Папеньки и папки

Скучные обязательства и грязные папеньки

Твайлайт Спаркл сидела в кабинете — картина «Чиновник на галерах».

Послеполуденное солнце так и просвечивало сквозь непрозрачный кристалл, из которого сделан был её замок. Свет охотно заполнял комнату, которой случилось быть кабинетом Твайлайт. Тут не было ни плакатов, ни росписей, ни разноцветных витражных стёкол — ничего, что отвлекало бы хозяйку от работы. Солнечные лучи падали исключительно на папки с документами, расставленные по всей комнате аккуратными отсортированными стопками, и на разбитый обгоревший стол, который удалось спасти из предыдущего жилища. От него до сих пор несло палёным деревом и пластиком, а когда перо Твайлайт касалось очередной не весть какой по счёту бумаги, то в пальцах покалывало от остаточной магии.

С недавних пор она не только была ответственна за несметные потребности Срединной Эквестрии, но ещё и проверяла бумаги из Школы для одарённых кобылок. На последнее она подрядилась, рассчитывая снизить общую нагрузку Селестии на двадцать процентов. Только когда Спайк приволок доверху нагруженную тележку непроверенных бумаг, её вдруг осенило, что если у полубогини волокита — это двадцать процентов, то для неё рабочая нагрузка возрастёт на все сорок пять. Впрочем, возня с бумажками никогда не страшила Твайлайт, и потому, стойко снося жгущее между крыльев летнее солнце, она проверяла по два документа за раз и одновременно с этим строчила ответ на письмо от общественности — умение делать несколько дел за раз было у неё недурно развито.

Ей даже пришло на ум, что неплохо было бы нанять секретаря или какого-нибудь там заместителя. Старлайт Глиммер и Спайк и так слишком много делали для неё. Как бы там ни было, она гнала прочь пораженческие мысли и по три раза проверяла написанное, ибо во время долгих и ответственных заданий её разум был склонен пропадать. И никакому летнему солнышку было не под силу оторвать её от работы, а работала она хорошо. Даже охвати весь замок пламя, Твайлайт не повела бы и бровью — вероятность, что в кристальном замке вспыхнет пожар, всё-таки составляла один процент, а у неё в любом случае оставался безотказный путь побега через окно за спиной. Не сказать, что она была тростинкой, но щуплость в ней определённо прослеживалась. К тому же аликорньи крылья на удивление хорошо сгибались. Так что она прекрасно пролезла бы в окно, будь оно хоть в два раза меньше.

Твайлайт отвлеклась от работы, глядя в зеркалоподобные кристаллы вокруг неё — отражение рассыпалось на сотни поменьше и заиграло бликами. Как она оставалась такой худосочной, было загадкой: то ли все сенбургеры откладывались в ляжках и ягодицах; то ли она просто питалась скромно (правда, ужасной едой); то ли аликорний обмен веществ ограничивал потребность в лишних калориях. Не считая пресловутых ляжек и ягодиц, Твайлайт невероятным образом удавалось сохранять фигуру. И как минимум отчасти это было связано с ростом: ей оставалась пара сантиметров до того, чтобы перегнать Флаттершай, а та была два метра девять. Преображение в аликорна оставило вялотекущий след, и Твайлайт до сих пор росла — скоро она возвысится над подругами не просто по социальной лестнице, но в буквальном смысле.

Это слегка привело её в чувство. Не то чтобы она всегда не следила за собой. У Твайлайт просто не было времени в данном случае. Она была одета блёкло: плиссированная юбка, блузка розового цвета с распущенным воротничком, несколько браслетов на запястьях и дружбофенечка, сделанная Пинки Пай; черные колготки, ну и без обуви. Всё равно она не собиралась уходить в ближайшее время. А если внезапно кто-то зайдёт, у Твайлайт есть около шести секунд, чтобы заправить свою рубашку и привести себя в надлежащий вид. При появлении Рэрити потребуется около двух-целых-и-три-сотых секунды плюс куча времени благодаря нужному магическому фокусу. А стоит нагрянуть Селестии, Твайлайт даже глазом не моргнёт — её наставница привыкла разгребать бумаги в какой-никакой футболке и штанах для йоги, снижая шансы быть увиденной, и была, к счастью, менее загруженной бумагами, которые на двадцать процентов теперь были в руках Твайлайт. Всё это относительно: Твайлайт приказала Спайку не пускать случайных посетителей, у неё было слишком много дел и слишком мало времени.

Оттого реакция Твайлайт на терпеливо ждущих её родителей была особенно бурной; она чутка вскрикнула и повсюду раскидала бумаги.

Найт Лайт издал искренний и здоровый смех. Пусть ему уже стукнуло за пятьдесят, он совсем не потерял тех навыков, что он получил во время службы в Королевской гвардии. Его скромная одежда, рубашка с воротником и штаны цвета хаки отображали репутацию уважаемого, способного к переговорам дипломата и защитника социальной справедливости. Твайлайт заметила новую деталь в его обличии — ухоженную бородку, и только пучок тёмного-цвета на шерсти никак не мешал отцовской улыбке Он подошёл к столу и попытался подобрать бумаги, которые она тоже кинулась собирать.

— Эй, малышка! Сколько лет, сколько зим!

— Надеюсь, страна не узнает про наши выходки, — съязвила Твайлайт Вельвет и бросила взгляд на дочурку.

Моложе Найт Лайта всего лишь на семь лет, Вельвет была одета совсем по-простому. Треники и майка только подчеркивали её широкие бедра и соблазнительную фигуру. Прямо произведение искусства! А по мнению папеньки — ещё и предмет зависти многих скульпторов Кантерлота.

Твайлайт всё же не смогла отвести глаза от кобылы, что некогда дала ей жизнь; возможно Вельвет была лет на двадцать старше дочери, красоты у неё хоть отбавляй. В очень непристойных журнальчиках таких еще зовут «мамаша, которой бы я душу продал». Вот уж кого пурпурная принцесса не ждала в своем кабинете, так это одного из родителей. Особенно обоих сразу, ведь они занимали важную должность при дворе Селестии, а отец — еще и был важной шишкой в Парламенте!

Твайлайт попыталась успокоиться и начала сортировать бумаги, после чего прочистила горло

— Ой, м-м-ам, у меня всё замечательно! Мы… у твоей дочурки всё в порядке! Вы просто так подкрались ко мне, и я-я, н-ну-у-у... Я вроде говорила Спайку, чтобы никого не пускал.

— Ну а нас впустил, — покачал Найт Лайт головой. — Как он только отпустил Вельвет. Бедный дракончик так скучал по нам, аж вспомнил, как мы по тебе скучаем.

