Fallout Equestria: Хроники Дитзи Ду
Глава 16. Недостающие фрагменты
“Мне не нужно этого понимать! Меня это даже не волнует!”
Кошмары.
Любой пони, который жил в ужасах Эквестрийской Пустоши, испытывал кошмары. Учитывая огромное количество ужасных вещей, происходящих ежедневно, было бы трудно найти любого здравомыслящего пони, у которого бы их не было, по крайней мере, время от времени. Иногда они были яркими, иногда расплывчатыми, но те, что испытывала я, всегда оставляли меня в ужасе. Возможно, единственное, что я ценила больше всего в том, чтобы быть гулем, было то, что мне не нужно спать, даже если я всё равно делала это время от времени. Меньше сна, меньше кошмаров. Однако, иногда, им всё же удавалось прокрасться.
Теперь, я оказалась посреди одного из них. Я была в ступоре, парализована и задыхалась, наблюдая, как моя лучшая подруга украла у меня снайперскую винтовку. Она также вытащила свой револьвер, наставив его на своих врагов. Это были зебры. Дюжина, может, больше. Они стояли вокруг костра, праздновали. Затем, огонь позеленел, и зебры предстали перед нечестивым светом. Этот свет свёл Мэй с ума, превратив зебр, стоящих перед ней в воспоминания о давно умерших врагах. Она открыла по ним огонь, хотя они ей ничего не сделали. Они кричали и пытались убежать, пытались спрятаться, но Мэй не останавливалась. Она взревела старым, забытым боевым кличем и выкрикивала непонятные слова. Некоторые зебры пытались остановить её, но её магия и оружие были гораздо быстрее, чем их копья. Они все до единого упали. Я взяла копьё и бросилась на свою лучшую подругу. Когда ужас, который казался бесконечным, внезапно закончился, мои измученные чувства были оскорблены отвратительным хлюпающим звуком и тяжёлым стуком.
Я проснулась. Я не могла вспомнить, когда заснула, но я лежала на спине, глядя на пасмурное серое небо, с оттенком оранжевого, отмечающим приход рассвета. Всё, что я могла вспомнить, было болезненным содержанием этого кошмара. Как бы я хотела рассказать Мэй о своём сне. У неё было некоторое понимание психологии, и, возможно, она смогла бы пролить свет на его значение.
Я попыталась сесть, но внезапно и странно почувствовала, что на меня давит груз. Я наклонила голову, чтобы посмотреть на то, что было на мне. Это была Мэй, раскинувшаяся на мне, как на кровати из сена. Я толкнула Мэй за плечо, чтобы разбудить её, намереваясь спросить, почему мы лежали в таком положении. Она молчала. Я толкнула ещё раз, но она свалилась с меня. Я закричала.
У Мэй из груди торчало копьё, лезвие которого проникло достаточно глубоко, чтобы пронзить её сердце. Я почувствовала внезапный всплеск паники и попятилась назад, пока не наткнулась на что-то ещё. Дрожа, я оглянулась через плечо и увидела тело зебры. Не просто зебры; это был тот, кто убил зверя накануне, и кому было посвящено празднование в лагере зебр. Две пули прошли сквозь его шею.
Я снова закричала. Мой кошмар ещё не кончился! Я отскочила от тела зебры, задыхаясь и учащённо дыша. Я тщетно пыталась успокоиться, но знала, что единственный способ — это проснуться. Я подняла копыто и ущипнула себя за щёку. Не помогло. Я ущипнула сильнее. Всё ещё ничего. Я ударила себя по лицу несколько раз, но тоже бесполезно. Я решила облить себя Спаркл Колой. Всё, что случилось, это то, что я стала липкой.
Меня, наконец, осенило. Кошмарная сцена передо мной была настоящей. Не было бы никакого пробуждения от этого ужаса. Я упала на корточки, затем перевернулась на бок, свернувшись калачиком. Я не хотела быть здесь. Я хотела быть где-то ещё. Я хотела быть со своими друзьями. Но я не могла. Один из них всё ещё был в Мэйнхэттене, а другая — была... мертва.
Когда неизбежность этого слова пришла мне в голову, я вздрогнула. Волна за волной невыносимых, тошнотворных страданий захлестнула меня. Она была так глубоко, так полна отчаяния, что я думала, что утону в ней. Я свернулась калачиком, пытаясь согреться, чтобы перестать дрожать. Это не помогло. Мне не было холодно, и всё же ото всего этого отчаяния, я чувствовала, что никогда больше не согреюсь. Несмотря на отчаяние, я не могла плакать. От этого стало хуже. Моя лучшая подруга, которую я знала всю жизнь и даже больше, была мертва. И я не могла даже пролить слёзы из-за неё. После всего, что было не так в последнее время, я просто больше не могла.
Не знаю, как долго я так пролежала, но этого было достаточно, чтобы оранжевый цвет рассветного неба исчез. Наконец, я села, по-прежнему дрожа, и огляделась. Мэй... её тело было всё ещё рядом, как и тело молодого жеребца-зебры. Вокруг него было семь других трупов зебр, все они были мертвы от копыт Мэй. Четыре жеребца, две кобылы и кобылка, которая ещё не доросла до... знака зебры. От вида кобылки, зияющей дыры в её голове, и то, что она была убита из моей винтовки, мне захотелось плакать. А ещё, меня затошнило.
Пошатываясь после опустошения желудка, я вытерла морду копытом. Моя кожа всё ещё шелушилась. Моя шкура начала гнить. Я просто уселась на корточки, мысленно соображая, что делать. Что я могу сделать. У Мэй всегда был план. Теперь, её больше нет. За сто двадцать лет, проведённых в путешествиях по Эквестрийской Пустоши, мы с Мэй почти всегда были вместе. Что бы я делала, если бы не тратила своё время, помогая ей искать лекарство для гулей?
Я долго сидела, смотря на весь этот беспорядок, устроенный в лагере зебр. Несколько угольков ещё не погасли, хотя большая часть палаток была сожжена дотла. Несколько тел зебр были опалены. У Мэй сгорела спина, когда я пнула её в костёр, в результате чего рассыпались брёвна. Один из них подкатился и сбросил брезент с подиума. Объект, который он накрывал, его странное ядовито-зелёное свечение, контрастирующее с угольками пламени, приземлился на землю.
