Fallout Equestria: Хроники Дитзи Ду

Предисловие

Предисловие: относительно гулей и меня самой

Гули

Большинство пони, живущих здесь, в Эквестрийской Пустоши знакомы с ними в той или иной форме, хотя уровень осведомлённости варьируется от одного пони к другому. Для тех, кто менее знаком с ними, гули — это пони, которые подверглись смертельному количеству магической радиации, но не умерли. Над причинами гулификации всё ещё размышляют, но никто, кажется, ещё не наблюдал этот процесс лично. Возможно, если понибудь займётся изучением подобного явления, можно будет найти способ помочь этим несчастным душам. На данный момент, они — то, чем и являются. Становясь гулем, тело пони страдает от клеточного некроза. Это приводит к потере волос, в том числе из хвоста и шкуры, а также к серьёзным повреждениям внешних слоев кожи. Поврежденная плоть гниёт и шелушится, придавая большинству гулей вид, похожий на зомби-пони из старых довоенных фильмов ужасов. Однако; в отличие от зомби, пони-гули по-прежнему сохраняют разум и рассудок обычного пони, а не становятся бесчувственными чудовищами-людоедами. К сожалению, не все гули остаются такими. По целому ряду причин, которые вновь становятся предметом массовых обсуждений, многие гули теряют контроль над своими умственными способностями. Они превращаются в диких зомби, опираясь лишь на свои инстинкты и свирепо атакуя всех и всё, с чем они сталкиваются. Убедитесь, что вы можете понять и увидеть разницу между этими двумя типами гулей, в противном случае невинные пони могут пострадать. Есть слишком много глупых пони, к сожалению, которые не хотят отличать одних от других; пожалуйста, не будьте одним из них. Несмотря на их ужасную судьбу, пони-гули имеют несколько уникальных способностей. Первая из них — невосприимчивость к магическому излучению. Поскольку они уже пострадали от смертельных доз радиации, дальнейшее облучение не оказывает на них негативного влияния. В действительности, некоторые гули рассказывали, что начинали чувствовать себя даже лучше, подвергаясь воздействию небольшому количества радиации. На самом деле было доказано, что это воздействие действительно имеет регенеративный эффект на пони-гулей. Также, они могут намного дольше протянуть без еды или воды, нежели обычный пони. Ещё одно преимущество (хотя, возможно, для кого-то это вовсе и не преимущество, а скорее наоборот) — неестественно длительная продолжительность жизни, а то и вовсе бессмертие. Многие гули, живущие сегодня, “превратились” ещё во время войны двести лет назад. Это происходит от той же клеточной мутации, которая вызывает гулификацию, хотя некоторые считают, что это могло быть связано с некромантией, являющейся составным компонентом мегазаклинаний. Это всё очень спорно, так как излучение из разных источников, отличных от мегазаклинаний, всё ещё может создавать гулей. Теперь, наверное, вы, мои читатели, можете задаваться вопросом, почему же я так долго болтаю о гулях. Я сделала это потому, что хочу предложить вам некоторые объяснения, которые помогли бы вам понять всю суть этого рассказа немного лучше. Меня зовут Дитзи Ду, и многие знают меня как автора “Копытоводства по выживанию на Пустоши” (“Возьмите гид сегодня! Первый экземпляр для каждой семьи бесплатно”). Те, кто лично знаком со мной, уже знают это, но некоторые из вас, кто никогда не встречался со мной, возможно, нет. Я — пони-гуль. Я одна из тех немногих оставшихся пони, кто жил ещё до Апокалипсиса, создавшего Эквестрийскую Пустошь. Двести лет — это долгое время, мне пришлось пройти долгий путь, включающий много разных событий, хороших и плохих, немало интересных историй, заполнивших эти годы, чтобы обладать знаниями, которыми я поделилась через Копытоводство со всей Эквестрией. Тем не менее, большинству пони было скорее интересно узнать, что-то большее, чем просто то, как выжить здесь. Они хотят знать, как Эквестрия стала Пустошью, как различные части общества в его нынешнем виде появились на свет, и какая надежда может быть на будущее, когда настоящее так неопределенно. Некоторые даже хотят знать мою личную историю. До войны я была скромной почтовой пони, абсолютно не причастной к внутренней работе Эквестрийской политики. Я не могу рассказать вам ничего о войне, кроме моего личного опыта или опыта моих старых друзей. Всё, что я знаю, это то, что это было ужасно, и никогда не должно было случиться. К сожалению, это произошло, и мы все здесь теперь в результате этого. Тем не менее, я пытаюсь сделать всё самое лучшее в этой ужасной ситуации, и именно поэтому я сейчас и пишу книгу, которую вы держите в своих копытах. Я надеюсь, что, делясь своими рассказами об Эквестрийской Пустоши, каждый сможет понять, что такое Пустоши на самом деле: трагическая серия событий для всех её участников. Также, я надеюсь, что благодаря пониманию всей ситуации, каждый пони, прочитавший эту историю будет стремиться сделать Эквестрию больше, чем просто пустынным и бесплодным местом как сейчас. А вам, мои читатели, я выражаю свою благодарность за то, что нашли время, чтобы попытаться получить это понимание. Я надеюсь, что с этим новым знанием, вы могли бы стремиться улучшить себя, или даже Эквестрию во всей ее полноте. Ещё раз повторюсь, меня зовут Дитзи Ду. И далее следуют мои хроники Эквестрийской Пустоши.

Спасибо за чтение.

Перевод: Julia_Craft93
Редактор: Shade Past

Глава 1. Конец Света

“Клаудсдейл… пал…”

Порядок.

День, когда мир рухнул, начинался, как ещё один обычный день. Или настолько обычно, насколько это возможно в военное время в Эквестрии. Как я и говорила ранее, до войны я работала обычной почтовой пони. Это не сильно изменилось во время самой войны; я не хотела иметь ничего общего с боевыми действиями, даже если и могла помочь. Вместо этого я основала свою собственную компанию по доставке, получившую соответствующее название "Служба доставки Дитзи Ду". Это была напряжённая работа, учитывая мировую обстановку в то время. Тем не менее; она действительно имеет преимущество, являясь простым, честным трудом. Однако, было бы наивно с моей стороны думать, что я могу избежать войны. Она поглотила весь мир, и было бы слишком большой роскошью для понибудь избежать её. Подавляющее большинство моих заказов в последние годы войны приходило от Министерств Принцессы Луны. Еще до образования Министерств я много занималась курьерской доставкой для военных. Моё присутствие в городе Клаудсдейл в день, когда мегазаклинания уничтожили Эквестрию, было на самом деле роковой случайностью. За день до Апокалипсиса, я получила сообщение от главного офиса Министерства мира, расположенного как раз-таки в облачной столице. У них был заказ на большую партию медикаментов, которую необходимо было доставить к ним, но все их постоянные курьеры были заняты. В результате им пришлось обратиться в другую воздушную службу доставки, которая была свободна тот момент. Я прибыла в Клаудсдейл рано утром. Солнце было чуть выше горизонта, когда я уже приземлилась с моей повозкой в разгрузочном отсеке Министерства мира. Там было и много других пегасов, которых позвали сюда так же, как и меня. Я улыбнулась и помахала некоторым из них, поскольку большинство были сосредоточены лишь на выполнении работы. Если они были такие же работяги, как я, то их копыта, всегда были полны работы, и дополнительная не очень-то и приветствовалась. Я не собиралась жаловаться на это, так как МинМира всегда работало на благо пони. До самого конца они пытались помочь как можно большему количеству пони. Я вошла в МинМира через задний вход от разгрузочного отсека. Оттуда я проследовала за несколькими другими пегасами вниз по узкому коридору, ведущему к стойке регистрации. Мы ждали там, пока секретарша за стойкой вызывала нас по очереди, по именам наших служб доставки. В итоге, я прождала там около часа, прежде чем меня пригласили. Я в равной степени осознавала свою значимость всех этих поставок и рада, что оказалась их частью. Я подошла к стойке, пегаска за ней доложила обо мне по телефону и вызвалась меня сопроводить. Я не очень хорошо её запомнила, но помню, что она мне улыбнулась. Она тоже, казалось, была рада, что может мне помочь. Я улыбнулась, прежде чем обратить внимание на секретаршу и накладную, которую она дала мне. В ней были перечислены предметы, которые я буду доставлять, и куда я буду их доставлять. Мне стало любопытно и я посмотрела на накладную, которую выдали другой почтовой пегаске. Список предметов на ней был почти идентичен моему. Два ящика с Антирадином, два ящика обычных целебных зелий, один ящик зелья восстановления дополнительной силы и один ящик обезболивающего бренда Мед-X. Её груз необходимо было доставить в Хуффингтон. В моей накладной были всё те же предметы, что и в её списке, но также было добавлено кое-что ещё. Оно было просто помечено как "Личный Сундучок". Я взглянула на место доставки вещей. Кантерлот. А конкретней, в главный офис отделения МинМира в Кантерлоте на Аллее Министерств. После двойной проверки накладной я взяла карандаш в зубы и подписала бумагу, на которой стояли моё имя и торговая марка. Это был знак семи пузырьков, плывущих вверх, идентичный знаку моей кьютимарки, украшающей мой бок. После подписания счёта я вернулась в разгрузочный отсек и увидела пару пегасов, загружающих ящики и кейсы в мою повозку. Оба они ворчали о сверхурочной работе, но у меня это не вызывало сочувствия. Я встретила ту же пегаску, что была у стойки регистрации, она прошла мимо меня к своей повозке. Ожидая, пока грузчики закончат загружать мою повозку, я наблюдала, как она умело привязала себя к упряжке обоза и взлетела. Если бы я тогда знала, что скоро произойдёт, я могла бы спросить хоть её имя. После того, как два жеребца закончили загружать большие ящики, единорожка в платье медсестры Министерства Мира подошла к моей повозке. Мягкое свечение окутало её копыта, заколдовывая их, чтобы предоставить ей возможность ходить по облакам, ведь эта черта обычно есть только у пегасов. Её рог излучал магию, и поле левитации окружало сундучок, который парил рядом с ней. Он так же был выкрашен в цвета Министерства мира. Единорожка вошла в мою повозку и закрепила сундук сзади, прямо под небольшим сейфом, в котором я хранила свои записи и счета. Также там лежала пробная бутылка Спаркл-Колы, но это не так и важно. Закрепив сундучок, единорожка вышла из моей повозки и уже повернулась, чтобы уйти. Но прежде чем единорожка это сделала, она бросила мне взгляд, по которому я предположила, что содержимое этого сундука стоит больше, чем мой небольшой бизнес по доставке в целом. Она ушла, оставив меня немного растерянной. Закрыв заднюю часть повозки, и проверив, что всё надежно закреплено, я полетела к передней части моей повозки. Я парила на одном месте, пока не взяла ремни в зубы и не привязала себя к упряжи. Как только я убедилась, что я была привязана туго и плотно, я взмахнула крыльями и начала улетать из разгрузочного отсека.

Мой вылет из Клаудсдейла прошёл без происшествий. Я смогла довольно быстро пройти контрольный пункт охраны из города, сообщив им, что занимаюсь доставкой для одного из министерств. Несмотря на то, что груз направлялся в Кантерлот, все пони пытались свести к минимуму трения и разногласия по любому поводу, когда в заказ были вовлечены Министерства. Я была спокойна, так как во время поздних доставок, как у меня, был повышенный уровень безопасности в городе. А если бы меня задержали ещё хоть немного дольше, меня бы сейчас здесь и не было (пишущей эту книгу). Хотя обычно у доставки для Министерства Мира была высокая степень важности, у меня также был небольшой пакет, который необходимо было доставить на Оружейный завод "Айроншод" в общине Надежды. Это было в противоположном направлении от Кантерлота, но гораздо ближе к Клаудсдейлу, чем к Эквестрийской столице. Я направилась на запад от облачного города, надеясь, что смогу быстро доставить посылку, а затем добраться до Кантерлота к полудню. Я летела над длинной долиной, окруженной горами с обеих сторон, Клаудсдейл был не так далеко позади меня. На большом рекламном щите, торчащем из горы, было изображение Флаттершай, держащей бутылку Ядерной Спаркл-Колы. Она выглядела особенно счастливой, держа бутылочку колы, хотя я никогда не была большим любителем газировки. Я улыбнулась, взглянув на билборд, на долю секунды он напомнил мне о времени, когда выпуск нового игристого морковного напитка был самой большой новостью в мире. Пока я смотрела на рекламный щит, мой правый глаз двигался по собственному желанию (у меня косоглазие с рождения), остановился на другом рекламном щите в полумиле вниз по долине на противоположной стороне. Это был типичный военный баннер, изображающий солдат-пегасов, сражающих наповал злобно нарисованных зебр. "Лучше умереть, чем быть полосатым" — гласила надпись. Я видела этот рекламный щит раньше, и я всё ещё ненавидела его. Я была мельком знакома с довольно хорошей зеброй, которая жила недалеко от Понивилля, и мне не понравилась идея о том, что её объединяют с другими, менее уважаемыми примерами такого рода. Осмотрев второй рекламный щит, я продолжила путь по долине, намереваясь оставить его позади, как можно быстрее. В тот же миг, наступил конец света. Всё, что я когда-либо знала, вскоре исчезнет навсегда. Хотя я была вдалеке от города, и, несмотря на моё косоглазие, взрыв мегазаклинания, уничтожившего Клаудсдейл я видела очень отчётливо. Большая вспышка гнилостно-зелёного света вспыхнула позади меня, отражаясь от поверхностей гор, растянувшихся вдоль долины передо мной. Инстинктивно, я развернулась на месте, чтобы посмотреть, что это было. На мгновение, я была ослеплена яркостью пламени болезненно-зеленого цвета с его спектральным блеском и мне пришлось отвернуться. В тот момент, когда я отвернулась, я увидела силуэты других пегасов, запряжённых в повозки и фургоны, выделяющихся на фоне вспышки. Несколько мгновений спустя, я почувствовала волну тепла, которая, как я знала, должна была исходить от массивного взрыва. Интенсивность тепла быстро подскочила, и я начала падать вниз, жар подрывал мою силу. Я хлопнула крыльями так сильно, как только могла, пытаясь выровняться, но это было бесполезно. Менее, чем через двадцать секунд после того, как всё это началось, я была поражена ударной волной, вызванной взрывной силой детонации мегазаклинания. Я думала, что слышу крики, звучащие откуда-то позади меня, несущиеся эхом горной долины. Это не продлилось долго, так как волна давления мгновенно взорвала мои уши. Последнее, что я помню, это то, как земля быстро “приближалась, чтобы поприветствовать меня”, а затем — темноту.

Я проснулась от ощущения дождя, падающего на моё лицо. Хотя это было первое, что я почувствовала, все мои ощущения сразу же поглотила сильная боль. У меня невыносимо гудела голова, я не могла пошевелить ни одной из своих передних конечностей, а живот скрутило. Прежде, чем сделать что-нибудь ещё, меня вырвало. Привкус желчи только добавился к моим симптомам, и я уверена, что этот акт рвоты только что заставил меня сделать это и во второй раз несколько секунд спустя. Я не очень хорошо разбиралась в вопросах магической радиации, но я знала достаточно, чтобы понять, что я в беде. Теперь, когда то, что было моим завтраком, было лужей в обугленной траве подо мной, я решила немного осмотреть себя. Моя голова всё ещё пульсировала, но мой живот хотя бы успокоился. Я увидела, что до сих пор привязана к упряжке моей повозки. Я врезалась в землю, и обе мои ноги были сломаны, кровь текла из многочисленных мелких ран. Я оглянулась и увидела, что мои крылья, к счастью, всё ещё целы. Я перекусила выпуск ремней моей сбруи, освободив себя от её искореженной рамы. Наконец освободившись, я взмахнула крыльями и поднялась так высоко в воздух, как только могла, не провоцируя при этом живот и голову. Высота была достаточной только для того, чтобы едва удерживать вес моих сломанных передних ног. Пытаясь о них не думать, я сосредоточилась на том, какие полезные вещи я могла бы найти на своей повозке. Она была достаточно крепкой и пережила падение. Обоз лишь немного погрузился в землю, крыша прогнулась над одним углом, но в остальном всё было хорошо. Удар распахнул дверь, разбив и пролив несколько ящиков с бутылками позади. Я пробралась к задней части повозки, пытаясь удержать себя от потери сознания. Один из сломанных ящиков содержал в себе зелья с Антирадином. Несколько упаковок лопнули, проливая жидкость янтарного цвета на почерневшую траву, покрытую золой. Я вытянула шею, не сильно желая приземляться, чтобы забрать пакет, и схватила его в зубы. Я подняла его и задрала голову вверх. Я надкусила пакетик, позволив содержимому пролиться мне в горло. Большее количество жидкости, правда, попало мне на мордочку, но дождь смыл её. Если бы я знала, что со мной будет, я бы сохранила этот пакетик для того пони, кто на самом деле нуждался в нём. Я повторила процесс употребления Антирадина ещё три раза. Я не знала, достаточно ли этого, но я восстановила часть своей ясности. С улучшившейся концентрацией, я попыталась восстановить свою осанку. Я даже не догадывалась, как долго я пробыла без сознания, и что именно произошло. Я посмотрела на небо, надеясь увидеть положение солнца и тем самым понять, сколько же времени я пробыла в отключке. Всё, что я увидела — это бесконечную пелену тяжелых серых облаков. Дождь продолжался, заставляя меня чувствовать себя немного глупо. Ещё одной странной вещью было то, что я больше не могла увидеть Клаудсдейл, хотя с такого расстояния его обычно видно. В тот же момент, я вспомнила крик, который услышала прямо перед тем, как разбиться. Я посмотрела вниз по долине и увидела крушение ещё одной небесной повозки, чуть менее мили от моего собственного места крушения. Я схватил ещё один пакетик Антирада в зубы и полетела к ней. Я прилетела туда намного быстрее, чем ожидала, и решила проверить пегаску, всё ещё привязанную к упряжке. Она была мертва, задняя половина её тела обгорела до почернения, и большая часть её волос просто сгорела. Это было уже слишком. Я издала крик, уронив пакетик с зельем. Моя голова поплыла, когда запах её сожженного трупа достиг моего носа. Мои внутренности скрутило, и меня снова вырвало, к счастью, не на недавно умершую кобылу. Я осознала, что плачу, и слёзы затуманивают моё зрение. Я плакала из-за кобылы, которая так ужасно умерла. Я плакала сама за себя, ведь внутри своего тела, я чувствовала столько разной непонятной боли. В конце концов, я плакала из-за Клаудсдейла, поскольку ко мне пришло осознание того, что взрыв, который я видела, случился в городе, которого, несомненно, больше не было.

Я проснулась несколько минут спустя, пока ещё не понимая, что я отключилась ещё один раз. Я всё ещё испытывала ужасную боль, но она слегка утихла. Это было нехорошим знаком, так как я хорошо осознавала тяжесть моих травм. Факт того, что я лежала на своих сломанных передних ногах, но не могла их почувствовать, заставляло что-то во мне трепетать. Я оглянулась на мёртвую пегаску и, несмотря на лёгкое головокружение, я знала, что не хочу закончить, как она. Я хотела выжить; я хотела узнать, что произошло, и, прежде всего, я хотела убедиться, что остальная часть Эквестрии в порядке. Я изо всех сил старалась заставить свои крылья работать, мои безжизненные передние ноги волочились по земле, когда я возвращалась к моей собственной повозке. Я отодвинула изогнутую дверь с моего пути, заглянув внутрь. Всё было перевёрнуто, большинство ящиков потрескалось и раскрылось. Несколько бутылок целебного зелья лежали разбитыми на полу. К счастью, горстка из них осталась цела. Я схватила одну в зубы и с жадностью выпила её. Я знала, что это рискованно, учитывая, что мои ноги сломаны, но я предпочла бы быть живой и калекой, чем продолжать кровоточить до смерти. К тому времени, как я выпила второе целебное зелье, у меня на ногах заросли раны, хотя я по-прежнему не могла заставить их двигаться. Довольная, хоть и не в восторге, я схватила пару седельных сумок с моими кьютимарками, изображенными на них. Я перевернула сумки, выбросив содержимое на и без того грязный пол повозки. Как только они опустели, я заполнила одну из сумок неразбившимися бутылками целебного зелья. Только одно из них было супер-восстановительным зельем, остальные банки которого, были разбиты. Я заполнила другую сумку таким количеством Антирадина (из ящика, валявшегося снаружи), какое только смогла запихать. Несмотря на выброс адреналина, вызванного желанием выжить, я всё ещё была на грани потери сознания. Хоть я и вылечила раны на ногах, я потеряла много крови, и боль сломанных костей внизу была, как тысячи крошечных кинжалов. Единственное, что удерживало меня от потери сознания, это маленький, настойчивый голос в моей голове. По какой-то причине я поняла, что это моё желание выжить, и оно говорило мне, что если я позволю себе отключиться в третий раз, больше я уже не проснусь. Образ другой пегаски, сожженной заживо, и неподвижно лежащей в своей упряжке, снова пронёсся через мой разум. Игнорируя крики протеста из моего больного тела, я заставила свои крылья двигаться. Они медленно, но верно хлопали, поднимая меня на несколько сантиметров над землёй. Я хотела засунуть свои передние ноги под себя, чтобы они не тащились по земле, но, конечно же, они не двигались так, как того хотела я, от моего желания здесь мало что зависело, ибо они были сломаны. Не испугавшись сего факта, я снова продолжила лететь. Я направилась к краю долины, это направление казалось мне самым правильным. Кроме того, направляясь вглубь долины, я бы летела по направлению в Клаудсдейл, которого там больше не было. Я не уверена в том, как долго я летела, хотя знаю, что двигалась я не очень быстро. Без прямой видимости солнца, без часов или других приборов учёта времени, я понятия не имела, сколько времени прошло. Я знала, что к тому времени, как я улетела из долины, свет, просачивающийся через облачный потолок, начал убывать, отмечая наступление вечера. По крайней мере, дождь прекратился. Мне была незнакома местность, в которой я сейчас находилась; обычно я пролетала над землёй с небольшим вниманием к наземным ориентирам. Местность была относительно ровной, и я увидела ферму и бункер вдали. Надеясь найти там кого-то, я полетела туда. Пульсация в моей голове вернулась, и я стала рассеянной. Мои передние конечности полностью онемели, а внутренности будто начали плавиться. Я приблизилась к ферме и почти решила, что слышу, как кто-то кричит. Вспышка света взметнулась в воздух с полей вокруг фермы, словно сигнальная ракета. При подходящем к концу дню, я не могла видеть очень далеко, но вспышка осветила фигуру, скачущую ко мне с фермы. На её голове было мягкое свечение, предполагающее, что она была ответственна за вспышку. Учитывая, что я была в четверти мили от фермы, у неё должно было быть очень хорошее зрение. Вдохновленная, казалось бы, дружелюбным поведением пони, я смогла заставить себя двигаться по направлению к ферме немного быстрее. Та пони побежала ко мне, встречая меня на полпути к ферме. Когда она остановилась передо мной, я увидела, что она единорог. Её пальто было бледно-зелёного цвета, а грива была каштановой с оранжевыми прожилками. Я хотела поднять копыто в знак приветствия или сказать что-нибудь дружелюбное. Но вместо этого, я отключилась в третий и последний раз.

Заметка: S.P.E.C.I.A.L. Дитзи:

Сила — 5

Восприятие — 4

Выносливость — 6

Харизма — 6

Интеллект — 5

Ловкость — 6

Удача — 8

Текущее состояние: Начальная стадия гулификации

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 2. Мэй Кьюр

"Я знаю ещё много других способов помочь тебе. Не волнуйся, тебе станет лучше!"

Голоса.

Я плыла по течению в море тихой темноты, и единственное, что я могла воспринять через всеохватывающее ничто, это пара голосов. Они, казалось, звучали со всех сторон, как далёких, так и близлежащих одновременно. Я чувствовала, как мои уши поворачиваются, пытаясь определить, откуда исходят голоса. Я также поняла, что пытаюсь вспомнить, где я была и что я делала. Я не могла сосредоточиться должным образом, как будто туман, покрывал изнутри мою голову.

— Как она себя чувствует? — спросил один из голосов. По звуку, это была кобыла, примерно моего возраста.

— Лучше, — ответил другой. Ещё одна кобыла, хотя определенно моложе меня.

— Ей чертовски повезло, учитывая то, через что она прошла. Ещё пара минут, и мы бы уже, возможно, не смогли ей помочь.

— Как ты думаешь, насколько близко она была, когда рвануло? — мрачным тоном спросил первый голос, как будто говоря о чём-то болезненном.

— Не уверена, что хочу об этом думать, — настороженно признался второй голос.

— Основываясь на количестве радиации, которую она поглотила, удивительно, что она вообще жива. Это даже не учитывая падение после этого.

— Говори за себя, — отрезала старшая кобыла.

— Учитывая твою историю, ты, вероятно, получила такую же большую дозу, как и она. Может больше.

— Тогда я думаю, что мне тоже повезло.

Я, наконец, открыла глаза, прослушав спор двух кобылок в течение нескольких минут. Я сразу же могу сказать, что я была внутри, по-видимому, в фермерском доме, к которому я направлялась. Я подняла голову, чтобы посмотреть вокруг, хотя мой скошенный глаз скользнул вниз и нарушил моё восприятие. Я почувствовала матрас под моими копытами; не мягкий, но и не такой уж неудобный. Именно в этот момент, я поняла, что снова могу чувствовать передние ноги. Двигая мой хороший глаз, чтобы соответствовать нисходящему взгляду моего скошенного, я увидела, что обе ноги на данный момент обшиты медицинскими скобками.

— А, посмотрите, кто проснулся.

Я взглянула искоса, заставляя оба глаза сосредоточиться на говорившей. Это была та молодая кобыла, голос которой я слышала, когда отключалась. Она была всё тем же бледно-зелёным единорогом, с которым я столкнулась на окраине фермы, прежде чем потерять сознание. У меня был ряд вопросов к ней, многие из которых, были очень важны. Тем не менее, первое, что мне удалось сказать, было “Где я?”

— Каменная ферма семьи Пай, — ответила не единорожка.

Я посмотрела на неё справа, и предположила, что это та старая кобыла, голос которой я слышала раньше. Её пальто было бледно-серо-голубым, а грива — серебристая с серыми пятнами. Она была очень дородной, но в материнском смысле.

— Я — Марбл Белладонна Пай, — сказала она, тепло улыбаясь, — но вы можете называть меня Блинки, как это делают остальные.

Я нежно улыбнулась ей, а затем снова обратила внимание на единорожку. У меня всё ещё были проблемы с формированием мыслей в слова, мой ум по-прежнему был омрачён, либо из-за потери крови, либо из-за лучевой болезни, ну или же всё сразу.

— Я... не умерла? — Возможно, не лучший способ спросить об этом, но зато в самую точку.

— Не совсем, — ответила единорожка. — Вы подошли слишком близко к очагу. Пришлось использовать это супер-восстанавливающее зелье, чтобы поставить вас на ноги, сразу после того, как я подлатала бы их, плюс ещё пару обычных целебных зелий после. Не говоря уже о двух пакетиках Антирада, для собственного спокойствия. Надеюсь, вы не возражаете.

Я покачала головой; — Ну, для того они собственно у меня и лежали. Сколько ещё осталось? Я, на самом деле, не считала, сколько их напихала.

— Ну…

Единорожка пнула ногой в пол, выглядя немного неудобно. Затем, она жестом указала на переднюю часть комнаты. Я так сосредоточилась на единорожке, что не заметила остальную часть своего окружения. Я отвела взгляд от неё, огляделась, мой скошенный глаз снова задрейфовал сам по себе. Я видела, что нахожусь в гостиной сельского домика, но в настоящее время он был перепрофилирован. Два дивана и несколько матрасов покрывали пол, на каждом из которых лежали пони с травмами различной степени тяжести. Включая меня, в импровизированной клинике было семь пони. Двое, лежащих на кушетках, были покрыты бинтами с головы до копыт.

— Пожалуйста, поймите, все они были в очень плохом состоянии, — объяснила единорожка, её каштановая грива спадала ей на лицо.

— Некоторые из них могли бы умереть, если бы я не забрала ваши припасы; я должна была! МинМира вышвырнет меня, если я хотя бы не попытаюсь им помочь.

Я ухмыльнулась, удивляясь, что понибудь, претендующий на работу в Министерстве Мира, будет так беситься по поводу конфискации столь необходимых медикаментов.

— Эти поставки были фактически из партии МинМира, которую я доставляла, — объяснила я. — Конечно, не все из них, но, по крайней мере, они добрались туда, где были необходимы.

Единорожка успокоилась и глубоко вздохнула.

— Ладно, наверное, мне не стоит чувствовать себя виноватой, из-за того, что взяла их. — Хмыкнула она еле слышно, затем сказала мрачным тоном.

— И всё же, все пони здесь должны сказать вам “большое спасибо”. Если бы я не перестала верить в чудеса, я бы подумала, что вы одно из них.

Я твёрдо кивнула, приятно было успокоить её. Теперь, когда я проснулась и была начеку, моя концентрация потихоньку возвращалась. Было ещё несколько вещей, о которых я должна была спросить, хотя я и не ожидала, что мне понравятся ответы.

— Пожалуйста, — начала я тихо, — расскажите мне, что случилось.

Единорожка стиснула зубы.

— Зебры, — горько ответила она. — Вчера утром, они ударили по Эквестрии мегазаклинаниями.

Я ахнула в ужасе.

— Мегазаклинания были... немыслимы! Никто не будет настолько глуп, чтобы использовать хоть одно из них; так много пони погибнет.

Я хотела протестовать, сказать ей, что она, должно быть, ошиблась. Однако, прежде чем я начала, я вспомнила взрыв, который заставил меня разбиться. Эта тошнотворная масса зелёного огня поглотила весь Клаудсдейл и сожгла посыльную пегаску позади меня до смерти. Я подавилась собственными словами, они напрочь застряли у меня в горле. Мои глаза горели от свежих слёз. Кобыла сердито вздохнула, а затем продолжила.

— Предупреждений почти не было. Насколько мне удалось собрать сведения воедино, они уничтожили Клаудсдейл, Мейнхэттен, Филлидельфию и Хуффингтон, прежде чем мы смогли нанести ответный удар. Миллионы пони мертвы из-за этих полосатых ублюдков.

Я сжалась, моя голова снова поплыла, так как мой разум не мог должным образом созерцать тот ужас, который только что был мне описан. Миллионы погибших в одно мгновение, и бесчисленное множество других впоследствии. Мой разум померк, и я отключилась в очередной раз.

— ...не могу винить её за потерю сознания, — раздался голос Блинки Пай, плывущий до меня сквозь затуманенный рассудок. — Такой шок поверх травм, как у неё...

— Она снова приходит в себя, — прервала её единорожка из Министерства Мира.

Я открыла глаза, глядя на неё, стоящую надо мной. Мой правый глаз скатился вниз, подальше от её взгляда. Мой живот сжался, и я почувствовала, как желчь снова подступает к горлу. Я отвернулась от единорожки и меня начало тошнить. Ведро зависло перед моим ртом, удерживаемое полем магической левитации. На мгновение, странная мысль о том, что же могло остаться в моём желудке после всего, промелькнула у меня в голове. Я оглянулась на единорожку, она смотрела на меня, ухмыляясь. Я слегка улыбнулась, когда она левитировала ведро к Блинки, дабы та избавилась от его содержимого.

— Вы справляетесь с новостями так же хорошо, как и я, — заметила единорожка, её выражение мордочки было мягким, но грустным.

Она отвела от меня взгляд в сторону Мейнхэттена.

— Я была достаточно близко к Мейнхэттену во время атаки, чтобы видеть как город взлетел на воздух. Меня ударило стеной перегретого, облучённого воздуха, как я подозреваю. По крайней мере, в тот момент, мне посчастливилось оказаться на земле. — Кобыла оглянулась на меня, слёзы полились из её глаз.

— Где же мои манеры, — пробормотала она, вытирая лицо копытами, — я совершенно забыла представиться. Меня зовут Мэй. — Она протянула мне копыто в знак приветствия.

— Дитзи Ду, — коротко ответила я. Мне пришлось передвинуть переднюю ногу, чтобы взять её копыто, но она ахнула и внезапно отдёрнула его.

— Извините, — выпалила Мэй, — сила привычки. Затем она указала на мои передние конечности; — Я приложила слишком много усилий, чтобы вылечить эти ноги, поэтому вы не будете шевелить ими, пока я вам не скажу.

Я кивнула, засунув ноги под себя. Затем я взглянула на других пони, лежащих в комнате. Большинство из них, казалось, были в таком же состоянии, как и я, побитые, но не сломленные. Однако два забинтованных, как мумии, тела, лежащих на кушетках, были с совсем другой историей.

— Что насчёт них? — Спросила я, показывая на сильно израненных пони.

Мэй выглядела так, как будто она собиралась ответить, но её прервал громкий треск статического взрыва, доносящийся из соседней комнаты. Мы с ней оба посмотрели на источник шума, но там, где лежала я, из-за стены ничего не было видно. Мой правый глаз закрутился как колесо, очевидно, пытаясь найти для себя положение получше.

— Ага! — донёсся оттуда молодой и бодрый голос. — Я же говорил, что могу это исправить.

— Поздравляю, пацан, — ответил ему невозмутимым тоном более старый и морщинистый пони.

— Теперь у нас есть куча статического электричества, чтобы скоротать время.

Следуя голосам, Мэй направилась в соседнюю комнату. Блинки последовала за ней. Несмотря на настойчивость Мэй, что я буду держаться подальше от активных действий своих недавно отремонтированных ног, я хотела узнать, что же было такого увлекательного в другой комнате. Осторожно взмахнув крыльями, я поднялась с матраса, на котором лежала. В состоянии, наконец, двигать передними ногами, я сгруппировала их таким образом, чтобы они не касались пола. Они всё ещё очень сильно болели. Следуя за Мэй и Блинки, я впервые смогла по-настоящему рассмотреть их кьютимарки. У Мэй был красный крест, с наложенным поверх него шприцом, в то время, как у Блинки Пай была просто небольшая кучка камней. Комната, в которой я оказалась, была кухней. Источником голосов были пара жеребцов. Одним из них был тёмно-зелёный земнопони, который выглядел закалённым войной, с неприятным шрамом вдоль лица. Он был вооружён лёгким боевым седлом, защитная обшивка которого скрывала его кьютимарку. Другой жеребец, единорог, был едва старше жеребёнка и выглядел гораздо менее суровым. У него было коричневое пальто и светло-красная грива, а кьютимаркой были шестерёнка и гаечный ключ. Он не носил никаких доспехов, хотя у него был небольшой пистолет, закреплённый ремешком на его плече. Несколько маленьких мешочков с патронами висели вдоль него. Остальная часть его экипировки была сделана почти полностью из карманов, большинство из которых содержали небольшие высокоточные инструменты. Он также носил жилетку с логотипом Стойл-Тек на спине. Мягкое, серебристое свечение вокруг его рога исчезло, когда он поместил пару своих инструментов обратно в карманы, предназначенные для них. Звук статического электричества, который привлёк меня и других кобылок в комнату, в первую очередь излучался старым радио. Как я поняла, до этого момента оно не работало, а этот подпалый единорог был единственный, кто смог починить его.

— Ну, буду должна, — заметила Блинки Пай. — Эта старая развалюха не работала годами.

— Я еще не встречал прибор, который я не смог бы починить, — с гордостью заявил жеребец. Игнорируя своего младшего товарища, военный повернулся лицом к Мэй.

— Ну, Мисс Кьюр, — начал он, — Гизмо заставил его работать, как он обещал. Вы действительно думаете, что с его помощью сможете получить какие-либо сообщения? Радио вроде как старое.

— Честно говоря, нет, — ответила Мэй. Я сначала долго не понимала, что фраза "Мисс Кьюр" была адресована именно ей. — Однако, когда мой Пипбак вышел из строя, для нас это стало лучшим и, пока что, единственным шансом поймать хоть какую-то передачу вообще.

Мэй подняла переднюю ногу, хотя уже и не ту, что она предлагала пожать ранее. Она была оснащена каким-то энергомагическим устройством, которое выглядело как отпрыск компьютерного терминала и наручных часов. Я видела такие устройства раньше, хотя то, которое она носила, выглядело относительно новым, но слегка покрытое золой. Солдат ухмыльнулся, а затем бросил взгляд на единорога, которого я теперь знала, как Гизмо.

— Почему же ты не смог починить его раньше?

Гизмо возмутился; — Отвали, Рейдер, — огрызнулся он. — Я уже говорил вам, что мне был нужен специальный ключ матрицы заклинаний, чтобы перезагрузить сломанный ПипБак.

Любопытство стало сильнее меня, и я вмешалась. — Что именно вы все пытаетесь сделать со старым радио?

Услышав мой голос, Мэй повернулась на месте и подняла копыто в знак предупреждения. Она выглядела так, как будто собиралась наказать меня за то, что я поднялась с кровати без её разрешения. Увидев, что я парю, удерживая вес моих передних конечностей, как она и просила, она опустила копыто, продолжая ворчать себе что-то под нос. Она обернулась и взглянула на радио. Её рог загорелся мягким красным светом, и соответствующий красный свет, образовался вокруг шкалы на радио, настраивая его.

— Пытаюсь получить хоть какое-то представление о том, что происходит снаружи, — ответила Мэй, возясь с радиоприёмником. — Я обычно использовала радио в своём ПипБаке, но он сломался, когда я получила удар от обратной волны мегазаклинания за пределами Мейнхэттена. — Радио издавало различные визги и шипения статического электричества, когда она регулировала ручки, пытаясь найти рабочую частоту.

— Если нам повезёт, что, кажется, является одной из моих особенностей, эта штука может быть в состоянии поймать любые частоты с транслируемыми на них экстренными сообщениями.

— Мисс Кьюр, — заявил жеребец по имени Рейдер, — кто она?

— Новый друг, — предположил Гизмо, — или просто ещё один пациент?

Мэй на мгновение перестала возиться с радио, водя взглядом взад и вперёд между мной и двумя жеребцами.

Она сделала фейсхуф; — Верно, а я и забыла вас представить. — Она указала на меня, ногой, на которой располагался её ПипБак. — Это Дитзи Ду. Это она наткнулась на это поле вчера вечером. Она также является источником тех целебных зелий, так что вам бы лучше быть благодарными.

Старший жеребец твёрдо кивнул, в то время, как молодой жеребенок едва улыбнулся. Затем Мэй повернулась ко мне, теперь уже указывая на двух других пони.

— Это прапорщик “Рейдер” Стронгхуф и Гизмо, младший техник Стойл-Тека. Встретила их обоих возле Разбитого Копыта. Рейдер был там надзирателем, в то время, как Гизмо оказался там для того, чтобы починить сломанный служебный лифт в шахте.

— Как тогда они очутились здесь? — Спросила я.

Я знала, что Разбитое Копыто было исправительной колонией Министерства Морали (а также местом жестокого сражения, хотя этот горный хребет был на другом конце страны), и я поинтересовалась, почему же один из надзирателей покинул это место, в свете того, что произошло.

— Заперли, — просто ответил Гизмо.

Рейдер дополнил: — Я охранял внешнюю стену периметра, когда мегазаклинания ударили по Мейнхэттену. Я оставил свой пост, чтобы получше рассмотреть, что же произошло, и пошёл к ближайшему хребту. — Он ухмыльнулся и бросил взгляд на Мэй. — Ей повезло, что я это сделал, иначе я бы никогда её не встретил.

Мэй сердито взглянула на Рейдера, пытаясь заставить его не говорить об этом. Он не обратил на неё никакого внимания и продолжил: — Она была достаточно далеко от города, чтобы избежать смерти, но всё-таки получила огромную дозу радиации. Она бесцельно шаталась по рельсам, блевала кровью. Я добрался до неё и силой накормил Антирадином и целебными зельями из её собственных запасов.

— Ты не должен был говорить об этом, — возмутилась Мэй. — Теперь я не кажусь такой уж крутой. — Я сухо усмехнулась. Проигнорировав её, Рейдер продолжил свою речь.

— Изначально я планировал сопроводить её обратно к Разбитому Копыту, но путь туда был заблокирован, когда рухнула коммуникационная сеть.

— Был ли там понибудь в ловушке внутри? — Спросила я с тревогой.

— Нет; согласно записи на главном терминале ворот, весь ключевой персонал был эвакуирован незадолго до блокировки, — заявил Рейдер. — Внутри остались лишь “нежелательные” пони.

— Они всё ещё пони! — Запротестовала я, разозлившись, что он меньше волнуется за их жизни, лишь потому, что они совершили в жизни какие-либо преступления.

— Не беспокойся об этом, — сказал Рейдер, даже его тон раздражал меня. — У них есть достаточно еды, чтобы продержаться пару дней, и много воды. Насколько я помню, с ними также остался инспектор, чтобы присматривать там за всем. Как только всё уладится, МинМорали пошлёт новых надзирателей, чтобы деактивировать блокировку и привести объект в порядок.

Я вздохнула, мой гнев затих. То, что он сказал, по крайней мере, звучало разумно, хотя мне всё ещё не очень нравилась эта идея.

— Что случилось потом?

— Как только Мэй встала на ноги, она настояла на том, чтобы помочь каждому пони, что мы найдём или встретим. По пути сюда, мы прошли через город, уничтоженный стандартной зебринской ракетой.

Рейдер указал на гостиную, превратившуюся в клинику. — Это были выжившие, которых мы смогли нашли. Мы полагаем, что остальные пони были либо эвакуированы, либо мертвы.

Я вздрогнула при упоминании о смерти, снова вспоминая сожжённый труп пегаски. Я знала, что мне придётся привыкнуть говорить об этом, учитывая всё то, что произошло. Я поймала себя на мысли о том, возможно, те, с кем я дружила, умерли, но заставила себя отбросить эту мысль в сторону. Я не хотела перегружать мой и без того сильно загруженный мозг. Я также не хотела, чтобы меня снова стошнило, так как я была гостьей в чьём-то доме.

— Нам очень повезло, что мы наткнулись на каменную ферму Миссис Пай, — отрезал Гизмо. — После того, как мы пробежали рысью полдня от Разбитого Копыта, мы все были уставшими и изнемождёнными. Мы пробыли здесь не так долго, как ты.

Лицо Блинки покраснело, и она покачала копытом: — Не думайте об этом, дорогие мои, я рада помочь любому нуждающемуся пони.

Когда Гизмо упомянул про “полдня”, я поняла, что понятия не имею, сколько времени прошло с момента инцидента. Я оглядела кухню, пытаясь найти хоть какие-то часы. Мой скошенный глаз заметил одни из них, стоявшие на полке над головой Блинки. Они выглядели такими же старыми, как радио, но судя по мягкому тикающему шуму, исходящему от них, я позволила себе предположить, что они всё ещё работали должным образом. Судя по часам, сейчас было около часа после полудня. С момента моего крушения прошёл день, но всё это казалось слишком сюрреалистичным.

— Так что теперь? — спросила я Мэй.

Единорожка Министерства Мира оставила Гизмо играть с радио, пока она навещала своих пациентов, раздавая жидкое рагу, которое Блинки сделала для нас. Я уже съела свою порцию и теперь помогала Мэй кормить одного из забинтованных пони. По-видимому, они были найдены в военкомате, который попал под удар ракеты, упавшей на город. Они оба получили ожоги третьей степени по всему телу. Их состояние стабилизировалось, благодаря целебным зельям, которые Мэй взяла у меня, но они всё ещё находились в весьма плачевном состоянии.

— Честно говоря, я понятия не имею. — Мэй остановилась на мгновение, чтобы засунуть ложку тушёнки в рот обожжённого пони. — Это было отличное место для госпиталя, и я бесконечно благодарна Блинки, но… — Она отвернулась от пациента, шепча мне на ухо. — Боюсь, что эти двое не справятся без надлежащего лечения. Если бы работала связь, я могла бы вызвать экстренный телепорт, но этого не произойдёт.

— Есть ли хоть что-нибудь ещё, что ты можешь сделать? — спросила я. У меня не было ни малейшего желания видеть, как понибудь ещё умирает; слишком много смертей за последнее время.

— Если бы я смогла доставить их в надлежащую клинику, тогда, возможно. — Мэй бросила взгляд на кухню, где она могла видеть Гизмо, усердно старающегося отрегулировать радио.

— К сожалению, ближайшее место с клиникой — Разбитое копыто, и оно закрыто. В городе, в котором мы их нашли, было только почтовое отделение и продуктовый магазин.”

Мэй ворчала про себя, проклиная обстоятельства, в которых мы оказались. — Моя другая надежда заключалась в том, чтобы услышать что-то по радио, что-то, что может указывать на помощь, которая находится в пути, но это кажется всё менее и менее вероятным.

Из соседней комнаты донёсся голос, не принадлежавший ни Блинки, ни Гизмо, ни Рейдеру. Он был быстро заглушён восторженным визгом Гизмо.

— Эй, Мэй! У меня есть кое-что! Я думаю, это экстренная частота.

Мэй была ещё в процессе кормления мумифицированного жеребца с ложечки и так и просила передать. Гизмо кивнул в понимании, затем включил громкость радио на максимум. Это было старое радио, и сигнал был слабым, но мы могли слышать голос кобылы по радиоволнам.

— ...рян контакт с другими центрами Мейнхэттена. Ни слова от -БЗЗЗ!-фии, Кантерлота, Клаудс-КРРР!- или Хуффингтона. — Статика старого радио продолжала врезаться в трансляцию, искажая сообщение.

Рог Гизмо загорелся, окутывая радио в своём сиянии. По-видимому, это заклинание, казалось, помогло приёму, поскольку трансляция теперь продолжалась без помех.

— Ещё раз повторюсь, это подполковник Мэгпай из Мэйнхэттенского отделения Министерства Тайных наук. Система аварийного вещания теперь передает на всех активных частотах.

Я подумала, что количество частот, которые до сих пор активны, не должно быть очень большим, учитывая то, что настройка этой частоты заняла так много времени. Голос по радио продолжил: — Заклинания магических щитов вокруг этого объекта защитили нас от взрыва мегазаклинания, но остальная часть города потемнела. Мы потеряли все контакты с другими Мэйнхэттенскими отделениями Министерств. Также на контакт не выходят Филлидельфия, Кантерлот, Клаудсдейл, Троттингем и Хуффингтон. Если хоть понибудь слышит нас, пожалуйста, свяжитесь с нами, как только сможете. Любая новая информация будет транслироваться по мере её поступления.

Запись голоса кобылы, передающей сообщение по АЧМТН (Аварийная Частота Министерства Тайных Наук), отмоталась к началу сообщения, отчаянно пытаясь достичь понибудь ещё, кто может её услышать. Моё сердце заболело после прослушивания трансляции, несмотря на то, что Мэй мне уже рассказывала о нападениях. Представляется маловероятным, чтобы какие-либо крупные центры Министерства продолжали реагировать. Больно было думать, что Мэгпай не может услышать никого, оказавшись в зоне взрыва мегазаклинания.

— Даже Кантерлот? — заметила Мэй, закончив кормление ложкой. — Это серьезно.

— Как ты думаешь, что это значит? — спросила я, также закончив кормить другую жертву ожога.

— Вероятно, принцесса Луна отрезала город от остального мира, — размышляла Мэй. — Это имеет смысл, учитывая, что радиоактивные осадки от взрывов мегазаклинаний такого масштаба имеют очень долгий срок распада.

— Ты ведь не думаешь, что Кантерлот тоже был уничтожен? — воскликнула я, осознавая, что такая ужасающая возможность могла произойти и со мной, оказавшись я там.

— Сомнительно, — заявила Мэй. Несмотря на её неуверенность во всём, что происходило, её голос не вызывал сомнений. — Принцесса Селестия тоже была там вчера, поэтому, даже если бы зебры попытались попасть в Кантерлот, они бы потерпели неудачу.

Я кивнула, по крайней мере, немного успокоившись от её уверенности. — Надеюсь, Мэгпай сможет добраться до других центров Министерства. Не хотелось бы, чтобы Эквестрия превратилась в бесплодную, безжизненную пустошь.

— В самом деле, — согласилась Мэй. — К сожалению, — мрачно сказала она, — это значит, что кучка таких ничтожеств, вроде нас не будет приоритетом. Это означает, что мне придётся спасти их самой.

Мэй засияла на мгновение с энтузиазмом, а потом взглянула на меня с нервным смешком. — Есть идеи, как я могу это сделать?

Я заржала, посмеявшись над смесью доверия и дилеммы Мэй. — Ну, ты сказала, что нам нужно найти клинику, чтобы вылечить их должным образом. Разбитое копыто — самое близкое место с любым медицинским учреждением, но это не вариант. Что ещё находится поблизости?

— Мало чего, — вздохнула Мэй побеждённо. — Эта каменная ферма находится как бы в глуши...

Она посмотрела в сторону кухни, мельком заметив пони из Стойл-Тека. — Эй, Гизмо, — позвала она, отвлекая его внимание от радио, — здесь есть какие-нибудь Стойла?

— Хм… — ответил он, сморщив лицо и задумавшись. — Стойла 32, 35 и 38 — до всех меньше дня ходьбы отсюда. — Его выражение лица стало настолько суровым, я и представить не могла, что такое лицо вообще бывает у жеребят.

— Но я не могу этого допустить. Протоколы безопасности уровня Омега были запущены, когда мегазаклинания нанесли удар. Все Стойла были бы уже заполнены и опечатаны. Даже если бы у меня была возможность открыть двери, чего я, кстати, не могу; слишком низкий уровень доступа, я бы не стал этого делать. Стойла были предназначены для защиты пони от того, что произошло здесь, снаружи, и я не стану делать этого ради горстки пони, даже если один из них — я.

Я поняла, что не могу возразить, впечатлённая словами Гизмо. Несмотря на свой юный возраст, он, казалось, обладал довольно солидным чувством ответственности. Я поймал себя на мысли, что, возможно, как только всё уладится, у него будет шанс вырасти в хорошего взрослого пони.

— Хорошо, хорошо, — лихорадочно сказала Мэй, размахивая перед ним копытами в знак протеста. — Я просто спросила, возможно ли это. — Вздохнула она с чувством поражения; — Итак, Стойла отпадают. Ёще раз, я ОТКРЫТА для предложений.

Желая хотя бы попытаться быть полезной, я вмешалась.

— Как далеко мы от Понивилля? Это может быть и маленький городок, но, насколько я помню, в клинике медсестры Редхарт всегда был неплохой запас медикаментов.

Мэй скептически посмотрела на меня, хотя Гизмо, казалось, всерьёз обдумывал это предложение. — При хорошей скорости бега, я думаю, мы могли бы добраться до Понивилля за три дня, может быть, два, если мы сократим время на сон.

— Ты ведь не серьезно, правда? — спросила Мэй. — Факт в том, что мы не знаем, что происходит на территории остальной части Эквестрии, и эти двое не в состоянии совершить такую поездку. Даже если допустить мысль о том, что жители Понивилля имеют при себе какие-либо медикаменты, скорее всего, они не станут ими ни с кем делиться.

— Не обязательно, — вмешался Гизмо. Он уточнил: — Большая часть населения Понивилля укрылась в Стойле 2. Большой город — достаточно далеко, так что времени для эвакуации у них было достаточно. Учитывая то, кто была назначена смотрительницей Стойла 2, я думаю, что она приняла в него даже больше пони, чем надо.

— Почему никто не хочет слушать мнение профессионального врача? — возмутилась Мэй, бросая украдчивые взгляды между Гизмо и мной. — Даже если клиника Понивилля является целесообразным вариантом, до неё всё равно не менее двух дней пути. А эти жертвы ожогов не могут сейчас даже сидеть прямо, не говоря уже о передвижении. Нам с Гизмо пришлось левитировать их всю дорогу сюда из того проклятого города.

— Вы говорите, что вы профессионал? — Спросила я, немного поигрывая с чувством собственной ценности Мэй.

— Конечно, — сказала она, довольная тем, что её эго после этого вопроса подскочило на ещё большую высоту. — Я была в Департаменте Исследований Заклинаний Министерства Мира. У меня целая куча трюков в рукаве. — Поняв, что я немного играю с ней, она усмехнулась. — За что?

— Если бы, — начала я, вложив в слова немного меркантильного обаяния, которое я разработала за всё время работы в качестве курьера, — у нас был способ безопасно переместить их, Вы смогли бы поддерживать их в стабильном состоянии до тех пор, пока мы не доберёмся до Понивилля?

Мэй поднесла копыто к подбородку, обдумывая моё предложение. Её сопротивление, казалось, пошатнулось. Хотя, вероятно, это было больше связано с её заботой об обожжённых пони, чем с моими попытками убеждения. — Это может сработать, но я всё ещё не понимаю как.. — Прервав ответ Мэй, я полетела на кухню, где нашла Блинки Пай, моющую посуду, используемую в приготовлении нашего обеда. — У вас есть тележки, достаточно большие, в них должны уместиться три пони?

— Я всё ещё склоняюсь к мысли, что всё это — полнейшее безумие, — застонала Мэй, сидя в большой тележке. По моей просьбе, Блинки показала нам большую тележку, лежащую у бункера. Она использовалась для транспортировки горных пород с фермы на дробилку, например в Разбитое копыто. Она была достаточно громоздкой, чтобы вместить двух раненых пони, и при этом оставалось место для Мэй, которая сможет сидеть с ними и держать их под постоянным наблюдением. Рейдер и я взяли пару матрасов, чтобы положить на них бедолаг, в то время, как Мэй помогала Блинки подготовить некоторые припасы для поездки. Затем, она с Гизмо, аккуратно левитировали пациентов на телегу, и затем Мэй накрыла их одеялами.

— Я знаю, что это может быть не самая отличная идея, — призналась я, проскользнув в упряжь с одной из сторон и становясь перед вагоном. Рейдер уже был привязан с другой стороны. — К сожалению, это лучшее, что у нас есть сейчас.

Мэй вздохнула, потерпев поражение. Она знала, что наши возможности ограничены, и всё же этот план даёт двум сожжённым пони хоть какой-то шанс выжить. Она попыталась взять ситуацию под контроль. — Разве ты не можешь отдать управление тележкой тому пони, чьи ноги хотя бы НЕ сломаны?

Я ничего не сказала, но задорно хлопнула крыльями. Мэй застонала. Сборы перед нашим путешествием заняли чуть больше часа, и у нас осталось ещё большое количество времени до конца дня, при дневном свете всё-таки легче путешествовать (учитывая слишком преувеличенное определение “дневном свете”; ведь небо всё ещё было полностью закрыто облаками). Гизмо взял с собой старое радио, оснастив его энергомагической батареей. К нам подбежала Блинки Пай, неся несколько коробочек с едой и пару бочонков с водой, заполненных из соседнего колодца. Она распределила их между нами, а затем отвернулась и начала идти обратно к ферме.

— Подождите, — крикнула я, вытягивая крыло перед уходящей кобылкой. — Разве вы не пойдёте с нами?

Блинки посмотрела на меня и твёрдо покачала головой. Затем она бросила тоскливый взгляд на ферму. — Эта война отняла у меня мужа, двух сыновей и даже двух сестёр, — сказала она с горечью в голосе, который до этого момента был довольно весёлым. — Эта старая каменная ферма — единственное, что осталось в моей жизни. Может мне и одиноко здесь, но я не могу просто взять и покинуть это место.

Я понимающе кивнула, опустив крыло и позволив ей вернуться на ферму. Пусть она и не показывала этого, но я думаю, что она начнет плакать, как только вернётся в дом. Я сочувствовала ей, хотя понимала, что никогда не смогу перенять её боль. У меня никогда не было такой большой семьи, и мои родители умерли ещё до этой ужасной войны. Теперь, когда у нас была еда и вода, мы были готовы отправляться в путь. Я попросила Рейдера начать тащить тележку, после чего я бы сравнялась с его темпом, летя при этом на низкой высоте. Я привыкла летать с повозкой, зачарованной для воздушного транспорта, в одиночку, поэтому тележка для земнопони была немного непривычной для меня. Рейдер снял своё боевое седло, чтобы запрячься в упряжь телеги. Когда он начал движение, я смогла наконец увидеть его кьютимарку. Золотой замок в форме звезды и соответствующий ключ. Я не могла не задаться вопросом о том, кем же он был до войны, сделавшей его бойцом. Я осознавала, что к концу двух или трёх дней путешествия до Понивилля, большинство из которых я бы провела, тупо перевозя тележку вместе с Рейдером, я бы уже просто умирала от скуки, сопровождавшей нас во время всего пути. Я взглянула на Рейдера, я хотела завязать с ним разговор, но суровый жеребец не выглядел так, как будто он хотел поболтать. Вместо этого я оглянулась на Мэй, решив узнать её поближе.

— Итак, почему Рейдер называл вас “Мисс Кьюр”? — Спросила я. Мне было это любопытно с тех пор, как Рейдер назвал её так, но у меня пока не встречалось возможности утолить свой интерес.

— О, — сказала Мэй. Она остановилась на мгновение, как будто была не была уверена в ответе. — Моё полное имя — Мэйфлауэр Кьюр, — закончила она наконец. — Кьюр — было именем, которое моя семья использовала для маленькой клиники, в которой мы работали, а Мэйфлауэр — это в честь моей бабушки. Это красивое имя, но оно также старит меня, как минимум, на пару поколений. И поэтому, я — просто Мэй.

Я ухмыльнулась, ещё раз довольствуясь ответом странной, но добродушной кобылки. Отвернувшись от неё, я бросила взгляд вверх, но мои глаза столкнулись лишь с пеленой серых облаков, которые покрывали всё Эквестрийское небо. Мой скошенный глаз скатился вниз, и это дало мне понять, что облака растянулись до самого горизонта.

— Почему пегасы до сих пор не расчистили небо от облаков?

Мэй пожала плечами: — Ты мне скажи. Я не совсем в курсе политики контроля погоды пегасами.

— Это тактика дымовой завесы, — донёсся твёрдый голос Рейдера. — Когда Клаудсдейл был уничтожен, военное подразделение пегасов закрыли сплошной облачной завесой свои остальные поселения. Также, большинство магически облучённых частиц тяжелее, чем воздух, поэтому облака также защитили их от взрыва мегазаклинания.

— Откуда ты это знаешь? — спросила Мэй. Я собиралась спросить то же самое.

— Не знаю, — признался солдат. — Это как раз то, что я бы сделал, будь я на их месте. Зебры не могут попасть по цели, которую не видят.

— Но атаки закончились, — отметила я, — разве они не должны спуститься и помочь уцелевшим?

— Держу пари, они ждут подтверждения, что угроза действительно миновала, — сказал Рейдер. — Кроме того, они могут бездействовать, опасаясь радиации. Не знаю, сколько времени это займёт, но невелика разница. Они же не могут оставаться там вечно.

Следующие два дня прошли почти так же. Рейдер и я тащили тележку, в то время, как Мэй ухаживала за больными, как могла. Мы спали, но не так много, как должны были, ставя экономию времени и скорость выше отдыха. Мы провели время за разговорами и периодически проверяли АЧМТН, чтобы узнать, нашла ли Мэгпай хоть какие-либо другие центры Министерства, которые всё ещё работают. К сожалению, казалось, что единственное, что она сообщала — это подтверждение о большом количесте мест, которые были уничтожены атаками зебр. Она ничего не слышала от Кантерлота, и это придавало доверие теории Мэй о том, что принцессы запечатали город. Хотя я не думала об этом, с тех пор, как впервые сделала предположение, была ещё одна причина, почему Понивилль был, возможно, лучшим вариантом, учитывая все обстоятельства. Маленький, непримечательный городок был довольно близко к столице. Кроме того, он открывал беспрепятственный вид на скалу, где стояла столица, и это дало бы нам возможность увидеть, какие последствия постигли город. К сожалению, поездка в Понивилль не обошлась без проблем. Утром второго дня нашего путешествия, один из сожженных пони умер от осложнений, вызванных его травмами. Мы нашли время, чтобы похоронить его должным образом, это было самое меньшее, что мы могли для него сделать, а затем удвоили наш темп в сторону небольшого, отдалённого городка. Нас подгоняла явная сила воли Мэй, которая не хотела видеть, как истекает срок жизни ещё одной её пациентки. В течение двухдневной поездки была одна вещь, которая поразила меня больше, чем что-либо ещё: Эквестрия затихла. За целых два дня, единственным признаком жизни, был голос подполковника Мэгпай, вещавшей через АЧМТН. С каждой трансляцией, она, казалось, становилась всё более и более отчаянной, не ожидая уже получить хоть какого-то ответа. Также, у Мэгпай, казалось, развивается плохой, резко звучащий кашель. Мэй подозревала, что она переутомилась до болезни, так как она редко покидала трансляцию в течение двух дней. Мы, наконец, прибыли в Понивилль поздно вечером на вторые сутки со дня нашего отъезда из каменной фермы семьи Пай. Как и предупреждал Гизмо, это был город-призрак. Не осталось ни души, по крайней мере, на первый взгляд. Имея приоритеты по спасению жизни оставшегося обожжённого пони, Рейдер и я дотащили тележку вплоть до клиники медсестры Рэдхарт. Рейдер быстро освободился от сбруи и ворвался в запертую входную дверь, позволив Мэй левитировать своего пациента внутрь. Четверо других выживших последовали за Редхарт в клинику, по-видимому, либо предложить какую-либо помощь, либо отдохнуть после долгой поездки. Рейдер, Гизмо и я, однако, имели другие планы. Гизмо нацелился на Понивилльское отделение Стойл-Тека. У Понивилля не было военной базы, если не считать торговый центр Айроншод Аммо, который Рейдер решил исследовать на случай “неприятностей”. Он не объяснил на какие-такие “неприятности” мы можем здесь наткнуться. Я осталась одна. Возможно, я пошла бы помочь одному из других, но сначала я хотела кое-что проверить. Я захлопала крыльями, поднимая себя в воздух, чтобы я могла видеть, что творится за пределами различных домов и магазинов, составляющих город. Развернувшись, я, наконец, мельком увидела Кантерлот, но не знала, как расценивать то, что я вижу. Весь город выглядел неподвижно и был покрыт одеялом странного розового облака. Еще одна тактика дымовой завесы? Мне придётся сообщить остальным при встрече.

Я села на землю, больше не жалуясь на мои ноги, хотя они всё ещё были в скобках. По крайней мере, они чувствовали себя крепче, и боль исчезла. Я пробралась ко входу в Стойло, дверь которого открылась без усилий. Полагаю, у Гизмо был с собой ключ, подходящий к этому замку. Войдя, я обнаружила его за прилавком, смотрящим на терминал. На его лице сияла улыбка. Забыв о своих новостях, я подошла к прилавку и спросила его: — Что тебя так взволновало?

— Я был прав, — просто сказал он. Не говоря больше ничего, он вбил ключ в терминал. Сообщение, записанное на терминале, начало воспроизводиться. Послышался голос жеребца средних лет, у которого был акцент, который предполагал, что он родился и вырос в Троттингеме.

Последняя запись:

“Это Пипсквик, докладываю в штаб-квартиру Стойл-Тек в Мэйнхэттене. Протоколы угрозы уровня Омега были получены и введены в действие в соответствии с инструкциями. Смотрительницей назначили Свити Белль. Расчётное время до полной эвакуации: двенадцать минут. Я присоединюсь к ним, чтобы служить главным инженером Стойла и ПипБак-техником. Всем остальным гражданам было рекомендовано эвакуироваться.”

Жеребец на записи вздохнул, затем продолжил.

“Я не знаю, услышит ли хоть понибудь это сообщение, учитывая то, что происходит сейчас, но я просто хотел оставить запись о том, что нам удалось сделать. Мы спасли всех, кого смогли."

Я взглянула на Гизмо со слабой улыбкой на лице. — Я рада, — сказала я честно, — по крайней мере, некоторые пони были избавлены от этого ужаса.

Гизмо кивнул в знак согласия. — Плюс это лишь одно Стойло. С учетом их всех, по крайней мере, тысяч сто пони должны были быть спасены.

Я ужаснулась; миллионы пони умерли, и, по сравнению с ними, сумма в сто тысяч спасённых казалось безумно малой. Я покачала головой, говоря себе, что я должна радоваться, что они в безопасности, независимо от того, сколько их там было. Ещё одна мысль пришла мне в голову, касательно сообщения на терминале.

— Пипсквик — ПипБак-техник? — размышляла я, ухмыляясь о том, как смешно это звучало.

— Забавно, как иногда звучат имена, не так ли? — ответил Гизмо. — Не думайте о частице “Пип”; он был старшим инженером в Стойл-Теке. Одним из лучших. Плюс, хотел он этого или нет, он оставил мне одну из них. — Рог Гизмо засветился, левитируя небольшое, техномагическое приспособление, которое, как я могла только предполагать, было тем самым, что поможет починить ПипБак Мэй.

— Он оставил что-нибудь ещё? — спросила я с любопытством.

— Не похоже на то, — заявил Гизмо с ноткой разочарования в голосе. — Я, вероятно, мог бы состряпать парочку приборов из запчастей, валяющихся тут, но держу пари, что большинство хороших вещей было взято с собой в Стойло.

Гизмо начал рыскать по заброшенному магазину, собирая уцелевший хлам и запчасти. Я оставила его одного, мой опыт как торговца заставляет меня чувствовать себя немного раздражённой, исходя из того, чтобы брать вещи из магазина, не заплатив за них. Опять же, технически он работал на компанию, чей магазин он обчищал. Хотя, если он сказал, что всё в порядке, то так оно по-видимому и есть. Выйдя из магазина, я снова столкнулась с Рейдером. По его словам, торговый центр Айроншод остался полностью нетронутым. Это не показалось мне странным; как пули и оружие могут быть полезны в подземном бомбоубежище? Он оставил магазин нетронутым, решив сохранить всё, что хранится там в настоящее время. Вместе с Рейдером мы вернулись обратно в клинику Рэдхарт. Внутри мы нашли Мэй, лечащую тяжело больного пони. “Лечащую” в этом случае означало, что “вливающую несчастному в глотку одно целебное зелье за другим”. Остальные выжившие также были внутри, спали на больничных койках, восстанавливая силы. Я чувствовала себя немного уставшей, но могла и потерпеть ещё немного. Я надеялась увидеть, как сгоревшего жеребца откачают. Рейдер решил пойти спать, сделав большую часть работы, чем я. Я пристально наблюдала за Мэй около получаса, делая в голове заметки о её методологии на случай, если мне когда-нибудь понадобится самой кого-то лечить. Учитывая ситуацию в настоящее время в Эквестрии, я чувствовала высокую долю вероятности подобных обстоятельств. Залив не менее восьми целебных зелий в горло жеребца (я была права насчёт того, что здесь достаточно запасов), Мэй продолжила менять повязки. Как только она сняла старые, я заметила, что, хотя жеребец теперь полностью лишён волос, его кожа медленно, но верно заживала. Вероятно, то же самое, можно было сказать и о его внутренних травмах. Как только его повязки были должным образом поменяны, Мэй положила жеребца на ближайшую кровать. Она молча отошла от него, подойдя ко мне, стоящей у двери клиники.

— Он справится, — сказала она. Её голос звучал с надеждой, впервые после ухода с каменной фермы.

— У меня тоже есть хорошие новости, — сказала я, желая поделиться. — Гизмо нашёл запись в магазине Стойл-Тек. Все понивилльцы дошли до Стойла 2.

Мэй засветилась от услышанного. — Это замечательно! Жаль, что мы не можем присоединиться к ним из-за риска заражения, — отрезала она. Правда разочаровывала, но мы всё ещё были живы, как и они.

— На самом деле, есть ещё одна вещь, — сказала я, указывая копытом, чтобы она следовала за мной наружу.

— О? — сказала Мэй с любопытством.

— Да. — Я вывела Мэй из клиники и прошла с ней почти через весь Понивилль, объясняя, что я нашла что-то, что ей стоило бы увидеть собственными глазами.

— Я получила представление о том, что происходит в Кантерлоте, пока вы помогали тому жеребцу. Он по-прежнему там, и выглядит почти нетронутым.

Глаза Мэй расширились почти комично.

— Правда?! — выпалила она. Затем она поскакала впереди меня, направляясь к окраине города, чтобы взглянуть самой. Будучи не такой уж молодой, как она, мне пришлось лететь, чтобы догнать её. Я наблюдала, как Мэй вышла за пределы города, взглянув на скалу, где находился Кантерлот. Она замерла и упала на корточки. Я предполагала, что это было от радости, но когда я приблизилась к ней, я заметила, что она молча дрожала. Её рот открылся, а глаза широко распахнулись от ужаса. Сначала я надеялась, что это был радостный шок, но её шёпот жестоко убил эту надежду.

— О, нет… Её содрогание становилось всё более жёстким, её глаза заливались слезами. Она выглядела так, будто она заболевает. — Не... Литтлхорн… Больше она ничего не говорила, превращая голос в жалкие рыдания.

Единственное, что я знала о Литтлхорне, это то, что это была личная школа магии принцессы Луны. Её жители, в основном молодые студенты, были убиты Зебрами в середине войны. Последствия этого события заставили принцессу Селестию отречься от престола в пользу своей младшей сестры. Я могла только представить, какие ужасы там происходили, хотя Мэй явно знала об этом намного больше, чем я. Пытаясь успокоить её, я присела рядом с ней, положив копыто ей на плечи. Она с силой оттолкнула меня, её рыдания были неуправляемы. Когда моя нога соскользнула с неё, несколько кусков её шёрстки отпали вслед за ней. В тот же миг, выпало несколько прядей из её гривы. Я не заметила, что произошло со мной в тот момент, из-за моей заботы о Мэй, но моя собственная шерсть тоже начала сползать.

Заметка: Обновление Статуса!

Текущий Статус: Прогрессирующая Гулификация.

Эффект: Воздействие больших доз радиации навсегда изменило ваше тело. Теперь вы получаете иммунитет к радиационному облучению, а излучения свыше 400 рад/с запускает процесс регенерации. Ваша продолжительность жизни резко возросла.

Характеристики S. P. E. С. I. А. L. Мэй:

Сила: 4

Восприятие: 5

Выносливость: 5

Харизма: 5

Интеллект: 8

Ловкость: 6

Удача: 7

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 3. Под новым руководством

“Что ж, я решила испытать свою удачу в большом городе: Мейнхэттене!”

Розовый.

Из всех цветов, розовый, как правило, один из самых радостных и весёлых. Он обычно ассоциируется с вечеринками, конфетами, серпантином и прочими вещами, поднимающими настроение. Однако, если вы соедините его с другими словами, он может потерять большую часть своего смысла. Слова "розовый" и "падение", объединённые вместе, дают вам понять, что вы уволены с работы (уведомление об увольнении). "Розовый" и "глаз" — производят довольно неприятное впечатление (Pink Eye — конъюнктивит). Объединение слов "розовый" и "облако", как я уже поняла, дали название самому подлому заклинанию некромантии, которое когда-либо было создано зебрами. Именно такое розовое облако покрыло каждый дюйм Кантерлота.

Увидев это ужасное зрелище, Мэй впала в шок. Я хотела успокоить её, надеясь понять, почему она была так расстроена, но у меня не было возможности. Мэй начала кричать, невольно брыкаясь. Я пыталась утешить её и помочь, но она укусила меня. Я по-настоящему испугалась за неё и стала звать на помощь, крича при этом с такой силой, что едва не потеряла голос. Я была очень рада, что мои новые друзья услышали мои крики. Через несколько мгновений, Рейдер и Гизмо уже нашли нас. Во рту Рейдера был шприц, который он передал Гизмо, сообщив мне, что это было успокоительное. Видимо, у него был опыт работы с буйными заключенными, впадающими в припадки, во время работы в Разбитом Копыте. Мы с Рейдером решили схватить и держать Мэй, в то время, как Гизмо вводил препарат в её бедро. Эффект был незамедлительным. Истерики Мэй утихли, и она обмякла. Её мучительные крики прекратились и, наконец, она погрузилась в бессознательное состояние, позволив Рейдеру и мне поднять её. Мы отнесли Мэй обратно в клинику, положив на пустую кушетку. Я натянула на неё одеяло, надеясь, что смогу остановить дрожь, которую всё ещё испускало её тело. Я хотела дать ей возможность отдохнуть, и мы втроём оставили её в покое и вышли из клиники.

— Что произошло? — спросил Гизмо, когда мы вышли наружу.

— Я не совсем уверена, — честно призналась я. Я осматривала город и подошла к его границе, чтобы посмотреть на Кантерлот. — Она увидела Кантерлот, упомянула Литтлхорн, а затем её схватил приступ.

— Каждый пони знает о резне в Литтлхорне, — сказал Гизмо, вздыхая и опуская голову, вспомнив об этом. — Моя старшая сестра умерла там, когда я был ещё жеребёнком. Я не понимаю, при чём здесь Кантерлот.

— Я знаю, — сказал Рейдер, пристально взглянув на далёкую скалу. Он смотрел на неё с намёком на неверие, потом повернулся к нам и продолжил. — Однажды я читал отчёты о резне в Литтлхорне; большинство военнослужащих высоких рангов также имели доступ к этой документации, учитывая сообщение о новом оружии, которое там использовалось.

Я резко почувствовала щемящее чувство в желудке. Я знала, что мне не понравится то, что я услышу. С каждым словом, сказанным о Литтлхорне, моё соболезнование по отношение к Мэй возрастало всё сильнее и сильнее. — Что это было?

— Они назвали его Розовым Облаком, — ответил Рейдер, указывая на Кантерлот. — Понятно, почему. Что как раз-таки не понятно, так это то, почему оно так смертельно опасно. Ни один пони не выжил при контакте с ним. Насколько я понял, это — ядовитый газ, пропитанный некромантической магией. — Будучи земнопони, мнение Рейдера, имеющего менее, чем искусное понимание тонкостей магии, имело смысл. Хотя я тоже ничего не знала об этом. — Если просто предположить, то я бы сказал, что Кантерлот был подбит этим Облаком, помещённым в мегазаклинание.

— А как насчёт принцесс? — отчаянно требовала я. Можем ли мы быть уверены, что Луна и Селестия сумели помешать воздействию мегазаклинания на город. Тем не менее, если Облако и вправду просочилось, и особенно имело такие ужасные свойства, о которых упоминал Рейдер, то надежда на то, что они всё ещё живы, была жестоко убита.

Рейдер покачал головой. — Не могу сказать. Принцессы имеют намного больше силы и способностей, чем любой обычный пони, но даже у них есть свои пределы. — У меня вдруг закружилась голова. — Есть шанс, что они по-прежнему могут быть там, но я могу гарантировать, что все остальные пони в городе уже мертвы.

Вот и всё, игра окончена. Если Принцессы погибли, то надежды у Эквестрии уже точно не было.

— Может и нет, — вмешался Гизмо. Я взглянула на него, что-то внутри меня ужасно кричало и хотело услышать от него хоть что-то, что сможет возродить мою надежду. Он выглядел неуверенным, явно потрясённым новостями о Розовом Облаке, но всё же он вернул себе немного решимости.

Он сел и продолжил говорить: — В Кантерлоте было построено Стойло 1, оно было разработано специально для размещения в нём Принцесс и большинства пони из высших слоёв Правительства Эквестрии. Эпплблум подозревала, что Кантерлоту, будучи столицей, возможно, придётся иметь дело с большими угрозами, чем жар-бомбы. И я полностью уверен, что она внесла коррективы в план Стойла, чтобы учесть эти обстоятельства.

Я была настроена скептически. Как бы хорошо ни звучало то, что в Кантерлоте было Стойло для Принцесс, не было никакой гарантии, что его достроили. Кроме того, только потому, что Стойло 2 было заполнено и запечатано успешно, это не означало, что всё прошло успешно и с другими Стойлами. — Есть ли способ узнать, что всё прошло хорошо? А что, если Стойло не запечатано должным образом? — я отчаянно хотела, чтобы Гизмо сказал, всё что угодно, чтобы успокоить мои страхи.

Гизмо покачал головой: — Единственный способ узнать наверняка — это проверить местный штаб Стойл-Тек. Либо в мейнфрейме в центре Филлидельфии.

— Мы уже поняли, что Розовое Облако может впитываться или проходить через что угодно, — вставил Рейдер, — а совместная версия с мегазаклинанием может быть ещё мощнее. Даже если они добрались, невозможно гарантировать, что они были в безопасности, даже в Стойле.

— Конечно, сейчас нет никакой гарантии, но… — Гизмо посмотрел на закрытое серой пеленой небо, сквозь которое едва пробивался дневной свет...

Непонятно на что намекал Гизмо... — Солнце! — выкрикнула я. — Оно всё ещё движется! — Не было никаких объяснений тому, почему солнце двигалось само по себе, этого никогда не случалось. Очевидно, где-то, каким-то образом, Принцессы до сих пор присматривали за Эквестрией. Они должны были.

Весь инцидент с Розовым Облаком заставил меня чувствовать себя очень истощённой. Я вернулась в клинику, ложась на раскладушку рядом с Мэй. Я надеялась, что всё то, что мы обсуждали с Рейдером и Гизмо, успокоит её, когда она проснётся. Рейдер решил отдохнуть, будучи вырванным из собственного покоя моим призывом о помощи. Гизмо вернулся в офис Стойл-Тек с намерением понять, сможет ли он выудить хоть что-нибудь ещё из терминала, а также приступить к усовершенствованию различных технических штучек, оставшихся там. В конце концов, я уснула, довольная тем, что могу хоть немного отдохнуть от ужасных вещей, происходящих вокруг.

Я проснулась несколько часов спустя, хотя и не совсем уверена, как долго проспала, из-за отсутствия часов на лодыжке или настенных часов в моём непосредственном окружении. Я видела Мэй, она уже проснулась и, по-видимому, снова суетилась над жертвой ожога. Она удалила несколько бинтов, пони всё ещё был абсолютно безволосым. По крайней мере, он, казалось, снова мог самостоятельно двигаться.

Заметив отсутствие волос на нём, я подумала о том, что случилось недавно с Мэй. Присмотревшись повнимательнее, заставляя мой косой глаз смотреть прямо на неё, я заметила, что кусочки шерсти отсутствовали по всему её телу. Прежде всего, её кьютимарка был омрачена грубо слезающей кожей, половина изображения отсутствовала с обеих сторон туловища. Кроме того, из её хвоста выпала большая часть волос, отлетающие прямо у меня на глазах. Хотя её грива выглядела немного лучше.

Закончив с пациентом, она позволила ему вернуться к отдыху. Она повернулась и, увидев, что я уже проснулась, подошла ко мне. — Мэй, ты… — Я хотела спросить, всё ли с ней в порядке, но она перебила меня.

— Я в порядке, в целом, — сказала она, хотя я была уверена, что она врёт. Я думаю, она занималась уходом за другими выжившими, чтобы не думать о Кантерлоте и Розовом Облаке. — Радиация никогда хорошо не влияла на чьи-либо волосы, но всё это временно.

Когда она подошла достаточно близко, я схватила Мэй обеими передними ногами (теперь в них не было скоб) и обняла её так крепко, как могла. — Ты знаешь, что это не то, что я имела в виду, — сказала я ей на ушко.

Мэй вздрогнула, а потом начала жалобно рыдать из-за того, что я потеряла так много волос в гриве. Хотя я выглядела так же плохо, как она, я не уделяла этому событию так много внимания, ведь у меня частенько выпадали волосы. Я погладила её по спине и позволила выплакаться, ничего не говоря. Правда после этого, я тоже начала немного плакать, нуждаясь в освобождении всех своих эмоций так же, как и она. В конце концов, мы успокоились, и я выпустила её из объятий. Она вытерла глаза копытами, с которого шелушились очередные кусочки кожи. Я сделала то же самое. Когда она полностью перестала плакать, я рассказала Мэй о том, что мы обсуждали с Гизмо.

— Тогда надежда ещё есть, — сказала в итоге Мэй, как только я сообщила ей о Стойле 1. Та часть рассказа о том, что Солнце по-прежнему движется, воодушевил её. Я не могла избавиться от ощущения, что она заставляла себя чувствовать эту надежду, но я не обращала внимания на это. — Они не смогут выбраться, пока там находится Розовое Облако, но оно должно в конечном итоге рассеяться. — Несмотря на возвращение её оптимизма, она выглядела грубой, хотя я не могла винить её за это, учитывая всё, через что она прошла. Я знала, что выгляжу не намного лучше.

Я проснулась поздним утром. Другие выжившие (кроме жертвы ожога) уже были на копытах. Под руководством Рейдера и Мэй, мы прошли через весь город, собрав всё полезное, что смогли найти. Хотя город был избавлен от нападения зебры, осадки мегазаклинаний, в конечном итоге, найдут свой путь и сюда. Мэй была особенно обеспокоена разливом и охлаждением как можно большего количества воды из чистой реки, до того, как её источник превратится в непотребный.

К концу дня, у нас было приличное количество еды и воды. Город был домом для многих сотен пони до эвакуации, и для нас девятерых, его территории хватало куда более, чем достаточно. Это дало Мэй идею о том, чтобы превратить город в убежище для выживших. Как она планировала найти или уведомить их, было пока не ясно, но это всё равно показалось мне хорошей идеей. Если бы нам удалось здесь выжить, то и другие тоже могли бы, им тоже было необходимо безопасное убежище.

Другая, не менее интересная новость произошла к концу дня — мы с Мэй почти полностью облысели. Ей повезло немного больше, чем мне, возможно, потому, что она была моложе. Мы обе лишились наших шкурок, и мой хвост теперь напоминал странный обрубок. У Мэй всё ещё оставалось приличное количество волос на хвосте и около половины волос на гриве. У меня же было максимум несколько прядей. Я даже потеряла несколько перьев! Мэй сочла нашу ситуацию несколько комичной, по какой-то причине; возможно, потому, что из всех вещей, которые радиация могла сделать с нами, облысение меньше всего беспокоило её как врача. Это была также наименьшая из наших будущих проблем.

В конце дня, Мэй собрала нас всех вместе, по-видимому, с объявлением. — Я возвращаюсь в Мэйнхэттен.

— Что? — спросили мы в унисон. Возражение Рейдера было особенно громким, но это было во многом потому, что его голос был громче, чем у любого другого пони.

— Это самоубийство, — заявил бывший надзиратель. — Посмотри, что радиация мегазаклинания сделала с тобой за пределами города, — отметил он, глядя на её почти облысевшую фигуру вверх и вниз. — Центр города будет в тысячу раз хуже.

— Я знаю, на что способна радиация, Рейдер, — отозвалась Мэй. — Я была в Исследовательском Отделе Заклинаний МинМира. Однако, потеря волос — это скорее косметическая проблема, и я в хорошей форме для путешествия.

— Ваше нынешнее хорошее состояние здоровья не изменит влияния радиации на вас, — настаивал Рейдер. Он ошибался, но никто из нас ещё не знал этого тогда. — Ты перешла от состояния “здоровый” к состоянию “блюющий на обочине” после нескольких минут экстремального воздействия.

— Это только потому,что меня застали врасплох. — Мэй говорила всё это более уверенно, чем я когда-либо замечала за ней. — Я же рассказывала вам, что была в Центре Исследования заклинаний МинМира, и не без уважительной причины.

Намереваясь продемонстрировать свою точку зрения, рог Мэй загорелся мягким красным светом. То же самое свечение пульсировало в воздухе вокруг неё, в конечном итоге, образуя твёрдое полушарие, окружающее её. Её рог снова вспыхнул, и свечение вокруг начало переливаться, меняя цвет на бледно-зеленый. Это выглядело немного похоже на свечение, которое излучалось от терминалов Стойл-Тек. Свечение вокруг рога Мэй исчезло, и щит исчез.

— Заклятие щита и защиты от радиации, — твёрдо заявила Мэй. — Я могу удерживать его достаточно долго, чтобы успеть добраться до центра МТН в Мейнхэттене.

Наконец, заговорила я. — Зачем тебе туда ехать? — Я уже видела, что Мэй была готова пойти на любые крайности, чтобы попытаться помочь пони, но, учитывая, что офис Министерства Тайных Наук пережил удар мегазаклинания, казалось, что это было последним местом, которое нуждается в её помощи.

Мэй, казалось, опешила, и я почувствовала себя неловко. К счастью, её следующее заявление облегчило моё беспокойство. — Верно, я постоянно забываю объяснять всё с самого начала. — Решаясь сказать, она сделала глубокий вдох. — Понибудь должен рассказать им о Кантерлоте, — сказала она. — Мы-то все знаем о том, что случилось, но все остальные не имеют четкого представления о столице до сих пор.

— Кроме того, — продолжала Мэй, — они должны знать о Понивилле. Мэгпай ведёт трансляцию через всю Эквестрию почти без остановок в течение последних пяти дней. Мы не можем быть единственными выжившими, но мы одни из тех, у кого сейчас есть убежище. Если я доберусь до Мэгпай, то я расскажу ей о Понивилле, а она расскажет каждому пони, кто всё ещё слушает её. Более того, у них, вероятно, есть пони, нуждающиеся в медицинской помощи. В конце концов, они пережили взрыв мегазаклинания.

Я внезапно поняла, что смотрю на Мэй с чем-то, граничащим с почтением. Она страдала от сильнейшего магического отравления радиацией, при этом узрев, как Мейнхэттен был стерт с лица земли практически на её глазах, но также она пыталась спасти от смерти тех, кто был рядом с ней. Несмотря на это, всё, что она хотела сделать, это помочь как можно большему количеству пони. Всё-таки она занималась этим в Министерстве Мира ещё до взрыва мегазаклинаний.

Я вдруг почувствовала себя никчёмной, проведя всю войну работая простым курьером.

Однако, меняться никогда не поздно. Я шагнула вперёд и заявила. — Я иду с тобой.

Мэй смотрела на меня, как на сумасшедшую. Это было забавно, так как это чувство было взаимным. — Ты уверена насчет этого? Это не просто доставка.

Теперь была моя очередь звучать оскорблённо: — Очевидно, ты никогда не летала раньше в ливень. — Я смотрела на неё, сохраняя “серьёзную мину” на мордочке немного дольше, чем я ожидала. Я резко ухмыльнулась, а потом не выдержала и рассмеялась. Я долго не могла остановиться. Вскоре, Мэй присоединилась ко мне, рухнув рядом со мной, заливаясь хохотом.

Мы продолжали смеяться по-хорошему пару минут, нуждаясь в этой небольшой радости после всего ужаса, что мы пережили. Как только мы успокоились, я подошла к Мэй и встала рядом с ней. — Надеюсь, ты знаешь, во что ввязываешься, — отрезала она.

— Примерно в той же степени, как и ты, — фыркнула я.

Рейдер тоже вышел вперёд. — Я не могу отпустить вас одних. Я собираюсь поехать с вами.

— Я тоже, — сказал Гизмо, выдвигаясь вперед.

Я была бы только рада большой компании, но Мэй топнула перед ними копытом. — Нет. — Заявила она категорически.

— Почему нет? — Удивлённо спросила я, глядя на Мэй. Мой косой глаз выбрал именно этот момент для того, чтобы блуждать, убивая влияние моего взгляда на неё.

— Потому что этому убежищу нужен лидер, — сказала Мэй. — Я всего лишь медик, но у тебя, — сказала она Рейдеру, — есть опыт работы в сложных ситуациях. Ты — солдат и тюремный надзиратель, и ты знаешь, как поддерживать порядок. Более того, выжившие, которые придут сюда, будут нуждаться именно в этом. В порядке.

— Полагаю, да, — пробормотал Рейдер. Он насмешливо усмехнулся: — Я, вероятно, не был бы вам так полезен. Я паршивый стрелок, и я никогда не был в серьёзных передрягах. МинМорали заставило меня работать надзирателем, чтобы они могли отправить лучших солдат на фронт. — Зелёный жеребец отступил, видимо, успокоившись.

Гизмо, с другой стороны, был всё ещё настойчив. — Что насчет меня? — потребовал он. — Для меня нет причин оставаться.

— На самом деле, есть кое-что, чем ты можешь быть тут полезен, — отметила Мэй. Я внимательно слушала; молодая кобыла, казалось, обладала достаточной мудростью. — Ты знаком с оборудованием Стойл-Тек, и ты творишь чудеса, когда дело доходит до сломанной вещицы.

— Не так уж много это и значит, — сказал Гизмо, не растерявшись. — Главный Штаб Стойл-Тека находился в Филлидельфии. Который, вероятно, был уничтожен мегазаклинанием.

— Именно, — парировала Мэй. — Насколько нам известно, ты можешь быть единственным инженером Стойл-Тек, оставшимся на поверхности. — Она умоляюще посмотрела на него; — Нам нужно знать, работают ли остальные Стойла. Если и есть какая-то надежда на будущее Эквестрии, то она заключается в этих Стойлах.

Гизмо выглядел неуверенным. Я не могла винить его; Мэй фактически спрашивала его о том, будет ли у Эквестрии светлое будущее или же нет. Это был тяжёлый вопрос.

Гизмо решительно посмотрел на неё. — Хорошо, тогда я сделаю это. Я способен обойти шифрова-

Меня перестал интересовать их разговор, когда Гизмо начал выплёскивать кучу технического жаргона. — Нам нужно отдохнуть перед поездкой. Даже если на этот раз я не буду тянуть тележку, это всё равно будет долгий и тяжелый путь.

— Я бы и сама настояла на этом, — фыркнула Мэй. — От Понивилля до Мейнхэттена почти неделю пути.

На следующее утро, мы с Мэй были готовы к отъезду. Мэй взяла пару седельных сумок из клиники Рэдхарт и припрятала в них изрядное количество медикаментов. Мои сумки, чьё содержимое было либо использовано, либо отдано Мэй, теперь содержали то, что, мы надеялись будет намного ценнее, чем недельный запас консервов и коробочек с едой. У меня был соблазн слопать целую партию кексов, найденных мной в заброшенном здании Сахарного Уголка, но они слишком быстро приедаются. Пара фляг висели у нас на шеях. Мы не хотели брать больше, чем нужно, тем более, что мы планировали отправить сюда большое количество пони. А это значит, что им понадобится много еды и воды.

Я предложила Мэй, хотя бы какую-то часть пути до Мейнхэттена, лететь, но она отказалась. Хотя я и не была столь же удивительной спортсменкой, как Рэйнбоу Дэш и Скуталу, я всё ещё оставалась летуном. В молодости я могла совершить полёт от Понивилля до Мейнхэттена всего за полдня. Хотя я уже не такая молодая и бойкая, годы перелётов на тележках держали меня в хорошей форме, и я чувствовала, что всё ещё могу совершить полёт, даже с пассажиром, в кратчайшие сроки.

Когда возник этот спорный момент, Мэй настояла на том, что она бы не хотела напрягать моё тело больше, чем было необходимо. Однако, я могу с уверенностью сказать, что была и другая причина: возможно, она боялась высоты.

Как только мы собрались уходить, Гизмо подбежал к нам, левитируя что-то рядом с собой. Это был ПипБак Мэй, над которым он работал всю ночь накануне. Мэй подняла переднюю ногу и позволила ему прикрепить ПипБак твёрдым щелчком. — Вот и всё, — сказал Гизмо. Он выглядел и звучал довольно уставшим. — Я также обновил ОС; по всей видимости, у вас не было некоторых новых функций.

— Спасибо, — сказала Мэй, приближая к себе техномагическое устройство, чтобы проверить его. Она кликнула копытом по экрану и он замерцал. Он загорелся тем же мягким зелёным светом, каким светились терминалы Стойл-Тек. — Я никогда не знала, как часто я использовала свой ПипБак, пока он не поджарился.

— Пожалуйста, — сказал Гизмо. — Эпплблум действительно превзошла саму себя, создав такое чудо техники. — Гизмо поднял свою переднюю ногу, и я увидела, что теперь и у него был ПипБак, хотя его, казалось, собрали из разных запчастей. — Ах да, у меня есть ещё кое-что для тебя.

Рог Гизмо загорелся магическим сиянием, и кобура, висевшая у него на плече, расстегнулась. Он пролевитировал небольшое оружие прямо к Мэй. Она, немного неохотно, схватила его, достав пистолет из кобуры, чтобы осмотреть.

Конечно, я видела оружие раньше, но не такое. Это был небольшой пистолет, удобный только для того, кто будет держать его именно во рту, скорее всего он предназначался для всех пони, кроме единорогов. Он был похож на револьвер, но барабан был полностью закрыт, а ствол выглядел словно вдвое крепче. Мэй вскрыла его, увидев, что пять камор уже произвели выстрелы. Небольшой драгоценный камень на конце испускал мягкое жёлтое свечение. По-видимому, технический уровень Гизмо вышел за рамки технического оборудования Стойл-Тек.

— Это, конечно, впечатляет, — заметила Мэй, снова закрывая цилиндр, — но я не уверена, что он мне понадобится.

— Сейчас может случиться всё, что угодно, — утверждал Гизмо. — Я был бы более спокоен, зная, что у вас есть хоть какой-то способ защитить себя, если возникнет такая необходимость.

Мэй кивнула, признав, что жеребёнок был прав. Она закрепила кобуру на плече, а затем плотно положила в неё пистолет. — Я верну его, — пообещала она.

— Постарайтесь, — ухмыльнулся Гизмо. — Этот пистолет — моя Малышка. Взял пистолет .223 калибра, усилил барабан и ствол для того, чтобы снизить отдачу, затем автоматизировал барабан и курок для более быстрой перезарядки и скорострельности. А этот маленький драгоценный камень у магазина даже даёт возможность войти в З.П.С. для более высокой точности.

Я не знала, что это значит, но звучало впечатляюще. Мэй, казалось, понимала в этом немного лучше меня, но всё же спросила. — З.П.С.?

— Заклинание Прицеливания Стойл-Тек, — с гордостью объявил Гизмо. — Одна из новых функций, которая отсутствовала на твоём ПипБаке. В основном, она предоставляет временную помощь в бою путем количественной оценки векторов и… — Увидев смущённые взгляды на наших мордочках, Гизмо упростил своё объяснение; — Оно помогает вам. С ним и с усилением пистолета, даже тот, кто никогда не стрелял из оружия, не сможет промахнуться. — С опозданием, но он всё же спросил: — Вы ведь раньше стреляли из пистолета, да?

— Да, — слегка нерешительно ответила Мэй, — но только на стрельбище. Я провела два года в качестве полевого медика, прежде чем перейти к исследованию заклинаний. Там нас заставляли учиться основам применения огнестрельного оружия.

— Тогда вы справитесь. — Отличные последние слова.

Теперь, уже с подарками от Гизмо, мы с Мэй выбрались из Понивилля. Дорога до Мейнхэттена обещала быть очень долгой, но Мэй заверила меня, что мы управимся примерно за неделю. Было бы намного проще, если бы она позволила мне хоть чуть-чуть пролететь, вместо ходьбы пешком, но она всё ещё была непреклонна в том, чтобы оставаться на земле. Я рассмеялась про себя, меня позабавил тот факт, что тот, кто был на поле боя, мог бояться небольшой высоты.

Чтобы скоротать время в долгом путешествии, мы болтали обо всём на свете, но в основном о том, какой была наша жизнь до войны, и о том, какой она может стать сейчас, когда война уже позади.

Мэй работала в своей семейной клинике до того, как подалась в Министерство Мира, в то же время, моя собственная курьерская компания была нанята Министерствами несколько раз. Странно, что в обоих случаях, мы занимались одними и теми же делами, до и во время войны, просто при разных обстоятельствах.

За разговорами прошло приятное времяпрепровождение, но не так много, как хотелось бы. Когда у нас закончились темы для обсуждения, Мэй включила радио, встроенное в её ПипБак, настроив его на частоту АЧМТН. Однако вместо того, чтобы слышать обычную трансляцию Мэгпай, нас поприветствовал другой голос — голос молодого жеребца.

— Привет, поняши. Как вы можете догадаться, я не подполковник Мэгпай. На данный момент, АЧМТН находится под новым управлением. Меня зовут Тернтейбл, и я обычный гражданский. Тем не менее, я — единственный пони, кто знает, как управлять этим оборудованием. Моя тётя, показала мне, как работает большинство видов вещательного и записывающего оборудования с тех пор, когда я был ещё маленьким жеребёнком.

— Теперь, что касается того, почему Мисс Мэгпай здесь больше нет. Досадная ситуация приключилась с нами в узле МТН, поверх очевидного. Несмотря на то, что магическая защита этого здания спасала нас от многочисленных мощных ударов, мы не знали, что несколько маленьких отверстий в этих защитных сооружениях позволяли радиации просачиваться в башню. Одна из этих дыр была здесь, в комнате экстренного вещания. К сожалению, к тому времени, когда мы поняли это и исправили проблему, Мэгпай, как и несколько других пони, уже приняла смертельную дозу. Я надеюсь, что вы все присоединитесь ко мне в минуте молчания для храброй кобылы, которая осталась здесь, пытаясь донести до вас всю правду об этой катастрофе.

Мы с Мэй остановились и склонили головы, разделив уважение к Мэгпай и её попыткам достучаться до того, что осталось от Эквестрии. Мы молчали несколько минут, возобновив наш поход только тогда, когда голос Тернтейла возобновил свою трансляцию.

— В память о ней, я продолжу нести вам правду, какой бы горькой она ни была. Это подводит меня к следующей новости; Пранция и Биталия, обе были уничтожены мегазаклинаниями. У нас до сих пор нет ни слова о Кантерлоте или Принцессах, так что если понибудь там слушает нас и может отправить нам сообщение с информацией обо всём, мы будем в вечном долгу перед вами.

Мэй и я переглянулись, с тревожным взглядом на лицах.

— Теперь, когда всё выглядит таким мрачным, я вспоминаю то, что моя тётя всегда говорила мне. Её звали Винил Скрэтч, хотя многие из вас, возможно, знали её под радио-псевдонимом ДиДжей Пон-3. Она всегда говорила мне, что в трудные времена намного проще с хорошими друзьями и хорошей музыкой. Я не знаю, смогу ли я быть хорошим другом, так как я застрял посреди взорванного мегаполиса, но вот музыка, по крайней мере, у меня есть. У меня нет большого выбора, только часть моей личной коллекции, которая оказалась здесь. Надеюсь, это поможет.

Голос Тернтейла прервался, уступая место песне. Я знала её, как и все пони, которые слушали популярную музыку того времени. Это была Свити Белль, красивая певица, лицо связей с общественностью в Стойл-Тек и, как сказал нам Гизмо, теперь и Смотрительница Стойла 2. Эта песня была особенно печальной, и, услышав её во мраке пост-ядерной Эквестрии, у меня заболело сердце. Текст песни показался мне очень уместным.

“Как это произошло? Что я натворила…”

Примерно через два с половиной дня после отъезда из Понивилля, мы с Мэй оказались в непосредственной близости от каменной фермы семьи Пай. Мы решили остановиться, чтобы проведать Блинки Пай, а заодно пополнить у неё наши опустевшие фляги. Когда она впервые увидела нас, она аж подпрыгнула вверх от страха. Я не могла винить её; ведь мы успели облезть чуть более, чем полностью; так что теперь мы с Мэй выглядели довольно причудливо. К счастью, это не продлилось долго, и мы смогли запастись водой. Мы рассказали Блинки о нашем успешном походе в Понивилль, и она была рада это услышать. К сожалению, мы по-прежнему не смогли убедить её покинуть старую каменную ферму.

Мы остались ночевать в доме Блинки, прежде чем возобновить наш поход. Сон, казалось, больше не выполнял своих функций. Большую часть времени, мой сон был пронизан ужасными кошмарами. У Мэй, казалось, было то же самое, только спала она всего несколько часов за раз, но ничего не говорила мне. Я подозревала, что она мысленно ругала себя за игнорирование одной из самых важных частей здорового образа жизни, будучи медпони до мозга костей.

Ещё одна странная вещь, которую я обнаружила, когда мы путешествовали, состояла в том, что голод тоже больше не имел значения. Мэй и я ели экономно, чтобы сохранить запасы, которые мы привезли с собой, но по какой-то странной причине этого всегда казалось более, чем достаточно. Тем не менее, я бы отдала что угодно за свежий маффин. Так вот, теперь я чувствовала, что могу идти в течение пары дней, прежде, чем я снова захочу есть.

Было ли это на самом деле правдой, я не могу сказать, так как Мэй, в свою очередь, настаивала на двух ежедневных приемах пищи, даже если они были маленькими.

Возможно, самой странной вещью в наших путешествиях была безжизненность некогда яркой Эквестрийской нации. Вся растительность была чёрной, больной и сморщенной, вследствие поглощения радиации из выпавших осадков мегазаклинания. Все животные, казалось, вымерли или, по крайней мере, спрятались. Также жизнь всех пони, учитывая какое количество мест пострадало от ударов мегазаклинаний, осознавание всего происходящего, становилось всё менее и менее шокирующим. Вместе, отсутствие жизни напугало меня даже больше, чем перспектива снова увидеть смерть собственными глазами. Как будто сама земля была бесплодна.

Пипбак Мэй постоянно оповещал о фоновых уровнях радиации. Периодически уровни будут расти, но таких высоких, как в день Апокалипсиса, уже не будет. Как только это слово пришло мне в голову, я вздрогнула. Я действительно не хотела думать об этом дне. Правда, как ещё я могу его назвать? Холокост и Судный День не подходят, но у них была та же проблема.

Отложив эту мысль в сторону, я подумала о незначительной радиации, которой мы подвергались. Это не было похоже на первый день, когда мои внутренности были готовы вылезти наружу, а моя голова и желудок кружились, как колесо. Это было немного похоже на сидение перед открытым камином; уютный, но потенциально опасный, если вы сидите слишком близко.

Мы с Мэй шли по рельсам вдоль деревни, надеясь таким образом как можно быстрее и безопаснее добраться до Мейнхэттена. В итоге, мы прошли через перекресток к северу от Разбитого копыта. Это заставило меня задуматься о Рейдере и задаться вопросом, был ли хоть понибудь отправлен туда для проверки. Сомневаюсь. К сожалению, более вероятно, что пони внутри либо сбежали, либо умерли. Были и другие, более ужасные возможности, но я не хотела их рассматривать.

Через пять дней после отъезда из Понивилля выяснилось, что радиация действительно сказывается на нас. Мэй и я начали испытывать "клеточный некроз эпидермальной ткани", который был просто медицинским термином для того, чтобы сказать, что наша кожа умирала и шелушилась. Хотя мы не болели, Мэй заставила выпить пакетик Антирада, в попытке предотвратить последствия. Это не сработало, так как на следующий день наша кожа стала выглядеть ещё хуже, и я потеряла ещё несколько перьев.

После осознания того, что наша кожа начала разрушаться, мы ускорили свой темп до Мейнхэттена. Приблизившись к городу, мы начали находить трупы. Пони, которые умерли от ожогов или радиационного отравления после взрыва жар-бомбы, разрушившей всё вокруг. Я вспомнила почтовую пегаску, которую нашла мёртвой после взрыва в Клаудсдейле. Я задавалась вопросом, почему она умерла, а я — нет, когда нас с ней разделяло всего лишь четверть мили. Это была удача? Сила воли? Или, скорее всего, я была проклята, чтобы написать обо всех этих ужасах.

Мэй резко остановилась, когда мы вошли в пригород Фетлока. Она огляделась, как будто что-то искала. Через несколько мгновений, она упала на корточки и склонила голову.

— Что случилось? — спросила я, подбираясь к ней поближе. Я села рядом с ней и положила, теперь уже безликое, крыло на её плечи, пытаясь сделать что-то типа псевдо-обнимашек.

— Где-то в этом пригороде находится Стойло 29. — Не тот ответ, которого я ожидала. — Наверное, я забыла упомянуть об этом, — пробормотала Мэй, вздыхая. — У моего брата и племянника были зарезервированы там места. Я беспокоилась о них, зная, насколько опасен наш мир сейчас, но я никогда и подумать не могла, что произойдёт подобный Апокалипсис, вызванный взрывами мегазаклинаний.

В очередной раз, я оказалась до боли неопытной в вопросах, касающихся семьи. Ни братьев, ни сестёр, ни детей, ни даже статуса “почетной тёти” от детей друзей. — Разве ты не должна радоваться? — Спросила я, стараясь быть настолько благосклонной, насколько могла. — Если они сейчас в Стойле, то они избавлены от ужасов внешнего мира.

Мэй покачала головой и снова вздохнула. — Я потеряла связь с Бакбрайтом примерно за неделю до Конца Света. Я была очень занята; у работников МинМира, исцеляющих пони и обеспечивающих их уход, казалось, всегда была работа, и с каждым днём её прибавлялось всё больше. Я даже не знаю, добрались ли они с сыном до Стойла. Возможно, у них не было такого шанса, учитывая, как внезапно всё это произошло.

— Так вот почему ты так настаивала на том, чтобы Гизмо узнал об остальных Стойлах? — Теперь это имело смысл, тут было нечто большее, чем просто общая забота о тех, кто выживет благодаря Стойлам. Было что-то личное.

Мэй кивнула, несколько слезинок соскользнули с её глаз; — Да. Это кажется немного эгоистичным, учитывая, сколько пони пострадало, но я просто хочу знать, что они в безопасности. Если бы я могла знать наверняка, у меня было бы на что надеяться. Эти чёртовы зебры убили всё, что у меня было.

Теперь к крылу, я добавила и копыто, полноценно обняв её. — Не волнуйся, — сказала я, снова пытаясь успокоить Мэй, (ну, и себя в придачу). — Эквестрия же не будет такой вечно. Это займёт некоторое время, но мы поставим её на копыта.

— Я очень надеюсь, что ты права, — вздохнула Мэй.

Мы продолжали путь через Фетлок, на горизонте уже маячил силуэт Мейнхэттена. Массивные небоскрёбы, из которых состоял город, поднимались в воздух, как большие чёрные кости. По мере приближения, вместо тел стали встречаться скелеты, а затем и вовсе груды пепла, оставшиеся от пони, сгоревшие дотла жаром и ужасным зелёным пламенем жар-бомбы. Последствия мегазаклинаний были как на ладони, город превратился в тень своего былого величия, чернеющий золой бесчисленных кремированных горожан. Также, это заставило Пипбак Мэй дико трещать от радиации, которая поселилась над этим городом.

Прежде чем идти дальше, рог Мэй загорелся, когда она покрыла нас своим красноватым антирадиационным щитом. Почти сразу же, треск в её ПипБаке прекратился, хотя он никогда полностью не замолкал. Каждый из нас выпил по ещё одной дозе Антирадина в качестве меры предосторожности, и Мэй попросила меня свести все разговоры к минимуму, чтобы не отвлекаться. Я поняла её; не хотелось бы быть поджаренной радиацией, но я также не была в восторге от идеи молчаливого путешествия через жуткие руины взорванного города.

К счастью, Мэй это тоже было не по душе и она включила радио на своём ПипБаке. Мы успели как раз к концу той же песни Свити Белль.

Выбор песен у Тернтейбла состоял всего из десятка композиций, и мы слышали их все, по крайней мере, дюжину раз за поездку. Тем не менее, Тернтейбл, казалось, всегда находил новости для размещения их в перерывах между песнями.

— Это снова была Свити Белль. Извините, если это начинает надоедать, но это лучшее, что я могу сделать. Итак, у меня есть для вас кое-какие новости. До меня дошли слухи, что в руинах Мейнхэттена объявились… призраки. Души пони, которые до сих пор не поняли, что умерли во время взрыва, блуждают по разрушенному городу и пытаются жить своей прежней жизнью. Естественно, эта идея нелепа, хотя не мне судить.

— Несколько свидетелей утверждают, что “зомби-пони” были замечены на окраине Мейнхэттена. Они имеют форму пони,но выглядят как трупы. Лысые и прогнившие, эти пони действительно похожи на зомби из старых ужастиков. Итак, кто же они на самом деле? Пони, страдающие от экстремального радиационного отравления? Мутанты?

— И то, и другое, — усмехнулась Мэй. Её голос казался немного более хриплым, чем раньше, как будто у неё пересохло в горле. Я издала мягкий смешок, а затем продолжила слушать проигрыватель.

— Возможно, они являются результатом чумы, которую зебры выпустили на нас вместе с мегазаклинаниями. Или, и в этом я сомневаюсь лично, может быть, они действительно нежить, пони, поднявшиеся из могил, чтобы отомстить за их безвременную кончину. Теперь, пока эти пони выглядят как монстры, но ни один из моих свидетелей не сообщил о каких-либо случаях поедания плоти или мозгов. Тем не менее, они всё ещё могут быть опасны, если они радиоактивны или больны. Я рекомендую вам быть осторожными, но давайте не будем спускать курок без причины. Эта земля видела достаточно смертей, чтобы продержаться без них целую вечность.

Тернтейбл перешёл к другим новостям, которые были гораздо менее интересными, чем его рассказ о так называемых "зомби". — Думаешь, он говорит о нас? — Я подняла копыто к горлу. У меня также, казалось, были некоторые шероховатости, влияющие на мой голос.

— Может быть, — ответила Мэй, ничего не говоря о моём голосе, — но я сомневаюсь. Он сказал, что были свидетели, но мы не сталкивались с какими-либо пони, кроме Блинки Пай. Более вероятно то, что могут быть и другие, страдающие от этого… — Мэй остановилась, не зная, как назвать наше состояние.

— Недуга, — предложила я, желая поддержать наш разговор и продолжить движение в город.

— Я полагаю, что сгодится. — Мэй прижала копыто к подбородку. — Если есть другие пони, которые проходят через это, то я должна придумать способ вылечить их. Я думала, что это только временный эффект, когда будут выпадать только волосы, но это...

— Возможно, ты найдёшь что-нибудь в штабе МТН, — предложила я. — Я уверена, что у них есть исследовательское... оборудование там. — Я не была точно уверена, что подразумевала под словом “оборудование”, но, по крайней мере, Мэй приняла мою точку зрения.

Прогулка по Мейнхэттену была сродни путешествию по городскому лабиринту. Если бы Мэй не знала дорогу, я бы заблудилась, передвигаясь по воздуху. Всё усугублялось тем, что там, где когда-то была процветающая община столичных пони, теперь было бесчисленное множество кучек пепла. В ряде мест всё ещё горели небольшие зелёные костры. Не помогал и скрипящий металл, и разрушающиеся стропилы, они лишь заставляли меня подпрыгивать, опасаясь того, что ослабленные конструкции могут рухнуть на нас в любой момент.

Даже с заклинанием Мэй, чем дальше мы шли в город, тем интенсивнее росла радиация. Моя спутница выглядела неуверенной, как будто она сожалела, что решила приехать сюда. Свечение от её рога периодически усиливалось, пытаясь идти в ногу с повышением уровня радиации. Это была проигранная битва, и я боялась, что если мы не доберемся до центра МТН в ближайшее время, мы можем в конечном итоге присоединиться к жителям этого города, превратившимся в пепел. В худшем случае, я могла взлететь в воздух, но я не была уверена, что доверяю своим увядшим крыльям, чтобы нести Мэй вместе со мной.

Казалось каким-то маленьким чудом, что нам удалось пробраться достаточно глубоко в город, чтобы добраться до центра МТН. Когда мы подошли к монолитному зданию, я увидела, что оно не выдержало взрыв мегазаклинания в той степени, как я предполагала из радиопередач. Его сторона, обращенная к центру города, где сдетонировало мегазаклинание, обгорела до почернения и опасно провисала. Я едва могла видеть кончик радиопередатчика, торчащий с крыши здания.

Мой глаз скатился вниз, поймав взглядом несколько бликов латуни под слоем чёрного пепла. Подняв глаза, я увидела название здания на фасаде, хотя ряд букв отвалились. Я подозревала, что это они и валяются у меня под копытами.

М-нис-----во Т--ны- Н-ук

Рядом с полуразрушенным знаком, я видела следы монорельса, идущие в док-станцию, построенную рядом со зданием. Несколькими этажами выше, я увидела балкон, перила которого были искривлены и наполовину оторваны. Что было удивительно, так это то, что на нём стояла пара пони.

Их было двое, каждый в ярко-жёлтом антирадиационном костюме с розовыми полосами вокруг передних конечностей и эмблемой бабочки на боку. Костюмы были окружены мягким жёлтым светом. Между ними двумя стояла большая винтовка, установленная на оставшейся части перил.

— Ух ты, — пробормотала Мэй, привлекая мой взгляд. Она выглядела вспотевшей от удержания радиации вокруг нас. — Это защитные комбинезоны Министерства Мира для работы с опасными материалами. В них встроены антирадиационные талисманы. Это заставляет меня ревновать.

Я с тревогой улыбнулась. — Может быть, они одолжат тебе один.

— Может быть, — цинично сказала Мэй, — но как только мы войдем внутрь и пройдём процедуру обеззараживания, я останусь там на некоторое время. Я сожгла почти всю магию.

Я полностью согласна. Конечно, я не провела последние несколько часов, поддерживая магический барьер, но я могу понять, каково ей сейчас. Я хотела, чтобы она отдохнула в той степени, в какой ей было необходимо. К сожалению, этому не суждено было случиться. Мой глаз опять закатился, остановив свой взгляд на балконе. Как раз вовремя, ведь прямо сейчас ствол большой винтовки был направлен на нас двоих. Раздался одиночный выстрел, он пронёсся эхом через весь пустой город.

Не успев подумать, я протаранила Мэй, оттолкнув её от линии огня. Испугавшись от внезапного толчка, рог Мэй погас, и антирадиационный щит вокруг нас исчез в одно мгновение. У меня не было много времени, чтобы хоть что-то предпринять, так как выстрел пронзил моё правое бедро. Зияющее отверстие было сделано чуть ниже бока, прожигая всё тело адской агонией. Мы с Мэй врезались в перевёрнутую металлическую тележку. Не в силах больше сдерживаться, я закричала страшным, душераздирающим воплем.

Заметка: Обновление Статуса!

Текущий Статус: Полная гулификация.

Эффект: Ваш омерзительный внешний вид заставляет большинство пони смотреть и думать о вас, как о монстре. Ваша Харизма уменьшается до 3. Однако, уникальная физиология гулей даёт некоторые преимущества. Ваше Восприятие, Выносливость и Удача увеличиваются на 1. Также, Вы можете обходиться без еды или воды в разы дольше, чем обычный пони, а эффект и время действия химикатов снижены вдвое.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Став гулем, Вам следует контролировать ясность Вашего рассудка. Если Ваша ясность падает ниже безопасных уровней, Вы рискуете превратиться в дикого гуля.

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 4. Недоразумение

"Они — не зомбопони.”

Боль!

Я думала, что “больно” было, когда я попала под удар мегазаклинания рядом с Клаудсдейлом, упала вместе с тележкой и сломала себе ноги. Но я ошибалась. В меня никогда раньше не стреляли, и поэтому я не ожидала, что это будет ТАК больно. Эти двое были вооружены самой большой винтовкой, которую я когда-либо видела. Я думаю, что мой ужасный душераздирающий вопль слышали все пони от Мейнхэттена до Кантерлота. Его прервала Мэй, схватившая меня за копыто, чтобы залить исцеляющее зелье прямо мне в горло.

У нас было полно целебных зелий, но Мэй потянулась к сумке и вытащила только одно, влив его сразу за предыдущим. Она не пыталась восстановить свой антирадиационный щит, больше беспокоясь о зияющей дыре в моей ноге. Прежде, чем она хоть что-то сделала, Мэй остановилась, вглядываясь в отверстие, пробитое мощным выстрелом. Даже если учесть эффект от зелий, моя рана всё равно, казалось, затягивается с неестественной скоростью. Также, я, казалось, видела слабое зелёное свечение, исходящее из раны.

Несмотря на кажущуюся быстроту регенерации раны, Мэй всё же заставила меня выпить дополнительное целебное зелье. У меня не было возражений, хотя боль утихла до того, как я закончила пить второй пузырёк. Я была очень благодарна ей за заботу, хотя я не завидую тому ублюдку, который прострелил мою ногу, особенно если он собирался ещё раз это сделать.

— Какого сена они делают? — задыхаясь, спросила я. Попытка подняться на копыта не увенчалась успехом, моя нога, по-моему, оказалась против. Взглянув на неё, я увидела, что плоть вокруг раны была запятнана кровью. По крайней мере, я всё ещё кровоточила, как обычный пони.

— Я не знаю, — ответила Мэй, выглядя отягощённой. — Мы тихо и спокойно подходили к башне, а они ни с того, ни с сего вдруг начали стрелять по нам?!

— Я несказанно рада, что заметила их, — пробормотала я, снова пытаясь подняться. — Этот выстрел мог попасть кому-то из нас в голову.

— Учитывая, что мой рог светился, я, вероятно, была наилучшей мишенью. — Мэй по-прежнему не использовала свой антирадиационный щит, по-видимому, не желая, чтобы свет привёл снайпера к нам.

Как ни странно, радиация и вправду не оказывала на нас реального влияния. Хотя детектор излучения в ПипБаке Мэй практически кричал в панике, я не чувствовала никакой разницы. Возможно, длительное воздействие радиации дало нам некоторую устойчивость. Я не жаловалась, но я также не хотела стать первой подопытной жертвой, ценой собственной жизни доказавшей, что я ошибалась.

— Что же нам теперь делать? — Поспешно спросила я. Что бы мы ни планировали сделать, я хотела решить этот вопрос до того, как интенсивное излучение радиации ухудшит наше состояние, если это, конечно, возможно.

