Песнь Солнца и Луны: Чёрный Кристалл

Старсвирл - I

С Т А Р С В И Р Л

В прекрасный, но по-осеннему холодноватый вечер небольшая группа двигалась к окраине Вечнодикого Леса, что был так знаменит среди всех народов на загадки и тайны, которые он трепетно скрывал в своих тёмных и мрачных глубинах. Высокий, но сгорбленный пони устало шёл впереди, а чуть меньшие силуэты четверых спутников с задором подгоняли того, едва не ступая по пятам.

— Фух, вот мы и на месте, — с облегчением вздохнул старый жеребец, вытирая обильно проступивший на лбу пот. – Здесь, пожалуй, и устроим наш лагерь. Тут же костёр разведём, да заодно перекусим. А там и вздремнём до самого утра, — размял тот свои ноги, хорошенько ими похрустев. – И не смотрите на меня с такими лицами! Я знаю, вам в Зиалоне не преподают уроки о том, как ставить уютный лагерь. Так что слушайте меня внимательно и всё у вас получится.

То был старец по имени Старсвирл и знаменитой фамилии Грэндвайс [Grandwise], о которой знали и говорили когда-то все мудрецы Этерии. Обросший представитель единорогов серого окраса с растрёпанной грязновато-белой гривой. Этого мага заметно выделяла белоснежная, пышная борода, которая по мягкости своей легко могла превзойти самого пушистого ягнёнка в Королевстве. Очевидно, что такой гордости лица бывший магистр Таинства уделял гораздо больше внимания, чем всему прочему, даже во время своего долгого изгнания из Верховного Круга магистров Зиалона. За исключением же этого, на пышной траве у границ леса стоял обычный старый пони с неказистым одряхлевшим телом, заросшими шерстью ногами и глубоко посаженными морщинами на лбу. Но он не был бы самим собой, если б годы одиночества под тяжестью долгих прожитых лет сломили его дух. Маг никогда не унывал и смотрел на все причуды жизни только с хорошей стороны. Он всегда был доброжелательным, общительным, а также заядлым любителем вздремнуть при любой удобной возможности, но немного обидчивым на колкие оскорбления или замечания, особенно, если они касались его бороды.

Будучи мудрым и отзывчивым учителем, он чаще всего стремился познать самого себя. Когда-то давно Грэндвайса знавали, как чрезмерно самокритичного пони, который всегда относился к своему ремеслу очень трепетно. А ещё почитали его, как носителя роскошной длинной бороды, за что и нарекли титулом “Самого бородатого из всех Пышнобородых”. С годами великое имя растеряло значимость, и магистр остался простым Старсвирлом Бородатым, да и то лишь среди знакомых. Он до последнего хранил и чтил старые традиции древних единорогов, когда изучению и освоению магии уделяли целые десятилетия, а нарушение таких устоев нещадно каралось, в чём убедился старый жеребец вместе со своими верными друзьями. Спешка и невнимательность привели к ошибкам, а из них родились серьёзные последствия, которые стоили Этерии многих потерянных жизней. Но то было пережитком былого, весь мир успел позабыть об этом, как желал предать забвению те беды и сам Старсвирл.

Когда-то, занимая гордый пост магистра, Грэндвайс носил распрекрасную мантию и широкополую шляпу, да ещё в таком исполнении, какого не было ни у кого во всей Этерии. Если наряды магистров традиционно вышивались цветами трёх существующих школ магии, то Старсвирл решил выделиться, изукрасив синюю одежду до неузнаваемости. Так в Зиалоне впервые появилась магистерская форма цвета ночного неба с мерцающими полумесяцами, множеством ярких звёзд и золотыми бубенцами в придачу. Ныне от её былой красоты не осталось и следа: изношенная, серая, грязная и пыльная, вся в дырках и с нитками от утерянных бубенчиков, развевающихся на ветру, эта одежда теперь больше напоминала тряпьё бродяги, а не наряд уважаемого во всём Королевстве магистра.

Ловким движением копыта он поправил на голове серую шляпу и с лучезарной улыбкой оглядел уставших от путешествием ребят. В бледно-фиолетовых глазах, словно затянутых дымкой теперь играли яркие огоньки, подобные взгляду маленького жеребёнка в ожидании подарков на свои именины. Старый единорог всегда стремился открыть что-то новое для себя и поделиться этим с другими пони, даже несмотря на их нежелание, о чём явно говорили скучающие лица его юных спутников.

— Ты издеваешься, да? Вот эту кучу гнилых и уродливых деревьев обозвали Вечнодиким Лесом? И вот именно про него ты столько рассказывал на своих уроках?! – с невообразимо-глубоким разочарованием воскликнул Харувэй, один из бывших учеников мага. — Кажись, мы точно пришли не туда. Хотя, может, у кого-то из нас плохо с памятью? – ехидно уставился тот на старика.

Грубый, невоспитанный, глуповатый, рассеянный, ленивый и эгоистичный жеребёнок, которого родители наверняка выбросили на улицу при первой возможности, едва он только родился. Именно таким Старсвирл представлял себе этого жеребчика после каждого оскорбления и каждой насмешки в свой адрес, тем не менее, смиренно утаивая подобные мысли в самых тёмных уголках своего разума. После долгих лет разлуки, старый маг всё-таки смирился, что его самый нелюбимый ученик почти и не изменился.

Бородатый волшебник мог бы обвинить во всём его родителей, но для сирот в Зиалоне существовали особые исключения. Его можно было простить, приняв за незаурядного сыночка фермера из самого далёкого села земных пони. Но ему посчастливилось оказаться в Сиром Квартале города Мирреана, или, так называемого, Величайшего Пристанища Светил [The Greatest Shelter of Stars], созданного магией, умом и копытами многих достойных единорогов. Из-за непростой жизни для сирот в тамошних условиях, маленькие бездомные жеребята учились жизни самостоятельно, а это требовало применения хитрости и магии в самых разнообразных проявлениях.

Внешне Харувэй с годами почти не изменился. Разумеется, старику хотелось бы видеть перед собой повзрослевшего и поумневшего единорога с опрятной внешностью, прекрасно владеющим даром своей расы, что уважительно обращался бы к старшим пони. К прискорбию своему, но после долгой разлуки Старсвирлу пришлось иметь дело лишь с большей копией самого несносного ученика начальных классов. Шерсть дымчато-серого цвета отлично подошла бы какому-нибудь тихому пони, но родители одарили ею именно это существо. Дерзкий и надменный взгляд на удивление хорошо сочетался с поразительно редким и столь же красивым расцветом глаз в фиолетово-чёрных оттенках. И будто этого было мало, грива имела точно такой же окрас. Красота, подобная звёздному небу, застывшему на мгновение перед самым рассветом, но если бы он только заботился о ней должным образом. Лохматая голова, немытое тело и зубы, обильно покрытые желтизной, как ни странно, но для старшего ученика с зачатками водного телекинезиса и магии обледенения он выглядел чересчур грязным. Хотя школьная мантия вместе с парой высоких ботинок на мягкой подошве могли бы скрасить это печальное зрелище, но Харувэй предпочитал делать всё назло Старсвирлу, будто намеренно: тёмно-красное одеяние школы Стихий безупречной вышивки с узорами из жёлтых нитей он обычно таскал измятой тряпкой, обвязывая вокруг шеи, подобно шарфу. Что удивительно, жеребец всё же смог заметно выделиться среди своих друзей наличием серебряного браслета на всю левую пясть. Изящное произведение ювелирного искусства, такую вещицу могли сделать только в лучших мастерских Эллариса, а она красовалась на ноге обычного сироты. Метка вырисовывалась у жеребца – хуже некуда. Это был заросший и разбитый колодец, наполовину заполненный мутной водой. Наверняка, она могла бы олицетворить выбранную им стихию.

— Я полагал, что ты скажешь нечто подобное, Харувэй, — улыбка на лице старика тут же сменилась жалостью, отчего он лишь томно вздохнул. – Не хорони этот лес презрением своим так скоро. Будь терпелив, и я уверяю, он тебя ещё приятно удивит.

— Не тешься пустыми мечтами, — фыркнул неблагодарный ученик. – Лес этот давно мертвый, вместе со своими обитателями. Пойми же, наконец, кто-то отживает свой век и проваливает, чтобы не мешать другим. Твоему лесу… старик, — особо подчеркнул он последнее слово, — надо было поступить так же, а не уродовать землю жалким трупом.

Что любопытно, именно Старсвирл рассказывал маленькому Харувэю правду о гибели Вечнозелёного Леса. Многих жеребят после того печального события уверовали в том, что Вечнодикий Лес был таким всегда, каким он существовал и поныне.

О странном и пугающем лесе насочиняли множество легенд, сказаний и песнопений, но каждый раз он продолжал очаровывать всех, кто вздумает преступить его границы и вдохновлять на создание чего-то нового. Даже чарами “одаривал” каждого путника по-разному. На протяжении долгих лет это странное место удивляло магистра только быстрорастущими деревьями, но за время своего позорного изгнания единорог понял, что вопросов становилось гораздо больше, чем ответов. Беда крылась в том, что новые вопросы Старсвирла требовали ответа как можно скорее.

И вот, старый маг снова оказался тут — на просторной и древней как мир поляне. Времени здесь, словно не существовало: как росла одна высокая, густая трава, так и продолжает расти. Ни единого семени цветка или куста не занесли могучие ветра; и ни одна нора не привлекла зверьё, они даже не смели появляться на этих зелёных просторах, будто что-то прогоняло их отсюда.

Лес, когда-то изменившись до неузнаваемости, так и не вернул свой прежний величавый лик. Раны и ожоги затянулись кошмарными шрамами, а сам он стал неприятным, отчуждённым местом. В давние времена здесь били ключом чистейшие родники, с высот необъятного ущелья ниспадали изумительные водопады, разливаясь вереницей многих рек, каждая из которых была краше другой. Здесь можно было услышать звонкие песни самых разных пернатых, увидеть всяких маленьких зверьков, которые жили в гармонии со всеми обитателями Вечнозелёного Леса. А воздух так и бодрил, так очищал разум, затянутый, словно пеленой, житейской суетой, что хотелось только петь и восхвалять самый чудный лес в Этерии.

Ныне воздух был спёртым, затхлым, что ощущалось уже на его окраине; птиц теперь слышно не было, а никакой зверёк больше не пробегал вблизи. Новые деревья все как один выглядели толстыми, скрюченными в разные стороны или переплетёнными с другими древами, будто желали придушить их. Они поросли настолько густыми рядами, что через их кроны не пробивалось даже самое знойное летнее солнце.

Но Старсвирл так и не утратил в памяти былой славы Вечнозелёного Леса, он верил, что старая магия по-прежнему таилась где-то в его глубинах, укрывшись от чужих взглядов и заснув долгим сном в надежде на знаменательное возвращение.

— Возможно, ты прав, Харувэй, — добродушно улыбнулся старик Грэндвайс, не беря во внимание наглость ученика, — пусть я и сомневаюсь, что ты хоть раз стоял у Леса так близ…

— Конечно, я прав! – сжал тот от злости своё копыто. – Всё что в Этерии выглядит жутко, то и опасно. Тебе не надо быть каким-то там магистром, чтобы понять это! Драконы — здоровые, тупые и плюются огнём. Не изменятся ведь они, если ты начнёшь с ними трепаться!

Друзья Харувэя стояли в стороне и не вступали в разговор безо всякой нужды, возможно, они давно привыкли к такому поведению своего товарища.

— Как я хотел сказать, я с тобой спорить не буду, – спокойным тоном продолжил Старсвирл. – Я сам не приходил сюда несколько лет, и не знаю, насколько сильно могла зарасти Сумеречная Роща. И я заранее хочу вас успокоить: в лесу мы задержимся всего лишь до завтра. Да, по-моему, к полудню мы точно закончим сбор всех образцов — их здесь хватит с избытком, — кратко задумался он.

— Каких это образцов, интересно? Для чего? – удивилась Мика Олдроуз [Oldrose], единственная присутствующая здесь ученица из школы Покровительства. – Вы не говорили об этом, только хотели на деревья поглядеть.

Красивый с едва заметной охриплостью и нежный, будто ароматный крем голосок окрасил угрюмое, мертвенное затишье в округе. Мика была самой младшей из всей группы, но за свои познания училась наравне со своими друзьями, быстро перескочив через два класса. Её шёрстка отливала приятным серебристо-голубоватым цветом; а грива, зачёсанная на левый бок, преобладала красным расцветом с редкими чёрными прядями. Хвост у кобылки — одно загляденье: пышный, длинный, ухоженный, из-за чего она стала выделяться среди одноклассников ещё в ранних годах. Поныне, он был заплетён в скромную и туговатую косу. Глаза с чудесным золотистым расцветом достались ей от мамы, даже тот добродушный и любопытный взгляд передался по наследству. Старсвирл часто виделся с её матерью после занятий: она всегда интересовалась учёбой своей единственной дочери, и не потому, что была назойливой или придирчивой, совсем нет. Просто вышло так, что давнюю мечту постижения магии в Зиалоне теперь воплощала родная дочь, в чём она была даже счастливее. Но те времена прошли, а примерная ученица всё больше стала похожа на свою мать, чего старый маг совсем не ожидал увидеть после столь долгой разлуки.

Она радовалась самым разным мелочам, вроде безустанно трудящихся муравьёв, что выстраивали живые мосты через какой-нибудь ручеёк, или обычного дятла, барабанящего по древу; и любила вдоволь посмеяться. В тот знаменательный день, на долгожданную встречу с учителем, которую Мика сама и затеяла, она пришла в светло-серой мантии, полы коей были обшиты зелёными узорами и золотыми звёздами, что говорило о принадлежности единорожки к одному из ответвлений в магии Покровительства.

— Завтра и узнаешь, моя дорогая Мика, — хитро улыбнулся старик. – Эти образцы могут сослужить нам великое благо, когда я их досконально изучу. Ведь у Леса есть одна крайне важная особенность, которая не давала мне покоя многие и многие годы. Но именно она станет важнейшей в истории…

— Как же это похоже на тебя! Что раньше учить нас не мог, что теперь не объясняешь, чего мы тащились сюда! — насмешливо фыркнул Харувэй, и вскоре быстрым шагом вернулся к поклаже и занялся лагерем. – Неудивительно, что я туго соображаю в магии — ты же виноват, старик!

— Харувэй! – нахмурилась кобылка, тут же обернувшись к другу. – Прекрати говорить такое об учителе, он же не знал …

— А то что, Мика? – перебил тот, глядя исподлобья своими покрасневшими глазами. Его лицо и веки отчего-то стали влажными, но никто не придал этому значения, так как он снова отвернулся и продолжил возиться с палаткой. – Нечего сказать? – выдал он после недолгой тишины.

