Улыбка ценой в целую жизнь

Я не предполагала делить эту историю на главы, поэтому текст написан без разрывов.

P.S. Это мой первый опыт в написании каких бы то ни было историй, поэтому критика приветствуется)

Серый свет пробивался даже сквозь зашторенные окна. Медленно, словно притаившийся в зарослях хищник, он кружил вокруг моей кровати в только ему известном танце, пока не решился перейти в наступление.

Луч ударил точно в глаза, заставив меня фыркнуть и повернуться набок.

— Еще один серый день, — прошипела я тогда, вглядываясь в часы на прикроватной тумбочке. — Сколько еще это будет продолжаться?

Я зажмурилась, когда свет игриво блеснул на циферблате, тонко намекая, что пора бы уже вставать. С великим усилием мне все же удалось оторваться от теплой постели и на ватных ногах направиться в ванную.

Там меня встретила салатового цвета пегаска, чье невыспавшееся лицо хмуро уставилось на моё. Ее — желтая от корней, болотно-зеленая от кончиков — грива стремилась во все стороны, больше напоминая щупальца осьминога чем прическу. Красные, как два больших рубина, глаза принялись оценивать размеры темных пятен под собой.

— Отличные контуры. — Подытожила я, прикрывая одним копытом пол лица. Кобылка сделала тоже самое. — Замечательные … цветовые сочетания!

Мы синхронно двинулись в сторону душа, но, как и всегда, дошла только одна я.

Мои копыта произвели пару манипуляций с краном, и вскоре в спину ударили капли воды, ласкающие приятным теплом каждую шерстинку и каждое перышко на теле. На короткое мгновение даже показалось, что этот день может стать лучше всех предыдущих. Какая чушь...

Спустя пару блаженных минут, я укуталась в несколько больших полотенец и зашагала в сторону кухни, бесцеремонно оставляя на полу за собой маленькие лужицы.

До ушей доносились звуки рутинной городской возни, нарастая с каждым моим шагом. Из окна я наблюдала спешащих на работу пони. Жеребята постарше еле перебирали копытами, малышня же выглядела счастливой.

Где-то вдалеке летала парочка пегасов, что сгоняли отбившиеся от “стаи” тучи из центра в сторону пригорода.

Закапал дождь, оставляя капли на окне. Он не был продолжительным, но в который раз подтверждал, что сосуществование облачного города и города на земле — не самая хорошая идея. Однако, в условиях вечной жары, для Лас-Пегасуса это было как глоток свежего воздуха.

Вскоре и я присоединилась к уличной суете. Квартал за кварталом мои верные копыта несли меня в Школу Искусных Наук, где мне отвели исполнять роль учителя младших групп.

Неожиданно поток пони расступился, открывая мне вид на тяжело ступающую супружескую пару огромных размеров и их уменьшенную копию, что свесив голову шагала рядом. В них я узнала своего ученика и его родителей — их семья не славилась приветливостью и открытой добротой, скорее наоборот — дерзким характером и необоснованной грубостью. Поэтому мне пришлось “в экстренном порядке” зайти в ближайшую лавку дабы не попасться им на глаза. Пару разговоров с ними мне хватило до конца жизни.

Когда же угроза миновала, появилась новая — в виде продавца, недвусмысленно намекающем на то, чтобы я или покупала его товары, или “проваливала” из магазина и не задерживала очередь. Десять монет за сандвич с ромашками и тихое “прошу прощения” были последним напоминанием обо мне в этой захолустной лавчонке.

Школа встретила меня до боли знакомым безжизненно серым колоритом, где словно неупокоенные души ходили жеребята и их родители. Даже галерея рисунков, сопровождающая в виде деревянных стендов на всем пути к дверям здания, выглядела насмешкой над этим местом. Оттуда на нас смотрели цветастые герои разных мультфильмов, сериалов и кино Эпплвуда, улыбающиеся во все тридцать два блестящих зуба. Казалось, что с каждым портретом, приближающим меня к главному входу, их улыбки превращались в страшные оскалы, а их глаза злобно поблескивали.

Но вот прозвенел звонок, и я ускорила шаг, нагоняя опаздывающих кобылок и жеребчиков из моего класса. Моё присутствие их даже не удивило, и в конце концов наша компания медленно ввалилась в кабинет.

Расставленные в круг мольберты, за которые уселись ученики, объединяли всех вокруг тусклой глиняной вазы с вываливающимся из нее куском ткани, некогда бывшем чьей-то шторой.

Я же села за свой старый потертый деревянный стол с кучей барахла на нем, осматривая всех присутствующих.

Каждый, кто сидел здесь, был частью созданного моими же копытами кружка, что за пределами этого места носил название Клуба Пустобоких Неудачников. Не стану отрицать — работа учителем явно никогда не была моим призванием, но в большом городе выбирать работу особо не приходилось.

Закончив устный расчет количества учеников в своей группе, — хотя я никогда не знала их точное количество, — я откопала плотный лист бумаги и карандаш на своем столе и принялась раздумывать над тем что же сегодня появится из-под моих копыт.

Минуты медленно текли превращаясь в часы, пока не прозвенел звонок, оповещающей о начале большой перемены. Все жеребята разбрелись за пределы кабинета, оставив меня в полном одиночестве.

В первую очередь я решила оценить плод своего труда — собственный портрет резкого исполнения и преисполненный разного рода деталей, вроде не сильно выделяющихся возрастных морщинок и торчащих во все стороны непослушных прядей волос. Пустой взгляд кобылки выглядел печальным, что дополнялось довольно “вескими” мешками под глазами. Я обернулась к настольному зеркалу, что крепилось за край стола и чудом держалось столько времени не разбившись вдребезги, и постаралась найти хоть одно отличие, хоть один контур, который поставил бы под сомнение точность описанного образа. Но не обнаружила ни единого изъяна в своей работе.

Издав негромкий хруст, мои копыта потянули уставшее тело к чужим работам.

