Чёрная метель
IV
Во-первых, у нас пополнение в разделе "персонажи". В сюжете появляется её величество Принцесса Луна.
Во-вторых, кто-то может заметить, что я приписал Спайку наличие крыльев, что даёт мне повод поговорить о том, как хронология фанфика связана с хронологией сериала. "Нотация Хувс", я думаю, так и останется между седьмым сезоном и полнометражкой. Из чисто технических причин: в "Нотации" Маффинс работает в маленьком здании, как это было показано в пятом сезоне. В восьмом сезоне же там всё новое и механизированное. "Чёрная метель" же будет сдвинута как можно дальше, если это не создаст противоречий. Как минимум в восьмом сезоне Маффинс всё ещё является работницей почты.
В-третьих, напомню ещё разок, что в профиле есть информация о том, как продвигается работа над следующей главой для самых нетерпеливых.
|||КОНЕЦ ВСТУПИТЕЛЬНОГО СЛОВА|||
Принцесса Луна стояла на балконе шикарного номера, который ей был предоставлен отелем «за счёт заведения». Она не стала задумываться о причинах такой щедрости. Иначе бы догадалась, что через минуты три после её отъезда на дверь повесят табличку «такого-то числа такого-то года тут останавливалась принцесса Луна», а цену на номер подымут процентов-то этак на пять. В совокупности, не меньше сотни пони потрудились над тем, что превратить этот номер класса Люкс (которому через пару дней было суждено стать номером класса Принцессы) в маленький интерьерный шедевр. Только Луне было абсолютно всё равно. Если бы её спросили, каково то место, где она остановилась, она бы удивлённо пожала плечами и ответила бы что-то вроде «Ну, там есть кровать и балкон. А с балкона хороший вид на море».
Сверху, с пятого этажа, шум моря был почти не слышен, а волны были практически не видны. Но разве эта мелочь была важна? Луна расправила крылья, вдохнула поглубже и закрыла глаза. Даже издалека, с закрытыми глазами море было прекрасно. Слегка влажный ветерок ласково треплет перья. Солнце греет лицо, и его свет проникает даже сквозь веки, оставляя после себя приятное впечатление, как будто ты лежишь в материнской утробе размером с весь мир. И весь мир так же к тебе приветлив и дружелюбен. И когда уходят все остальные ощущения, ещё яснее ощущается запах моря. Он начинает щекотать ноздри, и Луна чувствует своими копытами воду. Пенистые волны накатываются на ноги, задевая за колена. Луна чувствует тёплую воду и волны, несмотря на то, что стоит на балконе пятого этажа. Улыбка озаряет её лицо, и она вытягивает свою голову вверх, позволяя ветру обдувать свой длинный подборок. Крылья расправляются ещё сильнее.
— Мра-а-а-а-а-а-у-у-у! – Говорит ей большущий чёрный кот с белым пятном на груди.
Луна вздохнула.
— Марциус, ты же только что ел!
Когда она увидела эту нахальную морду, первым порывом было вернуть этого кота туда, где его взяли. Но после того как принцесса остыла, она решила оставить при себе Марциуса, как живое напоминание о том, насколько безумным было то приключение, в которое она ввязалась. Расчёт себя оправдал. Кот исправно напоминал ей о своём существовании и, как следствие, об обстоятельствах своего появления. Само собой, он регулярно требовал за это плату свежим кормом и возможностью потереться об ноги. Хорошо хоть к лотку был приучен. При возможности, надо будет спросить у Рэрити, как за этим зверем ухаживать. Как бы кот ни был нахален, он заслужил чуть больше, чем уход по принципу «не сдох – уже хорошо».
Тяжело вздохнув, Луна насыпала Марциусу корма и направилась обратно на балкон. Аккуратно закрыв балкон, она расправила крылья и полетела навстречу солнцу и морю.
Отлетев от пляжа на приличное расстояние, она, не сбавляя ходу, влетела в воду. Слегка приподнятые крылья были наполовину скрыты водой. Вода почти скрывала всё тело Луны, щекоча спину, то накрывая её очередным покачиванием, то отступая и обнажая самый верх её. Луна сделала ещё один шаг, и её спина теперь совсем скрылась под водой. Усилившийся ветер наполнил её душу приятным предчувствием. Вот оно! Волна! Небольшая, быстро катившаяся ей навстречу волна ударила её в лицо, заставив отплёвываться. Смеясь, Луна подставила своё лицо следующей волне.