Потребовалось лишь мгновение, чтобы взглянуть на это, прежде чем новая волна эмоций прорвалась сквозь моё отчаяние. Я внезапно и сильно взбесилась. Моя подруга была мертва, и всё из-за этой... штуки! Она была причиной того, что Мэй впала в безумие. Она была ответственна за всё это! Мои копыта были тяжёлыми, но я сумела перебраться к странному объекту. Что это — я не знала, что это — мне было всё равно. Но я знала, это — то, что привело к ужасу, и что от этого нужно избавиться.
Я подняла копыта вверх, а затем, резко опустила их на объект. Я только ударилась. Я попыталась снова, хлопнув ещё сильнее. Почерневшая земля под устройством треснула, но само устройство было раздражающе прочным. Я повторила этот процесс, ударив копытами о него ещё десяток раз, но всё, что мне удалось сделать — это поранить копыта и утопить объект в землю на четверть.
Я упала и просто смотрела на объект. Боль в моих копытах становилась все более и более очевидной, когда моя ярость угасала, а отчаяние, которое предшествовало ей, возвращалось, чтобы занять своё место. Я снова была ошеломлена пульсирующими, ядовитыми цветами внутри объекта. Я начала подозревать, что устройство обладает магией. Видя, что это привело Мэй к гневу и безумию, поклонению и благоговению зебр, то во мне это вызвало чувство замешательства и восхищения. Я просто стояла и смотрела, глядя на него, замерев и пытаясь понять, что же это такое.
Мой разум наткнулся на ответ, но не тот, который я искала. Слова холодной, уродливой, израненной кобылы-единорога звучали в моей голове. — Когда твоя решимость, наконец, сломается, помни, что я тебе говорила...
Последние слова, которые Эмеральд сказала мне, когда она и её отряд Стальных Рейнджеров убили гулей Троттингемского Некрополя. Память об этих словах заполнила другие воспоминания; те, что сама Эмеральд вбила в мой разум своей магией. Она тоже видела, как её лучшая подруга была убита у неё на глазах, и она страдала от этого, как и я. Так это случилось тогда? Я должна была умереть сломленной, жестокой, безжалостной кобылой, как она? Это был конец моей надежды? Или, может быть, я просто лягу и умру, или стану дикой, как Мэй, и потеряю чувство собственного достоинства. Я бы отдала всё, чтобы избежать такой судьбы. Это, и многое другое, я бы отдала за то, чтобы вернуть друга.
Прежде, чем этот ход мысли успел остановиться, он быстро сошёл на нет. Розовый призрак снова вторгся в мои воспоминания. Это была Пинки Пай, не желающая позволять мне утонуть в отчаянии. Я цеплялась за неё. И я задумалась: "Была бы Мэй всё ещё жива, если бы что-то подобное в том момент вторглось в её разум?"
Пинки Пай всегда была самой оптимистичной пони, которую можно было встретить, или даже представить. Даже в разгар войны, она оставалась бодрой и радостной. Хотя, я никогда не была членом их близкого круга друзей, я всегда любила Министерских кобыл, особенно её. Я решила поверить в то, что она появилась передо мной в моё отчаяние не просто так, и цеплялась за мысль, что не всё потеряно. Проведя некоторое время, держась за образ Пинки Пай, я, наконец, почувствовала, что у меня есть немного сил, чтобы снова встать. Я была одна в другой стране, потеряла лучшую подругу из-за одичания, и стояла в окружении тел невинных зебр, которых она убила в приступе ярости. У меня не было ни малейшего представления о том, куда я отправлюсь дальше, или что я буду делать, когда доберусь туда, но точно ясно было только одно.
Осторожно, я начала перемещать разбросанные брёвна обратно к середине лагеря зебр. Я сложила их, как могла, но так как они уже были обуглены и тлели, то получилось не сильно аккуратно. Затем, я осторожно подошла к каждому телу зебры, закрыв им глаза, и осторожно положила их поверх того, что станет погребальным костром. Я не знала их, но, по крайней мере, я могла бы спасти их от пущего оскорбления, оставив тела гнить или служить пищей для диких животных.
Как только я положила все восемь тел, то взглянула на Мэй. Я хотела сжечь и её тело, но решила этого не делать. Мэй была моей лучшей подругой, я хотела похоронить её как следует и поставить для неё памятник. Я натянула тяжёлый брезент, который ранее покрывал объект, которому поклонялись зебры. Я бросила его поверх тел зебр, а затем вылила на него топливо из фонаря. Я зажгла спичку и развела костёр.
В течение нескольких минут, я просто сидела и смотрела на костёр, но отвернулась, когда жар начал сушить мою кожу. Я споткнулась обо что-то. Виновником был плащ, который делал молодого жеребца-зебру невидимым, перепутавшийся с его копьём. Казалось, что вечность назад, мы с Мэй смотрели, как он тащит труп в лагерь. Я спрятала плащ в мою седельную сумку, затем, подняла свою винтовку и револьвер Роттингтейла, перезарядив их оба. Я печально окинула взглядом Наследие Стронгхуфа, зная, что он убил эту кобылку. Я знала, что поступаю иррационально, но я не чувствовала, что значение этого имени теперь было запятнано.
Я осторожно положила тело Мэй обратно в клетку. Я накрыла её брезентом, который ранее использовал Апекс. Я глубоко и скорбно вздохнула, а затем вышла из клетки. Обернувшись, я снова посмотрела на светящийся артефакт зебр. Я просто смотрела на него, думая, что с ним делать. Я не смогла сломать его, и, честно говоря, не хотела иметь с ним ничего общего. Я не могла избавиться от чувства, что если я просто оставлю его там, это может привести к более плохим вещам. Я решила забрать его.
Нездоровое любопытство начало закрадываться в мой разум, когда я приблизилась к объекту. Мэй сошла с ума при виде этой штуки, и все те зебры умерли из-за него. Почему? Что такого было в этой штуке, что её спровоцировало? Почему зебры поклонялись ему, почему Мэй узнала его, и почему я понятия не имела, что на самом деле происходит? Я вдруг почувствовала, что меня переполняет потребность в ответах. Мэй провела всю свою жизнь в поисках решений проблемы с гулями. Самое меньшее, что я могла сделать, это выяснить, почему.
