Питающиеся страхом

I. Разбор полетов

Смотря на изменившегося жеребца, Кризалис тихонько обмирала внутри себя, чувствуя, какой мощью сочится каждое его движение, пускай даже крохотное, случайное. Угловатость и геометрическая правильность его тела напоминали ей по форме кристаллы, а его копыта и корона, увенчивающая голову, и вправду были из них. Чёрные, четырехгранные, матовые в трех из них и блестящие в оставшейся, они цеплялись за тело-каркас, словно альпинистская страховка, взбирающаяся вверх по горе и закрепленная в выступающих местах. Несколько секунд кристаллы вращались, выбирая сторону, которая останется снаружи, пока те не уложились в особый рисунок, идущий к его груди от коленей передних ног. В определенном порядке, напоминавшем ветки странного многоугольного растения, они почти доходили до середины грудины, но обрывались вместе с началом неровной и будто бы поседевшей темно-синей шерсти, всё ещё покрывавшей его ребра и шею. По позвоночнику тоже протянулась ветка чёрных кристаллов, но какая-то более изящная, больше похожая на корни могильных деревьев, свисающих с монументов ушедшим предкам. Эти сужающиеся к концам кристаллы тянулись от начала черепа до самых кьютимарок, где оплетали выпирающие острыми гранями минералы, возвышающиеся над крупом и хвостом. Всё это было похоже на угрожающий, но не теряющий изящной небрежности доспех.

— Одиночество или голод так ослабили тебя, королева? — ухмыльнулся Сомбра, языком ощупывая зубы. — Твои эмоции ярко читаются на лице, а я думал, что чейнджлинги славятся искусной актерской игрой…

— Да какое тебе дело до моих эмоций? — огрызнулась Кризалис, коря себя за оплошность. Она тут же собрала волю в копыто и подумала о еде, которая так недолго согревала её желудок. Неистребимый голод вновь забулькал в животе, но чейнджлинг почувствовала, что по жилам разливается тепло, которого было достаточно, чтобы избежать новых дыр.

— Ты смотришь на меня так, словно я могу мановением рога решить все твои проблемы. Это не так, дорогая союзница. Я не настолько могущественен, как тебе кажется сейчас. Моих сил едва ли хватает на то, чтобы полностью подчинить это тело себе и перестроить его на свой вкус.

— Тогда почему?.. — Кризалис тряхнула головой, пытаясь то ли развеять морок, наведенный королем, то ли собраться с мыслями. — Я же ощущаю…

Единорог загадочно улыбнулся и прикрыл глаза.

— Это работает одна из моих способностей. Она фоновая, и повлиять на неё я, увы, не в силах. Ты привыкнешь, если наш мстительный дуэт не развалится раньше времени.

— О, конечно, — фыркнула королева, разворачиваясь и покидая темный коридор. — Если мы просидим здесь ещё дольше, то я умру от голода!

— Ты так зла лишь из-за него? — флегматично поинтересовался король, следуя за ней. — Или из-за своего разочарования в более сильном союзнике?

— Ты обещал мне, что мы отомстим Селестии и Старлайт Глиммер, как только я предоставлю тебе тело! — рявкнула королева. — И что я получаю, после проведения идеальной операции по похищению двух пони? Единорога, который не справляется с контролем полумертвого магика?

— А кто сказал, что я не справляюсь?

Тон Сомбры был настолько леденящим, что Кризалис тут же притихла. Внезапное чувство тревоги посетило её мысли, а огромная чёрная бездна засасывающего голода заставляла её чуть ли не биться в истерике. Слишком длительная голодовка сделала её нервной, как наркомана без очередной дозы галлюциногенной прелести, приносящей столь необходимое организму удовольствие. Кое-как переборов себя, чейнджлинг успокоилась, опустилась в теплую воду и глубоко вздохнула.