Где-то в этот момент, что-то давно зревшее, пустившее в её голове корни, приняло окончательную форму. Это было давно уже напрашивающееся решение. Принцесса ночи решила, что никому не позволит отнять и испортить эту радость. И пусть провалится в тартар тот глупец, что посмеет обидеть пони, показавшего ей море!
«Элементы гармонии!» Когда прошёл первый шок, именно это крикнула Принцесса Селестия. Их воплощениям дважды повторять не надо было. Шесть пони неслись во весь опор в Вечнодикий лес к Древу гармонии, пока Селестия пыталась навести порядок на площади.
Сразу же после этого, Принцесса дня попросила оставшихся на площади пони сохранять спокойствие, то есть убегать чуть менее истерично и с оглядкой на то, чтобы не затоптать других. Убедившись, что опасность давки миновала, Селестия подошла к Маффинс, подле которой уже суетилось несколько врачей и Старлайт Глиммер. Ученицу Твайлайт позвали потому, что у Маффинс куда-то исчезла кьютимарка. С неё уже стянули волшебные крылья. Один из врачей, единорог в белом халате и строгим взглядом, сухо кивал, слушая сбивчивые объяснения больной:
— Так вот пусто внутри. Кажется, что не болит, а всё равно очень плохо. Не плохое настроение, а что-то такое, будто чего-то нет. Вы меня понимаете, доктор?
Доктор кивнул, продолжая слушать не столько для сбора информации, сколько для того, чтобы больная отвлеклась от своих горестей. Селестия ясно видела, что доктор не слушал Маффинс, а думал о чём-то своём. Он вклинился прямо посреди реплики своей больной и аккуратно её спросил:
— Скажите, вы можете сравнить свои ощущения с лишением магии? – на всякий случай доктор уточнил, — Вы же помните Тирека?
Лежащая на сцене пегаска ошарашенно посмотрела на единорога в белом халате. Это было лицо пони, которому открыли глаза на нечто очевидное и само собой разумеющееся, но ему до сей поры непонятное. Медленно, делая паузы между словами, серая пони сказала тихим, почти шепчущим голосом:
— Вы знаете, доктор, ощущения, один в один. Я даже летать не могу. Как будто чего-то внутри нет!
Принцесса вздрогнула. Вспомнилось то самое бессилие, которое она почувствовала, когда вся её магия покинула её тело и душу. Лишение чего-то важного, невероятно привычного. Чувство, от которого хотелось лезть на стенку. Это помогало понять тот тартар, через который проходила Маффинс. Как будто было мало этого понимания, тоска и вина сжимали сердце Селестии холодными когтями. Этими когтями были четыре слова: «Это всё из-за меня».
Селестия направилась в сторону Маффинс тем решительным шагом, малейший отзвук которого давал понять всем пони вокруг – вот в твою сторону идёт сама правительница Эквестрии, и ей от тебя что-то нужно. Все пони, бывшие в этот момент на сцене, сначала повернули головы в её сторону и сразу же почтительно склонили эти самые головы перед нею. Даже серая пегаска прекратила плакать и как сумела изобразила поклон. Вдобавок Маффинс сделала всё, чтобы её глаза выглядели как у обычных пони, а не вразнобой, как обычно у неё и было. От Селестии не укрылись эти усилия. От того, что это делалось ради неё, легче не становилось. Селестия прижала крылья к бокам и опустила свою голову почти на самый низ, чтобы её глаза были на одном уровне с глазами пегаски.
— Маффинс, я страшно перед тобой виновата. То, что с тобой случилось – это моя вина. И за это я прошу у тебя прощенья. – Сказала Селестия со всей грустью и серьёзностью, что обычно сопровождает столь суровые и необходимые слова.
Врачи, Старлайт Глиммер, Маффинс. Они все застыли, слегка приоткрыв рот, пытаясь переварить услышанное. Первой прервать удивлённое молчание решается Старлайт Глиммер. И прерывает она его самым логичным и самым неприятным для Селестии образом.
— Вы единственная, кто лично всё видел. Расскажите, пожалуйста, что случилось?
Как теперь преодолеть этот стыд, когда тебе не просто приходится извиняться за свои ошибки, но и объяснять их? Сказать, что это было серьёзным испытанием для пони, которую многие считали непогрешимой, ничего не сказать. Но Селестия не была бы Селестией, если бы не умела справляться с такими испытаниями так, что этих сложностей никто не замечал.
