Чёрная метель

XXVI

Я знал, как кончится "Чёрная метель", когда писал вторую главу "Нотации Хувс". Я не знал, напишу ли вообще "Чёрную метель", но знал, как она закончится. И где-то в этот момент, я понял, что сериал закончится точно так же. Все эти девять сезонов мы шли к одному и тому же.
Я думал, что к концу девяторого сезона Селестию отправят в отставку, а я допишу "Чёрную метель". А потом можно будет сравнить, как мы пришли к одному и тому же концу. Но мои планы были жестоко обломаны дважды. Сначала Селестию отправили в отставку в начале девятого сезона. А потом в девятом сезоне построили сюжет так, что мне с этим и близко не сравнится.
Тем не менее, не это было причиной, по которой последние главы дописывались куда медленнее. Жизнь моя стала несколько насыщеннее, и находить время и силы на очередную тысячу слов было всё труднее и труднее. И я бы дропнул, если бы не одно но: это кто-то читал.
Да, вы, мои читатели, причина по которой я закончил эту книгу. Надеюсь, оно того стоило.
С новым годом. То есть, с днём согревающего очага =)
|||КОНЕЦ ВСТУПИТЕЛЬНОГО СЛОВА|||

Не было для пони важнее праздника, чем день согревающего очага. Когда-то пони отсчитывали начало нового года от первого дня весны. По крайней мере, так делали земные пони, для которых конец зимы означал новый цикл. Убрать весь оставшийся снег, посеять и посадить всё, ухаживать за всем, что не даёт тебе умереть от голода, собрать осенью еду, перезимовать, повторить заново. Пегасы тоже придавали немалое значение первому дню весны. Единороги были безразличны, но они в своё время согласились на отсчёт с начала весны для удобства.

Виндиго изменили всё. Идеальный край с вечным летом, с зелёными лесами и полями, земля обетованная, где сошлись надежды трёх племён пони, оказалась ловушкой. Вечноцветущий край, привлёкший разных и враждебных друг другу пони, превратился в ледяную западню. И виндиго почти превратили земли Эквестрии холодную пустыню, где в лёд был вморожен идеальный корм — души наполненные ненавистью и недоверием друг к другу. Пони были на грани. Лишь в последний момент, в ночь, которая станет известна, как ночь согревающего очага, лидеры трёх племён впервые смогли дать отпор Виндиго. Именно в ту ночь, с 31 декабря на 1 января, пришло осознание, что пони больше не могут существовать порознь. И с вечера тридцать первого до полудня первого шла неравная борьба.

Это событие определило Эквестрию. Именно к тому дню, к тому, что случилось тогда, что позволило пони выстоять, возвращались они в дни сомнений и смут. День настолько важный, что несколько десятилетий спустя именно день согревающего очага стал точкой отсчёта, самым важным днём в году, точкой, с которой начинался новый год. Не было в истории Эквестрии события важнее, чем та первая победа над виндиго.

И на всё это Твайлайт Спаркл утром тридцать первого было наплевать. Кому какое дело до этих виндиго вообще? Разве это с сравнится с тем, что на часах одиннадцать утра, а она всё ещё лежит? И лежит. И лежит. И лежит. Потом сладко вытягивать все четыре ноги, наслаждаясь тем, как ткань простыни и пододеяльника скользит по ним, обволакивает её ноги теплом. Потом снова лежит. Закрывает глаза. Никуда не надо. Вообще никуда не надо! В канун дня согревающего очага даже принцесса имеет право на отдых. Не ради этого стоило затеять этот праздник?

Приятный полумрак, создаваемый занавесками грел сердце. Не надо никакого солнца. Не надо никуда идти. Ничего вообще не нужно. Она до полуночи подчищала все хвосты, чтобы Эквестрия спокойно праздновала этот дурацкий праздник, а её оставили в покое. Пусть греют свои очаги как хотят, лишь в эти блаженные полдвенадцатого утра её никто не трогал.

Твайлайт сладко простонала, повернулась на бок и закрыла глаза. Дрёма почти ею овладела. Она даже успела увидеть какой-то обрывок сна.

Скрип открывшейся двери и дребезг вкатывающейся тележки с завтраком заставили Твайлайт скривиться. С постным лицом она обернулась в сторону двери. За тележкой в комнату вошёл Спайк. На тележке была еда. Еда — это хорошо. Еда позволит ей не выходить из комнаты ещё два часа минимум. Разве что в туалет выйти, но об этом уже потом. Всё потом. Абсолютно всё потом.

— С добрым утром, Спайк. — простонала Твайлайт, вытягивая все четыре ноги под одеялом.

— С добрым утром, Твайлайт. — поприветствовал её Спайк, подкатывая тележку с едой к самой кровати.

Дракончик достал с нижней полки тележки что-то прямоугольное, обёрнутое белым, и положил его перед Твайлайт Спаркл. Там, в центре, на белой бумаге было что-то написано. Это было похоже на картину.

— Подарок ко дню согревающего очага от нашего общего знакомого. — беспокойно объяснил Спайк, подлетая к занавескам.

Солнечный свет резанул по глазам Твайлайт. Она закрыла глаза передней ногой. За тенью от копыта спряталась злобная гримаса. Утро вторгалось в спальню, а у Твайлайт не было даже сил на то, чтобы попросить Спайка закрыть окно обратно.

Её первый помощник уже улетел. На освещённой кровати, прямо перед ней, лежала завёрнутая в белую обёрточную бумагу картина. Столь знакомый корявый почерк прямо по центру. Надпись. Буквы беспорядочны, раскиданы без всякого намёка на гармонию между ними. «Мы сделаем вид, что мы надпись, так уж и быть». Эту лапу она узнает из тысячи.

Дискорд! Теперь утро точно не будет добрым. Всё, что он ей говорит, что он делает, всё обязательно с каким-нибудь подвохом, обязательно что-то скрыто.

Надпись на картине гласила: «Желаю тебе в новом году не повторять моих ошибок».

Будь его намёки прокляты. Что он на этот раз задумал? Что это значит?

Белая обёртка полетела в стороны. С каждым кусочком картины, на который падал солнечный свет, Твайлайт становилась всё мрачнее и мрачнее. Ярость, продавливала свой путь изнутри, а злоба отражалась в каждой морщинке на её лице.

Фон картины был почти пустым. Салатовое небо и жёлтый песок, а в углу лавандовое солнце над Селестией. Она занимает почти всю картину. Поза её царственна, но на лице видна тоска. Сбоку, у самого края её внимательно слушает Дискорд. Он наполовину скрыт. Голова передние лапы и часть туловища торчат у края полотна. Он делает вид, что он внимательно слушает Селестию, но Твайлайт ему не верит. Как и ей.

Как он посмел? Этот нахал решил специально ей праздник испортить? Очередная шуточка. Немного посмеяться над кислым личиком принцессы, чтобы потешить своё самолюбие. Эта химера никогда ничего хорошего ей не желала. Постоянно какие-то выверты. Постоянно. У этого драконикуса есть в жизни какие-то радости, кроме издевательств над ней? Что ж, сейчас Твайлайт покажет, что она думает о его дурных шуточках!

Картина поднялась вверх и вспыхнула. Пламя охватило каждый сантиметр полотна. Твайлайт со злорадством ждала черноты, которая поглотит картину, сожрав её. Но вместо того, чтобы обуглиться, картина задвигалась. Нарисованная Селестия заговорила. И голос её сильный, пробирающий до дрожи, был слышен так, будто принцесса сама стояла перед ней:

— Ты видимо не понимаешь, чем для меня была Твайлайт Спаркл. Она с самого начала была лучше меня во всём. Но при этом она тянулась ко мне, старалась почерпнуть от меня как можно больше. Я никогда не видела, чтобы пони впитывала столько знаний. Её честность, её верность, доброта, щедрость, её чувство юмора. И не надо так на меня смотреть, уж можешь мне поверить, с чувством юмора у Твайлайт Спаркл куда лучше, чем вы все думаете.

