Все цвета жизни
Глава 02
Иллюстрация от Joestick
…Даймонд Тиара поднималась в грузовом лифте и в очередной раз спрашивала себя, что ей в этом художнике, которого, как она уже знала, зовут Карамель Цинь.
Раз за разом она пыталась убедить себя, что это просто «фантомные боли» по давно отгоревшим чувствам, но...
В конце концов, на поставщика борделя этот жеребчик ну никак не походил. Да и не было смысла по нынешним временам бордели с похищенными рабами делать: кинь клич, и желающих работать за миску жратвы сбежится столько, что не отобьешься.
«В крайнем случае, изнасилуют», – подумала пони в сотый раз с точно таким же равнодушием, которое испытывала относительно этого в занюханном притоне «Незабудка».
Неотделанные двери лифта с лязгом распахнулись, выпуская Даймонд Тиару на небольшую лестничную площадку последнего этажа. Единственная дверь из грубого железа тут же отворилась, являя взору Карамеля с перемазанной краской мордочкой: очевидно, он рисовал не только на планшете.
– Привет! – как ни в чем не бывало улыбнулся Карамель и посторонился, пропуская гостью в квартиру. – Заходи, будь как дома. Я сейчас.
Тиара, мысленно спрашивая себя, когда это они успели перейти на «ты», прошла по коридору, мимоходом скинула накопытники... и оказалась в просторном зале, который, видимо, служил всем подряд: тут были и кровать, и кухня, и, похоже, даже ванна, отгороженная ширмой. А еще во всю стену красовалось огромное окно, через которое сейчас лился яркий солнечный свет.
Даймонд Тиара прищурилась, но все же не могла не оценить открывающийся вид: залитый солнцем Серый Город, причем в противоположную от Шпилей сторону, что почему-то не навевало мысли о собственной никчемности в глазах сильных мира сего.
– Даймонд? – спросил голос бесшумно подошедшего по мягкому ковру и вставшего рядом Карамеля. – Красиво, правда? Я сюда заселился во многом ради вида...
– Фига ж себе ты буржуй, – фыркнула Ингред. – Такую квартирку оторвал...
– Да ну, – Карамель махнул копытом. – Я тут половину вещей со свалок припер. Аренда, конечно, кусается, но оно того стоит.
– Ладно, – Тиара поймала себя на том, что в нетерпении переступает на месте. – Ты обещал рисунок показать...
– Конечно. Сейчас...
...Портрет, который Карамель распечатал на принтере, поражал.
При всей своей простоте, он настолько точно выражал чувства сидящей в сквере пони, что Даймонд Тиара снова ощутила ту глубочайшую печаль, какую испытывала тогда.
«И я так выглядела?» – подумалось ей.
Она повернулась к Карамелю, и тот улыбнулся:
– Спасибо.
– Что?
– Спасибо, говорю. Слеза зрителя – это наивысшая награда для любого творца.
Даймонд Тиара спешно утерла скупую капельку, едва начавшую свой путь по щеке.
– Это... просто в глаз что-то попало, – сказала она, подавив желание отвернуться.
Карамель нежно тронул ее за плечо:
– Не нужно стыдиться своих чувств. Они делают тебя еще прекраснее, чем ты есть.
– Ну да, нашел красотку, – фыркнула Даймонд Тиара. – Перекачанная, изуродованная... я гладиатор, ты знаешь?
Но песчаного цвета жеребца было, похоже, не смутить. Он покачал головой и возразил:
– Это не имеет значения. Ты можешь быть прекрасной, если захочешь.
Даймонд Тиара почувствовала волну раздражения.
– Вот только заикнись про грим или спа... – начала она, но Карамель перебил:
– Ни в коем разе. Я даже могу показать тебе. Но тогда мне снова придется тебя нарисовать.
Даймонд Тиара пожала плечами, стараясь, чтобы ответ прозвучал непринужденно:
– Все равно ж собирался просить. Не вижу причин отказывать... Мне понравился портрет.
– Ты можешь взять его себе, – сказал Карамель. – А у меня есть файл, я могу еще распечатать.
– Спасибо, – Тиара улыбнулась уголком рта, – а то я думала, как бы поудобнее попросить...
...Когда портрет был заламинирован, свернут в трубочку и убран в сумку, Карамель уже готовил довольно большой мольберт и набор грифелей, очевидно, желая начать с черно-белого наброска. А может, просто выполнить портрет в графике. Даймонд в этом не разбиралась.
А еще ей подумалось, что в берете и рабочем комбинезоне Карамель выглядит даже… стильно?
– Куда мне?.. – спросила Даймонд Тиара, оглядев обстановку.
