Тень и ночь

XX. Жизнь взамен на жизнь

Свадьба аликорна и внешне простого единорога взволновала общественность Кристального королевства. Подростковый полилог, что подслушала Луна на сражении между Сомброй и Дженезисом, обернулся серьёзными дискуссиями среди взрослых и состоятельных пони. Аликорночка, в отличие от сестры, мало контактировала со смертными, предпочитая им общество тех, кто был равен ей или мудрее неё — одним словом, королей и книг — но была уверена, что подданные относятся к своим властителям если не как к равным себе, то как к таким же пони, как они сами. Подкреплению этого мнения способствовало и услышанное о королевстве в жеребячестве от Селестии, и то, что та совершенно свободно и легко общалась с кем угодно.

На деле же оказалось, что в Кристальных землях аликорнов обособляли так же, как на Эквусе, только другой стороной спектра.

Эквусские пони боялись крылато-рогатых, копытоводствуясь сразу тремя вещами, которые не так-то просто победить — инстинктами, суевериями и разумными выводами. Первое проявлялось ещё при первом взгляде на новорождённого аликорна. Второе проистекало из сохранившихся с древности поверий о несчастьях и свидетельствах супружеских измен. Третье, как ни досадно, выглядело наиболее правдоподобным: история Витаэра доказала правоту смертных в потенциальной опасности аликорнов. Мало того, что их способности далеко превосходили силы обычных пони — достигнув определённого уровня развития и зрелости, обладатель рога и крыльев мог попросту сойти с ума. По крайней мере, так выглядело для всех. Луна после долгих размышлений на эту тему была склонна предполагать, что аликорн в какой-то момент просто достигал иного уровня восприятия реальности, начиная видеть то, что всегда скрывалось от прочих существ. Сумасшествие не было конечной целью его развития — оно было лишь побочным продуктом, потому что, видимо, Витаэр при всей своей мудрости сам не был готов к тому, что ему откроется, и это нечто шокировало его до предела, повредив рассудок. Или, возможно, он оставался в своём уме — просто не мог донести до пони свою мотивацию, как слепому от рождения невозможно описать и объяснить, что такое цвета и чем один отличается от другого. Последней теорией Луны на этот счёт было то, что, достигая вершины одного уровня, аликорн оказывался в самом низу следующего, и эта ужасающая, безумная стадия была лишь первой ступенью к чему-то по-настоящему великому, истинным крещением огнём перед чем-то воистину непостижимым. Неизвестно, был ли у аликорнов потолок физического, умственного, психического и магического развития, потому что ещё никто не находил в себе сил, чтобы переступить этап проверки силы духа и чистоты сердца кровавым сумасшествием. Луне, как части этой расы, не нравилось думать, что оно и было тем самым потолком. Она предпочитала думать скорее о том, что Витаэр был слаб, чем о том, что это ждёт и её с Селестией тоже.

Жители Кристального королевства же не видели этой подоплёки. Исторически сложилось так, что они не видели от аликорнов шокирующего зла — напротив, те спасли их от ледяного плена и снежных вихрей, объединили под своими крыльями и дали им процветающий и счастливый дом. Аликорны защищали их от метелей, чудовищ и катаклизмов, решали их споры и останавливали распри, они установили закон и справедливость, чтобы ни один из их подданных вне зависимости от своего происхождения и благосостояния не чувствовал себя ущемлённым. Под их властью была и нищета, и преступность, но — в дозах, необходимых и здоровых для общества в целом, и редко когда случались настоящие организованные разбои и вопиющая несправедливость. Однако, даже если это и происходило, пони были беспрецедентно уверены в добросовестности и верности своих правителей; они искренне ждали от них защиты и справедливости, наказания всех виновных и утешения всех пострадавших. Вряд ли было в королевстве много абсолютно счастливых пони, ведь никто не застрахован от бед, болезней или смертей, к тому же, новые достижения порождали и новые трудности, но Анима и Дженезис делали всё от них зависящее, чтобы страдания их подданных не перевешивали их благосостояние. Аликорны показывали пример мудрости, служили образцом мастерства и становились эталонами красоты. Однако такое возведение на пьедестал порой доходило до того, что пони обожествляли своих правителей целиком и полностью, не веря, что тем не чужды страхи, слабости, пороки и страсти. Отныне аликорны виделись многими только как живые гарантии всеобщей безопасности и радости, и смертные были готовы почитать их именно за это, практически не способные принять мысль о том, что те, кто виделся им совершенными, на самом деле так же близки к ним, как они, простые пони, от них далеки. Однако, когда с виду непримечательный единорог опустил на основание рога Луны кольцо, получив такое же от неё тоже, и скрепил свою с первого взгляда быстротечную жизнь с её бессмертием, возобладавшие в умах многих кристальных пони устои получили смачный плевок в лицо.

Принося молодожёнам поздравления, знать между собой рассуждала о возмутительности такого богохульного мезальянса. Каждый злой шепоток рождался или из попранных религиозных убеждений, или из-за корысти и горечи по упущенному шансу породниться с королевской семьёй, или из злорадной надежды. Без рогового кольца всё ещё осталась очень привлекательная Селестия! И, поскольку все знали о гендерных предпочтениях юной аликорницы, в обществе назревал точно такой же перекос, когда в расчёте на присоединение к кругу аликорнов семьи начинали делать ставку не на сыновей, а на дочерей.

Луна не замечала негласных и тихих революций. Она с удовольствием забыла обо всех политических и культурных нюансах, практически паря от счастья — их с Сомброй союз был закреплён перед пони и небесами, теперь весь мир знал, что они связаны. Весь мир, а не они лишь двое, мечущиеся в круговороте бед и напастей в стремлении найти друг друга и никогда не отпускать. Аликорночка заглядывала в глаза единорога и, читая в них те же облегчение и умиротворение, чувствуя, как его копыто крепко сжимает её под столом, ощущала, как её переполняет блаженство, так сильно, что ему не находилось места в теле. Перья и шерсть пушились сами собой, будто пытаясь и дать лучащемуся наружу счастью больше места, и удержать его у кожи вечным солнечным теплом.

Хотя и свет северного сияния грел их двоих не хуже, когда Луна и Сомбра, отгуляв первый день торжества, перебрались в свою уже брачную постель. Простыни сбились в сиротливый перекрученный ком, одеяло за ненадобностью и жаром было сброшено на пол, каждая подушка оказалась пропитана смесью их смазок и пота, а звёзды и радужное эфемерное полотно в посветлевшем небе сменились солнечным светом, но Сомбра всё ещё, стоная и рыча от наслаждения, двигался в обвившейся вокруг него Луне, что теряла голову в перешедшей все границы страсти. Единорог и аликорночка не могли насытиться и приникали друг к другу снова и снова, изголодавшиеся друг по другу за проведённые рядом месяцы без соития, вымученные всеми приготовлениями и исцелившиеся, когда всё уже свершилось. Они не придавали значения церемониальной части своей свадьбы, для них была важна лишь сама суть того, что теперь они связаны так крепко и так много, что переплетение их уз не выйдет ни развязать, ни распутать. Они были счастливы и хотели, чтобы весь мир радовался с ними.

Гуляли месяц. Лучшие менестрели пришли во дворец, чтобы сыграть и спеть на торжестве, развлекая гостей и веселясь вместе с ними, музыка и танцы гремели до поздней ночи, рекой лились вина и ломились столы от изысканных угощений. Улицы сверкали ярче обычного стараниями вычистивших к празднику все дорожки и дома жителей, и их радость становилась ещё светлее оттого, что простых пони в честь королевской свадьбы угощали кристальной наливкой и ягодными пирогами. Кристальное Сердце, впитывая всеобщий позитив, практически слепило своим сиянием на близком расстоянии. После первой недели веселящиеся в круглосуточном угаре подданные уже перестали замечать, что по большей части Луны и Сомбры на пирушках вообще нет. Впрочем, поднимать тосты за их здоровье можно было и без их присутствия.