Этот голос. Давно она не слышала её такой. Откуда-то из глубины разума всплыли слова «Хаосвилль, тот самый день». Сердце Твайлайт сжалось. Каждое слово Селестии вдавливалось ей в мозг.

— Эта маленькая кобылка воплощала в себе то, чем я всю жизнь пыталась стать. И вот она постоянно, при первых признаках сомнения, приходит к тебе. Ждёт, что именно ты направишь её по верному пути. Я правила Эквестрией больше тысячи лет. И поверь мне, я никогда не была так осторожна в своих решения, как после осознания того факта, что Твайлайт тоже читает газеты. С годами я стала всё чаще и чаще ловить себя на мысли, что думаю о том, как поступила бы Твайлайт Спаркл на моём месте. То, как она влияла на меня и всех вокруг – это нечто невообразимое.

То, что говорила эта картина. Селестия и в самом деле сказала это тогда? Твайлайт попыталась вспомнить хоть одно слово из того, что говорила Селестия в тот день. Она поняла, что не помнит ни единого слова из того, что сказали в тот день Селестия и Дискорд друг другу. Почему-то ей стало очень стыдно из-за этого.

— Из простой просьбы завести друзей, она выстраивает что-то среднее между философской системой и идеологией, которую охотно принимает вся Эквестрия. Де-юре она третье лицо в государстве. Де-факто – второе. По популярности – первое. По влиянию на умы других пони… Я не уверена, что видела равных ей в этом. И она всё ещё равняется на тебя. И это даже не давление с её стороны, нет, это просто искреннее восхищение. И ты даже думать боишься о том, что это самое восхищение чем-то заслужила. Чтобы не дать слабину, чтобы дать своему другу лучшее. Потому что Твайлайт заслуживает самого лучшего! И ты даже дыхнуть неправильно боишься.

Эти слова. Сколько боли. Сколько искренности. И то, что она говорила. Твайлайт пыталась осознать слова Селестии, и не могла. Настолько это было невероятно. «Ради меня? Неужели ради меня?» — этот простой вопрос был где-то в центре её. И Твайлайт боялась ответить на этот вопрос. Её начало трясти от волнения. А картина продолжала говорить.

— А потом она приходит к тебе и хочет узнать: Принцесса Селестия, а правда, что вы пытались убить мою ассистентку? Принцесса Селестия, а правда, что вы хотели уничтожить моё изобретение? Принцесса Селестия, а правда, что вы хотели лишить всю Эквестрию будущего?! – Селестия рассмеялась, принимая смех, как свергнутые правители принимают чашу с ядом после осознания, что всё кончено. — И ты стоишь там, и понимаешь, что ничего не можешь ответить. Что всё эти оправдания, которые тебе казались логичными, стройными и способными хоть как-то объяснить всё – просто чепуха, ради которой ты даже рот открыть права не имеешь. И тебе не остаётся больше ничего, как наблюдать за тем, как твоего единственного за все эти века друга прямо там сжирает заживо разочарование равного которого она не знала за всю свою жизнь! И всё это только твоя вина и ничья больше.

Как ей больно. Каждое слово Селестии, как когтём по сердцу. Её речь оглушила Твайлайт. Она так и сидела на месте, пытаясь осознать.

Её взгляд зацепился за чёрные пятнышки на картине. Огонь, который Твайлайт так и не потушила, начал пожирать картину.

Жуткая паника охватила Твайлайт Спаркл. Она начала бить телекинезом по полотну со всех сторон, лишь бы сбить непослушное пламя, которое перепархивало с одного мазка на другой. Лишь мелькнувшая в голове искра «Воздух!!!» позволила спасти картину: вокруг полотна возник пузырь, из которого Твайлайт откачала весь воздух.

Опаленная картина упала прямо на кровать. Твайлайт сгребла и крепко прижала к своей груди полотно. Она боялась даже дышать, лишь хрупкое сокровище в её копытах не рассыпалось. Две минуты она сидела неподвижно. Буря, не оставлявшая места для каких-либо мыслей, утихла. Осталось лишь решение.

Меньше чем через секунду Твайлайт телепортировалась оттуда.

---

Беспокойство как волна от брошенного в воду камня расходилось по Ведомству по особым делам в Кантерлоте. Центром, к которому работников ведомства тянуло любопытство и от которого отторгал страх, был кабинет главы ведомства Контрола. Камнем, от которого священный трепет пошёл волной по всему зданию, стала принцесса Твайлайт Спаркл.

Она телепортировалась прямо в его кабинет и вместо приветствия потребовала:

— Мне нужны все материалы уголовного дела принцессы Селестии. Сейчас.

Удар камнем по голове произвёл бы на Контрола меньший эффект. Синий жеребец, который видел в этой жизни всё, застыл с открытым ртом. Твайлайт Спаркл продолжала смотреть ему в глаза.

— Прошу извинить меня за беспокойство. Но это срочно. Выдайте мне материалы уголовного дела Селестии.

— Там уже три тома. — Контрол просто не нашёл, что ей ещё на это ответить.

— Я думала, что будет больше. Вы можете мне их предоставить?

Тон вопроса не оставлял никаких сомнений. Это был приказ. Вежливый, но приказ. Контролу оставалось только выйти из кабинета и отдать соответствующее распоряжение своему помощнику. Через пятнадцать минут в его кабинет было внесено три толстых тома. Их положили прямо на стол Контрола, за которым сидела глубоко задумавшаяся принцесса.

Контрол был старше Твайлайт Спаркл в три раза. Контрол натыкался на таких пони, что многие предпочли бы встретиться с тварями Тартара. Его уважали и боялись самые опасные преступники Эквестрии. Он был уверен, что Твайлайт и двух месяцев не выдержит. И он был достаточно умён, чтобы не сказать об этом вслух. Она была ниже его ростом на голову. Тем не менее, по одной её позе он понял, что ему приказано уступить ей кабинет. Или будет приказано в ближайшую секунду, если он задержится.

Глава ведомства молча вышел. Уже там, в коридоре, он уведомил присутствующих о сути дела. Присутствующие разнесли весть дальше. Через десять минут всё ведомство было на ушах.

Сколько волны не будут расходиться, а сам камень останется неподвижным. Твайлайт Спаркл получила информацию, которую ей предстояло переработать, и ничто её бы не сдвинуло с места.

Три тома, в которые входили перекрёстные допросы, опросы свидетелей, пробы памяти, следственные эксперименты. Они умудрились как-то не только допросить Дискорда, но и уговорили его на участие в следственных экспериментах. Колоссальная работа была проделана.

И чем дальше Твайлайт Спаркл вчитывалась, тем больше это было похоже на несчастный случай. Да, Селестия постепенно превращалась в Дэйбрейкер. Но она не могла об этом узнать из-за снотворного. Когда превращение случилось, она не могла сразу вспомнить об этом. Когда кошмары овладевают тобой, ты не можешь вспомнить свои первые превращения. Луна подтвердила это. В старых справочниках по тёмной магии нашлись слова, подтверждающие версию Селестии. Окончательно это подтвердила попытка взять пробу памяти Селестии во время испытаний. Это удалось, но далеко не с первой попытки.