Сама единорожка больше на него не смотрела. Но что хуже, она теперь боялась поднять глаза и на бывшего наставника. Старый маг ничуть по этому поводу не огорчился. Он лишь нежно приподнял ученице подбородок и, улыбнувшись, прошептал:

— Ничего, всё хорошо, Мика, завтра я с ним поговорю.

— Пожалуй, и в этом я соглашусь с тобой, Харувэй, — сказал тот громче, на удивление всем собравшимся. – Ты прав, я был плохим учителем…

— Что? – остолбенел неблагодарный ученик. – Ты со мной согласен?

— Да, Харувэй, ты не ослышался, — поправил он свою изношенную шляпу. — Я не уделял тебе должного времени, я думал, что ты справишься со всеми задачами наравне с остальными, но я ошибался. Я не придумал для тебя мудрого подхода и в этом кроется вся беда. Но, прошу тебя, дай мне шанс исправиться, Харувэй. Позволь мне наверстать упущенное время и я научу тебя магии, как того ты достоин.

— Уже поздно, старик, я нашёл для себя новые интересы, — с ехидной ухмылкой отрезал единорог, искоса поглядывая на Мику. После чего он удалился, дабы погулять среди густой травы.

— Я верю, он справится, — утешил кобылку Старсвирл, кивнув ученику вслед. – А ты, Мика, кажется, хотела о чём-то спросить меня? Прямо-таки вижу по твоему лицу.

— Да, хотела, — неуверенно смахнула она выступившую слезу, — вы упомянули про важную особенность леса…

— Верно! Я как раз хотел о ней рассказать, — старый Грэндвайс так обрадовался, что радости этой мог позавидовать любой жеребёнок. – Особенность Вечнодикого Леса, которую можно считать таковой в наши дни – это погода. Каким-то неведомым чудом она сохранилась здесь в своём изначальном проявлении, какой она раньше была во всей Этерии. Наше заклинание не коснулось Леса, будто его и не было. И я хочу выяснить причины этого поразительного явления.

— Вы говорите о заклинании “Успокоения”, учитель? – припомнила Мика. — Я читала про него в книге о знаменательных достижениях магистров Зиалона. Оно…

О достижениях, значит? — с досадой помыслил Старсвирл. — Видимо, автор так решил поглумиться надо мной.

— Да-да, нам всем об этом читали! И одни старики не перестают напоминать каждый раз о других стариках!— язвительно перебил её Харувэй издалека, продолжая в своём духе. – И опять же да, все мы знаем, что оно сделало с миром и пегасами! Так почему, Старсвирл, почему ты выбрал именно этот убогий лес? Твоя погода осталась на севере, там ничего не изменилось, мороз, холод и снег, как было всегда! А пустыни на юге? Они тоже появились по твоей глупости?

— Нет, это не то, что нам требуется, — невозмутимо покачал головой Старсвирл. – В нашем Лесу, помимо погоды, ещё меняются сезоны. То, над чем трудятся пегасы уже много лет кряду, здесь происходит само собой. — Старый единорог хмыкнул и снял шляпу с головы, а затем напористым взглядом осмотрел недовольного жеребца. —  Скажи мне на милость, Харувэй, если тебе здесь не нравится, если ты ненавидишь меня столь рьяно, то зачем пошёл за мной? Я ведь тебя не заставлял и не просил.

— Я пошёл не с тобой, старый пень, а с моими друзьями! — огрызнулся тот, топнув на месте. — На самом деле ты нам ещё спасибо говорить должен! Мы ведь отыскали твою грязную пещеру, и это мы вывели тебя на свежий воздух! Но лучше бы мы этого не делали, — торжествующе ухмыльнулся юнец, — такого печального зрелища я ещё никогда в жизни не видел. Хотя я с детства вычищал кучи дерьма из сточных канав самого “прекрасного” города единорогов!

Мика уже хотела было грозно вклиниться в разговор, но Грэндвайс остановил её, приподняв копыто. А те двое учеников из группы по-прежнему разговаривали только друг с другом и учились ставить палатки, словно ничего не замечая.

— Опять же ты судишь по внешности … — разочарованно повертел головой Старсвирл, хотя после забористой речи у него сильно дернулся глаз. – Из-за своих детских обид на меня ты до сих пор не можешь смотреть на мир шире! Теперь же ты видишь во мне жалкого бродягу, хотя на самом деле я ни капли не изменился. Но посмотри вокруг: изменился весь наш мир, и даже сама магия стала другой! Вас теперь учат совершенно иначе, и от ваших новых способностей у меня аж голова идёт кругом.

— Слова-слова, пустые слова, — язвительно проворчал Харувэй. — Ты всегда был обычным бродягой, но хотя бы не таким старым.

— Пусть так и будет, пусть я останусь бродягой в твоих глазах, раз ты того желаешь. Неважно, кто я нынче, важно лишь то, кем я был и что делал. И я хочу исправить свои ошибки, вылечить мир от “проклятия Зиалона”! Но мне никогда не удастся сделать это в одиночку, – после чего единорог встретился с хмурым взглядом бывшего ученика и хитро улыбнулся. – Да, я знаю, ты ведь отправился со мной ради новых заклинаний. И будь уверен, я обучу тебя с превеликой радостью, — тут Харувэй опешил совсем. – Но с таким отношением к старшему тебе ничего хорошего не светит!

— Да мне от тебя ничего и не надо, — воспротивился тот, недолго помолчав. – И откуда тебе знать, что я думаю там? Теми́р что ли проболтался?

— Плохого же ты мнения обо мне, раз думаешь, что я бы проболтался… — нежданно подал голос самый низкий пони из группы. С ним как раз беседовал единорог красивой вороной масти. – Я был молчалив, подобно безветренному морю.

Мал — да удал, сказали бы о нём его знакомые. Несмотря на то, что у взрослых пони различия в росте совсем небольшие, Темир пошёл наперекор этим убеждениям и перестал расти ещё при поступлении в школу Зиалона. По виду немного крупный жеребёнок, а на деле самый старший ученик в группе. В отличие от Мики и Харувэя, он, после окончания начальных классов, продолжил учиться дальше в школе Таинств. Как и Сареус – последний единорог, отправившийся за бывшим наставником – Темир носил мантию в синих цветах, только украшенную звёздами огнисто-янтарной раскраски. По старой традиции Зиалона оттенок и яркость узоров на одежде говорили о магическом потенциале ученика, а у того вороного пони звёзды были вышиты серебром, что значило невысокие познания и способности в магии.

Весьма любопытно, что особые черты внешности Темира не остановились на росте: непривычно большие для пони уши, да ещё и заострённые на кончиках; тонковатые для жеребца задние ноги; слегка приподнятый, но аккуратный нос, и прищуренные глаза, разрезом сродные больше кобылам, нежели жеребцам. При всём этом не упомянуть его окрас было бы настоящим преступлением. Мягкая, пышная, нежно-бирюзовая шерсть причудливо расступалась перед белоснежным пятном на левом боку, которое со временем стало только больше. Ещё в первом классе пятнышко было едва заметно, а теперь оно уже доросло до спины. Рыжеватая грива с коротко подстриженным хвостом, как и в прежние годы, остались кудрявыми и неопрятными.

Темир запомнился Старсвирлу трудолюбием, упорством и великолепными способностями к сотворению магии. Уже в первом классе он показывал себя достойно, относясь к любому делу крайне серьёзно, будь то чтение, практика заклинаний, или домашние задания. По навыкам он легко мог соперничать даже с Кловер – самой умной единорожкой в классе Грэндвайса, тем более оба её родителя были отличными магами. К сожалению, о родителях самого Темира магистр так ничего и не узнал, сколько не искал в Королевстве, ибо его нашли брошенным у порога Зиалона в одних пелёнках.

— Харувэй, да это же высечено у тебя на лбу, — несдержанно усмехнулся Старсвирл. – Ты для меня — открытая книга.

Тут наступило время, когда все замолчали, не находя слов. Даже Харувэй решил пропустить мимо ушей замечание Старсвирла. Затем старик обратил взор к последнему из своей группы, который до этого только слушал, или говорил о чём-то с Темиром.

— Сареус, у нас здесь вышла довольно занимательная… “беседа”. Ты, случаем, ничего не хочешь добавить?

— Нет, и так много сказано за сегодня. Особенно то, за что мне было стыдно, — сверкнув глазами, поглядел он на Харувэя. — Уже темнеет, а я хочу разобраться с лагерем и лечь быстрее спать. Надеюсь, вы думаете о том же? — сказал чёрный единорог, да принялся опять за работу.

Статный, высокий, особенно на фоне сгорбленного учителя и Темира, жеребец с горделивой и твёрдой походкой – таким он вырос из невзрачного и неуклюжего единорога, который приехал из Мирреана и едва не провалился на первых экзаменах при поступлении в Зиалон. Он был очень старательным, упорным и честным, но ему даже этого было недостаточно. Возможно, его следовало бы обозвать неудачником, который ни за что не отступится. Такое коварное сочетание нередко ведёт в тупик, и многие, проклиная некую судьбу, всё-таки сдаются, отчаиваются и остаются лишь неудачниками. Тем не менее, Сареус показывал совершенно другой исход: за годы он возмужал и окреп, преобразился в красивого джентльпони, достойного лучших представительниц королевских кровей. И сколь дюже удивлялся Старсвирл таким изменениям, столь же горько его омрачала мантия в серебряных узорах. Таким, как Сареус жизнь даёт лучшие места, на самых вершинах. Родители могли бы им бесконечно гордиться, хотя Грэндвайс ни разу их не видел, либо они встречались с сыном тайком.

Этот единорог выделялся в Зиалоне не только внешне. Приятная манера речи, выработанная годами, доброжелательный настрой к окружающим, желание помогать каждому, достойное поведение, как со старшими, так и с младшими обитателями школы только сильнее обнадёживали Старсвирла и вера его в лучший мир всё крепчала. Среди всех цветастых мастей пони, белая и чёрная шерсть — как многие века назад – и по сей день считалась идеалом, символами безупречности, и Сареус как раз попадал в этот особый сорт. Его расчёсанная шерсть походила на ночное небо, с которого исчезли все до единой звёзды. Грива очень редкого цвета индиго и распущенный хвост отлично сочетались с общим расцветом, а глаза светло-голубого оттенка ещё больше приукрашивали гармонию природной красоты жеребца. Глубокий и проницательный взгляд, ровные черты лица… для многих этот единорог мог бы показаться идеальным. В чём старый маг был только рад, особенно за ту особу, с которой он скрепит благородный и нерушимый семейный союз.

— Мудро сказано, — поддакнул старый маг. — Меньше слов, больше дела, как говорится. А мы всё делали наоборот. За работу, мои дорогие друзья! Чтобы ночью крепко спалось, нам следует хорошенько потрудиться. Мика, сделаешь нам из припасов что-нибудь вкусное?

— С радостью, учитель! — обрадовалась та.

— Чудесно, а я пока вспомню свои молодые годы, — с этими словами бывший магистр знатно хрустнул ногами, размял шею, а затем оставил изношенную шляпу на траве. — Я уж и забыл, когда в последний раз ставил палатки, — и его рог осветился синей аурой, а лагерь начал обустраиваться прямо на глазах. — Эх, прямо как в детстве… только выходило у меня тогда всё с десятой попытки, — тихо прошептал он.

И вскоре с магией бывалого магистра все палатки оказались на своих местах: как маг и планировал, их расставили в полукруге у большого костра. Естественно, некоторым из группы пришлось забрести в лес раньше, чем положено, дабы набрать валежника и хвороста. По счастью учеников, всё необходимое они нашли быстро, тем более под чутким руководством Старсвирла. Всего-то надо было пройтись мимоходом вокруг ближайших старых деревьев. Хорошо, что пони не стали тянуть это дело до самой ночи.

С заходом солнца Вечнодикий Лес помрачнел ещё больше, хотя казалось, больше некуда: тени сгустились, опустился густой туман, из глубин раздались пугающие, странные звуки, да ещё и луна, как назло, скрылась за облаками – это утренний дождь спешил в Мирреан, не иначе. А лес, будто дремавший весь день, так загудел и затрещал, словно ураган прошёлся в его чащах. Немного погодя, Лес всё же немного успокоился, но потрепать нервы ученикам он успел изрядно. Даже у Старсвирла, что за жизнь всякое повидал, кровь начинала стыть в жилах.

Если он так стонет от ветра, боюсь представить, что с ним творилось во время Сожжения, — и старик, глядя во мрак, беспокойно заёрзал, а по всему его телу пробежал неприятный холодок.

Но все страхи ушли, стоило друзьям и учителю вместе собраться у костра. На душе старого мага тут же полегчало, да и ноющие кости хоть согрелись. А там и разным историям пришёл черёд. Как ни странно, Грэндвайса слушали куда охочее, чем в прежние времена, о многом он вспомнил за те долгие годы изгнания. К удивлению единорогов, за исключением Харувэя, их бывший учитель не засиживался в пещере, а тайком посещал все крупные города Королевства.

После недолгих, но занимательных бесед пони затушили костёр и приготовились ко сну, а в половине второго ночи все легли спать. И часы всё тянулись и тянулись, да только не каждый смог уснуть. Старсвирл ворочался на шуршащей подстилке из сена, не в силах избавиться от томных мыслей. Он выискивал среди них ответы, да они только путались. Но упорные поиски дали о себе знать, и старик нашёл ту единственную идею, по воле которой он пришёл к Вечнодикому Лесу. Внутренний голос в этот миг был спокойным, рассудительным, он не осуждал старика, а давал ему надежду.

Я узнаю тайну леса, и как в нём сохранилась погода. Наше Заклинание не могло обойти лес, если только он не защищён от угроз силами неизвестной магией… нет-нет, — поспорил он с собой, — тогда они могли бы запросто укрыться в нём и переждать удар. Хотя, откуда им было знать о наших планах? Как бы то ни было, я знаю, что мои исследования освободят пегасов от тяжкого труда, и они помогут земным пони на полях. Я должен исправить свои ошибки, чего бы мне это не стоило! — выговорился он, наконец, по душам.

И ответ подарил ему то долгожданное спокойствие, после чего маг сладко зевнул и, наконец, предался сновидениям. Старсвирл в образе сна увидел далёкое и до слёз горькое воспоминание:

" — Скорее, поднимайся к нам! Из Эллариса дошли последние недобрые вести! Он не устоит перед натиском! Король нуждается в нашей помощи! — донеслось с верхушки главной башни Зиалона вслед за громыхающим дождливым небом. Голос принадлежал высшему знатоку магии Стихий — магистру Галену.

