До последнего

Глава XIV

Шадия

Болезнь потихоньку отступала, выпуская единорожку из своих цепких лап. Спустя неделю она смогла самостоятельно встать, а ещё через два дня стала изучать пещеру.

Отец был совершенно не похож на того, кого мать называла «бессердечным». Напротив: он ухаживал за Шадией, кормил её буквально с ложки, а также успокаивал после кошмаров. Шади очень боялась, что единорог пренебрежительно отнесется к её просьбе, вырвавшейся случайно, но была бесконечно рада, когда отец согласился. Ей никогда не было так тепло и спокойно, а ощущение того, что рядом с тобой лежит живое и теплое существо, которое заботится о тебе, было неимоверно приятным.

В комнате она нашла всё, что душа могла пожелать. Здесь были и книги, и фигурки из кристаллов, похожие на пони разных видов, и одежда, которая пришлась Шадии впору. Ни о каких розовых и других «девчачьих» цветах не было и речи: только чёрные, красные, и темно-пурпурные цвета. Особенно ей понравилось чёрное платье, расшитое такими же чёрными и блестящими камнями. В нем она казалась себе ещё более величественной, чем Флёрри Харт со своими расправленными крыльями.

Пока она лежала лежкой, сбитая температурой, отец рассказывал ей разные истории. Шади старалась внимательно слушать их, но иногда засыпала под ласковый голос жеребца. Он, вроде бы, не обижался, если приходилось прерывать рассказ, но кобылке всё равно было немного неловко.

Лекарство, которое ей давал единорог, помогало — с каждым днем к единорожке возвращалась ясность ума, а кости крепли. Когда она совсем избавилась от температуры, отец показал ей ванную комнату, объяснил, как ей пользоваться, а сам деликатно ушел.

Ванна тоже пришлась кобылке по вкусу: не ванна, а настоящий бассейн! Здесь стояли различные флакончики с маслами, душистым мылом и пеной, а сама комната представляла из себя нишу, отделанную мрамором и заполняющуюся горячей водой при нажатии рычага. По объяснению отца, вода собиралась сверху за специальным затвором, а при нажатии на рычаг, этот затвор открывался и сверху выливалась вода, наполняя всю ванну целиком.

Шадии такая конструкция очень понравилась. В замке её часто посылали за водой для ванн, и ощущение режущих ремней на боках ей было ох как знакомо. Она высказала эту мысль отцу, на что тот фыркнул.

— Дети не должны быть личными слугами. Особенно ты, Шадия.

— Мама всегда говорила, что я не принцесса, — грустно пробормотала Шади. — Хотя дочь принцессы тоже должна быть принцессой, разве нет?

— Ох, Шадия, — отец улыбнулся и потрепал её по голове. — Какая разница, какой титул носит твоя мать, если ты дочь короля? Конечно, — он склонил голову набок, — если это тебе так важно, ты можешь быть маленькой королевой.

У единорожки загорелись глаза. Её отец — король? Но почему тогда её мать скрывала это?

— Да нет, — Шади смутилась. — Мне как-то всё равно. Главное, что я теперь здесь, — единорожка улыбнулась, а отец величественно кивнул.

Но на этом её открытия не закончились. Оказалось, что помимо всего прочего, единорог был ещё и чудесным кулинаром. На столе подавалось всё, что Шади любила: пудинги, апельсиновые маффины, отбивные яблочки, даже тыквенный сок. Это её приятно удивило, и каждый раз она рассыпалась в горячих благодарностях. Отец пожимал плечами, но Шадия видела, что ему приятно слышать её слова.

В общем, жилось Шади комфортно и легко. Отец уделял ей почти всё свое внимание, иногда уходя ненадолго из пещеры. Единорожка думала, что он уходит за продуктами или ещё какими-нибудь нужными вещами, но он всегда возвращался налегке. Она преданно ждала его, но не теряла времени зря, исследуя комнаты и коридоры жилища. Так она нашла кухню, где хранилось куча всякой снеди, а также комнату с красивыми колбочками. Большинство из них были ярких цветов, а некоторые ещё и шипели, но кобылка подумала, что лучше их не трогать. Вдруг отец будет недоволен?

Однажды она спросила у единорога, как он встретился с её мамой. Но жеребец ловко перевел беседу в другое русло и Шади осталась без ответа. В конце концов, она решилась задать этот вопрос во второй раз.

— Папа, а как ты всё-таки встретился с принцессой Луной?