Что до причин, по которым Селестия превратилась в Дэйбрейкер, то они тоже были освещены подробно. Живых свидетелей «месяца тьмы» не осталось, да и сама Селестия не хотела оправдывать себя событиями прошлого, но следователи решили не останавливаться, и взяли пробы памяти. Причины, превратившиеся Селестию в Дэйбрейкер было необходимо прояснить как минимум ради общественной безопасности.

Та часть, которая касалась момента, вернувшего старые страхи Селестии, была засекречена, и лишь избранные пони узнали об этом. Санбёрст был допрошен. Он подтвердил, что действительно поднял солнце на западе в тот самый день. Твайлайт слышала, что Санбёрст устроил какую-то демонстрацию, которая пошла не по плану, и его пришлось лечить личному врачу Селестии, но открывшиеся детали её шокировали. Это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но на выдумку не повесили бы полный пакет защитных заклинаний, берегущих историю того странного эксперимента с нотацией Хувс от посторонних.

Так мало-помалу выстроилась полная картина произошедшего. От гражданской войны, посеявшей в Селестии семена кошмара, к эксперименту Санбёрста, их пробудившего, и до того рокового дня.

Селестия была виновна в том, что не раскрыла все сразу же, как поняла, что натворила, однозначно. Твайлайт пыталась понять, как бы она повела себя, окажись на месте Селестии. Сделала бы она всё правильно? Не наделала бы ещё больших ошибок? Твайлайт было стыдно, потому что она не могла с чистой совестью ответить «да» на эти вопросы.

Но ещё больший стыд съедал её за невежество, за нежелание понять. Как можно быть уверенной, что ты узнала всю правду, и не увидеть почти ничего? Факты почти все на копытах, но картина, которую Твайлайт когда-то собрала из этих фактов, казалась ей теперь насквозь лживой.

Почему? Почему она не видела? Почему она не слышала? Когда она позволила ненависти себя ослепить?

Хотелось зацепиться хоть за что-то. Селестия превратилась в Дэйбрейкер, но это превращение было одномоментным, и не осталось в её памяти. Твоё сознание, когда его поглощают кошмары, не до конца осознаёт, что происходит, нужно время, чтобы свыкнуться и слиться окончательно. Твайлайт сама это видела. Селестия позволила тьме поглотить себя, но то с чем она когда-то столкнулась было слишком ужасным. И ей некому было открыться. Кроме сестры, но та тем временем отдыхала на море. И Луна ничего не смогла узнать через царство снов из-за снотворного, которое принимала Селестия. Самая большая вина Селестии была в том, что она сразу всё не рассказала. Она сама объяснила это как «нужно сначала закончить с Дискордом».

Твайлайт знала, что это не настоящая причина. У Селестии были основания куда серьёзнее, чтобы не признаться сразу. И каждый раз, когда Твайлайт о них думала, в её голове всё становилось вверх ногами, раз за разом. Невозможное и логичное. Логичное и невозможное. То, что было неизбежно. То, что было невероятно. Одна и та же мысль раз за разом пыталась пробиться, но осознать такое было почти невозможно.

«Она ничего никому не сказала, потому что боялась разочаровать меня» — Твайлайт не знала, сколько времени ей понадобилось на то, чтобы осмелиться подумать это. «Она боялась, что я ней подумаю плохо. Я».

«Я» — Твайлайт пыталась принять это как причину, как нечто, что может влиять на Селестию, и не могла. В голове всплыла мысль «Твайлайт тоже читает газеты». Эта мысль была сказана голосом Селестии, и что-то в этих словах заставляло Твайлайт дрожать.

Чтобы отвлечься, она снова начала перебирать в голове детали уголовного дела. Стало только хуже. Каждая деталь приводила к мыслям, от которых было неуютно.

«Месяц тьмы». Попытка осмыслить то, что тогда случилось с Селестией вылилась во что-то ужасное. «Что бы ты чувствовала, если бы из-за Пинки Пай и Эпплджек Эквестрия тебя возненавидела, а после этого они бы попытались тебя убить?». Твайлайт знала, что они этого никогда не сделают. Она знала, что именно они этого никогда не сделают. Она знала это благодаря Селестии. Как это узнала Селестия, ей никогда в голову не приходило.

Что она ещё пережила перед тем, как научить, оградить, уберечь её? Со стороны иногда могло показаться, что Селестия почти ничего не делает. Но Твайлайт всегда знала, насколько это впечатление обманчиво. Один намёк или несколько долгих многочасовых бесед, её наставница всегда знала как направить Твайлайт, что будет необходимым и достаточным. Учёба под её началом была похожа на чудо.

Не раз Твайлайт Спаркл ловила себя на мысли, что поняла когда-то сказанные слова Селестии абсолютно по-новому, или что сама не заметила, как когда-то Селестия направила её на верный путь. Опыт в тысячу лет. Кто же знал, что среди эти веков воспоминаний затерялись не только уроки для маленькой кобылки?

— Твайлайт, наконец-то я тебя нашёл!

Принцесса дружбы застыла на месте. Она с удивлением разглядывала место в котором сейчас находилась. Она только сейчас поняла, что сидит в кресле главы ведомства по особым делам, а перед ней массивный стол ещё больше, чем в её рабочем кабинете. Белые стены с кантерлотскими колоннами, простой красный ковёр. А в открытом окне завис Спайк.

— Твайлайт, там редактор над твоей речью постарался. Нужен твой прогляд. Скоро выступление, если там ещё что-то править, то сейчас. Что ты тут забыла?

Лениво помахивающий крыльями дракончик потянул за собой всё остальное. В память вернулись её расписание на день, всеобщая вечеринка по случаю дня согревающего очага и речь, которую она там должна прочитать. Речь, которая должна напомнить всем о том, сколь ценна дружба, единственное, что позволило Эквестрии выстоять в то неспокойное время. Спайк терпеливо смотрел на Твайлайт, ожидая, пока она придёт в себя. Выждав, пока Твайлайт вернётся, Спайк спокойно спросил:

— Что с речью?

Принцесса дружбы выпрямилась. Дыхание её выровнялось, сердцебиение замедлилось, спокойствие, настоящее, а не показное, вернулось к ней.

— Сожги её. — отрывисто бросила Твайлайт Спаркл, и мгновенно вылетела из окна.

---

В Кантерлотский дворец на празднование дня согревающего очага пригласили всех самых важных и нужных, всех, кто может, достоин или обязан встречать этот праздник вместе с правительницей Эквестрии Твайлайт Спаркл. Но начаться этот праздник должен был с речи, которую Твайлайт Спаркл держала перед всем городом. Пусть она не могла уделить время всем и каждому, но напоминание о том, что важно в день согревающего очага, надо было донести до всех.

Самая большая площадь Кантерлота была заполнена пони. «Яблоку негде упасть» — это касалось не только брусчатки площади. Крыши были заполнены пегасами. Пегасам на крышах сидеть было нельзя и неудобно. Но сегодня было можно и больше негде. В каждом окне можно было разглядеть одно-два любопытных лица. С балкона, на котором выступала Твайлайт Спаркл, всё это казалось дном изящной чашки, заполненной ожиданием.

С помощью небольшого заклинания и данных уголовного дела Селестии Твайлайт нашла внизу ту самую белую ленту, которая была вплетена в гриву бывшей правительницы Эквестрии. Она там, внизу. Она пришла. Это хорошо.

Так много пони. И все ждут, что она, принцесса дружбы, откроет праздник. Они все знают, о чём этот праздник. Надо просто им напомнить.

