Офицер в стране чудес
Акт IV
Акт четвёртый, в котором всё идёт не так, как планировалось, душевные раны становятся незаметными на фоне телесных, а падение в бездну безумия лишь ускоряется.
Акт четвёртый
Акт четвёртый, в котором всё идёт не так, как планировалось, душевные раны становятся совсем незаметными на фоне телесных, а падение в бездну безумия лишь ускоряется.
Сцена первая
Старлей спал и снилось ему дивное застолье. Он отмечал повышение до полковника, поэтому пир стоял горой – столы ломились от еды, а стулья оркестром скрипели под жопами множества гостей. Собрались все. Стоило только Диме повернуть голову, как тут же в поле зрения попадала чья-нибудь знакомая рожа, а то и не одна. Вот, развалясь, сидит пьяненький уже начальник штаба, по другую сторону от него расположился хохочущий командир роты, а в конце стола даже приютится смущённый Васюта с парой других дембелей. Их можно было не приглашать, но в честь полковничьих погонов Креченов решил не жопиться. Во главе стола, как почётный гость, сидел генерал и, судя по его красной роже, гулянка шла как надо. Генерал довольно кряхтел и излучал ДОБРОТУ, сулившую легкое и беспроблемное дальнейшее продвижение по службе.
По крайней мере так казалось сейчас.
А самое главное рядом была Манька. Румяная и весёлая, она как бы совершенно случайно сидела впритирку к офицеру, оправдывая это теснотой, отчего настроение у Димы было приподнятым во всех отношениях.
Над столом разносился смех и шум разговоров, прерываемое приглушённым чавканьем.
– Ты чего ждёшь, полковник? Давай уже, не тяни.
Тяжело отдуваясь, генерал откинулся на спинку кресла и принялся расстёгивать ставший тесным китель. Креченов опустил взгляд и обнаружил в своёй руке стакан ледяной водки, на дне которого лежали звёздочки.
Такие заурядно обыденные и в то же время чарующие звёзды полковника.
Выдохнув, Дима опрокинул в себя содержимое стакана, звякнув звездочками, и стол ликующе загудел, отмечая триумф офицера. Кто-то топал ногами по полу, кто-то бил ложкой по бокалам, а Манька и вовсе повесилась на шею, оставив не щеке след от поцелуя. С громким стуком поставив стакан на стол, Дима закусил молодым огурчиком и утёр навернувшиеся на глазах слёзы.
Водка была охуенна.
Закуска была охуенна.
Манька была охуенна.
Даже неловко кривившийся в углу стола Васюта был охуенным.
Всё было охуенным!
– Ну вот так-то, теперь другое дело! – генерал одобряюще кивнул Креченову. – Поздравляю с внеочередным званием, офицер!
– Служу России! – на автомате отчеканил Дима и тут же осёкся, растерянно заморгав.
Генерал волшебным образом исчез неизвестно куда, и теперь на его месте сидела здоровенная сине-фиолетовая лошадь, подозрительно похожая на Селестию. Её голову с длинным витым рогом украшала резная диадема, на шее висела декоративная крышка от унитаза, а бирюзовые глаза сверлили новоиспечённого полковника пытливым взглядом.
– Тебе тут не рады.
Креченов огляделся по сторонам – все продолжали веселиться, как ни в чём не бывало, словно бы не замечая подмены генерала.
– Чё за нахер? Ты что за хуйня такая... Ты откуда тут взялась? ГДЕ ГЕНЕРАЛ?
– Тебе тут не место... И всё же ты тут, – не обращая внимания на Диму, лошадь словно бы разговаривала сама с собой. – Как же ты здесь оказался?
Подняв перед собой передние ноги, лошадь стукнула друг о друга копытами в роскошных серебряных накопытниках. Стол тут же опустел.
– Эй... КАКОГО ХРЕНА!? КАКОГО ХЕРА ТЫ ТВОРИШЬ???
Ещё мгновение назад он чувствовал, как к его боку прижималась пышушая жаром Манька, но это чувство испарилось вместе с девушкой, словно её никогда не существовало. Фиолетовая лошадь же наклонилась вперёд и нахмурила морду, что-то напряжённо обдумывая.
– Ты – не он. Это точно. Но тогда кто... И откуда? Неужели вас намного больше?
Новый удар в копыта, и стол вместе с сидевшим за ним Креченовым и лошадью повис в пустоте. В чёрной бесконечной зияющей пустоте. Лошадь наклонилась ещё сильнее и потянулась копытом ко лбу офицера. Дима попытался отпрянуть, но с ужасом обнаружил, что тело его почти не слушается. Холод от выпитой недавно водки быстро распространялся по всему телу, сковывая его льдом.
– Нет, нет, нет, не так быстро.
Копыто лошади медленно и неумолимо приближалось к челу офицера, пока тот ёрзал на стуле в безуспешных попытках сбросить оцепенение. С каждой секундой тело застывало всё сильнее, и вскоре Дима уже не мог отклоняться назад.
Ещё чуть-чуть и...
– ПОШЛА НАХУЙ, МРАЗЬ!!! – внезапно обретя голос заорал офицер...
И тут же проснулся.
На поляне царил лёгкий полумрак. Судя по сиявшему лазурью небу Солнце уже поднялось из-за горизонта, но ещё недостаточно высоко, чтобы освещать промежутки между деревьями.
Стоявший возле костра офицер тяжело дышал, и невидящим взглядом озирался по сторонам.
Поляна.
Землянка.
Васюта.
В памяти постепенно всплывали события вчерашнего дня.
– Ёбаный в рот! – инстинктивно матернувшись, Дима обнаружил, что он чертовски замёрз и у него зуб на зуб не попадает. Взгляд офицера метнулся в сторону костра и уткнулся в россыпь потухших головёшек, возле которых храпел сержант.
– Всё-таки проебал... – на манер Третьей прошипел себе под нос старлей, а затем громогласно рявкнул:
– ВАСЮТА, ПОДЪЁМ!
Подчинённый в ответ издал лишь неразборчивое сдавленное мычание. Раздражённо сплюнув, Креченов принялся наворачивать круги трусцой вокруг костра, пытаясь согреться.
Сука, как же холодно!
Ещё не хватало воспаление лёгких подхватить...
Немного разогревшись, старлей носком берца разворошил останки костра, надеясь найти хотя бы пару тлеющих угольков, но поиски его не увенчались успехом. Единственный надёжный источник тепла был армейским образом проёбан.
– Ну сержа-а-ант… — Охрипшим голосом протянул старший лейтенант.
По-хорошему сейчас стоило бы пинками разбудить Васюту и отослать собирать топливо для растопки, но к моменту его возвращения в костре наверняка уже не будет нужды. Да и выглядел боец неважно. Глядя на его опухшую рожу и безвольно обмякшее тело, Креченов почувствовал укол совести и решил про себя пока что повременить с разборами полётов. Эта мысль на секунду мелькнула в его голове... Всего на секунду, потому что вслед за ней пришло понимание, что раз Васюта спал, то значит всё ночь землянка оставалась без присмотра!
Офицер в два прыжка добрался до входа в землянку и без всякой задней мысли тут же нырнул внутрь, наплевав на угрозу возможной засады.
Да и о какой засаде могла идти речь, если в землянке было пусто?
В приступе первобытного ужаса Дима почувствовал, как у него, сдвигая на лоб кепку, встают дыбом волосы на затылке. Он планировал держать Третью и Конерамова по возможности при себе, просто для подстраховки, на случай, если вернуться назад в свой мир можно лишь всем вместе, в первоначальном составе. Вероятность такого исхода была крайне мала и Креченов не рассматривал её всерьёз, но почему тогда его сейчас так трясёт?