— Шадия, — в отличии от тети и матери, отец никогда не сокращал её имя. Единорожке это нравилось — ей казалось, что так она более взрослая, — я не хочу об этом говорить. Если ты не против.

— А если против? — игриво подобралась кобылка. — Нет, ну правда, как?

— Шадия, я не хочу об этом говорить! — резко прикрикнул единорог. Шади прижала уши к голове, а сама съежилась в комочек. Это был первый раз, когда отец повысил на неё голос.

Заметив это, жеребец уже тише и более ласково добавил:

— Это очень длинная и ужасная история, дорогая. Я расскажу тебе её позже, когда ты чуточку повзрослеешь.

— Оу, — тихо-тихо пробормотала единорожка, — ладно. Я, тогда, пойду.

Отец что-то проговорил, но единорожка не расслышала. Она не понимала, почему невинный вопрос вызвал такую бурную реакцию. Ей просто хотелось, чтобы отец опроверг то ужасное обвинение, которое ему выставила мать. Ну разве такой добрый и заботливый пони мог насильно заставить его любить? «Но за что она тогда его так ненавидит? — думала Шади. — Ведь он не сделал ничего дурного?»

После этого она некоторое время молчала. Жеребец заходил в комнату и интересовался, как её самочувствие, но кобылка делала вид, что спала. Несколько раз ей удавалось его провести, но с каждым разом это было всё сложнее и сложнее.

Она бродила по пещере и думала о том, что же могло вызвать у отца такие резкие перемены. Ей на секунду показалось, что в его глазах уловилась нотка гнева и ненависти, которую она часто видела в глазах матери. Это их сходство оставило неизгладимое впечатление.

— Шадия, — окликнул её отец, — подойди.

Единорожка осторожно подобралось и медленно, словно дикая кошечка, прошла к единорогу, стоящему у озера. Разноцветные кристаллы оставляли мутный свет, а сама кобылка видела лишь смазанный силуэт отца и его отражение в воде.

Он положил ей копыто на плечо, и Шади внезапно уткнулась носом в теплый мех.

— Ты меня избегаешь, — напрямую заявил низкий голос отца. — Что случилось?

Кобылка не знала, что ей ответить. Она была в замешательстве: на миг ей показалось, что в голосе отца звучит что-то жесткое, скрытое под маской фальшивого беспокойства. Но это чувство тут же рассеялось.

— Помнишь, ты просила рассказать тебе о том, как я встретил твою маму? — отец головой кивнул, мол, давай пройдемся, и единорожка пошла за ним.

— Да, — как-то тихо и забито отозвалась Шадия.

— Что с тобой? — жеребец ласково схватил её за подбородок и взглянул в глаза. — Куда подевалось всё твое озорство и игривость? Ты часом не заболела?

— Нет, — буркнула кобылка, вырываясь из захвата и смотря под ноги, — просто мне грустно.

— Почему? — спросил единорог, и Шади уловила еле заметные нотки удивления в его голосе. Цокот копыт по камню разносился по всей пещере, и Шадия поморщилась.

— Да просто день не задался.

— Я подумал, что ты захочешь всё-таки узнать о том, что спрашивала, — единорог не смотрел на неё, а его голос был жестче, чем обычно. — Я не хотел об этом говорить, но… В конце концов, ты должна знать правду, какой бы горькой она не была.

— Я слушаю, — безучастно кивнула кобылка.

— Раньше, когда Эквестрии ещё фактически не было, я жил в Кристальной Империи. Это было чудесное место, в котором всё было из кристаллов — дома, улицы, мебель. Даже пони были кристальными…

— И ты тоже? — с усмешкой спросила Шади, пытаясь представить себе отца, выглядящего как кристальный страж. Вышло глупо и некрасиво: отцу вовсе не шел шлем, ставящий гриву ирокезом. Закинутая назад челка и длинные, почти до плеч, волосы, свободно падающие на шею, ей нравились гораздо больше.

— Да, — неохотно признал он. — Но суть не в этом. Я был достаточно талантливым единорогом и быстро постигал искусство магии. Благодаря своему упорству и тяге к знаниям я смог занять высокие посты возле императрицы, правящей кристальными пони в то время.

Я был её правым копытом, на меня она полагалась больше всех её советников. Но её поразила страшная беда.

— Какая? — затаив дыхание, спросила Шади, представив себе Кристальную Империю и императрицу, которая, почему-то, походила на Кейденс.