— Голод — штука неприятная, — невесело подметил Сомбра, оставаясь на берегу, но тоже опускаясь на пол и перекрещивая передние копыта. — Я сделаю вид, что никогда не слышал этих слов, Кризалис. Но никогда, слышишь, никогда их тебе не прощу. Первый урок, который ты должна усвоить, чтобы победить принцесс — твои эмоции будут тебе мешать. Ты должна контролировать их, держать при себе, чтобы враги не смогли сыграть нужную им мелодию на них, когда им понадобится.

«А ведь он прав, — подумала Кризалис. — Что на свадьбе, что при похищении — моим провалом были не только просчеты в важности определенных пони, но и чрезмерная вспыльчивость, преждевременная радость победы. Я так пленилась красотой испуганных пони, что подставила спину врагам!»

— Понятно, — процедила королева, не желая признавать своё поражение. Сомбра, по всей видимости, только умилился её бурчанию.

— Вот и славно. Теперь мне, наверное, следует рассказать тебе о процессе порабощения тела, чтобы ты не считала меня каким-то хвастуном, затуманившим тебе голову.

Кризалис склонила голову набок, исподтишка поглядывая на говорящего короля. Тот странно улыбался, но при этом его морда выглядела очень жутко — полная улыбка в его понимании предполагала гораздо больше зубов, чем имел хозяин тела, однако королева случайно заметила странные, налившиеся кровью места в обнажившихся деснах, сквозь которые проклевывались острые зубы. Её вдруг передёрнуло.

— Вижу, ты восстановила часть сил, — кивнул Сомбра, и королева поняла, что это была попытка войти в её сознание, которую она с успехом отразила. — Что ж, я безумно рад.

— Ты собирался объяснить мне принцип работы магии, с помощью которой мы сокрушим принцесс, — прервала его Кризалис.

— Непременно. Как я уже говорил, любовь в качестве корма — это неплохо. Сама по себе любовь очень сильна; такое чувство сложно подвергнуть логике, почти невозможно искоренить и она всегда занимает мысли, если кому-то случилось полюбить. Но настоящей любви, как ты сама знаешь, слишком мало, чтобы прокормить целый Рой существ, подобных тебе.

— Но в Эквестрии её достаточно для этого! — возразила Кризалис. — Особенно возле Кристальной Империи, где появилась эта… принцесска любви и её ублюдок.

Сомбра передернулся, отчего Кризалис ещё больше раззадорилась.

— Если бы не предательство и поднятый против меня мятеж, я бы одержала верх в борьбе за существование с пони! Подмена всех правительниц вверила бы Эквестрию в мои копыта!..

— Ты можешь дослушать то, что я тебе скажу? — по нарастающей громкости прорычал Сомбра. — Если хочешь пожаловаться на то, какая ты бедная и несчастная и как тебя все предали, то пожалуйста, жалуйся! Только вот я уйду отсюда, оставив тебя наедине с твоими жалобами и голодом и лишив возможности и вправду отомстить!

Набычившаяся было королева вдруг почувствовала, как язык у неё отнимается, примерзая к нёбу, а горло вдруг сжимает невидимое копыто.

— Так-то лучше. Я могу продолжить? — поинтересовался Сомбра, гася рог и наблюдая за тем, как закашлявшаяся Кризалис судорожно глотает воздух пополам с водой, в которую упала с головой.

— Не делай так больше! — визгливо зашипела она, но взор короля был холоден, и чейнджлинг прошептала. — Я больше не буду тебя прерывать.

— Ты пыталась донести до меня мысль, что твой план был гениален, но сорвался из-за мелочей. Понимаю. Но, знаешь, используя одну и ту же стратегию, ты никогда бы не победила своих врагов. Насколько я понял, у тебя было две попытки, не так ли?

— Да, — Кризалис медлила с ответом, пытаясь подавить вскипевший внутри гнев и злобу, усиливаемую голодом, и мыслить рационально, как, видимо, хотел того Сомбра. — Первый раз я подменила Кейденс за две недели до её свадьбы, загипнотизировала её жениха и почти вышла за него замуж, когда сестра Шайнинг Армора нашла настоящую Кейденс и выбралась из моей ловушки. Она сразу подозревала меня, и мне удалось поссорить её с братом, а затем и забросить в темницу под Кэнтерлотом…

— То есть твоя армия не была задействована в операции?