Что-то пошло не по плану. И даже если план этот был ненадежен — он был. А вместе с ним была и надежда.
Просто что-то пошло не по плану, а Дима этого жутко не любил.
– ВАСССЮЮТА, БЛЯТЬ!!!
Разъярённый вопль офицера сотряс своды землянки: с потолка на голову Креченову посыпался лесной мусор, а в углу осел кусок стены.
Или не стены?
Из-под сгребённой в кучу земли высунулся знакомый угловатый нос, недовольно фыркнул, а вслед за ним показалась и остальная голова.
Сквозь сонно прищуренные веки, в сторону старшего лейтенанта покосились ядовито-жёлтые змеиные зенки.
– Чего вопиш-ш-шь?
Креченов аж закашлялся от неожиданности. Он с подозрением обвёл взглядом землянку, словно надеясь, что вслед за чейнжлингом из-под земли вылупится и поехавший... Что это всё такой дурацкий розыгрыш.
Но Конерамова нигде не было. Лишь скомканная плащ-палатка валялась у входа в землянку.
– Где второй? – с нажимом спросил он, подозрительно буравя Третью взглядом.
Не, ну а чо, вдруг она его сожрала?
Чейнжлинг выбрался из-под земли целиком и, покрутив головой по сторонам, вынес вердикт:
– Уш-шёл.
– ДА Я, БЛЯТЬ, ВИЖУ! – снова сорвался старлей. – Я НЕ СПРАШИВАЮ «ГДЕ» ОН УШЁЛ, Я СПРАШИВАЮ «КАК»! КАК, БЛЯТЬ, КАК?!
Третья поморщилась, словно орущий офицер вызывал у неё не страх, а отвращение. Диме от этого захотелось заорать на неё ещё громче.
– Отвязалс-ся скорее вс-сего...
Рог чейнжлинга вспыхнул магией и перед лицом старлея, удерживаемый телекинезом, всплыл конец ремня от вещмешка.
– Он с-сам завязывал узлы. Ож-жидаемо.
– Чего ожидаемо?! – раздражённо махнул руками Дима, отбив в сторону висевший перед ним ремень. – Он говорил, что их нельзя будет назад развязать!
Губы Третьей скривились в снисходительной улыбке.
– Ах ты... ТЫ-ТО ЧЕГО, БЛЯТЬ, ЛЫБИШЬСЯ? Скажешь ничего не заметила?!
– Я спала, – улыбка на морде чейнжлинга стала лишь ещё шире и уже немного походила на улыбку чеширского кота из того фильма, который однажды смотрел Креченов. – И даже ес-сли бы не с-спала, то что? Я должна была поднять тревогу? С-смешно. Мне это з-зачем? Ты ос-ставил с-своего бойца с-следить за нами – это его с-сабота, не моя.
Манера речи и тон голоса Третьей заставляли Креченова буквально бурлить от гнева, и вызывали жгучее желание съездить берцем по ехидной морде, но, в то же время, слова чейнжлинга были отрезвляюще правдивы. Она действительно не обязана была следить за «сокамерником». Если так прикинуть, то Третья даже проявила определённую честность, не последовав примеру Конерамова, хотя это и было как минимум странно.
Пожалуй, это раздражало больше всего, то, что какая-то ебучая волшебная лошадка оказалась надёжнее человека.
– Сама-то почему не съебалась? – взяв себя в руки, поинтересовался Дима.
Третья неопределённо пожала плечами.
– Во-первых, я с-спала. Во-вторых, нога. Как нога ис-сцелится, вот тогда с-сразу и с-сбегу.
Чейнжлинг больше не улыбался и выглядел вполне серьёзным, но офицеру показалось, что он шутит. Наверное. Креченов надеялся, что ему показалось, потому что мысль о том, что Третья может шутить его пугала.
– Ладно, сиди здесь. – Подхватив с земли плащ-палатку, старший лейтенант развернулся к выходу. – А я пойду переговорю с сержантом. Насчёт пропажи...
Выбравшись из землянки, офицер обнаружил интересную картину – проснувшийся Васюта на четвереньках ползал вокруг костра, шаря руками по земле.
Зловеще хмыкнув, Дима сжал кулаки и направился к бойцу.
– Потерял чего, сержант?
Васюта испуганно вздрогнул и поспешно поднялся на ноги, изобразив что-то похожее на попытку встать по стойке «смирно».
– Да так... е-ерунда... – уклончиво ответил боец, неуклюже спрятав руки за спину.
Этот жест выглядел абсолютно не «по-васютовски».
Обычно сержант предпочитал держать руки на автомате.
На автомате...
Креченов ощутил, как в его крови ещё сильнее закипает адреналин.
– Васю-юта, – голос офицера сочился наигранным медовым добродушием, – Васюта, а где твой автомат?
Сержант отвёл взгляд в сторону.
– Он пропал, – тихо ответил он.
– И как же это так получилось?
Секундная заминка.
– Не могу знать.
– Не можешь знать... – Кровь во всю стучала в висках, но каким-то чудом Дима всё ещё сохранял самоконтроль. – Про то что ебанутый ночью отвязался от чейнжлинга и сбежал ты, поди, тоже не знаешь?
Васюта побледнел еще сильнее, хотя и казалось, что это почти невозможно.
Вернее, побледнела та небольшая часть лица, что ещё не была опухшей.
– Сука... Автомат спиздил... – обескураженно пробормотал он, не веря в то, что обстоятельства могли сложиться подобным скотским образом.
Но они могли.
Как правило, они только так и складывались.
Старлей вздохнул. Лес только начинал просыпаться, сквозь кроны на поляну проглянули первые лучи солнца и заискрились изумрудными всплесками на утренней росе. Картина прямо-таки сказочная, умиротворяющая... Если бы только не растерянная и опухшая рожа проебавшегося по полной сержанта.
– Знаешь что, Васюта?
– Что? – на автомате переспросил боец.
– НА НАХ, ЕПТА!
От души размахнувшись, Креченов с плеча зарядил сержанту в бестолковый жбан. Тот попытался уклониться, но добился лишь того, что словил удар лбом, а не носом. Крепкий офицерский кулак, впрочем, не почувствовал разницы, а вот Васюта, отлетев, рухнул как подкошенный.
– Пидорас... – сплюнув, процедил сквозь зубы старлей, растирая отбитые костяшки. – Встать, сука! Встать команда была!
Боец, однако, нагло проигнорировал команду, продолжив валяться на траве.
– Васюта? – уже с некоторым беспокойством в голосе позвал Креченов.
Васюта молчал.
– Васюта, м-мать! – выдохнул офицер, падая на колени рядом с сержантом. Тот без движения лежал на спине, не подавая признаков жизни. Старлеем овладел страх. Он схватил бойца за горло, пытаясь нащупать пульс, но... Лишь стук в голове Димы. Больше ничего. Все другие эмоции, бушевавшие ещё секунду назад, схлынули, оставляя место ужасающему осознанию случившегося.
Убил.
Он убил собственного бойца. Человека, которого он знал много месяцев. Человека, которому оставалось чуть-чуть до дома. Человека, который, если верить чейнжлингу, был единственным подобным ему существом в этом мире...
Офицера затрясло.
– Реш-шил задуш-шить?
Подобно чудовищному Чеширскому Коту, рождённому воспалённым воображением маньяка, Третья из ниоткуда материализовалась напротив старлея. Дима на автомате выхватил из кобуры верный Макаров и ткнул им в морду чейнжлинга.
– Я ж тебе сказал! Сидеть! В! Землянке!