Теперь становилось ясно, зачем тут несколько диванчиков и кресел. Все они были расставлены так, чтобы свет из окна максимально падал как на мольберт, так и на модель, вне зависимости от времени дня. По крайней мере, той его части, когда солнце было с нужной стороны дома.
– Туда, – показал Карамель, но стоило Даймонд Тиаре сделать шаг, он спросил. – Можно тебя кое о чем попросить?
– Конечно, – отозвалась кобылица, внутренне ожидая предложения лечь как-нибудь по-особенному или типа того.
– Ты бы не могла раздеться?
Сказано это было непринужденным и ровным голосом, но Даймонд Тиару просьба заставила потрясенно замереть.
Сердце глухо бухнуло в ребра, а стены зала будто сомкнулись вокруг, превращаясь в тесную камеру подвала «Незабудки». Яркий солнечный свет померк, сгустился извечный полумрак этой тюрьмы для личных врагов Мауса… Три на пять метров, узкая койка, капающая вода… потные объятия, ритмичные движения, скрип старой кровати…
…Даймонд моргнула, стряхивая наваждение. Ей пришлось приложить немало сил, чтобы остаться внешне спокойной. Хотя, казалось бы, только что равнодушно думала о том, что направляется в очередной притон…
Бывшая гладиатор боялась признаться даже сама себе, но во сне часто возвращалась туда, где провела несколько лет своей жизни: прикованная цепью за ошейник, голая, униженная, отданная на потеху обитателям Трущоб…
Видимо, старым страхам требовалось нечто большее, чем самоубеждение, чтобы оставить в покое маленькую и когда-то грозную пони…
Второе усилие понадобилось, чтобы позорнейшим образом не дать деру прямо сейчас.
Даймонд моргнула целых два раза, прежде чем ответить.
– Нет, – наконец, сказала она мгновенно охрипшим голосом.
– Хорошо, без проблем, – сказал Карамель и вернулся к настройке мольберта.
Кобылица уточнила:
– Без проблем? Никаких уговоров?
– Никаких.
– Э... ладно, – кобылица сделала несколько шагов к диванчику, но оглянулась. – Правда?
– Конечно, – Карамель непринужденно улыбнулся, не глядя на собеседницу и не видя ее метаний.
– Ну хоть объяснишь, почему? – не вытерпела Тиара после повисшей паузы.
– Почему – что? – уточнил Карамель, все же соизволив посмотреть на свою новую модель. – Почему я попросил тебя снять одежду или почему не стал настаивать?
– И то, и другое!
– Попросил потому, что это позволит более полно отразить твою красоту, – объяснил художник, – а настаивать не стал, потому что искусство – это не принуждение. Хотя мне и будет сложнее...
– Погоди-ка, – сказала Даймонд Тиара, – то есть ты меня все равно голой нарисуешь?
– Обнаженной, – поправил Карамель. – Голая – это в душе или в постели. А на картинах – исключительно обнаженная.
– Но... но почему?
– Как я уже говорил, хочу показать тебе твою красоту. И не путем убирания шрамов или мускулов. Без чего-либо наносного, к чему одежда тоже относится.
С этими словами он вернулся к мольберту и даже вроде стал что-то набрасывать. Может, фон, а может, что-то еще, для чего наличие модели было необязательно.
Даймонд Тиара, посмотрев на Карамеля еще пару секунд, в задумчивости прикусила губу, но потом решительно села на полу и стала расстегивать белую блузу. Повесив ее на спинку одинокого стула, пони стащила и положила туда же юбку, оставшись в белье.
Вообще, покрытые шерстью существа носили такое далеко не всегда. Но Эврика рекомендовала Даймонд попробовать, и та согласилась. Просто потому, что иначе мелкая бы не отстала. А потом Тиара как-то свыклась.
И теперь благословляла свое решение, позволяющее сохранить между шкуркой и посторонними взглядами последнее препятствие.
Даймонд подумала, что теперь Карамель видит множество уродливых шрамов, покрывающих все ее тело. И которых бывший гладиатор стеснялась гораздо сильнее, чем наготы. Хотя бы потому, что за годы в борделе привыкла к ней: одежды ей не давали даже зимой, когда из узкого окошка немилосердно поддувало.
А у каждого из шрамов была своя история: сначала молодой хозяин, затем арена, психопат Алекс Вендар и, наконец, клиенты «Незабудки». И посторонние взгляды как будто вытаскивали это все наружу.
Память услужливо подбросила пару воспоминаний, как в борделе иногда заставляли что-то надевать только для того, чтобы потом сорвать или срезать. Как правило, не слишком аккуратно.
Скрипнув зубами, Даймонд Тиара решительно стянула с себя последнюю деталь одежды.
«Посмотрим, какую красоту ты теперь разглядишь», – мелькнула мысль.