— Ну, — размышляла Мэй, — они больше не стреляют в нас, так что, возможно, мы просто напугали их. В таком случае, мы должны попытаться поговорить с ними. Я ведь проделала весь этот долгий путь не для того, чтобы меня пришили какие-то там суеверные снайперы.

— Как же ты собираешься говорить с ними? — спросила я. Возможно, я смогла бы взлететь на тот балкон, чтобы сказать им пару ласковых, но я не подберусь слишком близко, если они опять начнут стрелять.

Прежде, чем я смогла упомянуть об этом Мэй, её рог загорелся, когда она прочистила горло. Затем она обратилась к пони на балконе магически усиленным голосом. — Пони охраны Министерства Тайных наук! Это Мэйфлауэр Кьюр, исследователь заклинаний Министерства Мира и медик, требующий, чтобы вы немедленно прекратили огонь! Код авторизации: Спаркл-Альфа-Дэш, 2-2-7.

От такого громкого голоса Мэй, у меня зазвенело в ушах. Я бы не удивилась, если бы оказалось, что каждый пони, находящийся в башне, где бы он ни был, услышал это. Это несколько напоминало Королевский Кантерлотский голос Принцессы Луны, который она демонстрировала в Ночь Кошмара более тридцати лет назад. Я улыбнулась, вспоминая эту ночь с любовью. Однако это было не время и не место для подобной ностальгии.

Была долгая пауза, и мы с Мэй затаили дыхание. — Выходи, чтобы мы тебя видели! — раздался голос из башни. Он тоже был достаточно громким, чтобы расслышать его, но совсем не похожим на магически усиленный крик Мэй. — Медленно!

Я подарила Мэй слабую улыбку, потому как рада, что ей удалось сказать что-то убедительное, но мне всё равно не нравились обстоятельства, в которых мы оказались. Даже если мы пойдём осторожно и медленно, у пони на балконе всё ещё была мощная винтовка, и на самом деле ничто не мешало им сделать ещё один выстрел. Они полностью проигнорировали "разумную осторожность" из той трансляции Тернтейла, даже если мы и выглядели, как зомби.

Мэй, казалось, разделяла мои опасения, но она была полна решимости попасть в башню. Перед тем, как выйти из-за опрокинутой тележки, рог Мэй снова загорелся. Мы снова были окутаны полусферическим барьером, этот защитный купол был ядовито-зелёного цвета, вместо розового антирадиационного. От радиации он тоже защищал, но не сильно.

Медленно, мы с Мэй покинули наше укрытие. Я всё ещё ковыляла от выстрела в ногу, поэтому я наклонилась к Мэй для поддержки. Можно было бы воспользоваться крыльями, чтобы снять вес с бедра, но я предполагала, что внезапное хлопанье может спугнуть пони на балконе и вызвать внезапную стрельбу.

Когда мы вошли в зону видимости со стороны балкона, я сфокусировала взгляд на пони, стоящих на нём. Они целились в нас из винтовки, но, к счастью, не стреляли. Пока что. Мы продолжали идти, пока не дошли до обвалившихся медных букв.

Мэй обратила свой взор к пони в защитных костюмах, опуская щит вокруг нас, чтобы ещё раз магически спроецировать свой голос. — Пони Министерства Тайных Наук! Мы пришли к вам с новостями и помощью! Мы просим аудиенцию у Тернтейла и возможность отдохнуть.

Пони посмотрели друг на друга, предположительно размышляя над словами Мэй. Затем тот, кто не держал нас на мушке, поднял мегафон к участку антирадиационного костюма, за которым должен был быть рот. — Вы можете вернуться туда, откуда пришли. Мы не собираемся впускать сюда парочку зомбопони. А теперь проваливайте, пока мой приятель снова не начал стрелять.

— Я боюсь, что у вас есть серьёзные заблуждения относительно меня и моего друга, — настаивала Мэй, её магически усиленный голос затмевал обычный мегафон. — Мы не зомби. То, от чего мы страдаем, является результатом длительного воздействия магической радиации. Мы не заразны и не собираемся есть ваши мозги. Даже думать о таком смешно.

— Мутанты, зомби, гули, ревенанты, мне всё равно, как вы себя называете, — заявил пони с мегафоном. — Ты не попадёшь сюда. У нас достаточно проблем и без пары монстров.

— Но мы и не монстры, — прорычала Мэй, теряя прежнюю вежливость. — Мы пришли сюда, чтобы помочь!

Пони лишь хихикнул в ответ. — Вы хотите помочь? Это щедро. — Обладатель мегафона обменялся взглядами со снайпером, затем повернулся к нам. — Хорошо, тогда, вот как мы поступим. Воды у нас предостаточно, благодаря паре талисманов, но наши запасы провизии и медикаментов почти исчерпаны. Ты принесёшь нам еду и лекарства, тогда и поговорим.

Не дожидаясь дальнейшего ответа, снайпер сделал предупредительный выстрел. Пуля прошла в нескольких дюймах от нас, выбив в воздух кучку пепла. От этого мы с Мэй начали кашлять, что ещё больше усугубило шероховатость в горле. Мы решили отойти от башни до того, как у снайпера появилась идея сделать ещё один, более точный выстрел.

— Ты им веришь? — спросила Мэй. Мы покинули окрестности башни полчаса назад, но она всё ещё злилась из-за того, как они с нами обошлись. — Мы первые живые пони, которых они увидели за пределами башни, и они даже не захотели нас выслушать.

Я не ожидала, что в башне нас ждал самый тёплый прием на свете (тот факт, что меня подстрелили — не в счёт), но то, что они полностью отвернулись и наплевали на нас — было оскорбительно. Я была бы просто безумно счастлива просто рассказать им наши новости о Кантерлоте и уйти, но они не позволили нам сделать даже это. Кроме того, задача, которую они поставили перед нами, была глупой; вся еда в городе исчезла так же легко, как и любые живые существа.

Однако; — На самом деле, да, — сказала я, отвечая на вопрос Мэй. Она остановилась и уставилась на меня. Я указала на свой косой глаз, который скатился, как по сигналу. — Мне не привыкать, что меня судят по внешнему виду.

— Это совершенно другое, — протестовала Мэй. — Апокалипсис начался девять дней назад. Ещё не время для подобной дискриминации. Если бы у них не было винтовки, направленной на нас, я бы вытащила их с балкона для прочтения строгой лекции.

Я покачала головой. — Пони подобного типа никогда не меняются. Не имеет значения, что происходит вокруг них, они всегда найдут способ чувствовать себя лучше по сравнению с другими. Флаттершай научила меня, что единственный способ справиться с такими пони — это просто не слушать их, игнорировать.

Мэй вдруг перестала бежать и упала на корточки. Она повернулась и посмотрела на меня так, как будто увидела призрака. — Ты... знала Флаттершай?

Я тоже остановилась, оглядываясь на Мэй. Это действительно так шокировало её? — Да, — сказала я, не зная, как ещё ответить. — Вообще-то, я была лично знакома с каждой Министерской кобылой, когда они ещё жили в Понивилле. — Я никогда не задумывалась об этом; до войны они все жили нормальной, спокойной жизнью.

Мэй по-прежнему выглядела изумлённой. — Я несколько раз сталкивалась с Флаттершай, но она всегда была слишком занята или робка, чтобы разговаривать. Я также помню, как видела её, когда она была в модельном туре; задолго до того, как началась эта ужасная война.

— Помню такое, — заметила я. — Это было примерно в то время, когда Спаркл-Кола впервые поступила в продажу. Бьюсь об заклад, она бы не получила такой популярности, если бы Флатти не снялась для её рекламы.

Мэй усмехнулась, а затем улыбнулась мне. — Можешь рассказать мне что-нибудь ещё о Флаттершай? Или про кого-нибудь из них, если уж на то пошло.

Я прижала копыто к подбородку. — У меня не сильно много историй о тех временах, а из их личной жизни — нет ни одной. Я никогда не была в их близком кругу, я просто доставляла почту. Время, которое я проводила с Флаттершай, было на самом деле случайностью. По-видимому, она искала возможности попрактиковаться в напористости и пыталась вразумить пару хулиганов, высмеивающих моё косоглазие. Это не особо сработало, так что мы просто оставили их и немного поболтали.

Мэй коротко фыркнула, смеясь над этим; — Флаттершай? Смелая? Это как сказать, что Твайлайт Спаркл может опоздать куда-нибудь.

Я ухмыльнулась Мэй. Затем я рассказала ей об инциденте с "Мисс Смартипэнтс", в результате которого, я подралась с бывшим Мэром Понивилля из-за заколдованной тряпичной куклы, потому что Твайлайт Спаркл забыла вовремя отправить очередной отчёт о дружбе Принцессе Селестии. К тому времени, как я закончила рассказ, Мэй уже каталась со смеху. Смех был подпорчен тем же хриплым оттенком, но всё же это был самый приятный звук, который я слышала со времён падения мегазаклинаний. Я не могла оставаться в стороне.

— Ох, Селестии ради, — воскликнула Мэй, вытирая слёзы. Спустя пять минут, она, наконец, перестала смеяться. — Не думаю, что у тебя в запасе есть ещё подобные истории?

— Несколько, — ответил я. Тем не менее, было кое-что более насущное, что я хотела спросить, прежде чем рассказать ей ещё парочку весёлых историй о Понивилле. — А что мы, всё же, собираемся делать с узлом МТН?

— Естественно, мы поможем им, — коротко ответила Мэй. — Вне зависимости от их плохого обращения с нами, эти двое сказали, что у них мало еды и лекарств. Сейчас, МТН — одно из самых важных мест, оставшихся в Эквестрии, и если, кто там есть, умрут от голода, то мы все обречены.

— Хорошо, это я ещё могу понять, но вопрос о том, где нам добыть припасов и медикаментов, остаётся открытым. — Я знала, что заявляю очевидное, но надеялась этим побудить Мэй рассказать мне, что она запланировала.

— Главный Госпиталь Мейнхэттена, — торжественно заявила Мэй. — Это Мейнхэттенский штаб для Министерства Мира. До падения мегазаклинаний, я работала именно там. Я даже не знаю, смог ли он уцелеть, но если да, то лучшего места с медикаментами нам просто не найти. Если нам повезет, то и еды там раздобудем.

— Есть ли шанс, что там есть выжившие? — В конце концов, это же был Министерский узел, как и здание МТН. Возможно, у него была своя магическая защита.

Мэй покачала головой: — Сомневаюсь, больница находится намного ближе к центру города. Даже если бы там была защита, она не была бы столь же эффективной.

Мэй и я бродили по руинам Мейнхэттена в размеренном темпе. Большую часть времени она внимательно слушала мои рассказы о Министерских кобылах. Я была не против ими поделиться, хотя, меня немного затошнило, когда я вспомнила про тот инцидент с "плохой выпечкой". Я всё ещё хотела слопать свежий, неиспорченный маффин. Мэй, услышав эту историю, поморщилась, тоже пострадав от пищевого отравления, однажды в молодости.

В перерывах между моими историями, Мэй включала радио в своем ПипБаке, чтобы услышать от Тернтейбла свежие новости. Лично я задавалась вопросом, мог ли он слышать усиленный крик Мэй и, возможно, поменять своё мнение о наших попытках помочь. На этот раз, на радиоволне мы наткнулись на самый конец песни Сапфир Шорс. Она была моей любимой певицей, и это совпадение показалось странным.

— Это была Сапфир Шорс со своей песней “Солнце не может прятаться вечно”. Видимо, наши блуждающие по облакам друзья не услышали скрытое сообщение, таящееся в этой песне. Не могу их за это винить, ведь здесь ужасный беспорядок.

Я остановилась, внимательно слушая речь Тернтейбла. Я не слышала ничего о других пегасах, после падения мегазаклинаний. Рейдер предполагал, что они закрылись облаками, чтобы защититься от радиации, но я задалась вопросом, не узнал ли Тернтейл что-то более конкретное. К сожалению, не было ни слова об этом, он просто продолжил своё вещание.

— Говоря о солнечном свете, у меня есть луч надежды на то, что хоть понибудь меня слушает. Сегодня пришло сообщение от Стойл-Тек! Несмотря на потерю национальной коммуникационной сети, этот маленький инженер из небольшого городка Понивилля, по-видимому, настроил свой терминал на прямую передачу к нашему терминалу. Качество передачи немного портилось, но само сообщение — ясное.

Мы с Мэй с надеждой переглянулись. Гизмо прорвался. Тернтейбл запустил записанное сообщение, в котором отчётливо слышалось, как Гизмо пытался говорить по радио максимально громко, так как его заглушал шум помех

Дззззррр- — — Хорошо, я думаю, теперь оно работает. Это младший инженер Стойл-Тек Гизмо. Это заняло некоторое время, но я подключился к центральной сети Стойл-Тек. Протоколы безопасности уровня Омега были успешно запущены и активированы, по крайней мере, в восьмидесяти шести процентах работающих Стойл. Также я могу сказать, что Стойла 1, 2, 8, 12, 15, 21, 24, 29, 32, 37, 63, 78, 89, 91, 99 и 101 были заполнены и запечатаны. Я посмотрю, смогу ли я найти ещё какие-нибудь данные, но пока что это всё, что мне известно. О, и если М — - — дзззр.

Голос Гизмо угас за громким треском помех. По-видимому, он больше не мог поддерживать трансляцию. Тем не менее, тот факт, что ему удалось пройти через всё это, был благословением. Даже лучше было то, что Стойло 29 было в списке успешно запечатанных. Мэй выглядела более счастливой, чем я видела её с тех пор... да, никогда. Тернтейбл снова продолжил трансляцию спустя минуту.

— Хотел бы я услышать ещё хоть каплю из его рассказа, прежде чем связь прервалась, но его слова были лучшей новостью, которую я получил с тех пор, как я занял этот пост. Мало того, что Стойл-Тек выполнил своё обещание, так у нас ещё есть подтверждение того, что им удалось спасти огромное количество жизней. Если у понибудь есть семья, которая должна была быть в одном из этих Стойл, можете быть спокойны, услышав эту новость.

— Хочу выразить свою личную признательность за данную информацию: в Стойле 29 было место, зарезервированное для моей тётушки Скретч. Так точно, уважаемые кобылки и джентльпони, Ди-Джей ПОН-3 жива! Этому маленькому инженеру Стойл-Тек я выражаю глубочайшую благодарность. Похоже, у нас всё-таки есть надежда. Спасибо, малыш, следующая песня посвящается тебе.

Эта песня — была самой оптимистичной из всех шлягеров в арсенале Тернтейбла, спетая самой Пинки Пай. Она была о том, что нужно улыбаться даже в трудные времена и, кажется, была более подходящей для данного момента, чем для любого другого отрезка времени последних нескольких дней, что мы слышали её по радио. Хотя Мэй и я стояли, окруженные пеплом бесчисленных мёртвых пони, посреди воронки от взрыва, находящейся в центре Мейнхэттенских руин, мы были счастливы.

Мы слегка расстроились, когда песня закончилась, но продолжили идти в сторону Мейнхэттенского Госпиталя. Гизмо выполнил свою часть работы, и теперь пришло время сделать нашу. Я надеялась, что мы найдём всё, что нужно пони из МТН, ради Тернтейбла и других пони, которым удалось там выжить. Даже ради этих двух придурков-охранников.

Мы продолжили путь, за это время по радио успело прозвучать ещё несколько песен. Я надеялась, что когда-нибудь Тернтейбл сможет расширить свой ассортимент, хотя, наверное, у него не будет такой возможности, если мы с Мэй не найдём хоть какие-то запасы. Кстати, довольно удачно, что мы с Мэй спокойно переносим радиационное облучение, иначе все бы они могли умереть с голоду. Хотя, и без этой привилегии, мы бы нашли способ им помочь.

От собственных размышлений, меня отвлекло мягкое свечение, которое уловил мой косой глаз. Повернувшись к свету другим глазом, я увидела торговый автомат со Спаркл-Колой. Ну, или то, что от него осталось. Передняя часть машины была уничтожена взрывом мегазаклинания, а вторая половина машины, стоявшая лицом к городу, была покорёженной и расплавленной. Несмотря на это, два ряда бутылок с содовой остались нетронутыми.

Я подошла к автомату, несколько удивлённая тем, что он в основном остался неповреждённым. Я думала, что свет исходил от самой машины, но оказалось, что так светилась именно газировка. В то время, как один из рядов Колы был с обычным, морковным вкусом, другой был совсем свежей новинкой на рынке, РАД Спаркл-Кола (Это как копытом промеж глаз! Со вкусом РАДиски!), которая излучала мягкое розовое свечение.

Крушение моей старой тележки стоило мне возможности попробовать новый напиток (он разбился вместе с ней), и казалось, что это будет вкусно. Я вытащила две бутылки из автомата и повернулась к Мэй. Она ухмыльнулась мне и левитировала одну из бутылок к себе (свечение её магии почти идеально соответствовало свечению, исходящему от бутылки). — Ты знаешь, что радиация, содержащаяся в ней, очевидно, не полезна для организма. Не знаю, как им вообще пришла в голову идея сделать её одной из составляющих напитка.

— Я не думаю, что нам стоит беспокоиться об этом, — ответила я. Учитывая все обстоятельства, мне кажется, что теперь обычная Спаркл-Кола была так же облучена, как и РАД Кола. Как хорошо, что радиация не приносит вреда нашим мутировавшим телам.

Я зажала верхнюю часть бутылки в зубах и использовала язык, чтобы отщёлкнуть крышку бутылки. Я тихо взвизгнула, когда маленькая металлическая крышка задела мой язык, почти заставив меня бросить бутылку. Я поставила её на землю и выплюнула крышечку. Проклятую штуку можно было использовать как шрапнель. Мэй накинулась на меня и указала на автомат. Открывалка для бутылок была прикреплена к его неповреждённой стороне. Я сделала фейсхуф.

Не обращая внимания на ржание Мэй, я снова взяла бутылку в зубы и задрала голову, чтобы сделать глоток. Я немного обрызгалась, набрав в рот слишком много. Тем не менее, на вкус оказалось очень даже неплохо. Газировка была тёплой, как я и ожидала, но вкус редиски всё равно хорошо сохранился. Как... Ух ты! И правда, как копытом промеж глаз. Внезапно, я почувствовала себя более бодрой и энергичной, чем я была с тех пор, как мы покинули Понивилль. Я быстро опустошила содержимое бутылки, а затем посмотрела на Мэй, которая пила её гораздо медленнее.

— Я признаю, — сказала она между глотками, — неплохо сшибает. Я просто не очень люблю редиску.

—Я… — то, что я собиралась сказать, было прервано громкой отрыжкой. Возможно, мне не стоило пить газировку так быстро.

— Как некультурно, — саркастически отрезала Мэй.

Я тихо хихикнула в ответ, немного смутившись. — Я выпила её слишком быстро. — Эх.

— Ага. — Рог Мэй загорелся, когда она пролевитировала себе несколько бутылочек обычной Спаркл-Колы. Она передала мне РАД и открыла обычную для себя, положив ещё пару бутылок в свои сумки.

Я осушила бутылку в то время, как Мэй выпила только половину своей, прежде чем схватить ещё несколько штук из автомата и положить их в мои сумки. Несмотря на то, что еда и напитки, казалось, имели меньшее влияние, чем раньше, я всё ещё наслаждалась подобными мелочами, по мере возможности. Похоже, я ещё долго буду жужжать, как пчёлка, от этих газировок.

Когда мы с Мэй уже собирались идти, в воздухе раздался ужасный визг. Прежде, чем я смогла понять, откуда он взялся, полоса зелёно-золотого света пролетела мимо нас. Мы с трепетом смотрели на то, как огромная, царственная и величественная птица остановилась прямо перед нами. Она смотрела на нас оценивающим взглядом. Языки ядовито-зелёного огня вырвались из её клюва, и радиационный фон вокруг неё превысил её собственные размеры, по крайней мере раз в десять.

Какое-то время я находилась в шоке от происходящего, и лишь затем, я поняла, как всё это было странно. Всё живое в городе, кроме тех пони, находящихся под защитой башни МТН, должно было быть сожжено. Эта птица прилетела сюда уже после взрыва? Или ей каким-то чудесным образом удалось выжить? Последнее, как бы странно это ни звучало, казалось больше походило на правду; существо страдало от радиационного кровотечения.

— Что ж, я справлюсь, — услышала я, как Мэй бормотала рядом со мной. Она пыталась издать впечатляющий свист, но её разложившиеся губы не позволяли ей этого сделать. — Феникс.

Это был феникс?! Я однажды видела его, когда Принцесса Селестия привела своего питомца на вечеринку в Понивилле. Тем не менее, её феникс был великолепного ало-золотого цвета (по крайней мере, после того, как он омолодился), а не ярко-зелёного с бледно-золотыми вкраплениями, как у этого существа. Он также не был достаточно радиоактивным, чтобы заставить ПипБак Мэй испускать постоянный писк без остановки между щелчками. Мог ли он быть поражён магической радиацией, как мы с Мэй?

Мэй, казалось, была полностью очарована фениксом-мутантом. Она сделала шаг вперёд и заговорила с ним. — Привет п...

Прежде, чем она успела договорить, птица издала ещё один оглушительный визг и спикировала на нас, открыв клюв и облизываясь собственным пламенем. Я оттолкнула Мэй в сторону, врезавшись в автомат со Спаркл-Колой. Пролетая над тем местом, где мы стояли несколько мгновений назад, феникс изверг широкий поток яркого зелёного пламени. Оно было того же цвета, что и маленькие костры, всё ещё горящие вокруг города. Жар огня заставил меня вздрогнуть, но, к счастью, никто из нас не пострадал напрямую. Зелёный феникс сделал в воздухе петлю, возвращаясь к нам и сердито визжа.

— Беги! — закричала я, пытаясь заставить свои копыта двигаться. К счастью, Мэй без колебаний последовала моему совету.

Мы бежали со всех ног, пока радиоактивный феникс начал снова стрелять по нам. Половина снесённого торгового автомата засветилась ярко-зелёным цветом, прежде чем превратиться в лужу расплавленного металла и стекла. Шипение едкого пара прекратилось, когда испарилась вся оставшаяся Спаркл-Кола. Будучи громадной и дышащей огнем, эта птица была ещё и быстрой. Она в секунду догнала нас, и нам пришлось резко свернуть в переулок, чтобы не поджариться.

— Я не понимаю, — крикнула Мэй, когда мы бежали по новой улице. — Фениксы не должны быть такими агрессивными.

— Может быть, мы зашли на его территорию, — спросила я. Посмотрев через плечо, я увидела, что Феникс снова следует за нами.

— Фениксы не территориальны, — возразила Мэй. — А если бы и были, то мы находимся в миле от Мейнхэттенских садов. Здесь они не должны быть агрессивными.

— Это действительно так важно сейчас?!

Подумав о том, какой завораживающей эта птичка может быть для таких пони, как Мэй, я была более обеспокоена тем, что она пыталась сделать из нас барбекю. Я очень надеялась, что она не приняла нас за падаль. Мы нырнули через улицу, когда ещё одна волна пламени взорвалась ближе, чем мне хотелось бы. На этот раз волна жара поразила несколько открытых стальных балок на углу здания, деформируя их. Угол строения издал металлический визг, когда балки согнулись, опасно смещая надстройку над ними.

Несмотря на скорость и мощь существа, у нас был небольшой шанс. Феникс замедлялся, когда начинал дышать огнем, этого времени всегда было достаточно, чтобы позволять Мэй уворачиваться от огня и уходить из зоны поражения. Но не всё длится вечно, поскольку однажды ему всё-таки удалось попасть по моему крупу, заставив меня закричать от невыносимой боли. Тот же самый поток пламени, опалил те немногочисленные пряди хвоста Мэй, что уцелели после мутации.

Несмотря на нашу возможность уворачиваться от птицы (большую часть времени), мы по-прежнему были на взводе. Я была несказанно рада дополнительной энергии, полученной от Рад Спаркл-Колы, иначе мы бы уже сгорели. Но у нас до сих пор не было возможности защитить себя от птицы. Я полагаю, что пистолет Гизмо, хотя и был увеличен, но не причинил бы ей большого вреда. Это в том случае если пули вообще долетят, а не расплавятся от жара и радиации.

Если мы хотели уйти отсюда живыми, его необходимо было сбросить с хвоста. Это было почти нереально, учитывая его скорость. На секунду, мне пришла идея заманить феникса и увести его в сторону, но это, вероятно, приведёт к тому, что меня превратят в пепел. Кроме того, ничто не помешает ему возобновить погоню за Мэй. Даже если бы это сработало, она никогда бы не дала мне услышать конец всей этой удивительной истории.

У Мэй были свои планы. Она вытащила магией Тот Самый Пистолет из кобуры, а затем выскочила обратно на улицу. Она произвела два выстрела в направлении огненной птицы, но либо промахнулась, либо пули не оказали реального воздействия. Шум стрельбы, казалось, напугал существо, заставив его ненадолго зависнуть в воздухе. Воспользовавшись случаем, мы с Мэй дали дёру, убегая по той же улице.

Когда мы пробегали под птицей, Мэй выстрелила ещё три раза. Она порхала в воздухе, давая нам шанс вырваться вперёд. Наша удача длилась недолго; как только птица поняла, что мы больше не стреляем, она снова набросилась на нас. Мэй зачехлила пистолет в кобуру, не успев перезарядиться. Мы просто достигли угла главной улицы, когда ещё один взрыв огня вспыхнул позади нас.

Во вспышке адреналина, я вытолкнула Мэй обратно на главную улицу. Поток пламени поразил и без того искривлённые металлические балки здания, мимо которого мы проходили, они стали ярко светиться по мере их дальнейшего нагревания. Стоял ужасный визг металла, когда ослабленные балки прогнулись под весом здания, которое они поддерживали. Когда строение начало опрокидываться, балки, которые не были расплавлены, стонали и гнулись от растущего на них давления.

Здание рушилось намного медленнее, чем я ожидала. Рвущийся, как гнилые нитки, металл, разрушающиеся балки, крошащаяся штукатурка и разбивающееся стекло смешались в единую какофонию. Как и раньше, ужасный шум напугал феникса. Он порхал в замешательстве, улетая от падающей конструкции. Я хотела воскликнуть от радости, поскольку решила, что крушение знания не является такой уж проблемой для нас, поскольку была рада тому, что феникс всё же убрался восвояси.

К сожалению, моё веселье прекратилось, когда я поняла, что здание собирается раздавить Мэй. У нас было мало места, чтобы избежать коллапса, и здание падало всё быстрее и быстрее, теряя всё больше опор и накреняясь. Хуже того, здание закручивалось, пока падало, как будто оно хотело отомстить мне за то, что я виновата в его разрушении.

Прежде, чем я успела что-то сделать, Мэй схватила меня своей магией и прижала к себе. Она взглянула на разрушающееся здание и толкнула меня на несколько футов. Затем, её рог засветился ещё ярче, и она укрыла нас своим магическим щитом. Его цвет изменялся по мере того, как увеличивалась толщина и яркость купола. Мэй застонала от напряжения, удерживая щит, когда здание приземлилось на нас.

Мэй показала мне путь к одному из окон здания, выжженный деревянный каркас которого раскололся об её щит. Осколки стекла выбиты по краям. Несколько стульев и столов упали с пола здания, разбившись о наш щит и развалившись. Взорвавшийся терминал ударился о щит, подпрыгивая почти комично вниз по стороне. Дождь из мусора продолжался несколько секунд.

Мэй поддерживала своё заклинание барьера в течение целой минуты, позволяя любому оставшемуся мусору из здания упасть на землю. Здание немного потемнело, когда Мэй опустила щит, его свечение обеспечивало почти столько же света, сколько легкий солнечный свет, проникающий с дальней стороны здания (теперь обращённой к небу). Мэй тяжело дышала, но, по крайней мере, мы выжили.

Мэй повернулась ко мне, тыкая копытом мне в грудь. — Не смей! Делать так! Снова! — Произнося это, она каждый раз, по-видимому для подтверждения серьёзности своих слов, тыкала в меня копытом.

А я не собиралась возражать.

С неохотой, Мэй позволила мне пролететь вместе с ней сквозь разрушенное здание. Это был сложный полёт, мои крылья были в очень плохой форме, но мне удалось его завершить. Когда мы приземлились, зелёного феникса уже нигде не было видно. Я была счастлива, ведь это означало, что больше мне не придётся разрушать городские постройки. Мы шли вдоль перевёрнутой стороны здания, пока не достигли края, прыгая обратно на улицу.

Теперь, когда нам ничто не угрожало, мне стало интересно узнать об облучённом фениксе, напавшем на нас. — Как ты думаешь, откуда он взялся?— Спросила я.

Мэй, казалось, тоже думала об этом, но была более осведомлена в этом вопросе. — Мейнхэттенские сады, — ответила она с уверенностью. — Там было размещено большое количество экзотических и редких существ, в том числе несколько фениксов.

— Их не убило мегазаклинанием? — Как всё остальное.

— Да, но ты же помнишь, что фениксы обладают исключительными свойствами.— Я помнила об этом, ведь питомец Селестии вспыхнул пламенем, а затем воскрес из пепла. — Неважно, своим собственным процессом перерождения или внешними источниками, огонь не может убить феникса.

Это имело определенный смысл; жар-бомбы, по сути говоря, были тем же огнём. — Хорошо, но как насчёт остального? Огненное дыхание, радиационный щит и агрессия не входят в ту же книгу трюков.

Мэй пожала плечами; похоже, у неё не было ответов на этот вопрос. — Моя лучшая догадка заключается в том, что сочетание жар-бомбы и магической радиации изменило Феникса, когда он был ещё кучкой пепла. Или он мог смешать свой пепел с чем-то другим во время процесса возрождения. Было бы интересно узнать об этом раньше, если бы у меня была такая возможность.

Мне стало не по себе от заявления Мэй. Ужасно, что мегазаклинания убили так много пони. Теперь их последствия портили всё, что уцелело. Я всё больше была рада откровению Гизмо о том, что Стойла были успешно запечатаны, даже если он ещё не подтвердил все из них. По крайней мере, понибудь смог бы жить вдали от этого ужаса.

В то же время, на поверхности могли оставить нечто вроде патруля, чтобы присматривать друг за другом, когда понибудь вдруг вздумает играть не по правилам. Дальнейшее путешествие по городу прошло без происшествий, и мы добрались до Мейнхэттенского Госпиталя поздно вечером. К сожалению, от него мало что осталось.

Госпиталь, казалось, пережил взрыв мегазаклинания, а вот небоскрёбу через дорогу не так сильно повезло. Башня упала прямо на вершину узла МинМира, разрушив добрую половину здания под ней. Здесь, бывшая больница обвалилась до четвёртого этажа под собственным весом, верхние этажи были разрушены обломками упавшего здания. Уцелело меньше половины от трёх этажей, где можно было найти припасы; а это меньше пятой части здания.

К счастью, остатки здания были достаточно прочными и, похоже, не подвергались вероятности дальнейшего обрушения. Мне уже хватило на сегодня падающих зданий. Главный вход в больницу рухнул, заставив нас лезть через соседнее окно. Удивительно, но стекло всё ещё было неповреждённым, хотя и покрылось трещинами паутины. Мэй левитировала кусок мусора, используя его, чтобы разбить стекло и позволяя нам войти внутрь.

Интерьер больницы удивительно хорошо сохранился. Однако, он был тусклым, все лампочки сгорели, лопнули либо перестали работать от недостатка энергии. Рог Мэй зажёгся магией, позволяя лучше рассмотреть, что происходит вокруг нас. От увиденного, мы закричали в один голос.

Бывший центр Министерства Мира был заполнен трупами. Прямо перед нами лежали обугленные тела двух единорогов в одинаково обожжённых форменных платьях, розового и жёлтого цветов. Всего в нескольких футах отсюда, в полуразрушенном инвалидном кресле, сидела мёртвая пациентка-земнопони. Отвратительное зрелище, так как её глаза вытекали прямо из глазниц. Видимо, вокруг этого здания стояла защита, однако, она лишь сделала смерть пони внутри здания более ужасной.

Впервые за долгое время, запах смерти достиг моего носа. На протяжении всех наших путешествий, я привыкла к запаху моей собственной гнилой плоти, но такая концентрация горелого металла, дерева, плоти одновременно, не заставила себя долго ждать и сильно ударила мне в нос. Не спасал даже запах лекарств и антисептиков. Я быстро развернулась, высунула голову в окно и меня вырвало на покрытый пеплом тротуар. РАД Спаркл-Кола была намного хуже по вкусу, уже после того, как побывала в животе.

Мэй умудрилась быть немного более собранной, чем я. Что означало, что она могла сдерживать рвоту, пока я — нет. Когда стошнило и её, она вернулась к двум мёртвым медсёстрам перед нами. Она перевернула их платья копытом, дабы прочитать их именные бирки. Одна из них была чересчур выжженной, чтобы прочитать надпись, но на другой было написано "Баттеркап". Мэй упала на колени. Я думаю, она что-то знала.

— Забавно, — сказала Мэй, несколько слезинок потекли из её глаз. — За день до взрыва меня поставили работать в ночную смену. Я попросила Баттеркап прикрыть меня, потому что у меня была сильная мигрень, и я собиралась выйти в её смену следующим утром. Я шла на работу в то время, как взорвалось мегазаклинание.

Я была шокирована. Казалось, что, как и в моём случае, причина того, что Мэй оказалась вдали от мегазаклинания, была чистой воды случайностью. Подобно пегаске, оставшейся немного позади меня, сгоревшей до смерти, её подруга умерла вместо неё. Совпадение? Или мы были специально отобраны для демонстрации проклятия, свидетельствующего об уничтожении Эквестрии?

— Может нам стоит похоронить её? — спросила я, чувствуя, что эта пони была ей близка. Очень близка, как я позже узнала.

Мэй встала и покачала головой: — Пойдем, у нас есть живые пони, которым по-прежнему нужна наша помощь. Если бы мы останавливались всякий раз, чтобы рассмотреть всех тех пони, кто был уже мёртв, мы бы шли сюда целую вечность.

Я кивнула, но в душе я была не согласна с Мэй. По крайней мере, пони в других частях города были кремированы, а не просто оставлены гнить там, где смерть настигла их. — С чего начнём?

— Как повезёт, — сказала Мэй, намеренно отводя взгляд от тела Баттеркап, — мой офис и лаборатория находятся на третьем этаже. Я держала там несколько припасов, и мой ключ тоже должен быть там. Как только мы найдём его, то сможем открыть все медицинские ящики, оставшиеся в здании, при условии, что они заперты. Как только мы добудем лекарства, мы посмотрим, осталось ли что-нибудь съедобное в кафетерии. На каждом этаже также есть сейф, хотя они в основном использовались для хранения бумажных копий записей пациентов.

Мэй знала планировку здания, так что я позволила ей идти вперёд. Мы обошли самый дальний зал первого этажа, стараясь не нарушать покой мёртвых пони. Некоторые из них были сожжены больше других, сгорев с головы до копыт. Мы добрались до лестницы, которая, к счастью, оказалось целой. Рядом с ней был лифт, который явно был в пути, когда рушилось здание. Двери были выбиты ударом груза, который лежал скомканный, как раз под рамой. Оборванный кабель лежал на вершине всей этой кучи.

— Гизмо, наверное, починил бы его, — заржала Мэй. Я слабо улыбнулась.

Лестница была достаточно прочной, чтобы выдержать нас обоих, хотя осыпавшийся сверху строительный мусор пробил в ней несколько отверстий. Дойдя до третьего этажа, мы обнаружили, что лестница полностью обрушилась, блокируя дальнейшее восхождение. Часть этажа выше обвалилась, и нам пришлось протиснуться под завалом, чтобы пройти в коридор. Камни перекрыли один из проходов, но Мэй нашла путь к другому. Хотя потолок заскрипел, обломки осели достаточно, чтобы мы могли избегать дальнейшего коллапса до тех пор, пока стены не начнут рушиться.

В конце коридора (или, по крайней мере, на его середине, прежде, чем другая половина здания была раздавлена), находился офис Мэй. Дверь держалась на честном слове, а окно было разбито. Мэй оттолкнула её в сторону, в результате чего, она выпала прямо из рамы. Она пожала плечами и зашла внутрь. Там был письменный стол, несколько шкафов, розово-желтый металлический ящик с бабочкой и лабораторный набор, стоящий в углу.

Мэй с созерцанием взглянула на набор. — Думаю, то, что я просто взгляну, никому не повредит.

Безо всяких объяснений, Мэй подошла к лабораторному столу. Она магией взяла микроскоп, а также пару пинцетов и несколько стеклянных пластинок. Используя пинцет, она вырвала кусочек гнилой кожи со своей передней ноги. Мэй осторожно поместила его между стеклянными пластинами, а затем подсунула под линзу микроскопа.

Я молча смотрела, как она в течение нескольких минут крутила ручки на микроскопе, иногда бормоча "вижу" и "хм". Наконец, она подняла глаза от микроскопа и, вздохнув, повернулась ко мне лицом. — Ничего, о чём я ещё раньше не догадывалась, — заявила она. Я могла только предположить, что Мэй говорила о нашем состоянии. — Очевидно, это мутация, вызванная сильным радиационным воздействием, но мне нужно оборудование получше, чтобы сказать об этом точнее.

— Может быть, пони из МТН будут так счастливы, что мы принесём им припасы, что позволят тебе использовать их, — предположила я. Мэй слегка улыбнулась в ответ.

Она поставила микроскоп и подошла к своему столу, затем распахнула несколько ящиков и положила всё, что нашла в свои сумки. Два целебных зелья, баночка таблеток, три ингалятора и несколько шприцев. Она сорвала ключ с цепочки, висевшей на её шее, вытащила мешок с монетами, осторожно встряхивая его. Она выглядела так, будто собиралась оставить его, но пожала плечами и сунула его в сумки.

— Планируешь подкупить пони из башни, если все остальные планы не сработают? — Спросила я с раздражением.

— Нет, только если они не принимают бутылочные крышечки, — ответила Мэй насмешливо фыркнув. — Я собирала их в качестве хобби в то небольшое свободное время, которое у меня было. Они мне очень дороги.

Я кивнула, улыбнувшись. Мэй подошла к аптечке и, открыв её, достала ещё четыре целебных зелья, пару пакетов Антирадина и ещё несколько шприцев. Мы покинули её офис и исследовали каждую комнату, оставленную нетронутой на третьем этаже, извлекая всё содержимое из медицинских ящиков. Мы повторили этот процесс в палатах на втором этаже. Мэй, на мгновение, останавливалась у каждой палаты, чтобы натянуть одеяла на головы всех пациентов, умерших в своей постели. Если же они спали во время падения мегазаклинаний, это было бы хоть какое-то милосердие.

К тому времени, когда мы вернулись на первый этаж, сумки Мэй были загружены всевозможными медицинскими принадлежностями, включая скобы, мази и большое количество магически зачарованных бинтов. Но всё ещё оставалась проблема с едой. К счастью, кафетерий также не пострадал и трупов там было намного меньше. Вероятно, это связано с тем, что бомба взорвалась после окончания завтрака. Там было несколько холодильников и кладовых, которые, несмотря на свой обугленный внешний вид, хранили в себе много чего интересного.

Прежде, чем я вошла в кухню кафетерия, Мэй вытянула копыто, перегородив мне путь. — Здесь есть что-то живое, — сказала она, взглянув на большой холодильник. Она пристально смотрела на него, несмотря на то, что дверь была плотно закрыта.

— Как тут может быть хоть что-то живое? — спросила я, возможно, немного громче, чем я должна была, учитывая, что поблизости может быть нечто враждебное.

— Может, и нет, — сказала Мэй. Она показала мне свой ПипБак. — Эта вещь обладает детектором, который может обнаружить близлежащие формы жизни и определить, являются ли они враждебными, по отношению к тебе, или нет. Однако я не была уверена, что он работает должным образом.

— Почему?

— Он должен показывать всё живое в приличном радиусе вокруг нас, — отметила Мэй. Она злобно вздохнула. — Кроме того, датчик здоровья на этой штуковине перестал регистрировать показатели моих жизненно важных органов несколько дней назад. Как будто, я уже умерла.

Это было странно. — Может быть, мутация сбивает его с толку, — предположила я, хотя, возможно, у Мэй были более верные догадки.

— Может быть, — сказала она, просто соглашаясь с моими словами.

Оставив эту тему в покое, она осторожно шагнула в сторону большого холодильника. Через несколько футов, она открыла дверь магией, позволив свету из её рога проникнуть внутрь. С того места, где я стояла, можно было рассмотреть ещё один труп в большом холодильнике, который при жизни, по-видимому, залез туда и заперся, в надежде пережить взрыв. Он выглядело странно гнилым для трупа, лежащего в холодильнике (холодно как-никак).

Мы с Мэй подскочили, когда труп зашевелился, медленно поднимаясь на копыта. Зомбопони! Подождите-ка, я проверила себя, нет, не зомби. Понибудь вроде Мэй и меня, мутировавший от радиации, но выживший. Возможно, пребывание в холодильнике во время взрыва обеспечило ему небольшую дополнительную защиту. Не-зомби медленно вылез к нам, его походка застыла от затяжного холода.

Мэй шагнула вперед, поднимая копыто. — С тобой всё в порядке? — Спросила она.

Пони не отреагировал, просто продолжая медленно идти навстречу нам. Оно подняло свою — нет, он поднял свою голову, слегка уставившись на нас двоих. Он остановился, оглядываясь по сторонам, язык выпал из его рта. Тихий, нечленораздельный, булькающий шум вырвался из его горла. Несмотря на то, что он находился в том же физическом состоянии, что мы с Мэй, у этого пони, казалось, было явно не всё в порядке с головой. Возможно, он страдал от повреждения мозга из-за отсутствия свежего воздуха?

Прежде, чем мы смогли придумать, как помочь бедолаге, он издал душераздирающее рычание и набросился на нас. Его движения были по-прежнему замедленными, давая нам шанс легко уйти с пути. Мутировавший жеребец был неспособен быстро развернуться, и тем самым ударился головой об кладовую, сломав её двери. Он попятился назад, обломки дерева вонзились ему в лицо.

Столкновение с кладовой абсолютно не подействовало на зомбопони, и он, развернувшись в нашу сторону, начал тупо пускать слюни. Мэй вытащила пистолет из кобуры и направила на него. — Оставайся на месте, — приказала она. — Я не хочу его использовать.

Зомби не придал этому значения и снова набросился на неё. Мэй поморщилась, и я услышала щелчок пистолета. — Черт! — крикнула она, прыгая в сторону от атакующего жеребца. Она никогда не перезаряжала оружие.

Рог Мэй загорелся, она левитировала один из мешков из нагрудного патронтажа и вытащила оттуда новый цилиндр с патронами. Затем, она вытащила барабан из пистолета, рывком выкинув из него пустые гильзы. До того, как Мэй успела перезарядиться, зомбопони внезапно атаковал её, заставив магию дрогнуть, и она выронила пистолет и пули. Она издала пронзительный крик боли, когда он жестоко укусил её за плечо. Тёмная кровь сочилась из раны, смешиваясь с пеной изо рта.

Я должна была действовать быстро, иначе зомби-жеребец оторвал бы Мэй ногу. Я подбежала к нему сзади, намереваясь оттолкнуть его от неё, но была остановлена сильным ударом заднего копыта. Удар отбросил меня к соседнему прилавку, попутно с грохотом сбивая со стола разделочную доску и нож. Я осторожно потерла затылок, уже чувствуя, как образуется шишка. А ещё мне выбили зуб.

Болезненный плач Мэй вновь привлёк моё внимание, зомби по-прежнему пытался сделать из неё закуску. Действуя инстинктивно, я схватила зубами ручку ножа, упавшего на пол. Лезвие всё ещё было довольно острым. Я подпрыгнула в воздух, планируя над его задними копытами, и спикировала прямо сверху; удар вырвал плечо Мэй из зубов жеребца. Не колеблясь, я вогнала нож прямо ему в макушку. Он проник в его череп с отвратительной лёгкостью, и хлюпающий хруст кости сигнализировал о ближайшей смерти зомбопони.

Жеребец ужасно закричал и пнул меня, отшвыривая от себя. Я приземлилась примерно возле того же угла, наблюдая, как он начал биться в конвульсиях, и через несколько мгновений — упал. Я подлетела к Мэй и потащила её к ближайшему кабинету. Рана в её плече была отвратительной, и я быстро обыскала её сумки, чтобы найти целебное зелье. По крайней мере, на этот раз у нас не было недостатка в них.

Плечо Мэй начало быстро зарастать, когда зелье вступило в силу. То же, что и тогда у меня, слабое зелёное свечение вспыхнуло вокруг её плеча. Мэй хрюкнула, когда зелье завершило свою работу, а затем осторожно вернулась в вертикальное положение. Она поморщилась в попытке пошевелить плечом и попыталась сбросить с него вес. Её рог загорелся, и она завела плечо назад, исправляя растяжение связок, вызванное первоначальным прыжком зомби.

После того, как она закончила ухаживать за собой, Мэй бросила взгляд на теперь уже безжизненный труп жеребца, пытавшегося сожрать её. — Ты… — начала она, остановившись и поняв очевидное.

От её слов, я тоже стала пялиться на покойника. Я убила кого-то. Странное ощущение накатило на меня. Я держалась подальше от всего, что было связано с войной именно потому, что не хотела никому навредить, но сейчас я сделала именно это. Он даже не был врагом Эквестрии, я только что убила одного из своих! Правда, он был диким, ненасытным и, вероятно, невменяемым, но он всё ещё был либо сотрудником Министерства Мира, либо пациентом. Я холодно вздрогнула, и мне пришлось сесть, чтобы отдышаться. Я не понимала, как сильно задыхалась.

Мэй подошла к жеребцу, его мёртвые глаза безучастно смотрели на неё. Своей магией она удалила нож из его черепа, а затем, закрыла веки. Она склонила голову над ним, затем повернулась ко мне. — Спасибо, — сказала она. Я не была уверена, что хочу слышать благодарность за это в свой адрес. — Я уверена, что он страдал, и не было ничего более гуманного, что я могла бы сделать для него в этих обстоятельствах. — От этих слов, легче мне не стало. — Пошли, поищем тут что-нибудь.

Я была рада вернуться к обыску шкафчиков, кладовых и холодильников, отвлекая свой разум от ужасных мыслей. Не хотелось бы начинать думать о том, кем он был и как попал в холодильник. Я хотела сосредоточиться на том, ради чего мы сюда пришли, и на пока что живых пони, которые рассчитывали на нас.

В кафетерии мы нашли огромное количество консервов, всевозможных коробочек и баночек, еды было достаточно, чтобы пони из МТН продержались довольно длительное время. К сожалению, всё это было испорчено магической радиацией и заставило ПипБак Мэй истошно трещать. За полторы недели с момента падения мегазаклинаний, радиация успела просочиться в незащищенные здания, портя при этом пищу. Содержимое холодильника было в более хорошем состоянии, так как он был закрыт, но лишь немного лучше.

К счастью, похоже, Министерство мира было готово к подобному стечению обстоятельств. Мэй подготовила талисман, найденный на втором этаже, который, как она утверждала, мог быть использован для очистки небольшого количества магической радиации. По её словам, в нём содержатся те же самые заклинания, что легли в основу Антирадина. Учитывая количество собранной пищи, мы сможем очистить запасы только один раз.

Это создавало дополнительные проблемы. Как только заклинание очищения закончит свою работу, радиация снова начнёт просачиваться в пищу. С такой концентрацией радиации вокруг, это не займет много времени. Кроме того, транспортировка продуктов питания обратно в Министерство Тайных Наук будет сложной задачей. Телекинеза Мэй хватит только на то, чтобы поднять примерно половину всех собранных нами вещей, но это означало, что мы останемся незащищенными от радиации. Поддержание её антирадиационного щита и телекинеза вместе сократит массу, которую она сможет нести, до одной восьмой части всех наших вещей.

Фактически, это означало, что нам придётся прогуляться по улицам Мейнхэттена туда и обратно раз восемь. Мало того, что это заняло бы безрассудное и нелепое количество потраченного времени, но также, сверху на все проблемы накладывались угрозы появления на нашем пути подобных зомби и фениксов, мешающих выполнению наших планов. И это ещё не всё: еда, которую мы оставим в здании, снова начнёт поглощать радиацию. Я также не была уверена, что в любой момент это здание не возьмёт и не рухнет.

— Жаль, что у нас нет тележки, — пробормотала Мэй, глядя на наши припасы.

Я застонала и опустилась на круп. Я сморщилась, осознав, что села на простреленную часть ноги. Подожди-ка... вот оно! — Возможно, у нас есть кое-что, что может помочь нам. — Я напомнила ей об опрокинутой повозке, за которой мы укрылись, когда пони из МТН начали по нам стрелять.

— Это может сработать, отличная идея, — с улыбкой заметила Мэй. — Как ты планируешь притащить её сюда? — Я ухмыльнулась и взмахнула перед ней своими крыльями. — Оу, да.

Перед тем, как вернуться к МТН, чтобы забрать тележку, я помогла Мэй переместить всё это добро на улицу. Я не хотела, чтобы оно пропало, если здание вдруг обрушится, пока меня не будет. Мы аккуратно сложили их посреди улицы, затем я улетела. Я летела, наслаждаясь шансом вернуться в родную стихию. Помогло и то, что я знала город сверху намного лучше, и смогла бы быстро добраться до повозки и вернуться назад.

Когда я пролетала над Мэй, мой глаз скосился вниз, и я на несколько секунд увидела её. Она левитировала что-то из своих седельных сумок и подносила ко рту. С такого расстояния было трудно сказать, что это было, но оно было похоже на один из ингаляторов, которые Мэй нашла в своём офисе. Она глубоко вдохнула его содержимое. Я предположила, что это какое-то лекарство от астмы. Она правда думала, что это поможет справиться с першением в горле? Сделав пометку в голове, чтобы спросить её об этом, когда вернусь, я полетела в сторону центра МТН.

Мне удалось добраться до башни всего за десять минут. Воздух был действительно единственным способом перемещения, в чём мне бы очень хотелось убедить Мэй. Я облетела здания вокруг, избегая балкона, на котором были охранники, и села под железной дорогой на дальней стороне. Оттуда я прогарцевала к перевёрнутой повозке. Потребовалось немного усилий, но мне удалось перевернуть её в вертикальное положение.

Я подошла к передней части тележки, намереваясь пристегнуться. К сожалению, жгут был растрёпан в клочья, половина его вообще сгорела. Но я очень не хотела, чтобы что-то подобное останавливало меня. Используя ремни моих собственных седельных сумок и немного лоскутного шитья, я смогла создать нечто такое, что будет достаточно хорошо держаться вместе и поможет тащить тележку. Надеюсь, моё приспособление также сможет выдержать вес Мэй и еды; но у меня больше не было ничего получше в моем распоряжении.

Я прокатила тележку по земле, чтобы сначала проверить жгут. Было немного сложно, так как одно из колёс отсутствовало, в результате чего ось шумно царапала землю. Тем не менее, импровизированная упряжка держалась, и отсутствующее колесо в воздухе не будет такой уж проблемой. Пройдясь под монорельсом, я взлетела, оставляя башню позади себя.

Мне потребовалось немного больше времени, чтобы вернуться в больницу с тележкой, тянущейся за мной, но зато всё прошло без приключений. Я приземлилась на улице, тормозя перед Мэй, лежащей посреди дороги рядом с кучей еды. У неё был странный, рассеянный взгляд, смотрящий в никуда; её зрачки были расширены, и на её мордочке расплылась глупая довольная улыбка. Она почти не заметила, что я вернулась.

— Смотри, что я нашла, — весело объявила я.

Мэй моргнула и покачала головой, сосредоточив своё внимание на мне. — Хорошая работа, — сказала она с усталостью. Её голос по-прежнему звучал грубо, поэтому, по всей вероятности, ингалятор не помог.

Я улыбнулась ей, затем кивнула в сторону припасов. — Не против положить их в тележку? Хотелось бы отправиться в дорогу прямо сейчас.

— Ну, конечно же.

Рог Мэй загорелся, и она погрузила все коробки и банки в тележку за несколько раз. Когда всё было погружено, она залезла следом и активировала антирадиационный талисман. Я обернулась и посмотрела на светящийся талисман. Кучу с едой озаряло мягкое зелёное сияние. Когда процесс был завершён, талисман вспыхнул и сломался, заставив Мэй вздохнуть и выкинуть его.

Сразу после этого, она создала щит вокруг повозки, покрывая всё наше содержимое и нас самих. Щёлкающий шум от её ПипБака прекратился, как только мы были защищены от радиации. Без промедления, я начала натягивать жгуты тележки, не желая больше заставлять охранников МТН ждать. Менее, чем через минуту, мы были в воздухе, концентрация Мэй на щите, к счастью, удерживала её от жалоб.

Мы достигли узла МТН рано вечером. Я специально зависла в воздухе прямо перед балконом, чтобы показать двум охранникам, что мы привезли для них, но их не было. Вместо этого, был только один охранник, и выглядел он немного меньше, чем те двое, что были днём. Он направил винтовку на нас так же, как и они, но, по крайней мере, он не начал стрелять сразу. С этого расстояния, я могла чётко видеть его лицо через куполообразный шлем его костюма. Он выглядел смущённым.

— Эй, там, — крикнула я ему. — Специальная доставка для пони из Мейнхэттенского узла связи МТН.

Молодой жеребец таращился на меня. По-видимому, предыдущие охранники не удосужились сообщить ему, что они послали нас найти еду и медикаменты. Я поставила тележку у главного входа, не отводя глаз от пони-охранника. Я отсоединила жгуты, а потом полетела обратно на балкон. Младший охранник казался немного испуганным, когда я приземлилась рядом с ним, но любопытство было сильнее его.

— Ты одна из тех зомбопони, о которых говорил Тернтейбл, — прямо заявил кольт.

Я сделала фейсхуф. — Нам явно нужно своё название, — пробормотала я, не желая ассоциировать себя с жеребцом-каннибалом, которого я мысленно отметила как зомби. — Сейчас это не важно, у нас есть еда и лекарства специально для вас. Охранники, которые были здесь до тебя, сказали, что вы нуждаетесь в них.

Жеребец в ОЗК смотрел на меня, как на сумасшедшую. — Эм... Думаю, они просто пытались от вас избавиться. — Что? — Это место было спроектировано, как надёжное убежище от мегазаклинаний; еды у нас куда более, чем достаточно. Увидев растущее раздражение на моём лице, он быстро добавил: — Не то, чтобы твой подарок будет бесполезным. На самом деле, мы нуждаемся в большом количестве лекарств. Несмотря на то, что мы залатали дыры в нашей магической защите, есть ещё несколько пони, страдающих от радиационного отравления. Не говоря уже о тех, что пострадали при изначальном повреждении башни взрывом. Плюс, эта еда здорово разбавит наш рацион.

Мне полегчало, но лишь немного, я была безумно обижена на этих придурков-охранников за то, что они отправили нас хрен пойми куда. — Что ж, я рада, что это не оказалось пустой тратой времени. Теперь, мне и моей спутнице нужен отдых. У нас также есть некоторые новости по поводу Кантерлота и других поселений, которые нужно передать Тернтейблу.

Охранник скривился. — Я... не думаю, что могу это допустить. — Он поднял переднюю ногу, оснащённую встроенным в костюм ПипБаком, который начал истошно трещать, когда им провели рядом со мной. — С тем количеством радиации, которое ты излучаешь, я удивлён, что ты до сих пор не светишься. Нашего обеззараживающего средства не хватит для того, чтобы полностью очистить вас и позволить войти в башню, не подвергая никого опасности воздействия радиации. Если мы пустим вас, понибудь может серьёзно пострадать.

Я чувствовала, будто моё сердце сжали в тиски. Я не жалела о том, что искала эти припасы, но мне стало больно слышать о том, что моё присутствие может представлять опасность для здоровья других пони. Со строгим взглядом я посмотрела на охранника, хотя мой глаз снова скосился, из-за чего это выглядело уже комично. — Хорошо, но могу ли я тебе довериться? Ты сможешь передать Тернтейблу кое-какую информацию? Это действительно важно.

Новичок кивнул: — Разумеется. Это меньшее, что я могу сделать.

После того, как я рассказала обо всём, что знала, молодому охраннику, я вернулась к Мэй с инструкциями от него. Я привязалась к тележке, внутри которой всё ещё была Мэй, поддерживающая антирадиационное заклинание, и подлетела с ней к противоположной стороне здания, где разгрузочная зона была забита множеством больших, потрёпанных вагонов. Я затащила телегу в пустой отсек и была удивлена, увидев тех самых охранников, достающих еду и лекарства из нашей тележки. Они, казалось, были удивлены не меньше меня, что мы так быстро управились с их заданием.

Мэй оставила небольшое количество медикаментов для нашего собственного использования, на случай, если мы наткнёмся на понибудь по дороге в Понивилль. Кроме того, я сохранила для нас немного еды, а много нам и не надо, учитывая нашу редкую потребность в ней. Я надеялась, что мы сможем очистить всё от радиации, поглощённой к тому времени, как вернёмся в Понивилль, иначе мы просто не сможем там остаться.

Мы с Мэй провели ночь в пустом здании через дорогу от центра МТН. Все эти путешествия изрядно потрепали нас, и мы были очень уставшими, так сладко я не спала уже очень давно, примерно с падения мегазаклинаний. Я почувствовала облегчение, что мой сон обошёлся без ночных кошмаров, впервые за полмесяца. Мэй повезло меньше, так как воспоминания о разрушенном госпитале, наполненном трупами, наполнили её ночь ужасами. Мне показалось, что она выкрикивала имя Баттеркап один или два раза.

Мы проснулись рано утром, и, после небольшого завтрака, начали готовиться к отбытию из Мейнхэттена. Мы двигались медленно, не желая чрезмерно напрягаться после событий предыдущих дней. К счастью, город, казалось, был готов отпустить нас без происшествий. По мере того, как мы отдалялись от города, уровень радиации наших собственных тел начал медленно падать.

Когда мы проходили через Фетлок, Мэй мягко улыбнулась, благодаря Гизмо зная, что где-то там в безопасности, в Стойле 29, были её брат и племянник. Она включила трансляцию Тернтейла, желая убедиться в том, что наши новости дошли куда надо.

— Доброе утро, поняши, я надеюсь, что вы все хорошо выспались. А теперь советую вам слушать внимательней, потому как у меня для вас появились свежие новости. Помните, как вчера я говорил вам о тех зомбопони, замеченных в окрестностях Мейнхэттена? Оказывается, что они не заражённые, сумасшедшие мертвецы, а довольно щедрые скромняги.

Я поморщилась, вспоминая настоящего зомбопони из больницы. Надеюсь, это был единичный случай.

— Вчера пара этих пони, невзирая на руины Мейнхэттена, отправилась на поиски продовольствия и медикаментов, которые они любезно пожертвовали для нас, всех обитателей центра МТН. Вместе с этими припасами, у них были новости о городах и поселениях за пределами Мейнхэттена. Теперь, к сожалению, я перехожу к печальной ноте. Эти двое прошли долгий путь от самого Понивилля, откуда они мельком увидели нашу бывшую столицу — Кантерлот. Как бы грустно это ни звучало, но одно из мегазаклинаний разрушило его, ударив по самому центру. Однако, есть немного надежды на то, что Стойло 1, о котором вчера рассказал нам наш маленький инженер Стойл-Тек, было успешно заполнено и запечатано. Мои молитвы обращены к Принцессам, для которых это Стойло, к слову, и было предназначено.

— Не хочется оставлять вас на столь грустном моменте, и поэтому, я приберёг для вас хорошую новость напоследок, о ней я тоже узнал от этой парочки не-зомбопони. Как я уже упоминал, они прибыли сюда из Понивилля, который, как они утверждают, сохранился практически в первозданном виде и опустел оттого, что всё его население эвакуировалось в находящееся там же Стойло. Если вы в силах добраться туда и вам необходимо какое-то место для отдыха, где нет избыточной радиации, потратьте ваше время и приходите в Поннивиль, поверьте, оно того стоит. Также, от других источников стало известно, что небольшое поселение Эпплуза является относительно безопасным убежищем. Кажется, что маленькие города — это именно те места, где нужно быть прямо сейчас, и это факт.

Заметка: Обновление статуса!

Текущее состояние: Гуль, умеренное облучение.

Ясность рассудка: Высокая.

Новая способность: Как копытом в глаз! (Ур. 1) — Вам очень нравится РАД Спаркл-Кола! Кроме того, количество радиации, содержащееся внутри, полезно для вашей омерзительной физиологии. В дополнение к обычным эффектам, потребление Рад Спаркл-Колы временно даёт + 1 к ловкости.

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Интерлюдия 1. Рождение Пустоши

Время.

Пустошь отнимает много времени, чтобы найти в себе силы двигаться дальше, а иногда даже больше, чтобы начать говорить. Если бы я рассказывала вам о каждой детали и мелочи из моих двухсот лет, проведённых в Пустоши, к концу прочтения, вы были бы так же стары, как я, при условии, что прожили бы так долго. Поскольку я хотела сосредоточиться на важных вещах, я собираюсь сократить несколько из моих историй. Не волнуйтесь, я уберу лишь самые скучные и не имеющие значения вещи.

После того, как мы закончили нашу экскурсию по Мейнхэттену, Мэй и я вернулись в Понивилль. Намерением Мэй было позаботиться о выживших беженцах, которые могут прийти сюда после прослушивания сообщения. Понивилль был для меня самым близким и родным местом, после разрушения Клаудсдейла и закрытия неба. Подниматься на облака показалось мне не очень хорошей идеей; мои крылатые братья вряд ли знали, что такое гуль, и, скорее всего, пристрелили бы меня на месте.

Не то, чтобы я сильно расстроилась; у меня появилась пара новых друзей, чтобы весело скоротать время. По возвращению в Понивилль, мы обнаружили, что Гизмо ушёл. Рейдер сказал нам, что та его вынужденная связь с АЧМТН сломала терминал Стойл-Тек и он уже не подлежит восстановлению. Гизмо ушёл с намерением найти другой офис Стойл-Тек с лучшим оборудованием, надеясь узнать как можно больше информации о Стойлах. Он, также, сделал себе новый хороший пистолет из запчастей, найденных им в Айроншод, оставив этот пистолет, как подарок для Мэй.

Мы оставались в Понивилле в течение первого года после апокалипсиса; Мэй надеялась, что к нам придут как можно больше выживших пони. Мы поселились в комнате на втором этаже “Сахарного Уголка”, и я, наконец-то, смогла испечь вкусных, свежих маффинов. К сожалению, только около дюжины других пони когда-либо останавливались. Всего несколько пони остановилось у нас. Большинство просто держали путь через Понивилль, надеясь попасть в Стойло, находящееся близ фермы “Яблочные Акры”. Одна группа попыталась пробиться в укрытие силой, но Рейдер смог остановить их безумства. Бывший надзиратель, в конечном итоге, завёл отношения с одной из кобылок, что поселилась в городе.

Через несколько месяцев после апокалипсиса, мы столкнулись с первой зимой на Пустоши. Без пегасов, управляющих погодой, она была дикой, жестокой и неумолимой. Сама, будучи пегаской, я смогла облегчить некоторые трудности, но всё равно это был тот ещё кошмар. Также, она продлилась дольше, чем любая обычная зима, которую я когда-либо видела, и закончилась она только тогда, когда сквозь облака начал просачиваться слабый солнечный свет и выпали осадки от мегазаклинаний. Снег сам по себе был радиоактивен. Все пони в городе, включая меня и Мэй, сидели в своих домах, не высовывая носа, но мы были вынуждены иногда выбегать из дома, чтобы раздать всем пакеты с Антирадином. Пожилая земнопони, которую Мэй спасла ещё в самый первый день образования Пустоши, не пережила эту зиму. Несколько раз мне казалось, что я слышу шум и крики, доносящиеся со стороны “Яблочных Акров”, но мне не хотелось покидать город, чтобы утолить своё любопытство.

Тернтейбл продолжал дарить нам новости и музыку, взяв псевдоним своей тёти, Ди-Джей ПОН-3. Однако, новостей почти не было, так как большая часть Эквестрии тихо умерла после апокалипсиса и ядерной зимы. Время от времени, появлялись сообщения о перестрелках за всё уменьшающееся количество безопасных территорий и источников пищи, но это было очень далеко от нас. К сожалению, это было потому, что пони, оставшиеся на поверхности, были немногочисленны и разрозненны.

Самая лучшая новость из трансляций Тернтейбла, была вскоре после окончания зимы. Гизмо-таки пробрался в бывшую штаб-квартиру Стойл-Тек в Филлидельфии, где он получил доступ к их центральному мейнфрейму. Согласно тому, что он обнаружил, 96 из 101 Стойла, построенного Стойл-Тек, были успешно опечатаны, и, по предварительным оценкам, 85000 пони спаслись внутри них. Больше мы ничего не слышали о Гизмо, что приводит нас к мысли о том, что радиация от мегазаклинания, уничтожившего Филлидельфию вскоре забрало его жизнь в обмен на ценную информацию о Стойлах. Мы были благодарны ему за такую жертву.

После того, как прошёл ровно год, Мэй стала волноваться. Стало ясно, что больше ни один пони не хочет (или не может) прийти к нам в поисках убежища, поэтому она решила отправиться и помочь всем тем, кого сможет найти. Я решила пойти вместе с ней, не желая оставлять её одну на растерзание Пустоши. Рейдер остался присматривать за Понивиллем. Он и Ханидью, кобыла, которую он избрал спутницей своей жизни, обещали сберечь город в целости и сохранности, как убежище для выживших.

В течение следующих нескольких лет, мы с Мэй путешествовали по небольшим поселениям в поисках выживших и беженцев. По всей Эквестрийской Пустоши мы нашли несколько десятков деревушек, хотя большинство из них имели население до двадцати пони. Многие стреляли в нас, заставляя убегать, и, соответственно, у нас не было возможности помочь им. Но также были и те, кто принимал нас такими, гулями. За счёт медицинских навыков Мэй и моих знаний об управлении погодой (я, конечно, не учёный-метеоролог, но хоть что-то, да знаю), нам удалось обеспечить выживание нескольких маленьких групп пони.

Дни превращались в года, а затем и в десятилетия, а мы с Мэй всё так же бродили по Пустоши. Большинство тех, кого мы встречали, были гулями, как и мы. Многие из них оказались дикими, как тот жеребец, запертый в холодильнике кафетерия Мейнхэттенского госпиталя. Это, в конечном итоге, привело Мэй к решению изучить, и, надеюсь, когда-нибудь вылечить гулификацию. По крайней мере, она хотела найти способ остановить умственную деградацию, которая приводит к тому, что гули становятся дикими.

Но в то же время, наша мутация позволяла нам посещать такие места, куда обычный пони не смог бы попасть без видимых последствий. Каждый раз, когда мы натыкались на неповреждённый (или почти неповреждённый) объект МинМира или МТН, Мэй использовала всё доступное оборудование для дальнейших исследований. Прогресс исследования был мучительно медленным, хотя она обнаружила, что мутация замедлила наш процесс старения. Конечно, пони после сорока лет просто необходимо задуматься над тем, почему она ещё не состарилась.

Посетив каменную ферму семьи Пай, в том же году, мы узнали, что Блинки Пай умерла. Мы похоронили её в полях и молились, чтобы она воссоединилась со своей потерянной семьёй. Ферма, в отличие от большей части Эквестрии, всё еще была относительно безопасной, и колодец был достаточно глубоким, чтобы отравить воду радиацией. В конце концов, какая-то другая семья придёт и сделает это место своим домом.

Следующий большой этап нашего пути начался тогда, когда Мэй решила оставить свои исследования гулификации. Она начала изучать долгосрочное воздействие радиации на флору и фауну Эквестрии. После нескольких поколений, большинство зоологических видов животных Эквестрии либо вымерли, либо мутировали. Двумя особенно живучими видами были крупнорогатый скот (предшественники браминов, но с одной головой) и свиньи. Мэй хотела увидеть, как же радиация меняет жизнь в Эквестрии, но вскоре я поняла, что последствия времени могут быть гораздо более разрушительными.

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 5. Наследие

“И его отец, и его отца отец...”

Сельское хозяйство.

До промышленной революции в Эквестрии, сельское хозяйство было одним из самых трудоёмких, но необходимых элементов повседневной жизни. Когда наступала весна, всем сообществам приходилось откладывать свои дела для уборки зимы и подготовки их фермерских хозяйств к предстоящему году. Мало того, что они должны были вырастить достаточно продуктов питания для своего сообщества на весь будущий год, но они также должны были убедиться, что у них достаточно запасов, чтобы продержаться до следующей зимы.

Всё изменилось, когда начался век технологий. Революция как в магических технологиях, так и в технологиях земнопони позволила гораздо меньшим группам обеспечить гораздо большие урожаи, а улучшенные процессы сделали фермерство менее трудоёмким. Однако фермеры всё ещё оставались. Но теперь, после Апокалипсиса, больше совсем не стало фермеров. О свежих урожаях и большей части продовольствия, доступного до Апокалипсиса, можно сразу же забыть. Пони даже принялись есть мясо, которое было бы немыслимо для употребления в пищу и при менее отчаянных обстоятельствах.

Однако, фермерство ещё живо. Пони пасли коров для получения молока, овец для шерсти, а свиней для поиска редких растений, таких как трюфели. Хотя я не видела овец или свиней в течение многих лет, Мэй и я нашли целое стадо коров в окрестностях Понивилля, где мы не были уже лет десять. Однако это были не те коровы, которых мы знали до войны.

Эти существа были потомками старых довоенных коров, мутировавших на протяжении нескольких поколений, благодаря радиации в их пище и воде. Их шкуры, ранее пёстрые белые, коричневые и чёрные, теперь были красными и кожистыми, закалёнными и утолщёнными на фоне суровой Эквестрийской Пустоши. Кроме того, их вымя сильно выросло, почти волочась по земле. И это были только внешние изменения.

Мэй осторожно подошла к стаду мутировавшего скота с целью подробного изучения воздействия радиации на них. Мы оба были довольно удивлены, узнав, что этот скот, несмотря на их мутации, оставался разумным. Они были довольно вежливы, но прежде чем позволить Мэй взять у них некоторые образцы для изучения, они попросили нашей помощи. Мы общались с ними, прячась в старом амбаре.

— Приятно встретить добропорядочных пони, — сказал вожак стада, по имени Муриэль. — Слишком часто, когда пони приходят, всё, что они хотят, это спрятаться здесь или пустить нас на мясо.

— На наши плечи свалилось немало трудностей от других пони, — ответила я. Гулей как-то не очень хорошо принимают на большей части Пустоши. Сложно было их в этом винить; мы с Мэй сталкивались с озлобленными зомбопони-каннибалами, они намного превосходили в численном отношении гулей, которые всё ещё находились в здравом уме.

— Очень жаль, дорогуша, — твердила пожилая корова по имени Агата. — Вы кажетесь такими милыми девушками. Вам просто не повезло, что вы попали под воздействие этой ужасной зебринской магии. Помнится, когда я была ещё телёнком, моя мама думала, что я больна, потому как выглядела я совсем не так, как должна была.

— Но всё изменилось, когда всё больше и больше таких, как мы, появлялись на свет, — добавила Муриэль. — Теперь не осталось ни одной довоенной коровы.

— Вот поэтому-то вы меня и заинтересовали, — отметила Мэй. — Многие животные не пережили и одного поколения после облучения радиацией. А вы не только выжили, но и прекрасно приспособились к суровым условиям послевоенной жизни, а теперь даже, условно говоря, процветаете. Я надеюсь выяснить, как радиационные осадки повлияли на живых существ, как они адаптировались и, возможно, как обратить вспять более злокачественные эффекты.

Когда она упомянула "более злокачественные эффекты", я сразу поняла, что Мэй имела в виду нас самих. Существование гулей по-прежнему было одной из самых величайших тайн Пустоши, и она намеревалась её разгадать. Она никогда не упоминала об этом вслух, но боялась, что когда-нибудь нас постигнет та же участь, что и зомбопони, которые потеряли свой рассудок и стали плотоядными монстрами. Казалось, что скот дал ей надежду, так как их мутации были полностью положительными для их здоровья, по крайней мере, с точки зрения выживания.

— Ну, наверное, мы сможем помочь друг другу, — подытожила Муриэль. — Вы, девочки, путешествовали по дикой природе и, кажется, повидали много чего.

— Я предполагала, что вы это скажете. — Правда, мы с Мэй, путешествуя по Пустоши в течение сорока лет, провели большую часть этого времени, спасаясь от различных угроз. Но мне мне следует говорить об этом, если я могу помочь исследованиям Мэй.

— Так что вам нужно? — спросила Мэй. Она, вероятно, хочет помочь им, даже если с этого ничего не получит.

— Ну, вы без сомнения видели наших... "друзей", перед входом сюда. — Муриэль, без сомнений, имела в виду три трупа браминов, что лежали на выгоне перед амбаром. Они были жестоко избиты, а их тела — разорваны на части. Один из них был телёнком.

— Бедняжки, — застонала Агата. — Эти мерзкие звери перелетели прямо через забор и с яростью разорвали их.

— Звери? — спросила Мэй. Она посмотрела на меня, но я пожала плечами. Мы встречали слишком много странных тварей, которых можно было бы назвать “зверьём”.

— Это, по-настоящему, мерзкие жирные существа, — уточнила Муриэль. Похожи на свиней, но гораздо крупнее. И с огромными, отвратительными бивнями.

Мэй кивнула, затем её рог загорелся. Она пролевитировала свой карандаш и журнал, открыв его на новой странице. Она набросала описание этого существа, а потом обернулась на Муриэль. — Что ещё вы можете нам рассказать?

— У нас никогда не было с ними проблем. — Муриэль указала своим раздвоенным копытом в сторону соседнего окна, стекла в нём были выбиты давно. — Они обычно держались на том поле, к востоку отсюда, атакуя только тех, кто заходил на их территорию. Это первый раз, когда они набрасываются без повода. Мы больше ни на секунду не потерпим подобных выходок.

Мэй продолжала что-то писать в своём дневнике. У неё уже было несколько разных заметок о гулях, дикой среде и растениях. Я заглянула через её плечо, хотя мало что поняла, прочитав её заметки. Почерк Мэй был почти неразборчив, как будто шифр какой-то. Если бы я когда-нибудь стала писать, то у меня бы это получилось куда аккуратнее. Единственное, что я точно поняла, это диаграмма, которую она нарисовала, на ней был изображен предварительный образ этих мутировавших свиноподобных существ.

Изображение Мэй было не таким уж и плохим, но, к сожалению, не могло по-настоящему передать всё уродство данных особей. Радиация повлияла на них гораздо сильнее, чем на коров. Жирные, раздутые и нелепые, со странными наростами по всему телу. Их бивни были ужасно вытянуты и выглядели достаточно сильными, чтобы пробить даже сталь. А шкуры были бледно-розового цвета, напоминавшего мне нашу собственную дряхлую плоть.

Мэй и я лежали на холме с видом на то самое поле, где находились "радсвиньи" (Мэй была очень умной, но далеко не самой креативной пони из всех, которых я когда-либо встречала). Она левитировала перед собой бинокль, а её дневник лежал слева от неё. Она периодически опускала бинокль, чтобы что-то записать, а затем продолжала наблюдение. В данный момент, радсвиньи яростно бодались друг с другом, так громко, что стуки их бивней были слышны издалека.

Я тихо ждала, пока Мэй вела свои наблюдения. Через несколько минут, она положила дневник и карандаш обратно в сумку. — Как мы с ними справимся? — Спросила я.

— Ну, они нас пока что не заметили, — размышляла Мэй. Она взглянула на кобуру, где был спрятан пистолет Гизмо. Благодаря его модификациям и заклинанию прицеливания в её ПипБаке, она стала превосходным стрелком.

У меня же, не было при себе ни оружия, ни ПипБака. В прошлом, я пыталась научиться использовать как оружие, удерживаемое ртом, так и боевые сёдла, и это ни к чему не привело. Из-за моего дурацкого косоглазия, прицеливаться для меня было тяжкой задачей, и, вскоре я отбросила эту идею, дабы ненароком не подстрелить Мэй или понибудь ещё. Я вернулась к своей старой работе — таскала вещи с места на место. Вьючная пони не сильно отличается от курьера.

— К сожалению, — добавила она, топая копытом, — они слишком далеко от З.П.С., чтобы навестись на них. А без него я ни шиша не могу сделать.

— Мы можем сделать хоть что-то ещё? — Мне бы не хотелось ввязываться в драку. У нас оставалось лишь два целебных зелий, и мы не смогли пополнить их запас по дороге.

— Может быть, если мы выясним, что их разозлило.... — Мэй посмотрела на поле, на этот раз остановив свой взгляд на крае пастбища, где обитали радсвиньи. Она мягко нажала на ПипБак, после чего сосредоточилась на чём-то, чего я увидеть не смогла.

К счастью, я знала, что она делает, она объясняла мне это вскоре после инцидента в Мейнхэттенском госпитале. Локатор Ушки-На-Макушке в её ПипБаке позволял увидеть других существ (или, как нам попадалось, роботов), которых не разглядеть обычным невооружённым взглядом. Он также мог определить, были ли существа, которых он обнаружил, враждебными. Как он мог делать такие невероятные вещи, понятия не имею, но я доверяла Мэй. Единственное, с чем у него были проблемы, — это другие гули, поскольку ему было трудно признать их "живыми" существами.

По словам Мэй, все радсвиньи регистрировались как враждебные, хотя они вроде не собирались нападать на нас. Я наблюдала за Мэй, пока она не отводила взгляда от точки прямо за полем, на противоположной от нас стороне. Она сказала, что две невраждебные точки появились на ПипБаке и начали медленно приближаться к радсвиньям. Они пришли со стороны Понивилля.

Мэй собиралась достать бинокль, чтобы получше рассмотреть объекты, как раздался выстрел, за которым сразу последовал другой. Вспомнив все те времена, когда в нас стреляли, я быстро схватила Мэй и оттащила её от гребня холма. К счастью, я не слышала и не чувствовала удара пули. Тот, кто стрелял, не целился в нас. Когда я медленно начала подниматься, то почувствовала, что земля грохочет под копытами.

— Они идут прямо за нами! — крикнула Мэй, вскакивая на копыта. Я не стала спрашивать, кто это “они”.

Я резко и жёстко замахала крыльями, поднимая себя в воздух. Сунув копыта под плечи Мэй, я подняла её. Я уже привыкла таскать вещи своими облезлыми крыльями, но это всё равно требовало больших усилий. Я и забыла, что за роскошь эта летающая повозка, работающая за счёт спарк-батарей. Мне удалось поднять Мэй в воздух, спасая нас обеих от ужасных свиноподобных существ, мчащихся за нами. Вонь, исходящая от них, была просто ужасной.

Я держала Мэй, пока радсвиньи бежали под нами. С большой высоты мне удалось разглядеть поле, на котором они ранее находились. Двое пони приближались к трупу мёртвой радсвиньи, которая была их предполагаемой мишенью. По крайней мере, один из них был единорогом, так как он левитировал винтовку. Видимо, эти же пони были ответственны за пальбу по радсвиньям, спровоцировав нападение на скот.

Моё внимание было оторвано от парочки, когда Мэй выскользнула у меня из копыт. Я быстро поймала её, но слегка промахнулась. Задние копыта Мэй коснулись спины одной из свиней, вызывая панический визг существа. Он оторвался от давки и начал сворачивать в нашу сторону. Сразу же последовали ещё две, повернувшиеся в нашу сторону, яростно рыча.

У меня уже не было сил держать Мэй, и мне пришлось поставить её на землю. Я сразу же упала около неё, намереваясь убегать пешком. Радсвиньи уступали нам в скорости, но у Мэй были свои планы, судя по тому, что она левитировала пистолет из кобуры. Возможно, она хотела вскрыть одного из существ для своих исследований.

Когда радсвин навалился на нас, Мэй навела на него заклинание прицеливания своего ПипБака. Всегда было интересно наблюдать за тем, как она, казалось, впадала в транс при его активации, полностью сконцентрировавшись на цели. Пистолет, левитированный перед ней, двигался очень легко, регулируя свой угол в соответствии с интенсивной точностью заклинания. Маленький драгоценный камень в задней части пистолета тускло светился. Мэй выстрелила дважды по одному из свиноподобных существ. Он упал и покатился кубарем вниз, пролетя несколько футов от места падения.

Две других радсвиньи были по-прежнему ослеплены гневом или чувством опасности. Мэй выпустила ещё три выстрела в следующую свинью, быстрая последовательность вылета пуль заставила ее голову практически взорваться. Пистолет теперь был пуст, но Мэй помнила, сколько выстрелов она сделала. Она отключила заклинание прицеливания, быстро откинула из корпуса барабан, выкинув старые гильзы, и вставила новые патроны. Даже спустя сорок лет, модификации Гизмо делают перезарядку быстрой и легкой.

Свинья почти добралась до нас, как Мэй снова приготовилась стрелять. С такого расстояния промазать будет невозможно, даже без заклинания. Она направила пистолет прямо на рычащего зверя, а потом... ничего. Последовал болезненный вскрик и короткий щелчок, когда Мэй нажал на курок. Пистолет заклинило!

У Мэй не было времени, чтобы предпринять хоть что-то ещё, и радсвин врезался в неё. Один из его бивней вырезал большую рану на её боку, и отправил Мэй в полёт. Тёмная, вязкая кровь хлынула из раны, окрашивая бивень зверя.

Мэй приземлилась примерно в нескольких футах от нас. Радсвин повернулся ко мне, злобно рыча. Я не собиралась быть убитой свиньёй; у меня враги и похуже. Я отвернулась от существа, как будто собиралась бежать, но затем поднялась на передние ноги, двинув задними в морду зверюге. Мой трюк сработал и нос существа сломался под моим ударом. Несмотря на кажущуюся свирепость мутировавших свиней, они были довольно мягкими внутри.

Удар оттолкнул свинью, кровь текла из его разбитой морды. Я поднялась в воздух, пролетев прямо над существом. От боли и растерянности, он пошатнулся и начал озираться вслепую. Я нырнула прямо к нему, держа мои передние ноги прямо передо мной. Я перекинула весь свой вес на копыта, и в сочетании с силой погружения, этого было достаточно, чтобы раздавить череп свиньи. Он рухнул подо мной, кровь хлестала из его изуродованной головы и окрашивала плоть вокруг моих копыт.

Игнорируя убитого радсвина, я подлетела к Мэй так быстро, как смогла. Из её раны по-прежнему сочилась кровь, а её дыхание было поверхностным. Я вскрыла сумки и достала наши последние целебные зелья. Я перевернула Мэй на спину и начала заливать зелья ей в горло. Мэй закашлялась, выплёскивая часть драгоценной жидкости, но она проглотила большую его часть.

Рана была настолько сильной, что целебных зелий было недостаточно, чтобы полностью затянуть её. К счастью, Мэй пришла в сознание и начала лечить себя сама. Она очистила рану радиоактивной водой. Для обычной пони, она бы никогда такого не сделала, но наш иммунитет к радиации позволял сохранить чистую воду для других. Она обернула свой животик бинтами, плотно обвязав их вокруг раны.

— Спасибо, — сказала Мэй, обращаясь ко мне, её пистолет валялся в стороне после налёта свиньи. Внешне он был не повреждён, но он никогда не подводил её раньше.

— Что случилось? — Спросила я, глядя на пистолет, левитируемый Мэй. Вроде не сломан.

— Я не уверена, — пробормотала Мэй, открывая барабан. — Я не слишком много знаю об оружии, кроме того, как стрелять. Гизмо, вероятно, мог бы дать нам объяснение случившемуся, если бы всё ещё был рядом.

Я вздохнула. Это явно не идёт нам на пользу. Однако, был у меня ещё один вариант. Пони, напавшие на радсвиней, очевидно, пришли из Понивилля, что означало, что город ещё был населён. Если нам повезёт, там будет понибудь, кто сможет вспомнить или даже узнать нас, и предложит какую-нибудь помощь. По крайней мере, нам всё равно придётся поболтать с ними о нападении на коров.

— О, Боже, — сказала Муриэль, глядя на бинты, обёрнутые вокруг Мэй. — Ты в порядке?

Мы с Мэй вернулись в амбар, чтобы рассказать коровам, что мы видели. Из-за давки радсвиней, было растоптано то, что оставалось от забора снаружи, но они не тронули амбар, сохранив остальных мутировавших коров внутри него в целости и сохранности. Большинство из них, казалось, были удивлены, что мы вообще выжили после толкучки. Муриэль призналась, что теперь её мучает совесть, из-за своей просьбы о помощи и той опасности, что она подвергла нас.

— У меня было и хуже, — заявила Мэй, отмахнувшись. — Кроме того, сколько раз по нам уже стреляли, а, Дитзи?

— Сбилась со счёта, — ответила я. Больше половины случаев общения с выжившими, в нас стреляли, а некоторые выстрелы были точнее остальных. Те, что не стреляли — обычно были другими гулями, и большинство из них пытались нас сожрать.

— Ну, главное, что ты жива, — заявил Муриэль. — Мы ценим, что вы помогаете нам в данном вопросе, но что вы будете делать сейчас?

— Мы направляемся в Понивилль, — твёрдо заявила Мэй. — Нам с Дитзи нужно пополнить запасы. К тому же, именно понивилльцы ответственны за то, что спровоцировали радсвиней, и мы должны попросить их остановиться.

— О, дорогая, — сказала Агата, — ты не можешь всерьёз думать о поездке в Понивилль. — По её взбешённому тону было понятно,что она волновалась.

— Почему нет? — Недоверчиво спросила я. То, как Агата говорила о городе, было похоже на то, что он опасен. Конечно, многие места, где жили нормальные пони, были в принципе опасны для гулей.

— Пони там внизу не очень-то дружелюбны, — предупредила Агата. — Теперь это рейдерский город.

Мои уши оживились. Рейдер? Я посмотрела на Мэй, которая, казалось, услышала то же самое, что и я. Прошло почти сорок лет с тех пор, как мы видели Рейдера, и мы даже не знали, жив ли он. Если да, то поездка в Понивилль вообще не была бы проблемой. У него была репутация яростного защитника города, но у нас с Мэй не было никаких трудностей и с тем, чтобы управиться с бандитами.

— Мы знаем Рейдера, — сказала я, улыбаясь коровам. Они выглядели ошарашенно. — Он может и груб снаружи, но он просто ищет наилучшие пути для помощи всем пони. Честно говоря, я удивлена, что он всё ещё жив после стольких лет. Он, наверное, почти такой же старый, как я.

Коровы по-прежнему смотрели на нас скептически. — Не могу сказать, что я согласна с тобой, — пробормотала Муриэль, — но я не могу остановить тебя. Так что, просто позаботьтесь друг о друге.

Мы с Мэй пообещали быть осторожными, хотя мысль снова увидеть Рейдера придала мне немного уверенности. С мёртвой Блинки Пай и пропавшим Гизмо, количество пони, которое я знала, быстро уменьшалось. Что ещё хуже, я знала, что обречена жить некрожизнью, пока что-нибудь на Пустоши меня не убьёт. Не хотелось бы таких перспектив. В конце концов, Мэй, вероятно, была бы моим последним и единственным другом.

Отгоняя мрачные мысли, я с любопытством наблюдала, как Мэй проводила своим рогом над мутировавшим скотом. Она часто прерывалась, чтобы записать что-то в своём журнале, а затем возобновляла свой анализ. Я улыбалась, когда смотрела на неё, а она улыбалась, когда работала. Изучение того, как радиация изменила всё вокруг, обычно было мрачной темой, но для Мэй это был шанс всё узнать. Она держалась за надежду, что лекарство для гулей может быть найдено, и я правда надеялась, что она была права.

— Это, на самом деле, невероятно, — заявила Мэй, когда мы шли к Понивиллю. Она рассказывала мне о том, что она узнала о мутировавшем скоте. — Их внутренности были удвоены, чтобы противостоять более злокачественным последствиям радиации. Восемь желудков для лучшего усвоения радиоактивной пищи, четыре почки и две печени для расщепления дополнительных токсинов и дополнительное сердце для поддержания кровотока к другим дополнительным органам.

Я усмехнулась: — Если бы нам так повезло.

— Может и нет, — пробормотала Мэй. — Насколько я могу судить, митоз в их мутировавших клетках всё ещё продолжается. Ещё через пару поколений, они могут умереть, имея на теле такое огромное количество конечностей. Они могут даже отрастить ещё одну голову!

Я поморщилась. Не хотелось бы иметь две головы. — Ведь ничего подобного с нами не случится... верно?

Мэй покачала головой, давая мне некоторое облегчение. — Наши клетки поглотили огромную дозу радиации за раз, и только высокая концентрация радиации окажет на нас такое воздействие. Влияние на скот было постепенным, поэтому последствия всё ещё продолжаются.

Я кивнула. Моё внимание было отвлечено от разговора, когда мне послышался звук воды. Мои ушки встали торчком, ибо звук был не таким, каким должен был быть. Мы с Мэй дошли до реки, протекавшей рядом с Понивиллем, но её уже трудно было назвать таковой. Вместо проточной воды, река была заполнена илом и густой грязью. Вся эта гадость, проплывая мимо опор соседнего моста, издавала хлюпанье, как от слюнявого пса.

Мне внезапно поплохело. Беспокойство Мэй по поводу того, что исток реки стал отвратительным и непотребным, оказалось чертовски верным. Я очень надеялась, что ни одному пони не взбрело в голову пить эту воду. Мэй продолжала двигаться к мосту. Я следовала за ней, задерживая дыхание, дабы не отбросить копыта от сего смрада. Когда мы пересекли мост, мы увидели Понивилль. Последние четыре десятилетия не пошли ему на пользу, да и в округе не было никого.

С того места, где мы стояли, город выглядел так, будто развалился. Видимо, там не появлялось никого квалифицированного с тех пор, как ушёл Гизмо. Многие здания были в опасной близости от обрушения, а одно так уже. Я узнала его, это был цветочный магазинчик, который был бывшим домом пони по имени Дейзи. Мне стало интересно, добралась ли она до Стойла 2. А если нет, была ли она где-то поблизости? Если да, то она должна быть такой же старой, как я.

Мои размышления подошли к резкому концу, когда мы достигли дальней стороны моста. Я увидела блеск металла, и то, как что-то летело в нашу сторону. Оно было похоже на яблоко, и приземлилось в нескольких дюймах от нас. У меня было слишком много поставок для Министерства Военных Технологий, чтобы понять, что это была граната. Чека была выдернута.

Не колеблясь, я повалила Мэй на землю, защищая её от взрывчатки. Затем, я слепо пнула гранату ногами, пытаясь оттолкнуть её. Я почувствовала связь между ней и копытом, снаряд проскользил вдоль земли примерно на полсекунды, прежде чем взорваться. Взрыв был достаточно близко, чтобы оглушить нас. Я закричала, когда осколки гранаты вонзились в мои ноги, бока и спину. Каким-то чудом, мои крылья пощадило. Я прыгнула на Мэй, она закрывала голову передними лапами, из которых торчали ещё несколько обугленных осколков.

В ушах звенело от взрыва. Мне повезло, что я смогла откинуть гранату в сторону, иначе больше бы я ничего в этой жизни не услышала бы вообще. Как бы то ни было, я не могла подняться. Между дезориентацией и осколками, разрывающими заднюю половину моего тела, я чувствовала, что теряю сознание. Если бы это произошло, то я бы оставила Мэй абсолютно одну, беспомощно пытающуюся сражаться с нападавшим. К сожалению, я не могла даже двигаться.

Я чувствовала, что Мэй извивается подо мной, в отчаянной попытке выбраться. Я больше не чувствовала задние ноги, и Мэй была недостаточно сильна, чтобы скинуть меня со спины. Внезапно, я почувствовала странное покалывание, когда Мэй окутала меня магией своего рога. Она подняла моё тело на несколько дюймов, что позволило ей спокойно вылезти. Меня аккуратно положили на землю, и Мэй немедленно кинулась осматривать мои раны. Я не могла повернуть голову так, чтобы видеть то, что она делала.

За меня это сделал мой опять скосившийся глаз. Он остановился так, что я смогла увидеть пару стволов, направленных прямо мне в голову. — Пошевеливайся и взорви их, — я услышала чей-то крик, доносящийся сквозь гул в моих ушах. — Не собираюсь сегодня быть закуской.

— Подожди! — завизжала Мэй, где-то вне поля моего зрения. Пони, державший ружьё, не стал ждать, и я закрыла глаза в ожидании выстрела.

БАХ!

Я полностью потеряла слух. Однако я была по-настоящему удивлена, обнаружив, что моя голова до сих пор была на месте. Открыв глаза и заставив оба своих глаза сосредоточиться, я увидела, что ружьё было поднято вверх, а стволы ещё дымились. Розовое свечение магии Мэй угасло сразу после выстрела, хотя ружьё всё ещё крепко держалось во рту пони-стрелка. Он выглядел удивлённым.

Я лишь слегка повернула голову, которая до сих пор раскалывалась от боли, чтобы попытаться увидеть, что же происходит, так как полагаться на свой слух прямо сейчас было бессмысленно. Мой скосившийся глаз, казалось, услышал меня, поскольку перевернулся так, чтобы я смогла увидеть Мэй. Она кричала на пони, атаковавших нас. Всего их было трое, два земнопони и единорог. Земнопони с двустволкой перезаряжался, в то время, как двое других держали Мэй на мушке.

Она показала копытом сначала на меня, потом на себя. Затем она начала размахивать ногами немного более дико и выглядела так, как будто была очень зла. Наверное, Мэй пытается объяснить, что мы не зомбопони. И я не уверена, что пони, до сих пор держащий свою пушку наготове, имеет хоть какое-то сочувствие и понимание в нашу сторону. Я больше волновалась, что они могут снова начать стрелять; с такого расстояния, у Мэй не будет ни шанса.

Я смотрела, как пони-единорог кричал на неё, а затем угрожающе жестикулировал пистолетом. Мэй опустила голову и вздохнула. Она сняла седельные сумки со спины и поставила их перед единорогом. Мэй также убрала пистолет вместе с кобурой и патронташем. Она вытащила несколько магических бинтов, затем подошла ко мне, пока единорог копался в содержимом.

Мэй покинула поле моего зрения, но вскоре я поняла, куда она пошла. Я почувствовала жуткую боль, когда она стала доставать осколки шрапнели из моих ног, боков и спины, перевязывая каждую рану бинтами. Так как я не могла наблюдать за её работой, я смотрела на единорога, который перевернул всю сумку, вытряхнув содержимое на землю и перебирая его. Он, казалось, сортировал то, что было ценным, а что — нет.

— Что-нибудь стоящее, Скитер? — Слышала я, как спросил земнопони, закидывая ружьё себе за спину. Я повернулась боком, и увидела мягко светящийся рог Мэй, своей магией возвращавший мне слух. Затем, она подошла к другому уху, чтобы вернуть слух и ему.

— Пистолет хорош, — ответил единорог, — но думаю, что он сломан. Больше у неё ничего нет. Ой, забей, похоже, у неё есть немного Дэша. Круто, аж половина ингалятора. — Услышав это, другой земнопони оживился. У него аж слюнки потекли.

Моё восстановленное ухо встрепенулось; Дэш? Я знаю, что слышала что-то подобное раньше, но мой бедный мозг отказывался что-либо понимать. Я взглянула на Мэй, но она была сосредоточена на лечении моего уха. Мне придётся спросить её об этом позже.

Взглянув на украденную добычу, единорог по имени Скитер посмотрел на Мэй. — Вам повезло, что мы не вышибли вам мозги. Забирайте всё и проваливайте, пока я не передумал.

Однако, Мэй зыркнула на него в ответ. — Я тебе уже говорила, что мы пришли сюда, чтобы увидеть Рейдера, и мы не уйдем, пока не увидимся с ним.

У меня был соблазн возразить; мы не были в состоянии, чтобы выдвигать такие требования. Как бы мне ни хотелось увидеть Рейдера, я начала сомневаться в том, что он имеет в этом городе хоть какое-то влияние. Мэй ведь изначально просила его держать город под контролем, но эти пони опредёленно не подвергались какой-либо дисциплине.

— Рейдер не знает никаких зомби, — пробормотал земнопони. — Если вы не заметили, то мы начали палить по вам, зомбям, как только увидали.

Рог Скитера засветился, когда он вытащил свой пистолет, угрожающе нацеливая его. — Последний шанс, зомби...

Тем не менее, на этот раз его прервал другой земнопони, тот, который чуть не вышиб мне мозги из двустволки. — Я думаю, что мы дадим им увидеться с боссом, — заявил он.

— О чём ты, чёрт возьми, говоришь, Бустер? — возмутился Скитер.

— Подумай, — продолжал он, не боясь. — Босс будет в ярости, если узнает, что мы наделали тут такой шум, даже не приглашая его на веселье. Лучше мы дадим ему расправиться с ними самостоятельно, чем он потом надерёт нам наши задницы.

Скитер опустил оружие, положив копыто на подбородок. Он посмотрел на нас, жестоко ухмыляясь. — Хорошо, следуйте за нами. Если вас пустят на консервы, потом не плачьте мне.

Я вздохнула с облегчением. Несмотря на их предупреждения, я знала, что Рейдер узнает нас. Надеюсь, после этого мы с Мэй сможем сделать то, ради чего изначально сюда приехали. Мои задние ноги всё ещё плохо работали, поэтому я подлетела, ровно на ту высоту, на которой они могли спокойно болтаться.

Скитер, Бустер и ещё один земнопони, которого, по-видимому, звали Твикер, вели нас с Мэй через Понивилль. Хотя я знала городок, как свои копыта, с ними мы путешествовали только во избежание повторной атаки. Эта троица казалась до боли уверенной в том, что их "Босс" собирается застрелить нас, наделав при этом кучу дыр в наших телах, но я-то была уверена в обратном. Как только Рейдер увидит нас и узнает, кто мы, он будет более, чем готов помочь. Он даже заставит этих негодяев извиниться за то, что напали на нас.

Понивилль был похож на город-призрак больше, чем когда-либо прежде: пустые жалюзи, грохочущие на окнах от свирепого ветра, что дул теперь через весь город. Небо тоже начало темнеть. Надвигался дождь, даже скорее ливень, если я правильно понимала. К счастью, мы уже будем в укрытии, когда он начнётся, хотя нам с Мэй можно и не беспокоиться о простуде. Ой, накаркала; дождь полил, прежде чем мы достигли места назначения. Мы галопом рванули из-под назревающей бури.

Нас привели к гигантскому дереву недалеко от центра города, которое было библиотекой Понивилля. Я была здесь раньше, хотя и не так часто, как пони, наподобие Мэй. Я не собиралась что-либо говорить на этот счёт, сейчас не самое подходящее время. Скитер магией распахнул дверь, и мы все бросились внутрь. Оказавшись в библиотеке, я была поражена некоторым вещам, которые не имели никакого отношения к книгам или чему-то подобному.

В центре главной комнаты была коллекция больших стальных барабанов. Внутри горели костры, обеспечивая теплом библиотеку. Я надеялась, что они не используют книги для топлива. На противоположной стороне комнаты была куча всякого... хлама. В основном, он был беспорядочно разбросан, хотя я могла видеть несколько потенциально ценных предметов, сложенных отдельно. Когда Скитер скинул туда седельные сумки, которые он отобрал у нас, я поняла, что в этих кучах лежит не только хлам, но и украденное добро. Я поморщилась при мысли о том, что эти варвары обворовывали невинных пони и прохожих. Конечно, Рейдер не одобрил бы этого.

Одна секция книжного шкафа была полностью опустошена от книг. Ряд из них лежал на полу у нижней полки, которая была заполнена припасами оружия. Несколько пушек были уложены на полки вместе с парой коробок с боеприпасами. Было также несколько видов оружия ближнего боя: кувалда, лопата, заточенная под копьё, дубинка. Что-то здесь было не так, и я судорожно сглотнула. Мне это вообще не нравится.

А затем я увидела его. Когда мой глаз скосился вверх, я увидела очень знакомого зелёного земнопони. Он стоял на выступе, этажом выше, рядом с разветвлённым балконом. Его шкура странно блестела, особенно для его возраста, вероятно, из-за грязи. Он был вооружён в то же самое лёгкое боевое седло и одет в ту же броню, которую я видела в тот день, когда только встретила его. Почему он носил их в здании, я понятия не имела.

Постой-ка... что-то было не так. Я сосредоточила свой взгляд на Рейдере, пытаясь получше его разглядеть. Было нелегко найти отличия, так как жеребец, на которого я смотрела, был точной копией бывшего надзирателя. Тем не менее, было несколько очевидных различий. Его грива была другого цвета, как у спелой дыни, в то время, как у Рейдера она была ржаво-коричневой. Ему также не хватало шрама, который был у Рейдера вдоль лица, хотя несколько я заметила на его ногах. Глаза были холодными и свирепыми, в отличие от мягкого решительного взгляда Рейдера.

Эти глаза смотрели прямо на нас с Мэй. Он взглянул на Бустера и Твикера, почти рыча. — Какого чёрта вы делаете?— спросил он. — Какого хрена вы притащили сюда парочку зомби?! Вы хоть представляете, как провоняет теперь это место?!

К своему заявлению, он добавил очередь пуль из боевого седла, сильно закусывая биту ртом. Серия выстрелов прошила стены возле земнопони, которые в ужасе упали на колени. Я очень надеялась, что он, на самом деле, не пытался их застрелить. Если и так, то его зрение было таким же паршивым, как моё. Я хотела было возмутиться, но меня прервали странным вопросом о том, почему, когда он рассвирепел, увидев зомби перед собой, то начал стрелять не по ним.

Бустер и Твикер, казалось, слишком испугались после пальбы, чтобы предложить ответ, но Скитер позволил себе высказаться. — Мы подумали, что вы захотите повеселиться, убивая их сами, — предложил он. Похожий на Рейдера жеребец возмущённо посмотрел на него. И Скитер быстро сменил словесную тактику, очевидно, не желая навлечь на себя гнев босса. — Они сказали, что знают вас!

Зелёный пони вскинул бровь. Затем он посмотрел на нас, вероятно, только сейчас заметив, что мы не пытались съесть понибудь, и следили за своими манерами. Он по-прежнему смотрел искоса. — Я не общаюсь ни с какими зомби. Терпеть не могу этот запах.

Пони, который явно не был Рейдером, ловко спрыгнул с уступа, приземлившись прямо перед нами. Я слышала, как его боевое седло перезарядилось от его пинка. Мэй, однако, было не запугать. — И мы не разговариваем с кучкой скотин. А теперь, где Рейдер?

Жеребец усмехнулся. — Вы явно не сумасшедшие, но и не слишком умны, не так ли? — Затем, он показал на себя копытом. — Я — Рейдер, и это мой город.

— Чушь полнейшая, — бросила вызов Мэй. Она посмотрела на Рейдера, а он смотрел на неё в ответ. Я побоялась, что если я не сделаю хоть что-нибудь в ближайшее время, он понаделает в ней дырок.

Я выпалила первое, что пришло мне в голову: — Где Стронгхуф и Ханидью? — Мой вопрос удивил даже меня, ровно, как и Мэй с Лже-Рейдером, которые тут же вытаращились на меня. Мэй знала эти имена; Стронгхуф — было настоящим именем Рейдера, в отличие от его военного титула. А Ханидью — была его второй половинкой, кобыла, что пришла в город почти сорок лет назад.

Я была шокирована взглядом, с которым зелёный жеребец смотрел на меня. На его лице была смесь гнева и смятения, и выглядел он так, будто эти два чувства разрывали его прямо посередине. Он медленно заговорил. — Откуда ты знаешь эти имена? — Его рот немного отодвинулся от курка.

Я продолжила, надеясь не дать ему снова взять курок в рот. — Мы пришли сюда с Рейдером, Гизмо и ещё несколькими пони около сорок лет назад. По-моему, Ханидью пришла в город, пока мы с Мэй были в Мейнхэттене, но мы познакомились с ней, когда вернулись.

Пока я смотрела на зелёного земнопони, мой глаз скосился вниз, осматривая его гриву. Я только сейчас поняла, что это был тот же цвет медовой дыни, как у Ханнидью. По мере понимания, его глаза расширялись. — Косоглазая пегаска… — пробормотал он, глядя на меня. Затем повернулся, чтобы взглянуть на Мэй; — ...и единорожка-медик?

Мы с Мэй медленно кивнули. Казалось, что о нас всё ещё помнили. Однако любая надежда на то, что нам как-то помогут, была разбита, когда его выражение лица вновь ожесточилось. — Старик рассказывал мне о вас двоих. Это была ваша идея, поселиться в этой дыре.

На мгновение показалось, что он собирался снова схватиться за курок, однако он повернулся к Твикеру. — Отдайте им всё барахло обратно и пусть уходят.

— Но босс, — пробормотал земнопони, нервно дергаясь, — этот Дэш...

Рейдер не колебался и укусил за спусковой крючок своего боевого седла. Он послал короткую очередь в ногу Твикера, отчего тот заорал, как сумашедший. Он упал на пол, рыдая от боли, когда Рейдер повернулся к двум другим; — Я сказал вам вернуть им всё их барахло. У понибудь ещё есть проблемы с этим?

Бустер и Скитер резко покачали головами, прежде, чем подбежать к куче добычи и собрать наши вещи. Рейдер сурово посмотрел на нас: — Не думайте, что это благотворительность или щедрость, или что-то из этого дерьма. Если бы не вы двое, меня бы, наверное, здесь не было, как и всех остальных. Я просто отдаю долг своего старика. Не думайте, что это повторится, если вы снова заявитесь.

Рейдер лично провёл нас через город, сопровождая нас к дальней стороне Понивилля, откуда мы пришли. Проходя по городу, я увидела несколько мест, в которых мы с Мэй побывали в прошлый раз, когда были здесь. Торговый центр Айроншод был разграблен, судя по тому оружию, что я видела в библиотеке. Офис Стойл-Тек подвергся атакам вандализма, по-видимому, пони здесь почувствовали, что им не нужны оставшиеся элементы военных технологий. И наконец, клиника Рэдхарт была нетронутой. Я увидела несколько пони, мирно спящих на кроватках, стоящих внутри.

Пони, даже больше, чем сам город, сильно отличались от тех, что я помнила. Вместо колоритного, оживлённого населения города до войны, этот город был наполнен серыми, грустно-выглядящими пони. Некоторые — выглядели сумасшедшими, другие — больными, в то время, как подавляющее большинство просто страдали от депрессии. Несколько из них бросило на нас секундный взгляд, пока Рейдер сопровождал нас на окраину города.

Когда мы проходили мимо старого бутика “Карусель”, к нам присоединилась кобыла, которая, казалось, явно была навеселе. Она сильно шаталась, пробегая рысью около Рейдера, а за ней шла небольшая стая кошек. Её шкурка была грязно-фиолетового цвета, а грива была зелёного, почти ядовито-зелёного цвета. Кьютимаркой у неё была дохлая крыса. Стоп... чего?

Пока опьянённая кобыла говорила какие-то невнятные слова Рейдеру, я посмотрела на остальных пони вокруг. В частности, на их кьютимарки. У одного единорога была кьютимарка в виде оранжевого диска с ярким свечением на своей вершине, она означала взрыв. Кобыла, дальше по улице, с гривой-ирокезом — с понячьим черепом на боку. Мне стало нехорошо; за какие ж заслуги можно получить такие ужасные кьютимарки. Чем больше всего я видела в этом городе, тем ужаснее он мне казался.

Пьяная кобылка куда-то убежала, а вернувшийся Рейдер был в полном отвращении духа, и продолжил вести нас с Мэй через город. Мы остановились на дальней стороне городка, где он повернулся к нам лицом. — Если хотите увидеть моего старика, он у военного мемориала. Впал в маразм, палит по всем, кроме меня, так что не обижайтесь, если у вас появится пара новых дырок.

С этими словами, Рейдер развернулся и пошёл обратно в город. Мой глаз скосился прямо на него, когда он встретился с той пьяной кобылой, которая попыталась затащить его в старый бутик для понятно каких целей. Мне стало дурно, и я захотела уехать из города, как можно скорее. Это место я уже не смогу назвать своим домом. Долгое воздействие времени и последствия ядерной войны извратили его, как и всё остальное в Эквестрии.

Тем не менее, мне стало интересно, почему и каким образом всё стало так плохо. Да, сорок лет — срок немалый, но всё равно казалось, что город продержится гораздо дольше, чем получилось, особенно под управлением Рейдера... нет, Стронгхуфа. Я посмотрела на Мэй, и она, похоже, думала о том же. Мы повернулись в сторону Военного Мемориала Макинтоша, короткой находился недалеко от города, и пробрались к нему.

Он был построен в честь БигМака; уроженца Понивилля, героя войны и старшего брата Эпплджек, главы Министерства Военных Технологий. Все это знали. Так же, как и Министерские кобылы, я знала БигМака лишь мимоходом и никогда особо не болтала с ним. Как ни странно, но я была на его похоронах после его смерти от пули, предназначенной для Принцессы Селестии. В то время, я работала на компанию, занимавшуюся подготовкой к его похоронам.

Я рассказывала Мэй эту историю, пока мы подходили к бельведеру, в котором находился Мемориал. Мы остановились, так как в очередной раз в нас начали стрелять. На этот раз, однако, целились не напрямую. Откровенно говоря, это было что-то новенькое и приятное; абсолютно не хотелось получить ещё одну пулю. Пуля попала в грязь в нескольких футах от нас. Рейдер предупредил нас, что Стронгхуф палит по всем без разбору. Он сидел в беседке, а винтовка была установлена прямо на перила перед ним.

— Разве у вас, лоботрясов, нет дел получше, чем беспокоить такого старика, как я? — Раздался голос из мемориальной беседки. Он был грубым и старым, но его мягкие нотки всё ещё были слышны.

— Рэй... Стронгхуф, — сказала я, поймав себя на полуслове, прежде, чем назвала его именем, которое может вызвать у него обиду. — Это Дитзи Ду и Мэй Кьюр.

Мы безмолвно наблюдали за тем, как Стронгхуф сменил позу. Когда его голова отодвинулась от винтовки, я смогла разглядеть повязку на его левом глазу. Он, казалось, напрягал свой оставшийся здоровый глаз, чтобы получше рассмотреть нас. Я посмотрела в сторону беседки, а затем продолжила идти вперёд. Мэй спокойно пошла следом. Она не сказала ни слова с тех пор, как мы вышли из Понивилля, даже когда я рассказывала свою историю.

Когда мы подошли к Мемориалу, статуя БигМакинтоша стала более чёткой и ясной. Он стоял в героической позе с мечом, зажатым в зубах, и был одет в армейскую боевую броню. Стронгхуф наблюдал за тем, как мы подходим. Он всё ещё казался напряжённым, но немного успокоился, как только смог ясно видеть нас. Он отошёл от винтовки, открывая ворота беседки и выходя нам на встречу. Он хромал, и проходя через забор, я увидела, что одна из его задних ног полностью отсутствует, она была заменена грубо приделанным большим деревянным колышком. Мэй, как мед-пони, содрогнулась при виде его ноги.

Стронгхуф обнял нас, а затем сел. Я не могла его в чём-то винить; ходить с таким грубым протезом должно быть больно. — Много времени прошло, — просто сказал он. — Честно говоря, я удивлён, что вижу вас здесь. Я не был уверен, что вы вообще живы после стольких-то лет.

— Полагаю, мы можем сказать то же самое, — призналась я. Видя, как он теперь выглядит, это было огромное чудо, что он до сих пор жив. Однако, теперь я хочу знать правду. — Что здесь произошло?

Прежде чем ответить на мой вопрос, Стронгхуф встал и обошёл дальнюю сторону Военного Мемориала. Он жестом пригласил нас следовать за ним. На противоположной стороне было прикрытие для большого подземного резервуара, но это было не то, куда мы направлялись. Стронгхуф повёл нас мимо него, он сильно хромал из-за своей деревянной ноги. Он остановился перед парой надгробий.

Они были сделаны из дерева и стояли в тени мёртвого дерева. На каждым были выгравированы имя и кьютимарка. Тот, что слева, носил имя Ханидью и была изображена половинка дыни и несколько её ломтиков. На втором был щит. Над ним было выгравировано имя "Эгис". Стронгхуф уселся напротив могила, тяжело вздохнув.

— В начале, мы старались поступать правильно, как вы, — начал рассказ Стронгхуф, переведя взгляд на Мэй. — Мы предлагали еду, кров и то спокойствие, которое могли бы дать каждому, кто бы искал его. Мы с Ханидью пытались превратить этот город в рай на Пустошах.

Я кивнула, ничего не сказав. Ровно, как и Мэй. Стронгхуф продолжил: — Годы спустя после вашего ухода, она родила мне двух сыновей. Первенцем был Эгис. — Он замолчал на мгновение, взглянув на могилу справа. — Рейдер-младший, мой второй сын, родился три года спустя. Я любил их всех, и порой, мне казалось, что вместе мы сможем изменить Пустошь.

— К сожалению, этой мечте не суждено было сбыться. — Стронгхуф сердито посмотрел. — Около двадцати лет назад, через наш город проходила большая группа бандитов. Их не просто было много, они ещё были хорошо вооружены; видимо, ограбили центр типа Айроншод. Ханидью пыталась с ними поговорить, но их лидер был сумасшедшим и он убил её, даже не торгуясь. После этого, весь город ввязался в затяжную войну. Я потерял ногу из-за гранаты, и глаз из-за дебошира с шипованными сапогами. Эгис и тот ублюдок, забравший у нас Ханидью, пали от копыт друг друга.

— Рейдер всегда души не чаял в своём брате и любил Ханидью больше, чем меня, — продолжил Стронгхуф. — После их смерти, он стал абсолютно другим. В тот день он получил свою кьютимарку. Она появилась, когда он прикончил одного из бандитов. Пистолет, обычный и простой. — Я увидела слёзы, затуманившие глаза Стронгхуфа. Ещё раз я почувствовала, каково это — потерять семью. Всё, что я могла сделать — положить копыто ему на шею и приобнять.

Стронгхуф склонил голову, позволив слезам упасть на могилы жены и сына. — Я пытался с ним поговорить, образумить его, но правда в том, что я потерял обоих своих сыновей в тот день. Рейдер никогда больше не был прежним, и не мог даже смотреть на меня, изгнав из города. Я был лишь напоминанием обо всех пони, что он не смог защитить.

После этого, Стронгхуф больше не мог вымолвить ни слова. Он лёг рядом с могилами и тихо заплакал. Мы с Мэй тоже заплакали; я — из-за потери старого дома, она — из-за потери своей надежды. Мы все лежали под тем мёртвым деревом, реками проливая слёзы.

Когда мы наконец перестали плакать, Стронгхуф предложил нам переночевать у него. Он привёл нас обратно к мемориалу, где он устроил себе небольшой домик. Мы с Мэй нуждались в отдыхе, для восстановления нервной системы и травм. Наши гульские тела больше не нуждались в реальном сне. Он уложил нас на свою двухъярусную кровать, а сам лёг спать на полу, только с одеялом и подушкой.

Когда я проснулась, то увидела Стронгхуфа, работающего на небольшом верстаке. Мэй поблизости не было. Я встала, моим ногам было куда лучше, благодаря целебному зелью, которое мне дал Стронгхуф из небольшого тайничка. Я подошла к верстаку и заглянула через плечо Стронгхуфа. Он осматривал пистолет Гизмо, орудуя с ним какими-то инструментами.

— Сможешь его починить? — Спросила я. — Его заклинило ещё вчера.

Стронгхуф хрюкнул в ответ. — Если бы это было стандартное военное оружие, я, вероятно, мог бы разобрать и восстановить его за считанные секунды. К сожалению, этот пистолет не является стандартным по всем параметрам. Модификации Гизмо очень хитрые, и я не смогу сделать какую-либо работу над ним, не повредив парочку деталей. Тебе следует обратиться к кому-нибудь, лучше знающему магические технологии, если хочешь его отремонтировать.

Я кивнула, когда Стронгхуф передал мне пистолет, а затем сунула его в свои сумки. — Где Мэй? — Спросила я. Гизмо отдал пистолет именно ей, ведь я бы всё равно была бесполезна в обращении с ним. Кроме того, я понятия не имела, что мы будем делать дальше.

— Она только недавно проснулась, — ответил Стронгхуф. — Она вышла после того, как дала мне пистолет на починку.

Я кивнула, затем пошла на выход. Прежде, чем я успела выйти, Стронгхуф подошёл ко мне, держа другое оружие в зубах. Это была винтовка, старая и изношенная, но всё ещё крепкая. Он явно заботился о ней. У неё был ротовой спусковой механизм и оптический прицел. Именно из неё он стрелял по нам накануне.

— Если вы собираетесь путешествовать, как и раньше, вам это понадобится больше, чем мне, — заявил Стронгхуф, отдавая мне винтовку. Я молча согласилась и засунула её в крепление между седельными сумками.

Перед отъездом, у меня оставался ещё один вопрос к бывшему надзирателю. — Что ты будешь делать теперь? — Я бы хотела попросить его поехать с нами, но он не был в состоянии путешествовать. Мы с Мэй может и выглядели, как гниющие трупы, но, по крайней мере, были здоровы внутри.