Единорог и аликорночка быстро поняли, что общество друг друга им интереснее любого другого, даже если это не касалось занятий любовью. Сбив режим, они спали целыми днями, а ночью выходили гулять на проредевшие улицы, держась в тенях и таясь ото всех подряд не из необходимости, а забавы ради. Оба были очарованы спокойствием темноты, диском луны высоко в небе, особенной, свежей прохладой воздуха и друг другом. Сомбра — центр внимания, точка притяжения, пестрящая и искрящая энергетикой. Они оба обаятельны и безупречны в плане манер, их шутки остроумны и никогда не переходят за грань, кто бы там что ни думал. Как бы ни воспринимали единорога по-прежнему за дикаря из-за его пронзительного, тяжёлого взгляда и тела, по-прежнему слишком развитого по меркам здешних аристократов. Как бы ни смотрели на Луну, как на высокомерную затворницу, потому что та редко общается с низкородными и ценит уединение — порою чрезмерно.

Но, несмотря на утопичность проводимого в спокойствии времени, Луна не заблуждалась относительно того, что это — затишье перед бурей. Наблюдая за Сомброй в приватные моменты, она замечала тень тяжёлых размышлений на его лице, сведённые в напряжении скулы, раздражённое шарканье копыт. Аликорночка безмолвно бралась копытами за его плечи, целовала, глядя в глаза, и бессловесно умоляла передумать. Его мысли, как и всегда, были прозрачны и очевидны для неё.

— Я пойду с тобой, — тихо произнесла она.

Нарушив все запреты, они забрались в тот день на самую высокую крышу дворца. Луна и Сомбра удерживались на гладчайших кристаллах при помощи магии и осматривали далеко распростёршийся пейзаж королевства. Из этой заоблачной точки он был виден, как на копыте, а пони казались крохотными, чуть различимыми муравьями. Несмотря на внезапность сделанного заявления, единорог не удивился.

У них ни один не удивился бы готовности другого пойти за ним в огонь и в воду.

— Тебе нельзя, — так же спокойно ответил единорог, гладя плечо приникшей к нему кобылки и демонстративно опускаясь ниже. Копыто ощутимо приподнялось на внушительно округлившемся животе. — Ты не можешь рисковать так, и ты прекрасно это знаешь.

— И всё же я не могу тебя бросить.

— Это только моё дело.

— Не только.

Сомбра заинтересованно посмотрел на неё, и Луна внезапно поняла, зачем столько времени откладывала признание в своей вине по части сумасшествия жеребца Виктори Край.

— Я расскажу тебе, если ты возьмёшь меня с собой. Я могу не сражаться, а быть в тени, и поддерживать тебя оттуда.

— Нет. Это безумие. Я ценю твою преданность и знаю, что ты готова разорвать за меня весь мир, Луна, но скоро в этом мире буду не только я, и ты должна об этом помнить.

Аликорночка не ответила и не стала упорствовать, но это не значит, что она успокоилась — лишь решила подождать подходящего момента. И долго ждать не пришлось.

В одно утро жители привели во дворец незнакомого единорога. Не то, чтобы Анима и Дженезис знали абсолютно каждого своего подданного — конкретно этот всего лишь был очевидно не местным. Помимо того, что шерсть жеребца не блестела как у любого достаточно долго прожившего здесь, его тело было измождённым, а взгляд — загнанным. Но страх, который источался при взгляде на терпеливо ждущих, когда он соберётся с силами и с мыслями, аликорнов, явно был меньше, чем тот, что заставил несчастного бежать на север через весь Эквус в одиночку. В одиночку ли?..

Анима обратилась к нему на самом распространённом единорожьем языке:

— Успокойся, маленький пони, — сложила крылья она, чтобы не казаться ещё больше, чем она была; Дженезис последовал её примеру, — мы не причиним тебе вреда. Несколько тысяч жителей с всё ещё бьющимися сердцами не дадут нам солгать.

По глазам задыхающегося жеребца было видно, что он понял её речь, но дрожать не перестал. Король повелел топчущемуся рядом слуге-жеребёнку принести бедняге молока. Обычно чужеземцу полагалась приветственная некрепкая чарка, но организм, у которого кожа обтянула каждую кость, вряд ли сказал бы за такое «спасибо». Шумно выхлебав подношение, единорог через несколько секунд окончательно перевёл дух.

— Ты шёл сюда один? — спросил аликорн.

— Н-нет, — всё ещё дрожа непонятно от чего, помотал головой единорог. — Я сбежал из Хорниогии, я сбежал оттуда вместе с тринадцатью смельчаками. Мы работали на кухне, и шесть из них решились на восстание, вооружившись кухонными ножами. Нам надоело терпеть произвол королевы и её фрейлин, как и всех других кобыл, поэтому бунт поддержали все, но он был жестоко подавлен, а когда это случилось, пообещали в наказание казнить каждого третьего. Судьба, тем не менее, п-повернулась к нам лицом, и мы, четырнадцать, сумели сбежать, но за побег нас точно отправили бы на плаху без разбора. Поэтому мы приняли решен-ние сбежать так далеко, как возможно. Двое умерли ещё в путешествии по Эквусу, а все остальные — уже в той ст-трашной метели снаружи. Спасибо вам! — бросился он вперёд, не выдержав и разрыдавшись от облегчения; стражникам пришлось удержать единорога перекрестившимися копьями, не давая приблизиться к своим повелителям. — Спасибо, я думал, что умру там, на пороге, и никто не пустит меня в тепло!

— Тебе следует благодарить пони, которые привели тебя к нам, — мягко, но в то же время строго осадил Дженезис. — Как тебя зовут и из чьего ты рода?

— Шивер Тэйл из рода Кауэрдлай, Ваше Величество.

«Как обычно, выживают самые трусливые», — подумал Сомбра, наблюдая за всем от дверей. Он незримо шёл за единорогом со своей относительной родины, как только услышал о нём и увидел его лично.

— Я так понимаю, ты не захочешь возвращаться домой. Не переживай, мы не собираемся выгонять тебя, если ты согласишься с нашими законами и будешь соблюдать их, не нарушая порядок и покой в королевстве, — поставила условие Анима.

— Спасибо, Ваши Величества, спасибо Вам! — низко поклонился единорог и прокричал в пол: — Ох, мой рог, должно быть, издевается надо мной, раз аликорнам я доверяю больше, чем соплеменникам!

Аликорны пропустили расистское высказывание мимо ушей, принимая во внимание шоковое состояние Шивер Тэйла. Тот внезапно вскинул голову, одержимо смотря на них:

— Прошу, освободите нас. В Ваших силах освободить Хорниогию и спасти каждого из томящихся там жеребцов!

— Хорниогия — отдельное государство со своей политикой, которая не касается дел Кристального королевства, — отказал Дженезис, но единорог снова бросился на перекрестие копий:

— Умоляю! Приказы день ото дня всё более нелепы, но также всё более жестоки! Мы подняли бунт из-за… из-за… э… — его глаза растерянно уставились на Аниму, и стало очевидно, что причина заминки лишь в её поле. Королева, посмотрев на стражников, которые всё равно не понимали ни слова на этом наречии, уверенно кивнула Шивер Тэйлу. Тот сглотнул и пробормотал еле слышно: — Из-за приказа… гхм… туго перевязывать наши тестикулы, когда мы не пользуемся ими по назначению…

Королева изо всех сил стиснула челюсти и чуть слышно заклокотала, но это была не ярость.

— Если ты над этим засмеёшься — будешь «голодать» три недели, — безэмоционально сообщил Дженезис на кристальном, находя такое гораздо менее забавным. Но не слишком. Аликорн перешёл на язык выходца из рода Кауэрдлай: — Несомненно, это кощунственная прихоть, но моё решение неизменно. Задача Кристального королевства — сохранять мир, а не нести войну.

