Aliversum

Часть 1. "Братство конца" Глава 1. Место под солнцем

Изначально эта глава была в два раза больше, но один знающий человек посоветовал мне разделить её на главы меньшего объёма. Так что продожение появится в ближайшее несколько дней.

«В давние времена жили народы в мире и гармонии. Край наш процветал, земля и горы были щедры, тёплый день сменяла мягкая ночь, и все трудились ради общего блага.
Не было в те годы ни ссор, ни раздоров среди населявших земли Иквина созданий. И жили тогда средь простых смертных две богини: повелительница дня и покровительница света — Благословенная Солена, и госпожа ночи и владычица тьмы — Ластера Благосклонная. Они поддерживали мир и порядок среди живущих. Но был и третий, чьё имя и вовсе не следует называть — повелитель хаоса.

Все его попытки нападения на священные земли Иквина успешно отражались объединёнными силами народов, ведомыми богинями. Но вскоре пограничные стычки и конфликты переросли в полномасштабную войну. Эта война не была войной ради победы. Третий обожал кровь, особенно если она пролита в битве в его честь. Силы не были равны, ибо там, где свет богинь был слаб, войны впадали в безумие, становясь послушными игрушками в кровавых лапах повелителя хаоса. И тогда, когда отступать было уже некуда, состоялось решающее сражение. Армии и боги сошлись в поединке под стенами северной крепости «Нарроуз». Там произошла самая великая битва за всю войну, и в ней жестокий владыка, наконец, был повержен. Но эта победа стала началом конца эпохи гармонии.

Словно предсмертное проклятие третьего бога, по землям Иквина распространились ссоры, скандалы, распри и неприязнь. Взаимная ненависть народов нарастала с каждым годом, пока не наступил момент, когда даже богини ополчились друг против друга. Это была битва дня и ночи. Две огромные армии вновь сошлись в великой битве на том самом месте, где некогда был повержен злобный третий бог. Сражение было столь разрушительным, что даже некогда цветущий западный край превратился в безжизненную пустыню. В той битве не было победителей. Богини использовали всю свою силу, чтобы уничтожить друг друга. И это им удалось. Сойдясь в последнем поединке, они обе исчезли после первых же атак друг друга. Согласно легенде, именно тогда, из-за огромной силы заклятий богинь, и возник Хребет Скорби, разделяющий континент и по сей день. Армии же дня и ночи, после потери своих лидеров, оказались изолированными друг от друга, и вскоре разошлись в разные стороны, потерянные, и шокированные произошедшим… "

— Пф, глупые сказки для жеребят! — белая единорожка хотела было уже закрыть потрёпанную книгу, но тут же спохватилась.

— Хотя, пожалуй, фасон платья на той иллюстрации довольно необычный, какая же это была страница? — и она вновь принялась листать книгу. Найдя нужную страницу, единорог стала тщательно рассматривать изображение.

— Хм, выглядит, конечно, весьма архаично и, пожалуй, даже немного примитивно, но пару элементов можно позаимствовать.

Лежавшие неподалёку блокнот и угольный карандаш окутало сияние магического захвата. Пони быстрыми размашистыми, но при этом, довольно аккуратными и уверенными движениями карандаша, стала делать набросок будущего платья. Оглядев получившийся эскиз, она скривила недовольную гримасу и перевернув страницу скетчбука, вновь стала старательно выводить карандашом различные линии. Наконец, после нескольких неудачных попыток, юная единорожка осталась довольна результатом своих трудов и, захлопнув блокнот, поднялась с ложа. Стоит отметить, что это была неотъемлемая часть жизни в Солнечной Цитадели. В отличие от обитавших в долине земнопони, у которых либо не было никакой мебели, либо мебель была слишком грубой и не удобной, в каждом доме «детей рассвета» было множество различных кушеток, шезлонгов и ковриков, на которых было так комфортно возлежать, предаваясь праздному бытию и ничего не делать. Впрочем, не следует думать, что жители Солнечной Цитадели были очень ленивыми. Нет! Просто они очень ценили комфорт и старались привнести его во все сферы своей жизни.

Например, Релиэль Д’эль Торрел, возлежа на софе в городской библиотеке, активно изучала все книги, хоть как-то связанные с модой, одеждой, аксессуарами и прочей атрибутикой высшего общества прошлых эпох. Ведь через несколько дней должна состояться торжественная церемония по поводу очень важной даты — тысячелетия со дня основания Цитадели. Вся знать будет присутствовать на этом торжестве и, согласно традиции, все должны прийти в костюмах эпохи основания. Поэтому жена канцлера обратилась к Релиан, как к весьма талантливому и надёжному модельеру. И даже юный возраст Релиан не смутил жену канцлера. Впрочем, все остальные портные были завалены заказами по самые уши, так что особого выбора у неё не было, и даже связи и высокое положение в обществе не смогли ей помочь. Тем не менее, Релиан очень ответственно подошла к столь важному заказу и уже третий день подряд пропадала в библиотеке. Но сегодня её метаниям был положен конец; эскиз был готов и лежал в спинной сумке. Релиан переложила все книги обратно на полки и вышла из просторного здания городской библиотеки. Быть может, кому-то со стороны это показалось бы странным — библиотека и без библиотекаря. Но, на самом деле, в этом для жителей Солнечной Цитадели не было ничего необычного. Дело в том, что население состояло только из единорогов, и как следствие, магия царила в ней повсюду. Те же библиотечные книги были оснащены плетениями защиты и сохранности, а также привязкой к родной полке. Каждый, кто желал взять с собой ту или иную книгу, должен был сначала поставить свою личную печать в специальном журнале. Благодаря этой самой печати можно было найти любую книгу, по тем или иным причинам не переместившуюся обратно на полку после истечения определённого срока. Вдобавок, всем жителям цитадели с раннего жеребячества прививали бережное отношение к любым знаниям и книгам в частности, так что от хищений или порчи имущества библиотека не страдала, и в должности библиотекаря просто не было надобности.

А на улице в тот день стояла прекрасная погода. В горы пришла весна! Снег на вершинах начал активно таять, порождая кучу мелких ручьёв и не очень крупных речек, которые устремлялись вниз, к подножью гор, сметая всё на своём пути. Но те, кто строил Соларвинд, были воистину гениальными существами. С восточной стороны Цитадель имела множество специальных укреплений по форме и сути своей напоминавших волнорезы. Так же в Соларвинде имелась сеть специальных рвов и каналов, предназначенных для отвода и перенаправления части талой воды в канализацию. Так что местные жители вполне обоснованно считали свой город произведением архитектурного и инженерного искусства, но это отнюдь не добавляло им скромности.

Погода в тот день, как уже говорилось ранее, была чудесной. Утром прошёл небольшой дождь, и в воздухе ещё ощущался запах озона. Но солнце уже высушило все лужи на мостовой, и теперь пускало солнечных зайчиков через приоткрытые окна. Цветы в клумбах благоухали, деревца, посаженные вдоль тротуаров, шелестели недавно распустившиеся листьями. Ветерок был лёгким и неназойливым, но изредка, подобно шаловливому жеребёнку, он встрёпывал тщательно уложенные причёски и поднимал дыбом нарядные платья и костюмы прохожих. Небо было светлым и безоблачным, что бесспорно радовало всех жителей . Ведь если на небе нет облаков, значит можно не опасаться налёта банд пегасов, а это уже маленький праздник. Конечно, Цитадель не была беззащитной, а скорее даже наоборот. Не одна армия разбилась об стены Соларвинда подобно волнам, разбивающимся о скалистый берег. С воздуха крепость защищали скорострельные баллисты и отряды городской стражи. Но чем по-настоящему славился Соларвинд, так это своей магической защитой, что в общем то неудивительно, если вспомнить, кто населял Солнечную Цитадель. Но всё же, даже такая многоуровневая защита не могла полностью оградить детей солнца от набегов банд пегасов и грифонов.