Стронгхуф буквально приковал меня своим глазом. А мой глаз, в этот момент, предательски скосился. — Рейдер привёл вас вчера, а я давно не замечал, что у него есть сострадание. Возможно, в нём осталось хоть что-то доброе от его матери, и я хочу понять, есть ли ещё шанс возродить Понивилль. Последнее, чего я хочу, это оставить после себя город, полный бандитов. — Он холодно ухмыльнулся; — Да их же самих начнут называть "рейдерами", просто назло мне.

Я похлопала Стронгхуфа по плечу в попытке успокоить. — Всегда есть надежда, — сказала я. В это не всегда легко поверить, но я правда верила в то, что говорила. Я знаю, что и Мэй тоже, ведь ей приходилось переступать через себя, когда она искала лекарство от гулификации. Он улыбнулся мне, затем подошёл к холодильнику, чтобы взять чего-нибудь поесть.

Я отвернулась от Стронгхуфа и стала подниматься по лестнице. Я оставила крышку люка прикрытой, чтобы он потом смог выйти. Дождь не прекращался, но, по крайней мере, ослаб. Я нашла Мэй у дерева, лежащую у могил Ханидью и Эгиса. Рядом с ней валялся пустой ингалятор, а сама она смотрела в никуда. Её зрачки были расширены, а на лице застыла довольная улыбка.

В первый раз, я видела Мэй в таком состоянии у Мейнхэттенского госпиталя. Это был не единственный раз; я много раз видела её такой. Она всегда извинялась, но я почти всегда была рядом. Обычно она была в таком состоянии после нападений выживших, или после нашей первой встречи со стадом диких гулей, и совсем недавно после того, как мы похоронили Блинки Пай.

Я вспомнила слово, которое использовал Твикер; "Дэш". Теперь, когда я отдохнула и пришла в себя, я, наконец, вспомнила, где слышала это слово раньше. И тут нагрянули воспоминания. Ещё во время войны, вскоре, после создания Министерств, Принцесса Луна издала новые законы о контрабанде. Все курьеры и торговые компании по доставке должны были присутствовать на брифинге и ознакомиться с законами. Брифинг был организован Министерством Морали, хотя Пинки Пай, как ни странно, отсутствовала.

Одним из веществ, упомянутых в брифинге, был зебринский препарат под названием "Дэш". Это был вдыхаемый галлюциноген, который вызывал сильное привыкание. Я села, глядя на Мэй, ошеломлённая на мгновение. Как может сотрудница Магического Центра Заклинаний и медик Министерства Мира, даже подумать о том, чтобы принимать вовнутрь подобную дрянь? С одной стороны хотелось вырвать её из оцепенения прямо сейчас и сделать суровый выговор.

Перед тем, как что-либо сделать, я остановилась, глядя на Мэй. Несмотря на неловкий характер её улыбки, прошло некоторое время с тех пор, как я начала видеть её такой... безмятежной. Тем не менее, это было не реально... не так ли? До войны, я никогда не принимала, не имела дела и даже не видела каких-либо запрещённых веществ. Честно, я понятия не имела, что она испытывает сейчас, если не вспоминать семинары, проведённые в МинМорали. То, что она сделала, было незаконно. Нет, подождите, это же было неправильно. Законность здесь не была проблемой, особенно учитывая, что МинМорали не существовало уже в течение сорока лет.

Тогда в чём же проблема? Мэй использовала этот "Дэш", но действительно ли он так сильно влиял на неё? Я видела, как она принимала его, около дюжины раз (а, может быть, больше дюжины, ведь я не всегда нахожусь рядом с ней) за последние сорок лет. Каждый раз, когда она использовала его, до этого было какое-то несчастье или трагедия, но она всегда приходила в себя и двигалась дальше. Но что, если станет хуже? Я не могу просто позволить ей продолжать; иначе, какой же из меня тогда друг. В любом случае, я подожду, пока она придёт в себя, чтобы поговорить с ней об этом.

А пока, я легла рядом с Мэй и включила ПипБак на её копыте. Включив радио, я настроилась на станцию Ди-Джея ПОН-3. Я попала на самый конец одной из песен Винил Скрэтч. Когда Тернтейбл вернулся в эфир, его голос звучал немного грубо, учитывая, сколько лет прошло.

— Особая благодарность выражается маленькому курьеру, который принёс нам новую музыку всего несколько дней назад. Ты понятия не имеешь, как много это значит для меня и для всей Эквестрии. Ты знаешь, что я обращаюсь к тебе. А теперь, перейдём к новостям.

— Готовьтесь удивляться, дети мои, потому, что сейчас вам снесёт крышу. Последние сорок лет, я радую Эквестрийскую Пустошь новостями, музыкой и советами. За такой срок, мне кажется, что я становлюсь немного старым для всего этого. Вы меня правильно расслышали, кобылки и джентлькольты, пора Тернтейблу уйти на пенсию.

— А теперь, прежде, чем вы расстроитесь, обратите внимание на то, что я сказал, что пришло время Тернтейблу уйти в отставку, а не самому Ди-Джею ПОН-3. Пустоши необходим Ди-Джей, и это всегда будет Ди-Джей ПОН-3. Так что, если позволите, давайте поаплодируем моей милой дочурке и вашему новому Ди-Джею. Прошу любить и жаловать: Ремикс!

Я действительно слышала аплодисменты и шум оваций, когда Тернтейбл отошёл от микрофона. После короткой паузы, его голос сменил голос гораздо более молодой кобылки. Несмотря на молодость и мягкость звучания, харизмы ей не хватало.

— Доброе утро, поняши, и добро пожаловать на первую трансляцию нового Ди-Джея ПОН-3. Для первого выпуска, у меня есть для вас хорошие новости. Я знаю, вам трудно осознать, что мой старик уже слишком стар для эфиров. Я знаю, как ужасно всем вам живётся на Пустоши после падения мегазаклинаний, но всё будет хорошо. Из удалённого здания Стойл-Тек пришло уведомление, что ряд Стойл, запечатанных в течение стольких лет, открывают свои двери!

— Вы можете спросить, и почему же я решила что это именно хорошая новость? Конечно, появится больше голодных ртов, которые придётся кормить нашими скудными запасами. Вы ошибаетесь. Эти подземные убежища были снабжены продуктами питания, водой, техникой и всевозможными другими штуками. И как только они выйдут и увидят, что мы, их собратья-пони, в них нуждаемся, я уверена, что они протянут нам копыто помощи.

— Однако, не ждите благотворительности и не полагайтесь на удачу. Пони, вышедшие из Стойл, могут быть просто не готовы к Пустоши. Они понятия не имеют, чего ожидать, так что наш долг — поступить правильно, и убедиться в том, что они понимают, во что ввязываются, выходя наружу. Если же вам доведётся встретить какого-либо выходца из Стойла, то будьте любезны показать ему наши окрестности и будьте уверены — они вернут должок. Как всегда говорит мой старик — “мы всегда вместе в этой беде.”

— Но подождите, есть ещё кое-что! Помимо открытия Стойл, похоже, что в других частях Эквестрии всё ещё есть жизнь. Хотя, у меня нет глаз и ушей по всем городам, но всё же, проявился рост деловой активности на окраине Филлидельфии и Троттингема. Оба города, насколько я знаю, всё ещё сильно облучены, так что это могут быть просто гули, но мы этого, наверняка, так и не узнаем. Если это гули, помните — что они тоже пони. Это новый Ди-Джей ПОН-3, и я оставляю вас с композицией Свити Белль “Тёмные дни окончены”.

Заметка: Обновление статуса!

Текущий статус: Гуль обыкновенный

Рассудок: Умеренно-высокий

Совет для гулей: Никогда не стоит недооценивать силу позитивного мышления. Наслаждайтесь каждой мелочью и цепляйтесь за свою надежду; это то, что отличает Вас от безмозглого зомби.

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 6. Стальные Сердца

"Давайте начистоту: Стальные Рейнджеры точно не имеют репутации общественных героев.”

Приоритеты.

Первой вещью, которую я узнала ещё в начале моей работы почтальона, было то, что у всего есть свои приоритеты. Иногда приоритет определяется произвольно, в то время, как в других случаях, довольно очевидно, какие предметы, события или пони являются более важными. Но бывают времена, когда это не так уж и однозначно. Как понять, что имеет высокий приоритет, если все вещи вокруг важны? В такие моменты, то, что действительно важно, заявит о себе, но это может быть не всегда то, чего вы хотите.

Услышав трансляцию от нового Ди-Джея ПОН-3, наши с Мэй приоритеты переросли в настоящий конфликт. Я хотела быть хорошим другом для Мэй и поговорить с ней об употреблении наркотиков. Тем не менее, пони-выходцы из вот-вот откроющихся Стойл, несомненно, будут первой и главной заботой Мэй. А также, возможность нахождения других групп гулей в Филлидельфии или Троттингеме может дать ей шанс узнать гораздо больше о не одичавших гулях, чем просто основываясь на нас. Было ли её увлечение Дэшем проблемой серьёзнее, чем всё это?

В конце концов, я решила, что пока, это было не так уж и важно. Мэй отпустило вскоре после того, как Ремикс впервые вышла в эфир, и я сразу же рассказала ей все новости из трансляции Ди-Джея. Как я и ожидала, она была в восторге от перспективы найти другие группы разумных гулей. Открытие Стойл для неё было знаком того, что Эквестрия всё-таки может возродиться. Мэй была такой счастливой, какой я её уже давно не видела. Возможно, если дела пойдут хорошо, она больше не почувствует необходимости снова убегать от проблем с помощью Дэша. Я чересчур размечталась, но это было только начало.

Прежде чем, мы собрались уходить, я отдала Мэй пистолет Гизмо и винтовку Стронгхуфа. Она была разочарована тем, что он не смог отремонтировать этот пистолет, но была признательна за его попытку, а также за подарок на его замену. Она убрала пистолет в кобуру, а затем перекинула винтовку за спину, используя кожаный ремешок. Мы вернулись, чтобы в последний раз взглянуть на Военный Мемориал Макинтоша.

Пока мы смотрели, Стронгхуф снова вылез из своего импровизированного домика. Он, прихрамывая, подошёл к нам, сел рядом и стал смотреть на Мемориал вместе с нами. — Знаете, — сказал он, почти шёпотом, — я вступил в ряды Эквестрийской армии из-за Биг Макинтоша. — Мы с Мэй с любопытством смотрели на него. — Я никогда не встречался с ним лично, но, будучи жеребёнком, слышал истории о героизме Биг Макинтоша и других подобных ему. Мародёры, сражающиеся ради защиты Эквестрии. Я хотел быть героем, как и он.

Уши Стронгхуфа опустились, и он, казалось, снова готов был заплакать. Я положила копыто ему на плечо, пытаясь утешить. — Даже такие герои, как Биг Макинтош, совершают ошибки, — сказала я, вспоминая, как Макинтош поссорился с Мисс Смартипэнтс, это был один из нескольких неприятных инцидентов в его прошлом. — Он бы гордился тобой за то, что ты пытаешься всё исправить.

Стронгхуф слабо улыбнулся, затем встал. Он потянулся к сумке, висящей на боку. Оттуда он достал полдюжины целебных зелий, приличное количество патронов для винтовки и немного еды. Для нас с Мэй, её хватит надолго. Когда Мэй захотела убрать всё это добро в свою сумку, она поняла, что у неё пропал бинокль. Вероятно, она оставила его в библиотеке, но ни у кого из нас не было желания туда возвращаться.

— Я работал слесарем до войны, — сказал Стронгхуф с гордостью. Я мог вынести много всего интересного из центра Айроншод и из клиники, в то время, как никто больше не мог такого себе позволить. — Он ухмыльнулся; — я также припрятал немного добра в библиотеке, поэтому, если после разговора с сыном, всё пойдёт не так хорошо, как надо, по крайней мере, я смогу вернуться сюда.

— Стой, — выпалила Мэй, — Ты ведь не собираешься драться с кем-либо, не так ли? — она тут же подошла и нервно взглянула на его протез. Её рог зажёгся, как будто она пыталась осмотреть её.

Прежде, чем она хоть что-то успела сделать, Стронгхуф ударил её по морде. — Нет, я не планировал драться, — заявил он. — Я просто хотел, чтобы вы знали, что смогу справиться сам. Кроме того, у вас есть вещи поважнее, чем старый калека, вроде меня.

— Но… — начала Мэй, прежде, чем Стронгхуф снова ударил её своим протезом. Она сердито взглянула на него. — Ладно, — сказала она, гордо поднимая нос. Я хихикнула. — Потом не жалуйся, если нога воспалится от заноз. — Стронгхуф в ответ лишь кратко усмехнулся.

Напоследок, мы все вместе посмеялись и развернулись в разные стороны друг от друга. Стронгхуф поплёлся в сторону Понивилля, его темп замедляла деревянная нога, но он был полон решимости. Я пожелала ему всего наилучшего. Мы с Мэй, отвернувшись от города, пошли вперёд. Мы покинули Понивилль, но это был не последний раз, когда мы побывали здесь.

Для начала, мы решили отправиться в Филлидельфию. Вернее, она решила. Она рассуждала так: в городе располагалась бывшая штаб-квартира Стойл-Тек, то самое место, откуда Гизмо получил информацию об успешном запечатывании Стойл много лет тому назад, и если здание всё ещё существовало, то оно могло показать, какие именно Стойла открылись. Оттуда, мы могли бы либо сами пойти в эти Стойла, либо получить информацию и передать её тем, кто в состоянии помочь выжившим. Я больше склонялась к последнему; пони из Стойл наверняка думали, что гули — это монстры, и мне бы не хотелось получить пулю только из-за моего внешнего вида.

Тем не менее, поездка в Филлидельфию обещает быть очень долгой. Я бы могла долететь туда из Понивилля менее, чем за сутки, но Мэй снова настояла на пешем путешествии. Учитывая, как часто нас пытались убить, стреляя в нас или подрывая, я думала, что она уже преодолела свой страх высоты. Ну, и вот, в результате — нам пришлось топать туда на своих четырёх. Чтобы добраться от Понивилля до Филлидельфии по земле, нужно было идти вокруг Вечнодикого леса (место было достаточно мрачным и до падения мегазаклинаний, и ни у кого из нас не было желания узнать, насколько хуже оно стало).

Путешествие должно было занять девять дней, может быть меньше, в зависимости от того, как часто нам придётся останавливаться и отдыхать. То, что гули могут обходиться без сна, не значит, что мы не можем устать. Хотя я изначально была против такого похода, зато у меня будет куча возможностей поговорить с Мэй о её злоупотреблении Дэшем. Мне так казалось. Уже во время пути, я поняла, что, даже во время наших остановок на отдых, поднять эту тему будет довольно непросто. Я просто не знала с чего начать, не хотелось показаться грубой.

Возможность поговорить наконец представилась на четвёртый день. Мы с Мэй облетели Северную границу Вечнодикого леса прежде, чем направиться прямо на юг в сторону Филлидельфии. При этом, мы оказались в засушливых западных районах Эквестрии. Было довольно легко путешествовать по пустыне; железная дорога вела прямо на юг, и система карт в ПипБаке Мэй держала нас в правильном направлении. Так было, пока мы не наткнулись на старый приграничный город Эпплуза.

Сорок лет назад Ди-Джей ПОН-3 сообщил выжившим на поверхности, что пограничный городок, будучи далеко от любых населённых пунктов, практически не пострадал от падения мегазаклинаний. О чём Тернтейбл не знал, и вероятно, не смог предвидеть, так это о свирепости пустынных бурь. Без пегасов, способных держать погоду под контролем, дикие пустынные ветра занесли огромное количество радиации из отдалённых регионов в пустыню. ПипБак Мэй информировал нас об этом на протяжении всего пути.

Сначала, мы не особо задумывались об этом, учитывая, что вся Эквестрия была, по крайней мере, частично заражена. Конечно, после сорока лет, уровень радиации значительно снизился, особенно в более отдалённых регионах, но до этого, она была настолько сильной, что могла бы убить любого обычного пони. Мы с Мэй узнали об этом лишь, когда, наконец, добрались до города. Сначала, ничего необычного мы не заметили, город выглядел удивительно хорошо сохранившимся за свои десятилетия. Затем, мы зашли внутрь одного из зданий.

У меня потекли слёзы от того, что я увидела в офисе бывшего шерифа. Несколько маленьких скелетиков лежали вокруг пары больших; семья, которая умерла от радиационного облучения. Мы обыскали остальные здания, но заранее знали, что, наверное, выживших мы не найдём. В общей сложности, мы нашли скелеты двухста семидесяти трёх пони, по крайней мере, пятьдесят из которых, судя по размеру их останков, были настолько молодыми, что даже не имели своих кьютимарок.

В окрестностях города, мы нашли ещё два десятка скелетов. Некоторые из них были наполовину похоронены в зыбучих песках, и, вероятно, большое количество пони мы так и не нашли. По всей вероятности, все они направлялись в город, основываясь на совете Тернтейбла и были убиты радиационной песчаной бурей прежде, чем смогли добраться до него. Мы даже нашли поезд, который прибыл в город утром, перед взрывом мегазаклинания, всё ещё наполовину полный провизии, которую город почти не успел и начать употреблять.

В то время, как я осматривала поезд в поисках чего-нибудь полезного, Mэй извинилась и сказала, что ей нужно "кое-что проверить". Я кивнула ей и позволила уйти, но как только она отошла на приличную дистанцию, я последовала за ней. Я пролетела двадцать футов, а затем шла по следам, оставленным ею на песке. Было проще следить за ней по воздуху.

Я догнала Мэй, когда она уже заходила в офис бывшего шерифа. Я тихо приземлилась спустя минуту, а затем распахнула дверь. Мэй сидела рядом с семьёй скелетов и уже достала ингалятор из своих седельных сумок. Он левитировал менее, чем в дюйме от её рта, когда я открыла дверь. Я посмотрела на неё так строго, как смогла, но мой глаз снова начал коситься.

К моему удивлению, Мэй не стала кричать, заикаться или даже пытаться спрятать ингалятор. Она просто вздохнула. Она поставила ингалятор, а затем посмотрела на меня с болью в глазах. Взглянув на скелеты, а затем снова на меня, она спросила. — Как ты это делаешь? — Она просто застала меня врасплох, задавая такой вопрос. Мэй продолжила: — как ты можешь проходить через всё это и не чувствовать необходимости хоть немного забыться?

Я потеряла дар речи. Из того, что я знала о наркотической зависимости, или, по крайней мере, то, что мне рассказывали в МинМорали, те, кто употреблял наркотики, как правило, были жестокими, резкими и часто отрицали свою зависимость. У Мэй же не было ни одного из этих признаков. Неужели её опыт в качестве медика дал ей какое-то преимущество? Нашла ли она какой-то баланс, который позволил ей принимать Дэш, не становясь наркоманом? Или это было что-то другое? — Что ты имеешь ввиду? — Спросила я, не зная, что ещё сказать.

— Я никогда и не прикасалась к этой дряни до падения мегазаклинаний — заявила Мэй. Учитывая то, что я видела в Мейнхэттене все эти годы, не думаю, что она врёт. Сама Мэй подтвердила это: — мы даже держали несколько ингаляторов в больнице, чтобы облегчить страдания тяжёлых пациентов, которых мы не уже точно бы не смогли спасти. В первый раз, я использовала его после того, как мы побывали в Мейнхэттенском Госпитале. В первую очередь, я была сосредоточена на том, чтобы помогать пони, так я встретила тебя, Стронгхуфа, Гизмо и остальных. Каким-то образом, я смогла уберечь себя от всего плохого, что произошло с нами, просто делая то, чему меня научили в МинМира.

— Но ты всё ещё пытаешься помогать пони, — отметила я. — Ты не изменилась за последние сорок лет.

— Нет, некоторые вещи довольно-таки постоянны, — ответила Мэй, — но сорок лет назад в Мэйнхэттене, я изменилась. Побывав в том госпитале, я чётко поняла, что всё теперь будет по-другому. Увидев разрушенное здание, труп Баттеркап и того зомби-жеребца, что ты убила, до меня окончательно дошло осознание той горькой неизбежной правды, что Эквестрии больше нет.

— Это неправда, — возразила я. — Эквестрия не умерла! Это-

— Это неправда? — отрезала Мэй. — Эквестрия была роскошной, плодородной и зелёной страной, которая была домом для миллионов пони. Посмотри какой она стала. Посмотри, где мы. — Мэй снова жестом указала на семью скелетов, лежащую в нескольких дюймах от неё. — Эквестрии больше нет. Я буду делать всё возможное, чтобы спасти то, что осталось, но... иногда мне просто необходимо уходить от всего этого. Чтобы вернуться к прежней Эквестрии, которую уничтожили зебры.

Я потеряла дар речи. Если бы я торговалась с караванщиком, я бы смогла быстро найти нужные слова. В этой ситуации мои навыки речи были абсолютно бесполезны и я без понятия будет ли то, что я собираюсь сказать, утешать её или же наоборот.

— Я знаю, что всё выглядит печально, — начала я, пытаясь найти те слова, которые не расстроили бы её, — но... подумай о Стойлах! Жизнь у пони продолжается. Мы выжили; тысячи тех, кто пережил этот ужас на поверхности и ещё почти сто тысяч там под землёй. Эквестрию может быть и выжгло, но пони могут сделать так много. Как только жители Стойл выйдут на поверхность, мы восстановим её! Должен быть какой-то способ.

Мэй посмотрела на меня. Лёгкая улыбка появилась на её мордочке. Она покачала головой, мягко усмехнувшись. — Я завидую тебе, Дитзи, правда завидую. Тому, что ты можешь пройти через всё то, с чем мы столкнулись, и по-прежнему держишься за эту надежду. — Я была удивлена, когда Мэй подняла ингалятор с пола и поместила его обратно в сумки. — Возможно, ты можешь видеть то, чего не вижу я. — Она встала и подошла к двери. — Возможно, мне стоит хотя бы подождать и посмотреть. В конце концов, у нас впереди ещё много времени.

Когда Мэй вышла из офиса шерифа, я стала обдумывать её речь. По её словам, радиация постоянно лечит наши тела. До тех пор, пока она присутствует, даже в маленьких количествах, последствия старения были эффективно сведены на нет. Она и раньше предполагала, что мы всё ещё можем быть живы через сто лет. Хватит ли этого времени, чтобы восстановить Эквестрию? Я очень на это надеялась. Так же сильно ради Мэй, как и для всего остального.

Несмотря на нашу беседу, я всё равно поймала Мэй, принимающую эту несчастную дозу Дэша после того, как я закончила собирать всякое добро из поезда. Я не была довольна этим, но на самом деле не так много я могла сделать, чтобы остановить её в этот момент. По крайней мере, не подвергая нашу дружбу риску. Я надеялась, что как только мы достигнем Филлидельфии, её работа не позволит Мэй даже и думать об ингаляторе. Я наполнила свои сумки до отказа. Хотя нам с Мэй, возможно, и не нужно так много припасов, вероятно, будут пони, которым всё это пригодится, и хотелось быть готовой на тот случай, если мы кого-нибудь встретим.

Мы покинули Эпплузу в тот же день, без каких-либо задержек. Хотя мне было больно оставлять этих бедных пони там, где они умерли, но идея беспокоить их тела так же имела своё собственное отсутствие привлекательности. К тому же, Мэй хотела, чтобы мы как можно быстрее дошли до Филлидельфии. Там мы смогли бы найти средства, чтобы спасти тех пони, которые пока что были живы. Мэй также подметила, что, поскольку радиация с тех пор упала ниже летального уровня, другие пони, наконец, смогут поселиться в Эпплузе. Надеюсь, что они смогут правильно подойти к пониманию смерти и похоронить тела со всеми почестями.

Единственная проблема, с которой мы столкнулись на нашем пути через пустошь, была песчаная буря. Тем не менее, мы не боялись радиации, переносимой ветром, и защитное заклинание Мэй удерживало нас от тысяч крошечных кинжалов, в которые был превращён песок. Было совершенно ясно, как умершие жители Эпплузы были так быстро лишены своей плоти после смерти. У меня закололо сердце, и мне пришлось заставить себя не думать об этом. Лучше сосредоточиться на тех, кого ещё можно спасти.

Шторм продолжался в течение нескольких дней, так как вокруг не было ни одного пегаса, способного контролировать погоду. Когда он утих, мы с Мэй уже были на краю пустыни, менее, чем в дне бега рысью от Филлидельфии. Пустота пустыни уступила место пустоте остальной части Эквестрии. Единственное реальное различие между ними — это появляющаяся под моими копытами бледная, редкая трава вместо песка, растущая между рельс, по которым мы следовали. Это длилось до тех пор, пока железная дорога не изогнулась и не стала идти вдоль боковой грунтовой дороги, которая в ПипБаке Мэй обозначалась, как остаток пути до Филлидельфии.

Ещё сутки мы шли по дороге на юго-восток, и Филлидельфия маячила на горизонте всё чётче. Она не была таким монолитным и большим городом, как Мейнхэттен, но обладала своими уникальными особенными чертами. Там было много приземистых зданий с массивными дымовыми трубами, торчащими из их едва видных крыш. Это были заводы, которые ещё до войны видели рассвет индустриальной революции в Эквестрии. Сейчас же из их труб не шёл дым, они были мертвы, как и все пони, которые были в городе во время падения мегазаклинания.

Однако, прежде, чем мы смогли добраться до города, Мэй остановилась. Она пристально взглянула на свой ПипБак, и я с любопытством посмотрела через её плечо на то, что же могло привлечь её внимание. Она переключила дисплее на вкладку “радио”, но вместо того, чтобы включить станцию Ди-Джея ПОН-3, её копыто повернуло тумблер на радиоволну под названием “Стойло 67”. Она посмотрела на меня, удивляясь тому, о чем же я, наверное, сейчас думаю. Я просто кивнула и указала ей на экран, чтобы она включила радио.

— ...шестьдесят семь. Вызываю все близлежащие объекты и периферийные устройства Стойл-Тек: Стойло 67 активировало автоматический сигнал бедствия. Подробное сообщение не найдено. Приоритет опасности первого уровня; жители Стойла находятся в непосредственной смертельной опасности. Требуется немедленная помощь. Повтор сообщения: Это автоматический сигнал от Стойла 67...

Прежде, чем в сообщении прозвучало слово "бедствие", мы с Мэй уже галопом скакали к источнику сигнала. Мэй выключила радио, чтобы проверить свою карту, а затем она быстро развернулась, когда значок “Стойло 67” появился на карте к западу от города. Несмотря на то, что мы обе были уже очень старые, Мэй всё равно была моложе и двигалась бегом быстрее, чем я. Мне пришлось подниматься в воздух, чтобы не отставать от неё.

После нескольких минут жёсткого бега (или полёта в моём случае), в наше поле зрения попал массивный карьер на западной окраине Филлидельфии. По-видимому, Стойло было построено под раскопками, после того, как все ресурсы этой зоны были добыты для города. Прежде, чем мы добрались туда, звук мощного взрыва раздался в воздухе, как раз со стороны карьера. Даже земля содрогнулась от силы взрыва. Опасаясь худшего, мы с Мэй ускорили темп. И ахнули, когда дошли до входа в гравийный карьер.

Оттуда, где мы стояли, мы могли видеть струйки дыма, поднимающиеся из-под каменного оползня. Вся сторона входа в карьер была взорвана, и обрушилась, превратившись в массивную кучу. Может быть я и не видела никого, но наше внимание привлекло бешеное механическое жужжание над нашими головами. Маленькая механическая сова металась над нами. Это место показалось мне довольно странным для такой вещицы. Я даже подумать не успела, как она нырнула за ту сторону насыпи, жужжа и щёлкая без остановки.

Мы с Мэй осторожно обошли оползень, не желая спровоцировать дальнейший обвал. Механическая сова обратила наше внимание к телу, погребённому под обвалом. Как я могла видеть, он был одет в тяжелые доспехи из металла, которые покрывали всё его тело, кроме головы. Это был единорог с загорелой шкуркой, его грива бледно-красного цвета уступала место седине, показывая его возраст. По всей шее на его броне тянулся странный выступ, заканчивающийся визором перед глазами и небольшим механизмом чуть ниже него.

Рог Мэй зажёгся, когда она проверила жеребца. Он слегка пошевелился, указывая на то, что он ещё жив. На его лбу была очень сильная рана, которая кровоточила в его левый глаз, и обеспокоенный взгляд Мэй предположил, что нижняя половина его тела была сильно искорёжена, попав под оползень. Механическая сова бешено гудела, и я предположила, что она принадлежала именно этому жеребцу, кем бы он ни был.

Мэй строго посмотрела на меня. — Всё, что находится ниже его талии, в ужасном состоянии, но я всё ещё могу спасти его, — решительно сказала она. — Мне нужно, чтобы ты вытащила его оттуда. Я подержу эти камни, пока они окончательно не обрушились.

— Поняла, — сказала я, подходя к передней части жеребца.

Рог Мэй зажёгся, и все камни вокруг жеребца мягко засветились, слегка задрожав. Я завела копыта под его плечи и потянула, используя при этом обе задние ноги и крылья. Что бы на нём ни была за броня, она была очень тяжелой. Механическая сова прицепилась к моей шее, пытаясь помочь. Было нелегко вытаскивать огромного жеребца из под камней и скользкого гравия, покрывавшего землю, но через несколько минут он был свободен.

Жеребец снова дёрнулся, как только освободился от обломков, и шокировал нас обеих, когда ему удалось встать. Я видела, что единорог был почти полностью покрыт доспехами, вплоть до хвоста. Также у него было большое боевое седло, одна сторона которого располагала на себе миниган, на другой — дробовик. Был также значок в виде меча, вспышки, крыльев и шестерни на той части доспеха, где под бронёй должна была располагаться кьютимарка. Я сразу узнала этот символ; жеребец носил броню Стальных Рейнджеров!

Единорог начал что-то бормотать себе под нос, не заметив, что мы с Мэй были рядом. Мне интересно, было ли у него сотрясение мозга. — Медикаменты кончились, — сказал он, — но авторемонт в порядке. — Он поднял переднюю ногу, и визор перед его лицом засветился, выдавая многочисленные биты информации, которые для меня выглядели, как какая-то тарабарщина. — Поставьте высший приоритет на починку лечебного талисмана, затем найдите метки Сквайра Нуддлза и Младшего Рыцаря Вайолет.

Мэй подняла копыто, как бы предостерегая жеребца, но резко остановилась. Пока мы смотрели, рана на его голове начала лечиться сама по себе. Только после окончательного ремонта, он заметил нас. — Уоу! — воскликнул он, отскочив на три фута. Стволы его минигана начали вращаться. Я сделала непроизвольный шаг назад, не желая быть застреленной этим хорошо вооружённым воином. — Не враждебны, — пробормотал жеребец, и ствол перестал вращаться. — Я так понимаю, что Вы не зомби, — осторожно сказал он, — учитывая то, что Вы не пытаетесь съесть меня.

Я выдохнула, не зная, что и думать. Это было облегчение — увидеть того, кто сначала спросил, вместо того, чтобы просто стрелять в нас. — Нет, — ответила я, надеясь подтвердить свои слова. В конце концов, гули — разговаривают; зомби — нет.

Май шагнула вперёд; — мы пришли сюда, когда поймали сигнал бедствия от Стойла 67, — твёрдо заявила она. — Ваша сова привела нас к Вам после того взрыва.

От её слов, на лице жеребца отразился весь ужас. Он обернулся, глядя на груду щебня, из которого мы его вытащили. — Луна меня подери! — проревел он. Я видела, как что-то появилось на дисплее визора, и в этот момент, Стальной Рейнджер закрыл глаза, из них полились слёзы. — Это была первая полевая миссия Нуддлза, а Вайолет была в одном звании от получения силовой брони. — Рейнджер пнул землю с такой силой, что сверху посыпались ещё камни.

— Что произошло? — Спросила я, подойдя ближе к бронированному жеребцу. — Что это был за взрыв?

Рейнджер повернулся к нам, открыв теперь уже красные и опухшие от слёз глаза. — Ловушка, — заявил он. — Нуддлз, Вайолет и я получили сигнал, что Стойло открылось, и пришли, как посланники, дабы познакомиться с пони, живущими внутри. Мы рванули, когда услышали сигнал бедствия, но не остановились, чтобы сделать проверку на какую-либо угрозу. Лучшее, что приходит в голову — это то, что кто-то закопал прижимную пластину под гравием и подвёл кучу динамита к несущей стене карьера. Я должен был быть осторожнее, а теперь они мертвы из-за меня.

Я обняла рейнджера, когда он с грустью повесил голову. Я хотела сказать ему, чтобы он не винил себя, но тут вмешалась Мэй. — Мы можем оплакать ваших друзей и позже, — грубо сказала она. — Но пони в этом Стойле всё ещё находятся в опасности. Мы должны убедиться, что другие невинные пони сегодня больше не умрут.

Рейнджер посмотрел на Мэй и ухмыльнулся. — У тебя довольно много сочувствия для гуля. Я… — жеребец умолк, пристально посмотрев на неё. Его глаза были обращены к кобуре на её плече, в которой всё ещё хранился пистолет Гизмо. Рог жеребца зажёгся, и он вырвал пистолет из кобуры, левитируя его к своему визору.

— Эй! — рявкнула Мэй, — отдай обратно!

Рейнджер холодно посмотрел на Мэй и спросил. — Откуда он у тебя? — Его тон был ледяным и жестоким.

— Я сказала, отдай обратно! — Требовала Мэй.

— Отвечай! — огрызнулся жеребец. — Откуда ты это взяла? Это магически-

— Его дал мне мой старый друг, — прорычала Мэй. Я волновалась, ведь мы никак бы не могли противостоять этому единорогу, но Мэй не собиралась отказываться от чего-то, настолько дорогого её сердцу. — Отдай!

— Старый друг… — Рейнджер пристально посмотрел на пистолет, а затем на Мэй. Он перевёл взгляд сначала на ПипБак, а затем — на её лицо. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, от волнения у меня даже крылья затрепетали. Мой глаз по привычке тоже скосился. — Дитзи? Мэй?

Мэй выглядела потрясённой оттого, что жеребец знал наши имена. И тогда меня осенило, когда я получше присмотрелась к нему и увидела то, как он держал пистолет, там было серебряное свечение, окутывающее его рог. — Гизмо!?

Выяснив личность Стального Рейнджера, я тут же бросилась на него, чтобы крепко обнять его. Столкнувшись с его доспехами, я немного растерялась, но всё равно обняла его со всей силы. Он тоже положил своё бронированное копыто на моё плечо, улыбнувшись мне. Это было немного странно, так как его глаза по-прежнему были красными от слёз, которые он пролил из-за своих товарищей, погибших по вине оползня. Мы-то с Мэй думали, что Гизмо давно уже был мёртв, но он был здесь. Я ему так и рассказала.

— Нееее, — сказал он, ухмыляясь. — Был на волоске пару раз, но мои часики пока ещё тикают. Честно говоря, я-то думал, что ВЫ двое уже давно мертвы.

— Гули стареют очень медленно, — сказала я, цитируя упрощённое объяснение Мэй. — Хотя, когда ты видел нас в последний раз, мы были ещё не полностью гулифицированны.

— Очень приятно видеть, что ты жив и здоров, Гизмо, но мы можем поболтать и после того, как спасём этих обитателей Стойла.

Я выпустила Гизмо из объятий, и мы оба повернулись к Мэй, согласно кивая. Под её руководством, мы пробрались ко входу в шахту, где и находилось Стойло. Это было похоже на место бойни. Восемь пони, все в броне с логотипом Стойл-Тек и номером 67 на спине, лежали мёртвыми в бассейне собственной крови. Четверо из них носили броню с надписью "Служба Безопасности Стойла", но у них при себе не было никакого оружия. Некоторые тела были обожжёнными и лишёнными ног. Я почувствовала слабость и ярость одновременно. Их эгоизм был непростителен.

— Бандиты, — заметил Гизмо. — Не могу понять, как они узнали, что это Стойло должно открыться, но держу пари, что эти пони были из разведывательного отряда. — Он понюхал одну из обгоревших пони; — Много динамита. Вероятно, застали этих бедняг врасплох, а остальных — застрелили.

— Они ничем не лучше зебр, — зарычала Мэй. — Не думала, что понибудь в Эквестрии, может быть таким ублюдком, особенно учитывая то, как мало нас осталось.

Гизмо грустно вздохнул и покачал головой. — Нет, но они всё равно это делают. Я получал отчёты о подобных налётах, по крайней мере, ещё на два других Стойла. — Его взгляд стало невероятно суровым. — Но не в этот раз. — Он свистнул, подзывая к себе механическую сову, которая села ему на плечо. — Гирвинг, мне нужно, чтобы ты проверил вход и убедился, что он чист. Убойная сила — одобрена.

Сова гудела и кружилась, а затем влетела в открытый ствол шахты. Он был тускло освещён, на стенах висели масляные лампы. Я видела, как Гирвинг влетел в шахту, а затем исчез из виду в темноте. В туннеле стояла мёртвая тишина до тех пор, пока пара голосов не донеслась в виде эха из прохода, куда улетел Гирвинг.

— Какого чёрта… — это всё, что было сказано, прежде, чем воздух наполнился странным звуком, за которым последовал мучительный крик. В ответ прозвучало несколько выстрелов, но звук ответных выстрелов от энергомагического оружия Гирвинга дал нам понять, что они промахнулись. Через несколько мгновений, крики прекратились, и всё снова затихло. Сова Гизмо вернулась назад, гордо ухмыляясь.

— Чисто, — заявил Гизмо. Мы втроём прогарцевали в шахту, а потом свернули в проход, по которому летел Гирвинг.

Мы шли по проходу, пока мы не достигли Стойла 67. Прямо за дверью лежало тело бандита, его лицо было изуродовано обширными язвенными ожогами. Он был одет в грубые доспехи, которые вряд ли его хоть как-то защищали. Кожа и шерсть с одной стороны его лица были полностью сожжены, и запах около него стоял кошмарный, особенно учитывая закрытое пространство. Рядом с трупом была горстка пылающего розового пепла, рядом с которой лежал сломанный пистолет.

Гизмо перешагнул через убитых бандитов без лишних эмоций, пробираясь через каркас, который держал бы массивную стальную дверь, если бы Стойло всё ещё было запечатано. Он быстро свернул налево, когда внутренняя дверь открылась в сторону прихожей, выпуская ещё трёх бандитов. Миниган Гизмо взревел, быстро превратив их в фаршированную пулями понятину. Он развернулся на месте, пристально глядя в свой визор. После того, как Гизмо просканировал ближайшую территорию, он пригласил нас с Мэй внутрь.

— Держи Л. У. М. включённым, — сказал Гизмо Мэй. Она кивнула и нажала на ПипБак. Перед тем, как идти дальше, рог Гизмо зажёгся, левитируя пистолет Мэй и несколько инструментов из доспехов. После нескольких минут починки, он вернул его. — Вот, теперь должно работать. Я настрою его более точно, как только мы закончим тут.

— Спасибо, — сказала Мэй, забирая пистолет из телекинетического захвата Гизмо своей собственной магией. Она быстро проверила магазин, а затем стала держать его на уровне груди.

У меня же не было ни оружия, ни Л.У.М.а. — А что мне делать? — Спросила я. Мэй прекрасно знала, что я не разбираюсь в оружии, а с ПипБаком, показывающим мне противников, я и тем более была бы бесполезна, так как я не смогла бы вступить в перестрелку.

— Минуточку, — сказал Гизмо, еще раз сканируя территорию визором. Он привёл нас в комнату, расположенную справа от входа в Стойло, возле стены на столе стоял терминал. Рог Гизмо зажёгся, и из его брони вырвался трос, подключившийся к терминалу, вследствие чего, тот стал подавать признаки жизни. Потоки данных полетели по экрану, а также по визору. Гизмо быстро начал печатать что-то на клавиатуре своим телекинезом.

— Хорошо, — сказал Гизмо и отключился от терминала. — Я взломал систему безопасности Стойла. В Атриуме расположилась дюжина бандитов, и ещё дюжина распространились по остальной территории Стойла. — Его визор засветился, и тут же ПипБак Мэй начал пищать. — Я загрузил местоположение клиники. Там есть пара бандитов, но я не думаю, что у тебя с ними будут какие-то проблемы.

— Жители Стойла, похоже, отсиживаются в подземном саду, — продолжил Гизмо. — Их там шесть сотен, и им может понадобиться медицинская помощь. — Мэй кивнула, проверяя информацию на карте, которую отправил ей Гизмо. — Я направлюсь в Атриум и зачищу его от бандитов.

Наш старый друг повернулся ко мне. — Дитзи, я хочу, чтобы ты пошла в сторону сада. Мы с Мэй встретимся с тобой там, когда разберёмся со всеми бандитами. Гирвинг покажет дорогу, а если вы полетите, то сможете избежать обнаружения. Но если вы всё же столкнётесь с бандитами, то он позаботится о них. — Визор Гизмо снова издал звуковой сигнал, вызывая жужжание своей совы.

Я кивнула. Не ожидала я, конечно, что мне придётся сражаться с другими пони, но сотни невинных нуждались в нашей помощи. Убедить бандитов сдаться тоже не представлялось возможным; нормальных пони, которые бы прислушивались к гулям почти не было, а уж тем более, если гуль просит пони сдаться. — Я сделаю всё возможное, — это было всё, что я могла сказать.

— Погоди, — сказала Мэй. Она сняла со спины винтовку Стронгхуфа и левитировала её ко мне. — Я знаю, что ты не очень хороший стрелок, но я хочу, чтобы ты взяла его с собой, на всякий случай.

Я схватила винтовку в зубы и улыбнулась, про себя надеясь, что мне не придётся её использовать. Я попыталась сказать "спасибо", но то, что у меня вышло, было лишь невнятным бормотанием из-за винтовки во рту. Я повесила её на шею, а затем поблагодарила её снова.

— И последнее, — сказал Гизмо, его рог ярко засветился. Смысл действий стал очевидным, когда его голос раздался по всему Стойлу. Однако заклинание усиления голоса Гизмо отличалось от заклинания Мэй. Вместо того, чтобы усилить громкость голоса, он подключился ко всем динамикам и стал вещать через радио и громкоговорители Стойла. Даже ПипБак Мэй заговорил голосом Гизмо.

— ВНИМАНИЕ, ЖИТЕЛИ СТОЙЛА 67. МЕНЯ ЗОВУТ ГИЗМО: СТАЛЬНОЙ РЕЙНДЖЕР И БЫВШИЙ ИНЖЕНЕР СТОЙЛ-ТЕК. СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ И ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВОИХ МЕСТАХ; ПОМОЩЬ БЛИЗКО. ТЕМ, КТО АТАКОВАЛ СТОЙЛО, СОВЕТУЮ СЛОЖИТЬ ОРУЖИЕ И СДАТЬСЯ. ТЕ, КТО ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕТ, БУДУТ СЧИТАТЬСЯ ВРАЖДЕБНЫМИ И УБИТЫ БЕЗ СНИСХОЖДЕНИЯ ИЛИ ИСКЛЮЧЕНИЯ.

После сообщения Гизмо, мы втроём расстались. Мэй вошла в дверь слева от прихожей, которая вела в клинику и офис Смотрительницы. Гизмо направился прямо к Атриуму, намереваясь зачистить его от бандитов. А я повернула направо. Я следовала по пути, указанному Гизмо, во главе с Гирвингом, через жилой район Стойла. В конце концов, он приведёт меня в подземный сад.

Я парила по проходам так тихо, как могла, а Гирвинг летел столь же бесшумно рядом со мной. От ламп в потолке исходил постоянный свет, сопровождаемый низким гулом. Я задавалась вопросом, как понибудь ещё не рехнулся от этого. Кроме того, стены были слишком тусклыми; чистыми, стерильными и абсолютно серыми, за исключением маркировки на дверях. Из-за всего это, чувствуешь себя, как будто в тесноте. Я начал чувствовать лёгкую клаустрофобию, и захотела вернуться на улицу.

Однако, я не могла; Гизмо и Мэй рассчитывали на меня, что я доберусь до сада и успокою жителей Стойла, которые, вероятно, опасались за свою жизнь после вторжения в свой дом. Также, с ними я буду в большей безопасности. Во всём жилом районе было два бандита, и их можно будет избежать, поворачивая по проходам в нужных местах. Мне стало интересно, может ли Гизмо ошибаться насчёт этого, поскольку мой путь через Стойло был довольно линейным, даже если он и поворачивался и опускался на уровень ниже в конце каждого зала.

Все мысли о планировке Стойла испарились, когда я, наконец, добралась до жилого района. Бесконечный серый цвет стен уступил место брызгам красных пятен; это кровь пони, живущих здесь. Если бы не это, я бы и не заметила бойню, над которой сейчас парила. Только в этом коридоре, я видела тела дюжины пони, все они были одеты в комбинезоны охраны Стойла. Следы крови, ведущие в жилые помещения, говорили о многих других пони, которых не было видно. Все тела покрывали пулевые и ножевые ранения.

Мне стало очень грустно, и пришлось резко бороться со своими чувствами. Я не хотела осквернять память павших пони. Они пережили войну; апокалипсис, уничтоживший большую часть Эквестрии. Здесь, внизу, они были в безопасности, под защитой. Затем двери открылись, и пустошь зашла погостить. До того, как жители Стойла поняли, что происходит, ужасы поверхности пришли и разрушили их жизнь.

Гизмо утверждал, что это случилось и с другими открывшимися Стойлами. Неужели мы, пони, действительно стали такими жестокими всего за сорок лет? Образы Понивилля, едва узнаваемые сейчас, возникали в моём сознании. Промелькнули и образы стольких пони, которых я знала, и, которые сейчас уже были мертвы. Может, эти демоны и раньше сидели внутри нас, просто война дала им повод вырваться наружу. Возможно, если всё отбросить, то пони, действительно, всегда были эгоистичными монстрами.

Я резко покачала головой; Нет! Снаружи ещё остались хорошие пони; Стронгхуф, Гизмо, Мэй, Ди-Джей ПОН-3, да и вообще все из тех, кто пытаются хоть как-то помочь пони. Пони из Стойла тоже; они не знали отчаяния пустоши, и значит сохранили свою внутреннюю чистоту. Как только они снова начнут возвращаться на поверхность, всё определенно изменилось бы к лучшему. А их возвращение началось прямо здесь и сейчас.

— Я уже повидала достаточно, — сказал я в пустоту.

Я проглотила следы желчи, которые угрожали вырваться из моего желудка и полетела по коридорам Стойла с новой решимостью. Я снова сокрушалась, что не могу позаботиться о мёртвых, но были и живые пони, нуждающиеся сейчас в помощи намного сильнее, так бы сказала Мэй. Если верить словам Гизмо, Стальные Рейнджеры позаботятся о безопасности Стойла. У него была стальная воля и золотое сердце. Он тоже сильно страдал из-за потери двух своих товарищей, но всё равно упорно шёл дальше. Я не могу поступить хуже, чем он.

Когда мы достигли нижних уровней жилого комплекса, Гирвинг внезапно остановился. Я тоже остановилась, глядя на механическую сову, которая была моим проводником. Её голова развернулась на 180 градусов, сканируя окружающие комнаты. Как сказал Гизмо, у неё было что-то похожее на Л. У. М. Мэй. Её голова перестала вращаться, когда она смотрела на комнату справа от меня. Она резко ворвалась в комнату и начала озираться по сторонам.

Я влетела следом, максимально тихо приземлившись и сев на пол. Здесь лежали два тела: жеребец и кобылка. Наверное, влюблённая парочка, подумала я. Оба они стояли прямо перед дверью, когда получили несколько выстрелов в грудь. Гирвинг пролетел мимо них, в комнату, напоминающую спальню. Она пристально посмотрела на кровать, её клюв был открыт и энергомагическое оружие мягко мерцало, но пока не стреляло.

А потом я услышала это. Мои уши встали торчком, улавливая звуки маленьких, едва слышимых рыданий. Это был плач жеребёнка. Я быстро прибежала в комнату и сказала Гирвингу не атаковать. По-видимому, её сенсорные штуковины не всегда чётко различали, кто перед ней. Я опустилась на колени рядом с кроватью, заглядывая под неё. Затем, я немного приподняла простынь, чтобы увидеть, кто прячется под ней.

Это действительно был жеребёнок; единорожка со шкуркой мягко-зелёного цвета. Её передние лапы были плотно прижаты к лицу, как будто пытаясь защитить себя от кошмара, проникшего в Стойло. Она подняла глаза, когда свет из комнаты просочился из-за поднятой простыни. Кобылка взглянула на меня и начала кричать. — М-м-м-монстропони! Мамочка! Папа! Помогите мне!

Маленькая единорожка, больше не пытаясь спрятаться, сиганула под кровать и выскочила с противоположной стороны. Она даже не смотрела, куда бежала, и задними ногами врезалась в стену. Поняв, что ей больше некуда бежать, она снова закрыла лицо копытами. Я отошла от кровати и медленно пробралась на другую сторону. Кобылка тряслась и боялась, а резкий запах даже сказал мне, насколько сильно она была напугана.

Тем не менее, я не была плохой пони или монстром. — Я не причиню тебе вреда, — сказала я, прочищая горло в попытке сделать мой голос менее грубым.

Дрожь кобылки не утихла, но она взглянула на меня ещё раз. Её глаза передали абсолютный ужас, который она чувствовала при виде меня. На самом деле я не могла винить её; в этом возрасте, даже я боялась бабайку, на которого я сейчас, наверное, была похожа. — Мама научила меня заклинанию, прогоняющему плохие сны, — сказала она, глядя на меня. — Я заставлю всё плохое уйти, просто подожди!

Рог кобылки зажёгся, испуская мягкое зелёное свечение. Как я и ожидала, ничего не произошло. Свечение пропало, и она покраснела, по-прежнему, глядя на меня. — Прости, — грустно сказала я, — но это не сон. — У меня не было большого опыта работы с детьми, но я надеялась, что смогу хотя бы успокоить её.

— Как тебя зовут?

— Мама сказала мне спрятаться под кроватью, — ответила она. — Она сказала, что я буду в безопасности до тех пор, пока я останусь там и не выйду. Она была напугана, и я хотела, чтобы она спряталась со мной, пока плохие пони не уйдут, но они с папой пошли поговорить с ними и попросить уйти.

Моё сердце обливалось кровью, но сейчас мне нужно было убедить её довериться мне, хотя бы немного. Если бы я могла отвести её в сад, она была бы в безопасности с остальными жителями Стойла. — Я здесь, чтобы помочь, — сказала я, снова пытаясь её успокоить. — Ты слышала Гизмо по громкоговорителю?

Кобылка неуверенно кивнула. — Он говорил, как Смотрительница, сказал, что собирается помочь нам.

— Я его друг, — сказала я, надеясь, что звучу правдоподобно. — Прямо сейчас, он выгоняет плохих пони. Он сказал мне, что все твои друзья находятся в безопасности в саду. Он хотел, чтобы я отвела тебя туда.

— Но ты же монстропони, — возразила кобылка. — Возможно, ты притворяешься доброй, чтобы забрать меня и сожрать.

Я покачала головой, заставляя мой глаз опять скоситься. Кобылка непроизвольно хихикнула, затем зажала рот копытами. — Я не монстропони, я… — Зависнув на мгновение, я задавалась вопросом, что же мне сказать. Я не могла бы объяснить ей про гулификацию так, чтобы она поняла. — Это проклятие, — сказала я. — Злая чародейка заколдовала меня, чтобы я выглядела вот так. — Это было не полной ложью, так как моё состояние было результатом воздействия магии.

— П-правда? — заикаясь, спросила маленькая зелёная единорожка. — И ты не собираешься меня съесть?

— Нет — ответила я, чувствуя себя немного увереннее. Чтобы подтвердить свои слова, я достала коробку кексов из моих седельных сумок. — Я обычно предпочитаю маффины, но это всё, что у меня сейчас есть.

Глаза кобылки загорелись, когда она увидела кексики. — Можно... мне можно попробовать? О, и меня зовут Эмеральд.

— Я — Дитзи Ду, — сказала я, улыбаясь. Мой глаз снова скосило, и она засмеялась. Было приятно это услышать. Теперь я просто обязана была доставить её в безопасное место. — Я дам тебе кексик, но сначала нам нужно найти твоих друзей.

— И маму с папой тоже, да? — Спросила Эмеральд, чуть ли не плача. — Я должна спросить у них разрешения прежде, чем кушать сладости.

Я мысленно лягнула себя; нельзя позволить ей узнать, что её родители мертвы, по крайней мере, пока она не будет в безопасности. — Может быть, — сказала я, не имея других вариантов ответа. — Большинство пони сидят в саду, поэтому мы должны сначала поискать их там.

Эмеральд кивнула. Мне не нравилось обманывать её, но моей первоочередной задачей было убедиться, что она в безопасности, как и хотела её мать.

Кроме плача, Эмеральд испугалась ещё и по-другому. Я выделила ей несколько минут, чтобы сходить в ванную, прилегающую к спальне, и помыться. Я не собиралась показывать ей тела родителей, пока что. Когда она вернулась, я велела ей залезть ко мне на спину, чтобы я смогла лететь до конца пути вместе с ней. Мне удалось убедить кобылку держать глаза закрытыми, сказав ей, что летать — это страшно, особенно с открытыми глазами. Она подметила, что я тоже могу принять ванну, но больше ничего не сказала.

С Эмеральд на спине, я снова полетела в сторону сада. Оставался только один уровень между местом, где я была сейчас, и садом. Я поняла это из настенной диаграммы, показывающей план Стойла. Когда я спустилась на последний жилой уровень, количество тел жителей Стойла упало до нуля. Видимо, у пони на этом уровне было достаточно времени для того, чтобы сбежать, и я была очень благодарна за это. Вид трупов никогда не был привлекательным.

Однако, прежде, чем я смогла дойти до конца этого зала, Гирвинг начал громко ухать. Я остановилась в воздухе и почувствовала крепкую хватку Эмеральд в мою спину. Двое бандитов вышли из дальней комнаты. Один из них был единорогом, левитирующим небольшое огнестрельное оружие, другой — был земнопони с отвратительно выглядящим ножом в зубах. Они оба грубо насмехались надо мной.

— Похоже, мы кое-кого упустили, — прокричал единорог. Я вдруг почувствовала, что эти двое были ответственны за многие, если не за все смерти на этажах выше.

Я быстро поднялась в воздух, Эмеральд крепко вцепилась в меня. Я услышала её "оой" и почувствовала, как она снова вздрагивает. Я взглянула на Гирвинга; — Разберись с этими плохими пони, — сказала я, не колеблясь. Они явно не хотели сдаваться.

Механическая сова была рада услужить, пролетая мимо меня прямо в сторону бандитов. Поражённый внезапным действием, единорог выстрелил из своего пистолета несколько раз подряд. Однако, сова была маленькая, быстрая и двигалась хаотически. Все пули прошли мимо. Гирвинг нанесла ответный огонь со взрывами магической энергии из своего клюва.

У единорога больше не было комментариев, поскольку его тело превратилось в кучку розового пепла. У бандита с ножом было достаточно времени, чтобы бросить оружие и сдаться прежде, чем красноватый луч ударил прямо в его глаз, несомненно, испепеляя его мозг внутри черепа. Он свалился на пол бесформенной кучкой. Мне было наплевать, что он, возможно, собирался сдаться.

Я сама не была невинной; за свои сорок лет скитаний по пустошам, я убивала пони. Радиационные звери, мутировавшие животные и зомбопони, все они погибли от моих копыт или от копыт Мэй. Однако, все эти существа были не в здравом уме и мало контролировали свои инстинкты. А эти бандиты должны были соображать получше, но решили всё-таки совершить эти ужасные поступки с другими пони. Они были намного, НАМНОГО хуже. Я, конечно, не испытывала радости от их смерти, но я оставлю своё сочувствие для тех, кто этого действительно заслужил.

— Металлическая птичка крутая, — услышала я голосок Эмеральд со спины. — А она может ещё раз пустить эти красивые огни?

— Конечно, — ответила я, — но только тогда, когда нам понадобится заставить плохих пони снова исчезнуть.

— Хорошо!

Я покинула жилую зону и вошла в последний коридор, ведущий в подземный сад. В конце, я увидела большую, открытую комнату, но это был только вход в сад. Я замедлила скорость полёта и стала держаться максимально тихо, и поручила Эмеральд и Гирвингу так же вести себя тихо. Если бандиты пытались проникнуть в сад, я бы не хотела, чтобы они нас услышали.

Мои подозрения оказались правдой, так как, дойдя до конца коридора, я увидела двух бандитов у входа в сад. Одна бесполезно ковырялась копытами в двери, в то время, как другая (по крайней мере, немного умнее своей компаньонки) возилась с настенным терминалом. Учитывая время, которое мне потребовалось, чтобы добраться сюда, я сомневалась в том, что она была хорошим взломщиком. Её "хакерские навыки" заключались в том, чтобы беспорядочно стучать копытами по клавишам, вероятно, без результата.

Я быстро отошла назад и начала думать, что делать дальше. Мы были в узком коридоре, и у них обеих было оружие. Кроме того, у них было больше (правда, ненамного) пространства, чтобы уклоняться от любых выстрелов, даже если я попытаюсь стрелять в них. На данный момент, лучшим моим преимуществом было то, что они пока не заметили меня. Я не была особо умной пони, но, уверена, что смогу что-нибудь придумать.

Ба-бах!

Мои мысли были прерваны выстрелом из дробовика, раздавшимся позади меня. Затем послышалась серия маленьких скрипучих звуков, как будто Гирвинга решили засыпать картечью. Механические сова упала, как камень, приземлившись рядом со мной. Я развернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с другим бандитом, стоявшим позади меня. В его броне было несколько пулевых отверстий и кровоточащее ранение на боку. Я подозревала, что он сбежал от Гизмо, когда Стальной Рейнджер зачищал Атриум. Вот же счастливчик.

Это был земнопони, сжимавший дробовик в зубах. Он был умён, сначала избавившись от более меньшего и проворного противника. Я прижалась спиной к стене коридора, пытаясь оберегать Эмеральд. Она снова задрожала, и я не хотела, чтобы с ней что-нибудь случилось, когда мы были так близко к безопасному месту. К сожалению, не было никаких сомнений в том, что два других бандита услышали этот выстрел, и без Гирвинга я была в меньшинстве, трое на одного.

Когда я осознала это, на моём лице расползлась улыбка. Может быть он и был умным, но этот земнопони явно совершил ошибку. Я доставила немало заказов в Айроншод, так что я прекрасно знала большинство стандартных моделей оружия. Его дробовик был однозарядным; эта одна из самых ранних моделей огнестрельного оружия, вообще когда-либо сделанная пони. К тому же, он был в ужасном состоянии. Этому ублюдку повезло, что он вообще не взорвался ему в лицо. И, поскольку он уже выстрелил один раз, без перезарядки он не смог бы стрелять снова.

То, как близко ко мне он держал дробовик означало, что он не догадывался о моих познаниях в оружии. Тут-то его удача и закончилась. Я дёрнула шеей, подняв винтовку Стронгхуфа туда, где я могла схватить её зубами, а затем прижала ствол прямо к подбородку бандита. Хотя я была ужасным стрелком, с такого расстояния, я не могла промахнуться. Я нажала на курок, взрывая мозги бандита по всей противоположной стене. Его тело медленно рухнуло, а ноги подкосились.

Без особых задержек, я выпустила винтовку изо рта и повернулась обратно к открытой зоне. Тех двух бандитов больше не было видно. Громкий выстрел винтовки Стронгхуфа дал им о себе знать, но главное, что они не знали насколько я была хреновым стрелком. Воспользовавшись этим, я толкнула шкаф, стоящий рядом и укрыла за ним Эмеральд, для её же безопасности. К сожалению то, что я была плохим стрелком, не отменяло того факта, что у меня не было шансов попасть по врагам.

Когда я взглянула на своё импровизированное укрытие, один из бандитов вернулся в поле моего зрения. Она левитировала рядом с собой пистолет-пулемёт, и я успела лечь на пол прежде, чем град пуль пронзил шкаф. К счастью, ни одна из них не добралась до нас, но наше деревянное укрытие сейчас слишком сильно пострадало. Когда пони стала перезаряжаться, я решила рискнуть. Надеясь, что моя удача позволит мне спасти хотя бы Эмеральд.

Я схватила винтовку Рейдера, засела в своём укрытии и прижала свой нормальный глаз к прицелу, закрыв при этом косой. Удивительно, насколько сильной была разница. С фокусировкой нормального и закрытием косого глаза, я видела всё гораздо чётче и яснее. Управлять затвором винтовки с помощью языка — было не просто, но мне удалось его снять. Я высунула винтовку из-за шкафа, наводя крестик на голову бандитки, как только она подняла своё перезаряженное оружие. Наши выстрелы раздались одновременно.

Три пули прошли мимо меня и еще две попали мне в плечо. В то же время, голова бандитки взорвалась, и она тут же прекратила стрелять, а её пистолет упал на пол. Я упала за шкаф, моя вязкая кровь сочилась из обеих ран. Винтовка Стронгхуфа упала рядом со мной. Эмеральд с тревогой посмотрела на меня, а затем резко отвернулась и её стошнило, по-видимому, при виде моих ран. Или, может быть, из-за вида ошмётков серого вещества бандитки, свисающего со стен. Пока она опустошала свой желудок, я вытащила лечебное зелье из своих сумок и выпила его, вздохнув с облегчением, когда раны начали понемногу затягиваться.

В то же время, я подняла Гирвинга и положила его в свою сумку. Сова перестала функционировать, но если понибудь и сможет починить её, то только Гизмо. Между мной и садом была ещё одна бандитка, и я выглянула из своего укрытия. Вторая бандитка вернулась, держа ПП своей павшей компаньонши в зубах. Я уже было собралась дотянуться до винтовки Стронгхуфа, когда наше общее внимание привлёк звук открывающейся двери на противоположной стороне комнаты. Два громких выстрела, сопровождавшиеся парой пуль двадцатого калибра оставили в теле бандитки огромные зияющие дыры. Это наш Гизмо.

После воссоединения с Гизмо (а вскоре после этого и с Мэй), я обняла каждого из них за всё, что они сделали. Было достаточно легко убедить Эмеральд, что Мэй была "проклята" так же, как и я, и она быстро успокоилась. Я обещала Мэй, что объясню это позже, но ей самой было не до этого, она хотела осмотреть кобылку и убедиться в том, что она цела. Она также дала Гизмо ласковое звание "Супер-Стального пони".

Гизмо подошёл к терминалу, контролирующему вход в сад Стойла. По его словам, бандитка заблокировала его. Пока он пытался обойти систему безопасности терминала, Мэй рассказала мне о том, что они с Гизмо видели в остальной части Стойла.

— Их лидер был умным, ну или, по крайней мере, намного умнее, чем большинство этих дегенератов, — объяснила Мэй. — После действий разведгруппы, вышедшей из Стойла, он привёл бандитов внутрь и захватил уровень, на котором располагалась охрана, не позволяя им защищаться и добывая все самые лучшие ресурсы для своих бойцов.

— Этот ублюдок тоже сбежал, — услышала я Гизмо, говорящего из-за спины. — Он использовал одного из жителей Стойла, как щит, а затем удрал. Ещё один бандит ушёл вместе с ним, но только главарю удалось схватить оружие. Вот, отстой, к счастью: это был всего лишь однозарядный дробовик.

— О! — Воскликнула я и рассказала Гизмо о том раненом бандите, лежащем позади меня. — Он довольно хорошо выстрелил, — сказала я, вытаскивая Гирвинга из сумки и кладя его перед Гизмо. — Ты сможешь его починить?

Не отрывая взгляд от терминала, Гизмо взял повреждённую сову в телекинетический захват и направил её к своей броне. В ней открылся отсек, в который он плотно поместил сову. — Не беспокойся об этом, — сказал Гизмо, закрывая отсек. — Гирвинг бывал и не в таких передрягах. Я приведу его в порядок, когда вернусь в штаб.

Я взглянула на Мэй; — Гизмо сказал, что ты нашла других выживших жителей Стойла, это правда? Сколько их?

Мэй, закончив осматривать Эмеральд, вздохнула. — Только трое. Они сейчас в клинике. Одна из них, была изнасилована несколько раз, и мне пришлось дать ей снотворное, чтобы позже, как можно тщательней заняться её уходом. С ними всё будет в порядке, по крайней мере физически.

Я кивнула; это было гораздо лучше, чем то, что я видела в жилых районах. Я рассказала об этом Мэй, хотя намеренно забыла упомянуть родителей Эмеральды. Однако, она, казалось, и так это понимала. Мэй, с грустью в глазах, посмотрела на кобылку, которая была так счастлива, любуясь доспехами Гизмо. Те участки, которые не были покрыты кровью и каменной пылью, выглядели и правда впечатляющими.

Эмеральд замерла, когда из терминала раздался неприятный писк. — Фьюх, — выдохнул Гизмо, — это было сложно. Пришлось намеренно разбить матрицу заклинаний и перезагрузить её из моей брони, чтобы она снова заработала. Хорошая новость в том, что мы вошли. — Он поднял бронированное копыто и нажал кнопку на интеркоме. — Внимание, обитатели Стойла; говорит Гизмо. Стойло очищено от захватчиков. Пожалуйста, отойдите от дверей.

Гизмо нажал ещё одну кнопку, и дверь с пневматическим шипением начала открываться. Он отошёл от терминала, полностью встав в дверной проём. С того места, где я находилась, обзор был довольно плохой, но я заметила двух пони в комбинезонах охраны, настороженно направивших свои пушки на моего бронированного друга. Полагаю, что они были единственными выжившими представителями охраны Стойла. Сомневаюсь, что их оружие сможет нанести реальный ущерб впечатляющей броне Гизмо.

Тем не менее, я почувствовала облегчение, когда они опустили оружие и позволили ему войти в сад. Мэй, Эмеральд и я последовали за ним. Пони-охранники бросали на нас с Мэй шокированные взгляды, но они явно не хотели связываться с друзьями такого внушительного и устрашающего пони, как Гизмо. Особенно учитывая, что он почти в одиночку освободил их Стойло от бандитов.

Гизмо стоял перед огромным количеством жителей Стойла, из-за того, как много их было в саду, сам сад казался очень маленьким. — Есть ли здесь Смотрительница?

Прежде, чем понибудь успел ответить, маленькая желтая молния выбежала из толпы, врезаясь в Эмеральд. — Эмеральд! — завизжала она, теперь я видела, что это была желтая кобылка-земнопони.

— Тулип! — крикнула единорожка в ответ. Они кубарем покатились по полу, преодолев напряжение, висевшее в воздухе.

— Я думала, что плохие пони схватили тебя! — воскликнула Тулип, крепко обнимая подругу.

— Почти, но потом Мисс Дитзи Ду нашла меня, — ответила зелёная кобылка. Я неловко отмахнулась, и все обитатели Стойла вытаращились на меня. — Может, она и выглядит как монстропони, но, на самом деле, она очень хорошая.

Я была рада видеть, что Эмеральд нашла свою подружку. Она ей понадобится, когда ей придётся узнать правду о своих родителях, да и любая другая поддержка тоже.

После краткого перерыва, Гизмо задал вопрос ещё раз. — Есть ли здесь Смотрительница?

На этот раз, оранжевошкурая единорожка шагнула вперёд. Она была примерно того же возраста, что и Гизмо, когда я впервые встретила его. Её кьютимарка была похожа на кусочек сыра. — Меня зовут Чеддер Чиз, — объявила она. — Смотрительница была моей матерью. Она, вместе с моим отцом, были в числе разведгруппы, покинувшей Стойло, когда открылась дверь.

— Мне жаль, — сказал Гизмо, — но они все были мертвы, когда мы прибыли сюда.

Чеддер понимающе кивнула, вероятно, уже приняв худший вариант. — Мы должны поблагодарить Вас, Стальной Рейнджер, также, как и ваших товарищей. — Вы нашли других выживших?

— Только троих, — шагнула вперёд Мэй, склонив голову перед жителями. — Фамблз, Джинджер и Рейн, все они проходят процедуру реабилитации в клинике. Несколько вздохов облегчения прозвучали из толпы при упоминании этих имен.

— Доктор Сириндж мёртв? — спросила дочь Смотрительницы.

Мэй снова кивнула: — Думаю, да. В клинике, я нашла мёртвого белого единорога в лабораторном халате. Однако, я бывшая мед-пони Министерства Мира, и если среди вас есть пострадавшие, пожалуйста, пройдёмте со мной в клинику.

Все пони стояли с пустыми лицами, очевидно, они не смогли понять, кем только что представилась Мэй, но дюжина пони с травмами различной степени вышли вперёд, кто-то помогал другим идти. Мэй начала осматривать их, даже выйдя с ними из сада и двигаясь по направлению в клинику. Как только она ушла, Гизмо снова обратился к толпе.

— Итак, сколько вас здесь внизу? — Спросил он.

— Я насчитала шестьсот двадцать семь, — ответила Чеддер, — плюс четыре пони, которых спасли вы. — Она вздохнула. — По последней переписи, население Стойла составляло восемьсот шестьдесят три пони. Чёртовы дикари.

Я содрогнулась; бандиты убили более двухсот невинных пони во время своего налёта. Я стиснула зубы от злости. Один из них от этого треснул, а другой выпал. Оба, как я поняла, были повреждены отдачей винтовки Стронгхуфа. У этой заразы была слишком сильная отдача. К счастью, в репертуаре медицинских заклинаний Мэй было что-то для восстановления костей и зубов.

— Ладно, — осторожно сказал Гизмо. — Я хотел бы попросить всех вас пойти со мной; мы с моими друзьями сопроводим вас на поверхность.

— Погодите, — раздался голос из толпы, — мы туда не пойдём! Только не после этого. Поверхность слишком опасна! — Несколько других голосов стали бормотать, большинство из которых были явно согласны с говорившим.

Гизмо топнул копытом, заставляя всех замолчать. — Я боюсь, что это не вариант. Ресурсы этого Стойла, как и все вы, нужны на поверхности. — Я была склонна согласиться; если Эквестрия собирается возродиться, ей нужны добрые, здоровые пони. — Я также не могу гарантировать, что что-то подобное больше не повторится. К тому же, нас с товарищами уже может и не оказаться рядом, если это произойдет.

— Это тоже верно, — вмешалась Чеддер. Остальные обитатели Стойла смотрели на неё в замешательстве. — Это должно быть секретом, хранящимся Смотрительницей, но вряд ли это так важно сейчас. — Она прочистила горло и продолжила; — Стойло 67 никогда не планировалось, как полноценное Стойло. Оно должно было открыться уже через десять лет, но моя бабушка держала его закрытым, потому что уровень радиации снаружи был всё ещё слишком высоким. Моя мать приняла такое же решение двадцать лет спустя. И только сейчас радиация упала до допустимого уровня.

— Вы также находитесь на дальней стороне города, противоположной кратеру, куда упало мегазаклинание, — отметил Гизмо. — Есть ещё два Стойла около него, которые до сих пор полностью запечатаны.

— Я не вижу причин, почему мы не можем остаться здесь, — сказал тот же жеребец, что и раньше.

— Нашему яблоневому саду приходилось сильно напрягаться, чтобы обеспечивать питанием нас всех в течение этого долгого времени, — рявкнула Чеддер. —Только потому, что он был на грани бесплодия, моя мать осмелилась выйти на улицу. Нравится тебе это или нет, но нам пора уходить.

Несмотря на её возраст, голос Чеддер был таким уверенным, что было трудно подвергнуть её слова сомнению. Вероятно, она унаследовала эту уверенность от матери. С этого началась эвакуация Стойла 67. Мэй лечила раненых пони, пока остальные собирали всё, что смогут унести. Получилось не особо много, но Гизмо заверил всех, что Рейнджеры вернутся, чтобы спасти Стойло, а также похоронить всех убитых пони.

Покинув свой дом, пони из Стойла 67 почти одновременно зажмурились и отвели взгляд от неба. Даже с вечным облачным покровом, солнце было ярче и интенсивнее, чем всё, что могло освещать Стойло. Когда пони отошли от шока, Гизмо начал строить их в ряды, что позволит им ещё быстрее и безопаснее путешествовать.

Из-за потери большинства охранников Стойла, Гизмо убедил нескольких других взрослых пони-добровольцев помочь в защите остальной части группы. Мэй находилась в конце ряда, оставаясь с самыми тяжело ранеными и ухаживая за ними по пути. Мы с Гизмо шли впереди. Он вёл всех, а я просто шла рядом с ним. У меня было слишком много вопросов, которые я очень хотела задать ему. Хотя мне придётся подождать, пока он закончит разговор с Чеддер об аспектах жизни на поверхности.

— Самой большой проблемой здесь, как правило, является еда и вода, — заявил Гизмо. — Тем не менее, с водным талисманом из вашего Стойла и тем урожаем, что мы спасли из сада, на этом фронте у вас не должно быть проблем.

Чеддер утвердительно кивнула. — Ещё раз спасибо, Мистер Гизмо, я поделюсь этими знаниями с остальными. — После этого, оранжевая кобылка ушла к своим, начав разговаривать с другими выходцами из Стойла о том, что ей поведал Гизмо.

Когда Чеддер ушла, у меня, наконец-то, появился шанс поболтать с Гизмо. — Итак, — сказала я, приближаясь к нему, — как тебе удавалось выживать всё это время? Мы думали, что ты погиб после того, как добрался до штаб-квартиры Стойл-Тек.

— Почти, — ответил Гизмо. — Я знал, что на город упало мегазаклинание, поэтому я пришёл сюда не сразу. Я отправился на поиски более отдалённых от него объектов Стойл-Тек, которые, как я надеялся, могут быть безопасными.

Я кивнула и стала ждать продолжения истории, мне не хотелось отвлекать его от рассказа.

Бронзовошкурый Рейнджер вздохнул. — К сожалению, я не смог найти больше, чем пару объектов в рабочем состоянии, да и в них была лишь информация о ближайших Стойлах. После того, как я пережил зиму, я решил рискнуть и отправиться в штаб-квартиру Стойл-Тек в Филлидельфии. Когда я добрался туда, уровень радиации сильно упал, но внутри города всё равно было опасно не то что жить, а даже просто находиться.

— Но ты всё равно туда пошёл, — сказала я. — Мы слышали, что Ди-Джей ПОН-3 получил твоё сообщение по радио.

— Да, но это всё удача, — парировал Гизмо. — Я наткнулся на бутылку Рад-Защиты и несколько зелий Антирадина в маленькой клинике МинМира. Я выпил всю бутылку прежде, чем войти в город. Даже с повышенной устойчивостью к радиации, мне всё равно пришлось пить Антирадин, почти без остановки, чтобы не свариться внутри от радиации. Когда я дошёл до Стойл-Тек, у меня остался всего один пакет.

Гизмо неуверенно ухмыльнулся: — Я вошёл внутрь и запер дверь, но радиация внутри была не намного лучше. В здании было только одно тело пони, радиация убила её задолго до того, как я туда пришёл. Держу пари, именно она активировала протоколы угроз уровня Омега. Кем бы она ни была, она спасла много пони, и, по-видимому, ей нравилась Эпплджек. — Последнюю фразу он сказал с ухмылкой.

Мой разум мгновенно представил оранжевую кобылку — главу МВТ, но я поймала себя на мысли, что это было также название выпивки. Гизмо усмехнулся, наверное, догадываясь, о чём я думала.

— После того, как я отправил сообщение, я уже начал болеть от радиационного отравления, — заключил он. — Я выпил последний пакет Антирадина, хотя я понял, что это бессмысленно. Работая над Гирвингом, радиация делала меня всё более больным и усталым, и в конце концов я отключился.

— Очнулся я в окружении небольшой группы Стальных Рейнджеров, — заявил Гизмо. — Видимо, они искали бункер, и поймали сигнал от моего ПипБака. Тогда, я не ушёл невредимым: потерял почку, часть поджелудочной железы и селезёнки, и перенёс злокачественные повреждения печени. Однако, мои познания в области техники были достаточным аргументом для них, чтобы вылечить меня, и с тех пор я с ними.

— И ещё одно, — сказала я после того, как Гизмо закончил свою историю, — я думала, что только земнопони могут стать Стальными Рейнджерами.

Гизмо улыбнулся. — Обычно, это так, но медицинские системы в этой броне являются частью того, что поддерживает во мне жизнь, даже после всех внутренних радиационных повреждений. Самой большой проблемой было то, что, будучи единорогом, я не мог носить шлем, и костюм никогда бы не был полностью закрыт. — Гизмо показал на визор и на небольшой прибор перед его лицом; — я построил это, чтобы получить доступ к Л.У.М.у и системе прицеливания, а также использовать моё боевое седло. Пришлось разобрать три ПипБака, но это того стоило.

Мы с Гизмо так и шли, чередуясь друг с дружкой, пока он вёл пони из Стойла 67 во временный лагерь, созданный Рейнджерами. Он был не так уж далеко, но количество пони замедляло путешествие, особенно те, что были с Мэй. Эмеральд, Тулип и некоторые другие жеребята бегали вокруг нас, наслаждаясь своим первым видом солнца, хотя оно и было затянуто облаками. Я немного завидовала им, так как поверхность больше не была для меня чем-то новым. Я надеялась, что именно они сделают первые шаги по восстановлению дома, который я когда-то знала.

Наступил вечер, когда мы добрались до лагеря Стальных Рейнджеров. Он находился за пределами города, так как они не рискнули идти в сильно облучённый город для очистки. По крайней мере сейчас. Мэй и я присоединились к Гизмо, когда он пошёл вперёд, чтобы сообщить, что произошло. На примере Гизмо, я ожидала, что они были хорошими пони, которые хотели использовать свою технологию, чтобы помочь Эквестрии встать на копыта. Насколько сильно я ошибалась.

Гизмо был встречен на краю лагеря другим Рейнджером, полностью облачённым в свою броню. На его боевом седле с обеих сторон, были закреплены лёгкие пулеметы. — Гизмо, с возвращением, — сказал он. Возникла пауза, затем он спросил. — Что случилось с Вайолет и Нуддлзом?

Гизмо покачал головой. — Извините, но произошёл инцидент. Бандиты вторглись в Стойло 67 и установили ловушку в карьере. Их убило камнепадом. Мы должны попытаться достать их тела, когда вернёмся, чтобы спасти Стойло. Также, мы разобрались с бандитами, а со мной сейчас здесь находятся выжившие жители этого Стойла.

Я не видела лица, но тон другого Рейнджера явно показывал, что его не заботило то, о чём говорил Гизмо. — Что за Стойло? То, что нам нужно, всё ещё в порядке?

— Да, — неохотно ответил Гизмо. — Водный талисман и часть припасов из сада могут быть восстановлены, как и склад оружия. А, теперь о жителях Стойла-

Гизмо был прерван, когда Рейнджер заметил Мэй и меня, стоящих около него. Он тут же перезарядил своё боевое седло и направил его на нас. — Какого хрена здесь делает парочка зомби? — Прорычал он.

Гизмо шагнул вперёд и встал между нами и жеребцом. — Полегче, Грамбл, они со мной.

Грамбл издевательски усмехнулся, даже не пытаясь скрыть своё презрение. — Чушь полнейшая, у тебя нет никаких дел с мертвецами. А теперь — убирайся с дороги, чтобы я смог избавить этих уродов от страданий.

— Эти “уроды", — возразил Гизмо, его голос становился опасным, — помогли мне защитить Стойло 67. А теперь — отойди, это приказ.

Грамблу, по-видимому, было наплевать; — Я не выполняю приказы от умников.

Я слышала, как боевое седло Гизмо перезарядилось, и казалось, что эти дебаты вот-вот перерастут в бойню. Грамбл был крупнее Гизмо, а броня полностью закрывала его голову. Но с другой стороны, Гизмо имел лучшее оружие, вероятно, во многом, благодаря его собственным настройкам. Возможно, было бы здорово, если бы начистил рожу этому ублюдку, но я этого не хотела, только не из-за меня. Я пыталась придумать, что же такого сказать, но мне показалось маловероятным, что Грамбла будут заботить слова гуля.

— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — Драка была прервана громким голосом третьего Стального Рейнджера. Гизмо и Грамбл обернулись, чтобы посмотреть на бронированного пони. Его голос был, вероятно, самым низким и самым тяжёлым из всех, что я когда-либо слышала, и исключительно мужественным. Жеребец, также, был очень устрашающим, обладал как ракетной установкой, так и гибридом пулемёта и гранатомёта на своём боевом седле. Взгляд, с которым Гизмо посмотрел на него, говорил о том, что он пользовался большим уважением моего старого друга.

— Старший Паладин СтилХувс, сэр! — быстро проговорил Грамбл быстро. — Я-

— Я вас не спрашивал, Рыцарь-Капитан Грамбл, — произнёс мрачный голос. Упоминание обеих имён и ранга, видимо, заставило-таки Грамбла заткнуться. Затем СтилХувс повернулся к Гизмо, хотя я думаю, что он смотрел на нас с Мэй. Сложно об этом сказать, из-за его шлема.

— Сэр, — твёрдо заявил Гизмо, — я вернулся из Стойла 67. Мне удалось уничтожить вторгшуюся туда группу бандитов и привести выживших сюда. Они согласились отдать нам свой водный талисман и остатки урожая из сада. Младший Рыцарь Вайолет и Сквайр Нуддлз погибли из-за камнепада, вследствие сработавшей бандитской ловушки.

"Старший Паладин" кивнул Гизмо. — А эти двое? — Сказал он, указывая на нас.

— Мои старые друзья, которые случайно оказались в этом районе, — ответил Гизмо. — Они вытащили меня из завала и помогли мне защитить Стойло.

— Понятно, — сказал СтилХувс.

Грамбл выбрал момент, чтобы снова заговорить. — Но, сэр, это же зомби! Это мерзкие твари, и даже Старейшина сказал-

— Я и сам хорошо знаю, чем они являются, Рыцарь-Капитан, — перебил его Паладин. — То, чем они НЕ являются, это более важно. У нас теперь есть Стойло и куча здоровых пони, по крайней мере, некоторые из которых должны быть нам полезны. Сначала мы позаботимся о них.

— Но Гизмо-

— Главный Писец Гизмо, — сказал СтилХувс с угрожающими нотками в голосе, — старше тебя по званию, и ты должен следовать его приказам. Мне напомнить тебе, что он уже был с нами, когда тебя ещё и на свете не было? Любые дальнейшие конфликты, и ты у меня под суд пойдёшь. Всё ясно?

— Да, сэр, — сказал Грамбл, без энтузиазма. Он ушёл, вероятно, чтобы найти что-то, на чём можно было бы выплеснуть своё разочарование.

СтилХувс повернулся к нам с Мэй. Его тон стал немного мягче, хотя всё ещё был довольно суровым. — Я благодарю Вас за помощь Главному Писцу Гизмо и бывшим обитателям Стойла. — Он покачал головой; — Однако, как вы можете видеть, вас здесь не сильно-то жалуют. Боюсь, я вынужден попросить вас уйти.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее состояние: Разумный гуль

Уровень рассудка: Высокий

Заметка для гуля: Ешьте, пейте и отдыхайте, когда вам это нужно. Хотя гулям не нужно так много еды, воды или сна, как обычным пони, они всё равно должны стараться держать себя в форме. Обезвоживание делает вашу сухую, гниющую кожу ещё хуже. Кроме того, чрезмерное отсутствие сна, зависимость от химикатов и особенно голод могут привести к тому, что рассудок гуля будет деградировать быстрее, что приведёт к одичанию.

Получена новая способность: Смертельная Забава — при использовании оружия с оптикой или ЛЦУ, вы не получаете штрафа за точность, а шанс критического удара повышается на 3%. Этот эффект не распространяется на боевые сёдла, взрывчатые вещества или энергомагическое оружие.

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 7. Шериф Роттингтейл

— Там нет никаких гулей, кроме старых. Мы — первое и последнее их поколение.

Друзья.

До войны, у меня были друзья. Конечно же, мой внешний вид и связанное с ним отсутствие координации часто были предметом насмешек, но у меня всё ещё было несколько близких друзей, на которых я могла положиться. Большинство из них погибло в тот день, когда мегазаклинания разрушили наш мир. Я никак не могла узнать при каких обстоятельствах они ушли из жизни, да и бессмысленно это было. Остальных — могла постичь абсолютно любая участь, ни одну из которых я не хотела себе представлять. Даже Флаттершай, самая милая пони из всех, кого я когда-либо встречала, вдруг исчезла.

Потом, у меня появились новые друзья. В первый же день после Апокалипсиса я познакомилась с Мэй, Гизмо, Стронгхуфом и Блинки Пай, а также с несколькими другими выжившими. Из всех них, только Мэй стала моей спутницей на долгие годы, а может быть, я стала её спутницей, не важно. Стронгхуф состарился и увидел, как город, находившийся под его контролем, пал до такой степени, что все его жители превратились в варваров. Гизмо присоединился к обществу, которое, как он надеялся, могло помочь возродить Эквестрию, но многие из них, казалось, не хотели помогать кому-либо, кроме себя самих.

Самое худшее во всём этом было то, что мне, кажется, нигде не было места. Я не умерла, но я и не была по-настоящему живой. Я — гуль, проклятая бродить по Пустошам, которые раньше были великой Эквестрией, пока либо не сойду с ума, либо не буду убита. Мэй пыталась найти лекарство или способ исцеления для гулей, но отсутствие поблизости каких-либо других гулей для исследования (которые не пытались нас сожрать), делало её труды бессмысленными. Я очень сильно нуждалась в чём-то, что сможет возродить мою надежду.

— Я очень сожалею об этом, — заявил Гизмо, вскоре после того, как Грамбл был отстранён от должности, и СтилХувс приказал нам с Мэй уйти.

— Всё в порядке, — сказала я, хотя сама не была уверена в том, что это правда. — Большинство пони сначала стреляют в нас, даже не потрудившись что-то сказать.

СтилХувс, с тех пор, как оставил нас, провожал пони из Стойла 67 до лагеря, который теперь будет их новым домом. Несмотря на желание Мэй продолжить оказывать помощь раненым, Старший Паладин отказался допустить её к этому делу. Я была благодарна ему за это, так как наше вступление в лагерь, скорее всего, будет смертным приговором для любого из нас, судя по его собственным словам и действиям Грамбла. Грустно признавать, но пришло время нам с Мэй двигаться дальше.

Я в последний раз взглянула на бывших обитателей Стойла. Эмеральд и Тулип весело играли в “догонялки” с другими детьми. Я искренне надеялась, что с ними всё будет в порядке. Гизмо провёл копытом по моему плечу, заставив развернуться к нему лицом. — Я прослежу, чтобы за ними присмотрели, — с уверенностью сказал он. — Слово Старейшины — закон, а Главный Писец имеет не сильно большое влияние. Но я могу, по крайней мере, убедиться, что они не пройдут через подобный кошмар снова.

Гизмо поднял глаза и увидел, как Эмеральд машет ему. Он помахал ей в ответ, нежно улыбнувшись. — Чёрт, — пробормотал он, — я должен позаботиться об этой маленькой кобылке, учитывая то, что инцидент, произошедший с её родителями — это отчасти и моя вина.

Я удивлённо посмотрела на Гизмо; — Как ты можешь винить себя за то, что сотворили эти бандиты? — заявила я. Он был не в том положении, чтобы жалеть себя... ведь так?

Гизмо покачал головой. — Я должен был оказаться там раньше. Так бы оно и вышло, если бы я не стал спорить со Старейшиной об инциденте, случившемся в другой Стойле. Из-за этого, мы прибыли слишком поздно, и я слепо ворвался туда. Моя спешка и отсутствие осторожности убили Нуддлза и Вайолет. Не говоря уже о жителях Стойла, которые умирали, пока я был засыпан камнями.

— Это с трудом можно назвать именно твоей виной, — парировала я. — Я бы сказала, что это скорее вина Старейшины... о чём именно вы спорили?

Гизмо стал более мрачным. Он быстро это заметил и снова надел свою прежнюю улыбку. Он что-то скрывал от меня, но, по крайней мере, был готов признать это. — Не могу сказать, — пробормотал он. — По крайней мере, не нарушив клятву перед Стальными Рейнджерами.

Казалось, что этот факт волновал и его. Вместо того, чтобы давить на него, я заключила его в свои объятия. Он обнял меня в ответ своим металлическим копытом. — Ты всё равно спас сегодня кучу пони, — напомнила я ему, — не забывай об этом.

Гизмо ухмыльнулся. —Да, а ты не забывай, что вы спасли меня, чтобы я мог спасти их, не говоря уже о том, что мне было бы трудно добиться успеха в одиночку. — Гизмо ещё раз взглянул на резвящихся кобылок. — Да, думаю, я присмотрю за ней. Я всегда хотел иметь своих детей, но радиация поставила на этой мечте жирный крест.

Я сморщилась; это было неприятно и даже немного отвратительно, слышать такое от жеребца, который был вдвое младше меня. Я быстро сменила тему, надеясь избежать дальнейших неловких моментов. — Что ты собираешься делать дальше?

Гизмо потёр подбородок. — В данный момент, я, вероятно, буду помогать со спасением Стойла 67, так как это изначально было моей миссией. А потом, останется только сидеть и ждать. — Затем, он посмотрел мне прямо в глаза, мой косой глаз сумел сосредоточиться на нём. — Я знаю, что Грамбл тот ещё идиот, но хочу сказать, что здесь больше хороших пони, таких, как СтилХувс и я. Это может прозвучать грубо, но то, чем сейчас обладают Рейнджеры, даёт нам огромный шанс восстановить Эквестрию первыми.

Я понимающе кивнула. — Что ж, думаю, нам пора идти.

Когда я повернулась в сторону Мэй и уже собралась уходить, Гизмо наклонился ко мне, шепнув. — Троттингем, — сказал он, явно стараясь сделать так, чтобы не услышали. — Стойло 12. Это всё, что я могу сказать, но ты меня поймёшь, когда доберёшься туда.

Гизмо отошёл от меня, подходя к Мэй. Он ничего не сказал, но после того, как его визор запищал, экран ПипБака Мэй ярко засветился. Вероятно, он передал ей местонахождение Стойла 12. Он также достал пару маленьких инструментов из своей брони и отдал их ей. Думаю, что именно ими он ранее чинил её пистолет. Мэй молча кивнула, взяв инструменты в магический захват и поместив их в свои седельные сумки. Похоже, нам ещё долго не придётся беспокоиться о том, чтобы искать ремонтную мастерскую.

Троттингем был полной противоположностью Филлидельфии. Если Филлидельфия всегда была центром промышленной революции в Эквестрии, то Троттингем сторонился технологического прогресса. Из всех крупнейших городов Эквестрии, Троттингем был, пожалуй, наименее развитым, вместо этого сохранив довоенную позицию, как в военном , так и в промышленном смысле. Также, он находился в противоположном конце страны от Филлидельфии. Но зебрам на это было глубоко наплевать, ведь их мегазаклинание попало даже так далеко.

Мы с Мэй однажды были в Троттингеме, через несколько недель после окончания первой ядерной зимы. Город был полностью разрушен; в центре города сохранилось лишь несколько новостроек (большинство из которых были Министерскими Центрами). Все небольшие, простенькие дома, которые были нетронуты, чтобы сохранить доиндустриальную привлекательность города, сейчас же были уничтожены мегазаклинанием. Мы с Мэй ушли оттуда, когда не смогли найти ни одного выжившего, ни даже других гулей.

Самой хорошо сохранившейся постройкой в окрестностях города было Стойло 12, единственное Стойло в городе. Гизмо добавил ещё несколько заметок, помимо самого расположения Стойла, хотя он молчал по поводу того, что мы должны были там найти. Учитывая расстояние между Филлидельфией и Троттингемом, Мэй, неохотно согласилась позволить мне отвезти нас туда. Её неистовое желание узнать о том, что же хотел рассказать нам Гизмо, помогло ей подавить страх высоты. Мне понадобятся четыре дня, чтобы долететь туда, по сравнению с неделями, которые мы потратили бы на то, чтобы дойти туда пешком.

Конечно, я не могла просто посадить Мэй себе на спину. Мало того, что возникнет риск её падения, но и лететь мне будет сложнее. К счастью, я знала другой способ. Я много раз доставляла заказы в Филлидельфию, и знала, где находится несколько почтовых отделений. Мне не потребовалось много времени, чтобы слетать туда и найти повозку, подходящую для транспортировки Мэй. Сложность заключалась в том, чтобы установить для неё импровизированные ремни безопасности, так как она ни за что не покинет землю, пока я не сооружу нечто подобное.

В то время, как поблизости не было пони уровня Гизмо, способного так хорошо что-либо чинить или мастерить, мне пришлось задействовать свои базовые навыки пошива. Нечто подобное, я делала много лет назад, ещё в Мейнхэттене, когда сооружала для себя сбрую. Я закончила конструкцию, и Мэй была довольна. Пристегнув её, я одела свою амуницию и взмыла в воздух.

Во время полёта, Мэй пыталась максимально отстраниться от своего страха. Я иногда оглядывалась назад и видела, что она либо смотрела в пол, либо просто сидела, зажмурившись. Я хмыкнула, удивляясь тому, почему из всего, через что мы прошли, больше всего её пугала именно высота. Также, несмотря на встречный ветер, ухудшающий мой слух, я слышала, как ПипБак Мэй проигрывал очередную радиопередачу Ди-Джея ПОН-3, очевидно, на полной громкости.

Голос Сапфир Шорс сменился голосом Ремикс. Я по-прежнему не могла привыкнуть к резкой разнице в стилях подачи между ней и её отцом, но для новичка в должности нового Ди-Джея ПОН-3, она отлично справлялась.

— Салют, детишки, с вами Ди-Джей ПОН-3 и это была моя любимица — Сапфир Шорс. А теперь, прежде, чем мы снова вернёмся к развлекательной части, у меня есть для вас кое-какие новости. Около полутора недель назад, я рассказала вам, что некоторые из старых Стойл вот-вот откроются, выпуская пони на поверхность. Но в нашем стаде оказалась парочка паршивых овец, которая увидела в этом событии шанс для удовлетворения своей личной выгоды, вместо борьбы за Светлую Сторону.

Я внимательно слушала, пытаясь уловить как можно больше информации. Похоже, она имела в виду Стойло 67.

— В районе недавно образовавшегося поселения Хуфстомп… — Не про Стойло 67, — размышляла я. — ...Стойло, которое открылось только для того, чтобы неуправляемая группа скотин ворвалась и захватила это место. От моих источников я узнала, что они не смогли поделить данную территорию с несколькими сотнями жителей бункера.

Я скорчила гримасу; Гизмо не шутил, когда говорил про подобные инциденты до Стойла 67. Оглянувшись, я увидела, что Мэй тоже почувствовала отвращение. Ремикс продолжила.

— Это может показаться ужасным, но скажу вам, что не всё потеряно, дети мои. Вскоре, после вторжения, некая кобыла, одетая в шипастую металлическую боевую броню, зашла в Стойло вслед за бандитами, и в однокопытную одолела их. Она вывела оттуда всех выживших и привела их в Хуфстомп; эффективно утроив его население. Похоже, теперь этому городку будет намного легче встать на копыта.

— Я не слишком много знаю об этой Железной Кобыле, но кем бы она ни была, я твёрдо могу сказать, что она хочет сражаться на Светлой Стороне. Многократные благодарности Железной Кобыле за то, что делаешь правильные вещи. Ты — та героиня, которая нужна в этом проклятом аду. Удачи, Хуфстомп. А теперь вернёмся к музыке...

Когда начала играть композиция Свити Белль, я обернулась к Мэй. Похоже, она тоже обдумывала услышанные новости. Сначала, я подумала, что Железная Кобыла, о которой упомянул Ди-Джей ПОН-3, была Стальным Рейнджером. Однако, основываясь на походах Гизмо, Стальной Рейнджер явно не пошёл бы в одиночку. Да, и к тому же, “шипастую” металлическую броню, что она носила, я не наблюдала ни на одном из трёх встреченных мною Рейнджерах, ни вообще на каком-либо пони, с которым я сталкивалась до Апокалипсиса.

— Что думаешь? — Спросила я.

— Я думаю, что приятно быть не единственными пони, кому не насрать на происходящее, — коротко ответила Мэй. — Благодаря таким пони, как она, и Стальным Рейнджерам, я думаю, что бандиты, наконец, смогут уяснить, что совершать налёты на Стойла — это плохая идея.

Я была полностью согласна. Даже если снаружи и были плохие пони, хорошие — всегда придут на помощь вовремя. Ремикс была права: это именно то, что было нужно Пустоши. За время перелёта из Филлидельфии в Троттингем, Ремикс ещё несколько раз упоминала “Железную кобылу”. Каждое упоминание сопровождалось разговорами о каком-то недавнем акте героизма в исполнении бронированной героини. Она явно любила защищать крупы невинных пони от тварей, вроде этих. Мэй же казалась совершенно влюблённой в идею существования такой героини, которая, казалось, творит чудеса и для неё тоже.

Согласно указаниям, полученным от Гизмо, вход в Стойло 12 был расположен внутри самого Троттингема. Точнее, в канализации. Можно было бы добраться до него через любой из канализационных входов, но Гизмо отметил конкретную крышку люка, которая была ближе всего к Стойлу. Я подумала, что смогу приземлиться около этого входа, но на подлёте к Троттингему, мы поняли, что у нас не получится так сделать. За время, что нас с Мэй не было, в город вернулась жизнь. Некоторым образом.

Наше общее любопытство заставило меня совершить посадку в полумиле от границы города. Хотя, большая часть старого города была стёрта с лица земли, на его остатках были возведены новые здания. Большинство из них были не лучше лачуги из металлолома, а по периметру была возведена стена из толстых металлических пластин. Я видела, как пони двигались вдоль стены, это были охранники. Вместе со стеной они защищали поселение, которое я разглядела в полёте, от остальной части Пустоши.

Я отстегнула Мэй от повозки, только для того, чтобы она выпрыгнула и поцеловала землю, как только та окажется под её копытами. Я закатила глаза (в разные стороны), оттого, что воссоединила Мэй с её старым другом. Как только она закончила все свои непотребства, мы пробрались к большим воротам, стоявшим в центре стальной стены. Пара охранников заметила нас и поскакала навстречу, вооружившись боевыми сёдлами. Они остановили нас около входа, и меня шокировало то, что я увидела.

Оба охранника были гулями! Издалека, особенно с моим косоглазием, я не была в этом уверена. Вблизи же их облысевшие тела и гниющую плоть нельзя было спутать ни с чем. Один из охранников был земнопони, другой — единорогом. Здесь что, все пони были гулями? Может тут ещё и пегасы живут? Мысли проносились в моей голове одна за другой, пока мы подходили к охранникам.

— Тормози, — крикнул земнопони. Мы остановились. Оба стража долго и пристально изучали нас, но не было похоже, что они проявляют к нам враждебность. Учитывая отношение к гулям в наше время, я не могла винить их за осторожность с новичками. Также, сразу стало ясно, почему Гизмо хотел скрыть информацию об этом месте, учитывая отношение других Стальных Рейнджеров к подобным существам.

— Приветик, — сказала Мэй, шагнув вперёд и вежливо кивнув головой в их сторону.

— Приветствую, мадам, — сказал единорог. Он говорил с лёгким Троттингемским акцентом, отдалённо напоминающим акцент Пипсквика, который я слышала в его последнем сообщении в отделении Стойл-Тека в Понивилле. Однако, голос охранника всё же был немного грубее из-за того, что он был гулем. — Пожалуйста, назовите ваши имена и цель вашего визита.

— Меня зовут Мэйфлауэр Кьюр, — непринуждённо ответила моя спутница, — а это моя подруга — Дитзи Ду.

Гуль-единорог посмотрел на меня с любопытством. — Никогда раньше не видел гуля-пегаса, — заявил он. Не думаю, что он хотел меня этим обидеть, но всё равно получилось обидно. Казалось, я по-прежнему была единственной пегаской на Пустоши.

Мэй продолжила: — Наш старый друг сказал, что мы должны прийти сюда. На самом деле, мы не знали, что здесь кто-то живёт; он говорил только, что нам следует заглянуть в Стойло 12.

Охранник-земнопони покачал головой: — Ну, в канализации и самом Стойле нет ничего, кроме кучки зомби. Все те, кто сохранил рассудок — сейчас на поверхности.

— Стойло полно зомби? — Спросила я, перебив охранников.

— Да, — продолжил единорог. — Ни один пони не расскажет вам всю историю целиком, о том, как или почему, но дверь Стойла 12 не была закрыта должным образом. Стойло пережило взрыв мегазаклинания, но крошечный зазор в двери позволил радиации просачиваться внутрь. Прошло несколько месяцев, прежде чем это стало проблемой, но даже тогда мы ничего не могли с этим поделать.

— Это ужасно, — застонала Мэй. С ней нельзя было не согласиться; мы с Мэй получили свою дозу радиации единовременно, всю за один раз, а эти пони страдали от болезни и радиационного отравления в течение длительного периода времени.

— Мы думали, что все умрём там, — продолжил единорог. — С третью из нас так и произошло. Остальные превратились вот в это. Большинство из нас сошло с ума, став дикими, и теперь они единственные обитатели Стойла. Те из нас, кто сохранил рассудок, выбрались на поверхность.

Гуль-земнопони завершил историю; — Мы оставались здесь, опасаясь того, что обычные пони будут о нас думать. Однако, когда стали появляться другие гули, мы чувствовали себя обязанными протянуть им копыто помощи, которое они вряд ли найдут в другом месте, а иногда и... милосердие. В конце концов, мы разрослись до большого Некрополя, как только слухи о нас начали распространяться среди гулей на Пустоши.

Я медленно кивнула, переваривая всю услышанную от охранников информацию. После инцидента в Стойле 12, Троттингем стал своего рода убежищем для гулей, которых в основном избегали и боялись остальные пони на поверхности. Возможность того, что это место может стать и нашим убежищем, также грела мне душу. Особенно, когда здесь есть огромная здравомыслящая популяция гулей, которая даст Мэй возможность продолжить свои исследования, и возможно, даже превратит её надежду на создание лекарства в реальность. Могу предположить, что Мэй сейчас думала о том же самом.

— Я так полагаю, что у вас здесь не было врача, который бы занимался изучением гулей и их здоровья? — спросила Мэй.

Единорог покачал головой; — Раньше был, но теперь нету. Какое-то время, доктор Фиксит изучал состояние гулей, наряду с регулярным прогрессированием лучевой болезни. К сожалению, он сошёл с ума после того, как сам превратился в гуля. Все его записи, которые он успел сделать, остались вместе с ним в клинике Стойла.

Мэй была заметно разочарована этой новостью, но не устрашилась. — А можно ли как-то вернуть его исследования?

— Умереть не терпится? — вставил гуль-земнопони. — Зомби атакуют всё, что движется, кроме других зомби. Даже других гулей, если они не дикие. Как будто они чувствуют страх, или что-то вроде того. В канализации и Стойле их добрых три сотни.

А вот это, конечно, подубило нашу надежду. Я слышала, как Мэй проклинала что-то себе под нос. — Несмотря на это, — сказал гуль-единорог, — если вы захотите на какое-то время остаться здесь, то вам следует поговорить с Шерифом Роттингтейлом. Он вроде как главный тут, и ему нравится знакомиться со всеми новичками.

— Что мы должны знать, прежде чем зайдём внутрь? — Спросила я напрямую.

— Всё, как и в любом другом городе. Мы ведём цивилизованную жизнь, и Роттингтейл сказал нам никогда не отступать от этого. Просто не создавайте проблем.

После нашей беседы, гули-охранники сопроводили нас через ворота, а затем объяснили, как дойти до офиса Шерифа. Гуляя по городу, я почувствовала странное облегчение. Куда бы я не посмотрела, везде были гули, и в отличие от моих предыдущих встреч с ними, все они находились в здравом уме. Раньше, я беспокоилась, что мы с Мэй были единственными гулями, не сошедшими с ума, или, что потеря рассудка — это только вопрос времени. Возможно, потеря ума имела какое-то отношение к тому, как гули справляются с мутацией. По крайней мере, создание единого сообщества определенно оказывало благотворное влияние. Я и сама это чувствовала.

Обнаружив офис шерифа, я поняла, что мы смогли бы отыскать его и без подсказок. Это было единственное металлическое здание с двумя этажами, а над входом висела довольно большая деревянная вывеска, заявляющая о том, что это действительно "Лачуга шерифа". Дверь была стилизована под старину; Венецианское дерево и возможность открывать её как внутрь, так и наружу. Это смутно напомнило мне о нашей короткой остановке в Эпплузе, за исключением того, что тот старый пограничный город был на самом деле в более крепкой форме, чем этот.

Толкнув дверь, мы обнаружили, что в передней комнате офиса никого не было. Из соседней комнаты донёсся звук, очень похожий на храп. Конечно же, гулям почти не нужен сон, так что мысль о том, что один из нас решил вздремнуть прямо в середине дня... совершенно точно отметалась. Задняя комната была пуста, за исключением гамака и пони, спящего на нём. Это был гуль-земнопони, носивший большую ковбойскую шляпу, опущенную на лицо, и жилет, который был украшен серебряным значком шерифа в форме звезды.

Мэй вежливо постучала в приоткрытую дверь копытом. — Шериф... Роттингтейл?

Дремлющий гуль издал громкий храп и перевернулся на другой бок. Учитывая отсутствующую у гулей потребность во сне, было довольно странно видеть, что один из них мог спать так крепко. Мы с Мэй попытались потопать копытами по полу, чтобы разбудить его. Но это не принесло никакого результата.

— Твою ж налево, ну опять тоже самое, — раздался голос позади нас. Голос был похож на детский, но, как и у всех гулей, был грубоват. Повернувшись, я увидела юного гуля-жеребца (самого молодого гуля из всех, что я видела), стоящего сзади. — Дядя всегда отдыхает.

Молодой гуль, у которого на лбу висело несколько клочков зелёной гривы, пробрался мимо нас к гамаку. — Надо сделать вот так. — Сказав это, кольт, поднял свою ногу так высоко, как мог, и пнул по гамаку со всей силы. Гамак комично закрутился на месте, грубо сбрасывая своего оккупанта на пол. Глаза Шерифа завертелись, когда он, наконец, проснулся.

— Крамбл, — проворчал жеребец, его голос был такой же гнусавый, как и у кольта, — — ну сколько раз я должен говорить тебе, чтобы ты не будил меня, когда я-

— У нас новенькие, — отрезал кольт, видимо, по имени Крамбл. — Увидел их из окна второго этажа и понял, что без меня им не справиться.

— Новенькие, да? — сказал Роттингтейл, поднявшись на копыта. Он повернулся к нам лицом, став внимательно осматривать. К моему удивлению, при этом он тихо насвистывал (это было удивительно из-за того, что у большинства гулей полностью отсутствовали губы). — Ну что ж, — заметил он, — думаю, что на этот раз я могу тебя простить, учитывая то, что я вижу.

— Учитывая что именно? — Спросила я, сгорая от любопытства.

— Потому, что наши новички, вполне возможно, самая прекрасная пара гулей из всех, что я видел за долгое время, — ответил Шериф.

Мэй насмешливо фыркнула, а я вдруг почувствовала, как сильно стали краснеть мои щёки. Как я уже говорила, я так и не успела завести свою семью, но вовсе не из-за того, что я не пыталась. Меня никогда не считали самой красивой кобылой, но и уродиной я не была, по крайней мере, до того, как стала гулем. У меня были кольтфренды и отношения, но большинство из них так и не переросли во что-то долгосрочное. Став гулем, я совсем потеряла надежду обрести счастье, поэтому я думаю, что вы можете понять мой шок от того, что кто-то вдруг назвал меня "прекрасной".

Тем не менее, мне пришлось спуститься с небес на землю, убедив себя, что его комментарий был просто проявлением дружелюбия. — Так, — начала я, пытаясь сложить свои копыта под себя, — вы здесь главный?

Жеребец ответил, сняв шляпу с головы и прижав её к груди, приветственно склонив голову. — Это я, миледи. Шериф Лон Стар к вашим услугам.

Мэй смотрела на шерифа с любопытством; — Я думала, что вас зовут Роттингтейл.

— В каком-то роде, да, — ответил Шериф, надев шляпу обратно. — Меня стали звать Роттингтейлом после... произошедшего, — произнёс он, намекая на гулификацию. — Тем не менее, в компании родственников, близких друзей и дам, я предпочитаю имя, которое дал мне мой отец. Идея пришла ему от других пони, сделавших то же самое.

— Вы не говорите так, как будто вы отсюда, — случайно заметила я.

— Неее, — просто ответил он. — На самом деле, я родом из Эпплузы. — Я сморщилась, когда он упомянул это название, вспомнив о том, что мы с Мэй нашли там неделю назад. — Пробыл там несколько дней после падения мегазаклинания и ушёл.

— Почему ушли? — Спросила Мэй. Думаю, что он поступил правильно, иначе бы он просто умер вместе с остальными. Однако, учитывая то, что с ним произошло, этот исход был не намного лучше.

В ответ, Роттингтейл притянул к себе Крамбла и поднял переднюю ногу, сняв шляпу. Когда я сфокусировалась на его втором копыте, стало ясно почему. Его правая передняя нога была скелетирована, кожа и мышцы почти полностью отсутствовали. Там было несколько мышц и сухожилий, всё ещё держа ногу целой; это было едва ли лучше, чем деревянная нога, сделанная из кости. Я подумала о том, сможет ли Мэй что-нибудь сделать с этим.

— Это мой племяш, — заявил Роттингтейл, возвращаясь к разговору. — Зовут его Эппл Крамбл, сын моего двоюродного брата, Брейберна из семьи Эпплов. Сбежал из садов Эпплузы и стал важной шишкой в Айроншод. Когда упали мегазаклинания, я потерял с ним контакт.

— Так вы пошли его искать? — предположила я.

— Агась, — заявил Шериф. — Беспокоился о нём и своей старшей сестрёнке, так как они оставили мне Крамбла на воспитание, подавшись в большой бизнес. Оставили моего отца, Шерифа Сильвер Стара, руководить городом. Однако, мы подхватили лучевую болезнь во время песчаной бури, пока пересекали пустыню, всё закончилось гулификацией. А еще я потерял ногу, защищая Крамбла от всего плохого, прежде, чем мы смогли найти убежище. — Роттингтейл показал на свою обезображенную переднюю ногу, стоящую рядом с хорошей.

Когда Роттингтейл закончил свою историю, странная мысль пришла ко мне в голову. Интересно, почему я не задумывалась об этом раньше, но ведь я сама назвала себя не самой умной пони. — Погодите-ка, — перебила я. — Если Эппл Крамбл был там с вами сорок лет назад, почему он всё ещё выглядит чуть старше жеребёнка?

— По той же причине, по которой и мы с тобой не умерли от старости, — сказала Мэй, глядя на меня, как учитель на дремлющего в классе жеребёнка. — Я уже говорила тебе, что постоянное воздействие радиации останавливает процесс естественного старения.

— Я знаю — возразила я, — но он всё равно должен был хоть немного подрасти после стольких лет. Когда, я впервые увидела его, то подумала, что он родился таким. — Меня аж передёрнуло; мысль, о том, что гулями можно родиться была не самой приятной на свете.

— Нет, — опроверг Роттингтейл; — Невозможно родиться гулем. Ты разве не знаешь? Мы все бесплодны.

Я не знаю, как долго я сидела в офисе Роттингтейла, безэмоционально уставившись на гуля-жеребца. Прошло много времени с тех пор, как я была с кем-то в отношениях, и так долго я мечтала и надеялась создать семью. Такая перспектива не представлялась мне возможной с тех пор, как я стала гулем, но всё же... внезапное осознание того, что этого никогда не произойдёт... это очень больно. Больнее, чем я ожидала. Я упала на пол и закрыла голову передними ногами, не желая, чтобы кто-либо из них видел, как я плачу по поводу того, что со стороны кажется не таким уж и важным.

Мэй легла рядом со мной и положила ногу мне на плечи. Она знала об этом и никогда не рассказывала? Или она, как и я, даже не рассматривала такую возможность? Это не имеет значения; я не злюсь на неё, или даже на Роттингтейла. Мне было просто грустно, и честно говоря, я благодарна Мэй за попытку утешить меня. Я была рада, что слова Шерифа её не расстроили, хотя, кто его знает, что у неё сейчас на душе.

— Извините, — сказала я, несколько минут спустя, поднимаясь с пола.

— Тебе не за что извиняться, — заявил Роттингтейл, приподняв свою шляпу. — Если честно, это я должен извиниться за то, что ляпнул, не подумав о том, что это может затронуть твои чувства. Видно, моё новое имечко мне очень подходит.

— Все пони здесь уже знают об этом, — заявила Мэй, защищая Шерифа. — А ей бы лучше было об этом не знать. А если серьёзно, то мне следовало сказать ей об этом ещё давным-давно. У меня просто были другие мысли, и этот факт казался тривиальным.

— Так и есть, — сказала я, хотя мои глаза всё ещё были красными и пухлыми. Один из них, как всегда, скосился вниз. — Я просто не ожидала такого. Это застало меня врасплох, вот и всё. В любом случае, не похоже, что понибудь сейчас хочет иметь от меня детей. — Я слабо улыбнулась, пытаясь пошутить. Не хотелось, чтобы они корили себя за это.

Мэй крепко обняла меня; — тем не менее, мне очень жаль, что я не рассказала тебе об этом раньше.

— Всё в порядке, — сказала я, приобняв её в ответ. Я хотела убедиться в том, что она знает, что я не виню её.

— И всё же, — вмешался Роттингтейл, когда мы отпустили друг друга, — мне очень стыдно за то, что ранил твои чувства, даже пусть и непреднамеренно. — Он подошёл к двери, намекая, чтобы мы с Мэй пошли за ним. — Итак, позвольте мне провести вам полную экскурсию. Территория у нас небольшая, но зато, она вся наша.

Грандиозная экскурсия Роттингтейла, несомненно, была таковой, хотя, если описывая его, использовать определение “великая”, то такой она была с натяжкой. Для поселения гулей в Троттингеме, данная территория была не очень большая. Несколько лачуг, сооружённых из металлолома были домом для сотни гулей. Иногда, они рисковали и делали походы в неповреждённый центр города, чтобы взять из Министерских штабов каких-нибудь полезных штуковин, но в остальном, они проводили большую часть своего времени здесь. У них была кузница, где несколько гулей работали над имеющимся хламом и делали металлические детали для домов, хотя они не стремились строить новые лачуги, несмотря на новоприбывших.

Здесь была водокачка, где мы остановились, чтобы попить. Хорошо, что он был не глубоким, и вода не была заражена радиацией, хотя гулям от этого ни горячо, ни холодно. Однако, я была в хорошем настроении и хотела бы отведать чего-нибудь вкусного. Роттингтейл отвёл нас с Мэй к маленькому... кафе, наверное, это самое правильное описание данного заведения. Хотя, “Водопой” этому месту больше подходит, особенно, учитывая, что так оно и называется. Мэй отметила, что оно было близко к точке, которую Гизмо отметил на карте, как ближайший к Стойлу 12 вход.

Роттингтейл, Мэй и я сидели внутри “Водопоя” за небольшим столиком. Я была удивлена (и немного взволнована), когда бармен принёс каждому из нас по бутылке холодной РАД Спаркл Колы! — Нашли тележку этого добра в центре города, — пояснил Роттингтейл. — Я думаю, что это поставка направлялась в город побольше, когда мегазаклинание пало, и всё это досталось нам.

Мэй вежливо отказалась от напитка (я вспомнила, что она очень не любит редиску), и вместо этого взяла бутылочку обычной колы со вкусом моркови. Сидя и наслаждаясь напитками, мы чудесно проводили время за рассказами интересных историй. Мы с Мэй рассказали ему о наших путешествиях по Пустоши, и её задокументированных результатах исследования о воздействии радиации на животных и физиологию гулей. Роттингтейл отдал ей должное, но он, казалось, скептически отнёсся к идее лечения. Его больше интересовали психологические аспекты лечения гулей.

— Печальная правда в том, — заявил Шериф, — что каждый раз, когда понибудь здесь начинает дичать, мне приходится его успокаивать. Нельзя, чтобы они ходили по городу среди тех из нас, кто ещё в здравом уме.

— Это ужасно, — заявила я, вспоминая, сколько раз я сталкивалась с необходимостью убивать наших “диких родственников”.

— Несомненно, — вмешалась Мэй, — вот почему я пытаюсь изучить умственную деградацию, а также физические злокачественные новообразования. Мы не должны жить с Дамокловым мечом над головой.

— Ты чертовски права, не стоит, — сказал Роттингтейл. — Поэтому, если что-то подобное начинает происходить, то сначала мы собираем консилиум, но сработало это только один раз, и то лишь замедлило процесс, но не более. Всё-таки это вопрос безопасности. Плюс, мы хотим отгородить себя от тех, кто уже одичал. Да вот, только слишком много “гладкокожиков” не видит разницу между нами и дикими.

— Гладкокожики? — Спросила я. Никогда раньше не слышала этого термина.