Они выглядели… неплохо, если учитывать, что эти жеребята не очень-то и хотят заниматься данным ремеслом. Однако,  без учета последнего сказанного, их видение только одной этой вазы просто поражало — для одних это был некий абстрактный образ, в котором угадывались чувства и мысли юного художника, для других же — новомодный поп-арт, где четко прослеживались отсылки к каким-либо модным вещам и маркам, а у кого-то неприкрыто красовался геометрический чертеж центральной фигуры с набором технических характеристик, представленных в виде примитивных набросков и отражающий те или иные качества описываемого предмета. Грустно осознавать, что у них до сих пор не появились соответствующей метки на боках.

Но вот перемена закончилась, оповестив учеников привычным звуком. Сделав последний круг между мольбертами, я вернулась за свое рабочее место. Жизнь потекла в прежнем русле — прибежали кобылки и жеребчики, чтобы снова покинуть меня через пару часов и отправиться на вечернюю смену в свои обычные школы.

День летел на удивление безмятежно — ближе к полудню из-за облачной завесы даже показалось солнце, но всего лишь на мгновенье, тут же скрывшись.

Я сидела на скамейке рядом с центральным входом в надежде найти хоть какое-нибудь вдохновение, хоть что-нибудь, но оно упорно не желало появляться. Первым в нелегкой борьбе сдался желудок — утробно заурчав, он сместил ход моих мыслей в сторону более простых потребностей. Рядом со мной предусмотрительно лежал ромашковый сандвич, и я принялась уплетать его. Примерно так проходил каждый Селестией данный день моей жизни, как и сотни других до этого — ничем не примечательно и смертельно скучно.

Вечерняя смена встретила меня почти полностью пустой группой, из которых мне никогда и никто не был знаком. Здесь были жеребята, которых отправляли ко мне на пробные занятия. Не долго думая, я предоставила их самим себе и принялась набрасывать сохранившиеся в памяти образы, способные подкупить чужие сердца и склонить их на покупку моих работ.

День близился к своему завершению, и, не дождавшись окончания занятий, активные малыши разбежались кто куда. Кабинет наполнился звенящей тишиной, столь желанной мной за последние часы. Ох, как я ненавижу свою работу.

Когда же серые стены принялись давить на мое уставшее тело, а глаза слипаться от недостатка сна, карандаш выпал из моего копыта, оповестив об окончании надоедливого рабочего дня.

Беглый взгляд на зарисовки показал, что большая их часть вполне способна отстоять свою честь на центральной улице сегодня и даже вполне помочь мне с добычей вечно недостающих золотых монет. Однако не все мне хотелось показывать жадным взглядам толпы — серая кобылка с грустным взглядом убедила оставить ее себе.

Собрав листы в свитки и распределив по сумкам, я покинула школу и направилась к центру города. Не сказать, что я была знаменитой, но по пути меня пару раз остановили знатные по виду пони и просили показать свой товар.

Прекрасные увядающие лилии увиденные мной на одном из балконов приглянулись пожилой даме — не устояв перед ними, она отдала мне десять битсов и подарила нежную для этого серого города улыбку. Я наигранно улыбнулась в ответ и, откланявшись, продолжила свой путь.

Широкую улицу освещали последние лучи уходящего солнца не сокрытого за облачной завесой. Птички счастливо щебетали, подпевая банде уличных музыкантов. Я постояла какое-то время рядом, навострив ушки, а затем тихо подкинула им пару монет и удалилась.

Здесь проходила знаменитая на всю Эквестрию Аллея Славы — на покрытом террацевыми плитами тротуаре поблескивали золотого цвета звезды с именами знаменитых жеребцов и кобылок за их вклад в искусство, чаще всего связанного с кино. Именно в этом месте для одних открывались новые двери, а для других рушились последние надежды.

С хода мыслей меня сбил статный жеребец в строгом костюме, возжелавший купить что-нибудь необычное. Разглядев в нем романтичную натуру, я достала эскиз с замечтавшейся кобылкой на балконе, чей взгляд был устремлен в незыблемые для меня просторы города. Пони сразу смягчился в лице и, не проронив ни слова, отдал несколько монет. Он скрылся в толпе где-то за моей спиной так же быстро, как и появился, унесенный новой мечтой, что выкрикивала его имя и звала за собой. Возможно, сегодня моими усилиями появится новая семья в этом остывающем от дневного зноя городе, хотя и очень маловероятно.

В этом месте каждый что-то находил или что-то терял, а на аллее — покупал и продавал.

Алый закат отражался от витрин магазинов, а голубое небо начало медленно тускнеть. Потоки разноцветных пони стали истощаться, и вскоре не было видно ни одной души на ярко освещенной улице.

Тогда я развернулась и поскакала обратной дорогой. Звезды приятно замерцали, сопровождая меня до дома.

Так проходили мои дни — сливаясь в недели, перетекая в месяцы, растворяясь в годах… в них жизнь была пресной — она медленно утекала сквозь копыта, лишь изредка одаривая меня приятными сюрпризами. Все чаще мною овладевало одиночество, чувство страха переполняло меня от вороха нереализованных надежд. В какие-то моменты я даже стала забывать слова, ведь не имела возможности разговаривать с кем-либо.

Все это продолжалось невыносимо долго, пока однажды, одним сухим весенним днем, дверь в наш класс не отворилась, впустив внутрь яркий лучик света. Поначалу я не обратила на него внимание. Но вдруг замолкли все разговоры, и я пригляделась.

На пороге стояла кобылка цвета слоновой кости, чья грива и хвост переливались всеми цветами солнечного заката. Она робко взглянула на меня своими голубыми кукольными глазками.

Следом за ней появилась кобыла, чье имя мне было неизвестно, но, насколько я помнила, она преподавала современное искусство в старших группах. Она уже привычным жестом — кивком головы сначала мне, затем жеребятам, — оповестила о поступлении в наш класс новенькой и удалилась, закрыв за собой дверь.