— Нет. Они ждали снаружи, ломая щит, который поддерживал Шайнинг Армор. Благодаря моей магии он становился всё слабее, и когда Твайлайт вернулась вместе с принцессой, мои дети сломали его и начали погружать город в хаос…

— А вторая попытка?

— Я учла прошлые нюансы, но, видимо, не до конца. Мне и моим чейнджлингам удалось подменить всех принцесс, включая Твайлайт, которая к тому времени тоже ею стала, а также её друзей и новорожденного аликорна…

— Новорожденного аликорна? — вздернул бровь Сомбра. — Это кому же так не повезло?

— Кейденс и её муженьку, чтоб их слуги Тартара драли, — фыркнула королева, позволяя эмоциям снова взять контроль, но тут же возвращая себе спокойствие. — Я подменила всех кроме кристальника Флёрри Харт, это имя малявки, и ученицы Твайлайт, Старлайт Глиммер. К ней, правда, присоединились ещё двое — какая-то Трикси Луламун, называющая себя Великой и Могучей, и Дискорд. Старлайт на момент моей операции уезжала куда-то; вместе с ней, вроде, была и Трикси, а Дискорда я никогда прежде не видела, да и не думала, что он будет помогать им…

— Дискорд, надо же, — пробормотал Сомбра. — И когда этот пернатый драконикус продался пони?

— Ты его знаешь? — удивилась Кризалис.

— Знакомы, — коротко кивнул король и перевел тему. — Продолжай.

— Судя по всему, Старлайт что-то заподозрила, а Санбёрст, кристальник, послал к ней предателя роя, Торакса, — королева оскалилась в пустоту, будто видела перед собой этого мелкого недоросля, превратившегося в разноцветную смесь бабочки и оленя. — В конце концов, они дошли до моего дома, прошли все ловушки, устроили мятеж и разрушили мой трон, который блокировал магию единорогов на территории моего королевства. Теперь я понимаю, что напрасно пыталась унизить Старлайт тем, что не похитила её вместе с остальными — мне следовало просчитать все возможные варианты…

— То есть похитить половину города, в котором жили принцессы, их личную стражу, ближайших друзей и родственников, — скучающим тоном продолжил за неё Сомбра. — Ты понимаешь, что тебе пришлось бы похитить половину Эквестрии, чтобы провести идеальную операцию по похищению одних только принцесс, и вторую половину, чтобы замести следы от пропажи первой? Мне кажется, тебе и сотни Роев не хватило бы, чтобы сделать такое.

Кризалис пристыженно опустила уши. Сомбра был абсолютно прав: каждый раз находились подозрительные пони, которых натянутая маска её детей заставляла напрягаться. Тут нужна или искуснейшая работа, длительное наблюдение или личное знакомство с жертвой, её доверие, чтобы полностью воссоздать нужный образ…

— Не лучше ли действовать так, чтобы настоящие принцессы стали марионетками? — продолжал король. — Возможно, это сложнее, чем простая подмена, но это эффективнее.

— И что ты предлагаешь делать? — Кризалис метнула в него испепеляющий взгляд. Да как этот единорог может говорить, что подмена — это просто?! Часы, даже годы наблюдения, изучение каждого движения, жеста!..

И каждый раз её игра рассыпалась из-за деталей.

— Позволь объясню на примере своего рога, — Сомбра копытом указал на красный серп, тут же блеснувший, будто на солнце. — Как ты понимаешь, моё настоящее тело было уничтожено нашими общими недругами, а от былого могущества остались лишь крупицы. Зато я умею интересную вещь — я могу переносить сознание в уцелевшую часть тела, а затем, путем паразитирования на другом живом существе, восстанавливать собственное, что я и сделал сейчас. Как только мой рог оказался на лбу любезно приведенного тобою жеребца, я начал запутывать его разум, показывая ему возможные перспективы его будущего. Я напускаю тумана в лабиринт его сознания, показывая отрывки из настоящего и потенциального будущего, связанного с его кобылкой, и он боится. Его страх подпитывает меня, и я восстанавливаю собственные силы.

