Чувство ностальгии по вересковым пустошам на пологих холмах в пригороде Троттингема
Лирика
— Лирика…
Ветер — наш друг, следовал за нами, раскачивая ветки деревьев. Когда остались лишь мелкие растения, он прижался к земле и зашуршал сырой после дождя травой. Лирика улыбалась и говорила, что меня ждёт нечто незабываемое. В отцовской куртке и с растрёпанными волосами она выглядела до неприличия обаятельно.
— Нам нужно успеть до того, как солнце зайдёт.
Солнце касалось горизонта, а последние лучики сегодняшнего дня цеплялись за расходящиеся тучи. Мы медленно поднимались, и было такое чувство, что Лирика торопится и заметно нервничает. Я нервничала ещё больше. Наше путешествие подходило к концу, и мне предстояло рассказать ей правду. Мне надоело врать. Пора бы уже узнать истину.
— Готовься, — сказала она, возясь с полароидом. — У нас только пара секунд.
Вереск жался под убаюкиванием ветра. Вереск белый и пурпурный. Отсюда было видно небольшую речку, которая утекала в наше тайное место — небольшой водяной путь сквозь холмы и их постоянных обитателей. Вересковые пустоши служили местом спокойствия и постоянства. Здесь ничего не происходило и не менялось. Сколько бы время ни шло, казалось, они всегда были такими, просто появились из пустоты, возникли, чтобы стать символом вечности. Конечно, это было не так, но хотелось, чтобы хотя бы в будущем всё осталось именно так.
— Так что делать? — спросила я.
— Довериться мне.
Солнце почти опустилось за горизонт. Уцелевший лучик устремился к нам, чтобы подарить своё нежное умирающее прикосновение. Лирика накинула на меня половину отцовской куртки и подвинулась ко мне — она посмотрела и тяжело вздохнула, будто от старости лет. Её глаза показались такими древними на мгновение, как если бы она прожила не одну жизнь и увидела столько закатов, что вся жизнь слилась в одно большое угасание света — бесконечное и томительное. И здесь, на краю её жизни, перед ночью, мы были вместе, и лишь на мгновение появилось весьма странное и прекрасное чувство, что мы рядом уже целую вечность.
Робко придвинувшись ко мне, она дрожащими губами прижалась к моим.
Позади щёлкнул полароид, но она ещё не скоро отодвинулась. Пристыженная, что с ней редко бывает, Лирика — зардевшаяся и смущённая — испуганно глядела на меня, ища одобрения, и нужно было упасть в ту же пропасть, чтобы не оставлять её одну.
— Разве ты не догадалась, что это значит?
— Нет, — ответила Лирика.
— Первая фотография, — я достала её из конверта. — Это детство, беззаботное и счастливое.
— Вторая фотография, — продолжала Лирика. — Это наше настоящее. Укромное и личное.
— Третья фотография — это то, чего ты хотела в будущем. Недоступные походы в бар, которые ты считала такими весёлыми и увлекательными.
— Четвёртая фотография — это ВЕЧНОСТЬ.
— Почему вечность?
— Потому что мы с тобой всегда будем вместе.
— Тебя заколдовали много лет назад и стёрли твою память, поэтому ты не можешь вспомнить меня, — я упала на её плечо, боясь, что она просто сочтёт меня за сумасшедшую пони. Что, в принципе, было бы весьма разумно. Неожиданно я почувствовала её копыто, которое гладило мою гриву.
— Я помню.
Я подняла голову от неожиданности.
— Мне очень жаль, Пичи Питт, но это ты не можешь вспомнить.
— Что?
— Я помню всё. Каждое слово и каждый день, который ты прожила вместе со мной. Каждый твой взгляд, наполненный любопытством, а после нежностью, каждую твою помощь, каждую твою слабость, каждую твою просьбу и каждое прикосновение. Всё это со мной. Но ты…
— Ты помнишь меня? — обрадовалась. — Лирика, это же прекрасно! Все эти годы я думала, что ты меня забыла! Я… Я… — слёзы сразу нахлынули на глаза.
— Пичи Питт прошу, — она обняла меня. — Все эти годы… Сколько лет ты искала меня?
— Пять лет. Пять долгих лет, — причитала я.
— Ладно, — холодно согласилась и отстранилась она. Я была в недоумении. Она грустила. — Что это такое? — она подняла фотокарточку совершенно спокойно, лишь её копыта слегка подрагивали. Это были не те болезненные движения, что наблюдались ранее.
— Это фотокарточка, — с осторожностью вымолвила я.
— Да. Это четвёртая фотокарточка, что я сделала. На что она снята?
— На фотоап…
— Нет, — ласково перебила. — Конкретней.
— У тебя был старый полароид.
— Он не был старым, милая. Он был недавно купленным. Какая особенность у полароида? — монотонно спросила она.