Я оглядела учеников — в их лицах читалось некая заинтересованность и даже теплое уважение — что явно не было им свойственно с их вечно угрюмыми лицами. Среди них обнаружилось одно незанятое место, на которое приглашающим жестом указало мое крыло. Кобылка мягко кивнула и двинулась к мольберту, демонстрируя улыбающийся подсолнух на своем боку.

Время близилось к обеденной перемене. Большинство жеребчиков и кобылок растворились среди пони на улице, но вот дверь кабинета резко хлопнула, оповещая о последнем ушедшем ученике. Я подняла взгляд и окинула окружающую обстановку. Как и ожидалось — никого не осталось.

Поднявшись на копыта, я закружила вокруг рисунков. Сначала это были не особо примечательные работы, хоть и стилистически оформленные согласно вкусам юного художника, но один набросок привлек мое внимание. Большие увядшие растения, в которых я не сразу узнала солнечные цветы, переплетались вырванными из земли корнями, что выглядело довольно удручающе. В углу я разглядела вычурным образом выведенные буквы “С.С.”

Закончив осмотр, я направилась на улицу. Малышня и те, кто чуть постарше, большими толпами резвились на площадке. Кто-то делал наброски различных моментов, предметов и даже портретов, некоторые безмолвно наблюдали друг за другом.

Я присела на ближайшую скамейку, подставляя лицо солнечным лучам, которые мягким водопадом стекали сквозь облака. Трудно признавать, но мне впервые в этой серой жизни даже захотелось улыбнуться. Но вдруг до моих ушей донеслось грозное “Эй ты!”.

Я обернулась на голос и обнаружила одного из своих учеников, который крутился рядом со старым деревом в нескольких метрах от меня. Приглядевшись, я разглядела рядом с ним новенькую.

— Почему ты кажешься мне знакомой? — Я продолжила наблюдать за действиями импульсивного жеребчика. — Где я мог тя видеть?

— Ты что новости не смотришь, дубина? — К разговору подключилась еще одна кобылка, что сидела за столиком неподалеку и не была из нашего “Клуба”. — Это же Санни Смайлз.

— И че?

— А то, что она из “элитного района”. Вот что! — Отвратительно пропищала она.

Новенькая же безмолвно наблюдала за ними.

— Во как. — Удивился мой “Неудачник” и обратился к Санни: — И че ты тут тогда забыла?

— Особенно в компании такого неудачника, как Джоук! — Противным голосом завизжала ученица, рассмеявшись.

Я почувствовала, что пора бы уже вмешаться в разговор, когда Смайлз выдала:

— Просто оставьте меня в покое.

Это всегда действовало на жеребят как красная тряпка на быка, что и сегодня не стало исключением.

— Че? — Не унимался жеребчик. — Оставить тя в покое? Еще чего?

Я тихо вклинилась между Джоуком и “снизошедшей” до нашего низкого статусного уровня кобылкой, судя по ее голосу, заставив последнюю отвернуться и заниматься тем, чем занималась до этого разговора. Будто по волшебству, тучи над головой удачно расступились, и моя тень полностью накрыла паренька.

Он обернулся и, застав за своей спиной никого иного, как своего же учителя, очень сильно удивился. Впредь я никогда не разнимала потасовки, а скорее безмолвно наблюдала за происходящим и иногда по-тихому даже делала ставки. Но, похоже, сегодня был не такой день.

Не проронив ни слова, он поспешил удалиться. Я не стала его задерживать, провожая его фигуру взглядом. Когда он исчез из моего поля зрения, я посмотрела на Санни. Она выглядела спокойной, а кукольные глаза уставились на меня.

Мне было известно, что в таких случаях говорят учителя своим ученикам, как подбадривают их и помогают подружиться с коллективом, но я молча развернулась и поспешила к скамейке, на которой сидела ранее.

Больше мне уже не хотелось улыбнуться.

Перемена закончилась, и занятия продолжились. Но, на удивление, без Джоука, что заставило меня испытывать странные чувства дискомфорта весь оставшийся день. Я просто не могла сосредоточиться на чем-либо, кроме мысли о случившемся. Почему я вступилась за эту кобылку? Что заставило меня сделать это именно сейчас?

Утренняя группа давно ушла, и вскоре должна была подойти вечерняя, а я все смотрела куда-то сквозь окно в далекие образы домов. Когда я оклемалась, наступил поздний вечер. На небе засияли первые звезды, по-прежнему вызвавшиеся провожать меня до дома, где мне впервые за долгое время удалось забыться спокойным сном без сновидений.

Следующее утро мне показалось волшебным. Казалось, что сегодня я смогла бы свернуть горы, но, вспомнив вчерашнее, вернулась с небес на землю.

Благо ученики не имели привычки обсуждать что-либо неприятное для меня в моем же присутствии, однако косые взгляды жеребчика иногда пересекались с моим. Время тянулось невыносимо медленно, словно перед глазами пролетала целая жизнь, но не бесконечно.

Прозвенел спасительный звонок, которого я ждала как глотка воды в пустыне. Я закрыла глаза в нетерпении ожидая, когда класс покинет последний жеребенок.

Дверь хлопнула, и, выдохнув с облегчением, я огляделась. Я была не одна сегодня — Санни усердно продолжала водить карандашом по бумаге, закрепленной кнопками на мольберте.

Я мельком метнула взор на настольное зеркало и обнаружила себя с открытым от удивления ртом. Поспешив закрыть его, я вернулась к наблюдению за кобылкой. Она робко глянула в мою сторону и жутко смутилась. Какое-то время мы так и сидели, глядя друг на друга. Неловкое молчание уже начало затягиваться, как вдруг она произнесла:

— Мне очень неловко, когда вы так на меня смотрите.