— Мне нужно ещё немного времени! — Старсвирл в спешке коптел над большой книгой. Измокнув от пота и устав до бессилия, он запечатывал магические слова на потрескавшихся листах, одно за другим. – Оно почти готово, но я по-прежнему не знаю, как оно сработает! Задержите их, мне нужно больше времени!

Ответа не последовало, но вместо него маг услышал цокот копыт по мраморным ступеням. И скоро в распахнутую настежь дверь вошел Гален. Старый единорог даже не сразу понял, что это был он. Грэндвайся помнил его до мельчайших деталей, но теперь это был чей-то мутный силуэт, одетый в красную мантию и шляпу с узорами в виде синего пламени. Магистерское одеяние такого же пошива, какое осталось у старого мага и по сей день.

— Да кто нам его даст, Старсвирл, или ты научился им управлять? Только погляди вокруг! – Гален так сильно промок, будто только что вылез из ванны. И теперь вода с его наряда обильно стекала на мастерски вышитый ковёр. — Либо мы используем его СЕЙЧАС, либо Этерию… нет, наш родной дом сотрут в пыль! Мы последний оплот Королевства и у нас нет права на ошибку! Ты должен поверить в себя, как мы верили в тебя всегда! Поверь в своих друзей, и тогда мы справимся, – голос его стал мягче и с этими словами он положил копыто на плечо старого друга. – Оставь свои тревоги позади, ты сделал это в первый раз и теперь сможешь!

— Ты не понимаешь, мы ведь не использовали Усмирение на стольких пегасах! У нас получилось только с одним из них, но кто знает, что станет с тысячами? Что мы будем делать, если оно их разозлит ещё больше?

— Проверить это мы уже не успеем, — томно вздохнул магистр Стихий, — они уже летят сюда и скоро пробьются!

— Нет, так не пойдёт, мой друг! Я должен всё проверить, позаботиться о каждой мелочи, — сердито помотал головой старый маг, не отрывая взгляда от книги. – Займите оборону и ждите…

— Прости меня, Старсвирл, у нас теперь на кону всё Королевство, — отрезал магистр Гален и вырвал телекинезом книгу из каменной подставки.

— Нет! Положи на место, я его не завершил! – единорог в синем одеянии телепортировался к Галену, преградив тому путь на лестнице. – Верни мою книгу, а иначе я заберу её силой! – и вслед за словами его рог озарился голубой аурой.

— Ты не посмеешь использовать магию против меня, — ухмыльнулся тот. — Прошу, не усугубляй положение, освободи мне путь! – но Гален видел, что Старсвирл настроен решительно. Тогда магистр Стихий откинул свою шляпу, и его рог засветился алым сиянием, настолько ярким, что обжигал глаза. Но его аура тут же померкла, как только он мельком взглянул в окно башни. – Храни Солнце нас, как же их много! Они не могли долететь сюда так быстро! – жеребец оцепенел от ужаса и совсем позабыл о своём друге.

— Не думай о них, — продолжал напирать Грэндвайс, — Аруэл их задержит. А ты верни мою книгу, по-доброму прошу!

— Тебя не было в Элларисе и ты не знаешь, что они делали с защитой наших магов! Нет, мы начинаем прямо сейчас! — вслед за этими словами Гален приготовился для новой телепортации, очевидно, на самую верхушку башни. — А с твоим безрассудством я разберусь позднее, Старсвирл!

— Мы все будем сожалеть об этом… — окончательно поник духом Грэндвайс, понимая, что сила в этот раз не на его стороне. Галена, может быть, он бы и одолел, но Аруэл тут же пришёл бы ему на помощь.

— Выбирай из двух зол меньшее, — хитрыми глазами поглядел на него магистр Стихий, — в крайнем случае, все пегасы погибнут. Или ты хочешь, чтобы они растерзали нас и всех земных пони? Выбор остаётся за тобой, мой друг, чего бы ты о нас не думал. Мы всё равно не сможем использовать это заклинание без тебя, — затем он исчез в алой вспышке.

Старый маг поднял шляпу друга и положил её на подоконник, невольно увидев тот ужас, от которого даже неукротимый и бесстрашный нрав Галена дал слабину. А там, за окном творилось невесть что: дождь поливал, как из ведра, точно намереваясь затопить каждую пядь земли; страшные чёрные тучи заполонили всё небо вплоть до самого горизонта на востоке; а в ослепительных раскатах грома всё тело до смерти уставшего единорога сковало холодом при виде тёмного воинства. Целые стаи пегасов кружились вокруг башни, и не было им числа. Издали они походили на огромные клинья перелетных птиц, что спешат целыми семьями на юг. Когда молнии не терзали в своём гневе небесную пелену, можно было заметить бледно-зелёную рябь, появляющуюся то в одном месте, то в другом. Это пегасы бились о купол магистра Покровительства в надежде ворваться в Зиалон и сокрушить его последних защитников.

Не мешкая больше ни секунды, ещё не изгнанный магистр Таинств сосредоточился и растворился в магической вспышке, чтобы снова возникнуть рядом со своими верными друзьями. И на площадке дул неслабый такой ветер, что пронизывал до костей. Старсвирл, поглядывая на чёрные силуэты, не мог надивиться силе этих озлобленных пегасов, что те до сих пор держались в воздухе. Чистый, блестящий пол в форме идеально ровного круга, окружённый стальными бортами, он под ливнем больше походил на зеркало. Ни стен, ни крепких перил, того и гляди, не выдержит давнишняя сталь и камнем рухнешь вниз, поскользнувшись на обтёсанных плитах. Магистр Покровительства явно экономил силы для наиболее крепкого щита, иначе никакого бы ветра и дождя, как впрочем, и звуков извне, здесь не было бы и в помине.

В самом центре вершины стоял большой пьедестал с тремя секциями, обращёнными в сторону каждого из магистров. А в паре метрах от этой конструкции светились небольшие круги на особых плитах, в тех расцветках, какими обозначены три главенствующие школы магии. Гален уже закрепил последнюю третью книгу на месте и теперь ожидал на красной плите.

— Пора начинать, — отозвался магистр в зелёном одеянии. В отличие от друзей, ему вдобавок приходилось следить за щитом. Голос его был ровным и спокойным, но тягостное напряжение давало о себе знать, да и его продрогшие на холоде мокрые ноги точно не сулили ничего хорошего. — Старсвирл, помни, что ты говоришь первым!

— Чувствую, добром это не кончится, — покачал тот головой в ответ, заняв синий круг. — Сейчас мы полагаемся на везение и только! – кричать на ветру приходилось довольно громко.

— И оно последует за нами! — поддержал товарища Гален. — Скорее, друг, Аруэл не продержится долго!

— Я не продержусь-то? – самодовольно усмехнулся магистр Покровительства. — Уж на меня вы можете положиться! Не сдамся, пока мои силы не иссякнут! — в подтверждение этих слов, единорог нахмурился, и его золотые глаза засияли ещё ярче, подобно утреннему солнцу.   

— Напрасно мы не отправились тогда в Айронклад на проверку, я всё ещё могу ошибиться, — едва слышно пробормотал Старсвирл. – Хорошо, я начинаю! Но вы должны мне пообещать…

— Всё что угодно, старый друг! — заботливо кивнул Гален.

— Если что-то пойдёт не по нашему замыслу, мы не станем…”.

— Учитель Старсвирл! — ворвался в грёзы чей-то знакомый голосок.

Старый маг, размяв затёкшую шею, чувствовал себя отвратно: веки налились свинцом и не хотели открываться, а в горле ужасно пересохло из-за храпа. Но он быстро, хоть и с кряхтением поднялся и поглядел на встревоженного ученика. А Сареус, в свою очередь, обеспокоенно рассматривал бывшего учителя. Очевидно, он прибежал в мгновение ока — даже мантию не одел — хотя ночью разыгрался нехилый такой ветер. А судя по едва проглядывающей темени, единороги ещё и не думали поднимать солнце на законное место.

— Учитель Старсвирл? С вами всё хорошо? Вы странно разговаривали во сне. Я бы сказал, жутко.

— Сареус, мой дорогой, я уже много лет как не твой учитель… — первое, что пришло на ум тому в ответ. – Что ты говоришь? Я разговаривал во сне? О, не волнуйся, все старые пони так делают. Понимаешь, с возрастом у нас засыхает мозг, и мы начинаем чудно себя вести и говорить невесть что, — старика обдало холодным ветром, и он сразу же закутался в одеяло. — А-а, я, кажется, понял, ты всего-то услышал мой храп! Вот хорошо, когда живёшь один в пещере и никому не мешаешь. Хотя, пару месяцев тому назад от меня улетела одна забавная семья летучих мышек. Взяли, да просто улетели в один прекрасный день. Эх, знаешь, они так и не вернулись, — опустил он угрюмо глаза, — а мы ведь так интересно проводили время…

— Нет, я точно слышал, вы с кем-то разговаривали и даже кричали.

— Ах, это… — припомнил Грэндвайс те обрывки тяжкого сновидения. — Скажу, что волновался ты зря, мне всего лишь приснился сон, — старый маг с хрустом встал со своей лежанки и туго перевязал одеяло вокруг себя. — Прости меня, что разбудил тебя, Сареус. Не гневайся так на старика.

— Да что это вы? — удивился жеребец. – Разве я прогневался бы когда-нибудь на вас? Вот было бы дело только в этом, — невзначай оглянулся юнец в сторону тёмной чащи. — Этот лес пугает меня до ужаса. Вы только прислушайтесь…

Молодой единорог просто так словами не разбрасывался. Стоило магу вылезти из палатки, как он сразу же понял, о чём так беспокоился Сареус. По всей округе стоял громкий треск и невыносимый скрип, будто тамошним деревьям было не меньше ста тысяч лет от роду, но это они уже слышали ранее. Молодой единорог беспокоился из-за шума, издаваемого то ли птицами, то ли какими-то дикими зверями. Среди всей этой какофонии знакомое уханье совы казалось невообразимой скромностью по отношению к гостям.

— Тебе нечего боятся, ты ведь здесь не один, — утешил Старсвирл ученика после долгого молчания, — это всего лишь ветер. Гляди, какой он сегодня хмурый поднялся, так и норовит сорвать деревья! Ты лучше ка иди спать и представь, как он тебя баюкает. А за палатки можешь не переживать, я их накрепко привязал, да ещё камнями обложил как раз на такой случай.

— Спасибо, — на лице того появилась улыбка, — когда вы так говорите, мне и впрямь становится легче. Всего лишь ветер…

Казалось, молодой единорог уже готов был уйти, но вместо этого он начал с любопытством поглядывать на поклажу старика и желтоватый светящийся камень, который маг достал во время беседы.

— Да, Сареус, ты хотел о чём-то спросить у меня?

— Не-е-т, то есть да, — опомнился от раздумий жеребец. — Знаю, это прозвучит странно, тем более я никогда и никого об этом не спрашивал, но, надеюсь, вы поймёте.

— Хорошо, я слушаю, — с предвкушением засверкали глаза у бывшего магистра. По своему опыту он прекрасно знал, когда ученик набирается храбрости и приходит к учителю поговорить с глазу на глаз, именно тогда они обретают неразрывную связь друг с другом. — То, что мы желаем забыть — всегда самое интересное. Только если ты не совершил какое-то преступление…

— Нет, конечно же, я бы в жизни не сделал ничего подобного!

— Да шучу я, — усмехнулся Грэндвайс, тут же неловко прочистив горло, понимая, что смешно было только ему.

— Я хотел узнать, какой надо обладать силой, чтобы поднимать солнце и луну? Только не смейтесь опять, но я не нашёл ответа ни в одной книжке, — развёл копытом Сареус от негодования. — Думаю, надо быть величайшим магом во всей Этерии, даже выше магистров, чтобы вытворять такие чудеса.

— Как же быстро летит время, — грустно улыбнулся Старсвирл. — Забавно, что в школе вы такого не спрашивали и даже не задумывались, хотя про Хранителя Света и Ночную Странницу я вам рассказывал на втором уроке. Ты ведь помнишь, о чём я говорил? Или ты тогда спал?

— Нет, учитель, я запомнил каждое ваше слово, — не без гордости заявил тот, — за день отвечает светозарная кобыла, одетая во всё белое, — встал он смирно, будто на уроке перед классом, — а за ночь главенствует жеребец — чёрный как уголь в сумрачной мгле. И носит чёрные наряды он, а лик его сокрыт от всех любопытных. Вы говорили, что таков порядок останется впредь и никак иначе. Кобыла и жеребец — день и ночь, ради всеобщей гармонии. А их местом обитания стало Величайшее Пристанище Светил, и вместе они звались Певчими Звёзд, что были неразлучны до самого конца, — промолвил Сареус важным тоном, будто древнюю быль повторял. — Все прочие народы их помнили, как Песню Солнца и Шёпот Луны!

— Ух, я, правда, рассказывал о них прямо так? Надо было перечитывать свои лекции перед занятиями… — недовольно покачал старик головой. — Звучит, будто выдуманная легенда, а не правда наших дней.

— А вы расскажете, как стать похожим на них? Сколько надо учиться, чтобы повелевать солнцем и луной?

— Буду откровенен, — внимательным прищуром очаровал он молодого единорога, — даже тебе хватит сил ими повелевать!

— Мне?! Как? Это невозможно… А-а, я понял, что вы имели в виду, — мимолётное счастье тут же обернулось разочарованием, — вы так снова пошутили надо мной. А я ведь спрашивал всерьёз…

— И я ответил на полном серьёзе, дорогой Сареус. Каждый из вас четверых способен на такое, но вам нужно мастерски овладеть телекинезом, постичь его сокровенные тайны. Дети Звёзд — хвала твоей памяти — это величайшие телекинетики из всего нашего народа. Их учат пользоваться этим даром с рождения, при том совершенно не так, как учили вас в школе. А каждое появление белого и чёрного жеребят несёт в себе знамение небес.

— Вот видите, мудрецы готовят их с самого рождения, — ещё больше приуныл юнец, — а вы говорите про нас четверых. Возможно, Темир ещё мог бы претендовать на место Хранителя Света, но по цвету он не подходит. Что это за несправедливость такая? Почему цвет шерсти так важен?