— Мы пробовали тебе написать, на всякий случай, — сказала Вельвет и оперлась на стол Твайлайт, — но кажется, моя дочь была занята и даже глазком не прочитала письмо! Спайк хотел тебе рассказать, но, думаю, ты просто потеряла письмо посреди всей этой кучи.

Твайлайт немного пошевелила мозгами и смогла вспомнить точное время, когда Спайк намеревался зайти. В тринадцать часов, последний рыночный день, пока Твайлайт заполнит заявку на адъюнкт-профессора в Кантерлотском университете. Она понимала, что это особенный случай, но с этими обязанностями принцессы всё быстро позабылось. Твайлайт отметила себе: не забыть напомнить Спайку, чтобы он напомнил ей сделать больше напоминающих заметок на столе для общественных событий.

— Ох, — сказала Твайлайт, — я очень извиняюсь! Я столько готовилась и всё в подобном духе. Я знаю о твоей годовище и всё...

— Годовщина? — посмеиваясь, сказал Найт Лайт. — Нет, Твайлайт, не раньше следующего месяца.

— Родители пришли к тебе, потому что сегодня Папенькин день, дорогая, — сказала Вельвет. — Им сказали, что ты будешь обязательно занята, летом всегда так бывает. И, как дипломатам, нам хорошо понятно, насколько становится трудно в это время года — все эти разрешения на стройку, лицензии на фермерство и рыболовлю, отпуска… Но не могут же родители без отдыха. Наша дочурка явно соскучилась по родителям, ведь должность принцессы не щедра на выходные, если они вообще есть.

— Ну вообще-то, одну недельку позволено. Но её никогда не берут все принцессы сразу, а Селестия никогда не пользуется своей. Вон, провела тысячу лет без отпуска, и ничего, даже внимания не обращает. Но зато отдыхают её сотрудники.

Найт Лайт хихикнул и пожал плечами, после чего облокотился на стол.

— Вот это наша девочка! Магия или королевские дела — на всё ответы знает!

— В дружбе она тоже неплоха! — засмеялась Вельвет. — Я надеюсь, что у нас еще выдастся минутка поговорить со Старлайт Глиммер. Очень славная девчушка — для бывшей диктаторши-социалистки с манией величия!

— В поступках каждого пони скрывается желание быть желанным и любимым, — улыбнулась Твайлайт от всей души. — Вот что я могу сказать, прожив столько времени в Понивилле.

— Чистая правда! — Вельвет кивнула. — Но я вспоминаю, как она страдала по тебе на Кристалинах. В её глазах нечто большее, чем просто дружба...

Твайлайт застонала. Она потерла виски, из-за чего бумаги снова рассыпались вокруг стола.

— Мам, прошу. Ты слишком много читаешь о моей жизни или моих друзей.

— Не в силах удержаться, милая моя, — сказала Вельвет. — Таково проклятие писателей!

— У неё одна романтика в голове. — ухмыльнулся Найт Лайт — Но это еще цветочки, обычно от романтики сносит крышу.

Вельвет засмеялась.

— Да ладно, ты не лучше, дорогой! Ты ещё хуже меня! И Твайлайт тоже, хотя ей лучше не показываться!

— Ну ма-а-ам, — заскулила Твайлайт, — Что случается с моими друзьями, касается только меня!

— А я бы поспорила, — сказала Вельвет, с безумной улыбкой на лице. — Наши интересы иногда любят пересекаться. И мне ведомо, что бывает, когда ты приходишь на День отца.

Румянец Твайлайт пропал, и та сразу побледнела.

— Прости меня?

— Не кипятись, дорогая, — сказал Найт Лайт, — Говорю же, я никогда не утаивал от твоей мамы секретов.

«Да ладно...» — Твайлайт застонала и головой грохнулась на стол.

— Золотце, — подошла Вельвет к столу Твайлайт. — Всё в порядке, тебе незачем смущаться...

Твайлайт посмотрела на мать с глазами, полными отчаяния и суеты.

— Мам, это не...

— Нет-нет-нет! Я же сказала, ничего страшного. Одни небеса ведают, что твой папа — самый обожаемый жеребец в Парламенте.

— От твоей матери похвалу заслужить непросто, особенно когда в конкурентах Фенси Пентс и принц Блюблад... — ухмыльнулся Найт Лайт, поведя плечами. — Даже Джет Стрим, пускай и сноб, весьма хорош собой.

— Просто… ну я понимаю, что вы не против этого, пока... кхм... не заводится никого лишнего, так сказать, но… то, что вы об этом знаете, сильно смущает.

— С чего же так? — Вельвет лукаво улыбнулась. — Я ведь не трещу о наших с Шайнингом отношениях на каждом углу. Уж хранить благое дело в тайне я умею, милая. Заниматься этим не то чтобы полезно для семейного здоровья, конечно, но мы пока что справляемся. Я поначалу удивилась, конечно... ты никогда будто бы не интересовалась сексом...

— Мама! — выпалила Твайлайт, снова вспыхнув.

— Ну что поделать, раз уж мы настроились на откровенный разговор, то заодно можно и перестать ходить вокруг да около со всеми этими иносказаниями, — Вельвет рассмеялась.

— Я… ладно, мам… — Твайлайт вздохнула. — Просто я… я серьёзно об этом не думаю в таком ключе, но папа…он... ну, ты понимаешь.

— Бессовестный кобель?

— Да нет! — она залилась румянцем. — Он как бы, ну, он всегда… пап, ты в комнате… я так не могу...

— Ничего страшного, — ухмыльнулся Найт Лайт. — Завуалированные комплименты мне нравятся больше всего.

— Слушайте, я очень ценю, что вы пришли и вообще, но… может, не будем, кхм, «отмечать»? — Твайлайт вздохнула. — Тут бумаг до потолка, сами видите...

— Не заставляй себя, если не хочешь, милая, — отец одарил её улыбкой. — Первое наше правило с самого начала, помнишь?

— Я… хочу, — закивала Твайлайт с румянцем на щеках, — но и работы так много. Это всё надо сделать к концу недели. И нет, мам, даже не предлагай: вы по всем формальностям никак не можете мне помочь, потому что нужна моя подпись и моя магия, иначе могут сказать, что бумагу подписала не я, а тогда...

— Мы понимаем, — вздохнула Вельвет. — Если хочешь, можем отложить...

— Но… Да не хочу я! Ну, то есть… вы проехали из Кантерлота, чтобы со мной повидаться, и вообще! Нельзя же просто отослать вас обратно только из-за этой бумажной волокиты! Но и перерыв взять не могу, и… и… и… и вот.