— Разве же это можно назвать миром!.. — отчаянно возмутился единорог, но тут же прервался, стоило королеве совладать с собой и заговорить о чём-то на кристальном с одним из удерживающих его стражников. После быстрой и краткой речи Анимы копья опустились, а Шивер Тэйла деликатно, но непреклонно повели из тронного зала.

— Тебе предоставят комнату и учителя языка до кристализации, — кратко перевёл Дженезис, завершая внеплановый визит. — После этого будет сделано всё, чтобы помочь тебе влиться в общество.

— По крайней мере, — потёрлась о его шею щекой Анима, когда слабо сопротивляющегося единорога увели, — купол Сердца с ещё одним кристаллом расширится ещё немного.

Сомбра уже знал, что покрываемая защитным заклинанием артефакта область зависит от проживающих в Империи и привязанных к ней ритуалом кристализации пони. Сам он воздержался от прохождения этой процедуры, опасаясь, что пройдущая при этом прямо сквозь него волна света и искр подточит его привыкшую к темноте и теням сущность. Дженезис и Анима не настаивали, и единорогу было не слишком интересно, почему.

Он смело двинулся вперёд. Аликорны заметили его, стоящего в дверях, уже давно, и не удивились появлению.

— Однако вы же не считаете такую жестокость нормой, пусть даже и для Эквуса? — сходу осведомился Сомбра.

— Разумеется, нет, — ответил Дженезис. — Но мы не имеем права вмешиваться. Это значит, что мы нарушим собственные догмы и принципы. Одним словом, если королева Хорниогии решает, что приемлемо перетягивать тестикулы своих подданных жгутами, то так тому и быть, пока это не коснётся непосредственно наших.

— Тестикул? — вполголоса подколола Анима.

— Подданных! — рявкнул на неё Дженезис, сопя от возмущения.

Сомбра усмехнулся и продолжил:

— Но, если правосудие буду вершить я — политики Кристального королевства это никак не коснётся, верно?

— Да, — подтвердила королева. — Разве что лично у тебя будут проблемы, если ты провалишься.

— У меня в жизни ещё не было периода, когда у меня не было проблем. Но считаюсь ли я хоть частично гражданином вашего королевства?

Анима Кастоди шевельнула ушами:

— Учитывая, что ты взял в жёны одну из влиятельнейших его жительниц — более чем частично.

— Я клоню к тому, что собираюсь в скором времени… наведаться на Эквус, — глаза Сомбры нехорошо блеснули. — И, весьма вероятно, после этого королева Хорниогии вряд ли захочет дальше оставаться на троне и выполнять свои обязанности. Эта страна, может, и далеко от Кристального королевства, но земли мало когда бывают лишними.

— Ты предлагаешь забавную авантюру, — улыбнулся краями губ Дженезис. — И наверняка попросишь что-нибудь в награду за свои… услуги.

— Самую малость.

— Это была бы неплохая сделка, если бы нам нужна была Хорниогия, — перестал улыбаться аликорн. — Жемчуг, кораллы и золото — звучит хорошо, если у тебя нет такого количества кристальных рудников, что из самоцветов сделаны даже дома. Те ресурсы, что эта земля принесёт нам, не окупят расходов на её удержание и обустройство. Племена земных пони и пегасов разной степени дикости, не говоря уже о шайках алмазных псов, минотавров и прочих охотников за ресурсами, а ещё сирены с океана — вот лишь малая часть препятствий и сложностей, и я даже не упомянул тотальную дремучесть и непросвещённость населения, всё ещё дрожащего перед аликорнами. И уж тем более я молчу про доклады разведчиков о том, что появились культы, предрекающие скорое появление драконикуса и жаждущие поклоняться и служить ему, когда он вернётся! Ни я, ни Анима не желали единорогам такой судьбы, которая их настигла, но жертвовать собственными ресурсами из сочувствия мы тоже не желаем.

— Однако Хорниогия может стать отправной точкой к преображению всего Эквуса, — пожал плечами Сомбра. — Поверьте мне: единороги — объективно самая прогрессивная раса среди всех пони, обитающих на нём, к тому же, тесно контактирующая со всеми остальными. Если я стану королём, я не только спасу всех жеребцов Хорниогии от произвола, но и зароню нужные вам идеи и распространю их на достаточное количество областей, чтобы к Кристальному королевству присоединилась большая часть материка.

Аликорны надолго замолчали, обдумывая перспективы, перебирая ресурсы, которые придётся на это затратить, и пути, которыми затраты окупятся. Но Анима в какой-то момент тихо вздохнула и устало осведомилась:

— Ты же знаешь, что в данный момент на Эквусе свирепствуют вендиго?

— Нет, — моргнул Сомбра, и впервые его уверенность в этом предприятии поколебалась.

— Духи, замораживающие землю и засыпающие её снегом, — продолжала аликорница, — которые, вопреки ожиданиям, вовсе не принадлежат Зиме. Все её питомцы находятся рядом с ней… в то время как весну и лето на Эквусе всё равно заметает метелями. Весна и Лето пытались уговорить Зиму призвать тех вендиго к себе, но ей больше не нужно ни слуг, ни друзей, а лгать эта богиня точно не станет. Она выше таких глупых розыгрышей или жажды безграничного влияния… но, так или иначе, чем больше Весна и Лето пытались сражаться с вендиго, тем сильнее сносило их с ног ветром. Ты собираешься попытаться справиться с тем, с чем не совладали аликорны, приносящие целые сезоны с каждым их природным явлением.

Она помолчала, давая единорогу обдумать услышанное.

— Мы прекрасно знаем, зачем ты отправишься в Хорниогию, и не собираемся препятствовать твоей мести, равно как и любым другим планам, идущим после неё. Но не рассчитывай ни на нашу поддержку, ни на какое-нибудь вознаграждение.

— Справедливо, — кивнул Сомбра. — Ну что же, я осведомился, не нужна ли вам Хорниогия. Если не нужна, то я смело могу… ладно. Но я всё равно попрошу у вас кое о чём. Присмотрите за Луной. Нам всем меньше всего нужно, чтобы она увязалась за мной туда.

Эта его просьба была удовлетворена, и к аликорночке, уже находящейся на последних месяцах беременности, приставили стражницу. Та была благоразумно замаскирована под простую сиделку и была обязана выполнять всё, чтобы облегчить Луне жизнь и быт, но основной функцией земной пони по имени Адамант Релайнс была именно защита беременной кобылки от самой себя. Сомбра с той же целью терпеливо выжидал, считая дни и оттачивая свои навыки. Его тело налилось прежней мощью земных пони, а магия стала разить ещё точнее.

Луна родила в то же время, на которое выпадала самая большая её активность — глубокой ночью. Сомбру по бытовавшему тогда обычаю не хотели пускать в покои, в которых свершалось таинство, но он лишь насмешливо усмехнулся и поинтересовался, кто именно будет его останавливать. Так что синего цвета единорожку с серой гривой они с аликорночкой встретили в этом мире вместе.

Вопреки неблагоприятным прогнозам и опасениям старших аликорнов, Луна перенесла её появление с минимальными осложнениями и через пару часов после родов уже уплетала за обе щеки, восстанавливая силы. Сомбра лежал на постели рядом с ней, позволяя почти сразу же уснувшей дочери держаться за его копыто своими крошечными передними ножками.

