Ксенофилия: Продолжение Истории

Гляди, я одна совсем, нежусь под солнцем

«Look at me standing
here on my own again,
up straight in the sunshine»
— Black — Wonderful Life

---

Свит Спирит беспокойно дремала, свернувшись клубочком на папиной груди. То и дело она подёргивалась, и помахивала своим маленьким хвостиком, и взбрыкивала маленькими ножками, словно пыталась убежать от незримой угрозы.

Она всегда была беспокойным жеребёнком, но в последние несколько недель просто не могла заснуть, если под боком не было папы или кого-нибудь из её мамочек.

Похоже, очередной взбрык разбудил чутко спящего родителя. Большая тёплая рука принялась приглаживать взъерошенную гривку, а тихий спокойный голос тем временем нежно убаюкивал жерёбушку, направляя её разум в царство беззаботных детских грёз.

---

Поля. Всё что она могла видеть — бескрайние золотистые поля. Хотя, не сказать чтоб видела она сильно далеко. Она ведь пока ещё совсем маленькая пони, но папа говорит, что однажды она вырастет и станет большой пони. Может быть, даже такой же большой, как тётя Вуна.

Вокруг были стебли, высокие и тонкие золотистые стебли, гораздо выше неё, а ещё у них на верхушках были собранные в стручок катышки. Кто-то из друзей тёти Эпплджек выращивал такие штуки в полях далеко-далеко за городом. Свити уже видела их из окна поезда.

Пшеница! Тётя тогда сказала, что это пшеница..

Она оглянулась в поисках папы. Или мамы... Или хоть кого-то из мамочек!

Отчаянно нарезая круги, Свити пыталась отыскать хоть кого-нибудь, кого она знала. Может быть, кого-нибудь из своих тётушек или дядюшек. Дядя Мак очень большой, самый большой пони во всём Понивиле. Она его обязательно увидит, если подпрыгнет повыше.

О! А вон там стоит пугало, может быть, залезть на него? Она очень хорошо лазает, да и мамочки Твайлайт нигде нет, значит никто не скажет ей «прекратить и слезть оттуда».

Точно, залезем на пугало и поищем кого-нибудь знакомого. И чего ей бояться? Вовсе она и не боится. Когда она вдруг оказывается одна в незнакомом месте, всегда прилетает тётя Вуна, чтобы ей не было страшно и одиноко. А ещё, если повезёт, то прежде чем снова оказаться дома в постели рядом с мамочкой, они с тётей успеют отправиться навстречу приключениям.

Она стояла у основания пугала, надеясь что скоро прилетит Вуна. Пока её не видно, но она обязательно прилетит, она всегда прилетает.

И вдруг, откуда-то из-за непроглядной стены пшеничных колосьев, до неё донеслось чьё-то пение. Но это была не Музыка Гармонии, она звучала только в ушах, а не в голове. Это было больше похоже на мамины и папины песни, которые они пели ей, когда она не могла уснуть. Голос был очень красивый, почти как мамин, но не мамин.

^[1]Когда я маленькой была,
спросила маму: кем стану я?

Свити быстро вскарабкалась на пугало, чтобы узнать кто же это поёт.

Невдалеке она увидела странное высокое существо, почти такое же высокое, как папа, и оно тоже стояло на двух ногах. Кажется, оно... танцевало, что ли? Оно кружилось, раскинув руки в стороны, касаясь кончиков пшеничных верхушек ладонями.

Стану ль красива?
Стану ль вольна?
И что ж говорит она?

Сощурившись от яркого света, Свити увидела что оно улыбается, светлой широкой улыбкой. Почти как папа, может, это тоже человек? Может, он знает папу? У него такая красивая улыбка, наверное, он хороший, наверное, он поможет отыскать тётю Вуну.

Спрыгнув на землю, Свити рванула напролом в сторону человека.

Вдруг заросли кончились, и она оказалась в небольшом круге вытоптанной пшеницы.