В тот день ничего не предвещало какой-либо опасности, и поэтому многие единороги вышли на улицу, чтобы насладиться хорошей погодой. Вокруг царило спокойствие и безмятежность. Свет будто проникал во все щели, во все закоулки, и даже в трещинки на мостовой, нигде не оставляя теней. Релиан шла по улице, её губы сами собой растягивались в улыбке от витавшей в воздухе эйфории. Прохожие приветливо улыбались ей в ответ. Но насладиться вдоволь погожим деньком молодая пони не могла; ей нужно было успеть зайти в лавку тканей, до того, как Мистер Баргин уйдёт на обед. И Релиан побежала вдоль по улице. А вокруг неё разворачивался во всей своей красе Соларвинд — древняя обитель магов. Каждое здание в нём имело несколько этажей. Все дома, в основном, были каменными, с исписанными магическими рунами стенами, но порой встречались и «лачуги» с деревянным чердаком. В целом же, все дома обычных горожан были почти идентичны друг другу, отличаясь, разве что, красотой отделки и количеством этажей.

А вот дворцы знатных родов напротив, пестрели роскошью и оригинальностью, однако и среди них прослеживался общий стиль. Одни более походили на неприступные крепости, способные выдержать не один месяц осады, другие больше напоминали пышные кондитерские изделия, с кучей чисто декоративных украшений, третьи — на обсерватории или университеты с кучей пристроек и лабораторий. Каждый дворец отражал характер и привычки своего хозяина, но все они, как правило, были крупными и широкими сооружениями с округлыми чертами и расписанными хитрым орнаментом куполами, которые чередовались с узкими, сухопарыми, устремлёнными ввысь башнями, чьи шпили буквально протыкали облака. По древнему поверью считалось, что чем выше башни дворца, тем благосклоннее к его жителям будет богиня. Ведь все шпили, что украшали Соларвинд, были своеобразной данью Солене, они служили лишь одной цели — возвеличиванию Владычицы Солнца.

Релиан бежала по мостовой и цокот её копыт эхом разносился по полупустым улицам и глухим переулкам. Путь её лежал в западную часть города, или как её называли местные жители — край тысячи и одного прилавка. Это была торговая часть города. На каждом углу здесь была какая-нибудь лавка, на каждом перекрёстке — рынок. Центром западного района был дворец семейства Голдшельдов, или, как ещё называли их род, "Золотой Династии" — самых богатых и влиятельных торговцев не только в Цитадели, но и далеко за её пределами. Именно благодаря Голдшельдам Соларвинд смог выстоять после великого раскола и возродить прежнее величие.

Единорожка уже давно свернула с главной площади, и теперь плутала по небольшим дворикам и затхлым подворотням. Наконец, пробравшись сквозь заросли колючих кустов и едва не затоптав клумбу с блёклыми сиреневыми цветами, она оказалась на небольшой второстепенной улочке, возле старого двухэтажного дома с покатой крышей. Над крыльцом висела характерная вывеска с геральдическим изображением в виде ножниц и рулона ткани. Рог Релиан засветился голубым сиянием, и она, с помощью пары косметических заклинаний, уложила растрепавшиеся от бега гриву и хвост, попутно вынув из них мелкие веточки, отряхнула пыль, выровняла дыхание, и лишь затем поднялась на крыльцо и открыла дверь, зайдя внутрь с гордым выражением на мордочке. Звякнул колокольчик. Релиан оказалась в небольшом помещении, половину которого занимал прилавок. За прилавком же простирались стеллажи, заваленные рулонами ткани, на которых, в свою очередь, лежал солидный слой пыли. Пыль в лавке мистера Баргина была везде: в воздухе, на прилавке, на стеллажах и подоконнике. По слухам, торговец не убирался в своей лавке с самого её открытия. Но несмотря на это, в определённых кругах лавка Баргина пользовалась стабильной популярностью. В ней можно было найти любую, даже очень редкую, ткань, к тому же, по вполне приемлемой цене. Среди более опытных портных и модельеров Соларвинда ходила куча легенд о том, у кого, где и каким образом старик Баргин достаёт свой товар. У него было всё: от аравийских шелков, прозрачных и невесомых, как восточное небо звёздной ночью, до грубой, но не промокающей даже в самый сильный ливень, макинтоши, которую умели делать лишь в полусказочной Сустали. Поэтому клиенты Баргина прощали ему многое.

Однако, от столь резкой смены «климата» у Релиан тут же зачесался нос, и она чихнула, подняв в воздух новые клубы пыли. Пока обладательница древней фамилии решала, создавать ли вокруг себя пылезащитный купол, или же ограничиться небольшим заклинанием, фильтрующим воздух, появился хозяин лавки.

Мистер Баргин, коренастый и немного полноватый единорог с лицом бывалого афериста, находился в торговом деле уже довольно давно. Хоть ему и было уже далеко за шестьдесят, его глаза по-прежнему светились живостью и выдавали бойкий характер своего владельца.

— Что угодно молодой госпоже из славного рода Д'эль Торрел? — он вопросительно глянул на посетительницу.

— Здравствуйте, Мистер Баргин. Мне заказали платье для годовщины основания. Вы, наверное, слышали, что в честь юбилея все приглашённые должны быть в платьях этой эпохи?

— Конечно же слышал. Эти знатные богатеи из верхних шпилей чего только не придумают. И о любой их выходке трубят на каждом углу, как о событии, меняющим ход истории. — ухмыльнулся торговец. — Но, как я понимаю, вы пришли за тканью для этого платья? Позволите взглянуть на эскиз?

— Да, пожалуйста, — Релиан аккуратно вынула блокнот со своими набросками и положила на прилавок. Баргин около минуты внимательно рассматривал рисунок, и наконец, спросил:

— И что вы намерены использовать?

— Я планировала в качестве основы взять шёлк и лювьер, а для отделки использовать мальтузу.

— Если вам, госпожа модельер, важна историческая точность, то использовать мальтузу совершенно нельзя.

— Правда? — опешила Релиан.

— Можете поверить мне, как потомственному торговцу тканями. Наш род издревле поставлял лучшую ткань ко дворцу Богини. Ещё мой пра-пра-дед получил это дело в наследство от своего деда, а тот от своего, так что я точно знаю, какие вещи тогда носили. Для отделки лучше всего взять ильнуир.

— Но это же очень редкая и дорогая ткань! — возмутилась пони.

— Считайте, что вам повезло, у меня на складе как раз завалялось несколько линей.

— Но у меня наверное не хватит денег… — потупилась единорожка.

— Не беспокойтесь, госпожа. Вам, как постоянному клиенту, я сделаю хорошую скидку.

— Спасибо большое!

— И ещё кое-что… — единорог указал на эскиз платья. — Вот здесь, спереди, должен находиться Соленский крест.

— А что это такое?

— Это как второй герб семейства. В те далёкие времена их носило всё дворянство. Солеский крест указывал на статус носящего платье и степень приближенности его рода к Богине. Выйти без него в свет считалось крайним позором.

— А как же он выглядел?

— У каждого рода он свой, — пожал плечами Баргин.

— Чаще всего его можно увидеть на гербе семейства, при условии, что там изображаются ленты. В крайнем случае, можно использовать крест общего вида. — рог Баргина окутало бледно-зелёное свечение, и он, достав из-под прилавка угольный карандаш, в три взмаха изобразил на чистом листе бумаги некую пятиугольную конструкцию. Релиан в течении минуты смотрела на это произведение посттехночертицизма, и, наконец, примерно поняв, как это можно сделать, убрала клочок бумаги в сумку.

— Ещё раз, огромное вам спасибо, я даже не знаю, что бы я без вас делала.

— Всегда пожалуйста. Мне самому было приятно вам помочь. Приходите ещё!

— Обязательно приду! До свидания! — расплатившись за покупки, Релиан вышла из лавки.

Погода постепенно начинала портиться, и на горизонте опять появились тучи. Вдобавок, стрелка часов, венчавших главную башню дворца Голдшельдов, которая возвышалась над всем торговым кварталом, непреклонно стремилась к пяти часам, как бы подтверждая фамильный девиз Золотой Династии: «Время — деньги». Релиан поспешила к дому своей тётушки, у которой единорожка жила всю сознательную жизнь.

