претор, долго удерживавший свои эмоции на поводке, обнаружил, что они сбежали от хозяина и тянули его к грифине. Которой было всё равно, что роскошный особняк политика обратился в пепел. Ни родовитость, ни кошелёк её не волновали. Краеугольным камнем для грифона и грифины стали убеждения, которые – и Гардиан славил за это Великое Небо – совпали.
Он увидел в Рийте стремление, которое некогда подавил в себе. Увидел решительное желание изменить свою жизнь. Вопреки законам и традициям Республики.
Гардиан как политик и претор наследовал свой титул и должность от отца, как тот от деда и прадеда. Но в детские годы, когда он был птенцом в молодой семье, родители не подталкивали его к семейному призванию, поддерживали иные его таланты – так проявляли себя свободные взгляды северо-западного региона, про которые ворчали, что приносит их ветер из Грифонстоуна. Но, когда отец сгинул в жестоком урагане, Гардиану пришлось отречься от иных занятий и посвятить себя нелюбимому делу.
И вот теперь он смотрел на иную версию своего стремления – на грифину, которая впервые за десятки поколений намеревалась выйти из роли покорной жены и матери, предначертанной предками. И Рийта определённо намеревалась идти до победы, Гардиан видел, что дух её сильнее, чем тот, что когда-то был у юного наследника претора северо-западного региона.
— Очевидно, что у меня нет выбора, – сказал претор, оставив размышления о несовершенстве общества и своей персоны. – Или я остаюсь верен своему старому другу, или я сохраняю преданность своему политическому курсу. Или один грифон меня никогда не простит, или всё государство, включая меня самого.
— Просто не позволяй никому заполнить своими словами твоё молчание, – посоветовала Рийта. Гардиан лёгким поглаживанием попросил её убрать лапы.
— Да, молчание сейчас хуже всего, – признал он. – Сегодня, когда Ногард выдвигает создание ополчения на голосование, я должен выступить. Иначе внутренняя война уничтожит Республику. И как Ногард может этого не понимать? Он же военный командир. Его дед храбро защищал рубежи Республики во Вторую Драконью. Неужели он не научил потомка, что грифонам нельзя сражаться с грифонами! Мы тысячу лет этого избегали…
Последние слова смешались со скрипом кресла и шумом перьев – претор северо-запада сорвался с места. Его выступление должно было состояться через три минуты, но он домчался по узкому коридору к сцене за одну. Рийта с трудом поспевала за своим работодателем, на ходу пытаясь понять, какое же решение пришло в голову красно-белому грифону.
Трибуну для выступлений разместили на пятом этаже театра, расчищенном от декораций и музыкального оборудования. С этого места получалось видеть и тех, кто сидел внизу, на «дешёвых местах», и тех, кто расположился наверху, в ложах для привилегированной элиты. И выступающий мог порадоваться, что ему полагается стоять на одном месте, а не летать по этажам театра, как актёры, перебираясь от декорации к декорации, от мизансцены к мизансцене.
Гардиан видел свой Совет Регионов. Видел тех отдельных инициативных личностей, с которыми три месяца назад вступил в сговор, без поддержки которых никакой организованной оппозиции КУСу не получилось бы. Видел бывших коллег по упразднённому Совету Республики, которые не без опасений примкнули к новой администрации. Видел старых военных командиров, плохо осознающих, что вообще творится в стране и столице, но с презрением отзывающихся о непонятных им «комитетах». Видел юных грифонов, почти птенцов, которые жаждали озвучить своё, порождённое молодостью и отсутствием надлежащего жизненного опыта, мнение, но обладали достаточным умом, чтобы не участвовать в преступлениях «Свободного полёта». Видел немногочисленных грифин, с помощью Рийты добивавшихся равноправия через новое правительство. Видел известных корреспондентов и летописцев, считавших, что любое заседание Совета Регионов представляет историческую важность. Видел городскую бедноту, жавшуюся на самых нижних скамьях и глядевшую наверх с надеждой, что оттуда прозвучат заветные слова о помощи и деньгах.
Весь Ивсфилд пытался поместиться в многоярусном театре, чтобы узнать, «как совреги парируют недавние действия кусовцев». Не представлены были лишь крупные торговцы и промышленники – потому что они сидели во Дворце Советов под знамёнами своего комитета. И представители церкви – эти просто игнорировали все политические сборища, предпочитая затворничество в парящем над городом храме. Даже деятельный Икталигар не появился на собрании.