Одно маленькое заклинание, чтобы звук с балкона разошёлся по всей площади. Твайлайт Спаркл улыбнулась, глубоко вдохнула и заговорила:

— Вы все знаете, что я могу сказать. И я знаю, что вы можете мне ответить. Я бы сказала вам то, что здесь говорилось тысячу раз до этого, но я не имею права рассказывать вам о дружбе и прощении.

Маленькая пауза, достаточная только для того, чтобы пони слегка удивились.

— Селестия, я знаю, что ты там. Пожалуйста, поднимись ко мне.

Твайлайт сказала это тихо, но её услышали все. Внутри её всё сжалось от наступившей тишины. А если она не поднимется? Если не захочет с ней говорить? Обязательно было это делать теперь? Что делать, если Селестия отвергнет её? Она ведь имеет на это право. Твайлайт не подавала виду, но её уже начинал съедать изнутри липкий страх.

Спустя маленькую вечность по площади разнёсся шелест белых крыльев. Между Твайлайт Спаркл и тысячами пони внизу была бесконечная пустота, и сквозь эту пустоту двигалась принцесса Селестия. Она мягко опустилась на балкон, поприветствовав свою бывшую ученицу одним взглядом.

А у её бывшей ученицы уже тряслись коленки. Селестия нависала прямо над ней и мягко улыбалась, как в те времена, когда Твайлайт не правила Эквестрией, а училась в школе для одарённых единорогов. Только теперь на неё смотрят тысячи пони. Кажется, весь Кантерлот собрался здесь и ждёт, что она скажет. Все пони до единого ждут. А Твайлайт страшно. В горле пересохло, а Селестия смотрит на неё виновато, ждёт.

Жуткая секунда прошла и Твайлайт наконец-то сказала:

— Я прощаю тебя.

Вот и всё. Она сказала это вслух. Молчать сил больше нет. Твайлайт уже забыла о том, что её слышит весь Кантерлот.

— Я не должна была тебя отвергать. Я просто не знала. Так глупо получилось, я даже не подумала. Извини, я просто…

В какой-то миг кажется, что Твайлайт вот-вот развалится на части, рассыпется на множество бессвязных слов. Селестия обнимает свою бывшую ученицу и говорит ей:

— Я всё понимаю, Твайлайт, я всё понимаю. Не надо извиняться.

Твайлайт Спаркл только рассеяно кивала в ответ. Селестия прошептала ей на ухо:

— Спасибо.

Принцесса дружбы, нынешняя правительница Эквестрии отрывает свою голову от крыла Селестии и подходит к краю балкона. Твайлайт Спаркл смотрит с балкона на своих поданных и объявляет им:

— С наступающим днём согревающего вас всех. Я надеюсь, что вы никогда не забудете, что значит для нас день согревающего очага, и почему это важно. К сожалению, даже я иногда забываю. — Твайлайт неловко замолчала, и лишь спустя несколько неловких секунд сказала: — Извините, но моя речь кончилась. Я сказала всё, что хотела. С днём согревающего очага вас.

После этого две аликорны уходят с балкона, оставляя всех остальных пони осознавать произошедшее.

Твайлайт Спаркл тогда ещё не знала, что именно в этот момент её окончательно признали правительницей Эквестрии.

---

Уже в пустом коридоре, где пурпурные занавески создавали приятные полумрак, Твайлайт кинулась в объятья Селестии, прерывисто выдохнула и засопела:

— Это какой-то ужас. Я думала, что буду нести мир всем народам. Покажу всем силу настоящей дружбы.

— Ты и показала. — улыбнулась Селестия своей ученице.

Безгранично удивлённая Твайлайт Спаркл подняла голову взглянула прямо в глаза принцессе Селестии, и сказала:

— Я отдала приказ сжечь столицу королевства Карибу дотла.

Селестия продолжала улыбаться.

— Я знаю. Знаю. Но мы же обе знаем, что Корхвен был пуст. Ты дала им время эвакуироваться. И потом, это же Карибу. Раз в двести лет приходится их успокаивать. Но ты с ними хорошо поработала, может теперь поумнеют. И да, уж что-что, а силу дружбы ты им показала. Даже Дискорд помог.

— Они почти захватили Эквестрию! Мы были на волоске!

— Их план был прямо вот настолько хорош? По результатам что-то не очень заметно.

Твайлайт Спаркл начала смотреть в пол, вспоминая «огненный ноябрь».

— Ты не знаешь всех деталей. Они были очень близки. — принцесса дружбы очень грустно улыбнулась. — Хотя в твоё время решение сжечь Корхвен было бы закономерным, и ты бы не стала бы заморачиваться с эвакуацией жителей.

— Не скажи. Как раз с точки зрения запугивания дать им сорок восемь часов на то, чтобы покинуть город, гениальное решение.

Твайлайт Спаркл раскрыла в удивлении рот. Её наставница начала пояснять, не переставая улыбаться:

— Сама подумай. Они не просто одночасье потеряли город. Все эти сорок восемь часов драконья армада в небе вбивала им в голову мысль, что уничтожение города неизбежно. Весь путь от бравады до отчаянья. Ты не просто всё спалила, а заставила их смириться с неизбежным. И да, вопрос на засыпку. Кто жил в Корхвене?

— Старая аристократия. Любители «былого величия». Молодёжь предпочитает жить на юге страны. Их никто не любит, но я бы всё равно не стала сжигать их заживо. — пожала плечами Твайлайт.

— Умница, Твайлайт! И их не просто никто не любит, их все ненавидят внутри страны. Карибу верят только своему королю, но ты же ведь ясно показала, его несостоятельность. — Селестия расплылась в улыбке. — Ты знала, что делаешь.

Твайлайт Спаркл подняла взгляд. Её обуревали сомнения. Она не чувствовала, что заслужила эту похвалу. Селестии было достаточно взглянуть Селестии в глаза, чтобы всё понять:

— Не скромничай. Ты хорошо справляешься.

Повисло неловкое молчание. Солнечные лучи в щелях между пурпурными занавесками выхватывали золотую пыль. Две аликорны молчали.

— И всё же, нельзя было отвергать тебя. Ты этого не заслуживала. — Твайлайт сказала эти слова как нечто само собой разумеющееся, но они дались ей очень непросто.

— А что я по-твоему заслуживаю? — тон Селестии был самую чуточку дразнящий, едва заметно.

— Я не специалист по юриспруденции, но всё похоже на то, что тебе светит несколько лет условно.

Принцесса Селестия в ответ только пожала плечами. Ну да, скорее всего так и будет. Зачтут прошлые заслуги, но ответственность снимать не станут. Будет она года четыре не покидать Кантерлот по какой-то из статей, связанных с потерей контроля над магией.

То ли глаз Твайлайт выхватил какую-то тень, то ли ухо услышало подозрительный шорох, а может она почуяла какую-то странную магию, но аликорна выскочила из объятий Селестии и навострила рог. Она стояла там, впитывая все свои возможные ощущения. Она не знала наверняка, но какое-то потустороннее ощущение, как будто в этом коридоре что-то чужое.

— Дискорд, я знаю, что ты здесь. Выходи.

— Ты не знаешь, ты просто угадала, — ответил принцессе дверной косяк.

— Шпионить ради того, чтобы позлорадствовать. В твоём стиле. Серьёзно, хватит выпендриваться. — попросила Твайлайт.

Дверной косяк начал расползаться в бесформенную серую массу. Из этой массы на глазах у принцесс вытягивались лапы, тело, ехидство, голова, крылышки, насмешки, злорадство, улыбка и самодовольство. Всё это приняло форму драконикуса, который улыбался едва заметно, но достаточно, чтобы выбесить Твайлайт.