— На самом деле это не столь важно, — обнадёжил собеседника Грэндвайс. – Наш народ любит изящность во всём, даже в историях. Полагаю, никто пока не запретил красить шерсть, и я думаю, поныне так и делают. Ведь уже прошли те времена, когда мы с трепетом относились к традициям своих предков… — после этих слов маг ненадолго замолчал. — Ты, к слову говоря, молодец, что напомнил мне о Детях. После сборки образцов я покажу тебе следующей ночью кое-что грандиозное! Уверяю, тебе понравится.

— Вот нисколько вы не изменились! Каждый раз вы так заканчивали свои лекции. И теперь я снова не засну спокойно, — в глазах Сареуса вспыхнул яркий огонь под стать учительскому взору. — Как вы это делаете? Ещё тогда вы задавали нам трудные задачки, над которыми мы целый день ломали голову. А на следующее утро вы говорили верное решение. И оно всегда было таким неоднозначным, что мы всю неделю не могли обсуждали вашу задачу! Почему бы вам не показать нечто грандиозное прямо сейчас? Я не хочу ждать так долго. Только взгляните, чем плоха эта ночь?

— Да, помню-помню, — невольно улыбнулся старик, — эти задачки мне давал мой отец, когда я был ещё малым жеребёнком. Эх, славное время… — Старсвирл вновь ненадолго ушёл в себя, но вскоре очнулся. — Знаешь, я бы с радостью это сделал, но я так утомился с дороги, что мне попросту не хватит сил. Обещаю, завтра ты всё увидишь. Всегда помни, что своим терпением ты подсластишь конечную награду.

— Какая жалость, — понурил юнец голову. — Ну, тогда спокойной вам ночи. Хоть спать нам осталось пару часов.

— И тебе желаю крепких снов, дорогой Сареус, — старый маг оглядел единорога с головы до ног, вспоминая, что в Зиалоне никто и никогда не ходил в своём естестве. И тут он вдруг остановился на его метке, но те очертания различались с трудом, лишь красный цвет её старик приметил. — Люблю я ночные беседы, они так чудесно убаюкивают. Порой, даже лучше детских колыбельных, — и отправился он в палатку, и с наслаждением улёгся на простую лежанку. Напоследок, бывший магистр приподнял светящийся камень, дабы поглядеть на ясное и воодушевлённое к завтрашнему дню лицо ученика.

— Я бы, конечно, поспорил с вами, — с довольным выражением опёрся юнец о стойку. — Под мамины колыбельные я бы заснул даже в таком возрасте. Но всё равно, спасибо вам за разговор, мне стало намного легче. И глядите, ветра уже почти не слышно! – затем собрался уходить он.

— Погоди… — хорошенько прищурился Грэндвайс. – Это что за метка у тебя? Какой-то камень, да? — с этими словами он перенёс магический камень чуть ли не к лицу Сареуса. — Да, верно, это какой-то драгоценный камень! – его словно чем-то укололи, отчего он вскочил с ложа.

— О, я совсем забыл о её существовании, — ученик тоже поглядел на свой бок, как в первый раз. – Этот камень называют рубином, если говорить точнее. Почему вы так удивлены, разве вы её не замечали раньше? – и тут чёрный пони замер. – Ах, да, мантия…

— Даже у самых ныне знаменитых шахтёров Эллариса нет меток в виде драгоценных камней. Одна семья лишь достойна их… Ты первый сын Гиацинта Второго, не так ли? Ты ведь Рубин из дома Блэквулов!

— Это кто сказал вам такую нелепицу? — попятился тот от старого мага и его палатки. – Вы… давно не бывали в наших краях. У многих единорогов есть такие метки, но это не значит, что все мы из рода Блэквулов.

— Конечно-конечно, у многих… голову мне только не дури, — нахмурился  маг. — Чёрная шерсть, благородные манеры… как я раньше не догадался? Что же ты делаешь в Зиалоне?

— Не ваше дело, учитель, — неожиданно помрачнел Сареус. — Я не хочу об этом говорить.

— Тебе незачем переживать, я и сам догадался бы. Ведь я так хорошо тебя знаю, — улыбнулся он с искренней добротой. – Твой отец отправил тебя в Зиалон, я ведь прав? Или ты сам убежал? – сон Грэндвайса как ветром снесло.

Юнец лишь стиснул зубы, едва сдерживая пыл. Он понял, что ему теперь не увильнуть так просто. И, в конце концов, он глубоко вздохнул, а затем встретился с мудрым учителем глаза в глаза.

— Как всегда, вы правы, особенно с побегом из дому, — с тягостью пробормотал Сареус. – Все мои друзья рассказывали о Зиалоне — месте, где живут самые великие маги. Я читал о нём в книгах, слышал разговоры при дворце. Я, правда, хотел убежать, ведь я жил со старшей сестрой.

— Ты говоришь о принцессе Платине?

— Да, конечно же, о ней, больше сестричек у меня никогда не было, — безнадёжно покачал тот головой. – Принцесса… она с самого рождения имела всё, что ей захочется. И хоть я был на два года младше, всё внимание уделяли только ей! А меня будто не существовало. Я должен был получить Алмазный Трон, стать достойным преемником своему отцу. Но мне говорили, что именно Платина станет единым правителем Королевства Единорогов, властной, неповторимой и мудрой королевой на троне. Ну, насчёт последнего её качества я в очень-очень-очень больших сомнениях.

— О-оу, вот, значит как? – грустно вздохнул маг. – Но хоть ты тресни, я всё равно никогда не смогу понять, какова жизнь в богатой и влиятельной семье, вроде твоей. Неужели ты обиделся на родителей из-за такого пустяка? Она же кобылка, им всегда уделяют больше внимания, чем сыновьям, разве ты не знал? Жеребец – это сила и гордость родителей. Он — надёжная опора в семье и ему не нужна забота, он учится всегда всё делать самостоятельно.

— Поверьте, в такой жизни достоинств совсем немного, — признался юный ученик. – И они точно не сравнятся с вашими историями, которые вы рассказывали во время уроков. Честно говоря, я даже завидовал вам.

— Да ты что? Никогда бы не подумал, что мои рассказы могли тебе прийтись по душе! – обрадованно воскликнул Старсвирл. – По-моему, ты говоришь о каком-то другом учителе.

— Нет же, я говорю о вас! – засмеялся Блэквул.

— Вот ведь забавно выходит, — посмеялся старик за компанию, — а мне казалось, я только попусту растрачивал ваше время. Ну, вот кого могли бы заинтересовать мои скучные путешествия с отцом? Думал я каждый раз.

— Как видите, один ваш почитатель стоит прямо тут, — слегка поклонился он. — Да я на уроки ходил только ради ваших историй! Только не принимайте это за невежество к остальным учителям.

— Тебе не за что оправдываться, дорогой Сареус, — с любовью взъерошил тому гриву Старсвирл. – Все мы ходим в школу ради своего интереса. Кто знает, может, и ты когда-нибудь станешь таким же путешественником, как я?

— Я бы отправился с вами куда угодно. В мире так много интересного, а я столько лет прожил, и нигде не был. Помогите мне это исправить. Дайте мне взглянуть на ваши рассказы собственными глазами, — в эту минуту Рубин выглядел крайне восторженно. Он был так счастлив, будто встретил давно потерянного друга, с которым у него прошло всё его детство. У Сареуса проступили слёзы, и несколько из них скатились по лицу. – Мне кажется, что мы встретились с вами в самое нужное время. Я надеюсь, Вечнодикий Лес – это лишь начало захватывающего путешествия.

Единорог прижимался к копыту Старсвирла всё сильнее, а тот чувствовал, как по всему его телу разливается приятное тепло, навевая самые лучшие воспоминания. И тут бывший магистр вспомнил о ней, о славной малютке, расставание с которой было самым тягостным и горьким мгновением во всей его жизни.

Прошло столько лет, она уже подросла. И ходит в ту же школу, где когда-то учился я. Но ведь на то была только моя воля.

— Ты не представляешь, с какой радостью я бы хотел вернуть ушедшие годы и отправиться путешествовать в твоей компании, — замечтался Грэндвайс до той секунды, когда он коснулся своей бороды. — Но тебе нужно учиться, Сареус. Ты не можешь уйти из школы просто так.

Последние слова больно кольнули Блэквула, отчего его светлый лик окутала тень сомнения.

— Не могу, говорите? Вы и впрямь хорошо меня знаете, — сверкнули его глаза в обиде. – Моя мать оставила меня в Зиалоне из-за этой Кловер.

— Кловер… — задумчиво повторил маг.

— Я знаю, вы её помните, на лице прямо написано. Не только вы умеете нас читать. Но я понимаю, такую кобылу сложно забыть: всё знала, всё умела, никогда не ошибалась на уроках – мечта любого учителя. Из-за неё Темир всегда оставался в тени, даже от вас, — ухмылялся юнец. – Вы ей даже забавное прозвище дали.

— Кловер, Премудрая — поддакнул ученику Старсвирл, — одарённая девочка… она бы далеко пошла с такими способностями. Так зачем ты упомянул её?

— Затем, что я оказался в Зиалоне только благодаря ей, — как ни странно, на лице Сареуса не было ни толики радости.

— Правда? Каким это образом интересно? – старик уже было навострил уши, но потом его осенило. – Оу, кажется, я понял…

— Конечно, вы ведь сами говорили о традициях предков, — хитро улыбнулся тот. – Как вы знаете, после тех… проблем со школами и разделением, в Зиалоне и Мирреане установили согласие, по которому они обменивались учениками ради крепкой дружбы между Советом и Короной. И хотя столица теперь – это Элларис, традиции оставили прежними.

— Да-да, я помню, — взбодрился старый маг, — к нам привезли маленькую Тайлекс из того знатного рода Сноуштормов. Ух, помню эту злую и угрюмую малышку, она так расстраивалась, что её вытянули из Белого Лицея. И помню, как долго мы обуздывали её непростой характер… — Грэндвайс удивлённо покачал головой. – Знаешь, я всегда относился к учителям Лицея с глубочайшим почтением за их тяжёлую работу. Хотя это неслучайно, ведь, как ты знаешь, они обучают Королевских Стражей.

— Тайлекс? Кажется, я слышал это имя, но никогда её не видел, — призадумался молодой единорог. – Непростой характер, говорите? Дайте угадаю, она училась в школе Стихий?

— Нет, её обменяли на лучшего ученика по магии Таинства, — ответил Старсвирл. – Но да, несмотря на свой огромный потенциал, Тайлекс рвалась исключительно к стихийной магии. Полагаю, там она и осталась по сей день.

После этих слов двое пони ненадолго затихли. А на небе уже понемногу начало светать — это ночная пелена расступилась, одаривая жизнью новый день. Собрав неожиданные вести и собственные мысли воедино, старик задал вопрос, который его так долго мучал:

— Ты не станешь меня упрекать, если я спрошу кое-что личное?

— Кажется, мы только об этом и говорим: о нас с вами, о других. Спрашивайте, вы же помните, я всегда был открытым с вами, — с добротой кивнул юнец.

— Кто отдал тебя в Зиалон? Мать или отец?

Очевидно, Сареус не готовился к подобному вопросу, иначе ответ не заставил бы себя долго ждать. Потерянным взглядом он посматривал на смятое одеяло, и кто знает, о чём он так задумался. Хотел ли солгать, или сказать правду? Оба его родителя являлись самыми влиятельными фигурами в Этерии и, возможно, для Рубина из дома Блэквулов дать ответ Старсвирлу было гораздо труднее, чем об этом думал старик. Но, в конце концов, он решился:

— Мой отец никогда бы меня не отпустил. Я был единственным наследником престола, и он готовил меня к этому с ранних лет, — закрыл Рубин свои глаза, будто вернувшись в своё детство. – Хоть возрастом я уступал сестре. Но мама была совсем другой, ни на кого непохожая. Она любила магию, но никогда и ни с кем не обсуждала её. И она в каждый свободный час убегала куда-нибудь в укромное место, чтобы выучить новые заклинания, или повторить старые, — с этими словами Сареус начал поглаживать шершавую и грубую ткань палатки. – Вы решите, что она учила магии Платину, но её это не интересовало. Она была рождена для всего, что хотел видеть во мне отец, а я полюбил то, что мама хотела видеть в своей дочери. И я каждый раз тайком забегал в её комнату и смотрел, как она творит чудеса. Эх, знал бы я тогда, как сильно возненавижу Зиалон и его магию…

— Хм, ты говоришь так, словно в Королевстве есть две разные Карнелианы, — крайне удивился бывший магистр. – Разве магия – это не по мужской части… Вортеллов? – кое-как вспомнил старик о родовом имени жены Гиацинта Второго

— Так и есть, учитель, я тоже не мог поверить, пока не увидел собственными глазами. И вот, я раз за разом пробирался вслед за ней в самые неожиданные лазейки нашего города. Я даже понятия не имел, что в Элларисе так много мест, где можно скрыться от всех! — вскоре юный наследник престола остановился, чтобы перевести дух от долгого рассказа. – Иногда к ней приходил её учитель, только я так и не узнал, кто это был такой.

— Это странновато, — насторожился старик. – Почему из твоих уст всё так звучит, будто Королева настоящая преступница, что скрывается от собственной семьи? Ты ничего не выдумал? Может, твоя фантазия тогда сильно разыгралась? Магия – это наш дар с рождения, зачем надо прятаться, чтобы постигать то, ради чего мы появились на свет?

— Я не знаю, — покачал тот головой в недоумении. – Преступница? Неужели всё звучало именно так? Тогда я совсем не умею подбирать верные слова, простите меня.

— Нет-нет, — рассмеялся старый маг, – это я плохо тебя слушал, и вот полезло в голову всякое. Прошу, не останавливайся. О, слушай, она ни разу тебя не заметила за всё время? Ведь ты как-то поделился ей своей любовью к магии? Или ничего не говорил?

— На самом деле она узнала обо мне сразу же, — расплылся в улыбке Рубин, после чего хорошенько зевнув. – Но сказала мне о моей позорной слежке только через несколько лет.

— Почему не сразу?

— Она считала, что так я учился лучше всего, когда наблюдал за ней, боясь попасться ей на глаза, — усталым и сонным голосом пробормотал Сареус. – Здесь вы подумаете, что с тех пор она стала моим учителем, но вы окажетесь неправы.

— Забавно, я так думал с самого начала.

— Нет, она взяла с меня обещание никому не говорить о её секрете, и разрешала ходить к ней, когда мне будет угодно. В конце концов, она рассказала о Зиалоне, о его обмене учениками и… так я оказался в нашей школе. — Тут юнец снова взял небольшую передышку. – Я не о чём не жалею, если вы думали об этом тоже.

— Нет-нет, даже и в мыслях не было, дорогой Сареус.