Я осторожно подняла странный предмет; ощущение от того, что я держала его, почему-то вызывало у меня покалывание. Я медленно отнесла его в повозку и положила в клетку. Он был не тяжёлым, несмотря на свою прочность. Его странная форма не позволяла ему катиться, но это свечение, исходящее от него, было бы большим сигнальным маяком для летающих хищников. Вытащив плащ-невидимку из сумки, я набросила его на устройство. Брезент, покрывающий тело Мэй, был бы более чем достаточным, чтобы покрыть его, но почему-то я чувствовала, что было бы неуважительно, если бы Мэй разделяла один и тот же брезент с тем, что стало её погибелью.
Я не знала, куда лететь и что искать, или у кого, в конечном итоге, будут ответы, которые я искала, но всё, что мне оставалось, это просто ждать. Я провела ещё немного времени, наблюдая, как горит костёр, пока он почти не потух, а затем вернулась к повозке и пристегнулась к ней. Я не знала, как долго продлится моё путешествие, но судьба Мэй будет заключаться в том, чтобы я нашла как можно больше зебр. Те, кто может знать об артефакте и его назначении. Мне казалось, что я пытаюсь торговаться с самой Вселенной, но вроде бы я и была торговкой. Вроде. Я бы отдала всё, чтобы вернуть Мэй, но так как это было невозможно, я должна была сделать что-то другое. Что-то, что поможет разобраться в бессмысленных тратах.
Летать одной было нелегко. Не было ни общения, ни радио, и даже уверенности в том, что вокруг были лишь дружелюбные существа. Я была сама по себе впервые за целое столетие. В то время, как выполнение доставки в моей собственной компании проходило в одиночку, и это было прекрасным делом во время войны, тот факт, что я была одна, теперь, после привычного постоянного общения, был сущей катастрофой. Даже будучи гулем, моя жизнь была достаточно предсказуемой. Если бы кто-то спросил меня, где я вижу себя через десять лет, я бы знала ответ. Теперь, я и понятия об этом не имела.
Я начала летать взад и вперёд над Землями Зебр, в поисках любых признаков цивилизации. Источники воды, стада животных, дороги или железные дороги, или шатры, в которых могли бы жить зебры. Всё, что я нашла, это ещё большее запустение. Мегазаклинание, которое Эквестрия использовала против зебр, повсюду принесло только разрушение. Плохие мысли. Эти зебры были единственными выжившими? Была ли вспышка агрессии Мэй последним гвоздём в гроб зебр, как вида? Я знала, что это не может быть правдой, учитывая то, какими храбрыми оказались пони перед лицом Апокалипсиса. Это не остановило мысль от страха.
Я была очень рада обнаружить множество железнодорожных путей к концу дня. Железная дорога была главным маршрутом, по которому Эквестрия и зебры торговали ресурсами в довоенное время. Земли зебр были богаты углём, и они, в свою очередь, имели различные потребности в драгоценных камнях, которыми обладала Эквестрия. Я, возможно, не понимала политику войны, но как торговец, я столкнулась с влиянием конфликта на мою жизнь. Так началась вся эта ужасная распря; зебрам становилось всё труднее добывать уголь, и месторождения становились дефицитными, поэтому они требовали взамен более высокую ценность камней. Тем не менее, Эквестрийские торговцы, в конце концов, отказались продолжать увеличивать платежи, чувствуя, что их пытаются обдурить. Добавьте немного бедности, немного воровства, неуместный патриотизм и много политики, и всё вышло из-под контроля.
Я медленно спустилась к железнодорожным путям, и очень удивилась, что увидела их на территории зебр. Я на мгновение зависла в воздухе, пытаясь всё переварить. Как и всё остальное на земле, они были опалены. Рельсы были деформированы и почернели. Прикосновение моего копыта заставило одну из балок просто рассыпаться в прах. В то время, как некоторые пути в Эквестрии были отремонтированы, маловероятно, что эти были использованы хоть кем-либо.
Несмотря на это, я начала следовать по путям. Земли зебр могут быть в значительной степени бесплодными и пустынными, но, поскольку пони, как правило, ищут руины своих бывших поселений для защиты и сообщества, должно быть, по крайней мере, некоторые зебры сделали то же самое. Железная дорога могла точно привести меня к одному из поселений, а не слепо его искать. Я задумалась о том, знал ли кто-нибудь ещё об убежищах зебр. Учитывая, что их было очень мало, это показалось мне маловероятным. Я очень надеялась, что выжившие хотя бы держатся вместе. Даже с их потерями, они всё ещё могли положиться друг на друга.
Я шла по путям на север, обратно в Эквестрию. Возможно, они ведут к торговому посту или небольшому пограничному поселению. В некотором смысле, железнодорожные пути были благословением, отсутствие плана оставляло меня в отчаянной потребности направления. В то же время, это благословение казалось пустым; пустая замена благородной цели, которую мы с Мэй преследовали более века. У меня было ощущение, что как только я дойду до конца этих путей, мечта Мэй об исцелении гулей тоже умрёт. Я была далеко не так умна, как Мэй, не знала магии, и я знала, что никто уже не сможет закончить то, что она начала, даже с её исследовательскими заметками.
Я была не против, если доберусь до Эквестрии. В моём сердце росло желание вернуться домой и оставить всё, что случилось, позади. Как бы я ни хотела, я знала, что не смогу. Пока нет... У меня была только одна идея по поводу того, что делать, и я боялась, что этого будет недостаточно. Я боялась, что дыра, оставленная в моём сердце от потери лучшего друга, никогда не заполнится. Я боялась, что всё это было напрасно. Век дружбы, усилий и боли, прожитой вместе, и всё впустую. И всё же я пошла по этим рельсам. Может быть, если я продолжу идти по ним, то вещи, которых я боюсь, в конце концов, отстанут.