— Ну, знаешь, дышащие, нормики, — попытался объяснить Роттингтейл. Я смотрела на него в замешательстве. — Сленг для не-гулей, — наконец, заявил он. — Возник здесь сам собой совсем недавно; сейчас — уже практически часть нашего словарного запаса. Большинство здешних немного обижены на тех, кто не проклят, как мы. Но не все из них плохие, например, тот паренёк-Рейнджер, который побывал у нас пару месяцев назад.

— Гизмо? — Спросила я. Мы были уверены, что это он, но хотелось бы убедиться. — Он наш старый друг, и именно он сказал нам приехать сюда.

Роттингтейл кивнул. — Его имя было похоже на это, да. Большинство его коллег косо смотрят на нас, но он оказался приличным парнем. Обещал держать это место в секрете от своих более радикальных товарищей.

Упоминание старых друзей привело нас к ещё двум новым дискуссиям. Первой была история Роттингтейла. Он рассказал, как они с Крамблом отважились покинуть Эпплузу в поисках Брейберна и Сильвер Сэнд, его старшей сестры и матери Эппл Крамбла. Они ориентировались по слухам и обошли все штабы Айроншод, но безрезультатно. Скорее всего, они были убиты, и вероятно, их тела уже никогда не найдут. После этого, он взял Крамбла под ручку и привёл его сюда, в Троттингем.

Другой темой для разговора послужили Стойла, так как Мэй было интересно узнать, реальна ли эта авантюра. — Ты в курсе, что ты чокнутая на всю голову? — захохотал Роттингтейл.

— Я знаю, что это рискованно, но исследование доктора Фиксита стоило бы того, — парировала Мэй. — Он изучал происходящие с вами процессы, с надлежащим медицинским оборудованием. Это может серьёзно продвинуть эффективность помощи гулям.

Роттингтейл ухмыльнулся; — Попридержи коней, подруга, я же не сказал, что отказываюсь. Я и сам хотел спуститься туда, чтобы хотя бы упокоить эти несчастные души, застрявшие там. — Он жестом показал на свою высохшую и повреждённую ногу. — Я просто был не в форме, чтобы сделать это в одиночку, а большинство пони здесь не заинтересованы в том, чтобы подавать копыто помощи. Это мрачная работёнка, и им не нравится думать о том, во что они могут превратиться. Но теперь, с вами, думаю, что смогу туда спуститься.

— Так вы это сделаете? — Глаза Мэй засияли огоньком надежды, которого я уже давно не видела.

— Я своё слово сдержу, не сомневайтесь, только дайте подготовиться.

Мы все втроём встали из-за стола, допив свои напитки, и направились к выходу из “Водопоя”. Прежде, чем я успела выйти за дверь, голос по радио заставил меня остановиться. Я заметила, что радио было включено и раньше, проигрывая песни бесчисленное количество раз. Они, как правило, сливаются с фоновым шумом, но голос Ди-Джея ПОН-3 всегда привлекал моё внимание.

— Добрый день, кобылки и джентлькольты, это Ди-Джей ПОН-3, и я думаю, что вы знаете, который сейчас час. Я получила сообщение из окрестностей Филлидельфии о группе пони, одетых в старую магическую броню МВТ, помогающую переселить жителей Стойла за пределы города. Похоже, что один из них помог местному Стойлу и защитил его от бандитского вторжения, это очень похоже на ситуацию с Хуфстомпом. Они, похоже, хорошие ребята, но я всегда немного опасаюсь пони с такой огневой мощью. Не обращайте внимания, я, вероятно, просто параноик.

Я ухмыльнулась; на этот раз она говорила о Гизмо. Нас с Мэй не упомянули, но я и не обиделась. Гизмо был настоящим героем.

— И говоря о Хуфстомпе, у меня ещё появились новости об их местной героине, Железной Кобыле. Как вы знаете, она бродит по Пустошам, помогая пони, попавшим в беду. Что же она сделала на этот раз, спросите вы? Ой, да ничего особенного, просто отбилась от целой стаи мантикор! Она просто ворвалась в огромную стаю этих монстров в окрестностях Сталлионграда, но и они были не прочь сделать из неё закуску. Однако, в настоящее время, она получила серьёзное отравление ядом мантикоры. Направим все наши мольбы и надежды на её скорейшее выздоровление; и тогда, я уверена, что она встанет на ноги в кратчайшие сроки.

Я была рада услышать информацию о продолжении героических приключений Железной Кобылы (кем бы она ни была), но было грустно слышать, что из-за своих подвигов она сейчас находилась в тяжёлом состоянии. Мэй уже вышла из здания, так что, наверное, она не слышала Ремикс. Я расскажу ей об этом позже, конечно, опустив момент с отравлением, пока она полностью не поправится. Как раз перед тем, как выйти на улицу, я помчалась обратно к бармену и прихватила ещё парочку РАД Спаркл Колы на дорожку; положив их в мою сумку, я вышла из “Водопоя”.

Я нашла Мэй, когда она смотрела на крышку люка, ведущую в канализацию Троттингема, а затем и в Стойло. Я чувствовала себя бодрее от выпитой мною Колы, и предложила одну из тех, что я схватила, Мэй. Она снова отказалась, но я не возражала. Мне больше достанется. Ну, или Роттингтейл может быть захочет. Он пошёл в свой офис, чтобы что-то забрать. Я думаю, что это было оружие, ибо входить в подобное место безоружным было бы просто глупо.

Пока мы ждали возвращения Роттингтейла, несколько проходящих мимо гулей странно посмотрели на нас. Я же не могла не обратить внимание на самого странного гуля из всех, что я когда-либо видела, он тоже остановился, чтобы взглянуть на нас (или пристально посмотреть, судя по её взгляду). Сразу было видно, что она не пони, но мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она была грифоном. Даже при этом, она была слишком странной; облачённая в боевую броню, которая, казалось, почти срослась с её дряхлой плотью и перьями, лезвия на кончиках её крыльев также расплавились. Её глаза имели странный розовый блеск. Поймав мой взгляд, грифина-гуль фыркнула, и расправив свои огромные, деформированные крылья, улетела. Едва заметный шлейф розового пара вылетал из её клюва во время полёта.

— Не бери в голову, — раздался голос Роттингтейла, отвлекая моё внимание от странного гуля. — Она никогда не была симпатичной.

Мы с Мэй повернулись, чтобы посмотреть на Шерифа Роттингтейла, теперь гораздо больше соответствующего своему громкому имени. Он сменил свой жилет на укреплённую броню и боевое седло, однако на его груди всё ещё красовался значок в виде серебряной звезды, а так же осталась шляпа. С обеих сторон на седле было закреплено по винтовке рычажного действия Винчестер калибра .357. На его плече также располагалась кобура быстрого реагирования, казалось, что она была встроена в седло. Из неё торчал револьвер из слоновой кости. Похоже, он был отмечен символами, такими, как на игральных картах.

— Итак, — ухмыльнулся Роттингтейл, — вам нравится? Сделано по индивидуальному заказу для Шерифа Эпплузы от Айроншод Файрармс. Брэйберн лично сделал это для моего отца, а затем оно перешло ко мне.

— Довольно впечатляюще, — сказала я, прекрасно зная, что подобные штуки от Айроншод всегда были на высшем уровне. В моём распоряжении была винтовка Стронгхуфа, привязанная к моей спине. Мощная и прочная, но не такая быстрая, как револьвер или Винчестер.

Мэй пролевитировала к себе пистолет и проверила, заряжен ли он. Роттингтейл впечатлённо присвистнул (если честно, я немного завидовала ему из-за того, что он мог это сделать), увидев пистолет. Мэй ухмыльнулась и убрала револьвер обратно в кобуру. — Итак, вот наш план, — твёрдо заявила она. — Сначала, мы должны отправиться в клинику. Медицинские принадлежности и документы доктора Фиксита имеют наивысший приоритет.

— Ну, думаю, это сработает, — согласился Роттингтейл, утвердительно кивнув, — но сначала нам нужно пробиться сквозь толпу зомби. У меня самая большая огневая мощь, так что я пойду первым. Слишком быстро идти не смогу, потому что нога сильно плоха. Сможет ли один из вас меня прикрыть?

— На самом деле, у меня есть немного другая идея, — сказала Мэй. Она выглядела немного неуверенно, но я подбодрила её и она продолжила свою мысль. — Там внизу около трёхсот гулей, судя по словам охранников. Втроём, даже с нашей огневой мощью, идти против этих безмозглых зомби — всё равно не самая лучшая идея. Не говоря уже о том, что как только мы начнём стрелять, они, вероятно, всей толпой бешено ринутся на нас.

— Не думал об этом, — пробормотал Стронгхуф, задумавшись.

— Что ты предлагаешь? — Спросила я, надеясь, что у Мэй есть способ безопасно справиться с тремя сотнями диких гулей.

— Прятаться на виду, — сказала она с ухмылкой. — Мы все с вами тоже гули; мы выглядим и даже пахнем почти одинаково. Однако, мы сохранили возможность думать, и это наше главное преимущество. Если мы будем перемещаться среди зомби, повторяя все их движения, и ничего не говоря, мы сможем пройти незамеченными.

— Это звучит умно, — вставил Роттингтейл, — но зомби атакуют разумных гулей.

— Я думаю, что они атакуют только то, что как-то отличается от них, — возразила Мэй, — поэтому они не нападают друг на друга. Так что, если они не увидят в нас отличие от других диких гулей, они оставят нас в покое. Я искала возможность испытать эту теорию, — призналась она. — Если это не сработает, то в канализации должно быть достаточно места, чтобы бежать и одновременно стрелять, пока мы не выберемся на поверхность.

“Бежать и стрелять” казалось не самой хорошей идеей, учитывая, что я не могла стрелять, а Роттингтейл не мог бежать. — Если это поможет, я могу стоять сзади и прикрывать вас, ребята, пока вы будете пытаться туда проникнуть. — Я кивнула, указывая на винтовку на моей спине. — В бою от меня есть хоть какой-то толк, только если у меня будет простор для манипуляций. — Мой глаз скосился, как по сигналу. — Если это сработает, я пойду вслед за вами.

Мэй улыбнулась с облегчением. — Спасибо, Дитзи. — Она глубоко вздохнула, затем зажгла рог магией, сняв крышку люка и отложив её в сторону. — Отлично, сделаем это.

Мэй сама спустилась по лестнице в канализацию. Роттингтейл также попытался спуститься вниз, но костлявая нога подвела его и он поскользнулся, потеряв равновесие. Я спустилась в канализацию последняя и поймала его, мягко усаживая на землю. Он неловко ухмыльнулся и тихо поблагодарил меня за помощь. В коллекторе было довольно просторно для того, чтобы я могла парить над Мэй и Роттингтейлом. Я была рада этому, так как это позволило мне двигаться более тихо, нежели на копытах.

Канализация представляла собой огромные круглые туннели с неглубоким потоком воды на дне. По обе стороны был выступ, который ранее использовался работниками. В верхней части туннелей располагались водопроводные трубы и электрические кабели, которые долгое время не использовались после разрушения старого города. Запах канализации, смешанный с разлагающейся плотью зомби, дошёл до моего носа. Из-за размеров и формы тоннелей здесь очень хорошо отражался и сохранялся звук, и хотя поблизости не было ни одного зомби, звуки их шарканья и стонов доносились до моих ушей. К счастью, тусклые лампы аварийного освещения, висящие над нами, давали достаточно света, чтобы мы видели дорогу.

Придерживаясь плана Мэй, она и Роттингтейл начали медленно идти по туннелям канализации. Мэй побрела вперёд, намеренно волоча одну из своих задних ног. Она открыла рот и высунула болтающийся язык, низкий рык донёсся из её горла. Роттингтейлу не нужно было притворяться хромым, его высохшая передняя нога и так заставляла его прихрамывать. Я подлетела до самого потолка, надеясь, что зомби не будут смотреть наверх. Сняв винтовку Стронгхуфа со спины, я схватила её в рот, и закрыв косой глаз, последовала за Мэй и Роттингтейлом, смотря через прицел.

Я сосредоточила внимание на моих друзьях, ковыляющих через коллектор и сворачивающих за угол. Вход в Стойло 12, согласно информации от Гизмо, находился не слишком далеко. Я двигалась вслед за моими спутниками. Благодаря бесшумному полёту, я могла перемещаться достаточно быстро и не терять из виду Мэй и Роттингтейла.

Оказавшись за поворотом, я наконец увидела зомби, населявших канализацию и Стойло. Там их было около дюжины. Несмотря на их попытки подражать поведению зомби, Мэй и Роттингтейл сильно выделялись из толпы. Кобура и сумки Мэй, и боевое седло Роттингтейла выдавали их. Я скрестила прицел винтовки с ближайшим зомби, держа язык прямо на спусковом крючке. Мэй и Шериф проковыляли мимо него... и спокойно пошли дальше. Зомбопони прошёл мимо них, не обращая никакого внимания. Похоже, план Мэй сработал. К сожалению, всё хорошее в Эквестрийской Пустоши когда-нибудь кончается.

Мэй и Роттингтейл прошли уже мимо четырёх зомби в туннеле, когда я посмотрела чуть вперёд. Перед ними я увидела вход в Стойло 12, массивная стальная дверь которого была наполовину открыта. Громкий стук опять перевёл моё внимание на друзей. Роттингтейл неудачно поставил свою ногу и споткнулся, упав мордой на пол канализации. Все зомби и Мэй сразу же повернулись и уставились на него.

— Бвать, — пробормотала я сквозь зубы, винтовка слегка исказила то, что я хотела сказать. Я вскинула винтовку, целясь в ближайшего к Роттингтейлу зомби. Если они ополчатся на него, то я не дам им шанса добраться до Шерифа, пока он не встанет на ноги и не начнёт отстреливаться.

Роттингтейл медленно поднялся, несколько щелчков отозвались эхом, оповещая о перезарядке винтовки. Несколько зомби предприняли первые шаги по направлению к нему. Мэй соответствовала их движениям, стараясь оставаться незамеченной. Через прицел, я увидела ухмылку Шерифа. Резким движением он выхватил револьвер из кобуры и быстро произвёл шесть выстрелов подряд, убив двух ближайших зомби, включая того, в которого целилась я.

Остальные зомби дружно зарычали и побежали прямо на гуля-стрелка. Он быстро убрал своё оружие в кобуру и повернулся к бегущим на него врагам. Роттингтейл прикусил рукоятку боевого седла, заставив свои винтовки стрелять поочерёдно. Я насчитала одиннадцать выстрелов, выпущенных Шерифом прежде, чем он остановился, пнув седло, чтобы перезарядить его. Ещё трое зомби рухнуло замертво, вязкая кровь сочилась из их ран.

Затем Мэй достала свой пистолет. Её движения были медленными, но точными, в отличие от беспорядочной стрельбы Роттингтейла. Могу сказать, что она использовала З. П. С., уложив ещё двоих зомби точными выстрелами в голову. Желая внести свой вклад, я прицелилась в одного из мертвецов, идущего прямо на Роттингтейла. Я нажала на спусковой крючок, громкий выстрел раздался на весь коллектор. Зияющая дыра образовалась в туловище зомби, что я застрелила, брызги крови и ошмётки гнилой плоти разбросало повсюду. Отдача от выстрела запрокинула мою голову назад, ударив её о крышу люка. Искры посыпались из глаз.

К тому времени, как я оправилась от удара, Роттингтейл убил оставшихся зомби ещё одним залпом из своих винтовок. Зомби больше не было, поэтому я полетела туда, где стояли мои друзья, с тревогой ожидающие появление остальных диких гулей.

— Всё прошло хорошо, — заржала Мэй.

— Я сильно виноват, — заявил Роттингтейл с нотками разочарования в голосе. Он посмотрел на свою гнилую ногу; — Ничего не могу с ней поделать.

— Вы двое в порядке? — Спросила я, садясь рядом с Роттингтейлом.

— Мы не пострадали, — ответила Мэй, — но, похоже, что мой план провалился.

— Не совсем, — сказала я, пытаясь её успокоить. — Он сработал, и мы смогли бы использовать его в будущем.

— Только если меня не будет рядом, — иронизировал Роттингтейл. — Ничего не могу сделать как надо, кроме как стрелять.

Я захотела подбодрить жеребца, положив копыто на его плечо. — В конечном итоге, нам пришлось бы сражаться. Мы просто хотели попробовать быть потише, чтобы облегчить себе жизнь. Кроме того, ваша быстрая стрельба, вероятно, будет более полезной, чем мы с Мэй.

Роттингтейл слегка ухмыльнулся. — Самый быстрый стрелок в Эпплузе, после отца, конечно. — Ухмылка исчезла с его лица, когда он оглядел трупы дюжины зомби, которых мы истребили, и вздохнул. — Как только мы здесь закончим, я хочу, чтобы их тела были упокоены должным образом. Может, я и не из этого района, но у этих пони есть друзья и родственники, живущие в городе. Они заслуживают лучшего обращения.

Мне было немного стыдно от комментария Роттингтейла. Мы с Мэй ещё не успели рассказать ему об Эпплузе, и тот факт, что мы ничего не сделали для тех, кто, возможно, был родственником Роттингтейла, взбесил меня. Мне не нравилось чувствовать себя виноватой, особенно, если это как-то повлияет на то, ради чего мы сюда пришли. — Лон Стар, мы должны тебе кое-что рассказать...

Роттингтейл воспринял новость об Эпплузе лучше, чем я ожидала. — Ах, не могу сказать, что меня это сильно волновало, — пробормотал он, — но спустя столько времени, я не ожидал, что мой папа или кто-то из старых друзей всё ещё будет рядом. Это чертовски грустно, особенно в отношении детей, но против вас двоих я ничего не имею.

— Тем не менее, — прокомментировала я, отводя взгляд от Роттингтейла (мой глаз скосился на него), — я чувствую, что мы могли бы сделать больше.

— Вы думаете о том, чтобы помогать живым пони, — отметил Роттингтейл. — Так же как и гулям, что живут здесь. Я это уважаю. — Он слабо улыбнулся мне. Я улыбнулась в ответ. — Так здесь обстоят дела, нравится вам это или нет. Вы, девчочки, очень хороши.

Мэй закатила глаза, повернувшись лицом к двери Стойла. Похоже, она включила Л.У.М., чтобы проверить территорию на предмет зомби.

— Какая муха её укусила? — Спросил Роттингтейл, наклоняясь ближе ко мне.

— О, это не ты, не волнуйся, — сказала я, засмеявшись. — Ей просто нравятся только кобылки, вот и всё.

— О, так дверца её сарая открывается в другую сторону, — пробормотал жеребец. — Наверное, это единственный способ устоять перед моим шармом.

Я ухмыльнулась. Это было немного странно, учитывая какую непреднамеренную боль он причинил почти два часа назад. Мэй обернулась и посмотрела на нас со смешанным чувством веселья и раздражения. Она решила не комментировать наш стёб. — Давайте, вход чист. Посмотрим, сможем ли мы найти информацию о том, где находятся гули.

Я покраснела прежде, чем пошла за Мэй. Роттингтейл последовал за нами, фыркнув со смеху. Она вела нас медленно, сканируя каждую ближайшую область внутри Стойла. Пипбак Мэй начал щёлкать громче, указывая на то, что внутри убежища уровень радиации был выше. Вестибюль был чист, но из-за открытых дверей с обеих сторон доносились тихие стоны зомби. Мэй бесшумно пролевитировала пистолет, но, видимо, здешние зомби нас ещё не заметили. Мне показалось немного странным, что они так и не обратили внимания на перестрелку, которую мы устроили снаружи.

Мой глаз снова скосился по собственному желанию, на этот раз смотря на дверь, находящуюся справа от прихожей. Когда мой взгляд зафиксировался, я увидела, что зомби споткнулся, несколько раз ударившись головой о дверной проём, прежде чем успел выйти из комнаты. Он ненадолго остановился, глядя на нас троих, а мы стояли неподвижно. Безо всяких движений, Мэй направила пистолет в сторону зомби. Он наблюдал за пушкой, обращенной к нему. Она поднесла пистолет прямо к зомби, хотя сейчас он следовал за телекинетическим свечением, исходившим из рога Мэй. Прежде, чем он среагировал, Мэй прижала пистолет к его виску и нажала на курок. Звук выстрела был приглушён плотью зомби, он разорвал его голову на куски. Зомби упал на пол с мясистым хлюпаньем.

Я выдохнула с облегчением, когда ни один зомби больше не бросился на нас. Мэй посмотрела на комнату, из которой он вышел. Если планировка Стойла была, как в 67-м, то в этой комнате может находиться терминал охраны, который мы могли бы использовать для разведки остальной части Стойла. Ничего не сказав, Мэй дважды цокнула копытом по полу. Могу только предположить, что это означало то, что она увидела ещё двух зомби в комнате с помощью своего Л.У.М.а.

— Дитзи, пойдём со мной, — прошептала Мэй, — Роттингтейл, охраняйте дверь, пока мы тут осмотримся. Постарайтесь не стрелять, пока не понадобится; мы не хотим, чтобы на нас напали все нынешние обитатели Стойла.

Роттингтейл молча кивнул, а затем встал позади меня, когда мы втроём подошли к боковой комнате. Его костлявое копыто издавало клацающий звук, когда он шёл по металлическому полу. Мэй быстро проскользнула вперёд, вычислив двух зомби с помощью З.П.С., затем зашла в комнату. Я летела за ней так тихо, как могла. Роттингтейл замыкал нас, развернувшись и встав в проходе.

В этой комнате действительно был терминал, и Мэй стучала по клавишам своей магией. — Конские яблоки, — пробормотала она, — он заблокирован.

— Ты сможешь войти? — Спросила я. Я почти ничего не знала о терминалах, и использовала их всего несколько раз за жизнь. Гизмо смог обойти подобную защиту в прошлый раз.

— Я могу попробовать, — сказала Мэй немного неохотно, — но я далека от уровня Гизмо. Нам повезёт, если я его не сломаю.

Я попыталась подбодрить Мэй своей улыбкой, пока она работала с терминалом. Несколько минут она просто пялилась в него, как будто это могло помочь. Может быть, это действительно помогло, потому что после этого она постучала по клавишам и победно завизжала. — Как тебе такое, — хохотнула она, — пароль был "пони". Не сильно-то они старались.

— Или, возможно, они просто не думали, что он должен быть так сильно защищён, — предложила я, пожав плечами.

Мэй усмехнулась и вывела на терминале схему Стойла. Как оказалось, она была удивительно похожа на Стойло 67, по крайней мере, с первого взгляда. Это имело смысл; слишком много изменений поставило бы под угрозу целостность убежищ. — Медицинский отсек немного больше, чем в 67-м, — отметила Мэй. Хоть чем-то они отличаются. — Может быть, это Стойло должно было оставаться закрытым дольше, если бы не сломанная дверь.

Мэй потыкалась в терминале ещё несколько минут, найдя нужную информацию. Затем, она позвала в комнатку Роттингтейла, с шипением закрыв за ним дверь. В комнате стало тесновато, и клаустрофобия, которую я чувствовала в Стойле 67, снова начала подкрадываться ко мне. Надеюсь, у Мэй был план, который не займёт много времени на объяснение.

— Отсюда не так далеко до клиники, — отметила она, — но между этим местом и этим — слишком много зомби. Я бы предложила прокрасться туда тихо, но наша предыдущая попытка не увенчалась успехом. Врываться туда со стрельбой ещё неразумнее, так как на звук их может сбежаться так много, что мы не справимся с таким количеством.

— Где самая большая толпа зомби? — спросил Роттингтейл. — Думаю, что если мы соберём и уничтожим разом большую кучу пони, то разобраться с остальными будет куда проще. Особенно, если мы их где-нибудь закроем.

— Мы могли бы сделать и то, и другое, — предложила я. Мэй и Роттингтейл, оба посмотрели на меня в недоумении. — Мэй достаточно хороша в том, чтобы обманывать зомби, поэтому она может тихонько проникнуть в клинику. В то же время, мы с Роттингтейлом позаботимся о зомби, отвлекая их на себя.

Роттингтейл усмехнулся. — Я уже говорил, что ты сумасшедшая?

Оказалось, что самая большая концентрация зомби была в атриуме Стойла. Это место и так всегда было центром всей активности, оправдывая своё название даже в самых угрюмых ситуациях. Информация, которую выудила из терминала Мэй, указала на то, что из почти двухсот пятидесяти зомби в Стойле — сотня (или около того) находились в Атриуме. Ещё было два десятка зомби по пути, с которыми нам с Роттингтейлом придётся иметь дело.

Хотя, была одна вещь, работающая в нашу пользу; у зомби, казалось, были трудности с дверями Стойла. Мы поняли это, когда нашли тело одного из них, раздавленного посередине закрытой дверью. Если толпа зомби попытается атаковать нас, мы просто “заткнём их в бутылку”, как это назвал Роттингтейл, закрыв двери. Количество в замкнутом пространстве не имеет значения. Я лишь надеялась, что замкнутое пространство мне не помешает.

Двигаясь дальше вглубь Стойла, к низкому гулу ламп добавился слабый скрежет, который, казалось, доносился с нижних уровней. Сами огни мерцали хаотично. — Наверное, сломан генератор, — предположил Роттингтейл. — Не удивлён, так как здесь не проводилось техобслуживание несколько десятилетий.

Я молча кивнула. Я летела медленно, издавая как можно меньше шума. Создавалось впечатление, что я зря стараюсь, так как Роттингтейл издавал своей больной ногой противный скрипящий звук при каждом шаге. Потолок был ужасно низким; очевидно, что эти Стойла не были спроектированы с расчётом на пегасов. Эта мысль показалась мне немного странной, учитывая, что Стойла должны были спасти как можно больше пони. Разве были построены специальные Стойла для пегасов? Или Стойл-Тек просто думали, что летуны сделают... именно то, что они сделали. Странно.

Роттингтейл тихо усмехнулся; — Ты слишком много думаешь.

— Чего? — Это всё, что я сказала, не зная, что он имел в виду.

— Твой глаз косится сильнее, когда ты о чём-то задумываешься, — отметил он.

Правда? Я никогда этого не замечала. Я хотела было возразить, когда Роттингтейл повернул за угол и тут же напрягся. Я подлетела как можно ближе к потолку и свернула за угол, паря над Шерифом. Сразу стало ясно, почему он замер. В коридоре был зомби, но это был просто жеребёнок. Несколько прядей его гривы, висевшие на затылке, были того же цвета, что и у Эппл Крамбла. Я не ожидала увидеть здесь жеребят.

Он прошёл по коридору прямо перед Роттингтейлом, тихо прорычав. Не знала точно, заметил ли он его. Рот Шерифа был около боевого седла, но он не двигался. Я не думала, что он сможет выстрелить. В его глазах, я заметила волнение и стала переживать за него. Все гули, которых он когда-либо убил, по сути тоже когда-то были жеребятами. У меня защемило сердце; ни один пони не заслуживал такой участи.

Мои мысли были прерваны, когда жеребёнок заметил Роттингтейла. Он немного посмотрел на него, прежде чем издать булькающее рычание и наброситься. Он вонзил зубы в здоровую ногу Шерифа, вызывая страдальческий визг моего нового друга. Сие действо вывело его из оцепенения, и он начал стрелять, но жеребёнок был слишком близко, чтобы в него можно было попасть из боевого седла. Роттингтейл завертелся, как ошпаренный, пытаясь освободиться от зомби, пока тянулся к кобуре за револьвером.

Я подняла винтовку, и поднесла прицел к глазу. Роттингтейл слишком много дёргался, мешая мне сделать чистый выстрел. Я свела прицел с левой ногой Шерифа и нажала на курок, надеясь на лучшее. Раздался громкий выстрел, отозвавшись эхом в моей голове. Зомби грубо отбросило от Роттингтейла, пуля попала ему в бедро; из плоти Шерифа, повреждённой от укуса, пошла кровь. Только сейчас, я заметила, что этот жеребёнок даже не успел получить кьютимарку. Теперь это не имело значения, так как его тело лежало разорванным от мощного выстрела.

К сожалению, у меня не было времени его оплакивать, ведь сейчас на шум от выстрелов винтовки Стронгхуфа сбегутся все зомби со Стойла. Я быстро подлетела к Роттингтейлу, который упал на колени. Плоть, оторванная от его здоровой ноги, сделала её такой же бесполезной, как и скелетированную. Мне пришлось схватить его за талию и затащить в соседнюю комнату. Я нажала на выключатель, чтобы закрыть дверь, как только мы оказались внутри, как раз в этот момент, один из зомби бросился в нашу сторону. Он врезался в закрытую дверь с громким стуком.

Мы были в ванной. К счастью, здесь не было зомби, но один, видимо, ранее занимавший комнату, разгромил всё, что только можно, бездумно метаясь по комнате. Я бросила винтовку и быстро распахнула свои седельные сумки. Я зарычала оттого, что у меня осталось только одно целебное зелье и две бутылки РАД Спаркл Колы. Я достала зелье и отдала его Роттингтейлу, он медленно выпил бутылочку. Я наблюдала за тем, как его рана стала затягиваться, зеленый свет регенерации присоединился к магии целебного зелья. Мэй говорила, что уровень радиации будет более концентрированным в подобных зонах.

— Спасибо за это, — пробормотал Роттингтейл, осторожно проверяя свою ногу. Он решил пока не вставать, а пока вытянул ноги перед собой.

— Хотела бы я, чтобы у меня было больше зелий, — проворчала я, — это было последнее. Надеюсь, что Мэй будет не против пополнить запасы в клинике.

Роттингтейл кивнул в сторону стены ванной комнаты. — Проверь там. — Он имел в виду медицинский ящик, висящий на стене. На розово-жёлтой коробке была вмятина, похоже, что она столкнулась с головой зомби.

Я подошла к коробке и открыла её. — Чёрт возьми, — сказала я, увидев, что в ней не было целебных зелий. Там были бинты, пинцет и баночка таблеток с пометкой "Бак". Не знаю что это было, но однажды я видела такую в запасах Мэй. Я засунула всё содержимое в свои сумки, чтобы потом отдать Мэй.

— Этот Бак может здорово пригодиться, — отметил Роттингтейл, — в случае, если кому-либо из нас понадобится встряска.

— Я буду иметь это в виду, — ответила я, повернувшись лицом к двери. Снаружи были слышны ужасные стуки. Зомби видели, как мы вошли, и хотя они не могли управлять дверью, это было только вопросом времени, пока один из них случайно не ударит по кнопке разблокировки. — Есть какие-нибудь идеи?

— Есть одна, но она плохая, — ухмыльнулся Роттингтейл, — но думаю, что это лучше, чем ничего. — Роттингтейл стал отходить спиной к стене, пока его поясница не коснулась её. Он медленно поднялся на копыта, немного шатаясь.

Снова взяв винтовку, я полетела в заднюю часть комнаты. К моему облегчению, потолок здесь был немного выше, чем в коридоре. Взяв винтовку в зубы, я спросила: — Фто теферь?

Роттингтейл залился смехом из-за моей неспособности говорить с винтовкой во рту. Я посмотрела на него с укором, и он успокоился. — Когда дверь откроется, я начну стрелять. Ты же убираешь всё, что ускользает с моей линии огня.

Я кивнула, прижимая глаз к прицелу и закрывая косой. Спустя несколько минут, один из зомби наконец-то попал в кнопку, открыв нашу дверь. Шум и движение открывающейся двери, перепугали ближайших к ней зомби и заставили их отскочить назад. Пользуясь случаем, Роттингтейл оторвался на них по полной. Он произвёл одиннадцать выстрелов, повалив троих зомби на пол. Если я правильно услышала, все выстрелы были произведены из одной винтовки. Прозвучал щелчок перезарядки, когда он открыл огонь из второй.

Скоростная стрельба Роттингтейла прилично скосила ряды зомби, собравшихся за пределами ванной, около дюжины из них. Пятеро уже были мертвы, а остальные спотыкались друг об друга, пытаясь попасть к нам в комнату. Им не помогал и тот факт, что они пытались протиснуться в проём по двое или трое одновременно. Роттингтейл пристрелил ещё троих, их тела упали у двери.

На мгновение, мне показалось, что на этом всё и закончится. Затем, двое пони перепрыгнули через кучу трупов и сиганули в ванную. Один из них грубо врезался в уже повреждённую кабинку, окончательно разрушая её. Другой приземлился более удачно, прежде чем повернуться к Роттингтейлу. Не успев слишком близко подобраться, Шериф достал свой револьвер и разрядил в него весь барабан. Прежде, чем тот смог встать, я пристрелила беднягу.

Роттингтейл убрал револьвер обратно в кобуру и улыбнулся мне. — Самого быстрого стрелка в Эпплузе ещё никому не удавалось взять живым. — Его улыбка исчезла с лица, когда он посмотрел на кучу зомби, которых он убил. Больше он ничего не сказал.

Я села на пол рядом с ним, закинув винтовку Стронгхофа на спину и положив копыто ему на плечо. — Я уверена, они поблагодарят тебя, — сказала я, пытаясь привести его в чувство. — Я бы не хотела продолжать жить, как безмозглый зомби.

Роттингтейл покачал головой. — Я знаю, я бы тоже не хотел, но в первую очередь, всё не должно было привести к этому.

После побоища в ванной, мы с Роттингтейлом возобновили наш поход через Стойло, в поисках Атриума. Ванная, в которой мы находились, была на уровень выше входа в Атриум, и план этажей неподалёку показал нам самый удобный и быстрый путь вниз. По пути вниз, нам удалось позаботиться о ещё полдюжины зомби. Наряду с зомби из канализации и ванной, были убиты уже тридцать пони; а это около десятой части всей жителей Стойла, ставшие дикими. К счастью, за нами никто не гнался, пока мы не дошли до дверей Атриума. По данным Мэй, внутри была почти сотня зомби.

— Думаешь, ты достаточно быстр для этого? — Спросила я, заглядывая в Атриум через толстое окно. Зомби оказались внутри в ловушке из-за той же самой проблемы с дверьми и шлялись туда-сюда бесцельно.

— Да здесь это и не надо, — ответил Роттингтейл. Когда я обернулась, он сунул морду в нагрудный карман на своей броне. Он вытащил оттуда пару знакомых металлических яблока, держа их за стебли. Затем Шериф положил их на пол, аккуратно подтолкнув ко мне одну из них. — Ненавижу делать что-то подобное, но только так мы сможем уничтожить их всех сразу.

Я посмотрела на гранату у моих копыт. Почти две недели назад точно такая же штуковина чуть не убила нас с Мэй. От этих мыслей, у меня начался зуд. Мне страшно её использовать. — Ты уверен насчёт этого?

— Нет, — признался он, — не особо умею с ними управляться, но в данном случае они и не обязательны. Просто бросай и молись.

Я осторожно кивнула. — Хорошо, тогда на счёт три.

Я взяла гранату в зубы за стебель, а затем приблизилась к двери Атриума. Я подняла переднюю ногу и постучала по стене рядом со входом. Один... два... отсчитав “три”, я хлопнула копытом по кнопке и дверь с шипением открылась. Как только она полностью открылась, я резко дёрнула голову в сторону, и граната вырвалась из ствола. Роттингтейл сделал то же самое, и два металлических яблока влетели в комнату. Я сразу же нажала на кнопку двери ещё раз, вынуждая её закрыться. Я не уверена, сколько зомби внутри нас заметили, учитывая то, как быстро всё это произошло. Через несколько мгновений, в Атриуме раздался гром от двух взрывов и всё вокруг осветили блестящие вспышки света.

Когда взрывы утихли, мы услышали визги зомби. Они было настолько громкими, что аж окна Атриума загрохотали, одно из них разбилось от куска того, что раньше было столом. Трудно сказать, сколько ещё зомби пребывало в панике. Я повсюду видела ошмётки тел, разорванные и обожжённые. Некоторые из них всё еще дёргались на земле, получив осколочные ранения от шрапнели. Ещё несколько были растоптаны зомби, пребывающими в замешательстве.

— Там их ещё куча, — заявила я.

— Надеюсь, что не слишком много, — ответил Роттингтейл. — Мы должны зачистить это место прежде, чем остальные сбегутся на этот взрыв. — Роттингтейл подошёл ближе к двери, его рот находился меньше, чем в дюйме от боевого седла. — Как только ты откроешь дверь, взлетай и начинай по ним стрелять. Шум от твоей винтовки будет сбивать их с толку... я так думаю. Я буду убивать столько, сколько смогу.

Я кивнула ему и снова взяла винтовку Стронгхуфа в рот. Оторвавшись от земли, я зависла прямо над Роттингтейлом. Он зажал в зубы курок, как только я выбила дверь. Роттингтейл начал палить, я же залетела в комнату, благодаря высокому потолку. Я набирала высоту, пока не коснулась лампы, затем поднесла прицел к глазу и стала искать цели.

Битва в Атриуме длилась всего несколько минут. Паникующих и сбитых с толку зомби было легко одолеть, хотя мне было немного трудно поражать цели, потому что они очень много двигались. После этого, мы с Роттингтейлом забаррикадировались внутри, используя один из столов, и использовали крышку, чтобы избавиться от ещё нескольких десятков зомби, которых привлекли взрывы и пальба. Только один смог прорваться, и ему удалось оторвать кусок плоти с моего плеча прежде, чем Роттингтейл пристрелил его.

— Мы должны идти в клинику, — твёрдо заявила я. — Если Мэй уже добралась туда, у неё точно найдутся целебные зелья, чтобы позаботиться об этом.

— Знаю, — отозвался Роттингтейл, — но мы не можем пойти туда, пока ты так сильно истекаешь кровью. — Тёмная, густая кровь текла на плоть вокруг моей раны, медленно стекая по ноге.

— У меня есть бинты, — напомнила я ему. — Достань их и сделай, что сможешь.

Роттингтейл кивнул и подошёл к моей сумке, достав один из бинтов. К моему удивлению, он также вытащил бутылку РАД Спаркл Колы и банку с таблетками. — Возьми одну, — сказал он, протягивая мне Бак, — он будет держать тебя в сознании.

Я согласилась, отрыв крышку зубами. Положив одну из маленьких оранжевых таблеточек на язык, я разжевала её и проглотила. Прежде, чем что-то сделать, я завизжала от дикой боли. Роттингтейл вылил половину бутылки содовой прямо на мою рану. Я стиснула зубы и уже готовая снова закричать, остановилась. Я наблюдала, как розовое свечение от РАД Колы смешивается с мягким зелёным светом от регенерации. Кровотечение замедлилось, а плоть на ране частично заросла. Я посмотрела на Роттингтейла со смесью замешательства и трепета.

— Научился этому трюку, пока тусовался с группой бандитов, — объяснил Роттингтейл. Он предложил мне допить остальную часть содовой, пока Шериф бинтовал моё плечо.

Я быстро выпила Колу со вкусом редиски, радуясь тому, что у меня есть хоть что-то, чтобы перебить горький вкус Бака во рту. — Я это запомню, — сказала я, отложив бутылку в сторону.

Роттингтейл перевязал мою рану. Надеюсь, что остатки магии в бинте закончат то, что начали радиация и редиска. Если же нет, то мы всё равно направлялись в клинику, чтобы встретиться с Мэй. В этот же момент, прилив энергии от Колы и Бака вернул меня в воздух.

Мы с моим другом медленно, но верно шли навстречу клинике по Стойлу. Количество зомби изрядно уменьшилось, что сделало наше путешествие безопаснее. Мы столкнулись по пути с ещё несколькими, но убить их было легче. Было здорово, что при каждом выстреле к нам не прибегала большая толпа мертвецов. Это была единственная хорошая новость, ведь сегодня я насмотрелась на трупы так, что хватит до конца жизни.

Когда мы добрались до клиники, мы обнаружили ещё два тела. На одном из них был рваный и окровавленный лабораторный халат. Я так думаю, что это Доктор Фиксит. Вторая была кобылкой-подростком, по крайней мере, физически. В них обоих стреляли несколько раз, судя по всему из пистолета Мэй. К сожалению, зайдя в клинику, мы нигде её не нашли. Ряд медицинских шкафчиков были обчищены, а терминал был включён, указывая на то, что она была здесь.

— Ей не безопасно так разгуливать, — пробормотал Роттингтейл, — даже если она хорошо умеет прятаться.

— Ну, она получила то, ради чего мы сюда пришли, — ответила я. Только из любопытства, я подошла к терминалу. Внизу мигало сообщение:

Передача данных на локальное устройство

Над сообщением было несколько записей журнала. Их там было несколько десятков, все из них Мэй загрузила в свой ПипБак. Однако три позиции были выделены. Видимо, Мэй прослушала их прежде, чем скачать. Я нажала на кнопку, чтобы проиграть первую. Раздался голос жеребца с Троттингемским акцентом.

Запись #1

Это Доктор Фиксит, я делаю первую запись о случаях поражения лучевой болезнью в Стойле 12, надеюсь, что их будет немного. Сначала я подумал, что это абсурд; ведь Стойла были разработаны именно для защиты от такого рода вещей. К сожалению, Смотрительница подтвердила, что главная дверь была действительно неисправна, когда Стойло запечаталось. Она отправила туда несколько пони из техобслуживания и готовит обращение к остальным жителям Стойла. Здесь, внизу, шестьсот пони, и все они могут умереть из-за каких-то полдюйма. Я всегда знал, что Стойл-Тек — надёжная компания, поэтому, я надеюсь, что это просто нелепая случайность, которую мы сможем быстро исправить, прежде чем она начнёт вызывать серьёзные проблемы.

К тому же, у меня есть запас Антирадина, который, надеюсь, не позволит болезни сильно прогрессировать. Стойл-Тек, похоже, предусмотрела все возможные ситуации. Первая доза досталась Рэтчету, пони из техобслуживания, который выявил проблему с дверью. Он перенёс незначительное воздействие радиации, но быстро обратился сюда и, поэтому избежал серьёзных последствий. Он попробует устранить неисправность завтра.

Я вздохнула, зная, что пони из техобслуживания не удалось решить эту проблему. Тем не менее, надеюсь, что из этого может получиться хоть что-то хорошее. Я включила следующую запись.

Запись #28

Рэтчет скончался прошлой ночью из-за осложнений от непрерывного воздействия радиации. Это говорит о том, что он потратил на ремонт двери больше времени за последние четыре недели, чем понибудь. Его тело ожидает кремации для завершения надлежащих ритуальных услуг. На данный момент, мне даже интересно, придётся ли им расхреначить всё Стойло, чтобы найти эту чёртову проблему.

Из других событий: у ещё троих пони — Глиммера, Джирдер и Индиго — были обнаружены признаки странной клеточной мутации, которую я отметил в записи №23. Заражённые пони страдают теми же самыми симптомами радиационного облучения: выпадение волос, иссушение тела и т. д. Тем не менее, их жизненные показатели остаются более стабильными, чем до мутации. Я задаюсь вопросом, что же могло вызвать такой эффект; он смог бы держать остальных пони в хорошем состоянии, пока я не найду более действенные методы лечения.

Похоже, это было как раз в то время, когда Доктор Фиксит обнаружил мутацию гулей. Мэй говорила об этом, однако я не понимала жаргона, на котором она разговаривала. Последняя выделенная запись была сделана несколько недель спустя.

Запись # 43

Сегодня утром меня посетила Смотрительница, сообщив довольно мрачную новость. Вице-президент Стойл-Тек оставил ей запись. Достаточно сказать, что содержание её было ужасным, да ещё и вкупе с откровением Смотрительницы относительно статуса Троттингема, под которым мы находимся. Видимо, мегазаклинания зебр, которые разрушили город, были не просто бомбами. По какой-то причине оно не столько разрушило его физически, сколько выпустило огромное количество радиации. Смотрительница предположила, что изотопы разлагаются быстро, но уже слишком поздно об этом беспокоиться. Блять.

Итак, благодаря недальновидности Стойл-Тек и их “небольшому” косяку, теперь мы все здесь сдохнем. Огромное спасибо, ублюдки. Тем не менее, я собираюсь продолжить изучение состояния тех, у кого подобные мутации возникли раньше, а также тех, у кого её нет. Возможно, если когда-нибудь, понибудь придёт сюда, чтобы спасти эту гробницу, он сможет использовать эту информацию. Я нахожу несколько забавным, что мутация добралась и до меня. Я собираюсь прожить немного дольше и изучить всё это дерьмо, в то время как понибудь ещё не умер от этого.

— Какого чёрта всё это значит? — проворчал Роттингтейл. Он наклонил шляпу и почесал затылок, стряхнув несколько лоскутков высохшей кожи с головы.

Я была так же поражена: — Не знаю, но, похоже, я поняла, куда пошла Мэй.

Офис Смотрительницы был недалеко от клиники; нужно было просто пройти через уровень безопасности. Во время пути, мы больше не сталкивались с зомби, похоже, Мэй уже позаботилась о них. Было достаточно легко идти по её следу, и мы пришли в офис Смотрительницы спустя нескольких минут. Мэй убила зомби и на этой территории, могу предположить, что это были Смотрительница и её семья. Их жилые помещения и офисы находились в одном и том же районе Стойла.

Наконец-то, мы нашли Мэй, она лежала в офисе Смотрительницы, рядом с ней валялся пустой ингалятор, а её помутнённый взгляд был устремлён в никуда. — Только не опять, — ворчала я. Зная мою реакцию на её использование Дэша, теперь она решила употребить его в потенциально опасной ситуации. До этого, она хотя бы делала это в одиночку и в относительно безопасных местах.

— Хм, — пробормотал Роттингтейл, не зная, что сказать. — Не думал, что она сидит на Дэше.

Я раздражённо покачала головой: — Это началось после падения мегазаклинаний, но в последнее время она стала использовать его всё чаще. Она делает это всякий раз, когда чувствует необходимость уйти от всего того дерьма, что преподносит Пустошь. Говорит, что таким образом может вернуться в прежнюю Эквестрию.

— Я не хочу судить её, — заметил гуль-Шериф. — Я не так близко с ней знаком, чтобы осуждать её действия. Однако, судя по твоим словам, что-то съедает Мэй изнутри.

Я взглянула на другое копыто Мэй, в которой она держала диктофон. Последняя запись, хранившаяся в терминале клиники, упоминала о сообщении от Вице-Президента Стойл-Тек, и, судя по ней, можно было сказать, что здесь произошло что-то страшное. Я подошла к диктофону и нажала на кнопку воспроизведения, чтобы попытаться понять, что же там было настолько серьёзного, что Мэй сочла необходимым принять Дэш в такой опасной ситуации.

— Привет! Меня зовут Скуталу. Вы, наверное, знаете меня (ведь я довольно известна) по моему удивительному выступлению на таком мероприятии, как прошлогодний Галопинг-Гала, или, может быть, просто как основательницу “Алого Скакуна”. Прямо сейчас, я обращаюсь к Вам, как Вице-Президент Стойл-Тек. Вы были назначены в качестве Смотрительницы Стойла корпорации Стойл-Тек. Вы смогли доказать нам своё чувство преданности и долга, как в отношении этой компании, так и к пони вокруг вас. И пусть Стойл-Тек может исчезнуть, наши идеалы будут жить вечно.

Ваше Стойло было выбрано для участия в жизненно важном исследовательском проекте. Первая цель этого Стойла, как и всех остальных, — спасти жизни пони внутри него. Но у вас также есть более значимая цель, помимо спасения жизней отдельных пони. Мы, в Стойл-Тек, знаем, что в случае наихудшего сценария... который, если вы слышите это, наверняка уже произошёл. Проклятье. В любом случае, если всё пошло наперекосяк, пони, спасённые Стойлами, могут столкнуться с изменённой и заражённой радиацией Эквестрией, которая уже не будет столь приветливой. Итак, что мы должны знать до того, как Стойла откроются, и должны ли мы это допустить. Если мы не сможем...

...

Дверь этого Стойла должна быть сфальсифицирована, чтобы не закрыться должным образом при герметизации. Она останется открытой на полдюйма, позволяя умеренному количеству радиации просачиваться в Стойло. Основываясь на предыдущих исследованиях эффектов магического излучения, исследованиях пробных взрывов мегазаклинаний и тысячах часов других исследований, мы составили более ста возможных переменных при расчёте этого теста. Дверь будет находиться в заклинившем состоянии в течение шести недель, а запас Антирадина, равный двумстам процентам, хранится в клинике этого Стойла. Вы должны поручить своему действующему врачу изучить влияние долгосрочного, несмертельного воздействия радиации на пони, живущих в этом Стойле.

В случае непредвиденных обстоятельств — есть резервное хранилище. Самые нижние уровни Стойла оборудованы сверхтолстыми разделениями, которые позволят жителям Стойла укрыться в них, в случае, если радиация будет препятствовать выживанию. Они также предотвратят загрязнение подземного сада... мы надеемся.

...Сейчас, вы, наверное, думаете, что я монстр, не так ли? Что ж, вы правы. Так и есть. Надеюсь, вас утешит тот факт, что если вы слушаете эту запись, то я, вероятно, уже получила по заслугам. Мне очень, очень жаль...

Удачи всем вам, и да смилостивится над нами Селестия.

У меня закрутило живот, а внутренности как будто горели в огне. Мои глаза жгло от слёз, порождённых гневом и печалью. Только сейчас, я заметила, что глаза Мэй тоже были красными и опухшими. На морде Роттингтейла явно читалась ярость и отвращение. Я легла рядом с Мэй, глядя на пустой ингалятор. В этот раз, я не могла злиться на неё.

Когда Мэй пришла в себя, она узнала, что мы тоже прослушали эту запись. Мы поклялись не рассказывать о ней выжившим жителям Стойла; им незачем это знать. Они и так достаточно страдали и потеряли слишком много своих друзей и близких. Это знание только ещё больше повредит их рассудку, той самой вещи, ради сохранения которой мы изначально сюда пришли. Мэй лично убедилась в том, что аудиозапись была уничтожена, и удалила несколько записей доктора Фиксита, которые упоминали об этом. Это был трудный выбор, но я думаю, что она сделала самый правильный из них.

Вместе с исследованиями и кучей медикаментов, мы наконец выбрались на поверхность. Многие жители Троттингема удивились тому, что мы выжили. После этого, Роттингтейл лично собрал и привёл в Стойло группу городских охранников, вместе с Мэй и мной, чтобы позаботиться об оставшихся зомби и спасти оттуда всё ценное и нужное. Большая часть спасённого была их личными вещами, но также был спасён Водный талисман Стойла. К счастью, он находился в более защищённой части убежища и не был повреждён.

Следующим шагом был ужасный и болезненный вопрос о том, что же делать с телами. Их так и не опознали; никто и не хотел. Только не после того, как они были нашпигованы пулями или разорваны на части от взрывов. Те, кто потерял друзей и семью, хотели бы запомнить их такими, какими они были до того, как стали безмозглыми зомби. Вместо этого, информация о населении в терминале Смотрительницы была изменена для тех пони, кто умер не просто от радиации. Мэй загрузила эту запись в свой ПипБак, как своего рода воспоминание.

Тела были вынесены на поверхность, это заняло почти весь день. Они были поделены на три группы: кобылы, жеребцы и дети. Вокруг каждой отдельной группы были построены костры, и все тела были сожжены в ту же ночь.

Мэй, Роттингтейл и я смотрели на горящие костры. Все гули вокруг нас плакали, вздыхали и молились. Многие были также благодарны, рады видеть, что несчастные души, наконец, нашли покой. Они также были благодарны нам троим за то, что мы не побоялись зайти в Стойло и вернуть им их вещи. Некоторые даже надеялись, что благодаря нам, теперь у гулей всё станет хорошо. Но из-за того, что мы знали, от этих благодарностей настроение лучше не становилось.

— Я тут подумала, — сказала Мэй, глядя на соседний костёр. Он был самым маленьким из трёх, предназначенный для детей, ставших зомби. Помимо Эппл Крамбла, там было ещё три молодых гуля, переживших трансформацию.

— О чём? — Спросила я. Мой глаз скосился вновь, следуя массивным клубам дыма, поднимающимся ввысь до тех пор, пока они не стали неотличимы от бесконечного облачного покрова.

— Всё это время в Стойлах, — пробормотала Мэй, — пони, особенно те, кто родился под землёй, понятия не имеют, как выглядят солнце, луна, звёзды или небо. — Мэй взглянула на меня, её взгляд был одновременно грустным и суровым. — Я хочу снова их увидеть.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее Состояние: Разумный гуль

Ясность: Умеренно Высокая

Совет для гуля: Дружба — это магия, поэтому держитесь за своих друзей. Иметь кого-то, кто сможет собой спасти тебя от безумия, это очень здорово. Кроме того, никогда не стоит недооценивать целительную силу обнимашек.

Получена новая способность: Как копытом в глаз (Ур. 2) — Вы по-настоящему любите РАД Спаркл-Колу! Также, радиация, которая содержится внутри бутылки, полезна для вашего мерзкого организма. В дополнение к предыдущим эффектам, потребление РАД Спаркл-Колы восстановит ваше здоровье, равное 50% от эффекта обычного целебного зелья.

Характеристики S.P.E.C.I.A.L. Роттингтейла:

Сила: 5

Восприятие: 6

Выносливость: 7

Харизма: 2

Интеллект: 5

Ловкость: 7 (рефлексы, навыки и умения; штраф -3 к скорости передвижения)

Удача: 8

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 8. Украденное небо

“Пони в моей голове пыталась придумать эпитафию, но ни одна непристойная отсылка на Богинь не могла сравниться с профанацией данного события.”

Вера.

Я знаю, что многие из вас там, на Пустоши, в трудные времена обращаются к Богиням Селестии и Луне за советом. Ваша вера в них становится якорем, который помогает вам оставаться сильными. Однако, эта история описывает образы, события и разговоры, которые могут расстроить более набожных пони. По этой причине, я должна предупредить вас заранее. События, описанные здесь, действительно произошли, и я тому свидетель, поэтому мне стоит заранее извиниться, чтобы никого не обидеть. Если к определённой пони-ремонтнице тостеров попадёт в копыта эта книга, то могу сказать, что вы будете рады, что вас не будет поблизости.

После событий в Стойле 12, Мэй, Роттингтейл и я были морально и физически истощены. Я подумала о том, что желание Мэй увидеть небо появилось от усталости. Я настояла на том, чтобы мы все отдохнули, хотя подозревала, что Мэй намеревалась провести ночь, просматривая записи в дневнике доктора Фиксита. У Роттингтейла была пара запасных комнат в офисе, которые он с любезностью предложил нам, вместе с благодарностью за помощь в зачистке Стойла. Я бы не хотела, чтобы меня за такое благодарили.

В ту ночь, я так и не выспалась. Большая часть города была на ногах (так как гулям не нужно спать), и отдалённые звуки их ночной деятельности постоянно доносились до меня, пока я лежала на старой военной койке. Мне также не давали уснуть мои собственные мысли о том, что произошло в Стойле 12. Я знала Скуталу; я часто была свидетельницей выходок, которые устраивала она и другие Меткоискатели (как они сами себя называли), когда они были ещё маленькими кобылками, жившими в Понивилле. Что же с ней случилось? И со всеми остальными? Конечно, я уже знала ответ.

Война всех изменила. События становились всё хуже и хуже неумолимо быстро, весь мир был перевёрнут с ног на голову. На ум приходят воспоминания, одно из них случилось до начала войны. Это была одна из моих встреч с Министерскими Кобылами. Они были посланы в качестве дипломатов в Буффало после инцидента с Вондерболтами и Зебринскими пиратами. Айроншод Файрармс в то время только начал развиваться. Я помню, как вызвалась добровольно ухаживать за животными Флаттершай, пока она была в отъезде. Тот день был хорошим. С него что ли всё началось? Это было так давно, и всё казалось, как в тумане.

Войны, резня в Литтлхорне, гибель БигМакинтоша, эскалация гонки вооружений, Апокалипсис после падения мегазаклинаний, закрытие неба; ситуация вышла из-под наших копыт прежде, чем мы успели это понять. Был ли тогда шанс остановить всё это? Не то, чтобы это сейчас имело значение. Спустя сорок лет после окончания войны — Эквестрия всё ещё страдала от затяжных последствий. Всё уже никогда не будет прежним. Я знала об этом, и Мэй тоже. Только то, что понибудь ещё до сих пор жив (не считая гулей), не могло даже напомнить о том времени, когда Эквестрия не была Пустошью.

Шестерёнки в моей голове (время от времени немного скрипучие, но всё же функциональные) вращали эти мысли, пока я беспокойно ворочалась на этой койке. Мне стало понятнее, почему Мэй так часто чувствовала необходимость употребления Дэша. Кроме того, её желание снова увидеть небо было очень искренним; это было, пожалуй, самое лучшее, что мы потеряли из-за войны, после нашей невинности и жизней бесчисленного количества пони. Я не могла открыть для неё небо; я понятия не имела, что там делают сейчас мои родственники, если они всё ещё были живы. Я смирилась с этой мыслью с тех пор, как стала гулем. Но, может быть, просто может быть, я хотя бы смогу одолжить его на некоторое время?..

В какой-то момент, мне наконец удалось заснуть, и проснулась я лишь на следующее утро. После пробуждения, я услышала слабые звуки, доносящиеся из соседней комнаты; той, в которой была Мэй. Я рванула туда и нашла её (позвав), слушающую записи, скопированные из Стойла 12. Когда я зашла, она оторвала взгляд от своего ПипБака и слабо улыбнулась. Она приостановила запись и встала, прискакав ко мне.

— Нашла что-нибудь полезное? — Спросила я с осторожностью.

Мэй покачала головой; — Пока что нет, но я прослушала только половину из них. — Она сочувственно взглянула на меня; — Как ты? Держишься?

— Мне лучше, — призналась я. То, что произошло в Стойле, разорвало меня изнутри. Несмотря на то, что ошибка Скуталу стоила жизни большей части его населения, я не хотела на неё злиться. В этом была виновата война, а если искать виновника в каждой встречной пони, то никому от этого не полегчает. — Мне бы не помешало немного взбодриться.

— Ну, Роттингтейл был бы не против, — прямо в лицо ответила Мэй.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять то, что она сказала. — Что?! — Воскликнула я. Она пошутила? Или она думала, что я именно это имею ввиду?

— Прости, шутка не удалась? — Спросила Мэй, выглядя виноватой. — Я не хотела тебя обидеть.

— Дело не в этом, — сказала я, отрицательно махнув копытом. Моё лицо покраснело от смущения. — Ты просто ошарашила меня этим, вот и всё. — Я нелепо улыбнулась.

Мэй ухмыльнулась. — Ну, по крайней мере, теперь ты улыбаешься. — Она положила копыто мне на плечо. — Твоя улыбка — самая замечательная вещь на свете, никогда не теряй её.

— Ты, кажется, и сама в хорошем настроении, — заметила я, желая сменить тему для разговора.

Мэй подняла свой ПипБак, пролистывая в нём данные. — Вчера ночью, я решила отдохнуть от чтения журналов и наткнулась на эту трансляцию Ди-Джея ПОН-3. — Она постучала по техномагическому устройству и включила запись.

— Добрый вечер, Пустошь, с вами Ди-Джей ПОН-3, и у меня есть вечерние новости для наших “сов”. Помните, я рассказывала вам о Железной Кобыле и о том, как она спасла Сталлионград? Что ж, похоже, какие-то нехорошие пони услышали об этом и решили поискать неприятностей на свои крупы. Свидетели предполагают, что они были знакомы с теми бандитами, которых она разгромила в Стойле возле Хуфстомпа, и решили поквитаться. Им казалось, что момент был подобран идеально, так как она к тому времени, ещё не оправилась после отравления ядом.

— Но, хорошие ребята из Сталлионграда были не согласны. Когда эти бандиты припёрлись, требуя выдать им Железную Кобылу, весь город встал на её защиту. Отправили этих негодяев восвояси, натянув им крупы на голову. А вот такое дерьмо я люблю видеть, дети мои; когда понибудь помогает вам, а вы помогаете ему в ответ. Если побольше поняш возьмёт себе это на ум, то тогда, может быть, и появится какая-никакая надежда. А сейчас я пойду спать, но мы ещё встретимся позже. Встречайте Свити Белль, она споёт вам перед сном...

Запись прервалась, и Мэй улыбнулась мне. Я забыла рассказать ей об инциденте с мантикорами после того, как мы вернулись из Стойла 12. — Отравление ядом мантикор можно вылечить противоядием, — отметила она, — так что с ней всё будет в порядке. Я просто рада была услышать, что есть и другие пони, желающие последовать её примеру.

Я почувствовала себя лучше, услышав это. — У меня для тебя есть ещё несколько хороших новостей.

— Оу? — любопытно спросила Мэй.

— Я думала над тем, что ты сказала вчера вечером, — начала я, — и я приняла решение.

— Сколько раз я уже говорил вам, что вы сумасшедшие? — донёсся скептический голос Роттингтейла. Сообщив Мэй, что я придумала для того, чтобы снова увидеть небо, мы пошли в офис к Шерифу (он снова спал на своём гамаке) и сказали ему, что планируем уйти.

— Не буду отрицать, какая я порой растяпа, — возразила я, — но Мэй тоже думает, что это сработает.

План был достаточно прост. Рядом с местом, где когда-то находился Клаудсдейл, был горный хребет. Через эти горы проходила небольшая тропинка, по которой я шла в тот день, когда упали мегазаклинания. Это было не самое приятное воспоминание, но именно оно свело меня с Мэй. Этот хребет включал в себя несколько пиков и плато, которым удавалось подняться выше облаков. Я бы высадила Мэй у одной из этих скал, чтобы мы смогли снова увидеть небо хоть на какое-то время. Единственное, на что я рассчитывала — это на то, что поблизости не будут ошиваться пегасы.

— Ты что, планируешь тащить её туда на себе? — Спросил Роттингтейл с сомнением.

— Конечно, нет, — отрезала я. — У нас будет возможность прокатиться.

После того, как мы сообщили Роттингтейлу о повозке, на которой я и привезла сюда Мэй, я покинула Лачугу Шерифа и перелетела через стенку, окружающую город. Я приземлилась рядом со старой тележкой и пристегнулась к ней, прежде чем снова вернуться в город с ней на буксире. Мэй и Роттингтейл ждали меня у облучённого колодца, и я мягко опустилась рядом с ними.

— Та-дам! — Торжественно улыбнулась я, показывая на старую, изношенную повозку.

Пока я отцепляла себя от упряжки, Роттингтейл пошёл осматривать её. Он громко захихикал, когда увидел страховочный ремень Мэй. Она хмыкнула, но ничего не сказала. — Ну что ж, это может сработать. Только я вижу две проблемы.

— Оу? — заметила Мэй, выглядя растерянной.

— Во-первых, — сказал Шериф с ухмылкой на лице, — эта старая повозка вот-вот развалится. Во-вторых, с этой причудливой системой безопасности, что ты соорудила, здесь нету места для ещё одного пассажира.

Мы с Мэй переглянулись. — Вы хотите к нам присоединиться? — Спросила я. Это застало меня врасплох, учитывая, что он отказался от этой идеи буквально несколько минут назад.

— В некотором роде, — ответил он. — Мы не знаем, что сейчас творится наверху, и я буду последним подлецом, если позволю вам подняться туда без надлежащего сопровождения.

— Мы можем сами о себе позаботиться, — хохотнула Мэй.

— Да я и не спорю, — парировал Роттингтейл, — но мне было бы лучше полететь с вами, особенно после того, как вы мне вчера помогли. И ещё кое-что, — добавил он. — Эппл Крамбл. Ещё с малых лет, он всегда любил ночевать в Пустоши, глядя на звёздное небо. И вот уже долгое время, он не видел звёзд, и потому, если вы хотите залезть ради этого на гору, то я знаю, что он хотел бы присоединиться к вам. Может, ему и за пятьдесят, но тело и разум у него по-прежнему, как у жеребёнка.

Я улыбнулась Роттингтейлу; — Конечно, почтём за честь видеть вас с нами, Лон Стар, но есть ли у вас идеи по поводу нашего транспортного средства?

— Да вроде бы есть...

Роттингтейл увёл меня подальше от импровизированного городка гулей в самый центр старого Троттингема. Единственными уцелевшими зданиями — были большие небоскрёбы, которые когда-то были узлами Министерств, а также ещё несколько небольших зданий, расположенных между ними. Одно из них было продуктовым магазином, перед которым был припаркован фургон для доставки Спаркл-Колы. Он был выжжен чёрным огнём магазаклинания, но логотип в виде моркови по-прежнему был едва заметен сквозь грязь. По словам Роттингтейла, именно из этого вагончика они добыли запас РАД Спаркл-Колы для “Водопоя”.

Взглянув на фургон, я заметила, что он был очень похож на мой старый фургончик, который я использовала для "Поставок Дитзи Ду". Однако, в отличие от моего, этот не был в полёте при падении мегазаклинаний, а рама была абсолютно цела. Любопытство заставило меня заползти под него, и к своей радости, я обнаружила, что он был оснащён той же решёткой, магически снижающей вес повозки, что делает её более подходящей для перевозки трех пони на пик горы.

Я выползла из-под вагончика и повернулась к Роттингтейлу. — У тебя есть спарк-батареи? Сама повозка цела, но батареи разряжены.

Роттингтейл задумчив приложил копыто к подбородку. — Думаю, что у Клэнк могут быть; вчера она натаскала вещей из секции обслуживания Стойла.

— Хорошо, но сейчас мне понадобится твоя помощь в переносе этой штуки.

Подойдя к передней части повозки, мы с Роттингтейлом поняли, что у неё нет упряжки. Полагаю, что её сожгло мегазаклинанием. Но мой разум настаивал на том, что тогда под удар попала бы и пони, что тащила её. Но вместо подобных умственных дискуссий, я сосредоточилась на перемещении фургона. Мы подошли к нему сзади и начали толкать. Колеса были покрыты десятилетними слоями ржавчины, но после небольших усилий, они начали поворачиваться.

Нам с Роттингтейлом удалось дотащить фургон со Спаркл-Колой до поселения гулей, хотя это заняло пару часов. По нашему прибытию, Шериф отправился на поиски Клэнк в надежде раздобыть спарк-батарей. А Мэй побежала искать Эппл Крамбла, чтобы рассказать ему о нашей идее. В их отсутствие, я решила починить повозку. С колёсами я вряд ли что-нибудь сделаю, но они и не повлияют ни на что во время полёта. Вместо этого, я сосредоточилась на замене ремня безопасности, перенося его из старой тележки. Вагончик для доставки был полностью закрыт, так что мне не придётся волноваться о том, что кто-то выпадет в процессе полёта.

Пока я работала над этой телегой, ко мне подошла та самая странная грифина-гуль, что пялилась на нас с Мэй накануне. Она посмотрела на фургон, затем повернулась ко мне. — Итак, я слышала, что вы, придурки, хотите полететь и посмотреть на небо.

Я подняла глаза, удивившись тому, что она (теперь я была уверена в том, что это девушка) решила заговорить со мной уже после того, как куда-то улетела в прошлый раз. — Да, — просто ответила я.

Грифина-гуль усмехнулась. — У тебя есть последнее желание? — Она показала на меня когтем. Казалось, что он сплавился с каким-то странным техномагическим устройством так же, как и броня, которую она носила, срослась с её плотью. — На небе нет места для кучки слабоумных пони, вроде тебя.

Мне не понравилось её отношение ко мне, но то, что она упомянула, меня немного беспокоило. — Что ты имеешь ввиду?

— У тебя что, ещё со слухом проблемы, не только со зрением? — прорычала грифина. — Поднимешься выше облаков — и тебе конец. Перьеголовые не дадут никому с поверхности загрязнять свою маленькую утопию.

Несмотря на резкие слова гриффины, мои уши встали торчком. — Хочешь сказать, что другие пегасы всё ещё живы? — Выпалила я.

Грифина закатила глаза. — Да, и теперь они придерживаются милой изоляционной политики, поэтому не мечтай, что они станут плясать с тобой вальс, если ты к ним припрёшься. Может быть, тебе повезёт, и они заберут тебя для экспериментов.

Мне ни капли не нравилась эта грифина; и я была несказанно рада возвращению Роттингтейла, с Мэй и Эппл Крамблом на буксире, потому как именно в этот момент, она решила убраться отсюда. — Надеюсь, что она не доставила тебе слишком много хлопот, — извиняясь, заявил Шериф.

— У неё серьезные проблемы с общением, — пробормотала я.

— Что у неё за история? — любопытно спросила Мэй. — Она не похожа ни на одного гуля, которого я когда-либо видела.

— Слишком много о ней не знаю, — ответил Роттингтейл, — в основном потому, что она в принципе ни с кем не разговаривает, кроме того, чтобы кого-то унизить. Точно могу сказать, что она является, или, по крайней мере, была Наёмницей “Когтя”. Броня прилагается.

— Когтя? — переспросила Мэй, выражение её лица стало суровым. — Из того, что мне рассказывали в МинМира, я знаю, что они — кучка головорезов, которые делают абсолютно всё, пока им за это платят.

— Большую часть времени, да, — пробормотал Роттингтейл, — хотя иногда вы можете повстречать принципиальных Наёмников. Но про неё не могу сказать подобное. Я ведь даже не знаю, как её зовут. Она появилась здесь около тридцати пяти лет назад, и судя по её внешнему виду, она как будто прошла через мясорубку. Не говоря уже о том, как странно были слиты с телом её броня и оружие.

— Мне было бы интересно об этом узнать, — отрезала Май. — Что же могло вызвать нечто подобное?

— Кантерлот, — беспокойно ответил Шериф.

Мы с Мэй воскликнули в унисон. Мэй знала о мегазаклинании, уничтожившем бывшую столицу Эквестрии, а я узнала об этом от неё. Его смертоносность была первоклассной, поэтому перспектива того, что там кто-то выжил, была ничтожной. Хотя, позже я узнаю, что гриффина была на самом деле вторым Кантерлотским гулем, с которым я познакомилась. С первым — я уверена, вы уже знакомы.

— Агась, — подтвердил Роттингтейл. — Через несколько лет, концентрация этого розового газа стала уменьшаться, по крайней мере, мне так сказали. Он не убивает тебя сразу, но это всё равно не самая приятная хрень. Моя теория заключается в том, что она пошла в город после какого-то события, но не вышла оттуда достаточно быстро. Она не умерла, но на самом деле уже и не была живой. Похоже на нас, но не совсем.

— Потрясающе, — сказала Мэй, застигнув меня врасплох. — Как вы думаете, она позволит мне изучить этот феномен?

— И не мечтай, — усмехнулся Роттингтейл, — она частенько бывает здесь, но проводит большую часть своего времени в поисках всяких вещичек для боёв. Не знаю зачем, хотя нет, временами я слышу, как она ворчит под нос, говоря о “ней”.

— О ней? — Осторожно спросила я.

— Думаю, что во время войны у неё была соперница, с которой она так и не решила все свои дела, — предположил он. — Или, может быть, она проиграла ей и мечтала о реванше. Она никогда ничего не говорит, поэтому я не могу сказать наверняка.

Наше обсуждение было прервано нетерпеливым междометием от Эппл Крамбла; — Дядя, ты же сказал, что Дерпи хочет взять нас с собой, чтобы посмотреть на звёзды!

Роттингтейл повернулся к племяннику и громко шикнул на него. — Крамбл, ты же знаешь, что некрасиво так называть хороших пони, это же оскорбительно. Особенно, в адрес девушки.

— Всё в порядке, — сказала я, размахивая копытом в защиту жеребёнка. Меня не в первый раз так называют. — Меня называли и похуже. Кроме того, в его словах есть смысл.

Роттингтейл смягчился, а затем вытащил мешочек из своих седельных сумок. — Надеюсь, этого достаточно, — сказал он, передавая мне мешочек со спарк-батареями.

— Хватит, — ответила я с улыбкой. Мой глаз попытался скоситься, но я заставила его смотреть прямо, когда полетела к фургону, чтобы заменить батареи.

— Да начнётся представление.

Полёт с фургончиком на буксире вернул некоторые приятно-ностальгические воспоминания. Он напоминал мне о том времени, когда всё было просто, пока оно не полетело в тартарары. Ветер, развевающий мою гриву (вернее то, что от неё осталось), и ощущение сопротивления повозки заставили меня подумать, что это был просто ещё один день на моей старой-доброй работе, хотя обычно я не доставляю пони. Тем не менее, я наслаждалась этим ощущением. Периодически, я слышала обрывки разговоров моих пассажиров, доносящиеся из закрытого фургона (в частности, Мэй, которая старалась отвлечься от страха высоты, на которой мы летели). Редкий храп Роттингтейла позволял предположить, что он тратил своё время на дремоту.

Я летела уже почти сутки, но торопиться мне было некуда. Истощение организма до прибытия к месту назначения может иметь весьма печальные последствия. С моей текущей скоростью, мы сейчас были в паре часов от горного хребта. Опасаясь того, что сказала грифина, я решила лететь под облаками, пока мы не достигнем плато. Однако мне было жутко скучно, а рассматривать сплошные серые облака — не самое весёлое занятие.

Я пнула задним копытом по повозке. Мгновение спустя, в ней открылось маленькое смотровое окошко, аа из него выглянула Мэй. — Эй, Дитзи, — крикнула она немного дрожащим голосом.

— Ты там в порядке? — Я уже знала ответ, но хотела вклиниться в разговор.

— Более-менее, — ответила Мэй. Она поспешно добавила: — Сколько ещё лететь?

— Как минимум, ещё пару часов, — серьёзно ответила я. Мэй пробормотала что-то невнятное, и я невольно хихикнула. — Как дела у Лон Стара и Крамбла?

— Роттингтейл дрыхнет, — сказала Мэй с оттенком горечи. — Честно, я не знаю, как ему это удаётся. Гулям ведь не нужен сон, но большую часть времени он проводит именно так.

Я усмехнулась; — Может, он просто делает это, чтобы не признаваться, что боится летать.

Мэй немедленно сменила тему; — Крамбл так рад тому, что увидит звёзды… — Я услышала голос Эппл Крамбла где-то позади Мэй. — Он хочет, чтобы ты заранее сказала ему, если увидишь поблизости хоть ещё одного пегаса.

Улыбка исчезла с моего лица; я надеялась избежать этой темы. В основном потому, что мои чувства были противоречивыми. Хоть я бы и хотела снова увидеть своих родственников, шансы на мирную встречу были невелики, особенно если в словах грифины была хотя бы доля правды. В лучшем случае, мы будем нарушителями. В худшем случае — мутировавшими разносчиками заразы и напоминанием о том, почему именно они решились на изоляцию. Место, куда мы летели, я выбрала с учётом того, чтобы избежать контакта с другими пегасами. Надеюсь, у них хватит ума не лезть в руины Клаудсдейла.

Наконец, я придумала нормальный ответ, который никого не обидит. — Скорее всего, нет; учитывая радиацию, уничтожившую Клаудсдейл и неприятные воспоминания, держу пари, что они полностью избегают этого района.

Даже если Мэй и заподозрила, что у меня были другие причины, она ничего не сказала. Я слышала, как она что-то ответила Крамблу, но из-за внезапного порыва ветра я не услышала, что именно. Он был не таким сильным, чтобы сбить меня с курса, но донёс до моего носа стойкий запах озона. Прищурившись, я попыталась посмотреть вдаль. Перед нами маячило огромное скопление тёмных облаков, а отдалённые раскаты грома говорили о том, что они были ещё и грозовыми. Несколько мгновений спустя, вместе с холодным и сильным ветром, меня начало поливать дождём.

— Это нехорошо, — ворчала я про себя. Ещё один раскат грома, уже гораздо ближе, подтверждал мои мысли.

— Я слышала гром, — крикнула Мэй из фургона. Было трудно услышать её из-за пронзительного ветра, который свистел мне прямо в уши. — У тебя там всё в порядке?

— Пока — да, — отозвалась я, уже менее честно. Ветер усилился настолько сильно, что начал препятствовать моему полету. Огромная туча из чёрных облаков приближалась, а яркая вспышка света тут же разорвала небо прямо передо мной.

— Сможем ли облететь? — Спросила Мэй, на этот раз громко крикнув.

— Нет! — Ответила я.

Ветер был слишком резким, а штормовой циклон слишком массивным, чтобы его можно было обойти, да к тому же моей скорости было недостаточно, чтобы развернуться в обратном направлении. Хуже того, что мы находились в летающем громоотводе; металлический фургончик с источником питания в виде спарк-батарей просто напрашивался на то, чтобы его поджарили. Следующий удар молнии был уже достаточно близко, он на мгновение ослепил меня, усилив мои опасения. Как бы мне этого не хотелось, но я не видела другого выбора. Мне придётся подняться над облаками.

— Мэй, сможешь удерживать вас троих над полом? — Спросила я, перекрикивая гром и ветер. — Нельзя, чтобы кто-либо прикасался к стенкам и полу фургона.

— Я попытаюсь, — ответила Мэй, — но такой телекинез требует много энергии. Даже если я и справлюсь, то долго не продержусь.

— Просто держитесь крепче, поездка обещает быть весёлой! — Мой глаз скосился назад, поймав свечение от рога Мэй, достаточно яркое, чтобы осветить весь фургон. Очень надеюсь, что она сможет продержаться достаточно долго.

Не теряя ни секунды, я резко рванула вверх. Я слышала, как Май стонала от напряжения, а не от постоянного перемещения самого вагона. Через несколько секунд, я пробила облачную завесу, врезаясь в густые облака со всей силы. Я пинала облака, парящие передо мной, яростно размахивая своими бесперьевыми крыльями. Даже внутри облаков ветер был просто смехотворен, заставляя проклинать отсутствие у меня лётного мастерства.

Небольшие всплески статики разрывали облака, окружавшие меня, заставив несколько волосков на моём теле встать дыбом. Из небольшого грозового облачка прямо передо мной ударила молния, опалив кончик моего копыта, как раз тогда, когда я собиралась отшвырнуть его. Запах жжёной гнилой плоти был перебит ветром и дождём. Ещё одна молния ударила за повозкой, в нескольких сантиметрах от неё. Я зарычала, стараясь набрать, как можно больше скорости. Упряжка затрещала в знак протеста.

Затем, справа от меня ударила ещё одна молния, на этот раз попав по фургону. Я почувствовал, как заряд прошёл через меня, Слава Богиням за мою естественную устойчивость к электричеству (хотя, меня било молнией гораздо чаще, чем любого другого пегаса из всех, что я знала, поэтому, возможно, я была просто странным исключением из правил). К сожалению, эта устойчивость не распространялась на моих товарищей. Я услышала крики Мэй и три быстрых удара; в неё попала молния, и она, вместе с остальными, упала на заднюю дверь фургона. Ещё один такой удар, и их всех убьёт током. Я поднажала...

Затем, весь этот ужас закончился так же внезапно, как и начался. Я прорвалась сквозь верхнюю часть облачной пелены, и мне пришлось зажмурить глаза из-за яркого солнечного света. К сожалению, у меня не было времени наслаждаться этим зрелищем, так как пришлось выровнять повозку. Если бы у меня было время, чтобы должным образом осмотреть небо, я бы заметила луну, потихоньку подкрадывающуюся к солнцу. Вместо этого, я оглянулась и посмотрела на смотровое окно вагончика, услышав, как трое моих пассажиров катятся по полу. До меня донёсся характерный скрип скелетированной ноги Роттингтейла, когда он поднялся на ноги, громко кряхтя.

— Никогда не любил летать, — проворчал он. Я видела через окно, как он двигался.

— Как дела у остальных? — Спросила я.

— Крамбл ударился головой о заднюю дверь, но даже не потерял сознание, — ответил Шериф. — Мэй сама не своя, но я собираюсь дать ей лечебное зелье, на большее мои познания в медицине просто не способны.

— Что случилось? — Спросила я.

— Она не смогла поднять и себя, и нас одновременно. — Его следующие слова были непонятны, так как он что-то держал во рту; предположительно, целебное зелье, которое начал заливать в горло Мэй. — Так фто, она пофняла наф, но не фмогла пофнять фебя.

Я вздохнула, одновременно и с облегчением, и с тревогой. Я потащила фургон вперёд, надеясь добраться до плато, как можно быстрее, чтобы проверить, как там Мэй. По крайней мере, теперь, когда мы были уже над облаками, я могла не опасаться бури. Незаметно, в моей голове сработал сигнал опасности, напомнивший мне о том, что теперь, когда мы поднялись выше облаков, мы, возможно, наткнёмся на не очень приятную компанию.

Мне потребовалось меньше часа, чтобы добраться до горного хребта, который находился под Клаудсдейлом. Вся проблема была в том, чтобы найти безопасное место для посадки. Я недооценила высоту облачной завесы, что и сбило меня с толку. Только самые высокие вершины скал пробивались сквозь облака, и ни на одной из них не было даже плато, на которое я могла бы приземлиться. Мне пришлось довольствоваться выступом, который был раза в два шире, чем фургончик со Спаркл-Колой. Я поставила свою ношу, как можно дальше от уступа. Он был достаточно широк, чтобы удержать всех моих спутников в безопасности, пока я находилась в воздухе.

Я отцепила себя от упряжки и быстро полетела к задней части фургона. Дверь слегка прогнулась от падения на неё сразу всех моих друзей, но крепкая рама и надёжная задвижка не дали ей отломиться. Я потянула засов в сторону и распахнула дверь. Роттингтейл посадил Крамбла себе на спину и вылез из фургона, освобождая достаточно места, чтобы я могла войти. Там было бы явно больше места, но Роттингтейл настоял на том, чтобы оставить своё седло в полной боевой готовности, на всякий пожарный.

Мэй лежала на полу закрытого вагона, она была в сознании, но выглядела не лучшим образом. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но затем быстро закрыла его. Прежде, чем я успела хоть что-то сказать, она проскользнула мимо меня к краю уступа и избавилась от содержимого своего желудка в раскинувшуюся внизу бездну. Как только ей, наконец, полегчало, она, казалось, осознала своё шаткое положение, отходя от выступа и падая на корточки.

— Я больше никогда не позволю тебе меня куда-то возить, — проворчала она, вытирая мордочку.

— Тогда хочу тебя обрадовать, нам ещё спускаться с горы, — подшутила я. Отложив в сторону сарказм, я спросила: — Как ты?

— Ничего серьёзного, — спокойно ответила она. — Я провела себе краткий медосмотр после того, как пришла в сознание. Я бы получила внутренние ожоги от удара молнии, но вовремя принятое целебное зелье предотвратило появление неизлечимых повреждений. — Она с благодарностью посмотрела на Роттингтейла. Он же лишь откинул свою шляпу на затылок и ухмыльнулся в ответ.

Я снова вздохнула, на этот раз с облегчением. — Я очень волновалась за тебя. Я никогда не была лучшей погодной пони, а эта буря появилась словно из ниоткуда. Если бы с тобой что-нибудь произошло, то я бы-

— Ты вытащила нас оттуда живыми, — перебила Мэй, тихо улыбаясь. — Не нужно беспокоиться об альтернативных исходах. — Затем она отвела взгляд от меня, посмотрев на небо. — Теперь, так как ты была настолько добра, что сил не жалея, преодолела весь этот путь и привезла меня сюда, я намереваюсь сделать боль-

Мэй резко остановилась, заставляя меня думать, что она получила сотрясение мозга или что-то вроде того. Она указала копытом на небо за моей спиной, побуждая меня обернуться. Я издала громкий вздох от увиденного. Солнце было высоко в небе, как и должно было быть, учитывая, что сейчас ещё был только полдень. Однако, там же, почти рядом с ним, находилась луна; словно потерявшийся питомец, бегущий за незнакомцем, принимая его за друга. Кроме того, они были странно близки друг к другу, будто луна гналась за солнцем, как будто они участвовали в некой гонке.

— Что… — начала Мэй, но тут же замолчала.

— Вот это зрелище, — сказал Роттингтейл, привлекая моё внимание. — Никогда не видел ничего подобного.

Наконец-то я смогла подобрать слова; — Это... неправильно. — Не было лучшего способа описать это. — Селестия поднимала солнце на рассвете, а Луна поднимала луну на закате. Они никогда не делили небо.

Роттингтейл повернулся лицом к Мэй; — Думаю, что это просто какая-то случайность. Слыхал как-то по радио, много лет назад, что Принцессы укрылись в Стойле под Кантерлотом. Довольно тяжело разглядеть солнце и луну, находясь под землёй, вам не кажется?

Мэй покачала головой; — Это так не работает. Даже если бы Селестия и Луна не могли видеть небо, то всё равно знали бы, когда должен быть день, а когда ночь. По крайней мере, они бы знали, когда каждый из них должен поднимать своё небесное тело.

— Тогда что… — На этот раз я замолчала, наблюдая за луной. Действительно казалось, что она приближается к солнцу, правда, очень медленно. Я повернулась к Мэй, отводя взгляд от неба. Мой глаз, как будто, не разделял моих предпочтений и закатился назад. Я не могла придумать, о чём же спросить, поэтому просто уставилась на неё, надеясь, что она объяснит мне всё сама.

Мэй покачала головой, выглядя расстроенной. — У меня есть только два варианта, один из которых я даже не хочу рассматривать.

Мне кажется, я уже знала, о каком варианте шла речь. — А что насчёт другого?

— Розовое Облако, — просто ответила Мэй. — Это самое смертельное оружие, которое когда-либо делали эти зебринские ублюдки. Особый вариант мегазаклинания, несомненно, был на порядок хуже, чем то, что использовали в Литтлхорне. — Мэй плакала и чуть ли не давилась своими словами, но продолжила. — Принцесса Луна и Принцесса Селестия гораздо более долгоживущие, чем любой другой пони, но даже у них есть свои пределы. Укрытие в Стойле или даже бегство из Кантерлота означало бы, что они подвергались воздействию Облака.

— Мы так и не смогли выяснить, могут ли эффекты Розового Облака быть нейтрализованы или исцелены, — заключила Мэй, — хотя бы потому, что ни один пони не смог выжить после “встречи” с ним. Один из учёных МинМира говорил, что вовремя принятые целебные зелья помогут предотвратить необратимые воздействия. Но эта теория рассчитывалась только для минимального количества вещества, и была основана на теории, вытекающей из состава самого заклинания. Если бы Принцессы подверглись воздействию Розового Облака, то они бы существенно ослабли. Если так оно и есть, то возможно, это и мешает им контролировать луну и солнце.

Я громко сглотнула и притихла. Ни один пони не издавал ни звука, молчание давило на нас, словно свинец. Мы все переглядывались, смотря то на друг друга, то на небо. Небо, похищенное у Эквестрии четыре десятилетия назад, теперь казалось чужим по сравнению со знакомой и привычной, сплошной серой пеленой облаков. Что подумают те, кто живёт на Пустоши, если в одночасье увидят это? Наверное, многое из того, о чём мы сейчас думали. Некоторые могут даже предположить наихудший сценарий событий, от размышления о котором, Мэй пытается нас уберечь.

Во время этой давящей тишины, мои уши уловили звук странного эха. — Мы отследили их только досюда, пока они не пропали с радаров, — раздался голос, не слишком близкий к нам, но и не слишком далёкий.

— Поторопись, — последовал ответ. — От этого места у меня мурашки по коже. Контрейл говорил мне, что призраки пони, умершие в Клаудсдейле, блуждают здесь по небу.

— Не будь идиотом, — отрезал другой голос. — Призраков не существует.

Голоса стихли, вероятно, теперь их блокировала соседняя горная вершина. Я посмотрела на своих спутников, и было видно, что они тоже это слышали. Я прижала копыто к морде, жестом призывая их молчать. — Я пойду проверю, — прошептала я, — ждите здесь.

Мэй бросила на меня взгляд, который быстро напомнил мне об их неспособности делать что-либо другое. Я улетела со скалы и обогнула её склон.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы снова отыскать источник голосов; они не ушли слишком далеко. Из того, что я слышала от них ранее, мне показалось, что они каким-то образом знали, что мы были здесь, и искали нас. Если это так, то мне нужно убедиться, что они не начнут стрелять по нам, как только увидят. Я остановилась на мгновение, поняв, что забыла взять винтовку Стронгхуфа. С другой стороны, это, вероятно, даже к лучшему; потому, как они с меньшей вероятностью будут стрелять по безоружному противнику. К тому же, я сама не хотела по ним стрелять, даже если они откроют огонь первыми.

Я медленно облетела пик, ловя фрагменты разговора между двумя пони. — Эта расщелина слишком мала, наше устройство говорит о том, что там было больше, чем одна пони.

— Хорошо, но они явно пошли в какую-нибудь пещеру или приземлились где-то на выступе, иначе мы бы не потеряли их след.

Когда я обогнула склон горы, то, наконец, заметила двух преследователей. Оба они были пегасами, но мне потребовалось время, чтобы понять это. Они были одеты в гладкую чёрную броню, которая напоминала панцирь насекомого, вплоть до сложной формы очков в шлеме. Светящийся шип в конце каждого из их хвостов и драгоценные камни на антеннах, формировавших боевые сёдла, позволяли предположить, что, как и броня Стальных Рейнджеров, она была магически заряжена.

Несмотря на тишину моего полёта, два бронированных пегаса окружили меня в тот момент, когда я попала в поле их зрения. Я догадалась, что в их доспехах есть такая же штуковина для обнаружения живых объектов, как та, что используют Гизмо и Мэй. — Стоять! — Окликнул меня один из пегасов, кобыла, судя по голосу. Её броня немного отличалась от брони её напарника; она была отделана золотой филигранью. — Назови своё-

— Чёрт побери! — закричал её напарник, перебив её. Это был жеребец. — Что это за хрень!?

Не дожидаясь ответа, антенное оружие на его броне загорелось, потрескивая магической энергией. Они разрядились, посылая два розовых потока энергии прямо на меня. Я мгновенно перестала хлопать крыльями и рухнула камнем вниз, как раз в тот момент, когда потоки энергии пролетели над моей головой. Если бы у меня всё ещё была грива, её бы сожгло. Я подняла передние лапы над головой и полетела восвояси, надеясь, что они воспримут это, как знак капитуляции.

— Отставить огонь, Лейтенант, — потребовала кобыла, держа своё бронированное копыто перед до сих пор заряженным оружием напарника.

— Контрейл был прав, — пробормотал жеребец. — Это зомбопони! Мстительный гуль, который погиб в Клаудсдейле!

— Не будь глупцом, — крикнула кобыла. Затем она хлестнула бронированным хвостом по дурной голове Лейтенанта. Через мгновение, его оружие отключилось. Она повернулась ко мне: — Вы нарушили воздушное пространство Анклава, — строго произнесла кобыла. — Немедленно назовите своё имя и объясните, почему вы здесь. Ложь или враждебные намерения будут встречены применением силы с нашей стороны. Вам ясно? — Энергомагическое оружие в её броне заискрилось.

Я осторожно кивнула головой. — Меня зовут Дитзи Ду, — представилась я. Тон этой кобылы заставил меня поволноваться; начинает казаться, что грифина была права. — Я летела под облаками, когда попала в жуткую бурю, из которой не могла выбраться. Я была вынуждена подняться выше, ради собственной же безопасности.

— Не знала, что под облаками всё ещё живут пегасы, — размышляла бронированная кобыла.

— Почему вы разговариваете с … этим? — спросил Лейтенант. Кобыла заставила его замолчать, бросив один лишь взгляд, а затем снова обратилась ко мне.

— Я — Майор Уинграйт, а это Младший Лейтенант Хейвайр, — заявила она, на этот раз чуть более любезно. Возможно, она компенсировала вспышки гнева своего товарища. — У меня есть к вам несколько вопросов, после которых мы сопроводим вас обратно под облака. Однако, моё предыдущее предупреждение об обмане и враждебности всё ещё в силе. Вам всё понятно?

Я сглотнула; если она спросит что-нибудь про остальных, у меня могут быть серьёзные проблемы. Сочтёт ли она их присутствие, как угрозу заражения, как и предполагала та грифина? Или она подумает, что мы шпионим, чтобы потом осуществить восстание зомби? Хотя, в последнем я сомневалась, она, казалось, была довольно уравновешенной. К тому же, в меня ещё не стреляли. — Чётко и ясно, — заявила я.

— Первый вопрос, — начала Уинграйт, — ваше нынешнее физическое состояние, из-за которого мы сначала приняли вас за зомби — является потенциальной угрозой заражения. В чём заключается его причина?

— Сильное воздействие магической радиации, — ответила я, вздохнув с облегчением. Я ничего не сказала о том, когда и где меня облучило, надеясь, что это не так уж и важно. В любом случае, я сомневалась, что они мне поверят.

— Так, — сказал он, обращаясь к своему начальнику, — вот почему Верховный Совет держит нас наверху. Если радиация на поверхности может сделать с пони такое, то я счастлив, что мы пока не собираемся возвращаться туда.

— Пока? — Спросила я. Хейвайр впился в меня взглядом сквозь свой визор, будучи удивлённым таким наглым вопросом.

Уинграйт же, наоборот, была рада мне ответить. — Позиция Анклава заключается в том, что мы, пони-пегасы, должны подождать, пока поверхность не станет очищенной от последствий войны и Эквестрия не возродится. Мы отправляем патрули два раза в год, но они спускаются, как правило, только чуть ниже облаков. — Могу поклясться, что она улыбнулась мне под своим шлемом; — Честно говоря, я искала возможность получить от кого-то более точную информацию.

— Мэм, вы уверены, что это разумно? — озадаченно спросил Хэйвайр. — Совет-

— Вольно, — ответила она. — Я просто собираю информацию, ничего больше. Эта пони иссушена, безоружна и к тому же, вероятно, стара и я очень сомневаюсь, что она представляет угрозу. — Хэйвайр больше ничего не сказала.

Я, возможно, уже и приближалась к столетнему возрасту, но то, что меня назвали пожилой, всё ещё было неприятно. Однако, я решила отбросить эту неприятную нотку и задала другой вопрос: — Что такое Анклав?

— Это секретная информация, — строго ответила Майор. — Всё, что вам нужно знать, так это то, что мы обладаем здесь военной властью. — Я кивнула, отпрянув назад. — Ещё один вопрос: вы здесь одна?

Я уже было хотела сказать “да”, но быстро остановилась. Она что-то говорила об устройстве определения живых объектов, которое показало им, что здесь есть больше, чем одна пони. Если бы я утверждала, что прилетела одна, они бы что-то заподозрили. — Я — курьер и перевозчица на поверхности, — получестно ответила я. — Я летела с повозкой на буксире, когда попала в шторм. Ради безопасности моих пассажиров, мне пришлось подняться выше облаков. Их там трое: кобыла, жеребец и жеребёнок. Они хотели переехать. — Для ровного счёта я добавила: — Они страдают от того же, отчего и я.

Майор подняла бронированное копыто к подбородку, обдумывая мой ответ. — Очень хорошо, — заявила она после нескольких мгновений абсолютной тишины. — Отведите нас к своим пассажирам, чтобы мы могли проверить вашу историю. Если проблем не возникнет, мы увидимся с вами под облаками.

Я почувствовала себя оптимистичнее. Грифина была права насчёт желания пегасов оставаться в изоляции, но с её слов всё звучало куда мрачнее. Мои предположения о том, как они будут реагировать на гулей, оказались правдой. Я была очень благодарна (и, наверное, мне ещё повезло) за более дружелюбное отношение ко мне Майора Винграйт, хотя я и была разочарована тем, что Эппл Крамбл так и не увидит звёзды. Однако, всё прошло лучше, чем я ожидала. Естественно, именно тогда и произошло немыслимое.

Я вела двух пегасов, облачённых в силовую броню, обратно к уступу, где я оставила своих "пассажиров", когда мой косой глаз начал закатываться вверх. В поле зрения попало солнце, теперь луна была на волосок от его восточного края, и с каждым мгновением казалось всё чуточку ближе. Я замерла в воздухе. Похоже, они собирались...

Солнце и луна сошлись!

У меня аж челюсть отвалилась, настолько я была ошеломлена тем, что происходило надо мной. Поначалу казалось, что луна только коснулась края солнца, но она продолжала двигаться, беспрепятственно соприкасаясь с пылающими огнями солнца. Луна превратилась в хищного зверя, постепенно пожирающего солнце, поглощая его свет и превращая день в ночь. Не описать словами то, какие мучительные эмоции я испытывала. Я почти уверена, что меня стошнило, но я была настолько потрясена этим ужасным зрелищем, что едва заметила это. Казалось, луна остановилась, когда полностью окутала солнце. Теперь на небе осталась одна-единственная чёрная сфера, из-за краёв которой вырывались завитки малинового пламени. Это было похоже на врата в Ад. Я услышала отдалённый, грубый визг, эхом отразившийся от близлежащей горы.

— Какого хрена? — раздался голос Винграйт. Её Лейтенант был гораздо менее сдержан.

— Этого не может быть! — воскликнул бронированный жеребец. — Это не... это невозможно... — затем, он продолжил бормотать что-то бессвязное.

— Не теряй самообладания, — рявкнула Майор Анклава, но это было бесполезно.

— Все это — правда, — закричал он, обезумев. — Принцессы мертвы, и теперь солнце и луна решили последовать вслед за ними. Всё кончено!

Комментарий Хэйвайра как будто привёл меня в чувство. Он сказал, что Принцессы мертвы. Наихудший сценарий, который Мэй даже не хотела обсуждать, теперь стал просто фактом. Я обернулась, желая потребовать с него объяснений, но он уже окончательно впал в истерику. Винграйт пошла к нему, но потом обернулась ко мне.

— Дело принимает очень хреновый поворот, — заявила она. — Спускайся под облака и оставайся там. — Больше не сказав ни слова, она полетела вслед за своим подчинённым.

Я впала в прострацию от смешанного чувства шока и смятения. Я больше не смотрела на небо; зрелище было слишком ужасающим. Я услышала крики Мэй несколько минут назад, но только сейчас поняла, что это была она. Я полетела обратно к уступу, на котором я оставила их.

Когда я добралась туда, все три моих друга всё ещё были там. Мэй лежала на животе, дрожа от паники, едва заметные следы рвоты были на её мордочке. Эппл Крамбл лежал с Роттингтейлом. Сам Шериф храбро смотрел на небо, но его больная нога тряслась, создавая шум. Он, казалось, пытался защитить своего племянника от этого ужаса. Он неуверенно посмотрел на меня, когда я подошла поближе.

Я села на утёс рядом с Мэй, для меня едва хватило места. Мэй не замечала меня, пока я не обняла её, положив свои копыта ей на плечи. Она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза от ужаса и боли. Она открыла рот, её мордочка пошевелилась, но звука не последовало. Просто-напросто не было слов. Вместо этого, я крепко прижала её к своей груди. Я закрыла глаза, и слёзы начали катиться по моему лицу. Я сидела, обнимая Мэй, и стала ждать. А что мы можем ещё сделать?

Прошла минута, затем две. Самые долгие семь минут в моей жизни я провела, съёжившись на том горном уступе вместе с моими друзьями-гулями. Только у Роттингтейла хватало мужества, чтобы смотреть на почерневшее солнце. — Ну, думаю… — слышала я его бормотание, — Думаю, что всё кончено!

Я осмелилась взглянуть на небо. Похоже, что Роттингтейл был прав. Луна снова начала движение, медленно, но верно, и с восточной своей стороны солнце уже освободилось от препятствия в виде луны. Я вынудила Мэй посмотреть на небо, и ей пришлось согласиться. Вместе мы наблюдали за тем, как в течение следующих нескольких минут луна отступала; тень, которую она на нас отбрасывала, была одновременно в нескольких проекциях. В конце концов, она полностью освободила солнце и просто осталась на небе рядом с ним. Это всё равно казалось чем-то неестественным, но хоть лучше Конца Света, к которому мы уже приготовились.

Как только всё закончилось, Мэй взглянула на меня. Она по-прежнему ничего не могла сказать. Да и мне было бы нечего ей ответить, так что я просто нежно обнимала её, пока она рыдала у меня на груди. Я плакала вместе с ней; не зная, какой именно катаклизм нам только что удалось пережить, эмоциональный всплеск от всего этого останется ещё надолго.

Не проронив ни слова, мы спустились с горы. Всё ещё шёл дождик, но худшая часть шторма уже была позади. Я старалась держаться поближе к горам, на случай, если нам опять потребуется совершить какую-нибудь аварийную посадку. Холод от дождя, падающего на мою гниющую плоть, отражался от холодной пустоты, которую я теперь чувствовала внутри; она пришла на замену жалкого ужаса, что мы все пережили. Я решила не говорить другим о том, что сказал Хэйвайр, мы и так уже испытали достаточно душевной боли. Кроме того, пегасы жили над облаками в одиночестве примерно последние четыре десятилетия. Как мог кто-то из них наверняка знать что-либо о том мире, что существует под облаками.

Мэй включила радиостанцию Ди-Джея ПОН-3 на своём ПипБаке и увеличила громкость так, чтобы через смотровое окно фургона я могла бы тоже услышать трансляцию, не напрягая свои ушки. Мэй старалась всячески отвлечь себя от того, свидетелями чего мы только что стали, и, услышав резкий вдох поверх музыки, я поняла, что она снова решила уйти от реальности. Я не могла ей возразить. Сейчас у меня не хватит духу на что-либо. Я просто сосредоточилась на том, чтобы успешно вернуть нас на землю.

На самом деле, я не слушала музыку, так как её сменил выпуск новостей от Ремикс.

— Добрый вечер, дети мои. Хотя, не такой уж он и добрый. Только что я получила сообщение от местного медпони из Сталлионграда, касательно состояния здоровья Железной Кобылы.

Ремикс включила запись сообщения, теперь из радио доносился голос пожилого жеребца.

— Здравствуйте, меня зовут Доктор Гауз, я врач из Сталлионграда. Это сообщение для Ди-Джея ПОН-3, чтобы она могла проинформировать остальную часть Пустоши. Как вам известно, пони, которую вы знаете, как “Железную Кобылу” (кстати, её зовут Пичез), сейчас находится под нашим чутким наблюдением, с тех пор, как она перебила стаю мантикор, которые собирались напасть на наши дома. На данный момент, её состояние стабильное, однако у неё были некоторые осложнения. Мы смогли вылечить её раны, но среди наших медицинских запасов не было противоядия для выведения токсинов из организма. Некоторые отважные жители нашего поселения тут же бросились искать ближайшую клинику Министерства Мира, и даже смогли достать почти всё, что нужно, но, к сожалению, было уже поздно. Пичез поправится, но она будет парализована до конца своей жизни. Однако, в знак признательности за проявленную ею храбрость, мы будем заботиться о Железной Кобыле до конца её дней.

Запись кончилась, и Ремикс вернулась в эфир.

— Грустные новости, ребята, но вместо того, чтобы расстраиваться из-за того, что произошло с Железной Кобылой, давайте лучше с любовью оглянемся на то, что она успела сделать для всех нас. Она самоотверженно рисковала собственной шкурой, чтобы помочь сотням невинных пони, особенно яркие примеры того — Хуфстомп и Сталлионград. Она подала пример, и в свою очередь те, кому она помогала, ответили ей тем же. Пустошь нуждается в большем количестве таких героев, дети мои, так что не бойтесь делать добрые дела; вы можете стать новыми героями. Следующая песня посвящается Железной Кобыле; пусть её уход в отставку будет мирным и счастливым.

При любых других обстоятельствах, я бы впала в депрессию, услышав, что такая героиня, как Железная Кобыла больше не сможет спасать других пони. Тем не менее, я избежала этого, из-за нахлынувшего ранее чувства эмоциональной пустоты, которое я испытывала в небе. Между изоляцией моих сородичей, облачной завесой, которая будет длиться вечно, и ужасным столкновением солнца и луны, эта новость была всего лишь ещё одной каплей в море. Небольшая часть меня задавалась вопросом, слышала ли Мэй эту трансляцию сквозь пелену “кайфа”, и что она думала по этому поводу, учитывая, что она была её любимой героиней. Возможно, будет лучше, если она не узнает правду; кто его знает, как всё это повлияет на её психику.

Мы вернулись в Троттингем на рассвете. Но это не остановило толпу гулей перед тем, чтобы окружить нас в любопытстве. Кантерлотская грифина была среди них, выглядя немного раздражённой из-за того, что мы вернулись невредимыми. Другие пони очень хотели услышать от нас истории о том, что же сейчас происходит на небе, но мы все были порядком измотаны. Наша четвёрка поспешно удалилась в Лачугу Шерифа, намереваясь рассказать всем о том, что мы видели, но уже утром.

Когда я зашла в свою комнату, то обнаружила там ждущую меня грифину, залетевшую через окно. — Похоже, тебе повезло, — нахмурилась она.

Я опустила голову и вздохнула. — Я бы не назвала это везением. Первый пегас, которого я встретила за сорок лет, пытался меня испепелить. Единственное, что точно можно назвать везением, так это то, что он промахнулся.

Грифина жестоко усмехнулась. — Не говори, что я тебя не предупреждала, мозгопёрая. Пегасы заботятся только о себе, а того, кто думает иначе, клеймят предателями. Они сделают всё, чтобы заставить своих противников замолчать, даже нанимают наёмников, чтобы выследить их. В том числе, Когтей, вроде меня. Конечно же, всё полетело в тартарары, после того, как это случилось. — Видимо, она намекала на свою гулификацию.

На этот раз, грифина была странно разговорчивой, хотя её отношение ко мне, похоже, не изменилось. — Зачем ты мне всё это рассказываешь?

— Потому что хотелось позлорадствовать, — сплюнула она, отвернувшись от меня. — У меня нет больше возможностей сказать "А я же тебе говорила". Кроме того, я сама хочу кое-что узнать. — Она снова повернулась ко мне лицом, в её глазах горели огоньки. — Ты слышала что-нибудь о пони по имени Рэйнбоу Дэш, пока была наверху?

Эта грифина знала Рэйнбоу Дэш? Я смутно помню время, когда в Понивилле появилась грифина, за много лет до начала войны. Пинки Пай устроила вечеринку, на которой та грифина повела себя, как последняя сучка. Это что, она и есть? У неё, определённо, был такой же темперамент. Или же мне показалось? Дэш не особо пряталась в тени во время войны. — Нет, я не слышала никакого упоминания о ней. — Ответила я.

Я уже собиралась расспросить её об этом, когда грифина отошла от меня. — Хорошо. — Она повернулась и вылетела в окно. Я услышала лишь её бормотание: — Если я не смогла её найти, никто не сможет.

Хотя грифина немного отвлекла меня, я всё ещё жутко хотела спать. Я побрела к жёсткой раскладушке и рухнула на неё. Мой мозг был выжат, как лимон; всё, что произошло в прошлый день, проносилось у меня перед глазами, пока я медленно начала дремать.

Заметка: Статус обновлён!

Текущий Статус: Разумный гуль

Рассудок: Умеренно-низкий

Заметка для гуля: Радиация — ваш друг. Всем известно, что радиация оказывает регенеративное воздействие на тела гулей, но также предполагается, что энергия, содержащаяся в магической радиации, оказывает положительное влияние на психику и общее умственное благополучие пони-гуля. Некоторые описывали сам процесс облучения, как “приятное тепло”.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Интерлюдия 2. Тени общества

Вымирание.

Война, мегазаклинания и их последствия довели пони до грани исчезновения. Однако, есть одна вещь, которую я уяснила, исходя из своих путешествий: пони слишком упрямы. Население Эквестрийской Пустоши составляло лишь небольшую часть того, что земля знала до Апокалипсиса. Тем не менее, мы, пони, отказывались вымирать. Несмотря на то, как мало нас осталось, мы бились и боролись, искали и добывали, и цеплялись за надежду на то, что всё может стать лучше. Пони потребовалось какое-то время на осознание того, что всё уже никогда не будет, как прежде.

Интересное примечание: даже будучи разделены временем и расстоянием, пони сохраняют традиции своих давних предков. Пожалуй, самым ярким примером этого — является вера в Богинь Селестию и Луну. Пони на поверхности и под землёй, отрезанные от Принцесс, видели, как их истории и легенды превратились в мифы. Селестия и Луна превзошли свой статус правителей наших земель, став добрыми божествами, которые приглядывали за нами с небес (я уверена, что вы все уже слышали, что это, по крайней мере, наполовину правда).

В более насущных делах, пони, живущие на поверхности, пытались восстановить аспекты старого общества. Небольшие новые поселения стали появляться в таких местах, как Мэйнхэттен, Пранция, Филлидельфия, и даже Некрополь в Троттингеме начал стремительно разрастаться по мере того, как распространялись слухи о том, что это было самое безопасное место для гулей. Однако, их население ещё не могло процветать, поскольку многих вещей им недоставало, и лишь те, кто обладал навыками, храбростью или удачей, были готовы пойти на риск и отправиться в опасные заражённые места Пустоши, где ещё никто не бывал. Такие вещи часто делали бывшие наёмники Когтя, ставшие Кантерлотскими гулями, которые никогда не задерживались в Троттингеме надолго.

Поскольку вместе с ростом населения, рос и спрос на товары и услуги (ввиду постоянного размножения и пополнением в виде очередных жителей Стойл), тогда возродился и другой аспект довоенного общества: экономика. Однако, для взаимовыгодных сделок требовалось средство обмена. Поначалу, Стойловцы вносили свой вклад довоенными золотыми монетами, но с ними были проблемы. Довоенные монеты, ценность которых теперь не подкреплялась правительством, были намного полезнее в других сферах. Золото можно было переплавить и использовать для ремонта электроники, и я как-то раз даже встретила странного наёмника, который вообще использовал их для изготовления патронов к дробовику.

Таким образом, старая валюта потеряла свою значимость, а потому потребовалась новая. Что-то доступное, что легко получить, трудно подделать и имеющееся в достаточном количестве для разумного соотношения цены и стоимости. Решение появилось одновременно в нескольких разных местах: бутылочные крышечки (подходящими считались как от Спаркл-Колы, так и от Рассветной Сарсапареллы). Когда новости достигли Троттингема, я вдоволь посмеялась, просто потому, что старая коллекция Мэй, наряду с запасами Спаркл-Колы в “Водопое”, обеспечила бы Троттингему целое состояние.

Троттингем не особо торговал с остальной Пустошью, главным образом потому, что большинство пони опасались города, полного гулей. Некоторые думали, что смогут поживиться в городе, полном "безмозглых шатающихся зомби", но их быстро научили уму-разуму, благодаря Роттингтейлу и местной дружине. Однако, некоторые храбрые инвесторы увидели потенциал торговли с нашим маленьким Некрополем, особенно потому, что у нас был функционирующий Водный Талисман из Стойла 12. Чистая вода по-прежнему оставалась наиболее востребованным товаром в Эквестрийской Пустоши (а ещё она была нужна для замешивания отличного теста для маффинов), наряду с едой, оружием и боеприпасы. В конце концов, Пустошь была опасным местом.

К сожалению, эта опасность исходила не только от диких зверей, диких гулей и прочих облучённых смертельных ловушек Пустоши. Нет; к сожалению, одной из самых больших угроз в Эквестрии — были другие пони. Несмотря на наглядные примеры хороших пони-героев, таких, как Железная Кобыла, Одинокий Жеребец, Сталлионградская Семёрка и других примечательных личностей, многие пони прибегали к бандитизму и варварству. Слишком многие поставили свои собственные потребности выше потребностей всех остальных пони, видя, что продовольствие, вода и другие припасы являются более ценными, чем свои сородичи, которые их перевозили.

Худшими из худших были рейдеры. Ди-Джей ПОН-3 начала звать их так, потому что эта первая крупная банда жестоких, больных, и психически нездоровых пони, являлась прямыми потомками Рейдера и его банды из Понивилля. Я была убита горем, когда впервые услышала о том, что город, некогда бывший моим домом, превратился в ужасное и развратное место, наполненное всем самым худшим, что нам могла предложить Пустошь. Ещё хуже было от осознания того, что попытки Стронгхуфа вернуть городу его прежний вид, потерпели неудачу. Я продолжала использовать его винтовку во время своих путешествий, в надежде, что маленький кусочек его души продолжит служить благим целям и позволит его душе упокоиться с миром. Я даже оснастила её изготовленным на заказ затвором, для того, чтобы упростить стрельбу и ослабить отдачу.

Мэй и я так и остались в Троттингеме вместе с Роттингтейлом на несколько десятилетий. Несмотря на первоначальные трудности, Мэй смогла отлично использовать исследования Доктора Фиксита, касательно состояния гулей и процесса гулификации. Несмотря на то, что она не могла даже приблизиться к изготовлению лекарства, благодаря соединению курсов по лечению радиации, индивидуально подобранных целебных заклинаний и Консилиуму, она смогла значительно улучшить как физическое, так и психическое благополучие многих гулей, пришедших в наш маленький Некрополь. Она даже смогла залатать ногу Роттингтейла, восстановив часть плоти на ней. Хотя она и оставалась такой же искалеченной, как и всегда, ему больше не приходилось беспокоиться о том, что она может отвалиться.

Мы с Роттингтейлом стали ближе за те годы, что я провела в Троттингеме. Он был прекрасным джентлькольтом, и испытывал ко мне искренние чувства. Я также глубоко уважала его за заботу о других гулях, даже если он иногда был холоднее обычного (я бы солгала, если бы сказала, что никогда сама не бывала обиженной). Не буду больше говорить об этом, так как уверена, что большинству читателей не будут интересны... предпочтения гулей, наподобие меня.

Все эти сорок лет я не сидела за стенами Троттингема. Используя навыки, сохранившиеся у меня от прежней работы, я часто ходила с торговыми караванами, чтобы помочь с бартером. А также иногда была в охране караванов, или присоединялась к отряду мусорщиков в поисках ресурсов, которые город мог использовать или продать. Я даже улучшила свои скудные навыки портного, когда один гуль-торговец научил меня создавать и укреплять доспехи. У меня снова была нормальная жизнь, по крайней мере, насколько это возможно для Пустоши.

Но легко не было никогда, ведь были ещё многие, кто не мог найти отличия между гулями и зомби, а также остальные пони, желавшие нас уничтожить, просто потому, что видели в нас монстров. К сожалению, под эту категорию попадало большинство Стальных Рейнджеров, хотя Гизмо выполнил своё обещание и так и не выдал тайну о местоположении гулей в Троттингеме. Когда ещё понибудь узнавал об этом месте, дружина Роттингтейла успешно защищала нас от внешних угроз.

Троттингем вырос, создав себе репутацию торгового города и поселения, где гули могли не бояться преследований. Однако, это не означало, что мы не наживали проблем на наши крупы.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 9.Передозировка

"У тебя есть крышечки, у меня — товар. Мы созданы друг для друга.”

Скука.

Уж что-что, а путешествие по Эквестрийской Пустоши почти никогда не бывает скучным. Обычно в них происходят встречи с дикими зверьми или рейдерами, от которых приходится отбиваться. Странствующие торговые караваны являются для них слишком привлекательной целью. Вот почему для тех, кто работал торговцами или мусорщиками, часто было важно уметь защитить себя и свой товар, либо нанимать кого-то для своей защиты. Некоторые наёмники “Когтя”, живущие на территории всей Эквестрии, особенно любили эту работу, в их числе также были Кантерлотские гули.

Однако, конкретно это путешествие по Пустоши прошло без серьёзных инцидентов. Несколько радтараканов и блотспрайтов, но не представляющих особой угрозы. Сейчас была моя очередь тащить повозку нашего (довольно небольшого) каравана, в то время, как гуль-земнопони по имени Блэкхуф тащил другую повозку позади меня. Я думаю, что, как и в случае с Шерифом Роттингтейлом, это было не настоящее его имя, а взятое уже после того, как он стал гулем. То, что его левая передняя нога была сожжена дочерна огнём мегазаклинания, ещё раз это подтверждало. Он, вместе с единорожкой-охранником по имени Фестер, оказался первым гулем из Тротингема, которого мы с Мэй встретили, впервые оказавшись в Некрополе.

— У тебя там всё в порядке, Дитзи? — спросил Блэкхуф.

— Просто отлично, спасибо, — ответила я. Для сопровождения нашего каравана были выделены три бойца Роттингтейловской дружины, и мы с Блэкхуфом были очень хорошо вооружены. Если мы не наткнёмся на город, полный рейдеров, я не думаю, что у нас возникнут серьёзные проблемы.

Наш караван ушёл из Троттингема почти две недели назад. Мы направлялись к Сталлионграду, останавливаясь в небольших населённых пунктах по пути. Сейчас же, мы возвращались обратно в Троттингем, двигаясь с юга. Наша поездка была весьма плодотворной, во многом благодаря возможности предлагать в качестве товара приличное количество чистой воды, спасибо Водному Талисману, спасённому из Стойла 12. По моему совету, мы не просили слишком высокую плату за саму воду, а использовали её как стимул для торговли другими товарами. Если бы не вода, сомневаюсь, что большинство пони даже подумали бы о торговле с гулями.

Через пару часов наш караван прибудет в Троттингем, и казалось, что это время пройдёт без происшествий. Но затем, я услышала это. Мои уши встали торчком, когда до них донёсся некий шум. Это был не совсем шум, скорее это была музыка. Она была тихой и дребезжащей, похожей на радио с плохим приёмом. Я тут же остановилась и осмотрела окрестности, но так ничего и не увидела (несмотря на косой глаз).

Я услышала, как повозка, что тащил Блэкхуф, остановилась позади меня. — Что-то случилось?

— Мне кажется, я слышу... музыку, — немного неуверенно ответила я. Звук становился тише, как будто источник отдалялся от нас.