— Вы так смотрите на меня, будто утешить хотите. Если хорошенько подумать, то я рад, что попал в Зиалон, что встретил вас и вы стали моим первым учителем. Не попади я в школу Таинств, я бы стал учиться в Мирреане и потом сидел бы на Троне до конца своих дней. Но здесь я нашёл так много друзей и все они такие разные! Они совсем не похожи на жителей Эллариса и Мирреана, там даже все одеваются на один манер.

— И, тем не менее, ты хотел бы стать Хранителем Света, который испокон веков жил и служил в Мирреане, — старик добродушно подколол уже засыпающего ученика. – Но не бери в голову. Как видишь, судьба распорядилась именно так, чтоб ты оказался в Зиалоне, а это куда выше всех моих познаний. И я верю, ты станешь чудесным правителем и достойным магом. Кто там знает, может, ты вернёшь народу исконную любовь к магии во все города, где о ней давно позабыли.

— Я живу только ради этого, — поддержал тот Старсвирла. – Я, правда, хочу вернуть магию в столицу, и в Мирреан. Я хочу дарить её по всему Королевству, и я это сделаю, чего бы мне это не стоило!

— Слова истинного короля! Твой отец бы гордился тобой, если б услышал тебя сегодня, — старик приподнял тому голову и посмотрел в светлый, хоть и окутанный дремотой лик будущего правителя Этерии.

— Теперь же идём спать, пусть на один часок.

— Благодарю вас за добрые слова, учитель, — юнец едва поднялся на ноги, а затем неловкой походкой отправился к своему ложу. — Сладких вам снов.

---

Проснулась группа куда позже, чем планировал Старсвирл: вместо пяти часов утра, только в девять – выспаться захотели все. Когда старый маг вылез из палатки, солнце предстало на небе во всей своей игриво-пламенной красе, хотя это волшебное зрелище слегка омрачали тёмные облака. Украдкою выглядывая у самого горизонта, они подплывали издалека — прямиком из небесной крепости пегасов. Вечнодикий Лес вновь поменял обличье и вернул себе осенний, угрюмый буро-зеленоватый окрас, придававший странному месту больше загадочности, нежели красоты, в отличие от других лесов. По крайней мере, при свете дня он уже не выглядел той жуткой, чёрной пустотой, которую узрел Грэндвайс той ночью.

Хорошо отряхнувшись от сена с лежанки, и заодно размяв ноги, бывший магистр побрёл к другим палаткам, дабы разбудить остальных ребят. Погода стояла великолепная, солнце приятно грело, но не парило, а порывистый ветер к утру стих до лёгких дуновений. Сареус был самым первым и просыпался он с большой неохотой. По его словам, он поспал не больше часа, так как постоянно вздрагивал во сне от посторонних звуков. Вид у него был совершенно разбитым, но Старсвирл посоветовал ему нырнуть в холодную речушку, что протекала в паре сотен метров от поляны.

Следующий на пути был Харувэй. И Грэндвайс ничуть не удивился, когда увидел его пустующее ложе.

Разумеется, они уже все давно проснулись, ведь только мы вдвоём не спали всю ночь, — с трудом раскрывал старик заспанные глаза.

Так решил Старсвирл, заметив Темира у его палатки, где он делал зарядку. Тот помахал копытом в знак приветствия, а маг ответил взаимностью. Мики, к слову, не было видно, поэтому бывший магистр решил сделать уж полный обход лагеря. Подбираясь всё ближе, единорог осмотрел засыпанное землёй кострище.

Твой ужин был прекрасен, Мика, — облизнулся он, припоминая с удовольствием. — И откуда в тебе это, ведь при школах есть хорошие столовые. Ну, надеюсь, они такими остались по сей день.

    

К тому времени, когда Грэндвайс уже подходил к палатке ученицы, он вдруг почувствовал странное дуновение возле себя. Был бы на то ветер, но явно не он: ведь природа не столь избирательна, чтобы растрачивать его на такие пустяки.

Показалось что ли? — хмыкнул старик, почёсывая голову.

Но скоро он понял, в чём было дело.

Ах, вот ты как? — улыбнулся он, думая, что раскусил хитрую шутницу. — Решила в прятки со мной играть?

Каким же неописуемым было удивление Старсвирла, когда он увидел мирно дремлющую на своей лежанке Мику, вместо того, чтобы снова “увидеть” её весьма сложную магию в деле.

Похоже, ты ещё та любительница поспать, — улыбнулся старик.

К тому же, у единорожки было такое потешно-милое и радостное лицо, что Грэндвайс даже не мог помыслить о том, чтобы прервать её блаженный сон.

Ну, так и быть, “уговорила”, дам ещё тебе полчаса, — отойдя немного в сторону, он призадумался вновь. — Что же это тогда было? Неужто Лес так играет с моим разумом?

Через некоторое время вся группа, кроме Мики, собралась у кострища. Еды на завтрак осталось с вечера, так что они решили, по сути, доужинать. Разжигать новый костёр они не стали, да и времени на то не было. Когда еда осталась только для спящей кобылки, Харувэй первым решил прервать всеобщее молчание:

— Может, ты расскажешь, что мы будем делать в этом проклятом лесу? Деревья начнём ковырять? И это всё, до чего ты додумался?

— Тебе стоит хотя бы немного верить в меня, Харувэй, — Старсвирл чуть ли не мольбой взывал к тому. — Кора и листья — это всего лишь первая часть моего замысла. Благодаря им я получу крайне важные ответы, — старик даже не глянул на ворчливого ученика, продолжая стирать грязь со шляпы. — Также нам не стоит исключать магическое воздействие Леса, — в этот раз задумчиво поглядел он на юных друзей. — Я не раз приходил сюда после Сожжения, дабы понаблюдать за его исцелением. Как вы знаете, новые деревья проросли с ошеломительной скоростью, и таких чудес нет ни в одном другом лесу Этерии. Что касается погоды, я полагаю, заклинание Усмирения создало великую завесу, но Вечнодикий Лес не позволил ей затянуться полностью. Именно поэтому в ноябре, или декабре здесь выпадает первый настоящий снег, и именно потому здесь меняются сезоны. Вам же понятны мои слова? Так что первым делом мы изучим деревья: возможно они выпускают в воздух особые вещества, благодаря которым рассеивается магия. Либо над Лесом распростёрся особый щит, который оберегает его. В чём я больше всего сомневаюсь, ведь от пламени оленей и себя он не уберёг.

Тяжело вздохнув, Грэндвайс до сих пор не мог поверить, что его никто не перебил. Харувэй, что необычно, и остальные слушали постаревшего учителя со всем вниманием. У вас есть какие-нибудь вопросы?

— Ну и мудрёный план ты выдумал, — заключил серый единорог. — Какой-то щит, волшебные деревья… по мне ты бредишь, старик. Такого в лесах не бывает.

— А что предлагаешь ты? — уважительно спросил маг. — Допустим, здесь магии нет, тогда как ты объяснишь стремительный рост местной флоры?

— Чего? – скривил тот жуткую гримасу. — Фл-о-ры?

— Это значит, растения, — уточнил Сареус. — И мне тоже любопытно, как они могут так расти?

Харувэй ненадолго задумался, а вскоре к нему пришла здравая идея:

— Наверное, тут земля особенная. Если мы умеем вытворять своим рогом что угодно, то почему земля не может додуматься этого? Во, хорошо сказал! И почему ты не подумал о земле, старикан?

— Погляди-ка, а ведь не зря мы пошли вместе, оказывается. Неплохая мысль, так что почву мы тоже проверим, — радостно улыбнулся Старсвирл.

А во время разговора к ним подошла Мика, сладко потягиваясь. Она уже оделась и успела сходить к речке, о чём говорила её влажная грива с хвостом.

— Прекрасно, теперь мы все в сборе! Доброе утро, моя дорогая!

— Доброе утро, учитель! В жизни так на природе не высыпалась, — одарила она всех собравшихся ослепительной улыбкой и даже подмигнула Харувэю. — Надо делать это почаще.

— Д-а-а, поспишь на природе, и больше не хочется возвращаться к обычной кровати, — поддержал её Сареус. — Я, прям, вернулся к нашим предкам, которые паслись когда-то на лугах.

— Что ж, Мика, приступай к завтраку и слушай меня в оба уха, — попросил её Грэндвайс. — А я пока раздам вам кое-что, — с этими словами из палатки старика “выплыла” небольшая коричневая торба. Опустив поклажу на траву, Старсвирл оставил в покое свой рог и достал пару грубоватых ножей-скобелей с лезвием из обтёсанного камня, а также маленькие котелки. — Мне нужна кора ещё живых деревьев, и у них она весьма крепка. Поэтому вам помогут эти скобели. И ещё, никаких поваленных стволов, изъеденной насекомыми древесины и гнилых пней.

— Я не понял, это нам ещё надо собирать твои листья? — негодующе проворчал Харувэй. — Чем тогда будешь заниматься ты?

— Пойду вместе с вами, мой…

— Только посмей это сказать! — остановил того недовольный ученик. — Никакой я тебе не “дорогой”! Не называй меня так!

— Как скажешь, не стану тебе перечить, Харувэй, — безмятежно молвил старый  маг. — Я лишь хотел сказать, что мы разделимся на две группы, и каждому из нас найдётся дело.

— В этом нет никакого смысла, — подметил Темир, сидевший поодаль от всех. — Скобелей только два.

— Уже нет, — и в ту секунду Грэндвайс применил заклинание “Дубликат”, сделав из двух предметов целых пять, отличаясь от подлинников более тусклым, неестественным цветом. — Теперь хватит на всех, — обрадовался старый маг.

— Вот это да, какое полезное заклинание! – оказалась Мика в полном восторге. – Знала бы я, что так можно делать с вещами, так каждый день бы им пользовалась! Сареус, Темир, почему вы никогда о нём не рассказывали? Ваша школа ведь.

— Я удивлён не меньше тебя, — ответил Блэквул, а Темир одобрительно кивнул. — У нас в учебниках нет ничего подобного.

— Подумаешь… — фыркнул Харувэй.

— Всё потому, мои друзья, что заклинание очень сложное и выучить его можно, только имея степень высшего мага. То есть, я хотел сказать, вам придётся долго учиться, — хитро улыбнулся он. — К сожалению, его создатель покинул нас давным-давно, и мы утратили секрет заклинания навсегда, — скорбно понурил тот голову. – Оно по-прежнему осталось незаконченным. Совершенно точную и, что главное, долговечную копию ещё никому не удалось сотворить, даже последнему магистру Таинств, то есть, мне. Чтобы понять всю горечь утраты столь великого мастера, представьте себе, как из одного зёрнышка пшеницы мы бы могли создать тысячи оных. Столько, сколько бы мы пожелали! И без утомительных месяцев ожидания.

— Какая досада, — разочарованно повертела кобылка новые скобели, — значит, они могут рассыпаться у нас прямо в копытах?

— Именно так, Мика, — ответил Старсвирл не без сожаления, — три часа и двенадцать минут они сохранят свою прочность. А потом рассыплются в пыль.

— Ну всё, хватит болтать! – не вытерпел Харувэй. – Я хочу, чтобы это закончилось быстро, поэтому делимся так: я с ней, — подтащил он Мику к себе за пясть, — Сареус с Темиром; А ты пойдёшь один, старик. Так мы обойдём весь лес быстрее, а ты не будешь тратить наше время на пустые разговоры!

— Вот как? – ухмыльнулся Грэндвайс.

— Угу, вот так, — пробурчал тот.

— Но ты, кажется, забыл, что мы здесь не по лесу гулять пошли, а чтобы собрать важные для всего Королевства образцы.

— Так думаешь только ты. Никто не жалуется на погоду, лишь тебе одному не сидится на месте! — огрызнулся неблагодарный ученик. – Скажи мне, разве плохо, что пегасы таскают облака по небу, а не воюют со всеми подряд?

— Ты ведь знаешь, что это всё заблуждения, тебе надо…

— Да прекратите вы оба! – вспылила Мика, ударив копытами оземь, да так, что трава клочьями полетела. — Второй раз в жизни мы собрались вместе после стольких лет, зачем вы всё портите? — ворчун тут же набрал в грудь воздуха, но его подруга не давала ему спуску. — Харувэй, ты винишь в своих неудачах нашего учителя, но после него у тебя были и другие. Изменилось ли хоть что-нибудь?

— Не в этом дело! – крикнул в замешательстве пепельный единорог. – Хватит заступаться за него, мне это надоело!

Мика промолчала и долго не отводила глаз от серого жеребца, а тот, в свою очередь, не позволял ей хоть на секунду дать слабину. Он явно хотел устроить перепалку ещё громче и злее. По лицу Харувэя можно было понять, как он молил единорожку не останавливаться, а продолжить бессмысленную ругань. И Старсвирл, даже спустя годы одиночества, снова убедился в правдивой мудрости своего отца: «Каждый из нас уникален и неповторим, какой бы хорошей или плохой не была наша особенность. Быть самим собой всегда очень просто. Куда сложнее воспротивиться своей природе и стать другим. Именно такие создания всегда будут стоять выше нас, каким умом не обладали бы мы». В своё время отец говорил эти слова только его матери, но маленький единорог их слышал тоже и запомнил на всю жизнь.

Харувэй выбрал лёгкий путь и остался самим собой. Но старый маг верил, он может измениться, надо ему лишь слегка помочь. И только Старсвирл открыл рот, как наперёд вышел его самый любимый ученик — Сареус.

— Послушай, Харувэй, на самом деле наш учитель не такой плохой, каким ты его воображаешь. Из всех нас ты общался с ним меньше всего, и это не считая уроков, которые ты прогуливал.

— И что теперь? — фыркнул тот. — Зачем ты мне это говоришь?

— Затем, что мы разделимся по моему слову, — холодно поглядел Блэквул на озлобленного друга. — Ты пойдёшь с учителем и славно проведёшь с ним время, — и, сверкнув глазами, молодой принц не дал ему и звука издать. — А я пойду с остальными.

— А что, мне нравится, — с теплотой улыбнулся старик, — я как раз хотел поработать над твоей магией, Харувэй.

— Один? С ним?! — развёл копытом ворчливый пони. — Да ни за что!

— Пойдёшь-пойдёшь, никуда не денешься, — самодовольно хмыкнул Сареус. — Позволь ему помочь тебе, ты в Зиалоне-то держишься на одной жалости госпожи Тайлекс, — при имени учителя Харувэй вдруг оскалил зубы, но не проронил ни слова. — Вот-вот начнутся испытания, а ты их с треском завалишь. Не доходит? Тебя выкинут из школы!