Твайлайт уронила голову на стол и застонала; родители мгновенно оказались подле неё.

— Тс-с, — шепнул Найт Лайт. — Всё хорошо. Всё совершенно нормально...

— Знаю, просто я…

— Не накручивай себя, золотце, — произнесла Вельвет. — Спайк сказал, что приготовит нам комнату. Мы можем просто подождать, пока ты всё не закончишь...

— Ну... — Твайлайт не поднимала головы.

Её охватило замешательство, голова шла кругом. Сегодня был День отца, и она прекрасно понимала, что это значит. От одной только мысли, что скрывается за этим словом, в спине начинало покалывать. Твёрдая монолитная грудь, гладкие рельефные кубики пресса, длинный толстый член, — входит и выходит, будто бы долбит; приглушённые вскрики «папочка!», «ещё!», «да!», — проносятся по комнате. Шанс сто процентов по меньшей мере на один оргазм, восемьдесят три — на несколько. Гарантия спокойствия и безопасности, ведь партнёр настолько интимно близок, ближе любого, кого она могла знать в привычном смысле. Эту традицию они установили не так давно, наверное, года четыре назад, и традиция была безоговорочной, такой, что каждое лето отдавала звоном в затылке. Однако сложно было придумать неделю хуже нынешней: беспощадная нагрузка и отсутствие отдыха низводили сексуальное влечение до неоптимального уровня, ниже тридцати процентов от нормы. Только сейчас её мозга достигли пошлые мысли, да и те конкретно сейчас вызвали лишь случайные рефлекторные судороги — и ни капельки влаги, хотя ей уже не раз представалан такая возможность. Но всё это сейчас не вариант…

Или вариант?

Шестерёнки в голове Твайлайт снова закрутились. Действительно, чем не вариант? Кто она, Твайлайт Спаркл, если не сверхординарная личность, делающая несколько дел одновременно? Если она сможет заполнять бумаги и подписывать миграционные бланки одновременно… Искушение крутилось в мыслях, перерастая в прямой вызов. Она сможет. Оставалось только произнести это вслух.

Твайлайт подняла голову, слегка улыбаясь, и в глазах её плясал недобрый огонёк.

— У меня есть предложение, которое для всех нас в равной степени будет иметь значение с практической точки зрения.

— А теперь по-эквестрийски, пожалуйста, — ухмыльнулась Вельвет.

— Предлагаю папе отыметь меня, как развратную сучку, а я тем временем разберусь с бумагами.

— Вот сразу бы так сказала, — Вельвет ехидно осклабилась.

— От того, как он тянет меня за гриву, обзывает пошлыми словечкам, шлепает задницу, где только вздумается, признаюсь, мне хочется этого только больше! Я подсчитала, что скорость подписывания документов снизится всего на каких-то от двух до пяти процентов! С помощью моей аликорньей магии вся эта возня с бумагами будет сущим пустяком, и её не нарушишь каким-то половым актом!

— Вот теперь ты говоришь по делу, дорогая, — сказала Вельвет. — Пока я получаю удовольствие от созерцания, всё в порядке. Найти?

Найт Лайт улыбнулся и потёр шею.

— Хорошая мысль, но вдруг это помешает твоей работе или нашему времяпрепровождению?

— Пап, — произнесла Твайлайт, — в том, где надо делать несколько дел одновременно, я как рыба в воде. Трахай меня, как вздумается, и не сдерживайся. Даже не так — трахай меня, будто мы последние живые пони на свете. Это совершенно никоим образом не повредит моей работе. Принцесса я или нет?

Найт Лайт фыркнул, встав в шаге от спинки кресла Твайлайт.

— Ещё какая принцесса. Папочкина маленькая принцесса с самой сладкой попкой на свете… А что Спайк и Старлайт? Они не услышат, как такая маленькая сучка кричит и стонет на весь замок?

Рог Твайлайт вспыхнул светом: двери и стены комнаты обволокла фиолетовая аура.

— Всё, теперь комната звуконепроницаемая. Они не проблема. Мам, ты говорила, что будешь смотреть?

— Конечно, буду, — ответила Вельвет и, схватив дочь за блузку, потянула на себя с широкой улыбкой. — Я надеялась, что смогу вас… морально, так сказать, поддержать.

— Идея с поддержкой, кхе, поддержана, — хихикнула Твайлайт. — И возможно, будет поддержана ещё сильнее, если ты настроена на...

— Боюсь, на этот раз я пас, солнышко, — Вельвет тихо вздохнула. — Этот день особенный для твоего папы, в конце концов… Главная роль полагается ему.

Зардевшаяся Твайлайт поднялась из-за стола и поправила оборку юбки.

— Тогда уговор, полагаю? Папочка жарит меня на Папенькин день, как обычно, каждый год, а ты не пропускаешь ни секунды и наслаждаешься. Кстати, мне в этом году не надо стараться быть тише, а что ещё лучше, я в это время разберусь со всеми бумагами! По рукам?

— По рукам! — хором прокричали родители, и тут же Найт Лайт скользнул под руки Твайлайт, принявшись расстёгивать блузку.

Он шепнул ей на ухо:

— Не будем тратить ни секунды, моя конфетка.

— И думать об этом не смела, — ответила Твайлайт, подхватывая магией чернильницу и пару бланков. — Так, что у нас здесь...

— Действительно, что же там, — едва слышно проговорил Найт Лайт и с тем задрал юбку дочери, схватив её с ошеломительной силой за задок.

Он сильно сжал ягодицы, вытянув из Твайлайт сдавленный вскрик, и похотливо помял их пальцами. От каждого щипка и потягивания по её спине пробегала дрожь, но она изо всех сил старалась собраться с мыслями и изобразила робкую ненапряжённую улыбку, подражая матери. Она подалась назад, навстречу прикосновениям, и почувствовала, как жеребец ложится на неё, опустив голову на плечо и массируя попку.

Твайлайт ощущала каждый сантиметр его внушительного хозяйства. В груди слегка кольнуло грустью оттого, что широкая грудь больше не прижимается к затылку, но теперь их лица оказались на одном уровне, и близость отчего-то стала явственней. Бугорок в широких штанах, который едва ли год назад тёрся о спину точно так же, теперь касался мягких филейных частей — и она чувствовала каждое сокращение набухающего органа и жар, сокрытый внутри. Коленки у Твайлайт сильно задрожали, однако она обуздала шальной порыв страсти, стараясь удержать бумаги в волшебной хватке.

— Ты такая стройная, Твайлайт, — прошептал Найт Лайт, и его губы коснулись её за ушком, отчего оно нетерпеливо вздрогнуло и затрепетало, будто по нему пробежали тысячи крохотных молний. — Такая большая выросла… Папенька тобой гордится...