— Я ничего не слышу, — отозвался гуль-земнопони. Это и было понятно, учитывая то, что он находился дальше меня, а повозка, которую он тянул, стояла перед ним.

Наше сопровождение в виде дружинников поскакало к передней части моей повозки и стало осматриваться, однако, они, как и я, уже ничего не слышали. — Подождите здесь, я разведаю.

Я быстро освободилась от упряжки и на мгновение расправила крылья. Оставив остальных позади, я взмыла в небо; схватив винтовку Стронгхуфа из крепления на спине, и взяв её в зубы, я подняла винтовку на уровень глаз. Закрыв косой глаз, я прильнула к прицелу нормальным и стала осматривать окрестности. Увеличение на прицеле было достаточно хорошим, хотя, иметь бинокль было бы лучше.

Я нашла источник звука (ну, или то, что я приняла за источник) к северо-востоку от нашей позиции. Это была круглая металлическая машина, размером с голову пони. У неё было четыре крыла, как у насекомого, пара антенн сверху и решётка для гриля, которая выглядела, как динамик. Я с любопытством наблюдала за сферическим роботом; ведь прошло восемьдесят лет с тех пор, как я в последний раз видела такого.

— Откуда ты взялся? — Пробормотала я, наблюдая за парящей сферой через прицел.

Этим летающим устройством был спрайт-бот. Они были изобретены и использованы Министерством Морали во время войны. Пинки Пай постоянно передавала через них поднимающую настроение (по её мнению) музыку, надеясь распространить радость по всей Эквестрии, потому как сама она не могла быть везде и сразу одновременно. За всё время Апокалипсиса, я впервые увидела такого. Я думала, что все они были либо уничтожены, либо выведены из строя ударом мегазаклинания. То есть, он один смог выжить и на протяжении почти века летал по всей Пустоши, играя музыку ни для кого? Если так оно и было, то мне было жалко это маленькое летающее радио.

Внезапно, что-то поразило спрайт-бота, из его металлического корпуса полетели искры. Его подстрелили, повредив одно из его крыльев, отчего он накренился набок. Бот повернулся в направлении выстрела в тот же момент, когда я прильнула к прицелу в надежде отыскать стрелявшего. Я заметила пони в лохмотьях, сжимающего в своих зубах обрез дробовика. Он выстрелил ещё раз, сбив спрайт-бота, который, по-видимому, был запрограммирован на самозащиту, и выстрелил в ответ из энергомагического оружия по своему обидчику. Розоватый луч света оставил неприятный ожог на груди жеребца.

Пошатнувшись от выстрела, жеребец выронил своё оружие и чуть не упал на кобылу-единорожицу в похожей самодельной броне. Она раздражённо пнула его, прежде чем обратила своё внимание на что-то впереди неё. Она пролевитировала штурмовую винтовку и выстрелила... Я сдвинула прицел, увидев странный транспорт, над которым парил дробовик рычажного действия, заключённый в зелёное магическое поле. Кто бы ни управлял им, он прятался транспортом и слепо стрелял по нападающим. Я заметила труп брамина, попавшего под перекрёстный огонь, а также ещё одну пони в броне, которая, вероятно, была наёмницей.

Спикировав к остальным, я быстро крикнула: — Рейдеры! — Я привыкла их так называть, но винтовка Стронхуфа оставалась напоминанием о том, что его вины в том нет.

— Идут сюда? — спросила Скэттер, одна из гулей-дружинников. Она была единорожкой с боевым седлом, по бокам которого располагалось по однозарядному гранатомёту.

— Нет, — ответила я, твёрдо качая головой. — Ещё один торговец, к северо-востоку отсюда. Как я поняла, их там трое на одного.

В дополнение к жеребцу с дробовиком и кобыле со штурмовой винтовкой, там был ещё один жеребец-единорог, обладающий огнестрельным оружием небольшого калибра. Ближе к повозке лежало тело четвёртого рейдера; кобыла-земнопони попыталась атаковать торговца кувалдой, но была убита выстрелом из левитируемого дробовика рычажного действия.

— Ладно, — заявила Скэттер, поворачиваясь к остальным собравшимся гулям. — Мы с Дитзи пойдем на помощь, поскольку она может летать, а я бегаю быстрее всех. Остальные остаются здесь наготове и занимают оборонительные позиции; в округе их может оказаться больше.

Остальные три дружинника согласились с планом Скэттер, заняв стратегические позиции вокруг наших повозок. Блэкхуф тоже освободился из упряжки, снимая штурмовую винтовку со спины и присоединяясь к гулям-дружинникам. Скэттер побежала вперёд, пнув своё боевое седло для перезарядки. Я взмыла в воздух, оставляя её позади и ведя в направлении боя.

К тому времени, когда мы прибыли, рейдер с дробовиком перезарядился и медленно приближался к странной повозке. Дробовик рычажного действия больше не парил над транспортным средством, очевидно, либо перезаряжаясь, либо оставшись без патронов. Остальные рейдеры, по-видимому, предпочли подождать и позволить ему побыть подопытным кроликом. Я снова прильнула глазом к прицелу, наводя его на держащего дробовик жеребца. Через дыру в его самодельной броне (да я бы во сне лучше бы сшила), я видела, что его кьютимаркой была шипованная подкова, с которой капала кровь, а затем нажала на спусковой крючок.

Выстрел пробил заднюю часть его туловища, мгновенно повалив жеребца на землю. Выстрел был не смертельный, но из-за зияющего выходного отверстия он бы умер от потери крови в течение нескольких минут. Я резко передёрнула затвор винтовки, (после модификации, я стала довольно опытной в обращении с ней), наводя её прицел на следующую цель. Два других рейдера стали озираться, не понимая, откуда же мог быть произведён выстрел. Никто так и не посмотрел наверх; похоже, что они не ожидают встретиться с пегасом.

Прежде, чем я смогла чётко выстрелить в любого из оставшихся рейдеров, два громких взрыва сообщили о том, что в ход пошли гранатомёты Скэттер. Одна из гранат ушла мимо цели, зато вторая приземлилась ровно между бандитами. При работе со взрывчатыми веществами, точность не так уж и важна. Этих ублюдков жестоко разорвало на куски. После того, как с рейдерами было покончено, я закинула винтовку обратно за спину и полетела к странной повозке.

Я была шокирована, увидев, что пони, скрывающийся за повозкой, на самом деле тоже был гулем, хотя бы потому, что гули почти никогда не путешествовали с обычными пони, типа его покойной охранницы. Но похоже, что для некоторых пони крышечки были куда важнее принципов. Он всё ещё левитировал свой, теперь уже полностью заряженный, дробовик, но при этом с любопытством выглядывал из транспорта. Он был удивлён, что кто-то пришёл ему на помощь, перебив всех рейдеров. Я обернулась к Скэттер, увидев, как она машет гулю. Он осторожно помахал в ответ.

— Привет, — крикнула я сверху. Гуль нацелил на меня одновременно и взгляд, и дробовик, в томной нерешительности. Я выставила копыта перед собой, а затем медленно приземлилась рядом с ним.

Приняв во внимание тот факт, что я не была враждебна, гуль-единорог убрал своё оружие обратно в кобуру. Он казался весьма долговязым жеребцом, и, несмотря на катастрофическую нехватку волос и шерсти на его теле, на верхней губе виднелись красные усы. Он также был странно одет: выцветший сине-белый жилет в тонкую полоску вкупе с чёрной бабочкой и соломенной шляпой. Он казался мне очень знакомым, но я никак не могла понять, почему.

— Приветствую Вас, мой летающий прогнивший товарищ, — сказал гуль-единорог, улыбаясь мне. Для гуля он был очень харизматичен. — Могу ли я поблагодарить Вас и вашу вооружённую помощницу за моё спасение от этих ужасных рейдеров?

— Всегда пожалуйста, — просто ответила я. Быстрая речь этого пони и тон его голоса тоже показались мне знакомыми, но я по-прежнему не могла понять, почему.

— И в самом деле, я очень благодарен Вам за своевременное вмешательство, — продолжил жеребец. — После того, как пал Галант, я был уверен, что мне конец. Я также оплакиваю потерю моей дорогой Бесси, лучшего брамина, с которым я когда-либо работал.

Поблагодарив меня, единорог направился к телам своих павших товарищей. Он начал собирать вещи с их брони и сумок, включая оружие, боеприпасы и бутылочные крышечки. В тот же момент, Скэттер порысила к нам, пролевитировав оружие, собранное с мёртвых рейдеров. Она осмотрела его, выбросив штурмовую винтовку, изуродованную и покорёженную от взрыва, после чего начала складывать остальное в свои седельные сумки.

Взглянув на нас, второй торговец заметил: — Скажите, дорогая моя, не будет ли слишком большой проблемой, если я попрошу оставить это оружие мне? Учитывая то, что мне придётся нанять нового охранника и купить другого брамина, я бы очень хотел хоть немного возместить убытки. Конечно же, я знаю, что у меня нет никакого права просить Вас о чём-либо, учитывая, что Вы только что спасли мне жизнь, но если бы Вы сделали ещё одно одолжение, было бы просто превосходно.

Скэттер посмотрела на меня, пожимая плечами. С одного только торгового рейда мы уже получили приличную выручку, да и вооружены мы были неплохо. Она снова пролевитировала оружие и отдала его усатому гулю, который добавил его к своей добыче, прежде чем загрузить все вещи в транспортное средство.

Порысив обратно к нам, он снова заговорил; — Итак, это может прозвучать немного самонадеянно, но прав ли я, предполагая, что такие прекрасные особы, как вы, тоже направляются в Троттингем? Я слышал, что это торговый город является самым безопасным и гостеприимным для представителей нашего рода.

— Мы сами из Троттингема, — ответила я. — Мы являемся частью торгового каравана, который возвращается после путешествия в Сталлионград. — Я показала на себя, потом на Скэттер; — Меня зовут Дитзи Ду, я являюсь торговцем и собственницей Троттингемского Торгового Отделения. Это Скэттер, она — член местной дружины и охранница каравана.

— Ах, так вы ещё и торговцы прекрасные, не только гули. — Жеребец сделал фейсхуф. — Где же мои манеры, — сказал он, на его лице читались недовольство и наигранное раздражение. Он сорвал шляпу с головы и приложил её к груди в утрированном поклоне. — Позвольте мне официально и должным образом представиться. Меня зовут Флэм, я странствующий...

— ...Понивояжёр, — закончила я за него, наконец-то собрав воедино все кусочки пазла и поняв, почему этот жеребец показался мне таким знакомым.

Флэм посмотрел на меня исподлобья, с шокированным выражением на лице. — Кажется, что мы уже где-то пересекались. Не будете ли Вы так любезны, напомнив мне, когда и где? Признаюсь, воспоминания о прежних днях уже стираются из памяти.

— Мы не встречались, — сказала я, — но я была в Понивилле во время того инцидента со “Сверхскоростной Суперсидровыжималкой-6000”.

Флэм смутился. — А... это. Что ж, возможно, тогда вам будет приятно узнать, что после этого инцидента мы с братом больше не могли торговать сидром и были вынуждены сменить профессию. Всё это очень прискорбно.

Я пожала плечами. — С тех пор прошла уже почти сотня лет, да и к тому же, я не из тех, кто держит обиду. Я даже никогда не пробовала твой сидр.

Флэм немного улыбнулся и надел шляпу обратно. — Этот инцидент не был таким уж дико ужасным. Малышка Эпплблум признала потенциал нашего уникального сочетания механики и магии, и, на самом деле, даже искала нас с братом после того, как основала Стойл-Тек! Конечно, к тому времени она уже была гораздо более подкованной в бизнесе, чем когда мы впервые с ней встретились, но она всё равно сделала нам справедливое и выгодное предложение на наши патенты.

Я удивлённо приподняла бровь: — Серьёзно? Я всегда думала, что Эпплблум сама придумала все свои изобретения.

— О, несомненно, — заверил меня Флэм, — а её изобретательность и таланты ремесла заставляли усомниться в своей полезности даже нас с братом. Возможно, потому, что её воспитание, как земнопони, позволило ей увидеть потенциал в столь многих и различающихся отношениях. Тем не менее, именно наш транспорт послужил отправной точкой для её понимания о смешении магии и техники.

— К слову о Флиме, — сказала я, только сейчас осознав странность того, что Флэм был сам по себе, — а где же вторая половина “Всемирно известных братьев?”

В ответ на мой вопрос, Флэм вздохнул, а его удручённый взгляд согнал всю харизму с его мордочки. — Эх, мой бедный братец, я хорошо его знал. Мы всегда были вместе и даже вместе пережили падение мегазаклинаний. Однако, примерно два года назад, его рассудок начал сдавать, и он начал превращаться в свою дикую копию. Его последней просьбой было избавить его от такой ужасной судьбы. Зная, что будь я на его месте, я бы попросил о том же… я… выполнил его просьбу. — Флэм заплакал, по его впалым щекам потекли слёзы.

Мне было его жаль. Мэй, Роттингтейл и я не раз были свидетелями психической деградации гулей и тоже проявляли милосердие в подобных случаях. Лечение Мэй помогало многим, но не всем. Я обняла Флэма; может, я и не знаю, что такое семья, но зато у меня были друзья, и я знала, насколько больно их терять. Надеюсь, мои объятия хоть немного его утешат. Какое-то время его слёзы капали на мою кожу, прежде чем он пришёл в себя.

— Пожалуйста, простите мне мою невежливость, — сказал Флэм, вытирая глаза после того, как я отпустила его. — Это совершенно неприлично.

— Всё в порядке, — тепло ответила я. Скэттер кивнула мне в знак согласия. — У всех пони бывают такие моменты.

— Теперь же, возможно, в наших интересах будет продолжить движение. — Флэм нервно осмотрелся. — Эти рейдеры оказались далеко от своей лачуги, в которой они проживают, но это не означает, что их больше нет в округе. Я бы уж точно не хотел ещё раз с ними пересечься.

— Тебе нужна помощь с повозкой? — Поинтересовалась я. Странная повозка выглядела весьма тяжёлой, и тот факт, что раньше у него был брамин, тащивший её, предполагал, что в одиночку он вряд ли справится.

— Вы очень щедры, Мисс Дитзи Ду, — сказал Флэм, склонив голову, — но в этом нет необходимости. Видите ли, это не просто повозка, а чудом спасённые остатки Суперскоростной Суперсидровыжималки-4986! Она была одной из самых ранних наших моделей; нам потребовалось много времени, чтобы доработать её, — смущённо признался он. — Мне нужна была Бесси для её передвижения лишь затем, чтобы я мог сохранить свою магию для ситуаций, подобных той, в которой Вы меня спасли.

Я тихо усмехнулась: — Хорошо, тогда заводи эту штуку и следуй за мной.

Перед подготовкой своего транспорта, Флэм побежал к разбитому спрайт-боту. Он разобрал его и вернулся к своей машине уже со снятыми с бота компонентами. Повозившись нескольких минут, он, наконец, запрыгнул на борт. — Ба-Бах! — воскликнул он, его рог вспыхнул от магической энергии, которая полилась в машину, отчего та резко заревела. Мы выдвигаемся.

Когда мы были на подходе к Троттингему, я была очень увлечена разговором с Флэмом. Скэттер взяла на себя обязанность тащить нашу повозку, дав мне возможность побыть с, как она считала, старым другом. На самом деле это было не совсем так, да и большую часть времени мы делились своим опытом в плане торговли, полученным за все эти годы путешествия по Пустоши. Я была удивлена, узнав, что он почти без проблем убеждал пони вести с ним бизнес, за исключением нескольких случаев с неудачным стечением обстоятельств. И надо учесть, что он всегда был странствующим понивояжёром. Я же лишь недавно сменила профессию с курьера на продавца.

— Намного важнее, чем иметь в наличии правильный товар, найти правильного покупателя, — заявил Флэм, сидя на своём прототипе техномагического транспорта. А я летела рядом с ним всю дорогу до Троттингема. — Гарантирую, что независимо от того, что у тебя есть на продажу, понибудь всё равно это купит. Просто нужно поискать.

— А разве это не будет дорого стоить? — Спросила я в ответ. — Ведь поиски твоего “нужного покупателя” могут занять дни бессмысленных поездок.

— Для понивояжёра путешествия никогда не бывают бессмысленными, — сострил Флэм. — Кроме того, отсутствие потребности в пище, воде и сне делают их намного проще.

Наш разговор подошёл к концу, когда мы подошли к стене, окружающей Троттингем. Мой правый глаз скосился, и я увидела охранников с недоумением смотрящих на приближающуюся к ним очень странную машину. Увидев меня, они немного расслабились, но всё равно держали оружие наготове, согласно протоколу безопасности. Это касалось и пары цепных пулемётов по обеим сторонам от главных ворот.

Подойдя ко входу, рог Флэма снова загорелся, и магическая энергия, питающая машину, развеялась. Машина замедлилась, прежде чем окончательно остановиться, но избежать её столкновения с главными воротам всё же не удалось. Флэм смущённо улыбнулся. — Так всегда бывает, — пробормотал он.

Я тихо усмехнулась, а затем полетела наверх, чтобы поприветствовать пони-охранников. Фестер побежала ко мне навстречу вдоль стены. — Новый друг? — спросила она с ухмылкой.

— На него напали рейдеры, — ответила я, а потом продолжила рассказывать ей об истории встречи с Флэмом, а также об успехах нашего рейда. После того, как я ввела её в курс дела, она ушла, чтобы открыть нам ворота, а я полетела обратно к Флэму.

— Я безумно благодарен Вам за то, что меня пустили в ваш чудесный город, — заявил Флэм, склонив передо мной голову, когда ворота начали открываться.

— Мы не одиноки, пока мы есть друг у друга, — ответила я, улыбаясь. Он улыбнулся мне в ответ.

— Вы правы. — Как только ворота полностью открылись, мы с Флэмом вкопытную потащили его повозку внутрь. Он не хотел запускать её снова только ради нескольких метров, боясь, что она точно во что-нибудь врежется.

Как только обе наши повозки оказались внутри, большие металлические ворота снова заскрежетали, закрывшись за нами. Скэттер дотащила мою повозку до двухэтажного здания, которое являлось Торговым Отделением Троттингема (а по совместительству, и моим домом), оставив её там, чтобы я позже смогла приступить к разгрузке. Блэкхуф потащил вторую в Лачугу Шерифа, где мы хранили большую часть нашего оружия и всю городскую казну. Мы с Флэмом потащили его тележку в центр, на городскую площадь, где собралась целая толпа любопытных горожан, желающих познакомиться с новеньким. Когда он начал рассказывать о себе и общаться с жителями, я ушла, поскольку было ещё пару пони, к которым я хотела бы заглянуть. Ведь я уже две недели скучаю по ним.

Первого из своих товарищей, я нашла в Лачуге Шерифа, как обычно, спящего на гамаке в задней комнате. Я хихикнула про себя, прежде чем подойти к Роттингтейлу, а затем повернулась к нему спиной. Я сделала то же самое, что показывал нам Эппл Крамбл много лет назад, пнув гамак. Не так сильно, как пинал маленький жеребёнок, но достаточно, чтобы перевернуть гамак и сбросить Шерифа на пол.

Роттингтейл застонал, поднявшись на ноги и повернувшись ко мне. Осознав, что это была я, его ярость сошла на нет. Он улыбнулся и чмокнув меня в щёчку, заставив покраснеть (насколько это возможно для гулей). — С возвращением, — сказал он.

— Хорошо наконец-то вернуться домой, — сказала я, обнимая Шерифа. — Я скучала по всем вам, ребята. — Я наклонилась ближе, чтобы прошептать ему кое-что на ушко.

Топот копыт, бегущих по лестнице, заставил меня отпустить Роттингтейла, пару мгновений спустя в комнату ворвался Эппл Крамбл.

— Привет, тётушка Дитзи, — радостно воскликнул он. — Я видел, что караван вернулся. Я рад, что ты дома в целости и сохранности.

Я тепло улыбнулась, похлопав кольта по голове. Несмотря на то, что он нас прервал, я была рада его видеть. Кроме того, мне стало приятно, когда он назвал меня "тётушкой". — Я тоже рада тебя видеть.

— Вы видели ту забавно выглядящую повозку, что въехала в город? — спросил жеребёнок-гуль, быстро сменив тему. — Никогда не видел ничего подобного!

— О, да, — сказала я, поворачиваясь лицом к Роттингтейлу и Эппл Крамблу. — На обратном пути, недалеко от города, на него напали рейдеры, — объяснила я. — Мы со Скэттер позаботились о них и привезли его сюда вместе с собой. Похоже, он всё равно сюда собирался.

— Ну, — вздохнул Роттингтейл, — тогда мне лучше сходить и представиться. В конце концов, я ж вроде главный в городе.

Мы с Крамблом закатили глаза, а потом он хихикнул надо мной, потому что мои глаза разъехались в противоположных направлениях. Мы последовали за Роттингтейлом, когда он побежал из Лачуги Шерифа в центр города. Вокруг повозки Флэма уже собралась приличная толпа, привлечённая его харизмой. Небольшая часть меня задавалась вопросом, можно ли позволять ему продавать здесь свои товары, но, учитывая успех нашего рейда и тот факт, что он очень много потерял, я не возражала. Кроме того, его поведение казалось заразительным, и многих гулей забавляли его выходки.

Проталкиваясь сквозь толпу, я наткнулась на своего самого старого друга. Мэй повернулась ко мне и улыбнулась. — Привет, Дитзи, — сказала она, — ты это видела? — Она хмыкнула в сторону Флэма, который сейчас грандиозно показывал разнообразие товаров в своей повозке.

Я тоже хохотнула: — Это ещё цветочки, в последний раз, когда я видела его, он со своим братом пели. Они собрали вокруг себя весь город.

Мэй рассмеялась, привлекая к себе несколько удивлённых взглядов. — Что ж, я рада, что в этот раз он не поёт. Не знаю ни одного гуля, нормально исполняющего песни.

Мэй, Роттингтейл, Эппл Крамбл и я проталкивались сквозь толпу, и в конце концов добрались до повозки. Флэм сразу заметил нас. — А вот и она, кобыла часа! — Усатый гуль помахал мне рукой, чтобы я вышла вперёд. — Я уверен, что вы все знаете её лучше меня, но без этой заботливой и храброй молодой кобылки, я мог бы никогда и не встретить таких прекрасных пони, как вы. Давайте поаплодируем.. Мисс Дитзи Ду!

Толпа смеялась и ликовала, скандируя моё имя. Я смущённо усмехнулась и помахала им в ответ; я никогда не была в центре внимания. — Ничего особенного, — сказала я, поворачиваясь к Флэму. — Я бы сделала это для любого пони.

— Тем не менее, я очень благодарен. Также, я предоставляю щедрую скидку тебе и всем твоим друзьям на любые мои товары, пока я остаюсь здесь, в Троттингеме. — Флэм перевёл взгляд на Мэй, Роттингтейла и Эппл Крамбла. Они подошли ко мне и встали рядом у повозки Флэма. Он поклонился им, приложив копыто к груди. — Друзья Дитзи Ду — мои друзья. — Он улыбнулся Мэй, отчего та аж засмущалась.

— Что ж, это очень щедро с твоей стороны, — заявил Роттингтейл, энергично пожимая копыто Флэма. — Если хочешь остаться здесь, тебе надо пообщаться с Мэриуэзер. Она управляет нашей местной гостиницей.

— Я очень ценю Вашу заботу, — ответил Флэм, широко улыбаясь Шерифу. — Но пока что я хотел бы вернуться к своим делам.

Я понимающе кивнула, и развернулась, чтобы уйти. Эппл Крамбл было последовал за нами, но убежал, когда увидел, что пара гулей-кобылок зовут его играть. Роттингтейл бросил мне многообещающий взгляд, который заставил меня покраснеть. Мэй оставила нас наедине, а сама пошла поболтать с Флэмом. Когда мы с Роттингтейлом проталкивались сквозь толпу обратно, мой глаз скосился, и я увидела, как Мэй уводит Флэма подальше от пони. Я не слышала всего, что она сказала ему, но точно была уверена, что там прозвучало слово “Дэш”.

Я вздохнула, лежа на гамаке Роттингтейла, уткнувшись носом в противоположную от жеребца сторону. — В чем дело? — Слегка обеспокоенно спросил он. — Неужели всё было так плохо?

Я покраснела. — Нет-нет-нет, — сказал я, махнув ему копытом. — Дело совсем не в тебе. — Я снова вздохнула, чувствуя себя нелепо. — Не обращай внимания.

Роттингтейл по-доброму пихнул меня. — Что-то явно не в порядке, когда ты так вздыхаешь. Знаю я такие вздохи, ничего хорошего они не означают.

— Дело в Мэй, — призналась я.

Роттингтейл присел; — Ну да, это достаточно серьёзно. Вы с ней дружили столько времени, сколько не всякий нормальный пони проживёт.

Я тоже присела, взглянув на Роттингтейла. Мой глаз скосился вверх, где тихо жужжала старая лампочка. — Да, и ты думаешь, что это значит, что я знаю её лучше тебя, но на самом деле, она всегда была какой-то отдалённой. Она, конечно, дружелюбна и помогает другим пони, но… — Я замолчала, не зная, как же выразить свои мысли.

— Это из-за её употребления Дэша? — Спросил Роттингтейл напрямую.

Я тут же впилась взглядом в Шерифа, заставив оба глаза сфокусироваться на нём. Я ненавидела, когда он говорил о ней так, словно Мэй была жалкой наркоманкой. Тем не менее; — Думаю, отчасти. Мы говорили об этом несколько раз, но она до сих пор его принимает. Я думала, что пребывание здесь, в Троттингеме, и её помощь, оказываемая гулям, поможет ей, но это длилось недолго.

— Похоже, что есть ещё какая-то часть её, которую она никому не позволит увидеть, — размышлял Роттингтейл, — что-то, что она потеряла, или напротив, пытается забыть. А, может быть, она держит себя в копытах, потому что слишком больно это выпускать наружу.

Я удивлённо взглянула на Роттингтейла; его мысли оказались весьма точными. — Это... может оказаться правдой. Как ты...

Роттингтейл фыркнул; — Брейбёрн. — Просто ответил он. — Во время войны, как ты уже знаешь, он был большой шишкой в Айроншод Файрармс. У него был заключён контракт с Министерством Военных Технологий, а его двоюродная сестра Эпплджек была ни много, ни мало, Министерской Кобылой.

Я кивнула, уже зная об этом. Однако, Роттингтейл никогда много не говорил о Брейбёрне. Возможно, из-за уважения к своему покойному зятю. — Так что же произошло?

— Примерно через год после начала работы над проектом “Стальной Рейнджер”, он начал очень сильно прикладываться к бутылке, — объяснил он. — Он не хотел говорить об этом ни со мной, ни с Сильвер Сэнд, и ей пришлось узнать о произошедшем от других сотрудников Айроншод. Он с Эпплджек сильно поссорился из-за новых антимех-винтовок, разработанных Айроншод. Она же обвинила его в том, что именно он виноват в смерти самого дорогого для неё создания.

— Потом, всё своё время я проводил на поле боя, — продолжил Роттингтейл, — а зебры выпускали всё больше разных сумасшедших боевых машин, чтобы уравнять силы. Я поддерживал решение Брейбёрна делать что-то, что позволило бы ему легче со всем этим справляться. Тем не менее, это не изменило тех ужасных слов, что сказала ему Эпплджек.

— И что ты сделал? — Спросила я. Возможно у него был какой-то похожий момент в жизни, который помог бы мне решить мою проблему с Мэй.

— Я его просто побил, — сказал Роттингтейл, вызывая у меня шокированный вздох. — То, что он делал, причиняло боль моим сестре и племяннику, но он не понимал этого, пока я не выбил из него всё дерьмо. Он думал, что вредит только себе, и всё это закручивалось в бесконечную спираль жалости к себе и обвинений.

Я не знала, что ответить. Не думаю, что такой жестокий подход к решению проблемы мне подойдёт. — И это... сработало?

— Да, он перестал пить, — подтвердил Роттингтейл, — хотя эмоционально он всё ещё был довольно грубым. Ему стало лучше ближе к концу войны, когда Эпплджек попыталась наладить отношения, правда, я так и не знаю, помирились ли они окончательно или нет. Бомбы упали и все пони погибли.

Я учла сказанное Роттингтейлом, за исключением “бессмысленного битья”. Несколько раз, когда мы с Мэй говорили про её злоупотребление Дэшем, она встречала мои попытки к конфронтации уклонением от ответа и самооправданием. Конечно, у неё были годы опыта работы в качестве медпони, и она не проявляла большинства признаков тяжёлой зависимости, но я всё ещё за неё волновалась. По-прежнему оставался шанс, что она ступит на эту скользкую дорожку, после чего я не знаю, смогу ли помочь ей. Со временем, она стала всё чаще употреблять наркотики, уже не сталкиваясь с травмирующим прошлым. Независимо от того, страдала она или нет, я знала, что должна сказать Мэй хотя бы о том, что я волнуюсь за неё. Роттингтейл был прав; пора стать жёстче.

Я встала с гамака, отчего тот закачался после внезапно убранного с него веса. — Спасибо, — сказала я, поцеловав Роттингтейла в его впалую щеку. — На этот раз я заставлю её прислушаться ко мне.

— Только не воспринимай мои слова слишком дословно, — окликнул меня Роттингтейл, когда я выходила из Лачуги Шерифа. — Мы с Брейбёрном всегда были грубыми. Думаю несколько ласковых слов для неё вполне будет достаточно. Дай мне знать, как закончишь с этим.

Покинув Лачугу Шерифа, я быстро порысила через Троттингем. Всё это время я обдумывала, что бы я могла сказать Мэй. Что заставило бы её понять, насколько больно мне видеть, что она творит с собой? Мэй была умной, здравомыслящей пони, но всё время я думаю только о том, что она с собой делает. Я даже не задумывалась о том, как это влияет конкретно на меня.

На мгновение, я остановилась, задумавшись. Я услышала громкое пение, доносящееся позади меня из “Водопоя”; Флэм, по-видимому, побудил всех жителей слиться воедино в пьяной песне. Его голос был громче и отчетливее остальных, и только он, казалось, действительно знал правильные слова. Возможно, он просто их выдумывал, но... стоп, почему я на этом сосредоточилась? Паршивые развлечения.

Заставляя мой разум вернуться к нужному ходу мысли, я стала думать над тем, что же всё-таки сказать Мэй. Это было достаточно просто, учитывая, что она была моим другом, и я беспокоилась за неё, но я должна была предоставить аргументы в пользу того, почему употребление Дэша действительно было проблемой. Может быть, для неё это и не было таковой, учитывая, что она никогда не проявляла признаки зависимости, как у явных наркоманов. Однако, всё то время, что она проводила в галлюцинациях...

Я поняла. Время, которое она потратила на кайф от Дэша, было временем, которое она могла бы потратить на что-то хорошее и полезное. Может быть, суммарно, время, которое она провела под Дэшем было не таким уж и большим, но сам факт, что она возвращалась к этому делу снова и снова, говорил о том, что он уже отложился где-то в глубине её подсознания на постоянной основе. И это сдерживало её, потому что она не отпускала эту мысль из головы. Она не смогла бы надеяться на светлое будущее Эквестрии, если бы продолжала попытки пережить своё прошлое. Я бы хотела такого будущего, и если Мэй действительно этого хочет, она поймёт меня.

Внезапно, я поняла, что уже стою перед зданием, построенным из листового металлолома, которое было домом Мэй, а по совместительству и клиникой. Пение Флэма исчезло где-то вдалеке. Я сделала глубокий вдох, успокоила себя и открыла дверь. Приёмная в клинике была пуста, хотя этого и следовало ожидать. Мэй проводила здесь большую часть своего времени, на случай, если потребуются её услуги (работа 24\7 намного проще, если тебе не надо спать). Однако, если местные пони не попадали в неприятности, она была либо в операционной, либо в комнате для терапии. Вверх по лестнице и налево.

Не утруждаясь ходьбой по ступенькам, я просто полетела на второй этаж. В комнате в конце коридора горел свет. Здесь было несколько незанятых комнат, которые служили палатами для пациентов; разумеется, при их наличии. Я медленно прошла мимо них. В конце концов, я остановилась перед дверью Мэй; были слышны звуки её медленного, неровного дыхания и мягкого жужжания лампы. Я распахнула дверь.

Мэй лежала на полу рядом со столом, снова под кайфом. На столе лежали ещё два, похоже, неиспользованных ингалятора. Её зрачки были расширены, а на лице была всё та же нелепая улыбка. Мне больше не нравилась эта улыбка; она казалась такой фальшивой. Мой правый глаз скосился в сторону пустого ингалятора, что лежал рядом с ней. Что-то в моём мозгу пыталось сказать мне, что что-то не так, но я никак не могла понять что. Собственно мне и не пришлось думать, Мэй сама показала мне.

Она встала. Сначала я думала, что её отпускает, но взгляд на её лице не изменился. Она смотрела на меня, (ну или, наверное, на меня), а я сосредоточила свой взгляд на ней. Лишь только я открыла рот, собираясь что-то сказать, но меня тут же прервали. Мэй поцеловала меня. Она крепко прижалась своей мордочкой к моей, и её глаза на мгновение закрылись. Я была настолько шокирована этим поступком, что какое-то время даже пошевелиться не могла, находясь в ступоре. Куча предупреждающих сирен заработала в моём разуме, указывая на совершенно очевидный факт, что это было ненормально.

Я отпрянула от Мэй, слегка задыхаясь. — Мэй, какого чёрта? — Спросила я. Она же просто продолжала пялиться на меня.

Затем она заговорила нежным тихим тоном, как будто разговаривала с любовником: — С возвращением, Баттеркап. — Что? Я знала, что Баттеркап была близкой подругой Мэй, но она никогда не упоминала ничего подобного. — Так приятно снова тебя видеть, — продолжила Мэй, не обращая внимания. — Я знаю, что работа в две ночные смены подряд была тяжёлой, но я хотела загладить свою вину.

Да во имя Принцесс! С Мэй явно что-то было не так. Всё то время, что я раньше видела её под кайфом, она была тихой, спокойной и безмятежной. На этот раз, она двигалась, разговаривала и... Мэй каким-то образом добралась до моего крупа, прежде чем я смогла понять, что происходит. Она всегда была такой быстрой, или я просто не обращала внимания? Это не имело значения, ведь я не могла позволить ей сделать что-то подобное, по крайней мере, пока она была не в себе.

Я повернулась к Мэй, глядя на неё безумно обеспокоенным взглядом. — Мэй, послушай меня… — Я положил копыта ей на плечи, держась в воздухе. — Сосредоточься на мне. Это Дитзи, не Баттеркап.

Мэй продолжала пялиться на меня с фальшивым спокойствием. — Оу? Я-то думала, что ты устала после всей этой работы, но если ты хочешь быть первой, то конечно. — Она развернулась, убирая мои копыта и задрала кончик хвоста.

Игнорируя её, я облетела Мэй, снова становясь перед ней. — Послушай меня, Мэй, — сказала я, вздрогнув от слов, которые собиралась сказать. — Баттеркап умерла. Восемьдесят лет назад. Вернись ко мне, Мэй, прямо сейчас! — Я почувствовала, как мои глаза начали гореть от появляющихся слёз.

Мэй жалобно посмотрела на меня, её взгляд дрогнул. — ...Дитзи… — Прежде, чем я успела ответить, она начала жутко хрипеть. — Куда делась Баттеркап? — спросила она, начав паниковать. Она зашлась в приступе кашля, проявившемся от действия наркотика. — Она была прямо здесь и.....

Мэй отвернулась от меня, глядя на всё ещё открытую дверь своей комнаты. Её взгляд упал на оставшиеся ингаляторы. Она галопом поскакала к двери, но я набросилась на неё. Я крепко держала её на месте, а она была недостаточно сильна, чтобы оттолкнуть меня; впрочем, в этом и не было необходимости. Прежде, чем я смогла её остановить, рог Мэй зажёгся, и ингалятор, заключённый в поле магической левитации, полетел к ней. Я попыталась схватить его своим ртом, чтобы не дать ей возможность заполучить его, но он уже был в её губах. Она глубоко и отчаянно вдохнула.

Она тут же перестала хрипеть, а на её лицо вернулось выражение безмятежности. Она начала тихо бормотать, видимо, уже не замечая моего присутствия. Имя Баттеркап звучало ещё несколько раз. Я посмотрела на последний ингалятор, лежащий на столе. Цвет его содержимого отличался от цвета тех, что я видела раньше, и тех, что она уже использовала и выбросила. Я могла бы понять это раньше, если бы действия Мэй не застали меня врасплох. Я сразу поняла, где и когда она достала эту дрянь, и моя грусть быстро превратилась в гнев...

Распашные двери “Водопоя” чуть не слетели с петель, когда я ворвалась внутрь. В таверне было довольно шумно, но половина посетителей всё же заметила мой эффектный и шумный приход. Один из них как раз был тем гулем, которого я искала. Флэм стоял на столе, левитируя перед собой кружку крепкого сидра. Слова приветствия застыли на его губах, когда я врезалась в него, сшибая его на пол и прижимая к нему. Магия, удерживавшая его напиток, развеялась, отправляя кружку вместе с её содержимым на пол.

— Право слово, Дитзи, — воскликнул Флэм, выглядя совершенно потрясённым. — Что, во имя Эквестрии, на тебя нашло?

В ответ я выплюнула ингалятор, что держала во рту, ему в голову. Я забрала его из комнаты Мэй, в надежде, что она больше не примет ещё одну дозу. — Что. Это. Такое? — Потребовала я, уставившись на него. Я слышала обеспокоенное бормотание толпы, и мне даже показалось, что кто-то выбежал за дверь. Да и плевать.

На миг Флэм почувствовал облегчение. — А, это. Ну, как я тебе и говорил, странствующий понивояжёр делает то, что должен. Если есть пони, которого нужно подзаправить химией, то я не вижу причин в этом отказать. А твоя подруга была более, чем готова скупить весь мой запас Дэша.

Я сузила глаза; — Нет, — почти прорычала я. — Я видела Мэй под Дэшем сотни раз. Это что-то другое. Что ты ей дал?!

Флэм заметно вспотел. — Ну же, Дитзи, нельзя с уверенностью сказать, что каждая партия химии будет одинаковой. Конечно...

Я прервала Флэма, прижав копыто к его горлу. Не так сильно, чтобы раздавить ему трахею, но достаточно, чтобы он понял, что я не шучу. — Что. Ты. Ей. Дал? — Я делала акцент на каждом слове, всё сильнее сжимая его горло.

Флэм закашлялся, задыхаясь; — Хорошо! — хрипло закричал он, — хорошо, только убери копыто. — Я убрала его, позволив ему отдышаться. Теперь, он заговорил уже более хриплым голосом, чем раньше: — Много лет назад мы с братом обнаружили, что физиология гулей не позволяет большинству наркотиков оказывать на них полное воздействие.

Шестерни в моей голове пришли в движение. Теперь, реакция Мэй как раз походила на то, что мне рассказывали на том семинаре в МинМорали много лет назад. Может ли быть так, что всё это время её реакция была подавлена просто потому, что она была гулем? Интересно, и почему я раньше никогда не думала об этом. Тем не менее, у меня по-прежнему оставались вопросы к Флэму о том, каким образом он усовершенствовал партию Дэша, оказывающую полный эффект на гулей.

Дальше он продолжил говорить, сердито глядя на меня. — Когда всё больше и больше клиентов стали обращаться к нам с просьбой усилить потенциал препарата, мы с братом смогли вывести улучшенную партию, которую мы назвали Ультра-Дэшем Братьев Флима и Флэма. Она компенсировала разницу в физиологии, и ещё кое-что. Но… — Флэм замолчал, вероятно осознав, что то, что он сейчас скажет, явно мне не понравится.

— Но что? — Потребовала я, снова поднимая копыто.

— Но и эффект при отходняке также стал гораздо более выраженным, — пробормотал он.

У меня снова появилось сильное желание придушить его, но я взяла себя в руки. Это никому не поможет, меньше всего, Мэй. — Ты можешь её вылечить?!

Флэм поморщился, давая мне понять, что ответом будет “нет”. — Мы с братом никогда не занимались детоксикацией, мы бы подорвали наш собственный рынок. Но, — добавил он, видя мой настойчивый взгляд, — Министерство Морали! Это они ввели в действие законы о контрабанде! Если и есть какой-то способ детоксикации, то он должен быть там!

Я получила от Флэма всю информацию как раз вовремя, потому что в “Водопой” ворвался Роттингтейл, приведённый гулем, ранее выбежавшим из кафе. Он посмотрел сначала на Флэма, затем на меня. — Что случилось? — На нём не было боевого седла, но у него в кобуре был револьвер.

Я многозначительно показала на Флэма. — Этот ублюдок дал Мэй какой-то супер-сильный запатентованный Дэш, и сейчас ей очень-очень плохо.

Реакция Роттингтейла быстро сменилась с беспокойства от моих слов на злость на корчащегося понивояжёра. Он был не единственным, кто так отреагировал; услышав о состоянии Мэй, как минимум половина посетителей таверны ополчилась на него. Многие из них были обязаны ей своим добрым здравием, и одна лишь мысль о том, что кто-то сделал с ней нечто столь ужасное, положительно не прошла. Он стремительно начал отползать назад, пока не упёрся в стену, выглядя так, будто собирался закричать от страха, ведь он не знал, на что готовы эти гули в данный момент. Уходя из “Водопоя”, мне уже было плевать на него. Роттингтейл последовал за мной, и мы вместе галопом поскакали к центру Министерства Морали.

Большая часть Троттингема всё ещё была заброшена, и те из нас, кто живёт в Некрополе, отважились лишь наведываться туда в качестве мусорщиков. Мы с Роттингтейлом бежали по пустым улицам, не говоря друг другу ни слова. С тех пор, как я вышла из “Водопоя”, моя ярость немного притупилась, сменившись беспокойством. Не только за Мэй, но и за себя. Злость, которую я испытывала к Флэму, была сильнее, чем когда-либо за долгое время, и это вызвало у меня беспокойство, поскольку эмоциональная нестабильность могла превратить меня в дикого гуля. Как только Мэй станет лучше, я обращусь за лечением. Сейчас же я сосредоточилась на том, чтобы добраться до узла МинМорали, и, надеюсь, я найду способ вывести этот ужасный наркотик из её организма.

Внезапно, я снова услышала музыку. Та же искажённая, патриотическая музыка, которую я слышала полдня назад от спрайт-бота, который и привёл меня к Флэму. Ещё одно летающее радио, идентичное виденному мною ранее, летело впереди нас через дорогу. Это показалось мне как минимум странным, не только потому, что во время предыдущих вылазок в Троттингеме мы не натыкались на активных спрайт-ботов, но и потому, что этот был уже вторым, встреченным мною за день. Кто-то вдруг переключил рычаг и внезапно включил их всех?

Эту загадку следует оставить на потом. Мы с Роттингтейлом перешли на рысь, добравшись до Троттингемского Театра. Этот старый театр был построен из небольшого зала для представлений, которым он был изначально, в конце концов, став корнем узла МинМорали здесь, в Троттингеме. Его этажи не были такими монолитными, как у других Министерских узлов, но тем не менее, у него было аж десять этажей.

Мы открыли дверь, не боясь перспективы войти в Министерский центр. Троттингемские гули раньше уже рылись в этом здании. Оно было защищено неслабой системой безопасности, состоящей в основном из автоматических турелей и роботов-охранников, а также небольшого количества диких гулей. Мегазаклинание ударило достаточно далеко, чтобы пони, находившиеся в Министерстве, погибли мгновенно, хотя их судьбы постигла более жестокая участь. Мусорщики смогли убить их и кремировать. Остальной безопасности здания пришлось иметь дело с Клэнк, которая взломала терминал и отрубила её.

Мы с Роттингтейлом поспешили через вестибюль театра, будучи озабоченными тем, чтобы как можно быстрее подняться на верхние этажи. Мы понятия не имели, где искать антидот или какой-нибудь метод детоксикации, и должны были бы обыскать этаж за этажом. Наши предыдущие визиты сюда ограничивались поисками еды, крышечек и других полезных или ценных вещей для продажи. Мой мозг посетила мысль о том, что нечто типа формулы детоксина или антидота от Дэша может храниться в каком-нибудь сейфе или храниться в виде файла на терминале. Я тут же пожалела о том, что не удосужилась поискать Клэнк, чтобы взять её с собой. Когда эта мысль пришла мне в голову, мы были уже на втором этаже, но она немедля испарилась, когда мы поднялись на нужный этаж и нашли что-то, ожидавшее нас.

Поднявшись на второй этаж Троттингемского узла МинМорали, мы встали, как вкопанные. Перед нами парил ещё один спрайт-бот, на этот раз через него не транслировалась музыка. Это казалось очевидным, ведь эти штуковины были изобретены Министерством Морали, так что обнаружив его внутри, мы не удивились. Но вот что действительно поразило меня, так это то, что после восьмидесяти лет неисправности, я столкнулась сразу с тремя из них за сутки. Неужели все они в одночасье включились? Если да, то почему именно сейчас? Эти вопросы крутились у меня в голове, хотя мысли о Мэй по-прежнему стояли у меня на первом месте.

Едва мы с Роттингтейлом попытались пройти мимо спрайт-бота, как тот немедленно среагировал, полетев прямо к нам. Я сделала осторожный шаг назад, когда спрайт-бот заговорил механическим голосом Пинки-Пай. — Вас здесь быть не должно! Протоколы угроз уровня “Омега” были введены в действие; а это означает, что этот офис закрыт для посещений всех, кто не является сотрудником МинМорали. Посетители театра должны немедленно покинуть помещение в поисках убежища. Очень сожалею об этом.

Мы попытались ещё раз обойти спрайт-бота, но он двинулся к нам на перехват. На этот раз его предупреждение было более суровым; — Нарушители будут преследоваться по приказу Министерства Морали. Плохим пони лучше уйти сейчас, пока у них не начались неприятности! — Решётка спрайт-бота засветилась угрожающим красным цветом.

Роттингтейл потянулся за револьвером, но я подняла копыто, чтобы его остановить. Я вспомнила того рейдера, который был взорван энергомагическим оружием спрайт-бота. Если его скрытое оружие было чем-то вроде того, что было у механической совы Гизмо, то есть вероятность того, что мы превратимся в кучки пепла. Я не могла этого допустить, пока Мэй на меня рассчитывала. Не то, чтобы у меня в принципе было желание превратиться в кучку пепла при любых других обстоятельствах, уж поверьте.

Я сломала голову, пытаясь придумать, как же обойти это препятствие. Мой разум снова напомнил о Мэй, когда она впервые попробовала Дэш. Это произошло в Мэйнхеттенском Госпитале, который, как ни странно, тоже был Министерским Центром. Мэй работала исследователем заклинаний и медиком в Министерстве Мира, и я была отправлена для доставки заказа в Министерство Тайных Наук... точно!

— Код авторизации: Спаркл-Альфа-Дэш, 2-2-7, — сказала я спрайт-боту. Я пристально наблюдала, надеясь, что всё правильно вспомнила. Если я ошиблась, у нас будут очень серьёзные неприятности.

Зловещее красное свечение исчезло с решётки спрайт-бота. — Код авторизации Министерства Мира принят. Количество пони в этом здании, нуждающихся в лечении: ноль. Медику Министерства мира рекомендуется поискать ближайший центр МинМира.

Бинго! Наконец-то мы сдвинулись с места. Может быть, он расскажет мне то, что мне нужно знать. — У меня есть... пациент, страдающий зависимостью от Дэша. Я пришла сюда, чтобы найти способ ей помочь.

На мгновение спрайт-бот замолчал. — Недопустимый запрос, — наконец, к моему ужасу, заявил он. Затем, он повторил свою рекомендацию направиться в ближайший центр МинМира.

Я подлетела к спрайт-боту, схватив его передними копытами. Если здесь был антидот от Дэша, то мне нужно было доставить его Мэй как можно скорее. Поиск может занять несколько часов, и я не знала, какой эффект на Мэй окажет отходняк, если я не смогу нейтрализовать наркотик.

Я снова попыталась обратиться к роботу; — Антидот от Дэша, детоксин для Дэша, лекарство от Дэша, лечение от Дэша, исцеление от Дэша... — Я говорила всё, что приходило в голову, но спрайт-бот лишь сказал, что не понимает меня, повторяя предыдущее сообщение. Слёзы отчаяния текли по моему лицу. Должен же быть какой-то способ ему нас понять. — Пожалуйста… — Пробормотала я, в этот раз не обращаясь к роботу.

Спрайт-бот снова повторял одно и то же сообщение, когда статический треск прервал его на середине предложения. Теперь спрайт-бот заговорил совсем другим голосом. Он по-прежнему звучал искажённо и искусственно, но у него отсутствовал тон и интонация. — Пятый этаж, — произнёс новый голос, — там они хранят препараты для детоксикации. Там, в сейфе, ещё могут находиться препараты для очистки от Дэша. Простите, но больше ничем помочь не могу. Удачи.

Прежде, чем я успела ответить новому голосу, который, казалось, обращался именно ко мне, спрайт-бот снова издал статический треск, возобновив своё сообщение как раз на том моменте, где оно остановилось. Я была в полном замешательстве от того, что, наконец, услышала нужную мне информацию. Я стала медленно обходить спрайт-бота. Больше он ничего не говорил и не пытался остановить меня. Он просто повернулся на месте, наблюдая за мной.

Теперь, подняться на пятый этаж было очень просто. Мы встретили ещё больше спрайт-ботов, все они твердили одно и то же предупреждение, но кода авторизации Мэй было достаточно для того, чтобы успокоить их. Как и тот робот со второго этажа, все они относились к нам, как к невраждебным объектам, и просто наблюдали за нашими передвижениями по зданию. Это было жутко, но не так жутко, как плакаты Пинки Пай, висящие на каждой стене и твердящие о том, что она наблюдает за мной “ВСЕГДА”. Никогда не любила эти плакаты; они выставляли вечно веселую пони в дурном и зловещем свете.

Половину этажа занимало нечто, похожее на кухню, либо химическую лабораторию, а может быть, и то, и другое одновременно. Другая половина была заполнена сломанными терминалами, исследовательскими записями и отдельными рабочими столами, сожжёнными либо уничтоженными мегазаклинанием восемьдесят лет назад. На стороне кухни стояли холодильники, но все они были открыты и опустошены. Конечно же, они были опустошены, ведь мы уже были здесь раньше. Из-за спешки и беспокойства, я продолжала упускать из виду очевидные вещи.

Это меня сильно расстроило; голос из спрайт-бота сказал, что искать нужно в сейфе на этом этаже, но нам не попадалось ни одного. Роттингтейл обыскивал столы и шкафы в поисках чего-нибудь, что мы могли пропустить в прошлый раз. Я пнула в стену от раздражения; знаю, что это не принесёт какой-либо пользы, но мне нужно было выпустить пар. Мой удар сбил плакат Пинки Пай с согнутого гвоздя, на котором он висел, и он упал на пол.

Мой глаз скосился на картинку, и я повернулась, чтобы посмотреть на неё. На фотографии была изображена Пинки Пай, ещё до образования Министерства Морали, которая обращалась к солдатам, повышая их боевой дух. Она была одета в стиле танцовщицы, выступающей на сцене. Пинки выглядела гораздо счастливее и живее, чем на "Пинки Пай Наблюдает За Тобой" плакатах. Оглядевшись, я увидела, что Роттингтейл смотрит если не на картину, то хотя бы в её направлении.

Роттингтейл поднял своё здоровое копыто, указывая на место в стене, которое скрывала картина. Отойдя подальше, чтобы получше его рассмотреть, я увидела, что за картиной скрывался встроенный в стену сейф. Я хлопнула себя по лбу; как мы могли пропустить его раньше? Подбежав к нему, я попыталась открыть сейф. Дверца была заперта. Проклятье.

Первое, что мне захотелось сделать — повернуться к Роттингтейлу и попросить его отстрелить замок. Слова просьбы застыли у меня на губах, когда я увидела связку ключей у него в зубах. К тому же, у этого сейфа был не навесной замок, а встроенный. Шериф бросил мне ключи, которые мне удалось поймать зубами. Я пробовала их один за другим, и именно последний ключ оказался тем, что отпирал сейф. Я подумала о том, что всё могло пройти быстрее, начни я именно с этого ключа.

Я открыла сейф, увидев, что его содержимым были ингалятор и лист бумаги. Я вытащила всё оттуда и положила на ближайший стол, чтобы получше осмотреть. Ингалятор был почти идентичен тем, что использовала Мэй, когда употребляла Дэш, но его мундштук немного отличался, как и цвет содержимого. Лист бумаги был похож на рецепт. Там было написано: “Детоксикатор для Дэша”, а затем шёл список химических и растительных ингредиентов, а также инструкция по их подготовке.

Из любопытства, я перевернула рецепт, надеясь, что на обратной стороне будет что-то ещё. Вместо этого, я обнаружила наспех нацарапанную записку.

Я не уверен, что мне нравится этот метод. Клиники Хелпингхуфа, с помощью субсидий Министерства Мира, уже находятся на пути к более эффективному и, по-видимому, менее... агрессивному лечению наркомании. Это лекарство я считаю лишь временным средством или быстрым решением, но...

Остальная часть записки была оборвана. Судя по тому, что я прочитала, принятие препарата повлияет на Мэй не лучшим образом. Впрочем, альтернатива потерять её из-за отходняка от Ультра-Дэша Флэма была явно не лучше. Если раньше она всегда держала себя в копытах, то сейчас, от дряни Флэма, она расклеилась основательно. Остаётся лишь одно. Даже сейчас я волновалась за неё; если бы я не забрала у Мэй остальные ингаляторы, она рисковала получить передозировку. Возможные последствия выведения наркотика из организма Мэй меня очень беспокоили.

Убрав антидот и рецепт в сумку, я повернулась к лестнице. Я резко остановилась, услышав позади себя глухое "клац". Обернувшись, я увидела, что Роттингтейл упал на одно колено. Его повреждённая нога подломилась под ним. Я содрогнулась; ему пришлось бежать за мной через весь Троттингем, чтобы не отставать. Я так волновалась за Мэй, что совсем забыла о его состоянии.

— Погоди, — сказала я, летя к нему. После осмотра оказалось, что его нога была в более плохом состоянии, чем казалось; она была так напряжена, что плоть разрывалась и кровоточила. Не уверена, что это колено у него вообще сгибалось.

— Всё будет в порядке, — пробормотал он, стараясь держать себя в копытах. Попытка с треском провалилась. — Мэй нуждается в твоей помощи больше, чем я. Я догоню.

Я энергично замотала головой. — Нет, я заберу тебя с собой. Как только Мэй поправится, она снова сможет вылечить твою ногу.

— У тебя упрямства, как у любой кобылы из семьи Эпплов, ты в курсе? — усмехнулся Роттингтейл.

Проигнорировав его, я подлетела к ближайшему окну и открыла его. Передними копытами я схватила Роттингтейла за центр корпуса и подняла его, мысленно радуясь тому, что у него с собой не было ничего тяжёлого. Похоже, спрайт-боту не понравился мой метод открывания окон, из-за чего он стал приближаться, а решётка на его корпусе засияла агрессивным розовым. Роттингтейл выхватил револьвер из кобуры и разрядил в робота весь магазин, не давая ему шанса выстрелить. Я быстро вылетела из открытого окна и полетела обратно в Некрополь, пока другие боты не заметили, что мы сняли одного из них.

Вернувшись в заселённую часть города, я обнаружила, что повозка Флэма больше не стояла на городской площади. Позже я узнала, что жители силой выпроводили Флэма из города, узнав, что его препараты отравили Мэй. Я была бы очень рада больше никогда не видеть его рожу; к тому же, я давно потеряла симпатию к жителям Понивилля, которые имели дело с ним и его братом все эти годы. Вот тебе и отсутствие обид.

Я полетела в клинику Мэй вместе с Роттингтейлом, положив его на скамейку. Я приподняла его раненую ногу и положила её на стол, из страха не сделать ему ещё хуже. Резкие звуки рвотных позывов, доносящиеся со второго этажа, свидетельствовали о том, что у Мэй всё же кончился Ультра-Дэш, и сейчас она страдала от ломки. Я полетела на второй этаж и нашла Мэй в своей комнате. Она лежала на ковре, вздрагивая и ужасно хрипя. Здесь был дикий погром. Видимо, Мэй разнесла всю комнату в отчаянной попытке найти пропавший ингалятор.

Три пустых ингалятора от обычного Дэша говорили о том, что она пыталась компенсировать качество количеством и не смогла.

Мэй потребовалось несколько минут, чтобы заметить, что я вошла в её комнату. — Дитзи, — взмолилась она, широко раскрыв глаза. — Мне нужен... — Затем она схватилась за грудь и забилась в конвульсиях.

Я вытащила ингалятор с антидотом из сумки и протянула ей. Как только Мэй увидела его, она вырвала его своей магией из моего рта и инстинктивно приложила его к губам. — Пожалуйста, пусть это сработает, — тихо взмолилась я, когда Мэй сделала глубокий вдох.

Эффект был мгновенным. Глаза Мэй расширились, и она посмотрела на меня со смесью растерянности и облегчения. А потом её вырвало. Сильно. Я помогла ей добраться до ближайшей ванной комнаты и села рядом, гладя её спину и держа остатки её оборванной гривы, пока она опустошала содержимое своего желудка... я бы даже сказала, содержимое всего её тела. Сразу стало понятно, что означало слово “агрессивному” на обратной стороне записки. От напряжения у Мэй потекли слёзы, но что бы это ни был за препарат, он не позволял ей даже передохнуть до тех пор, пока весь Дэш не вышел из её организма.

Не знаю, сколько времени мы с Мэй провели в ванной, но мне показалось, что прошло несколько часов. Когда эти мучения, наконец, закончились, Мэй была целиком и полностью истощена. У неё не было сил даже двигаться, так что я подняла её и отнесла обратно в комнату. Она отключилась, как только я положила её на кровать. Мэй выглядела сильно потрёпанной, даже для гуля, и я не представляла, сколько времени потребуется на то, чтобы она встала на ноги. Я опустила жалюзи, выключила свет и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Мне нужно было убедиться, что её ничего не побеспокоит. Я решила провести время за уборкой холла и ванной от рвоты Мэй. Заодно, смогу подумать о том, что скажу ей, когда она проснётся.

Мэй находилась в отключке около двух дней. Городские гули всерьёз беспокоились о ней, и всё поселение, затаив дыхание, ожидало её выздоровления. Всё это время, я не покидала клинику, слоняясь по ней и держа в чистоте, пока Мэй приходила в себя. Нога Роттингтейла не собиралась поправляться без надлежащего лечения, и он решил временно надеть на неё медицинскую скобу, возвращая себе подвижность. У него были свои обязанности, и отлынивать от них было нельзя. К счастью, ни одному пони в городе в этот период времени не потребовалась помощь Мэй.

Поздним вечером второго дня, после того, как Мэй приняла детоксин, мои ушки встали торчком, когда я услышала, как она тихо закричала из своей комнаты. Я тут же полетела вверх по лестнице в её комнату, притормозив лишь для того, чтобы открыть дверь. Она по-прежнему лежала на спине, но ей удалось сдвинуть одеяло, которым я её накрыла. Прежде, чем что-либо сделать, я проверила ведро, которое я оставляла рядом с кроватью, но оказалось, что высшие силы были благосклонны, и её больше не рвало.

Мэй взглянула на меня с кровати, когда я повернулась к ней. — Как долго я была в отключке? — Её речь была медленной из-за слабости.

— Пару дней, — непринуждённо ответила я. — Как ты себя чувствуешь?

— Слабой, — заявила она, честно и очевидно. — Понибудь...

— Нет, — сказала я, перебив, — мы все в порядке, по крайней мере физически.

От облегчения, она слабо улыбнулась. Выражение её лица дрогнуло, когда она спросила: — Что?.. ты сделала?

Я не была полностью уверена в том, как ответить на этот вопрос, поэтому я просто протянула ей рецепт антидота от Дэша. Она смогла найти в себе силы, и, подняв листок своей магией, прочитать его. — Прости, — сказала я, отводя взгляд, — но у меня не было времени, чтобы искать другой метод. Я очень за тебя волновалась.

Мэй закончила изучать рецепт и положила его на стол. — Понимаю, — всё, что сказала она. На лице Мэй, во время его прочтения, отражалась смесь понимания и разочарования. Она снова взглянула на меня: — Я уже говорила, что завидую тебе, не так ли?

Я оглянулась на Мэй, несколько удивившись от её заявления. — Да… — Осторожно ответила я. — Ты говорила, что завидуешь моей способности справляться со всем, что произошло.

Мэй кивнула: — В первые несколько дней после падения мегазаклинаний, со мной всё было в порядке. Я нашла выживших, и я надеялась, что моя любимая тоже смогла выжить. Увидев её труп, при этом зная, что частично я виновата в том, что когда это произошло, она была там, я не смогла этого вынести. Я поняла, что лишь употребление Дэша было единственным способом увидеть её снова. — Теперь Мэй заплакала. Она не сделала ничего для того, чтобы вытереть слёзы, её копыта лежали по бокам.

Я схватила ближайший платок и приложила к её глазам, вытирая слёзы. — Это не твоя вина, — сказала я, пытаясь утешить.

Теперь Мэй выглядела расстроенной, — Я знаю, почему ты это сделала, Дитзи, ты волновалась за меня, но...

— Не только тебя, — вмешалась я. Я не повышала голос, но говорила строго. — Я, Роттингтейл, Эппл Крамбл, и остальные жители этого города волновались за тебя. Да, они беспокоились о твоём здоровье, но они также беспокоились о том, что станет с ними без тебя. Все гули рассчитывают на тебя, ведь если бы не ты, то, как минимум, половины из них сейчас бы здесь не было. — Я глубоко вздохнула, взяв себя в копыта. Я долго и упорно думала о своих следующих словах. — Ты хорошая пони, Мэй, но ты эгоистка. Употребление Дэша причиняло боль не только тебе, но и всем пони, которые заботятся о тебе.

Мэй смутилась и стыдливо отвернулась от меня. Мой глаз опять скосился, последовав за ней, когда она повернулась, глядя в окно. — Ты не понимаешь, — попыталась возразить она.

— Нет, не понимаю, — просто сказала я, — так же, как и ты. Ты потеряла свою любимую, но ты упускаешь тот факт, что все пони в Эквестрийской Пустоши, особенно мы, гули, кого-то потеряли. Друзей, семью, любимых, и всех остальных. Мы все лишились наших прекрасных земель, которые мы называли домом, наших Принцесс, и даже неба. — Я демонстративно хлопнула крыльями, чтобы подчеркнуть всю важность. — Вы с Баттеркап присоединились к Министерству Мира, потому что хотели помогать пони. Ты действительно думаешь, что она бы хотела, чтобы ты зациклилась на ней, вместо того, чтобы заняться именно этим?

Мэй села прямо, уставившись на меня с кинжалами в глазах. Она выглядела так, словно собиралась закричать на меня за то, что я осмелилась упомянуть о её любимой. Я встретила её взгляд своим, мягким и сочувствующим. Её гнев, казалось, растаял, сменившись глубокой печалью, и она начала плакать. Я обняла Мэй, позволяя поплакать в моё плечо. Как её самый давний друг, это большее, что я могла для неё сделать в данный момент.

Заметка: Статус обновлён!

Текущий статус: Разумный гуль

Рассудок: Умеренный

Заметка для гулей: не разваливайтесь. Хоть у гулей и есть способность к регенерации, но она хорошо работает только для простых телесных ран и общего самочувствия. Если вы потеряете конечность, она исчезнет навсегда, как и в случае любого обычного пони.

Перевод: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 10. Потрескавшиеся грани

"Я всего лишь ещё один солдат, просто выполняющий свою работу.”

Слабый.

В течение нескольких дней после инцидента с Ультра-Дэшем, Мэй была очень слаба и беспомощна. Процесс очищения организма от наркотиков был физически и эмоционально обременительным, и путь к выздоровлению не будет таким уж коротким. Пока она была в постели, я прочесала каждый дюйм её клиники, находя и избавляясь от каждой дозы Дэша, которая ей принадлежала. Я знала, что Мэй это не понравится, и я не могла винить её в этом, учитывая сильнейшую психологическую зависимость от наркотика. Тем не менее, я была полна решимости убедиться в том, что она больше никогда не притронется к этой дряни, для её же — и не только её — блага.

Я оставалась рядом с Мэй, пока она восстанавливала свои силы. Из любопытства, я спросила её об антидоте для Дэша, не сумев понять, что означал тот рецепт. Она рассказала мне, что, помимо очевидного агрессивного избавления организма от Дэша, в составе было несколько зебринских трав, которые нейтрализовали... она использовала для объяснения длиннющее слово, значение которого мне было непонятно, назвав его "активным ингредиентом" Дэша, блокируя его от дальнейшего эффекта, только если наркотик больше не вдыхался. Она, казалось, обижалась на меня, пока я не напомнила ей, что сам Дэш был изобретён зебрами. Больше на эту тему она ничего не сказала.

Всё население Троттингема ждало, затаив дыхание, чтобы увидеть, как Мэй пришла в себя. Спустя почти неделю, она наконец-таки поднялась с постели. Первое, что она сделала, это занялась ногой Роттингтейла, которая за неделю без должного ухода превратилась в абы что. Она бормотала и отчитывала его, но избавила от нудной лекции, когда он сообщил ей, что повредил свою ногу, помогая мне найти антидот. Тем не менее, используя те же методы, что и раньше, она смогла залатать ногу и без труда снять с неё скобу.

— Мне никогда не приходилось по-настоящему благодарить тебя, — обратилась ко мне Мэй, как только Роттингтейл покинул клинику.

— Честно говоря, — ответила я, — я и не ожидала, что ты это сделаешь.

Мэй было стыдно; — Взгляд в прошлое — всегда прекрасен, — пробормотала она. — Мне просто нужен был хороший друг, чтобы указать на мои же ошибки.

Я заключила Мэй в объятья. — Никто не идеален. Вот почему у нас есть друзья: ловить нас, когда мы падаем; давать нам силу, когда мы слабы; и иногда давать нам пинок под зад, когда это нужно.

Мэй хихикнула и обняла меня в ответ. Она вздохнула: — Но ты была права. Насчёт Баттеркап и всего остального. Она бы не хотела видеть, как я разрушаю себя, вместо того, чтобы помогать другим пони.

— Ты не разрушала себя, — возразила я. — Ты просто совершила ошибку. Единственная вещь, которая действительно тебя разрушила — это "улучшенная" партия Флэма.

Мэй покачала головой: — Она так жутко повлияла на меня, не так, как обычный Дэш. Если бы я не попробовала его в тот первый раз, этого бы никогда не случилось.

— Ты можешь с лёгкостью обвинить в этом и меня, — сказала я. — У меня было много возможностей, чтобы попытаться остановить тебя раньше, но я не сделала этого, потому что не думала, что дойдёт до такого. Я подумала, что будет неправильно отказать тебе в небольшом удовольствии, пока ты можешь с этим справляться.

— Возможно, у тебя ушло много времени, чтобы набраться смелости, — сказала Мэй, — но ты всё равно поступила правильно в нужный момент. Спасибо тебе.

— Не то, чтобы у меня не было собственных проблем, — проворчала я, рассказывая ей о том, как я повалила на пол и почти задушила Флэма.

Казалось, она думает иначе. — Меня это не удивляет, учитывая то, насколько сильно ты была злая. Честно говоря, я думаю, что для тебя даже хорошо — время от времени злиться. Пытаться заставить себя или других быть всё время счастливыми — безумно.

Я немного опасалась этого. Конечно, к счастью нельзя было склонить принудительно, но я не чувствовала себя лучше, когда злилась. — Тем не менее, мне не нравится мысль, что я могу взбеситься из-за чего-то подобного. Даже если он и заслужил это.

Мэй похлопала меня по плечу. — Я не думаю, что тебе есть о чём беспокоиться. Твоё сердце подсказало тебе, что нужно сделать, и ты ведь сделала это, чтобы помочь мне. Пока ты помогаешь другим пони, я думаю, с тобой всё будет хорошо.

— Кстати, о помощи другим пони, — сказала я, — ты должна вернуться к работе.

— Боже мой, ты права, — ответила Мэй с сарказмом. — Если я правильно помню, то у тебя тоже есть работа, которая тебя давно уже ждёт.

Ох! Мэй была права. Со всем, что случилось, я совершенно забыла выгрузить вещи из повозки. Глядя в окно клиники, я увидела свою тележку, стоящую через дорогу прямо перед Торговым Постом Троттингема. Я ухмыльнулась, а потом выбежала из здания и направилась к своему магазину. После быстрой проверки, дабы убедиться, что ничего "мистическим образом" не исчезло, я начала перемещать вещи в магазин. Не то, чтобы я не доверяла своим друзьям-гулям, это был просто торговый инстинкт.

Большую часть дня, я разгружала и рассортировывала содержимое своей повозки. Последнее, что мне пришлось разгрузить, были несколько партий патронов, припасённые для Роттингтейла и остальных дружинников. Я перетащила тележку в заднюю часть здания прежде, чем забрать коробки с боеприпасами и полететь в Лачугу Шерифа. Оказавшись там, я решила провести остаток дня с Эппл Крамблом и Роттингтейлом. Я совсем не уделяла им внимания, пока я ухаживала за Мэй, и хотела провести хоть немного времени, наслаждаясь их обществом. Оглядываясь назад, я была рада, что решила провести этот вечер именно с ними, потому что он был последним спокойным вечером, который у меня будет в ближайшее время.

Я проснулась рано утром в комнате Роттингтейла на втором этаже Лачуги Шерифа. Постоянно дремлющий гуль не проснулся после моего пробуждения, и я решила на время оставить его в покое. Я спустилась вниз, найдя Эппл Крамбла дремлющим на гамаке Роттингтейла. “Должно быть, это семейное”, — игриво подумала я. Я нежно погладила жеребёнка по голове прежде, чем покинуть комнату, закрыв за собой дверь.

Подойдя к столу Роттингтейла, я решила развлечь себя, включив старое радио. Я долго возилась с ним, пытаясь найти станцию Ди-Джея ПОН-3. Я наткнулась на музыку, но она была не той, что была в плейлисте Ди-Джея. Песня была инструментальной, тяжёлые звуки трубы, аккордеона и губной гармошки, очень странно сочетались друг с другом, но слегка поднимали настроение. Это была та же музыка, что звучала из двух спрайт-ботов, с которыми я столкнулась в Троттингемском центре МинМорали. Это снова натолкнуло меня на мысль о том, каким странным было их внезапное одновременное появление, и теперь их музыка была повсюду. Затем, он заговорил тем странным голосом, который помог мне найти антидот для Мэй. Казалось, Пустошь полна тайн.

Я продолжала переключать радиостанции, пока не нашла частоту САОМТН, хотя она так больше никогда не называлась, только не после того, как сменились четыре поколения Ди-Джея ПОН-3, радовавшие нас музыкой и новостями с Пустошей. Я успела услышать лишь конец одной из самых оптимистичных песен Свити Белль. Композиция подошла к концу, и зазвучал голос восторженного жеребца. Место Ди-Джея ПОН-3 сменилось ещё пару раз за несколько последних десятилетий, хотя я не знала ни одного из их имён после Ремикс.

— Доброе утро, обитатели Пустоши! С вами Ди-Джей ПОН-3 и этот новостной фрагмент выходит для того, чтобы все вы, ранние пташки, услышали самые свежие новости в этот, забытый Богинями, час. Я знаю, что вы терпеть не можете плохие новости, так что сначала я расскажу их. Последний выживший член Сталлионградской Семёрки недавно скончался. Он был найден два дня назад, а причиной смерти считают алкогольное отравление.

Мои ушки поникли, не только потому, что эта смерть была связана с передозировкой, заставившей мой разум вспомнить о Мэй. Последние два Ди-Джея рассказывали о Сталлионградской Семёрке; они были группой молодых жеребчиков и кобылок, живущих в Сталлионграде, во время того, как Железная Кобыла спасла их город от мантикор. После того, как они подросли, ребята стали путешествовать по Пустоши, помогая всем нуждающимся пони. Они стали группой героев, спасавших Пустошь от многих бед, они стали легендами. Большинство из них отдали свои жизни ради благих дел, и последние двое выживших — ушли на пенсию много лет назад.

— Пусть Селестия и Луна увидят, что семеро друзей снова воссоединились после долгой разлуки. Нам их будет очень не хватать, но пока есть пони, готовые бескорыстно помогать ближнему своему, они никогда не будут забыты.

— Перейдём к менее удручающей и немного более таинственной ноте, я уверен, что вы все слышали странную радиопередачу, которая начала дрейфовать по Эквестрийской Пустоши. Кроме того, вы наверняка сталкивались с одними из старых летающих радиостанций МинМорали, спрайт-ботами, мой источник сказал мне, что именно так они называются, распространяющими музыку по всей Пустоши. Прежде всего, хочу вас заверить, что это не моих копыт дело. Если бы я собирался использовать кучу летающих радиоприёмников, я бы, по крайней мере, выбрал для этого более приличную музыку, а не этот бесстыжий, псевдо-патриотический материал.

— Тогда откуда они взялись, спросите вы. Что ж, ваш приятель, Ди-Джей ПОН-3 сумел отследить сигнал через серию ретрансляторов обратно до Филлидельфии. По-видимому, трансляция идёт из старого центра МинМорали, расположенного в парке развлечений. По-видимому, Стальные Рейнджеры, загадочная группа пони в старой магической броне, возились в руинах Филлидельфии и, похоже, именно они ответственны за запуск старых ботов.

В удивлении, я подняла бровь, при упоминании о Стальных Рейнджерах. Они в основном, казалось, ничего такого не делали, просто собирая и коллекционируя довоенные технологии. После той встречи с Гизмо много лет назад, я слышала об их упоминании всего несколько раз. Учитывая травмы, полученные от радиации и количество времени, которое прошло, я подозревала, что его больше нет в живых. Это принесло нотку грусти в моё сердце, быстро сменившееся любопытством относительно того, что же стало с Эмеральд.

— К слову о Стальном Рейнджере, я заметил, что их группы недавно появились за пределами Филлидельфии. Следует особо отметить, что они, похоже, надолго обосновались в Баклин Кросс, открыв местное Стойло. Это место находится к воронке, образованной взрывом, ближе, чем большинство других городов, но броня Рейнджеров, похоже, помогает им сохранять хладнокровие.

— Теперь, перейдём к оптимистичной ноте, но представьте на секунду, что если, после многих лет сбора старых довоенных технологий, они начнут распространять и использовать их во вред. Разве это не самая ужасная вещь? Один из моих предшественников был обеспокоен их чрезмерной огневой мощью, но представьте, что они начнут использовать её для убийства монстров, рейдеров и других кошмарных существ? Как бы это ни было хорошо, давайте пока не спускать с них глаз. Я расскажу вам больше, как только получу достоверную информацию.

Новости сменились музыкой; все эти песни я слышала бесчисленное количество раз. Я была в небольшом смятении, услышав этот эфир. Раньше Стальные Рейнджеры были готовы помогать жителям Стойл, но даже в случае с Гизмо они видели в Стойле только выгоду, выходу для самих себя. Если бы я знала наверняка, что кто-то вроде Гизмо или СтилХувса всегда будет занимать главную должность, то это бы стало большим облегчением. И поэтому, я сильно начала волноваться.

Дверь в Лачугу Шерифа распахнулась, и я узнала гуля-единорога, который был членом дружины Роттингтейла. Он задыхался, выглядел измученным, будто только что пробежал марафон. На самом деле, он сбежал от одного из патрулей, который кружил вокруг нашего городка. У него были небольшие раны, похожие на осколочные или пулевые ранения. Он был одет в кожаную броню, но сейчас от неё остались лишь лохмотья. Что меня и правда удивило, у него не было ни оружия, ни боевого седла при себе.

— С тобой всё в порядке? — Спросила я. Очевидно, что нет, но я спросила инстинктивно.

— У нас неприятности, — отчаянно ответил дружинник. — Стальные Рейнджеры — идут!

Эта новость шокировала меня и ввела в ступор. Это должно быть совпадение, верно? Прежде, чем спросить что-то ещё, я полетела наверх, чтобы разбудить Роттингтейла. Как бы он ни любил поспать, его было очень легко разбудить, докладывая о вернувшемся, в разодранном и подбитом состоянии, дружиннике. Шериф наспех надел броню и боевые сёдла, а затем рванул вниз. Скорость, с которой он спускался по лестнице, заставила меня поволноваться за его больную ногу.

— Что стряслось? — рявкнул Шериф, как только оказался перед единорогом-дружинником.

— Группа 4 была на патрулировании, — ответил он, его голос звучал с акцентом, который ассоциируется у меня с коренными жителями Троттингема. — Мы были в нескольких милях, когда появилась целая куча этих Стальных Рейнджеров. Даже не остановились, чтобы объясниться, просто начали стрелять в нас. Мне повезло, и мне удалось уйти, но остальная часть патруля мертва.

Роттингтейл нахмурился. — Какого чёрта они о себе возомнили?

Единорог-дружинник снова заговорил: — Я смог обогнать их, потому что тяжёлая броня замедляет их движения, но они будут здесь с минуты на минуту.

Роттингтейл утвердительно кивнул. — Иди к Мэй, она тебя подлатает. Затем начни собирать остальную часть дружины, которая сейчас не на дежурстве. Вооружи их и подготовь, если дело дойдет до драки, нам понадобится любая рабочая сила.

— Понял, — ответил гуль. Он вышел из Лачуги Шерифа и направился в сторону клиники Мэй.

Я повернулась к Роттингтейлу, внимательно наблюдая за ним. — Зачем Стальным Рейнджерам сюда приходить?

Шериф покачал головой: — Понятия не имею. Я знаю, для гулей они не самые лучшие приятели, но они не трогали нас очень долгое время. Твоя догадка не хуже моей.

Я оглянулась на радио и рассказала Шерифу о новостях, услышанных от Ди-Джея ПОН-3. — Может быть, они хотят обосноваться здесь.

Роттингтейл так не думал: — Мы знаем, что они ненавидят гулей, и они убивают наших патрульных, даже не задумываясь. Я очень сомневаюсь, что они здесь ради дружеской болтовни.

— Может быть, у нас есть что-то, что им нужно, — предположила я, хотя сама в это толком не верила. — В первую очередь, мы должны хотя бы попытаться поговорить с ними. Если это перерастёт в драку, слишком много пони погибнет. В Пустоши и так хватает драк и перестрелок; я не хочу начинать стрелять, если можно всё уладить.

Роттингтейл ухмыльнулся, но смягчился. — Хорошо, я попробую поговорить, но если они выстрелят первыми, я не стану церемониться. — Я согласилась, он улыбнулся мне. — Иногда ты чересчур добра, даже когда оно этого и не стоит.

Я усмехнулась, но он сказал это, чтобы хоть как-то сбросить моё волнение. Троттингем был единственным местом в Пустоши, которое действительно являлось безопасным убежищем для гулей, и так было более сорока лет. И я очень надеялась, что мы сможем сохранить всё так, как оно есть, без кровопролития.

Прежде, чем покинуть Лачугу Шерифа, я подлетела к оружейному шкафу. Внутри хранилась винтовка Стронгуфа, а также несколько других видов оружия, которыми пользовались дружинники. Я держала её здесь, потому что предпочитала использовать отдельное место для хранения моего собственного вооружения, и отдельное — для общих товаров и принадлежностей на продажу. Я перекинула ремень винтовки через спину и набила свои сумки приличным запасом патронов. Я не хотела использовать оружие, но если Стальные Рейнджеры не послушают нас, я не позволю им уничтожить наш город, только чтобы удовлетворить их фанатизм. Я всерьёз надеялась, что хотя бы один из них мыслит так же, как Гизмо.

Выбежав из Лачуги Шерифа, мы с Роттингтейлом бросились к главным воротам так быстро, как только могли. Я видела других дружинников, разбуженных единорогом из патруля, собирающихся на стене. Было лишь небольшое облегчение, что стрельбы ещё не было слышно, значит, у нас ещё было время до визита Стальных Рейнджеров. Роттингтейл хмыкнул, напрягая ногу, чтобы не отставать от меня, но ничего не сказал. Не желая, чтобы он получил травму перед потенциальным боем, я поднялась в воздух, обернув его копытами. Поднять его вместе с боевым седлом было довольно-таки сложно, но я справилась.

Я добралась до ворот за несколько минут, опустив Роттингтейла в самом центре прохода. С обеих сторон, я видела тяжёлые цепные пушки, обслуживаемые гулями-дружинниками. Они все очень нервничали, и Роттингтейл маячил перед ними, пытаясь успокоить их нервы. Стена была обороноспособной, а поля, окружающие Троттингем, практически не давали прикрытия. Я рассчитывала на Стальных Рейнджеров, зная, что нападать на ворота они сочтут глупым, что даст нам фору и возможность для начала поговорить с ними.

Я стащила винтовку Стронгуфа со спины и прижала её к верхнему краю стены. Прижимая свой глаз к прицелу, я разведала окрестные поля на предмет приближающихся Стальных Рейнджеров. Я заметила их вдалеке, они шли к нашему городу, как единое целое. Не все из тех, кого я смогла увидеть, были одеты в фирменную магическую броню Рейнджеров, но они держались позади, чтобы идти в ногу с теми, кто был одет. При их нынешнем темпе, они были бы в оптимальном диапазоне для снайперов, и я была не единственной пони со снайперской винтовкой на стене. Однако, мы не стали стрелять первыми; мы не собирались быть теми, кто начнёт войну.

Когда группа Стальных Рейнджеров подошла к стене, я смогла более чётко их разглядеть. Их было две дюжины. Половина из них были одеты в полностью закрытую магическую броню, и все они, казалось, были оснащены разнообразными боевыми сёдлами комично огромного размера. Ещё девять земнопони стояли среди них, легче бронированные и вооружённые. Группу возглавляло три единорога, один из которых стоял во главе других.

Я навела прицел своей винтовки на главного единорога. Это была кобыла грязно-зелёного цвета. Она была одета в боевое платье из лёгкой бронированной сетки. Она была уродливой, суровой кобылой с лохматой, коротко подстриженной седой гривой. Половина её лица была обезображена, что заставило меня думать, что рядом с её головой взорвалась граната. Её лицо, казалось, никогда не сменяло своей суровости.

Она посмотрела в мою сторону, как будто заметила, что я смотрю на неё. Этот взгляд говорил о том, что, в отличие от Гизмо в Стойле 67, она не собиралась играть роль доброжелательного посланника.

Кобыла шагнула вперёд, её рог зажёгся магическим светом. Она увеличила громкость голоса, словно воспользовавшись заклинанием, которое знала Мэй. — Внимание, Троттингем! — Казалось, ей была неприятна сама идея обращаться к гулям с речью. Я держала прицел на её голове, уже чувствуя, что мои надежды могут быть разрушены. — Я Эмеральд, Верховный Писец Меча и посланница Стальных Рейнджеров. Стойло, расположенное под этим городом, и многое из того, что осталось над ним, по праву является собственностью Министерства Военных Технологий. Мы пришли, чтобы вернуть его, и позволим вам сохранить ваши жалкие жизни, если вы сдадитесь и немедленно покинете город.

От шока у меня отвисла челюсть, этого просто не может быть. В моей голове тут же всплыл образ маленькой, светло-зелёной кобылки-единорожки из Стойла 67. Невинная малышка, которая была готова поверить в то, что меня заколдовала злая волшебница. Кобылка, которой я отдала свой кусочек довоенного торта, чтобы постараться успокоить её. Приёмная дочь Гизмо. А эта кобыла никак не может быть той милой маленькой Эмеральд... ведь так? Наверняка существуют и другие кобылы с таким же именем. И такого же цвета шкурой. Я права?

Я вернулась в реальность, когда моя винтовка соскользнула со стены, так как я перестала её крепить. Ремень зацепился за мою шею, заставив оружие отскочить назад и ударить меня в грудь. Роттингтейл стоял рядом со мной, на ящике, чтобы лучше разглядеть надвигающуюся группу Стальных Рейнджеров. Я потянулась за винтовкой, но не решилась. Если бы это была та самая Эмеральд, которую я спасла много лет тому назад, я бы просто не смогла причинить ей боль. Это было бы неправильно.

Роттингтейл не знал, кто такая Эмеральд, и поколебался лишь мгновение, прежде чем ответить ей. — И у тебя хватает наглости. Ты убила ребят из нашего патруля, напала на наш город, а теперь требуешь, чтобы мы ушли?! Откуда ты, чёрт возьми, взялась?

Я была в замешательстве и разрывалась на части. Одна часть меня хотела верить, что эта кобыла, называющая себя Эмеральд, не та юная кобылка, которую я спасла в Стойле в Филадельфии. Мысль о том, что такая милая, хорошая кобылка могла бы сказать такое, с этим холодным, стальным взглядом в глазах, была абсурдной. А другая часть меня интересовалась тем, что если эти две кобылы были одной и той же личностью, то что же могло такого с ней произойти, из-за чего она так изменилась? Это было похоже на красивый, многогранный драгоценный камень, в честь которого её назвали, упавший и потрескавшийся, превратившись в нечто очень прочное и сломанное одновременно.

— Я не обязана отчитываться перед такими, как ты, — огрызнулась Эмеральд, с ноткой злобы в её магически усиленном голосе. — Лучше уходите из города сейчас, пока мы вам разрешаем.

— А я тебе сейчас расскажу, о том, как всё пойдёт дальше, — возразил Роттингтейл. — Я — Шериф Роттингтейл, и в своё время именно я обосновал этот городок. Треть наших жителей вышли из Стойла, на которое ты так сильно претендуешь. Из того, что я знаю о местном народе, так это то, что они заслуживают гораздо большего.

— Вы, мерзости, заслуживаете только смерти! — взревела Эмеральд. — Ты — просто ошибка, созданная благодаря какой-то случайной злой магии, и единственная причина, по которой я даю тебе шанс уйти, сохранив при этом свою жалкую жизнь, заключается в том, что я не хочу тратить свои ресурсы, которые для меня гораздо более ценны, чем твоя гнилая шкура.

Роттингтейл поднял копыто, собираясь возразить, но был прерван, так как рог Эмеральд вспыхнул свежим потоком магической энергии. Разряд молнии неожиданно вылетел из её рога, поразив Роттингтейла прямо в грудь. Он скорчился от боли, когда его затрясло от удара. Он свалился с коробки и полностью перевалился за ворота, резко упав на землю. Я инстинктивно нырнула за ним со стены и пролетела под ним. Я успела поймать тело Роттингтейла своей спиной, немного замедлившись в воздухе, прежде чем упасть вместе с ним на землю. Я резко кашлянула, оттого, что Роттингтейл выбил из меня весь дух, растянувшись сверху.

Я прижала копыта к груди, тяжело дыша. Роттингтейл стонал от полученной травмы, но он был жив. Какое-то время, всё было тихо. Как только копыта оказались подо мной, я сосредоточилась на попытке заставить свои крылья работать. Я поморщилась после попытки махнуть ими; видимо, падение вывихнуло моё правое крыло, может быть, даже сломало его. Я сложила его обратно и начала бежать к клинике Мэй, всё ещё неся Роттингтейла на спине.

Когда я убегала от ворот, я снова услышала голос Эмеральд: — Это ваша последняя возможность; убирайтесь отсюда, или вы будете сражены так же, как...

Голос Эмеральд затих, когда цепные пушки на стене открыли огонь по Стальным Рейнджерам.

Они были достаточно громкими, чтобы заглушить даже магически усиленный голос, а также любые другие выстрелы, которые могли исходить от гулей-дружинников, расположенных на стене. Даже предсмертные крики Рейнджеров, сбитых шквалом огня, не были слышны из-за шума пушек. Что можно было услышать, так это огромное количество взрывчатки, выпущенной в ответ Стальными Рейнджерами. Даже убегая, я могла слышать грохот и видеть вспышки света, когда наши ворота были подорваны с огромной яростью Стальных Рейнджеров. Троттингем был осаждён.

Я убежала на приличное расстояние от ворот, когда Роттингтейл пришёл в себя. — Что случилось? — осторожно спросил он.

— Эмеральд запустила в тебя молнию, — ответила я, на бегу. — Я доставлю тебя к Мэй.

Я почувствовала, как Роттингтейл ёрзает у меня на спине. Звук взрывов и выстрелов пронизывал воздух вокруг нас. — Нет времени! Эти Стальные Рейнджеры до смешного жестокие, и нам понадобится более тяжёлое оружие, чтобы их уничтожить. Нам нужно добраться до оружейного склада в Лачуге Шерифа.

— Ты не в том состоянии, чтобы бороться с понибудь, — возразила я, — особенно с маленькой армией Рейнджеров в силовой броне.

— У нас нет выбора, — рявкнул он, — если мы не будем сопротивляться, нас убьют.

Роттингтейл слез со спины, заставив меня остановиться и обернуться. Он изо всех сил пытался подложить под себя копыта, но не смог справиться с травмой передних ног. Тогда, он залез в свои сумки, вытащив оттуда целебное зелье, и быстро выпил его. Я наблюдала за тем, как жжёная рана от удара молнии начала заживать. Как только ожог исчез, Роттингтейл смог встать, хотя его больная нога всё ещё оставляла желать лучшего. Он побежал так быстро, как только мог, направляясь к Лачуге Шерифа вместо клиники Мэй.

Как бы я хотела возразить, но Роттингтейл был прав. Стальные Рейнджеры никогда бы не отступили, и уж тем более, не стали бы сотрудничать с нами, и слова Эмеральд только подтверждали это. Единственная реальная надежда Троттингема была в том, чтобы попытаться выгнать их. Неохотно, я поскакала за ковыляющим Роттингтейлом, довольно быстро его догнав. Звуки боя следовали за нами, с основным упором на взрывчатку и оружие большого калибра. Я взглянула на своё растянутое крыло и поморщилась. Ни один из нас не был быстроногим, и если бы я могла летать, мы бы уже давно добрались до Лачуги.

Роттингтейл скакал как мог, толкая свою ногу на гораздо большее расстояние, чем обычно. — Когда мы доберёмся до Лачуги, я соберу наше тяжёлое снаряжение и буду приносить его по частям. — Он строго посмотрел на меня. — Дитзи, я хочу, чтобы ты взяла Эппл Крамбла и собрала столько гражданских, сколько сможешь. Отведи их в канализацию; я не хочу, чтобы тот, кто не умеет сражаться, случайно попал под перекрёстный огонь. По крайней мере, мы им хоть как-то поможем.

Я понимающе кивнула головой. — Должна ли я потом вернуться и помочь вам?

Роттингтейл покачал головой; — Нет, оставайся ними и оберегай их. Если что-то пойдет не так, начинай уводить оттуда.

— Но ... — запротестовала я. Роттингтейл меня прервал.

— Шансы здесь против нас, — твёрдо заявил он. — Я не собираюсь смотреть, как кучку невинных пони убивает какая-то группа фанатиков с большими пушками. Мы должны дать отпор, показать им, что мы не собираемся так просто сдаваться, но большинство местных гулей — не бойцы. У нас уже есть те, кто сражается и умирает, и нет необходимости остальным за это страдать.

Прежде, чем я успела ответить, за нами послышался рёв ракетницы. Долго не думая, я схватила Роттингтейла, и прижав его к земле, мы покатились кувырками. Я услышала, как ракета пролетела мимо нас, и мой косой глаз, казалось, последовал за ней. Ракета промахнулась, но влетела прямо в Лачугу Шерифа, находящуюся прямо перед нами в конце этой улицы. Весь первый этаж здания загорелся от взрыва, разорвало его фундамент. А верхние этажи просто рухнули на землю.

Мы с Роттингтейлом поднялись на копыта и снова побежали к зданию, движимые надеждой, что, возможно, хоть что-то удастся спасти. Только добравшись до разрушенного здания, меня осенило. Эппл Крамбл был внутри Лачуги. Когда началось всё это безумие, никто из нас не счёл нужным его разбудить. Все думали лишь о битве, бушующей позади нас.

— Крамбл! — кричал Роттингтейл, отчаянно разгребая обломки и металлолом, в которые превратился его бывший дом.

Отбрасывая очередную груду щебня, я нашла запутанные остатки гамака. Рядом с ними лежал Эппл Крамбл, нижняя половина его тела была прижата куском бетона. — Он здесь! — позвала я Шерифа.

Не говоря ни слова, он прыгнул ко мне с такой скоростью, что я даже и не думала, что он на такое способен. Он взглянул на Крамбла, потом на меня, и, наконец, на кусок бетона, прижимающий его племянника. Жеребёнок не двигался. Молча, Роттингтейл бросил свои сумки прямо перед ним и вытащил пару медикаментов. Первое — это бутылочка Бака, второе — это замысловатый шприц, которого я никогда раньше не встречала. Он быстро открыл бутылку с таблетками и проглотил три из них, даже не разжёвывая. Затем, он подождал, пока лекарство подействует.

Как только Бак подействовал, Роттингтейл повернулся спиной к бетонной плите. Он поднялся на передние ноги, и уперся обеими задними ногами в обломки. С напряжённым ворчанием, он оттолкнулся от плиты, поднимая обломки с такой силой, с которой без Бака, он явно бы не обладал. Он поднял плиту вверх и оттолкнул её от своего племянника, которого я сразу же оттуда вытащила.

Я ахнула от шока, как только увидела остальную часть тела Крамбла. Там мало, что осталось. Обе задние ноги оторвало, а всё, что было ниже талии, выжгло и разорвало на части. Под давлением падающей бетонной конструкции, из его бока вывалились куски внутренностей. Он почти был мертв ещё до того, как на него обрушилось здание. Мне пришлось отвернуться, я была не в силах вынести вида его искалеченного тела. Я посмотрела на Роттингтейла.

Роттингтейл уставился на труп своего маленького племянника. Затем, внезапно, его лицо исказилось в выражении самой сильной, праведной ярости, которую я не видела уже долгое время. Прежде, чем я смогла его остановить, он кинулся за шприцом. Он ловко вытащил иглу и вонзил её в свой левый бок, накачивая себя содержимым... что бы это ни было. Мгновение спустя, он перевёл взгляд вперёд, шприц упал на землю. Его глаза широко раскрылись; он задрал голову вверх и издал самый страшный, оглушительный, несправедливый крик ярости, который я когда-либо слышала. Мне пришлось прикрыть уши, чтобы оградить себя от ужаса этого звука. Когда он остановился, я взглянула на то, как Роттингтейл убегал в порыве ярости, мой призыв к нему был заглушён взрывами, стрельбой и криками смерти многих невинных гулей.

Я внезапно и мучительно осознала, насколько односторонней была битва, бушующая передо мной. Поглядывая в разные стороны, я видела, что, по крайней мере, половина из домов, что мы построили, были в огне. Я наблюдала за тем, как единорог-дружинник, имя которого я забыла, открыл огонь в упор по бронированному Рейнджеру со штурмовым карабином, только для того, чтобы тот отступил, и убил её из тяжёлого пулемёта. Я наблюдала, как Скэттер стреляла из обоих своих гранатомётов в другого врага, а броня взяла на себя основную часть урона, позволяя Рейнджеру стрелять из гранатомёта, заставляя Скэттер нырнуть в укрытие, надеясь избегать взрыва достаточно долго для того, чтобы успеть перезарядиться.

Я наблюдала, как целая группа дружинников была убита Рейнджером с помощью двух мини-пушек, встроенных в его броню. Он не прекращал стрелять даже после того, как они упали замертво, направляя своё оружие на большую группу гражданских лиц, которых дружинники пытались защитить, пока те бежали от огня. Я могла лишь наблюдать в ужасе за тем, как они превращались в гнилое мясо. Спереди от пулемётчика, другой Рейнджер, оснащённый двумя огнемётами, распылял внутри каждого здания огонь, мучительные крики смерти слышались отовсюду. Когда большая группа мирных жителей ринулась бежать, огнемётчик повернул на них своё оружие и начал преследовать, смеясь от садистского удовольствия.

Мне хотелось кричать, вопить, беспорядочно бегать, делать что угодно. Но я не могла, я была парализована, потрясена этой кровавой бойней, разыгравшейся передо мной. Я упала на колени, не в силах что-либо сделать. Огневой Рейнджер приблизился к группе мирных жителей, для который это место когда-то было единственным убежищем. Вскоре, их крики присоединились к какофонии смерти, заполнившей город. Мой глаз скосился, ловя розово-коричневую полосу, спадающую с неба, его передний край был пронизан зелёным и жёлтым светом. Туман столкнулся с огнемётом Рейнджера. Топливные баки двух огнемётов мгновенно воспламенились, смывая пламенем бегущих к стене гулей. Остальным дали шанс сбежать.

У меня ушло несколько мучительно долгих секунд, чтобы осознать, что произошло. Что-то вдруг напало на Стального Рейнджера, и массивная струя пламени привлекла внимание трёх других поблизости. Тёмная тень двигалась за костром, которым стал мёртвый Рейнджер. Фигура, упавшая с неба, переступила через огненную завесу. Это было восхитительным зрелищем; Кантерлотская грифина вернулась. Помимо того, что она была опалена огнём, она выглядела удивительно невредимой, учитывая её близость к массивному взрыву. Неужели, именно сросшаяся с телом броня смогла так её защитить.

Перешагнув через труп обгоревшего Рейнджера, грифина поднялась на задние лапы. Она держала свои когти в воздухе, позволяя мне увидеть, что именно вызвало взрыв. Техническое устройство, расплавленное на её лапе, оживилось в магической вспышке, исходящей от раскалённой зелёной плазмы. Я предположила, что это также мешало плазме расплавить её когти. Грифина вскрикнула. Это звучало не так страшно, как крик Роттингтейла; это был долгожданный крик первого реального шанса на победу, который у нас был с самого начала боя. И он также привлёк внимание всех трёх рейнджеров поблизости. Они открыли огонь.

Грифина ловко бросилась в воздух, полностью избегая посланного в неё залпа. Атака гранатомётчика разорвала землю, на которой она только что стояла, выпотрошив то, что осталось от их бывшего товарища. Она разорвала воздух с настораживающей скоростью, падая сверху прямо на гранатомётчика. Тело Рейнджера покорёжило от удара, его позвоночник, несомненно, был сломан. Убедившись в том, что он был мёртв, грифина вонзила свои плазменные когти в плечи Рейнджера. Магическое пламя в сочетании с острыми, как бритва когтями, разрезали тяжёлые доспехи, как горячий нож режет масло. Она вырвала передние ноги Рейнджера из тела, отчего он рухнул на землю своей огромной тушей.

— Это всё, на что вы способны, консервные банки? — Вскрикнула она, откатываясь от потока подавляющего огня, направленного в её сторону от двух Рейнджеров. — Я встречала мертвецов, которые сражались намного лучше вас! — Она имела в виду себя, или я пропустила шутку?

Я был в восторге от Кантерлотского гуля. Я немного знала о “Когтях”, кроме того, что они были наёмниками, но, по-видимому, то, что она была гулем, ничуть не умаляло её способностям. Она была невероятно проворной, могла без остановки спасаться от града пуль. У меня было искушение подбодрить её, но я беспокоилась о том, что могу послужить отвлекающим манёвром. Но она не была достаточно быстрой, чтобы избежать огромного количества выстрелов, возможно, из-за того, что на её крыльях почти отсутствовали перья. Тем не менее, эта впечатляющая броня, которую она носила, казалась более, чем способной предотвратить любые смертельные удары.

— Серьёзно, — насмешливо крикнула она, — вы, ублюдки, думаете, что вы такие крутые, потому что у вас есть большие пушки и модные доспехи. — Она взмыла в воздух, летя в сторону Рейнджера с установленным сзади тяжёлым пулемётом. — Но на самом деле, все пони, с которыми вы когда-либо сражались, были лишь мелкой сошкой. Думали, что всегда будете самыми крутыми засранцами на Пустошах?

Грифина, чьё имя я до сих пор так и не узнала, приземлилась с кошачьим протектором перед своей предполагаемой добычей. Надо будет всё же спросить её имя, когда всё это закончится. Рейнджер достал своё оружие и нажал на курок, но барабан был пуст. Я увидела ухмылку гриффона, она, наверняка, это спланировала. Она вонзилась когтем в бронированную грудь пони, плазменный коготь глубоко врезался в его тело. С мощным криком, она вытащила сердце пони из его груди, плазма обжигало его, когда она держала его в воздухе, как приз. Когда мёртвый Рейнджер упал, она проглотила его сердце целиком. Мне пришлось отвернуться, чтобы избежать рвоты.

А потом её убили. Пулемётчик успел перезарядиться, пока она ела сердце, и выстрелил в неё, прижав потоком сильного огня. Хотя её доспехи казались как никогда впечатляющими, тот факт, что она не смогла выбраться из-под непрекращающегося огня, привел к тому, что её превратили в решето. Пулемётчик не прекращал стрелять, пока его пушки полностью не опустошились. Несмотря на это, она почти уцелела, упав на землю, изрешечённая пулями.

Грифина в одиночку убила трёх могучих бронированных Рейнджеров. Ещё двое, как я узнаю позже, были вырезаны у ворот дружинниками с помощью цепной пушки до того, как ворота были уничтожены. Меня осенило, что те, кто носил силовую броню, имели преимущество в бою. Если бы в первую очередь убить их всех, у нас был бы шанс победить. Цена была слишком велика; мы не могли просто сдаться и потерять всё.

Я поднесла прицел винтовки к нормальному глазу, закрыв косой, и привязала винтовку к ближайшему куску бетона.

Сквозь прицел, я наблюдала, как Рейнджер осторожно подбежал к трупу грифины, желая убедиться в том, что она точно была мертва. Я сместила перекрестие с головой Рейнджера, на которое, я в данный момент смотрела со стороны. Я нажала на курок, и из моей винтовки раздался оглушительный треск. Через мгновение, выстрел поразил Рейнджера тяжёлым лязгом.

Я видела, как Рейнджер зашатался от выстрела, но его защитный шлем остался цел. Созданная Эпплджек, броня должна была быть практически неразрушимой. Я содрогнулась от того, что бы она подумала, если бы узнала, для каких целей она используется. Выстрел на мгновение оглушил Рейнджера, но он также дал ему понять моё местоположение. Я выстроила в очередь ещё один выстрел, как только взвела изготовленный на заказ затвор винтовки, проводя следующий патрон в камеру.

Я услышала громкую серию щелчков, когда пулемёты Рейнджера перезарядились. Если бы он начал стрелять, я бы уже превратилась в кашу. Я не планировала давать ему такую возможность. Следующим шагом, я выстрелила в козырёк его шлема. Я надеялась, что он будет достаточно тонким, чтобы такая мощная винтовка, как эта, смогла пробить его без бронебойных боеприпасов. Выстрел попал в шлем Рейнджера чуть ниже глаза; пуля соскользнул на четверть дюйма, когда обломки, на которые я опиралась, слегка сдвинулись.

Однако, мой выстрел был не лишён заслуг. После попавшей пули, шлем Рейнджера начал сильно искриться вокруг глаз и шеи. Он сделал шаг назад, его голова начала отчаянно оглядываться. Я, должно быть, что-то повредила, ведь Рейнджер начал нервно стягивать шлем с головы. Я снова взвела затвор винтовки; как только его шлем был снят, я выстрелила ему прямо в голову. У меня не было возможности.

Я услышала звук, который смогла бы описать только, как "жуткий", и грифина вернулась. Несмотря на то, что она вся была изрешечена пулями (и мёртвая сама по себе), она схватила пулемётчика за грудь когтями, подтаскивая его на уровень своих глаз. — Вот, давай я помогу тебе с этим, — прорычала она.

Грифина подняла вверх один коготь, техническое устройство вернулось к жизни и зажгло свежую плазму. Она прорезала линию на шлеме поперёк лица Рейнджера. Затем, используя одну лишь грубую силу, она согнула металл и отбросила раздавленный шлем в сторону, глядя прямо в глаза испуганному Стальному Рейнджеру. В процессе снятия шлема, она выбила ему один из них. Пулемёты начали стрелять, но пули пролетели над головой грифины.

— Позволь спросить кое-что, — рявкнула грифина, прижимая пылающий коготь к голове Рейнджера, чтобы запечь кровь, струящуюся из его раненого глаза. — Вы пришли сюда, думая, что вы такие крутые. Вы когда-нибудь задумывались о том, что произойдёт, если вы столкнётесь с кем-то, кто будет круче вас?

— П-пожалуйста, — пробормотал Рейнджер, — я сдаюсь!

— Это не вариант, — отрезала грифина. — Начиная битву, ты не имеешь права жаловаться, когда кто-то другой её заканчивает. Теперь, возвращаясь к моему вопросу: всегда будет существовать тот пони, который, независимо от того, что вы делаете, всегда будет лучше вас. Как ты думаешь, что ты делаешь, когда дерёшься с этим кем-то?

Стальной Рейнджер не отреагировал; он просто извивался, пытаясь освободиться от хватки грифины.

— Время вышло, — вскрикнула она. — Ответ таков: ты умираешь! Так же, как и я. Вы должны быть мне благодарны; по крайней мере, вам не придётся жить с позором быть убитым мной до конца вашей жалкой жизни. — С этими словами, она разорвала голову Стального Рейнджера, бросив тело в лужу крови; обезглавленный труп сделал эту лужу ещё больше.

Прежде, чем отправиться в следующий бой, грифина стала приводить себя в порядок. Она проверила свои доспехи, вытаскивая пулю, застрявшую внутри когтей. Я воспользовалась возможностью, чтобы подлететь к ней. Она напряглась, когда увидела, что я лечу ей навстречу, подняв когти, но опустила их, узнав меня. Она отвернулась, посмотрев на обезглавленного Рейнджера и смачно плюнув на труп. Несмотря на её прежнее отношение ко мне, у меня было огромное желание её обнять.

— Знаешь, — сказала она, ухмыляясь, — никогда б не подумала, что такая косоглазая мозгопёрая, как ты, будет таким метким стрелком.

— Ты так думаешь? — Спросила я, останавливаясь от удивления.

— Да, — ответила она. Меня немного раздражало то, что она так быстро отбросила свою боевую серьёзность, но мне было очень любопытно. — Два выстрела, и оба в голову. Большинство пони не умеют так управляться с таким мощным оружием. Это дизайн грифона.

— Я специально усовершенствовала винтовку, чтобы было легче стрелять, — подметила я, глядя на своё оружие. Я не знала, что это оружие было сделано грифоном. Тем не менее, у меня были более важные вопросы; — Почему ты ещё жива?

Грифина хихикнула; — Кантерлотских гулей очень сложно убить. Это всё некромантия.

Я кивнула, не желая давить на неё, учитывая, что это было частью её напыщенной речи. — Я до сих пор не знаю твоего имени, — сказала я.

— А я никогда и не говорила, — усмехнулась она в ответ — ...Гильда.

Именно так звали грифину, которая однажды приехала в Понивилль? Это бы многое объяснило, но это было так давно, что я уже и не помню. Тем не менее, оставив любезности, я должна была спросить: — Насколько всё плохо?

Она фыркнула, но всё равно ответила: — Прежде, чем ввязаться в драку, я сделала облёт. Ваши дружинники у ворот сумели избавиться от двух пулемётчиков, прежде чем их самих убило от взрыва. С теми четырьмя, что убила я, половина из них мертва. — Это ведь хорошо, не так ли? — К сожалению, большая часть вашей армии — это сухари. Те, кто остался, делают молниеносные набеги с отходами, пытаясь заставить выживших гражданских скрыться в туннелях.

Было интересно наблюдать, как серьёзность тона Гильды резко изменилась, когда она начала говорить про бой. Возможно, это остаточный эффект от наёмничества. — У нас вообще есть хоть один шанс?

Грифина закатила глаза, видимо, считая этот вопрос глупым. — Ты вообще наблюдала за мной? Мне пришлось сделать большую часть работы, но у всех этих ребят было замысловатое снаряжение. Я ещё не встречала ни одного пони, кто имел бы настолько большие яйца, чтобы суметь противостоять мне в равном бою. Хотя… — Сказала она, взглянув на мою винтовку, — я бы не отказалась от прикрытия.

Прежде, чем мы пошли искать остальных Рейнджеров, чтобы надрать им задницы, Гильда снова напряглась, глядя на тлеющие улицы. Два Стальных Рейнджера неслись галопом прямо на нас. Одна из них была Эмеральд, другой — единорогом, который стоял с ней во главе группы. Они остановились в нескольких ярдах от нас. Эмеральд посмотрела на меня, потом на грифину, затем на Рейнджера, которого она обезглавила. Эмеральд медленно осмотрела окрестности, забирая тела своих павших товарищей.

В конце концов, она перевела свой холодный, суровый взгляд на грифину. Единорог, стоявший рядом с ней, казался потрясённым: — Богини, что это такое?

— Просто ещё одна мерзость, писец Коттедж, — ответила Эмеральд, не отводя взгляда от Гильды. — Хотя, кажется, ваши подозрения насчёт паладина Торча были верны.

Гильда усмехнулась единорогам: — Эта мерзость только что убила четырёх твоих подчинённых. Поэтому, на твоём месте, я бы следила за языком.

Эмеральд не казалась ни запуганной, ни впечатлённой; — Тот факт, что они пали в бою, означает, что они просто не заслуживали своих титулов и званий. Коттедж Чиз, пожалуйста, пометьте у себя, что Торч, Джайгер, Лид и Лили — все они понижены в должности посмертно.

Гильда уставилась на Стальных Рейнджеров с недоумением; — Вау, а я думала, что я сука. — Эмеральд ничего не ответила. — Тем не менее, вы видите, на что я способна. Я рекомендую вам убраться с дороги прежде, чем вы превратитесь в мясной фарш. Возможно, вы захотите взять с собой остальных ваших, так называемых "паладинов" прежде, чем они тоже будут понижены в должности.

Эмеральд была невозмутима; она лишь сделала шаг навстречу грифине. — Я сама лично убью вас. Писец Коттедж, проследите за тем, чтобы метки павших Рейнджеров были собраны для записи в архив. Единорог кивнул в ответ, но, казалось, не желал приближаться к павшим паладинам, пока Гильда стояла у него на пути.

Гильда же лишь рассмеялась: — Ты? Ты собираешься сразиться со мной? — Широкая, но всё же уродливая ухмылка выросла на её клюве. — Ты — писец, яйцеголовая. Почему же ты думаешь, что можешь противостоять “Когтю” с боевым опытом в сотню лет?

Эмеральд больше ничего не говорила, она просто опустила голову и пнула ногой в грязь. Гильда закатила глаза: — Ты верно шутишь?

Эмеральд не шутила. Она безмолвно помчалась к грифине с низко опущенной головой и податливым телом. Гильда восприняла это, как глупость, и кинулась к единорогу, протянув свои когти и вновь засияв зелёным пламенем. Когда грифина уже почти приблизилась к ней, Эмеральд проворно прокатилась по её спине, используя импульс, чтобы продолжить скольжение уже под Гильдой, которая теперь обогнала её. Она ударила грифину в грудь с достаточной силой, чтобы заткнуть ей рот. Я слышала, как у неё сломались рёбра. Гильда рухнула и пролетела по земле аж до самого писца Коттеджа, заставив его отойти на несколько шагов назад. Эмеральд, проскользив, развернулась и посмотрела на упавшую грифину.

Гильда вскочила на ноги и застонала. Она ухватилась когтями за грудь, используя другую лапу, чтобы успокоиться. — Окей, уже не просто яйцеголовая. Прочла несколько книг по боевым искусствам зебр?

Эмеральд снова промолчала, полностью сосредоточившись на движениях Гильды. Я была в шоке; я видела, как Гильда сражалась, и теперь казалось, что Эмеральд может победить. На мгновение, у меня возникло искушение выстрелить в писца Коттеджа, но, как и я, он, казалось, сосредоточился на бое, происходящем перед нами. Никто из нас не мог стать достойным соперником для этих двух.

Гильда поднялась в воздух, высвободив когти. Они ненадолго вспыхнули, зелёное пламя вновь объяло их. Эмеральд не двигалась, вместо этого, её рог зажёгся магией. Каскад искр витал вокруг неё, образуя ракеты, которые она с лёгкостью запустила в сторону грифины. Несмотря на неожиданную дальнюю атаку, Гильда проворно взлетела в воздух, избегая быстрой смерти. Затем, Эмеральд запустила ещё одну волну, Гильда нырнула под них и бросилась на Рейнджера.

Эмеральд не была к такому готова; когда Гильда была всего в нескольких дюймах от неё, она стала вращаться вокруг своей оси, набирая скорость, а затем, замедлилась и ударила обеими задними копытами по лицу грифины, образовав рубленую рану. Шея Гильды неестественно сильно закрутилась от силы удара. Пламя на её когтях погасло, и странный розовый свет в её глазах исчез, когда шея грифины сломалась. Движимая импульсом, она ударилась о землю и, пролетев ещё несколько метров по земле, остановилась рядом со мной. Эмеральд обернулась и взглянула на тело Гильды, не показывая никаких признаков удовлетворения от её очевидной победы.

Через несколько мгновений затишья, этот ужасный звук раздался снова, и Гильда встала на копыта. Используя свои когти, она вернула свою голову в правильное положение с громким и страшным хрустом. — Оу, — простонала она. Это даже не удивило Эмеральд, которая обыденным взглядом наблюдала её воскресение.

— С тобой всё в порядке? — Спросила я, обеспокоенно. Грифина “умерла” уже дважды за столь короткое время.

— Лучше и не бывает, — поморщилась она.

Могу с уверенностью сказать, что она лгала. После того, как её накачали пулями и сломали рёбра, она стала медленнее. Эмеральд была невредима и оказалась смертельно опасной, как на близком расстоянии, так и на дальнем. Единственным преимуществом Гильды — было то, что она не могла умереть. Эмеральд, казалось, подводила итоги боя и обдумывала способ убить её окончательно. Я очень надеялась, что она его не найдёт. Я потеряла всякое представление о битве, поглотившей остальную часть города, как будто поединок между этими двумя решал весь основной конфликт.

Гильда снова поднялась в воздух, на земле она не смогла бы одолеть Рейнджера. Как только она взлетела, рог Эмеральд снова загорелся. На этот раз, магическая энергия не приняла форму стрел. Вместо этого, она превратилась в тонкие магические лезвия в форме полумесяца, которые издавали злобный свист, рассекая воздух. Гильда сгруппировалась, чтобы отразить атаку, но на мгновение остановилась, сжимая раненую грудь. В это мгновение, один из клинков поранил её левое крыло, отрезав от него половину. Гильда закричала от боли и упала на землю.

Эмеральд сразу же устремилась к ней. Она ударила по земле с тяжёлым глухим стуком, и быстро попыталась встать на ноги. Как только у неё это получилось, Эмеральд резко побежала на грифину и перемахнула через неё в один прыжок. Во время перелёта, Эмеральд вытянула копыто и ударила Гильду с такой силой, что её шея встретилась с основанием позвоночника. Единорожка ловко приземлилась и повернулась лицом к искалеченной грифине. Она не двигалась. Она и не могла.

Эмеральд не упустила своего шанса. Призвав один магический клинок, она запустила его в спину Гильды, аккуратно магически разрезав шею грифины. Она погасила магию, когда голова жертвы покатилась прочь.

— И на этот раз, даже не пытайся воскреснуть, — прорычала Эмеральд.

Глядя на безголового Кантерлотского гуля, я испытывала такие эмоции, которые невозможно было описать словами. Всё было кончено, вряд ли она встанет после такого. Моё отчаяние сменилось чувством гнева. Так много невинных гулей погибло сегодня, и теперь единственная грифина, которая могла дать нам шанс отстоять наш город, тоже погибла. После долгого молчания, я, наконец, снова обрела голос.

— Эмеральд! — Закричала я, привлекая внимание единорожки. Выражение её лица оставалось таким же холодным и отстранённым, как и на протяжении всей битвы с Гильдой. Я знала, что она может убить меня безо всяких усилий, но я всё равно была вынуждена ей противостоять. — Что, чёрт возьми, с тобой случилось?

Эмеральд несколько секунд смотрела на меня, не отрывая глаз. Затем, её лицо расплылось в жестокой и злой улыбке: — Да будь я проклята. Из всех мест, где я могла бы встретить Вас снова, Мисс Дитзи Ду, никогда бы не подумала, что это произойдёт именно здесь.

Ну, по крайней мере, она узнала меня. Это было только начало. Я внимательно наблюдала за её эмоциями. — Почему? — Потребовала я.

Она выглядела весёлой. — Почему? — Она холодно ухмыльнулась. — Я сказала об этом ещё у ворот; вы, гули, не что иное, как мерзости, которые не знают, что они уже давно умерли. Твоё существование — это катастрофа всей Эквестрии, которой мы стремимся положить конец.

— Я спасла тебе жизнь, — ответила я. — Так ты решила ей распорядиться? — Я знала, что она мне ничего не скажет. Не знаю почему, но я была в этом уверена. — Что бы подумал Гизмо?

Жестокая ухмылка Эмеральд мгновенно исчезла при упоминании о её приёмном отце. — Есть столько всего, чего ты не знаешь, и всё же осмеливаешься пытаться их понять, Дитзи Ду. То, что я сказала, было лишь любимыми словами нашего нынешнего Старейшины. Но вместо того, чтобы объяснять свои причины, возможно, я должна показать вам кое-что.