Она взглянула на существо снизу вверх: точно, совсем как папа, значит это точно человек.

Que sera, sera,
не знаем мы, что нас ждёт,
в потёмках нас жизнь ведёт

Вот только у папы не было хвоста, а у этого человека был. Существо повернулось к жеребёнку спиной, и перед нею во всей красе предстал длинный, почти до самой земли, красно-оранжевый хвост, раскачивающийся в такт его движениям. Свити вдруг очень захотелось, чтобы у неё тоже был такой красивый хвост, когда она вырастет.

А ещё у папы не было копыт, у него были стопы. А у этого существа были копыта... совсем как у больших пони. А выше копыт ноги были покрыты кремовой шёрсткой, а у папы только розовая кожа и совсем-совсем мало шерсти, и растёт она у него как попало.

Пушистые ноги уходили вверх и исчезали в коричневых шортах, почти как папиных, только поменьше. А после шорт опять была голая кожа, правда, такого же цвета, как и шёрстка на ногах. А по всей спине раскинулась роскошная грива, такого же цвета, как и хвост. А, нет, не грива, волосы. У человеков на голове волосы, а на шее, как у пони, нету.

Que sera, sera,
будет, чему быть

Существо плавно повернулось, руки его были всё так же раскинуты. Теперь Свити увидела чуть выше шорт маленький пупок, как у папы, а выше пупка была маленькая обтягивающая маечка, такую же носила мамочка Рэйнбоу, когда мамочка Твайлайт начинала играть со своей магией и превращала мамочку Рэйнбоу в человека.

А ещё на груди, под обтягивающей маечкой, отчётливо проглядывались две такие же смешные штуки, как у мамочки Рэйнбоу, когда она была человеком, так что это существо наверняка девочка.

Логика не подвела Свити, и это было здорово. Да и найти общий язык с девочками проще. Мальчишек порой совсем не поймёшь, а ещё они иногда такие гадкие.

Глаза большой девочки были закрыты, поэтому за своим пением она пока ещё не заметила появления Свити. Человек была красивой, не сказать, что она много человеков повидала, но что-то ей подсказывало, что этот человек очень красивый. Ну и что, что её кожа была не розовой, а кремовой, подстать шёрстке.

Ветер подхватил её гриву... волосы, и золотые пряди вспыхнули словно огонь. Свити успела разглядеть, что у девочки были заострённые ушки, как у мамочек, а не округлые, как у папы.

Может Свити стоит поздороваться? А может лучше послушать песню? Песня-то очень красивая.

Я подросла, любовь нашла

Вдруг человек открыла глаза и посмотрела вниз, наконец, заметив жеребёнка.

— Ой, привет, — сказала она. — Прости, я тебя не заметила.

Человек выпрямилась во весь рост и огляделась по сторонам, теперь в сравнении с нею жеребёнок казался совсем крошечным.

— Ты потерялась? — спросила она, повернувшись обратно к жеребёнку. — Где остальные?

— Я ищу тётю Вуну. Ты мне поможешь? — ответила Свити.

— Ну конечно же, помогу. Я уверена, что она где-то рядом. — Человек широко улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами. — Вот только скажи, что тебе говорил папа про незнакомцев?

Свити опустила глаза и смущённо ковырнула копытцем землю. Вот она и попалась.

— Он говорил не разговаривать с незнакомцами, пока мне не разрешат, — повторила она папины слова по памяти. Папа был очень строг по этому поводу.

— Вот именно, — кивнула человек.

Внезапно в голову Свити пришла замечательная мысль:

— Но если мы познакомимся, то мы уже не будем незнакомцами, и мне можно будет с тобой говорить, — заявила она, крайне довольная собой.

В ответ человек рассмеялась:

— Какая ты смышлёная. Мамочка Твайлайт тобой бы гордилась.

Человек опустилась на корточки, чтобы быть поближе к жеребёнку.