— Вот значит как? — удивился Старсвирл. — Что же вы раньше не приходили ко мне? Я бы давно взялся за дело. Идём, Харувэй, всего несколько часов и у тебя больше не будет проблем! Я-то понабрался мудрости за время изгнания, можешь мне поверить!

— Ну да, конечно, — язвительно проворчал неблагодарный ученик. — За столько лет не смогли, а тут прямо за часы! Идём, подарю вам возможность исправиться, уговорили!

После этих слов единорог схватил всё необходимое и со злостью накинул котомку на спину, а затем скорым и твёрдым шагом двинулся в Лес. Грэндвайс решил не отставать, подобрал свои вещи и пошёл следом, не забыв обратиться к оставшимся ученикам:

— Мы сейчас у западной части Леса! Идите по левую сторону и продвигайтесь к центру, а встретимся мы у руин Хорндрима! Берите кору со всех необычных деревьев, это самое главное! — прикрикнул он, прям, в горле запершило.

— Удачи вам, учитель! — крикнул в ответ Сареус. — И я имею в виду, с Харувэем! — после чего все трое дружно засмеялись.

---

     Под сенями дремучего леса, в его непроглядных чащах путники не перемолвились ни единым словом, хотя они шли уже больше часа. И если недовольный ученик, казалось, попросту шёл вперёд, и кипел от злости, то Старсвирл времени зря не терял: наполовину полный котелок с обрезками чудной коры, листьями, кореньями странных кустарников и диковинными цветами говорил сам за себя. А по ходу дела старый маг совершил для себя ещё пару открытий, о которых он даже и помыслить раньше не мог. Вечнодикий Лес изменился, стал совершенно другим, хотя прошло всего несколько лет с последнего наблюдения бывшего магистра. Даже воздух нынче был другим — спёртый, затхлый, будто лес намеренно желал, чтоб его редкие гости задохнулись. Хуже всего, что при необычно высокой влажности стала болеть голова, да ещё и ноги подкашивались, как назло.

Тем временем, окружение принялось меняться, чем дальше углублялись пони: если окраины леса пестрились кривыми и трухлявыми деревьями, чьи корни едва можно было высмотреть под чёрно-бурым ковром из гнилых листьев, то ближе к центру земля расцветала в ярких красках и душистой зелени.  Более того, здесь нашлись поляны, на которых громоздились целыми рядами большие камни, и Старсвирл, присев на один из них в прохладной тени, поглядел на небо. Густая чаща в таких местах заметно редела. А грозные тучи подобрались совсем близко — вскоре и солнце должны были поглотить в своём чреве.

Кажется, эти облака пошли совсем не туда, куда надо, — вздохнул старик полной грудью, наслаждаясь бодрящим воздухом. — Вот достанется Харрикейну за эту оплошность, когда одна из деревень не досчитается урожая. Хм, нет, их слишком много для одной деревни, наверное, дождь посылали в Айронклад.

Харувэй решил не останавливаться. Да он бы так и скрылся во мраке впереди, если б его не окликнул Старсвирл:

— Не забегай так далеко, а то потом не выберешься, — предостерёг он. – Неужели ты не устал? Хотя о чём я говорю, в твоём возрасте я целыми днями бегал по Стародавней Долине. Туда и обратно, прямиком до самого водопада!

Жеребец промолчал, но вглубь леса всё же не пошёл.

— Взгляни, какие здесь лежат камни! И они такие прохладные, я бы прямо тут и поспал.

— Подумаешь, у нашего моря они в тысячу раз больше, — недовольно пробурчал тот, когда подошёл к учителю, — да ещё такие острые, что твой дряхлый зад превратился бы в решето, если бы ты сел на них.

— Не-е-т, мой друг, ты говоришь о прибрежных скалах, а это не считается.

— Да почему же нет? — с негодованием развёл копытом единорог. — Эти гладкие, те острые, но и то и другое – это камни!

— Скалы образованы природой, — всё продолжал убеждать Старсвирл. — А эти камни будто кто-то сюда принёс. Глянь, их даже сложили по некоему порядку.

Булыжники и впрямь лежали строго друг за другом, начиная от самого маленького и заканчивая самым большим. И все они были наполовину закопаны в землю.

— Мне всё равно, идём дальше, старик.

Интересно, может их олени выкладывали так? Нет, без магии, или механизмов они бы не справились, — призадумался маг, пропустив слова Харувэя мимо ушей. – Кто же мог тогда это сделать? Хотя, они выстроили целый город, и каменный замок, но, погодите, я ведь ни разу не видел их за работой…

— Олени? Ты чего там бормочешь, старый дурень? Я сказал, идём вперёд!

— Постой-постой, — взглянул он ясным взором на ученика, — вы же читали историю о Лесном Короле?

— Бессмысленная трата времени, — проворчал тот в ответ, — жили, ничего не делали, разозлили драконов и сгорели в огне. И правильно, нечего жалким ничтожествам путаться у нас под ногами! Вставай, говорю! Хватит болтать!

— Хорошо-хорошо, идём, — с громким хрустом сполз с камня Грэндвайс и подошёл к юному единорогу. – Но ты глубоко заблуждаешься насчёт оленей, там явно всё было не так просто.

— Угу, как скажешь, — пробубнил Харувэй, явно начиная терять своё терпение.

И так они вдвоём пошли туда, где трава была зеленее. Старсвирл уже приметил, что растительность становилась пышнее и краше в зависимости от направления. Старик исходил Вечнодикий Лес когда-то вдоль и поперёк, знал расположение каждого важного места, будь то Роща Вековых дубов, или Хорндрим, или Глубокое Ущелье. Но маг дивился тому, что прекрасная зелень вела путников не в центр, как он думал раньше, а куда-то на северо-восток. Для этого он сделал небольшой крюк в сторону замка Лесного Короля, однако после томных минут ходьбы растительность поредела и вновь поменяла молодой и здоровый окрас на буро-коричневую гниль.

Как вижу, частичка красоты всё ещё сохранилась здесь. Надолго ли только? Пожалуй, стоит вернуться обратно, и поглядеть, куда Лес вёл меня всё это время, – раздумывал Старсвирл, почёсывая бороду и заодно верно подбирая слова для Харувэя, которого эта бестолковая, по его мнению, прогулка начинала раздражать не на шутку.

И скоро бывший магистр вернулся на прежнюю тропу. Грэндвайс двигался в сторону журчащей воды, которая слышалась издалека.

— Хочешь, чтобы время пролетело незаметно? – обратился старик к ученику. – Начни собирать кору, а то у меня котелок совсем полный.

— Не волнуйся, я держал свой как раз на такой случай, — ехидно рассмеявшись, Харувэй бросил Старсвирлу под ноги всю поклажу. Томно и разочарованно вздыхая, старый маг всё же поднял её и подвязал на спине. – Ты знаешь, для чего я пошёл с тобой, — остановился тот в зарослях густой травы. – Так давай, чего ты ждёшь? Учи меня!

Подобная наглость могла бы давно пошатнуть ледяное терпение Грэндвайса, тем более после долгого, умиротворённого одиночества вдали от всех проблем Королевства. Поныне он был подобен несокрушимой горе. К сожалению, в этот раз на ней образовалась глубокая трещина.

— Неужели тебе совсем не интересно, Харувэй? Погляди вокруг! Любой бы спросил, откуда в Вечнодиком Лесу выросло так много свежей зелени? Но только не ты, — после душных прогулок старик так вспотел, что даже снял свою мантию и шляпу. (Харувэй мог бы заметить, написать про метку Старсвирла) – По пути нас всюду окружала мёртвая земля с ветхими деревьями, но только не здесь! Как можно быть настолько равнодушным? Столько времени прошло, а ты ни капли не изменился… в отличие от своих друзей.

— Да плевать мне, и на твои деревья тоже! Хватит учить тому, что мне даром не нужно! — ярко загорелись глаза у единорога. Правда, лицо его застыло в противной, но крайне довольной улыбке, будто он добился каких-то невероятных успехов. – Да взгляни лучше ты на себя! Я столько лет мечтал тебя довести, и ты… хех, опустился до моего уровня.

— И всё? Это была твоя мечта? — Старсвирл всё же не решился ступать на очередные грабли. — Я был твоим учителем всего пару классов, а ты затаил на меня такую злобу… — осознав сказанное, Грэндвайс будто оцепенел, уставившись куда-то вдаль.

— Много ты знаешь, — фыркнул надменный юнец, — я ненавижу всех учителей, не только тебя! Сдался ты мне, конечно.

— Нет-нет, я тебе не верю, — тихо промолвил старый маг. — Дело точно во мне. У тебя осталась какая-то обида на меня, и я теперь вижу, что беда крылась не в моих уроках.

Недолго думая, бывший магистр приблизился к Харувэю и обнял его, намереваясь извиниться, но тот сразу же вырвался с яростью и полным негодованием.

— Ты чего! Отвали от меня! Обида, говоришь? Нет, ты просто жалкий неудачник! И брошенный всеми старикан, — прямо брызгал слюной тот. — Я издевался над тобой ради забавы, нет в этом никакой обиды! — сделав пару вздохов, Харувэй даже не дал учителю и рта открыть. — Почему ты не сдох в своей пещере?! А? И Мика ведь не забывала о тебе. Хотела увидеть тебя, вспомнить старые годы, а я говорил, что ты помер! Но нет, ты живой, да ещё повёл нас в этот проклятый лес!

После этих слов молодой единорог двинулся по цветущей поляне, красоте которой могла позавидовать даже королева Карнелиана с её любовью к садам. А рядом показалась маленькая речушка с кристально чистой водой, чья живительная сила вполне могла стать причиной местного озеленения; Старсвирл только и хотел, что залезть в неё с головой и остудиться. Он чувствовал себя так, словно побывал в лавовых бассейнах Драконьего Камня: разум затуманился, у него потемнело в глазах от неестественной жары. И только он сделал шаг к манящей воде, как всё вокруг стемнело. Мрачные тучи накрыли безжалостно-знойное солнце, и на душе учителя стало куда спокойнее, чьё-то невидимое удушливое касание ослабло и пропало вовсе.

— Я ещё жив, потому что должен исправить свои ошибки – это одна из многих записей в моём длинном списке. Но коли мне не хватит времени на всё, то вернуть погоду — мой важнейший долг нашему миру, — спокойно промолвил старый маг. — У каждого из нас есть свой список желаний, так каков же твой, Харувэй? О чём ты мечтаешь по-настоящему?

Скорее всего, юный ученик ответил бы учителю совершенно иначе, но в ту минуту он забрёл в густые заросли кустарников и диких, неведомых цветов. Издав лишь бессвязные звуки, единорог запнулся о некий корень и со всей силы грохнулся на мокрую землю, которая вдобавок кишела ползучими насекомыми.

— Да чтоб ты заткнулся навсегда! – крикнул тот в порыве гнева, а потом его рог засиял в оранжевой ауре.

И Старсвирл после долгих лет вновь узрел стихийную магию в действии. Харувэй, крича грозной руганью, облил всё вокруг себя речной водой, которую он перенёс телекинезом. Затем последовала яркая вспышка, и растения в мгновение сковало льдом. Мечась из стороны в сторону и махая копытами, единорог поразбивал бедные, замёрзшие и ни в чём не повинные цветы вдребезги.

— Ну что, успокоился? – угрюмым тоном надавил маг на ученика, ибо увиденное зрелище ему пришлось не по нраву. — Теперь ты счастлив? — принялся он стряхивать льдинки со своей одежды и шерсти. — Мы нашли, возможно, единственное место, где растения не похожи на гнильё, а ты губишь их, почём зря.

— Да подавись ты ими! — швырнул он маленькое деревце с красно-жёлтыми бутонами на ветвях. Холодное и мёртвое, растение во льду выглядело, на удивление, прекрасным. — Их всё равно тут полно! Всем коровам хватило бы на целые годы.

Так, не придя ни к перемирию, ни к пониманию, двое путников молчаливо двинулись вперёд. Но в этот раз Старсвирл предпочёл идти бок о бок с учеником, пусть ему это не нравилось: старик использовал небольшие защитные поля, дабы спокойно идти через густые заросли и при этом не причинять им вред. Заклинание называлось “Незримым щитом” и оно входило в обязательный вступительный экзамен Белого Лицея. В отличие от традиционного и более сложного “Защитного купола”, его младший “собрат” закрывал мага только спереди.

Время шло, зелень полностью обступила двух пони, а с неба заморосил первыми капелями заблудший дождь. И то ли вина заходящего солнца, то ли из-за самого Леса, но стало довольно холодно, отчего Грэндвайс поспешил закутаться в мантию. Даже Харувэй развязал-таки измятое одеяние и накинул его на себя.

— Кто бы мог поверить, меня учил тот, у кого на крупе сыпется песок, — угрюмо пробурчал жеребец. – Или это светляки какие-то, а? – повернул он голову к учителю.

А тот сразу догадался, что речь пошла о его метке. Это была искрящаяся золотыми огоньками пыль, что водопадом ниспадала к самому бедру и там развеивалась, словно по ветру. Редкие метки, обычно только у единорогов, могли светиться в темноте, напоминая этим некоторые растения и насекомых, вроде тех же светлячков. Днём она и правда больше напоминала обычный песок.

— Свои отметины мы не выбираем, — холодно промолвил старик, не оборачиваясь в ответ. – Я и не помню, когда она у меня появилась.

На том они вновь углубились в свои мысли.

Когда идти сквозь заросли стало почти невмоготу – Старсвирл быстро уставал в своих-то годах, и с трудом проталкивал купол вперёд – рощи вдруг поредели, а вскоре и вовсе остались позади. Учитель и его неблагодарный ученик выбрались на широкую поляну, полностью усеянную густой и высокой травой, а также странными цветами с неестественно-кубическими, сверкающими бутонами, напоминая собой драгоценные камни.

Вы только поглядите на эту красоту, — ахнул старый маг, не в силах удержаться от изумления. А затем он рассеял своё заклинание и подошёл к цветкам ближе. Раздумья о словах ученика и метке тут же исчерпали свою значимость.

Харувэй постоял несколько секунд, не обращая внимания на чудные цветы, и двинулся к соседней роще. Старсвирл же прикоснулся к одному лепестку, чтобы удивиться ещё больше: растения и впрямь оказались твёрдыми и острыми, подобно кристаллам.

— Будь осторожнее, Харувэй, — окликнул тот единорога, — не порежься о…

Но договорить он не успел, так как его речь заглушилась гневным шипением.