Я тут же капитулировала, потупив взгляд словно жеребенок, которого сейчас собираются отчитывать. Однако кобылка восприняла мое действие как-то неправильно, так как обиженно добавила:

— Простите, что доставляю вам столько неудобств.

— Ть-тебе не за что извиняться. — Мгновенно выпалила я, не ожидая от себя такой реакции.

— Н-но я же в-вижу… — По голосу она была ошарашенной. По крайней мере так мне показалось, ведь я не была экспертом в разговорах. — Я вам неприятна.

Я вновь взглянула на нее. Два больших как блюдца глаза смотрели на меня, в ожидании чего-то.

— Й-если ты была бы неприятна мне, — Слова давались мне трудно. И не только потому, что это была первая пони, с которой я заговорила за столь продолжительное время молчания. Я чувствовала себя как в подростковой романтической комедии — словно я жеребчик, что никак не может нормально говорить в присутствии объекта своего обожания. — Й-я бы не заговорила с тобой.

Я постаралась закончить свою фразу легкой улыбкой, но по лицу Санни стало понятно, что переборщила этим жестом.

— Оу. Спасибо.

Я пожала плечами:

— Не за-что.

На какое-то время мы вернулись каждая к своим делам: я принялась копошиться в столе в поисках художественных принадлежностей, а она — выводить неведомые мне образы на бумаге.

Я расслабилась, когда отыскала незаконченный набросок вазы с розами из самых глубин, как вдруг услышала:

— Мне неизвестен ваш акцент. Откуда вы?

— Ето нье акцэнт! — Выпалила я, по выражению Санни понимая насколько глупо прозвучала моя фраза.

— Не похоже… — Заключила она. — Вы не очень многословны.

— Но я отсюда. В смысле, с этого города.

— Ясно.

Кабинет вновь наполнился звенящей тишиной, прерываемой лишь тихим царапаньем карандаша по бумаге.

И вдруг у меня в голове стали возрождаться мысли об общении, когда тебе хочется поговорить по душам с кем-нибудь, узнать своего собеседника получше и завести таким образом себе друга. Это придало мне сил.

— А откуда ты знаешь акценты? — Произнесла я уверенным тоном.

-В другой жизни у меня было много друзей из разных городов Эквестрии. — С грустью ответила она.

— В дру-гой жизни? — Переспросила было я, но была прервана звонком.

По лицу Санни было понятно — вопрос она услышала, но не было похоже, что готова ответить на него. По крайней мере сегодня.

Класс начал медленно заполняться учениками. Я принялась усердно выводить штрихи на вытянутой из недр стола вазе с розами, стараясь не улететь с работы раньше своей утренней группы.

С трудом дождавшись окончания занятий, я вихрем понеслась на улицу. Мне хотелось проверить одну догадку насчет семьи Смайлз.

Первая газетная лавка, попавшаяся на пути, встретила меня блоком свежих газет прямо у входа. Подойдя к нему поближе, на одной из них я зачитала заголовок: “Падение смеющейся кукабарры”. Похоже, я нашла то, что искала — вытащив газету, я кинула на стойку продавца две монеты и поспешила обратно в школу.

Вечерняя группа была одного со мной мнения на счет сбежать пораньше со скучных занятий, поэтому без зазрений совести я выбежала вместе с жеребятами за пределы этого серого училища и, расправив крылья, полетела домой.

Весь мой оставшийся день был занят изучением грустной истории о крупной неудаче одного бизнеспони и как это отразилось на его семье. Я и не заметила, как уснула.

И вот вновь солнечный свет, пробивающийся сквозь зашторенные окна. Вновь душ, прогулка, школа. Утренняя смена жеребят с их вечно недовольными мордочками. Звонок и снова мы одни.

Я начала разговор:

— Твой отец действительно Стэрн Смайлз?

Кобылку аж передернуло от заданного вопроса. Она посмотрела на меня, и впервые ее глаза не выглядели кукольными.

— Да. — Санни принялась оценивать выражение моего лица, стараясь предугадать тему нашей беседы.

— Он же акула в сфере маркетинга? — Я старалась звучать уверенно, хотя и понятия не имела о значении сказанной фразы, подчеркнутой из новостной статьи.

— Да. Был. — Она как-то очень странно начала смотреть на меня. — До недавнего времени. А почему вы спрашиваете?

— Я не могу понять: почему в газете про него пишут тексты, по содержанию больше похожие на некролог, чем на обычную статью о хорошем пони?

Нависла гробовая тишина в пустом кабинете. Пока кобылка подбирала слова, я изучала ее реакцию. Некоторое время голубые зрачки бешено скакали по всем предметам в классной комнате, а губы безмолвно шевелились. Затем появился и голос:

— Не знаю, что вы прочитали в той газете, но не думаю, что журналисты имеют право говорить о моей семье в таком свете.

Закончив фразу, она помрачнела. Закаменевшее лицо угрожающе уставилось на меня, вынуждая закончить этот разговор. Но я продолжила, находясь в недоумении от ответа.

— Но что плохого случилось?

— Как что? — Выпалила она, усиливая громкость голоса с каждым словом. — Бизнес отца развалили, об облачном доме в Поднебесье пришлось забыть, маму из-за понижения нашего статуса уволили с любимой работы, а от меня отвернулись “лучшие друзья навсегда”. Вот что плохого случилось!

Прозвенел звонок, и я вдруг осознала насколько ужасно чувствует себя Санни в этой неизвестной новой жизни, хотя и не до конца поняла причину этого “плохого”.

— Последний вопрос. — Тихо произнесла я, подмигнув. — Могу я угостить тебя мороженым после занятия?

У кобылки мгновенно смягчились черты, а рот открылся было, чтобы что-то ответить, но дверь кабинета отворилась и впустила учеников. Мы синхронно оторвали друг от друга взгляды и вернулись к своим работам.