День шёл на убыль, и я была всё ближе и ближе к Эквестрии. Ближе и ближе к концу путей. На горизонте, я видела джунгли, которые стояли на границе между двумя народами. Я задумалась, а каким же будет место, подобное этому, сейчас, между падением мегазаклинаний и будущей жизнью на Пустоши. Казалось, что рельсы ведут прямо к нему; но задолго до того, как я смогла добраться до него, что-то ещё виднелось на фоне суровой пустоты широких плоских земель зебр. Это была Железнодорожная Платформа. На мгновение, движимая любопытством, я подлетела поближе, осторожно посадив повозку и содержимое на землю, а затем отцепилась.
Не желая покидать повозку, я ограничилась тем, что парила над ней, чтобы осмотреть своё новое окружение. Железнодорожная Платформа стояла почти сама по себе, но вокруг неё были старые, изношенные пути. Один из таких путей, я окинула взглядом, в конце виднелось что-то похожее на туннель. За туннелем, я увидела участок земли, который был неровным, треснувшим и изрешечённым дырами и обвалами. Вокруг него, были руины маленькой деревушки.
Я медленно сложила все кусочки пазла вместе, придя к выводу, что это была угольная шахта. Тележки и инструменты иногда торчали из разрушенных участков земли. Было даже немного искорежённых рельсов. Я могла только догадываться, как Эквестрийское мегазаклинание стало причиной разрушения шахты и её поселений. Это, конечно, означало, что здесь никого нет. Я вздохнула и вернулась обратно к повозке.
Было уже поздно, и я была уставшей. Хотя, мне не нужно было спать больше, чем в прошлом веке, я физически и эмоционально устала. Я свернулась калачиком рядом с тележкой, вытащив одеяло, чтобы лечь. Я знала, что даже если мне удастся заснуть, меня снова будут мучить кошмары. Я слишком устала, чтобы думать об этом, и, по крайней мере, в кошмарах мне не придётся сталкиваться с чем-то реальным.
Мне совсем не удалось отдохнуть. После того, как я пролежала рядом с тележкой около пары часов, мои ушки оживились при звуке приближающихся шагов копыт. Глядя вверх, я видела тусклый свет фонарного столба дальше по дорожкам. Было слишком далеко, чтобы видеть, что несёт этот свет. Тем не менее, то, что кто-то приближался, означало, что я не могла засыпать. Даже, если бы они не были рейдерами или им подобными, многие обитатели Пустоши не поленились бы ограбить мою повозку.
Я встала, осторожно доставая Наследие Стронгхуфа из тележки в качестве меры предосторожности. Тележка скрипнула, и шум, по-видимому, достиг приближающегося светоносца. Фонарь, подпрыгивая, остановился на мгновение, позволяя мне разглядеть полтора десятка фигур, которые виднелись на фоне света. По тому, как они стояли, было очевидно, что они обратили на меня внимание. Я бы посмотрела на них через прицел, но я не хочу случайно начать бой. Не сейчас. После небольшой паузы, они снова начали приближаться, хотя и немного медленнее, чем двигались до того, как мы заметили друг друга.
В конце концов, тот, кто держал фонарь, вышел перед остальной частью своей группы, чтобы подойти ко мне. Я слышала щелчки перезарядки боевого седла. Я подняла Наследие Стронгхуфа и опустила язык на спусковой крючок. В конце концов, носитель фонаря показался полностью. Это был ещё один жеребец-зебра, но он явно отличался от тех, что нас с Мэй... встречали. Он был одет в то, что выглядело, как легкая полицейская броня, со знакомым логотипом в форме шестерни на одном плече, и номером три. В дополнении к этому, было боевое седло с двумя военными штурмовыми винтовками. Самое странное, что у него был такой же ПипБак, как у Мэй.
Жеребец и я просто смотрели друг на друга несколько минут, направляя оружие друг на друга, но не стреляя. Зебра, наконец, нарушил молчание: — Ты — гуль, — сказал он, немного грубо. Возможно, более удивительным был тот факт, что он бегло говорил на Эквестрийском.
Я медленно кивнула: — Я не собираюсь есть тебя или что-то ещё, — сказала я. Его комментарий привлёк моё внимание к тому, что моя кожа почти полностью вернулась к некротическому состоянию. Незаконченное лечение Мэй не длилось и двух дней.
Жеребец-зебра кивнул, и его осанка ослабла, его рот отодвинулся от боевого седла. Он дважды потряс фонарь, и я услышала, как остальные зебры подошли к нам поближе. — Я прошу прощения за свою настороженность, но мои товарищи находятся в плохом состоянии.
Я удивлённо уставилась на них. — Что случилось? — Спросила я с лёгким беспокойством. Я не сразу заметила, что забота о моих товарищах была более важной по сравнению со смесью других болезненных эмоций, которые я испытала в тот день.
Жеребец оглянулся на своих товарищей. — Мы шли по этим рельсам через Каньон Полумесяца. Мы думали, что будем в безопасности, но некоторые из монстров, живущих в джунглях, были с этим не согласны. Мы никого не потеряли, но большую часть дня, мы путешествовали с травмами, нуждающимися в надлежащем лечении.
Я понимающе кивнула. Мэй, в своей ярости и безумии, ранила безобидных зебр. Странно, но это показалось мне возможностью сбалансировать ситуацию. Либо это, либо судьба просто насмехается над ней. Даже, если бы это было так, я не собиралась игнорировать зебр, нуждающихся в помощи. Это то, чего бы хотела Мэй... по большей части. Я хотела сделать вещи... Я не могла сделать их правильно, но я могла бы постараться сделать всё для этих зебр. — Меня зовут Дитзи, — сказала я. — Я — караванщица. Возможно, я смогу помочь.
Зебра слегка улыбнулся. — Я — Занте. — Пока он говорил, остальные пять фигур вошли в свет от его фонаря. Там было ещё три зебры и два пони. У каждого из них было, по крайней мере, маленькое оружие и броня с логотипом Стойл-Тек. Броня Занте казалась более выносливой, чем та, что носили остальные.
Кроме комбинезонов Стойл-Тек и ПипБаков на их ногах, я заметила, что две кобылы несли жеребят. Один из них — земнопони, крепко спящий, с перевязанной левой задней ногой. Другая — застала меня врасплох. На первый взгляд, это была зебра-кобылка, но на голове — был рог единорога. Кроме того, ржавый красноватый оттенок покрывал мех на её ногах. Кобыла-единорожка несла её рысью рядом с Занте. Она увидела меня и сделала шаг назад от удивления.