— Спасибо, Папочка. — вздохнула Твайлайт, и закрыла глазки, не отрываясь от работы. Всего-то два процента продуктивности потеряно. Она покончила уже с некоторыми документами, и взяла еще больше бумаг из необъемлемой кучи, пока папенькины руки так и облапывали от задницы до бедер, обнимая её ещё крепче. Твайлайт прям чувствовала запах от недавно выбритого лица —  приятный, лавандовый запах — аромат роскоши и достоинства, что было особенно иронично, учитывая их нынешнее положение.

— Так высоко забралась, — пробормотал Найт Лайт, схватившись за её бёдра. — И так усердно работаешь...

— Н-но я же тут совсем не при чём, папуля, — Твайлайт тихо заскулила и коснулась его рук. — Это всё ради тебя. З-за все подарки, и наставления, и любовь… Это подарок на П-папенькин день для моего о-очень дорогого, сладкого папочки...

Найт Лайт улыбнулся. Его руки свободно странствовали по её телу, щекотали гладкий живот и ощупывали нетвёрдый пресс, но замирали, едва доходя до маленьких упругих грудей. Так он её дразнил, возбуждая её не хуже себя. Твайлайт была безмерно благодарна, учитывая свою повернутые на сексе расчёты, и в тоже время сильно, сильно недовольна, ведь от поддразнивания заставляли хотеть большего.

— Взаимно, милая…

Твайлайт с удивлением для себя отдалась медленному танцу разврата: руки не находили себе места, бёдра тёрлись друг о друга внутренней стороной, половые органы пульсировали — достаточно, чтобы их чувствовать, но недостаточно, чтобы проступать сквозь одежду. Губы Найт Лайта игриво касались лица, а Твайлайт оставалось только целовать воздух, закусывая губу, чтобы заглушить стоны, поскуливания и судороги, угрожавшие рабочему процессу. Тот и не думал замирать, даже несмотря на раздражители. Бумаги подлетали и улетали с уверенной скоростью по две-три штуки в каждую сторону, как бы специально обрамляя сцену непристойного действия для матери. Твайлайт взглянула на неё краем глаза. Притягательная и красивая, будто статуэтка, кобыла уже задрала верх рубашки и — вот же старая профура — массировала грудь через бюстгальтер.

— Начинаете размеренно? — промурлыкала она. — А я ждала, что вы наброситесь друг на друга, как дикие звери…

Твайлайт крепко стиснула широкие бёдра, неловко заулыбавшись.

— Ещ-щё нет, мама…

— Звёздочка, умоляю тебя, — проворковала Вельвет, — зови меня мамулей.

— Разогреваю бедную девчушку для тебя, мамуля, — хохотнул Найт Лайт. — Она не то что ты, она начинает с закуски…

Твайлайт резко, пронзительно ахнула, когда отчие пальцы со знанием дела расстегнули верхние пуговицы блузки. Бёдра сжимались всё плотнее с каждой новой пуговицей, и всю её колотило лишь отчаяннее с каждым разом, что пальцы крепко стискивали одну из её грудей скромного размера.

— Ты т-такой шалун, папочка, — проскулила она, поведя плечами назад, и чуть выгнула спину назад, стоило ему расстегнуть последнюю пуговицу: кобыла, подарившая ей некогда жизнь, теперь любовалась её оголённым бюстгальтером.

— В моём арсенала не одни поддразнивания, милая.

Наторелые руки Найт Лайта скользнули под блузу, не теряя и капли ловкости, — и расстёгнутый бюстгальтер упал на стол. Соски Твайлайт, уже твёрдые от возбуждения, сжались и приподнялись от прикосновения прохладного воздуха на добрые. Да там добрые восемнадцать градусов!

— Уж поверь, — продолжил он, — от того, как ты двигаешь своей попой, мне ничуть не легче…

Твайлайт захихикала и принялась вращать бёдрами, виляя задом из стороны в сторону. Она чувствовала, как отцовское достоинство двигается в такт её ягодицам — вот почти, почти входит в неё прямо сквозь одежду. От одной только мысли об этом у неё подкосились колени.

— Нече-е-естно! Я т-так делаю только оттого, что ты так делае-е-е-ешь!..

— Куда там, моя дорогая, — хохотнул Найт Лайт, — это далеко не банальность...

Она громко охнула: могучая отеческая рука впилась ей в промежность, легко проскользнув между мягких гладких колготок. Он схватил оба слоя того белья, что на ней было, и с львиным рыком дёрнул вниз. Лоскут порванных колготок шлёпнул по нижней части ягодиц, — от острой резкой боли Твайлайт растерянно взвизгнула, и стоило онемению растечься, ноги затряслись ещё больше. Щеки коснулся поцелуй, и отец зашептал на ухо голосом твёрдым и сладким, будто яблочный сидр.

— Давай переходить к самому вкусному, что ли? Раз уж ты сегодня папина маленькая сученька, то ты ведь не станешь возражать, если я пригублю сладкого кобыльего нектара…

Твайлайт тихо заскулила. Тяжесть отцовского тела чуть ослабла, но только из-за того, что ей пришлось отступить на шаг для поддержания равновесия. Тут же она запищала, когда он повалил её на стол, и протяжно захныкала — он, прижав её щекой к столешнице, заставил её тереться о твёрдое красное дерево. Гарь старой магии вперемешку с озоновым запахом новых чар ударила в нос. Твайлайт усилила напор на заклинания, заполнявшие бумаги.

— П-папулечка! Ай, ой!

— Становится интереснее, — хихикнула Вельвет.

Твайлайт не видела матери, но прерывистое дыхание и лёгкие постанывания с её стороны говорили всё сами за себя. Тем более конкретно сейчас были и более насущные вопросы… во-первых, подпись на одном из документов; а во-вторых, сильные руки отца чуть повыше её голеней. Опустившись на колени перед столом, он зарылся пальцами в глубины меж бёдрами и сорвал трусики, швырнув их жене.

— Дорогая, лови. Раз ты так без ума от нюхания чужого белья на работе, насладись-ка более запретным ароматом.

— Спасибо, милый, — отозвалась Вельвет и, тщательно принюхавшись к трусикам дочери, испустила вздох. — Если б я только могла попробовать… Но не могу, в конце концов, сегодня твой день. Ты там берёшь, что заслужил, надеюсь?

— Иначе как! Ну-ка посмотрим… какова киска на вкус Твайлайт в этом году?