— Случилось то, что я отвлеклась и упустила тот момент, когда появился Дискорд и всё испортил. – Выпалила Селестия самую чуточку быстрее, чем должна была.
— Отвлеклись? – Спросила Старлайт Глиммер, осмелившись лишь на самую бледную тень удивления.
То же самое хотели спросить и остальные пони, но так уж получилось, что смелости на это хватало только Старлайт Глиммер. Селестия позволила себе лёгкое подобие улыбки, чтобы дать понять: ей вполне понятно удивление своих подданных. Она продолжила разъяснять:
— Да. Когда я осознала, что именно делают эти крылья, я была так потрясена, что ничего не замечала вокруг себя, пока не стало слишком поздно. В том числе и Дискорда. Моя минутная слабость позволила Дискорду сотворить с тобой это.
Селестия сказал всё это от чистого сердца, но всё равно ощущение фальши грызло её изнутри. Хотелось не рассыпаться в красивых и правильных словах, а наплевать на все приличия и обнять эту пегаску, даже взять под крыло, как родную дочь, утешить. Утешить этими объятьями не только её, но и себя. Даже больше себя, чем её. Тем не менее, Селестия себя сдержала, чтобы позволить врачам увести Маффинс.
Когда процессия врачей уже скрылась за поворотом, Селестии подумалось, что ей стоило пойти с ними. На случай если Дискорд вернётся. Вот только если Дискорд вернётся, а у них не будет элементов гармонии, то им ничто не поможет.
Селестия так и осталась сидеть на сцене, погружённая в свои мысли. Её задумчивость не укрывалась от прохожих, которые аккуратно обходили величественную фигуру с развевающимися, разноцветными хвостом и гривой.
Селестия отвлеклась только когда увидела, как к ней бегут шесть пони. Уже по их лицам она поняла ответ на свой вопрос. Да, на лицах этих пони были написаны разные эмоции. У Рейнбоу Деш было больше досады. У Эпплджек всё сходилось к какой-то суровой грусти. Пинки Пай была озадачена. Флаттершай владел ужас. Рэрити была близка к панике. И только Твайлайт Спаркл пыталась сохранять спокойствие. У каждой из пони было в эмоциях что-то своё, но вместе с тем кое-что у них было общим: страх. То, что они пережили у Древа гармонии, пугало их до жути. Селестии не надо было спрашивать, чтобы узнать, в чём дело. Она обо всём догадалась ещё до того, как её ученица сказала:
— Принцесса Селестия, элементы гармонии пропали!
За тот остаток дня, что Селестия, Старлайт Глиммер и вся шестёрка элементов Гармонии провели в тронном зале замка Принцессы дружбы, Дискорд ничего не предпринял. Пока все лихорадочно соображали, как им вновь найти элементы гармонии, Дискорд как сквозь землю провалился.
Зато пони развели бурную, пусть и не давшую пока никаких результатов, деятельность. Спайк за этот вечер отправил где-то под сотню писем всем мало-мальски важным пони и выслушал большущую гору совещательной болтовни. К тому, что надо искать элементы гармонии и как-то наладить контакт с Дискордом пришли сразу же. Но как это сделать никто не мог понять.
Драконёнку и в голову не могло прийти, что совещания так сильно могут выматывать. И это при том, что он кое-что уже повидал в мире бюрократии. Он был уверен, что сегодня не сможет уснуть, когда входил в тронный зал, и мечтал лишь о том, чтобы дотащиться до постели, когда выходил оттуда с ватной головой. Да, пони там приняли какие-то важные решения, предупредили всю Эквестрию о том, что Дискорд слетел с катушек, договорились о том, что Твайлайт и Старлайт попробуют вместе создать заклинание, использующее связь Древа гармонии с его элементами, чтобы отыскать их и прочая, прочая, прочая, прочая. Но все эти важные дела к концу второго часа свелись в одно сплошное «бу-бу-бу-бу», от которого голова казалась тяжелее раза в три. Он почти было впал в отчаянье и начал чувствовать себя полным идиотом, пока остальные пони решали судьбы Эквестрии. Единственное, что скрасило и облегчило чувство собственной неполноценности, небольшой жест от Старлайт Глиммер. Поймав его особенно выразительный взгляд, выражающий отчаянье утопающего в этом океане умных слов и важных решений, Старлайт Глиммер подмигнула Спайку и ответным, усталым взглядом дала понять, что не только ему приходится тяжело.