Занте показал на кобылу: — Дитзи, это моя жена, Колифлауэр, и наша дочь, Мун Чейзер.
В свою защиту, скажу, что никогда раньше не видела жеребят, рождённых от пони и зебры. Спустя некоторое время, проведённое среди зебр, Колифлауэр привлекла моё внимание к остальной части их группы, каждая из которых имела различные травмы. Покачав головой, я двинулась к повозке и вытащила полдюжины целебных зелий и рулон бинтов. Колифлауэр захватила их в свой телекинез и благодарно улыбнулась, направляясь в сторону своих спутников, чтобы передать им их .
Занте сразу же обратился ко мне: — Вы сказали, что вы торгуете, да? Как много?
Я покачала головой. — Я не выспалась, — сказала я. — Но мне любопытна твоя история.
Занте наклонил голову. — Хорошо, хорошо. Истории тоже имеют ценность. Мы с семьей пришли сюда из Стойла. В Частности, Стойло 3. Оно было построено у подножия горы, на которой когда-то стоял Кантерлот.
Насколько я помню, Кантерлот всё ещё отравляло Розовое Облако. — Так оно недавно открылось? — Спросила я.
Занте кивнул: — И да, и нет. Яд от мегазаклинания, упавшего на Кантерлот, разъел нашу дверь. Даже Стойло не смогло удерживать его вечно. По решению Смотрителей, мы ждали столько, сколько могли, чтобы дать Облаку рассеяться, но в конце концов, у нас не было выбора, кроме как покинуть наш дом.
— Смотрителей? Их несколько?
Занте ответил: — Одна зебра, один пони. Наше Стойло было призвано воспитать послевоенные поколения, чтобы избежать дискриминации, которая сделала Великую Войну намного хуже.
Я была заинтригована. Хотя, Стойл-Тек и наворотил делов, по-видимому, они смогли достичь успеха хотя бы в одном месте. Полу-зебра, полу-единорог был, сам по себе, тому доказательством. — Значит, вы все родственники?
Занте улыбнулся. — Да. Другие зебры — это мои отец, мать и сестра. Другой пони — брат Колифлауэр, а жеребёнок, которого носит моя сестра — его сын. — Он вздохнул. — К сожалению, её родители не вышли из Стойла, а также, жена моего шурина.
Я нахмурилась, слегка склонив голову в знак уважения. — А что насчёт остальных?
Занте покачал головой. — У многих из нас были разные идеи о том, как лучше жить вне Стойла. Некоторые остались, чтобы сформировать поселение, другие, как и мы, выбрали свой собственный путь. Я хотел бы посетить родину моих предков, и моя семья пошла вместе со мной. А что вы, Эквестрийский гуль, делаете так далеко за пределами своих границ?
Я нахмурилась. — Я... искала кое-что с моей спутницей. Но она ничего не нашла. — Я опустила свою голову.
Занте, на мгновение, почтительно склонил голову. — Что именно вы искали?
— Способ вернуть гулей в их прежнее состояние.
Занте был заинтригован. — Учитывая то, что я знаю о гулях, это не может быть лёгким делом.
— Когда её магия единорога не смогла решить эту проблему, она решила искать ответы в магии зебр. Я не буду утверждать, что понимаю все эти тонкости, но она подумала, что, поскольку жар-бомбы были созданием зебры, их магия может иметь недостающее решение для её заклинания.
Занте кивнул, понимающе. — В Стойле, нас учили пониманию и гармонии между пони и зебрами, в надежде, что жизнь с этими знаниями не позволит обеим сторонам повторить прошлые ошибки. Жаль, что родственники моих предков нанесли такой вред.
Я вздохнула. — Учитывая то, что я видела там, Эквестрия не была с вами добрее.
Занте одарил меня небольшой улыбкой. — Я не думаю, что вы или я можем быть признаны ответственными за то, что было сделано до нашего рождения.
Я покачала головой. — На самом деле, я была там, когда был уничтожен Клаудсдейл. Поэтому со мной всё и закончилось... ну, вот так.
Занте был удивлён. — Оу, я и не подозревал, что гули так долго живут.
Я вздохнула ещё раз. — Да, моя подруга тоже была рождена до войны. За все эти годы, она так и не смогла закончить свою работу, и теперь я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет её закончить.
Занте кивнул. — Этот мир, к сожалению, кажется, имеет привычку что-то забирать от всех тех, кто живёт в нём. Мы не единственные, кто потерял семью при выходе из Стойла. Лучшее, что мы можем сделать, это двигаться дальше с тем, что у нас осталось, и высоко поднятой головой. Если мы позволим Пустоши победить, то мы будем так же виновны в потере себя, как и всего остального.
Я прислушалась к словам Занте "виновны в потере себя", и мой разум вернулся к объекту, который был виновен в моей потере день назад. Пустошь забрала у меня мою лучшую подругу, и, как я уже говорила, меньшее, что я могла сделать, это выяснить, почему. Я не знала, насколько Занте был образован, но я знала, что он явно обладал большими знаниям, чем кто-либо. Кроме того, если объект был каким-то зебринским артефактом, тот факт, что зебрам в Стойле прививались ценности их культуры, означал, что у меня был шанс, что он узнает, что же это такое. Возможно, это возлагало надежды, но я никогда не планировала просто сдаваться.
— Хм, Занте… — Начала я. — Прежде, чем моя подруга умерла, мы кое-что нашли. Она не смогла сказать мне, что это было, но это казалось важным.
Настала очередь Занте навострить уши. — Оу? Тогда, возможно, ваши поиски не были напрасны. Что именно вы обнаружили?
Я вернулась к повозке и открыла её, стараясь не беспокоить тело Мэй, снимая плащ и открывая объект, который он скрывал. Я использовала плащ, чтобы аккуратно вынести светящийся объект из клетки и установить его на землю, оттягивая углы, чтобы показать объект Занте. Его свечение значительно осветило область, затмевая собой свет от фонаря.
Занте раскрыл рот от удивления. — Вы жили во времена войны, — начал он осторожно, — но Вы не знаете, что это такое?
Что он имел в виду? Я покачала головой. — Я тогда была обычным почтальоном.