Родители юной пони погибли, когда ей было всего четыре года и с тех пор, согласно закону, она стала жить у своих ближайших родственников. Тётушка Лозина Дэ’Клиер, была особой консервативной, строгой, и даже немного чопорной, но всё же очень любящей свою племянницу. Правда, любовь её выражалась весьма своеобразно, ведь «Если не дать современной молодёжи соответствующего воспитания, то они превратят мир в невесть что». Поэтому, Релиан часто выслушивала нотации от тётушки, даже по самым незначительным поводам.

Вот и сейчас, поднимаясь на крыльцо не очень большого, но очень добротного, каменного двухэтажного дома с красной черепицей на крыше, кобылка готовилась к получасовой лекции о том, как следует вести себя приличной леди.

— Релиан, дорогая, ты опять пропустила обед шляясь невесть где? — тёплый, мягкий, немного скрипучий, и тем не менее не предвещающий ничего хорошего, голос тётушки буквально пригвоздил начинающего модельера к полу, когда она только-только намеревалась незаметно проскользнуть в свою комнату на чердак.

— Конечно же нет, тётя Лоза, просто я была в библиотеке.

— Всё это время?

— Ну… Ещё забежала к мистеру Баргину за тканью… — потупилась Релиан.

— Ох, милая, с этим заказом ты себя совсем не жалеешь. Посмотри в зеркало! За эту неделю ты уже, наверное, похудела килограмм на десять, вон, одни кости торчат!

Тётушка Лозина была старшей сестрой матери Релиан. Ей шёл уже пятый десяток лет, но в чём-то она проявляла самые настоящие инстинкты бабушки. Своих жеребят у Лозины Де’Клиер не было, и Релиан доставался весь нерастраченный потенциал её родительской заботы.

— Тётя Лоза, ну давайте не будем преувеличивать. Тем более, ты сама учила всегда держать честь фамилии и не отступаться от слов и клятв. А этот заказ может помочь нашей семье вновь занять подобающее место при дворе.

— Заказ заказом, а обед по расписанию. — не сдавалась тётя. — Да и не следует так на этот заказ надеяться. При дворе и так всегда было тесно, а подвинуться, или уступить место, никто не собирается. Будь ты даже самой гениальной портной и швеёй — никто тебя не пропустит, поверь моему опыту. Кого попало с улицы ко двору не берут.

— Но я тоже из благородного и очень древнего рода! — возмутилась Релиан. Тётя невольно затронула самое больное место в душе юной пони.

— Да, наша фамилия славна и имеет древние корни, но этого недостаточно. Чтобы чего-то добиться сегодня, нужно влияние, а влияние — это деньги. И вот с ними-то у нас дела обстоят не очень хорошо.

— Но я уверена, что платье жены канцлера произведёт фурор на торжестве. Тогда у меня будет много заказов, и о деньгах можно будет не беспокоиться.

— Надеюсь на это… — тётушка Лозина едва заметно печально улыбнусь.

— Что же, хоть обед ты пропустила, но всё же если ты хочешь есть…

— Нет, спасибо, я лучше поработаю над…

*Желудок Релиан издал протяжный стон.*

— Беги на кухню, суп на плите. — в глазах тётушки засверкали весёлые искорки.

---

Весть остаток дня Релиан провела в своей комнате, занимаясь платьем для жены канцлера. Она кроила, шила, обмётывала, вышивала, распарывала неудачные стяжки и сшивала заново. Короче говоря , делала всё необходимое, чтобы платье было готово к завтрашней примерке. Заснула юная модельерша уже за полночь. Сил на то, чтобы перебраться в кровать у неё не осталось, и Релиан просто рухнула головой на стол, до самого утра наслаждаясь глубоким сном без сновидений.

Единорожку разбудило солнце. Его ласковые лучи вместе с лёгким утренним бризом проникли в комнату через приоткрытое окно, пробежались по столу, заваленному катушками и обрезками ткани, и, наконец, добравшись до лица Релиан, стали бегать по её закрытым векам. Впрочем, солнце не стало останавливаться на заспанной единорожке и осветило всю комнату. Комната Релиан хоть и располагалась на чердаке, но была довольно просторной. Потолок и стены были обшиты резными досками, покрытыми специальным лаком, который придавал им особый, желтовато-золотистый цвет. Пол был застелен куском большого ковра, который когда-то висел на стене в гостиной. В углу у стены стояли платяной шкаф и тумбочка с зеркалом, на которой красовалось несколько фарфоровых расписных фигурок. Напротив шкафа располагалась кровать и небольшой умывальник с ещё одним зеркалом, висящим на стене.

Стол, за которым спала Релиан, располагался напротив двери. Он был сделан из чёрного дуба, и выглядел довольно старым и массивным. Весь стол был покрыт резьбой, в которой растительный орнамент сочетался с геральдическими животными. Даже ножки стола были выполнены в виде львиных лап. Так же в нём имелось несколько ящиков, занятых различными швейными принадлежностями. По сравнению с этим столом, вся остальная мебель в комнате казалась грубой и даже примитивной. Но это и неудивительно. Стол действительно был очень древним. Он, и ещё несколько подобных реликвий, были единственными напоминаниями о славных днях ныне обнищавшего рода.

После нескольких минут борьбы с остаточной сонливостью, Релиан проснулась окончательно и приступила к повседневному рациону. Взглянув на себя в зеркало, она увидела молодую, лет двадцати, стройную кобылку, с растрёпанной гривой синевато-фиолетового цвета. К щеке Релиан прилипли какие-то нитки. Под её глубокими и выразительными, с покрасневшими белками, синими глазами виднелись мешки от постоянного недосыпания. Шёрстка выглядела свалявшейся и какой-то замызганной. В общем и целом увиденное в зеркале ей крайне не понравилось. Более того, по её собственному мнению, она выглядела «как пещерный медведь после спячки». Поэтому, Релиан тут же начала приводить себя в порядок. После умывания, мытья и сушки гривы и хвоста, повода глаз и прочих косметических процедур, будущая звезда моды наконец спустилась к завтраку.

— Доброе утро, тётя Лоза!

— Доброе утро, Релиан. Наверное опять всю ночь работала?

— Ну не совсем всю … — задумчиво ответила она.

— Ох, дорогая, ну сколько раз мне тебе говорить, что чрезмерное трудолюбие до добра не доведёт! Конечно, ты сейчас в самом расцвете сил, можешь без устали работать и день и ночь, но к чему это приведёт? Изматывая себя сейчас, ты не оставляешь сил для будущего. Так ведь и заболеть можно, а то и с ума сойти. Вот она, теперешняя молодёжь! Живут одним днём, совершенно не задумываясь о том, что будет завтра! — начала упрекать тётя.

— Ну, тётя Лоза, ты уж слишком преувеличиваешь.

— Ничего я не преувеличиваю! Вот пожила бы ты с моё так …

— Но ведь на ошибках учатся! — едва успела вставить слово в свою защиту Релиан, но тут же получила незамедлительный ответ.

— Да, но умные учатся на чужих ошибках, а не на своих.

— Зато свой опыт лучше усваивается.

— Ишь ты, какая ты умная стала! Всё бы тебе спорить со старшими!— заерепенилась было тетя Лоза, но затем выдохнула, и уже более спокойным тоном, продолжила: — Ладно уж, пойдём завтракать.

— А что у нас, собственно, на завтрак?

— Овсяная каша с малиной.

— М-м-м… Моя любимая! Спасибо тётя!

— Иди уже, работница… — впервые за все утро тетя позволила себе улыбнуться.