Сильные руки Найт Лайта резким движением раздвинули Твайлайт ноги — она громко заскулила, не переставая писать. Восемьдесят процентов эффективного заполнения вылетели в трубу из-за неожиданно грубого движения, но едва ли это была большая потеря. Более насущным для её мозга был вопрос, сколь хорошо для папы выглядит её небритое влагалище: под кустистыми фиолетовыми лобковыми волосками отчаянно сокращалась вагина, как бы «подмигивая»; клитор размером с ноготь большого пальца то и дело пульсировал, отчего голова шла кругом. Если раньше она подрагивала от холода, то уж теперь, вне всяких сомнений, хорошенько разогрелась. Края вагины становились всё мокрее и мокрее, а дыхание отца — только горячее.

— Ну? — спросила Вельвет. — Как она там?

— Великолепно, — Найт Лайт хихикнул. Просунув голову между бёдрами Твайлайт, он положил руки на её попу. — Чуток волосков, но так всё в порядке. Моя дорогая кобылка знает себе цену, да?

— Т-типа того! — Твайлайт заскулила. — Я пускала в себя парочку членов, папочка! Несколько языков, пальчиков и дилдаков… Но это все пустяки в сра-а-авнении с тво-о-ои-и-им!

Роящиеся в голове Твайлайт мысли — как минимум касавшиеся секса — мгновенно потухли, стоило только языку отца коснуться её разгорячённых половых губ. Найт Лайт лишь усмехнулся и лизнул ещё, а потом ещё и ещё, заставив дочь изгибаться в безумных конвульсиях, а её тело трястись как заведённое. Совершенно случайно она пометила одну из страниц неправильной подписью и тщетно попыталась пробиться сквозь лабиринт удовольствия, где уже потихоньку начинал блуждать её разум. Отец даже не прикладывал особых усилий, а ей уже казалось, что она готова взорваться от наслаждения. До неё почти дошло, что одно из двух занятий неплохо бы прекратить, однако она воззвала к внутренним силам, — и успела сглотнуть слюну, прежде чем из её глотки вырвался протяжный сдавленный стон. Нельзя сдаваться. Она должна превозмочь. Во имя Селестии. Во имя папы. Во имя Эквестрии, чтоб её...

Документы сновали взад-вперёд в такт движениям Найт Лайта: из стопки неподписанных в стопку подписанных… от клитора до самого низа щёлочки. Порой дразнящийся язык скользил вверх, к колечку ануса, и тогда Твайлайт инстинктивно съёживалась, прекрасно представляя, как большой мускулистый язык отца может задать трёпку её жалкой заднице. Когда её влагалище «подмигнуло» вновь и показался бугорок клитора, отец вцепился в него зубами и, не давая скрыться, принялся стегать языком, чем только усугубил судороги Твайлайт. Наверное, со стороны она выглядела как сопротивляющаяся санитарам буйнопомешанная: извивается, катается по столу, стонет, сопит и просит ещё.

В её поле зрения показалась мама, только нагая. Её одежда была сложена аккуратной стопкой рядом с одной из пачек бумаг.

— Вижу, папочка в этом деле невероятно хорош?

Твайлайт могла только проскулить и покатать голову по столу в жалкой попытке кивнуть. Вельвет недобро оскалилась, потрепав её за щёку.

— Готова поспорить, что он еще не просунул свой язык, — сказала она. — Я представляю, как тебе трудно...

— Д-да, — застонала Твайлайт. — Я не могла и подумать… у меня не было времени, я вечно уставала...

— Ай-яй-яй, солнышко, — проворковала Вельвет, неспешно поглаживая себя между ног. — Дама всегда найдёт время…

Твайлайт разинула рот, чтобы ответить, но из неё вырвался только хриплый вскрик и глухой скулёж — Найт Лайт запустил свой язык вглубь её узенькой щёли и с запалом принялся исследовать пещерку, пробуя на вкус всё, до чего мог достать. Конвульсии возобновились.

— Так бы давно! — захихикала Вельвет. — Он будто уже за тебя принялся, вот же шлюшка!

— Угу, — согласился Найт Лайт, отпрянул и лизнул дочерино бедро с внешней стороны. — Не будь такой строгой, дорогая. Она как изысканный деликатес… а когда она для папочки принцесса, то на вкус ещё лучше…

Вельвет посмеялась, покачав головой, и легонько потрепала Твайлайт за щёку, пока та тщетно пыталась отдышаться.

— Я вовсе не хотела показаться суровой, Найти… Быть папочке сучкой совершенно нормально.

— Ничего страшного, милая, — Найт Лайт грубо схватил Твайлайт за ягодицу, заставив её стонать. — Твайлайт знает своё место… а оно под папочкой — извиваться, выть и стенать, умолять трахнуть во всех возможных позициях, наполнить плодовитым семенем… так ведь, конфетка?

Дрожащая Твайлайт сглотнула слюну и подняла попу кверху.

— В-всё так, папулечка… я всего л-лишь давалка… и папулечка должен трахнуть меня, как ему угодно…

— Хорошо. Я рад, что мы одного мнения, — отец одарил её нежнейшей улыбкой, пускай по его подбородку и стекали телесные соки. — Так на чём я там остановился?..

Твайлайт раскрыла рот, чтобы ответить, но вместо слов из её горла вырвался лишь утробный стон — язык отца вновь проник в её влагалище. Крепкая мышца извивилась безошибочными, практически механическими движениями и поглаживаниями, отточенными в бесчисленных кунилингусах. Тело аликорна, корчащееся и подрагивающее, тряслось в конвульсиях каждый раз, когда толстый влажный язык скользил по внутренним стенкам; её сокращающаяся вагина отвечала на поцелуй отчих губ, ждущих и предвкушающих, и он погружался в каждую чувствительную точку, какую мог найти. Твайлайт замычала, почувствовав на своих плечах чьи-то колени, прижавшие её к столу — и полным отчаяния взглядом посмотрела в похотливые глаза матери.

— Милая-милая, — засмеялась Вельвет. — Ты поранишься, если будешь так извиваться. Тебе надо расслабиться…

— Оно само, мам, — захныкала Твайлайт. — Мне… надо сосредоточиться на бумагах… Наш угово-о-о-о-о-о!..

Конец её предложения был украден отцом, который принялся теребить клитор, а затем снова вцепился в половые губы.

— Ах, ух… мам… я… я смогу в-выполнять работу только с ше-шестидесятипроцентной эффективностью, если он п-продолжит в том же духе…

— Да? — оскалилась Вельвет. — Тогда, возможно, папуле стоит переключиться. Она готова, милый?

— Уже должна, — хмыкнул Найт Лайт. — Вся мокрая… и голодная. Бедненькой Тваечке нужен большой суровый член в писечку, да?

— Д-да! — закричала Твайлайт. — Умоляю, да! Нужен!