— И каким образом мы будем запутывать сознание принцесс? — снова чуть было не вспылила Кризалис, резко мотнув ногой под водой и создав этим самым волны. — Для того, чтобы внушить им кошмары, нам как минимум надо будет проникнуть к ним в доверие, посеять сомнения в их душах, заставить их смутиться…

— Ох, Кризалис, милая, — снисходительно рассмеялся Сомбра. — Ты думаешь, что мы будем действовать напрямую?

— А как иначе? — воскликнула Кризалис и была огорошена взрывом хохота, которым разразился Сомбра, закрывая копытом глаза, чтобы утереть выступившие слёзы. Отсмеявшись, он прокашлялся, а затем объяснил всё ещё нетвердым голосом:

— Чтобы посеять смуту в сердцах правителей, достаточно посеять смуту среди населения. Купаться в любви, как это представляла себе ты, получается очень и очень недолго, если ты не делаешь всего того, что делали настоящие правители до тебя. А ты ведь не сможешь ни поднять или опустить солнце, ни луну, что уж говорить про любовь и…тем, чем занимается Твайлайт Спаркл, я правильно назвал её имя? Прекрасно. Нам не нужно контактировать с самими шишками, чтобы задеть их, Кризалис. Нам нужно сделать так, чтобы их жители разочаровались в них, подняли бунт… И потеряли доверие к своим возлюбленным принцессам, в их способности защитить их. Нам нужно заставить их бояться чего-то настолько сильно, насколько это возможно. И тогда, выпивая их страхи до капли, выжимая из них всё, что можно, мы оставим принцессам только ненависть и гнев. Любовь исчезнет из Эквестрии. По крайней мере, любовь к принцессам.

— А что мы будем делать с чейнджлингами, которые предали меня? — спросила королева, скрывая восхищение под маской подозрительности.

— Мы найдем способ угомонить их. Нужно только узнать их способности, численность и могущество. Мне кажется, лучшим сценарием будет разжигание войны между ними и драконами. Или между всеми разом.

— Есть ещё грифоны, — добавила Кризалис. — Их страсть — золото…

— Наша задача, Кризалис, — Сомбра встал на ноги, разминая шею и затекшие копыта, — создать новый рой, который поглотит силу эмоций самых разных существ во всей Эквестрии и за её пределами и нанесет решающий удар в самый подходящий момент. Твои дети будут тенями, следующими за жертвой. Поэтому сейчас ты должна подробно рассказать мне, каким образом работает твоя подпитка любовью.

— Зачем это? — нахмурилась чейнджлинг. Единорог устало вздохнул.

— Кризалис, мы союзники. Нам нужно доверять друг другу, чтобы победить. Если я не буду знать всех аспектов твоего питания, я не смогу перевести тебя на другой, прости за подобное сравнение, корм. Поэтому прошу, прекрати метать в меня подобные взгляды и подозрения, мне это претит.

— Будем считать, что ты меня убедил, — продолжила ломаться Кризалис. — Что ж… Любовь — это весьма условное понятие для еды чейнджлинга. По идее, мы питаемся любой симпатией, привязанностью, влечением, которое испытывают друг к другу пони и другие живые существа. Совершение полового акта при нас — это тоже пища, которая, правда, не настолько питательна. В любом случае, нами выпивается вся созидательная энергия, которая сопровождает похожие на любовь чувства, и которая лечит нас самих. Чейнджлинги не способны любить. Ну… по крайней мере, так было.

Сомбра молча слушал.

— От длительного голодания сознание чейнджлинга может помутиться, а тело будет покрываться дырами, как у меня в ногах, — она кивнула на нецелые конечности. — Дырам предшествуют выделяющиеся на шерсти пятна. Размножение происходит, когда матка, то бишь, я, набирает достаточно еды от подданных, и приходит зима. Я укутывала яйца в специальный кокон, который подвешивала к потолку Роя, а затем, когда они достаточно крепли, раскладывала по отверстиям в стенах. Иногда, когда совсем не было выхода, я обращала в чейнджлингов и обычных пони, но те быстро умирали в условиях нашей жизни.