— Что, ваше величество, уже заглядывали под ёлочку? Нашли там что-то интересное?

Аликорна замерла напротив Дискорда. Она смотрела прямо на хохочущего драконикуса. Тот продолжал хихикать, глядя на Твайлайт. Она выглядела так глупо, застыв тут как статуя. Вот она, стоит перед ним, и ничего ему не может возразить.

— Я слышал, что ты не любишь такие пейзажи, но картина была слишком уж хороша. Прости меня, но я не мог не поделиться. — развёл Дискорд лапами, продолжая посмеиваться.

Возможно, этот жест, когда он развёл свои лапы в стороны, и стал его главной ошибкой. Как пружина, крылатая пони одним фиолетовым рывком растянулась, и преодолела пять метров между ними. Не успел Дискорд понять что происходит, как Твайлайт Спаркл обхватила его передними ногами так плотно, будто хотела его придушить. Сразу после этого Твайлайт положила голову на плечо Дискорд и прошептала ему на ухо:

— Спасибо.

Повелитель хаоса и дисгармонии пытался понять, что происходит. Он уже был почти готов прийти в себя и начать соображать, но эта чёртова пони совершила очередной подлый манёвр, спутавший ему все карты. Она чмокнула его в щеку.

Это было уже за гранью. Дискорд замотал головой. Внутри его всё горело. Одним жутким усилием он оторвал себя от этой спятившей кобылицы, и улетел куда-то в коридор.

Упавшая на пол Твайлайт расхохоталась, глядя вслед улетающему неведомо куда драконикусу.

---

Санбёрст чувствовал себя как-то совсем неловко. На этой вечеринке (Пинки Пай ворчала, что это больше похоже на банкет, но официально это было вечеринкой) собралась вся элита Эквестрии. Ну, то есть буквально вся. Были тут, конечно, и друзья Твайлайт Спаркл. Эпплджек, например, но то Эпплджек. Она хоть и была простой пони, но поди ты возрази против её присутствия. А он, Санбёрст, тут по какому праву?

Формально к его присутствию было не подкопаться. Принцесса Луна даже не стала слушать никаких возражений. Она лично сунула ему в копыта приглашение, хотя не он один помогал ей восстанавливаться после перегруза. «Мой любимый доктор не может остаться без приглашения» — и всё тут.

И вот теперь он здесь, под белыми колоннами и белым магическим светом, шатается туда-сюда, нигде не задерживаясь. Стоило ему на минуту задержаться на одном месте, как его охватывала неловкость. Отвлечься помогала разве что зефирка, ухваченная с ближайшего стола. Белая, с разноцветными блёстками и украшенная дольками мандарина, похожего на солнечные лучи. Ага, отвлёкся, как же!

Ухо выхватило раздражённое бубнение. Дискорд. Боковым зрением Санбёрст заметил, как он размахивает лапами и что-то говорит Флаттершай. Она в ответ только улыбается. Дискорд говорил что-то о Твайлайт. Половину того, что он говорил, было тяжело разобрать за фоновым шумом, создаваемым тихим говором и звоном бокалов.

— Ну, значит у неё было хорошее настроение. — Флаттершай говорила не громче Дискорда, но Санбёрст почему-то разобрал каждое её слово.

Дискорд замахал лапами ещё сильнее, и его бубнёж стало разобрать ещё тяжелее. Флаттершай ответила лёгким смехом.

— Ты добрый на самом деле, но не любишь, когда это кто-то замечает. Вот и всё. Ты всё сделал правильно, не дуйся. Лучше расскажи про семью и «весёлые сласти». Ты говорил, что нашёл кого-то из них. Кого?

Этот голос. В голове сразу возникла фраза «и это начало нового дня», которую Флаттершай сказала на спектакле в честь «одноюбилея», тысяча ста одиннадцати лет со дня первого поднятия солнца Селестией. Она играла там принцессу Селестию.

Так, в тартар это всё! Скорее, на балкон, на свежий воздух, чтобы не думать об этом, не вспоминать.

Светлый лунный свет освещает парк, покрытый ровным слоем белого, блестящего снега. В белых стенах дворца видны жёлтые огоньки окон. Эта ночь светла как день. Но это всё же ночь. Очень красивая ночь. Санбёрст выдохнул. Спокойствие внутреннего дворика как будто влилось в него.

— Что беспокоит моего любимого доктора?

Принцесса Луна незаметно подошла к Санбёрсту и сразу же обратилась к нему, даже не поздоровавшись. Поначалу он даже вздрагивал, но со временем привык к тому, что сама принцесса Луна относится к нему, как к другу или даже племяннику.

— О, ваше величество. Простите, задумался. — Санбёрст едва заметно тряхнул головой, чтобы сбить поток своих мыслей, и переключится на разговор: — Кстати, поздравляю вас с Трикси. Как-то до сих пор не верится.

— Ой, спасибо. — Луна расплылась в счастливой улыбке, но счастливая улыбка быстро перетекла в хитрую, — А теперь рассказывай, почему ты бродишь от стола к столу с таким видом, будто ты в больнице, а не на главной гулянке Эквестрии в честь дня согревающего очага. Давай, рассказывай, что тебя так тревожит.

Санбёрст понял, что от него не отцепятся. Но если подумать, то кому это доверить, как не ей?

— Я чувствую себя виноватым перед вашей сестрой. Да, я принёс свои извинения, но теперь они кажутся какими-то дурацкими и неискренними. Я просто не понимал тогда, что именно я натворил.

Луна задумалась. Опять? Он к себе слишком строг. Он явно понимал, что именно он натворил, когда самолично поднял солнце. И Селестия тогда ясно дала понять, что извинения приняты.

Видимо, молчание Луны говорило куда лучше слов, поэтому Санбёрст поспешил объяснить:

— Я просто когда-то нашёл в антикварных лавках один документ времён «месяца тьмы». Сначала я думал, что это подделка. Слишком уж невероятно то, что там написано. Но недавние события заставили меня вернуться к нему ещё раз, и проверить его магическими методами.

Одного вздоха хватило, чтобы понять, что этот загадочный документ оказался правдивым.

— И что там такого? — вкрадчиво спросила Луна.

— Скажем так, если бы я знал, что написанное там подлинно, я бы скорее убил себя, чем сделал бы то, что сделал. Если бы я только знал, через что я заставил её пройти.

— Но ты же не знал, верно?

— Мою глупость это никак не оправдывает. — глухо ответил Санбёрст. — И ей от того, что я не знал, как на самом деле прошёл «месяц тьмы», ничуть не легче.

— Ну так поди и поговори с ней. Не держи в себе.

Вот так вот просто и прямо, пойди и поговори. Как, если ноги перестают тебя слушаться, стоит только вспомнить те ужасные строчки, обещающие ей ужасную муку?

— Вы так просто об этом говорите. «Поди». — горько улыбнулся Санбёрст.

— Ах, простите, мне видимо нужно было сказать, чтобы вы обсудили с моей дражайшей сестрой свои чувства по поводу некоторых исторических событий, не дающие вам спокойно принять некоторые огрехи вашего же прошлого.

Санбёрст встретил эту насмешливую реплику ответным взглядом исподлобья. Луна посерьёзнела и сказала:

— Иди, и поговори с ней. Лучшего момента, чем теперь, когда она только-только помирилась с Твайлайт и доедает второй торт в одно лицо, у тебя никогда не будет. Иди же, иди же немедленно. Или мне пойти и самой с ней поговорить?

Во взгляде Луны почти не было насмешки, когда она сказала последнюю фразу, но этого «почти» хватило, чтобы кровь Санбёрста прилила к лицу. Он резко обернулся и ответил:

— Нет, я сам должен поговорить с ней.