Найт Лайт сумрачно усмехнулся, и Твайлайт поёжилась. Всё шло совсем не по плану. Потерять можно было только восемь процентов. Или двенадцать? Уже неважно. Она не могла вспомнить, какой процент эффективности ей был нужен и на что вообще это влияло. Скрип пера по бумаге превратился в фоновый шум по сравнению с оглушительной громкостью полового акта, как пощёлкивание счётчика радиации, который напоминал о чём-то невидимом. Горячий член проскользнул между ягодиц, теплоё дыхание прокатилось по спине и наконец коснулось головы. Родители нежно поцеловались над её телом, и тёплый похотливый голос Найт Лайта прогудел, сводя скачущее сердце Твайлайт с ума:

— Я собираюсь выебать нашу шлюховатую дочурку, дорогуша. — сказал папенька, предвкушая неизбежное.

— Д-да, я вижу! — ответила Вельвет, облизнувшись. — Не трать времени, милый. Она же теперь принцесса, а для принцессы время — деньги…

— Ещё бы, любимая, — Найт Лайт засмеялся и потёрся своим стволом о попку Твайлайт. — Подержишь её? Не хочу, чтобы наша бедная девонька ударилась обо что-нибудь своей светлой головушкой...

Твайлайт издала приглушённый сдавленный стон, когда колени матери сдавили её плечи. Вельвет не была дородной — разве что в далёкой перспективе, — однако её больших и рыхлых ляжек, которые унаследовала и дочка, было вполне достаточно, чтобы прижать принцессу к столу. Её крылья расправились и судорожно засучили в воздухе, разгоняя по комнате случайные бумажки, но Твайлайт это уже не заботило. Их можно рассортировать и позже всего-то с потерей двадцати процентов эффективности. А что было важнее сейчас, в этот миг, так это огромный пульсирующий половой орган на крестце. Почти тридцать пять сантиметров чистой, пропахшей потом мужской силы и неоспоримой фертильности. Только сейчас её постигло осознание: как же она беспомощна! Принцесса Эквестрии… повержена простым членом.

Да разве есть на свете лучше подарок, чем этот?

— Папуля ждал этого весь год, конфетка, — Найт Лайт навалился на дочь, прижимаясь к ней грудью. — Я так сильно тебя люблю…

— Я л-лю...я л-люблю тебя,  — сказала Твайлайт, заикаясь, — прошу...

Ум Твайлайт, сам по себе острый, окончательно погрузился в туманную дымку страсти. Вожделение пощипывало в каждой клеточке тела, будто вспышки десятков фейерверков. Конвульсии и судороги сотрясали тело. Она попыталась обхватить ногами отцовскую грудь, но смогла только чуть-чуть скрестить их за его стальными, но гибкими бёдрами. Её лодыжки дёргались и покачивались в воздухе, спина расслаблялась и напрягалась — когда сжималось истекающее соками влагалище. Больше она не принцесса. Она — кобыла; жаждущая, вожделеющая, умоляющая громадное папенькино достоинство разнести в пух и прах любые намёки на сосредоточенность или «эффективность».

— Не т-тяни, — Твайлайт засопела. — И без того долго… Нужен мне...

— Разумеется, моя любимая, — и с теми словами Найт Лайт извлёк член, зажатый меж ягодиц, как между булок.

Того места, где только что был пенис, коснулся свежий прохладный воздух. Твайлайт глухо захныкала, показывая, как скучает по ощущению горячего ствола. И её хныканье прибавило в пронзительности и громкости, когда она ощутила, как нереально огромная головка отчего члена прижимается к половым губам. Тело задёргалось под весом родителей. Она отчётливо видела промежность Вельвет — «подмигивающее», сочащееся соками отверстие, куда погружались шаловливые пальцы матери; отец продолжал поддразнивать, то прижимаясь, то совсем чуть-чуть проталкивая головку члена.

— Пока ты её не трахнул, как суку, — сказала Вельвет, — не лучше ли спросить у Твайлайт, кем она является, хм-м?

— А-а?..

— Верно, дорогая, — сказал Найт, просовывая головку члена к горячей вагине Твайлайт. — Скажи нам, кто ты есть.

— Т-твоя дочка, — пропыхтела Твайлайт. — Т-твоя… твоя рабыня...

Найт Лайт шлепнул своим пенисом по бедрам Твайлайт, заставив ту застонать и высказать всю правду.

— Твоя д-давалка! Твоя шлюха! Я просто грязная шлюшка-принцесса! Дырка, которую можно заполнить, тело для твоего удовольствия! О-о-о-х, прошу, папочка, я такая возбужденная и грязная кобылка! Ты мне нужен!

Найт Лайт засмеялся, слегка отшлепав Твайлайт по заднице. Её киска почувствовала напор, стоило ему войти сильнее.

— Тогда не будем ждать!

Твайлайт внутренне приготовилась, ухватившись за бёдра матери, и прикусила губу, чтобы не дать невольным стонам и крикам вырваться наружу. В промежности невероятно сильно давило. Отцу оставалось лишь сделать толчок вперёд — и она станет его. Вещью на милости папочки, его маленькой наложницей, безвольной куклой с трёмя дырами и телом. Всего один толчок…

И он толкнул, погрузившись в Твайлайт на всю длину. В пронзительном кратком вопле мысли покинули её.

Твайлайт лежала, скованная экстазом, и казалось, что это длится долгие часы. Она кончила. Ощущение полноты внутри, тонкий мускусный аромат её кобыльих соков между ног, одобрительное хмыканье матери, тихое одобрительное постанывание отца — она ощущала всё. Однако сколь бы хорошо она это ни чувствовала, справиться со всем этим тело было неспособно: всё потонуло в неразборчивом гуле на фоне незамутнённого зрелого наслаждения, бёдра ухались навстречу таранящему члену, руки и ноги обессилели, а живот переполняло очень-очень разгорячённое и очень-очень требовательное чувство. Весь мир сузился до действа, что творилось меж её ног — совокупление отца и дочери, прекрасное, запретное, первобытная церемония любви и жажды.

И даже когда мимолётное воздействие оргазма спало, когда Твайлайт вернулась с небес на землю, её тело до сих пор дрожало мелкой дрожью, прекрасно осознавая, что это всего лишь начало. Из головы вылетели все бумаги, все уроки, вся… ерунда с числами. Единственное, что сейчас имело значение, это удовольствие — чистое, незамутнённое и неприкрытое… первобытное, звериное удовольствие. Она кончила, да, однако поступательные движения огромного отцовского пениса подсказывали, что это ещё далеко не конец. Медленно пробуждаясь от гулкого звона наслаждения, охватившего её существо, Твайлайт отчётливо услыхала родителей. Неразборчивая бессмыслица складываалсь в понятные слова и фразы:

— Кончила с первого же толчка! — захохотала Вельвет. — Даже пару секунд не продержалась!