— Вот паскудство! – и полетел, обагрённый кровью цветок, силой хорошего пинка, да так, что разлетелся на мелкие кусочки. А вслед за ним взмыли прочие невинные цветы — один за другим.

— Прекрати, так ты порежешься ещё больше! – побежал Грэндвайс к нерадивому жеребцу.

А юный ученик даже ухом не повёл, и сколько бы старик не говорил, всё без толку. Остудил бы свой пыл Харувэй сразу, или он не успокоился, пока бы не разбил всю цветочную поляну, но бывший магистр знал, что в любом случае закончилось бы это плачевно.

— Получай! – гневался тот, не глядя по сторонам. – И тебе вот!

Старсвирл видел, как необычные цветы целыми россыпями окружают некую ложбину, которую едва можно было заметить в такой густой траве. Разумеется, как раз туда собирался падать Харувэй по невнимательности.

Осколки растений и клочья шерсти летели во все стороны, разгневанный единорог бушевал всё громче, он топтал землю, прыгал на цветки, благо копытам не больно. И вот, размахнулся он ногой для очередного пинка — как раз у края ложбины. Да так и остался стоять в нелепом положении, замерев и мерцая в бледно-синей ауре.

— Эй, отпусти меня! – сверкнул глазами он на старика.

— Посмотри вниз, глупец! — впервые Старсвирл позволил себе оскорбить ученика. Грэндвайс подошёл к краю и, ожидаемо, увидел на дне высокие и острые как шипы, поросшие с годами кристальные растения. С такими Харувэй явно не отделался бы простыми царапинами. – Ещё чуть-чуть и всё, наскочил бы и поминай, как звали!

— Ох, ты мой прекрасный зад! — только и смог выругаться тот, вытаращив глаза от страха. — Не отпускай, дедуля, я же свалюсь…

— Да держу я, держу, — нахмурился маг, и живо подтащил Харувэя к себе, выпустив после из телекинеза. — И нечего пугаться, впредь гляди себе под ноги! А цветкам-то как досадно, они бы с радостью поквитались с тобой за своих деток, — весело хмыкнул Старсвирл, пока его бывший ученик приходил в себя.

— Ты не шути так, а то сам окаже… — начал было жеребец, но тут же смолк, оглядев истоптанную поляну. — Не важно, забудь.

И наступило томительное молчание. Старсвирл всё дожидался заветных слов, не отводя взгляда от побледневшего юнца. Улыбка не сходила с его лица и становилась всё шире и шире.

— Ну, хорошо, спасибо тебе, старик, — решился Харувэй, наконец.

— Рад тебе помочь и всегда буду рад, — с добротой кивнул бывший магистр. — А теперь, когда нам ничто не угрожает, рассмотрим это чудное место внимательнее. Я прямо чувствую, что мы пришли сюда не зря. Как ты думаешь, что росло в этой яме?

— Откуда мне знать? — пробурчал Харувэй. — Может здесь росло дерево, и его ветром унесло? Слыхал, как ночью он бушевал?

— Хорошая мысль, — снова кивнул маг, – я тоже первым делом подумал о дереве. Но ты уверен насчёт ветра? Ямища-то большая, да здесь не всякий ураган-то справился бы! К тому же, после бури мы бы заметили другие ямы, но во всей округе мы нашли только эту.

— И ещё ты говорил, что деревья здесь растут очень быстро…

— Верно, Харувэй. Даже если дерево выкорчевали бы минувшей ночью, то всё равно на его месте появился бы маленький росток. Тут явно что-то не так.

При ближайшем рассмотрении, маг приметил в заросшей ложбине целые россыпи разнообразных норок, прямо под стать разветвлённым корням. Хотя многие из них ещё были скрыты за кристаллическими цветами.  

— Погоди, так ты пришёл сюда только ради этой ямы, старик? — нежданно-негаданно возвысил тот голос.

— Нет-нет, просто это самый короткий путь до руин Хорндрима, — засмеялся Старсвирл. — Не переживай. Как и ты, я вижу её впервые.

Когда молодой жеребец успокоился, старый маг облегчённо выдохнул. На самом деле этот путь дал ответ на вопрос, о котором Грэндвайс давным-давно позабыл. К сожалению, новые познания совсем не приблизили старого мага к исцелению погоды. Старсвирл поглядел куда-то вдаль, на юго-восточные горные кряжи. Там, далеко-далеко, обитали драконы, и они могли бы пролить свет на то, куда пропало целое древо.

Ничего не оставили после себя… — задумался бывший магистр, поглаживая бороду. – Но именно в нём было что-то особенное, из-за чего вы не предали его огню. Ни бесценные познания, ни чудотворные зелья вас не заинтересовали, но мимо него вы уже не прошли.  

Тем временем Харувэй двинулся вперёд, а Старсвирл оставил тяжкие думы на потом.

— Следуй за мной, отсюда к руинам ведёт другая тропа, мой друг, — окликнул он ученика, усмехнувшись. — А то снова забредёшь, куда ни попадя.

— Я бы всё равно дошёл без тебя, — обидчиво посмеялся тот в ответ, — но так и быть, веди, старик.

---

     Единороги продирались сквозь густые заросли, из-за чего весьма небольшой путь занял много времени, хоть они совсем не останавливались по дороге. Небо к тому часу полностью затянулось тёмной, дождевой пеленой и в Лесу стало по-настоящему жутко. Цветущий краешек вскоре остался позади, и окрестная красота сменила зелёный, жизнерадостный окрас грязно-бурым, да ещё и почерневшим от влаги.

С мерзким хлюпаньем и чавканьем под ногами усталые пони брели сквозь непроходимые чащи деревьев, будто омертвевших или уснувших вечным сном. Эти томные хождения оказались наилучшей возможностью, чтобы Харувэй успокоился и перестал злиться на Старсвирла, ведь теперь ему надо было выносить свой гнев на местные окрестности. Но, к недоумению бывшего магистра, он покорно следовал за ним, шаг за шагом, и, что более удивительно, делал это молча. Лишь редкие томные вздохи слышались за напряжённой спиной мага.

Растительность менялась буквально на глазах: Грэндвайс так и вовсе сбился со счёту, находя всё новые и новые деревья; старик бывал во многих лесах и узрел прежнее великолепие нынешнего, но ни в одном он не видел такого разнообразия флоры. Листья, корни, строение, кора — у каждого второго древа они выглядели по-другому. Так бывший магистр заполнил второй котелок до краёв и принялся уже за свою походную сумку, что держал под мантией совсем для иного случая.

Наконец, лицо Старсвирла засияло от радости, когда он увидел знакомые очертания замка. Далеко высилась одинокая башня, почерневшая от дикого пламени и осыпавшаяся под натиском времени. Лесной Король часто засиживался на её вершине и осматривал свои владения, дабы с его народом и местными зверушками ничего плохого не случилось. И спутать эту башню с чем-либо другим единорог мог бы только в беспамятстве. Когда небесный замок пегасов и нерушимая крепость земных пони ощетинились защитными бастионами, правитель оленей всего лишь поднимался в свои покои. Они даже походили на жилище длинноволосой красавицы из сказаний забытого прошлого.

Всё бы ничего, но дальше путников ждала глубокая расселина с бурно протекающей рекой внизу. Когда-то давно лесные жители пересекали её по хитро-выстроенными деревянными мостами, но, как и всё остальное, их поглотил безжалостный огонь. Конечно, для Старсвирла перебраться на другой край не составило бы никакого труда, будь он сегодня один.

— Так, Харувэй, вот здесь мы остановимся и хорошенько подумаем, — хитро навострил взгляд старик, посматривая на торопливые воды, что бились об острые камни и вздымались до самых верхов расселины. — Только не упади.

— Да вижу я, не слепой! — огрызнулся тот, бесстрашно остановившись прямо у края. — Чего тут думать, телепортируй меня и пойдём дальше! Я знаю, что ты это умеешь.

— А, а, а, — помахал старик копытом, — думаешь, я тебя просто так взял с собой? Нет, мой друг, с этой минуты я даю начало твоему обучению.

— Сдались мне твои глупые уроки, — проворчал юнец, только на этот раз без своей озлобленной ухмылки, которая ему обычно сопутствовала, — с тобой мы тут целый месяц будем торчать — знаю я, как ты учишь.

— Ну, ты и загнул, нечего сказать, — ахнул маг от удивления. — Прям целый месяц? Ох, как же ты меня ценишь…

— Говорю, как есть, — самодовольно хмыкнул в ответ Харувэй, — это мой талант. И что же ты сейчас задумал? О, я знаю, ты больше не можешь телепортироваться? Забыл, как это делать по старости, да?

— Ничего подобного, я всего лишь хочу, чтобы ты поставил мост изо льда, — спокойно молвил Старсвирл.

— Ко-о-нечно, как я и говорил! Ты ведь и правда, всё позабыл! – пропел юнец, затем швырнув маленький камень в реку. — Как я говорил — ты всё забыл! — громко рассмеялся он над стариком. — Нет, серьёзно, хочешь целый мост? Может, тебе ещё замок построить? С чего ты взял, что я это умею?

— Я видел твою стихийную магию. Как ты с помощью воды разбил целую поляну тех цветов, — твёрдо стоял тот на своём. – И в чём же заключается трудность? Под нами течёт река, с неба льётся дождь. Так покажи, на что ты способен!

— На что я способен? — громко повторил Харувэй. – Я умею творить то, о чём ты даже представить себе не можешь! У меня ведь учитель был куда лучше тебя!

— Да-да, я уже это слышал, — улыбчиво закатил глаза старик. – Показывай, я жду, сделай этот мост, наконец.

— Вот, держи и подавись своим мостом!

После этих слов рог ворчливого жеребца ярко засиял в оранжевом расцвете и с речки начала подниматься вода. А затем он принялся формировать из неё переправу. Когда время настало до самой заморозки, Харувэй был весь в поту и едва стоял на дрожащих ногах. Старсвирл глядел на это зрелище не без восхищения, и магия тому не стала виной. Ему прямо не терпелось встретиться с этим его учителем, хоть бывший магистр и заметил пару серьёзных недочётов. Наконец, водная гладь превратилась в трескучий лёд, и мост был готов. Да, кривой и перекошенный, с торчавшими отовсюду сосульками, но достойный похвалы, особенно для первого раза. Юнец, тяжело вздыхая, самоуверенно воскликнул и, ехидно улыбаясь, поглядел на старика.

— Видал? Как нечего делать!

— Конечно, конечно, — поддакнул Старсвирл, выискивая что-то под ногами. — Впечатляюще, особенно с твоей стороны. Но не спеши идти по нему, — остановил он зазнавшегося ученика, что уже выставил копыто. — Надо сделать одну ма-а-ленькую проверку.

— Да чего тут проверять? — возмутился тот. – Шевелись, давай!

Грэндвайс пропустил эти слова мимо ушей.

— То, что надо! — обрадовался старец в шляпе, подхватив телекинезом обросший мхом камень размером с целую голову.

— Эй, ты чего задумал?

Но маг лишь молча бросил камень прямо на середину моста. Харувэй замер со страхом и злобой на лице, подумав, что старикан решил ему так отомстить, испортив его лучшее творение за последние годы. Кусок породы отколол немного льда, скользнул до самого края и там остался лежать.

— Фух, ну ты у меня попляшешь за это, — едва слышно прошептал жеребец, скрежеща зубами. – Видишь? Ничего не случилось, ведь его сделал мастер! – и с этой самодовольной речью Харувэй поднял ногу, чтобы горделиво пойти вперёд.

— Постой-постой-ка, — остановил его бывший магистр. И только успел он это договорить, как мост громко захрустел, вмиг покрылся трещинами и рассыпался на части.

А недовольный единорог так и обомлел с открытым ртом, чтобы потом с яростью впиться глазами в старика.

— Это всё из-за тебя! Камень был тяжёлым, ты это сделал намеренно!

— Нет же, он был гораздо легче тебя, — спокойно молвил тот. – Успокойся, сосредоточься и повтори то, что ты делал, только лучше. – Вдох, выдох. Помни, что мост должен быть крепче и… ну хотя бы немного красивее, Харувэй! Соберись и приступай.

Злобно скрежеща зубами и что-то бормоча себе под нос, жеребец всё же принялся за дело. Он долго и недвижно стоял у края с закрытыми глазами, пока, наконец, его рог не озарился светом. И в этот раз Старсвирл увидел, что бывший ученик постарался искренне: Харувэй тщательно удерживал воду телекинезом, попутно выстраивая ровные линии по всей поверхности будущего моста; и, несмотря на утомлённость, он не бросал работу на полпути.

В итоге на создание переправы юный единорог потратил втрое больше времени, чем в первый раз, но зато всё получилось как надо. Грэндвайс подошёл к лежащему на траве ученику и горделиво похлопал его по плечу.

— Вот, совсем другой разговор! Теперь я вижу, что мост выдался крепким! – и в подтверждение этих слов изгнанный магистр без толики сомнения пошёл вперёд. – О, просто великолепно, Харувэй! Ты даже сделал его бугристым, чтоб ногам было легче, — с восхищением провёл он копытом по шершавому льду.

— Да-да, старик, — жадно глотал тот воздух, — я же говорил, что могу творить то, о чём ты бы даже не подумал, — после чего жеребец встал и двинулся вслед за Старсвирлом. – И всё же ты мог нас телепортировать… — недовольно проворчал он за спиной.

— Но тогда, ты по-прежнему считал бы себя неумехой, — хитро улыбнулся старик, встречая Харувэя на противоположной стороне.

— Только вот не думай, что в этом твоя заслуга, старикан, — огрызнулся пепельный единорог. — У меня был хороший учитель, и она верила в меня!

Она? – мысленно переспросил старый маг, приподняв одну из густых бровей.

— Да, я помню, ты это уже говорил. Но знай, что теперь я тоже в тебя верю, как никогда прежде.

Жеребец лишь надменно прошёлся мимо. Тем не менее, через несколько шагов он вновь обратился к старику и взгляд его при этом стал куда мягче:

— Давай сюда моё барахло, а то развалишься там с двумя мешками!

Старсвирл удивлённо хмыкнул и, покачивая головой, вернул ему поклажу, которую он же и бросил. К ещё большему изумлению старика, тот подошёл к ближайшим деревьям и принялся срезать с них кору скобелем, да укладывать её в котелок. Грэндвайс тогда облегчённо вздохнул, словно после тяжёлого рабочего дня и достал карту, чтобы свериться с маршрутом.

Так, вскоре изгнанник и Харувэй углубились в новую чащу, деревья которой выглядели ещё уродливее, чем на окраине. Казалось, что земля в окрестностях замка Лесного Короля пострадала хуже всего, что вводило бывшего магистра в полное недоумение.