Время занятий пролетело легко и непринужденно и вскоре закончилось. Я осмотрела пустые сиденья перед мольбертами. Одно из них оставалось занятым — мы вновь остались одни. Я поднялась на копыта, обошла свой стол и расправила крылья, направив их в сторону выхода, приглашая тем самым наружу.

Кукольные глазки следили за каждым моим движением. Ведомая невидимыми нитями, она чарующе, словно марионетка, прошла со мной в коридор, едва касаясь пола. Не проронив ни слова, наша пара вступила на местами освещенную солнечным светом улицу и направилась в сторону ближайшего кафе.

Открыв копытом дверь, я услышала звонок колокольчика, и из-за прилавка показалась голубая мордашка какой-то кобылки. Она растягивала каждое слово, когда приветствовала нас, что сопровождалось очень медленным перебиранием копыт. Мы молча наблюдали за этой странной и слегка затянувшейся сценой, пока ее голос не затих, а ноги не перестали волочиться по полу. И видимо не случайно она остановилась рядом со столиком, натянув на себя улыбку. Нам ничего не оставалось, кроме как занять указанное место и уткнуться в меню, стараясь побыстрее выбрать напитки и закуски и остаться наедине, без этой странной голубой кобылки.

Закончив со своим выбором и озвучив его вслух, я вздохнула с облегчением когда официант зашаркала к месту своего появления, скрывшись из вида.

— Это было жутко. — Прошептала наконец Санни, заставив меня отвлечься от наблюдения за прилавком.

— Определенно. — Заключила я.

Мы синхронно взглянули сначала друг на друга, на мгновение оглядели помещение на наличие кого-нибудь из посетителей и, не обнаружив больше никого в этом кафе, громко рассмеялись. Звонкий и заразительный смех моей спутницы не оставлял мне ни единого шанса прекратить хохотать.

Отфыркиваясь, мы наконец успокоились. Как раз вовремя подползла кобылка, забавно балансируя подносом с напитками на своем крупе. Легким движением она отправила стаканы в воздух и, мастерски поймав их передними копытами, поставила на стол. Сообщив нам о том, что “взрывная карамель” для мороженого, заказанного Санни, закончилась, она предложила ряд других начинок, на одной из которых остановила свой выбор моя маленькая подруга.

Кивнув, голубенькая пони собиралась уже двинуться обратно, но неожиданно для себя самой не смогла оторвать передние копытца от пола. Едва вернув равновесие, она натянула сверкающую улыбку на взволнованное лицо и повторила свою попытку. На этот раз ей все же удалось двинуться с места и уверенно вернуться на кухню, которая и находилась за стойкой. По крайней мере я так думала.

Мы вновь взглянули друг на друга и заговорчески приблизились нос к носу.

— Мне кажется я знаю феномен странного поведения официантки! — Шепотом воскликнула Санни.

— Смею предположить, что это дело копыт “Взрывной карамели”! — Прошептала я. — Лучшего друга кариеса и злейшего врага чистых подков!

Тихо пофыркивая от смеха, я попробовала на вкус молочный коктейль, заказанный мною ранее. Получилось очень даже неплохо. Малышка последовала моему примеру и продолжила наш разговор уже нормальным голосом:

— Но почему ты все-таки пригласила меня сюда?

Без долгих раздумий я расплылась в глупой ухмылке и, пожав плечами, ответила:

— Просто так, — хотя все было далеко не так просто. — Тихое и уютное местечко, где к тому же подают отличное мороженное!

Похоже, кобылка осталась довольна подобным ответом, и я не возражала против этого. Она сияла улыбкой на все помещение, голубые глаза лучились неподдельной жеребячьей радостью, западая мне душу и отметая все мои сомнения.

Мы говорили обо всем: о радостном и о грустном, о смешном и о серьезном. Мы никого не замечали, и даже, когда посреди стола вдруг образовались две миски с разноцветными шариками, политыми и посыпанными различными начинками, не прерывали разговор.

Откушав, я и Санни по-честному расплатились каждая за свой заказ, и с полными животами наша пара отправилась бороздить просторы улиц, не прекращая болтать ни на минуту. Меня стало преследовать ощущение, будто мы всегда были лучшими друзьями.

Шел час, другой, и, добравшись до Аллеи, кобылка принялась прыгать строго по определенным плитам. В ее незамысловатых движениях я узнала жеребячью игру и вскоре подключилась к ней. Забавно было обнаружить, что такое времяпрепровождение может превратиться в целое соревнование на скорость. Достигнув конца центральной улицы, я потребовала реванш, и мы поскакали обратно, где в конце концов расстались.

Началось время вечерних смен в обычных школах, и Санни с неохотой поплелась от меня прочь. Я же отправилась обратно на свою работу, не прекращая думать об этом ярком моменте в моей скучной жизни до самой поздней ночи.

И с тех самых пор я забыла об одиночестве. Теперь каждый день во время большого перерыва между группами мы проводили в этом кафе, всячески подбадривая друг друга и рассказывая интересные истории из жизни. Вскоре мы стали встречаться даже после моей работы, раз за разом прогуливаясь по центральной аллее и зарабатывая битсы от продажи зарисовок. В выходные мы полностью растрачивали скромные сбережения на веселье, вроде похода в парк аттракционов или пикник на воздушном шаре.

Забавно было узнать, что Санни ненавидела ящериц из-за их сходства с драконами. И хоть в Лас-Пегасе и в близлежащей пустыне никогда не водились последние, кобылку все же не покидала мысль о том, что эти крохотные рептилии могли промышлять мелкими поджогами.

Однажды, веселья ради, я целый день убила на поимку маленького геккона, чтобы потом незаметно подложить его в сумку моей подруги. Ну и лицо у нее было, когда она его обнаружила. Кобылка всю неделю дулась из-за этой шутки.