Найт Лайт засмеялся, а от мысли про жаждущий член внутри голова Твайлайт закружилась еще больше. Он был огромен. Твайлайт никогда не понимала, как у её родителей с таким невероятным сексуальным аппетитом и склонностью изменять друг другу было всего лишь двое детей. С возрастом падала сила и значимость отцовского пениса; по опыту, им частенько приходилось прибегать к иным способам испытывать удовольствие. Но Найт Лайт вовсе не был импотентом. Его член — символ его положения в семье, и он был отцом, самым старшим; слово его было закон, а закон — насыщать неутолимый, почти звериный голод по плоти безотносительно запретов, в буквальном смысле трахать всё, даже своих отпрысков. Его ошеломляющее достоинство пульсировало и сокращалось внутри Твайлайт, забуриваясь маленькими медленными толчками и растягивая её до пределов эйфории.

— Какая плохая девочка, — пожурил Найт. — Думаешь, можно так просто обкончаться от члена твоего папеньки?

Его голос, всё ещё приглушённый и едва различимый, достиг ушей Твайлайт. С ней будто заговорил сам Бог, небожитель из какого-то пантеона сладострастцев и кровосмесителей. Твайлайт не могла и подумать, что будет так приятно.

— Прости меня, папа, — ответила она, — я всего-навсего шлюха, очень жаждущая члена… И эта жажда не пропадает изо дня на день… Прошу, позволь мне стать твоей как можно раньше, пока я окончательно не свихнулась от этой штуковины, что вошла в мою маленькую киску...

— Ах моя милая, — заворковала Вельвет. — Сейчас всё хорошо… Пусть папа хорошенько о тебе позаботится и отымеет, как подобает…

— Д-да! — Твайлайт застонала и запыхтела, когда отец неожиданно сильно протолкнул ствол вглубь. — А-а! Да! Н-не могу ни о чём больше думать! Гл-ляжу на жеребцов в го-го-городе, и только д-думаю, а-а-ай, об этом. Чтоб держа-а-а-а-а-а!.. держали меня, долбили…

Твайлайт заорала — и мать, и отец одновременно навалились на неё всем весом, прижимая к столешнице. Найт Лайт начал неторопливо погружаться, делая каждое запретное движение в вагине дочери медленно, глубоко и беззастенчиво; чувствовал каждый хлюпающий сантиметр фертильного принцессиного влагалища. Он заполнял её всю… едва не разрывал. Казалось, он делал истомлённые, чуть ли не апатичные толчки специально в такт сокращениям кобыльего полового органа. Столь чувственное понимание её тела Твайлайт, всё ещё в лёгком дурмане от прошлого оргазма, могла оценить.

Она будто бы снизошла с небес — и мгновенно изогнулась дугой. Буквально каждое сокращение члена заставляло её подпрыгивать, от толчков и потирания о внутренние стенки по спине проносились спазмы вожделения. Она была как одурманенная: от каждого удара плоти о плоть ей хотелось члена всё сильнее, от дразнящий движений — шатало тело, от натужного писка — звон в черепе.

— Ч-чем породил, тем и бери, папуля! — взвыла она на грани отчаяния. — Т-твой бо-бо-большой! Навсегда-навсегда!

Найт Лайт расхохотался, хлопая бёдрами об упитанный дочуркин зад с невероятной силой, и подтолкнул её ближе к промежности матери. Пальцы зрелой кобылы пахли чарующими ароматами любовных соков. Его руки опустились вниз и больно вцепились в жирок на ляжках Твайлайт, отчего у той вывалился язык изо рта. Пальцы впились в кожу, оставляя бледные бескровные следы. Её собственные же пальцы, в свою очередь, стиснули что есть силы бёдра матери. Кобыла мягко застонала и подвела влагалище ещё ближе к лицу дочери, обдавая нос приторно-сладким запахом возбуждённости.

— Ох какая грязная девочка, — засмеялась Вельвет, подмигнув Твайлайт. — Ты ведь ждала этого весь год, да?

— А-а-а-а... у-ух, ах...

Твайлайт отчаянно попыталась затолкать язык обратно в рот, чтобы воздать отцу ещё больше хвалы и чести, но уже было очевидно, что она устала от разговоров. Точки ускорились и участились, стали более целенаправленными. Стол под Твайлайт со скрипом раскачивался из стороны в сторону — Найт Лайт применял своё тело, прошедшее тренировки в Королевской гвардии, по максимуму. Каждый удар бурей проходил по её телу, каждый басистый всхрап и стон заставлял колени трястись.

Железная хватка отца пропала с задницы, но стоило только Твайлайт утробно замычать, прося ещё, как тут же его руки проделал путь к её талии, и только тогда она заметила, как от дрожащих, беззвучных стонов пылают пожаром лёгкие, прося передышки. Но передышки Твайлайт не заслужила. Найт Лайт хватался за совершенно случайные места, ища опоры, нащупал лицо, пальцы неумолимо проникли ей в рот, схватили за челюсть, но были обвиты языком. Он дёрнул её голову на себя, пока вскоре его садистки выверенные толчки не превратились в примитивную долбёжку, не давая шанса застонать, только сопеть и повизгивать в большие толстые пальцы. Твайлайт забылась в каждой минуте творящегося. В каждой секунде жёстких животных толчков, первобытного воя и крика, безоговорочного доминирования, что ворвалось в изголодавшийся мозг его дочери и буквально раскалывало череп изнутри.

Он овладел ею. Она принадлежала ему. Она — не принцесса, не личная ученица, едва ли пони вообще, ибо каждая клеточка её тела служила лишь его прихотям и желаниям. Его удовольствие было её удовольствием, а в это мгновение не существовало большего наслаждения, чем бесконечные движения взад и вперёд, узнаваемый запах любви, шлепки плоти о плоть и совершенно, исключительно звериные звуки. Это не просто секс — это спаривание.

Отцовский пенис, разрабатывающий её отверстие, был идолом его власти — символом ответственности, кою природа возложила на жеребца, веля отыскивать и присваивать лучшую самку, уничтожать их жалкие вагины, клеймить плодородным семенем. А восторг матери от всего происходящего лишь дополнял это чувство: ту нирвану — становившуюся всё ближе, и ближе, и ближе — должно было испытать всем кобылам, ведь желание ублажить партнёра естественно и небезобразно.

