Ксенофилия: Shotglass оneshots
43. Феечистка
Существо, которое выползло из Вечносвободного, устроило настоящий переполох в Понивиле; не в последнюю очередь потому, что не следовало обычному сценарию «терроризировать город, пока не будет подавлено одним или несколькими элементами Гармонии». Вместо этого, Флаттершай приняла бедняжку, заботясь о нём, как о любом другом раненом существе.
Пинки Пай наблюдала за ним, улыбалась и говорила ту счастливую ерунду, которую от неё ожидали. Со временем все узнают, что существо больше, чем просто бритая обезьяна или голый медведь. Со временем они надеются научиться принимать человека, приветствуя его в своих сердцах.
Но пока что предстоит работа, и, пока внимание города целиком и полностью обращено на него, лучшего времени для этого и не придумаешь.
В половине двенадцатого Пинки рылась в своём шкафу. Для неё места для хранения никогда не были проблемой. Создание пространств, которые внутри больше, чем снаружи, было детской игрой, да и по другую сторону зеркал всегда много неиспользуемого места. Но то, что ей потребовалось, нельзя было хранить в этих новых пространствах. Это не могло быть волшебно размещено, потому что создавалось с целью сдерживать магию.
В конце концов, она вытащила тяжёлый предмет в свою спальню. Это была совершенно чёрная железная пейтраль — странный и мрачный отзвук регалий принцесс. Произведение ремесленников высочайшего качества, обрамлённое полосками и угрожающими шипами из воронёного железа. Ни одно пятно ржавчины не омрачало тёмную поверхность — медленный огонь не отваживался жечь такое сокровище.
Пинки пожала плечами в доспехах. Когда вес улёгся на холке, она почувствовала, что он гнетёт не только тело, но и ум, и душу. Её грива опала как суфле. Бесчисленные пути, которыми большинство пони не могли пройти, исчезли с краев её зрения. Высокая, гудящая трубная песня хлебопекарных дрожжей и пыльцы на ветру затихла на середине припева.
В конец, освободившись от иллюзий, пони начала свою скорбную поступь из города в Вечносвободный лес. В лесу ей не надо было опасаться за себя. Она была полностью запечатана от волшебства мира, как и он от неё. Клыки древесных волков отделились бы от их челюстей прежде, чем смогли проткнуть её шкуру. Яд мантикоры мало что смог бы сделать, разве что вызвать зуд в её венах. Даже взгляд кокатриса причинил бы не больше вреда, чем неудовлетворённый клиент… даже меньше, на самом деле: Пинки не интересовало мнение кокатриса.
В Понивиле часы пробили полночь — колдовской час. Пинки подошла к тому, что большинство видит как пересечение двух звериных троп. Отягощённая железной ношей, она могла увидеть зияющую тьму, которая была воротами между измерениями. Она всё ещё могла без проблем справиться с этим. Она шагнула, высоко подняв ногу, отчётливо видя нижний выступ портала.
Пейтраль тряслась и гремела. Железо неохотно идёт в царство Фей. В большинстве своём оно будет отталкиваться, блокироваться и уклоняться. Но не это. Это было больше, чем громовое железо1. Это было само намерение железа, вершина железности, парадокс, заложенный в кузницах сидхе из того, что они не могли терпеть, теми же кузнецами, которые лишили магии кровь человека, и кому помешал ненавистный металл, расставивший всё на свои места. Это могло пройти туда, где не могло быть другого железа… Но это вовсе не означает, что ему это нравилось.
Присутствие этого, равно как и его носительницы, было тут же замечено. Музыкальный смех светлого народа умолкал перед Пинки, и долго оставалась тишина после того, как она прошла мимо. Меньшие существа бежали впереди неё, на расстоянии. Остальные спрятались, кроме самых смелых и безрассудных. И не только страх унимал их, но и признание. На пони был редчайший предмет фэйри — пыточное устройство, которое никто не находил забавным.
Пинки шла по пути памяти, позволяя воспоминаниям ушедшей эпохи управлять её копытами. Со временем она нашла дорогу к арке. Пара гордых, гибких фигур, вооружённых и защищённых полированной бронзой, стояла на её пути, и копья их пересекали вход.
— Вы меня пропустите, — сказала кобылка.
Никто из её друзей, если бы они последовали за ней и сумели остаться свободными и здравомыслящими, не сумел бы узнать этот голос. Это был смертельно серьёзный тон абсолютного приказания, требующий немедленного послушания.
— Кто нам приказывает? — спросило существо слева от неё.
Пинки вздохнула. Неужели это было так давно?
— Когда-то у меня было много имён. Когда я ушла, они водрузили на меня это ярмо, и его вес выжал все их из меня. Теперь у меня есть лишь титул в этих землях. Скажи своему Хозяину и Госпоже — Изгнанница вернулась.
Звук эха от копыт по плитам, был ей ответом, и всё, что ей требовалось. Ропот придворных затих, как только новый звук эхом разнёсся по Двору. Единый жест Королевы рассеял придворных.
Единственным существом, что осталось, кроме королевской пары, была скачущая, похожая на гоблина фигура в чем-то пёстром тысяч цветов. Когда Пинки вошла, она подбежала ближе и ухмыльнулась:
— Прямо сейчас? Обратите внимание, плюрипотентные2 покровители! Розовая пони проходит в нашу гостиную! Прошу, пони, планируете ли вы положить свой круп в нашем прекрасном раю?
Пинки ответила усмешкой. Не улыбкой. На самом деле, назвать такое обнажение зубов «усмешкой», будет слишком вежливо. Тем не менее, она выполнила свою задачу, заставив шута побледнеть и отступить.
— Хорошо, и ты тоже, Славный малый. Всегда думала, что твой язык приделали перед твоими глазами.