Это всё так странно, — молчаливо следовал он за учеником, который заполнил котелок почти доверху, — мы прошли от ямы куда меньше, чем к ней добирались. Я думал, что во всём разобрался, но теперь я совсем ничего не понимаю. Выходит, гниение было связано с Хорндримом? А не с самим Лесом? Что-то я совсем вымотался, надо бы передохнуть.

И только маг успел выискать хоть сколько-то чистый камень, чтобы сесть на него, как его окликнул Харувэй:

— Эй, старикан, почти всё собрал! – его радость быстро сменилась отвращением. — Ну и воняет же здесь, уф, зачем только пёрлись сюда? Хотя у тебя в пещере, наверное… — но тут он вдруг затих.

Долго не слыша ответа, Старсвирл встал и с беспокойством начал выискивать ученика. А он стоял в нескольких десятках метрах от него, правда среди неестественно переплетённых ветвей и пышного ковра из гнилых листьев найти его выдалось не с первого раза.

Прибежав к юнцу, Грэндвайс заметил, что тот застыл на месте и, тщательно навострив уши, к чему-то прислушивался.

— Что случ…

— Тише, молчи! Ты это слышишь?

— Что именно? – озадаченно уставился старик на юнца. Замерев, Старсвирл всё равно продолжал слышать дождь и то, как его капли ворошат жухлую листву, да стучат по омертвелым веткам. – Я ничего такого не…

— Да это же Мика! – с застывшими от ужаса глазами воскликнул Харувэй. Он выронил котелок из копыта и неуверенным шагом двинулся в сторону. – Да точно, это ведь она кричит! И чувствую, не от радости.

Жеребец мигом сбросил весь груз со спины и поскакал во весь опор, углубляясь в тёмную чащу всё дальше. Старсвирл без всякого сомнения устремился вдогонку, ведь он точно знал, что слух у юного жеребца был всяко лучше, чем его собственный. Но вскоре Харувэй начал теряться из виду. И тогда рог бывшего магистра озарился голубым сиянием, а затем он исчез в яркой вспышке. Старик, на краткое время ушедший в небытие, выбрал подходящее место далеко впереди и появился там. Для прочих рас действие этого заклинания происходит за толику секунды, но сами маги видят все совершенно иначе и к тому же полностью контролируют все шаги. По крайней мере, пока они видят всю местность. Одной телепортацией Грэндвайс догнал ученика сразу же, правда, тот скоро должен был отдалиться от него вновь. Однако в этот раз старик тоже услышал испуганные крики единорожки.

— Точно Мика, тогда нельзя терять ни минуты!

— Да я и не теряю! – заметно дёрнулся Харувэй, едва не споткнувшись о собственную ногу. Он явно не ожидал увидеть старца так скоро. И с этими словами рванул вперёд ещё быстрее, не жалея себя.

Старсвирл опять запыхался и приготовился к новому скачку. Замок Хорндрим остался где-то по правую сторону — оглянувшись, старый маг по-прежнему видел его чёрную, развалившуюся башню. А густая чаща давно как поредела и последнюю минуту путники бежали по открытому пустырю с редкими одинокими деревцами, который ещё и стоял на небольшой возвышенности. На глазах Грэндвайса юный ученик только-только пересёк целую поляну с пожелтевшей травой, да заваленной грудами чёрных веток и пнями, чтобы мелькнуть своей мантией в следующей части леса. Бывший магистр примерил на глаз расстояние и снова исчез в голубой вспышке.

Возник старец у дерева с раздвоенным стволом, а юный жеребец теперь оказался позади него. Он, тяжело дыша и обливаясь потом, обхватил ствол копытом и склонил голову над землёй. Мика уже теперь не подавала голоса, и старый маг понимал, что каждая секунда могла стать решающей для неё и её друзей. Хотя он по-прежнему не ведал и не мог представить, отчего именно.

Как же… тяжело, — еле-еле смог он выпрямиться и поправить съехавшую набок шляпу. – Ну, ещё раз!

Старсвирл давно не пользовался телепортацией, и каждый новый скачок будто выворачивал его наизнанку, но зато с каждым разом он перемещался на всё большее расстояние. На последнем третьем перемещении старик возник рядом с лужайкой, что пряталась среди высоких древ.

Грэндвайс осторожно подкрался к одному дереву и увидел впереди пугающую картину: вокруг большого, словно клыком выпирающего из-под земли камня стояли два неведомых создания и угрожающе рычали на Мику; а единорожка, сжавшись в беспомощный комочек, упёрлась спиной в большой пень и держалась копытом за левый бок. Старсвирл не видел её лица, но хорошо слышал те горькие всхлипы, которые больно резали прямо по сердцу. Чудища, к полной растерянности бывшего магистра, напоминали давно забытых волков, с которыми враждовали пегасы, только эти были крупнее и выглядели так, будто их сотворили из древесины. Пасти этих существ усеивали неровные ряды острозаточенных кольев, а ярко-зелёные глаза наполняла дикая злоба при виде маленьких пони. Но что-то их явно держало на месте, иначе бы они давно растерзали всех учеников.

Темир неподвижно лежал в паре метрах от кобылки – совсем близко от первого волка, который охранял территорию правее от камня. Его бровь была рассечена, но, судя по слабо вздымающейся груди, он лишь потерял сознание. Второе создание держалось поодаль от Мики и по левую сторону от закопанного булыжника. На этом чудище Грэндвайс остановил свой взгляд, пытаясь выяснить, что здесь могло произойти: верхняя часть морды была разломана в щепки; а судя по бирюзово-голубому дымку на ближайших деревьях и голове создания, да тлеющей траве – это было заклинание “Энергетического всплеска” из магии Таинства. Обычно, такое волшебство может лишь оглушить и ослепить, но, по-видимому, его пустили в самую пасть нынче раненного существа, отчего последовал взрыв. Но что бросалось в глаза старика больше всего, так это влажные клыки-колья, с которых стекала чья-то кровь. И в страшном отчаянии Старсвирл начал выискивать Сареуса, которого он до сих пор не заметил на лужайке.

Да что же это я сижу и прячусь-то?! – выругался старик на себя. Он в мгновение ока перебрал в голове наиболее сильные заклинания и приготовился действовать.

И старый, одряхлевший маг выскочил из-за дерева, а рог его пылал в голубой ауре. Он закрыл собою Мику и запустил по ближайшему к нему волку “Силовым разрядом”. Мика тут же громко вскрикнула и инстинктивно отползла в сторону от пня. Краем глаза старик приметил, как серая мерцающая дымка вокруг её рога исчезла. А тем временем, нестабильный светозарно-белый, искрящийся молниями шар превратил волка в кучу дымящихся кусков, разлетевшихся во все стороны. Не мешкая ни секунды, Старсвирл закрыл Темира и Мику щитами, а после сразу же приготовил новый силовой разряд. Взор бывшего магистра был сосредоточенным и ясным, а разум кристально чистым – ни одна лишняя мысль не тревожила его. Такого чувства не испытывал Грэндвайс уже несколько десятков лет, но всё это дало слабину, когда он увидел, наконец, Сареуса.

В пасти оставшегося врага пробежали белесые волны, и на его клыках появился чёрный жеребец, до этого скрытый от каждого взора. Его пустые, мертвенные глаза впивались прямо в Старсвирла. Голова жутко неестественно свисала на обмякшей шее и при каждом движении волка из её рта вытекала тягучая кровь, что окропляла пожелтевшую траву. Невидимость, столь тяжёлое заклинание, которым овладела Мика, не спасло её друга, о чём промелькнула мысль старика. Но он даже не обратил на свой внутренний голос внимания. Силовой разряд улетел куда-то ввысь, раздирая ветви деревьев на своём пути. Магическая энергия привлекла молнию из чёрных туч, и небо на мгновение озарилось светом. Затем последовал раскат грома, а гнилые листья осыпались на волка и старца, чью душу сейчас разрывало на части.

— Учитель… — всхлипывала кобылка позади, — они… они… — но слова её так и остались при ней в бессчётном потоке слёз.

Волк зарычал ещё яростнее. Он тлеющей от магии Сареуса лапой содрал с клыков-кольев мёртвое тело и одним сильным взмахом отбросил его в сторону. А после начал медленно наступать в сторону мага.

Старсвирл не обращал на того никакого внимания. Аура, подобная свету луны исчезла, а пылающий взгляд его померк.

— Сареус… мой славный малый… — прошептал он, недвижно глядя на мёртвого принца. – Что же я натворил?

Но вдруг лес озарился зелёным сиянием, и на остром камне появилась чья-то тёмная фигура. Потоки энергии такого же цвета отделились от тёмного и окутали раненного волка. С ближайших деревьев эта магия вырвала целые их куски и восстановила морду злобного создания так, будто его никто до этого не трогал. Ростом фигура походила на пони, а также у неё был рог, правда неестественно деформированный. Одеяние этого существа имело чёрный расцвет, оно напоминало мантию, и было сильно поношенным. Глубокий капюшон полностью закрывал его лицо, виднелся только рог, да один правый глаз. Цвет ауры, узоры на одежде и странная дымка вокруг фигуры имели болезненно-изумрудный цвет, напоминающий собой мерзостные испарения на Чёрном Болоте, которые оно испускало из своих глубин два раза в год. Насчёт единственного глаза всё было иначе: горел он ярко, будто желая потягаться с жарким пламенем или даже Солнцем.   

— А вот и долгожданный гость выказал нам честь объявиться, — промолвила фигура монотонным и до жути холодным, бесчувственным голосом. – Как же много лет минуло с нашей последней встречи.

— Мне отвратно слышать, что ты разговариваешь на языке наших великих народов, — смачно плюнул Старсвирл в землю. – Ты чудовище, убил неповинного жеребёнка! – проскрежетал тот зубами. – Я никогда тебя не видел, а если бы и увидел, то стёр бы тебя в пыль!

— Мои питомцы не желали навредить твоим малышам, — закрыл тот свой глаз и склонил голову, будто сочувствуя. – Мы всегда защищаемся и никогда первыми не бьём.

И тут бывшего магистра больно кольнуло в сердце от этих слов. А рог чёрного в то мгновение засиял, и странная магия восстановила первого волка из разбросанных кусочков.

— Они уже достаточно настрадались за свою долгую жизнь, — продолжила говорить фигура после долгого молчания. – Больше никто не посмеет сделать им больно.

Тёмный единорог сверился взглядом с Грэндвайсом и их рога в одно время озарились своими аурами. Старик давно забыл про Харувэя, но поднявшийся шум листвы где-то позади вновь напомнил ему о его существовании.

— Бей мерзких тварей, старикан! – крикнул тот, выбежав из-за дерева. – Вытаскивай Сареуса!

На поляну ворвался жеребец, что выглядел страшнее любых волков: мокрый, весь в траве и листьях, да измазанный в грязи. Под оранжевым сиянием пустил он две большие сосульки в чёрную фигуру. Только лёд разбился вдребезги, не нанеся противнику никакого вреда. Оставшиеся куски медленно сползли по зелёному щиту, который стал на секунду видимым для всех.

— Да сделай же что-нибудь! – орал Харувэй старику, крепко обнимая кобылку, что лежала в беспамятстве. Затем он сделал ещё две ледышки и пустил их по волкам.

Тёмный единорог же пустил раненного волка на жеребят, а ближайший к нему прыгнул к Темиру и вонзил колья в капюшон его мантии. Старсвирл тут же выпустил разряд, который лишь рассеялся в полях крепкого щита.

— Они Темира сейчас утащат! – воскликнул бывший ученик.

— Такой потенциал в столь юном теле, — восхитился тёмный, глядя на малого жеребёнка, которого мигом уволок древесный питомец.

— С остальными можете порезвиться, хотя… – на мрачном лице, через тьму капюшона показались редкие, гнилые зубы. – Старсвирла оставьте мне целиком.

Харувэй в полном недоумении покосился на старика, едва сдерживая гнев:

— Откуда эта тварь знает твоё глупое имя?! Да что тут вообще творится?! – с этими словами он метнулся к Сареусу.

Но Старсвирл подхватил его телекинезом и снова бросил к Мике. К тому времени из леса вышла ещё целая пара волков, а старик разнёс того раненного на куски. Тёмный же лишь смеялся и магией возвращал его к “жизни”.

Бывший ученик набросился на старика, пытаясь выудить у того ответы. Но тот лишь задним копытом откинул его, как мешок. Несмотря на годы, маг был выше и сильнее юнца, за что ему следовало благодарить свои утренние прогулки в дальние леса.

— Посмотри на меня, Харувэй! Слушай мой последний урок внимательно! Сареуса больше нет, но вы ещё живы!

— О чём ты говоришь?! – но старик тут же прервал его хорошей пощёчиной, а затем придавил тому грудь ногой. – Ах, ты…

— Вытащи отсюда Мику, а я их задержу!

Пепельный единорог брыкался, желая вылезти из-под копыта старца, пока тот попутно выбивал из бегущих волков всю дурь. Но силы Грэндвайса начали иссекать, а толку никакого – волки постоянно восстанавливались неведомой магией. Тогда старый маг вспомнил наставления старого друга и сотворил вокруг себя и двух бывших учеников особый купол. И волки начали яростно биться в него и царапать его своими зубами-кольями. Глубоко вздохнув, Старсвирл поднял Харувэя за мокрый ворот:

— Беги в Зиалон и расскажи своим учителям о предателе в совете магистров! – на куполе уже начали появляться трещины. – Ты меня понял?

Тот лишь злобно раздувал ноздри, а в глазах его пылал огонь.

— Это всё из-за тебя, старикан! Он знал твоё имя!

— Если бы я только мог сказать, откуда… — прошептал Старсвирл. – Что ж, ты хотел телепортацию? И ты был прав, так и впрямь проще!

И рог озарился, и Харувэй начал бить по копыту старика, а затем он с Микой исчез в яркой вспышке.

Щит разбился на множество блестящих осколков, которые осыпали Старсвирла с ног до головы. Один волк тут же бросился в погоню, заметив, что жеребята появились совсем недалеко – буквально в нескольких десятках метрах от лужайки. Но старик поднял его телекинезом и ударил им об землю. Остальных двух он добил разрядами. Присев на траву от усталости, старик улыбнулся, заметив, что чёрный маг больше не поднимает чудищ из небытия. Так он остался с ним один на один. Не ведая, что делать дальше, бывший магистр потрепал свою шляпу, внимательно следя за глазом чёрной фигуры.

— И я с тобой давно не виделся, Аруэл…