Занте, казалось, был потрясён объектом. — Это... Великое и страшное оружие разрушения. — И добавил шёпотом, — Жар-бомба Мегазаклинания.
Несмотря на шёпот Занте, я издала очень громкий вздох от его слов. Я держала в копытах мегазаклинание?! Если на моём лице и остался какой-то цвет, то он исчез, когда это откровение достигло моего разума. Я наступила на эту штуку в гневе. Мне повезло, что я не испепелила себя, не говоря уже о том, что было бы в радиусе взрыва, если бы я его запустила. Я упала на корточки, когда тяжесть этой правды захлестнула меня. Я была ошарашена, так же как и мой разум.
В тот момент, мне стало ясно несколько вещей. Зебры этого племени, по-видимому, не знали, что их реликвия была оружием ужасного разрушения, иначе они не поклонялись бы ей. Именно то, чему они поклонялись, оказалось главной причиной того, зачем мы с Мэй пришли в Земли Зебр, и его вид свёл мою подругу с ума. Не так уж трудно было понять, почему, даже если я не была самой умной кобылой. Мэй ненавидела зебр за то, что они сделали с Эквестрией, и она сразу узнала жар-бомбу. Она видела своих предполагаемых врагов, обладающих тем самым оружием, которое их предки использовали для уничтожения нашей нации. У неё не было возможности рассмотреть, знают ли они, чем обладают. Она просто сошла с ума от этого зрелища. Я упала на землю и заплакала, опасаясь, что осознание бессмысленности смерти моей подруги сведёт с ума и меня. Теперь, когда слёзы, наконец, потекли снова, они долго не смогут остановиться.
Потом, я почувствовала копыто на своём плече. На мгновение, я перестала плакать, глядя на хозяина копыта своими мутными, полными слёз глазами. Это был один из других пони, тот, с жеребёнком, спящим на спине. — Было бы грубо с моей стороны спросить, как погибла ваша подруга, но очевидно, что это очень тяжело для вас. Когда мы бежали из Стойла, я потерял жену. Я скажу вам то, что сказал мне Занте: размышление о том, что вы потеряли, отдаляет вас от того, ради чего вы всё ещё должны жить. — Он мягко улыбнулся и взглянул на жеребёнка на спине.
Я шмыгнула носом, вытирая глаза. Ещё несколько кусочков кожи отлетели вместе с моими слезами. Я пыталась думать о том, что у меня ещё осталось. Мэй была моей давней и лучшей подругой. Тем не менее, она не была моим единственным другом. Мои мысли вернулись в Кратерсайд, где Роттингтейл тренировал гулей, способных себя защитить, не полагаясь на головорезов Апекса. Я думала о Брайт Лайт и её последователях, свободных от преследований. Мэй не была моим единственным другом, которого я потеряла: Гизмо, Стронгхуф, Блинки Пай, Бонус Трэк, и жители Троттингемского Некрополя, включая Эппл Крамбла, племянника Роттингтейла. Он был, по крайней мере, так же взбешён его смертью, как и я смертью Мэй, и всё же он, в конце концов, двигался дальше. Я смогла двигаться дальше, несмотря на все их смерти, отчасти, благодаря Мэй. Я должна была быть способной двигаться дальше без неё, с помощью друзей, которые у меня остались.
Я предоставила Занте и его семье шанс отдохнуть, присматривая за ними, не нуждаясь в собственном сне. Когда наступило утро, я поделилась с ними всем, чем смогла. Им, скорее всего, понадобятся припасы больше, чем мне. Забегая вперёд, никто из нас не знал, с чем ещё они могут столкнуться, но я должна была вернуться в Эквестрию. Это была знакомая мне территория. Мне нужно было вернуться к друзьям, которые у меня всё ещё были, и упокоить душу Мэй. К счастью, я могла бы сделать это, снова следуя по железнодорожным путям. Они бы вывели меня к Каньону Полумесяца и обратно в Эквестрию.
Я решила оставить себе жар-бомбу, это было больше связано с тем, что я не знала, что с ней делать. Был, возможно, некий шанс, что кто-то другой сможет использовать её, и работа Мэй достигнет своей цели. Надежда была всем, что у меня осталось. Возможно, что-то случится со мной по пути. Если нет, то Роттингтейл разберётся с тем, что с ней сделать. У него был некоторый опыт на поле боя, и он мог знать безопасный способ хранения или утилизации бомбы. Вероятно, нам понадобится какой-то специальный триггер или детонатор.
Я покинула заброшенную железнодорожную станцию вскоре после того, как Занте и его семья отправились в путь на север по рельсам. Приближаясь к Эквестрии, я увидела впереди джунгли, которые я видела только с большого расстояния. Каньон Полумесяца был рядом с ними, большая долина, которая получила своё название из-за своей формы. Моё путешествие прошло на удивление гладко. Походы по Эквестрийской Пустоши часто были скучными, но без присутствия кого-то дружелюбного они были просто невыносимыми.
Прошло несколько долгих, скучных часов, пока я добралась до Каньона. Оказавшись там, звуки джунглей обеспечили мне небольшой комфорт. Комфорт в том, что рядом были другие живые существа, уменьшился из-за вероятности того, что если бы я действительно встретила одного из них, то произошла бы драка. Я вздохнула и полетела дальше, держась близко к земле, чтобы не упустить из виду пути.
Посмотрев в сторону, я увидела то, что заставило меня остановиться.
Это было пустое, заброшенное здание школы, едва стоящей на разрушенном фундаменте. Теперь, она была грязной, почерневшей и пустой. Разрушенные части скульптуры стояли на двух кирпичных воротах, и я могла только догадываться, что они когда-то изображали. Выцветший знак на одном из ворот подтвердил то, что я подозревала: то, что я нашла, было Литтлхорном.
В довоенные дни, это была Школа для одарённых единорогов при Принцессе Луне. Резня в этом месте привела к отречению Принцессы Селестии и, как следствие, к основанию Министерств. Детали были не очень ясны, и в сообщениях говорилось только о том, что зебра использовала ранее неизвестное оружие, чтобы убить всех этих пони. Почему это произошло, никто не знал, но в глазах общественности Эквестрии это не имело бы значения. Школа, полная жеребят, была уничтожена. Не было оправдания такому ужасу.