Полторы сотни грифонов собирались слушать претора Гардиана. А претор Гардиан собирался сказать этой толпе то, что считал нужным. То, что считал правильным.
— Мои сограждане, – обратился он, слегка щурясь от ламп, заливших его светом и сделавших мишенью для взгляда каждого из присутствующих. – Сегодня утром мы стали свидетелями дикости и самоуправства, заставляющих сомневаться в разумности нашего вида. Подразделения так называемой охраны городского правопорядка, направляемые КУСом, разгромили – иного слова я найти не могу – редакцию «Крыльев правды». Фактически вынудили самую популярную газету в городе закрыться. Это недопустимое поведение для тех, кто провозгласил себя выразителями воли народа и, цитирую, «специалистами по умиротворению общественных волнений». Это так они собрались умиротворять общество? Нападая на его голос, на выразителей слов народа? Вместо того чтобы выполнить данные ранее обещания – я обязан их напомнить: пресечь преступную деятельность «Свободного полёта» и расширить выгодные торговые связи, – что мы получили от КУСа? Экономическую блокаду со стороны Эквестрии, из-за которой пустеют торговые ряды? Городские кварталы, куда стало опасно залетать даже днём? А теперь ещё и разгром неугодной прессы под надуманным предлогом! Вы все, как и я, прекрасно понимаете, что КУС не должен считать себя безнаказанным. Мы должны заставить эту группу казнокрадов встретиться с правосудием. Мы имеем на это право. Мы – Совет Регионов, мы – истинное правительство Республики, чтящее её законы и правила.
Слушатели из самых разных слоёв общества либо кивали, либо покачивались на насестах, либо складывали лапы или крылья в поддержку оратора. Рийта в сторонке скромно улыбалась. А Гардиан чувствовал себя так, словно вернулся назад на три месяца – в то время, когда его первая речь раздавалась под сводами величественного театра.
Но он ещё не завершил своё выступление. Воодушевление и задор переполняли толпу, Гардиан ощущал это, словно натяжение вожжей. Он управлял своей аудиторией, словно несущейся колесницей, и начинал рискованный манёвр с резким торможением.
— Однако мы не должны соперничать с этими нечестивцами в дикости и агрессии. Они ведут себя как взбесившаяся свора, которая пытается наброситься на других и загрызть. Должны ли мы превращаться в подобное скопление одержимых насилием существ? Нет, не должны! Это лишь удвоит страдания нашего бедного государства. Если мы схватимся за оружие, мы не станем честнее, мы не станем умнее своих противников. Мы сравнимся с КУСом в безрассудстве и утратим то единственное, что даёт нам право называться истинным законным правительством, справедливой властью. Вот почему я выражаю категорический протест идеям народного ополчения, которые раздавались в этом зале сегодня, вчера и ранее. Нельзя тушить огонь огнём, нельзя остановить стрелу мечом. Мы ищем мирное решение вопроса. И никакой страх, внушаемый КУСом, не заставит нас опуститься до его нецивилизованного уровня. Может, они и назвали себя реформаторами, мирным комитетом управления и стабилизации. Но это мы здесь мирные, это мы выступаем за активные реформы, мы управляем, мы стремимся к стабильности! Совет Регионов, прав ли я?
Зал взорвался смесью клёкота, хлопков и одобрительного стука. Кто-то даже взлетел, чтобы потрясти лапами в поддержку речи Гардиана. Претор северо-запада отступил на шаг от трибуны и вальяжно расправил крылья. Ему казалось, что неудержимый полёт колесницы остановлен, и некоторое время можно не волноваться за кровожадные настроения толпы.
Но именно в этот момент театрально сдвинулся занавес на сцене, находящейся справа и выше от Гардиана. А осветители, получив определённый сигнал – и некоторую оплату до того – перевели на подмостки все прожекторы, в лучах которых охотно засверкали золотая оторочка военного мундира, драгоценные камни в наградных знаках и на эфесе изогнутой сабли. Гардиану не требовалось взлетать на этаж выше, чтобы понять, кто осмелился дерзко вмешаться в его триумф.
— Нет, не прав! – прокричал военный командир северо-восточного округа Ногард. Его отрывистые «е» и «а» ранее заставляли трястись от страха считанное число новобранцев, а теперь вынудили притихнуть полторы сотни орлольвов. – Претор Гардиан поёт вам красивую песню про мирные реформы и счастливый финал. Он заблуждается сам и уводит правду от вас! А вы не видите за его словами истины. Позвольте мне открыть её вам.