В конце концов в знак примирения я предложила ей сходить в кино. Выбора особо у нас не было, и мы пошли на романтический мюзикл. Поначалу фильм повествовал об интересной истории двух влюбленных персонажей и мы, с охотой поедая купленный попкорн, следили за каждым сюжетным поворотом. Но ближе к середине нам стало скучно от глупых переживаний главных героев, а на моменте, где жеребец впал в кому, вообще уснули. Проснувшись, я обнаружила билетера, грозно сверлящего нас глазами, и поспешила разбудить Санни. Вместе мы покинули кинотеатр и раз и навсегда для себя решили, что сопливые любовные истории — это не для нас.

В последний месяц осени наша пара скакала из лужи в лужу, разбрызгивая их содержание во все стороны. Оказалось, что подобное занятие среди молодежи верхнего города очень популярно. Все кому не лень скакали по грозовым облакам, выпуская из них струйки дождя. Но мы были внизу и туч особо здесь не водилось, поэтому веселились как могли.

Каждый раз, когда Санни с замиранием сердца рассказывала о своем бывшем доме, я внимательно слушала, пытаясь вычислить ее эмоции по поводу сказанного. Проведя достаточно времени на земле, ее рассказы о прошлой жизни становились осознаннее. Теперь она вспоминала только светлые моменты, позабыв о накопленных обидах и страхе.

Однажды, в конце декабря, мы заказали экскурсию по верхнему городу. В это время года среди его жителей обычно начиналось безумное соревнование: жеребцы и кобылы всех возрастов украшают свои дома яркими гирляндами и расставляют по всему облачному участку фигуры героев из легенды о Дне Согревающего Очага. Все превращалось в волшебную сказку, куда все жеребята подоблачного города всю жизнь мечтали попасть, но не имели возможности.

Мы не слушали речи экскурсовода, который вел нас и все говорил и говорил без остановки, нет. Мы наслаждались видами этого замечательного города.

Неожиданно Санни спрыгнула с моей спины и поскакала вперед, тем самым заставив замолчать нудного жеребца.

— Ты куда? — Выкрикнула я и рванула за ней.

Когда я настигла ее за ближайшим поворотом, она сидела напротив тусклого серого дома, по виду пустующего. Ее носик тихо пофыркивал, будто изучая окружающие нас запахи.

— Обычно здесь пахло корицей. — Спокойно произнесла она. — И я всегда гадала — откуда шел запах? И только сейчас я поняла, что шел он из нашего дома…

Ее мордочка уткнулась в мою шею, и я накрыла ее своим крылом. Было довольно странно узнать нечто настолько кажущееся незначительным, но когда-то доставляющим маленькие радости, что превратилось в неприятную горечь. Я оглядела это скопление грозовых туч, служивших некогда жильем для одной маленькой кобылки. В нем больше не было прежней жизни, пахнущей приятными пряностями, осталась лишь сырость и морось.

Как вдруг Санни подняла свои кукольные глазки и посмотрела прямо в мои, стараясь не проронить слезу. И в этот момент ее копыта сомкнулись за моей шеей, а она прижалась ко мне что есть сил. Но одна слезинка все же покатилась по ее лицу, плавно спрыгнув на мою шерсть.

Объятия были недолгими и, разомкнув их, она подарила мне самую нежную улыбку.

Я улыбнулась ей в ответ. И мы продолжили свои путь как будто ничего и не произошло, нагоняя жеребца, что, окинув нас строгим взглядом, залепетал свою скучную лекцию.

Следующим утром все изменилось. Моросил мелкий снежок, когда я спокойно прогуливалась по городу. Наступили долгожданные Согревающие праздники и у меня на время отпала причина посещать свою работу, ведь начались каникулы.

Я обошла все места, в которых обычно проводили мы с Санни. Все они пустовали, а по улицам бродило слишком много пони, поэтому среди разноцветных лиц становилось трудно обнаружить нужное мне. Пожав плечами, я продолжила двигаться куда глядели глаза.

В одном из ближайших дворов я обнаружила красивую елку. Блестящие разноцветные шарики игриво мигали, пока я кружила вокруг. Зрелище настолько очаровало меня, что следующим своим кругом я едва не сбила жеребца. Он грозно оглядел меня с копыт до головы и рыкнул:

— Найдите себе свою елку, мисс. Не надо так пялиться на мою.

Пожав плечами, я взмахнула крыльями и принялась разглядывать дома под собой, до тех пор пока их серое разнообразие не наскучило мне.

Очень сильно захотелось вернуться в тот двор, из которого меня выгнали, и опять устроить себе забег вокруг красивого деревца.  Но возвращаться не было смысла — меня бы еще раз прогнали, вероятнее всего с вызовом Гвардейцев.

В голове вновь прозвучал злобный голос хозяина елки, призывающий заняться поиском “своей”. Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что насмотреться на праздничные деревья я смогу и в хвойном лесу, что расположился где-то на севере от города. Но конкретно где — не знал никто. По крайней мере так звучала легенда, которую не стесняясь выдавал каждый продавец этих деревцев за сущую правду, хотя большинство из них занималось незаконным лесорубством, буквально в паре километров от поселения Сноудин.

И наконец взвесив все за и против, я сделала мах крыльями, и вихрь унес меня к загадочным северным лесам.

Вскоре задул холодный ветер и принялся подгонять меня, что очень сильно облегчало мой полет. Через пару сотен метров от города под копытами появились первые деревья. В начале они были маленькими и редкими, словно кустарниковая роща. Я и не заметила как мелкий перелесок превратился в лес гигантских истуканов, скрывающих под своими могучими ветвями холодную черную землю.

Он поражал своей размашистостью. Казалось ему нет ни конца ни края. Я совсем перестала делать взмахи, полностью отдаваясь наблюдению за причудливыми формами безлистных стволов, довольно жутких если прогуливаться между ними внизу.

Мой полет был недолгим. Большие и страшные черные деревья резко кончились открывая вид на десяток домиков, окруженных небольшими зелеными елками.