Блюнесс Флит. Такое имя ей дала на кристализации через несколько дней Ривер Силк, которую выбрали кристальником малышки. Сначала эту роль хотели отдать Селестии, но та указала, кого на самом деле нужно благодарить за пожертвование артефакта призыва. После такой оказанной королевской семьёй чести единорожку, конечно же, позвали обратно в дом, сняв все безмолвные обвинения в её сторону. Многочисленные слуги, няня и даже кормилица сняли с Луны и Сомбры все те хлопоты и неудобства, что непременно преследуют более бедных молодых родителей: оба нормально высыпались, ели, всё так же общались и получали от общения с вечно сытой, чистой и здоровой дочерью только положительные эмоции. Должно быть, именно это несколько расслабило единорога.

Он был готов отправляться мстить. Все необходимые дела были сделаны, сроки — выжданы, события — прожиты, тело — залечено. Под утро одного прекрасного дня он выкрал несколько рун и смело отправился в путь, забыв только о такой вещи, как то, что в столь благоприятных условиях Луна тоже восстановилась похвально быстро.

Головокружение после телепортационной руны удалось подавить очень скоро, и Сомбра ощущал довольство своей подготовкой всё время вплоть до того, как осмотрелся. Проклятый рассыпавшийся после использования в пыль камень перенёс единорога ровно в его камеру пыток.

Луна взорвала её в припадке ярости, но всё восстановили с такой щепетильностью и даже любовью, словно ждали, что пленник вернётся сюда для новых истязаний, и думали, что ему приятно будет обнаружить всё на своих местах — разве что кровь со стен, пола и потолка исчезла. Зато на месте были и многочисленные крюки на стенах и потолке, где его подвешивали за рёбра и спину, и станки со скобами или верёвками для закрепления копыт, и обнесённое крупной решёткой горнило, ныне пустое, но с намекающе опущенными в золу металлическими формами для клеймления, и…

Сомбра зажмурился, втягивая воздух сквозь сцепившиеся зубы, когда воспоминания лавиной погребли его под собой. «Конечно, — с раздражением и злобой подумал он, — руна принесла меня именно сюда, в это место, которое я запомнил лучше всего и где оставил большую часть от себя! Знал бы кто, насколько это буквально…». Заныли шрамы на спине, и многолетние, и новые. Единорог в конечном итоге всё же смог взять себя в копыта и открыть глаза. В них зелёными отблесками пламени горело бешенство. Теперь он не мог отказаться от того, зачем пришёл — память была его лучшей мотивацией.

— Каков план?

Жеребец подпрыгнул до потолка и резко развернулся, приземляясь обратно. Луна с потрясающим спокойствием полулежала на дыбе, вполне комфортно на ней устроившись — слишком комфортно, чтобы не издать ни звука, пока укладывалась в теоретическом присутствии Сомбры. Значит, была здесь уже давно и ждала его. Как только узнала?! Но в её глазах не было ни крупицы того, что она находит ситуацию или реакцию мужа удивительной либо комичной.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел он, подрагивая от ярости и страха за аликорночку. Эта дыба не навевала ни единой светлой ассоциации.

— Помогаю тебе.

— Отправляйся домой немедленно!

— Вот беда, я забыла захватить ещё одну руну.

Сомбра, не растерявшись, вытащил из нагрудного мешочка свою. Луна распахнула глаза в ужасе, хватая её телекинезом в намерении вырвать, но единорог тоже оказался не лыком шит в вопросе магии: красная и бирюзовая ауры воинственно смешались в центре талисмана, извиваясь в стремлении перебороть друг друга.

— Убери её, глупец! — настала очередь аликорночки шипеть от испуга. — Если ты меня телепортируешь, ты останешься здесь, с ними!

— Я, если ты не заметила, этого и добивался!

— Нет, Сомбра! Пожалуйста, нет! Позволь мне тебе помочь, ты не должен делать это в одиночку!

— Это ты не должна была приходить сюда сразу после родов! Как ты обошла Адамант Релайнс?!

— Она добросовестно выполняет свои обязанности и неусыпно бдит за мной, — Луна сделала паузу, — у себя во сне.

Сомбра в отчаянии застонал, накрывая лицо обоими копытами и обречённо выпуская руну из телекинетического захвата. Та резко скакнула к аликорночке, стукнув её по подбородку.

— Пожалуйста, — пряча руну под крылом, взмолилась вполголоса она, — дай мне помочь тебе. Вдвоём мы можем сделать больше!

Единорог устало посмотрел на свою неугомонную и преданную жену.

— И каков план?

…Сомбра расплавил заклинанием замок, и, когда его механизм стёк на пол, без скрипа открыл новенькую дверь. Сырость и острота запаха более старой в целом темницы тут же ударила в ноздри; Луна, привыкшая за века вдыхать лишь благовония и аромат пищи, и вовсе брезгливо поморщилась, но это не продлилось долго. Неровно, но крепко сделанные стены тюрьмы щербато изгибались коридором в оба направления, демонстрируя ряды таких же дверей, как и сломанная единорогом, только старых и ржавых. Сомбра прислушался, не услышал шагов охраны и вышел наружу. Луна беззвучно последовала за ним.

Оба подкрались к первой попавшейся клетке и коротким шиканьем заставили блеснуть в темноте пару измождённых глаз. Увидев жеребца-единорога, разгуливающего на свободе, пленник раскрыл веки шире и, звеня цепями, подполз ближе. Угрюмый и недружелюбный свет факелов осветил его лицо, но не давал никакой возможности определить расцветку.

— Сколько здесь стражниц? — тихо спросил Сомбра.

— Четверо, — так же негромко ответил заключённый. — Патрулируют по половине коридора; пока две доходят до середины, две других ждут на его концах, встречаясь, меняются местами — ходившие ждут, ждавшие ходят.

Единорог кивнул на немного невнятное объяснение и понял, что попал ровно на расхождение кобыл и что нужно будет сразу убрать двух. Луна коснулась его копыта своим, привлекая внимание, и прошептала:

— Прибереги свою злобу. Помни, ты должен будешь убить их быстро и бесшумно.

Сомбра кивнул, поджав губы. Аликорночка коротко и быстро поцеловала их и, телекинезом найдя нужную комбинацию для штифтов внутри замка, зашла в камеру. Следовало бы поинтересоваться, за что горемыку посадили сюда, прежде чем снимать с него цепи, но, учитывая действующий в Хорниогии режим, жеребцов вполне могли бросать в темницу просто от скуки.

— Что это значит? — подозрительно спросил единорог, отползая от Луны, когда его оковы спали на пол с коротким шепчущим звоном.

— Ты свободен, — блеснула глазами аликорночка. — Мы устраиваем переворот.

Вера в зрачках освобождённого зажглась довольно быстро. Ему в его ситуации больше ничего не оставалось, кроме как поверить.

— Благодарю тебя, — горячо прошептал жеребец, пожимая копыто Луны. Кобылка смогла не скривиться, ощутив, как по её передней ноге поползло вверх какое-то быстрое и шустрое насекомое, но срочно сожгла то искрой магии. — Чем я могу помочь?

— Ходи вместе со мной и объясняй, кто я и что делаю. Дело займёт слишком много времени, если я буду успокаивать и уговаривать каждого.

— А кто ты? Как твоё имя? — единорог не был готов заплакать от счастья, но определённо смотрел на аликорночку, как на божественную спасительницу.

— Луна, — был ответ, и аликорночка быстро пошла к следующей камере. Сомбра напряжённо патрулировал коридор, заглядывая за изгибающиеся стены в ожидании стражниц.

Коридор, видимо, числился одним из самых длинных в темнице, потому что Луна, пусть и действовала быстро, возложив на внезапного помощника обязанность разъяснений, сумела освободить каждого жеребца в обозримой зоне. Её деятельность уже стала заметной среди заключённых: они, если были способны дотянуться, прильнули к решёткам своих камер и протягивали к кобылке копыта, скуля мольбы об освобождении. Опасаясь шума, Луна уже открывала по две-три камеры сразу, демонстрируя, что взаперти не останется никто, а вот с расковкой пленников из-за этого начиналась путаница.

