Шанс
Глава десятая. Ты не виноват в том, кем был...
— Шадоу! Шадоу, очнись!
Сквозь мутную зелёную плёнку проступали контуры умирающего мира. Зажмурившись и снова открыв глаза, Шадоу почувствовал, как по щекам текут горючие слёзы, а над ним склоняется Флёрри, крыльями приподнимая его за голову. В висках шумело, словно большая океаническая волна с рокотом накатывала на берег, готовясь обрушить всю свою мощь на ничего не подозревающих жителей побережья, а рог немного покалывало от пропущенной через него магической силы.
— Флёр? — позвал он, изумляясь, каким слабым и скрипучим слышится его голос. — Что случилось?
— Я не знаю, — кобылка помотала головой, и единорог заметил стекающую вишневую струйку из её рта. — Мы… мы целовались, а потом…
— Это кровь? — сев, Шадоу протянул копыто к подбородку сестры. Она вздрогнула, когда он коснулся светлой шерстки, стирая красную полоску.
— Ты мне губу прокусил, — тихо сообщила принцесса, пряча глаза. Жеребец вскинул бровь, а затем повинно зажмурился.
— Прости! — он подался вперед, но аликорн шарахнулась в сторону. Обречённо остановившись, уже теряя всякую надежду, единорог тихо спросил:
— Сильно больно?
Принцесса помялась какое-то время, будто думая, что ему ответить, а потом качнула головой.
— Прости, пожалуйста, — взмолился принц, протягивая копыто к ней. — Я не хотел сделать тебе больно, правда!
Аликорн вздохнула, а затем подошла к нему, внимательно всматриваясь в рубиновые глаза, неуловимо поменявшиеся. Казалось, что зрачки слишком сильно сужены, хотя яркого света и не было.
— Верю, — Флёрри помогла ему подняться, хватаясь копытом за его ногу. — Верю.
Он обнял её, робко целуя висок, прикрытый розовой кудряшкой. Аликорн улыбнулась, отгоняя внезапный испуг и беспокойство. Шадоу просто разволновался вот и всё. Нет ничего ненормального. А пламя из глаз… Наверняка это просто признак стресса. Или чего-то более тревожного.
— А почему тебя так отбросило? — спросила Флёрри, мордочкой потирая шею единорога. — И пламя из глаз…
— Что? — рассеянно переспросил Шадоу, носом поправлявший непослушные кудряшки. — Какое пламя?
— Ты лежал на полу, — каким-то образом единорог почувствовал, что в этот момент аликорн испытывает страх. — Вроде как без сознания. И у тебя глаза были зелёными. И фиолетовое пламя из их уголков. Ты…
— Не помню. — Нахмурился жеребец. — Ты напугалась?
Утвердительный кивок послужил ему ответом. Проклиная себя, Шадоу как можно нежнее обнял кобылку, губами исследуя каждый миллиметр кожи виска.
— Прости меня. Я не хотел сделать тебе больно или испугать. Честное слово.
Она кивнула и замолчала, предоставив ему отдаться угрызениям совести. Единорог так и стоял, обнимая принцессу, и всё никак не мог понять назойливые и неизвестно откуда взявшиеся ощущения и ассоциации. Например, почему вид с вершины Кристального Замка стал невообразимо маленьким, а просторы самой Империи и вовсе кажутся крошечными? Было смутное желание покорить весь мир, расширить эти жалкие границы и…
Поймав себя за этими мыслями, Шадоу передёрнулся. Он уткнулся в её волосы, положив голову выше рога, вдыхая аромат шампуня из кровавых апельсинов. Мысли о крохотности мира ушли, оставив только прелестную принцессу, её запах и её вкус.
Вкус её крови.
— Что скажем родителям? — тихо спросила Флёрри, удобнее устраивая голову у него на груди.
— Ничего, — пожал плечами Шадоу. А про себя подумал: «Отец этого не оценит».
— Значит, будем молчать, — кивнула аликорн, отстраняясь. — Хорошо.
Она прошла мимо него, на ходу складывая крылья, и направилась к спуску. Шадоу запоздало поспешил за ней, остановив кобылку на первой ступеньке. Развернувшись, она встревоженно посмотрела на него сверкнувшими от волнения глазами.
Поймав обе её щеки копытами, Шадоу прильнул к её губам, вкладывая в это всю нежность, на которую был способен. Флёрри, растерявшись сначала, поспешила ответить, осторожно подхватывая его копыта и перекладывая их себе на плечи. Найдя языком всё ещё кровоточащую ранку, единорог поспешил зализать её, чтобы остановить кровь, на что аликорн неконтролируемо улыбнулась сквозь поцелуй.