– Выш-шла пос-смотреть, что за ш-шум, – спокойно, будто бы и не смотрело ей между глаз дуло пистолета, ответила Третья вкрадчивым голосом.
– Он мёртв! – прохрипел Креченов, сам не зная зачем он сообщает об этом лошади. – Я его убил!
Чейнжлинг покачал головой.
– Ещ-щё не убил.
– Но... – Дима в растерянности опустил взгляд на бездыханное тело Васюты, а затем снова посмотрел на Третью. – Ты откуда знаешь?!
– Мы питаемс-ся чужими эмоциями, – хмыкнул в ответ чейнжлинг. – Разумеетс-ся мы чувс-ствуем Жизнь!
Нехотя опустив пистолет, старлей склонился над Васютой и приложил голову к его груди. Та действительно вздымалась. У офицера слова гора с плеч свалилась. А вместе с тем пришёл стыд.
Перед собой и перед Третьей.
– Без сознания, – больше утверждая, чем спрашивая, облегчённо произнёс офицер.
Чейнжлинг скучающе зевнул.
– Блять...
Усевшись на землю рядом с сержантом, Креченов обвёл взглядом поляну. Вокруг всё снова погрузилось в полумрак – карабкавшееся по небу Солнце скрылось за тучами. В воздухе сгущалось напряжение. От того что Васюта оказался живым, легче не становилось, мысли одна за другой сменялись в голове офицера, пока он обдумывал случившееся. Поехавший сбежал вместе со стволом. Одним из двух, что были у военных. И если сам по себе Конерамов был не шибко нужен, то вот с автоматом... Если бы он просто убежал, то и хуй бы с ним – было бы даже проще. Но он прихватил с собой ствол. Пиздец.
Положение складывалось катастрофическое.
Из курса медицины Дима помнил, что потеря сознания чаще всего сопутствует сотрясению мозга. А это уже не хухры-мухры, человека одного с таким оставлять нельзя. С другой стороны, нельзя и допустить, чтобы сумасшедший сгинул где-нибудь вместе с автоматом. Хотя это ещё не худший вариант развития событий, самая жопа будет если он, вооружённый, доберётся до какого-нибудь поселения. Как там было?
Маленький мальчик нашёл пулемёт – больше в деревне никто не живёт...
Интересно, куда его отправят по возвращению домой – на зону или в дурдом?
От невесёлых мыслей старлея отвлёк слабый стон Васюты. Офицер тут же развернулся, напряжённо вглядываясь в лицо бойца. Тот открыл глаза и сразу же их зажмурил, будто бы ему в них светили прожектором.
– Ебёна... – простонал сержант, схватившись за голову, – Больно-то как...
– Живой?! – спросил будто бы самого себя Креченов и тут же удовлетворенно кивнул, радостно тряхнув кулаками, – Живой...
Сержант лишь ещё сильнее скорчил ебало, видимо, он был очень «рад» вновь слышать голос офицера.
– Ладно, сержант, обещаю, больше тебя бить не буду, – широко улыбаясь, как дурак, зарёкся Дима.
Васюта, воодушевлённый этой новостью, что-то неразборчиво простонал в ответ.
Поднявшись на ноги, старлей отряхнул колени и отыскал взглядом чейнжлинга. Тот рылся в траве неподалёку, потеряв к воякам всякий интерес, но стоило только Диме посмотреть в её сторону, как он тут же обернулся, скосив глаза из-за спины в сторону офицера.
– Нам нужно найти сбежавшего полудурка, – объявил Дима не терпящим возражений тоном. – И ты нам в этом поможешь.
– С-с чего вдруг?
Креченов в ответ просто нацелил пистолет на Третью. Сюсюкаться с упрямыми лошадьми у него сегодня настроения не было.
– С того, что ты способна чувствовать живых существ. А ещё с того, что тебе не нужна дырка в голове.
Вертикальные зрачки жёлтых глаз, сверливших старшего лейтенанта презрительным взглядом, болезненно сузились, а затем Третья отвернулась.
– С-с чего вдруг вы решили рис-сковать ради него с-своими жизнями? Вот о чём я с-спрашивала. Ис-скать «полудурка» пос-среди незнакомого леса — не с-самое мудрое решение...
– Поясни, – офицер опустил оружие.
– Я не видела опас-сных хищников в «ваш-шем» лесу. – Третья продолжала сидеть спиной к старлею, словно бы подчёркивая этим, что она абсолютно не заинтересована в беседе с ним. – Но в «этом» их более чем хватает. Какими бы смертоносными не были ваши аф-то-ма-ты, думаю их будет недос-статочно при встрече с х-химерой...
От этих слов Диме стало как-то не по себе. Он совершенно позабыл о том, что вокруг него теперь не родные российские ебеня, а волшебная страна со всеми вытекающими последствиями. Третья могла преувеличивать насчёт химер, но она сама была живым доказательством того насколько местная фауна отличалась от привычной земной.
Буцанова бы сюда... Ему бы тут понравилось.
– Разберёмся по ходу дела, – невозмутимо ответил Креченов, справедливо рассудив, что сейчас не время портить образ сурового командира. – Поехавший, убегая, прихватил пару нужных вещей из лагеря – их надо вернуть. Его самого, по возможности, тоже. За кражу казённого имущества он потом предстанет пред судом.
В действительности старлей желал вернуть только автомат.
– Как с-скажеш-шь.
Голос Третьей сквозил безразличием. В конце-концов, зачем ей пытаться образумливать тех, кто при каждом удобном случае угрожает ей смертью?
Надо будет что-нибудь придумать на этот счёт...
– Васюта, – Дима перевёл взгляд на свернувшегося калачиком сержанта, – Встать можешь?
– Не... – боец застонал, попытавшись подняться, – не думаю.
– Тогда ты ост...
Офицер запнулся на полуслове, поняв, что чуть не сморозил глупость. Оставлять раненого бойца одного посреди, по сути, вражеской территории, было недопустимо. Чем чёрт не шутит, вдруг тут и правда химеры какие водятся?
И тут Креченов испугался. Только сейчас до него дошла вся безысходность ситуации. Нет, конечно, обстоятельства и раньше не располагали к расслаблению булок, но строгий анализ происходящего позволял надеяться на то, что всё ещё вернётся на круги своя. Теперь же офицер не видел даже плохого выхода. Просто плохого, а не «всё, пиздец». Хоть он и оказался в чужом мире в компании не самых надёжных людей (и не только людей), но ещё пару часов назад всё выглядело относительно благополучно. Теперь же Диму буквально проняло осознание того, что даже если он и выберется из этой передряги живым, то, по меньшей мере, сядет.
Сядет хорошо и надолго.
Сядет за то, что избивал гражданского. Сядет за то, что чуть не убил бойца. За то, что наворотил делов со взводом. Сядет за то, как он обращался с военнопленным. Сядет за то, что потерял оружие. Сядет за неуставные взаимоотношения...
Но скорее всего он просто не выберется.
Будто вы в унисон его мыслям где-то в глубине леса раздался затяжной вой, очень похожий на волчий, только... человечнее, что-ли. Будто бы кто-то выл от сильного горя...
– Что это? – в очередной раз вскидывай пистолет почему-то шёпотом спросил Дима. Ковырявшаяся в земле Третья лишь злорадно усмехнулась.
– Это опас-с-сности.
В голове Креченова зароились сотни вопросов. Насколько опасны эти «опасности»? Каковы шансы, столкнуться с обитавшими в лесу тварями? И, самое главное, каковы шансы, что «опасности» не придут к поляне сами, своим ходом?
Ответов не было.