Увлекшись своей миссией, кобылка забыла об одном очевидном и весьма досадном в этих краях факте.

Один из освобождённых жеребцов внезапно уставился на бока Луны, а его зрачки сузились до размеров кончика волоса.

— Это… это же… — лепетал единорог, поднимая трясущееся, как в лихорадке, копыто, чтобы указать на крылья спасительницы. — Аликорн!!!

Сомбра, резко развернувшись к завопившему жеребцу в короткой вспышке паники, пропустил удар в шею от так некстати вернувшейся охранницы. Луна рефлекторно поразила ту молнией прямо в рог, вызвав то ли контузию, то ли предсмертные конвульсии, в которых кобыла свалилась на пол, но, так или иначе, трюк оказался слишком эффектным и метким: добрая половина освобождённых с единым вскриком отшатнулась и помчалась прочь.

Перед ними возникло непробиваемое красное экранирование, в которое все до единого вписались рогами и носами — в зависимости от того, как низко опускали голову при беге. Преграждающий путь щит растворился, вздувшись пузырями и лопнув, но на его месте оказался внушительного вида серый единорог, скалящий клыки.

— Этот аликорн спас ваши трусливые жизни, — прорычал Сомбра, наступая на струхнувших ещё больше жеребцов. — И она может сделать так, что вас больше не придётся вытаскивать из этого клоповника, так что отбросьте свои тупорылые предрассудки и проявите немного уважения!

Ещё один короткий звериный рык прервал начавшиеся было возражения, каждое из которых единорог мог с лёгкостью предугадать. Знает, жил среди этого бреда.

— Луна не причинит вреда никому из вас. Это скорее сделаю я, если вы будете вести себя, как умственно отсталые сукины дети. Стойте тихо, выполняйте указания — и можете лично набить морды каждой сволочи, что вас сюда засадила.

— И трахнуть? — раздался робкий вопрос из притеснённой толпы.

«Насколько же навязчивая идея!» — подумал Сомбра, но ответил:

— Да хоть расчленить. Луна, продо… — он метнулся взглядом к выплывшей из-за поворота тени и бросился навстречу раньше, чем стражница смогла выглянуть за изгиб стены. Спустя мгновение её голова, вырванная с частью позвоночника, уже стукнулась об потолок, а затем грохнулась на пол. С тупым звуком и не менее тупым выражением недоумевающего недоверия на лице.

Сомбра, недолго думая, снял с её задней ноги ножны и вырвал из них меч, сразу повернув его к толпе выпущенных на волю жеребцов копытоятью:

— Если обещаете не набрасываться с этим на нас — держите, — не дожидаясь ответа и сразу вынося вердикт, единорог метнул оружие вперёд. Один из ловких заключённых поймал его на лету и даже сделал им мельницу в воздухе. — Вам понадобится оружие.

Следующие несколько минут в темнице превратились в слаженную работу многих рогатых. Луна открывала двери и цепи, Сомбра бесшумно и быстро, как и было условлено, устранял стражниц, а единороги обчищали их, забирая оружие и пытаясь напялить доспехи. Если у кого-то не получалось — следовал гогот, если получалось — ещё больше гогота. В крайнем случае, элементы обмундирования несли перед собой щитом.

— Я думала, что их будет больше, — опечаленно заметила аликорночка, рассматривая жеребцов.

Небольшая армия освобождённых во главе с Сомброй и Луной подошла к выходу из темницы. Больше не стесняясь и не таясь, аликорница попросту вынесла железную дверь, судя по звуку, заодно убив ею слонявшуюся туда-сюда по посту стражницу. Следующая, увидевшая судьбу соратницы и в ужасе распахнувшая рот, оказалась нейтрализована издалека метким попаданием молнии.

Диверсия шла по плану. Оружие и доспехи, пусть и в роли щитов по большей части, были уже у всех.

— Где покои королевы? — громко спросил Сомбра, повернувшись к вооружённой тюремной братии.

Вперёд выступил самый ободранный из единорогов. Свежие и давние ушибы, порой кровоточащие, покрывали всё его тело, а из носа непрерывно текла кровь; Сомбра невольно заинтересовался, чем провинился этот юнец, что его избивали почти так же сильно, как заклятого врага рода Сильвер Рэйзор.

— Средний ярус, самая вычурная дверь, — ответил он, хрипя перебитыми голосовыми связками. — Передайте привет от Старсвирла, господин.

— Веди их, Луна, — приказал Сомбра без заминки, посмотрев аликорнице в глаза. — Этот бой будет моим.

Единорог рысью убежал вверх по лестнице, на ходу зажигая рог.

— Ага, конечно, — прошептала аликорночка ему вслед, доставая из-под крыла горсть рун. Она обратилась к жеребцам: — Видите эти вещи? Кричите «Взрыв!» и кидаете в скопление врагов. Убивайте только тех, кто представляет реальную угрозу для вас! Не думаю, что к этому причастны все единорожки без исключения…

Сомбра не слышал хитрости своей жены, одержимый лишь кровожадным стуком в ушах. Он мчался по коралловому дворцу, и портреты былых правителей на стенах сливались в безликое пунктирное полотно по краям зрения. Нужные покои обнаружились не сразу, но не заметить их было трудно: непонятно, как дверь вообще не падала на пол под весом такого количества дорогих украшений. Не колеблясь, единорог зашёл внутрь.

В свете рассветного солнца покои едва ли не слепили. Золотые узоры покрывали стены от пола до потолка, заливали резную мебель и даже были разбрызганы по тканям драгоценными нитями. Покои Сильвер Рэйзор были, безусловно, самым роскошным и дорого обставленным, что Сомбре только доводилось видеть.

Он оправился от рябящих в глазах искр и бликов и осмотрелся. Королева угадывалась на постели, она всё ещё безмятежно спала, укрывшись тяжёлым одеялом: холод снаружи проникал в замок, медленно, но верно промораживая его до основания. Сомбра, бесшумно ступая по ковру из какой-то мохнатой шкуры, подкрался к кровати и сдёрнул одеяло.

Ему в лицо мгновенно полетел ворох ледяных игл. Вонзившись в кожу, они моментально покрыли ту плотной коркой инея; холод сковал глаза, мешая видеть, и заморозил основание рога. Сомбра вскрикнул и пропустил болезненный удар задними ногами в грудь, швырнувший его в стену. Панцирь льда треснул от удара и осыпался на пол осколками, и, открыв глаза, единорог увидел перед собой не только готовящего следующее заклинание Минта, но и пятерых пегасок-наёмниц.

Те окружили его, и, стоило Сомбре их заметить, набросились все скопом, не говоря ни слова, а лишь лязгнув перьевыми клинками. Они были матёры и быстры, и им удалось застать единорога врасплох, но в изобилии разбросанные по покоям тени оказались быстрее. Оторвавшись от пола и стен, они чёрными лезвиями пронзили Минта, оставив его хрипеть наколотым на пики и брызгать искрами сбитого, угасающего заклинания; окутали пегасок, перекрывая тем доступ к свету, а затем резко расползлись по своим местам — и пять бездыханных, словно высушенных тел упали на пол перед копытами Сомбры. Их оружие осталось торчать из плеч, груди и спины единорога — тому не удалось избежать всего. Но, с тихим рычанием выдернув клинки и посмотрев на места, в которые они успели войти их, жеребец немного подумал и забрал у теней всё, что тем удалось высосать. Отобранная у кобыл жизненная сила влилась в глубокие раны, и они затянулись. Сомбра одобрительно ухмыльнулся, думая, что это была неплохая идея, и способность определённо окажется полезной.