Разомкнув их губы, Шадоу спросил:
— Так лучше?
— Лучше, — улыбнулась Флёрри, нежно проводя копытцем по его щеке и склоняя голову на бок. — И всё-таки тебе надо побриться.
Единорог сконфуженно насупился, а площадку заполнил звонкий смех.
Краем глаза заметив, как дёрнулась Халсиен, Луна судорожно сглотнула. Лежащая на столе карта продолжала смотреть на них пустым лицом, но аликорн чувствовала неуловимое изменение в пространстве. Грань. Она нарушилась, побеспокоив мир живых из мира мёртвых. То, что должно было навсегда покоиться во чреве Богини Тьмы, вернулось в Эквестрию. Сулит ли это беду?
— Что такое, мисс Халсиен? — холодно спросила Селестия, глядя на кобылицу, уставившуюся в потолок. — Вы что-то почувствовали?
— О, да, — протянула та, опуская голову. Невольно Луна зажмурилась от взгляда этих глаз — темно-красные, тлеющие, угли в зеве дыр в реальности, своей чернотой способными потягаться с самым чёрным вороном. — Очередной припадок. Сильный. Он здесь.
— Нет! — всхлипнула Кейденс, порываясь встать, но Твайлайт удержала её в объятьях. — Шадоу! Мой сын!
— Оу, — Халсиен поморщилась, закрывая глаза и открывая их вновь, уже обычные. — Подождите. Кажется…
Она замолкла, оставив принцесс в тяжелых клубах ожидания. Минуту она стояла, закрыв глаза, а затем отмерла, кивнув.
— Всё это очень странно… — протянула она, без разрешения садясь на место вставшей принцессы Солнца. — Очень странно…
— Что именно вам «странно»? — раздраженным голосом спросила Селестия, сверля пони взглядом. — Прекращайте говорить загадками, Халсиен. Мы не для этого вылавливали вас из Глубин.
На секунду ночному аликорну показалось, что кобылица оскалилась, растянув рот в кривой усмешке.
— Конечно. Вы вытащили меня, чтобы я помогала вам воспитывать маленького короля. Вы вытащили меня, чтобы шпионить за ним, — она оглянулась на верховную принцессу. — Но я не стану напрасно чернить имя моего воспитанника из-за собственных сомнений. Шадоу не столь невинное дитя, каким он был для вас. Поверьте, я знаю, как он мыслит, когда он зол, когда счастлив, когда напуган. В отличие от вас.
— Халсиен, пожалуйста, — мягко всхлипнула Кейденс, — давайте не будем сейчас ругаться. Скажите лучше, что с моим сыном?
— На данный момент он очень сильно возбужден, — хмыкнула кобылица, складывая копыта на груди. — Его посещают странные мысли… не более того.
— Насколько странные? — поинтересовалась Твайлайт, крылом поглаживая спину Кейденс.
— Например, почему его сестра использует шампунь из кровавых апельсинов, ведь у него она непременно ассоциируется с чем-то сладким, а не цитрусовым, — с небольшой иронией в голосе ответила Халсиен, усмехаясь. Луна не сдержалась и чуть слышно прыснула. — Или о том, что она красивее заката.
— Слава Гармонии, — выдохнула Кейденс, смаргивая остатки слёз. — Но чего нам следует ожидать? Он… он всё вспомнит?
Повисло тяжелое молчание. Халсиен методично набивала трубку, предварительно вытряхнув выкуренный табак в специальный серебряный ларчик, который всегда носила с собой, и все, включая Луну, ждали её вердикта.
Селестия развернулась к столу, телепортировав себе подушку, села рядом с Луной. Темно-синий аликорн закусила губу, вспоминая, как давным-давно вернула единорога к жизни. «Он пришел в этот мир, сотканный из оружия, — подумала принцесса, уцепившись за мелькнувший в сознании силуэт чёрной алебарды. — Могло ли это что-то означать? Могут ли красные кристаллы его метки хранить больше секретов, чем мы можем предполагать?»
— Боюсь, — наконец заговорила кобылица, изящным движением поджигая табак, — что это так. По моим скромным предположениям, он будет вспоминать всё яркими ассоциативными вспышками. Так уж вышло, что среда, в которой он рос, благоприятно повлияла на его тип мышления, поэтому вместо холодного и расчетливого рассудка Шадоу приобрёл эмпатические способности, которые, впрочем, имел всегда.