Закинув руку мычавшего от боли сержанта себе на плечо, Дима помог ему подняться, приняв на себя большую часть его веса. Чтобы не ждало их дальше, но одно старший лейтенант знал точно – автомат необходимо вернуть обратно. А поскольку сам он возвращаться не собирался, то оставалось лишь одно.
– Ну что, – устроив Васюту на спине, Дима перехватил поудобнее пистолет – последнее эффективное оружие, оставшееся в его распоряжении – и развернулся к Третьей. – Бери след. Поехали.
Чейнжлинг смерив военных скептическим взглядом, сдавленно фыркнул, словно бы насмехаясь, но всё же развернулся и направился в подлесок прямо в ту сторону откуда доносился вой. Старлей, волоча на себе еле перебирающего ногами Васюту, последовал за ним, прямо в густой полумрак простиравшийся под кронами деревьев.
Брошенный у костра вещмешок остался нести вахту в гордом одиночестве.
Сцена вторая
Пульсирующая в голове боль не стихала. Её интенсивность то спадала, то нарастала, но не было ни малейшего намёка на то, что этот кошмар когда-нибудь закончится. Положение усугублялось тем, что любой внешний раздражитель заставлял мозг биться в агонии, отчего меня непрерывно тянуло блевать, будто от приступа морской болезни. И это на фоне общей слабости, когда перед глазами всё плыло, а ноги подкашивались как у пьяного.
Старлей тащил меня куда-то сквозь лес, зло матерясь и отдуваясь. Куда и зачем я не понимал, но, судя по тому, что мне не давали падать, иного выбора у меня не было. Третья двигалась чуть впереди, показывая дорогу и терпеливо выжидая, когда её нагонят люди. Что-то в ней неуловимо напоминало мне ищейку… Наверное то, как она зигзагами сновала между деревьями, считывая следы. В любом случае, она не пыталась сбежать, а значит Креченова, судя по всему, можно было поздравлять с обретением личной служебно-розыскной жуколошади. Интересно, как он её назовёт... Мухтар?
Не, не Мухтар, надо что-то покороче... Муха, например.
Точно, Муха.
Пожалуй, из этого вышла бы отличная шутка, если бы только у меня были силы смеяться. Но сил не было даже на то, чтобы её запомнить. Хоть я и пребывал в сознании, вменяемым моё состояние можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Я чувствовал себя крохотной бесплотной точкой, которую какой-то извращенец посадил в чужое полуживое тело и заставил управлять им с помощью рычагов, как в тракторе. Мысли хаотичным потоком несвязных образов сновали в голове, и я не мог толком сфокусироваться ни на одной из них – они вспыхивали перед моим воспалённым мысленным взором и тут же пропадали без следа.
В принципе, я не мог с уверенностью сказать, происходит ли всё на самом деле или это всего лишь галлюцинация, вызванная сотрясением.
– Васюта, блять, шевели батонами! – квакающее пыхтение старлея раздалось прямо над ухом и свернувшись звуковой петлёй начало биться о стенки черепа. Я ответил ему нечленораздельным мычанием, залипая в плывшие под ногами раскидистые заросли папоротника, подёрнутые бриллиантовыми россыпями росы. Периодически травяной полог сменялся бурой лесной подстилкой из высохших листьев и на таких участках получалось прибавить скорости, но папоротник мне нравился больше.
– Сколько там ещё? – офицер окликнул чейнжлинга. Та, задрав голову, стояла на трухлявом пеньке к чему-то напряжённо прислушивалась, в ожидании пока её догонят военные.
– Уже близ-зко. Но нужно идти ос-сторожнее. Вы с-слишком шумите.
Третья по-совиному развернула голову почти на сто восемьдесят градусов и уставилась на меня.
– Брос-сь подранка. Он меш-шает.
– Я те блять брошу… – задыхаясь от недостатка кислорода просипел Креченов, подкидывая меня на плече, с которого я намеревался под шумок сползти на землю. – Хуёв за щеку брошу две пачки!
Здоровый он всё-таки кабан.
– С-сержант – обуза! Мы ушли далеко вглубь лес-са, здес-сь на каждом шагу может подс-стерегать опас-сность! Много ты с ним на плечах навоюешь?
Судя по тому, что чейнжлинг не решался говорить в полную силу, предпочитая яростное шипение, сам он в свои слова верил. По большому счёту Третьей и врать-то было незачем. Она согласилась на роль проводника под дулом пистолета явно не для того, чтобы скормить себя вместе со мной и старлеем какому-нибудь лесному чудищу.
От офицера, впрочем, эта логическая связь успешно ускользнула.
– Пиздёж отставить…
Креченов собирался ещё что-то добавить, но в этот момент где-то неподалёку раздался истошный визг, явно принадлежавший человеку. Офицер тут же напрягся и вскинул пистолет.
– Быстро! Веди на звук!
– Но…
– БЫСТРОБЛЯТЬ!
Судя по тому, что земля под ногами вновь пришла в движение Третьей не понадобилось много времени на осмысление команды. Отдышавшийся за время остановки старлей шуровал с удвоенной силой, а я…
А что я?
Я по мере сил послушно переставлял ноги и старался сдержать рвущуюся наружу тушёнку. В мыслях царил полный кавардак. Все мои попытки сфокусировать внимание закономерно заканчивались ничем, поэтому восприятие реальности оставалось фрагментарным. Перед глазами, слившись в бесконечном хороводе, кружились Третья, старлей, стволы деревьев и ебучий папоротник. Однако я был не прав насчёт своей неспособности удерживать в голове конкретную определённую мысль. Было кое-что, что оставалось со мной даже когда подкатывало предобморочное состояние.
Жгуче-тянущее ощущение глухой обиды на Креченова упрямо тлело на задворках моего сознания.
В своём текущем состоянии я не мог внятно сформулировать какие-либо конкретные претензии к офицеру, но я был твёрдо уверен в неправильности и несправедливости всего произошедшего. Креченов перегнул палку со своими армейскими загонами. Что бы он там не говорил про военное положение – МЫ НЕ НА ВОЙНЕ.
Что это, блять, за война такая, если меня отпиздили ещё до встречи с противником, причём свои же, а?
Ответа не было.
Была тошнота, пульсирующая боль в затылке и онемевшее ватное тело.
– Тссс!
Движение остановилось, Третья замерла перед выходом на лужайку, которую с другой стороны подпирал изгиб то ли ручья, то ли мелкой речушки. С лужайки доносилось невнятное, похожее на собачье, рычание и треск обдираемой с дерева коры.
– Чего там? – нетерпеливо, но всё же вполголоса спросил старлей, ковыляя вместе со мной к кусту за которым пряталась Третья. Угол обзора сменился и в поле зрения показалась одинокая ива, ютившаяся на краю невысокого обрыва, вымытого течением реки. Дерево росло немного под углом, и половина его кроны простиралась над водной гладью, а в верхних ветках…
– МА-МААА-ЧКА, ПАМАГИИИИТИИИИ!!!!
Конерамов болтался на верхушке ивы, прогибавшейся под его весом и, обрывая листья, отчаянно пытался удержать себя от падения.
– Стой!
Не обращая внимания на раздражённое шипение Третьей, офицер ломанулся вперёд. Мое тело было бесцеремонно сброшено в кусты, и я, рухнув на землю аки мешок с говном, зарычал от подступившей тошноты.
– СТОЙ, ДУРАК!!!
Креченов бесцеремонно вывалился на лужайку и тут же замер как громом поражённый.
– Ёб твою мать… – с чувством выдохнул офицер, судя по направлению взгляда, смотревший на подножие ивы.
Разносившееся над поляной рычание резко усилилось.
– Я же предупреждала, бес-столочь! Разбирайс-ся теперь с-сам!