Нашпигованный теневыми копьями единорог при их исчезновении грузно упал на пол, истекая кровью. Сомбра подошёл ближе, смотрел на его всё ещё тёплый труп, у которого даже по-прежнему медленно опадала грудная клетка, пока воздух безвольно выходил через замирающие ноздри, и тяжело размышлял о том, что этот ублюдок умер слишком легко и слишком быстро. О, Сомбре было, что ему сказать и что вернуть. Минт оставался одним из немногих, кто разгуливал на свободе, прячась под платьем королевы, и под её защитой творил непростительные вещи… в том числе — с её пленниками. Сомбра в бессильной, напрасной ярости плюнул прямо в гаснущий глаз.

— Где же ты, дрянь, — прошептал Сомбра, осматриваясь и одновременно готовясь к очередной атаке. — Сколько ещё воинов ты здесь прячешь?

Всё указывало на то, что Сильвер Рэйзор знала о том, что он придёт. Минт в её постели, эти пять наёмниц — она возложила все надежды на то, чтобы убить своего бывшего пленника. Но где же она сама? Неужели… сбежала, пока Сомбра и Луна были заняты освобождением жеребцов и организацией восстания?

Путаясь в переднике, молодая служанка убегала на самые верхние ярусы, чтобы или спасти свою жизнь, или выброситься из окна, чтобы не дать грязным жеребцам из темницы прикоснуться к себе. Внезапно её спазмирующее в рыданиях горло было захлёстнуто красным телекинетическим полем, чтобы пришпилить её спиной к стене. Совершенно дикого вида окровавленный единорог с загнутым назад рогом вышел из тени, готовый зарычать, как разъярённая пантера.

— Где твоя королева? — потребовал он.

Кобылка зажмурилась, скуля в удушающем захвате. Телекинез тряхнул её в воздухе и изо всех сил приложил о стену.

— Говори!!!

— Уплыла! Она уплыла! — заголосила единорожка. — Сильвер Рэйзор уплыла туда же, куда полтора года назад ушли земные пони!

— Когда она сбежала?!

— Этой ночью!

— Мы опоздали…

Сомбра с раздосадованным рыком отбросил вскрикнувшую от боли кобылку, загнанно посмотрев в окно. «Конечно. Сильвер не стала терпеть холод и голод и просто бросила своих подданных, уплыв к сытой жизни. Не всех, конечно — вот почему было так мало заключённых и вот почему они сравнительно на равных сражаются с теми, кто остался во дворце! И, разумеется, она не стала дожидаться меня лично! Но почему она оставила Минта, именно Минта, она же всегда была готова круп этому щенку вылизать?» — лихорадочно размышлял Сомбра, сбегая вниз по лестницам и постреливая магией в пытавшихся сунуться к нему единорожек.

Столкнувшись с Луной, единорог едва не опалил её заклинанием по привычке, но сумел удержать и погасить заряд.

— Сильвер Рэйзор нигде нет, я ничего не понимаю, — растерянно замотала головой аликорночка.

— Потому что она сбежала, как настоящая крыса, — раздражённо ответил Сомбра, глядя в сторону моря.

— Мы сумеем догнать её!

— Это было ещё ночью, Луна!

— Корабли единорогов сильно уступают кораблям земных пони, они не такие быстрые и маневренные. Это не корабли даже, — возразила кобылка. — Мы сможем догнать её, и именно поэтому я здесь! — она эффектно распахнула крылья.

— Ты родила не настолько давно, чтобы тебе уже можно было тащить меня, — огрызнулся Сомбра.

Луна широко ухмыльнулась на его негодование и зажгла рог.

Через несколько секунд из окна единорожьего дворца вылетела аликорночка, шнурками от штор запряжённая в зачарованный ковёр. Сомбра, держась копытами за импровизированные поводья из тех самых штор, шлейкой обвязавшихся вокруг груди и плеч жены, поведал ей, перекрикивая ветер:

— Чтобы ты знала, я ничего абсурднее в своей жизни не вытворял! Как ты вообще до такого додумалась?

— Верь мне, я инженер! — весело смеясь, пошутила Луна. Она взмахивала крыльями, безо всяких усилий утягивая Сомбру за собой: заклинание, с которым он соприкасался, сидя на ковре, частично обнуляло его вес.

— Ты всё ещё помнишь, где находится тот материк, которым грезили земные пони?

— А иначе куда мы летим?

Единорог хмыкнул, устраиваясь поудобнее и глядя на проносящиеся внизу массивы воды.

— Вообще это довольно самоуверенно с её стороны — отплывать туда. И я сразу представил, как земные пони встречают её словами: «Ну вот, опять», — и по миру начинается их миграция-бегство с единорогами на хвосте.

Луна с хихиканьем кивнула и предупредила, полуобернувшись:

— Сейчас будет рывок.

— Я готов, — был ответ, и Сомбра крепче вцепился копытами в края ковра.

Кобылка посмотрела вперёд, на линию горизонта, и азартно облизнула губы. Её рог зажёгся, плетя паутину магии и свивая её в плотный комок на кончике рога.

— Пожа-а-алуйста… — протянула Луна, жмуря один глаз в сосредоточении, и заклинание сработало. Очередным взмахом крылья бросили её и Сомбру на ковре на добрый десяток метров вперёд, и аликорночка, довольно вскрикнув, уверенно рванулась дальше, преодолевая колоссальное расстояние за единицу времени.

Единорогу пришлось держаться действительно крепко. Было бы крайне глупо, если бы его просто сдуло от скорости, но слёзы уже убегали к уголкам глаз, срываясь с краешков век и оставаясь висеть в воздухе позади, прежде чем присоединиться к океану внизу. Земля появилась в поле видимости не так уж много минут спустя, но Сомбра заметил другое.

— Единорожий корабль! — крикнул он Луне, указывая вниз, несмотря на то, что у неё не было глаз на затылке. — Снижа-а-а-а!!!

Вот теперь, когда аликорночка азартно заложила вираж на снижение, Сомбру и вправду чуть не сдуло. Он вцепился зубами в край ковра, с ужасом глядя на приближающуюся палубу и осознавая, что сейчас его, болтающегося в воздухе, размажет прямо по ней, но кричать об этом прямо сейчас было как минимум самоубийственно глупо.

Луна затормозила в воздухе, и Сомбра получил шанс втащить себя на зачарованный ковёр телекинезом. Посадка вышла практически мягкой. На корабле стояла тишина. Возможно, потому, что почти историческое появление аликорночки и единорога лишило всех присутствующих дара речи.

— Королева дома? — не оправившись после экстремального полёта и всё ещё чувствуя головокружение и лёгкую тошноту, осведомился Сомбра. В ответ — единый растерянный кивок. — Хорошо. Можно её на пару снов… слов?

Пара единорожек бочком ушла к трапу. Луна шепнула мужу на ухо:

— А как же скрытность?

— А куда она денется с корабля среди океана?

— Я бы всё-таки просматривала область вокруг на случай, если у неё есть лодка, и она захочет по-тихому сбежать от нас, как она любит это делать.

— Займись этим, — кивнул единорог и потряс головой, прогоняя муть из уголков глаз. Кажется, у него начиналась лёгкая морская болезнь.

Луна с кивком отошла от Сомбры и стала прогуливаться вдоль бортов.

— Да, спасибо, я знаю, — вежливо кивнула кобылка шарахающимся от неё пони, уже готовым заорать привычное и, надо сказать, опостылевшее за все события название её расы. Единорожки изумлённо переглянулись и закрыли рты, но не перестали потихоньку отползать от Луны каждый раз, когда та приближалась. Кобылка только ухмылялась про себя на такое, следя, тем не менее, чтобы никакой металлический предмет не украсил ненароком её затылок.

Следила она также за серым единорогом, который за утро напряжения, беготни и битв, похоже, растерял часть своего бессмертного гнева и вёл себя достаточно спокойно, ожидая посыльных и осматриваясь. Не брызгал пенной слюной, не сверкал зловеще глазами, не тренировался, разрушая корабельное имущество — создавалось впечатление, что Сомбра выгорел, даже не начав по-нормальному мстить.