— Даже когда был Сомброй? — вильнула бровью Твайлайт. — Я имею в виду, если он чувствовал страдания своего народа, то почему…
— Да, — перебила её Луна. — Он их всегда имел. Он всегда знал, чего ты боишься. Всегда чувствовал, где надавить больнее.
— Но…
— Проблема была не в том, что он не чувствовал, — голос Халсиен прозвучал на удивление мягко, словно она объясняла всё любимому воспитаннику, а не принцессам. — Чувствовал. Но, вследствие неизвестных нам обстоятельств, ему это нравилось.
— Санбёрст говорил мне, — кивнула кристальная принцесса. — Но я никогда не видела, чтобы Шадоу…
— Шадоу не просто эмпат, — фыркнула Халсиен. — Он двухсторонний эмпат, моя дорогая принцесса Кейденс. Он может не только чувствовать эмоции других пони, но и внушать им свои. Правда, — она нахмурилась, — последнее развито просто отвратительно. Никакого контроля за собой, что чувствует, то и эманирует, и ладно б просто распылял, так на лице ведь всё видно…
— А король Сомбра? — робко поинтересовалась Твайлайт. — Он мог только что-то одно?
— У него не было проблем с внушением, — Халсиен пожевала трубку. — Но это ещё крайне спорный вопрос, потому что здесь скорее темная магия, чем эмпатия. Впрочем, насколько мне известно, она распространялась лишь на отрицательные эмоции. Ужас, страх, злоба — сущие пустяки, но вот внушить кому-то доверие к себе или любовь…
«Наверное, он был глубоко несчастен, — мысленно пожалела его принцесса ночи. — Но это не оправдывает его поступков. Сомбра совершил зло, за которое поплатился, и заслужил прощение».
— Давайте лучше решим, что будем делать сейчас, а не ударимся в воспоминания, — деловито предложила Селестия, с небольшой укоризной посматривая в сторону Халсиен, окуривавшей её табачным дымом, будто пчелу. — Сомбра спас Луну и меня, когда на Кантерлот напала мантикора…
— Вы так и не выяснили название этого вида? — тут же подалась вперед Твайлайт, но затем, осознав свою бестактность, порозовела и смутилась. — Извините…
— Ламасу, — ответила за сестру Луна. — Ещё живая ламасу. Я нашла в нашей библиотеке одну из книг из того портала. Обычно их поднимают в виде мёртвых прислужников, что-то вроде пушечного мяса на войне.
— Но сейчас нас больше интересует Сомбра, — холодно вставила верховная правительница. — Если воспоминания будут накатывать вспышками, то…
— Что он вспомнит первым? — подсказала Халсиен. — Зависит от того, что вызовет у него похожие эмоции. Как я уже говорила, Шадоу очень чувствительный и…
— Если ещё раз меня кто-нибудь прервёт, — чуть ли не прорычала Селестия, холодным взглядом фиалковых глаз втыкая в кобылицу сотню солнечных лучей. Луна поспешно встала со своего места и, положив крыло на плечо сестры, вывела её за дверь.
— Тия, успокойся, — раздосадованно шикнула она. — Ты становишься такой раздражительной рядом с Халсиен, даже при упоминании одного её имени! Что с тобой такое?
Солнечная принцесса выдохнула, закрыв лицо крылом, а потом прислонила голову к окантованной кристаллами двери.
— Прости, Лулу, — аликорн измученно прикрыла глаза, — ты же знаешь, моя природа абсолютно противоположна природе Безликих. Мы — враги от самых начал времен, и, хоть я умом и понимаю, что Халсиен хочет помочь, один её голос меня сводит с ума! — Принцесса вздохнула, чуть слышно взрыкнув от досады. — Меня так и тянет её ударить, а ты ведь знаешь, что я никогда не поднимаю копыта на кого-либо.
— Расслабься. Постарайся не думать о том, кто она. Ты же видишь перед собой только кристальную пони. Представь, что она всего лишь подданная Кейденс.
— Я пыталась, — трагически заломила брови аликорн. — Но я всё ещё её вижу. И это не дает мне успокоиться.
Вздохнув, Луна огляделась и решительно произнесла:
— Говорить буду я.
— Договорились.
Вернувшись, солнечная принцесса спокойно села на свое место, стараясь не смотреть на кобылицу с трубкой. Её глаза были холодны и спокойны, словно не она кипела несколько минут назад.
Луна прошла к столу, но садиться не стала.