Прежде, чем я успела спросить, что именно она имела в виду, Эмеральд пошла в мою сторону, её рог засветился. Она двигалась так быстро, что успеть сбежать от неё у меня бы не получилось. Затем, она остановилась, едва не проткнув мой косой глаз своим рогом, который она прижала к моему лбу. Мир вокруг меня исчез в туманной дымке.

<- ======= ооО Ооо======= — >

Раньше я использовала реколлектор, и у меня даже были собственные, записанные пару раз, воспоминания. Это же было совсем не похоже на реколлектор. Вместо того, чтобы пережить свои личные воспоминания в реальном времени, они проигрывались через мой разум, как видеофайл. Я чувствовала все детали воспоминания, но в безумно сжатой форме. Я увидела самую важную часть всех воспоминаний Эмеральд.

Эмеральд была ещё жеребёнком. Было странно, вновь вернуться в тело молодой кобылки, но ещё необычнее — было чувствовать себя единорожкой. Прошло не так много времени после того, как я спасла её из Стойла 67. Она (Я? Мы? Не уверена, каков был правильный ответ) металась среди других выживших. Эмеральд искала своих родителей. Когда она поняла, что их нигде нет, она подошла к Гизмо и спросила, смогут ли они вернуться в Стойло и поискать их там. Гизмо покачал головой и сказал ей правду. Я чувствовала, как горькие слёзы текли по её лицу, когда она плакала; и этому не было конца.

Это воспоминание окончилось, и я увидела следующее. Я играла с Тулип, жёлтой пони, которая была её лучшей подругой, где-то в Филлидельфии. Мы остановились, когда вдруг из соседнего здания появилась фигура. Это был гуль. Тулип узнала о том, что гули — это заколдованные ведьмами пони, и не ожидая беды, весело побежала к гулю навстречу, чтобы познакомиться. Но он оказался диким, и убил её. Я с ужасом наблюдала, как гуль разрывает её на части, пожирая куски плоти. Я смогла убежать, только потому, что дикий гуль был занят своей пищей.

Возникла ещё одна вспышка и я оказалась в аудитории среди Стальных Рейнджеров, глядя на подиум, где Гизмо был назначен новым Старейшиной. Эмеральд была уже достаточно взрослой, у неё уже появилась кьютимарка, и я почувствовала, как броня писца была накинута на её тело. Первое заявление Гизмо, как Старейшины состояло в том, что Стальные Рейнджеры должны использовать всё, что у них есть на благо всех невинных пони, которые страдают на Пустоши. Он повёл группу Рейнджеров, в том числе и Эмеральд, в небольшое поселение, чтобы помочь им и вылечить. Поселенцы очень опасались своих гостей. В один момент, снайпер из их поселения настолько сильно испугался, что у него дрогнула рука и он выстрелил; эта пуля пробила визор Гизмо и попала в его глаз. Когда он упал на землю, Эмеральд подбежала к нему, но он был уже мёртв. Остальные Стальные Рейнджеры, потрясённые потерей Старейшины, напали на город, не оставив никого в живых.

В следующей вспышке, мы оказались на похоронах Гизмо. Его преемник обратился к Рейнджерам, поклявшись, что никто из них никогда больше не будет убит жителем примитивного поселения, мерзким рейдером или любым другим ужасом Пустоши. Они посвятят себя тому, чтобы стать самой сильной группой на Пустоши, довольствуясь тем, чтобы позволять остальным сражаться и умирать, пока они терпеливо ждут, чтобы прийти и претендовать на своё законное место в качестве лидеров бывшей Эквестрии. Новый Старейшина также объявил, что будут созданы две новые секты Писцов, орден Меча и Щита, чтобы сосредоточиться именно на знаниях прошлого, которое было недоступно земнопони, основавшим Рейнджеров. Эмеральд шагнула вперёд, будучи первым добровольцем для Ордена Меча.

Следующим воспоминанием стала первая миссия Ордена. Они, вместе с подразделением Паладинов и Рыцарей, штурмовали старую библиотеку в Филлидельфии. То место кишело рейдерами, но они быстро и жестоко пали под натиском хорошо вооружённых Рейнджеров. Хотя, большая часть книг была уничтожена, я наблюдала глазами Эмеральд, как она получила доступ к защищённому терминалу, в котором хранилась вся коллекция библиотеки. Она загрузила всё содержимое в портативное устройство хранения.

Ещё одно воспоминание полностью исказило моё восприятие. Я балансировала на шесте на голове, вверх ногами. У меня было странное чувство, протекающее сквозь всё моё тело, я предположила, что Эмеральд использовала магию. Я левитировала несколько предметов: две книги, пара перьев и многочисленные свитки бумаги. Одна из книг была о боевых искусствах зебр, другая — о магическом бое. Мои глаза быстро отсканировали обе книги, переписывая слова и диаграммы из сильно повреждённых копий в свежий свиток. В процессе, она понимала каждое слово, повторяла каждое движение и каждое заклинание, изучая их все целиком.

<- ======= ооО Ооо======= — >

Я вышла из воспоминаний Эмеральд с чувством, будто моё сердце разорвали пополам. За считанные минуты, я пережила почти каждую крупную потерю, которую она перенесла за всю свою жизнь. Я не могла удержаться от слёз, горячие, они стекали по моим щекам. Я упала на колени, ноги больше не выдерживали моего веса. Мои собственные эмоции беспорядочно метались. Наконец, меня вырвало, это зрелище сделало меня ещё более несчастной.

Эмеральд стояла рядом, глядя на меня с презрением: — Видите, Мисс Дитзи Ду, то, что я только что Вам показала, является квинтэссенцией правды, происходящей на Пустоши. Такова нынешняя реальность. И я должна поблагодарить Вас за то, что Вы открыли её для меня.

Тяжесть её слов рухнула на меня, словно тонна кирпичей. Она была права; всё, что с ней случилось, произошло от того, что я спасла её из Стойла 67. Тулип бы никогда не попыталась поговорить с этим диким гулем, если бы не поверила в мою историю о проклятии. Гизмо никогда бы не убили, если бы я не убедила его попытаться нести на Пустошь благо для других пони. И в свою очередь, новый отряд Писцов никогда не был бы создан, и Эмеральд никогда бы не пришла сюда для того, чтобы устроить местным кровавую резню.

Эмеральд продолжила говорить, не обращая внимания на моё состояние: — Единственная великая истина Пустоши заключается в том, что слабые всегда погибают. Эквестрийская Пустошь — это скопище боли, страданий, лишений и смерти, где выжить сможет только сильный. Мои родители, Тулип, и даже Гизмо — были слишком слабы, чтобы остаться в живых в этом проклятом аду. Этот Ваш грязный маленький Некрополь — тоже слаб; Ваши дружинники — очень плохо обучены и неправильно вооружены. Поэтому, я посвятила свою жизнь тому, чтобы стать сильной, стать оружием, способным противостоять Пустоши. — Её рог загорелся, и я почувствовала, как моё сердце ёкнуло в груди. Как будто, его поймали в тиски. — И теперь, вы тоже погибнете. Если у вас есть что сказать, лучше сделайте это сейчас.

Я чувствовала, что тону, что усугублялось заклинанием Эмеральд, сжимающим моё сердце, и я была совершенно раздавленной.

Мои инстинкты самосохранения паниковали, отчаянно пытаясь найти что-нибудь или понибудь, чтобы удержаться на волне боли и отчаяния. Меня вдруг захлестнуло море сожаления, жалости, ненависти и тщетности одновременно. Как только я упаду, всё будет кончено. И тут, кто-то бросил в меня розовый спасательный круг. Я понятия не имела, откуда он взялся, но схватила его, крепко сжимая в своих копытах.

Затем, спасательный круг превратился в губку, впитывающая весь негатив океана. Увеличиваясь в размерах, она меняла форму, становясь то похожей на мордочку, то на целого пони. Я знала её, она была моим другом. Чёрт, да, она была другом каждого из нас. Пинки Пай. Это была пони, единственная цель в жизни которой была — дарить счастье и улыбки всем вокруг. Даже в самый тёмный час в Эквестрии, в разгаре войны, которая в конечном итоге уничтожила всё, она вспоминала о дне рождении каждого маленького жеребёнка и устраивала им вечеринку. Она посвятила каждую последнюю частичку себя, своё время и даже целое правительственное Министерство, пытаясь заставить каждого пони в Эквестрии улыбаться, даже когда казалось, что вся надежда — это иллюзия, которая вот-вот рассеется. Она никому не позволила говорить, что в нашем мире больше нет места для смеха.

— Ты... ошибаешься, — я едва могла говорить. Моё сердце билось изо всех сил; если бы это были мои последние слова, то я бы вложила в них всю свою душу. — Эквестрия возродится... пока есть пони... готовые сражаться против тьмы...

Сдавленность в груди испарилась. Внезапно, я снова смогла нормально дышать. Я открыла глаза, пристально смотря на Эмеральд. Она по-прежнему смотрела на меня, но её рог перестал светиться. — Ты не можешь быть такой наивной, — нахмурилась она. — После всего, через что ты прошла. После всего, что я тебе показала. После всего, что эта чёртова Пустошь сделала с тобой, как ты можешь думать иначе?

Слова Эмеральд больно ударили меня в самое сердце, но я всё ещё цеплялась за драгоценный розовый круг. Я поднялась на копыта, и уверенно ответила ей. — Потому что у меня есть надежда. Однажды, я встретила на своём пути очень хороших пони; самых лучших. Что бы ни случилось, они никогда не переставали верить в то, что могут всё исправить. Даже после того, как всё пошло наперекосяк, в мире ещё есть пони, которые делают всё возможное, чтобы сделать его лучше. — Образ Мэй, настоящей Мэй, которая использовала свои знания во служение миру и во благо каждого пони в отдельности, вспыхнул в моей голове. — Несмотря ни на что, пока существуют эти пони, Эквестрия возродится. Даже если это займёт ещё сотню лет, я верю, что это произойдёт.

Рог Эмеральд снова зажёгся. Она собиралась меня убить. Я одарила её своей самой лучшей улыбкой, на которую только была способна, я была рада, что моя надежда на лучший мир умрёт вместе со мной. Мой глаз опять скосился, и я увидела крышку коллектора рядом со мной. Её охватило сияние магии Эмеральд. — У Вас удивительно сильный характер, — сказала Эмеральд. Её слова очень удивили меня. — Даже сильнее, чем мой. Уходите, сейчас же, но помните мои слова. Когда Ваша надежда, наконец, рухнет, вспомните о том, что я Вам говорила.

— Не рухнет, — дерзко заявила я. Нырнув в открытый люк, я сбежала от Эмеральд.

Когда я спустилась вниз по канализации, подальше от бойни, я услышала магически усиленный голос Эмеральд, грохочущий над разрушенным городом. — Собратья мои, подойдите ко мне. Сегодня, мы одержали победу. Писец Коттедж Чиз, соберите жетоны наших павших Паладинов для записи в архив. Остальные — собирайте эти зловонные трупы, чтобы мы могли их сжечь. Я не хочу, чтобы они гнили в нашей новой цитадели.

В канализации, моя надежда начала угасать; она растворялась в беспокойстве, пока я искала выживших жителей. Я повредила своё крыло, спускаясь в люк, и была вынуждена идти. Я рыскала по туннелям, прислушиваясь к любым признакам жизни. Туннели под Троттингемом были огромны; город избегал более современных систем рециркуляции и очистки воды, которые остальная часть Эквестрии приняла ещё во время промышленной революции. Я надеялась на то, что не могу найти хоть понибудь лишь потому, что им удалось благополучно уйти.

После нескольких неправильных поворотов и ходьбы по кругу, я, наконец, нашла их. Группа выживших собралась в полумиле от входа в Стойло 12. Их было неимоверно мало. Только сегодня утром, Троттингем насчитывал население в шесть сотен гулей. А передо мной не было даже трёх дюжин.

Я искренне надеялась, что остальные просто пошли дальше; ведь в живых не могло остаться так мало. Они напряглись, когда я вышла из-за поворота, но расслабились, когда поняли, что это была я.

Среди выживших я увидела Блэкхуфа. Обгоревшая нога, из-за которой его так называли, теперь отсутствовала, будучи оторванной выше колена. Он лежал в заражённой сточной воде, позволяя радиации впитаться в его обрубок, прижигая рану. Струйка гнилостной крови, вытекавшей из ноги, в конце концов остановилась. Рядом с ним стояла Скэттер, её правый бок был разорван от нескольких небольших осколочных ран. Её правокопытная винтовка теперь была не столь эффективна, но она переместила её на левую сторону, думаю, чтобы хоть как-то защитить тех, кто остался в живых от любого Рейнджера, который попытается спуститься сюда, чтобы их прикончить.

Скэттер медленно подошла ко мне. — Дитзи, слава Богиням, с тобой всё в порядке.

Я торжественно кивнула: — Есть ещё выжившие?

Скэттер покачала головой: — Дальше по туннелю, парочка разведчиков ищет выход, но это всё.

— Где Мэй и Роттингтейл? — Спросила я, не уверенная в том, что действительно хочу услышать ответ.

Скэттер не ответила мне, она просто отвернулась. Я положила копыто на её шею, в качестве сочувствия прижимая её к себе, но стараясь сильно не беспокоить болезненные раны. Скэттер уже было хотела разреветься, но остановилась, когда по туннелю раздался цокот копыт. Я повернулась в его сторону и приготовилась резко вытащить свою винтовку, если понадобится. Я бы очень хотела, чтобы выживших было больше, но я так же не позволю их числу сократиться.

Это была Мэй. Её рог сиял магией, а поле левитации было обёрнуто вокруг некой фигуры, парящей рядом с ней. Это был Роттингтейл. Как только Мэй подошла ближе, левитируя при этом Шерифа, я подумала, что он был мёртв. Он совсем не двигался, но более тщательный взгляд в его глаза дал понять, что он всё ещё был жив. Увидев меня в числе выживших, Мэй вздохнула с облегчением. Она галопом поскакала ко мне навстречу, левитируя рядом с собой обмякшее тело Роттингтейла. Он рычал и огрызался, проклиная всё на свете. Мой взгляд упал на его больную ногу; она была искалечена почти так же сильно, как в момент нашей первой встречи. С неё свисали большие куски плоти, так что можно было увидеть кость. Казалось, он никогда этого не замечал.

— Он ведь не одичал, правда? — Спросила я, мучимая этой мыслью.

Мэй покачала головой, позволяя мне вздохнуть с облегчением. — Им овладела жуткая паника. Мне пришлось использовать обезболивающее заклинание и притащить его сюда, чтобы он не погиб. Но он смог помочь; отвлекал группу Рейнджеров достаточно долго, чтобы некоторые гражданские смогли уйти. Даже удалось убить парочку более легко вооружённых.

Мэй положила Роттингтейла на холодный бетонный пол. Она пробежалась взглядом по группе уцелевших гулей, а затем, огляделась по сторонам, как будто пытаясь отыскать поблизости остальных. Осознав, что нас осталось так мало, она начала плакать. Она бросилась мне на шею и зарыдала. Я знала, как больно ей было; жители Троттингема не заслужили такой судьбы. Мы потеряли наш дом, наше убежище, и слишком много друзей. Я тоже заплакала; долгое время держа Мэй в своих объятьях. Остальные гули тоже присоединились к нашим горьким рыданиям.

— Дети мои, сегодня, у меня есть для вас ужасная новость. Помните мой вчерашний рассказ про Стальных Рейнджеров? Когда я надеялся, что они начнут помогать Пустоши? Похоже, моя надежда не оправдалась. Стальные Рейнджеры — всего лишь хорошо вооружённая и организованная кучка рейдеров.

— Я уверен, что в какой-то момент вашей жизни, все вы что-нибудь, да слышали о Троттингемском Некрополе. Это город, полный гулей, просто пытающихся жить в мире вдали от преследований, с которыми они обычно сталкиваются в большей части Эквестрии. Более того, они были очень хорошими и добрыми пони. Они вели торговлю с остальной частью Пустоши, используя для этого Стойловский водный талисман, с помощью которого они пытались обеспечить чистой водой всех, кто в ней нуждался.

— Вчера, Стальные Рейнджеры нацелились на Троттингем с целью добыть в нём довоенные ресурсы. И эти ублюдки сочли нужным убить всех жителей города. Пока что нет ни слова о выживших, но одно совершенно ясно: Стальные Рейнджеры существуют не для того, чтобы помогать. Если у вас есть что-то, что им нужно, они заберут это у вас, и ваша жизнь для них не будет стоить и крышечки.

— Так что, если вы увидите этих бронированных головорезов, не путайтесь у них под ногами. Это, мои маленькие поняшки, и есть наша с вами реальность.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее состояние: Обычный гуль

Ясность рассудка: Низкая

Заметка для гуля: Бережёного Богини берегут — Вы постоянно ощущаете голод? Думаете, что Ваш рассудок начинает меняться? Не бойтесь обращаться за помощью; чем раньше Вы это сделаете, тем больше вероятность того, что превращения в дикого гуля можно будет избежать.

Добавлена новая способность: Надежда выживает — с небольшой удачей и небольшой помощью от кое-какой розовой пони, Вы смогли подобрать правильные слова, чтобы спастись из трудной ситуации. В определённых ситуациях, Вам будут доступны уникальные варианты диалога, которые позволят уменьшить или совсем устранить враждебность по отношению к Вам. Этот навык неэффективен против рейдеров, диких гулей и диких животных.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 11. Спасение

"Мы хотим избежать варварства на Пустоши, а в особенности, насилия и фанатизма её жителей.”

Потеря.

Там внизу, в канализации под Троттингемом, мы все ощущали истинную тяжесть потери, которую понесли. С Мэй и Роттингтейлом, а также двумя гулями, которые разведывали дальние туннели, в общей сложности тридцать семь из нас смогли пережить бойню в эту кровавую ночь. Менее, чем десятая часть населения города была спасена, и большинство из них пострадали от травм различной степени тяжести. Я надеялась, что у нас будет время, чтобы зализать раны, прежде чем мы двинемся дальше.

Посадив искалеченное тело Роттингтейла рядом со мной, Мэй открыла свои седельные сумки и вытащила всё, что у неё было. У меня было искушение закричать ей, что всего этого было мало, но холодное понимание ситуации заставило меня замолчать; я должна была быть рада, что ей удалось спасти хоть что-то. Слишком многие гули вообще не смогли уйти. Мэй собиралась сделать всё возможное, чтобы те, кто ушёл живым, такими и остались. По крайней мере, уровень радиации здесь был достаточным, чтобы помочь всем нам в процессе заживления.

Мне было немного стыдно за то, что я была самая здоровая из всех. Моя грудь всё ещё болела от заклинания Эмеральд (серьёзно блин, кто в здравом уме додумался изобрести заклинание сердечного приступа?), но я не была при смерти. Того же нельзя было сказать об остальных гулях. Мэй использовала лишь целебные зелья для стабилизации состояния пациентов. У неё их было только три, и она должна была делить каждое напополам и вливала их только самым тяжело больным. Этого было едва достаточно, даже в сочетании с собственной магией исцеления Мэй.

После того, как Мэй помогла раненым, она вернулась к нам с Роттингтейлом. Она использовала облучённую воду и заклинание, чтобы залатать его ногу, и надела на неё единственную медицинскую скобу, которую ей удалось раздобыть. Скэттер прилегла отдохнуть, до этого избавившись от всех кусков шрапнели, застрявших в её боку, и перевязав каждую рану. Мэй ничего не могла сделать лишь для Блэкхуфа. Если бы у него всё ещё была нога, она смогла бы пришить её, но отрастить её обратно будет нереально.

Я сидела рядом с безвольным телом Роттингтейла, наблюдая за Мэй и ожидая, пока Шериф придёт в себя. Я понимала, что он, должно быть, чувствует себя полностью опустошённым, и не только потому, что потерял племянника (на самом деле, ни один из "юных" гулей не пережил эту бойню). Большую часть жизни, он был шерифом, мэром и генералом, самым главным в Некрополе, и всё же он не смог защитить город и его жителей от нападения Стальных Рейнджеров. Даже отряд дружинников, которых он сам лично тренировал, был уничтожен.

Я наблюдала за тем, как последствия паники, наконец, начали исчезать. Его глаза больше не застилала пелена гнева, вместо этого из них потекли слёзы. Заклинание Мэй по-прежнему работало, так что он был неподвижен. — Всего лишь одна вещь… — Он начал бормотать, но остановился, слова были хриплыми и сдавленными.

Мои уши оживились: — Что случилось? — Спросила я, жестом побуждая его продолжать говорить. Может быть, ему просто нужно было выговориться.

— Я обещал Брэйбёрну и моей сестре всего лишь одну вещь, когда они были вынуждены уйти, — заявил Шериф, его голос напрягся. — Они знали, что вся эта ситуация с войной выглядит очень мрачно, поэтому и оставили его со мной. Думали, что он будет в безопасности в Эпплузе; подальше от городов, подальше от опасности, подальше от зон военных действий.

— Эппл Крамбл, — сказала я, хотя было совершенно очевидно, что именно о нём он и говорил.

Роттингтейл кивнул: — Брейбёрн и Сильвер Сэнд доверили мне его жизнь, и я поклялся, что буду оберегать его, несмотря ни на что. А теперь... теперь он мёртв. Я облажался.

Я сочувственно положила копыто на плечо Роттингтейла. Я не была уверена, что он меня чувствует из-за онемения, но у меня не было сил поднять его, чтобы крепко обнять. — Это не твоя вина, — сказала я, пытаясь успокоить гуля-жеребца. — Крамбл прожил долгую, насыщенную жизнь. Наверное, он сейчас воссоединился с родителями.

— Как ты можешь такое говорить? — Сорвался он. — Он был со мной намного дольше, чем с ними. Чёрт, да, он был дольше даже с тобой, чем с его настоящими родителями.

Слова Роттингтейла ударили меня прямо в сердце. Ведь Эппл Крамбл не раз называл меня своей "тётушкой". Становясь всё ближе для Роттингтейла, я стала ближе и для жеребёнка. Они были моей самой близкой и дорогой семьёй. После всех перенесённых потерь, этот маленький факт просто ускользнул от меня. И теперь, когда Роттингтейл спустил меня с небес на землю, всё, что я могла сделать — это плакать. Я положила голову ему на грудь и громко зарыдала. У него же, однако, уже не было слёз, он пролил их все.

Мы не могли долго оставаться на этом месте. Хотя, битва и была окончена, одной из главных причин нападения Стальных Рейнджеров — было взять под контроль Стойло 12. Шансы на то, что они прочёсывают близлежащие туннели в поисках выживших, были слишком велики, чтобы их игнорировать. Несмотря на то, что мы не были готовы к путешествию на большие расстояния, мы должны были уходить. Как только Роттингтейл окончательно пришёл в себя, мы двинулись в путь. Для скорби и отдыха будет время тогда, когда мы окажемся в полной безопасности.

Блэкхуф и Роттингтейл замыкали нашу группу, идущую по туннелям канализации Троттингема. Оба они хромали от тяжёлых травм ног, хотя я думаю, что Блэкхуф, возможно, завидовал, что нога Роттингтейла, по крайней мере, всё ещё была на своём месте. Я соорудила для него импровизированный колышек, используя частички сломанной винтовки Скэттер и небольшое количество суперклея. Он был грубый и жутко неудобный, но это позволило ему двигаться хотя бы немного быстрее. Скэттер и я возглавляли группу, будучи единственными, не считая Роттингтейла, обладателями оружия. Мэй двигалась в толпе туда-сюда, проверяя каждого пони и оказывая поддержку тяжело раненым.

Большую часть дороги я молчала, говорить было не о чем. Я точно знала, о чём здесь все думают. Я слышала, как Мэй позади меня заводила короткие диалоги и запоминала имена выживших. Для диалогов у гулей сейчас, похоже, не было никакого настроения. Скэттер зажгла сигарету и начала смачно дымить, думаю, для того, чтобы просто отвлечься. Воздух здесь был затхлым и душным, так что у нас не было никаких причин для беспокойства. Туннели были тускло освещены, а свет от рога Скэттер, когда она подносила сигарету ко рту, ещё лучше освещал то, что было перед нами. Большую часть времени, это были бесконечные длинные туннели.

Я резко остановилась, так как уже в третий раз, с тех пор, как мы ушли, звуки чьего-то передвижения застали меня врасплох. И в третий же раз, это оказалась небольшая группка радтараканов. У меня по телу побежали мурашки; как жаль, что у меня нет ПипБака со встроенным ЛУМом, как у Мэй, для того, чтобы я могла видеть всех тварей, ползающих вокруг меня. Конечно же, я не могла попросить Мэй прийти сюда и отслеживать их, у неё были свои обязанности, от которых я не могла её оторвать. Как ни странно, радтараканы никогда не создавали нам проблем, либо потому, что мы были крупнее их, либо потому, что им не нравились ходячие трупы.

Прежде, чем мы снова продолжили движение, я увидела, как уши Скэттер оживились. — Вы это слышите? — Спросила она с любопытством.

Мгновение спустя, я услышала. Это был отдалённый звук, несущий отголоски того, что могло бы быть за километры от нас. Однако, как только я услышала его, то сразу же узнала. — Музыка. Думаю, что это спрайт-бот.

— Имеешь в виду то летающее радио, что мы видели на месте, где напали на Флэма? — спросила единорожка, ища подтверждения.

— Да, — заворчала я, не желая больше вспоминать об этом кретине.

Жестяная музыка доносилась где-то впереди, хотя где-то должен был быть изгиб, так как мы не могли видеть конец прохода, в котором находились. Идея нахождения спрайт-бота в канализации показалась мне не очень правдоподобной, за исключением того, что он мог попасть сюда через крышку люка, когда та провалилась. Это привело меня к мысли о том, что где-то поблизости может быть открытое отверстие, через которое мы смогли бы выйти. Если мы её найдём, то он, наверняка, окажется достаточно далеко от Троттингема, а значит, мы сможем передохнуть. Рассказав мои предположения Скэттер, она согласилась со мной, хотя и с небольшим скептицизмом.

Осторожно, мы снова продолжили идти, руководствуясь звуками музыки спрайт-бота. Когда мы подошли ближе, она стала столь громкой, что каждый пони в нашей группе мог её слышать. Я также слышала шёпот среди гулей позади меня, их эмоции были самыми разнообразными, от надежды до беспокойства о том, с чем же мы столкнёмся в конце туннеля. По собственной воле, Мэй присоединилась к нам со Скэттер, нажимая на ЛУМ и высматривая любые движущиеся объекты, кроме радтараканов и себя. Благодаря ей, мы смогли ускорить темп, так как теперь были в курсе любых потенциальных угроз ещё до их появления на горизонте.

Когда мы обогнули последний поворот, томный свет позднего вечера открылся перед нами. Оказалось, что мы добрались до конца туннеля, и он вывел нас на открытую территорию Пустоши. Теперь я, наконец, увидела спрайт-бота; он покорно парил перед выходом, как будто, он остался там специально, чтобы вывести нас наружу. Я вспомнила о странном голосе, который помог мне в МинМорали, но спрайт-бот, видимо, заметив нас, решил полететь вперёд. Кто-то наблюдает за нами?

Приближаясь к концу туннеля, который, к счастью, был безопасен, я окинула взглядом Пустошь. Мы стояли на краю озера, сточные воды Троттингемской канализации стекали в него. На дальнем берегу озера, я увидела водоочистное сооружение. Больше ничего не попало в поле моего зрения.

— Мы собираемся купаться? — Спросила Скэттер.

Мэй подняла бровь в недоумении. — На самом деле, погружение в радиоактивную воду может помочь с некоторыми из лёгких травм.

Я не плавала с тех пор, как начался Апокалипсис. Но, в любом случае, я не очень-то и умела. — Куда мы пойдём дальше? — Спросила я, надеясь, что у Мэй будет план получше, чем "бродить, пока мы куда-нибудь не придём". Мой глаз скосился на водоочистную станцию. Я показала её Мэй. — Это здание может быть хорошим местом для отдыха, и Богини знают, как нам это необходимо.

— Как мы доберёмся туда? — Недоверчиво спросила Мэй.

Заглянув через край трубы, я поняла, что она имела в виду. Туннель, в котором мы находились, высовывался из склона холма, по крайней мере, в тридцати футах над речушкой, которая несла канализационную воду в озеро. — Я могла бы поле-

Прежде, чем я успела договорить, нас всех ослепило взрывом.

Все громко кричали. Учитывая яркую вспышку света и громкий хлопок, было трудно винить их в такой реакции. Многие гули убежали обратно в туннель, из которого мы только что вышли, в то время, как большинство — просто стояли и смотрели на всё происходящее в жутком страхе. Не имея понятия, куда бежать, я была среди последних. Свет вспышки не погас после того, как затих звук, и я была вынуждена прикрыть глаза. Когда они, наконец, приспособились к новому освещению, я смогла посмотреть на источник света. У меня перехватило дыхание.

Светящееся существо, которое стояло перед нами, было пони. Более того, это был гуль! Несмотря на яркое сияние, исходящее от неё (я думаю, что это была кобылка, так или иначе, свет затруднял уверенность), я всё ещё видела разложившуюся плоть и отсутствие волос, которыми обладал наш вид. Её светящаяся кровь была чистой, беспрепятственной радиацией, и я поняла это не только по дикому крику ПипБака Мэй. С того момента, как она появилась, я внезапно почувствовала себя бодрее и энергичнее, а боль в груди значительно притупилась. Даже моё вывихнутое крыло восстановилось. И другие не убежавшие гули явно чувствовали похожий эффект.

— О, Богини, — сказала гуль, поворачиваясь, чтобы посмотреть на тех, кто убежал в туннель. Её голос отражался эхом, но не из-за стен канализации. — Если бы я знала, что моё внезапное появление вызовет такую тревогу, я бы телепортировалась дальше и подошла бы к вам на копытах.

Мы с Мэй тупо уставились на неё, даже не зная, что и думать. Это было отлично от всего, что мы когда-либо испытывали раньше. Мэй первой преодолела свой шок: — Что… ты такое?

Я бы спросила "Кто" ты, но любознательный характер Мэй заставил её попытаться понять именно явление, которое мы наблюдаем. Светящийся гуль не сразу повернулась к ней, а вместо этого позвала сбежавших гулей вернуться обратно. — Не бойтесь, братья мои, я не причиню вам вреда. Пожалуйста, вернитесь, у меня есть новости, которые касаются всех вас.

По причинам, в которых я не была полностью уверена, голос гуля имел успокаивающее звучание. Слыша её голос, я чувствовала себя непринуждённо, хотя ничего не знала о ней. Это было вызвано облучением, которое она получила, или она по жизни была обаяшкой? Эффект почувствовали и все остальные гули, которые медленно, но верно возвращались в строй. Любопытный шёпот пробежал по толпе.

Мэй, казалось, долго пялилась на круп светящегося гуля, но затем, покачала головой и снова задала вопрос: — Кто ты? — Возможно, она решила, что спросив по-другому, получит ответ на вопрос, который её так сильно мучал.

Она всё же ответила, хотя не все выжившие Троттингемцы спустились с туннеля. — Приветствую Вас всех, — сказала она, её голос по-прежнему раздавался эхом. — Меня зовут Брайт Лайт (серьёзно?), и я пришла сюда с замечательными новостями. Я путешествовала по Эквестрии, чтобы найти других гулей и передать им весть о нашем спасении.

Я ещё больше уставилась на Брайт. Гуль, который буквально светится от радиации, появляется перед нами из ниоткуда с посланием о каком-то "спасении"? Возникло так много вопросов. И первый из них озвучил Роттингтейл: — О чём, чёрт возьми, Вы говорите?

Брайт взглянула на Роттингтейла; непонятно, какую эмоцию она испытывала в тот момент, но, по крайней мере, пыталась казаться сострадательной. — Ах, простите, если мою загадочную речь было трудно расшифровать. Я просто хотела сказать, что-

— Я спросил не о том, — огрызнулся Шериф, его ярость снова достигла пика.

— Я хочу знать, как, чёрт возьми, какой-то странный гуль, которого мы никогда раньше в глаза не видели, да ещё и загоревшийся, как грёбаная жар-бомба, волшебным образом знал, что мы все здесь. Ты за нами шпионила?

Не уверена, что понибудь, настолько бросающийся в глаза, как этот гуль, сможет шпионить за понибудь, не будучи замеченным. — Разумеется, нет, — ответила Брайт. — Ваше присутствие в этом месте мне было предсказано.

Роттингтейл начал говорить злее; — Предсказано? Типа, видишь будущее?

— Некоторым образом; — Брайт никак не могла понять из-за чего же так злился Роттингтейл. — Моё предвидение-

Ну вот; Роттингтейл взорвался. Я слышала, как он перезарядил своё боевое седло и шагнул вперёд навстречу гулю. — Ты хочешь сказать, что жаждешь помогать другим гулям, можешь заглядывать в будущее и получать так много радиации, чтобы убивать всё живое вокруг себя. ГДЕ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ТЫ БЫЛА ЭТИМ УТРОМ?!

— Лон Стар! — Промычала я, глядя на Шерифа. Я знала, что он был расстроен, но и все остальные — тоже. Он не имел права срываться на этом гуле, кем бы она ни была. — С. Тебя. Достаточно.

Роттингтейл обернулся ко мне, по-видимому, больше не заботясь о том, на ком он вымещает свою ярость; — Не называй меня так! Этот пони — мёртв! Он умер вместе со своим племянником. А я-

Роттингтейл был прерван, когда вспышка света позади меня послала небольшую частицу магической энергии в Шерифа, заставляя его рухнуть в ту же секунду. Мэй подошла ко мне, свечение её рога медленно исчезло; — Кому-то здесь не помешает остыть, — заявила она. Это было то же самое заклинание, что она использовала ранее для ликвидации последствий паники. — Ты не единственный, кто сегодня кого-то потерял. Ты-

Я положила копыто на плечо Мэй и покачала головой; Роттингтейла нужно было оставить в покое. Любые слова сейчас могут ещё больше усугубить его ситуацию, а я не собиралась терять ещё одного друга, только потому что он не может сдерживать свой гнев. Я обратилась к Брайт: — Мне очень жаль, сегодня не... сегодня было трудно для всех нас. Мы потеряли наш дом, и очень много друзей. Он плохо держится.

Брайт Лайт выглядела слегка смущённой (по крайней мере, мне так показалось; свечение радиации, окружающей её, затрудняло прямой взгляд в её глаза). — Нет, — сказала она, — это я должна извиниться перед всеми вами. Мои предчувствия всегда направляли меня на спасение моих собратьев — гулей. Если бы я почувствовала этот сигнал раньше. Кроме того, я никогда не ощущала эмоции печали других гулей. Я прошу у вас прощения, и у него тоже.

Роттингтейл просто фыркнул в ответ, не в состоянии больше сделать что-либо. Однако, любопытство Мэй снова возродилось: — Эти предчувствия, о которых Вы всё время упоминаете, сможете рассказать мне них побольше?

Брайт кивнула: — Как вы, само собой, видите, я сильно отличаюсь от других гулей. За многие годы путешествий, я ни разу не встречала таких же, как я. Сначала я подумала, что это проклятие, но потом шёпот грядущих событий начал проскальзывать в моих снах. Я верю, что они — благословение Богини, способ исправить несчастную судьбу, постигшую наш мир.

Скэттер решила уточнить, её любопытство было слишком велико. — Богини? Ты имеешь в виду Селестию или Луну?

Брайт пожала плечами: — Мне трудно сказать, исходит ли шёпот от Селестии, от Луны или от них обеих, но он действительно идёт от Богинь, в этом я уверена.

Прежде, чем кто-либо из нас смог задать свой следующий вопрос, свечение вокруг на мгновение усилилось. В этот момент, её голос стал громче, эхо увеличилось раз в десять. — Когда убежище отвергнутых будет разрушено стальным копытом, настанет время для спасения. Разыщи ту, кто смотрит сквозь свои копыта, ибо она и есть ключ к далёким землям.

Мы с Мэй обменялись странными взглядами; я понятия не имела, что с этим делать, хотя всё это звучало довольно устрашающе. — Что это значит? — Спросила Мэй.

Свечение вдруг потускнело до уровня, на котором оно было раньше. — Я повторила слова, которые пришли ко мне в медитации два дня назад. Меня огорчает, что значение первой части, я узнала только после того, как Троттингем был уничтожен.

— Как именно Вы об этом узнали? — Спросила я.

— Новости по радио, — сказала Брайт. Ди-Джей Пон-3. Он всегда сочувствовал бедственному положению гулей. Конечно, он должен был знать. — Как только я услышала об этом, я пришла сюда, надеясь, что ещё остались те, кого можно будет спасти.

— Вы уже говорили о этом несколько раз, — отметила я. — Но о каком спасении идёт речь?

Брайт повернулась ко мне лицом, заставив меня отвернуться. Прежде, чем ответить, она посмотрела на меня. Она изучала мои крылья? Я не обижалась на неё; гуль-пегас был, вероятно, таким же редким зрелищем, как и она... кем бы она ни была. Она изучила мои глаза, её собственные же расширились. — Ну конечно! — воскликнула она, застав меня врасплох. — Конечно, она должна быть пегасом. — Теперь я окончательно запуталась.

— О чём ты вообще говоришь? — В голосе Мэй слышалось такое же недоумение, как и у меня.

Брайт не спускала с меня глаз: — Ты — ключ, который предсказал мне мой шёпот!

Что? — Мне кажется, Вы ошибаетесь, — категорически сказала я. — Я не-

— Сколько вас здесь? — Спросила гуль, перебив меня.

— Тридцать семь, — быстро ответила Мэй, — но почему ты-

Брайт оставила свои загадочные манеры, сменив их на явное волнение. — Мне будет проще показать. Секундочку!

Во вспышке яркого света, она исчезла. Наверное, она телепортировалась; я видела, как Твайлайт Спаркл пару раз использовала ту же магическую способность. Я слышала гул толпы, обсуждающей происходящее, все гули пребывали в полнейшем шоке. Я действительно надеялась, что мы получим какое-то объяснение, по возвращению Брайт.

Зажглась ещё одна яркая вспышка, и, издав хлопок, Брайт вернулась по прошествии десяти минут. Она светилась ярче, чем прежде, и, возможно, ослепила тех, кто осмелился смотреть на неё больше нескольких секунд. Магическая энергия просочилась в воздух, позволяя нам зарядиться её силой. К тому же, если ПипБак Мэй не начал барахлить, то судя по нему, она стала излучать ещё больше радиации. Прежде, чем спросить, какой же цели это служило, её рог зажёгся магией, усиливая свечение. А потом мы все исчезли.

Я никогда раньше не путешествовала по телепортации, поэтому можно с уверенностью сказать, что у меня возникла паническая атака. Когда мы рематериализовались, я сразу же начала часто и быстро дышать, находясь в смятении от внезапного изменения нашего окружения. Мэй положила утешительное копыто мне на плечо. Я была уверена, что больше никогда не захочу телепортироваться. Потребовалось несколько минут, чтобы моя паника утихла, после чего я воспользовалась возможностью и осмотрелась.

Насколько я могу судить, мы были очень далеко от Троттингема. Карта на ПипБаке Мэй подтвердила это, заявив, что мы теперь находимся в нескольких милях от Сталлионграда; путешествие, которое бы вкопытную заняло больше недели. Степень подвига, который совершила Брайт, стала очевидной. Она сама перевезла каждого из выживших, а также саму себя, в это новое место. Глядя на неё, я заметила, что свечение её радиации значительно уменьшилось. Использовала ли она большую часть энергии, чтобы совершить заклинание массового телепорта?

Брайт немного покачнулась, по-видимому, истощённая телепортацией. Мэй подбежала к ней и подпёрла с одной стороны. — Спасибо, — сказала она, слабо улыбаясь.

Мэй кивнула: — Как ты это сделала?

— Мы, дети мегазаклинаний, не просто залечиваем раны с помощью создавшей нас энергии, — объяснила она. — Достаточное воздействие может изменить нас и укрепить. Я обнаружила, что могу использовать эту сырую магическую энергию, чтобы усилить мои собственные заклинания.

Мне хотелось засмеяться, когда Мэй вытащила свой журнал из седельных сумок и начала записывать. — И где же вы берёте такую радиацию столь быстро?

— Кратер Прекрасной Долины, — сказала Брайт, уклоняясь от Мэй, когда она попыталась идти самостоятельно.

Прежде, чем отвечать на следующие вопросы, Брайт подозвала нас, чтобы мы последовали за ней.

Сначала я думала, что она поведёт нас к Сталлионграду, но вместо этого, она пошла в противоположную от города сторону, где я увидела искривлённую массу чёрного металла на расстоянии полумили от нас. Приближаясь к строению, Брайт остановилась. Её рог зажёгся, оборачивая тело Роттингтейла в магию левитации. Она сделала это вообще без каких-либо проблем, в отличие от Мэй, усердно волочащей Шерифа. Свечение радиации вновь вернулось к Брайт.

Во время пути, она стала намного более разговорчивой, ведя нас к источнику её "спасения". — Я стала такой в Прекрасной Долине, — заявила она, отвечая на вопрос Мэй о её происхождении. — Раньше я работала в Министерстве Тайных Наук на объекте “Мэрипони”, во время падения мегазаклинаний.

Мэй кивнула: — Куча шахт с драгоценными камнями, верно?

Брайт покачала головой: — Изначально да, но потом, мы стали использовать их для хранения и некоторых других проектов. Я находилась в жилом комплексе, прикреплённом к объекту, вдалеке от защищённых комнат, когда по нам ударило мегазаклинание. Сам факт, что я выжила, был ничем иным, как чудом, особенно когда я была единственной выжившей на объекте.

— А как насчёт пони, находящихся в безопасных комнатах? — Спросила я. — Разве они не выжили?

— Увы, я так и не узнала, — сказала Брайт, выглядя немного пристыженной. — С момента вспышки мегазаклинания, я была облучена радиацией. И понимала, что даже если бы кто-то и выжил, то само моё присутствие было бы для них смертельным. Я решила уйти, надеясь, что кто-то другой придёт, чтобы спасти их. Твайлайт была в тот день на объекте, так что, возможно, ей удалось их вытащить. Она всегда была лучшей ученицей Принцесс Селестии и Луны.

Упоминание о Твайлайт Спаркл заставило моё сердце дрогнуть от ностальгии. Как и другие кобылы Министерств, я знала её ещё со времён Понивилля. Что же с ними, в конце концов, случилось? — Я всегда возвращаюсь к кратеру, чтобы погреться в лучах радиации и помедитировать, — заключила Брайт. — Я считаю, что голос Богинь всегда самый сильный именно там.

Теперь, я видела, что куча чёрного металла была гораздо меньше, чем казалось. Оказалось, что это было большое строение, похожее на лачугу. Когда мы подошли ближе, несколько гулей с энергомагическим оружием, направили его на нас, так же, как и пару автоматических башен, предположительно магического происхождения. Увидев Брайт, гули опустили оружие и отключили турели.

Я слышала, как Роттингтейл ворчал себе что-то под нос. Я думаю, он был расстроен; энергомагическое оружие, которое было в распоряжении этих гулей, было бы крайне полезным против Стальных Рейнджеров, нежели наши собственные боеприпасы. Брайт выглядела смущённой, и на этот раз, я смогла разглядеть выражение её лица, так как свечение вокруг неё исчезло с момента телепортации. Но она по-прежнему излучала достаточно радиации, чтобы я ощущала теплоту в своём теле.

Повернувшись лицом к выжившим, Брайт сделала объявление. — Теперь, дети мои, настало время Вам узнать истину нашего спасения. Вот оно, лежит прямо перед Вами. — Она показала на чёрную металлическую конструкцию позади себя.

— На что именно мы смотрим? — Спросила я. На мой вопрос ответила Скэттер, раньше она служила в Вооружённых Силах Эквестрии.

Она впечатлённо присвистнула: — Это ведь Хищник, не так ли? — Спросила она, глядя на Брайт.

Я взглянула на неё в замешательстве. А Брайт кивнула и улыбнулась. — Это он. Это был и остаётся бывший Военный Летающий Корабль Эквестрии класса Хищник. Он летел над Сталлионградом, когда мегазаклинание сбило его с неба. Моё предчувствие привело меня и моих последователей к нему, чтобы мы смогли его использовать. Я увидела видение, в котором были земли, далеко за пределами Эквестрии, стёртой с лица планеты во время Апокалипсиса. Там не будет никого, кто смог бы нас преследовать, ненавидеть или бояться. Мы сможем жить свободно и безопасно столько, сколько захотим. Эта старая машина станет нашим билетом к миру.

Вау. Это было чересчур амбициозно. Однако идея земли, свободной от проблем, с которыми гули ежедневно сталкиваются здесь, в Эквестрии, была невероятно привлекательной. Интересно, как много у неё гулей-последователей?! Учитывая размер боевого корабля, внутри него могут находиться одновременно несколько сотен гулей. Однако, сам факт того, что перед нами стоял восьмидесятилетний летающий линкор, бросало серьёзную тень на возможность его использования.

— Изначально, этот корабль принадлежал пегасам, ведь так? — Спросила я. — И как вы планируете на нём летать?

Брайт посмотрела на меня с пониманием. — С тех пор, как я впервые его обнаружила, мы с моими последователями прочесали Эквестрийскую Пустошь, чтобы найти способ заставить его снова летать. Транспортные средства пегасов, подобные этому, часто полагались в полёте на помощь облаков, и обойти это — было самой трудной задачей, с которой мы когда-либо сталкивались. Однако, благодаря моим предчувствиям и неустанным усилиям моих последователей, мы почти закончили работу над ним.

Я слышала звуки впечатлённой толпы, доносящиеся позади меня. Даже я была в восторге от этой новости. — Вы говорили что-то о ”ключе", а затем резко посмотрели на меня, — вспомнила я, что хотела об этом спросить.

Брайт широко улыбнулась, даже её дёсны светились от радиации. — Безусловно. На вершине корабля находится защищённая комната, которую не смогло поразить даже упавшее мегазаклинание, которое уничтожило остальную часть корабля и убило весь экипаж. Эта комната запечатана по последней облачной технологии, открыть которую сможет только пегас. Я верю, что Богиня привела меня к тебе, чтобы ты открыла для нас эту дверь.

— Что за ней? — Спросила я. В моём голосе слышался одновременно и восторг, и беспокойство. Было бы замечательно помочь этим гулям, но что, если я не смогу?

— Командная палуба, — ответила Брайт. — Мы знаем об этом по схемам, которые нашли в другом отсеке корабля. Упомянутые схемы также позволили нам провести масштабный ремонт судна. Как только мы сможем войти и починить управление, мы будем полностью готовы к путешествию.

Перспектива иметь новый дом, где они были бы в безопасности от гонений и преследований, которые и привели к разрушению Троттингема, была очень важной для поднятия морального духа выживших. Это был первый приятный момент с тех пор, как закончилась битва. Это была новая надежда, шанс начать всё сначала. Я могла понять, почему так много гулей сразу же стали цепляться за эту возможность. Даже для тех, кто был настроен более скептически, корабль будет идеальным местом для отдыха и зализывания наших ран.

Нашу группу любезно приветствовали последователи Брайт, которые слышали о том, что случилось с Троттингемом из трансляции Ди-Джея ПОН-3. Я где-то слышала звуки радио, играющего приятную музыку. Гули, живущие в Хищнике, были очень отзывчивыми, они любезно поделились с нами всем необходимым. Кроме того, все гули, казалось, отдавали дань уважения Брайт, когда мы приближались к кораблю. Из-за её природной харизмы и света радиации, исходящего от неё, было нетрудно понять, почему. Большинство из нас просто хотели немного отдохнуть и прийти в себя, и были сопровождены по своим комнатам несколькими последователями Брайт.

Когда она вела оставшихся гулей из нашей группы, я видела, что те неустанные усилия, о которых она говорила, всё ещё продолжаются. В коридорах были выставлены внутренности корабля, с которыми возились различные гули. Некоторые из них запитывали провода, меняли спарк-батареи и приваривали части панелей на свои места. Это зрелище было очень впечатляющим; перспектива того, что эта старая довоенная машина сможет полететь снова, выглядела очень реальной.

— Извините меня, мисс Брайт, — вмешалась Мэй, после нескольких минут любования кораблём, — но работает ли медицинский отсек этого корабля? Радиоактивное излучение, исходящее от Вас, несомненно совершило чудо, но некоторые из оставшихся в живых гулей по-прежнему нуждаются в правильном лечении.

Брайт кивнула: — Конечно. Медицинский центр находится на третьем этаже, рядом с лифтом. — Она указала на лифт, который, казалось, совсем недавно был восстановлен.

Мэй любезно поклонилась и направилась к нему. Уходя, она забрала Роттингтейла вместе с собой. Все, кроме одного из Троттингемских гулей, последовали за ней. Осталась только Клэнк, которая начала болтать с гулями, работающими на корабле. Она расспрашивала их о различных запчастях, с которыми они работали, и предложила им свою помощь. Механизмы были её стихией.

Я хотела последовать за Мэй в медицинский отсек, чтобы не отходить от компании, но Брайт положила копыто мне на плечо. — Не хочу отрывать Вас от друзей, но должна попросить Вас о помощи. Обещаю, это не займёт много времени.

Я согласилась. — Всё в порядке, я могу помочь Вам с этим, а затем, вернусь к своим друзьям.

— Пройдёт ещё несколько дней, прежде, чем корабль будет полностью введён в эксплуатацию, даже если у нас, наконец-таки, появится доступ к командному центру, — объяснила Брайт. — Мы будем рады позаботиться о Вас и остальных выживших на время ремонта корабля. Как только Хищник будет готов, мы сможем совершить великое путешествие вместе.

Мне пришлось постараться, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. Хотя, перспектива помочь Брайт не была лишена привлекательности, я по-прежнему не была уверена, что именно чувствую по этому поводу. Эквестрия была моим домом уже более ста лет. С другой стороны, с разрушением Троттингема, я потеряла уже три дома, находящихся в Эквестрии, и так много друзей. Может быть, шанс начать всё заново в новом доме с новыми друзьями, где не будет страха их потерять, не так уж плох. Я бы обсудила это, по крайней мере, с Мэй и Роттингтейлом.

Брайт повела меня вглубь корабля. Большинство гулей остановились, чтобы поприветствовать её, когда мы проходили мимо них, а некоторые даже бросали на меня любопытные взгляды, по-видимому, они никогда раньше не встречали на Пустоши гуля-пегаса. Когда шёпот начал распространяться среди рабочих, Брайт сказала своим последователям, чтобы они вспомнили о её последнем предчувствии. Однако, она попросила их оставить все обсуждения до тех пор, пока я не попытаю судьбу в командном центре. Единорожка была рада дать им надежду, но и в случае чего, не хотела их разочаровывать.

В конце концов, мы пришли к лифту. Она подняла копыто и нажала кнопку вызова. — Я просто хочу, чтобы Вы знали, — сказала она, повернувшись ко мне, — что я искренне сожалею о том, что случилось с Вами и вашими товарищами в Троттингеме. Я хотела бы оказать Вам куда большую помощь.

Я понимающе положила копыто ей на плечо. — В этом нет Вашей вины. Вы были так добры, что приняли нас после той трагедии. — Я лишь тепло улыбнулась; — Честно говоря, я едва держу себя в копытах. — Несколько слезинок стекли по моим щекам. — Я очень благодарна Вам за доброту; мы все. Я счастлива попытаться отплатить Вам хоть чем-то.

Пришла очередь Брайт покачать головой: — Вы не должны рассматривать это, как оплату за наше гостеприимство или доброту. Вы должны понять, что, на самом деле, это — возможность. — Речь Брайт прервал прибывший лифт. Она продолжила разговор после того, как мы вошли, направляясь к вершине корабля. — Я пришла не для того, чтобы найти вашу группу, а для того, чтобы использовать Вас в наших интересах. Я хотела повлечь за собой так много гулей, сколько смогу. То, что ты — ключ к нашему спасению, это — как глазурь на торте. — Она широко улыбнулась.

Я кивнула, испуская вздох благодарности. — Это очень много для меня значит. Для всех нас. Спасибо вам.

Когда лифт завершил своё движение, двери открылись, и я увидела короткий, переполненный коридор. Как и другие части корабля, коридор, ведущий на командную палубу, находился в состоянии сборки. Тем не менее, одно ключевое отличие у него всё же было; это мягкая, серебристая облачная конструкция. Рядом с ней стоял гуль, вооружённый двумя энергомагическими винтовками, встроенными в боевое седло. Судя по ожогам на двери, казалось, что они пытались, но не смогли пробиться в защищённую комнату. Они бы, несомненно, потерпели неудачу, ведь эта дверь выдержала удар мегазаклинания, аварийную посадку и восемьдесят лет простоя.

Я медленно подбежала к облачному терминалу, осознавая, что все гули вокруг ошеломлённо смотрят на меня. Они посмотрели на Брайт со взглядом надежды. Я очень надеялась, что у меня всё получится. Я подняла копыто и постучала по консоли, та вдруг тихо загудела. Это было немного странно и непривычно; ведь я так давно не касалась облака в течение длительного времени. Я наблюдала за тем, как текст сползает вниз по экрану, наконец, терминал загрузился. Это заняло около пяти минут. Он запросил пароль. Бля.

Я чувствовала, как моё сердце разбивается на мелкие осколки; после всего, что произошло сегодня, все надежды Брайт и её последователей будут разрушены, просто потому, что терминал, до которого могла дотронуться только я, был заблокирован. Я повернулась к ней, выражение грусти на моём лице вопиюще бросалось в глаза. — Нужен пароль...

К моему удивлению, Брайт начала смеяться. Её мощный смех раздался громким эхом по всему коридору. Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и перестать смеяться, а затем, она схватилась за свои бока. — О, Богини, смилуйтесь, — пробормотала она. Я приподняла бровь в удивлении. Наконец, она смогла окончательно успокоиться и объяснила: — Извините, я не хотела Вас обидеть, но Ваш взгляд говорил о том, что у нас возникла проблема, которую мы не сможем решить.

— Но я не знаю пароля, — возразила я. — И я недостаточно хороша в технологиях, чтобы-

Брайт лишь тепло улыбнулась. — В этом нет необходимости. Я более, чем опытна в тайных науках, чтобы помочь Вам. Просто делайте в точности то, что я говорю...

По инструкции Брайт, я набрала, казалось бы, случайную последовательность символов в терминале.

Было обидно, что мой недостаток опыта испортил эту попытку входа в терминал. После ввода комбинации, он выбросил кучу надписей на техническом жаргоне, которые мне были абсолютно не понятны. Далее, по экрану побежали строки сплошного текста. По словам Брайт, одно из них и будет паролем. Я не завидовала тем, кто делал подобные вещи на регулярной основе; даже действуя с чьих-то слов, от напряжения у меня заболела голова.

После дюжины попыток и нескольких случаев неудач, сложившихся из-за моей собственной неуклюжести, мне удалось получить пароль. “Шэдоуболты”. После ввода пароля, терминал счастливо запищал и обнажил для меня своё содержимое. Большая часть того, что в нём содержалось, были журналы, которые вели члены экипажа. Я обратила внимание лишь на последний, который гласил, что те, кто работали на командной палубе во время крушения, были Полковник Стрэйф, Лейтенант Хайвинд и Адмирал Спитфайр.

Под всем списком журналов, была команда “открыть дверь”. Я нажала на неё, а затем отошла назад. Дверь начала медленно открываться, издавая дикий стон. Я уже собиралась было зайти в командную рубку, но резко остановилась, увидев, что внутри комнаты находилось три неподвижные фигуры. Все они были одеты в чёрные, магические доспехи, которые раньше носили пегасы Анклава. Они все смотрели на внезапно открывшуюся дверь. Я бы подумала, что они умерли, стоя на своих копытах, если бы не слышала мягкого дыхания, исходящего от них. Вопрос был в том, были ли они гулями или же зомби.

Громкое рычание одного из них ответило на мой вопрос. Я быстро взлетела, но и они взмыли в воздух, напоминая мне о том, что у них тоже были крылья. В закрытой и тесной комнате было мало места для манёвра, поэтому всё, что я смогла сделать — это резко спуститься, одновременно пытаясь снять винтовку со спины. Ближний ко мне пегас-зомби столкнулся со стеной и упал на пол. Двое других развернулись в середине полёта и снова набросились на меня. Я была очень рада, что они не догадались использовать своё оружие; боевые магические сёдла, встроенные в их доспехи, не выглядели очень уж приятными.

Несколько мгновений спустя, маневрируя и совершая пируэты в воздухе, мне, наконец-таки, удалось снять винтовку Стронгхуфа и поднести её к моему рту. Я не могла чётко навести прицел, так как один из пегасов зажал меня в тугом захвате. Я нащупала спусковой крючок и от выстрела была отброшена назад ударом приклада по морде. Пуля разорвала бронированное крыло зомби, в результате чего, он грубо врезался в стену. Я же упала обратно на пол и подошла к раненому пегасу. Двух выстрелов в заднюю часть шлема было достаточно, чтобы убить его. Очевидно, эта броня была не такой прочной, как у Стальных Рейнджеров. Учитывая, что пегасы нуждались в скорости и ловкости во время полётов, лёгкая мобильная броня имела смысл.

Теперь, когда я крепко стояла на своих двух, я смогла подготовить свою винтовку и выстрелить по оставшимся зомби. Когда один из них бросился на меня, я навела прицел и выпустила два последних патрона. Пегаса моментально убило, и он рухнул рядом со мной. Когда я обратила своё внимание на того, кто столкнулся с дверью, я увидела, что гуль, оснащённый магическими винтовками уже позаботился о себе сам; его шлем и большую часть головы расплавило. Судя по золотой филиграни на броне, я подозревала, что это могла быть Адмирал.

Брайт подбежала ко мне. — С Вами всё в порядке? Я думала, что весь экипаж погиб от взрыва и аварии.

Я оглянулась на мёртвых пегасов. — Учитывая, что это была самая укреплённая часть корабля, я думаю, они выжили. Почти. — Я чувствовала, что моё сердце замерло; после всех гулей, убитых этим утром, я только что собственнокопытно убила ещё троих. Несмотря на то, что они были дикими, это всё равно было ужасно.

— Мы отнесёмся к ним с таким же почтением, с каким и к остальной команде корабля, — сказала Брайт, склонив голову к каждому из мёртвых зомби по очереди. — Прежде, чем мы начнём здесь работать, мы устроим для них погребальный костёр.

Это был один из самых утомительных и эмоционально мучительных дней в моей жизни. Всё, что я действительно хотела сделать, это найти кровать и поспать в течение хорошей пары дней. Однако прежде, чем я смогла это сделать, мне нужно было ещё раз поговорить со своими друзьями. Оставив Брайт и её последователей присматривать за мёртвыми командирами и осматривать командную палубу, я вернулась к лифту. Нажав кнопку, я спустилась на третий уровень корабля, где находился медицинский отсек.

На третьем уровне, было несложно найти дорогу в медицинский центр, последователи Брайт с радостью указали мне верное направление. Дойдя до него, я остановилась, прежде чем открыть дверь. Я сделала глубокий вдох, зная, что Роттингтейл был по-прежнему агрессивен. Я шагнула вперёд, и дверь автоматически открылась с противным шипением. Внутри, находились несколько медицинских коек, большинство из которых были заняты гулями, которых Мэй привела сюда для лечения. Большинство из них либо спали, либо были под успокоительными, и я наблюдала, как Мэй рысцой бегала от одной кушетки к другой, проверяя своих пациентов.

Роттингтейл лежал на кровати, ближайшей к входу. Едва я вошла в медотсек, он сразу же поднял голову, чтобы посмотреть на меня, Шериф выглядел довольно удручённым. То, что он двигался, говорило о том, что заклинание Мэй исчезло с тех пор, как мы виделись последний раз. Его больная нога была перевязана бинтами и висела в подвешенном состоянии. Он недовольно отвёл от меня взгляд.

Я медленно подбежала к его кровати, но он по-прежнему не хотел на меня смотреть. — Послушай, Лон Стар… — Начала говорить я, поднося копыто к его плечу.

Он оттолкнул его своим. — Я знаю, что ты собираешься сказать, Дитзи, — сказал он, не поворачивая головы. — И ты будешь совершенно права. Моё сегодняшнее поведение было совсем не ангельским, и я сейчас не пытаюсь оправдываться.

Изначально я ожидала, что мне придётся столкнуться с агрессией и недопониманием Роттингтейла о его поступках. Я хотела посочувствовать ему. — Этот день был тяжёлым для всех нас.

— Я знаю, но хочу, чтобы и ты меня поняла; — сказал Роттингтейл, всё ещё не глядя на меня. — Эппл Крамбл был моим единственным родственником, оставшимся в живых после Апокалипсиса. Я пообещал себе, что с ним никогда ничего не случится. Не только самому себе, но и Брейбёрну, Сильвер Сэнд, и всем остальным, кого я потерял. Не только он, весь Троттингем был под моей ответственностью. Я не смог защитить город и его жителей, не смог защитить Крамбла, не смог защитить тебя, после всего случившегося. Я просто неудачник по жизни.

— Это не твоя вина, — сказала я. — Это я хотела попробовать поговорить с ними. Я могла просто организовать эвакуацию или-

Роттингтейл прижал своё копыто к моей мордочке, в попытке меня успокоить. Он, наконец, повернул голову, чтобы взглянуть на меня. — Не смей так говорить. Именно я пытался обернуть всё так, чтобы всё не пошло к чертям. Это я должен был сделать всё возможное. Троттингем был под моей опекой, и сейчас, именно я обязан взять всю вину на себя. Я не хотел заводить подружку, я ни о ком не заботился, чтобы не винить себя потом в том, что облажаюсь в отношениях.

При любых других обстоятельствах, я бы покраснела от такого комментария, но я была слишком уставшей, чтобы отреагировать на него. — Я знаю, что это больно, и знаю, что ты чувствуешь, что тебе нужно многое наверстать, но это не твоя вина. Когда я поговорила с Эмеральд, стало ясно, что она не собирается отступать, несмотря ни на что. — Я начала плакать при мысли о ней. — Мы мало что могли сделать перед лицом такой ненависти.

— Ну тогда, думаю, мне лучше извиниться перед мисс Брайт. Может быть, я и не смог спасти Троттингем, но, возможно, я смогу помочь этим гулям.

Я согласилась с ним. Койка рядом с Роттингтейлом была пуста, и я залезла на неё. Она была даже удобной, или, чуть менее удобной, чем мне нравилось. Я легла, будучи очень рада появившейся возможности для отдыха. В конце концов, я заснула.

Я проспала весь следующий день. Даже Мэй немного удалось поспать после того, как она подлечила всех своих пациентов. От радиации Брайт, магии Мэй и медикаментов, находящихся в медотсеке Хищника, все, кроме Роттингтейла и Блэкхуфа, полностью восстановились. Роттингтейл чувствовал себя хорошо, учитывая то, что он жил со своей больной ногой вот уже восемьдесят лет. Блэкхуф же мог наслаждаться новеньким протезом ноги, взамен того, что он потерял.

Следующие дни были самыми напряжёнными в моей жизни. В то время, как последователи Брайт разрабатывали способы обхода облаков, это заняло не один год, и попытка сделать то же самое с помощью командной палубы, также могла занять годы. Если бы у них не было гуля-пегаса, помогающего им. Я смогла взлететь ко дну облачного слоя и принести обратно небольшие кусочки облаков для их использования на корабле, но их нужно было постоянно формировать. Так же, как с терминалом, мой недостаток профессионализма с такими передовыми технологиями очень сильно сказывался, хотя я потихоньку всему училась.

Полёт к облачному слою напомнил мне о том, как мы побывали за пределами облаков. Учитывая то, как пегасы отреагировали, увидев меня с повозкой и несколькими пассажирами, я боялась и подумать, что они предпримут, если среди них внезапно появится довоенный Линкор. Мои опасения исчезли, благодаря главному механику Брайт, который вместе с Клэнк определил, что без облачных компонентов корабль не сможет набрать более пятидесяти футов высоты. Это было и облегчением, и разочарованием, учитывая, насколько впечатляющими были изменения, позволяющие летать без облаков.

За то время, что я помогала ремонтировать командную палубу старого корабля, Роттингтейл и Мэй взялись за собственные проекты, помогая Брайт и её последователям. Роттингтейл всё время чинил энергомагические пушки Хищника, заставляя их вновь работать. Он утверждал, что, несмотря на предчувствие Брайт о том, что земли, в которые они намеревались отправиться, свободны от пони, там всё ещё могут находиться другие угрозы, от которых нужно будет защититься. Честно говоря, я думаю, что это было его попыткой компенсировать свои неудачи в защите Троттингтема.

По той же причине, Мэй отправилась на миссию по сбору мусора с последователями Брайт, чтобы добыть как можно больше медикаментов. В это время, сама Брайт путешествовала по Эквестрии, каждый раз возвращаясь с небольшими группами гулей, которые решили присоединиться к ней и её последователям в путешествии к их "спасению". Она работала над тем, чтобы привести столько гулей, сколько сможет вместиться в Хищника. Мэй почти всегда ходила туда же, куда и Брайт. Учитывая присущее ей любопытство, я думаю, что она потратила столько же времени на изучение её феномена, сколько и на уборку мусора.

Спустя почти неделю, работа, наконец, подошла к концу. Последние несколько панелей были приварены на место, все ранее неиспользуемые генераторы были активированы, и лачуга, построенная вокруг военного корабля, была демонтирована, когда гули, жившие там, переместили свои вещи в каюты на борту корабля. В целом, нас собралось около трёхста гулей, решивших совершить путешествие вместе с Брайт, включая Мэй, Роттингтейла и меня.

После резни в Троттингеме, последователи Брайт оказывали нам всем огромную поддержку. Пообщавшись с ними лично, мы узнали, что многие из тех, кто решил пойти за Брайт, сделали это, потому что чувствовали, что Эквестрия больше не является их домом, и захотели получить шанс начать всё сначала на Новой Земле с новыми друзьями и семьями. С потерей Троттингтема, мы все лишились дома. Не было ни одного выжившего гуля, который решил бы остаться в Эквестрии.

Наступала последняя ночь перед путешествием, и все гули были вне корабля, за исключением нескольких, которые в последнюю минуту вносили коррективы и проводили тестовые испытания корабля до его взлёта.

Все остальные собрались перед металлической сценой, на которой стояла Брайт. Мэй, Роттингтейл и я стояли во главе Троттингемских гулей, ожидающих решения Брайт.

— Дети мои, — крикнула Брайт, магическое эхо её голоса заставило её звучать почти богоподобно. — Время, ради которого мы все трудились и боролись, наконец, настало. Скоро мы отправимся в новые земли, свободные от тех, кто будет нас преследовать, бояться или даже сочувствовать. Я благодарю Богинь за их благословение, за то, что одарили меня способностью предвидеть, направляли на истинный путь, которым я смогла поделиться со всеми вами.

Раздался громкий топот аплодисментов. Брайт подождала, пока толпа успокоится, прежде чем продолжить. — Давайте же с надеждой смотреть в наше будущее на этой Новой Земле, но не будем забывать и о том, что мы оставляем позади. Хотя Эквестрия больше не питает нас, она давала нам жизнь до и во время войны. И пусть сейчас мы уходим, чтобы построить свой новый дом, давайте не будем забывать тот, в котором все мы выросли.

— Наконец, давайте не забывать о тех, кто не смог присоединиться к нам на этом пути спасения. — Толпа затихла. — Граждане Троттингема, желавшие жить только в мире, были вышвырнуты из собственного дома и несправедливо убиты просто за то, кем они являются. Многие из нас столкнулись с аналогичными трагедиями, вызванными невежеством и страхом. А ещё есть и те, кто не смог избежать жестокой участи поддаться своим диким порывам. Давайте же перенесём их память в наш новый дом, чтобы мы не допустили повторения этой трагедии.

— Итак, в честь наших домов и друзей, как старых, так и новых, и тех, кто не смог быть с нами сегодня, я заявляю, что наше путешествие начнётся завтра.

Брайт отвернулась от толпы, её рог зажёгся, и поток концентрированной магической энергии вырвался наружу. Луч ударил по наибольшему листу металла, приваренному к корпусу. Она начала вращать рогом, чтобы написать на этом листе название судна. Когда она закончила, и её свечение потускнело, мы все увидели новое имя нашего корабля. Возрождение.

Брайт снова развернулась к толпе: — Теперь я прошу всех моих собратьев подняться на борт Возрождения и отдохнуть этой ночью. Хотя мы, возможно, и не нуждаемся в этом так, как когда-то, отдых всё равно будет для нас полезен перед путешествием. Пока вы набираетесь сил, я восстановлю свои запасы энергии, чтобы вы смогли разделить благословение дарованного мне свечения.

Я проснулась от мощного толчка. Там, куда меня направили вместе с несколькими другими гулями, включая Роттингтейла, я увидела, что все они внезапно проснулись. Шериф, уснувший прошлой ночью, явно отсутствовал. Сквозь стены обновлённого интерьера я слышала, как двигатели бывшего военного корабля скрипели и ревели. Сначала я подумала, что проспала, но взглянув на часы, висящие на стене, я поняла, что до путешествия оставалось ещё два часа.

Что-то пошло не так? Или это было последнее испытание двигателей для того, чтобы убедиться, что корабль будет работать корректно, имея на своём борту вес всех пассажиров. Быстрый взгляд на остальных гулей дал мне понять, что они тоже не в курсе происходящего, и многие из нас быстро поднялись с наших кроватей. Мы выбрались в коридор. Все пребывали в полнейшем смятении от ситуации.

В конце коридора раздался гул магически усиленного голоса Мэй. — Все, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. — Все резко остановились и взглянули на Мэй. Двое последователей Брайт с энергомагическими винтовками встали у неё за спиной. Когда внимание каждого пони сосредоточилось на ней, она отключила своё заклинание. — Кто-то ворвался в командную палубу и захватил управление Возрождением. На данный момент, мы пытаемся выяснить, кто и по какой причине это сделал.

По толпе пробежал тихий шёпот беспокойства. Мой глаз скосился обратно в мою каюту, из которой я только что пришла. Я побежала в комнату, проверяя сундук в конце кровати. Боевое седло, шлем, а также броня Роттингтейла отсутствовала. Меня захлестнуло волной паники; нет, он не мог...

Раздался треск динамиков, который только подтвердил мои опасения. — Дико извиняюсь за турбулентность, — раздался голос Шерифа, — но я не особо силён в полётах на подобных штуках. Не переживайте, мы вернёмся к нашему путешествию для “спасения”, но сперва, мы обязаны посетить несколько другое место.

Я почувствовала, как меня слегка прижало к полу, когда корабль начал подниматься. Не теряя времени на раздумья, я быстро подлетела в воздух; спасибо, что здесь было достаточно пространства для полётов. Я думаю, что должна благодарить судьбу за то, что раньше этот корабль принадлежал пегасам. Лететь над толпой тоже было удобно, так как пространство мне это позволяло. Я услышала крики Мэй, но полетела мимо неё прямиком к лифту, направляясь в командную палубу вместе с остальными.

Я замедлилась, когда почувствовала покалывание в своём теле. Остановившись и обернувшись, я увидела, как Мэй скачет позади меня, её рог зажёгся. Два охранника-гуля бежали вместе с ней. — Что... здесь... происходит? — Спросила она, пытаясь отдышаться.

Как ни странно, я знала ответ. Или, по крайней мере, у меня было разумное предположение. — Роттингтейл пропал, когда я проснулась. Я думаю, что он направляется в Троттингем.

— Что? — Голос Мэй звучал более хрипло, чем обычно. — Зачем ему-

— Мы находимся в летающем Линкоре, — ответила я до того, как Мэй закончит свой вопрос. Я хотела добраться до Роттингтейла прежде, чем что-то плохое случится с ним, или ещё с понибудь.

— Чего он ещё хочет? — Мэй громко сглотнула, когда я развернулась и полетела по коридорам Возрождения. Я слышала топот Мэй и её охранников, когда они пытались бежать за мной, но другие гули, мечущиеся в замешательстве, замедляли их бег. Мчась через весь корабль, мой разум был удивительно пуст. Я хотела, чтобы всё было хорошо, чтобы ни с кем ничего не случилось. Я знала, что было очень наивно так думать, но всё равно надеялась на обратное. По крайней мере, я хотела быть первой, кто достигнет командной палубы, чтобы хотя бы попытаться поговорить с Роттингтейлом. Когда я добралась до лифта, вокруг меня было очень много пони. Это или очень хорошо, или очень плохо.

Лифт, казалось, ехал целую вечность, чтобы спуститься до моего этажа, и вечность, чтобы подняться обратно. Я бы уже давно взлетела в шахту, если бы знала, что доберусь туда быстрее без него. Во время подъёма, мой разум пытался расставить всё по своим местам. Мне казалось, что Роттингтейл идёт на поправку, работая с последователями Брайт. Было ли всё это только ради мести Стальным Рейнджерам? Запланировал ли он это ещё давно?

Дверь лифта открылась, я увидела узкий коридор, ведущий в командную палубу и двух вооружённых последователей, сгорбившихся на коленях. Они были живы, но, казалось, с трудом дышали. Я подбежала к ним и помогла подняться на копыта. У обоих были множественные, серьёзные синяки на груди. На полу лежали использованные резиновые пули. Я выдохнула с облегчением, понимая, что Роттингтейл не собирался кого-либо убивать.

Прежде, чем я успела расспросить охранников, позади меня возникла вспышка света. Я обернулась и увидела Брайт, стоящую позади меня. Меня удивило, что она была больше взволнована, чем пребывала в бешенстве. Она спросила спокойным, но твёрдым тоном. — Дитзи Ду, Вы можете это как-то объяснить?

Мне пришлось покачать головой: — Я не знаю, что на него нашло. Он был со мной прошлой ночью, и, казалось, что он идёт на поправку и-

Брайт положила копыто на моё плечо, пытаясь меня успокоить. Затем, она подошла к охранникам, и радиация, исходящая от неё, заставила их синяки исчезнуть невероятно быстро. — Что здесь произошло?

Кобыла-единорог, лежащая слева, ответила ей. — Мы следили за входом в командную палубу, когда он поднялся на лифте. Сначала мы напряглись, потому как заметили, что он был вооружён, но он просто начал болтать с нами.

Другой гуль, земнопони, продолжил: — Он был быстрым. На середине фразы, он начал в нас стрелять. Три резиновых пули попали в грудь, прежде чем мы смогли среагировать. Он переступил через нас и запечатал дверь.

Брайт понимающе кивнула: — Комната запечатана и охраняется; это объясняет то, почему я не смогла туда телепортироваться. — Она повернулась ко мне. — Дитзи, ты для него ближе всех, и я знаю, что ты не хочешь, чтобы ему причинили вред. И я не хочу причинять вред моему собрату. Сможешь отговорить его от этой затеи?

— Я постараюсь, — сказала я. Отвернувшись от Брайт, я побежала к облачному терминалу. Как я и подозревала, он был нетронут, и всё ещё разблокирован. Я приказала ему открыть дверь и вошла внутрь.

В пустом командном центре, Роттингтейла было очень легко найти. Он стоял молча и неподвижно, глядя в окно на движущийся корабль. Корабль, на самом деле, не был таким уж быстрым, и даже на его максимальной скорости, вероятно, потребовалось бы несколько дней, чтобы добраться до Троттингема. Он обернулся, когда я вошла, ни капли не выглядя удивлённым. Он отвернулся от меня и продолжил смотреть в окно, его взгляд был устремлён на Троттингем, лежавший за горизонтом.

Я поднялась в воздух, пролетела через мост и приземлилась на небольшом расстоянии от него. Шериф даже не пошевелился. — Знаешь… — Начала я, пытаясь придумать, что сказать.

— Это не месть, — спокойно ответил гуль. — Это справедливость.

— Что? — Я оглянулась на дверь, но Брайт стояла за ней, контролируя охранников. К счастью, она дала мне шанс разобраться с этим самой.

— Правосудие на Пустоши имеет немного иной вкус, чем когда я был просто Шерифом маленького города в Эпплузе, — утверждал он, всё ещё отказываясь на меня смотреть. — Но я всё равно знаю, что это такое, а что нет.

— Это неправильно, — возразила я. — После всего, что Брайт и её последователи сделали для нас, чтобы помочь-

Роттингтейл покачал головой: — Я получил огромную поддержку от неё и её народа, но это так не работает. Стальные Рейнджеры пришли на нашу землю и убили более пятиста невинных гулей. Если понибудь другой на Пустоши сделал бы что-то подобное, понибудь хороший, несомненно, положил бы этому конец. Единственное, что останавливает пони от возмездия Рейнджерам, это то, что не существует на данный момент такой силы, способной им противостоять. Почему ты думаешь, я был так настойчив в том, чтобы этот корабль был подготовлен к сражению?

— Это будет не драка, — возразила я. — Это будет бойня.

— Это то, что они заслуживают, — самообладание Роттингтейла начало исчезать.

— А что насчёт тебя? — Спросила я с серьёзной интонацией. — Убийство их не сделает тебя лучше, чем они, если тем самым ты не пытаешься кого-то защитить.

— Я знаю, — заявил Роттингтейл к моему удивлению. Казалось, он изо всех сил пытался укрепить свою решимость. — Именно поэтому, я и действовал в одиночку. Я был ответственен за сохранность Троттингема, и теперь я удостоверюсь в том, что они получат по заслугам и больше никому не смогут причинить такой боли. Эти Стальные Рейнджеры должны быть наказаны, даже если Эквестрия и прогнила, то одной заразой на этом будет меньше. Рано или поздно кто-то должен был с ними разобраться.

— Будет ли тебе этого достаточно? — Спросила я. Часть меня хотела злиться на Роттингтейла за то, что он вытворял, но я знала, что он был расстроен так же, как и я. Если бы я только могла заставить его спуститься... — Хватит ли тебе убийства Стальных Рейнджеров, разрушивших наш дом?

— Нет, — сказал он категорически. — Если бы всё зависело от меня, я бы взял этот Линкор и стёр бы каждого из этих ублюдков с лица Эквестрии. Но это не в моей компетентности, только Троттингем.

Я ничего не ответила. Я пыталась найти хоть какой-то способ заставить его понять, что это будет ошибкой. — Что насчёт... Эпплджек?

Роттингтейл заметно напрягся. Он повернулся ко мне, в его взгляде кипела смесь эмоций. — Если уж на то пошло, кто-нибудь из семейства Эпплов? — Продолжила я. — Разве Сильвер Сэнд, Брейбёрн, Эпплджек или Эппл Крамбл хотели бы этого?

Роттингтейл замешкался: — Какого чёрта ты об этом задумалась?!

Мне было тяжело говорить на эту тему, но продолжила: — Я не знаю. Они были твоей семьёй. Я знала Эппл Крамбла лишь наполовину так же долго, как и ты, поэтому я считаю, что ты должен знать, чего он или любой из них действительно хотел бы.

Лицо Роттингтейла резко исказилось. Его нижняя губа задрожала и он, наконец, разрыдался. Он не плакал со времён бойни в Троттингеме, и сейчас всё, что наболело, выходило наружу. Шериф рухнул на пол, его больная нога больше не могла держать его вес. Я легла рядом с ним, приобняв его крылом и подтянув к себе. Он просто лежал и плакал. Так продолжалось почти полчаса, и я всё это время лежала рядом с ним в обнимку.

К тому времени, как мы, наконец, перестали плакать, пришла Мэй, и она, Брайт, и ещё двое охранников вошли в командную палубу. Я помогла Роттингтейлу встать. Он посмотрел на Брайт и охранников, а затем снова опустился на пол. Ему было нечего сказать. Мэй выглядела так, будто разрывалась между гневом и симпатией к другу, и в конце концов, симпатия победила. Она подбежала и обняла нас обоих.

После обнимашек, Брайт шагнула в сторону Роттингтейла. Он даже не поднял головы, не желая смотреть ей в глаза. — Шериф Роттингтейл, что Вы скажете в своё оправдание?

— Мне нечего сказать, — ответил он, его голос хрипел, как обычно. — Я совершил слишком много ошибок, и не имею права пытаться избегать последствий.

Брайт покачала головой, её голос звучал печальнее всего на свете: — Я не причиню Вам вреда, но этот поступок не может обойтись без наказания. Вы показали себя агрессивным, мстительным и напористым, это именно те черты, с которыми я не позволю Вам попасть в новые земли. Таким образом, я не могу позволить Вам полететь с нами. Вы останетесь в Эквестрии до конца своих дней.

Роттингтейл молчал, видимо, он был готов принять эту участь. Честно говоря, я была немного удивлена, что Брайт была настолько снисходительна. Опять же, учитывая её убеждения, отказ в "спасении", возможно, был, по её мнению, худшей судьбой, чем любая другая. Я шагнула вперёд: — Я тоже остаюсь.

Брайт посмотрела на меня с выражением шока на лице: — Но Мисс Дитзи Ду, без вас путь к спасению был бы невозможен. В любом случае, Вы та, кто заслуживает этого подарка от Богинь больше всего.

— Во мне нет ничего особенного. Кроме того, я уже оказала Вам всю возможную помощь. А он сейчас нуждается во мне больше, чем Вы.

Брайт вздохнула, но, казалось, смирилась с этим. — Если таково Ваше желание, то я не буду отговаривать Вас. — Она повернулась, чтобы посмотреть на Мэй. — Вы тоже остаётесь?

Мэй не колебалась; — Конечно. Я не собираюсь бросать своих старых друзей. Кроме того, здесь живут ещё много других гулей, которым нужна моя помощь.

Брайт кивнула в согласии: — Очень хорошо. Я расскажу остальным о том, что здесь произошло. Надеюсь, они не воспримут это, как дезертирство или предательство. Если у вас нет возражений, я могу отправить вас обратно в Сталлионград. Они могут быть или не быть готовы принять вас, но из моих предыдущих взаимодействий с ними, я знаю, что, по крайней мере, они не будут бояться вас.

Я посмотрела на Мэй и Роттингтейла, и мы втроём кивнули в унисон. Брайт шагнула вперёд, её рог засиял магическим светом, подпитываемым радиацией. Свечение охватило нас троих, и в следующей вспышке мы исчезли.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее состояние: Обычный гуль; слегка облучённый.

Рассудок: Умеренно-низкий

Заметка для гуля: Никогда не забывайте их лица — держитесь за воспоминания Ваших друзей и семьи так долго, как можете. Даже если они уже больше не с Вами, их дух может помочь Вам найти утешение в проклятых руинах Эквестрии.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 12. Стёкла и зеркала

“Я точно знаю две вещи: души имеют жизненную силу, и душу сложно убить.”

Герои.

Единственная вещь, в которой действительно нуждалась Эквестрийская Пустошь, но их не было и видно на горизонте. Герои страдают на Пустоши, и это общеизвестный факт. Огромного количества тьмы, страха и зла, которые просочились в сердце земли, было достаточно для того, чтобы утопить, задушить или раздавить любого, кто попытался бы противостоять им. Тем не менее, оставались ещё те, кто боролся. Те, кто стали героями, потому что знали, что Эквестрия в них нуждается. В большинстве случаев, трудно быть уверенным, что оно того стоит. Ещё менее ясно, будут ли эти герои когда-либо вообще иметь значение. Есть ли какая-то мера значимости, которую герой должен достичь, прежде чем он сможет добиться прогресса? Или же они просто напрасно противостоят непреодолимой силе.

Как вы вообще измеряете величие героя? Сколько плохих парней они убили? Сколько пони они спасли? Сколько катастроф они предотвратили? Героизм трудно поддаётся измерениям. В какой момент понибудь становится героем? Какова его истинная сущность, и как её можно создать? Можем ли мы создавать героев до тех пор, пока не придёт время, когда их будет достаточно для того, чтобы всё исправить? Чего это будет стоить?

В яркой вспышке света мы втроём вернулись на твёрдую землю. Это было ещё довольно рано утром, даже облака на горизонте сияли оранжевым цветом. Мы наблюдали за тем, как Возрождение улетает вдаль; это происходило не так далеко от нас. Интересно, задумывался ли Роттингтейл о том, как долго будет лететь корабль, пока не достигнет Троттингема. Я не спросила его об этом; он уже и так пострадал.

Отвернувшись от Линкора, мы увидели Сталлионград, примерно в полумиле от нас. Этот город не раз был и местом рождения, и местом последнего упокоения героев. Все мы, не имея лучшего плана, начали путешествие в сторону старого города. По мере того, как мы приближались, становилось всё более очевидным, что запуск Возрождения не остался незамеченным в городе, возле которого он ранее находился. Я разглядела несколько пони, бегающих по периметру городской стены, пытаясь мельком увидеть корабль.

Мой глаз скосился и увидел пони, бегущую к нам. Я сказала о ней Мэй и Роттингтейлу. Она была белым единорогом с бледно-розовой коротко стриженой гривой. Её глаза же были ярко-красными, заставляя меня задуматься, а не была ли она альбиносом. Она не была вооружена и несла пару перемётных сумок. Позади неё, я увидела открытые ворота в город, и поняла, что она только что пришла изнутри.

Она всё бежала к нам, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание. я мельком увидела её кьютимарку — это был микрофон. Она затаила дыхание и с любопытством посмотрела на нас троих; — Эй, — сказала она небрежно. Затем, единорожка начала говорить в невероятно быстром темпе: — Итак, сегодня утром, я услышала шум, и когда я вышла на улицу, то увидела, что мимо нас пролетел огромный корабль, и я сказала “Вау”! А потом, придя в себя от шока, я увидела эту огромную зелёную вспышку на дальней стороне стены, и подумала про себя: — А что, если здесь есть связь? Поэтому, я выбежала сюда, чтобы проверить свои догадки и нашла трёх гулей, которые-

Мэй подняла копыто, пытаясь успокоить кобылу: — Извините, но не могли бы вы немного притормозить. — Кобыла замерла, выглядя немного застенчивой. — А теперь, могу ли я спросить, кто вы такая?

— Ах, — воскликнула кобыла. — Извините, я так взволнована. Меня зовут Бонус Трэк, я работаю корреспондентом у Ди-Джея ПОН-3. У него есть глаза повсюду, но он не всегда получает точные детали событий, так что я ему в этом помогаю.

— Аа, — заявила Мэй. — Я так понимаю, вы собираете информацию об этом корабле?

— В точку! — Рог Бонус Трэк зажёгся, открыв седельные сумки и достав оттуда карандаш и лист бумаги. Она затаила дыхание в ожидании: — Вы, ребята, знаете что-то об этом корабле, не так ли? Всё, что я знаю, это то, что там жила куча гулей, и так как вы, ребята, гули, я предполагаю, что вы должны о нём что-то знать. Некоторые пони думали, что это стадо диких, но, очевидно, это не так.

Моя голова закипела от потока информации; учитывая то, что случилось с Роттингтейлом сегодня утром, мне было трудно воспринимать речь этой довольно энергичной кобылы. К счастью, Мэй, казалось, смогла её понять. — Мы знаем историю этого корабля, но я не уверена, что это лучшее время или место. У моих друзей было довольно эмоционально тяжёлое утро, и я думаю-

Кобыла-альбинос выглядела смущённой: — О, я ужасно сожалею об этом. А тут ещё подбегаю я, требую ответов, даже не задумываясь о том, что же вы пережили. Знаете что, у меня есть комната в городе. Я приючу твоих друзей, а ты расскажешь мне всё, что знаешь, в более подходящей обстановке.

Мэй взглянула на нас с Роттингтейлом, и мы оба кивнули в знак согласия. Бонус Трэк казалась чересчур взволнованной от перспективы получения информации для Ди-Джея ПОН-3 и поскакала обратно к Сталлионграду, ведя нашу троицу за собой. Мэй посмотрела на меня сожалеющим взглядом, но я не злилась из-за такого поворота событий. Я была действительно рада, что мы смогли попасть в город и даже найти в нём уединённое место, чтобы пообщаться без каких-либо хлопот.

По дороге в город, Бонус болтала почти непрерывно. Я хотела бы разделить с ней её восторг, но ни Роттингтейл, ни я были не в настроении. Даже Мэй, казалось, могла уделять кобыле только часть своего внимания, хотя это могло быть связано с объёмом слов, которые она извергала в минуту, а не с отсутствием интереса. Пока мы шли, Мэй вернула мне мои вещи, включая седельные сумки и винтовку. Позже, она объяснила, что вернулась в каюту, чтобы забрать их для меня, прежде чем отправиться на командную палубу.

Во время нашей прогулки по улицам Сталлионграда, нас встречали странными взглядами. Несколько матерей притянули жеребят ближе к себе и настороженно смотрели на нас. Однако, как и говорила Брайт, ни один из них не был настроен враждебно. Наверное, помогало то, что мы шли в компании Бонус Трэк. Довоенный город был построен так же, как и Троттингем, металлические лачуги, стоящие между старых сохранившихся зданий. Здание, к которому привела нас единорожка, было довоенным многоквартирным домом, перестроенным под отель. Его называли просто — “Сталлионградские апартаменты”.

Главный вход в здание представлял собой две двойные двери, которые выглядели бы довольно забавными, если бы стекло не расплавилось и не было бы грубо залатано листовым металлом. Стойка регистрации была сделана из дуба, выжженного дотла. Бонус подбежала прямо к ней и нажала на звоночек. За стойкой, я увидела пожилую земнопони в инвалидном кресле, разговаривающую с другим клиентом. Тот факт, что ей удалось прожить так долго, чтобы её грива приобрела седой оттенок, в то время, как она была ещё и калекой, живущей в жестокой Пустоши, казался просто удивительным. Клиент, с которым она общалась, был одет в дорожный плащ, но я увидела клюв, торчащий из-под капюшона. Он передал небольшую сумку с бутылочными крышечками. Ружьё, привязанное к спине грифона, заставило меня задуматься, не был ли он один из наёмников Когтя, как Гильда.

Гриффон, казалось, заметил мой взгляд и быстро вышел из отеля. Кобыла за стойкой фыркнула, затем повернула кресло и подъехала к Бонус Трэк. Она осмотрела кобылу, потом взглянула на нас. Я не могла понять, о чём она сейчас думает.

— Твои друзья? — спросила кобыла, обращаясь к помощнице Ди-Джея ПОН-3.

— Ты в точку, Пичез, — ответила она. — У них есть информация для меня относительно этого корабля. Я собираюсь взять у неё интервью, — сказала она, указывая на Мэй, — но этим двоим нужно провести "время наедине". — То, как она подчеркнула фразу "время наедине", вызвало вопросительный взгляд у администратора отеля. Я молчала, чувствуя себя немного неловко. Ведь я знала, что это не та причина, по которой нам нужен был этот номер, но попытка что-то возразить вызвала бы кучу вопросов.

— Только до тех пор, пока им есть, чем платить за комнату, — сказала Пичез, пожимая плечами.

Бонус Трэк покачала головой: — О нет, они просто на некоторое время позаимствуют мой, пока я беру интервью. — Ещё один странный взгляд. — Вы не возражаете, если я воспользуюсь частным кабинетом, чтобы нас никто не отвлекал?

— Я просто запишу это на твой счёт, — пробормотала Пичез. Затем, она повернулась, и подъехав к доске с ключами, сняла один из них со стены, прежде, чем повернуться назад и подъехать обратно к стойке. Она дала нам ключ от номера, и я тут же схватила его зубами. Я попыталась ей улыбнуться, но кобыла просто пожала плечами: — Я повидала тут и не таких клиентов, не беспокойтесь об этом.

Мои щёки начали гореть от стыда, и я быстро отвернулась от кобылы. Я увидела Бонус Трэк, болтающую с Мэй, когда они вдвоём ушли в другую часть фойе. Мы с Роттингтейлом пошли вверх по лестнице, чтобы пообщаться в её комнате.

Номер Бонус Трэк находился на втором этаже. Как и остальная часть здания, он был надёжно построен, но всё равно повреждён мегазаклинанием, ударившем по городу, и восемью десятками лет, последовавшими за ним. Мы зашли в номер и закрыли дверь, пробираясь в гостиную и усаживаясь на парочку стульев. В комнате стояла гробовая тишина, мы просто сидели, глядя друг на друга, не зная, что сказать. Я вздохнула и попыталась начать диалог.

— Послушай, Лон Стар-

— Мне жаль, Дитзи, но не могла бы ты больше меня так не называть? Лон Стар — это тот, кем я был в прошлом, когда был Шерифом и опекуном. Это тот, у кого была семья. Я больше не он. Сейчас, я просто ещё один гуль. — Он опустил голову, собираясь заплакать. — Я уже говорил тебе, что тот пони умер с последним членом его семьи.

Я нежно положила своё копыто на его плечо. — У тебя всё ещё есть я. Ты и Эппл Крамбл — были для меня самыми близкими родственниками. Я знаю, что это больно, и, возможно, тебе ещё долго не станет лучше, но ты не один. — Слёзы стекали по щекам. — Ни один пони не должен быть один, — настаивала я. — Мэй тоже с тобой, и ты всегда будешь тепло вспоминать о тех, кого нет с нами.

Роттингтейл поднял голову, посмотрев на меня. — Ты подаёшь это намного лучше, чем я, Дитзи. И заставляешь меня чувствовать себя глупым.

Я была с ним не согласна, я плакала; — Я просто пыталась убежать от реальности. Вся эта история с последователями Брайт была просто попыткой скрыться от всего, что случилось. Я чувствовала, что помощь им может помочь и мне, но на самом деле это был просто отвлекающий манёвр. Я знаю, ты чувствуешь ответственность за то, что случилось в Троттингеме, но на самом деле я виновата не меньше тебя.

— Ну, — сказал Роттингтейл, задумчиво положив копыто на подбородок, — думаю, что, по крайней мере, те, кто выжил, теперь попадут в хорошее место… — он умолк, отворачиваясь от меня. — Ты тоже заслуживала шанса на лучшую жизнь.

Я покачала головой; — Я не виню тебя за это. Я сама решила остаться с тобой. — Я улыбнулась, хотя и немного нерешительно; — Кроме того, Эквестрия — мой дом. Мы найдём способ всё исправить.

Я заключила Роттингтейла в объятья, и мы не отпускали друг друга довольно долгое время. Тогда, я действительно думала, что у нас всё может получиться. Я очень на это надеялась.

Через некоторое время, мы с Роттингтейлом спустились вниз по лестнице и прошли мимо стойки регистрации, где Пичез с любопытством изучала нас. Я молча вернула ей ключ от номера. А затем, она указала нам путь в гостиную, в которой Бонус Трэк интервьюировала Мэй. Этот зал, казалось, был в лучшем состоянии, чем большая часть здания, хотя я подозревала, что это было связано с более поздним ремонтом, судя по отсутствию следов ожога.

Мы нашли Мэй и Бонус сидящими в кабинке в дальнем конце комнаты. Единорожка воспользовалась моментом, чтобы поприветствовать нас, помахав копытом, прежде чем снова вернуться к интервью с Мэй. Бонус, оказывается, тоже носила ПипБак. Войдя в зал, я поняла, что она уже приближалась к завершению истории о Брайт и Возрождении. Мы с Роттингтейлом уселись и стали ждать, пока Мэй всё расскажет. Пока она говорила, Бонус держала ПипБак Мэй у самого рта моей подруги, предполагая, что на него и шла вся запись.

— Ничего себе, — сказала Бонус, выглядя удивлённой. — Вот так история. Да это ж просто невероятно… — Она взмахнула своим ПипБаком над нами тремя, вызвав мягкий щелчок детектора радиации. По-видимому, вокруг нас, её немного осталось с тех пор, как Брайт нас телепортировал. — Услышав про радиацию, вспышку света и улетающий корабль, я не думала, что всё это коснётся и меня.

Рог Мэй зажёгся, и пакетик Антирадина, окутанный в поле левитации, выплыл из её седельных сумок в сторону Бонус; — Простите за это, — стыдливо сказала она; — Я так долго была среди гулей, что перестала обращать внимание на детектор радиации.

— Ничего страшного, — ответила Бонус, перехватив пакетик своей магией. — Небольшое облучение стоит такой истории. В любом случае, бывало и похуже.

Несмотря на её комментарий, единорожка стремительно осушила пакетик с зельем. Она взглянула на нас и хихикнула. — Тем более, я наконец-то получила сенсацию о случившемся в Троттингеме. После недели молчания, Ди-Джей был убёжден, что там вообще никто не выжил. Вообще-то, сейчас как раз по радио объявляют свежие новости.

Бонус Трэк включила радио в своём ПипБаке, настроив его на станцию Ди-Джея ПОН-3. Оно включилось примерно в середине песни Сапфир Шорс, под конец которой мы услышали голос ведущего.

— Добрый день, Эквестрия, это ваш самый-самый Ди-Джей ПОН-3! И пришло время для очередных новостей. Ходит слишком много слухов о каком-то странном летающем чёрном... нечто, недалеко от Сталлионграда. Это некий довоенный дирижабль, и кто-то посчитал нужным починить его. Больше мне ничего не известно. Сегодня утром, он пролетел мимо города и с тех пор двигается дальше. По пути, он пролетел над несколькими поселениями, и ничего опасного не предприняв, продолжает двигаться. К счастью, у меня есть свой надёжный информатор в Сталлионграде, так что эта тайна должна быть прояснена в ближайшее время.

Бонус заметно просияла при упоминании о ней. Однако, её личность, по-видимому, по радио ещё не озвучивалась.

— Кстати о Сталлионграде, до сих пор нет свежих новостей о недавних таинственных похищениях, которые преследуют город. Я бы посоветовал всем пони, живущим там, держать свои двери и окна запертыми, тем более по ночам, и никогда не ходить в одиночку. Я уверен, что эти беспорядки будут решены в ближайшее время, а сейчас настало время для Свити Белль.

Бонус выключила радио, когда из него заиграла музыка. Я с любопытством взглянула на неё: — Похищения? — Мне показалось, что я уже слышала о чём-то подобном ранее раньше, но прошлая неделя вспоминается довольно туманно.

Единорожка удивилась в ответ. — Ты не знала? — Я отрицательно покачала головой. — Ну что ж, похоже, теперь моя очередь рассказать вам историю. Это началось пару месяцев назад, когда Хэйпенни из Сталлионградской Семёрки пропал без вести.

Я кивнула, вспоминая об этом. Она была одной из двух выживших членов группы, которые вышли на пенсию. — Ди-Джей сказал, что она пропала, — подметила я, — но больше он ни о чём не знает.

— Ну, руины Сталлионграда так же опасны, как и любой другой город, — сказала Бонус. — Сначала мы думали, что она просто потерялась или же погибла. Страйдер ушёл в запой сразу после того, как она исчезла, но никто не принял это во внимание. — Страйдер был вторым, кто ушёл в отставку. Я вздрогнула, понимая, что исчезновение его подруги и его смерть из-за алкоголя, вероятно, были связаны.

— Но, — продолжала Бонус, — через неделю пропала без вести ещё одна пони. Украли прямо из собственного дома, так мне сказали. После этого, всё пошло, как по расписанию. Раз в неделю понибудь пропадал. Решётки и замки, похоже, не были сдерживающим фактором. Город накрыло волной паранойи, но никто, казалось, не мог предугадать, кто будет следующим, или, как именно они совершают похищения. Всё происходило без единой улики. Это и послужило причиной того, почему Ди-Джей попросил меня приехать сюда.

— Когда это случилось в последний раз? — Нервно спросила Мэй.

— Около недели назад, — ответила Бонус Трэк. Она сказала об этом без какого-либо намёка на беспокойство или тревоги, что очень меня смутило. — Я надеюсь помочь им поймать преступника сегодня вечером! — Она звучала чересчур оптимистично для пони, имеющего дело с таинственными исчезновениями. Она посмотрела на всех нас, выражение её лица быстро сменилось на что-то более созерцательное; — Вы, ведь, гули, не нуждаетесь во сне, не так ли?

Мы втроём покачали головами. — Обычно нет, — ответила Мэй. Я поняла, к чему она вела, ещё за мгновение до того, как она задала этот вопрос. — Ты думаешь, мы сможем помочь?

Бонус широко улыбнулась. — Абсолютно! — Она снова открыла свои седельные сумки, на этот раз достав оттуда небольшое техническое периферийное устройство, которое выглядело так, как будто оно было частью ПипБака. Она отдала его Мэй, и та, приподняв свою переднюю ногу, позволила Бонус вставить в него прибор.

— Это передатчик, — объяснила она, — с ним и с меткой на моём ПипБаке, вы легко и просто сможете отправлять мне сообщения, и диапазон у него очень хороший для того, чтобы покрыть любую из оккупированных частей города. — ПипБак Мэй тихо запищал, как только Бонус дала ей вышеупомянутую метку. — Больше ни у кого в этом городе нет ПипБака, поэтому я это устройство ещё не испытывала.

Мэй кивнула, а затем начала возиться с новой приблудой. Я с любопытством посмотрела на Бонус. — Похититель всегда приходит в одно и то же время? — Спросила я.

Бонус пожала плечами. — Не знаю; обычно мы узнаём о том, что кто-то похищен после восхода солнца. Тем не менее, я уверена, что похищения происходят примерно в одно и тоже время. А пока, может быть, вы хотите пообедать? У Пичез есть свой собственный маленький сад; там она выращивает самый свежий салат во всей Эквестрии. — Она остановилась и задумалась; — Гули, ведь, едят, не так ли?

Салат Пичез был на самом деле самой вкусной вещью, что я ела за долгое время, хотя у меня не было реальной потребности есть что-либо вообще. После этого мы втроём обсудили план Бонус Трэк. Она собиралась остаться в своей комнате вместе с передатчиком, настроенным на метку ПипБака Мэй. Сама же Мэй будет патрулировать город с нами.

Благодаря её ЛУМу, мы сможем увидеть понибудь, кто не являлся охранником или жителем города. Роттингтейл выстрелит из своего боевого седла в случае обнаружения угрозы. Мэй доложит Бонус ситуацию, чтобы та смогла подоспеть Мэй на помощь и одолеть похитителя. Каждые полчаса, они бы проверяли друг друга по передатчику.

Тем временем, я бы летела над их головами и не упускала ничего необычного. Мои глаза были не самыми лучшими для выслеживания, но я была единственной пони вокруг, кто могла увидеть город с высоты птичьего полета. Я могла бы использовать прицел винтовки вместо бинокля, но он бы слишком сужал моё поле зрения. Бонус хотела, чтобы наша область наблюдения была как можно шире. Ветер заметно усиливается. Вероятно, шторм начнётся ещё до конца ночи.

Была середина ночи, и я тихо парила над городом. Я не видела никого, кроме патрульных. Я взглянула на Мэй и Роттингтейла, которые шли по улице подо мной. Мэй поворачивалась из стороны в сторону, смотря на невидимые маркеры на своём ЛУМе. Роттингтейл шёл, державшись к Мэй спиной, прикрывая её тыл боевым седлом.

Я немного спустилась вниз и помахала им копытом. — Видели что-нибудь? — Учитывая, что не было выстрелов, я уже знала ответ. Тем не менее, я хотела слегка отдохнуть от одинокой разведки и немного поболтать.

Мэй покачала головой в ответ. — Не было ничего необычного. Меня это очень беспокоит, учитывая, что все предыдущие случаи происходили без каких-либо следов.

Роттингтейл повернулся ко мне: — В словах Мэй есть смысл; даже с причудливым устройством в её ПипБаке, нет никакой гарантии, что мы что-нибудь заметим.

Я немного разочаровалась, услышав пессимистические взгляды моих друзей, даже если они и были оправданы. — Как насчёт Бонус? — Спросила я: — Удалось ли ей засечь?

Мэй слегка задумалась. — Если честно, я думаю, что она заснула. Я пыталась связаться с ней несколько минут назад, но не получила никакого ответа.

Мои ушки дёрнулись в знак тревоги. — Вы же не думаете, что она-

Мэй прервала меня. — Я присматриваю за Сталлионградскими Апартаментами больше, чем за любым другим зданием, ну, это на всякий случай. Там не было никакой враждебной активности. Кроме того, если бы там случилась какая-то борьба, то мы бы её услышали. — Мэй дополнила свой рассказ медицинскими знаниями. — Альбиносы печально известны тем, что имеют более слабое строение тела, и она не является гулем, как мы. Я не могу винить её за то, что ей иногда нужно отдыхать.

Я облегчённо вздохнула. — Может, тогда мне стоит её проведать, — спросила я. — Мне не повезло с разведкой. — Я указала на свой косой глаз, — поэтому, возможно, я смогла бы последить за её передатчиком, пока она спит.

Мэй посмотрела на меня с любопытством. — Ты не сможешь использовать ЛУМ; он работает только тогда, когда ПипБак надет на ноге.

Она в очередной раз была права, но на самом деле, это была не та причина, по которой я хотела туда пойти. Если Бонус и правда заснула и имела слабое телосложение, я хотела убедиться в том, что она лежит именно в постели, а не на столе. Я призналась об этом Роттингтейлу и Мэй, оба они хмыкнули в ответ. Они предложили мне сделать то, что я хотела, но попросили, чтобы я вернулась и помогла им в разведке, как только буду убеждена, что Бонус лежит в постели.

Я тихо приземлилась прямо перед Сталлионградскими Апартаментами. Проведя последние сорок с лишним лет в компании гулей, я привыкла к тому, что они почти не спят по ночам. Входные двери отеля не были заперты, но свет в вестибюле был выключен. Я медленно и тихо проскользнула внутрь, не желая кого-либо разбудить.

Я поднялась в воздух, пролетая мимо номера на первом этаже, который принадлежал Пичез, не желая её разбудить. Я полетела прямо вверх по лестнице на второй этаж, приземляясь у номера Бонус. Я подняла копыто, чтобы постучать в дверь, но тут же остановилась. Если она спала, то я не хотела её будить. Вместо этого, я медленно нажала на защёлку. Дверь открылась с громким щелчком.

К счастью, дверь хотя бы не скрипела, когда я её распахнула. Не потрудившись закрыть её за собой, я вошла в комнату. Здесь не было ни души. Осмотревшись, я поняла, что номер был совершенно пуст. Я видела стол, на котором Бонус установила терминал для связи с её ПипБаком, но самой Бонус там не было.

Подойдя к спальне, дверь которой была приоткрыта, я подумала о наблюдениях Мэй. Если бы Бонус легла спать, мой визит был бы напрасным. Я немного толкнула дверь и заглянула внутрь, ожидая увидеть единорожку, спящей на кровати. Но её не было и там. Полностью раскрыв дверь, я увидела, что кровать всё ещё была заправлена.

Бонус пропала. В панике, я проверила каждый закоулок комнаты. Но не смогла её найти. Вернувшись в главную комнату, я ходила взад и вперёд мимо терминала, задаваясь вопросом, как она могла исчезнуть, не заметив понибудь в здании. Терминал ничего не показал; в нём были лишь записи о том, что Мэй ей сообщала через каждые полчаса.

Я была в шоке, мой разум пытался собрать все кусочки пазла воедино, пытаясь понять, как же она могла не заметить похитителя заранее. Тишина и мои мысли были прерваны, когда сильный порыв ветра настежь распахнул окно.

Расстроенная, я полетела к окну и захлопнула его. Через несколько мгновений, оно снова открылось, заставив меня обернуться и опять его закрыть. Я взглянула на защёлку, но она была сломана... нет, погодите. Защёлка на окне не была сломана; сам болт был вырезан насквозь. Окно было заперто, и кто бы ни вошёл сюда, он каким-то образом перерезал засов. Мой разум пытался обдумать, каким образом это можно было осуществить. Стоп! Какого чёрта мне было интересно узнать об этом именно сейчас? Бонус наверняка была в опасности! Тем не менее, её не было больше получаса, и у Мэй была метка её ПипБака. Пока она на ней, мы сможем отследить её местоположение. Я вылетела через открытое окно и полетела вверх по улице.

Я нашла Роттингтейла и Мэй недалеко от того места, где они были несколько минут назад. Я неуклюже приземлилась и остановилась перед ними. — Бонус пропала! — Объявила я со всей срочностью.

— Что? — Заплакала Мэй. — Как это могло случиться, я-

— Мы подумаем об этом позже, — сказала я, перебив её. — Ты можешь отследить её ПипБак?

Мэй кивнула, подняв ногу и прокрутив карту. После нескольких нажатий копытом, появилась метка. Мэй, казалось, была в шоке, и стыдилась того, что она допустила произошедшее. Метка Бонус продвигалась вглубь города, но не очень быстро. Мы всё ещё можем наверстать упущенное. Роттингтейл выстрелил из винтовки в воздух, подавая сигнал об опасности. Я взглянула на соседнюю крышу, где один из трёх охранников, патрулировавших город в ту ночь, остановился и посмотрел на нас. Я услышала крики, указывающие на то, что двое других тоже услышали сигнал.

— Иди, — сказала я Мэй, — следуй за ней. Я скажу охранникам, что мы нашли похитителя, а потом догоню тебя. Держи свой рог зажжённым, и я найду тебя.

Потребовалось несколько минут, чтобы все охранники собрались вместе, в то время, как Мэй и Роттингтейл начали погоню за меткой Бонус. Я передала им информацию так быстро, как смогла, желая догнать своих друзей прежде, чем они продвинутся вперёд слишком далеко. Охранники были удивлены, узнав о разрезанном оконном болте, не заметив подобных признаков взлома в предыдущих похищениях. Главный охранник поручил одному из других пойти и проверить дома Хэйпенни и других жертв похищений на предмет подобного взлома.

Я взлетела в воздух и махнула копытом в сторону старой части Сталлионграда, приглашая охранников лететь со мной. К сожалению, они отказались. — Эта часть города кишит зомби, — заявил главный. — Я и близко туда не подойду без всей команды охраны.

Я ударила себя по лицу; — Вы вооружены до зубов, но боитесь парочки зомби?

Другой охранник покачал головой. — С Вами и вашими друзьями там ничего не случится, так как вы тоже гули, но любой нормальный пони, отправляющийся в ту часть города, идёт на верную смерть.

Я бы хотела вразумить этих охранников, но у меня не было времени. Я полетела в одиночку и увидела Мэй и Роттингтейла. Я пообещала себе, что, когда вернусь обратно (с Бонус), то устрою им выговор. Мы бы положили конец этим похищениям раз и навсегда. Если бы пони, который забрал Бонус, вернулся в своё логово, мы смогли бы разобраться с ним, и, возможно, даже узнать о том, что случилось с другими жертвами похищения.

Моих друзей было хорошо видно, свет от рога Мэй был похож на свет от маяка. Они не ушли далеко, больная нога Роттингтейла всё ещё давала о себе знать. Я подлетела к ним и приземлилась между ними. — Охранник сказал мне, что впереди есть дикие, — сказала я им. — Придурок был слишком напуган, чтобы последовать за нами.

Май насмехалась над ним, пока Роттингтейл громко ржал. — Никогда не мог рассчитывать на живых пони; слишком уж они мягкие.

— Мы делаем это, чтобы спасти "живого" пони, забыл? — Он немного смутился. Я повернулась к Мэй. — Как вы думаете, другие жертвы всё ещё там?

Мэй отвернулась от меня, видимо, не уверенная в том, что хочет отвечать честно. — Если они будут там, мы спасём их и Бонус. Если же нет, то мы сделаем всё для того, чтобы упокоить их души.

Я кивнула. Часть меня настаивала на том, что нам не повезёт, но я сделала всё возможное для того, чтобы её проигнорировать. Мы шли туда, чтобы помочь Бонус. Если другие жертвы окажутся живы, то будет ещё лучше. Пока мы втроём бежали через руины Сталлионграда, начался дождь. Сильный.

Примерно через час бега по Сталлионграду, Мэй резко остановилась. Мы шли в ногу с таинственным похитителем, согласно расположению метки Бонус относительно нас на карте. К сожалению, больная нога Роттингтейла не позволяла нам двигаться достаточно быстро, чтобы его догнать, но я и не собиралась оставлять своего друга позади. Чёрт, всё, что мы знали, что преступник был не один. Мы остановились, когда метка Бонус перестала двигаться. Если карта Мэй была точной, то кобылка была внутри офисного здания, которое, по-видимому, принадлежало издательской компании, работавшей в основном за пределами Филлидельфии.

— Почему мы остановились? — Спросила я, взглянув на ПипБак Мэй. Мы были в нескольких кварталах от метки Бонус.

— На моём ЛУМе очень много красных меток. А так как эта чёртова штука не может отличить радтаракана от мантикоры, я хочу двигаться осторожно.

Я понимаю стремление Мэй к нашей безопасности, но наше промедление может плохо сказаться на Бонус. Я взглянула на карту Мэй. Она увеличила её; на ней были видны наше местоположение и метка Бонус. Я увидела несколько узких переулков, где мы смогли бы протиснуться, но стрелять из седла Роттингтейла будет уже нереально. Хотя, у него всё ещё оставался револьвер. Мы медленно продвигались вперёд.

Иногда, мы слышали тихие стоны, исходившие от зомби, и старались избегать их. Бегающих радтараканов, мы просто игнорировали, зная, что они, как правило, игнорируют нас. Казалось, степень угрозы в городе не была такой высокой, как мы ожидали. Мы двигались так быстро, как могли, оставаясь при этом максимально тихими. Нетрудно было красться вместе с воем ветра и стуком сильного ливня.

Когда мы приблизились к зданию, в котором была Бонус, вспышка молнии ударила рядом с нами, освещая город. В этой короткой вспышке, мой глаз скосился. Если бы этого не произошло, нас бы уже убили. Я увидела край развевающегося плаща и резко повернулось в его сторону. Затем, я услышала, как он взвёл курок на СМГ.

Этот пистолет был зажат в когте грифона, одетого в плащ, с винтовкой, висевшей на ремне. Внезапный порыв ветра откинул капюшон плаща, обнажив лицо грифона. Хотя я не очень много знала о физиологии гриффонов, было очевидно, что он был немолод. Его лицо было в морщинах, а оперение на голове было серым. Он крепко сжимал СМГ в когтях, глядя на меня.

Я посмотрела на Мэй и Роттингтейла, они оба повернулись лицом к грифону. Роттингтейл пнул своё боевое седло, перезарядив его. Некоторое время, мы все стояли неподвижно, а гром гремел над головой. Никто не двигался, оставляя шанс выстрела для Роттингтейла. Я не сомневалась в скорости его стрельбы, но боялась, что если грифон выстрелит первым, то я не доживу до ответного залпа.

— Погодите, — пробормотал грифон, переводя взгляд с оружия на меня и моих друзей. Его голос был грубым и неприятным, но всё же мощным. — Я видел тебя в отеле. — Его хватка пистолета слегка ослабла. — Вы не зомби, по крайней мере, пока. — Он опустил СМГ, но не убрал его.

Роттингтейл не отводил оружия с грифона. — Я тоже тебя видел. Что грифон-наёмник делает здесь так поздно ночью? — Стоп, он может подумать...

Гриффон громко усмехнулся. — Я могу спросить у тебя то же самое, мертвяк.

Роттингтейл уставился на гриффона; — Думаю, мы уже нашли виновного. Видел, как он расплачивается с владелицей отеля, когти гриффона были остры, как сталь.

— Что?! — Воскликнула я.

— Пичез бы не стала пособничать с чем-то подобным, — протестовала Мэй, — она-

Гриффон перебил её: — Ты типа тупица? Когти должны платить за свои номера, как и обычные пони. Что ты имеешь в виду, называя меня "виновником"?

— Не валяй дурака, — усмехнулся Роттингтейл. — Ты тот, кто стоит за всеми похищениями, не так ли?

Гриффон выглядел ошарашенным. Он повернулся ко мне: — У твоего друга всё в порядке с головой? Я приехал сюда только сегодня утром. Эти похищения продолжаются уже несколько недель, судя по тому, что я слышал по радио. Чёрт, несколько пони в городе даже предупредили меня об этом, пока я пополнял запасы.

Мэй встала перед Роттингтейлом, заслоняя его оружие. — Вы знаете о них?

— Да, но я здесь не поэтому, — возразил гриффон. — У меня есть контракт. Я хотел застрелить тебя, потому что думал, что ты зомби.

Роттингтейл не успокаивался; — Если это не вы, тогда что вы здесь делаете?

— Выполнение контракта, как я и сказал, — фыркнул грифон. Он засунул свой ПП в кобуру под плечом, видимо, чтобы избежать ненужных проблем.

Я повернулась к Роттингтейлу, попросив его опустить оружие. Он послушался, но сделал это неохотно. — Зачем вы сюда приехали? — Спросила я, пытаясь разрядить обстановку; — Может быть, мы сможем помочь друг другу.

Грифон фыркнул, видимо, приняв это за глупость или оскорбление. Тем не менее, он немного смягчился: — Какой-то сумасшедший старый отшельник отправил меня на поиски. Странный коллекционер; хочет, чтобы я нашёл для него статуэтку. — Гриффон усмехнулся; — Я бы ему отказал, но он предложил огромную награду. Урод даже не захотел встретиться со мной лично; продолжая посылать мне сообщения через эти летающие радио.