— М-м, вот же дикари, — постанывала Вельвет. — Н-не сдерживайся, Найти… кончи в сучку...

Найт Лайт убрал руку с лица дочери и сделал один-единственный могучий толчок, заставляя её скулить, прижимаясь к попке огромными литыми яйцами, ждущими повода исторгнуть содержимое. Схватив за волосы, он дёрнул её на себя с такой силой, что Твайлайт вырвалась из хватки материнских бёдер и изогнулась в немыслимой дуге. Её маленькие аппетитные груди всколыхнулись в такт плечам.

— Ну-ка, милая моя пиздоченька, — рычал Найт Лайт, — папенька сейчас заправит тебя до отказу, да?

— Да-а-а, п-пожалуйста, — заныла Твайлайт. — Умоля-я-яю… заправь, задолби, пусть буду твоя, лишь твоя… Дай мне сестру, братика, б-без разницы, прошу, мне надо внутри, прошу!

— Свиноматка, — рыкнул Найт Лайт и отвесил заднице Твайлайт шлепок. — Хочешь, чтобы я внутрь спустил, да? Чтобы личной шлюхой сделал, да?!

— Да! И ещё! П-пожалуйста!

Хватка на её волосах усилилась, и он изо всей мочи потянул на себя, вонзаясь в Твайлайт с безграничной силой, её голову протащило вверх, глаза устремились на кристальный потолок, и она благодарила самих Богинь за День отца, за то, что привели его сюда, что так приблизили её, а она была так близка — так близка, что будто в небе, а земли не видно под ногами — и она могла б так умереть, раствориться в бесконечной радости, ведь надо было лишь ощутить, как он делает её цельной, почувствовать его семя внутри себя, и так бы она стала цельной, и он сделался столь быстр и силён, что само время смазалось, мысли рассеялись, Твайлайт снова вцепилась в мать —  и кончила.

В горячих, будто раскалённых добела волнах чистой эйфории у Твайлайт из глаз посыпались искры. И она более не владела ничем. В голове опустело, работа забылась, тело сделалось эфемерным. Она едва расслышала громовой рёв, и в живот хлынул нестерпимый жар, и она знала: внутри неё — семя отца.

— Гр-р, бери давай, шалава, — отчётливо кряхтел Найт, перекрикивая оргазм. — Бери папочкино семя…

Она могла лишь одобрительно застонать; её тело, прижатое к отцу, постепенно заполнялось плодовитой лошадиной спермой, горячая головка огромного папенькиного члена проникала в её матку. Её ладони машинально коснулись живота, лениво скользнув по коже, и в этот миг Твайлайт ощутила себя полной, цельной, как никогда.

Мир её перевернулся, и всё превратилось в сплошную белизну. Когда она очнулась, она почувствовала щекотливые движения чьего-то языка — это было первое ощущение.

— Сколько грязи, ну и ну, — усмехнулся Найт Лайт. — Ты с нами, рыбка?

Твайлайт застонала. Всё тело болело, зато как болело! Такое блаженство, как после плотной и долгой тренировки.

— Ох… О-х-о-х… Ммммф..

Она подалась навстречу лобызаниям и приоткрыла глаз, чтобы посмотреть у себя между ног. Её мама стояла на коленях и упоённо слизывала сперму, покрывавшую бёдра и капающую на пол, а также обмякший орган супруга. Твайлайт расплылась в блаженной улыбке — в голове до сих пор стоял звон — и отдалась в нежные объятия отца.

— М-м, спасибо, мамуля…

— Не за что, милая, — ответила Вельвет, язычком поиграв с её клитором. — Это вам двум спасибо. Жаркое же было представление! Мамуля так сильно кончила…

— Рад, что тебе понравилось, дорогая, — усмехнулся Найт Лайт. — Спасибо, что разрешила. Без твоего бы позволения я бы ничего не делал.

— Важнее то, что доволен остался ты, дорогой, — хихикнула Вельвет и игриво лизнула тыльную сторону его члена. — С Днём отца!

— C Днем отца, пап! — Твайлайт застонала и хихикнула. Она слегка повернулась, чтобы придержать щеку, и криво улыбнулась. — Ты всерьёз говорил всё это, что я могу забеременеть?

— Не особо, пока бы ты не обнаружила инцестуальный внебрачный плод в графике. Лучше обойтись без этой драмы, — Найт Лайт хохотнул.

— Стой… — Твайлайт застыла. — График. Расписание. Расписание… Блин, бумаги!

Она поднялась на копыта и увидела на столе кучу раскиданных формуляров.

— Божечки! Это же сколько меня не было? Сколько я потеряла времени… я...

Твайлайт ощутила тепло отцовских рук вокруг бёдер.

— Тс… Не переживай, дорогая. Мы поможем тебе.

— Я… я знаю… извините, — Твайлайт покраснела. — Беда никогда не приходит одна, я правда...

— Ну-ну, не переживай, — сказал Найт Лайт. — Мы отсортируем твои документы, ты их подпишешь, и мы сможем провести ночь вместе. Я уверен, у твоей мамы есть много идей, чтобы хорошенько развлечься ночью.

— Я всегда такая, — Вельвет хихикнула, обняв Твайлайт и своего мужа, — после этого представления, думаю, что Твайлайт задолжала мне Маменькин день.

— Я сделаю всё возможное, мам, — нежно улыбнулась Твайлайт.

Вельвет поцеловала её за щёчку и усмехнулась.

— Конечно, дорогая. А теперь давай мы поможем тебе собрать все эти бумаги. Я видела, как ты без конца их подписывала, пока трахалась со своим папашей дикой львицей. Что может быть хуже этого?

Надлежащая работа и пошлые принцесски

Принцесса Селестия сидела в кабинете — картина «Чиновник на галерах».

Не так давно её лучшая ученица и верная соправительница Твайлайт Спаркл занесла ей бумаги, и почти сразу Селестии в глаза бросилось некоторое несоответствие. Солнце-Мать Эквестрии — как её обычно именовали в официальной обстановке — сидела в лосинах и свободной майке, потягивала кофе и, приподняв бровь, просматривала папку с понимающим блеском в глазах.

Работу, как всегда, не в чем было упрекнуть, но вот подписи Твайлайт на некоторых документах… были, мягко говоря, спорными. То и дело ей попадались «давалки», «шлюхи» и «похотливые миньетки» вперемешку с изредка выскакивающими «верными дыренями» и «королевскими профурами». И принцесса прекрасно понимала, откуда всё это взялось. Со вздохом она отодвинула кофе и черкнула себе памятку.

— Надо бы устроить бедняжке уроки подписывания бумаг во время полового акта, — промурлыкала Селестия. — А пока займусь своими…