Завтрак прошёл в вежливом молчании. На нём, собственно, кроме Релиан и тёти Лозины, никого не было. Да и в самом доме, кроме них, жила лишь кухарка, которая одновременно была и экономкой, но ей завтракать за одним столом с господами было не положено по статусу. Сама комната, в которой проходил завтрак, была не особо роскошной. Хоть дом, где жили Релиан с тётей, был довольно большим по меркам обычных жителей Соларвинда, по сравнению с дворцом, в котором их семья жила когда-то, представлялся жалкой хибарой. В нём было всего девять комнат (не учитывая кухню, ванную и подвал). Но интерьер этой «хибары» был не лишён некого изыска и вкуса. Стены во всех комнатах, как и в комнате Релиан, были отделаны резными досками, а кое-где встречались и обои, которые, в связи с редкостью кастэльной бумаги, стоили довольно дорого. В главном холле висело несколько картин, в столовой стоял шкаф со старинным сервизом, в кабинете покойного мистера Дэ’Клиера стояли высокие напольные часы с кукушкой, на полах лежали ковры. В целом, дом семейства (вернее того, что от него осталось) Д’эль Торрел, хоть и не выглядел очень богатым, но был весьма уютным.

После завтрака Релиан вновь поднялась к себе наверх, дабы успеть доделать платье к пяти часам, и успеть отнести его на примерку жене канцлера в шесть. Нужно заметить, что само по себе платье было довольно простым, впрочем, как и вся одежда той эпохи. Оно представляло из себя бледно-розовую полупрозрачную шёлковую тунику с длинным подолом. Единственным украшением служила полоса вишнёво-красной ткани, которая, подобно картине, была расписана узорной вышивкой и бисером. Эта полоса ткани гармонично вплеталась в структуру платья и тянулась от груди до пояса. Узор же на ней изображал цветы с бутонами в виде солнечного диска. Работа над платьем была завершена лишь на две трети, но оставшаяся треть была самой трудной.

Однако, Релиан должна была успеть в срок. У неё не было права на ошибку. Ведь этот заказ, на самом деле, имел большое значение для неё лично и для репутации рода. Многие славные фамилии обнищали из-за тех или иных капризов судьбы, но мало кто за всю историю Соларвинда смог вернуть былое величие. Однако юная единорожка собиралась сделать именно это. Возможные трудности на пути к столь желанной цели её не пугали. Она смело и уверенно смотрела в своё будущее, видя в нём новый расцвет своего рода. Но будущее имело на этот счёт собственное мнение.

Глава 2. Падение с небес

Всвязи с независящими от меня обстоятельствами, дописание второй главы немного затянулось. Но судя по реакции публики на первую главу, в этот раз фик у меня получился ещё более хреновым. Так что можно сказать, что это эксклюзив для тех немногих, кто добавил сие "произведение" в избранное.

В пять часов, как и было задумано, Релиан завершила работу над платьем, и аккуратно сложив его в спинную сумку, неспешным шагом направилась к дому канцлера. Путь её пролегал через парк. Солнце уже заходило за горизонт, окрашивая небо в нежно-розовый цвет, а с востока пробивалась ночная синева. В воздухе ощущалась лёгкая прохлада, вполне закономерная для весеннего вечера в горах. Вдоль улиц постепенно зажигались магические светильники, бросая на тротуар мягкий желтоватый свет. Из окон домов так же лился свет, так что Соларвинд даже ночью был хорошо освещён. Да и бурная городская жизнь не утихала в вечернее время. Более того, прохожих на улицах было даже больше чем днём. Гораздо чаще стали ездить кареты, брички и прочие экипажи. Во многих местах слышалась музыка — это были отголоски многочисленных приёмов и балов, а кое-где и простые уличные артисты устраивали концерты для благодарных слушателей.

Но в парке, по которому шла Релиан, было довольно тихо. Отголоски бурной городской суеты сюда не долетали. Лишь стрекот цикад, шелест листвы, да голоса некоторых птиц не давали тишине заполнить всё пространство и приблизиться к абсолюту. Будущая звезда моды шла по выложенной гладкими камнями тропинке. Сбоку от неё росла живая изгородь, тщательно подстриженная. Иногда в ней встречались некие выемки для цветочных клумб, распространяющие по всему парку неповторимый, но весьма приятный аромат. Впереди виднелся большой фонтан, символизирующий название парка. Главной частью фонтана была скульптура — Солена поднимающая солнце. Высокая, вставшая на дыбы, фигура из белоснежного мрамора поражала своей реалистичностью. Казалось, что автор «дословно» передал каждый изгиб, каждый волосок в шёрстке и каждое пёрышко в крыльях. И при этом статуя выглядела довольно энергичной. Каждый, кто на неё смотрел, буквально собственной кожей ощущал какие усилия прикладывает богиня, чтобы достать солнечный диск из-за горизонта. Конечно, в тёмное время суток статуя богини смотрелась не столь эффектно, но те, кто посещал Восходный парк на рассвете, утверждали, что под первыми лучами солнца эта скульптура выглядела по-настоящему живой, будто сама Солена застыла в грациозной позе посреди чаши с водой, и что даже на лбу у неё выступал пот. На самом деле, это конечно же, была лишь городская легенда. Да и вместо пота на лбу статуи скорее всего выступала роса. Но тем не менее парк пользовался популярностью. Многие жители цитадели приходили молиться именно сюда, а не в Храм Света. Вот и Релиан, задержавшись на минуту возле статуи, прошептала:

— О великая и всемогущая Солена, прошу, прояви милость к дочери твоей. Помоги мне в деле моём, ибо лишь тебе подвластны судьбы мира. Не оставь меня и семью мою в час нужды и укажи нам путь во мраке. Да святится имя твоё вечно. — закончив молитву, представительница знатного рода решила ускорить свой шаг. Благо до дома канцлера осталось совсем немного…

Собственно, дом канцлера скорее следовало назвать особняком, так как он был слишком большим для обычного, пусть и богато обустроенного дома, но меньше даже самого маленького дворца знатных семейств. Вообще, должность канцлера была в Соларвинде некой неопределённостью. С одной стороны, не один город не может нормально существовать без управляющего, или же мэра. Но с другой стороны, Соларвинд был фактически городом — государством, так что с работой мэра вполне бы справился Совет Глав Семейств. Но, видимо, сами члены совета считали это унизительным. Они никак не могли смириться с тем, что после великого раскола, когда населяющие Великие Равнины земнопони провозгласили независимость, им стало нечем и некем управлять. А в результате в Солнечной Цитадели сложилась довольно нелепая политическая система: всем, что касалось управления, снабжения и решения многочисленных проблем города, заведовал канцлер, а всем, что касалось внешней, внутренней, экономической и прочей политики, занимался Совет Глав Семейств (СГС). И часто случалось так, что интересы этих двух органов власти пересекались, из-за чего постоянно возникали споры и скандалы. Такое положение дел должно было бы огорчать население Цитадели, но всё же среди них находились и те, кто искренне радовался каждой склоке в стенах Дворца Правления. Конечно же, речь идёт о репортёрах единственной на весь Соларвинд газеты «Вѣдомости Солнца». Для них эта тема была надёжным и постоянным доходом. Чем ярче расписывались споры, эпитеты, которыми обливали друг друга оппоненты, яростная жестикуляция, выражение пылающих глаз, тем большим тиражом расходился свежий выпуск. Ведь читателям гораздо интереснее увидеть подробности очередного политического скандала, чем сводку погоды, рассказ об очередном званом обеде или о жизни торгового квартала. Во всяком случае, главный редактор Вѣдомостей считал именно так. Поэтому неудивительно, что репортёры целыми толпами крутились не только возле Дворца Правления, но и под узорными заборами особняков и дворцов членов СГС, а так же перед домом канцлера.

Но к великому облегчению Релиан, то ли из-за позднего времени, то ли из-за не скорой даты следующего заседания правительства, то ли по какой-то иной причине, лужайка перед особняком канцлера была пустой. Пройдя по ней до забора, ограждавшего приусадебную территорию, пони остановилась у самых ворот, выкованных из чёрного прочного металла. На левой створке, на уровне глаз, располагался небольшой кристалл, изучавший бледно-голубое свечение. Не долго думая, Релиан дотронулась до него копытом передней ноги, и буквально в тоже мгновение раздался хриплый и скрипучий голос привратника:

— Черт бы вас побрал! Хто опять?! Пошли вон, чернильные крысы! — судя по его тону, газетчики успели надоесть не только хозяину особняка, но и его прислуге.