Мельком оглянувшись назад, возвышавшийся надо мной старший лейтенант зло матернулся и, выхватив пистолет, кинулся в сторону. Через мгновение, над тем местом где он стоял пронеслась размытая зелёная тень, после чего раздался оглушительный хлопок выстрела, сопровождаемый коротким собачьим взвизгиванием. Внезапно включившийся инстинкт самосохранения заставил зашевелиться волосы на голове и мною резко овладело навязчивое желание унести отсюда свою жопу как можно дальше. Я не понимал толком что происходит, но знал, что если останусь на месте, то мне пиздец. Похуй что там станет с Креченовым и лошадью, в этой ситуации каждый был сам за себя.
Над поляной прогремели новые выстрелы, где-то совсем неподалёку кипела борьба – слышался треск веток, собачье рычание и вопли старлея. Переборов рвотный спазм, я перевернулся и, хватаясь за ветки и вырывая с корнем кустики, подорвался прочь от злополучной поляны. На задворках разума вдруг родилась мысль, что волки – а это наверняка были они – всегда окружают своих жертв, следовательно, старлею гарантированно пиздец и лучшее, что я могу предпринять – это оторваться как можно дальше, пока хищники меня не заметили. Мне надо было бежать. Всплеск адреналина позволил мне подняться на ноги и я на полусогнутых, спотыкаясь, рванул сквозь подлесок. Ну или скорее полетел, так как почти сразу что-то тяжёлое от души долбануло меня по спине.
Будто бревно, блять!
Удар выбил из лёгких весь воздух и я, сдавленно охнув, покатился по траве. Жаль нельзя потерять сознание и очнуться, когда уже всё будет заебись, как в фильмах!
Каким-то чудом найдя в себе силы подняться земли, я принял позу, которую в интеллигентных кругах принято называть «раком» и попытался продолжить движение вперёд. Правда далеко уползти у меня не получилось.
На меня вновь навалилось бревно.
Бревно с лапами и квадратной мордой, напоминавшей собачью.
Блять!
Развернувшись, я увидел над собой деревянного голема, который, видимо, собирался перегрызть мне горло. Разинув пасть, в глубине которой что-то неярко мерцало зеленоватым светом, существо дыхнуло на меня вонью разлагающейся листвы и зарычало. Правда рык больше походил на гудение микроволновки, но это не умаляло страха перед хищной дылдой, а лишь добавляло сюрреализма.
Извернувшись, я ушёл с траектории броска и существо, намеревавшееся откусить мне голову, вместо этого цапнуло землю, лишь оцарапав мне щёку грубой шкурой из нагромождённых друг на друга слоёв дубовой коры. Охваченный животным ужасом я на автомате пнул ногой туда, где у культурного живого существа должен был быть пах. О том, что деревянный волк живым существом, в привычном смысле слова, не являлся, я при этом как-то не подумал. Удар получился не очень размашистым, но весьма ощутимым… для моей ноги. С таким же успехом я мог бы попытаться избить забор залупой, но своё дело пинок, тем не менее сделал – голему подкинуло заднюю часть туловища, и он повалился на бок, дав свободу моим руками, которые тут же метнулись к штык-ножу.
И тут же меня пробил холодный пот от осознания того, что штык-ножа при мне нет.
Помутневшим от страха взглядом я смотрел как оскалившийся волчара рывком вскакивает обратно на лапы, готовясь к прыжку.
Мне нужно оружие.
Мозг смирился с неизбежным и со спокойной совестью отключился, отказавшись придумывать выход из этой патовой ситуации. Поддавшись охватившей меня панике я, со всех сил метнулся прочь от жаждавшей меня сожрать страшилы.
Удар.
Я пропахиваю лицом землю, едва не теряя сознание от пронзившей голову боли.
На глазах наворачиваются слёзы от обиды.
Неужели я настолько неудачник, что не заслуживаю безболезненной смерти?
Меня что, будут жрать живьём???
Ногу пронзает давящая боль, волк, зажав её в челюстях, тянет меня из кустов на открытое пространство. Я, срывая ногти, отчаянно цепляюсь за землю и пытаюсь высвободиться, пиная свободной ногой морду зверюги, но это лишь раззадоривает её сильнее. Мотнув головой, голем с лёгкостью поднимает меня в воздух и перекидывает через себя.
Удар.
От приземления горбом на землю у меня сбило дыхание и я, кувыркаясь, проскользил пару метров по лесной подстилке. Словно бы этого было мало, я ещё саданулся виском о что-то металлическое.
Металлическое?!
Руки сами метнулись к спасительному холоду стали и выдернули из-под россыпей засохшей листвы мой родной «калаш» – целёхонький и снабжённый магазином. Волк, почуяв неладное, прыгнул вперёд, широко раскрыв пасть, но я уже успел снять автомат с предохранителя.
– ЖРИ, СУКА, ЖРИ!!!!
Зажав спуск мёртвой хваткой, я длинной очередью прошил чудище от носа до жопы. В воздух взметнулись щепки и ошмётки коры, волк, сдавленно гавкнув, сделал что-то вроде сальто и рухнул на спину, но меня это не удовлетворило. Калашников исступлённо бился в моих руках, оргазмируя фонтаном смертоносного свинца, до тех пор, пока монстр не превратился в кучу древесной трухи. Одновременно с этим над лесом раздалось ещё несколько близких пистолетных выстрелов и затем всё стихло.
Я без сил рухнул на колени, повалился на бок и, беззвучно зарыдав, дал волю желудку.
Сцена третья
Сказать, что старлей был зол — значило ничего не сказать. Старлей был в бешенстве. Кросс по пересечённой местности и сам по себе слабо тянул на развлечение, а тут ещё Васюта висел на плече мёртвым грузом. Сержант, конечно, старался переставлять ноги, но, офицеру это помогало слабо, он, всё-таки, в РЭБ служил, а не в каком-нибудь ВДВ, и подготовкой «крапового берета» похвастаться не мог.
Впрочем, если бы не эта мизерная помощь, то Креченов выдохся бы уже через пару сотен метров и о возвращении автомата можно было бы смело забыть. Так что сержант держался молодцом… Если не считать того, что всю эту кашу он сам же и заварил благодаря своему проёбу. Но, как говорится, что случилось – то случилось. Оглядываться назад сейчас уже было бессмысленно.
Или нет?
Пока Дима волочил на себе сержанта сквозь чащу, у него была масса времени для того, чтобы обстоятельно взвесить произошедшее и, в конечном счёте, он пришёл к выводу, что Васюте он в ебальник дал вполне заслуженно. Возможно чуть сильнее чем стоило, но, как ни крути, проёб есть проёб и оставлять его без внимания нельзя.
Неправильным было другое.
Неправильным было то, что по еблу получил один только Васюта, в то время как кроме него пиздюлей – причём гораздо больших – заслуживал ещё один человек.
Конерамов.
Чем дальше Третья уводила бойцов в лес, тем сильнее разрасталась неприязнь Креченова к гражданскому. Сочтя студентика безобидным дурачком, старлей старался относиться к нему со снисхождением, и даже бил его меньше чем вполсилы, а чем он ему отплатил? Убежал, спиздив автомат, по сути, ограбил, покусившись на государственное имущество, за утрату которого старлея выебут так, что все годы службы пойдут прахом. Васюта к этому тоже был причастен, но его вину несколько сглаживало то, что он был «своим». Тем ещё сукиным сыном, но своим… Он хотя бы мог представить, что называется, масштаб трагедии.
Конерамов же, поди, сейчас скачет вприпрыжку где-то средь леса, размахивая «калашом» как обезьяна бананом и дебильно гыгыкает, довольный тем, как он наебал тупых солдафонов.