— Прошу нас простить за заминку. О чем мы говорили?
— О том, стоит ли рассказывать принцу Шадоу, кем он был, — услужливо подсказала Халсиен, выпуская клуб ароматного дыма. — Ваша сестра спрашивала о его воспоминаниях. Если вы не против, я продолжу.
Аликорн благосклонно кивнула. «Она специально её подначивает. Интересно, это тоже влияние расового инстинкта, или откровенное хамство?»
— Если Шадоу будет попадать в ситуации, схожие с его прошлым, то, скорее всего, заряды эмоций будут накрывать его хаотично. Опасность в том, что он не сможет контролировать это, а значит есть риск подмены его эмоций на эмоции Сомбры.
— Но вы же сможете об этом узнать? — с надеждой спросила Кейденс, чуть расправив крылья от волнения. — Ведь сможете?
— Возможно, — пожала плечами Халсиен. — Но это лишь гипотеза.
— Нам следует рассказать ему, — Луна провела копытом по краешку стола. — Если он будет знать об этом, то сможет отделить свои чувства от чувств короля.
Подняв глаза, она увидела, что гувернантка смотрит на неё с одобрением, словно она её воспитанница и правильно ответила на уроке.
— Я сделаю это, — Кейденс встала, решительно сверкнув глазами. — Я расскажу.
— Мы расскажем, — присоединилась к ней Твайлайт. Кристальная принцесса благодарно улыбнулась ей.
— Я тоже должна присутствовать при этом, — решила Луна. — В конце концов, я его возродила. Наверняка Шадоу захочется узнать о том, как именно он заслужил прощение.
— В таком случае я вас оставлю, — благосклонно кивнула Селестия, изящно вставая с места. — Мне, в любом случае, рассказывать нечего, а в Кантерлоте ещё остались незавершенные дела.
— У меня тоже есть кое-какие дела, — уклончиво проговорила Халсиен. — Помните: Шадоу очень чувствителен, вам не стоит обвинять его в чём-либо. Даже в том, в чем он действительно виноват.
Кейденс кивнула, провожая аликорна и пони взглядом, а затем печально вздохнула.
— Как бы я не хотела, чтобы это случалось.
— Не переживай так, — ободрила её Твалайт. — Сомбра знает, что заслужил прощение. Может, он не будет больше рисковать своей жизнью?
— Его имя — Шадоу, — резко прервала её кристальная принцесса. — И он мой сын.
— Твайлайт права, — Луна направилась к выходу, кивком подзывая остальных аликорнов. — Скорее всего, нам нечего бояться.
«Я на это очень надеюсь».
Спускаясь по длинной лестнице, Флёрри не произнесла ни слова. Шадоу тоже хранил молчание, потому что на место возбужденности пришло смущение и неловкость. На вершине замка они были свободны — там не было холодных голубых стен, дышащих тебе в затылок и наблюдающих за твоими мыслями. Там было только небо и умирающее солнце, которое, сев окончательно, унесет их секрет с собой в могилу.
Сейчас он особенно остро чувствовал неловкость. И, ему казалось, что не только он её испытывает. Флёрри была слишком тихой, даже ступать старалась неслышно, будто боялась привлечь к себе внимание. И Шадоу её понимал. Как бы то ни было, они всё ещё оставались братом и сестрой, ближайшими родственниками. И, возможно, их отношения могли бы остаться на уровне семейных поцелуев, слегка перешедших грань дозволенного, но…
Он чувствовал, что его тело совсем не считает Флёрри сестрой. По крайней мере, желание, возникавшее каждый раз, когда она касалась его губ, было самым настоящим.
И, судя по смущенно краснеющим щёчкам и отведенному в сторону взгляду, Флёрри испытывала те же ощущения.
«Это неправильно, — думал Шадоу, размышляя в тишине. — Я не должен был её целовать. Но она ведь тоже подалась вперед, значит, она меня тоже поцеловала? — он досадливо поморщился. — Нужно было как-то вывернуться. Не молчать, тогда она бы не подумала… Чёрт…»
Метнув взгляд на аликорна, единорог отметил, что она закусила губу. Так она обычно делала, когда очень сильно сомневалась или задумывалась. «Если отец узнает, он меня убьет. Но, может, стоит пресечь это, пока ещё есть время? Пока можно списать это на… На что? А что скажет мама? Она — Принцесса Любви, это так, но… Приемлема ли настолько близкая любовь брата к сестре? Или сестры к брату… друг к другу? В истории древней Эквестрии были такие случаи, но они порицались обществом, порицались богами…»
В коридоре их ждал неприятный сюрприз. Мама, тетя Твайлайт и принцесса Луна стояли возле дверей и целенаправленно поспешили к ним.