Приземлилась я рядом с большим коричневым пони, что прогуливался по проселочной улочке среди домов. Он громко поприветствовал меня, обернувшись в мою сторону бородатым лицом. Я поздоровалась в ответ и принялась бродить по городку.

Снег хрустел под моими копытами, и это было необычно, ведь раньше я его не видела. В жарком климате Лас-Пегасуса понятие зимы очень непохоже на то, что я увидела здесь. Крыши деревянных домиков покрывали большие сугробы, чьи-то детишки лепили снеговиков. Начал сыпать легкий снежок, так не похожий на привычную противную зимнюю морось.

Я подняла голову и принялась разглядывать каждую снежинку, что, плавно танцуя, спускалась на землю. Мои уши улавливали слова праздничной песни, заглушившей все посторонние звуки для меня. На душе приятно потеплело, и улыбка сама собой появилась на моем лице.

Я повернулась в сторону хора жеребят, что пели мелодичными голосами в этот Согревающий День. Мне захотелось подойти к ним поближе, но неожиданно мой нос уткнулся в землю.

Взглянув на сбивший меня с ног источник, я обнаружила спешно поднимающуюся кобылку. Быстро отряхнувшись, она взглянула на меня своими большими синими глазами полными слез. Я поднялась, и она тут же затараторила, ухватившись своим копытом о мое:

— Мисс, простите, мисс. Но Вы моя последняя надежда.

Я постаралась сделать свое лицо удивленным, как вдруг она уткнулась мне в грудь и принялась рыдать, что есть сил.

— Они.. Они ушли несколько часов назад и так и не вернулись! — Она прерывалась только на всхлипы. — Прошу помогите мне!

Ее рыдания привлекли меня, отстранив тем самым от всего окружающего нас. Теперь не было музыки и песен хора, не было сугробов и снежинок, теперь были только мы одни.

— Чем могу помочь, мисс? — Спокойно произнесла я, прижимая ее ближе к себе. Принюхавшись, я почувствовала запах корицы.

— Они.. Они отправились в лес выбирать елку! Прошу Вас, поднимитесь в небо и осмотрите окрестности. Их двое — мой муж и дочка. — Ее глаза взглянули прямо в мои. — Они оба светлой масти. У Стэрна короткая темная стрижка, а у….

— Санни? — Вдруг вырвалось у меня.

— Но откуда..?

Но я ее уже не слушала. Крылья сами собой распахнулись и подняли меня над домами.

— Они направились туда! — Крикнула кобылка внизу, указав копытом направление. — Спасибо Вам, мисс!

Я рванула в отмеченную сторону. Деревья мелькали под моими копытами, а снег мирно падал вниз. Казалось, что прошла целая вечность прежде чем до ушей, донесся леденящий крик полный ужаса.

Между черными стволами показалась кобылка, чуть дальше хромал жеребец. Раздался громкий вой, и я разглядела нечто отдаленно напоминающее большого волка. Он принялся набирать скорость, сокращая расстояние между парой бегущих пони.

Я поняла, что если я не буду действовать, то будет слишком поздно. Сгруппировавшись в полете, я вытянула вперед задние копыта и стрелой устремилась вниз на злобную тварь.

Удар пришелся прямо в голову существа. Когда затрещала древесина, я с горечью осознала, что у нас были очень серьезные проблемы.

— Эй! — Я привлекла внимание пони, подпрыгивая на деревянной голове и стараясь вытрясти из нее все опилки. — Разворачивайтесь, бегите в Сноудин. Я задержу его.

— Но ты не сможешь! — Закричала Санни. — Он разорвет тебя на куски!

— Какая чушь! — Я старалась выглядеть храброй и уверенной, хотя внутри тряслась от ужаса, понимая на какую авантюру сейчас подписалась. — Я просто уведу его подальше от вас!

— Но…

— Никаких “но”! — Прозвучал грозный баритон. — Ты слышала, что тебе сказали!

— Все будет хорошо. — Я выдавила самую нежную улыбку, на которую только была способна. А затем громко добавила, почувствовав дрожь под копытами: — А теперь бегите!

Мохнатая тварь катапультой отправила меня в полет, собирая растерявшиеся во время нашей перепалки ветки и палки. Но я не растерялась, расправив крылья и стабилизировав себя в воздушном пространстве.

Раздался повторный вой, и мое сердце заколотилось чаще. Инстинкт кричал во всю глотку о том, что охота началась.

Я едва увернулась, когда гигантские челюсти с треском сомкнулись в моем недавнем местоположении. Крылья принялись сильнее лупить по воздуху, словно хлопушка о ковер.

Я значительно увеличила расстояние между собой и волком, пока не поняла насколько это достижение было сомнительным. Хищник в несколько прыжков настиг меня, едва не задавив деревянной лапой. С губ сорвалось грязное ругательство, когда я своим маневром чуть было не вывихнула правое крыло. Теперь оно с трудом поддавалось моей воле, пропуская один, а то и два своих взмаха.

Страх медленно сковывал меня, заставляя слабеть. Я предприняла попытку маятником опуститься ниже и по инерции взлететь выше, стараясь не прогадать нужный для мощного маха момент. Челюсти с дикой ненавистью захлопнулись надо мной, пока я поднималась к безлистным кронам деревьев.

Но вдруг я почувствовала, будто кто-то тянул мой хвост. Я обернулась, и мне хватило всего секунды, чтобы определить насколько дальше все будет плохо.

Резким ударом встретила меня холодная твердая земля. Где-то вдалеке я услышала свой крик. Гораздо громче был хруст моих костей. Все тело в одно мгновенье неумолимо заболело. Каждая клетка кожи под шерстью горела, а желудок был готов извергнуть все то немногое, что мне удалось найти для него.

Уже более смутно произошел мой полет к ближайшему дереву. Непродолжительная вспышка боли стала единственным, что позволило мне вспомнить о своих пернатых отростках на спине. Свет вокруг начал медленно тускнеть, успокаивая меня, а снежинки мистическим образом умиротворяли.