— Релиэль Д’эль Торрел — модельер, к госпоже Мил-Софье. — чётко, по-военному, отчиталась пони. Она знала, что привратник Канцлера — господин Жакъера Мил-Софье, был военным пенсионером (бывшим капитаном стражи), и поэтому заранее решила, что краткость — это сестра таланта. Через минуту ворота наконец-то распахнулись, и всё тот-же скрипучий голос просипел:

— Не ожидали, что вы пожалуете к нам. Простите за дерзость. — замешкался привратник, но затем оправился и с лету добавил. — Будьте добры, заходите…

— Спасибо.

Сам по-себе особняк канцлера представлял прямоугольное белокаменное сооружение с прочным фундаментом из отшлифованных булыжников, вытянутым куполом посередине крыши основного помещения и немного выступающим вперёд парадным крыльцом. Вдоль стен стояли высокие гранёные колонны, а вход в здание представлял огромных размеров арку, украшенную разномастной лепниной и резьбой. Лёгким шагом поднявшись по ступеням, Релиан оказалась возле высоких и массивных двустворчатых дверей, которые перед ней незамедлительно распахнул швейцар. А с противоположной стороны дверей её уже ждал дворецкий в традиционном чёрном фраке.

— Госпожа Люсьена ожидает вас, следуйте за мной.

Релиан быстро обтёрла копыта о специальный коврик возле порога и побежала вслед за дворецким. Они шли по длинному коридору с множеством комнат. Мимо них взад-вперёд сновала различная прислуга, слышались приглушённые разговоры. В целом, дом канцлера напоминал муравейник. В нём постоянно кто-то куда-то спешил, что-то переносил или раздавал распоряжения. Один раз юную единорожку чуть не ошпарили супом, другой раз чуть не облили помоями, но она оба раза увернулась. Причём провинившаяся прислуга старалась как можно быстрее исчезнуть в толпе, но цепкий взгляд дворецкого не оставлял им ни малейшего шанса избежать наказания. В конце концов Релиан с дворецким оказались возле лестницы. Она представлялась эдаким островом посреди живого моря. Здесь Релиан смогла перевести дыхание и оглядеться. Она впервые оказалась в доме столь элитного уровня, и ей захотелось рассмотреть его получше. Самой занимательной частью дома был потолок. Он почти весь был разукрашен той же лепниной (но с позолотой), что и арка при входе. Правда в отличие от входной арки, на нём ещё встречались различные фрески с религиозными и историческими сюжетами. Но главным украшением потолка была колоссального размера люстра, на которой размещалось около трёхсот свеч. Висела она над главной лестницей. Эта люстра была самой ценной реликвией Соларвинда. По легенде, ещё сама богиня сотворила её с помощью ныне забытой магической техники. Из куска горного хрусталя и пары слитков золота ей удалось сотворить одно из величайших произведений искусства. Свет в этой люстре отражался в нескольких местах особо замысловатым образом, концентрируясь на каждой свечке. А в результате казалось, что в люстре используются и не свечи вовсе, а маленькие звёзды…

Стены особняка Жакъера Мил-Софье выглядели немного беднее и более однообразно. Белая штукатурка сочеталась с полосами обоев из уже упоминавшейся кастэльной бумаги. Единственными украшениями на них были висевшие кое-где картины да узорные светильники с магическими кристаллами в качестве источника света.

Пол же в особняке канцлера служил некой золотой серединой. Красиво сделанный, покрытый толстым слоем лака, мозаичный паркет сам по себе был произведением искусства. Но хозяевам этого показалось мало, и они положили поверх него ковры. Какие же это были ковры! Каждая ниточка была идеально подогнана к соседней нитке и ко всему узору в целом. Но узор был лишь по краям, а в центре разворачивались действия всё тех же историко-религиозных сюжетов. Каждая фигура, каждое действие, и даже фон изображения выглядели столь реалистичными и детализированными, что их можно было спутать с потолочной росписью. Эти ковры, не стыдясь, можно было повесить вместо всех тех скучных и обыденных картин, что просто занимали пустое место на стенах. Да что там можно, это и нужно было сделать! Ведь по этим шедеврам целыми днями топчутся десятки, а может и сотни ног, на них проливают супы и соусы, краску и помойную воду! Это же какое-то варварство! Даже не варварство, КОЩУНСТВО!
Примерно такие мысли пролетали в голове у Релиан, когда строгий голос дворецкого окликнул её:

— Вы идёте?

— Простите, конечно, уже бегу… — откликнулась Релиан, выходя из своеобразного транса.

Она опомнилась, выровняла дыхание, и окончательно успокоившись, поднялась по лестнице вслед за дворецким. Хотя, такое странное отношение к весьма красивым, и, наверняка, очень дорогим вещам, её сильно удивило.
— Неужели все богачи поступают так же? — настороженно думала единорожка. Теперь Релиан казалось, что слухи о том, будто мистер Тиолс Мак’Роньёр — глава магической академии, после еды вытирает рот древними свитками Гальтуза Мудрого, если и не правдивы, то очень похожи на истину и имеют под собой все основания.
После подъёма по лестнице и недолгих плутаний по запутанным коридорам второго этажа, дворецкий остановился возле очередных дверей, и плавно раскрыв их с помощью телекинеза провозгласил:

— Релиэль Д’эль Торрел, по вашему приказанию прибыла.

— Благодарю Боунс, можешь идти.

— Госпожа… — дворецкий Боунс, поклонившись внутрь комнаты и кивнув Релиан на открытые двери, удалился. Она же, поколебавшись несколько секунд, нерешительно вошла внутрь. Комната, открывшаяся взору единорожки, была довольно обширной. В отличие от «типичного» для всего дома оформления, в ней присутствовало гораздо больше красных и розовых цветов. Они были везде: от вышивных занавесок на окнах, до подушек на огромной кровати с балдахином, занимающей половину комнаты. Прямо напротив входа стояла кушетка, на которой возлежала хозяйка этих дивных апартаментов. Графиня Люсьена Мил-Софье была высокой и статной кобылой возрастом в сорок три года. Её грива насыщенно-вишнёвого оттенка была уложена в причудливую причёску, а в хвост того же цвета были заплетены серебристые ленты. Мордочка графини выглядела довольно молодой, но всё же под глазами были видны следы морщин. Глаза же Люсьены Мил-Софье поражали своей глубиной и обладали довольно редкой тёмно-красной радужкой. Один их взгляд, пусть даже и брошенный мельком, выдавал стальную хватку опытной светской львицы, но лишь тогда, когда графине это было выгодно.

— Релиан, дорогуша, я уже тебя заждалась! — голос жены канцлера был подобен звону колокольчика, но порой приобретал и нотки звенящего от удара клинка.

— Простите меня за мою безалаберность, но я просто не могла пройти мимо и не рассмотреть такой красивый особняк изнутри.

— Чтож, и как ты находишь наше скромное жилище? — поинтересовалась Графиня Мил-Софье.

— Великолепно! Боюсь, у меня не хватит слов, чтобы полностью описать моё восхищение!

— Приятно слышать… — улыбнулась графиня. — Но давай всё же приступим к тому, ради чего я тебя вызывала.

— Да-да, конечно же. — рог Релиан засиял магией, и она, аккуратно достав платье из сумки, протянула его графине. Оно окуталось красноватым свечением, и графиня Мил-Софье, в свою очередь, перехватила его телекинезом. Развернув платье, она внимательно рассматривала его некоторое время, и, наконец, едва заметно улыбнувшись уголками рта, топнула три раз передней ногой об пол. Двери тут же распахнулись, и в комнату торопливо вбежали две служанки, попутно вкатив за собой огромное зеркало на колёсиках. Они помогли своей госпоже облачиться в платье за какие-то пять минут. Конечно, графиня вполне бы могла одеться самостоятельно, но её общественный статус, кроме массы возможностей приносил и массу правил и ограничений. Поэтому графиня Мил-Софье всегда и всюду, даже в собственном доме, была вынуждена «держать марку». Она крутилась перед зеркалом, принимая разные позы, поворачиваясь так и эдак, пока полностью себя не осмотрела. Закончив позировать перед зеркалом, жена канцлера произнесла:

— Ну что же, должна признать, это платье выглядит вполне не плохо, — сердце Релиан на секунду ёкнуло, ей показалось, будто графиня чем-то недовольна, но следующая её фраза успокоила ее — …так что я думаю, ты вполне заслужила награду. Боунс! — в дверях тут же возник дворецкий, вопросительно глядя на свою госпожу. Она милостиво кивнула, прикрыв глаза. Боунс одним ловким движением извлёк из бездонного внутреннего кармана своего фрака мешочек, в котором что-то позванивало, и протянул его Релиан. Она нерешительно посмотрела на жену канцлера. Та улыбнулась.