В моей голове снова промелькнуло воспоминание о Мэй. Когда я впервые встретила её и повела её с пони, за которыми она присматривала, обратно в Понивилль, и когда я показала ей вид на Кантерлот. Она была в ужасе, когда увидела розовую дымку, покрывавшую город, и закричала: “ только не Литтлхорн". Я могла только предположить, что мегазаклинание, упавшее на бывшую столицу Эквестрии, было таким же, как оружие, которое использовалось здесь. С моей стороны, было наивно думать, что это была тактика дымовой завесы, но я так неохотно сталкивалась с возможностью всей этой смерти.
Осознав реальность, печаль поселилась в моём сердце. В то время, как война бушевала в течение многих лет до этого, это было место, где всё рухнуло. Это была точка невозврата. Я приземлилась и медленно побежала в школьный двор. Там, где когда-то была детская площадка, теперь стоял Мемориал, посвященный пони, погибшим здесь; студентам и учителям. Я подбежала к нему. Я почему-то почувствовала, что моё почтение невинным жертвам этой бойни также будет проявлением уважения ко всем остальным, кто погиб в Великой Войне и с тех пор. Или мне просто нужно было отвлечься от всего.
Я села перед мемориалом, взглянув наверх, где в обсидиановом блоке были вырезана кьютимарка Принцессы Луны и эпитафия для жертв. Несмотря на годы и Апокалипсис, камень сохранил полированную отделку. Я подозревала, что он был заколдован, поэтому о нём не нужно было заботиться вкопытную. Не трудно было представить, почему; я думаю, что никто не хотел заботиться о таком объекте, вызывающем плохие воспоминания. Странно иронично, что Мемориал этой трагедии пережил ещё большую катастрофу.
Ниже кьютимарки Луны располагались имена учителей. Я начала их тихонько перечитывать. Любопытно, что это не увеличило грусть, лежащую на моём сердце из-за смерти моей подруги. Скорее, это заставило меня немного стыдиться того, как я себя вела. Мэй была моей подругой, да, но её смерть была не единственной. Я позволила своей близости с Мэй ослепить меня тем фактом, что её трагедия была лишь одной из бесчисленных других в Пустоши. Жизнь может закончиться трагедией, но она прожила свою жизнь в погоне за чем-то большим. Она хотела что-то сделать для пони, живущих на Пустоши, и это было важно. В отличие от жеребят на этом Мемориале, она прожила очень долгую жизнь, помогая многим. Я была рада, что не поддалась своему горю, так как не могла представить себе худшего оскорбления для памяти Мэй, чем забыть всё хорошее, что она сделала.
Когда я продолжала читать имена, я остановилась, когда приблизилась к концу списка. Два имени особенно выделялись, так как я недавно слышала их. "Шоушайн" и "Миррор", рядом с которыми стояла фамилия “Кьюр”. Мой разум просто не выдержал такого всплеска своей активности. Всё, наконец, встало на свои места. Ненависть Мэй к зебрам, её преданность Министерству Мира и, вероятно, всё, что последовало за этим, началось здесь, так же, как Министерства и эскалация войны. Здесь, на этом месте, Мэй потеряла свою семью. Были ли они братьями и сёстрами, родителями или детьми, я не могла сказать, но это вряд ли имело значение. Боль была одинаковой.
Время шло, а я всё сидела перед Мемориалом. Сколько времени прошло, не знаю, но, наверное, много. Достаточно для того, чтобы отдать дань уважения каждому жеребцу, кобыле и жеребёнку, погибшим в той ужасной трагедии. После долгого времени, проведённого в молитвах и прочтении имён, я встала, готовая сделать то, что мне было нужно.
Я побежала обратно к повозке и стащила брезент с тела Мэй. Она выглядела почти умиротворённой, как будто спала, но из-за смертельной раны в груди. Я чувствовала, что получила рану, близкую к моей собственной, но, возможно, со временем, она заживёт. По крайней мере, у меня была бы возможность попробовать, и подождать. Я осторожно вытащила копьё из её груди, я вспомнила, что, в конце концов, именно я отняла у неё жизнь. Она была далеко не первым упырем, которого я убила, чтобы избавить от судьбы дикого гуля, но она была для меня самой важной. Если бы она одичала менее внезапно, она могла бы даже поблагодарить меня за милосердие.
Используя копьё и ржавый кусок металла с детской площадки, я смастерила себе сырую лопату и начала копать. Я копала дыру, которая станет могилой для моей лучшей подруги, в нескольких футах от Мемориала Литтлхорна. Достаточно далеко, чтобы я не потревожила его, но достаточно близко, чтобы я знала, что она будет рядом со своей семьёй. Время, казалось, снова замедлилось. Я остановилась лишь на мгновение, чтобы зажечь лампу, когда стало темно, а затем продолжила копать. Когда я закончила, ПипБак Мэй сказал мне о том, уже было далеко за полночь.
Я вздохнула, когда оглядела тело Мэй, устанавливая лопату в повозку рядом с жар-бомбой. Я была избавлена от необходимости брать что-либо с её трупа, как предполагала обычная мудрость Пустоши. Исключением был её ПипБак, но у меня не было ни знаний, ни инструментов, чтобы снять её, поэтому, я оставила эту идею. Я бы не знала, что с ним делать, даже если бы и смогла его снять. Зная, как Стойл-Тек создавал свои изобретения, я знала, что он будет продолжать работать и после того, как останки Мэй превратятся в пыль.
После скорбного взгляда, я взяла брезент и обернула его вокруг тела Мэй, как плащаницу. Я опустилась на колени и взвалила её тело себе на спину, затем повернулась и медленно побежала к выкопанной яме. Я чувствовала тяжесть моего друга с каждым шагом, и добраться до могилы было большим облегчением. Я осторожно опустилась на колени, позволяя телу Мэй соскользнуть в отверстие и упасть с глухим стуком. Я встала и посмотрела вниз с протяжным, грустным вздохом.