Креченов стиснул челюсти, клокоча от злобы.
– Ну погоди я доберусь до тебя, пидрила. Ты у меня увидишь… бескрайнее небо Аустерлица, блять!
Неудивительно, что к тому моменту как Третья вывела его к лужайке у него уже не было ни желания, ни сил, держать себя в руках. Услышав знакомый картавый говор, офицер без задней мысли ломанулся на звук, предвкушая то, как он сейчас отыграется и за украденное оружие, и за километровый кросс по глухому лесу с Васютой на плечах. Оклики Третьей он просто пропустил мимо ушей, не сочтя их заслуживающими внимания.
А зря.
На другом краю лужайки, возле ствола ивы, на верхушке которой гусеницей извивался Конерамов, копошилась размывчатая зелёно-коричневая масса. Старлею поначалу показалось, что у подножия дерева колышется маскировочный тент, но, когда тент наклонился в его сторону и на его поверхности прорезались светящиеся, как угольки, глаза, он понял, насколько он ошибался.
Масса распалась на восемь поджарых хищных силуэтов, в которых офицер, не без труда, узнал волков.
Волков из дерева.
– Ёб твою мать… – изумился про себя Дима и хотел уже окликнуть Третью, чтобы она объяснила, что к чему, но чейнжлинг его опередил.
– Я же предупреждала, бес-столочь! Разбирайс-ся теперь с-сам!
Как это обычно и бывает, пиздец подкрался незаметно, и к тому моменту, как старлей заподозрил неладное, изменить уже было ничего нельзя. Обернувшись, Креченов увидел, как Третья скидывает с себя петлю, пару секунд назад стягивавшую её тело – чейнжлинг, изменив обхват грудной клетки и неестественно растянувшись в длину, попросту выскользнул из неё угрём.
– Сидеть! – на автомате рявкнул Дима, вскидывая пистолет в положение готовности к стрельбе, но раньше, чем он успел принять стойку изображение Третьей «поплыло». Шкура чейнжлинга растрескалась, взъерошившись неровными лоскутами, поменяла окрас и уже через мгновение всё тело жуколошади с ног до головы закрыло маскировкой из бутафорских веток и листьев. Перевёртыш, пользуясь замешательством офицера, незамедлительно ломанулся в сторону, в кусты, и исчез из виду, оставив бойцов наедине с волками.
– Блядь!
Кстати насчёт волков.
Креченов развернулся, чтобы предупредить Васюту о возможной опасности и неожиданно для себя обнаружил, что на него летит деревянная колода с широко разинутой зубастой пастью. На этом месте, по идее, полагалось высрать кирпичей, но представшая взору старлея картина выглядела настолько глупо и абсурдно, что его мозг банально отказался распознавать в ней опасность. Офицер, пригнувшись, отступил в сторону, позволив колоде пролететь мимо, и почти сразу ему пришлось прыгнуть ещё раз, уже вперёд, чтобы увернуться от второго волка. Успешно промахнувшись, оба «Акеллы» кубарем покатились по земле, а на Диму уже с боку наскочил третий. Ожившие коряги раза в два превосходили по размерам и весу обычных волков – поэтому, когда на офицера навалился озверевший буратина, он просто не смог удержать равновесие и повалился на землю. Офицера это взъярило, ведь последнее, что он любил — это быть грушей для битья. Всё ешё не понимая серьёзности происходящего, старлей свободной рукой отвернул морду волчары в сторону, после чего приставил пистолет к рёбрам зверя и несколько раз нажал на спуск.
От перенасыщения организма свинцом скотинке резко поплохело и она, жалобно заскулив, опрокинулась на бок.
Как же всё просто…
Воодушевлённый победой, Дима резво вскочил на ноги и пальнул в воздух, как бы напоминая, что в любой ситуации главным считается тот, у кого ружьё.
– Ну что, суки, кто ещё хочет комиссарского тела? – не своим голосом заорал старлей, чувствуя, как в кровь выбрасываются лошадиные дозы адреналина.
Ответ последовал незамедлительно – послышался звук раздираемой ткани, а затем по волосатым полужопиям офицера словно бы прошлись зубцами садовых грабель.
Кто-то большой и очень зубастый ухватил Креченова за ремень, едва не откусив ему задницу, и с силой дёрнул назад.
– Ух, бля! – только и смог выдавить из себя старлей, чувствуя, что он взмывает к небу, аки Гагарин в шестьдесят первом. Зелень лужайки почему-то вдруг оказалась над головой и, летя в сторону ивы, на которой барахтался поехавший, Дима совершенно на автомате успел пересчитать количество беснующихся под собой хищников. Один… Три… Пять… Всего шесть, за вычетом неудачника, словившего свинцовую интоксикацию. А где ещё один?
Офицера пробил холодный пот, он вспомнил про Васюту и то, в каком он состоянии. Если тот волчара его заметил, то…
Впрочем, нет смысла об этом думать. Если всё пошло по худшему сценарию, то сержанта сейчас, скорее всего, уже доедают. Да и самому Диме, видимо, недолго осталось топтать эту землю – падение с такой высоты он скорее всего не переживёт, а если и переживёт, то оказывать сопротивление уже потом точно не сможет.
Толчок в спину.
Волчара, подпрыгнув, схватил лейтенанты зубами.
Просто так жрать свою добычу волкам было западло, им хотелось поиграться. Старлею же хотелось пустить древесных мутантов на дрова, поэтому чудищу, что, перехватило его в падении, не дав разбиться, он без раздумий пустил пулю в бочину. Последнюю. Чтобы упокоить лесного демона окончательно этого было мало, но для убавления избыточной прыти – в самый раз. Будем считать, что осталось разобраться ещё с пятью волчарами.
Всего-то с пятью.
Подстёгиваемый инстинктом самосохранения Дима поспешил подняться и почти сразу же на него налетела очередная бревенчатая туша. Офицер вновь полетел на землю, покатившись по ней кувырком вместе с посягнувшим на него хищником. Это уже начинало раздражать и Креченов не постеснялся выразить своё недовольство крепким ударом рукоятки пистолета по наглой волчьей харе. Удар пришёлся куда-то в область глаза и привёл скотинку в неописуемый восторг – возопив дурным голосом, она отскочила в сторону, скребя лапами по морде. Подобное поведение, однако, ничуть не смутило сородичей бревнобота и через секунду над старлеем нависло очередное клыкастое ебало. Раскорячив пасть, монстр попытался откусить ему голову, но Дима вовремя подставил руку, переклинив челюсти зверюги у их основания. Волчара задёргался, не понимая, что за препятствие мешает ему довершить задуманное и эта пара секунд замешательства дала офицеру время, чтобы запихнуть пистолет за пояс и вытащить Васютин штык-нож из ножен. Стиснув зубы от тупой боли, скрутившей предплечье, Креченов с размаху воткнул лезвие чудищу под рёбра.
Это была не самая умная идея.
Удар отозвался тянущей болью в запястье – клинок вошёл в бок волка едва ли наполовину длины и намертво увяз в древесине, не причинив зверю никакого ощутимого вреда.
– Вот ты падла, – прорычал старлей в тон своему противнику и, чувствуя, как немеет зажатая в пасти рука налёг на рукоять ножа, расшатывая его в ране.
Волк дёрнулся.
– Ага, больно тебе, сука!