Пони не сразу нашла в себе смелость, чтобы вновь посмотреть в глаза Карамелю. Тот же улыбнулся и сказал, даже не подумав окинуть кобылицу взглядом:
– Хорошо. Ляг, пожалуйста, на кушетку.
– Как лечь? – уточнила Даймонд, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Как тебе удобнее. Тебе придется лежать неподвижно пару часов, так что исходи из этого.
– Хорошо, – земнопони улеглась на бок и слегка поморщилась: кожзам хоть и был нагрет солнцем, сквозь нежную шёрстку ощущался не слишком-то и приятно.
В голове был сумбур. Тиара сама не верила, что согласилась на это – раздеться догола и разлечься на обозрении жеребца, с которым виделась второй раз в жизни.
Она постаралась принять какую-нибудь позу поестественнее, и чтобы с ракурса Карамеля не было видно ничего такого. При этом представила, как лежала бы перед, к примеру, головизором.
Но от ее внимания не ускользнуло, что Карамель, начав делать какие-то штрихи на мольберте, бросал на раздетую кобылицу вовсе не похотливые, а какие-то мимолетные, профессиональные взгляды...
...Солнце уже заметно передвинулось за окном, когда Даймонд Тиара услышала голос Карамеля:
– Всё готово.
Пони вскинула голову, хлопая глазами.
– Я что... задремала? – ошарашено проговорила она.
К своему стыду, она вспомнила, как буквально через несколько минут неподвижности стала зевать, после чего пригрелась в удобной позе на диванчике под солнечными лучами и провалилась в чуткую дрему. Тоже полученный в борделе навык, где клиенты иногда валили один за другим.
Поспать нормально, таким образом, удавалось далеко не всегда, но Даймонд наловчилась. Даже во время «обслуживания» клиентов иногда получалось, вот смеху-то…
– Да, – кивнул тем временем Карамель, стоящий рядом с мольбертом, – и я не стал тебя будить. Ты во сне приняла такую естественную позу, что лучшего и пожелать было нельзя.
Даймонд Тиара вспомнила, что все еще обнажена, и уселась на диванчике, прикрывшись хвостом.
При этом почувствовала, что щеки заливает краска.
«Приехали!» – подумала кобылица, а вслух спросила:
– Я могу одеться?
– Конечно, – кивнул Карамель, будто невзначай отворачиваясь к мольберту и что-то там еще исправляя, видимо, на беловую. – А потом иди смотреть портрет.
Даймонд Тиара, подивившись про себя профессиональному отношению Карамеля к ее наготе, неверными копытами натянула одежду и, наконец, подошла.
Закатное солнце освещало портрет, и пони так и замерла.
Потому что спящая на картине кобылица была... прекрасна. В спокойно-расслабленной позе, ее не портили ни тугие узлы мышц, ни многочисленные шрамы на шкурке.
Выражение же мордочки полнилось безмятежностью, а на губах играла легкая улыбка.
Картина совершенно не создавала впечатления пошлой, несмотря на то, что на изображенной там пони не было абсолютно ничего.
А золотые лучи солнца вообще наполняли картину каким-то волшебством.
– Ты... – в шоке проговорила Тиара. – Я не могла так выглядеть.
– Ты выглядела именно так, – сказал Карамель уверенно. – Вот тебе мое слово художника – ничегошеньки не приукрасил...
Даймонд еще раз окинула взглядом работу художника. Действительно, Карамель ничего не убрал: пони-гладиатор помнила все свои шрамы до одного, и на картине они были.
Единственное, чего Тиара не могла принять, это выражение мордочки: такой безмятежности и покоя пони не помнила за собой даже в самом благодушном настроении.
– Чаю? – спросил Карамель.
– Не откажусь, – губы кобылицы тронула улыбка. Едва заметная, потому что пони привыкла скрывать свои чувства слишком давно.
А Карамель как будто и не заметил…
Чай был вкусный. Хоть и из пакетиков. И печенье тоже, которое жеребец, как выяснилось, сам пек.
Личностью он оказался разносторонней. Получил свою свободу еще до Хартии. Как раз после того, как молодой хозяин охладел к понячьему фэндому и предоставил жеребчику полную свободу действий.
Карамель, будучи личностью творческой, правда, не от природы, а просто потому, что рутина его всегда угнетала и раздражала, перебивался случайными заработками, пока не познакомился с художницей Лидией, которая рисовала на улице случайных прохожих и пейзажи.
В то время такие зарисовки неплохо расходились в сети, и Карамелю идея понравилась.
Под руководством Лидии он сумел выучиться рисовать, пусть без рук ему и было довольно нелегко. Девушке тоже было интересно заниматься с увлеченным учеником, и оба получили от процесса чаемый опыт и немалое удовольствие.