Там, на похоронах, была только я. Никто не говорил о ней или о том, чего она достигла в своей жизни. Никто бы не слышал, если б я что-то сказала о ней. У меня остались только воспоминания. Некоторые из них были расплывчатыми, и через сто двадцать лет я, вероятно, забыла о значительной их части, но это было всё, что я могла ей предложить. Я опустила голову и тихо молилась, чтобы где-то за пределами Эквестрии, она снова могла быть со своей семьёй. Миррор, Шоушайн, Баттеркап.
Я закончила молитвы, и начала закапывать дыру. Я давилась слезами, когда всё происходящее захлестнуло мой разум. К счастью, мне удалось сдержать боль в животе. С каждым комком грязи, который я помещала на её тело, я понимала всю реальность моей потери. В то же время признавая, что потеря также помогает мне укрепить мою решимость. Мэй больше нет, и я ничего не могла сделать, чтобы изменить это, но ради неё, как и ради себя, я продолжала жить и стремиться сделать Эквестрийскую Пустошь лучше. Будь то для гулей или для обычных пони.
Я закончила закапывать могилу Мэй. Я не могла сделать ничего столь формального, как обсидиановый памятник жертвам Литтлхорна, но я бы не оставила место последнего упокоения Мэй без опознавательных знаков. Пробравшись к внешней стене школы, я достала кусок камня и потащила его к могиле. Это был грубый кусок мрамора, но это был самый большой кусок без трещин. Я поставила его так ровно, как только смогла, во главе могилы. У меня не было долота или молотка, поэтому мне пришлось довольствоваться куском металла из моей самодельной лопаты, чтобы нацарапать на камне. Было не очень красиво, и явно не так устойчиво к выцветанию, как правильная гравировка, но я знала, что Мэй поняла бы, что я сделала для неё всё возможное.
Здесь покоится Мэйфлауэр Кьюр.
В жизни, она была доброй, щедрой, честной и храброй.
Она никогда не переставала помогать нуждающимся.
Теперь, после смерти, она возвращается к тем, кого любила.
Хотя слова я придумала легко, потребовалось некоторое время, чтобы правильно вырезать их ржавым куском металла. К тому времени, как я закончила, уже рассвело. По крайней мере, я так думаю, судя по серому цвету облаков. Как только он был установлен, я вырыла часть земли вокруг него и установила его, чтобы он лучше стоял. На этом, я закончила упокоение души моей подруги.
Прежде, чем я буду уверена, что покой Мэй будет мирным, было ещё кое-что, о чём мне нужно было позаботиться. Я посмотрела на повозку и на жар-бомбу, лежащую в ней, всё ещё скрытую магическим плащом. Было много вещей, которые я могла сделать с ней, но ни одна из них не казалась привлекательной. Я не могла просто оставить её где-то, но у меня и не было желания возвращать её в Эквестрию. У меня не было знаний или навыков, чтобы обезвредить её. Я не боялась, что это произойдёт случайно после того, как я била по ней со всей силы, но просто оставив её где-нибудь, её может найти кто-то, кто сможет использовать её во зло.
Я решила, что, так как не могу избавиться от неё, я должна её скрыть. Я извлекла замаскированное мегазаклинание из моей повозки и пролетела мимо наружной стены Литтлхорна. Джунгли были густыми, и, вероятно, заполнены мутировавшими животными. Мало у кого из путешественников возникнет желание приблизиться к ним. К счастью, место, куда я приземлилась, было свободно от любых сдерживающих факторов, по крайней мере, на данный момент.
Я использовала свою импровизированную лопату, чтобы убрать часть подлеска, пытаясь сделать это тихо, чтобы избежать нежелательного внимания. К счастью, никто не пришёл, и я спокойно начала копать. Я выкопала яму в три раза глубже, чем бомба, а затем использовала плащ зебры, чтобы осторожно опустить её. Я не оставила плащ вместе с бомбой; я была слишком опытна в испытаниях Пустоши, чтобы отказаться от чего-то столь полезного. После засыпания отверстия, чтобы свет от бомбы не было видно, я отвернулась и начала рысью возвращаться к повозке.
Я сделала всего несколько шагов и остановилась, когда ко мне в голову пришла идея. Что, если я найду кого-нибудь, кто сможет понять работу Мэй или знает, как её закончить? Мэй думала, что жар-бомба может быть последней частью головоломки для исправления состояния гулей. Было бы правильно просто отказаться и забыть об этом? В конце концов, Мэй умерла за это. Конечно, я знала, что шансы найти другого пони с опытом Мэй были невероятно малы, но как только эта мысль проскользнула в моей голове, я не смогла от неё избавиться.
После долгих рассуждений с самой собой, я побежала обратно к яме. Я отломала кусок металла от моей самодельной лопаты и положила его прямо на небольшой холмик, под которым была закопана бомба. Маленький, проржавевший, едва заметный, кусок металла останется незамеченным любым из существ джунглей, и его легко упустить из виду любыми мусорщиками, которые могут здесь пройти. Если бы я когда-нибудь нашла кого-то, кто мог бы закончить то, что начала Мэй, я бы знала, где я оставила бомбу. Даже если я никогда не найду такого пони или зебру, я всё равно буду знать, где её закопала.
Оставив эту метку, я вернулась к повозке. Я долго ловила себя на мысли, что не нужно тащить эту повозку обратно в Кратерсайд, но, по какой-то причине, она приносила мне небольшое утешение. Как будто я снова занимаюсь доставкой. Хотя, на этот раз единственное, что я буду доставлять, это новости. Гули, особенно Роттингтейл, заслуживают знать, что произошло. После взлёта, я зависла в воздухе на некоторое время, смотря на Мемориал Литтлхорна и маленькую могилу Мэй возле него. К тому времени, как я набралась смелости улететь, снова наступил рассвет.
Заметка: Статус обновлён!
Текущее состояние: Обычный гуль
Рассудок: Умеренный
Заметка для гуля: не преодолевайте трудности жизни в одиночку. Помните, что стресс — враг вашего рассудка, и делиться своими чувствами и проблемами с друзьями — это самый простой способ улучшить своё состояние.
Добавлена новая способность: Моё прошлое — не сегодняшний день — Вы не позволяете тому плохому, что произошло в вашей жизни, остановить вас от попыток быть лучше. Вы приобретаете гораздо большее сопротивление к угрозе одичания, независимо от уровней радиации.
Переводчик: Julia_Craft93
Редактор: Shade Past