Лезвие выскользнуло из тела хищника. Дима, не раздумывая попытался повторить удар ещё раз, но его рука остановилась на половине пути – подскочивший со стороны волчара намертво вцепился в рукав, защищая своего собрата. Тут же, сыграв на опережение ещё две волчьи пасти вонзились в берцы, обездвиживая офицеру ноги. Старлей, издал отчаянный вопль и задергался в конвульсивном припадке, пытаясь высвободиться из хватки. Не то, чтобы он надеялся на успех, просто странно было вот так сразу сдаваться, признав безвыходность положения. Всё происходящее Дима видел словно бы со стороны, как зритель в кино, которому дали возможность управлять героем на экране, и как зритель, он, само собой, хотел, чтобы отважный старший лейтентант сражался до последней капли крови.
Потому он и не испытывал страха.
Просто всё это не на самом деле.
Дёрнувшись ещё раз, Креченов запрокинул голову и увидел, как нему подходит шестой волчара.
Кажется, это конец.
В свои последние минуты Дима постарался вспомнить всё то хорошее, что было в его не особо долгой жизни. Хорошего, как ни странно, вспомнилось немало. Перед глазами пронеслось голожопое детство и строительство снежной крепости, ставшей его первой военной частью… Первая бутылка портвейна… Первые блядки… Поездка на Азовское море с родителями… Получение лейтенантских погон...
Вспомнились весёлые деньки, проведённые наедине с Манькой.
Расплывшись в улыбке как дебил, старлей шумно вдохнул полной грудью и от души харкнул в ебальник стоявшему над ним волчаре.
Над головой что-то сверкнуло.
– Мои предки улыбаются, глядя на меня…
Знакомый клинок с причудливо изломанным лезвием низвергнулся с небес и, пройдя лишь парой сантиметров левее шеи волка, завис над грудью офицера.
Вспышка зелёного света.
Крутанувшись на месте, клинок отсекает чудищу голову и взмывает обратно ввысь.
– Ебана…
Туша убиенного мутанта, обмякнув, осела на офицера, в то время как остальные волки бросились врассыпную. Спастись успели не все, Третья обрушившись на волков изумрудным вихрем, в два взмаха порубила на щепки ближайшую к ней тварь. Отрубленные конечности и брызги древесной смолы, отдававшей огуречным лосьоном, взмыли к облакам, чтобы через секунду обрушиться на лужайку импровизированным дождём.
– БЕГИ! – завопила в истерике каждая клеточка старлейского тела... Или он сам завопил.
Над головой послышался жуткий резонирующий свист рассекаемого на огромной скорости воздуха и надсадное, срывающееся в визг, рычание чейнжлинга. Выбравшись из-под прикрывавшего его трупа, Креченов закрыл голову руками и колбаской покатился в сторону так быстро, как только мог. Остановился он лишь тогда, когда его спина наткнулась на какой-то пенёк. Не теряя времени, офицер на четвереньках заполз за это удачно подвернувшееся укрытие и облегчённо выдохнул.
Руки на месте, ноги на месте. Пронесло.
Теперь можно было осмотреться.
Осторожно выглянув из-за ствола, старлей обнаружил, что на поляне во всю кипит сражение. Третья крутилась волчком, выписывая в прыжках причудливые пируэты, а вокруг неё в таком же безумном танце вращался её меч, постоянно меняя траекторию и атакуя противников под немыслимыми углами. Нечто похожее, Дима видел в передаче про кун-фу по ящику, там ушлый азиат в кимоно ловко орудовал гирькой на длинной цепи, показывая всякие красивые финты. На этом, правда, сходство и кончалось. На фоне чейнжлинга тот китаёза выглядел дешёвым циркачом… В чём, если задуматься, имелась своя логика. Человеку не было смысла заморачиваться насчёт овладения такой сложной вундервафлей как оружие на цепи, он мог взять обычный меч и убивать своих сородичей не менее эффективно. Для говорящих лошадок же обычный меч был несколько… бесполезен. Они максимум могли зажать его в зубах, а с таким подходом много не навоюешь.
Зато если меч поместить на привязь…
Третья более чем наглядно показывала насколько эффективным могло быть такое лошадиное фехтование. Каждый сантиметр её гибкого тела служил точкой опоры, о которую чейнжлинг «переламывал» траекторию движения клинка выверенными молниеносными движениями, излучая грацию совершенной машины для убийства.
Старлей почувствовал, как по коже побежали приятные мурашки, прямо как в детстве, когда он впервые увидел своими глазами сверхзвуковой истребитель на авиашоу.
Расправившись с двумя противниками меньше чем за полминуты, Третья сейчас теснила к воде оставшихся. Волки рычали, злобно гавкали, давились слюной, но сделать ничего не могли – чейнжлинг предугадывал каждую их попытку перейти в наступление и тут же контратаковал. Однако и чудища были не лыком шиты, они уворачивались от выпадов, держась на границе досягаемости клинка и старательно избегая смертельных ранений. Всё указывало на то, что с чейнджлингами они уже знакомы.
Чего они не замечали – так это того, что «безопасная» дистанция становилась всё меньше.
Предвкушая скорую победу чейнжлинга, Креченов, затаив дыхание следил за схваткой, как вдруг услышал за своей спиной знакомое рычание.
– Да вы, блядь, шутите!
Во время очередного пируэта Третья заставила меч закрутиться вокруг своей талии, уменьшая дистанцию атаки до минимума и это послужило для волков сигналом к атаке. Все трое разом бросились на чейнжлинга и в это время меч начал раскручиваться обратно. Одного из нападавших мгновенно раскрошило в труху и та же участь, по идее, ожидала остальных чудищ, но что-то неожиданно пошло не так – Третья потеряла равновесие и, осев на подогнувшейся ноге, повалилась навзничь. Она ещё успела напоследок вскользь цепануть лезвием второго зверя, а потом они дружно навалились на неё так же, как несколько минут назад на офицера.
Что было дальше Дима не увидел, потому что в этот момент из зарослей на него прыгнул коварно подкравшийся волчара.
– НА НАХУЙ!
Готовый к нападению старлей давно уже перехватил штык-нож поудобнее и с размаху всадил его по рукоятку в загривок хищника, одновременно с этим отступая в сторону и позволяя бревну с ногами пролететь мимо себя. Несмотря на то, что удар вышел крайне удачным, через секунду зверь снова был на ногах.
Глядя на торчавшую из шеи волка рукоятку ножа, офицер вдруг сообразил, что он остался безоружным.
– Слыш… ты это… нож верни, э! – с некоторой обидой в голосе произнёс Креченов, словно бы взывая к волчьей совести.
Ну а что ему ещё было делать?
Бревноволк, разумеется, сразу раскаялся и, коротко гавкнув, и метнулся исполнять просьбу. Так метнулся, что Дима едва успел спрятаться за стволом дерева. В текущей ситуации это было единственным разумным решением, вариант с бегством старлей отмёл сразу – плотоядная буратина догнала бы его в пару прыжков. А так он ещё мог потянуть время, кружа вокруг дерева. Габариты хищника при таком раскладе играли против него, он не успевал двигаться на опережение. Вот только что делать дальше?
Своего штык-ножа офицер при себе не имел. Да и если бы имел — толку от него было бы немного – для древесного мутанта нож всё равно что для ежа голая жопа. Пистолет работал гораздо лучше, но в нём кончились патроны.
Говно.
Логика подсказывала, что против таких чудищ должен был хорошо работать огонь, но в плане практического применения эта идея не имела точки приложения. В качестве инструмента для добычи огня старлей мог полагаться только на дешманскую китайскую зажигалку, подменявшую вечно нерабочую «зиппу», а она едва ли годилась для борьбы с здоровенным лесным демоном.
Говно, говно, говно!