— Вы нарушаете порядок выступления, Ногард, – упрекнул его Гардиан. И даже Рийте показалось, что голос претора по сравнению с басом грифона-воина звучал скромно и тихо.
— Вы наговорили достаточно, – не поворачивая головы, бросил в его сторону Ногард. – Если в ваших речах сплошь правда, то и волноваться по поводу пары моих слов не нужно. Не так ли? – Это был вопрос, обращённый ко всему Совету, разжигавший интерес к синему грифону с чёрными полосками перьев. – Но в спешке своей речи вы просто забыли задать себе и всем собравшимся один вопрос: «Кто следующий?». Первый же свод директив КУСа распустил Совет Республики и отнял власть у тех, кому она принадлежала согласно воле народа. Кто следующий лишится всех прав и привилегий при нашем бездействии? КУС игнорирует бесчинства «Свободного полёта», пока тот громит их политических оппонентов. Ваш особняк, Гардиан, сгорел самым первым. А за последние три месяца поджоги и произвол буйных птенцов оставили без крова шесть десятков граждан Республики. Кто следующий должен потерять всё, пока мы сомневаемся, нужны ли нам силы, чтобы это остановить? Присягнувшая КУСу городская стража вломилась в редакцию газеты и закрыла её, упрятав в темницу нескольких работников. Кто следующий хочет отправиться в казематы Ивсфилда, потому что нет никого, способного выступить против произвола КУСа? Чего мы ждём, собратья? Первых сильных холодов? Первого неурожая? Первых жертв неправомочного режима? Хватить сидеть и ждать. Очевидно, что богатеям из КУСа плевать на остальных. Они будут прятаться за лезвиями мечей своих стражников и творить всё, что захотят. И только одна сила может это прекратить. Наша сила! Сила народного ополчения!
Грифон, чьи перья с синеватым отливом купались в свете софитов, начал свою речь вполне нейтральным тоном, но разошёлся и последние фразы произнёс так, что многие артисты, лишённые права выступать на этой сцене, отвесили бы уважительный поклон.
— Группа воинствующих грифонов с лозунгами против городской стражи! – напомнил Гардиан. – Последствиями будут смерти и уничтожение тех идей, которые создали этот совет!
— Народное ополчение – единственная гарантия того, что идеи уцелеют. Иначе КУС их просто сметёт. Его воины ворвутся сюда, в этот самый зал, и завершат работу Совета Регионов так же, как и работу «Крыльев правды». Им всё равно, под какой вывеской уничтожать народную свободу.
— Вы и ваши военные приготовления дадут им повод уничтожить Совет. Мы должны найти способ мирного разрешения политического конфликта.
— Когда они сегодня применили силу – мирные решения на этом закончились. КУС удачно опробовал свой новый метод общения. И к прежнему не вернётся! Только перед угрозой ещё большей силы – силы народного ополчения – они начнут с нами разговаривать.
Головы зрителей последовательно поворачивались то к находящемуся в полутьме претору в деловом костюме, то к купающемуся в ярком сиянии военному в сверкающем мундире. И задерживались на втором, но не по причине продолжительности его фраз. В толпе нарастал гомон, в котором фактически повторялись только что прозвучавшие утверждения. От единства, желанного для Гардиана, не осталось и следа – грозного вида грифон, что был вдвое старше, показал, что он прекрасно освоился на плацу для политических маршей.
— Вынужден также отметить, – продолжал Ногард, – что именно миролюбивые высказывания претора Гардиана привели к расколу нашего общества и государства. Он всегда выступал за политическое решение конфликтов, избегал поддерживать агрессивные планы.
— Что это должно значить? – дёрнул головой красно-белый грифон, глядевший снизу на не уступавшего ему в пылкости демагога.
— Когда у старого Совета была возможность собрать со всех округов военные отряды, ввести их в город, чтобы отыскать и разметать активистов «Свободного полёта», вы, Гардиан, своим голосом отклонили инициативу…
— То была плохо продуманная идея, от которой пострадали бы мирные горожане!