— Так как же тебя зовут, малыш? — спросила она.

— Свит Спирит, — Свити улыбнулась и быстро добавила: — Но все зовут меня просто Свити.

— Очень хорошее имя, Свити. А ты знаешь откуда оно у тебя?

— Мама говорит, что назвала меня в честь тёти Бон-Бон, — жерёбушка выглядела озадаченной, — но я не понимаю. Её же зовут не Свити.

Человек опять рассмеялась. У неё был очень красивый смех.

— Да, я тоже не сразу поняла. — Человек смахнула пальцем слезинку. — Некоторые пони меняют своё имя, когда становятся большими, как я. Когда тётя Бон-Бон была маленькой, как ты, её звали Свити Дропс.

Похоже, теперь Свити была озадачена ещё больше:

— О. А почему теперь её зовут Бон-Бон?

Человек взъерошила гриву Свити, прям как папа. В ответ жерёбушка рефлекторно замахала копытцами.

— Иногда, когда пони получают метку судьбы, они решают взять себе другое имя, такое, которое лучше подходит к их особому таланту. Тётю Пинки, например, раньше звали Пинкамина. Хотя её и теперь так иногда зовут. Нет, прости, плохой пример.

Девочка задумчиво постучала пальцем по подбородку, подыскивая хороший пример.

— О! Мама. Твою маму раньше звали просто Хартстрингс. Когда она получила свою метку, она добавила Лиру к имени.

— Так значит, когда получаешь метку, можно изменить имя? — Свити это показалось странным. Её вполне устраивало её нынешнее имя.

— Нет... да... ну, наверное.

Кажется, человек слегка растерялась. Свити казалось, что это очень простой вопрос, но похоже, что не такой уж он был и простой.

— А я получу свою метку? — спросила Свити. — Мне большие пони говорят, что я ненормальная, что у меня никогда не будет метки, а я её правда очень хочу.

Рука человека опустилась на бедро, пальцы погладили ткань. На мгновение большая девочка так погрустнела, что Свити тут же захотелось её обнять.

Но не успела она и шелохнуться, как человек снова радостно заулыбалась. Но даже жеребёнок видел, что что-то в этой улыбке было не так.

— Да, я думаю, что обязательно получишь. — Человек убрала руку с бедра и опустила её на землю, помогая себе поддерживать равновесие. — Все хорошие пони в конце концов получают свои метки, и что бы там не говорили всякие злюки, ты — хорошая пони.

— Ой, а как же ты? — спросила Свити.

— Я? Ну, у меня много имён, в основном потому, что пони не могут произнести моё имя правильно. Постоянно коверкают последнюю часть, что несказанно злит одну из моих мамочек. Поэтому я пока зовусь просто Надеждой.

Свити захихикала:

— Да нет же, глупенькая. У тебя есть метка?

— Ой, прости, и правда глупо вышло. Нет, боюсь что нет.

Человек опять погрустнела. Но прежде, чем большая девочка успела снова натянуть эту свою неправильную улыбку, Свити поднялась на задние ножки и обняла её.

Это было слегка неожиданно, но вскоре Надежда обняла жеребёнка в ответ и, нежно пригладив её гривку, разомкнула объятья.

— Всё хорошо, — сказала она. — У моего папы тоже не было метки, так что я думаю, что нет в этом ничего страшного.

Свити кивнула:

— У моего папы тоже нет. Но однажды мамочка Рэйнбоу нарисовала ему метку. Было очень весело.

Надежда вдруг рассмеялась:

— А и правда. И как я только об этом забыла.

Свити положила копытце человеку на подплечье... нет, колено, у человеков это называется колено.

— Так мы теперь друзья? — спросила она.

— Наверно, да, — внезапно лицо Надежды озарила улыбка. — Спасибо тебе.

Свити опять потеряла ход мысли, что-то слишком часто это с ней сегодня.

— За что?