— Бери, ты заслужила.

— Огромное вам спасибо! — Релиан поклонилась Графине.

— Ох, ну что ты, не стоит! — от такого проявления благодарности Люсьена Мил-Софье невольно засмущалась. — Уже довольно поздно, твоя тётя наверное жутко волнуется.

— И правда, мне пожалуй уже нужно идти! Ещё раз спасибо вам огромное! До свидания! — Ещё раз поклонившись, юная дама вышла из комнаты.

— И тебе до свидания… Боунс, проводи нашу гостью до выхода, а то как бы не заплутала. — дворецкий молча поклонился и вышел вслед за Релиан.

Оставшись в комнате одна, графиня предалась печальным раздумьям:

— А ведь я была такой же в молодости. Сентиментальной, импульсивной, эмоциональной. Так же стремилась пробиться повыше. И где я сейчас? Где ты хочешь оказаться? Уж не в этом ли особняке или в подобном этому? Ну что же, здесь есть сотни слуг, готовых исполнить любой каприз по одному лишь намёку. Они всегда будут вежливы и обходительны, но за каждой улыбкой здесь таится ненависть. И не потому вовсе, что ты их как-то обидишь или оскорбишь, нет. Всего лишь из-за зависти, что ты оказалась удачливее их, и теперь они тебе служат, а не ты им. Неужели ты, Релиэль, хочешь оказаться в мире богатства влияния и славы? Здесь есть пышные балы, где разнаряженные в пух и прах знатные снобы обмениваются колкими выпадами ажурных фраз. Они изрядно поднаторели в этом. Здесь в каждом слове таится угроза, каждый взгляд ядовитее змеи, каждая улыбка — лишь способ найти слабое место… Да, здесь есть деньги, заработанные неявным грабежом населения. Есть слава, которую каждый день поливают слухами и сплетнями, и тебе самой приходиться делать то же самое, чтобы остаться на плаву. Есть власть, за которую нужно постоянно бороться, вгрызаясь в неё зубами и идя по головам других. Здесь выживают лишь самые хитрые и самые подлые, те, кто готовы испачкаться в любой мерзости, лишь бы добиться своего. Но если ты здесь выживешь, перед тобой откроется огромное количество возможностей. Тебе будет подвластно всё, ты сможешь сотворить что угодно. Одно лишь будет отныне тебе недоступно — простое понячье счастье…

Релиан выбежала из особняка канцлера бодрым галопом. Она пребывала в радостном воодушевлении. Мешочек, перекочевавший с копыта Боунса в её спинную сумку, весил не меньше, чем сотня монет, то есть почти в два раза больше ожидаемого. Да и жене канцлера определённо понравилось платье, значит вполне возможно, что она «прорекламирует» его автора на церемонии. А это значит, что в ближайшее время у Релиан появиться куча заказов от многих знатных персон, как она и планировала. Продолжая пребывать в хорошем настроении, она бежала через парк обратно к дому тётушки, абсолютно не замечая того, что происходило вокруг. А вокруг было, на что обратить внимание: тучи застлали небо, и если бы на улицах не было фонарей, то Соларвинд погрузился в непроглядную темень. Ночной воздух был свеж и прохладен, но крайне неподвижен, что для горной местности было совсем не характерно. Совы, сверчки и прочая ночная живность парка почему-то резко прекратила свою молву.

Уже подбегая к выходу из парка, Релиан перешла на шаг и постепенно остановилась. Какое-то непонятное чувство билось у неё в душе, вызывая беспокойство. Что-то было не так. Непонятная тоска овладела её сознанием. Тьма вокруг неё сгустилась. Исчезли дома, пропал парк, осталась лишь тьма, непроглядная, всепоглощающая,. Она засасывала единорожку, поглощала её словно чудовище аравийских пустынь, прячущееся под зыбучими песками. Сердце пони отчаянно билось, содрогаясь в конвульсиях, будто стремясь тяжёлыми ударами проломить грудную клетку. С каждым мгновением она всё больше и больше погружалась в липкую и вязкую темноту постепенно задыхаясь от давящей на лёгкие массы. И вот, когда рассудок Релиан был на грани панического помешательства, подобно спасительному клапану спускающему давление, откуда-то раздался дикий, полный ужаса, кобылий крик. Вмиг напряжение спало. Релиан вновь стояла у входа в парк. Вновь появилась улица с фонарями на тротуарах и прилизанными двухэтажными домами. Всё было как прежде.

Тяжело дыша, Релиэль Д’эль Торрел пыталась осознать, что же это такое с ней только что произошло, но тут её внимание отвлёк ещё один вопль ужаса. В голове юной единорожки промелькнула мысль, что крики раздавались из её района. Сердце модельера вновь кольнула тревога, и она изо всех сил помчалась к дому тётушки. Но, забежав за угол одного из зданий, она встала как вкопанная. Глаза юной единорожки расширились и остекленели. В них отражалось ярко-оранжевое зарево пожара, освещавшего почти весь Соларвинд. Но что самое ужасное, в небе, на фоне ярких отблесков пламени, мелькали тёмные силуэты, а среди паникующих воплей отчётливо слышался хищный, леденящий душу, клёкот. Грифоны… Сколько страха, горя, боли и страданий, сколько скорби по угнанным в рабство душ звучало в одном этом слове. Они всегда нападали внезапно, тщательно выбирая момент, когда жертва наиболее беспомощна. Они грабили, убивали, насиловали и угоняли в рабство, а всё, что не могли взять с собой, сжигали дотла. Многим горожанам до конца жизни снились кошмары, в которых раз за разом повторялся увиденный однажды ужас. Огромное тело полу птицы, полу льва, огонь инстинктов хищника пылающий в янтарных глазах, леденящий душу крик, стальной блеск лунного света на бритвенно-острых когтях и клюве — всё это невозможно было забыть уже никогда…

Поэтому неудивительно, что первая мысль пронёсшаяся в голове Релиан, была очень простой и лаконичной — бежать, бежать без остановки и не оглядываясь, куда-нибудь далеко, и там спрятаться, зарыться с головой и поглубже. Но тревожный сигнал трубы, прозвучавший со стен, отрезвил её разум. А как же тётя Лоза? Её нужно спасти! И больше не раздумывая ни минуты она помчалась к своему дому. Дым расползался по улицам, и лишь оранжевый отблеск пожара служил ориентиром в сизом полумраке, окутавшем всё вокруг. Глаза единорожки покраснели и слезились, лёгкие сводило приступами кашля, но она продолжала бежать к своей цели. Она совершенно забыла, что у неё есть рог, и всего одно заклинание могло бы защитить её от едкой пелены дыма. Но страх и отчаяние мешали трезво мыслить. Ею почти полностью овладели животные инстинкты, и единственное что мог сделать разум Релиан, так это направлять её копыта прямиком к дому.

Оказавшись почти в самом эпицентре пожара, она не сразу поняла, что оказалась на месте. Из окон дома вырывались столбы оранжевого пламени, чердак уже прогорел и провалился внутрь здания. Релиан хотела было подойти ближе, но резкий порыв ветра направил пламя в её сторону. Растрепавшаяся грива в некоторых местах опалилась, а шерстка окончательно стало тёмно-серой. Отчаяние полностью овладело кобылкой и она, не в силах что-либо ещё сделать, просто стояла и смотрела, как быстро сгорает её дом, как рушится её прежняя жизнь, как вдребезги разбиваются ее мечты о будущем.