— Ну да, ну да. Конечно, мы так и поняли. Не будем принимать во внимание факт, что ваш друг Нитпик оказался втянут в скандал со «Свободным полётом». Подозревают, что ваш друг Нитпик организовал и направлял этих буйных птенцов. Но вы, конечно же, отвергая меры по борьбе с «Полётом», выражали исключительно свою точку зрения и только свои интересы.
— Вы! – развёл лапами Гардиан. – Вы вообще в состоянии понять, какой бред говорите? Я что, по-вашему, помогаю «Свободному полёту»? Помогаю им в чём? Сжечь мой собственный дом? Вы нормальный вообще, Ногард?
Командующий в мундире даже не дёрнулся, гордо игнорируя выпады молодого оппонента.
— Возможно, вам надоела планировка вашего особняка. Захотели перестроиться. Попутно заманили в него ключевых деятелей государства и правительницу Эквестрии. Что если бы они сгорели вместе с вашим особняком, из которого вы, будучи хозяином, легко смогли бы найти выход? Как тогда повернулась бы политическая ситуация?
Рийте пришлось двинуться с места. Она буквально перехватила лапы Гардиана, который уже начал распутывать тугой узел галстука – чтобы не мешал сцепиться с обидчиком.
— Нет, не надо, прошу. Он потомственный военный, он тебя в два счёта победит.
— Я не прощу ему такие слова, – отдёрнулся Гардиан.
— Он этого и добивается. Твоя горячность позволяет ему побеждать.
Гардиан замер и бросил взгляд в зал. Только некоторые могли разглядеть, что происходит в тени у нижней трибуны. Но большинство туда даже не смотрело. Они нашли себе новый источник идей и красноречия. Красно-белый претор нехотя привёл ворот костюма в порядок и сделал пару шагов в сторону освещённой части сцены.
— Я могу лишь сказать, что не верю обвинениям, выдвинутым в адрес Нитпика. Считаю, что это провокация КУС. Больше мне нечего сказать по этому вопросу.
— Может, и провокация, – внезапно согласился Ногард. – Но, если КУС осмеливается на такие провокации, значит, его деятели совсем лишены страха. Нет, собратья, так, молчаливо принимая удары, мы всю Республику потеряем. Нужен ответ! Нужно ополчение! Я от имени Совета Регионов заявляю, что спасти всех нас может только лояльный и тренированный полк бойцов. Прошу, покажите, насколько я в этом прав. Нам нужен полк! Полк! Полк!
Гардиан хотел выступить с замечанием, но сразу после первых его слов вопли «Полк! Полк!», раскатившиеся по залу, уничтожили возможность для содержательного ответа. Кто-то скандировал совершенно искренне, кто-то наверняка получил определённое вознаграждение за поддержку этого шума, кто-то просто делал вид, что солидарен с окружающими. В итоге Гардиан взирал на бушующую толпу, которая согласилась отнюдь не с ним. Колесницу увели прямо у него из-под клюва и разогнали прямиком в стену. И претор северо-западного региона вынужден был смотреть, как столкновение становится неизбежным.
После возвращения Инцитата с прогулки журнальный столик посольства начал соответствовать названию: после того, как Рэдфилд убрал с него бокал и пару пустых бутылок из-под вина, посол вывалил стопку газет и журналов, приобретённых в ближайшей лавке. Дипломатический работник и секретарь принялись вчитываться в килограммы свежей прессы.
— «Крыльев правды» нет, – тут же сообщил Инцитат, принимая заранее приготовленную чашку с чаем от Рэдфилда. – Редакция закрыта на замок. В кафе неподалёку встретил Н’сию. Она в слезах рассказала, что ещё до рассвета в редакцию вломился десяток грифонов из городской стражи. Якобы по делу Нитпика. Который куда-то исчез. Градостражники опечатали половину помещений. А до того у Гарафера в ящике стола нашли какой-то свёрток. Если верить Н’сии, то свёртка такого у Гарафера никогда не было. После чего Гарафера увели. Куда – неизвестно.
— Вот это нехорошо получилось, – признал единорог, опустив окутанный магическим полем выпуск «Столичных сплетен».
— Гарафер про риски знал, – напомнил Инцитат. – И его несчастье кое-что проясняет. Активность КУСа свидетельствует, что там кто-то заметает следы.
— Или выполняет свою работу, – предположил Рэдфилд. – Мы обличили Нитпика, который является только одной из трёх загадочных персон в записях Гиира. Надо ещё понять, кто такие Клирик и Воин. Первый, возможно, имеет какое-то отношение к церкви. А Воин… Может вообще не заседать в составе КУС. Учитывая, что на улицах говорят о народном ополчении Совета Регионов.