Уже в коридоре Спайк тяжело выдохнул. Полуприкрыв глаза, дракончик, преисполнивший наслаждения, вдохнул в себя воздух коридора, свободный от тревожных и душных речей. Тишина в коридоре наполняла его душу истинным наслаждением, которое так хорошо знакомо конторским пони, покидающим время от времени свои затхлые кабинеты, чтобы попускать мыльные пузыри.
На свою беду Спайк обладал острым слухом. Его идиллию нарушил цокот копыт со стороны главного входа. Это явно был цокот копыт пони. Ситуация была достаточно необычной, чтобы встревожиться, но недостаточно необычной, чтобы позвать на помощь Твайлайт. Оставалось проверять это дело самому. И это как раз расстраивало. Кто же это мог быть, если все пони уже разошлись по домам?
На пороге мялась серая тень с опущенной головой и прижатыми к бокам крыльями. Несмотря на отсутствие кьютимарки, Спайк сходу узнал Дёрпи Хувс. Она уже должна была уйти домой, но что-то ей мешало. Самым краем сознания отметив, что бедняга чего-то опасается, Спайк подошёл к ней так, чтобы она услышала шарканье его когтистых лап. Маффинс оценила этот едва заметный и неосознанный даже самим Спайком жест, обрадовавшись знакомым звукам.
— Спайк! – Крикнула пегаска, радостью приглушая свой страх.
— Маффинс, я думал, ты уже ушла домой.
— Да, я ушла. И вернулась сразу же. Там страшно.
— Да ладно тебе, что может быть такого в Понивилле?
— Д-д-д-д-дискорд. Я до сих пор вижу тот огненный шар у него в лапе, когда закрываю глаза. И слышу его смех.
— Но тут его нет.
— Т-т-т-точно?
Спайк внимательно оглядел широкую поляну перед замком Дружбы. Дискорда не было. Зато был очень зябкий воздух, намекающий на уже подходящую осень. И, в противоположность тёплому и уютному дню, в ложбинках поляны лежал густой туман, создававший весьма неуютное ощущение.
Дракончик вылетел на поляну и начал внимательно осматривать всё в поисках Дискорда. Он прекрасно понимал, что шансы встретить духа дисгармонии именно здесь, именно в эту минуту невелики. Но он неосознанно повторял за Твайлайт Спаркл, которая когда-то давным-давно заглядывала под напугавший маленького Спайка куст, чтобы показать ему – под этим кустом одни лишь тени и нет никаких чудовищ. Точно так же Спайк взлетел вверх, чтобы осмотреть поляну, облазить самые жуткие тени и сказать Маффинс «вот видишь, это всего лишь тень, никакого Дискорда». И точно так же, как и Твайлайт Спаркл, подходящей к тёмному кусту, ему было страшно. Но мы взрослеем, когда по доброй воле берём на себя ответственность. Пусть эта ответственность мала и сводится только лишь к «я должен сделать так, чтобы моему другу было не страшно на улице». Спайк не мог себе позволить показать, что он боится. Ведь это напугает Маффинс ещё больше. А она уже и так настрадалась.
— Эй. Дискорда нет. Можно лететь.
Спайк, который мог лететь, забыл о том, что Маффинс лететь не могла. Факт получения крыльев так сильно поднял его самооценку, что лишний повод полетать немного приглушил его чувствительность. Поэтому дракончик не заметил, как Маффинс расстроено потупила голову.
— Спайк, я не могу летать. Мои крылья больше не могут поднять меня в воздух. – Тихо пробормотала Маффинс. Немного погодя, она дала чуть больше воли своим эмоциям, и заговорила громче и грустнее. – Из меня что-то выдернули. Я не могу летать. Я больше не понимаю нотацию Хувс. Вообще. Я вроде бы и знаю её, но когда я пытаюсь понять запись заклинания, в голове всё расплывается. Из-за Дискорда я больше не Дёрпи Хувс. Я просто глупая Маффинс, которой меня все считали всё это время. И я не могу пойти домой, потому что мне страшно.