«Нет! — мысленно вскрикнул Шадоу. — Они не могли узнать! Не могли…!»
— Шадоу! — слегка встревоженный голос матери резанул по ушам. — Вот ты где, — аликорн погладила его по скуле и нежно поцеловала в лоб, будто он только что вернулся из какой-нибудь поездки. — А мы тебя повсюду ищем…
«Не может быть. Неужели всё-таки знают?»
— Мы должны с тобой поговорить, — на этот раз Твайлайт и звучала, и выглядела серьезно, а фиолетовые глаза выглядели напряженными. — Флёрри, будь лапочкой, иди в свою комнату.
Едва скрыв краснеющее лицо от тёти, Флёр кивнула и, пройдя мимо Шадоу, шепнула: «Удачи». Единорогу оставалось лишь незаметно вздохнуть и отправиться следом за матерью, ведущей его крылом. Несмотря на внешнее спокойствие, единорог чувствовал, что она очень волнуется, а на её щеках он заметил дорожки от недавних слёз.
— Как себя чувствуешь? — спросила она, носиком поправляя его чёлку. Шадоу смутился, пожал плечами.
— Да нормально вроде, — ответил он, подозрительно поглядывая на Твайлайт и принцессу ночи, идущих по бокам.
— Угу, — хмыкнула принцесса, чуть сильнее прижимая крыло к его спине. — Это хорошо, хорошо…
Метко брошенный взгляд Луны, заставивший её замолкнуть, нельзя было не заметить. «Они что-то подозревают? Или… или дело в чём-то другом?»
Они шли до небольшой комнаты, когда-то бывшей их с Флёрри детской. Твайлайт зажгла рог и створки распахнулись, объятые малиновым пламенем. Они вошли и аликорны сразу прикрыли двери. Мама крылом указала на небольшую светло-фиолетовую подушку, предлагая сесть. Шадоу послушно опустился на неё, перебегая взглядом с аликорна на аликорна.
— Шадоу, — Кейденс ласково улыбнулась ему, но тут же замялась, будто не могла подобрать слов. Это продлилось несколько минут, прежде чем единорог окликнул её:
— Да, мам?
Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, а потом снова улыбнулась.
— Мы должны рассказать тебе кое-что. О твоем… возрасте. Да, сначала возрасте.
— А что с ним не так? — недоуменно приподнял бровь единорог. — Я на год младше Флёрри, разве нет?
— Нет, — остальные принцессы хранили молчание, пристально глядя на него, поэтому Шадоу занервничал. — Нет, ты правда младше, но не на год. На месяц, если быть точным.
— На… на месяц? — оторопело переспросил Шадоу, подсчитывая что-то в уме. — Но… этого не может быть, ты ведь не могла… да и если бы мы были близнецами, и Флёрри родилась раньше срока, мы ведь были бы похожи, а…
Внезапно он задохнулся догадкой. Его непохожесть всегда вызывала вопросы у него самого. Если в лице Флёрри можно было найти черты отца и матери, то он…
Сколько бы Шадоу не рассматривал себя в зеркало, он не видел никакого сходства с отцом. «Неужели я совсем на него не похож?» Про Шайнинга Армора, капитана королевской гвардии, принца Кристальной Империи, сражавшегося с королем Сомброй, победившего чейнджлингов, слагали песни. «Я бы хотел быть как отец, — часто думал единорог, глядя на то, как отдает честь белому жеребцу его гвардия. — Тогда он мог бы мной гордиться».
И вот теперь всё было предельно ясно. Он не мог походить на Шайнинг Армора, потому что не был его сыном. И не был сыном принцессы Кейденс.
«Кто же я? И кто мои родители?»
— Я вижу, ты понял, — тихим дрожащим голосом произнесла Кейденс. — Но ты всё равно мой сын, — она быстро подошла, садясь перед ним на пол и глядя ему в глаза снизу вверх. Её копыта ласково придерживали его за плечи. — Слышишь, Шадоу? Ты мой сын и всегда им будешь!
— Я не понимаю, — пробормотал единорог, стараясь не заплакать. Та, кого он звал «мамочкой» всю свою жизнь, оказалась вовсе не ею, а просто… просто… И отец, на которого он так хотел быть похож… — Почему? Я не понимаю…
— Это длинная история, принц Шадоу, — голос Луны заставил его вздрогнуть, а мама… или как мне теперь её называть?.. осторожно коснулась его щеки копытом, но он отшатнулся. — Ты позволишь нам её рассказать?