Собрав все свои силы в копыто, он медленно направился в сторону принцессы Селестии, которая с упоением отковыривала от тортика кусочек за кусочком. Через пару шагов он несмело обернулся, и сказал Луне:

— Спасибо.

Луна ничего ему не ответила, только улыбнулась и едва заметно кивнула головой в сторону Селестии, сказав самой себе «наконец-то моя месть свершится».

Но Санбёрст этого уже не слышал. Теперь шаг за шагом идти навстречу ей. Желательно, не отдавить кому-нибудь ноги по дороге. И не столкнуться ни с кем. Увы, не получилось. Сбивчиво извиняясь, Санбёрст отодвинулся в сторону от какой-то пони. Кажется, это была Рэйнбоу Дэш в форме Вондерболта. Вот ещё группа пони прёт прямо наперерез. Почему они тут вообще? Уже с лёгким раздражением Санбёрст вильнул в сторону.

Он оказался напротив Селестии абсолютно внезапно. Только что вокруг было множество пони, а теперь прямо напротив него она. Не то, что язык, даже мысли повернуть невозможно. Что, как и зачем он ей скажет теперь? Уйти, пока она его не заметила?

— Привет. Что-то случилось?

Поздно.

— Ваше величество. Я должен перед вами извиниться за ту свою выходку с солнцем. Да, я уже говорил, что мне жаль, но я не представлял, о чём говорю. Просто не понимал.

Хотелось говорить ещё и ещё, но слова просто кончались. Копыта намертво приросли к полу, и лишь чудо не позволило ему убежать. Селестия смотрела на него с искренним удивлением. Конечно, он же ведь уже извинялся. Как глупо. Придётся объяснять.

Санбёрст не стал вертеть головой по сторонам, но его взгляд обежал всё помещение. Ему было слишком страшно, чтобы в открытую вертеть головой по сторонам, но того, что кто-то может оказаться рядом он боялся не меньше. Селестия, глядя на юношу, поняла, что он хочет сказать ей что-то наедине. Старое церемониальное заклинание, нужное, чтобы их никто не подслушивал, пришлось как раз кстати.

— Не бойся, говори.

Какое-то невероятное восхищение охватило Санбёрста. Он понял, что они внутри «царственной тишины». Селестия просто видела его насквозь, и помогла ему этим заклинанием. Раз она уже видит его насквозь, смысл ему бояться?

И всё же он не выдержал, и перешёл на шёпот:

— «Месяц тьмы». Я узнал, что вам грозило, подними солнце хоть кто-нибудь, кроме вас.

Селестия смотрела на него успокаивающе. Издалека или со стороны никто бы не заметил, но Санбёрст видел, что она не злится. Она ждёт. И разве она ждёт трусливого шёпота? Вдохнув полной грудью, Санбёрст выпалил с рыцарской торжественностью:

— Принцесса Селестия, я прошу у вас прощения за то, что заставил вас ещё раз пройти через этот кошмар.

Понимающая улыбка. Кажется, она не злится. Она и в самом деле не злится?

— Я не могу принять твоих извинений. — вот так вот просто, без малейшей капли гнева.

Санбёрст остолбенел. Кровь отлила от его лица. Селестия спокойно объяснила:

— Я больше не царская особа. Хочешь передо мной извиниться, переходи на «ты» и без титулов.

На «ты»? Перед ней? Да, она не царская особа больше, как она и сказала. Но почему тогда так жутко? Потому что дело не в титуле. Селестия — это больше, чем титул. Да и плевать. Отступать больше нельзя. Голос его начинает подрагивать, но Санбёрст всё же говорит ей:

— Селестия, прости меня за то, что заставил снова тебя пройти через это.

Теперь её улыбка теплеет, и этого хватает, чтобы Санбёрста начало прожигать насквозь.

— Я на тебя не злюсь. Я давным-давно поняла, что ты не со зла.

— Я сделал это по глупости, а это ничем не лучше.

Санбёрст смотрит в сторону, в пол, а Селестия уже подходит к нему и спокойно шепчет на ухо:

— Я тебя простила, но если хочешь, чтобы это прощение было заслуженным, перестань от меня шарахаться.

Санбёрст понуро опустил голову:

— Это было так заметно?

Селестия уже убрала церемониальный пузырь молчания, и больше не шептала на ухо, но говорила всё ещё достаточно тихо.

— Я научилась видеть, как пони ведут себя со мной. Ты как минимум два раза переходил к другому столу, когда я оказывалась рядом. Это выглядело не очень красиво. Особенно на фоне того, что случилось со мной в последние месяцы.

— Если вы думаете, что это из-за этих чёрных конвертов, то смею вас заверить, я не стал относиться к вам хуже из-за этих документов! — страстно выдохнул Санбёрст.

Селестия раздражённо прикусила себе язык. Как глупо. Надо было сообразить, что у него были другие причины избегать её. Особенно, если он чувствовал свою вину в произошедшем.

— Санбёрст, я же просила на «ты». — принцесса проявила лёгкое недовольство.

Маленький огонёк опять опалил Санбёрста изнутри.

— Прости, но для меня ты всё ещё остаёшься принцессой. И документы Дискорда этого не изменили.

— Ты же понимаешь, что они правдивы, да?

— Да, я понимаю. Более того, я первым это понял. Но на моё отношение к, — Санбёрст на долю секунды замялся, — тебе это не повлияло.

Взгляд её стал скептичным.

— Совсем не повлияло?

— Ну, насчёт совсем я погорячился, конечно. — смущённо пояснил Санбёрст.

— ...Но?

Да, было «но», но за этим «но» приходилось лезть куда-то внутрь, куда юному единорогу было страшновато заглядывать. Хотя теперь куда ему отступать?

— Это сложно объяснить. До этого я тобой восхищался. — Санбёрст внутри передёрнуло от этого «тобой», но он продолжил говорить. — И моё восхищение не стало меньше после того, как я прочёл эти документы. Оно стало другим, но не стало меньше.

Селестия ждала, пока он соберётся с силами. Было видно, что Санбёрсту ещё есть что сказать.

— Понимаешь, одно дело — знать, что ты пролетаешь двести километров каждый день, а другое — понимать, почему ты это делаешь.

Селестия уже тянулась ложечкой к торту, но тут же остановилась. Она вспомнила, что в последнее время стала летать меньше (много не налетаешь в пределах Кантерлота), а ела приблизительно столько же. Когда она осознала это, она заволновалась и совершила ошибку:

— Так, а причём тут это?

На этом этапе всё ещё можно было исправить, но Санбёрст не Селестия, а потому ему роковую ошибку совершить было проще.

— Я просто видел ваш, то есть, твой портрет кисти Лайт Кэтчера.

«Посмотри на себя». Эта картина тех времён, когда она стала мастером телепортации, лишь бы не приходилось отрываться от земли, снова возникла в памяти Селестии. Ну вот, самое худшее уже случилось. Теперь вид тортика, третьего за вечер, наполнял её сердце глубочайшей тоской и печалью.

— Никогда не упоминай его в моём присутствии, пожалуйста. И этот портрет тоже. Вот этого я тебе точно не прощу.

— Да ладно вам, портрет был не так уж и ужасен.

Это была очень неудачная попытка разрядить обстановку. Санбёрсту хватило одного взгляда принцессы, чтобы это осознать.

— Клянусь, когда я отбуду свой срок, я выкраду этот портрет из того дурацкого музея, и сожгу его! — прошипела Селестия. — Может быть, даже со всем этим дурацким музеем.