Последние слова она говорила уже чуть не плача. Спайк понял свою оплошность и подлетел вплотную к серой пони. Инстинкт подсказывал, что может понадобиться порция обнимашек. К счастью, вроде бы отлегло.
— Спайк. Я хочу тебя попросить кое о чём.
Одного взгляда дракона хватило, чтобы Маффинс смогла высказать свою просьбу. Яркая улыбка лучше всяких слов говорила, что он будет рад помочь. Но всё же Маффинс дождалась немного радостного «да, конечно, о чём речь?» перед тем, как вслух попросить:
— Ты не мог бы проводить меня до дома?
На какую-то долю секунды эта просьба заставила Спайка всерьёз задуматься. Было уже поздно. Пони давно попрятались по домам. Не вся дорога была освещена магическими фонарями. И если дорогу туда можно было скоротать за разговором, то обратно придётся лететь одному. А там темно и туман. И страшно. Отказать же никак нельзя.
Положение было неприятным, но союз драконьей хитрости и доброго сердца почти мгновенно нашёл выход.
— А ты оставайся ночевать в замке! Он большой, там сотню пони разместить можно! – почувствовав, что пони может застесняться, хитроватый дракончик на всякий случай усилил напор. – Чаю вместе со Старлайт выпьем! Я вас рядом поселю! Тут Твайлайт и принцесса Селестия! Так намного спокойнее, чем дома. Оставайся.
Каковы бы ни были мотивы Спайка, благодаря ему Маффинс улыбнулась в первый раз с того самого момента, как лишилась всей своей магии. Ей очень хотелось отказаться, но по взгляду своего друга она быстро поняла, что эту битву ей не выиграть.
— Ладно. Только давай не будем беспокоить Старлайт. Она уже пошла спать.
Спайк повёл пони на кухню. За эти минуты, что они шли, настроение дракона становилось лучше, ведь ему не нужно было выходить на эту тёмную улицу, а настроение пони становилось хуже, ведь ничто не отвлекало её от той пустоты, что воцарилась внутри неё.
Чай они пили вдвоём. Спайк о чём-то говорил, а Маффинс слушала его вполуха, не решаясь перебить и ленясь прислушаться. Хоть Спайк и был драконом, но он был драконом воспитанным пони, именно поэтому он всё-таки заметил, что косоглазой пегаске очень грустно. Этот взгляд в никуда, выражающий тоску и безразличие ко всему, трудно было с чем-то спутать. Но одно дело заметить. Надо было ещё как-то развеять эту тоску. Действуя по наитию, Спайк спросил:
— Ты как?
Да, в этих словах не было ничего особенного, но куда важнее была интонация. Вопрос был с минимальной долей беспокойства и с искренним интересом. Спайк даже немного вытянулся вперёд.
— Плохо. Врачи ничего не понимают. Вообще ничего.
— А что Твайлайт говорит?
— Она говорит, что не была в таком тупике с тех самых пор, как пыталась понять принципы работы Пинки-чутья. И как оно работает, она так и не поняла. – Маффинс подозрительно зашмыгала носом, на подходе явно была порция слёз. – Она пообещала мне, что Дискорд извинится передо мной и сделает все, как и было. Но без элементов гармонии с Дискордом ничего сделать невозможно.
— Ха! Только Твайлайт это не говори. – Закричал Спайк, светясь от радости. Ведь теперь он знал, что нужно говорить. – Давай я тебе историю про Твайлайт расскажу.
Маффинс в ответ только тихонько кивнула.
— Знаешь, что происходит с драконьими яйцами, если эмбрион внутри гибнет? Они начинают каменеть. Из омертвевших яиц получаются красивые украшения. Я таким чуть не стал. Какая-то богатая чудачка купила ещё живое яйцо у браконьеров. Ей сказали так: «малютка болеет и всё равно не жилец, а ваш дом пополнится чудесным украшением». Впоследствии, в суде ей это мало помогло, конечно. Когда меня нашли было уже почти поздно. Куча магов и светил всех возможных калибров колдовали над моим яйцом, но всё шло к тому, что я превращусь в камень ещё до рождения.