Казалось, прошла уже целая вечность, и кто знает, может Релиан так бы и завалило горящими обломками, но за её спиной, на припорошенную пеплом мостовую, приземлилась крупная фигура. Она краем глаза заметила это, и тотчас же обернулась. В пяти метрах от нее стоял долговязый грифон. Он был на голову выше и раза в два крупнее Релиан. Из-под облачавших его кожаных доспехов и кольчуги виднелись серые перья и рыжевато-коричневая шерсть. В прорезях шлема, выполненного в виде морды чудовища, горели янтарные глаза. В них отражалось всё: ярость, кровавое безумие, азарт погони, похоть и жажда насилия. Оранжевые отблески огня окончательно завершали картину, придавая, и без того грозно выглядевшему грифону, по-настоящему ужасающий вид. На его лице читалась по-истине маньяческая ухмылка. Релиан показалось, что перед ней стоит настоящий демон, пришедший из самых тёмных глубин Тартара за её душой. Ужас окончательно сковал её разум и тело. Грифон сорвался с места и прыгнул на съёжившуюся и полную страха единорожку. Но он недооценил ее… Паника и отчаяние, тотчас превратились в понимание всего происходящего. Последним усилием воли она на мгновение поборола оцепенение и закричала, что есть мочи. В этом крики слились горечь утраты, отчаяние, страх, ненависть и нервное истощение. От столь мощного эмоционального выброса рог Релиан вспыхнул и с его кончика сорвался раскат молнии, ударивший в грудь грифона. Однако силы удара не хватило, чтобы остановить его в полёте, и тело грифона по инерции врезалось в Релиан, повалив её на мостовую. Для Единорожки этот день закончился ударом затылка о булыжник. Она потеряла сознание…

В это же мгновение на соседней улице разворачивалось сражение. Городская стража нанося точные удары старалась загнать разбойников в угол. Но из-за наличия у последних крыльев это было весьма проблематично. В воздухе летали огненные шары и ледяные стрелы, дротики и булыжники, чёткие команды и хриплые стоны.

Ровные, закованные в сверкающие при лунном свете серебристые кирасы, ряды стражи тяжелыми шагами продвигались в глубь района. Пышные плюмажи, венчавшие их вытянутые шлемы развевались на ветру.

Стандартным вооружением стражников было копьё и щит и для торжественного шествия на параде этого вполне хватало. Но для сражения с грифонами арсенал стражи был маловат. Благо, все жители Соларвинда были единорогами, пусть и не очень сильными, но подпалить шерсть, заморозить крыло или кинуть увесистый булыжник они, все же, могли.

Это и стало причиной, почему большинство грифонов покинуло Соларвинд, как только послышался металлический лязг доспехов городской стражи. Остались лишь самые жадные, самые самоуверенные и самые глупые. Их то и начала прессовать стража. Кто-то из грифонов сражался и погибал, пронзённый копьём или сожжённый заживо. Те, кто пытался улететь падали вниз с пронзёнными и обмороженными крыльями. Однако и стражникам доставалось не меньше. Множество тел в кирасах и с остроконечными шлемами на головах валялось на мостовой. Кого из них убил камень или дротик, кого разорвали когтями или зарубили мечом, всё это было уже не важно. Перед смертью все оказались равны. И как бы подтверждая это, вниз по улице тёк небольшой багряный ручеёк. Различить в нём кровь пони или грифонов было абсолютно невозможно. Она была абсолютно одинаковой, одной на всех…

---

Когда Релиан очнулась, то не сразу поняла где находится. Она лежала на чём-то мягком и влажном. Она попробовала приподнять голову, но та отозвалась дикой болью, и единорожка решила пока что оставаться в лежачем положении. Однако находиться в полном бездействии Релиан не желала. Она смутно помнила ощущение того, как её куда-то тащили, затем была теснота и затхлый запах, потом качка и пробирающий до костей холод. На этом и без того расплывчатые воспоминания заканчивались. Попытки дальнейшего осмысления ситуации не увенчались успехом, и поэтому пони выбрала, как ей казалось, наилучший вариант. Медленно, до скрипа сжимая зубы и отчаянно превозмогая невыносимую боль, Релиан поднялась на ноги. Голова ещё кружилась, но всё же она смогла устоять. Опасаясь, что новый приступ боли опять отправит её в бессознательное состояние, единорожка долго не решалась открыть глаза. Но когда же она их всё-таки открыла, то обнаружила лишь темень и пустоту. Пони несколько минут стояла в нерешительности, но вскоре её глаза привыкли к полумраку, и Релиан смогла оглядеть место, в котором она оказалась. А место оказалось довольно обширной круглой пещерой. С потолка пещеры свисали сталагмиты. По ним вниз стекали капли воды, и, то и дело нарушая тишину, царившую в пещере, с глухим звуком падали на пол, который покрывал густой ковёр мха серо-зелёного цвета.

В целом, всё в пещере выглядело естественным, природным по происхождению. Однако, проследив за очередной каплей воды, Релиан заметила в ровном слое мха небольшую щель. Присмотревшись ещё, она заметила ещё одну щель, затем вторую, третью… Под конец осмотра, пони пришла к выводу, что под каждым сталагмитом есть щель, и что скорее всего они все являлись часть какой-то канализационной системы. Этот факт свидетельствовал о том, что в пещере кто-то жил, а может и живёт до сих пор. Вот только кто? И главное, где сейчас находится этот кто-то? Немного изучив местность, Релиан заметила выход из пещеры. Это был небольшой, но достаточно высокий чтобы идти не пригибаясь, тоннель. Он явно был естественного происхождения, так как Релиан не заметила ни подпорок, ни каких-либо следов обработки на стенах. Но что самое главное, из тоннеля лился тусклый свет и дул слабый ветерок. Постояв на месте ещё некоторое время, единорожка сделала первый и довольно робкий шаг в сторону выхода из пещеры. она ожидала нового приступа боли, но его так и не последовало. В иной ситуации она бы задумалась над этим, но сейчас ее больше волновал таинственный тоннель. Подойдя к нему поближе, пони услышала какие — то неясные звуки, доносившиеся из конца тоннеля.

Они заставили Релиан насторожиться. Ей показалось, что звуки очень похожи на слова, но разобрать их единорожка не смогла. И тут до Релиан наконец-то дошло, что она совершенно не знает, что это за пещера, а главное, что, или кто ей здесь может встретиться. Поэтому единорожка решила позаботиться о своей безопасности. Она старалась идти максимально тихо и незаметно, и даже попробовала с помощью магии создать ледяную стрелу, чтобы при первых признаках опасности запустить её во врага. Но у неё ничего не вышло. Пони почему-то только сейчас заметила, что её внутренний магический резерв почти пуст. Другого единорога подобный вывод привёл бы в ужас, но после всего того, что ей пришлось пережить буквально в один день, Релиан лишь ещё раз удивилась странностям пещеры, и решила сменить тактику. На телекинез остатков резерва хватило, и вооружившись довольно крупным камнем, она продолжила свой путь. Тоннель был довольно извилистым и неровным. Из-за царившего в нём полумрака единорожка часто спотыкалась и даже несколько раз падала. Её тело, покрытое синяками и ссадинами, ныло и болело так, будто Релиан запрягли в плуг и целый день вспахивали поле. Но это не могло заставить её остановиться. Единорожка всей душой стремилась покинуть это мрачное и таинственное место. И ей на этот раз сопутствовала удача. С каждым поворотом тоннель становился все шире и светлее, и доносившееся из него звуки, казались Релиан всё более отчётливыми и знакомыми. Наконец, ещё через пару поворотов тоннель стал прямым и расширился до размеров главной улицы Соларвинда. В его конце виднелся свет. Но тут Релиан заметила, какую-то тень на фоне дневного света, лившего из широкой расщелины, служившей входом в тоннель. Кто-то сидел у входа в пещеру. Пони напряглась и приготовилась к самому худшему. И тут она вновь услышала те странные звуки, которые преследовали её в тоннеле. Но на этот раз она чётко расслышала слова. Порывы холодного ветра уносили их в глубь горы, и эхо многократно усиливало строки древней баллады:

Из вереска напиток забыт давным-давно,
А был он слаще мёда, пьянее чем вино…
Пьянее чем вино…
Из вереска напиток забыт давным-давно…
Забыт давным-давно…

Голос неизвестного певца был довольно мелодичным и красивым, так что Релиан даже невольно заслушалась. Но после первого абзаца она вновь вспомнила где находится. Поэтому, буквально ползя на животе от одного валуна к другому, она старалась максимально незаметно приблизиться к незнакомцу на расстояние прицельного броска камня, который она всё ещё держала телекинезом. А сидящий у входа тем временем продолжал:

В котлах его варили и пили всей семьёй
Малютки медовары в пещерах под землёй…
Малютки медовары в пещерах под землёй…

— Ты это, камень-то брось… — от неожиданности Релиан впала в замешательство.