Заткнуться было единственным разумным выходом в это ситуации. Но беседу прерывать не хотелось. Не было экзамена ни до, ни после на котором мозг Санбёрста так отчаянно метался в поисках решения. И мозг его не подвёл:

— Может, лучше прогуляемся? Всё-таки сегодняшняя ночь не только про выпечку.

Селестия сориентировалась ещё быстрее. Она жарко зашептала на ухо Санбёрсту:

— Караоке! Нам надо найти караоке. И ты будешь петь со мной дуэтом.

Это был не просто приказ. Это была констатация факта, сама неизбежность, к которой Санбёрст был не готов. Он? С ней? Караоке?! Это было настолько шокирующе, что Санбёрст просто ляпнул первое, что ему пришло в голову.

— Я всю жизнь думал, что караоке — это развлечение для тех, кто неведомы муки совести и музыкальный слух.

— Идеально! — прошептала ему на ухо Селестия так страстно, что у него зашевелились волосы на голове, а по спине побежали мурашки. — Нам нужно срочно найти караоке.

Селестия уже хотела было начать подталкивать сзади крыльями Санбёрста в ту сторону, где был слышен голос Пинки Пай, неизбежно несущий веселье всему живому, но в последний момент передумала. У неё появилась идея ещё лучше.

— Слушай, а что ты знаешь о «месяце тьмы»? — тихо спросила Селестия Санбёрста.

Санбёрст ещё от караоке не отошёл, так что переварить новый вопрос, да ещё и связанный с «месяцем тьмы» было очень нелегко. Тем не менее, ему удалось взять себя в копыта.

— Больше чем, мне хотелось бы. Я узнал, что какой-то единорог хотел поднять солнце. Там ещё песня была об этом.

— Ты знаешь эту песню? — с надеждой спросила Селестия.

— Когда я узнал, что эта песня настоящая, что её пели на полном серьёзе, и что это не чья-то дурацкая шутка, её текст въелся мне в память. — уже совсем подавленно Санбёрст прошептал: — Хотел бы я её забыть.

Селестия, казалось, не обращала внимание на грусть своего собеседника. Как ни в чём не бывало, она тихо сказала ему, наклонившись:

— Давай выйдем во внутренний двор.

— Зачем?

— Надо. Пошли.

Санбёрсту ничего не оставалось, кроме как пойти вслед за Селестией. Он уже даже не пытался понять, что она задумала. Ему было страшно и непонятно, но что-то заставляло его идти следом за разноцветным переливающимся хвостом.

— Давай, не отставай. — засмеялась Селестия, оглядываясь на несмело бредущего за ней единорога.

Он улыбнулся в ответ и пошёл следом за Селестией навстречу неизвестности. А ещё он был счастлив.

---

Старлайт Глиммер уже взяла курс на тортики, когда её ухо уловило нечто странное со стороны балкона.

— Наконец-то моя месть свершится. — кажется, это был голос принцессы Луны.

Старлайт пришлось моргнуть два раза. Нет, ей не померещилось. На балконе действительно стояла принцесса Луна с довольной, хитрой, хищной улыбкой. И она действительно сказала «наконец-то моя месть свершится». В это было тяжело поверить, но это было нельзя не проверить. Только аккуратно.

— Извините, ваше величество. Вы что-то сказали мне?

Задав этот невинный вопрос, Старлайт приготовилась следить за реакцией Луны.

— Нет, тебе послышалось.

Абсолютное спокойствие. Кажется, дело плохо. Приготовившись к худшему, Старлайт Глиммер прошептала:

— Ваше величество, пройдёмте-ка на балкон.

Луна немного удивилась, но всё же вышла на балкон. Свежий воздух и тишина принесли немного ясности в гудящую от звона кружек и бесконечного говора голову Старлайт. Она приготовилась к тому, что ей придётся по увёртливым взглядам и интонации улавливать, что же именно Луна имела в виду, и действительно ли она задумала что-то нехорошее. Не расскажет она так просто о том, что собирается кому-то отомстить ужасной местью?

— Ты услышала, что я хочу свершить ужасную месть над своей сестрой? — спокойно спросила принцесса ночи, едва не уронив на пол челюсть Старлайт.

Старлайт начала перебирать в голове все защитные заклинания, которые знала. Она по максимуму убрала из своей голоса беспокойство и начала уточнять:

— А вы хотите свершить ужасную месть над своей сестрой?

— Именно, — торжественно улыбнулась Луна, — ведь я больше тысячи лет ждала этого момента.

Ой, плохо дело. Что она задумала?

— Какого именно момента, ваше величество?

— Момента, когда один из этих умных и симпатичных мальчиков, которых она десятками мне подкладывала, набьёт подушку её перьями. — сказала Луна, очень зловеще ухмыляясь.

Вот теперь Старлайт окончательно была сбита с толку. Она стояла с открытым ртом и с удивлением думала о том, сколько эта семья ещё таит сюрпризов. Луна заметила её замешательство и с улыбкой пояснила:

— Старлайт, ты не знаешь, какого это, когда тебя раз в неделю пытаются ненавязчиво познакомить с «симпатичным жеребцом». Пускай теперь сама с этими «милыми мальчиками» возится.

Старлайт задумчиво и одобрительно кивнула. Санбёрст постоянно жаловался на то, что мать пытается познакомить его с кем-то.

— И кто же этот счастливчик, который набьёт свою подушку перьями Селестии?

— Мой любимый доктор. Юноша крестьянской расцветки, но благородного ума.

— Жаль, я его не знаю.

Луна заулыбалась во весь рот. Старлайт почуяла неладное, вспомнив, о последней подработке Санбёрста.

— Он?

Луна в ответ только хитро кивнула.

У Старлайт немного отвисла челюсть.

Луна заулыбалась ещё шире.

Взгляд Стартлайт выразил недоверие. Её челюсть отвисла ещё ниже.

Луна часто-часть закивала не переставая улыбаться.

Старлайт повернула голову в сторону балконной двери и начала осматривать толпу в зале.

Луна ткнула копытом в сторону Селестии и Санбёрста.

Старлайт внимательно взглянула на них.

Луна опять закивала, не переставая улыбаться.

Стартлайт помрачнела.

— Да нет. — это утверждение по тону было больше похоже на вопрос. — Простите, но я не могу себе представить, чтобы Санбёрст вот так вот подкатывал к Селестии.

На этот раз Луна рассмеялась про себя. О, он-то подкатывал. Подкатывал так, что изменило судьбу Эквестрии раз и навсегда, а его подвиги пришлось засекретить. Хотелось бы посмотреть на Старлайт, когда она узнает, как именно Санбёрст подкатывал к Селестии. Но, увы, было нельзя. Поэтому Луна ограничилась лишь тем, что сказала:

— Ты явно недооцениваешь своего друга. И уж точно очень сильно недооцениваешь мою сестру. Смотри-ка, она уже спрятала его под церемониальный пузырь молчания. Интересно, о чём они шепчутся?

В этот момент на балкон с громким «ф-ф-ф-фух» ввалилась Твайлайт Спаркл, облокотилась на перила и втянула носом полную грудь воздуха. После этого ещё громче выдохнула и прошептала «до чего же хорошо».

— Ой, девочки, извините, я вас не заметила. Чем вы тут заняты? — радостно проворковала Твайлайт.

— Отдышусь и пойду соблазнять Блюблада. — задумчиво сказала Старлайт.

— Чего?

— Трикси окрутила Луну. Санбёрст уже вовсю Селестию окучивает. Тенденция прослеживается явно. Подкатить бы к тебе, но я по жеребцам всё же. Шайнинг Армор занят. Остаётся только Блюблад. Если, конечно, Мод до него ещё не добралась.