Как раз в этот момент шли экзамены в магическую школу Селестии для одарённых единорогов. Твайлайт переволновалась и запорола практически всё, что могла. Казалась бы ей прямая дорога домой, но есть в той школе традиция. Последнее испытание. В случае сомнений испытуемому дают ещё одно задание. Очень сложное, невероятно сложное. И нет, сложное не для маленьких единорогов, а вообще для всех, даже для принцесс. Такое, что даже опытным магам его сделать не под силу. И знаешь ради чего? Не ради того, чтобы маленький единорог, который только-только освоил простейшую магию, сделал то, чего не могут другие, нет. Ради того, чтобы проверить насколько этот единорог готов к настоящим трудностям. Именно при попытке сделать невозможное настоящий волшебник показывает своё нутро. Ну, так, по крайней мере, мне объяснили суть этой традиции.
В тот раз Селестия пыталась понять, стоит ли ей отвергать Твайлайт. Она видела, что Твайлайт умная и старательная, а значит, заслуживает последнего шанса. Было решено испытать её невозможной задачей. Почти мёртвый дракон идеально подошёл на роль невозможной задачи. Никто из профессоров не знал, что делать со мной. Не знала и Твайлайт. Но она пыталась. Она всячески издевалась над моей скорлупой полтора часа, если не больше. Ещё два часа она рылась в библиотеке, пытаясь разобраться в книгах, которые многие взрослым единорогам зачастую не под силу. Где-то на третий час Селестия сказал ей, что она примет Твайлайт в свою школу, а потому можно прекращать уже мучать моё яйцо. Она спросила «а что будет с ним?». Селестия в ответ только промолчала и ушла. А Твайлайт осталась в аудитории и продолжила свои попытки меня оживить.
Под конец дня это всем надоело. Твайлайт ставят перед фактом, что у неё осталась последняя попытка. В аудитории собираются все учителя из приёмной комиссии. Твайлайт старается изо всех сил, но у неё ничего не выходит. И тут Твайлайт видит радугу за окном! Сразу после этого у неё в голове что-то становится на место, и она одним ударом выправляет какой-то магический дефект в моём яйце. Я вываливаюсь из скорлупы прямо там, а все смотрят на Твайлайт и не могут понять, как такое вообще возможно.
Первым делом меня, конечно, отвезли в клинику, осмотрели со всех сторон, подлатали малость. А после меня отдали Твайлайт. Сказали, что буду служить ей живым напоминанием, что никогда нельзя сдаваться. Но знаешь, что самое смешное во всей этой истории?
— Что? – Спросила пегаска, которую рассказ не на шутку увлёк.
— Какая-то учительница сказала Твайлайт, что они её проверяли, и что эту задачу решить было невозможно. И она спросила то ли «почему ты это сделала?», то ли «как ты вообще это сделала?». А Твайлайт в ответ только обиделась и заявила «ну я же не знала, что это невозможно!».
Спайк нечасто рассказывал эту историю. И он знал, что Твайлайт не любила, когда он хвалился этим её успехом. Но он понимал, что это надо рассказать Маффинс. И рассказать именно сейчас. Видя, что эффект от этой истории неполный, Спайк положил свою лапу на копыто серой пони и, глядя ей прямо в глаза, сказал:
— Маффинс, если Твайлайт решила, что ей нужно что-то сделать, её уже ничто не остановит. Если Дискорд решил, что он может чинить препятствия её обещанием, то тем хуже для Дискорда.
— Подожди, но раз в школу Селестии набор идёт в шесть-семь лет, то получается, Твайлайт была совсем маленькой, когда тебя оживила?
— Ага. Мы, считай, выросли вместе. Иногда, когда ей было совсем страшно, она брала меня с собой в кровать. Вдобавок к своей игрушке. Было тесно и неудобно как-то. Она, да ещё и эта игрушка. – Осознав, что именно он сейчас сказал, Спайк сразу же попросил: — Только об этом никому не рассказывай. Твайлайт очень не любит, когда я о таком распространяюсь.
Маффинс в ответ только грустно засмеялась:
— Надо же, целый дракон. Я в детстве могла брать в кровать только кошку. И то, она часто убегала. – после этого она с глубоким вздохом добавила. — Мне сейчас так плохо, что я и кошке была бы рада.
Когда начинаешь делать добро можно увлечься. Особенно, если на твоё добро откликаются, пусть только эмоциями. Увидев, что его собеседнице вроде бы становится лучше, Спайк воодушевился. Воодушевился очень сильно. Иначе бы не ляпнул того, о чём пожалел в ту же секунду:
— Ха! У тебя сейчас тоже есть целый дракон! Вполне себе сойду за кошку, если очень надо.