Тем не менее, как только Сильвер Рэйзор, презрительно щурясь то ли от солнца, то ли от присутствия чужаков на своём корабле, вышла на палубу, его тело едва заметно напряглось.

— Это даже мило, — вкрадчиво заметила королева, — что вы приложили столько усилий, чтобы найти меня.

— Есть один должок, — глухо ответил Сомбра. Он подошёл почти вплотную к единорожке. — Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. Я убью тебя. А после уничтожу твои владения.

— Они больше не важны, — тонко улыбнулась Сильвер Рэйзор. — Скоро туда придут голод, запустение и разруха. Будет разумно переселиться в тепло и сытость.

— У тебя не получится, — ядовито подсказала Луна, прищурив глаза. — Ты забыла о моём проклятии? Куда бы ты ни пошла — несчастья будут следовать за тобою.

Единорожка прижала уши, неприязненно щурясь на кобылку:

— Мы встречались? Ты… ты! — чёрные глаза распахнулись при взгляде на развернувшиеся крылья.

— Луна. Так же известная как Шетани Пайн, — любезно подсказала аликорночка. — Это я разрушила твою темницу и освободила Сомбру.

Напускное спокойствие и безразличие Сильвер Рэйзор моментально лопнуло, как и капилляры в её глазах. Белки налились кровью, а грудь заходила туда-сюда в участившемся от бешенства дыхании.

— Это ты! — зарычала единорожка. — Это всё случилось из-за тебя! Моя бабушка, королева Виктори Край, лишилась всего из-за тебя!

— Она вряд ли лишилась из-за неё всего, раз оставалась королевой, — закрыл Луну собой Сомбра, ударяя копытом по палубе. Подданные Хорниогии расползались кто куда: атмосфера на корабле стремительно накалялась.

— Да если бы ей нужна была власть, ты бы уже давным-давно был мёртв! — рявкнула Сильвер Рэйзор. — Власть была лишь средством достижения цели, а её целью всегда был ты! Только ты! Она делала ради тебя всё, она любила тебя так, как никто и никогда не смог бы любить и как никогда никого больше так и не смогла полюбить, но ты предпочёл ей это чудовище! И разве же из любви?! Разве возможно любить аликорна?!

— Возможно! — отрезал Сомбра так жёстко, как никогда прежде, но королева уже окончательно потеряла над собой контроль.

— Ты лжец! Ты лжец и всегда был лжецом! Ты ещё и захотел поиздеваться над её горем, ты с самого начала делал всё лишь ради развлечения! Ты отнял у неё того, кем она заменила тебя, бросив его в пекло, к которому он не имел никакого отношения!

— Я не делал этого, безумная идиотка! — глаза Сомбры на мгновение полыхнули красным.

— Да, он не делал этого. Это сделала я.

В установившееся мгновение тишины стало слышно дуновение ветерка.

— Что? — одновременно повернулись к Луне два единорога.

— Это сделала я, — тяжело призналась аликорночка, нагибая голову и глядя на Сильвер Рэйзор исподлобья. — Я свела жениха твоей бабушки с ума, чтобы он взял на себя вину Сомбры. Я проникла в его сны и изменила его подсознание, заставив думать, что убийца принца гиппогрифов — именно он. Я не ставила целью навредить именно Виктори Край, я искала максимально похожего внешне единорога! Но, так или иначе… именно я должна была стать целью твоей мести, — виноватый её взгляд стал твёрдым. — Не Сомбра. Сражаться тебе нужно именно со мной.

— Луна, это правда? — тихо, практически уничтоженно прошептал единорог. — Это всё случилось из-за тебя?

— Я хотела спасти тебя, — проскулила Луна, закусывая нижнюю губу. — Я больше ни о чём не думала, кроме как спасти тебя! Не только тебя, но ещё и множество жизней! Поставив под удар того жеребца, я предотвратила войну!

— Ты сделала это зря, — Сильвер Рэйзор тряслась от злости, шипя, как ошпаренная кошка. — Может быть, гиппогрифы одержали бы верх, и всю твою аликорнью братию стёрли бы с лица земли, чтобы вы больше не отравляли пони жизни!

Главным её врагом оказался аликорн. Родовая одержимость, помножившись на предмет исторической ненависти и страха, толкнула единорожку за грань безумия: роняя клочья пены, она с непонийским рёвом бросилась в атаку.

Сомбра встал на дыбы, готовясь защитить Луну и отразить удар, но в этот момент всё его тело пронзило тысячей игл, и он не сумел пошевелиться. Сильвер Рэйзор резким изгибом туловища обогнула его, и за спиной парализованного единорога прогремело столкновение двух магических аур.

— Прости, Сомбра, — услышал он голос аликорночки, в котором явно звучали слёзы. — Так нужно! Это мой бой!

Единорог пытался пошевелить хоть одним мускулом, пока сзади звучали бросаемые двумя кобылами друг в друга заклинания и их крики — ярости или боли. Каждый раз, когда Сомбра слышал шипение опаляющего шерсть и плоть луча, а затем — вскрик Луны, все его внутренности сжимались в комок и леденели.

Ему было страшно. Он застыл на двух задних ногах, не имея возможности заглянуть себе за спину, где разгоралось сражение его возлюбленной и кобылы, которая перед лицом безумия сломала все свои предохранители и дралась теперь на пределе ярости, не боясь боли и не принимая поражения. Сомбра ощущал катящиеся по телу бисерины нервного пота, но не мог сделать ровным счётом ничего. Парализующее заклинание сковало даже магию. Зачем она это сделала?! Зачем?!

Когда спину опалил остаточный жар взрыва, волной взметнувший гриву, а единорожки наконец перестали стоять столбами и бросились на подмогу своей королеве, Сомбра отпустил свой разум работать на пределе его возможностей. Время словно замедлилось, пока единорог лихорадочно соображал, что делать, и искал в подсознании способ преодолеть парализацию.

Он не знал о том, что не так давно материализовал одеяло в реальность через созданный Луной сон, но, перебирая опутавшие его незримые цепи, обнаружил, что их с аликорночкой магия связана некой закономерностью. Их силы родственны и близки, как если бы Сомбра был тенью, а Луна — ночью. И, если они были единым целым вместе, у них явно было что-то общее, что помогало им так тесно сосуществовать. А значит, через эту общность можно было управлять заклинаниями в обе стороны…

Воображаемые оковы очередью защёлкали замок за замком.

Время снова пошло.

Сомбра, зарычав, с грохотом обрушил передние ноги на палубу, и вместе с тем создал магией ударную волну, что, разлетевшись от копыт, снесла ринувшихся на подмогу Сильвер Рэйзор единорожек. Несколько перевалились через борт и полетели в воду, но единорогу уже было всё равно: он не смотрел на них, разворачиваясь и кидаясь в бой на стороне жены.

Перья на половине одного из её крыльев были выжжены, оставив после себя только обугленные стержни среди бугристых ожогов, сочащихся сукровицей. Рог опасно стрелял искрами даже при малейшем движении магии, предвещая скорое выгорание: Луна чересчур полагалась на заклинания до этого, непонятно, переоценила она себя или просто не думала о последствиях. А ещё она избегала наступать на правое переднее копыто, несмотря на то, что все её ноги выглядели целыми, и в прыжках, которыми она уходила из-под атак Сильвер Рэйзор, участвовали полноценно. Сомбра, однако, не занимался рассматриванием долго, сперва бросая перед кобылкой щит, что поглотил атаку сумасшедшей королевы, а затем бесцеремонно снося ту сплошным потоком жуткого чёрного огня.