— За то, что стала моим другом. Хорошо, когда есть друзья. Когда ты не такой как все, то со временем становится очень трудно заводить новых друзей.

— Почему?

— Ну, потому что не все пони такие хорошие, как твои мамочки, и как твои дяди и тёти, и друзья твоей семьи. Они боятся тех, кто на них не похож, а когда им страшно, они не такие уж и дружелюбные.

— Нехорошо.

— Нет, совсем нехорошо. Но со временем привыкаешь.

Разговор дошёл до той точки, в которой даже такая неугомонная жерёбушка уже и не знала что и сказать. Но вскоре у неё родился новый вопрос:

— А что это ты пела? — спросила Свити. — Очень красивая песня. Мне очень понравилось.

— Правда? — Кажется, Надежда немного смутилась из-за того, что её подслушали. — Это очень старая песня, мой папа пел мне её, когда я была такая же маленькая как ты. Мы с ним выучили много песен.

— Правда? Мне папа тоже много поёт. А про что твоя песня?

— Ну, наверное про то что будущее не предрешено. Про то, что мы сами должны его для себя построить. — Надежда расцветала на глазах. — Что всем нам предстоит что-то своё, и что нету какого-то одного будущего для всех: для тебя, для меня, для кого угодно. Так что нам остаётся только стараться сделать своё будущее как можно лучше.

И тут же она спала с лица, будто услышала дурные вести.

— А теперь послушай меня внимательно. Скоро случится кое-что, что тебе совсем не понравится, будет немножко страшно, и ты не сможешь видеть папу и мамочек какое-то время. Но это быстро пройдёт, поверь мне. Просто, когда папа попросит тебя вести себя как подобает большой девочке, послушайся его. Хорошо? Пообещай мне, что будешь храброй. Обещаешь, Свити?

Свити не совсем поняла, о чём говорила человек, но всё равно кивнула.

— Я знаю, ты справишься.

Надежда снова взъерошила гриву жерёбушки, но на этот раз Свити это очень понравилось.

— Знаешь, в другое время, в другом мире, всё могло бы быть совсем по-другому. Я могла бы быть совсем другой.

Снова поднялся ветер, Надежда вытянула шею и окинула взглядом поле. Она была такой большой, что могла смотреть поверх колосьев, даже не поднимаясь на ноги.

Заправив пальцами непослушные пряди за острые ушки, она обернулась к своей новой подруге.

— Тётя Луна скоро будет здесь, — сказала она. — Правда здорово?

— Ага, — кивнула в знак согласия Свити. — Я люблю тётю Вуну.

— Конечно любишь, — Надежда снова улыбнулась, на этот раз улыбка была искренней. — Мы все её любили.

Подобрав ноги под себя, Надежда опустилась на землю рядом со Свити.

— Она будет здесь совсем скоро, я уверена. А пока давай-ка споём?

Жерёбушка кивнула, радость потихоньку начинала наполнять её. Она любила петь. Петь одной тоже весело, но вместе — гораздо веселее.

— Ты помнишь слова?

Свити снова кивнула. Она отлично запоминала слова песен — могла повторить любую прослушав всего раз или два.

— Ну конечно, помнишь. Тогда подпевай.

И они запели, два странных существа, обе — единственные в своём роде во всей волшебной стране Эквестрии, сидели рядом в поле чистого золота, под ласковыми лучами солнца Селестии.

Когда я маленькой была, спросила маму: кем стану я?
Стану ль красива? Стану ль вольна? И что ж говорит она?
Que sera, sera, не знаем мы, что нас ждёт, в потёмках нас жизнь ведёт
Que sera, sera, будет, чему быть

---

Принцесса Луна вскоре нашла её. Свит Спирит сидела совсем одна и радостно напевала песенку, нежась под летним ветерком.

Совсем одна, но всё равно с улыбкой на мордашке.

Оригинал опубликован 14 июня 2013