— Санбёрст? Селестия?

Луна уже едва сдерживала хохот:

— Молодой упорный жеребчик. Будет чуть посмелее, своего добьётся. Тем более, ему уже однажды удалось впечатлить её.

Твайлайт вспомнила материалы уголовного дела Селестии, а точнее ту часть, где были показания Санбёрста. Засекреченные. Взгляд её выражал недоверие и неодобрение. Он ради этого поднимал солнце? Было даже какое-то разочарование. Твайлайт была прям вот на двести процентов уверена, что им тогда двигала любовь к науке.

Старлайт была заинтригована. Она не знала, что именно такого мог сделать Санбёрст, чтобы впечатлить Селестию. И, если честно, она побаивалась узнать ответ на этот вопрос.

В этот самый момент из пустого внутреннего дворика послышался крик насмерть перепуганного Санбёрста:

— Эту песню?!

Три кобылы молниеносно рванули к краям перил, и свесили вниз свои головы. Луна и снег подсвечивали бледным светом внутренний дворик. Там хихикающая Селестия тыкала передними копытами в бок перепуганного Санбёрста со словами «да ладно, давай её споём, давай». Он уворачивался как мог и отнекивался, но не очень убедительно. Селестия выпрямилась и помрачнела. Это не укрылось от внимания юного жеребца и он обеспокоенно посмотрел на гордо сидящую аликорну.

— Санбёрст! Как твоя принцесса я прошу у тебя, — Селестия посмотрела юному единорогу прямо в глаза, — ну, пожалуйста!

О, этот взгляд. Твайлайт не могла припомнить, чтобы Селестия при ней хоть на что-то так смотрела. Луна помнила, что когда-то жил кондитер, на пирожные которого Селестия смотрела так же. Стартлайт не знала, смогла ли бы она отказать, если бы на неё так посмотрели. Все они втроём, не говоря ни слова, согласились, что у Санбёрста нет ни малейшего шанса.

— Ох. Хорошо. — сдался Санбёрст. Он продержался целых десять секунд. — Начинайте.

— Но чур ты подхватишь. — строго потребовала принцесса у поникшего жеребца.

И они запели почти одновременно:

Когда единорог подымет солнце,
Избавим Кантерлот от белой суки.
Пришла пора поотрывать ей крылья.
Жирный круп подвесим мы на крюки.
Все кости до одной переломаем,
Её «разложим» мы «на элементы»
Повыдираем перья этой твари,
Рогом будем чистить туалеты.

Если голос Санбёрста был несмелым, едва заметным на фоне радостного рёва Селестии. Твайлайт Спаркл вспомнила как красиво и мелодично пела Селестии, когда её ученица обрела крылья. Каким торжественным и чувственным был тогда её голос. И это не имело ничего общего с концертом драных кошек, который она тут устроила.

Когда единорог подымет солнце,
Селестия присядет на диету,
Узнает сука, что такое голод,
На пасть обжоры мы «наложим вето».
Пусть жрёт свои поганые бумажки,
Пусть запивает нашими слезами.
Когда решит, что ничего нет гаже,
Пожрём при ней, как жрали перед нами.

Санбёрст пел уже намного смелее, но даже если бы он орал во всё горло, это бы и близко не сравнилось с певчими воплями принцессы. Это был не торжественный, усиленный магией Королевский кантерлотский глас. О нет, это было нечто иное, внушающее и пугающее куда больше. Абсолютная, неостановимая радость.

— Я сожру столько тортов сколько захочу, и никто меня не остановит!!! — заорала Селестия между куплетами, и это казалось ещё большей неизбежностью, чем всё то, что было когда-либо объявлено Королевским кантерлотским гласом.

После этого уже вошедший в раж Санбёрст и Селестия запели вместе третий куплет:

Когда единорог подымет солнце,
В кровать к нам не полезут аликорны.
Чтоб «был чист наш сокровенный опыт»
Селестию саму как надо склоним.
За мораль принцесса наша топит,
Вечно мразь лесбухам лазит в лоно.
Не по нраву, как друг друга любят?
Её мы будем драть традиционно!

На последней строчке Селестия умолкла, и её уже вывел одинокий и подозрительно радостный голос Санбёрста. Санбёрст осознал, что именно он спел, и прикусил язык.

— Я знала, что этот куплет тебе понравится. — радостно сказала Селестия.

Твайлайт и Стартлайт озадаченно переглянулись. Луна продолжала с интересом наблюдать.

Санбёрст отстранился, заливаясь краской по самые уши. Он едва не задохнулся от возмущения и смущения.

— Да я! Да как! Да нет же! Вы неправильно поняли!

— Я думала, я тебя привлекаю. Говорил, что восхищаешься мною. Неужели соврал? — спросила Селестия с наигранным возмущением.

— Да я накидку начал носить только, чтобы никто не замечал, как вы меня привлекаете! — закричал Санбёрст.

Луна наслаждалась происходящим, ни сколь не таясь. Твайлайт не могла понять, причём тут накидка. Она только вспомнила, что среди жеребцов в школе Селестии накидки были очень популярны. И на уроки, которые вела Селестия их носили чаще. Старлайт же всё поняла и густо покраснела.

— Ну что, давай последний куплет! — прошептала Селестия на ухо Санбёрста так громко, что её услышали даже на балконе.

И они запели, запели так, что в некоторых окнах появились любопытные лица.

Когда единорог подымет солнце,
Обойдутся пони без принцессы,
Радость всем сердца наполнит,
Будь ты пахарь, или мот-повеса.
Пускай же поскорей свершится
То, чего все пони ждали годы!
Когда единорог подымет солнце
Все мы обретём свободу!

После этого Селестия то ли обняла, то ли навалилась на всё ещё красного Санбёрста и закричала:

— Маман при параде, а душа на воле, смотрелам не углядеть!

Старлайт вспомнила, что в переводе с койне, на котором говорили самые бедные кварталы Кантерлота это означало «принцесса носит одежду обвиняемой, но душа её свободна, и страже за ней не усмотреть».

— Сво-о-о-бо-о-ода-а-а-а! — заорала Селестия, заваливаясь на бок и едва не опрокидывая Санбёрста.

— Она хоть понимает, что ей всё равно светит четыре года условно как минимум? — задумчиво спросила Старлайт Глиммер, глядя вниз с недоумением.

— Знакомьтесь, это моя сестра, принцесса Селестия. — Луна вытянула вниз копыто с ухмылкой.

— Не прошло и пяти минут, как её я простила, — вздохнула Твайлайт Спаркл.

Селестия опять что-то зашептала на ухо Санбёрсту. Тот вздохнул, и они вдвоём снова затянули:

Когда единорог подымет солнце,
Обойдутся пони без принцессы,
Радость всем сердца наполнит,
Будь ты пахарь, или мот-повеса.
Пускай же поскорей свершится
То, чего все пони ждали годы!
Когда единорог подымет солнце
Я наконец-то обрету свободу!

Санбёрст покосился в недоумении на принцессу, изменившую последнюю строчку песни, и остолбенел. Он никогда не видел столько счастья в её глазах. Что-то поднялось в нём, страшное, распирающее изнутри чувство радости. Он не смог себя сдержать, и обнял её. Обнял саму принцессу Селестию. Он попросту не успел удивиться своей смелости. Селестия обхватила Санбёрста в ответ так, что он едва не задохнулся, и снова закричала:

— Я свободна!!!

Где-то в городе загремели салюты. Часы в одной из башен замка пробили полночь. Начинался первый год эры Твайлайт Спаркл.