— Что?.. Лирика, скажи, что случилось?
— Милая моя, просто скажи, — ревела земнопони. — Какая особенность у полароида?
— Мгновенная фотография, — неуверенно ответила я.
— Да. Фотография получается сразу и проявляется за несколько минут. Так почему же, ответь мне, за пять долгих лет она так и не проявилась?
Лирика перевернула снимок. Тьма, обёрнутая в белую рамку. На нём ничего не было, ни единого знака о том что нам нужно идти сюда, но мы всё-таки оказались здесь.
— Ты не была здесь пять лет?
— Я… Что происходит?
— Ты не была здесь пять лет, как ты говоришь, — она взяла инициативу в свои копыта. Как и всегда это делала раньше. — И что же ты чувствуешь? Ко мне. К этим пустошам.
— Я скучаю.
— Ты скучаешь по мне каждую секунду.
Она открыла дверь своего дома.
— Я уже скучаю, — призналась я.
— Взгляни на эти прекрасные пустоши. Давай! Усеянные вереском и укрытые цветочным одеялом холмы, к которым мы отправлялись бесчисленное количество раз, чтобы взглянуть на эту красоту и насладиться тем, что вместе, затем мы шли сквозь эти маленькие пурпурные и беленькие цветочки, непринуждённо говоря самые ласковые слова, что могли выдумать, и отправлялись в наше укромные место, дабы упиваться нашей тайной. Что ты чувствуешь, глядя на эти вересковые пустоши?
— Любовь…
— Ещё!
— Нежность.
— Гармонию, блаженство, спокойствие, тихую радость, светлую печаль, что угодно… Но только одного чувства у тебя нет. Чувства ностальгии — которое не могло не появиться за пять лет.
Она взяла мои копыта.
— Пичи Питт. Всё, что ты видела до этого. Вся жизнь в течении пяти лет — это лишь твои детские воспоминания, что перемешались…
Ты ещё маленькая, чтобы работать сама, но могу устроить тебя к знакомой как помощницу.
Это называется язык цветов. Каждый цветок имеет своё значение.
Может, съездишь к тёте в Троттингем?
Пичи Питт, ты не могла бы позаниматься с Лирикой чтением?
Совсем не умеет читать в восемь лет. Так странно. Такая красивая и статная кобылка, но не может читать. В глаза не может смотреть. Предметы с трудом в копытах держит.
Давай я тебя расчешу… Это же просто… Скоро у тебя тоже получится…
Вот, пиши. Всё правильно.
Она вышла в хрустальном платье с причёской прямиком из журнала, и она смогла сделать это всё сама. Довольная, она покрутилась вокруг себя и улыбнулась мне.
— Ты прекрасна…
Твои страхи…
Твоя мама такая страшная. Она порой смотрит злыми глазами, не двигается, и просто молчит… Я слышала, что есть волшебники, которые могут похитить память. Я не хочу тебя забыть, Лирика. Она постоянно говорит, что хочет сделать тебя истинной леди. Что, если твоя мама отправит тебя на Гала, а меня заставит забыть тебя?
Твой папа сказал, что настоящей любви не бывает.
То, как страхи развеялись…
Я не говорил, что её не бывает. Просто она такая печальная и тяжёлая. Но, если ты готова даже умереть ради этого…
— Ну как же я могу злиться на тебя, Пичи Питт? Ты столько сделала для Лирики, сделала то, чего ни один воспитатель не смог, — у миссис Лилак покатились из глаз слёзы. — Она теперь наконец-то смотрит мне в глаза. А когда она в первый раз наконец-то сказала, что любит меня… Ты спасла мою дочь, и за это я так тебе благодарна маленькая Пичи. Драгоценная моя Пичи Питт.
Время, что мы провели вместе…
Карусели для маленьких, да ладно тебе, Пичи… Пойдём посмотрим… Давай узнаем… Ещё столько всего можно увидеть… Я счастлива, что ты есть…
Твои мечты…
Хочу работать в хосписе, помогать другим. А ещё мы можем переехать в Понивилль. Поработаю там сначала в магазине, а затем в хоспис устроюсь. И ты можешь видеться с родителями на Гала. И мы будем вместе — вечно.
— Пичи Питт. Не прошло ни дня. Ты всё ещё там. Зависла в ту секунду, когда с тобой случилось страшное несчастье. Маленькая кобылка, которая нашла любовь, маленькая кобылка, живущая в Троттингеме, маленькая кобылка, которая застряла во времени.
— Какое несчастье? Что со мной случилось?!
— Ты должна вспомнить это. Ты должна вспомнить, где ты, и найти себя, пока ещё не поздно.