— Ну что встала как вкопанная? Хватит притворяться камбалой, всё равно не поверю…

Незнакомец всё также сидел спиной к Релиан, и говорил не поворачивая головы.
Его голос был ровным и уверенным, в нем даже сквозила ирония и некая насмешка. Но что самое важное, говорил он на языке пони без малейшего акцента и присущей всем грифонам грубости произношения. Значит, скорее всего у входа в пещеру сидел именно пони, а не какое-нибудь другое существо. Разглядеть его поподробнее Релиан не могла — её глаза, привыкшие к полумраку тоннеля, ещё не адаптировались к дневному свету.

— Чего стоишь? Иди сюда раз уж очнулась.

Поколебавшись несколько секунд, Релиан поднялась на ноги и неуверенным шагом, каждое мгновение ожидая внезапного нападения, пошла к выходу. Постепенно её глаза вновь привыкли к свету, подойдя к незнакомцу на расстояние десяти шагов, она смогла его рассмотреть. Это был средней комплекции земнопони с красно-коричневой шёрсткой и чёрными, с пепельной проседью, гривой и хвостом. Когда Релиан подошла почти вплотную, незнакомец наконец повернул голову в её сторону. Его глаза были необычайно глубокими и выразительными, с насыщенно-красной радужкой и слегка суженными зрачками. Релиан показалось, кто она где-то уже видела эти глаза, но вот где она вспомнить не могла.

— Кто ты?!

— Ну, начнём с того, что меня зовут Лект, а вот как тебя зовут я не…

— Моё имя тебе не к чему! — гневно перебила его единорожка.

— Ой, милочка, что же то вы так грубо? — земнопони изобразил наигранное удивление.

— Ха! Какой-то грязный земнопони будет учить меня манерам?!

— Ну-ну. Ты сама-то давно в зеркало смотрелась?

— Да как ты смеешь?! Мой род настолько древний что…

— Что наличие у тебя костяного нароста во лбу не делает между нами никакой разницы.

От возмущения и гнева у Релиан слова застряли в горле. Однако, пока большая часть её сознания пыталась найти достойный ответ этому наглецу, глубоко в подсознании единорожки раздался тихий треск. Это ломались стереотипы, глубоко засевшие в голове каждого жителя Солнечной цитадели. До сего момента Релиан искренне верила, что все земнопони — это грубые, отсталые и очень примитивные существа с низким уровнем интеллекта. Нормальному пони (то есть единорогу) с ними почти невозможно разговаривать, так как земные с трудом понимают древний язык. Между собой они говорят на грубом и упрощённом суржике, так называемом «выродившемся» наречии. Культура грязных (так презрительно называли дети солнца жителей долины) почти отсутствовала, и вся была построена на примитивных понятиях и первобытных инстинктах.

В целом земнопони представлялись Релиан откровенно туповатыми, примитивными и грубыми созданиями. Но Лект ни в коем разе не подходил под это описание. Это совершенно не укладывалось в сознании единорожки, и она пребывала в растерянности, которая постепенно перерастала в агрессию.

— Хотя знаешь, что-то я тут засиделся. Дела не ждут. Приятно было пообщаться, честь имею. И Лект, поднявшись на ноги, стал спускаться по тропинке, ведущей к подножью горы.

— Стой! Ты не можешь меня просто так здесь бросить! — и единорожка несмотря на усталость бросилась вслед за уходившим земнопони.

— Почему же это? Я тебе ничем не обязан. Спасибо хоть сказала бы, что спас. Но видимо единороги не умеют быть благодарными.

— Как это… Спас? — удивление на мордочке единорожки было столь искренним, что Лект всё же снизошёл до ответа.

— А как ты думаешь, благодаря какому чуду одна единорожка из грифоньего мешка попала сюда?

— Какого ещё мешка? Причём здесь грифоны?

— А ты не помнишь? Ну ладно, расскажу. Банда Кхорка Лихокрыла возвращалась домой после удачного налёта на одну горную цитадель. Кроме золота и драгоценностей, их добычу составлял мешок, в котором лежала одна юная особа, которая умудрилась завалить Громилу Логда, одного из самых сильных и прославленных воинов Семигорья.
Но часть из уцелевших членов банды решила передохнуть, и опустилась как раз над входом в ту пещеру, где мы с тобой и встретились. Естественно, они решили посмотреть, кто в теремочке живёт.

Тут-то на сцене и появляется ваш покорный слуга. — Лект на ходу изобразил ироничный реверанс. — Собственно я был немного удивлён столь необычным гостям. Однако и грифоны были удивлены не меньше. Правда, кто-то из них смог узнать меня, и он сказал остальным, какую сумму барон Дэ’Клювьеэр обещал за мою голову. Но осознать, что расклад восемь против одного в данном случае не в их пользу, эти дилетанты уже не сумели.

— То есть ты в одиночку смог победить восьмерых грифонов? Да быть того не может!

— Не хочешь — не верь. Можешь вернуться, и если пройдёшь немного в право от входа в пещеру, увидишь расщелину. Спустись на самое дно, и сможешь убедиться в моей правоте.

— Ладно, послушай, быть может я была несколько предвзятой по отношению к тебе, и вполне возможно, была несколько грубой в речи. Но мне очень нужна твоя помощь. Я абсолютно не представляю, где нахожусь. Я впервые оказалась так далеко от дома! И… Я просто не знаю как вернуться обратно. — Всё же не зря главной фамильной особенностью рода Д’эль Торрел была способность приспосабливаться к ситуации несмотря ни на что, даже на собственную гордыню. — Помоги мне, пожалуйста…

— Чтож, не очень похоже на извинения, но для первого раза сойдёт. Может всё-таки скажешь свое имя?

— Релиэль Д' Эль Торрел. — горделиво произнесла Единорожка. Лект бросил в её сторону вопросительно ироничный взгляд.

— Ну ладно, можешь называть меня Релиан.

— По-моему это как-то слишком длинно. Лучше я буду звать тебя Рел.

— Да как ты только смеешь… — Лект ещё раз посмотрел на неё.

— Ладно, можешь звать меня так, как тебе удобно.

— Ну вот и отлично.

— А куда мы собственно идём?

— Вниз.

— Но Соларвинд находиться гораздо выше!

— Ну, во-первых, мне нужно уладить кое-какие дела в одном городке находящемся недалеко отсюда.

— Но мне нужно вернуться обратно как можно быстрее!!! — перебила его Релиан.

— А во-вторых, прямого пути отсюда до Соларвинда нет. Он находится гораздо севернее.
Это всё равно в ту сторону. Мои дела не займут много времени.

Релиан хотела было вновь возмутиться, но потом она поняла, что большего добиться она не сможет, и поэтому молча пошла вслед за Летком. На самом то деле идти куда-то ещё ей было некуда. Релиан просто отгоняла от себя все мысли о том, что у неё больше нет дома. Тем более, впереди её ждала неизвестность, не столько пугающая, сколько интригующая. Дух приключений буквально витал в воздухе, и юная единорожка вновь смело смотрела в будущее. Оно представлялось ей загадочным, немного пугающим и, в тоже время, безумно интересным.