— Да, я тоже слышал. Я предостерегал Гардиана, что в его Совете полно милитаристов, но он слишком полагался на свою миролюбивую риторику…
Пегас, чья куда более молодая версия взирала на происходящее с портрета, перебрался за рабочий стол, поставил на него чашку, потом тихо выругался и вытащил из-под чашки лист бумаги, стряхнув пару пролившихся капель.
— Бардак в КУСе, бардак в СовРеге… – пробормотал он, слегка сдвигая планки на жалюзи и выглядывая на улицу. – Где бы тебе украсть печатных лент для ясности? Ну? Ты же у нас мастер по добыванию всяческого и применению ко всяческому финтифлюшных научных приборов.
Рэдфилд дёрнул ушами, но больше своего недовольства никак не выразил.
— Кто там сегодня за нами приглядывает? – спокойно спросил он. – Коренастый? Или с рыжими перьями? Или тот, с чуть загнутым клювом?
— Коренастый за мной летал по городу, – ответил Инцитат. – А сейчас на вахте любитель круглых шляп. Но это не самое интересное, что видится из окна. Я ещё на пути в посольство заметил, а теперь, когда солнце с другой стороны, чётко вижу. Подойдите, Рэдфилд!
Единорог закрыл журнал про рыбалку, невесть как попавший в кучу новостных изданий, и приблизился к окну. Он ожидал увидеть нечто необычное на тесной улочке или на крышах соседних домов. Но посол движением копыта вздёрнул подбородок секретаря, заставляя смотреть на церковь Великого Неба. Парящее на облаках здание отличалось от своего привычного вида – непосредственно облаками. Белоснежное основание, возносящее церковь над твердью и символизирующее её промежуточное положение между землёй и небесами, сменилось на чёрную грозовую массу, словно тянувшую весь комплекс вниз.
— Так менторы оповещают о смерти Настоятеля церкви, – пояснил Инцитат. – Вот она, новость, которая достойна газет, но не успела в них попасть… В прошлый раз чёрные облака были за два года до моего назначения послом. Если порядок не изменился, то к завтрашнему рассвету менторы выберут нового духовного наставника. И облака снова станут белыми.
— Хмм… – Рэдфилд отошёл на пару шагов вглубь комнаты. В уме у него крутились догадки, связанные с добытыми записями Гиира и новостями минувших суток.
За прошедшие три месяца Инцитат привык – в отличие от мерзкого вкуса чая – к разумным предположениям Рэдфилда и всегда брал паузу, чтобы не спугнуть его мысли. Вот и сейчас он молча ждал, пока подчинённый выскажется.
— Вам не кажется странным, что, как только мы тронули Нитпика, который Вестник, то он сразу же спрятался? Или исчез не по своей воле? А потом Настоятель церкви, который теоретически мог бы быть Клириком, вдруг умирает.
— Маловероятная связь, – тряхнул поредевшей гривой Инцитат, – но игнорировать её полностью не стоит. Правда, проверить никак... То есть… Если даже захотим… Тело Настоятеля, скорее всего, на Дымовой скале. Ведутся приготовления к его сожжению. Согласно церковным традициям, оно должно состояться на закате. Пока мы будем обращаться в инстанции, чтобы нам дали допуск… Да ещё без доказательств… Да ещё непонятно, кого просить… КУС? А вдруг они замешаны? Совет Регионов или Гардиана? А вдруг он замешан?.. Но тебя, я вижу, это не останавливает, – произнёс Инцитат, заметив, что единорог проверяет содержимое своей походной сумки.
— Как всегда, мы сами по себе, – ответил Рэдфилд, убедившийся, что нужные ему вещи в нужных карманах. – Выкрутимся.
Инцитат не стал дольше задерживать секретаря, лишь поинтересовался, в каких кастрюлях искать обед, да напомнил, что «любителя круглых шляп» непросто стряхнуть с хвоста. Но единорог обычно справлялся с этой задачей в два счёта – посредством заклинания исчезал в одном месте и появлялся где-нибудь за углом. И грифон-соглядатай, увидев Рэдфилда, вспомнил об этом чародействе и вообще не стал следовать за секретарём. Пегас и грифон, оставшиеся в двухэтажном обветренном здании посольства, интересовали его куда больше.