Солнечный лучик держался из последних сил, совершенно не желая оставлять нас одних без света. Всё перевернулось в один момент. Все воспоминания встали на место, но чувство того, что прошло столь много времени, не покидало меня — так сильно оно засело в моей голове. Вот для чего ориентиры. Вот кто та пони, что искала Лирика. Она искала меня. Всё это лишь предсмертные воспоминания. Жизнь, проносящаяся перед глазами в последнее мгновение. И она, конечно, была рядом.
— У тебя лишь пара минут после заката солнца. Меньше, чем проявляется фотокарточка.
— Что будет потом?
Она помолчала.
— Мне жаль.
Что же со мной могло здесь случиться. Вдохни глубже воздух с пустошей. Сладкий запах вереска. Вспомни, как жевали его с Лирикой. Сладкие цветы вереска. Тем вечером. Вспышка полароида, и она объясняет мне свою задумку. Отправить фотографии в будущее самой себе, чтобы помнить, какой она была.
Ведь мы умираем. Каждую секунду мы умираем и больше не являемся теми, кем были секунду назад. Ты сделала меня совсем другой. И мне это так нравится! Пичи Питт, я хочу быть такой вечно. Так что, пожалуй, будет полезно напомнить себе будущей об этом.
И затем мы идём вдоль реки. Я бросаюсь туда с Лирикой, сейчас она с надеждой смотрит на меня…
— Но куда мы пошли дальше?
— Ты должна вспомнить сама.
В наше укромное место, очевидно! Солнце уже давно село, и у меня остаётся совсем немного времени, которое тает. Внутри моей головы тикает таймер, последние песчинки переваливаются в нижнюю половину и оставляют мне всё меньше попыток. Но что же могло там случиться? Что за несчастный случай? Прошлое проскакивало передо мной раз за разом. Я возвращалась к началу и проносилась до последнего мгновения, которое помню. Мы в укромном месте, и Лирика… предлагает куда-то пойти. Куда?
Ещё раз.
Начало жизни — Пичи Питт, ты не могла бы позаниматься с Лирикой чтением?
Последнее воспоминание — Пойдём посмотрим…
— Я не помню! — зарыдала я. — Не помню.
— Вспоминай, Пичи, — попросила Лирика. — Солнце уже село. У нас осталось совсем немного времени.
Ночь. Повсюду темень и нигде нет света. Всё… Но ведь — есть свет, что никогда не угаснет.
— Я вспомнила, — прошептала я.
Вдалеке за небольшим лесом из каменного вала в небо поднялся луч фонаря.
— Это я тогда упала. Я вспомнила, — мне казалось, Лирика с радостью воспримет эту новость, но она стояла около меня, и слёзы не переставали катиться по её мордочке.
— Мне жаль, — произнесла она.
В левый глаз мне затекла кровь. В испуге протёрла его, но багрянец всё не останавливался, он сочился из головы. Тонкая алая линия вилась вокруг гривы и стекала с моей головы вниз в небольшую речушку.
— Ты не успела найти себя.
— Лирика, — мой испуганный шёпот потревожил тишину во тьме.
— Не бойся.
Она подошла ко мне и с трудом удержала от падения. Ноги не слушались, как и остальное тело. Совсем немного. Мне не хватило так мало, чтобы вернуться к Лирике домой. Где-то там на каменном вале моё сырое тело трясёт испуганная маленькая Лирика, а здесь, на вересковых пустошах, её взрослая версия, какой я себе её представляла, утешает меня.
— Я не хочу оставлять тебя.
— Ш-ш-ш…
Её волосы такие неподатливые.
Уложила меня в заросли вереска и легла рядом, поглаживая моё не двигающееся копыто. У меня отнимается голос, и ничего, кроме немых движений губами, не получается. Крови всё больше — глаза рефлекторно закрываются. И я прошу её лишь об одном. В этой ситуации только об этом и можно было попросить.
— Я знаю, что ты лишь воспоминание, — без звуков сказала я.
— А ты? — ласково ответила она, прочитав мой вопрос по губам. — Все мы лишь воспоминания, которые преследуют бушующее.
Прошептала ей то, что хотела. Последнюю просьбу. Постаралась моргнуть сквозь запекающуюся кровь, глаза с трудом слушались, и только отдельные кадры проносились передо мной. Маленькие фотокарточки её мордочки. Она кивнула, соглашаясь с моей просьбой, и прижалась к окровавленным губам, слегка дрожа.
— Я буду вечно тебя помнить.
Слыша слова, подобные этим, сразу успокаиваешься. Но что-то заставляло меня продолжать моргать глазами. Тянуло меня к ней, но она ведь и так была рядом. Что-то было не так, будто что-то не сделано, хотя надежды найти себя уже и не осталось. Она всё гладила меня по гриве и шептала, чтобы немного я отдохнула. Я здесь всего один день, а кажется, что ищу её уже вечность.