— Мам, — он взглянул на розового аликорна, — мам, скажи, что ты пошутила. Это же просто такая шутка, да? Шутка ведь?
— Нет, Шадоу, — покачала головой Твайлайт. — Это не шутка.
«Неужели в моей жизни нет ничего настоящего?»
— Тогда ты не моя тётя, — прошептал он, стыдясь вскипающих слёз. — Наверное, ещё и не кристальница.
— Здесь ты не прав, — возразила Луна, выпрямляясь. — Твайлайт Спаркл действительно является твоей кристальницей.
— Хоть что-то, — горько усмехнулся единорог, а Кейденс погладила его по копыту. — А как я… очутился здесь? И…
— Я всё расскажу, если позволишь. — Луна кивнула в сторону, и кристальная принцесса, последний раз крепко сжав плечо единорога, отошла в сторону.
— Ты ведь уже прошел правление короля Сомбры по истории Кристальной Империи? — поинтересовалась принцесса, глядя ему в глаза. Вопрос сбил его с толку, и единорог несмело кивнул.
— Но причем тут это?
— Отлично, — Луна не ответила на его вопрос, сразу перейдя к делу. — Шестнадцать лет назад в Кантерлоте случилось ЧП. Один из порталов, — Твайлайт, ты рассказывала ему? Хорошо, — выплюнул в наш мир крайне опасное существо — ламасу. Если захочешь, я расскажу тебе о них позже. Суть в том, что на них не действует ни магия, ни простые атаки. Мы с сестрой сражались с этим монстром, пока не эвакуировали весь город. Чудовище было опасно — оно убило и сожрало несколько стражей, представить страшно, что оно могло сделать с мирными жителями.
Наши силы были на исходе. Селестия ранена, моя магия не действовала, а чудовище рассвирепело настолько, что начало поджигать всё вокруг. Сил не осталось. Мой меч, — принцесса горестно вздохнула, — мой Лунный Меч разбился на кусочки о шкуру этой зверюги. Надежды не оставалось. Ты ведь чувствуешь, правда?
А Шадоу чувствовал. Чувствовал идущую от слов принцессы безысходность и долю ужаса. Чувствовал обречённость того момента, когда меч-реликвия раскололся на мелкие кусочки.
— Мне ничего не оставалось делать, как звать на помощь. Но звать мне было некого. Поэтому мне пришлось молить о том, чтобы тот, кто умер за свои преступления, тот, кто был нашим врагом, откликнулся на мой зов. Я позвала на помощь короля Сомбру. Я позвала на помощь тебя.
Шадоу почувствовал, как его сердце обрывается и падает к подошвам копыт.
«По-моему он был конченным ублюдком. Если всё, что предполагает профессор Халсиен, верно, то он не просто тиран и рабовладелец, а ещё и убийца».
— И Сомбра откликнулся на зов, — продолжала Луна, — пришел и спас нас. Этим поступком он заслужил наше прощение и шанс на вторую жизнь.
— Вы хотите сказать, — медленно, протягивая каждое слово, спросил Шадоу, — что я — король Сомбра?
«По-моему он был конченным ублюдком. Если всё, что предполагает профессор Халсиен, верно, то он не просто тиран и рабовладелец, а ещё и убийца».
— Да, — кивнула принцесса ночи. — Твоё настоящее имя — Сомбра.
— Шадоу, — Кейденс попыталась дотронуться до него, но единорог отшатнулся и вскочил. По его лицу уже неконтролируемо лились кипучие слёзы, а ломающийся голос вопил:
— Нет! Это неправда! Это всё неправда!
— Шадоу, успокойся! — Кейденс вскочила вслед за ним, но жеребец был сильнее и моложе. Он оттолкнул мать и вихрем пронесся мимо, грудью распахивая дверь и вылетая в коридор. Его слова доносились до них ещё долго, и Кейденс, ринувшаяся за ним, была остановлена темно-синим крылом.
— Мы продолжим беседу, когда он успокоится, — менторским тоном заявила она. — Халсиен была права — Шадоу слишком чувствителен. Возможно, я была слишком прямолинейна.
— Бедный мой жеребёнок, — всхлипнула Кейденс, глядя на пустой проём. — Мне так… так жаль…
Стоящая за дверями Флёрри глотала слёзы.