Шестерёнки в моём мозгу начали быстро вращаться, вспоминая про Троттингемский узел Министерства Морали. Я подумала о спрайт-боте, который рассказал мне, как найти лекарство от Дэша для Мэй. Это был тот же самый пони? Это казалось очень маловероятным, учитывая расстояние между Сталлионградом и Троттингемом, не говоря уже о том, что гриффон определённо получил контракт в каком-то другом городе, прежде чем приехать сюда. Скорее всего, взлом спрайт-ботов должен был быть простым, учитывая открытость их частоты вещания. Это был довольно странный способ общения.

Грифон продолжил: — Эта тяжёлая ноша уже давно просит меня уйти в отставку, но здесь, на Пустоши, это очень нелегко. Поэтому я и взялся за работу, полагая, что она не доставит много проблем, и награды будет достаточно для того, чтобы уйти на покой. Проблема в том, что мне пришлось пройтись почти по всем терминалам Эквестрии, чтобы найти эту чёртову штуку. Не помогло и то, что центры Министерства Стиля не афишируются так часто, как остальное. — Я была весьма удивлена тому, насколько этот грифон был предан своей миссии. Несмотря на свой возраст, он по-прежнему находился в хорошей форме. И не видел в нас угрозы.

— Она где-то в этом городе? — Спросила я.

— Может быть, — ответил гриффон. — Согласно последней информации, которую я нашёл; главный маг Министерства Стиля пришёл сюда после падения мегазаклинаний. У него с собой была эта штука, так что, надеюсь, что он умер здесь, и я смогу заполучить её и покончить с этой авантюрой.

Мэй шагнула вперёд, поднося свой ПипБак к грифону: — Не думаю, что именно это здание было тем самым центром, ведь так?

Грифон бросил взгляд на карту. — Ну, а как насчёт этого. Похоже, мы всё-таки движемся в одном направлении. — Гриффон почесал клюв; — Вот, что я тебе скажу; ты используешь свою карту, чтобы помочь мне найти то, что я ищу, а я посмотрю, чем смогу помочь со всеми этими похищениями.

Гриффон протянул Мэй лапу, и она пожала её в знак согласия. — Я — Мэй Кьюр, — сказала она, затем указала на нас. — А это мои товарищи, Дитзи Ду и Шериф Роттингтейл. Гриффон ухмыльнулся; — Гнарл Гримфизерс.

Хотя Роттингтейл всё ещё не верил в дружелюбность Гнарла, я была рада иметь ещё одного союзника. Он очень искусно пробирался через город, что позволило нам быстро добраться до переулка, находящегося через дорогу от издательства. К сожалению для нас, вход был заблокирован. Небольшое стадо диких гулей шаркало вокруг входных дверей здания, выглядя, как сторожевые собаки. Их было семеро.

Я мельком увидела дом, где держали Бонус. Я очень надеялась, что мы подоспеем к ней вовремя. К сожалению, ни одно из окон не выглядело достаточно большим, чтобы мы смогли в него пролезть, особенно с нашим новым компаньоном. Ветер и дождь сделали бы полёт трудным и почти невозможным, если нести на себе одного из моих друзей. У нас оставался лишь один выход.

Я стащила винтовку Стронгхуфа со спины и поднесла её ко рту. Прежде, чем я успела взглянуть в прицел, Гнарл схватил ствол винтовки и вырвал его из моего рта. — Ты что, ненормальная? — Прошептал он. — Выстрелы из этого оружия весь чёртов город услышит.

Как бы сильно у меня не болела морда от вырванной с силой винтовки, в его словах был смысл. Она была исключительно громкой, даже с учётом ветра и сильного дождя. Я одела ремень обратно на шею, но так, чтобы его легко можно было снять. Пока я витала в облаках, Гнарл достал свою винтовку, она была очень мощной сама по себе. Полуавтомат с глушителем. Он поднёс прицел к глазу, а край ствола высунул из-за переулка, в котором мы прятались.

Пуфф.

Винтовку гриффона было почти не слышно, когда он нажал на курок. Я услышала её только потому, что была в непосредственной близости. Судя по странному виду оружия, могу сказать, что оно было сделано пони. Ирония заключалась в том, что я обладала винтовкой, сделанной гриффоном. Я немного завидовала Гнарлу; полуавтомат сделал бы затвор моего оружия более медленным.

Я наблюдала за дикими пони через дорогу, пока Гнарл стрелял в них. Его первый выстрел пробил одному из них голову, и он плюхнулся на землю, как тряпичная кукла. Благодаря ночи, шторму, и тихому выстрелу, другие дикие ничего не заподозрили. Они просто продолжали тащиться. Гнарл произвёл ещё четыре выстрела, каждый из которых мастерски убивал зомби. Только после того, как пятеро из них уже не являлись угрозой, оставшиеся двое, казалось, наконец, заметили нас.

Его винтовка была пуста, и не желая тратить время на перезарядку, Гнарл забросил её на спину. Он цеплялся когтями в здания по обе стороны переулка, используя их, чтобы подбрасывать себя в воздух. Он ненадолго развернул крылья из-под плаща, демонстрируя их впечатляющий размах. Гнарл парил вниз по улице, а затем упал камнем вниз.

Грифон приземлился на одного из оставшихся зомби, придавив его мягкое, мясистое тело своим весом. Прежде, чем другой успел среагировать, Гнарл взмахнул своими когтями, оторвав у дикого половину лица. Отчего тот превратился в булькающую лужу. — Ты идёшь? — Спросил Гнарл, ухмыляясь нам с другой стороны улицы. Он вытащил свою винтовку и перезарядил её, в то время, как мы побежали к нему.

Дверь в старое Издательство была открыта, и мы смогли легко проскользнуть внутрь. Там царил беспорядок из выжженных бумаг, опрокинутых полок, полуразрушенных кабинок и скелетов пони. Я наблюдала, как Гнарл побежал к соседнему столу, и насмешливо фыркнул, увидев, что терминал, стоящий на нём, был полностью оплавлен. Он молча подошёл к нам.

Тем временем, Мэй использовала свой ЛУМ, чтобы разведать здание. — Я вижу метку Бонус, — сказала она, — и около неё одна красная точка. Я только не знаю, на каком она этаже.

Я была и довольна этой новостью, и опечалена. Бонус всё ещё была в порядке, но отсутствие других меток означало, что остальные жертвы уже не были живы. Но хотя бы Бонус была в порядке. К счастью, у здания было всего шесть этажей, которые мы должны были обыскать. Я огляделась, надеясь быстро найти лестницу на следующий этаж. Мэй нашла её первой, руководствуясь картой своего ПипБака.

Мы поднялись на второй этаж, но вход был разрушен, не позволяя нам войти на сам этаж. Мы поднялись ещё выше, решив осмотреть третий уровень. Он также был полон сломанными полками, шкафами, терминалами и скелетами пони восьмидесятилетней давности. Мы обыскали этот этаж очень быстро, а также взломали медицинский ящик в ванной для сотрудников. В нём было пару бинтов, шприц обезболивающего и два целебных зелья.

Я была рада такой находке, так как Мэй оставила большую часть своих целебных запасов на Возрождении, взяв только небольшую их часть.

Оставив третий этаж позади, мы поднялись на четвёртый. На этот раз мы увидели нечто совершенно другое. Все шкафы были либо демонтированы, либо уничтожены, а оставшиеся части сложены на полу у стен. Сам пол был покрыт едва видимым слоем мела, которые образовывал непонятные закорючки и символы, их смысл был абсолютно непонятен. Однако большее внимание привлекли именно тела.

Там было восемь тел, лежащих по левую сторону от стены. Я была расстроена, зная почти инстинктивно, что это были остальные похищенные пони. Они лежали по отношению к нам в зависимости от времени смерти, от уже разложившегося трупа около нас до почти живого рядом с дверью. Я почувствовала, как у меня на глазах навернулись слёзы, будто жертв выставили напоказ. Кто бы это ни был, его нужно было остановить, и мы должны были убедиться, что Бонус не постигнет та же участь.

Мэй начала исследовать тела на предмет причины смерти. У всех жертв похищения было что-то общее. Каждый из них был единорогом, кобылкой, и, возможно, самое странное, что все они были в белых халатах. Их гривы были разных цветов, но было очевидно, что кто бы их не похитил, у него явно была какая-то одержимость. У кобылок также были одинаковые шрамы на груди, прямо рядом с сердцем.

Мэй по очереди осматривала каждую из жертв своей магией. Ей явно было плохо от такого зрелища, и, казалось, её чуть не вырвало. — Это нереально, — сообщила она. — Каждая из них была заколота в одно и то же место, но на их шкурке нет пятен крови, несмотря на близость к области сердца. Как будто раны прижгли изнутри.

Я поняла только половину того, что сказала Мэй, но мне всё равно было нехорошо. Однако, я сдержалась, не желая осквернять своей рвотой тела бедных кобылок. Мэй добралась до последней единорожки, странно на неё поглядывая. Её рог зажёгся, когда она попыталась осмотреть тело, а затем вскрикнула, когда кобылка начала шевелиться, как будто магия Мэй оживила её. Она попятилась, её лицо побледнело, что было довольно нелегко для гуля.

Тело перевернулось на живот, а затем продолжило движение, пытаясь встать на ноги. Даже с другого конца комнаты, я видела её тусклые, безжизненные глаза. Я бы подумала, что она зомби, если бы у неё не было гривы, хвоста и шкурки. Тело единорожки неловко двигалось по направлению к Мэй, которая, казалось, даже не могла закричать. Затем я услышала выстрел винтовки Гнарла, видя, как пуля проходит через голову кобылы, её тело упало на пол, теперь уже навсегда.

Не убирая винтовки, Гнарл подбежал к кобыле, подталкивая её когтем, чтобы убедиться, что она уже не встанет. Я подлетела к Мэй и обняла её. Она не плакала, но определённо выглядела шокированной. Она обняла меня в ответ, но потом оттолкнула, встала и быстро просканировала остальные тела с помощью ЛУМа. Она как будто почувствовала облегчение. Гнарл, решив, что кобыла уже точно мертва, снова повесил винтовку за спину.

— Это и была враждебная метка, — заявила Мэй. — Метка Бонус находится там, — она указала на дверь напротив той, через которую мы вошли. — Здесь больше никого нет.

Это показалось мне странным; если труп был враждебной меткой, то кто же был похитителем? Если только нам повезло и мы добрались сюда, в то время как преступник отлучился. Меня бы не удивило, что тот, кто был ответственен за похищения, думал, что сможет уйти без преследования. — Хорошо, — сказала я. — Ищите ключ от этой двери, и мы-

Прежде, чем я договорила, я услышал щелчок позади себя. Повернувшись на месте, я увидела Гнарла, стоящего рядом с дверью и держащего отвёртку в одной лапе, а заколку в другой. — Что? — Спросил он. — Вы что, никогда не видели, как взламывают замки?

Я ударила себя; эта идея и правда никогда раньше не приходила в голову. — Окей, тогда пошли и спасём Бонус. После того, как мы убедимся, что она в безопасности, мы сможем подождать, пока преступник вернётся и избавимся от него раз и навсегда.

Мы побежали к двери, вставая за Гнарлом. Взмахнув копытом, я попросила его её открыть. Он сделал это, распахнув её так широко, как только мог.

На мгновение, мне показалось, что я вглядываюсь в глубокую тёмную бездну. Прошло немного времени, и мои глаза адаптировались. Номер за дверью был тёмным, без окон, пропускающих свет. Даже с широко открытой дверью, свет, казалось, не хотел входить в комнату, как если бы он боялся любой тьмы, лежащей за её пределами. Я сглотнула, затем сделала шаг вперёд.

Войдя внутрь, я почувствовала, как на моей коже поднимаются волоски, как будто воздух был наэлектризован. Холодная дрожь прошла по моему позвоночнику. Было ещё темно, но я уже лучше видела внутреннюю обстановку. Пол был украшен причудливым магическим массивом, покрытым глифами и закорючками, которые напоминали те, что были начерчены мелом на предыдущем полу. За исключением того, что эти, очевидно, были нарисованы кровью. Время от времени, я видела маленький светящийся драгоценный камень, обеспечивающий небольшие точки света.

В центре массива находилась Бонус. Она не была связана, а вместо этого её конечности были растянуты, чтобы соответствовать точкам шестиконечной звезды, которая была частью таинственного массива. Её взгляд был стеклянным, как от влияния Дэша; я поняла, что нападавший накачал её наркотиками. Тем не менее, это было второстепенной проблемой, по сравнению с мечом, парящим в воздухе над её грудью за счёт поля левитации. Сам меч казался каким-то зловещим; он был из ярко-голубого металла, который я не могла идентифицировать. Казалось, один только взгляд на него пробирал меня до костей. Было очевидно, что должно произойти.

Я вдруг осознала, что комната не стояла в тишине. С тех пор, как я вошла в неё, звучало мягкое пение. Я догадывалась, что ни к чему хорошему это не идёт. Я огляделась, пытаясь найти источник магии, держащий меч над телом Бонус. Тогда, я попыталась прислушаться к источнику пения. Как ни странно, казалось, что он исходил ото всей комнаты. Я была глубоко обеспокоена всей этой сценой.

Затем мягкое, непонятное пение внезапно сменилось речью, которую я уже смогла разобрать. Он был приглушённым, но я напрягла уши, надеясь найти его источник. — Да, Госпожа, я уверен, что на этот раз всё получится.

Ответа не последовало. — Я знаю, что она слаба, Госпожа, но все предыдущие попытки на других телах закончились неудачами.

— Её тело может быть и слабо, но её душа сильна. Я даже воспользовался Вашим зеркалом, чтобы убедиться в этом самому. Также, я усовершенствовал метод пересадки. Я абсолютно уверен, что это сработает. — Сказал другой голос.

Мой глаз скосился в сторону Гнарла, продвигающегося вперёд. Я выставила копыто, чтобы остановить его; одно неверное движение, и Бонус проткнут мечом. Мне просто нужно найти источник голоса. — Вы всегда говорили, что я режу лучше всех. Я знаю, Вам больно осознавать, что Снейлс погиб, но без него у меня не было бы подходящего проводника. Мне пришлось научиться всему процессу самому. Да, потребовалось несколько попыток, но на этот раз всё получится. Просто посмотрите, Госпожа, и всё увидите.

Сейчас или никогда. Я шагнула вперёд и крикнула. — Покажись!

Наступил момент гробовой тишины, и мой голос, казалось, отозвался эхом во всей комнате. Вдруг, что-то замерцало в воздухе прямо передо мной. Капюшон плаща упал с головы, которая выглядела так, как будто парила в воздухе. С головы до пола спустилось мерцание света, и тело внезапно стало видимым. Голова, единственная часть, которую я чётко видела в темноте, принадлежала жеребцу-гулю-единорогу. На застёжке плаща покоился заколдованный драгоценный камень; плащ мог делать пони невидимым! Стало совершенно ясно, как он оставался незамеченным в течение двух месяцев. Стоящая рядом со мной Мэй пребывала в диком шоке от вида другого гуля; ведь плащ скрыл его и от ЛУМа. Свечение вокруг его рога соответствовало магии, окружающей лезвие меча над телом Бонус.

— Мне ужасно жаль, — сказал он. Его голос был хриплым, даже для гуля, но он говорил в манере джентлькольта. — Сейчас я нахожусь в центре чего-то крайне важного. Я думаю, что все дела могут подождать. — Без капюшона, его голос больше не был приглушённым. Как ни странно, я обнаружила, что не чувствую его запаха.

Этот гуль не был диким, но обладал некой формой безумия. Если только в комнате не было ещё одного невидимого пони, то он явно разговаривал сам с собой. Я чувствовала внутреннее противоречие, я хотела остановить его, но не могла действовать опрометчиво, иначе Бонус будет мертва. Может, если я разговорю его, один из моих спутников что-нибудь придумает. — С кем ты разговаривал?

— Ну конечно, с моей Госпожой, — ответил гуль. Его голос казался странно знакомым, но я не мог понять почему. — Я работал на неё даже после нашей смерти. Но скоро всё будет исправлено. — Его уши оживились, как будто он услышал чей-то голос. Он повернул голову и ответил. — Нет, Госпожа, я не знаю, кто они. Возможно, они пришли засвидетельствовать ваше возвращение.

— Кто твоя Госпожа? — Спросила я, украдкой бросая взгляд на своих товарищей. К сожалению, судя по их лицам, они тоже не могли ничего придумать.

Жеребец выглядел озадаченным. — Как ты можешь не знать мою Госпожу? Она была Кобылой Министерства Стиля; раньше все знали, кто она такая.

— Погоди, — пробормотала я, — ты имеешь в виду Рэрити?

Гуль кивнул мне, улыбнувшись: — В точку! — Свечение вокруг его рога замерцало, и нечто, парящее в поле магии, выплыло из его плаща. Это была статуэтка великолепной белой единорожки с фиолетовой гривой и хвостом, с тремя драгоценными камнями в виде кьютимарки. На основании статуэтки были выгравированы слова “Будь Непоколебим!”. Я снова взглянула на Гнарла, и выражение его лица говорило мне о том, что это была та самая фигурка, которую он должен был найти.

— Откуда ты это взял? — спросил Гнарл, глядя на статуэтку. Он явно планировал её заполучить.

— Я нашёл её после падения мегазаклинаний, — ответил гуль. Я была благодарна за его разговорчивость, но мы всё ещё не добились никакого прогресса. — Я помог Госпоже создать их, так что, возможно, я чувствовал некую связь с ними. После того, как Госпожа умерла в Кантерлоте, фрагмент её души позвал меня к себе. Мне потребовалось много времени, чтобы найти её, но, отыскав, она сказала мне, что я должен сделать.

Стоп, этот пони считает, что статуэтка — это Рэрити? Но он же сказал, что она умерла. Тогда что именно он планировал делать с этой статуэткой? Я знала, что жизнь Бонус в опасности, но я должна была понять, за что пострадали другие кобылы. — Что она тебе сказала?

— Оглянись вокруг, — ответил гуль, указывая копытом. — Эквестрия умерла вместе с моей Госпожой. Больше всего она нуждается в маяке надежды; горящем свете во тьме. В ком-то, кто сможет восстановить её былую красоту. Что может подойти на роль маяка лучше, чем одна из величайших героинь в истории? Кто сможет подойти лучше, чем та, кто понимает всю эту красоту?

Погодите, он же не имеет в виду... — Ты имеешь ввиду... вернуть Рэрити из мертвых? — Я содрогнулась от одной только мысли об этом. Тем не менее, каким-то образом, учитывая ритуальный массив вокруг меня, это казалось именно тем, чего он пытался добиться. Бонус и другие кобылы были жертвами этого нечестивого ритуала. Я была потрясена до глубины души подлостью этой идеи. Меня затошнило с такой силой, что я даже не смогла опорожнить свой желудок.

Оказалось, что я была права только наполовину. — Госпожа Рэрити может быть и мертва, но осколки её души остались, они не умерли, а хранятся в сосудах. Я частично ответственен за то, что она находится в таком состоянии, поэтому мне кажется вполне уместным, что именно я должен попытаться это исправить. — Я понятия не имела, о чём он говорил. — Госпожа выжила в таком маленьком фрагменте души, так что всё, что мне было нужно, это найти для неё подходящую хозяйку.

У меня отвисла челюсть. Гнарл зарычал; — Хватит этого дерьма. — Его когти исчезли под плащом, достав оттуда СМГ. Он быстро навёл его на гуля и открыл огонь.

Когда Гнарл вынул своё оружие, рог гуля вспыхнул магией. Он не двигался, но меч, который он держал над Бонус, пролетел между ними двумя с ослепительной скоростью. Как только Гнарл нажал на курок, меч начал вращаться в воздухе, двигаясь так быстро, что превратился в твёрдый диск. Я упала на пол и закинула копыта на голову, опасаясь рикошета. Я слышала, как пули звенели по вращающемуся лезвию, но рикошета не было. Скорее, всё, что я слышала, это звук падающих на пол мелких предметов. Только тогда, когда Гнарл перестал стрелять, я осмелилась посмотреть.

На полу я заметила пули от СМГ грифона. Все они были расплющены так, как будто врезались в стену. Гнарл выглядел ошарашенным. — ...Чёрт?

Гуль держал меч перед собой. — Поразительно, не правда ли? — Спросил он. Не дожидаясь ответа, он взглянул на меч, по-видимому, не беспокоясь о том, что в него только что стреляли. — Госпоже нужно было доказательство того, что я достаточно силён, чтобы спасти её, поэтому я сделал с собой то, что сделал с ней. Я использовал этот меч для сосуда; он сделан из лучших металлов. Подходит для пони, чей особый талант — рубить и резать что-либо, не правда ли?

Этот гуль окончательно спятил, но хотя бы его меч больше не висел над Бонус. Теперь мы можем справиться с ним, не подвергая её опасности. Как и следовало ожидать, всё пошло к чертям именно в тот момент.

Мэй начала действовать ещё до того, как я закончила свой мыслительный процесс. Её рог зажёгся магическим светом и окутал меч жеребца, с целью его обезоружить. Затем, она начала кричать. Её магия испарилась и она упала на пол, сжимая голову в агонии.

Я понятия не имела, что мне делать, кроме как лечь рядом с ней и положить копыто ей на плечи. Она оттолкнула меня, слёзы катились по её лицу. Я чувствовала боль и растерянность, не имея навыков владения магии, чтобы отомстить гулю. Роттингтейл и Гнарл были в ярости.

Выражение лица гуля изменилось. — Прости, но мне придётся попросить тебя уйти. Мне нужно доделать свои дела, а крики твоей подруги очень расстраивают. Госпожа Рэрити возмущена.

Тем не менее, мы не собирались уходить. Гнарл ринулся вперёд, отбросив в сторону свой СМГ и вытащив ещё одно небольшое оружие. Когда он выстрелил, тонкие линии красной магической энергии пронзили воздух. Гуль не сдвинулся ни на сантиметр, его меч парил в воздухе, вставая на пути каждого выстрела. Все они попали в синее лезвие, от этого оно засветилось, а магические пули нагрели металл. Если Гнарл продолжит в том же духе, меч расплавится, и гуль перестанет быть угрозой.

Гнарл разрядил магический пистолет, а гуль ловко заблокировал каждый выстрел. Когда меч перестал двигаться, я увидела, что он горит красным цветом, воздух вокруг него шипел от высокой температуры. Однако, лезвие не расплавилось. Свечение исчезло слишком быстро, как будто меч потреблял магическую энергию. Теперь я забеспокоилась; этот меч был не тем, чем он был на первый взгляд, и то, как гуль владел им, было безумием. Я почувствовала себя слабой, как и против Эмеральд и Стальных Рейнджеров. Ещё раз моя неспособность помочь в бою собиралась убить моих друзей.

Прежде, чем Гнарл смог что-либо сделать, гуль набросился на него с мечом, в результате чего, его невероятно острый край коснулся наёмника. Гриффон не имел возможности маневрировать в столь маленькой комнате и мог только уворачиваться. Лезвие не задело грудь Гнарла, но разрезало его плащ, боевую броню и крыло. Гриффон завыл от боли, отлетев в сторону и сжимая то место, где раньше было крыло. Я посмотрела на грифона, но его отрубленное крыло не кровоточило ни грамма. Рана была опалена, как только меч прошёл сквозь плоть.

Меч парил у головы грифона, стремясь отрубить и её. Образ отрубленной головы Гильды встал у меня перед глазами. Только не в этот раз! Я достала винтовку Стронгхуфа и засунула её в рот. Как только я поднесла прицел к глазу, синяя сталь меча пролетела перед моим взором. Во второй раз за ту ночь, винтовка была вырвана у меня изо рта, на этот раз, меч гуля разрубил винтовку и ремень одновременно. Две её половинки с грохотом упали на пол, выстрел прошёл сквозь пол.

Я поняла, что смотрю на лезвие странного и пугающего меча, кончик которого находится менее, чем в дюйме от моего глаза. Я затряслась, пытаясь оценить происходящее. Моё сердце сжалось в груди. Раздался очень знакомый выстрел из ружья Роттингтейла. Я вскрикнула, когда лезвие разрезало воздух передо мной, гуль снова пытался блокировать полёт пуль.

Я взглянула на Шерифа, ствол его ружья всё ещё дымился. Он крепко зажал рычаг боевого седла, стреляя из обеих винтовок. Несмотря на скорость стрельбы, клинок единорога двигался слишком быстро и плавно. Каждый выстрел попадал в лезвие, как и пули из СМГ Гнарла. В конце концов, обе винтовки опустели. Шериф опустил голову, зная, что скорость меча гуля разрубит его до того, как он сможет перезарядиться.

Голова Роттингтейла дёрнулась с поразительной скоростью; быстрее, чем я когда-либо от него замечала. Он зажал револьвер в зубах. Скорость его движения, казалось, шокировала даже нашего врага. Шесть пуль вылетело из его револьвера, как одна. Испуганный, гуль сделал шаг назад, его меч блокировал пули. Я услышала только пять звонов. Шестой — звучал, как мерзкая трещина, сопровождаемая "стуком", когда меч упал, погрузившись в пол.

Обратив свой взор обратно на спятившего гуля, я увидела, что на его роге образовалась трещина. Последний выстрел Роттингтейла попал в его морду, разрушив рог и проникая в лоб гуля. Его магия истощилась, опустив меч. Гуль сделал пару шагов назад, а затем повалился на бок. Кровь начала стекать по голове, непрерывно вытекая из раны. Что-то маленькое и круглое выкатилось из его плаща, остановившись у моих копыт. Это было зеркало.

Я перешагнула через него, приближаясь к умирающему жеребцу. Дыхание было поверхностным и слабым. — За что? — Спросил он, глядя на меня. — Этот мир нуждается в такой пони, как Госпожа Рэрити. — Он заплакал, его слёзы стекали в лужу крови под его головой. — Почему я не смог спасти её?

Наконец, всё встало на свои места. Этот гуль был пони, которого я знала, хоть и не так хорошо. Я вспомнила его имя и имя его друга, о котором он упоминал ранее. Снипс и Снэйлс; два молодых жеребёнка из Понивилля, близкие, почти как братья. По крайней мере, так было. В очередной раз, война превратила таких замечательных пони в тень их собственного прежнего "я". Цена войны была ужасной.

— Это неправильно, Снипс, — спокойно сказала я, качая головой. — Рэрити бы этого не хотела.

— Но, — возразил Снипс, — Рэрити так много дала... — Он побледнел, истекая кровью, — она отдала всё, чтобы спасти Эквестрию. Она заслужила шанса попробовать ещё раз. Она могла бы всё исправить...

Я снова покачала головой, положив утешительное копыто ему на плечо. — Всё в порядке, Снипс; я уверена, что Рэрити ждёт тебя. Снейлс тоже должен быть там. — Его губы расползлись в улыбке, и жизнь из его глаз угасла навсегда.

Закрыв глаза Снипса, я повернулась и посмотрела на моих друзей. Роттингтейл был невредим, и я услышала звук перезарядки боевого седла. Мэй перестала кричать, в тот момент, когда Шериф застрелил Снипса, и встала, когда я говорила с умирающим гулем. Её рог зажёгся вокруг отрубленного крыла Гнарла. Она потратила все медикаменты, что у нас были, чтобы попытаться его восстановить. Она совсем забывала о себе, когда кому-то было плохо, но я обязательно спрошу её о той ситуации с мечом, которого она коснулась. Мне было жутко интересно.

Я шагнула вперёд и почувствовала холодный шок, когда на что-то наступила. Посмотрев вниз, я увидела маленькое круглое зеркальце, которое носил Снипс. Я сняла с него копыто и взглянула на своё отражение. Только это было не моё отражение. В зеркале была и я, и не я. Это была я, сто лет назад, с нормальной кожей... и волосами. Я не знала, что мне делать, поэтому продолжала смотреть.

Младшая версия меня широко улыбнулась. Каким-то образом, она (я?) достала пузырчатую плёнку и начала игриво лопать пузыри. Я слышала их хлопки в своей голове, вместе со смехом моего прежнего "я". Я оглянулась на свой круп, на нём свисали куски гнилой кожи и отсутствовала шёрстка.

Я вспомнила время, когда получила свою кьютимарку, а потеряла её из-за своей мутации. Воспоминание заставило меня улыбнуться, но когда я повернулась, чтобы снова посмотреть в зеркало, образ младшей меня исчез. Я увидела себя реальную. Была ли я такой же пони, как та, что я только что видела, или это была настоящая я? Это было странное ощущение, но я отвернулась от зеркала, глядя на Бонус.

Кобыла-альбинос по-прежнему находилась под действием Дэша, напоминая мне о том, что наркотик действует намного дольше на обычных пони, чем на гулей. Я подбежала к ней, чтобы убедиться в том, что она не пострадала. Прежде, чем я смогла добраться до неё, я услышала шаги, поднимающиеся по лестнице. Выйдя из странной тёмной комнаты, я увидела группу Сталлионградских охранников, возглавляемых капитаном, что я видела раньше. Очевидно, он действительно чувствовал себя комфортней, перемещаясь в этой части города с полдюжиной охранников.

Капитан гвардии посмотрел на трупы, потом на меня. — Что здесь произошло?

После пересказа всей истории, которая с нами приключилась, мы провели следующие два дня, восстанавливаясь. Мэй удалось пришить крыло Гнарла на место, но серьёзных повреждений мышц и сухожилий не удалось избежать. Пройдёт какое-то время, прежде чем он снова сможет летать. Роттингтейл помог городским стражам вернуть тела других жертв Снипса в город, чтобы родственники смогли похоронить их должным образом. Мне никогда не понять его истинных мотивов, возможно, потому, что я не имела познаний в магии. Роттингтейл похоронил Снипса вместе с мечом, плащом, и зеркалом. Согласно нашему соглашению, статуэтка Рэрити была передана Гнарлу, чтобы он завершил свой контракт.

Сейчас все мы сидели в гостиной Сталлионградских Апартаментов, Бонус ещё раз рассказывала нам о том, что же с ней случилось. — Это было сумасшествие! Я как раз собиралась проверить, как там Мэй, когда моё окно распахнулось. Я оборачиваюсь, а там никого нет. Я уже подумала, что забыла его запереть, но потом увидела это жуткое свечение и перед моим лицом появился ингалятор. Я была настолько поражена происходящим, что пребывала в ступоре и ничего не могла поделать, я могла лишь рассуждать на тему того, что же мне делать дальше.

Мне было приятно видеть, что её энтузиазм не угасал даже в такой ситуации. Я не знаю, как бы я повела себя на её месте. Думаю, что и мои друзья тоже бы не смогли справиться с подобным противником. Мэй ничего не рассказала мне о том, что с ней случилось в той комнате, кроме ощущения того, что её магия казалась ей “омерзительной”. Роттингтейл не сказал ни слова с тех пор, как застрелил другого гуля. Я его понимаю; ещё двумя днями ранее, он собирался мстить за смерть огромного числа гулей и внезапно оказался в положении, когда ему пришлось убить собрата. Мы с друзьями действительно нуждались в отдыхе; последние две недели были более мучительными, чем предыдущие два десятилетия.

— Но в любом случае, я хотела бы ещё раз поблагодарить вас, ребята, за то, что вы пришли мне на помощь, — продолжила Бонус, не обращая внимания на более мрачные настроения меня и моих друзей. — Вы не только спасли мой круп, но и положили конец всем этим похищениям. Я собираюсь в ближайшее время вернуться в башню Тенпони и рассказать Ди-Джею ПОН-3 обо всех ваших подвигах, и, конечно же, о Троттингеме и летающем корабле. — Мне удалось подарить ей небольшую улыбку.

Нас прервала Пичез. Она подъехала к нашему столику, следуя за единорогом, работавшим в её отеле. Он левитировал четыре тарелки её (относительно) свежего салата и поставил их перед каждым из нас. Гнарл отказался, он больше предпочитал мясо. — За счёт заведения, — сказала Пичез, прогоняя официанта. Она саркастически ухмыльнулась. — Бонус всё ещё должна мне за номер и еду за последние пару дней. Но она не сможет заплатить, если умрёт.

Бонус выглядела слегка оскорблённой; — Да ладно тебе, Пичез, эти гули — герои! Они спасли меня и остановили этого сумасшедшего похитителя. Не говоря уже о том, сколько всего они сделали для того, чтобы помочь другим гулям.

Пичез усмехнулась: — Герои, хах? Хочешь мой совет? — Я приподняла бровь. — Уходи в отставку, пока есть возможность. Быть героем — это не так-то просто.

— Как вы можете такое говорить? — Спросила Мэй, глядя на Пичез. — Раньше вы и сами были героиней.

Серьёзно? Я ломала голову, пытаясь вспомнить её. Я взглянула на инвалидное кресло, и… вот оно. Пони, которую называли "Железной Кобылой" (кстати, её звали Пичез), парализована до конца своей жизни.

Она смотрела на Мэй с усталостью в глазах. — Да, раньше я была Железной Кобылой. В то время это казалось хорошей идеей, а затем произошло это; — Она жестом показала на инвалидное кресло. — Я не только испортила себе жизнь, но и вдохновила на самоубийства целую кучу детей. Гардения, Руби, Дэнди Эппл, Кард Трик, Мэшд Потэйтоус. — Сталлионградская Семёрка, по крайней мере, пять из них. — Теперь и Хэйпенни со Страйдером. Но, каким-то чудом, я по-прежнему здесь. Голос Пичез был наполнен сожалением.

— Но, — возразила я, — Сталлионградская Семёрка сделала так много хорошего. Они отдали свои жизни, пытаясь спасти хороших, невинных пони.

— Тогда скажи, — устало сказала Пичез, обращаясь к нам, гулям. — Вы живёте с тех самых пор, как Эквестрия стала Пустошью; всё стало лучше? — У меня не было ответа. Но Пичез восприняла моё молчание в качестве ответа. — Пустошь пережевывает героев и выплёвывает их тушки. Сделай что-нибудь хорошее и уходи, пока ещё можно. Может быть, хотя бы от этого ты получишь немного счастья.

С этими словами, Пичез уехала из гостиной, оставив нас есть в тишине. После этого, только Бонус, казалось, имела хоть какой-либо намёк на аппетит.

На следующий день, Мэй дала Гнарлу разрешение на полёт. Она сняла бинты и скобу с его крыла, открывая ужасный шрам в том месте, где оно было разорвано. Гнарл утверждал, что он чувствовал зуд, но в остальном, всё было в порядке. — Похоже, что один из нас уходит на пенсию, — сказал старый Коготь, глядя на шрам. — Но у меня есть жена и три птенца, так что мне есть, ради кого уходить.

— Тебе действительно нужно хорошенько отдохнуть, — возразила Мэй. — Такую рану-

Гнарл перебил её. — Да, да, тяжёлая травма и всё такое. Я был наёмником более пятидесяти лет, бывало и похуже. — Было очевидно, что он лгал, но казался достаточно уверенным. — Кроме того, я буду просто ходить по городу, пока не найду одного из этих ботов, чтобы сказать моему связному, что я получил то, что он просил.

Мэй кивнула, неохотно соглашаясь с этим. — Только не переусердствуй.

Гнарл ухмыльнулся и повернулся, чтобы улететь из Сталлионградских Апартаментов. Однако, прежде чем он это сделал, гриффон сбросил свою винтовку со спины. Он повернулся ко мне и положил её к моим копытам. — Чуть не забыл, — сказал он. Гнарл также вынул из плаща ящик с патронами, который поставил рядом с винтовкой. — Ты лишилась своей, не дав мне потерять голову, так что думаю, что должен отплатить тебе за это.

Я медленно кивнула, пытаясь осознать происходящее. Я даже забыла о потере винтовки Стронгхуфа, ведь в тот момент были более важные проблемы. Я пользовалась ею больше сорока лет, и она была моим другом. Эта винтовка также содержала в себе частичку души Стронгхуфа. Он хотел быть героем, как Биг Макинтош, но потерпел неудачу из-за обстоятельств, не зависящих от него. Тот факт, что я продолжала использовать его винтовку, чтобы помогать пони, был, на мой взгляд, способом всё исправить; он бы хотел этого. Хотя предложение замены было логичным, я подумала о том, не будет ли это каким-то предательством.

Я всё равно взяла винтовку в зубы, осматривая её. Она была удивительно лёгкой, что означало, что она будет работать намного мягче, чем винтовка Стронгхуфа. Она была в хорошем состоянии, за исключением, возможно, грубой силы. — Хорошо, — сказала я, опустив винтовку, — но ты не мог бы сделать для меня одну вещь?

Я рассказала гриффону о своей просьбе, на что тот пожал плечами, взяв в руки винтовку. Он вытащил свой энергомагический пистолет и выстрелил в подплечник снайперской винтовки, нагревая металл. Гнарл бросил пистолет и, подняв коготь, вырезал два слова на прикладе винтовки. “Наследие Стронгхуфа”. Затем, он снова положил новоиспечённую винтовку к моим копытам, и улетел из отеля. Я улыбнулась ему вслед, благодарная за такую услугу. Таким образом, я могла сохранить желание Стронгхуфа делать добро и с помощью новой винтовки.

Я взяла её в копыта и быстро отбросила; она всё ещё была горячая. Подождав минуту, я снова попыталась её поднять и закинуть себе за спину. Несмотря на то, что Пичез сказала о героях, решимости у меня не убавилось. Я вспомнила молодую себя, улыбающуюся в зеркале Снипса. Даже если я уже больше не могла быть ею, я могла убедиться в том, что у других пони будет шанс на беззаботную жизнь. Я не хотела быть героем, я просто хотела делать что-то хорошее для как можно большего количества пони.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее состояние: Не дикий гуль

Рассудок: Умеренно-Высокий

Совет для гуля: наследие и беды – вид Вашего прошлого — это верный способ сойти с ума. Не зацикливайтесь на прошлом, или Ваш рассудок застрянет в нём, оставив Вас ни с чем в настоящем.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Интерлюдия 3. Растущий раскол

Потеря.

Начиная со дня Апокалипсиса, каждый из нас постоянно что-то терял. Жизни, дома, друзей, семью и даже надежду. Я потеряла почти всё из этого списка. Я потеряла жизнь, которую знала раньше, став гнилой тенью пони, которой я была. Я потеряла два города, которые когда-то называла своим домом, Клаудсдейл и Понивилль. Что касается семьи и друзей, у меня не было никого из первых, но последних я лишилась в огромных количествах. Я бы могла перечислить их всех по именам, но думаю, что ты, читатель, наверняка знаешь имена всех Министерских кобыл. Несмотря на то, что я никогда не была в их близком кругу, я считала их своими друзьями, особенно Флаттершай. Тем не менее, у меня был шанс завести несколько новых друзей.

Мэй теперь была моим самым старым и самым дорогим моему сердцу другом, мы подружились ещё со дня падения мегазаклинаний. Мы провели вместе больше, чем целую жизнь, путешествуя по Пустоши, которая когда-то была процветающей Эквестрией, пытаясь изменить этот мир. Мы обе потеряли друзей, а она — ещё и любовь всей её жизни, но мы пытались сделать всё возможное для того, что осталось. Тем не менее, Мэй постепенно теряла надежду. Разрушение Троттингема было потерей её надежды на возможное излечение от гулификации, и я даже не могла представить, какое влияние это оказало на её психику.

Роттингтейл, которого мы с Мэй встретили в Троттингеме, и кто был мне ближе, чем Мэй в совсем ином плане. Он также перенёс слишком много потерь. Сначала, его сестра и зять, которых он потерял из-за падения мегазаклинаний. Затем, он потерял Эппл Крамбла, племянника, который остался на его попечении, которого он поклялся и не смог защитить. И, наконец, он потерял свой город, Троттингем, и почти всех его жителей. Он был среди тех, кто помог превратить город в убежище для гулей, каким он когда-то и был, и вид его уничтожения изменил Роттингтейла, заставив его потерять часть себя и свою веру в других пони.

Были и другие, многие, многие другие. Блинки Пай, которая потеряла всю свою семью во время войны, а затем и сама канула в историю. Стронгхуф, потерявший свою жену, сына и надежды на создание мирного места на Пустоши. Гизмо, потерявший свою жизнь, а вместе с ней и шанс превратить могущественную силу во что-то большее. Эмеральд, потерявшая своих родителей, свой дом, лучшего друга и невинность из-за варварства Пустоши, и навсегда израненная ею, превратилась в искажённое, тёмное отражение самой себя. Снипс, потерявший свою возлюбленную Рэрити, а затем и его разум, пытался вернуть то, что уже никогда не дано повернуть вспять. Так много потерь. По крайней мере, Брайт и её последователи, похоже, благополучно добрались до места назначения, я больше ничего о них не слышала.

Теперь обо мне. Что же я потеряла? К моменту начала войны, у меня не осталось семьи, таким образом, мне было некого терять во время войны. У меня было несколько друзей, которые, по всей вероятности, погибли в день катастрофы. Однако, прошло уже более ста лет с того дня, и боль от этой утраты уже давно утихла. У меня было два дома, Понивилль и Клаудсдейл. Последний я потеряла в день самого первого падения мегазаклинания, едва избежав собственной смерти. Первый же, я потеряла в первые годы жизни на Пустоши. Опять же, эти потери произошли много лет назад, и с тех пор, боль от утрат поутихла.

Однако, была одна потерянная вещь, которая для меня имела огромное значение; отсутствие её ощущается очень явно. Это моя индивидуальность. Как и у любого другого гуля, моя шкура, кожа, грива, голос и кьютимарка были потеряны вследствие некроза, вызванного экстремальным облучением. Временами, я чувствовала себя монстром; я даже похожа на него. Я не старею, мне не нужно есть, спать или пить, и, хотя перспектива была размытой, у меня уже никогда не будет ребёнка.

Теперь, всё, что у меня осталось от моей индивидуальности — это мой рассудок. Пока он в порядке, я по-прежнему пони, верно? К сожалению, даже его я смогла потерять, в каком-то плане. Я была бы невинна всю свою жизнь, если бы не эта война. По крайней мере, мне удалось избежать чужой крови на копытах, поскольку война шла в основном на чужой территории. Однако, Пустошь вынудила меня вступить в борьбу в том месте, что я называю домом... скольких я убила? Не могу даже сосчитать, и это именно та причина, по которой я начинаю терять себя.

Что мне остаётся делать? Оставшаяся часть меня надеется на мою душу. В прошлом, я не очень много думала об этом, но с тех пор, как я столкнулась со Снипсом, у меня не выходят из головы его слова. Он говорил о душах, как о части своего безумного эксперимента, а потом в его зеркале появилось моё отражение. Прежняя я, неизменённая с молодых лет, улыбающаяся, смеющаяся, играющая с пупырчатой плёнкой. Я хочу верить, что часть меня живёт где-то там, вдали от ужасов Пустоши.

Как бы плохо это ни звучало, это только начало моих потерь. Говорят, что время лечит все раны, и я думала, что потери, которые я я перенесла, в конечном итоге останутся позади, когда я буду шагать вперёд. В короткие сроки, я узнаю, сколько ещё всего мне предстоит потерять.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 13. Бессмертие

“Будущее. Выживание необходимо везде. Мы перевыполнили норму.”

Мэйнхэттен.

Я до сих пор помню первый раз, когда мы с Мэй приехали в большой город, примерно через неделю после того, как мегазаклинания уничтожили Эквестрию. Единственным сохранившимся местом был бывший центр Министерства Тайных Наук. Это имя уже утратило значение; теперь оно было известно как “Башня Тенпони”. Что сейчас, что тогда, гулям было запрещено входить в Башню. Было ли это основано на старом протоколе безопасности или просто неприязнь к нашему виду, точно не могу сказать. Но я больше склонялась ко второму варианту, учитывая, что это место стало новым домом для надменных и напыщенных пони со всей Эквестрийской Пустоши.

Тем не менее, всё было не так плохо. Более, чем за столетие, прошедшее после Апокалипсиса, радиация достаточно исчезла для того, чтобы позволить пони снова начать жизнь в городе. Исключение составляли районы, наиболее близкие к поражённому кратеру, хотя ходили слухи, что там любят жить гули. К сожалению, большинство населённых пунктов в Мэйнхэттенских руинах были трущобами. Пони пили грязную воду, питались 120-летней пищей и мясом мутировавших животных. Это была не самая прекрасная жизнь, но с другой стороны, где вообще на Пустоши её можно было обрести?

Сейчас, Мэй и я возвращались в Мэйнхэттен впервые после нашего последнего визита ровно сто лет тому назад. Роттингтейл же здесь вообще никогда не был. Он говорил, что ему никогда не нравились шумные города. Но шума здесь больше не было. Хотя, Шерифа сейчас это заботило меньше всего, за исключением нас с Мэй.

— Я по-прежнему не понимаю, зачем мы идём в Мэйнхэттен, — проворчал Роттингтейл.

— Я же уже говорила, — ответила Мэй, — Мэйнхэттен, вероятно, самое лучшее место, чтобы найти колонию цивилизованных гулей.

Хотя она никогда не прекращала поисков, надежда найти лекарство от гулификации практически умерла после того, как Троттингем был разрушен. Она хотела вернуться в то место, где стала гулем, чтобы попытаться найти какое-то решение. Я сочувствовала ей, и всем остальным гулям, но сейчас, я была бы рада найти лекарство от умственной деградации. Трагедии, подобные Снипсу, нужно было предотвратить.

И разве гулем быть настолько плохо? К запаху можно привыкнуть. Нет необходимости есть, пить или спать. Вы будете удивлены, как много всего можно успеть сделать, если не проводить всё своё время, пытаясь удовлетворить базовые потребности для выживания. Да кого я обманываю. Я бы всё отдала за то, чтобы снова почувствовать себя обычной пони.

Конечно, это поднимает вопрос о том, что же делает из нас обычную пони. Что делает одного пони лучше другого? Это сложный вопрос, и на него нет однозначного ответа. Мне нравится думать, что истинная суть пони — это их сердце и душа. Конечно, у меня они были, но мне так многого не хватало, чтобы почувствовать себя... полноценной.

Я больше не могла терпеть спор Мэй и Роттингтейла, поэтому приземлившись между ними, я попыталась начать новую тему для разговора. — Итак, куда мы отправимся в первую очередь? — Спросила я, глядя на Мэй.

Она ответила, остановившись на мгновение и вглядываясь в ПипБак; — Есть много небольших общин, появившихся в черте города. Нам просто нужно найти ближайшую, чтобы спросить там дорогу.

— Куда? — Огрызнулся Роттингтейл. — Честно говоря, я бы не возражал отправиться к кратеру. Хорошее рад-спа было бы очень даже кстати.

Мэй вздохнула: — Мне бы тоже не помешало рад-спа, но мы здесь не только ради себя.

Я кивнула в согласии. — Мы здесь, чтобы попытаться помочь другим гулям, но для них не будет никакой пользы, если мы не поможем обычным пони и не подадим хороший пример.

— Почему бы и нет, — фыркнул Роттингтейл. — Неважно, насколько мы хороши; любой гладкошёрстный сможет застрелить нас, в здравом уме или нет.

Как бы я ненавидела это признавать, но Роттингтейл был прав. Даже с такими хорошими пони, как Ди-Джей ПОН-3, пытающийся рассказать всем пони о необходимой толерантности по отношению к гулям, было слишком много тех, кто даже не пытался тратить своё личное время на то, чтобы отличить нас от наших безумных родственников. Если бы только был способ заставить их понять, насколько это важно. Чтобы они вошли в наше положение. Конечно, единственный реальный способ для них — это стать гулем, но я бы не пожелала такого никому.

Я предложила Мэй включить радио. Голос нынешнего Ди-Джея ПОН-3, жеребца средних лет, поприветствовал нас. Этот жеребец, чьё имя я не знала, стал преемником Бонус Трэк. Кобыла-альбинос из Сталлионграда рассказала о своём последнем расследовании, связанном с похищениями. К сожалению, она умерла два года назад от сердечной недостаточности. Мэй была права насчёт того, что слабое телосложение, в конечном итоге, погубит её.

— И с вами вновь была Свити Белль, поющая о великой правде Пустоши. Теперь, пришло время для “полезных советов по выживанию Ди-Джея ПОН-3”. Помните, что с первыми днями лета, у Кровокрылов начинается брачный сезон. Вам лучше не высовываться на улицу по ночам. Убедитесь, что у вас есть крыша над головой, ну, и четыре стены, соответственно, желательно без отверстий. Один Кровокрыл не так опасен, но они всегда путешествуют огромными роями.

— Конечно, на гулей им всё равно. Они предпочитают свежую пищу. Тем не менее, они доставляют слишком много хлопот в возбуждённом состоянии, поэтому позаботьтесь о своей безопасности.

— К слову о выживании, я хочу напомнить каждому пони об опасности радиации. Это чересчур распространённая проблема. Опасные очаги — это места, где взорвались мегазаклинания, такие, как центр Мэйнхэттена или кратер Филлидельфии, и не думайте, что вы находитесь в полной безопасности только потому, что земля под вашими копытами не светится. Детектор радиации — единственный способ быть уверенным в этом, поэтому, при его отсутствии — лучше не рисковать.

— Хуже всего то, что магическое излучение слишком легко поглощается пищей и водой, а затем переходит в тело того, кто ест или пьёт её. Поэтому, всегда пейте чистую воду, если это возможно. Самый лучший способ её добычи — во время дождя или с помощью конденсационного очистителя. Если вы примете эти меры предосторожности, то сможете избежать ужасных последствий: уродство, смерть и, что хуже всего, гулификации. С вам был Ди-Джей ПОН-3. Удачи всем вам.

Обычно речь Ди-Джея ПОН-3 была более приятной относительно гулей. Но это было слишком оскорбительно. Опять же, разве я не оплакивала свою судьбу в качестве гуля? Может, я слишком много читала об этом. Я посмотрела на Мэй, когда по радио зазвучала следующая композиция, но на её мордочке явно читалось выражение лёгкого шока.

— Он сказал то, что сказал? — Спросил Роттингтейл, озвучив наши мысли. — А я- то думал, что он был одним из последних хороших гладкошёрстных.

— Я уверена, что он имел в виду совсем не это, — возразила я.

Мэй, кажется, склонялась к золотой середине; — Я полагаю, что не каждый Ди-Джей будет думать об этих вещах в таком контексте.

Роттингтейл фыркнул в ответ; — Или он просто поддался стадному инстинкту в отношении нас. В конце концов, он знаменитость.

Я вздохнула, и мы снова продолжили путь. Мне очень не хотелось вставать между моей лучшей подругой и моим... супругом, чтобы решить их мелкие склоки. — Послушайте, ему наверняка приходится преуменьшать значение гулей перед пони в Башне. Он же не говорил, что мы сумасшедшие, злые или что-то типа того.

Наступала ночь, и нам так и не удалось найти поселение. Хотя Мэй гордилась знанием планировки города, это не помогало тогда, когда большинство улиц пустовали, а здания были снесены. Её карта в ПипБаке была бесполезна по тем же причинам. Короче говоря... мы заблудились. Поселения, возникшие в руинах Мэйнхэттена, были немногочисленны и находились далеко друг от друга, прерываясь на логово рейдеров или гнёзда зверей, которых мы старались избегать. Лучшее, что мы могли сделать — это идти в направлении кратера мегазаклинания.

В конце концов, мы втроём решили провести ночь в холле старого здания. Хотя, на самом деле, нам не нужно было спать, мы были немного измотаны от прогулок по городу и уже не могли устоять на копытах. Учитывая, что любое поселение в это время ночи уже давно спит, мы решили, что будет лучше отдохнуть и нам.

А вместо сна, мы с Роттингтейлом решили воспользоваться моментом, чтобы насладиться друг другом. Мы использовали один из номеров на первом этаже, в то время, как Мэй осталась в фойе на стрёме. Это было не столь расслабляюще, но было приятно и это помогло снять остроту нрава Роттингтейла. Закончив свои утехи, мы просто лежали, прижимаясь друг к другу. Но эта ужасная Пустошь не могла позволить нам отдохнуть.

Крик за пределами отеля привёл нас в ужас. Шаги по коридору, затем открылась дверь и вошла Мэй с приступом паники на лице. — Проблемы снаружи, пойдёмте!

Не медля, мы с Роттингтейлом вылезли из кровати и схватили наше снаряжение. Всё, что мне нужно было сделать, это закинуть Наследие Стронгхуфа за спину, после чего я помогла Роттингтейлу надеть свои доспехи и боевое седло. Когда я вышла из комнаты, Шериф остановился, чтобы схватить значок и шляпу. Он никогда не ходил без них, сохранив их в качестве напоминания о своих предполагаемых неудачах в Троттингеме, даже через сорок лет после случившегося.

Снаружи, к крикам и воплям присоединились звуки выстрелов и неповторимый визг целого роя кровокрылов. Выйдя за дверь, я взмыла в воздух и сняла винтовку со спины. После быстрого осмотра территории, я нашла битву в двух кварталах отсюда. По крайней мере, дюжину кровокрылов, лихорадочно снующую в воздухе вокруг небольшого вагончика. Я посмотрела в прицел Наследия и увидела два почти иссушенных тела. Одно из них — было брамином, который тащил повозку, другой — был пони, высушенным мутантом-летучей мышью до неузнаваемости.

Не дожидаясь своих товарищей, я навела прицел своей винтовки на ближайшего кровокрыла. Проклятые мыши были повсюду, так что даже если бы один ушёл из-под огня, другой бы принял удар на себя. Я нажала на курок. Пуф-ф. Хоть и не так мощно, как моя старая винтовка, Наследие работало безукоризненно и убило одно из чудовищ с одного выстрела. Я была рада, так как у меня есть только пять выстрелов, прежде чем мне понадобится перезарядка, и в любой момент, пока я не могла стрелять, кто-то ещё мог стать едой.

Пуф-ф. Пуф-ф. Пуф-Ф. Пуф-ф.

Четыре выстрела, четыре трупа кровокрыла. Глушитель на винтовке в сочетании с естественной тишиной полёта позволил мне остаться совершенно незамеченной роем, особенно, когда гораздо более громкий огонь жертв был слышен в воздухе. Стрелявшему удалось убить ещё троих, оставив только шесть кровокрылов. К сожалению, Пустошь любит жестокую иронию, и жертвы снизу остановились, чтобы перезарядиться именно в тот самый момент, что и я.

Я поспешила избавиться от использованного магазина снайперской винтовки и быстро воткнуть свежий. Как только я поднесла прицел к глазу, мучительный крик дал мне понять, что ещё один кровокрыл нашёл свою жертву. Я произвела выстрел. Затем, я увидела, как Роттингтейл скачет по улице, перезаряжая своё боевое седло. Мэй последовала за ним. Она потеряла старый пистолет Гизмо ещё в Троттингеме, и, с тех пор, не соизволила найти другое оружие.

Винтовки Роттингтейла разорвали кровокрыла, питающегося своей жертвой. Благодаря Шерифу, моей меткости и вновь перезаряженному стрелку, мы быстро избавились от остальных мутантов. Перезарядившись на всякий случай, я убрала винтовку и приземлилась рядом с Роттингтейлом. Также я помогла Роттингтейлу с его боевым седлом, нажав на перезарядку, пока Мэй пробегала мимо нас, левитируя медикаменты для помощи раненым караванщикам. Послышался звук выстрела и Мэй закричала.

— Эй! — Взревел Роттингтейл, шагнув вперёд и встав между Мэй и стрелком. — Мы, блядь, спасли ваши задницы!

Я рванула к Мэю. Она немного привстала, её левая передняя нога была усыпана дробью. Чёрная, гнилая кровь сочилась из многочисленных мелких ран. Я быстро схватила одно из зелий и влила его ей в горло. — Всё в порядке! — Сказала я караванщику. — Мы здесь, чтобы помочь.

К моему ужасу, вперёд шагнули два вооружённых и бронированных пони. Один из них был земнопони с двумя штурмовыми винтовками, установленными на седле, а другой — единорог, левитировавший двенадцатикалиберный пистолет. — Стоять, блядь! — Сказал земнопони. Он посмотрел на своего компаньона: — Блядь, это уже не кровокрылы, пытающиеся нас съесть, это, мать его Селестия, зомби.

— Пошёл ты, — фыркнул Роттингтейл. — И это благодарность за то, что мы спасли ваши крупы?

Единорог подошёл и взвёл ружье. — Да, только для того, чтобы вы могли доесть то, что от нас осталось. — Он направил оружие в голову Роттингтейла.

У меня было огромное желание снять винтовку со спины, но за мою попытку меня, вероятно бы, пристрелили; — Мы не зомби, — возразила я. — Мы пришли сюда, чтобы помочь, когда услышали крики.

Охранников это не убедило, они лишь переводили взгляды от нас на трёх караванщиков, которых они охраняли. Один из них пытался лечить другого, того самого, которого Роттингтейл спас от кровокрыла. Третий шагнул вперёд к охранникам; — Чего ты ждёшь? — Потребовал он, по акценту было понятно, что он гражданин Башни Тенпони. — Избавьтесь от этих грязных кретинов, чтобы мы могли продолжить путь.

Шериф уставился на охранников. — Тебе не нужна наша помощь, отлично, но в следующий раз, когда тебя будут пожирать, я просто буду стоять в стороне и смеяться.

— Я так не думаю, — сказал один из охранников. — Последнее, что нужно этому городу, это пара хорошо вооружённых зомби, творящих дерьмо.

— Я буду стрелять из своих пушек до самой своей смерти, — возразил Роттингтейл, не отступая.

— А это идея.

— На твоём месте, я бы этого не делал. — Этот голос отдавался эхом, которое я слышала только один раз в своей жизни. Я увидела светящегося гуля, подбегающего к нам медленной рысью. Его окружали три других гуля, два из которых, как и он, были земнопони, в то время, как последний — был единорогом. Они все были вооружены, кроме светящегося.

— Чёрт, — сказал земнопони-охранник, — у них подкрепление.

— Нет, — спокойно сказал светящийся гуль, — мы просто оказались по соседству, и нам не понравилось, как вы расстреливаете наших доброжелательных родственников. Если у тебя ещё остались мозги, советую тебе уйти. Смерть от радиации — не самая приятная штука.

Охранники смотрели друг на друга с беспокойством, прежде, чем поспешно собрать свою повозку. Я увидела, что раненая пони перестала дышать. Я почувствовала сожаление, так как медицинские навыки Мэй, безусловно, могли спасти её. Двое охранников отцепили труп брамина от повозки и, развернув её, побежали в направлении, противоположном светящемуся гулю.

Когда они ушли, светящийся гуль подбежал к Мэй, Роттингтейлу и мне вместе со своими спутниками. Волна радиационного тепла, исходящая от него, была безумно приятной. Радиация в сочетании с целебным зельем дала Мэй силы подняться на копыта. Светящийся упырь остановился в нескольких футах от нас и просто стоял там, улыбаясь.

Я улыбнулась в ответ, выглядя благодарной. — Спасибо, — сказала я. — Это могло действительно закончиться плохо.

— Не думай об этом, — ответил светящийся гуль. — Я стараюсь изо всех сил следить за теми, кто, как и я, был изменён магическим излучением. Можете звать меня Апекс.

Мэй, Роттингтейл и я были благодарны Апексу за помощь и решили последовать за ним туда, откуда он пришёл. Он знал улицы города так же хорошо, как и Мэй, а ещё лучше знал, где находятся новые поселения. Потому как они были созданы им вместе с другими гулями. Он основал небольшой город недалеко от кратера мегазаклинания, где радиация работала, как естественное средство обороны от нежелательных гостей. Как бы мне не нравилась идея о том, что гули должны отгородиться от нормальных пони, печальная правда прояснилась, благодаря этому каравану.

— Итак, — продолжил Апекс, он провёл большую часть нашей прогулки в разговорах, — я основал Кратерсайд с намерением создать что-то вроде того, что раньше было в Троттингеме. Маленький кусочек Пустоши, который принадлежал бы только гулям.

Я вздохнула; Троттингем по-прежнему был болезненным воспоминанием, и взгляд на Роттингтейла показал мне, что он всё ещё чувствовал боль сожаления при его упоминании. Он считал случившееся личной неудачей. — Насколько большой сейчас ваш городок?

— Четыреста или около того, — ответил Апекс, оглядываясь назад с мягкой улыбкой. Радиация, исходящая от его тела, очень расслабляла, несмотря на то, что мы только что познакомились. — Большинство наших жителей приезжают из разных городов Эквестрии в поисках безопасности и друзей. В последнее время, нам пришлось немного расшириться.

Роттингтейл подошёл к нему с вопросом: — А как я пойму, что этот маленький городок безопасен? Раньше я думал, что Троттингем — самый безопасный город для гулей, пока его не разнесли к херам Стальные Рейнджеры.

Апекс выглядел невозмутимым. — Помимо естественного барьера от радиации, мы можем за себя постоять. Тем не менее, наша самая большая защита — это скромность. У нас нет ничего, что бы захотел заполучить понибудь, поэтому у них нет причин приходить и нападать на нас.

— Но как вы торгуете с другими пони? — Спросила я. Мои старые меркантильные инстинкты думали, что не иметь чего-то ценного — было бы неправильно.

Апекс остановился и повернулся, чтобы посмотреть на нас троих. Он заявил, — Честно говоря, я не ожидал, что вы будете такими наивными, учитывая всё, через что вы прошли.

— Что вы имеете в виду? — Спросила Мэй.

Апекс ответил, указав копытом на каждого из нас по очереди. — Из того, что ВЫ рассказали мне о себе, я думал, вы поймёте. Гули и обычные пони просто не могут сосуществовать вместе.

Это была неприятная мысль. — Но что вы имеете в виду? — Возразила я: — Пони нужны друг другу. Дружба и сотрудничество — это две последние хорошие вещи, которые у нас остались.

Апекс покачал головой. — Желание общения — это то, что я могу понять; я провёл на Пустоши много времени в одиночестве. Тем не менее, наши друзья — гули — это всё, что нам по-настоящему нужно. "Нормальные" пони не хотят нашей компании, и нам не нужна их компания.

Несмотря на его приятное поведение, я не могла не сердиться на слова Апекса. Несмотря на то, что было много враждебности по отношению к гулям, всё ещё оставалось много хороших пони, которые видели нас такими, какие мы есть: обычными пони, как и все остальные. Конечно, наши физические мутации разделили нас, но внутри, наши сердца и души, вещи, которые действительно имели значение, были такими же, как и всегда. Мышление Апекса, хотя, возможно, и обезопасит гулей, но также будет служить для увеличения трения между ними и остальной частью популяции пони.

Мэй возразила. — Уверена, что вы не можете полностью изолироваться, не так ли?

Апекс ухмыльнулся; — Не вижу препятствующих причин. Наше преимущество в том, что нам не нужно много вещей, за которые другие пони борются и сражаются. Еда и вода? Они нам больше не нужны. Безопасное место для сна? Безопасность у нас есть, даже если сон не входит в число наших потребностей. Медикаменты? Близость к кратеру и присутствие светящихся гулей, таких как я, более чем достаточно во всех, кроме самых тяжёлых, случаях.

— А как насчёт законов? — Не унимался Роттингтейл. — Пули не восстанавливаются так, как мы.

Апекс покачал головой. — У нас есть много мусорщиков, и, конечно, всегда есть места для осмотра. Как я уже сказал, нам не нужны дальнейшие контакты с "нормальными" пони. Как бы то ни было, мы превзошли их. Мы можем жить дольше, и по многим частям Пустоши, которые смертельны для них, мы можем обыскивать с высоко поднятой головой. Если земля вдруг не станет плодородной, то обычные пони лишь продлевают неизбежное. Мы — будущее, которого у них нет.

Мы с Мэй быстро пришли к выводу, что нам не нравится Апекс. Его догма, хотя и верна в каком-то смысле, но была основана на идеях, которые мы просто не могли принять. Мэй посвятила всю свою жизнь помощи пони как до, так и после войны, и идея отдалиться от них была ей отвратительна. Так же, как и для меня, идея заботиться только о нас самих была просто непривлекательной. Я не хотела отказываться от надежды, что Эквестрия ещё сможет стать местом, где все пони будут жить свободно.

Роттингтейл же, был более нейтрального взгляда на слова гуля. После смерти племянника и уничтожения Троттингема он всё меньше и меньше любил обычных пони. Тем не менее, взгляд в его глазах говорил о том, что он изо всех сил пытается опровергнуть мышление Апекса. Как будто, он по-прежнему хотел верить в надежду, которая была у нас с Мэй. Однако, несмотря на нашу личную неприязнь, факт оставался фактом, Апекс спас наши жизни и предложил нам убежище. Мы приняли его предложение, но ненадолго.

Сам Кратерсайд был очень похож на Троттингем. Металлолом, одноэтажные лачужки составляли большую часть города, формируя дома для живущих здесь гулей. Даже когда мы отдалились от Апекса, наша близость к кратеру держала нас в тепле и облучении. А сам Апекс, приближаясь к кратеру, светился от радиации, как раннее утро, даже несмотря на то, что сейчас ещё была середина ночи. Я также заметила, по крайней мере, двух других светящихся гулей в городе. Они всегда казались довольно популярными среди народа гулей.

В отличие от Троттингема, здесь отсутствовало то, что можно увидеть в развивающемся городе. Не было никаких “Припасов Кратерсайда” или тому подобного, и большинство гулей здесь даже не собирали крышечки. От них не так много пользы, если вы ничем не торгуете. Также, здесь не было никакой гостиницы, это говорило о том, что никого, кроме гулей они не рады были видеть. Наконец, не было ни полиции, ни офиса Шерифа или чего-то такого. Единственные пони, которые были вооружены — это окружение Апекса.

Мы втроём решили подобраться поближе к кратеру, чтобы немного погреться в лучах радиации. Это было довольно освежающе, так же, как купание в парилке для обычного пони. Но мы решили долго здесь не задерживаться. Не дай Богини, ещё и сами станем светиться, тогда уж точно обычным пони не поможем. Расслабляющая радиационная ванна была также хорошим способом успокоить наш разум после неудачной дискуссии с Апексом.

Достаточно пропитавшись, мы втроём тронулись от кратера обратно в... Кратерсайд. Хотя мы знали, что город маленький и пока ещё растёт, я не могла избавиться от чувства, что что-то было не так. Кроме светящихся гулей и окружения Апекса, я не видела ничего необычного. Учитывая рассказы Апекса о гулях, не нуждающихся во сне, казалось несколько ироничным, что сейчас была ночь, а они решили остаться внутри. Впрочем... кровокрылы.

Мы пошли в чуть большую лачугу, находящуюся на полпути между кратером и краем города. Я постучала копытом в дверь, и через мгновение она открылась. Другой гуль посмотрел на меня через частично открытую дверь. — Да?

— Извините, что беспокою вас, — сказала я, — но мы новенькие в городе, и у нас нет собственного жилья.

Гуль заглянул внутрь, потом повернулся к нам. — Извините, но эти лачуги построены только для двух или трёх пони, а нас здесь и так много. Апекс, как правило, выдаёт пони жилище вскоре после их прибытия.

— Есть ли место, где мы можем сейчас остановиться?

— Ну, — заметил гуль, — ты можешь начать обустраивать собственное жильё. Если вам действительно нужно отдохнуть, то есть общий дом примерно в двух улицах отсюда.

— Спасибо, — сказала я, улыбаясь гулю. Он не ответил взаимностью. Он закрыл дверь, а я повернулась к Мэй и Роттингтейлу и рассказала им новости. Чего я им не сказала, так это того, что, несмотря на вежливость его тона, я почувствовала, что в его голосе было что-то не так. Это было то же самое чувство, которое пронизывало весь город, но я всё ещё не могла понять, что всё это значит.

Общий дом, о котором рассказывал нам гуль, был намного больше, чем остальные лачуги, хотя это было разумно. Тем не менее, при входе, место показалось мне, как и снаружи, пустым. Однако это было не совсем так, поскольку дверь открылась, открыв моему взору гуля, находящегося в офисной комнате.

Кобылка-земнопони заметил наше прибытие и подбежал к нам. — Привет, — весело сказала она, вызывая у меня улыбку.

Я снова шагнула вперёд: — Привет, Меня зовут Дитзи Ду. А это — мои спутники — Роттингтейл и Мэй Кьюр, — объяснила я, указав на каждого из них соответственно. Они тоже поздоровались.

— Меня зовут Дасти, — ответила гуль. — Не видела вас раньше, что подсказывает мне о том, что вы здесь новенькие.

Я кивнула: — Мы пришли меньше часа назад. Апекс вытащил нас из передряги и привёл сюда. Мы немного погрелись в кратере, а потом местный пони направил нас к Вам.

Дасти кивнула: — Это очень распространённая история. Независимо от того, приведёт ли гулей сюда Апекс или они забредут сами, большинство из них надеются скрыться от остальной Пустоши.

— А что насчёт тебя? — Спросила я с любопытством.

— Меня привёл сюда Апекс, — ответила она с улыбкой. — Он и его окружение спасли меня от роя кровокрылов, хотя моих товарищей нам было уже не спасти. После этого, мне захотелось хоть чем-то ему отплатить, и я помогла ему построить этот общий дом и предложила помогать новичкам акклиматизироваться в новых условиях.

Я почувствовала необходимость сообщить ей: — Ну, мы ещё не решили, как надолго мы собираемся остаться.

Дасти выглядела озадаченной: — Остаться? Имеешь в виду, что ты не собираешься оставаться здесь жить? — Я покачала головой. — Почему, во имя Селестии, ты хочешь уехать? У нас есть всё, о чём может мечтать любой гуль.

Я взглянула на Мэй и Роттингтейла. Первая — закатила глаза, а второй — выглядел любопытным. — Апекс сказал тоже самое, — заметила я, — но в более импульсивной манере.

Дасти усмехнулась. — Да, Апекс, на самом деле, не любит обычных пони. Думает, что они ниже его. Тем не менее, он вложил душу в это место. Милое, безопасное, надёжное убежище для нас, гулей. Конечно, не все обычные пони такие, как говорит Апекс, но, к сожалению, многие из них.

Роттингтейл горько фыркнул; — По той же причине, я основал Троттингем, и посмотри, чем это обернулось.

Дасти удивилась; — Ты из Троттингема? Я думала, это место было полностью уничтожено Рейнджерами сорок лет назад. Мы не слышали о выживших.

Мэй покачала головой. — Уничтожено, да, но были и выжившие. Все они, кроме нас троих, покинули Эквестрию вместе с Брайт Лайт и её последователями на Возрождении.

Дасти моргнула. — О! — Воскликнула она. — Я слышала об этом по радио. Большой чёрный довоенный дирижабль, который вылетел из Сталлионграда. Хотя не знала, что там полно гулей.

Мы втроём провели остаток ночи, делясь с Дасти историями о нашем опыте на Пустошах. Взамен у неё нашлась изрядная доля собственных историй. Это отчасти говорит о том, что, когда вы проводите сто двадцать лет, блуждая по зловещей Пустоши, вам есть о чём рассказать. Тем не менее, я заметила, что она склонна довольно часто поворачивать разговор в сторону Апекса. Она была влюблена, или я просто всё воспринимаю слишком близко к сердцу? По крайней мере, это было лучше, чем то мелочное чувство, что я испытывала с тех пор, как мы приехали.

Утро наступило как раз в тот момент, когда мы с друзьями заканчивали наш рассказ о том, что произошло в Сталлионграде после отъезда Брайт и её последователей. Дасти всё это время пребывала в диком восторге, хотя, должна признать, что её история о мантикоре была довольно забавной. Однако, несмотря на то, что мы наслаждались нашим пребыванием здесь, наши намерения покинуть это место пока не изменились. Дасти казалась разочарованной, но она предположила, что мы ещё вернемся.

— Что ж, если вы действительно хотите испытать удачу с нормальными пони, — объяснила Дасти, — недалеко отсюда есть поселение под названием Ховелхуф. Он довольно маленький, максимум сто жителей. Это бедный город, и пони кажутся примитивными во всём. Немного милосердия по отношению к ним, может быть как раз то, что доктор прописал.

Я улыбнулась, услышав об этом. Наше путешествие по городу за день до этого принесло нам немного еды и медикаментов, как раз для подобного случая. — Спасибо, — серьёзным тоном сказала я, — Мне жаль, что мы уезжаем так скоро, но мы вернёмся.

— Особенно, если вся наша авантюра обернётся дерьмом, — фыркнул Роттингтейл.

Игнорируя его, Мэй сказала. — Кто знает?! Если нам удастся установить контакт с этим поселением, это может помочь и Кратерсайду.

Дасти поморщилась, что показалось ей странным. — На самом деле, я была бы признательна, если бы Вы оставили Кратерсайд нам. Апекс знает цену скромности, и я бы предпочла, чтобы так и оставалось, пока он не скажет обратное.

Я нахмурилась, разочарованная. И все же, Дасти была прав. Это был город Апекса, и это было не то место, которое можно рекламировать, даже если оно было естественно защищено. — Хорошо, без проблем, — пообещала я. — Как нам добраться до Ховелхуфа?

Мэй подняла свой ПипБак, нажав на карту местности. Дасти была впечатлена устройством, но Мэй быстро убрала его, когда Дасти просмотрела карту и отметила местоположение Ховелхуфа на нём. — Ещё кое-что, — заметила она, оглядываясь на меня. — Я бы посоветовала вам путешествовать по суше. Возвышенности покрыты спящими кровокрылами, а в канализациях полно “отрёкшихся”.

— “Отрёкшихся?” — Спросила Мэй, прежде чем я успела задать тот же вопрос.

Дасти вздохнула и мрачно посмотрела. — Те, кого не смогли спасти. — Взглянув на нас троих, Дасти поняла, что мы её не поняли. — Гули, которые потеряли рассудок.

— Ааа, — воскликнула Мэй, — вы имеете в виду диких.

Дасти заметно вздрогнула при упоминании этого слова. — Да, хотя мне никогда не нравилось их так называть. Это делает их похожими на диких животных, которых необходимо усыпить.

Мэй смутилась. — Простите, я не хотела Вас обидеть. Если Вас утешит, у нас была неудачная задача — подавить ди- отрёкшихся в прошлом. — Даже Роттингтейлу удалось на этот раз выглядеть сострадательней.

Я торжественно кивнула: — Хорошо, мы будем держаться суши. Спасибо за совет.

Дасти снова оживилась. — Нет проблем. Однако, не забывайте про нас; я бы хотела снова увидеть вас и обменяться ещё несколькими историями.

И на этом, мы отправились в дорогу из общего дома Кратерсайда. Теперь, когда мы, наконец, знали, куда должны идти, начало работы было положено. Вернёмся же мы или нет обратно в Кратерсайд, было уже вторым вопросом.

На этот вопрос ответ был дан, как только мы достигли поселения Ховельхуф. Нам потребовалось чуть больше часа, чтобы добраться до городка, но наше прибытие было встречено... никем. Даже на небольшом расстоянии, я не видела никакого движения между лачугами. Мэй подтвердила это, когда её Л.У.М. оказался пуст. Мэй и я были мгновенно обеспокоены, хотя Роттингтейл заподозрил нечестную игру.

— Я не понимаю, — сказала Мэй, двигаясь к краю поселения. — Зачем Дасти отправила нас в город-призрак?

Я задумалась. — А знаем ли мы, как долго она прожила в Кратерсайде? Может, это место стало заброшенным с тех пор, как она видела его в последний раз.

— Так и есть, — позвал Роттингтейл из одной из лачуг, — идите сюда.

Мы быстро побежали к Роттингтейлу и ахнули при виде того, что он нам показал. Между двумя металлическими лачугами застрял измождённый труп пони. Его плоть высохла и выглядела полой, оставив только оболочку от трупа. Кровокрылы напали на город, или это было очень на них похоже. Осматривая город, мы нашли ещё с десяток трупов, точно такого же вида, их сморщенные формы болезненно указывали на причину смерти.

Тем не менее, я снова почувствовала, что что-то не так. Дасти утверждала, что в городе живёт около сотни пони, но число погибших очень далеко от этой цифры. Не говоря уже о том, что среди тел не было ни одного мёртвого кровокрыла, несмотря на признаки борьбы. Повсюду были пустые гильзы и гильзы от дробовика.

Мэй воскликнула. — У меня есть один! Сюда!

Не дождавшись нас, и не объяснив, что она имела в виду, Мэй убежала в дальний конец города. Роттингтейл и я быстро поскакали за ней. Она остановилась на самом краю города и пристально смотрела на последний дом. Тогда, мне и пришло в голову, что она, должно быть, обнаружила сигнал на своём Л.У.М.е, который раньше был либо слабым, либо вне диапазона. Она оглянулась на меня и ворвалась внутрь.

Внутренняя часть хижины была разгромлена и выглядела так, будто там была сильная драка. Стол был опрокинут, маленький стул был сломан, и повсюду были осколки стекла и дерева. Что-то хрустнуло под моим копытом, которое я подняла, увидев ещё одну пустую гильзу. Я начала подозревать, что это были рейдеры, напавшие на город.

Мэй позвала нас, когда нашла источник сигнала. Это был жеребец, лежащий на спине, с зияющей раной через плечо. Он задыхался и потел, изо всех сил пытаясь дышать. — Подождите, сэр, — сказала Мэй, пытаясь привлечь его внимание. Она достала лекарства.

Жеребец, казалось, был не в состоянии сосредоточиться должным образом, и начал уклоняться от неё; — Туннели, — стонал он, звуча бредово, — в-вышел из туннелей.

— Забудьте о туннелях, — рявкнула Мэй, пытаясь поднести целебное зелье к морде пони. Жеребец яростно вздрогнул и пролил половину зелья, пока Мэй пыталась заставить его проглотить.

Она раздражённо хмыкнула, достав другое целебное зелье, чтобы попытаться дать его жеребцу. Его дрожь только усиливалась, и он метал глазами туда-сюда, находясь в параноидальной панике. С последней сильной дрожью, он перевернулся и изверг всё содержимое его живота. Глаза закатились, и он, глубоко вдохнув в последний раз, упал на пол. Мэй закричала от разочарования и бросила бутылку с зельем об стену.

Я положила копыто на плечо Мэй, намереваясь успокоить её, но она оттолкнула меня в сторону и зажгла свой рог, окутывая жеребца волшебным сиянием. Она пристально посмотрела на него, но потом попятилась, на её лице появилось выражение отвращения. — Эта не рана его убила, — фыркнула она. — Он находился в запущенной стадии острого радиационного отравления.

Я съёжилась; не самая приятная смерть. — Что случилось? — Спросила я.

Мэй просто покачала головой. — Не знаю, но он сказал, что что-то вышло из канализации...

Я нахмурилась, пытаясь это обдумать. — Дасти предупредила нас, что в канализации полно диких; как вы думаете, с ними могли быть и светящиеся?

— Это не объясняет того, что все трупы иссушены кровокрылами, — огрызнулся Роттингтейл. — Здесь происходит что-то ещё.

— И мы собираемся выяснить, что, — рявкнула Мэй, поворачиваясь и выбегая из лачуги. Мы поспешно последовали за ней. Это тревожное предчувствие вернулось, ещё хуже, чем было раньше.

Вход в канализацию рядом с Ховельхуфом было легко найти, учитывая, что в пепле проглядывалось много следов копыт, ведущих туда. Вместе с ними, были следы волочения пони. Дикие гули начали становиться разумными? Хотя, если это так, то их поведение было несколько необычным. Я никогда не думала, что дикие тащат еду, чтобы отложить её на потом, и отсутствие трупов гулей в лачуге также было странным.

Сам вход сильно отличался от крышки люка в Троттингеме. Это выглядело как специально сконструированный и замаскированный вход, доступный только для работников. Решётка из кованого железа свисала с петель, как будто её что-то проломило. Пипбак Мэй реагировал на появление радиации.

Внутри входа, рядом с лестницей, ведущей вниз в туннель, была старая, потёртая карта канализационной системы. Мэй поспешно загрузила её в свой ПипБак, хотя большая её часть была стёрта до неузнаваемости. — Дерьмо, — воскликнула Мэй, — эти тоннели ведут прямо к Кратерсайду. — Она оглянулась на нас двоих; — Нам нужно пресечь эту проблему на корню. Если это работа неестественно агрессивных диких, то мы должны убедиться, что они больше не повредят никому.

Я твёрдо кивнула и стащила Наследие Стронгхуфа со спины, перезаряжая и досылая патроны. Роттингтейл нажал на перезарядку седла, а свой револьвер он бросил Мэй; — Я знаю, что он не так крут, как тот пистолет, к которому ты привыкла, — сказал Роттингтейл, — но в сочетании с заклинанием прицеливания он будет просто идеален. — Он также бросил ей коробочку с патронами.

Мэй поймала револьвер и пули в поле левитации и кивнула: — Хорошо, пойдём.

Наш спуск в Мэйнхэттенскую канализацию напомнил нам о туннелях в Троттингеме, почти восемьдесят лет назад. Они были почти идентичны друг другу. Мне кажется, что они были даже разработаны одной и той же пони. Однако, в отличие от канализации Троттингема, здесь не было света. Возможно, потому, что всё резервное питание также было разрушено после падения мегазаклинания. К счастью, у нас был рог Мэй и ПипБак, которые могли хоть немного осветить нам путь.

Путешествие по туннелю было спокойным, за исключением струйки грязной, радиоактивной воды под нашими копытами. Движение было мучительно медленным, как из-за отсутствия света, так и из-за постоянной проверки ПипБака. Но я была рада, что у меня было достаточно места для полёта. Хотя, Мэй и Роттингтейл всё ещё шли пешком, я могла, по крайней мере, прикрывать их сверху.

Моё беспокойство казалось совершенно беспочвенным, тёмные, сырые туннели были совершенно пусты. По крайней мере, в них не было ничего, за исключением нескольких радтараканов. Не желая привлекать внимание, мы избегали стрельбы в них и даже обычного затаптывания копытами. Они были этим довольны, и не доставляли нам проблем. Пустота туннелей только усугубляла моё беспокойство; неужели, дикие гули, ответственные за это, уже грабят другой город?

Ответ, пришедший мне в голову, был тем, чего я боялась больше всего, но отказалась даже думать об этом, пока не увижу всё своими глазами. Первое, что мы нашли в туннеле — был гуль, но он не был диким. Он был одним из тех, кто сопровождал Апекса, когда тот спас нас от смерти.

Гуль был вооружён, и прикрывал тыл повозки. Её тащили через канализационные туннели парочка гулей, которых я не знала. Они оба были вооружены. Однако то, что меня расстроило — это содержимое повозки: пони. Там была дюжина испуганных, обычных пони, сидящих в клетке, включая пару жеребят, которые прижимались к кобыле, скорее всего, она была их матерью.

— Что за чёрт!? — Крикнула Мэй, рванув вперёд. Роттингтейл последовал за ней, так быстро, как только мог, но больная нога снова замедляла его.

Я хотела побежать за ними, но Мэй была более лучшим оратором, чем я. К тому же, меня ещё не видели, и если бы всё пошло наперекосяк, я бы смогла прикрыть их со своей позиции. Но я надеялась, что до этого не дойдёт. Мои надежды рухнули, когда повозка остановилась, и все трое гулей вытащили оружие.

— Не подходи так близко, — рявкнул один из них. — Кто вы- погодите, вы двое были там прошлой ночью.

Мэй не успокаивалась. — Я сказала, что, чёрт возьми, здесь происходит? — Закричала она. — Кто эти пони и куда вы их везёте?

Гули, похоже, были не склонны говорить об этом. — Тебя это не касается, — ответил подручный Апекса. — Эти пони-

Я окинула взглядом всех трёх гулей. Двое из них заряжали своё оружие, пока другой отвлекал внимание Мэй и Роттингтейла. Они не планировали позволить нам просто уйти. Как бы мне ни хотелось подождать и узнать, что происходит на самом деле, я должна была принять поспешное решение. Я приложила прицел к глазу и медленно нажала на курок. Выстрел прошёл гладко и попал прямо в голову левого гуля. Когда тот упал, удивление двух других дало Роттингтейлу возможность открыть огонь, быстро прикончив их.

Я ожидала, что Мэй расстроится из-за моих поспешных действий, но вместо этого, она побежала к передней части повозки. Она использовала револьвер Роттингтейла, чтобы отстрелить замок и открыть клетку. Затем, она отложила его в сторону и прыгнула в повозку. Пони начали уклоняться от неё, но она просто повторила свой вопрос; — Что происходит?

Пони, казалось, боялись Мэй. Если честно, я немного тоже. Обычно, она не была такой агрессивной. Тем не менее, один из них, в конце концов, выскочил вперёд; — Они пришли в нашу лачугу через канализацию, — отметил жеребец-земнопони. — Окружили нас, бросили сюда и начали тащить повозку. Остальные — убежали вглубь города, мы не знаем, что они с ними сделали.

Мэй сурово посмотрела на гулей. — Сможете сами выбраться? — Спросила она. Некоторые из них слабо кивнули в ответ, хотя, казалось, просто пытались не злить гуля с револьвером наперевес. — Хорошо, — сказала Мэй с раздражением, прежде чем спрыгнуть с повозки. Она жестом показала нам с Роттингтейлом следовать за ней.

— Что... — начала говорить я, но Мэй меня перебила.

— Я устала от этого дерьма, — сказала она. — Куда бы я ни пошла, чтобы кому-то помочь, понибудь другой превращает всё в ещё большее дерьмо. Мне всё равно, что эти гули делали с другими пони, мы покончим с этим. Прямо. Сейчас.

Мэй мчалась вперёд по туннелям быстрее, чем когда-либо раньше. Она была как одержимая, и всё, что Роттингтейл мог делать — это охранять её с тылу. Я бы достигла конца быстрее, чем она, но я не хотела оставлять старого Шерифа одного, поэтому я встала на полпути между ними. Я очень беспокоилась за Мэй. Она вела себя не так, как обычно.

В конце концов, мы зашли в тупик, где туннель рухнул так сильно, что не было никакого способа оттуда выбраться. Однако, мы были достаточно близки к кратеру, что я смогла почувствовать следы радиации, которые просачивались сквозь разрушенные бетон и сталь. Мэй побежала к комнатушке, похожей на штаб техобслуживания. Она попыталась открыть дверь, но та была заперта. К ней был подключён терминал.

В то время, как Мэй попыталась взломать терминал, я приземлилась перед дверью. Там было маленькое узкое окошко из тонированного стекла, через которое я попыталась понять, что происходит. Внутри, комната напоминала небольшой бункер. Ещё три повозки с клетками занимали большую часть пространства, каждая из них была заполнена пони, которые явно были населением того городка. Я увидела ещё несколько вооружённых гулей, двое из которых, были приспешниками Апекса. Хуже того, в задних углах комнаты стояла парочка светящихся, излучая радиацию.

Потом я посмотрела в переднюю часть комнаты и ахнула. Сам Апекс стоял на небольшом возвышении. Я видела, как двигалась его морда; он, очевидно, обращался к пони в комнате, но я не слышала, что именно он говорил. Я услышала крик, когда Мэй взломала терминал, и шипение, когда дверь начала открываться.

После её открытия, я уловила несколько слов Апекса. — ...Живя в трущобах, боясь, что вы никогда не увидите еду или чистую воду. Я привёл вас сюда, чтобы освободить от этой нужды. Я здесь, чтобы дать вам будущее. Я здесь, чтобы даровать вам вечность!

Дверь ужасно медленно распахивалась, видимо, из-за ржавчины. Прежде, чем дверь открылась даже на половину, я была вынуждена наблюдать, как он нажал на рычаг, и стена позади него распахнулась. Я был почти ослеплена, когда свечение кратера залило комнату. Я отвернулась, мучительно морщась. Свет кратера в сочетании с тремя светящимися гулями, сможет убить обычного пони за несколько минут.

Я попыталась ворваться в комнату, но меня тут же остановила пара вооружённых гулей. Даже когда радиация затапливала комнату, регенерация не помогла бы, если бы мне оторвали голову. Я была вынуждена остановиться. Апекс заметил мой вход. Он с тревожной ухмылкой побежал мимо клеток ко мне. Пони внутри начали кричать.

— Какого чёрта ты делаешь?! — Закричала я на Апекса.

Он продолжал ухмыляться и говорил раздражающе спокойно. — Я даю этим пони подарок. Разве это не очевидно?

— Ты собираешься их убить! — Кричала я, борясь с желанием сделать что-то безрассудное.

— Возможно, — говорил Апекс, всё ещё раздражающе спокойно, — но те, кто не пережили помазание, просто не достойны дара бессмертия.

— Подумай о том, что ты делаешь! — Умоляла я, но Апекс покачал головой.

— Я думал об этом, — твёрдо сказал он, — и я уже многое объяснил вам и вашим друзьям. У обычных пони нет будущего. Даруя пони бессмертие, я создаю новое будущее. Хорошее будущее.

— Ты просто чудовище! — Зарычала я, активно пытаясь найти возможность всадить пулю ему в голову.

Мэй воспользовалась случаем первой. Раздалось три выстрела, каждый из которых попал светящемуся гулю в грудь. Испугавшись выстрелов, гули, заслонявшие мне путь, попытались найти нападавшего. Роттингтейл прорвался внутрь, застрелив двух из них, а Мэй выпустила оставшиеся выстрелы в голову третьего.

Мэй встала перед упавшим Апексом. Он поднялся, сочетание его собственного свечения и интенсивного излучения кратера позволило ему восстановиться удивительно быстро. Когда он встал, Мэй направила свой револьвер прямо между его глаз, пристально глядя на него таким взглядом, от которого и Флаттершай бы пристыдилась.

— Всё это время, — рычала она, — всё это время, я пыталась помочь гулям, искала лекарство, способ сделать всё лучше. С хуя ли ты думаешь-

Апекс перебил её, говоря уверенным тоном, учитывая, что его подстрелили и направили на него дуло револьвера. — Почему вы все хотите нас исправить? Мы не болезнь, мы будущее рода пони. Мы можем выжить там, где другие не смогут. Нам не нужно сражаться и бороться и бессмысленно умирать, мы-

Апекс заткнулся, благодаря выстрелу из револьвера Роттингтейла. Апекс не был Кантерлотским гулем. Он сильно ударился об пол, его кровь сочилась из дыры в его голове. Даже обычная чёрная кровь гуля светилась излучением, которое насыщало каждую его клетку. Прежде, чем понибудь что-либо сделал, мы с Роттингтейлом прикончили последнего из его головорезов.

К тому времени, как Мэй удалось вскарабкаться к элементам управления и закрыть толстую дверь, половина пони, находящихся в клетках, были уже мертвы. Сильная радиация отравила их всех, и быстрое облучение сделало их спасение невозможным. Те, кто не умер, уже страдали от своей участи. Они угасали очень быстро, либо имели все ранние признаки гулификации. Не имея привычки носить с собой такое количество Антирадина, Мэй была вынуждена выбирать, кому его отдать. К концу дня, все, кроме дюжины, погибли. Только трём из них удалось избежать гулификации.

Мэй и я отпустили выживших, показав им и самым первым пони в клетке обратный путь в их город. Неудивительно, что те, кто пострадали от радиации, были в жуткой депрессии, хотя мы сделали всё возможное, чтобы спасти их. Мы были для них очередными гулями, и я не могла их винить. Они никогда не оправятся от этого, и им нужен крайний в этой ситуации.

Мэй, Роттингтейл и я сидели на краю Кратерсайда. Сейчас, мы были единственными вооружёнными гулями в городе. Все остальные — были частью окружения Апекса. Когда пыль осела, я поняла, что среди его убитых приспешников была и Дасти. Интересно, отправила ли она нас в Ховельхуф специально, чтобы посмотреть, что творит Апекс, или же сыграла в этом какую-то роль. Я уже не получу ответа.

Пока мы втроём спокойно сидели на окраине Кратерсайда, Мэй вдруг встала и повернулась к нам. — Вот оно, — заявила она.

Понятия не имея, о чём она говорила, я спросила. — Что оно?

Мэй сменила выражение гнева, разочарования и печали на выражение жестокой решимости. — Я была неспособна сделать что-либо.

— О чём ты вообще говоришь? — Мэй начала меня немного пугать. Она ведёт себя странно с тех пор, как мы вернулись из Ховельхуфа.

— Я имею в виду, что наконец-то пришло время найти решение проблемы гулей раз и навсегда. — Мэй тяжело дышала. — У пони было слишком много страданий от гулей, для гулей и из-за гулей. Этому нужно положить конец.

Мы с Роттингтейлом обменялись взглядами; — Мэй, что-

— И я, наконец, знаю, как это сделать. Я исправлю проблему с гулями так же, как она началась. С помощью мегазаклинания.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее состояние: Гуль, сильно облучённый.

Рассудок: Низкий

Совет для гуля:...

Заметка от автора: мне очень жаль, что создание этой главы заняло так много времени. Но было много смягчающих обстоятельств. Надеюсь, что мой график выхода глав скоро восстановится.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 14. Начало конца

"В конечном счёте, Флаттершай убила нас всех.”

Мегазаклинания.

Когда понибудь начинает думать о мегазаклинаниях, первое, что они представляют — это ослепительная вспышка и ядовито-зелёное пламя, окрашенное зловещим радужным блеском. Жар-бомбы были инструментом, который уничтожил большую часть Эквестрии и превратил то, что осталось, в токсичную Пустошь. Мэйнхэттен, Хуффингтон, Сталлионград, Клаудсдейл и так много других крупных городов были разрушены, благодаря этим средствам массового уничтожения. Тем не менее, существует так много пони, которые забывают о первоначальной цели мегазаклинаний. Они должны были привести к патовой ситуации, а не к полному разрушению.

— Мэй… — Начала было я, пытаясь понять, о чём она говорит.

Кажется, она не хотела давать мне право слова. — Не могу поверить, что я не думала об этом раньше, — воскликнула она, — ведь оно всё это время лежало, как на ладони!

— Мэй! — В этот раз, я закричала громче. Похоже, это привлекло её внимание. — Пожалуйста, помедленнее. — Я махнула копытом, пытаясь успокоиться. — Можешь начать сначала, пожалуйста?

Мэй глубоко вздохнула, видимо, тоже пытаясь успокоиться. — Как я уже говорила тебе, Дитзи, я устала от этого. Устала быть неспособной помогать пони, устала делать слишком мало, либо слишком поздно, и устала быть лишённой возможности помогать тогда, когда могла бы сделать гораздо больше.

— Мэй, не надо… — Но она снова меня перебила.

— Больше всего, Дитзи, — сказала она с покорным вздохом, — мне надоело быть гулем. Всё, что я когда-либо хотела, это помогать пони. Баттеркап и я присоединились к Министерству Мира только с этой целью. Мы боготворили Флаттершай и её сострадание. Теперь, посмотрите на нас! Она мертва, а я всего лишь труп.

Я подняла бровь: — Только потому, что ты гуль, не значит, что ты не можешь помогать пони, — возразила я.

Мэй фыркнула и топнула копытом. — Ты что, ничего не замечаешь, Дитзи? Это именно то, что я имею в виду. Больше половины пони, с которыми мы сталкиваемся, не подпускают меня к себе, даже когда истекают кровью. Я думала, что теперь, когда я стала бессмертным гулем, я смогу полностью посвятить себя помощи, в которой нуждаются пони, смогу сделать что-то хорошее, но всё это было напрасно.

— Не смей так говорить! — Воскликнула я. — А как насчёт всех гулей, чей рассудок был спасён только благодаря тебе? А как насчёт всех хороших пони, которых ты смогла спасти? Они ничего не значат?

— Нет, не значат, — фыркнула Мэй, у неё на глазах навернулись слёзы. — Большинство гулей, которым я помогла, будут убиты кем-то другим. Или ты уже забыла резню в Троттингеме? Смирись с этим, Дитзи, пока упыри остаются такими, какие они есть, ничто для них не станет лучше. Никогда! Не говоря уже о психопатах, таких, как Апекс и Снипс, которые приносят в этот мир ещё больше дерьма.

Это укололо меня так сильно, что я аж вздрогнула от слов Мэй. Мне действительно не нравилось то, как она себя вела. Но здесь, было что-то ещё. Как будто, она винила себя не только в собственных недостатках, но и во всём плохом, что когда-либо случалось с гулями, или даже из-за гулей. Это было мучительно. Интересно, было ли это просто шоковой реакцией на то, что сделал Апекс, или, это копилось в течение какого-то времени, и только сейчас вырвалось наружу.

— Мэй, — я надеялась хоть немного успокоить её, — как давно ты себя так чувствуешь?

Мэй глубоко вздохнула, а затем тоскливо выдохнула. — С момента инцидента со Снипсом. Его слабоумие показало мне, что независимо от того, что я делаю, безумные гули будут существовать, и они будут продолжать причинять боль пони. Хуже того — даже такие гули, как Апекс, теперь вызывают проблемы у обычных пони.

— Таким образом, твоё решение возвращается к попытке излечить их состояние, — отметила я.

Мэй слегка улыбнулась, выглядя решительной. — Да, это единственный реальный способ убедиться, что подобные вещи больше не будут происходить.

Я была рада услышать, что она стала более уверенной в себе, чем была раньше, хотя, я всё ещё была немного обеспокоена. — Ты упомянула мегазаклинания. Как именно... Я знаю, что, на самом деле, ничего не знаю о магии, но как мегазаклинание сможет нам помочь?

Мэй ухмыльнулась. Надеюсь, что это был хороший знак, а не намёк на отчаяние. — Я знаю, что многие пони забывают об этом, особенно учитывая то, как закончилась война, но мегазаклинания — это больше, чем просто жар-бомбы и другое оружие массового уничтожения.

Я кивнула; я не была посвящена во внутреннюю работу Министерств, но я знала, что Мэй была. — Хорошо, так каков план?

Мэй улыбнулась. Я думаю, что моя готовность согласиться с её идеей, хотя это и было диковинно, помогла ей восстановить своё обычное самообладание. — Первое мегазаклинание упало в Разбитое Копыто, в середине сражения. Я знаю, потому что... Я была там. Я была одной из тех, кто бросил его.

Я молча моргнула, а затем, моя челюсть ударилась о землю (к счастью, не буквально). — Ты была там? — Недоверчиво спросила я.

Май кивнула, выглядя слегка несчастной. — Предположительно, тест мог бы пройти лучше, учитывая, что у нас не было возможности различать эффект между нашими собственными солдатами и этими проклятыми зебрами. Тем не менее, сила исцеления была поразительной. Я видела, как несколько солдат на грани смерти вдруг ожили. Не говоря уже о десятках других, которых я не видела.

Я понимающе кивнула головой. — Так ты думаешь, что исцеляющая магия может исправить... клеточный некроз? — Я сделала пометку этого термина у себя в голове.

Мэй покачала головой; — Нет, — ответила она, что меня несколько смутило, учитывая её энтузиазм минутой ранее. — Мегазаклинания должны исцелять раны, а не мутации. Однако, — продолжила она с улыбкой, — я сомневаюсь, что есть понибудь, кто понимает мутацию гулей так же, как и я.

Я медленно кивнула, начиная потихоньку её понимать. — То есть, ты думаешь, что можешь сделать заклинание, которое поможет всех вылечить?

Мэй ухмыльнулась: — Я работала в Отделе Исследований Заклинаний, Дитзи. Всё, что мне действительно нужно, это надлежащее помещение и немного времени. Я правда не понимаю, почему эта идея никогда не приходила мне в голову тогда, когда всё только началось.

Я пожала плечами, хотя и подозревала, что это как-то связано с тем, что Эквестрия была скорее... похожа на хаос со времён Апокалипсиса. — Что ж, тебе нужно помещение, так? Как насчёт твоего старого офиса в Мэйнхэттене? В прошлый раз, он был ещё цел.

Мэй улыбнулась, на лице явно прослеживались черты ностальгии. — Хорошая мысль, Дитзи. Это сделает всё намного проще.

Я подняла бровь. — Что ты планировала делать, если бы я этого не предложила?

Мэй отмахнулась. — Не нужно беспокоиться об этом. Твоя идея — гораздо лучше моей, и, кстати, она на неё очень похожа.

Похожа — да, но, к сожалению, довольно быстро станет ясно, что “лучше” — это не правильное описание. Время было намного добрее для пони из Мэйнхеттена, которые решили вернуться и снова жить там, чем оставаться в других городах. В то время, как появлялись новые, маленькие города и поселения, устаревшие руины прошлого разрушались. И Мэйнхэттенский Госпиталь не был исключением. С ним было даже хуже, чем с большинством построек, учитывая, что место уже пребывало в тяжёлом положении более ста лет назад.

Мэй была до боли тихой во время нашей прогулки по городу. Я надеялась, что это было связано с разработкой идей для лечебного заклинания, но мои страхи продолжали твердить мне, что это был предупреждающий знак. Я игнорировала их, предпочитая надежду страху. Когда мы достигли руин Мэйнхэттенского Госпиталя, ну, или того, что от них осталось, наше молчание было внезапно разрушено криком разочарования Мэй.

Мэйнхэттенский Госпиталь исчез. Когда мы были здесь в последний раз, небоскрёб, стоящий через дорогу, упал и разрушил половину бывшего Центра Министерства Мира. И теперь, вторая половина, которая до этого стояла, рухнула сама на себя. Единственной узнаваемой частичкой была часть знака с изображением креста и бабочек, символом МинМира. Даже небоскрёб, разрушивший больницу, превратился в некий “скелет” того, чем он был раньше.

Я была разочарована этим неудачным поворотом событий, но Мэй была в полном отчаянии. Она вскарабкалась на развалины и начала перемещаться по ним. — Что ты делаешь? — Встревоженно спросила я, подскочив к ней.

Мэй повернулась, чтобы посмотреть на меня. — Я вытаскиваю её! — У неё на глазах были слёзы.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чём она говорит. Даже спустя сто двадцать лет... она всё ещё думала о Баттеркап. — Мэй… — Я не знала, как ей объяснить. После стольких лет, от неё остались бы только кости. И шансы найти её останки в таком хаосе были крайне малы.

Мэй вернулась к своему занятию. Она использовала свои копыта и магию, чтобы сдвигать обломки. Она продолжала делать это около пятнадцати минут, прежде, чем полностью остановилась. В конце концов, Мэй просто уставилась на руины. Я заглянула через её плечо, чтобы увидеть то, на что она смотрела, надеясь, что она, возможно, действительно нашла Баттеркап. Нет, Мэй нашла медицинский ящик. Он был потрёпан, крышка была согнута, и содержимое вылилось на землю. Большинство медикаментов было уничтожено, но один всё же остался нетронутым. Ингалятор.

Мэй подняла и просто уставилась на него. Я видел разгорающийся конфликт, легко читаемый в её глазах. — Мэй… — Начала я, — пожалуйста, не надо...

Мэй начала плакать. Это был болезненный крик, на её лице вдруг отразилось отчаяние. Она швырнула ингалятор на землю и начала прыгать по нему. Столько боли и страданий было в этом крике. От смятого состояния, ингалятор начал распыляться, пока не выпустил весь Дэш. В этот момент, она отвернулась и обняла меня вокруг шеи, просто рыдая в то, что осталось от моей гривы. Я погладила её по спине, надеясь успокоить, но она продолжала рыдать.

Прошло почти полчаса, прежде чем Мэй перестала плакать, и даже тогда она всё ещё была ужасно расстроена. Я не могла винить её за это; разрушенный госпиталь обнажил кучу старых ран в считанные минуты. Её мертвая подруга, её зависимость, её, якобы, неспособность помочь пони, и её навязанное чувство неудачи в том, что она не смогла предотвратить прошлые катастрофы. Как бы я не хотела сказать ей, что всё будет хорошо, я знала, что она воспримет мои слова всерьёз. Было только одно, что могло убедить её простить себя.

Я поднял голову Мэй с плеча и посмотрел ей в глаза. — Итак, какой у нас план?

Мэй моргнула в замешательстве. — План? Что ты-

На этот раз, я перебила её: — Перед тем, как я предложила тебе прийти сюда, чтобы найти помещение для твоей работы, ты сказала, что у тебя есть другая идея, просто моя была более практичной. Что это было?

Мэй, казалось, было трудно понять, о чём я говорю, но через мгновение её глаза расширились в осознании. — О. Ну, это была не лучшая идея-

— Но это всё, что у нас сейчас есть, — перебила я. Я не дам ей снова впасть в депрессию.

Мэй медленно кивнула. — Ты права, что ж... Первый раз, когда упало мегазаклинание, это случилось в Утёсе Разбитого Копыта.

Она уже упоминала об этом ранее. — Думаешь, что там может быть подходящее помещение?

Мэй выглядела растерянной, но всё равно ответила. — Общий военный объект МинМира находится в том районе, где заклинание прошло через финальные стадии разработки. Если нам повезёт, а я имею в виду, действительно повезёт, то здание может быть цело. Единственная проблема заключается в том, что Утёс Разбитого Копыта стоит в опасной близости от родины зебр.

Я подняла бровь: — Ты же не думаешь, что зебры всё ещё будут посягать на Эквестрию после стольких лет? Даже если бы они пережили контратаку мегазаклинания, у них есть много и других проблем, о которых им нужно сейчас беспокоиться, кроме нас.

— Нет, я полагаю, нет. Однако, кто знает, сколько раз этот объект могли обыскивать или использовать его в качестве убежища. В конце концов, прошло сто двадцать лет.

Я покачала головой. — Ну, это самая лучшая идея, что у нас есть. Мы сделаем это. Всегда есть надежда на лучшее.

Мэй вздохнула, а затем кивнула. — Ты права. Я ведь всё ещё завидую тебе, Дитзи, ты же знаешь?

Я улыбнулась: — Я бы предпочла, чтобы ты завидовала мне, а не жалела себя. А теперь пошли.

Прежде, чем отправиться в Утёс Разбитого Копыта, мы с Мэй решили сначала вернуться в Кратерсайд и сообщить Роттингтейлу об изменении планов. Кроме того, мне нужно будет найти новый фургон или тележку. Когда мы пришли, то обнаружили, что все жители собрались около общины, где мы втроём провели нашу первую ночь. Это навеяло печальные воспоминания о Дасти.

Роттингтейл стоял в центре и рассказывал о том, что сделал Апекс и о том, что сделали мы. Реакция была удивительно разнообразной. Большинство гулей, казалось, были в ужасе от этой перспективы. Некоторые — начали нервничать, так как Апекс и его головорезы были их основным источником защиты от внешних угроз. Некоторые из них были в курсе этого и были вынуждены молчать. Кроме того, очень небольшое число жителей поддерживали то, что сделал Апекс, либо из-за злобы, либо из-за его веры в превосходство гулей. Я не обращала на них внимания; последнее, что нам было нужно, это убивать ещё больше своих.

Мы стали ждать, пока Роттингтейл закончит рассказ, а затем подошли к нему, когда толпа начала расходиться. — Вы очень быстро вернулись, — подметил он.

Я вздохнула; — Госпиталь рухнул, ничего не осталось.

Роттингтейл смотрел на нас с сочувствием; — Вот чёрт. Попробуем в другом месте?

Мэй твёрдо кивнула, отбросив все свои сожаления. — Утёс Разбитого Копыта.

Роттингтейл присвистнул: — Но он же находится на противоположном конце Эквестрии. Нам понадобится время, чтобы добраться туда.

— Я возьму одну из повозок Апекса и отвезу вас туда. Клетка должна спасти вас при падении, и будет справедливо, если после того, как она разрушила так много жизней, она сможет попытаться и спасти их.

Роттингтейл посмотрел на нас, а затем сказал. — Извините, что говорю это, но я не пойду с вами.

Я моргнула от удивления: — Ты не пойдёшь? Почему?

Роттингтейл взглянул на расходящуюся толпу. Большинство из них уже возвращались в свои дома, хотя некоторые стояли и обсуждали произошедшее. — Апекс был главным в этом месте, но оказалось, что он и его друзья были единственными средствами защиты, которые у них были. Некоторые из оставшихся знают, как обращаться с оружием, но никто из них не умеет делать это хорошо. Большинство из них — это мирные жители или падальщики, или тому подобное.

Мэй удивлённо посмотрела на Роттингтейла; — А ты собираешься обучать их?

Роттингтейл кивнул; — Агась. Возьму парочку, чтобы спасти оружие и патроны, плюс то, что Апекс и его банда оставили после себя. Тогда, я буду тренировать их, как Троттингемское Ополчение. — Я видела боль на его лице. — Я думаю, что это именно наша вина, в том что у них сейчас нет защиты, и мы должны взять на себя ответственность, чтобы восстановить привычный порядок вещей.

Я кивнула: — Хорошо, хорошо. Мы можем принести оружие и боеприпасы, когда я возьму повозку. — Я улыбнулась Шерифу; казалось, что он тоже, наконец, увидел шанс искупить свою вину, по крайней мере, в его собственных глазах.

Казалось, он заметил мою улыбку и улыбнулся в ответ, чмокнув меня в щёчку. — Не заблудись и смотри, чтобы тебя не подстрелили. Жду, что ты вернёшься с хорошими новостями.

Я копалась в канализации, чтобы достать одну из повозок Апекса. Это было достаточно легко; я открыла гигантские жалюзи, которые Апекс использовал для распространения радиации. Затем, я загрузила в тележку всё оружие, которое сняла с Апекса и его банды. Как ни странно, я обнаружила, что внутренние запасы радиации Апекса исчезали, а его свечение постепенно тускнело. Из чистой злости, я плюнула на его труп. Обычно, я не из тех, кто занимается такими вещами, но он это заслужил.

Я привезла тележку обратно в город, где Роттингтейл устанавливал стрельбище из старых бутылок и консервных банок. К большинству орудий не хватало боеприпасов, поэтому жителям пришлось бы выйти из города и найти патроны, конечно, на случай, если у Апекса не было скрытого склада с оружием.

Я была в смятении; часть меня хотела остаться с Роттингтейлом и помочь гулям Кратерсайда. Однако, Шериф здесь был в своей стихии, и мог справиться с этим самостоятельно. А Мэй — нет. Несмотря на то, что Утёс Разбитого Копыта вряд ли стал хуже за последние сто двадцать лет, чем был до этого, я боялась, что Мэй снова начнёт сомневаться в себе. Я молилась, чтобы здание всё ещё было там, и наше путешествие не будет напрасным. Не думаю, что хрупкая психика Мэй выдержит ещё один удар.

Я оставила Наследие Стронгхуфа и остальные шмотки в повозке вместе с Мэй. Было бы трудно запрячь себя, имея при себе кучу седельных сумок и оружия. Роттингтейл отдал Мэй свой револьвер, сказав, что он принесёт удачу. Я была рада, так как Мэй лучше обращалась маленьким оружием, чем с такой винтовкой, как у меня. Да и к тому же, у него уже было оружие Апекса и его соратников.

Как только я, должным образом, привязала себя к повозке, я взлетела, не желая медлить ни секунды. Как бы грубо это ни звучало, я также надеялась, что её страх перед полётом отвлечёт её от других, более тёмных мыслей.

Этот полёт был очень скучным. Как правило, во время перелётов, мы с Мэй проводили время, болтая или слушая радио. Но этот полёт был для Мэй настолько нервирующим, что она была, как никогда, тихой. Она даже не попыталась завести разговор, чтобы отвлечься от страха высоты. Само по себе, это должно было быть ещё одним предупреждающим знаком, но я по-прежнему надеялась, что Мэй вернётся на копыта, когда мы доберёмся до места назначения.

После почти целого дня молчания, я решила попытаться начать разговор сама. — У тебя там всё хорошо, Мэй? — Спросила я. — Ты какая-то тихая.

Мэй не отвечала ещё несколько минут, прежде чем сказать. — Я в порядке.

Я ей не поверила, но согласилась с ней, чтобы избежать конфликта. — Хорошо. Можешь рассказать мне больше об этом объекте? Было бы неплохо знать, что именно я ищу, когда мы доберёмся до места.

Я обернулась и увидела, что Мэй лежит довольно неподвижно, едва подняв голову. — Объект находился под землёй, за линией фронта, на поле боя. Поищи окопы.

Я кивнула, отметив это про себя. Тем не менее, я хотела разговорить Мэй, чтобы она не впадала в уныние. — Как ты думаешь, что мы там найдём?

— Ничего, — коротко ответила Мэй.

Я застонала; Мэй не сдавалась. —Хорошо, но что было там до Апокалипсиса?

Мэй подняла голову, вздохнув: — Лаборатория Исследования Заклинаний.

Я почувствовала разочарование в этом явно бесполезном диалоге. — Мэй, пожалуйста, я просто пытаюсь помочь сохранить твой рассудок-

— Ты не поймёшь и половины того, что там происходило, даже, если я расскажу тебе, — огрызнулась Мэй, перебив меня. Затем, она удручённо вздохнула. — Прости меня, Дитзи, это не... Я имею в виду... Извини.

Я остановила повозку и зависла вместе с ней прямо в воздухе. Я развернулась и посмотрела на мою давнюю подругу. — Послушай, Мэй, я знаю, что ты расстроена, и что в последнее время всё идет не так хорошо, но угнетение самой себя и то, как ты огрызаешься на меня, делу не помогут.

Мэй взглянула на меня: — Нет, ты права. Единственное, что улучшит ситуацию, это шанс, что за полтора века довоенный объект никак не пострадал. Я знаю, ты надеешься на это, но давай будем реалистами. Это путешествие, по всей вероятности, закончится тем, что мы вернёмся в Кратерсайд с пустыми копытами. После этого, мы проживем остаток наших жизней в облучённом городе, пока нас не подстрелят или мы не одичаем.

Я хотела разозлиться на Мэй за её цинизм, но я понимала е ё. Мэй отчаянно хотела найти что-то, на что она могла бы надеяться, но она просто не могла. Мэй приближалась к краю своего разума, оставляя далеко позади свои надежды. Пустошь была слишком жестока для такой доброй пони, как она, и она больше не могла этого выносить. Но как же далеко от этой стадии была я?

— Послушай, я знаю, это тяжело, — сказала я твёрдо, но спокойно, — но ты сама это сказала. Если есть шанс, наконец-то помочь всем остальным гулям, то мы должны им воспользоваться. Даже если это всего лишь шанс. Подумай об этом. Независимо от того, насколько плохи наши шансы, если это сработает, то это будет стоить риска.

Мэй вздохнула и кивнула, но не выглядела убеждённой. Она спросила: — У тебя есть что-нибудь поесть? Я голодна.

После очередного дня молчания, я попросила Мэй включить радио. Она неохотно выполнила мою просьбу, и мы вновь услышали голос Ди-Джея ПОН-3. Это был всё тот же Ди-Джей, который пришёл на смену Бонус. Он, к сожалению, не казался таким уж счастливым.

"Добрый день, дети мои, с вами Ди-Джей ПОН-3, и я боюсь, что у меня сегодня плохие новости. Небольшое поселение Ховельхуф, в южной части от центра Мэйнхэттена, погрузилось во тьму. Немногие выжили, но один из них рассказал всю правду о случившемся моему информатору.

У меня аж ком встал в горле, боясь услышать очередные бредни о том, какие гули, на самом деле, хреновые. Я заметил, что Мэй тоже оживилась и стала внимательно слушать эфир. Несмотря на причину, это вызвало небольшую улыбку на моём лице. Даже когда она в чём-то сомневалась, её забота о пони всегда была у неё в душе.

Голос, который прозвучал по радио в следующее мгновение, я узнала. Это была одна из выживших жителей Ховельхуфа, которую Мэй лечила от радиационного отравления. Одна из немногих, кого не коснулись страшные последствия. Та, кто отказалась от любой помощи для себя и других выживших, даже после того, как Мэй, Роттингтейл и я спасли их.

— Это было ужасно, — прозвучал голос кобылы. — Там была группа гулей. Тот, кто был их лидером — светился от радиации, и он был безумен. Он говорил о том, что гули являются самой высшей расой на планете. Он, вместе с несколькими вооружёнными головорезами и стаей диких гулей, которые казались обученными, собрал всех жителей города в одном месте и убил тех, кто не пошёл с ним.

Я вздохнула. Это должно было вызвать возмущение у гулей и, конечно же, привести к преследованию тех, кто никак не был вовлечён в это безумие. Я была рада тому, что Апекс построил свой город для гулей в таком месте, куда обычные пони не смогут добраться.

— Они затащили нас в клетки и отвезли к кратеру Мэйнхэттенского мегазаклинания, пытаясь наполнить нас радиацией и, по его словам, "даровать нам бессмертие". Большинство из нас не выжило, некоторые — стали гулями, и совсем маленькая часть пони была спасена.

Я моргнула в удивлении. — Что? — Я не ожидала, что она об этом заговорит. Я ждала продолжения рассказа, затаив дыхание.

"Безумный гуль и его последователи были убиты, и те, кто спас нас, пытались вылечить нас от радиации. Я была одной из счастливчиков. Я просто надеюсь, что больше ни один пони не познает тот ужас, что познали мы. Те, кто, к сожалению, гулифицировались... надеюсь, они смогут найти себе подобных, тех, с кем не сойдут с ума. Включая моего мужа.”

Когда радио снова переключилось на Ди-Джея, я вздрогнула от слов кобылы. Я не знала, что её муж был среди жертв. Опять же, она нам об этом ничего не говорила. Я даже не знаю её имени. Я вздохнула и продолжила слушать новости.

“Ну, как-то так. Это была бродячая банда гулей, таких же жестоких, как любой рейдер, или даже хуже. Похоже, что они получили по заслугам. Как я уже и говорил, что посеешь, то и пожнёшь. Просто будьте осторожны, берегите свои жизни. А теперь, встречайте Свити Белль.”