Большой и страшный, весь покрытый мхом, зверь кружил вокруг в древнем ритуальном танце, означающем победу над добычей. Его дикие чарующие глаза изливали чистое красное зло сквозь деревянную морду.

И вдруг я вспомнила маленькую кобылку цвета слоновой кости, чья грива и хвост переливались всеми цветами солнечного заката. Ее образ, что рисовало мое сознание в эти минуты, робко взглянул на меня своими голубыми кукольными глазками.

Сейчас в этом мире не осталось больше никого, кроме меня и Санни. Нас разделял только мелкий снежок, что моросил с самого утра. Мы молча глядели друг на друга некоторое время, пока она не растворилась тысячей пылинок, исчезнувших с ветром.

На передний план вырвался волк. Он бежал прямо на мое истерзанное тело, но я не чувствовала себя в опасности. Было какое-то сильное чувство безмятежности и покоя — они заменили мне все чувства, все эмоции, на которые я когда-то очень давно была способна.

Гигантские челюсти приблизились ко мне, обнажая ряд острых кольев-зубов. Глубоко внутри его глотки исчезал весь белый свет. Там была лишь одна тьма.

Так вот он… какой мой конец. Быть растерзанной древесным волком, от которого за версту несет мхом и елками.

Я хотела было усмехнуться от этой мысли, но похоже откашлялась кровью. Медный привкус во рту был последним, что я запомнила перед тем как покинуть этот мир и уйти в небытие.

Тьма… Непроглядная тьма окружала меня. Здесь не было ничего, лишь только бесконечная незыблемая пустота. В том немногом, что осталось от моего самосознания, промелькнула короткая мысль, всего лишь маленькая картинка. Это была Санни Смайлз. То самое мгновенье, когда впервые ее глаза взглянули в мои в кабинете Школы Искусств.

Сейчас это казалось таким далеким, но в то же время таким приятным воспоминанием.

Тьма стала сгущаться. Это и был тот самый клишированный конец, когда герой в фильме, испуская дух, видел счастливые моменты своей жизни. С грустью я осознала, что малышка была единственными моими счастливыми моментами в жизни.

Мне невольно захотелось вновь жить, начать все с чистого листа и никогда не вспоминать о пережитках прошлого.

На секунду мигнул яркий свет. И вдруг я поняла — еще ничего не кончено. Мои копыта и крылья бешено задвигали в попытке поднести меня ближе к месту вспышки.

Появилась надежда, утерянная мною очень давно, с ним возник и азарт.

Свет мигнул вновь, на этот раз более продолжительно. Я была на верном пути.

Вскоре он совсем перестал исчезать, мягко испуская волны вокруг белой сферы. Это помогло мне определить направление и расстояние. Но как бы я не изворачивалась — я ни на метр не приближалась к нему.

Светлые чувства стали медленно покидать меня, а пространство вокруг начало тускнеть. Чего-то здесь не хватало, какой-то маленькой детали, способной приблизить к цели.

Осознание пришло само собой. Я принялась усиленно разбирать — зачем мне нужен был этот магический источник. В общем счете все сошлось на маленькой кобылке. Ее призрачный образ завис передо мною, на ее лице была нежная улыбка.

Я улыбнулась ей в ответ, и она развернулась и поскакала вперед с радостным криком: “Кто последний — тот геккон!”

Я перешла на рысь, пытаясь нагнать ее. И хотя эта идея казалась глупой в данных реалиях, но она сработала, и я увеличила скорость до галопа.

Мы шли вровень, пока не достигли сферы. Силуэт Санни незамедлительно скрылся в ее глубинах, оставив напоследок смех.

Я замешкалась на какое-то время, осматривая гладкий белый шар. Его поверхность снаружи была прозрачной, больше похожей на водную гладь, преломляя исходящий изнутри свет. Казалось он был живым, ведь испускал импульсы подобно сердечному пульсу.

Мое правое копыто потянулось к загадочному объекту. Я почувствовала приятное тепло, и, закрыв глаза, прошла внутрь.

Грянул гром, очень сильно напоминающий выстрел.

Я подскочила как ошпаренная, хотя и не понимала, что происходит. Голова бешено запульсировала, будто готовясь разорваться на куски. Разлепив глаза, я поняла, что мир вокруг меня бешено вертелся, отчего сразу скрутило желудок.

Я постаралась устроиться поудобнее, обнаружив себя в положении лежа на чем-то мягком. К горлу подошел ком, от которого я никак не могла избавиться. И вдруг в этой загадочной ситуации до меня дошло — я была жива.

Приложив копыто ко лбу и надеясь, что оно остановит карусель у меня перед глазами, я постаралась осмотреться.

Вокруг было темно. Некоторое время спустя я смогла разглядеть очертание комнаты, в которой находилась. Ее интерьер напомнил мне больничную палату. Рядом находилось окно.

За ним тысячи ярких лампочек сияли переливаясь всевозможными красками. Они игриво подмигивали в напоминании о том, насколько прекрасна и величественна бывает ночь.

Приятный холодный воздух подул с улицы, и я обнаружила на себе что-то мохнатое. Ощупав это нечто, я поняла, что это была борода. В панике мой вымотанный мозг попытался разобраться со сложившейся ситуацией, и, когда мои копыта прочесали все в поисках подсказок, я нащупала бирку под левым ухом. Оторвав ее, я напрягла все свое зрение, чтобы узнать, что на ней была написана цена.

Вздохнув с облегчением, я вдруг услышала тихое бормотание. Выглянув из-за взбудоражившей меня шевелюры, я увидела Санни. Маленькая шутница, сидя на высоком стуле задними ногами и опершись на передние на моей кровати, тихо посапывала. Рядом лежали ее рисунки с карандашами, и где-то между ними затесалась открытка, на которой бородатая зеленая кобылка произносила фразу “Поправляйся!”.

И на моем лице появилась улыбка.