— Она тяжко заболела и умерла в муках, — с горечью произнес отец, — не оставив наследника престола. Перед смертью она подозвала меня к себе и сказала: «Сомбра, ты единственный, кто сможет привести Империю к процветанию. Я не оставила за собой наследника, а советники подерутся между собой — ты же знаешь этих напыщенных эгоистов! Я завещаю тебе Империю и вверяю её в твои копыта».

— Прям так и сказала? — удивилась Шади. Единорог кивнул.

— Я поклялся императрице в том, что не позволю Империи пропасть. Мне пришлось возложить на себя корону и повести кристальных пони за собой. Мы жили мирно и никого не трогали, и скоро Империя превратилась в королевство, где я был королем.

— А что потом?

— Потом? Потом я встретился с твоей матерью и тетей. Божественные сестры пришли в мой замок, чтобы предложить Кристальному Королевству присоединиться к Эквестрии. Я вел политику автономии, хотя и закупал большую часть провизии из соседних государств, но не видел в этом смысла. Я отказал сестрам, но предложил ночлег в замке, чтобы они отдохнули перед отъездом. Всё время аудиенции твоя мать не сводила с меня глаз. Мне это несколько льстило, но я привык видеть немое обожание в глазах кобылок. Я, видишь ли, был гораздо привлекательнее, чем сейчас, и на мне была корона, копией которой хотела обзавестись каждая вторая.

Но ночью твоя мать пришла ко мне. Она говорила, что полюбила меня с первого взгляда и согласилась бы стать моей, если бы я пожелал. Я хотел выставить её из комнаты, но было поздно: её губы уже коснулись моих.

Я не идеален, Шадия. Мне тоже свойственно делать ошибки. Я провел с твоей матерью всю ночь, а на утро они уехали. Я испытывал странное ощущение от произошедшего, но мне было некогда об этом задумываться.

А буквально неделю спустя, ко мне заявилась Селестия и обвинила меня в том, что я обесчестил её сестру и теперь должен на ней жениться. Я тогда смекнул, что это всё было подстроено, чтобы я в любом случае согласился на присоединение королевства, и оспорил её заявление.

Сестры не смогли снести этого позора. Они использовали какую-то мощную магию, чтобы уничтожить Королевство и меня заодно. «Не будет нашим — не будет ничьим!» — вскричали они и зажгли рога. Я в последнюю секунду сумел наложить контр-заклятие, которое спасло жизни кристальных пони, но отправило нас во льды арктического севера.

Целую тысячу лет мы прозябали во мраке. Мы страдали, моя прелесть. Но когда наш срок истек, Королевство вернулось на лик земли.

Селестия и Луна снова решили присоединить его к собственным землям, но я крепко взял бразды правления. Я снова отверг их предложение и с позором выгнал обеих из замка, попирая их былыми поступками.

Но ночью твоя мать снова пришла ко мне. Она молила меня о прощении, говорила, что раскаялась. Клялась мне в любви. Я не поверил ей и выставил вон, но она вцепилась в меня как клещ. Её губы снова коснулись моих, и я не смог устоять. Она соблазнила меня, убаюкала в своих объятиях, а затем нанесла страшный удар.

— Ой, — Шадия вздрогнула. Воображение красочно рисовало ей историю, которую рассказывал отец, и она будто наяву видела всё, о чем он говорил.

— Я потерял свой материальный облик и стал тенью, чтобы сохранить жизнь, — горько проговорил единорог. — Магия твоей матери вынесла меня за пределы Королевства, а на моем месте уже обосновалась их племянница, как там её…

— Кейденс, — подсказала единорожка. — Она неплохо ко мне относилась.

— Каким-то образом они убедили кристальных пони в том, что я был тираном, который отправил всё Королевство в холодный ад. Я пытался вернуться, но барьер, накастованный принцессой, меня не пускал. В конце концов я сумел пробиться, но они достали Кристальное Сердце.

— Но если ты был правителем Королевства, — слегка опешив, спросила Шадия, — почему Сердце расщепило тебя на куски?

— Откуда ты знаешь об этом? — поднял бровь отец.

— Я видела витраж и слышала как об этом говорила тетя и принцесса Твайлайт.

— Видишь ли, — деликатно начал объяснять жеребец, — когда твоя мать вынудила меня стать тенью, Кристальное Сердце приняло меня за угрозу. Чтобы не дать принцессам возможность убить меня, я спрятал Сердце и оградил его ловушками. Но когда они нашли его, артефакт всё ещё ошибочно принимал меня за врага и уничтожил моё тело.

— А как же ты восстановился, если твое тело было уничтожено? — оторопело спросила единорожка. Отец поманил её за собой.

— Сейчас покажу.