Когда заиграла песня, мы с Мэй переглянулись. Слова Ди-Джея вряд ли убедят столько людей, сколько история кобылки. Мэй, казалось, думала о том же, и я увидела этот яркий блеск решимости в её глазах. — Мы должны всё исправить.

Остальная часть нашего путешествия прошла с включённым радио, мы хотели быть уверены, что Кратерсайду ничего не грозит. Мы знали, что мы всё равно им ничем не поможем, так как возвращение полностью аннулирует нашу причину ухода. Ди-Джей ПОН-3 заставил немного задуматься о различиях между теми, кто действительно в этом виноват, но, учитывая то, как пони относятся к нашему виду, не думаю, что это принесёт пользу. Было огромным облегчением не слышать что-либо о Кратерсайде во время эфиров новостей.

На четвёртый день после вылета из Мэйнхэттена, мы, наконец, достигли Утёса Разбитого Копыта. Сам Утёс выходил на равнину, которая служила прямой границей с Родиной Зебр. Я читала об этой битве в газетах полтора века назад. По-видимому, это был один из самых жестоких конфликтов в ходе войны. Зебры отчаянно пытались взобраться на Утёс, а местные пони сражались и умирали здесь, лишь бы удержать их. Я не могла себе представить, каково это было — быть там. А Мэй могла, и была там.

Мэй вела себя ужасно тихо и совсем не так, как когда мы летели над Утёсом. Я начала задумываться о том, что же происходит в её голове; какое же страшное зрелище и звуки она здесь пережила. Драка с мутировавшими животными или рейдеры не идёт ни в какое сравнение с полем боя, полном грохота и свиста от летящих пуль, криков боли и смерти, эхом раздающейся повсюду. Настоящая война, в которой я никогда не была свидетелем, наверняка проносилась воспоминаниями в голове Мэй прямо сейчас.

После нескольких пролётов, я, наконец, заметила окопы у основания Утёса, где проходила большая часть боёв. Они были сильно разрушены или затоплены, благодаря времени и погодным условиям, изменившимся после Апокалипсиса. Сейчас, там осталось разрушенное сооружение, стоящее на вершине Утёса, где Биг Макинтош получил пулю, защищая Селестию, и взрывные воронки от снарядов и гранат. Удивительно, но одна из воронок светилась. Я не знала, что в Разбитое Копыто попало мегазаклинание, но что ещё могло оставить такую дыру в земле? Возможно, оно предназначалось для другой цели. Сомневаюсь, что мы об этом узнаем.

Я, наконец, опустила тележку за линию траншей. Я освободилась от упряжки и полетела назад, чтобы отпереть клетку с Мэй. Она опередила меня, открыв её сама. Она уже взяла свои седельные сумки и револьвер Роттингтейла, и левитировала мне мои сумки вместе с винтовкой. Я одела их и закинула винтовку за спину. После минутного размышления, я сняла Наследие Стронгхуфа и взлетела, чтобы совершить небольшую разведку территории. Мэй осталась на месте.

Быстрый облёт местности ни о чём новом мне не сообщил. Опять же, мой косой глаз сделал фокусировку на деталях несколько трудной. В конце концов, я приземлилась перед Мэй, она по-прежнему молчала. — Мэй? — Окликнула я её.

В ответ, Мэй лишь покачала головой, а затем, оглядела руины. — Я не была здесь в самый первый бой. Солдаты сражались и умирали, чтобы защитить наш Исследовательский Центр, а также, чтобы удержать зебр на их территории. Они даже не знали, чем мы занимаемся. Они знали только то, что Флаттершай сама наблюдает за нашими заключительными этапами. Сама Рэйнбоу Дэш сражалась рядом с ними, усиливая важность сего мероприятия. Интересно... если бы они знали, чем именно мы занимаемся, могли бы раненые продержаться дольше в надежде на то, что мы сможем им помочь? Или же они отдали бы свои жизни, чтобы защитить наш проект.

Я медленно кивнула, внимательно её слушая. Она нечасто говорила о своём прошлом, поэтому мне хотелось знать, что именно творится у неё в голове. Однако, одна вещь показалась мне странной. — Первая битва?

Мэй удивилась. — Разве ты не знала? Мы создали первое мегазаклинание. Не было никакого способа отличить пони от зебр при первом падении. Каждая раненая зебра была исцелена вместе с нашими солдатами. Даже после успешного исцеления, это была наша вина, что солдатам пришлось проходить через этот ад снова и снова.

Я поморщилась. Газеты описывали лишь одну битву в Разбитом Копыте. Они никогда не упоминали о тесте мегазаклинания или исцелённых солдатах. Она писали лишь о том, что Эквестрия успешно защищает свои границы. Было ли это результатом влияния Министерства Стиля? Трудно сказать, это было так давно.

Мэй начала плакать. — Это была наша вина. Флаттершай так старалась спасти всех, и пони, и зебр. Всё, чего она хотела — это чтобы война, насилие и страдания закончились. Затем, зебры изменили её “чудесный дар” и превратили его в оружие, не оставив нам иного выбора, кроме, как ответить тем же. Флаттершай хотела спасти всех. Закончилось всё тем, что мы убили всех. — Мэй опустила голову и заплакала.

Наконец-то всё прояснилось. Желание Мэй спасти пони, её самооговоры, её желание пережить прошлое, её цели и мотивы. Всё это произошло от того, что началось здесь, на этом Утёсе. Каким-то образом, её участие в проекте превратилось в личное чувство ответственности за всё, что случилось после того, что они здесь сделали. Может, потому, что она — единственная, кто сейчас может нести за это ответственность? После стольких лет, трудно представить, что кто-то из пони, работавших над этим проектом, выжил. Возможно, это ещё одна причина, почему она чувствовала себя виноватой.

— Мэй, я... Я.. — Я не знала, что сказать, и просто обняла её. Она плакала мне в плечо.

Через некоторое время, у Мэй закончились слёзы. Она пролила их слишком много за последнее время. Я поняла, что ей нужен отдых. Я молилась, чтобы она нашла что-то, что оживит её надежду. Не знаю, кому именно я молилась. Может, Принцессам? Многие пони стали поклоняться им, как божествам. Я надеялась, что им удалось попасть в Кантерлотское Стойло, и они просто ждут шанса вернуться. Однако, это, возможно, было немного более наивным, чем мой обычный оптимизм.

Мэй начала ходить по полю боя, пытаясь что-то найти. Она была слишком сосредоточена на том, чтобы найти это, чтобы сообщить мне, что именно она ищет. Я не возражала; даже если бы от моей помощи она смогла бы найти его быстрее, я понимала, что это то, что ей нужно было сделать самостоятельно. В любом случае, все окопы выглядели одинаково, половина из них наполнилась грязью, странными осколками и пустыми гильзами. Я увидела в грязи следы от чьих-то копыт. Интересно, как давно они были здесь оставлены. Когда в последний раз шёл дождь? Мои мысли прервались, когда я упёрлась в затылок Мэй.

Мэй остановилась примерно на полпути вверх по Утёсу. Мы перешли через пулемётный бункер. Сначала, я подумала, что сам бункер — это то, что искала Мэй, но она прошла мимо него и начала копошиться в земле позади него. Я быстро вспомнила о подполье. Это имело смысл; вход в секретный исследовательский центр, работающий над сверхсекретным проектом, не мог быть на виду.

Я услышала стук копыт Мэй, столкнувшихся с полым металлическим звуком. Её рог зажёгся, и она откинула кусок омертвевшего дёрна, открыв толстую стальную дверь, установленную на склоне холма. Помимо того, что лаз был грязным, он выглядел почти неповреждённым. Дверь же была помята и деформирована, несомненно, в результате падения мегазаклинания, которое попало в верхнюю часть Утёса.

Мэй обратила моё внимание на небольшую панель на краю двери. — Я даже не знаю, сработает ли мой старый пароль. Если же нет-

— Если же нет, — вмешалась я, — тогда мы заставим её открыться. Она уже повреждена, так что несколько хороших ударов смогут полностью её расколоть.

— Что, если турели до сих пор функционируют? — Спросила Мэй с сомнением.

Я ухмыльнулась и стащила Наследие Стронгхуфа со спины. — Учебная стрельба.

Мэй вздохнула; видимо, моя попытка поднять ей настроение не сработала. Она ввела код доступа. Раздался скрежет металла и с тяжёлым шипением дверь открылась. Мэй это очень удивило. Меня тоже; просто обычно во всём нас преследуют сложности. Дверь застряла примерно на две трети пути, и нам пришлось присесть, чтобы войти.

Внутри помещения не было света, за исключением того, что просачивался снаружи. Я видела только длинные лестницы. Если объект достаточно глубоко уходил в землю, то, вероятно, он вообще не пострадал. Мы начали спускаться по лестнице, рог Мэй освещал нам путь.

Нам потребовалось почти десять минут, чтобы добраться до конца лестницы. Конечно, нам потребовалось бы меньше времени, будь мы на сто процентов уверены в том, что лестница находится в хорошем состоянии. Тем не менее, чем глубже мы шли, тем более вероятно, что объект даже не задело мегазаклинанием. Вероятно, он был построен настолько глубоко, чтобы избежать любых повреждений. Даже Мэй, казалось, возвращала себе чувство энтузиазма в отношении нашего плана.

Когда мы, наконец, достигли дна, то мы увидели ещё одну массивную дверь, оснащённую терминалом. Он, как ни странно, всё ещё работал. Я привыкла к тому, что старые магические генераторы магии были сконструированы абы как, и даже сама как-то сделала парочку. Однако, тот факт, что это место по-прежнему работает, было свидетельством хорошо выполненной работы перед лицом энергетического кризиса. Немногие пони помнят, что этот кризис был первопричиной конфликта, который в конечном итоге уничтожил Эквестрию.

Мэй вошла в терминал и ввела, как я думала, старый пароль, так как дверь сдвинулась с места только через несколько минут. Наконец, мы услышали визг металла, когда дверь отодвинулась назад и ушла в сторону. Я щурилась в темноту, пытаясь увидеть, есть ли там что-нибудь. Мэй включила подсветку терминала и ослепила меня на мгновение.

Когда мои глаза смогли сфокусироваться, моё сердце сжалось. Комната была в таком же ужасном состоянии, что и двери. Я быстро попыталась осмотреть помещение, надеясь найти что-то стоящее. Из того, что я успела рассмотреть, все инструменты и странные техномагические устройства выглядели ржавыми или сломанными. На стене висели нерабочие терминалы, и стояло несколько столов с разбитыми стаканами, колбами и другим химическим оборудованием.

Целый угол массивной комнаты, в которой мы сейчас стояли, провалился. По моим подсчётам, в него попала ударная волна от мегазаклинания. Я видела помятую и деформированную часть двери с этой стороны, предположительно ведущую к комнате, которая теперь была погребена под обломками. Была пара других дверей, ведущих в остальные части бункера, хотя не думаю, что они выглядели лучше.

Я повернулась к Мэй, надеясь хоть как-то её утешить, но я была удивлена, ведь Мэй улыбалась. Моей первой мыслью было то, что она сошла с ума. Однако, никаких маниакальных порывов или других признаков не было. Она просто выглядела искренне довольной этим зрелищем.

— Это просто замечательно! — Воскликнула она. — Я даже не надеялась на то, что такая большая область помещения уцелеет.

Я растерянно огляделась. Может быть Мэй увидела что-то, чего не увидела я? Конечно, у меня не самое лучшее зрение, но всё, что я видела — это беспорядок. — Эмм... Мэй? — Сказала я, пытаясь привлечь её внимание.

Она повернулась ко мне, всё ещё улыбаясь: — О, это здорово, Дитзи! Наконец, всё это может чего-то стоить.

Я должна была поднять копыто, чтобы остановить Мэй; она снова забралась мне в голову. — Прости, но что тебя так взволновало?

Мэй ответила. — Ах да, ты же ничего не знаешь о магии. Она махнула рукой на комнату. — Существует много разных магических методов исследования при разработке структуры мегазаклинания. Вся информация хранилась на этих терминалах. — Она указала на сгоревший терминал на дальней стене. — Однако, это не та часть, которая мне нужна. Я уже знаю, как сформировать структуру мегазаклинания.

Я снова моргнула; у меня было чувство, что разум Мэй работал слишком быстро, чтобы её рот не отставал. — Хорошо, так что тебе нужно?

Мэй продолжала улыбаться; — Мегазаклинание... это как каркас, — пояснила она. — Верхняя часть которого основывается на эффекте существующего заклинания и усиливает его силу и масштаб на несколько порядков. По сути, он рекурсивно умножает силу магии, подаваемой в него, что приводит к чему-то ещё большему, чем сумма заклинаний, которые единороги могли бы использовать по отдельности.

Хорошо, теперь я начала понимать. — Итак, если ты уже знаешь, как создать структуру мегазаклинания, то, в первую очередь, тебе нужно...

Мэй широко ухмыльнулась. — Верно; мне нужно заклинание, на котором будет строиться структура. После этого, будет простой вопрос обучения заклинанию некоторых других единорогов, а также методу создания литья матрицы. Эта часть не должна быть слишком сложной, если я смогу спасти информацию из некоторых терминалов для её распространения.

Я улыбнулась. Моё понимание лишь немного сдвинулось с мёртвой точки, но того факта, что Мэй казалась искренне довольной этой перспективой, мне было достаточно. — Итак, что тебе нужно, чтобы начать работу?

Мэй огляделась, в поисках того, что могла предложить нам комната. — Несколько специальных вещей, и немного времени.

Для создания нового заклинания было очень важно решить то, какого эффекта вы хотите достичь. Я не могу сказать, что понимаю эту технологию полностью даже сейчас, поэтому я не буду пытаться объяснять тонкости метода Мэй. Тем не менее, я начала понимать, почему магию называли "тайной наукой". Пару раз, Мэй пыталась мне объяснить всю технологию в деталях.

К счастью, я не понимала абсолютно ничего из этого процесса, но я всё равно смогла оказать незначительную помощь. Под "незначительной" я, конечно, подразумеваю добычу ресурсов. Хотя, у Мэй было время и пространство, чтобы сосредоточиться на деле, весь процесс шёл медленно из-за того, что, вместо того, чтобы просто назвать предмет, который я должна ей принести, она описывала то, как выглядит та или иная вещь и где она находится. Тем не менее, прогресс всё равно был.

Навигация по совместному бункеру МинМира\МТН напомнила мне о Стойлах. В комнатах, которые были ещё целы, вещи, как правило, были ржавые и ветхие. Несколько раз, наш процесс был остановлен, когда я приносила Мэй устройства, о которых она просила, только для того, чтобы она могла проинструктировать меня о мелком ремонте вещи в связи с её возрастом или износом. Время не проходило так медленно с тех пор, как мы стали гулями.

Проходили дни, и только благодаря ПипБаку Мэй, мы ориентировались в днях недели. Наконец, она объявила. — Всё готово.

Я уронила кусочки лома (с которыми возилась) и взглянула на Мэй. — На этот раз, ты уверена? В прошлый раз, ты тоже думала, что всё готово...

— Эй, ты должна поблагодарить меня за усы, — усмехнулась Мэй. — Я доказала, что смогу отрастить твою шерсть. Как только заклинание будет должным образом проверено, она больше не будет выпадать.

Я кивнула. — Что ж, я буду первой испытуемой? — Признаюсь, я немного нервничала. Хотя, инцидент с усами был забавным, никогда не знаешь, чего можно ожидать, когда магия ведёт себя не так, как задумано.

Мэй увидела намёк на беспокойство на моём лице и кивнула: — Только если ты этого хочешь. Однако, я не могу наложить его на себя.

Я согласилась. — Хорошо. Сделаем это.

Мэй благодарно улыбнулась и зажгла рог. Я сразу почувствовала странное покалывание по всему телу. Лучшее описание, которое я могу вам предложить, это то, что Мэй пыталась обратить некроз в каждой клетке моего тела в нормальное состояние. Она задыхалась и была напряжена, магическое свечение разрасталось вокруг её рога. Я закрыла глаза от яркости, окружающей меня. Затем, внезапно, она погасла.

Я осмелилась открыть глаза и обнаружила, что Мэй улыбается мне в звенящей тишине. Она тут же пролевитировала ко мне потускневшее зеркало. Она тяжело дышала и выглядела истощённой, но я никогда не видела её такой счастливой. Посмотрев на своё отражение, я поняла, почему. У меня по-прежнему не было перьев и шерсти, но моя кожа больше не была покрыта красными и серыми пятнами. Это был сплошной, хотя и слегка тусклый, телесный цвет. Кроме того, кусочки гривы и хвоста, которые мне удалось сохранить, отдавали лёгким блеском. Я не могла не рассмеяться над собой. Я выглядела, как бритая крыса.

Мэй тоже начала смеяться. Люблю, когда она смеётся. Радостно и с эхом, разносящимся по всему этому старому, дряхлому бункеру. — Ты выглядишь смешно, — проговорила она в перерыве между смешками.

Мы просмеялись над моей внешностью около пяти минут, но, затем ей, наконец, удалось подавить хихиканье, чтобы произнести: — Ладно, мне нужно взять образец и посмотреть, действительно ли это сработало.

Я кивнула, душа собственное хихиканье и протянула ей переднюю ногу. Она сорвала немного кожи пинцетом и скользнула им по блюдцу. Моя кожа была сухой, но она не трескалась и не кровоточила. Мэй посмотрела на блюдце через микроскоп. Время, которое понадобилось ей для ответа было очень мучительным. Затем, её плечи опустились, и она повернулась, чтобы посмотреть на меня, на глазах были слёзы.

— Это не сработало, — сказала она, на её лице явно читались все виды эмоциональной боли.

Я снова посмотрела в зеркало. — Что ты имеешь в виду? Взгляни на меня!

Мэй покачала головой. — Это всего лишь косметический эффект. Я восстановила повреждения, вызванные клеточным некрозом, но мутация никуда не ушла. По моим подсчётам, у тебя уйдёт около недели на то, чтобы снова выглядеть, как гуль. — Она опустила голову и заплакала.

Хотела бы я знать, что сказать ей в тот момент, но я просто не знала, что пошло не так.

Многие из вас, читая это, вероятно, уже знают, что я до сих пор являюсь гулем. Зная это, вы, наверное, думаете, почему я вообще включила эти события в свою книгу? Почему я заставляю вас скорбеть о том событии, которое уже априори было обречено на провал? Ради Мэй, и только по этой причине. Я хотела, чтобы вы узнали о её последнем великом свершении. Чего она пыталась достичь, как близко она подошла, и тот факт, что даже в свои самые последние часы, она была полна желания помогать бедным, страдающим, несчастным пони. Несмотря на то, что она потерпела неудачу, она сделала всё возможное для того, чтобы Флаттершай ею гордилась.

Я говорю об этом, потому, что вам может не понравиться то, что вы потом прочтёте. Я знаю, что заранее не знала о событиях будущего, и я хочу, чтобы вы запомнили эту часть моей жизни.

Заметка: Статус обновлён!

Текущий Статус: Цветная плоть, но всё ещё гуль.

Рассудок: Умеренный

Заметка для гуля:...

Примечание автора: С Новым Годом! Мне очень жаль, что это заняло так много времени, но что ж... жизнь иногда бывает отстойной. В любом случае, надеюсь, вам понравится. Вы ждали достаточно долго.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 15. Монстры

"Лучше умереть, чем быть полосатым.”

Зверь.

Я была не первой, кто описывал Пустошь, как чудовищного зверя, и не думаю, что я буду последней. Одна кобыла, в частности, думала о ней, как о ненасытной, зияющей пасти. Я считаю, что судьба Эквестрии не так уж отличается от той участи, что постигла моего дикого родственника. Безжизненная оболочка, которая бессмысленно разрушает всё вокруг себя просто потому, что она больше не знает, что ещё делать. Это ужасная судьба, которую я бы не пожелала никому. Тем более, что мне пришлось смотреть на то, как это происходит с моим лучшим другом.

Мэй продолжала рыдать из-за своей неудачи. Я не могла не плакать вместе с ней, глядя на мою регенерировавшую шкуру и зная, что она подошла так близко к созданию лекарства, только чтобы споткнуться о финишную черту. Когда я держала Мэй, мои мысли обратились к тому немногому, что я знала о нашем состоянии. Это было сложное состояние бытия, и Мэй понимала его лучше, чем понибудь. Если уж она была не в состоянии всё изменить, то о моей надежде и речи не могло быть. Эта мысль принесла ещё больше горечи моим слезам, зная, что я не смогу утешить мою лучшую подругу, когда она так неистово плачет.

Я не знаю, сколько времени прошло, пока мы сидели и обнимали друг друга, плача и рыдая. Время имеет совсем иное восприятие, когда вы можете жить в течение сотен лет, и теряет часть своего смысла. В конце концов, Мэй отпустила меня. Я хотела что-то сказать, что-то, чтобы облегчить её боль, но не могла найти нужных слов. Я знала, что разочарована тем, что до конца не излечилась, поэтому печаль Мэй могла быть только во много раз хуже.

— Где я ошиблась? — Прозвучал голос Мэй, более грубый, чем когда-либо, её горло пересохло от такого количества рыданий. У меня не было ответа. — Что я могла упустить? — Продолжила она, как будто мысли вслух помогут ей найти ответ.

У меня по-прежнему не было слов. Моё полное непонимание магии не позволяло мне внести свой вклад. Я лишь повесила голову и вздохнула.

Мэй не двигалась, продолжая бормотать. — Могла ли я это сделать... нет. Что если... нет. Может быть... нет! — Она в отчаянии зарычала и ударила копытами об пол. Её тщетная ярость ранила копыта, их эмаль раскололась.

Я поморщилась. Печаль, переходящая в гнев, никогда не была хорошим знаком. Мне пришлось уговорить её успокоиться. Она была так близка к прорыву, что, наверняка, смогла бы справиться с чем угодно, приложив немного больше усилий.

— Мэй... Эмм... — Она взглянула на меня. По крайней мере, я привлекла её внимание. — Я понимаю, что ничего не знаю о магии, но что, если мы найдём другого единорога? Кто-то ещё мог бы помочь тебе лучше, чем я?

Мэй покачала головой. — Дитзи, ты моя лучшая подруга. Никто не сможет тебя заменить.

Я махнула копытом. — Нет, я не это имела в виду. Я имела в виду, ну, знаешь, в дополнение ко мне.

Мэй ещё раз вздохнула. — Где мы найдём пони, обладающую необходимыми знаниями для такой сложной магической операции? Это то, чему посвятили всю свою работу каждый из департаментов Министерств. Не знаю, почему я решила, что смогу сделать это сама.

Слово "министерство" щёлкнуло в моей голове. — Брайт Лайт. — Мэй удивилась, когда я упомянула о ней. Возможно, она всё ещё помнит? — Светящаяся гуль-единорог с дирижаблем, — добавила я, — она работала на Министерство Магии.

Мэй издала раздражённый стон. — Единственная пони на Пустоши, которая сможет помочь, и мы понятия не имеем, где она. — От отчаяния, она легла на спину .

Я ей возразила. — Она улетела на большом дирижабле. Наверняка, кто-нибудь знает, куда она направилась.

Мэй фыркнула: — Дитзи, это было сорок лет назад! Сейчас, она может быть, где угодно! Не говоря уже о том, что тот, кто её видел, вероятно, уже давно мёртв.

Я вздрогнула, как же быстро летит время. Лучшее предложение, которое я могла придумать, было убито ещё на стадии планирования. Я села на пол и проворчала: — Ладно, не существует в этом мире пони, способной нам помочь... что если... нет... как насчёт... нет. Аррр! — У меня ничего не получалось.

Мэй вздохнула и повернулась на бок, отвернувшись от меня. — Может быть, всё это было только для того, чтобы мы потерпели неудачу... Возможно, мы должны были достичь именно этого. Может, быть гулями — это наше наказание за то, что мы сотворили с миром то, чем он является сейчас. Может быть, мы должны смотреть на то, как он медленно разваливается на части...

Я нахмурилась. Если я не найду способ утешить её или заставить думать позитивно... Я не хотела думать о плохом. — Мэй, мы не виноваты в том, что произошло. В этом никто не виноват. По крайней мере, никто из ныне живущих. Тем не менее, те из нас, кто ещё жив, всё ещё могут что-то сделать для этого мира.

Мэй не двигалась. — Например, что? — Пробормотала она.

— Эм… — Я попыталась собраться с мыслями. — Ну, знаешь, радиация от жар-бомбы. Ты бы смогла-

Мэй навострила уши. — Что ты сказала?

Я опешила, а затем повторила. — Знаешь, жар-бомба-

Она резко перебила меня. — Вот оно! Дитзи, ты просто гений!

Всё, что я могла сделать, это моргнуть от удивления... — Не думаю, что меня назвали бы Дитзи, если бы я была гением. — Не самая лестная самооценка, но я не могла придумать другого ответа, находясь в замешательстве.

Мэй встала и покачала головой. — Нет, серьёзно. Ты вычислила недостающую часть!

Я наклонила голову, выглядя полностью смущённой. — Как я это сделала?

Мэй ухмыльнулась. — Жар-бомба. Оружие зебр. Когда я пыталась наложить заклинание, я основывала всю свою работу на идее, что магическое излучение одинаково, откуда бы оно ни исходило. Что, основываясь на том, что я видела, работая на МинМира, было правдой.

Я медленно кивнула, но держала рот на замке, ожидая, что Мэй свяжет всё это вместе так, что для меня оно обретёт смысл. Каким же гением я была, учитывая, насколько быстро работал её мозг. Я попыталась сосредоточиться на том, что говорила Мэй. — Так... Жар-бомба как-то отличается?

Мэй кивнула. — Не столько сама жар-бомба, сколько её форма. Единороги произносят заклинания, и все наши магические артефакты и технологии основаны на этом. Весь мой опыт работы в МинМира был связан с единорогами. Зебры — не единороги!

Очевидность этого утверждения была очевидна, но я уже начала подозревать, к чему она клонит. — Так... потому, что зебры делают или делали магию по-другому, магическое излучение от их мегазаклинаний тоже было другим?

Мэй топнула копытом. — Именно. Это единственное, что я никогда не планировала рассматривать и изучать. — Голос Мэй дрожал, когда она говорила об этом, отчаянно желая поверить в свою новую теорию.

Я медленно кивнула, желая верить в это ради неё. — Что ж... поблизости ведь находится кратер мегазаклинания, верно? Есть ли способ получить необходимую информацию оттуда?

Мэй покачала головой. — Не буду говорить того, чего не знаю. Что мне действительно нужно, так это неиспользованный источник жар-бомбы. — Она усмехнулась. — Если бы мы дружили с драконами, то смогли бы взять немного их дыхания, а затем я могла бы попытаться найти заклинание, чтобы всё доделать. Если бы они не поджарили или не съели нас первыми.

Я продолжила. — Хорошо, давай найдём зебру и попросим её нам помочь. — Это казалось очень простым, по крайней мере, в моей голове. Они изобрели жар-бомбы, поэтому, если бы мы смогли найти хоть одну-

Мэй топнула копытом и фыркнула, прервав ход моих мыслей. — Исключено. Они были уничтожены контратакой Эквестрийского мегазаклинания. Даже, если бы они и выжили, шансы найти ту, кто будет обладать достаточными алхимическими знаниями, чтобы создать свежую жар-бомбу... этого просто не произойдёт.

Я была в шоке. Я знала, что Мэй не любила зебр, но я всегда думала, что хотя бы некоторые из них выжили. У неё же была другая точка зрения. — Тогда, какой у нас план? — Мэй была той, у кого всегда был план, поэтому, я надеялась, что у неё есть идея, как воплотить эту новую теорию в жизнь.

Мэй выглядела так, будто все шестерни в её голове вращались одновременно. — Вероятно, это одна из худших идей, которые у меня были, — сказала она со стоном. — К сожалению, она, вероятно, единственная, которая может сработать.

У меня было чувство, будто я знаю, что она собирается предложить. — Итак, когда мы выдвигаемся?

Мэй закатила глаза. — Ты меня ещё даже не выслушала. Это, наверное, самая безумная, самая опасная вещь, которую я когда-либо делала. Я понятия не имею, с чем мы можем столкнуться, или, какие последствия контрзаклинания нас ждут. Фактические шансы найти-

Я прикрыла рот Мэй копытом. — Я нахожусь здесь с тобой уже так долго, Мэй, у меня нет ни малейшего намерения идти куда-либо ещё.

Мэй улыбнулась. Она немного успокоилась, но всё ещё явно нервничала. — Мы настолько близки к Землям Зебр, насколько только возможно, но нам всё равно придётся пройти по ним.

Я дотронулась до подбородка, частично восстановленная плоть чувствовала себя немного странно. Я попыталась вспомнить историю военного времени. — Битва здесь была самой дальней в Эквестрии, которую зебры когда-либо проходили по суше, верно?

Мэй утвердительно кивнула: — Да. Большая часть войны велась на их родине, и, откровенно говоря, мы были на грани победы, прежде, чем они решили взорвать весь мир.

Я немного нахмурилась. Она сказала это так, как будто это была просто боль утраты. Я не особо увлекалась политикой, но я была уверена, что должно быть что-то большее. Конечно, теперь всё это было совершенно спорным. Их решения привели к погибели всего живого. Мы все совершали ошибки,и теперь все те из нас, кто остался жив, могли попытаться всё исправить. Как мы с Мэй пытались сделать это, но по-своему.

Мы с Мэй вышли из бункера и на мгновение остановились, прикрывая глаза от солнечного света. Мы находились в этом здании, по крайней мере, несколько дней, наши глаза довольно хорошо приспособились к его тусклому интерьеру. Честно говоря, было немного трудно сказать, как долго мы там были, учитывая моё онемевшее чувство осознания времени. Свежий ветер обдувал моё лицо, когда мы вышли обратно на улицу. Хотя я всё ещё была гулем, ощущение ветра на коже было очень освежающим. Я решила, что буду наслаждаться этим, пока могу, чтобы разжечь ещё большую надежду на исцеление.

В тот момент, мне в голову пришла мысль. Нам с Мэй было уже больше ста пятидесяти лет. Если бы мы излечились от нашей болезни, то как бы мы выглядели? Возможно ли, что, учитывая наш возраст, истинное и правильное лечение может стать для нас смертельным? Конечно, иногда пони может прожить очень долгую жизнь в хороших условиях. Бабуле Смит из семьи Эпплов было уже больше ста лет, прежде, чем она умерла. Однако, это было в мирное время, и в чистой Эквестрии. Обычным пони, как правило, везло, если они доживали до сорока.

Пока я об этом думала, Мэй закрыла за нами дверь и накрыла люк. Она подбежала ко мне и огляделась. А затем, взглянула на ПипБак. Иногда я забывала, что он у неё есть. — Прошло три дня с тех пор, как мы прибыли сюда, — сообщила она мне.

Желая воспользоваться превосходными знаниями Мэй по этому вопросу, я решила рассказать ей о своих беспокойствах. — Эй, Мэй, — начала я, тщательно подбирая слова, — как только ты сделаешь это исцеляющее заклинание, что произойдёт с нами?

Мэй склонила голову. — Эмм… Вероятно, мы будем путешествовать и обучать этому заклинанию других единорогов, а затем, как только у нас будет достаточное количество добровольцев, то мы сможем сформировать матрицу мегазаклинания и вылечить большое количество гулей за раз.

Это было хорошей идеей, но впредь, мне нужно формулировать вопрос более прямолинейно. — Я имею в виду, в физическом плане. Будем ли мы того же возраста, что и до мутации? Или мы будем стареть быстрее?

Мэй на мгновение задумалась. — Полагаю, я не могу сказать наверняка, — призналась она, — но я бы предположила, что регенеративный аспект мутации гуля также останавливает обычное старение. Например... наши клетки — умерли, но они находятся в биологическом стазисе. Это нехорошо, поэтому, они со временем деградируют, одни быстрее, чем другие, поэтому “дикость” по-разному влияет на каждого гуля. Если мне удастся закончить лечение, я думаю, что физически мы будем на несколько лет старше, максимум на десятилетие.

Я кивнула. Я всё равно бы предпочла быть старой пони, у которой осталось всего несколько хороших лет, чем жить с вечной угрозой одичания, нависшей надо мной. Хотя, если бы это было так, то я бы чувствовала себя хуже, потому как Пустошь потеряла бы такого прекрасного врача, как Мэй. Те, кто имел медицинские знания и должную подготовку, были в дефиците, по сравнению с теми пони, которые в них нуждались.

Удовлетворив своё любопытство, я вновь сосредоточилась на поставленной передо мной задаче. Я немного осмотрелась и пошла к тому месту, где мы припарковали повозку. — Итак, — сказала я, начиная новый разговор, — откуда начнём поиски?

— Ну, один интересный феномен магии зебр, условно говоря, заключается в том, что как только её помещают в какой-нибудь талисман, она имеет тенденцию не иссякать никогда, если не будет уничтожена или израсходована. — Она также отметила. — Более сильная магия требует более сильных талисманов, поэтому, если и остались какие-либо целые бомбы или жар-бомбы, они, вероятно, всё ещё будут здесь.

Поняла. Должна признаться, что было немного странно, что моя спутница знала так много об этом разрушительном виде оружия; но ведь она приложила копыто к их созданию. Когда они ещё не были орудиями массового уничтожения. Когда эта мысль прошла через мой разум, я остановилась, глядя на Мэй. — Это там, где… — Я промолчала, не зная, как сказать, — прошли испытания первого мегазаклинания.

Мэй тоже остановилась. Она кивнула в ответ. — Да, это там. Тогда... тогда, когда Флаттершай впервые представила эту идею Министерству Мира, это было так… радикально. Никто никогда раньше не думал о таком масштабе магии, за исключением, возможно, Принцесс, передвигающих объекты размером с Солнце и Луну.

Я внимательно её слушала. — Когда мы начали работать над проектом создания мегазаклинания, у нас были разные идеи по его применению. Способность исцелять всех пони на поле боя за один раз, защитить целый город от вреда, создать заклинание массовой телепортации, значительно упрощающее логистику боя. — Она оглянулась на пейзаж вокруг нас и опустила голову. — Мы никогда этого не хотели.

Я вздохнула, не зная, что сказать. У Мэй всё ещё осталась привычка испытывать чувство личной ответственности за неудачи, которые она не могла контролировать. Особенно те, что касаются МинМира. Я осторожно положила копыто ей на плечо.

Мэй положила на него своё. — С. О. В. С., — заявила она. — Совместно-обеспеченное Взаимовыгодное Существование. Это то, как Флаттершай изначально назвала наш проект. С лечебными заклинаниями, он был способен исцелить любое повреждение, независимо от того, насколько оно было сильным; заклинания щита, способные отразить любую атаку, и заклинание телепортации, способное сместить наступающие или отступающие войска в мгновение ока; вся идея состояла в том, чтобы положить конец войне. Учитывая все эти обстоятельства, зебрам ничего не оставалось, кроме как, сдаться или вернуться за стол переговоров.

Я похлопала Мэй по копыту. — Зебры тоже были там в тот день. Они видели, на что вы способны, и среди них оказались те, кто исказил вашу идею в нечто смертельное.

Мэй нахмурилась: — Да, но это ещё не всё. Она вздохнула и смахнула моё копыто. — Это была Флаттершай, она отдала зебрам формулу нашего мегазаклинания.

Я опешила. — Так вот, что ты имела в виду, когда сказала, что зебры отравили её дар.

Мэй кивнула. — Буквально. Флаттершай не могла знать, что с ним сделают зебры; она была слишком добра, чтобы даже подумать об этом. Те из нас, кто работал над проектом, должны были попытаться остановить её. Конечно, она была главой Министерства, и немногие из нас были готовы бросить ей вызов. Даже я. После этого, у нас не осталось выбора, кроме, как ответить им тем же, ради сохранения равных условий боя.

Мэй опустила голову и посмотрела на холм. Теперь, она смотрела на Безжизненные Земли. Огромное море кратеров и траншей изуродовали земли между Эквестрией и Землёй Зебр. Наша следующая задача — сделать всё правильно. Разве это не то, что Флаттершай и Мэй пытались сделать здесь так давно? У каждого было своё представление об истинной сути правильного поступка.

Мы с Мэй вернулись к нашей повозке. Она вошла в клетку, забрав с собой мою винтовку и седельные сумки. Я закрепила себя ремнями к передней части повозки и взлетела. Пролетая над Землёй Зебр, я почувствовала холод от осознания того, что так много пони и зебр погибло в битве за Утёс. Это было самое близкое место, к которому зебры подошли, пытаясь проникнуть в Эквестрию, и теперь, всё это было одним большим кладбищем.

Пролетая над разорённой Пустошью, было достаточно легко сосредоточиться на пункте назначения. Тем не менее, тяжесть всего, что произошло здесь, висела на моих плечах. Так много смерти, разрушений и боли. Я почувствовала, как слёзы катятся по моему лицу и падают на поле боя. Если бы только план Флаттершай сохранил свой первоначальный вид, возможно, этого можно было бы избежать...

Как только я начала лететь над окопами со стороны зебр, я официально оказалась в их стране. Она была такой... бесплодной. Я привыкла видеть Эквестрийскую Пустошь в руинах, но это было что-то другое. Всё было выжжено, и огромные лужи воды выглядели не совсем уместными. За последние пару дней дождя не было, так откуда они взялись? Я продолжала лететь в Земли Зебр, моё любопытство увеличивалось.

Там, где Эквестрия имела обширные леса и джунгли, горные хребты и равнины, Земли Зебр были удивительно статичными. Почти ничего, кроме плоской, сухой земли, за исключением джунглей на Дальнем Востоке, которые граничили с Эквестрией. Те же джунгли, что проходят сквозь Каньон Полумесяца, местоположение школы Луны в Литтлхорне. Там почти не было деревьев, а те, что ещё стояли, были сморщенными, чёрными и мёртвыми. Остальная часть равнины была обнесена огромными скальными образованиями, одинаково опалёнными, или руинами, которые когда-то могли быть городами. На самом деле, трудно найти разницу между этими двумя вариантами, судя по нынешнему состоянии земли.

Я оглянулась через плечо на Мэй, которая снова пыталась не замечать полёта. — Что здесь произошло? — Спросила я.

Мэй встала и быстро посмотрела вниз, тут же побледнев, прежде, чем снова сесть. — Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказала, что это “Селестия 1”.

Я подняла бровь в удивлении: — Что это?

Мэй вздохнула и посмотрела вверх. — Наш ответ на мегазаклинания зебр. Или, по крайней мере, один из них. Он был размещён в центре Мэйнхэттенского МТН, и, в основном, превращал солнечный свет в гигантский тепловой луч. До того, как пегасы бросили облачный покров, его использовали для того, чтобы нанести ответный удар после того, как Мэйнхэттен был уничтожен.

Я посмотрела вниз, с ужасом и трепетом. Зебры ударили по Эквестрии многочисленными жар-бомбами, и всё же, с помощью одного заклинания мы, пони, были столь же разрушительны, если не больше. Пока я продолжала полёт над разрушенными Землями Зебр, важная мысль возникла у меня в голове. — Как мы собираемся найти жар-бомбу?

Мэй пожала плечами. — Я не знаю, но нам нужно найти её, если у меня есть шанс заполнить недостающую часть моего заклинания. Лучшее, что я могу придумать, это поиск какой-то военной базы.

— Они будут располагаться вдоль берега? — Спросила я. — Я читала о нескольких крупных сражениях во время войны на море.

— Сомневаюсь, — почти сразу же ответила Мэй. — Если “Селестия 1” могла сделать такое с землёй, то она могла бы легко вскипятить океан и что-нибудь, находящееся в нём, или рядом с ним.

Я кивнула. Это была одна из идей, но, по крайней мере, она казалась более реальной. Возникает вопрос о том, где мы сможем найти военный зебринский объект. Я внимательно следила за местностью внизу, но всё, что я видела — это разруху.

Я решила ненадолго приостановить поиски и посадить фургон на некоторое время. Я хотела побыть немного с Мэй, зная, что она переживает обо всём. Лучшее, что я могла предложить, это немного близости и разговора. — Думаешь, зебры выжили? — Спросила я, надеясь разговорить её. Я нервничала, когда она подолгу молчала.

— Надеюсь, что нет, — нахмурилась она в ответ. — Эти монстры заслужили смерть за уничтожение Эквестрии.

Я поморщилась. Это было жёстко, особенно для Мэй. Я знала, что она ненавидит зебр, но возлагала её надежды на их неизбирательный геноцид... Я должна была возразить. — Не все они это заслужили, — нахмурившись, ответила я. — Я думаю, что наши солдаты были монстрами для них.

Мэй фыркнула. — Может быть, но они те, кто начал войну, они убили кучу жеребят в Литтлхорне, и они те, кто решил уничтожить Эквестрию и так много невинных пони, живущих на ней, когда запустили первое мегазаклинание. Всё, что мы сделали, это дали им ответ, который они заслужили. — Мэй была в ярости к концу своей тирады.

Я вздохнула и нахмурилась. Всё, что Мэй сказала, было правдой, но я просто не могла понять, почему она не отпустила свою ненависть по отношению к ним. — Даже если они сделали всё это, зебры, живущие сегодня, не имеют к этому никакого отношения. Точно так же, как пони, рождённые в наши дни, не имеют ничего общего с войной, или с Министерствами, или с чем-то ещё! — Моя злость так же закипала. Но, в то же время, я чувствовала, что должна была достучаться до Мэй.

Мэй застонала и покачала головой. — Разве ты не понимаешь, Дитзи? Это... это те существа, которые отобрали у меня всё! Мои надежды на мир, моё желание помочь пони, мою семью, мою девушку, всё! И всё это, благодаря им. У тебя не было семьи, которая дожила до ужасов этой войны! Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти! Ты просто-

ШЛЕПОК

Прежде, чем я полностью осознала, что делаю, я ударила Мэй по лицу. Во мне закипела кровь, глаза были полны слёз. Они начали стекать по моей помолодевшей коже, вызывая зуд. Слова Мэй ранили меня, но не так сильно, как вид того, что ненависть переполняла мою подругу, искренне заботящуюся о пони. — Прекрати! — Я обхватила её копытами и зарыдала. — П-пожалуйста, Мэй! Просто... п-прекрати!

Я не знаю, было ли это из-за моего крика или из-за пощечины, но я почувствовала, как копыта Мэй обвиваются вокруг меня, и её слезы стекают по моему плечу. — Дитзи, прости меня. Мне очень жаль. Это просто... быть здесь, где всё это произошло... так много старых ран открывается одновременно...

Мэй замолчала, когда я подтянула её ближе и сжала покрепче. Именно в такие времена, иногда было лучше больше ничего не говорить.

Проведя какое-то время просто обнимаясь и плача, Мэй отпустила меня, и я вышла из клетки и вернулась к упряжке. Однако, прежде, чем пристегнуться, я увидела, как что-то движется. Я повернулась в направлении движения, сняв Наследие Стронгхуфа со спины. Я ещё не успела поднять её до уровня глаз; возможно, это был просто мираж.

Затем, я увидела его снова. Это была некая тонкая пульсация в воздухе, как будто вы видите, как жар исходит из печи. Потом, он снова пропал. На самом деле, я не видела ничего, кроме этой ряби, и всё же я была на грани. Я была так уверена, что там что-то было. Я держала винтовку до тех пор, пока не вернулась к упряжке. Я закинула Наследие за спину и надела поводья.

— Что это было? — Спросила Мэй позади меня.

— Мне показалось, что я что-то видела, — честно ответила я, — но, возможно, это был обман зрения.

Мэй просто кивнула и откинула голову назад. Она никогда раньше не пересекала Земли Зебр, и её ненависть к ним, скорее всего, удерживала её от углубленного исследования их земель или культуры. Это был тот момент, который напомнил мне о том, что Мэй была на два десятилетия моложе меня. Большая часть её жизни была прожита во время войны, в то время, как большая часть моей, до Пустоши, конечно, прошла в мирное время.

Я взлетела, подняв нас двоих в воздух, чтобы возобновить поиски жар-бомбы. Это всё ещё звучало так сюрреалистично, и всё же Мэй была права, это был её лучший шанс найти то, чего ей не хватало, для заклинания исцеления гулей. По крайней мере, я надеялась на то, что она была права. Я летала взад и вперёд над Землями Зебр, забираясь всё глубже и глубже в их территорию; так прошёл весь день. Когда солнце начало садиться, всё, что я могла видеть, это огромную площадь бесплодных земель. Это охладило мой разум; думаю, что Мэй, на самом деле, возможно, была права, говоря о том, что зебры были уничтожены, ведь до сих пор я не видела даже намёка на какие-либо оккупированные поселения или просто выживших.

С приближением ночи, я начала искать место для посадки. Я бы не возражала полететь обратно и провести ночь в Эквестрии, так как это была незнакомая для меня территория. Я хотела бы понимать, куда я лечу и что я ищу. Наконец, я увидела скопление разрушенных зданий возле небольшого озера. Учитывая засушливый характер территории в целом, неудивительно, что они решили строить поселения вблизи любого приличного размера водоёма.

Я перелетела на дальнюю сторону озера и начала заходить на посадку. Здесь, я увидела узкую реку, протекающую вдоль южной окраины города к океану, который лежал где-то за видимым горизонтом. Я видела разрушенные опоры верёвочных мостов, которые охватывали реку. Естественно, они были сожжены, когда земля была опалена “Селестией 1”.

Постепенно снижаясь, чтобы лучше осмотреть местность вокруг города, я, наконец-то, добралась до северной стороны озера. Первое, что меня поразило, когда я впервые взглянула на поселение поближе, было то, какой чужеродной была архитектура зебр. В Эквестрии, сельские поселения располагали уютными деревянными городскими и фермерскими домами, а в городах возвышались стеклянные и металлические небоскрёбы. Здесь же, все здания были вырезаны из гигантских каменных блоков, и ни один из них не поднимался выше двух или трёх этажей. Было полное отсутствие окон и дверей, несмотря на рамы, которые должны были удерживать их. Я подозревала, что это была заслуга контрудара Эквестрийского мегазаклинания. Я содрогнулась от этой мысли, никогда раньше не задумываясь о том, что могло произойти по эту сторону границы в день Апокалипсиса.

После минуты или двух любопытных наблюдений, я отделилась от упряжки и пошла выпускать Мэй. Когда я открыла клетку, я увидела, что она тоже рассматривает поселения зебр. — Я так понимаю, ты никогда их раньше не видела?

Мэй покачала головой. — На фотографиях, но не вблизи. — Она коснулась поверхности ближайшего здания, на её копыте остался чёрный след. — Пепел остался на камне, — заметила она. — Напоминает мне Мэйнхэттен. Ничего не осталось, кроме пепла. — Она нахмурилась. Я не могла понять, что именно её обеспокоило, поэтому я просто промолчала.

Мэй зажгла рог и пролевитировала из сумки револьвер Роттингтейла, заходя в ближайший дом, свет от её рога освещал нам путь. Забрав свои вещи из повозки и последовав за ней, я увидела... ничего. Первый этаж этого здания был одной большой комнатой, и в ней не было абсолютно ничего внутри, кроме пепла и пыли на полу. Там была каменная лестница с прогнившими перилами, ведущая на второй этаж. Облетев здание изнутри, я увидела ещё несколько комнат, все из которых были одинаково пусты.

Я вернулась, чтобы найти Мэй, изучающую пепел. Любые надежды, что у неё может быть сочувствие к смерти, которая произошла здесь, исчезли, когда она насмешливо фыркнула, прежде, чем повернуться ко мне и сказать. — Сойдёт.

Каменная конструкция была крепкой, несмотря на отсутствие подземного фундамента. Я не знала, с чем мы можем столкнуться, находясь в Землях Зебр, но у нас, по крайней мере, всегда был на виду один-единственный вход в дом. Я вытащила фонарь из сумки и зажгла его, позволив Мэй немного отдохнуть. Я поставила его в середине комнаты, свет был тусклым, но вполне достаточным.

Я подошла к Мэй, желая поговорить с ней, но она свернулась калачиком и отвернулась от меня, показывая, что хочет остаться одна. Я вздохнула, но знала, что у неё было много противоречивых эмоций, с которыми нужно было разобраться, и попытка надавить на неё прямо сейчас лишь ухудшит ситуацию. Я отошла на другую сторону комнаты и легла. Моя кожа зудела от того, что начала высыхать, засушливые условия ускоряли этот процесс. Я боялась, что цвет лица — это не единственное, что начинает ухудшаться; надеюсь, мы сможем найти то, ради чего пришли сюда.

Я не поняла, что задремала, но неожиданно проснулась, услышав шум снаружи. Низкий и гортанный, это был звук какого-то дикого зверя. Быстро взглянув на Мэй, я увидела, что она тоже насторожилась, и, судя по её чёткому взгляду на стену, она видела передвижение этого объекта, благодаря своему ПипБаку. Не сказав ни слова, Мэй подняла револьвер.

Когда я взяла в копыта Наследие Стронгхуфа, мой взор обратился к фонарю. Он мерцал. К сожалению, резкий запах тела гуля (исходящий больше от Мэй, чем от меня) всё равно будет очень приметным для любого дикого животного. Я прижала винтовку к плечу и поднесла спусковой крючок ко рту, а мой взгляд следил за действиями Мэй, которая следила за передвижениями существа.

Прежде, чем существо добралось до нашей двери, раздался громкий, болезненный рёв, за которым последовал глухой стук. Мэй моргнула от удивления. — Оно исчезло, — заметила она и начала пристально смотреть в ту сторону, откуда оно приближалось. — Что за...

— Что такое? — Спросила я с облегчением и замешательством одновременно, не имея возможности видеть то, что ей показывает Л.У.М.

— Что-то определённо убило... что бы это ни было, но больше ничего нет на моём компасе.

Я приподняла бровь. — Может, он просто умер сам по себе? — Предположила я.

Мэй восприняла это предположение так же серьёзно, как и я, и продолжила пытаться что-то понять. Хотя Мэй больше ничего не видела, мы обе начали слышать что-то новое. Это был скребущийся звук, как будто кто-то тащил что-то тяжёлое. Мэй жестом указала на фонарь, который я погасила, после чего мы вышли из здания, чтобы выяснить, что на самом деле происходит.

То, что я увидела, было не тем, что я ожидала увидеть за пределами Эквестрии. По моему первому впечатлению, это была огромная мутировавшая мантикора. Тем не менее, было трудно видеть что-то в темноте, и существо медленно тащило от нас... нечто. Однако, когда мои глаза начали приспособились к темноте, я заметила две вещи. Во-первых, что хвост у существа не имел жала и был преимущественно кошачий. Во-вторых, у него не было крыльев. Я понятия не имела, что это было за существо, но деревянное копьё, торчащее из его спины, ясно дало понять, что кто-то другой убил его.

Ни Мэй, ни я, не смогли получить представление о том, кто был ответственен за это, и Мэй выставила копыто, чтобы удержать меня от движения. Она указала на землю. Когда существо тащили прочь, оно оставило слабый, но заметный мазок на обугленной земле. Я понимающе кивнула головой. Кто-то убил это существо, и если кто-то тащил его, то он наверняка куда-то ушёл. Куда-то, где был тот, кто, вероятно, сможет нам помочь. По крайней мере, это то, чего добивалась Мэй. Мы решили пойти по следу.

Сначала, мы немного подождали, чтобы убедиться, что тот, за кем мы пытались проследить, не знает о нашем существовании. Я поднялась в воздух, работая крыльями как можно тише, в то время, как Мэй начала идти по следу на земле. Я подняла винтовку и держала её наготове на случай, если ещё что-нибудь подобное произойдёт. Быстро взглянув в прицел, я заметила, что тело утаскивают дальше вперёд, кто или что это делало, мне понять так и не удалось. Я поняла, что это было нечто невидимое, хотя как такое могло быть, для меня — загадка. Оно даже скрывалось от Л.У.М.а Мэй, что было более странным.

Тропа уводила нас из зебринского поселения вниз по узкой реке. В конце-концов, мы увидели, как поднимается дым, исходящий от огромного костра. Сам огонь бросал мерцающий свет на группу фигур, их было чуть более дюжины (разных возрастов, судя по размерам), а также на то, что было похоже на лагерь. Подводя прицел к глазу, чтобы лучше всё рассмотреть, я увидела полдюжины конических палаток, сделанных из шкуры животных и длинных деревянных или металлических столбов. Они были покрыты краской и деревянными орнаментами. Все фигуры были одеты в одинаковые маски и плащи, которые скрывали их тела, у каждого из них было копьё, воткнутое в землю рядом с ними. Следы волочения вели прямо к лагерю.

Я приземлилась рядом с Мэй, надев винтовку на плечо и прошептав: — Впереди лагерь. Там их около двух дюжин.

Мэй кивнула. — Не понимаю, почему кто-то хочет жить в таких условиях.

Я усмехнулась, указывая Мэй на её ПипБак. — Там нет радиации и поблизости есть источник свежей проточной воды.

Мэй моргнула от удивления и взглянула на ПипБак. Конечно же, детектор радиации молчал. — Я даже не заметила. Я не обращала внимания на эту вещь десятилетиями. — Она тоже немного хихикнула.

Я улыбнулась. Смех Мэй был первым положительным знаком, который я увидела за последнее время. Мы присели на корточки и продолжили подход к лагерю. На большей части равнинной земли, совсем рядом с лагерем, был небольшой хребет с огромным камнем на нашей стороне реки, против которого бурлила вода. Мы с Мэй подкрались к камню и огляделись вокруг, фигуры не заметили, как труп зверя затащили в середину их лагеря. С этого ракурса, я видела какой-то подиум, стоящий в задней части лагеря; тяжёлый брезент что-то накрывал.

Вновь обратив своё внимание на существо, я увидела кого-то, кого раньше там не было. Появилась ещё одна фигура в тёмном плаще, мерцающем в воздухе. В застёжку плаща был вставлен драгоценный камень прямо под капюшон, и был более тёмного цвета, но легче по текстуре, чем те, которые носили другие фигуры в масках. Эта фигура вытащила копьё из спины существа, и остальные — взяли свои копья в копыта. Главная фигура, на которую сейчас смотрели все остальные, откинула капюшон и воткнула копьё в землю. Я ахнула. Это была зебра!

Раньше, я видела вблизи только одну зебру. Её звали Зекора, и она жила в Вечнодиком лесу, недалеко от Понивилля. Казалось немного ироничным, что я боялась её, как и все остальные в городе, пока её таинственная природа не была раскрыта Твайлайт Спаркл и её друзьями. Они подружились с зеброй задолго до войны, только для того, чтобы её вид был заклеймён врагом Эквестрии и подвергался ненависти, страху, остракизму и кто ещё знаёт, чему. По крайней мере, когда мы боялись Зекоры, мы не прибегали к насилию, мы просто избегали её. Во время войны в Эквестрии жили и другие зебры. Я никогда не думала о них до этого момента.

Как только зебра сняла капюшон и плащ, остальные сняли маски и дружно сбросили свои капюшоны. После снятия плащей, оказалось, что большинство фигур были одеты в грубую броню, сделанную из шкур животных. Они громко разговаривали, так что мой вздох остался незамеченным, но я не могла понять ни слова из сказанного. Вероятно, это был их родной язык. Я смотрела с любопытством, просто наблюдая за ними. Зебра, убившая это существо, повесила на копьё свой плащ. Он повернулся, чтобы показать свой бок, украшенный волнистым знаком, чей смысл я не понимала. Возможно, это была некая церемония совершеннолетия.

Прежде, чем я смогла лучше понять, что происходит, Мэй укусила меня за шиворот. — Ладно, хорошо, они выжили. Но нам не нужна их помощь, — прошипела она, пытаясь меня увести.

— Это их Родина, Мэй, — возразила я. — Именно их помощь нам и нужна. — Я ещё раз взглянула на зебр, которые, казалось, обращали внимание только на ту, что была невидима. Плащ, возможно, был заколдован. Они воткнули свои копья в землю вокруг костра.

Голос Мэй снова отвлёк моё внимание. — Посмотри на них, Дитзи. Несмотря на то, что они зебры, они деградировали до племени охотников-собирателей. Они, вероятно, даже не узнают пистолет, не говоря уже о жар-бомбе.

— Это не значит, что они не знают своего пути, — предположила я. — Если бы мы могли подойти к ним и спросить дорогу до других старых поселений-

— Разве я похожа на ту, кто знает зебринский язык? — Мэй усмехнулась.

— Может быть, они говорят по-нашему, — возразила я. Мэй не желала их помощи, но ради неё же, мы и нуждались в ней. Доставить ей немного раздражения стоило бы того, чтобы получить то, что нам нужно, чтобы закончить её заклинание.

Вместо того, чтобы пытаться спорить дальше, Мэй просто повернулась и начала уходить. Она, вероятно, подумала, что я последую за ней, и она была права, хотя я, по крайней мере, буду продолжать пытаться переубедить её. Я не могла оставить её одну в чужой стране, но я и не могла упустить такой возможности. Даже если зебры не смогут нас понять или примут нас за монстров, то это всё равно был первый раз, когда у нас был шанс получить помощь, и я знала, что это может быть единственный шанс, который у нас когда-либо будет. Если когда-то и было время, когда я хотела вернуться и сделать всё по-другому, то это было прямо тогда и там.

Когда я попыталась схватить Мэй, то я мельком взглянула на лагерь. Я увидела пожилого зебру, который шёл к подиуму. Он снял брезент, открыв что-то, что зацепило меня. Я понятия не имела, что это было, но моё внимание притянуло к нему, как магнит. Он был маленький, обтекаемой формы. Всё это было размером с бушель яблок и завораживало своим ядовитым светом. Я повернулась, чтобы сосредоточить на объекте всё своё внимание, я была не в силах оторвать взгляд. Зебры, казалось, тоже не могли, повернувшись к нему в унисон и преклонив к нему колени. Исключение составляли только старший и молодой жеребец, которые шли к трибуне.

Что они на самом деле делали, я никогда не узнаю. Мэй обернулась, чтобы обратиться ко мне, но всё, что она хотела мне сказать, угасло на её лице. Её взгляд тут же упал на объект поклонения зебр. Её глаза широко раскрылись, и единственное прошёптанное слово вырвалось из её рта:

— Нет...

С моим взглядом, сосредоточенным на объекте, я едва поняла большую часть того, что произошло дальше, только придя к осознанию того, что произошло после того, как было уже слишком поздно. Свечение рога Мэй не выделялось на фоне света костра и яркого объекта. Я только поняла, что она захватила в поле левитации Наследие Стронгхуфа, когда ремень натянулся на моём плече. Через мгновение, винтовка была вырвана с моей спины, ремень проскользил вверх и зажал мою шею, немного придушив меня, прежде, чем полностью слететь. Я упала на землю, меня рвало, и я хрипло кашляла. Я подняла глаза, чтобы увидеть лицо Мэй, искажённое гневом, подобного которому я никогда не видела, моя винтовка и револьвер Роттингтейла левитировали рядом с ней.

Я была недееспособна и имела проблемы с дыханием, так что я могла только в ужасе смотреть на то, что Мэй сделала дальше. Она перепрыгнула через камень и начала стрелять по зебрам. Мягкие выстрелы винтовки не были слышны на фоне оглушительного треска револьвера. Зебры были также ошеломлены, как и я. Мэй кричала и ревела, пока стреляла, хотя я могла разобрать лишь фрагменты чего-то вразумительного. Как только она начала стрелять, послышались визг и неистовое хныканье собравшихся зебр, а также крики на незнакомом языке. Остальное было криками и белибердой.

— Только не опять! Никогда больше!

— Лучше смерть, чем быть полосатым!

— Это за Баттеркап! Это за Бакбрайта! Это за Миррор! Это за Шоушайн!

Каждый выкрик имени или фразы сопровождался выстрелом из одного или двух орудий, хотя последний, который мне удалось услышать, имел только пустой щелчок. Я пыталась встать на копыта. Я не хотела видеть бойню, но я должна была остановить Мэй. Мои глаза широко раскрылись от ужаса той сцены, которую я увидела. Мэй уже убила пятерых и ранила остальных, опустошив оба оружия в процессе. Те, кто не пострадал, побежали за своими копьями, но с помощью своей магии, Мэй подняла копья в воздух и швырнула их в разных направлениях. Зебры, потеряв своё оружие, повернулись и убежали. Одно копьё зацепило заднюю ногу отступающей зебры, которая споткнулась, придавив кобылу за передние лапы.

Кобылка попыталась вырваться из-под той, что держала её за ноги. Мэй подошла к ним с копьём, левитируемым рядом с ней, ярость затуманила её взгляд. Я оттолкнулась от земли и, всё ещё задыхаясь, я распахнула крылья и рухнула на Мэй, удар выбил все оружия из её магической хватки. Каждую клеточку моего кишечника выворачивало наружу, как от столкновения с моей подругой, так и от вида того, что она делала. Мы начали катиться по земле, прежде, чем мы обе устали, и я оказалась сверху на ней, крепко прижимая её к земле.

— БЕГИ! — Закричала я зебре.

Поняла она меня или нет, но зебра начала ковылять. Неожиданно, Мэй перевернула меня и начала прижимать к земле с такой же силой, как и я её. Она посмотрела на меня, и я всё поняла. Её глаза были тусклыми, любой проблеск надежды или разума, который я недавно видела, исчез. Моя собственная сила покинула меня, когда мой разум метался, пытаясь найти какое-то другое объяснение, кроме того, с которым я не хотела сталкиваться. Мэй придавила меня силой, которую обычно не проявляла, скрежеща зубами и злобно рыча. Я нанесла сильный удар передними ногами, отталкивая Мэй от себя. Она врезалась в костер, разбрасывая пылающие брёвна и поджигая палатки зебр.

Я стояла, тяжело дыша, глядя на Мэй, отчаянно пытаясь дотянуться до неё. — Мэй! Пожалуйста! — Если бы я только могла заставить её слушать...

Мои слова не дошли до неё. Они не могли, ни сейчас, ни когда-либо снова. Она закричала и сильно зарыдала, прежде, чем наброситься на меня, обнажив зубы и голодные глаза. У меня не было времени думать, здесь сработал мой собственный инстинкт выживания. С минимальным сознанием этого, я схватила одно из копий в зубы. Раздался тошнотворный звук, всплеск тёплой черноты и внезапный мёртвый груз на мне. Затем, всё исчезло в небытие.

Заметка:...

Примечание автора: На самом деле, всё встало на свои места намного быстрее, чем я ожидал, как только это началось. Может быть, лучше, чтобы эта конкретная глава не выпала на Рождество.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Глава 16. Недостающие фрагменты

“Мне не нужно этого понимать! Меня это даже не волнует!”

Кошмары.

Любой пони, который жил в ужасах Эквестрийской Пустоши, испытывал кошмары. Учитывая огромное количество ужасных вещей, происходящих ежедневно, было бы трудно найти любого здравомыслящего пони, у которого бы их не было, по крайней мере, время от времени. Иногда они были яркими, иногда расплывчатыми, но те, что испытывала я, всегда оставляли меня в ужасе. Возможно, единственное, что я ценила больше всего в том, чтобы быть гулем, было то, что мне не нужно спать, даже если я всё равно делала это время от времени. Меньше сна, меньше кошмаров. Однако, иногда, им всё же удавалось прокрасться.

Теперь, я оказалась посреди одного из них. Я была в ступоре, парализована и задыхалась, наблюдая, как моя лучшая подруга украла у меня снайперскую винтовку. Она также вытащила свой револьвер, наставив его на своих врагов. Это были зебры. Дюжина, может, больше. Они стояли вокруг костра, праздновали. Затем, огонь позеленел, и зебры предстали перед нечестивым светом. Этот свет свёл Мэй с ума, превратив зебр, стоящих перед ней в воспоминания о давно умерших врагах. Она открыла по ним огонь, хотя они ей ничего не сделали. Они кричали и пытались убежать, пытались спрятаться, но Мэй не останавливалась. Она взревела старым, забытым боевым кличем и выкрикивала непонятные слова. Некоторые зебры пытались остановить её, но её магия и оружие были гораздо быстрее, чем их копья. Они все до единого упали. Я взяла копьё и бросилась на свою лучшую подругу. Когда ужас, который казался бесконечным, внезапно закончился, мои измученные чувства были оскорблены отвратительным хлюпающим звуком и тяжёлым стуком.

Я проснулась. Я не могла вспомнить, когда заснула, но я лежала на спине, глядя на пасмурное серое небо, с оттенком оранжевого, отмечающим приход рассвета. Всё, что я могла вспомнить, было болезненным содержанием этого кошмара. Как бы я хотела рассказать Мэй о своём сне. У неё было некоторое понимание психологии, и, возможно, она смогла бы пролить свет на его значение.

Я попыталась сесть, но внезапно и странно почувствовала, что на меня давит груз. Я наклонила голову, чтобы посмотреть на то, что было на мне. Это была Мэй, раскинувшаяся на мне, как на кровати из сена. Я толкнула Мэй за плечо, чтобы разбудить её, намереваясь спросить, почему мы лежали в таком положении. Она молчала. Я толкнула ещё раз, но она свалилась с меня. Я закричала.

У Мэй из груди торчало копьё, лезвие которого проникло достаточно глубоко, чтобы пронзить её сердце. Я почувствовала внезапный всплеск паники и попятилась назад, пока не наткнулась на что-то ещё. Дрожа, я оглянулась через плечо и увидела тело зебры. Не просто зебры; это был тот, кто убил зверя накануне, и кому было посвящено празднование в лагере зебр. Две пули прошли сквозь его шею.

Я снова закричала. Мой кошмар ещё не кончился! Я отскочила от тела зебры, задыхаясь и учащённо дыша. Я тщетно пыталась успокоиться, но знала, что единственный способ — это проснуться. Я подняла копыто и ущипнула себя за щёку. Не помогло. Я ущипнула сильнее. Всё ещё ничего. Я ударила себя по лицу несколько раз, но тоже бесполезно. Я решила облить себя Спаркл Колой. Всё, что случилось, это то, что я стала липкой.

Меня, наконец, осенило. Кошмарная сцена передо мной была настоящей. Не было бы никакого пробуждения от этого ужаса. Я упала на корточки, затем перевернулась на бок, свернувшись калачиком. Я не хотела быть здесь. Я хотела быть где-то ещё. Я хотела быть со своими друзьями. Но я не могла. Один из них всё ещё был в Мэйнхэттене, а другая — была... мертва.

Когда неизбежность этого слова пришла мне в голову, я вздрогнула. Волна за волной невыносимых, тошнотворных страданий захлестнула меня. Она была так глубоко, так полна отчаяния, что я думала, что утону в ней. Я свернулась калачиком, пытаясь согреться, чтобы перестать дрожать. Это не помогло. Мне не было холодно, и всё же ото всего этого отчаяния, я чувствовала, что никогда больше не согреюсь. Несмотря на отчаяние, я не могла плакать. От этого стало хуже. Моя лучшая подруга, которую я знала всю жизнь и даже больше, была мертва. И я не могла даже пролить слёзы из-за неё. После всего, что было не так в последнее время, я просто больше не могла.

Не знаю, как долго я так пролежала, но этого было достаточно, чтобы оранжевый цвет рассветного неба исчез. Наконец, я села, по-прежнему дрожа, и огляделась. Мэй... её тело было всё ещё рядом, как и тело молодого жеребца-зебры. Вокруг него было семь других трупов зебр, все они были мертвы от копыт Мэй. Четыре жеребца, две кобылы и кобылка, которая ещё не доросла до... знака зебры. От вида кобылки, зияющей дыры в её голове, и то, что она была убита из моей винтовки, мне захотелось плакать. А ещё, меня затошнило.

Пошатываясь после опустошения желудка, я вытерла морду копытом. Моя кожа всё ещё шелушилась. Моя шкура начала гнить. Я просто уселась на корточки, мысленно соображая, что делать. Что я могу сделать. У Мэй всегда был план. Теперь, её больше нет. За сто двадцать лет, проведённых в путешествиях по Эквестрийской Пустоши, мы с Мэй почти всегда были вместе. Что бы я делала, если бы не тратила своё время, помогая ей искать лекарство для гулей?

Я долго сидела, смотря на весь этот беспорядок, устроенный в лагере зебр. Несколько угольков ещё не погасли, хотя большая часть палаток была сожжена дотла. Несколько тел зебр были опалены. У Мэй сгорела спина, когда я пнула её в костёр, в результате чего рассыпались брёвна. Один из них подкатился и сбросил брезент с подиума. Объект, который он накрывал, его странное ядовито-зелёное свечение, контрастирующее с угольками пламени, приземлился на землю.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы взглянуть на это, прежде чем новая волна эмоций прорвалась сквозь моё отчаяние. Я внезапно и сильно взбесилась. Моя подруга была мертва, и всё из-за этой... штуки! Она была причиной того, что Мэй впала в безумие. Она была ответственна за всё это! Мои копыта были тяжёлыми, но я сумела перебраться к странному объекту. Что это — я не знала, что это — мне было всё равно. Но я знала, это — то, что привело к ужасу, и что от этого нужно избавиться.

Я подняла копыта вверх, а затем, резко опустила их на объект. Я только ударилась. Я попыталась снова, хлопнув ещё сильнее. Почерневшая земля под устройством треснула, но само устройство было раздражающе прочным. Я повторила этот процесс, ударив копытами о него ещё десяток раз, но всё, что мне удалось сделать — это поранить копыта и утопить объект в землю на четверть.

Я упала и просто смотрела на объект. Боль в моих копытах становилась все более и более очевидной, когда моя ярость угасала, а отчаяние, которое предшествовало ей, возвращалось, чтобы занять своё место. Я снова была ошеломлена пульсирующими, ядовитыми цветами внутри объекта. Я начала подозревать, что устройство обладает магией. Видя, что это привело Мэй к гневу и безумию, поклонению и благоговению зебр, то во мне это вызвало чувство замешательства и восхищения. Я просто стояла и смотрела, глядя на него, замерев и пытаясь понять, что же это такое.

Мой разум наткнулся на ответ, но не тот, который я искала. Слова холодной, уродливой, израненной кобылы-единорога звучали в моей голове. — Когда твоя решимость, наконец, сломается, помни, что я тебе говорила...

Последние слова, которые Эмеральд сказала мне, когда она и её отряд Стальных Рейнджеров убили гулей Троттингемского Некрополя. Память об этих словах заполнила другие воспоминания; те, что сама Эмеральд вбила в мой разум своей магией. Она тоже видела, как её лучшая подруга была убита у неё на глазах, и она страдала от этого, как и я. Так это случилось тогда? Я должна была умереть сломленной, жестокой, безжалостной кобылой, как она? Это был конец моей надежды? Или, может быть, я просто лягу и умру, или стану дикой, как Мэй, и потеряю чувство собственного достоинства. Я бы отдала всё, чтобы избежать такой судьбы. Это, и многое другое, я бы отдала за то, чтобы вернуть друга.

Прежде, чем этот ход мысли успел остановиться, он быстро сошёл на нет. Розовый призрак снова вторгся в мои воспоминания. Это была Пинки Пай, не желающая позволять мне утонуть в отчаянии. Я цеплялась за неё. И я задумалась: "Была бы Мэй всё ещё жива, если бы что-то подобное в том момент вторглось в её разум?"

Пинки Пай всегда была самой оптимистичной пони, которую можно было встретить, или даже представить. Даже в разгар войны, она оставалась бодрой и радостной. Хотя, я никогда не была членом их близкого круга друзей, я всегда любила Министерских кобыл, особенно её. Я решила поверить в то, что она появилась передо мной в моё отчаяние не просто так, и цеплялась за мысль, что не всё потеряно. Проведя некоторое время, держась за образ Пинки Пай, я, наконец, почувствовала, что у меня есть немного сил, чтобы снова встать. Я была одна в другой стране, потеряла лучшую подругу из-за одичания, и стояла в окружении тел невинных зебр, которых она убила в приступе ярости. У меня не было ни малейшего представления о том, куда я отправлюсь дальше, или что я буду делать, когда доберусь туда, но точно ясно было только одно.

Осторожно, я начала перемещать разбросанные брёвна обратно к середине лагеря зебр. Я сложила их, как могла, но так как они уже были обуглены и тлели, то получилось не сильно аккуратно. Затем, я осторожно подошла к каждому телу зебры, закрыв им глаза, и осторожно положила их поверх того, что станет погребальным костром. Я не знала их, но, по крайней мере, я могла бы спасти их от пущего оскорбления, оставив тела гнить или служить пищей для диких животных.

Как только я положила все восемь тел, то взглянула на Мэй. Я хотела сжечь и её тело, но решила этого не делать. Мэй была моей лучшей подругой, я хотела похоронить её как следует и поставить для неё памятник. Я натянула тяжёлый брезент, который ранее покрывал объект, которому поклонялись зебры. Я бросила его поверх тел зебр, а затем вылила на него топливо из фонаря. Я зажгла спичку и развела костёр.

В течение нескольких минут, я просто сидела и смотрела на костёр, но отвернулась, когда жар начал сушить мою кожу. Я споткнулась обо что-то. Виновником был плащ, который делал молодого жеребца-зебру невидимым, перепутавшийся с его копьём. Казалось, что вечность назад, мы с Мэй смотрели, как он тащит труп в лагерь. Я спрятала плащ в мою седельную сумку, затем, подняла свою винтовку и револьвер Роттингтейла, перезарядив их оба. Я печально окинула взглядом Наследие Стронгхуфа, зная, что он убил эту кобылку. Я знала, что поступаю иррационально, но я не чувствовала, что значение этого имени теперь было запятнано.

Я осторожно положила тело Мэй обратно в клетку. Я накрыла её брезентом, который ранее использовал Апекс. Я глубоко и скорбно вздохнула, а затем вышла из клетки. Обернувшись, я снова посмотрела на светящийся артефакт зебр. Я просто смотрела на него, думая, что с ним делать. Я не смогла сломать его, и, честно говоря, не хотела иметь с ним ничего общего. Я не могла избавиться от чувства, что если я просто оставлю его там, это может привести к более плохим вещам. Я решила забрать его.

Нездоровое любопытство начало закрадываться в мой разум, когда я приблизилась к объекту. Мэй сошла с ума при виде этой штуки, и все те зебры умерли из-за него. Почему? Что такого было в этой штуке, что её спровоцировало? Почему зебры поклонялись ему, почему Мэй узнала его, и почему я понятия не имела, что на самом деле происходит? Я вдруг почувствовала, что меня переполняет потребность в ответах. Мэй провела всю свою жизнь в поисках решений проблемы с гулями. Самое меньшее, что я могла сделать, это выяснить, почему.

Я осторожно подняла странный предмет; ощущение от того, что я держала его, почему-то вызывало у меня покалывание. Я медленно отнесла его в повозку и положила в клетку. Он был не тяжёлым, несмотря на свою прочность. Его странная форма не позволяла ему катиться, но это свечение, исходящее от него, было бы большим сигнальным маяком для летающих хищников. Вытащив плащ-невидимку из сумки, я набросила его на устройство. Брезент, покрывающий тело Мэй, был бы более чем достаточным, чтобы покрыть его, но почему-то я чувствовала, что было бы неуважительно, если бы Мэй разделяла один и тот же брезент с тем, что стало её погибелью.

Я не знала, куда лететь и что искать, или у кого, в конечном итоге, будут ответы, которые я искала, но всё, что мне оставалось, это просто ждать. Я провела ещё немного времени, наблюдая, как горит костёр, пока он почти не потух, а затем вернулась к повозке и пристегнулась к ней. Я не знала, как долго продлится моё путешествие, но судьба Мэй будет заключаться в том, чтобы я нашла как можно больше зебр. Те, кто может знать об артефакте и его назначении. Мне казалось, что я пытаюсь торговаться с самой Вселенной, но вроде бы я и была торговкой. Вроде. Я бы отдала всё, чтобы вернуть Мэй, но так как это было невозможно, я должна была сделать что-то другое. Что-то, что поможет разобраться в бессмысленных тратах.

Летать одной было нелегко. Не было ни общения, ни радио, и даже уверенности в том, что вокруг были лишь дружелюбные существа. Я была сама по себе впервые за целое столетие. В то время, как выполнение доставки в моей собственной компании проходило в одиночку, и это было прекрасным делом во время войны, тот факт, что я была одна, теперь, после привычного постоянного общения, был сущей катастрофой. Даже будучи гулем, моя жизнь была достаточно предсказуемой. Если бы кто-то спросил меня, где я вижу себя через десять лет, я бы знала ответ. Теперь, я и понятия об этом не имела.

Я начала летать взад и вперёд над Землями Зебр, в поисках любых признаков цивилизации. Источники воды, стада животных, дороги или железные дороги, или шатры, в которых могли бы жить зебры. Всё, что я нашла, это ещё большее запустение. Мегазаклинание, которое Эквестрия использовала против зебр, повсюду принесло только разрушение. Плохие мысли. Эти зебры были единственными выжившими? Была ли вспышка агрессии Мэй последним гвоздём в гроб зебр, как вида? Я знала, что это не может быть правдой, учитывая то, какими храбрыми оказались пони перед лицом Апокалипсиса. Это не остановило мысль от страха.

Я была очень рада обнаружить множество железнодорожных путей к концу дня. Железная дорога была главным маршрутом, по которому Эквестрия и зебры торговали ресурсами в довоенное время. Земли зебр были богаты углём, и они, в свою очередь, имели различные потребности в драгоценных камнях, которыми обладала Эквестрия. Я, возможно, не понимала политику войны, но как торговец, я столкнулась с влиянием конфликта на мою жизнь. Так началась вся эта ужасная распря; зебрам становилось всё труднее добывать уголь, и месторождения становились дефицитными, поэтому они требовали взамен более высокую ценность камней. Тем не менее, Эквестрийские торговцы, в конце концов, отказались продолжать увеличивать платежи, чувствуя, что их пытаются обдурить. Добавьте немного бедности, немного воровства, неуместный патриотизм и много политики, и всё вышло из-под контроля.

Я медленно спустилась к железнодорожным путям, и очень удивилась, что увидела их на территории зебр. Я на мгновение зависла в воздухе, пытаясь всё переварить. Как и всё остальное на земле, они были опалены. Рельсы были деформированы и почернели. Прикосновение моего копыта заставило одну из балок просто рассыпаться в прах. В то время, как некоторые пути в Эквестрии были отремонтированы, маловероятно, что эти были использованы хоть кем-либо.

Несмотря на это, я начала следовать по путям. Земли зебр могут быть в значительной степени бесплодными и пустынными, но, поскольку пони, как правило, ищут руины своих бывших поселений для защиты и сообщества, должно быть, по крайней мере, некоторые зебры сделали то же самое. Железная дорога могла точно привести меня к одному из поселений, а не слепо его искать. Я задумалась о том, знал ли кто-нибудь ещё об убежищах зебр. Учитывая, что их было очень мало, это показалось мне маловероятным. Я очень надеялась, что выжившие хотя бы держатся вместе. Даже с их потерями, они всё ещё могли положиться друг на друга.

Я шла по путям на север, обратно в Эквестрию. Возможно, они ведут к торговому посту или небольшому пограничному поселению. В некотором смысле, железнодорожные пути были благословением, отсутствие плана оставляло меня в отчаянной потребности направления. В то же время, это благословение казалось пустым; пустая замена благородной цели, которую мы с Мэй преследовали более века. У меня было ощущение, что как только я дойду до конца этих путей, мечта Мэй об исцелении гулей тоже умрёт. Я была далеко не так умна, как Мэй, не знала магии, и я знала, что никто уже не сможет закончить то, что она начала, даже с её исследовательскими заметками.

Я была не против, если доберусь до Эквестрии. В моём сердце росло желание вернуться домой и оставить всё, что случилось, позади. Как бы я ни хотела, я знала, что не смогу. Пока нет... У меня была только одна идея по поводу того, что делать, и я боялась, что этого будет недостаточно. Я боялась, что дыра, оставленная в моём сердце от потери лучшего друга, никогда не заполнится. Я боялась, что всё это было напрасно. Век дружбы, усилий и боли, прожитой вместе, и всё впустую. И всё же я пошла по этим рельсам. Может быть, если я продолжу идти по ним, то вещи, которых я боюсь, в конце концов, отстанут.

День шёл на убыль, и я была всё ближе и ближе к Эквестрии. Ближе и ближе к концу путей. На горизонте, я видела джунгли, которые стояли на границе между двумя народами. Я задумалась, а каким же будет место, подобное этому, сейчас, между падением мегазаклинаний и будущей жизнью на Пустоши. Казалось, что рельсы ведут прямо к нему; но задолго до того, как я смогла добраться до него, что-то ещё виднелось на фоне суровой пустоты широких плоских земель зебр. Это была Железнодорожная Платформа. На мгновение, движимая любопытством, я подлетела поближе, осторожно посадив повозку и содержимое на землю, а затем отцепилась.

Не желая покидать повозку, я ограничилась тем, что парила над ней, чтобы осмотреть своё новое окружение. Железнодорожная Платформа стояла почти сама по себе, но вокруг неё были старые, изношенные пути. Один из таких путей, я окинула взглядом, в конце виднелось что-то похожее на туннель. За туннелем, я увидела участок земли, который был неровным, треснувшим и изрешечённым дырами и обвалами. Вокруг него, были руины маленькой деревушки.

Я медленно сложила все кусочки пазла вместе, придя к выводу, что это была угольная шахта. Тележки и инструменты иногда торчали из разрушенных участков земли. Было даже немного искорежённых рельсов. Я могла только догадываться, как Эквестрийское мегазаклинание стало причиной разрушения шахты и её поселений. Это, конечно, означало, что здесь никого нет. Я вздохнула и вернулась обратно к повозке.

Было уже поздно, и я была уставшей. Хотя, мне не нужно было спать больше, чем в прошлом веке, я физически и эмоционально устала. Я свернулась калачиком рядом с тележкой, вытащив одеяло, чтобы лечь. Я знала, что даже если мне удастся заснуть, меня снова будут мучить кошмары. Я слишком устала, чтобы думать об этом, и, по крайней мере, в кошмарах мне не придётся сталкиваться с чем-то реальным.

Мне совсем не удалось отдохнуть. После того, как я пролежала рядом с тележкой около пары часов, мои ушки оживились при звуке приближающихся шагов копыт. Глядя вверх, я видела тусклый свет фонарного столба дальше по дорожкам. Было слишком далеко, чтобы видеть, что несёт этот свет. Тем не менее, то, что кто-то приближался, означало, что я не могла засыпать. Даже, если бы они не были рейдерами или им подобными, многие обитатели Пустоши не поленились бы ограбить мою повозку.

Я встала, осторожно доставая Наследие Стронгхуфа из тележки в качестве меры предосторожности. Тележка скрипнула, и шум, по-видимому, достиг приближающегося светоносца. Фонарь, подпрыгивая, остановился на мгновение, позволяя мне разглядеть полтора десятка фигур, которые виднелись на фоне света. По тому, как они стояли, было очевидно, что они обратили на меня внимание. Я бы посмотрела на них через прицел, но я не хочу случайно начать бой. Не сейчас. После небольшой паузы, они снова начали приближаться, хотя и немного медленнее, чем двигались до того, как мы заметили друг друга.

В конце концов, тот, кто держал фонарь, вышел перед остальной частью своей группы, чтобы подойти ко мне. Я слышала щелчки перезарядки боевого седла. Я подняла Наследие Стронгхуфа и опустила язык на спусковой крючок. В конце концов, носитель фонаря показался полностью. Это был ещё один жеребец-зебра, но он явно отличался от тех, что нас с Мэй... встречали. Он был одет в то, что выглядело, как легкая полицейская броня, со знакомым логотипом в форме шестерни на одном плече, и номером три. В дополнении к этому, было боевое седло с двумя военными штурмовыми винтовками. Самое странное, что у него был такой же ПипБак, как у Мэй.

Жеребец и я просто смотрели друг на друга несколько минут, направляя оружие друг на друга, но не стреляя. Зебра, наконец, нарушил молчание: — Ты — гуль, — сказал он, немного грубо. Возможно, более удивительным был тот факт, что он бегло говорил на Эквестрийском.

Я медленно кивнула: — Я не собираюсь есть тебя или что-то ещё, — сказала я. Его комментарий привлёк моё внимание к тому, что моя кожа почти полностью вернулась к некротическому состоянию. Незаконченное лечение Мэй не длилось и двух дней.

Жеребец-зебра кивнул, и его осанка ослабла, его рот отодвинулся от боевого седла. Он дважды потряс фонарь, и я услышала, как остальные зебры подошли к нам поближе. — Я прошу прощения за свою настороженность, но мои товарищи находятся в плохом состоянии.

Я удивлённо уставилась на них. — Что случилось? — Спросила я с лёгким беспокойством. Я не сразу заметила, что забота о моих товарищах была более важной по сравнению со смесью других болезненных эмоций, которые я испытала в тот день.

Жеребец оглянулся на своих товарищей. — Мы шли по этим рельсам через Каньон Полумесяца. Мы думали, что будем в безопасности, но некоторые из монстров, живущих в джунглях, были с этим не согласны. Мы никого не потеряли, но большую часть дня, мы путешествовали с травмами, нуждающимися в надлежащем лечении.

Я понимающе кивнула. Мэй, в своей ярости и безумии, ранила безобидных зебр. Странно, но это показалось мне возможностью сбалансировать ситуацию. Либо это, либо судьба просто насмехается над ней. Даже, если бы это было так, я не собиралась игнорировать зебр, нуждающихся в помощи. Это то, чего бы хотела Мэй... по большей части. Я хотела сделать вещи... Я не могла сделать их правильно, но я могла бы постараться сделать всё для этих зебр. — Меня зовут Дитзи, — сказала я. — Я — караванщица. Возможно, я смогу помочь.

Зебра слегка улыбнулся. — Я — Занте. — Пока он говорил, остальные пять фигур вошли в свет от его фонаря. Там было ещё три зебры и два пони. У каждого из них было, по крайней мере, маленькое оружие и броня с логотипом Стойл-Тек. Броня Занте казалась более выносливой, чем та, что носили остальные.

Кроме комбинезонов Стойл-Тек и ПипБаков на их ногах, я заметила, что две кобылы несли жеребят. Один из них — земнопони, крепко спящий, с перевязанной левой задней ногой. Другая — застала меня врасплох. На первый взгляд, это была зебра-кобылка, но на голове — был рог единорога. Кроме того, ржавый красноватый оттенок покрывал мех на её ногах. Кобыла-единорожка несла её рысью рядом с Занте. Она увидела меня и сделала шаг назад от удивления.

Занте показал на кобылу: — Дитзи, это моя жена, Колифлауэр, и наша дочь, Мун Чейзер.

В свою защиту, скажу, что никогда раньше не видела жеребят, рождённых от пони и зебры. Спустя некоторое время, проведённое среди зебр, Колифлауэр привлекла моё внимание к остальной части их группы, каждая из которых имела различные травмы. Покачав головой, я двинулась к повозке и вытащила полдюжины целебных зелий и рулон бинтов. Колифлауэр захватила их в свой телекинез и благодарно улыбнулась, направляясь в сторону своих спутников, чтобы передать им их .

Занте сразу же обратился ко мне: — Вы сказали, что вы торгуете, да? Как много?

Я покачала головой. — Я не выспалась, — сказала я. — Но мне любопытна твоя история.

Занте наклонил голову. — Хорошо, хорошо. Истории тоже имеют ценность. Мы с семьей пришли сюда из Стойла. В Частности, Стойло 3. Оно было построено у подножия горы, на которой когда-то стоял Кантерлот.

Насколько я помню, Кантерлот всё ещё отравляло Розовое Облако. — Так оно недавно открылось? — Спросила я.

Занте кивнул: — И да, и нет. Яд от мегазаклинания, упавшего на Кантерлот, разъел нашу дверь. Даже Стойло не смогло удерживать его вечно. По решению Смотрителей, мы ждали столько, сколько могли, чтобы дать Облаку рассеяться, но в конце концов, у нас не было выбора, кроме как покинуть наш дом.

— Смотрителей? Их несколько?

Занте ответил: — Одна зебра, один пони. Наше Стойло было призвано воспитать послевоенные поколения, чтобы избежать дискриминации, которая сделала Великую Войну намного хуже.

Я была заинтригована. Хотя, Стойл-Тек и наворотил делов, по-видимому, они смогли достичь успеха хотя бы в одном месте. Полу-зебра, полу-единорог был, сам по себе, тому доказательством. — Значит, вы все родственники?

Занте улыбнулся. — Да. Другие зебры — это мои отец, мать и сестра. Другой пони — брат Колифлауэр, а жеребёнок, которого носит моя сестра — его сын. — Он вздохнул. — К сожалению, её родители не вышли из Стойла, а также, жена моего шурина.

Я нахмурилась, слегка склонив голову в знак уважения. — А что насчёт остальных?

Занте покачал головой. — У многих из нас были разные идеи о том, как лучше жить вне Стойла. Некоторые остались, чтобы сформировать поселение, другие, как и мы, выбрали свой собственный путь. Я хотел бы посетить родину моих предков, и моя семья пошла вместе со мной. А что вы, Эквестрийский гуль, делаете так далеко за пределами своих границ?

Я нахмурилась. — Я... искала кое-что с моей спутницей. Но она ничего не нашла. — Я опустила свою голову.

Занте, на мгновение, почтительно склонил голову. — Что именно вы искали?

— Способ вернуть гулей в их прежнее состояние.

Занте был заинтригован. — Учитывая то, что я знаю о гулях, это не может быть лёгким делом.

— Когда её магия единорога не смогла решить эту проблему, она решила искать ответы в магии зебр. Я не буду утверждать, что понимаю все эти тонкости, но она подумала, что, поскольку жар-бомбы были созданием зебры, их магия может иметь недостающее решение для её заклинания.

Занте кивнул, понимающе. — В Стойле, нас учили пониманию и гармонии между пони и зебрами, в надежде, что жизнь с этими знаниями не позволит обеим сторонам повторить прошлые ошибки. Жаль, что родственники моих предков нанесли такой вред.

Я вздохнула. — Учитывая то, что я видела там, Эквестрия не была с вами добрее.

Занте одарил меня небольшой улыбкой. — Я не думаю, что вы или я можем быть признаны ответственными за то, что было сделано до нашего рождения.

Я покачала головой. — На самом деле, я была там, когда был уничтожен Клаудсдейл. Поэтому со мной всё и закончилось... ну, вот так.

Занте был удивлён. — Оу, я и не подозревал, что гули так долго живут.

Я вздохнула ещё раз. — Да, моя подруга тоже была рождена до войны. За все эти годы, она так и не смогла закончить свою работу, и теперь я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет её закончить.

Занте кивнул. — Этот мир, к сожалению, кажется, имеет привычку что-то забирать от всех тех, кто живёт в нём. Мы не единственные, кто потерял семью при выходе из Стойла. Лучшее, что мы можем сделать, это двигаться дальше с тем, что у нас осталось, и высоко поднятой головой. Если мы позволим Пустоши победить, то мы будем так же виновны в потере себя, как и всего остального.

Я прислушалась к словам Занте "виновны в потере себя", и мой разум вернулся к объекту, который был виновен в моей потере день назад. Пустошь забрала у меня мою лучшую подругу, и, как я уже говорила, меньшее, что я могла сделать, это выяснить, почему. Я не знала, насколько Занте был образован, но я знала, что он явно обладал большими знаниям, чем кто-либо. Кроме того, если объект был каким-то зебринским артефактом, тот факт, что зебрам в Стойле прививались ценности их культуры, означал, что у меня был шанс, что он узнает, что же это такое. Возможно, это возлагало надежды, но я никогда не планировала просто сдаваться.

— Хм, Занте… — Начала я. — Прежде, чем моя подруга умерла, мы кое-что нашли. Она не смогла сказать мне, что это было, но это казалось важным.

Настала очередь Занте навострить уши. — Оу? Тогда, возможно, ваши поиски не были напрасны. Что именно вы обнаружили?

Я вернулась к повозке и открыла её, стараясь не беспокоить тело Мэй, снимая плащ и открывая объект, который он скрывал. Я использовала плащ, чтобы аккуратно вынести светящийся объект из клетки и установить его на землю, оттягивая углы, чтобы показать объект Занте. Его свечение значительно осветило область, затмевая собой свет от фонаря.

Занте раскрыл рот от удивления. — Вы жили во времена войны, — начал он осторожно, — но Вы не знаете, что это такое?

Что он имел в виду? Я покачала головой. — Я тогда была обычным почтальоном.

Занте, казалось, был потрясён объектом. — Это... Великое и страшное оружие разрушения. — И добавил шёпотом, — Жар-бомба Мегазаклинания.

Несмотря на шёпот Занте, я издала очень громкий вздох от его слов. Я держала в копытах мегазаклинание?! Если на моём лице и остался какой-то цвет, то он исчез, когда это откровение достигло моего разума. Я наступила на эту штуку в гневе. Мне повезло, что я не испепелила себя, не говоря уже о том, что было бы в радиусе взрыва, если бы я его запустила. Я упала на корточки, когда тяжесть этой правды захлестнула меня. Я была ошарашена, так же как и мой разум.

В тот момент, мне стало ясно несколько вещей. Зебры этого племени, по-видимому, не знали, что их реликвия была оружием ужасного разрушения, иначе они не поклонялись бы ей. Именно то, чему они поклонялись, оказалось главной причиной того, зачем мы с Мэй пришли в Земли Зебр, и его вид свёл мою подругу с ума. Не так уж трудно было понять, почему, даже если я не была самой умной кобылой. Мэй ненавидела зебр за то, что они сделали с Эквестрией, и она сразу узнала жар-бомбу. Она видела своих предполагаемых врагов, обладающих тем самым оружием, которое их предки использовали для уничтожения нашей нации. У неё не было возможности рассмотреть, знают ли они, чем обладают. Она просто сошла с ума от этого зрелища. Я упала на землю и заплакала, опасаясь, что осознание бессмысленности смерти моей подруги сведёт с ума и меня. Теперь, когда слёзы, наконец, потекли снова, они долго не смогут остановиться.

Потом, я почувствовала копыто на своём плече. На мгновение, я перестала плакать, глядя на хозяина копыта своими мутными, полными слёз глазами. Это был один из других пони, тот, с жеребёнком, спящим на спине. — Было бы грубо с моей стороны спросить, как погибла ваша подруга, но очевидно, что это очень тяжело для вас. Когда мы бежали из Стойла, я потерял жену. Я скажу вам то, что сказал мне Занте: размышление о том, что вы потеряли, отдаляет вас от того, ради чего вы всё ещё должны жить. — Он мягко улыбнулся и взглянул на жеребёнка на спине.

Я шмыгнула носом, вытирая глаза. Ещё несколько кусочков кожи отлетели вместе с моими слезами. Я пыталась думать о том, что у меня ещё осталось. Мэй была моей давней и лучшей подругой. Тем не менее, она не была моим единственным другом. Мои мысли вернулись в Кратерсайд, где Роттингтейл тренировал гулей, способных себя защитить, не полагаясь на головорезов Апекса. Я думала о Брайт Лайт и её последователях, свободных от преследований. Мэй не была моим единственным другом, которого я потеряла: Гизмо, Стронгхуф, Блинки Пай, Бонус Трэк, и жители Троттингемского Некрополя, включая Эппл Крамбла, племянника Роттингтейла. Он был, по крайней мере, так же взбешён его смертью, как и я смертью Мэй, и всё же он, в конце концов, двигался дальше. Я смогла двигаться дальше, несмотря на все их смерти, отчасти, благодаря Мэй. Я должна была быть способной двигаться дальше без неё, с помощью друзей, которые у меня остались.

Я предоставила Занте и его семье шанс отдохнуть, присматривая за ними, не нуждаясь в собственном сне. Когда наступило утро, я поделилась с ними всем, чем смогла. Им, скорее всего, понадобятся припасы больше, чем мне. Забегая вперёд, никто из нас не знал, с чем ещё они могут столкнуться, но я должна была вернуться в Эквестрию. Это была знакомая мне территория. Мне нужно было вернуться к друзьям, которые у меня всё ещё были, и упокоить душу Мэй. К счастью, я могла бы сделать это, снова следуя по железнодорожным путям. Они бы вывели меня к Каньону Полумесяца и обратно в Эквестрию.

Я решила оставить себе жар-бомбу, это было больше связано с тем, что я не знала, что с ней делать. Был, возможно, некий шанс, что кто-то другой сможет использовать её, и работа Мэй достигнет своей цели. Надежда была всем, что у меня осталось. Возможно, что-то случится со мной по пути. Если нет, то Роттингтейл разберётся с тем, что с ней сделать. У него был некоторый опыт на поле боя, и он мог знать безопасный способ хранения или утилизации бомбы. Вероятно, нам понадобится какой-то специальный триггер или детонатор.

Я покинула заброшенную железнодорожную станцию вскоре после того, как Занте и его семья отправились в путь на север по рельсам. Приближаясь к Эквестрии, я увидела впереди джунгли, которые я видела только с большого расстояния. Каньон Полумесяца был рядом с ними, большая долина, которая получила своё название из-за своей формы. Моё путешествие прошло на удивление гладко. Походы по Эквестрийской Пустоши часто были скучными, но без присутствия кого-то дружелюбного они были просто невыносимыми.

Прошло несколько долгих, скучных часов, пока я добралась до Каньона. Оказавшись там, звуки джунглей обеспечили мне небольшой комфорт. Комфорт в том, что рядом были другие живые существа, уменьшился из-за вероятности того, что если бы я действительно встретила одного из них, то произошла бы драка. Я вздохнула и полетела дальше, держась близко к земле, чтобы не упустить из виду пути.

Посмотрев в сторону, я увидела то, что заставило меня остановиться.

Это было пустое, заброшенное здание школы, едва стоящей на разрушенном фундаменте. Теперь, она была грязной, почерневшей и пустой. Разрушенные части скульптуры стояли на двух кирпичных воротах, и я могла только догадываться, что они когда-то изображали. Выцветший знак на одном из ворот подтвердил то, что я подозревала: то, что я нашла, было Литтлхорном.

В довоенные дни, это была Школа для одарённых единорогов при Принцессе Луне. Резня в этом месте привела к отречению Принцессы Селестии и, как следствие, к основанию Министерств. Детали были не очень ясны, и в сообщениях говорилось только о том, что зебра использовала ранее неизвестное оружие, чтобы убить всех этих пони. Почему это произошло, никто не знал, но в глазах общественности Эквестрии это не имело бы значения. Школа, полная жеребят, была уничтожена. Не было оправдания такому ужасу.

В моей голове снова промелькнуло воспоминание о Мэй. Когда я впервые встретила её и повела её с пони, за которыми она присматривала, обратно в Понивилль, и когда я показала ей вид на Кантерлот. Она была в ужасе, когда увидела розовую дымку, покрывавшую город, и закричала: “ только не Литтлхорн". Я могла только предположить, что мегазаклинание, упавшее на бывшую столицу Эквестрии, было таким же, как оружие, которое использовалось здесь. С моей стороны, было наивно думать, что это была тактика дымовой завесы, но я так неохотно сталкивалась с возможностью всей этой смерти.

Осознав реальность, печаль поселилась в моём сердце. В то время, как война бушевала в течение многих лет до этого, это было место, где всё рухнуло. Это была точка невозврата. Я приземлилась и медленно побежала в школьный двор. Там, где когда-то была детская площадка, теперь стоял Мемориал, посвященный пони, погибшим здесь; студентам и учителям. Я подбежала к нему. Я почему-то почувствовала, что моё почтение невинным жертвам этой бойни также будет проявлением уважения ко всем остальным, кто погиб в Великой Войне и с тех пор. Или мне просто нужно было отвлечься от всего.

Я села перед мемориалом, взглянув наверх, где в обсидиановом блоке были вырезана кьютимарка Принцессы Луны и эпитафия для жертв. Несмотря на годы и Апокалипсис, камень сохранил полированную отделку. Я подозревала, что он был заколдован, поэтому о нём не нужно было заботиться вкопытную. Не трудно было представить, почему; я думаю, что никто не хотел заботиться о таком объекте, вызывающем плохие воспоминания. Странно иронично, что Мемориал этой трагедии пережил ещё большую катастрофу.

Ниже кьютимарки Луны располагались имена учителей. Я начала их тихонько перечитывать. Любопытно, что это не увеличило грусть, лежащую на моём сердце из-за смерти моей подруги. Скорее, это заставило меня немного стыдиться того, как я себя вела. Мэй была моей подругой, да, но её смерть была не единственной. Я позволила своей близости с Мэй ослепить меня тем фактом, что её трагедия была лишь одной из бесчисленных других в Пустоши. Жизнь может закончиться трагедией, но она прожила свою жизнь в погоне за чем-то большим. Она хотела что-то сделать для пони, живущих на Пустоши, и это было важно. В отличие от жеребят на этом Мемориале, она прожила очень долгую жизнь, помогая многим. Я была рада, что не поддалась своему горю, так как не могла представить себе худшего оскорбления для памяти Мэй, чем забыть всё хорошее, что она сделала.

Когда я продолжала читать имена, я остановилась, когда приблизилась к концу списка. Два имени особенно выделялись, так как я недавно слышала их. "Шоушайн" и "Миррор", рядом с которыми стояла фамилия “Кьюр”. Мой разум просто не выдержал такого всплеска своей активности. Всё, наконец, встало на свои места. Ненависть Мэй к зебрам, её преданность Министерству Мира и, вероятно, всё, что последовало за этим, началось здесь, так же, как Министерства и эскалация войны. Здесь, на этом месте, Мэй потеряла свою семью. Были ли они братьями и сёстрами, родителями или детьми, я не могла сказать, но это вряд ли имело значение. Боль была одинаковой.

Время шло, а я всё сидела перед Мемориалом. Сколько времени прошло, не знаю, но, наверное, много. Достаточно для того, чтобы отдать дань уважения каждому жеребцу, кобыле и жеребёнку, погибшим в той ужасной трагедии. После долгого времени, проведённого в молитвах и прочтении имён, я встала, готовая сделать то, что мне было нужно.

Я побежала обратно к повозке и стащила брезент с тела Мэй. Она выглядела почти умиротворённой, как будто спала, но из-за смертельной раны в груди. Я чувствовала, что получила рану, близкую к моей собственной, но, возможно, со временем, она заживёт. По крайней мере, у меня была бы возможность попробовать, и подождать. Я осторожно вытащила копьё из её груди, я вспомнила, что, в конце концов, именно я отняла у неё жизнь. Она была далеко не первым упырем, которого я убила, чтобы избавить от судьбы дикого гуля, но она была для меня самой важной. Если бы она одичала менее внезапно, она могла бы даже поблагодарить меня за милосердие.

Используя копьё и ржавый кусок металла с детской площадки, я смастерила себе сырую лопату и начала копать. Я копала дыру, которая станет могилой для моей лучшей подруги, в нескольких футах от Мемориала Литтлхорна. Достаточно далеко, чтобы я не потревожила его, но достаточно близко, чтобы я знала, что она будет рядом со своей семьёй. Время, казалось, снова замедлилось. Я остановилась лишь на мгновение, чтобы зажечь лампу, когда стало темно, а затем продолжила копать. Когда я закончила, ПипБак Мэй сказал мне о том, уже было далеко за полночь.

Я вздохнула, когда оглядела тело Мэй, устанавливая лопату в повозку рядом с жар-бомбой. Я была избавлена от необходимости брать что-либо с её трупа, как предполагала обычная мудрость Пустоши. Исключением был её ПипБак, но у меня не было ни знаний, ни инструментов, чтобы снять её, поэтому, я оставила эту идею. Я бы не знала, что с ним делать, даже если бы и смогла его снять. Зная, как Стойл-Тек создавал свои изобретения, я знала, что он будет продолжать работать и после того, как останки Мэй превратятся в пыль.

После скорбного взгляда, я взяла брезент и обернула его вокруг тела Мэй, как плащаницу. Я опустилась на колени и взвалила её тело себе на спину, затем повернулась и медленно побежала к выкопанной яме. Я чувствовала тяжесть моего друга с каждым шагом, и добраться до могилы было большим облегчением. Я осторожно опустилась на колени, позволяя телу Мэй соскользнуть в отверстие и упасть с глухим стуком. Я встала и посмотрела вниз с протяжным, грустным вздохом.

Там, на похоронах, была только я. Никто не говорил о ней или о том, чего она достигла в своей жизни. Никто бы не слышал, если б я что-то сказала о ней. У меня остались только воспоминания. Некоторые из них были расплывчатыми, и через сто двадцать лет я, вероятно, забыла о значительной их части, но это было всё, что я могла ей предложить. Я опустила голову и тихо молилась, чтобы где-то за пределами Эквестрии, она снова могла быть со своей семьёй. Миррор, Шоушайн, Баттеркап.

Я закончила молитвы, и начала закапывать дыру. Я давилась слезами, когда всё происходящее захлестнуло мой разум. К счастью, мне удалось сдержать боль в животе. С каждым комком грязи, который я помещала на её тело, я понимала всю реальность моей потери. В то же время признавая, что потеря также помогает мне укрепить мою решимость. Мэй больше нет, и я ничего не могла сделать, чтобы изменить это, но ради неё, как и ради себя, я продолжала жить и стремиться сделать Эквестрийскую Пустошь лучше. Будь то для гулей или для обычных пони.

Я закончила закапывать могилу Мэй. Я не могла сделать ничего столь формального, как обсидиановый памятник жертвам Литтлхорна, но я бы не оставила место последнего упокоения Мэй без опознавательных знаков. Пробравшись к внешней стене школы, я достала кусок камня и потащила его к могиле. Это был грубый кусок мрамора, но это был самый большой кусок без трещин. Я поставила его так ровно, как только смогла, во главе могилы. У меня не было долота или молотка, поэтому мне пришлось довольствоваться куском металла из моей самодельной лопаты, чтобы нацарапать на камне. Было не очень красиво, и явно не так устойчиво к выцветанию, как правильная гравировка, но я знала, что Мэй поняла бы, что я сделала для неё всё возможное.

Здесь покоится Мэйфлауэр Кьюр.

В жизни, она была доброй, щедрой, честной и храброй.

Она никогда не переставала помогать нуждающимся.

Теперь, после смерти, она возвращается к тем, кого любила.

Хотя слова я придумала легко, потребовалось некоторое время, чтобы правильно вырезать их ржавым куском металла. К тому времени, как я закончила, уже рассвело. По крайней мере, я так думаю, судя по серому цвету облаков. Как только он был установлен, я вырыла часть земли вокруг него и установила его, чтобы он лучше стоял. На этом, я закончила упокоение души моей подруги.

Прежде, чем я буду уверена, что покой Мэй будет мирным, было ещё кое-что, о чём мне нужно было позаботиться. Я посмотрела на повозку и на жар-бомбу, лежащую в ней, всё ещё скрытую магическим плащом. Было много вещей, которые я могла сделать с ней, но ни одна из них не казалась привлекательной. Я не могла просто оставить её где-то, но у меня и не было желания возвращать её в Эквестрию. У меня не было знаний или навыков, чтобы обезвредить её. Я не боялась, что это произойдёт случайно после того, как я била по ней со всей силы, но просто оставив её где-нибудь, её может найти кто-то, кто сможет использовать её во зло.

Я решила, что, так как не могу избавиться от неё, я должна её скрыть. Я извлекла замаскированное мегазаклинание из моей повозки и пролетела мимо наружной стены Литтлхорна. Джунгли были густыми, и, вероятно, заполнены мутировавшими животными. Мало у кого из путешественников возникнет желание приблизиться к ним. К счастью, место, куда я приземлилась, было свободно от любых сдерживающих факторов, по крайней мере, на данный момент.

Я использовала свою импровизированную лопату, чтобы убрать часть подлеска, пытаясь сделать это тихо, чтобы избежать нежелательного внимания. К счастью, никто не пришёл, и я спокойно начала копать. Я выкопала яму в три раза глубже, чем бомба, а затем использовала плащ зебры, чтобы осторожно опустить её. Я не оставила плащ вместе с бомбой; я была слишком опытна в испытаниях Пустоши, чтобы отказаться от чего-то столь полезного. После засыпания отверстия, чтобы свет от бомбы не было видно, я отвернулась и начала рысью возвращаться к повозке.

Я сделала всего несколько шагов и остановилась, когда ко мне в голову пришла идея. Что, если я найду кого-нибудь, кто сможет понять работу Мэй или знает, как её закончить? Мэй думала, что жар-бомба может быть последней частью головоломки для исправления состояния гулей. Было бы правильно просто отказаться и забыть об этом? В конце концов, Мэй умерла за это. Конечно, я знала, что шансы найти другого пони с опытом Мэй были невероятно малы, но как только эта мысль проскользнула в моей голове, я не смогла от неё избавиться.

После долгих рассуждений с самой собой, я побежала обратно к яме. Я отломала кусок металла от моей самодельной лопаты и положила его прямо на небольшой холмик, под которым была закопана бомба. Маленький, проржавевший, едва заметный, кусок металла останется незамеченным любым из существ джунглей, и его легко упустить из виду любыми мусорщиками, которые могут здесь пройти. Если бы я когда-нибудь нашла кого-то, кто мог бы закончить то, что начала Мэй, я бы знала, где я оставила бомбу. Даже если я никогда не найду такого пони или зебру, я всё равно буду знать, где её закопала.

Оставив эту метку, я вернулась к повозке. Я долго ловила себя на мысли, что не нужно тащить эту повозку обратно в Кратерсайд, но, по какой-то причине, она приносила мне небольшое утешение. Как будто я снова занимаюсь доставкой. Хотя, на этот раз единственное, что я буду доставлять, это новости. Гули, особенно Роттингтейл, заслуживают знать, что произошло. После взлёта, я зависла в воздухе на некоторое время, смотря на Мемориал Литтлхорна и маленькую могилу Мэй возле него. К тому времени, как я набралась смелости улететь, снова наступил рассвет.

Заметка: Статус обновлён!

Текущее состояние: Обычный гуль

Рассудок: Умеренный

Заметка для гуля: не преодолевайте трудности жизни в одиночку. Помните, что стресс — враг вашего рассудка, и делиться своими чувствами и проблемами с друзьями — это самый простой способ улучшить своё состояние.

Добавлена новая способность: Моё прошлое — не сегодняшний день — Вы не позволяете тому плохому, что произошло в вашей жизни, остановить вас от попыток быть лучше. Вы приобретаете гораздо большее сопротивление к угрозе одичания, независимо от уровней радиации.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Интерлюдия 4. Продолжение

Жизнь.

Несмотря на все трудности, все препятствия и весь ужас, смерть и разрушения, жизнь в Эквестрии продолжалась. Хотя, многое в Эквестрии было стёрто с лица планеты из-за Конца Света, более чем полтора века назад, жизнь никуда не уходила. Очаги цивилизации сохранились на поверхности, и ещё больше пони выжили, благодаря Стойлам. Со временем, они открылись, пони расплодились, и уровень радиации упал. Животные адаптировались, растения мутировали, а насекомые казались особенно выносливыми перед лицом Апокалипсиса, особенно, тараканы. Хотя, Эквестрия была лишь тенью её бывшего зелёного, яркого государства.

Жизнь в Эквестрийской Пустоши никогда не была лёгкой. Пони, живущие на ней, сталкивались с ежедневными угрозами от мутировавших существ, магической радиации и порчи, которые и изменили их. Работорговцы заставляли других пони работать на них, не заботясь об их благополучии, или же продавали их. Бандиты крали у других пони, потому что искали лёгких денег и наживы, и убивали, если чувствовали, что пони им сопротивляются. Хуже всех были рейдеры, совершенно лишённые морали. Они убивали и пытали своих собратьев просто для развлечения.

Прожив на Пустоши с момента её образования, я испытала все эти ужасы и многое другое. Но, несмотря на это, я выжила. Стальные Рейнджеры, безумные гули, предвзятые пони, мутанты-животные, рейдеры и многое другое; я пережила встречи со всеми ними. Часто, я оказывалась на волосок от смерти, и я не могу не заметить, что обладаю нереальным количеством удачи. К сожалению, не всем пони повезло так, как мне.

По мере того, как шли годы, я видела, как многие из моих друзей так или иначе поддались Пустоши. Их имена образуют длинный список, и даже лучшие из моих друзей не были застрахованы от ядов нашей реальности. Лон Стар когда-то был честным, верным и ответственным пони, но потеря семьи и дома из-за Стальных Рейнджеров обратила его холод в не-гуля и оставила его в теле Роттингтейла. Мэй, тем временем, не могла отпустить свою обиду на зебр, и, в конце-концов, это стоило ей не только рассудка, но и жизни.

Смерть Мэй была горькой пилюлей не только для меня, но и для всех гулей. Её усилия по лечению и исцелению состояния гулей сделали огромный вклад для повышения их психического благополучия и долголетия. А мы с Роттингтейлом продолжали использовать некоторые из её методов, но так как мы в этом не сильно хорошо разбирались, то “дикость” возросла среди жителей Кратерсайда. Каждый раз, когда гуль становился диким, у Роттингтейла, казалось, умирала частичка души.

Кратерсайд, хотя и не смог достичь высот Троттингемского Некрополя на своём пике, всё же хорошо существовал и развивался. Роттингтейл обучил Ополчение, и обычные пони держались подальше от кратера Мэйнхэттена, эта область была всё ещё облучённой для жизни. Общине было намного легче быть самодостаточной, когда нам не нужна была еда или чистая вода для того, чтобы выжить.

Даже без потребности в пище или воде, Кратерсайд не мог существовать в вакууме, как бы жители ни хотели отстраниться от остальных пони. Возросшие темпы распространения “дикости” обусловили необходимость время от времени привлекать больше гулей, с тем, чтобы поселение могло оставаться убежищем. Это означало, что мы не могли просто спрятаться и позволить внешнему миру думать, что нашего города не существует. Кроме того, периодические нападения мутировавших животных и рейдеров истощали наши боеприпасы, которыми располагало поселение. Их пополнение требовало либо торговли, либо сбора мусора, и оба имели свои собственные риски.

За пределами Кратерсайда, Мэйнхэттен продолжал привлекать пони со всей Пустоши. Когда-то, население мегаполиса исчислялось миллионами, и поэтому в нём было полно продуктовых магазинов, ресторанов и всевозможных лавок. Это изобилие сделало город лакомым кусочком для мусорщиков, даже с риском наткнуться на рейдеров, монстров и радиацию. Также, здания и руины довоенного города служили отличными укрытиями и стройматериалами, побудив пони, приехавших в город, остановиться в нём.

Приток новых пони, и постепенно уменьшающаяся радиация, были причиной некоторых разногласий среди пони Кратерсайда. Многие из них были в команде Роттингтейла. Хотя, он никогда не хотел повторять то безумие, которое сделал Апекс, он всё ещё не доверял обычным пони и хотел оставаться от них как можно дальше. Он был убеждён, что это — единственный способ избежать ещё одной трагедии, такой, как Троттингем. Радиация от кратера была одним из самых сильных сдерживающих факторов, удерживающих обычных пони вдали от города.

Другие пони, включая меня, не хотели быть в полной изоляции от наших собратьев. Хотя мы и были гулями, никто из нас не хотел выделяться среди обычных пони. Некоторые — жаждали признания общества, которое никогда не даст нам изоляция. Другие — считали, что скрытная жизнь только усилит подозрение и предубеждение в отношении гулей. Они хотели доказать, что они не монстры, и что они могут спокойно жить среди других пони.

Растущий разрыв между нашими желаниями создал напряжение в моих отношениях с Роттингтейлом. Хотя он стал для меня огромным утешением после смерти Мэй, становилось всё более и более ясно, что он был не тем пони, которого я полюбила ещё в Троттингеме. Я знала, что он изменился после смерти Эппл Крамбла, но он по-прежнему был моим другом, и он до сих пор заботился обо мне. А я заботилась о нём, но, к сожалению, он прошёл через ту черту, где я смогла бы убедить его измениться.

Даже, если Роттингтейл и мог измениться, я не думаю, что он бы захотел. Как Мэй и зебры, он отказался простить тех, кого считал ответственными за смерть своих близких. Как и Мэй, он перестал видеть разницу между отдельными пони и группами лиц. Он стал непохож на тех, кто отказывался различать гулей и диких. К сожалению, как и Мэй, его обида будет стоить ему слишком дорого.

Переводчик: Julia_Craft93

Редактор: Shade Past

Песнь Солнца и Луны: Чёрный Кристалл

Мамочка!

Хранители Дискорда

Dear Princess Sunbutt

Жданный визит.

Некоторые проблемы экспансии

Живой

Грогар: Страшная сказка на День Согревающего Очага

Пухляшка Пинки Пай

Истории из "Лунной Ивы"

Fallout Equestria: Хроники Дитзи Ду

Предисловие

Глава 1. Конец Света

Глава 2. Мэй Кьюр

Глава 3. Под новым руководством

Глава 4. Недоразумение

Интерлюдия 1. Рождение Пустоши

Глава 5. Наследие

Глава 6. Стальные Сердца

Глава 7. Шериф Роттингтейл

Глава 8. Украденное небо

Интерлюдия 2. Тени общества

Глава 9.Передозировка

Глава 10. Потрескавшиеся грани

Глава 11. Спасение

Глава 12. Стёкла и зеркала

Интерлюдия 3. Растущий раскол

Глава 13. Бессмертие

Глава 14. Начало конца

Глава 15. Монстры

Глава 16. Недостающие фрагменты

Интерлюдия 4. Продолжение