Робин Славный малый3 сбежал от Изгнанницы и её бремени. Как и любой хороший образчик ловкача, он мог сказать, когда время для шуток и шалостей подошло к концу, и были времена, когда даже его приветствие изнуряло.
Конечно, того же нельзя было сказать об их Величествах. Король и Королева оставались равнодушными во всех смыслах этого слова. Спросить об их внешности было то же самое, что спросить о прочности обещания на растяжение, или об удельным весе солнечного дня. Они были Королём и Королевой Фей. Они были женщиной, которую вы хотите, и мужчиной, которым вы хотите быть, и наоборот. Они проявляли себя, как они хотели, и даже всеведущий рассказчик не мог надеяться удержать одну из их форм достаточно долго, чтобы описать её…
…но даже они уважали силу железа.
— Итак, — сказала Королева бесцеремонно. — Ты вернулась. Полагаю, ненадолго.
— Не за что, — настоящая, хотя и полная меланхолии, улыбка разлилась на губах Пинки. — И всё равно я рада тебя видеть.
— Хм. Вряд ли скажу то же самое, — Королева оценивающе посмотрела на свою безукоризненную руку, ногти на которой были достаточно длинными, чтобы совмещать роскошь и опасность. — Зачем явилась из твоего нелепого изгнания?
Всякая тоска испарилась из Пинки.
— Один из твоих питомцев появился в мире Селестии. Он может выглядеть, звучать и пахнуть человеком, но я знаю вас. Если это не первый за столетия настоящий побег, то вы позволили ему сбежать, и я узнаю — с какой целью.
Коварство сверкнуло в глазах Королевы, когда она скромно поднесла руку к груди.
— Я? Почему, я не имею ни малейшего понятия, о чём ты говоришь.
Пинки похрустела своей шеей. Пейтраль стонала как живое существо, само её присутствие притупляло томительное благоухание Двора.
— Не играй со мной, РЕДАКТИРОВАНО. Я была здесь, когда ты ещё только вступила на трон. И не забыла твои игры.
— А разве я не могла, как говорят люди, начать с чистого листа? — спросила Королева, улыбаясь безупречной улыбкой.
— Нет, только не ты, — Пинки смотрела прямо в глаза Королевы Фей. — Как там говорила одна ведьма?: «То, что не может умереть, не может жить. То, что не может жить, не может измениться. То, что…»4
— Довольно! — это было как тоненькое подёргивание, но не только глаз, а и всего тела Королевы. Словно изображение, отбрасываемое проектором с мерцающей лампочкой. И то, что сидело на её месте в этот момент, я не смею описывать. — Довольно, — снова сказала Королева. Она вздохнула. — Ты обязательно должна была принести сюда эту… вещь?
Взгляд Пинки остался непоколебим.
— Мы обе знаем, что если бы я этого не сделала, я бы не покинула эту комнату живой. Я бы не смогла войти в неё живой.
— Нет, — подтвердила королева. — Ты бы не смогла.
Король сместился. Обе, Кобыла и Леди, повернулись к нему. Королевы были быстрыми и мстительными, и делали всё, что им нравилось, но короли, какими бы медлительными они не были, были важны.
— Человек сумел бежать сам по себе, — прогрохотал он.
— ТОЖЕ РЕДАКТИРОВАНО! — вскричала Королева.
— Что мы можем сделать, пока она носит свою ношу? — спросил он её.
— Что она может сделать? Она замурована, просто марионетка из мяса и костей!
— Да, марионетка, чьи струны срежут пальцы, которые вздумают их потянуть. Я знаю, что прошу слишком многого от тебя, ВСЁ ЕЩЁ РЕДАКТИРОВАНО, но прими это как то, что должна сделать. Этого не знает никто, кроме тебя, её и меня.
— Трое — уже слишком много! — Королева передвинулась, словно готовилась встать с трона.
— Осторожней, Ваше Высочество, — сказала Пинки. — Вы же не хотите освободить своё место, не так ли?
Королева замерла и впилась взглядом в пони, глядя с такой ненавистью и бессильной яростью что, по всем правилам, кобылка должна была разлететься раскалёнными добела огненными кусочками.
Со своей стороны, Пинки даже не заметила это. Она опустилась на колени перед Королем.
— Благодарю вас, Ваша Милость.
Народ Фэйри не испытывал сожаления. Этого просто не было в его природе. Тем не менее, на лице короля мелькнуло что-то давно забытое.
— Ты могла бы остаться здесь, ты знаешь. Это твоё изгнание всегда было добровольным.
Пинки покачала головой.
— До тех пор, пока вы считаете, что слёзы и кровь — это цена смеха… До того дня, когда вы сможете почувствовать радость без страданий другого… Я продолжу свой скит в крови пони. Она повернулась и ушла без единого слова или взгляда, и Королева возненавидела её за это ещё больше.
От автора:
Вы можете проклянуть/поблагодарить за это SpinelStride′а. «Ксенофилия: Продвинутый5» и «Блеклое поветрие6» вложили эту идею в мою голову, и мне нужно было вытащить её.
_____
1 http://tvtropes.org/pmwiki/pmwiki.php/Main/ThunderboltIron
2 https://ru.wikipedia.org/wiki/Плюрипотентность
3 https://ru.wikipedia.org/wiki/Пак_(мифология)
4 цитата из Терри Прачет «Дамы и господа»: «Ты называешь себя богиней, но ничего не понимаешь, абсолютно ничего. То, что не может умереть, не может жить. То, что не может жить, не может измениться. То, что не может измениться, не может научиться. Крошечное создание, умирающее в траве, знает больше тебя…»
6 Xenophilia: The Blank Plague и перевод в составе "Ксенофилия: Продолжение истории"