Даймонд Тиара при этом усмехнулась столь пошло, что Карамель рассмеялся и подтвердил: да, Лидия поэкспериментировала и в этом отношении. Хотя и не сказать, чтобы осталась в сильном восторге.
– Понимаешь, – сказал Карамель, – мы тогда перепились по поводу ее дня рождения и решили поцеловаться… А потом еще раз, и еще, ну и сорвало тормоза у обоих. Наутро было стыдно, но не то чтобы очень…
– Не оправдывайся, – отмахнулась копытом Тиара. – Мой опыт в этом плане еще печальнее. И нет, я об этом не буду рассказывать.
– Без проблем, – сказал Карамель.
Даймонд еще подумала, что это его «без проблем» дискордовски хорошо звучит именно по тем вопросам, на которые не хочется давать ответ. И по которым кто-нибудь вроде Эврики Тандерстрайк обязательно захотел бы докопаться до истины.
Когда же Даймонд спросила, можно ли взглянуть на другие его работы, он не стал отпираться и показал свой сайт в киберсети.
Оказалось, там было больше сотни портретов. Люди, фурри, пони, еще какие-то похожие на людей существа. Как правило – юные девушки и кобылки. И почти никогда – одетые.
– А они не против, что ты их показываешь в таком виде? – спросила Тиара.
– Кто против – тех не показываю, – ответил Карамель. – Но вообще, обычно я обговариваю заранее, что рисую на продажу.
– А почему со мной не обговорил? – прищурилась кобылица.
Но у художника, похоже, был готов ответ:
– Тебе я просто хотел показать твою же красоту. Я не собирался продавать твой портрет.
Даймонд Тиара отпила чаю, снова посмотрев на мольберт. Там, на картине, дремала она сама. Безмятежная и красивая. Такая, какой Даймонд Тиара Ингред себя не знала.
– Спасибо, – сказала она, наконец. – Прости, я… не очень умею складно говорить. Особенно о таком.
Ответ был закономерен:
– Без проблем.
– Слушай, – сказала вдруг Даймонд Тиара, которую уже давно терзал один вопрос, – а я тебя как кобылка совсем не привлекаю?
Теперь настала очередь Карамеля удивленно моргать:
– С чего ты взяла?
– Я лежала тут перед тобой, абсолютно голая, а ты... ты даже до меня не дотронулся. И не таращился толком. Или ты людей предпочитаешь?
Карамель совладал с собой и улыбнулся:
– Это такой стереотип, что художник, если пишет обнаженную натуру, обязательно спит с моделью?
Тиара постаралась, чтобы ее пожатие плечами выглядело безразличным:
– Типа того.
– Это совершенно не обязательно. А когда-то даже считалось дурным тоном. Хотя кое-кто считает, что это помогает девушке… или кобылке… чувствовать себя естественнее. Тем не менее, на свидании мой интерес был бы гораздо глубже, нежели художественная ценность твоего тела, которая, безусловно, выше всяческих похвал.
– Это приглашение? – стрельнула Даймонд Тиара глазами, старательно гоня мысли о пошлом толковании слов «глубокий интерес».
– Если хочешь, – скосил глаза Карамель. – Картину возьмешь?
Даймонд представила комментарии Эврики Тандерстрайк при виде этого портрета, и отчаянно замотала головой:
– Нет, не сегодня точно. Пусть пока у тебя полежит, хорошо?
– Без проблем, – рассмеялся Карамель, – заберешь потом...
Тиара улыбнулась. На этот раз – более искренно. И сама удивилась тому, как это получилось…
…Они проболтали о том и о сем почти два часа. После чего Даймонд Тиара стала собираться: иначе попала бы в комендантский час, и пришлось бы объяснять патрулям, что же она делает на улице ночью. После чего получила бы штраф, разбирательство и кучу головной боли.
Или же пришлось бы заночевать у Карамеля, что еще хуже и закономерно закончилось бы в постели.
Нет уж. Отказывать после всего произошедшего не хотелось, отдаваться – тем более.
Уже в дверях она обернулась и все же сказала то, что давно крутилось в голове:
– Знаешь, ты умеешь произвести впечатление на кобылку. Даже на такую, как я... Но насчет свидания я еще подумаю. Очень сильно.
Карамель улыбнулся:
– Подумай. Но если сегодня у нас было не свидание, тогда я даже теряюсь…
– Нахал! – только и фыркнула Тиара, с чем и вышла, твердо зная одно: сюда она еще вернется.
Хотя бы затем, чтобы забрать портрет. Как только придумает, как уберечь его от посторонних взглядов: мысль о том, чтобы показать его сожительницам, просто ужасала…