Он был ещё чем-то средним между подростком и мальчишкой, потому внутренний протест против этой затеи был похож на стократно усиленное смущение мальчугана, которого тётя прилюдно целует в щёку, а не страх перед девушкой. Хорошенько прикусив язык, юный дракон изо всех сил надеялся, что Маффинс сочтёт эту идею невероятно глупой. Увы, внутреннее дитя Маффинс жило согласно вольному принципу «возраст – это лишь цифра», и идея, которая многим взрослым пони показалась бы глупостью, ей пришлась по нраву.
Можно долго расписывать тот шторм благодарных взглядов, которым засыпало Спайка. Его внутренней борьбе в тот момент можно было посвятить пару томов. Его неловкие попытки сдать назад даже умудрились оформиться в какое-то неловкое подобие «ну, я не знаю даже». Тщетно. В этот раз ему выкрутиться был не суждено.
Скажем просто, эту борьбу он проиграл, успев только прошипеть «только никому-никому-никому об этом не рассказывай» перед тем, как окончательно принять поражение. Уже через двадцать минут Маффинс обнимала его в своей кровати. Всё-таки, внутренний взрослый Маффинс не был безнадёжно мёртв, потому она немного смущённо прошептала на ухо Спайку «ты извини, что я тебя так напрягаю своими глупостями, но я очень боюсь, что Дискорд придёт ко мне». Спайк в ответ только буркнул «ну, мы с ним друзья, так что я его чуть что, заболтаю».
Это самое смущение очень долго мешало Спайку заснуть. Он лежал неподвижно и раздумывал о том, что ему достаточно было ограничиться чаем и утешающей историей, а не заниматься такими глупостями. Заменять собой мягкую игрушку взрослой тётке. Дожился. Где его жизнь свернула не туда? Так рассуждал про себя вредный ребёнок, который ожил в данную минуту в Спайке. Пользуясь моментом, он даже чуть отстранился.
Маффинс решив, что Спайк заснул, наконец-то дала волю слезам. Всё, что ей было пережито за этот день, прошло сквозь неё ещё раз. Радость, обратилась в отчаянье. Жуткий страх, с которым она осталась теперь наедине, окончательно добил её. Душа требовала очищения слезами.
Услышав её всхлипыванья, Спайк в первую минуту был готов сгореть от стыда, но уже по другой причине. Ребёнок убежал, залившись краской. Его место занял взрослый, который понял, что у его друга страшное горе. Дракон, ещё минуту назад пытавшийся сделать всё, чтобы эта впавшая в детство тётка не лапала его, прижался своей головой к её груди. Дети могут выдумывать себе невесть что, но взрослые понимают, что нет ничего стыдного в том, чтобы утешать друзей.
Сказать, что появление Дискорда на том самом месте, где вчера Твайлайт показывала своё изобретение, вызвало переполох – это ничего не сказать. Первой реакцией всех жителей Понивилля было разбежаться, куда глаза глядят. Но дальше случилась странная вещь, которая привлекла пони обратно на главную площадь. Странность заключалась в том, что Дискорд просто стоял на месте и ничего странного не происходило. Любопытство — страшная сила. Именно она собрала сотню пони в одном месте с одним из самых могущественных существо, что знал этот мир.
Кто-то даже осмелился спросить, чего ему нужно. Дискорд ответил следующее:
— Приведите мне принцессу Селестию. И не приводите Флаттершай. Остальное – на ваше усмотрение.
Его неподвижность пугала, завораживала и привлекала одновременно. Многие пони дрожали от страха, но уйти они себе бы ни за что не позволили. К провинциальному любопытству добавьте щепотку авантюризма, размешайте это всё с привычкой к хорошему зрелищу, которое им давали Элементы гармонии и разрешаемые ими катаклизмы. Так вы поймете, почему сотни пони безмолвно наблюдали за тем, кто был способен уничтожить их одним щелчком.
В конце концов, на площадь ворвалась не только принцесса Селестия. Там собрались все мало-мальски важные пони.
Появилась там и Флаттершай. Дискорд выцепил её взглядом и недовольно скривился. Следующее, что он сделал – щёлкнул когтями. К всеобщему ужасу, Флаттершай исчезла. Из толпы вылетела голубая молния. Рейнбоу Деш было наплевать на то, что у неё не было элементов Гармонии. И к тем, кто вредит её друзьям, у неё почтения не было.