Креченов на ходу в спешке шарил по карманам, надеясь найти что-нибудь полезное, как вдруг где-то неподалёку раздалась длинная автоматная очередь, и на офицера снизошло озарение. Руки сами собой метнулись к кобуре, туда где находился запасной магазин, о существовании которого Дима успешно позабыл и не вспоминал до этого момента. Вытряхнув пустую обойму из ПМ прямо на землю, старлей неуклюже запихал на её место новую, привёл оружие в положение боевой готовности и облегчённо выдохнул.
Жить стало лучше, жить стало веселей…
Бесстрашно вышагнув прямо навстречу волку, офицер ткнул ему в морду стволом и нажал на спуск. Вспышка. Визгливый скулёж. Голову хищника откинуло назад и он, наперекор инерции, завалился на бок. Не теряя времени, старлей хватился за рукоять увязшего в шее ножа, уткнул зверину ряхой в землю и дважды выстрелил ей в затылок.
Дёрнувшись пару раз тварь наконец затихла.
– Пиздец, да я ебаный ремба блять! – охуевая от всего случившегося, процедил сквозь зубы Креченов, после чего злобно сплюнул на труп подохшего монстра. Всё было окончено.
Ну или почти…
Пнув для верности тушку волка и убедившись, что он действительно мёртв, старлей выдернул нож из его шеи и направился обратно к центру лужайки, туда, где он в последний раз видел Третью. Он шёл не спеша, гордо выпрямившись, словно римский полководец, с триумфом возвращающийся в Рим. Те правда въезжали в него на колесницах через разобранную стену, а не ковыляли на своих двоих, но кому сейчас нужны такие нюансы? Диму распирало странное, неведомое доселе чувство… Ощущение собственного превосходства, восхищение собственными силами, сноровкой сплетались с ликованием бойца дожившего до конца войны. Схожие эмоции он испытывал, когда в детстве впервые победил в драке, но сейчас эйфория была в разы сильнее, она была настолько сильной, что глушила инстинкт самосохранения. Офицера не пугала перспектива столкнуться в бою ещё с двумя лесными мутантами, он чувствовал себя охуенным и охуевшим, а значит всем волкам заочно пизда!
В левой руке нож, а в правой пистолет.
Спонсор крутости – служба в войсках РЭБ.
В поле зрения выплыло тело мёртвого волка. У него были отрублены ноги на левой стороне тела и перебит позвоночник в шейном отделе. Кажется, это тот, что первый бросился на чейнжлинга. До слуха Креченова донеслось приглушённое рычание и возня впереди, подняв голову, офицер увидел волнение в зарослях высокой травы. Спешить навстречу неизведанному он, однако не стал. Медленно продвигаясь вперёд, старлей через пару метров наткнулся на ещё один труп – у этого была с корнем выворочена челюсти и пробит висок. Обойдя стороной это неприглядное зрелище Дима наконец вышел к источнику шума.
Третья лежала на спине, прижатая к земле лапами волка. Монстр, щёлкая челюстями пытался схватить чейнжлинга за шею, но тот был не такой уж лёгкой добычей. Лишившись мобильности, Третья отрастила на себе броню и, в том числе, шипастый воротник, защищавший горло. И хотя шипам не хватало прочности, чтобы выдерживать натиск челюстей хищника, они, тем не менее быстро отрастали вновь, так что в борьбе царил паритет – волк не мог себе позволить перестать нападать на чейнжлинга, а тот, в свою очередь, не мог бросить попытки защититься.
Подойдя вплотную к копошащейся в траве парочке, старлей наставил пистолет на макушку волка. В памяти всплыли строки песни про «одною пулей он убил обоих», заставив Диму улыбнуться.
– Холмс, вам помочь?
Третья лишь раздражённо прорычала в ответ. Равнодушно пожав плечами, Креченов надавил на скобу.
Бах!
Дима на автомате отметил, что в этот раз звук выстрела уже не резал уши, а был похож скорее на хлопок петарды. Видимо его слух уже приноровился к резким перепадам громкости.
Хотя, чему удивляться, за последние два дня в его жизни было стрельбы больше чем за последние полгода.
Оглушённый выстрелом волк покачнулся, но остался стоять на ногах. Ненадолго. Третья, почувствовав ослабление хватки, вывернулась и пинком повалила хищника на землю, довершив то, с чем не справилась пуля. Через секунду противники уже поменялись ролями, чейнжлинг, вскарабкавшись верхом на древесного монстра, быстро отрастил на передних ногах бронированные накопытники, а затем на морду волка обрушился град ударов. Над травой взметнулись ошмётки коры и древесная труха, работая с эффективностью двух отбойных молотков Третья за пару секунд размолотила голову чудовища в мочалку и остановилась лишь тогда, когда её копыта начали рыть землю.
Над лужайкой наконец воцарилась относительная тишина.
Тяжело дыша, Третья слезла с дергавшегося в агонии трупа и, «втянув» под кожу броню, подобрала валявшуюся неподалёку рукоять своего меча.
– Я бы справилас-сь… – буркнула она сквозь зубы, не удосужившись даже повернуться в сторону Димы мордой.
– Ага, всегда пожалуйста, – опустив пистолет, Дима утёр рукавом пот со лба. – Будем считать, что мы в расчёте.
Третья всё же оглянулась и смерила офицера одуревшим взглядом. Перевертыш изучал жажду убийства, на его перекошенной оскалом морде явственно читалось желание наброситься на старлея и перегрызть ему глотку, продолжив бой, но, побурив Креченова с минуту своими змеиными зенками Третья, вместо этого, ни с того ни с сего начала давиться ебанутым хихиканьем.
Хихиканьем, которое очень быстро переросло в завывающий шакалий хохот.
– Эй… ты чего это? – с опаской спросил Дима, на всякий случай стиснув покрепче рукоять пистолета.
В траве послышался шорох, увлекаемое магическим поводком, лезвие прорезало в траве неровную полосу и с глухим звяканьем примагнитилось к рукоятки. Третья, чей хохот уже перерос в лающий кашель без объяснений развернулась и направилась в сторону ближайшего трупа.
– Пиздец, да она ж ебнутая на всю голову… – пронеслась в голове офицера неприятная догадка, но вслух он ничего не сказал. Насколько бы отбитой не была Третья, сейчас её заскоки играли ему на руку, потому что с каждой секундой на старлея всё больше наваливалась усталость. Адреналиновый угар пошёл на спад, позволяя в полной мере оценить, какой ценой далась победа. Болела отбитая спина, саднили царапины на погрызенной жопе, ныли запястья, а предплечье левой руки вообще кажется превратилось в сплошной синяк. С запозданием на Диму наконец снизошло осознание, какой пиздец он только что пережил.
– Бляяяя…
Креченов почувствовал подступившую тошноту. Камуфляж и лезвие Васютиного штык-ножа были изрядно заляпаны липкой смолой, заменявшей древесным волкам кровь… Впрочем, это вполне могли бы и мозги – старлей не был уверен точно. Разглядывая вытянутые перед собой руки, офицер шаткой походкой зомби подошёл к ручью и, зачерпнув полные ладони воды, ополоснул себе лицо.
Стало немного легче.
Вода была неестественно прозрачной, в меру прохладной и источала едва уловимый аромат мяты. Стянув с себя кепку старлей окунул голову в ручей целиком и в это же время что-то грузно шлёпнулось на землю позади него.
Утеревшись кепкой, Креченов поднялся на ноги и развернулся. Перед ним, раскорячившись на песчаном берегу, охая и потирая отбитый зад, сидел Конерамов.
Дима почувствовал, как что-то нехорошо ёкнуло в его груди, а затем он ощутил снизошедшее на него зловещее спокойствие. Вода ленивыми струйками стекала с его обритой под машинку головы, а губы, дёргаясь, норовили растянуться в болезненной улыбке.
– А вот и Джонни…