— А что насчет перевоплощений?

— На каждое перевоплощение тратится запас любви, который остается после каждой кормежки. Не всё, вопреки желанию, уходит на утоление голода, иначе мы просто не выживем.

— То есть природа создала вечно голодных и злых существ, которые должны высасывать любовь и прочие положительные эмоции из других существ, чтобы оставаться вечно голодными и злыми, но при этом утоление голода позволяет им пользоваться способностями, которые созданы для утоления голода. Интересно…

— Ты говорил, что я могу заменить любовь на страх, — вырвала его из раздумий Кризалис требовательным тоном. Сомбра щелкнул языком.

— Да. Думаю, мне удастся это сделать. Тебе нужно настроить свои рецепторы таким образом, чтобы они воспринимали как пищу страх, а не любовь. Хотя… В теории…

— Что в теории?!

Единорог устало закатил глаза, но отвечать не спешил. Он обдумывал возможную вероятность внезапно пришедшей мысли.

— Ты можешь сделать так, — проговорил он после пятиминутного молчания, — любовь и страх, как я подумал, идут копыто об копыто. Чем больше пони любит кого-то, тем больше он за него боится. Твоим питанием может быть боязнь за любимых. Попробуй пока так. А потом, когда твой организм достаточно привыкнет к привкусу страха в пище, мы можем перейти на чистый страх. Я знаю в нем толк, поверь мне. Самые сладкие страхи у детей: они на вкус, как патока, особенно у жеребят в возрасте от двух до восьми лет… Но это мы забегаем вперед.

— Боязнь за любимых, — пробормотала Кризалис. — Я уже чувствовала её. Ты говорил о ней, когда я выпивала жеребца…

— Именно. Как ощущения?

Кризалис замолкла, прислушиваясь к себе. Голод всё ещё сжигал её изнутри, но, разглядывая ноги под водой, она заметила кое-что очень странное. Дыры в её теле будто стали меньше в диаметре, а вокруг них намокшей щёточкой колыхалась молодая шерстка, отличающаяся на несколько тонов по цвету. Её глаза распахнулись от удивления, а судорожный вздох слился с плеском: королева подняла ногу, чтобы удостоверится, что это не обманный эффект воды.

— Это невероятно… — прошептала она. — Дыры можно только предотвращать, но залечивать старые… Это…

— Невероятно? — ухмыльнулся Сомбра. — Что ж, значит, с привыканием организма проблем не будет. Надеюсь, со всем остальным тоже. Думаю, когда мы залечим все твои повреждения, можно будет перейти к моей системе поглощения. А пока — нам нужно узнать, что творится в мире, и как обстоят дела у принцесс. Может быть, где-нибудь мы найдем ржавое и гнилое звено, которое можно будет склонить на свою сторону. Заслать шпиона в друзей принцесс было бы очень кстати…

— Я разберусь с этим, — с энтузиазмом воскликнула Кризалис. — Если твой план сулит мне исцеление и отмщение, я сделаю всё, чтобы воплотить его в жизнь! Я буду пауком, плетущим паутину, буду тенью, следующей за жертвой! Я не подведу!

— Прекрасно, — удовлетворенно кивнул Сомбра. — Я, пока что, не смогу выйти из этой пещеры — не в таком виде. Это, конечно, вызовет ужас у местных жителей, но излишне рано. Тебе придется одной вынюхивать и выпытывать, подглядывать и подслушивать, пока у нас не наберется достаточно информации, чтобы перейти в другое место. Начнем погружать Эквестрию в хаос деревня за деревней, город за городом, пока не доберемся до Кэнтерлота, где решится наша судьба. Месть — блюдо, которое подается холодным, поэтому спешить нам не к чему. Охлади свой пыл, королева-изгнанница. Мы ещё успеем отыграться. А теперь иди. Начни с малого. Выясни, кто является главой этой деревушки, насколько длинны его копыта.