— Где Флаттершай?!
Дискорд в ответ только ухмыльнулся.
— Мисс «Доверие-1091» и обладательница самого длинного языка в Понивилле отдыхает у себя дома. Я же ведь просил не приводить её сюда. Могу и тебя в её берлогу отправить, если не веришь.
Секунды три Рейнбоу Деш смотрела Дискорду в глаза, не отрываясь. После этого она на всех парах рванула в сторону коттеджа Флаттершай. В небе остался только радужный прочерк.
Сразу же после этого дух хаоса пристально посмотрел в глаза Селестии, находившейся прямо напротив сцены, откашлялся и начал держать слово:
— Я бы попросил меня не прерывать. Но зачем просить, когда я магией могу вам всем заткнуть рты. Верно?
Пони в ужасе переглянулись, поняв, что никто из них не может произнести ни слова.
— Как все собравшиеся знают, я не далее как вчера, снова стал злодеем. Чтобы несколько сгладить неприятности, которые подобный поворот несёт мне, я решил на некоторое время спрятать Элементы гармонии. А то мало ли. Я, конечно, польщён, что меня даже не пытаются сдержать тюремными решётками, как моего, скажем так, коллегу, лорда Тирека. Но в третий раз в камень обращаться – это такое себе. Так, я же хотел что-то важное сказать вам.
Дискорд почесал подбородок. Немного покорчив задумчивые гримасы, он радостно продолжил:
— Да-да-да. Дело касается пони, денно и нощно спасающей Эквестрию от таких жутких злодеев, как я. Принцесса Селестия. Единственная и неповторимая. Так вот. Я планирую похитить принцессу Селестию, поиметь с ней весьма и весьма любопытную беседу по поводу моего становления на путь исправления. Пока она будет у меня, я ещё вдогонку совершу пару жутких злодейств. Что, — тут Дискорд сделал ехидную паузу, — скажете?
Твайлайт Спаркл и Эпплджек сходу выскочили прямо на сцену. Рэрити и Пинки Пай вышли следом. Рог Твайлайт угрожающе светился, а сомкнутые губы без единого намёка на улыбку лучше всяких слов говорили: «Никогда!». Селестия смотрела на Дискорда бесстрастно, ничем не выдавая своего страха. Дух хаоса грустно улыбнулся:
— Так я и думал. Вы за свою принцессу костьми ляжете. Как по мне, оно того не стоит. Давайте так. Старый, добрый злодейский шантаж. Я тут кое-чего натворю. Такого, что уничтожит Эквестрию, если Селестия не согласится пойти со мной. Не сразу, конечно, дам времени на раздумья. Ну?
Пони смотрели на него с ненавистью. Если бы могли, они бы кричали. Дискорда, казалось, эти взгляды особо не волновали. Немного приободрившись, он продолжил:
— Итак. Я прекращу всякую деятельность, идущую вам во вред. Но только после того, как Селестия согласится пойти со мной.
Пони начали нервно переглядываться друг с другом. Селестия, Твайлайт Спаркл, Рэрити, Пинки Пай и Эпплджек внимательно и грозно смотрели на Дискорда, не отрываясь.
— Да, Селестия, советую не тянуть. Если Эквестрия выдержит это хотя бы неделю, я очень сильно разочаруюсь в пони.
Дискорд щёлкнул когтями ещё разок. Сразу после этого он уставился в небо. Он смотрел вверх, и следом за ним в небо стали смотреть и другие пони. Сначала всем показалось, что там ничего не было. Но присмотревшись, кто-то заметил что-то очень маленькое и лёгкое, что спускалось вниз, кружась. Пони стали тыкать копытами в сторону этой чёрной точечки, что спускалась вниз.
Все глядели вверх, кроме Селестии. Она смотрела на Дискорда холодным, оцепеневшим взглядом. Она так и стояла без движения, пока ей на нос что-то не приземлилось. Это была снежинка. Большущая, мохнатая, причудливой формы, очень красивая. Обычная снежинка, если бы не одно но. Эта снежинка была чёрной. Обычная снежинка, только чёрная. В этом было что-то зловещее. Удивлённая, Селестия наблюдала, как чёрный кристаллик льда превращается в обычную каплю воды у неё на носу.
Когда она перевела взгляд обратно на сцену, Дискорда там уже не было.