Сильвер Рэйзор, несмотря на все причинённые Луне травмы, была уже вымотана безумным разборосом высокомощных заклинаний; к тому же, её уровень существенно не дотягивал до того, что умели они с Сомброй. А вся ярость единорога вернулась; он сыпал ударами безо всякой жалости, чередуя огонь, лёд, плазму, механику и при этом постоянно сверля свихнувшийся разум паническими атаками и ужасом. Краем глаза он заметил, что Луна не осталась в стороне: распахнув крылья и крайне убедительно рыча, она изрыгала проклятья в сторону пытающихся прийти Сильвер Рэйзор на помощь кобыл и успешно пользовалась дурной славой своей расы, чтобы держать пони в страхе более прямым и очевидным образом.

Сомбра чувствовал, что от королевы под его бешенством остаётся мокрое место. Психически, физически. Она таяла под напором бесконечных атак, становясь ничем; количество целых костей в её теле и неизмученных отделов в её мозге сокращалось с такой скоростью, что это можно было вводить, как новое определение боли. От злости единорог потерял способность к осмысленной речи, но ввинчивающаяся в голову Сильвер Рэйзор телепатия обосновывала каждый разрыв её мышц, перечисляя даже малейшую вещь из тех, что она делала с серым мстителем в той отсыревшей и затхлой камере пыток.

Луна смотрела на избитый кусок мяса с аномальным безразличием. Когда Сомбра остановился, задохнувшись и почти выбившись из сил, и вытер с копыт ошмётки королевской шкуры, Сильвер Рэйзор, как ни удивительно, смогла прохрипеть:

— Наша… дочь…

Единорог перестал дышать, чтобы услышать.

— Что?

— Наша дочь… — чёрные глаза закатывались под распухшие от ударов веки. — Позаботься…

Сомбра замер, не понимая, что имеет в виду умирающая, но со следующим хрипом последнее дыхание жизни покинуло её. Единорог пихнул сломанное плечо.

— Эй… — он схватил раздробленную кость телекинезом и тряхнул всё распухшее от синяков, разрывов и переломов тело. — Что ты такое несёшь? Это правда? — он повернулся к замершим в ужасе на другом конце палубы единорожкам. — Скажите мне: это правда или предсмертный бред?

— Отвечайте же, — угрожающе потребовала Луна, свысока глядя на кобыл. Одна из них сглотнула.

— Это п-правда… Девять месяцев назад королева Сильвер Рэйзор родила дочь после связи с В-Вами…

— После связи со мной она могла лишь превратиться вот в это, — с ненавистью пнул задней ногой труп Сомбра. — Но забеременеть — нет!

— Принесите жеребёнка, — приказала аликорночка, похолодев.

Единорожки замялись, лихорадочно переглядываясь.

— Я не причиню вреда невинному жеребёнку, — поторопила Луна. — Несите кобылку.

— Нам нельзя ей верить! — трясясь от страха, крикнула своим товаркам одна из кобыл. — Мы должны защитить каждую из принцесс!

— Каждую? — непонимающе подняла брови аликорночка, и та единорожка добавила, сжавшись в ужасе:

— У к-королевы… были ещё дочери… старшие…

— Принесите младшую, — прикрыла глаза Луна. — Мы всего лишь хотим на неё взглянуть, мы не причиним вреда ни одному жеребёнку на корабле. Ну же!

Ещё несколько секунд колебаний — и несколько кобыл откололись от табуна, чтобы спуститься на нижние уровни корабля и вернуться с маленьким свёртком в красиво расшитом одеяльце. Луна поманила несущую жеребёнка единорожку копытом, и та не стала подходить сама, а лишь понесла спелёнутую малышку магией вперёд. Аликорночка бережно переняла свёрток своим телекинезом. Сомбра подошёл ближе и взглянул на альбиноса с прозрачными глазами, через бесцветные радужки которых просвечивали кровеносные сосуды.

— Этого… этого не может быть, — растерянно посмотрел он на Луну. — Это всё, всё это от начала до конца… этого просто не может быть! З-значит, в тот раз, когда она принудила меня…

Единорог, пошатываясь, подошёл к борту корабля. Луна была готова и к тому, что он прыгнет, и к тому, что его вырвет, но он просто стоял и вдыхал солёный воздух так долго и глубоко, что начала кружиться голова. К океанским запахам стремительно примешивалась кровь. Сомбра повернулся к аликорночке с помутившимся взглядом; тот остановился на тихо вертящей глазами кобылке в её передней ноге.

— Дай мне её.

— Сомбра?

— Дай мне её, я просто выброшу её за борт.

Кобылка мгновенно прижала жеребёнка к груди, закрывая здоровым крылом.

— Ты не посмеешь. Мы обещали! Эта крошка здесь не при чём!

— Мы просто убьём её и закончим это! — прорычал Сомбра, топнув копытом. — Мы накормим ей рыб и вернёмся в королевство, забудем этот кошмар, как страшный сон, и будем жить спокойно и счастливо!

— Ты думаешь, что ты говоришь?! — Луна заплакала. — Это же твоя дочь! С Блюнесс Флит ты поступил бы так же?! Тоже предложил бы убить её?!

— Я предлагаю убить случайное, незапланированное недоразумение!

Аликорночка с тихим сипением выпустила воздух из лёгких, и Сомбра осознал весь смысл сказанного.

— Сомбра…

— Я не хотел так говорить, — отчаянно заверил единорог. — Я ни в коем случае не стал бы делать такое с Блюнесс!

— Я знаю.

— Просто… Блюнесс — от тебя, а эта — от неё! Я ненавидел её больше всех в этом мире!

— Я понимаю.

— Луна, пожалуйста, прости. Я был… я был не готов к тому, что всё повернётся именно так.

— Да, — вымотанно кивнула Луна, нежно прижимая жеребёнка к груди. — Как её зовут?

— Платина, госпожа, — неуверенно пробормотала одна из кобыл. Аликорночка посмотрела на неё с болью и усталостью, не в силах решить, что она думает об озадаченности во встречном взгляде.

— Поворачивайте назад.

— Н-но, госпожа…

— Пожалуйста, поворачивайте назад. Я просто хочу отдохнуть.

— До новой земли земных пони осталось совсем немного, Вы можете отдохнуть там! — отчаянно протараторила единорожка. — К-к тому же… в Хорниогии совсем не осталось еды. Мы надеялись… выторговать хоть немного.

— Хорошо, — обречённо согласилась Луна, бредя к трапу. — Сомбра?

— Да? — моментально и нервно отозвался единорог.

— Присмотри, чтобы нас не убили во сне. Мне нужно многое очень хорошо обдумать.

Луна спустилась по лестнице в темноту трюма. Мягкий звук её шагов рифмовался с дыханием малышки, столь похожим на то, которое она слушала от собственной дочери… внезапно в этот умиротворяющий, льющийся на перенапряжённые нервы бальзамом звук канонадой прохрипел чей-то уставший от рыданий голос:

— Подождите минутку… «госпожа».

Аликорночка остановилась и пошарила взглядом по тёмным уголкам прохода, гадая, откуда может идти голос. Он тем временем продолжал:

— Вы убили мою мать. Не важно, что не своими копытами — Вы убили её.

— Выйди на свет, — тихо попросила Луна. — Мои глаза ещё не привыкли к темноте.

— О, им придётся это сделать, — в голос неизвестной кобылки просочился материнский маниакальный смешок. — Скоро в Вашем мире будет лишь тьма и ничего больше.

— О чём ты говоришь, дитя? — нахмурилась аликорночка.

— Королева была готова к покушению, и вы совершили достойную диверсию. Но она свою начала ещё раньше. Жизнь взамен на жизнь — справедливый обмен.

— О чём. Ты. Говоришь.

— Я уже послала весточку. Когда она дойдёт — Блюнесс Флит уже не будет среди живых.

Привыкнувшие к темноте глаза Луны успели выхватить из темноты две лиловых радужки, но, как только аликорночка рванулась вперёд, исчезли и они, и их обладательница.