Загадка Сфинкса

Загадка Сфинкса

Прохлада и неповторимый запах древности, гниения иссушенных тканей папируса и застывшей на стенах краски из соков пустынных растений окружали её. Резные колонны манили взгляд, уводя его ввысь, к резным высоким потолкам из изумрудно-синего камня. Вокруг колонн, замерев в вечности, расположились статуи древних богов, которым местные жители поклонялись вот уже более тысячи лет.

Мир, который время от времени всплывал в её воспоминаниях, больше не был таким же беззаботным раем среди оазисов в пустынях и бесконечных саваннах. Пески наступали, влекомые ветрами, застилая собою те крохотные островки зелени, которые разбавляли океаны золотистых песчинок. Она знала это, так за прошедшее время ни разу и не покинув своей темницы. Знания, которые привели её сюда в далёком прошлом теперь стали не чудом, способным помочь когда-то бойкой маленькой кобылке разобраться с засухой в родной деревне, а самым настоящим проклятьем, обрекшим любопытную, милосердную пони на мучительное одиночество. Лишь раз в несколько лет ей удавалось встретить кого-нибудь, кто рисковал посетить пирамиду у одного безымянного поселения. Местные жители её опасались, а приезжие — пытались раскрыть загадку, которую она хранила.

Мягкая, шелковистая шёрстка на её фиолетовой лапе заблестела, осыпанная пыльцой из раздробленного самоцвета. Единственное, что спасало ей рассудок от деградации среди тёмных стен гробницы знаний — магия. За прошедшие века она смогла отлично овладеть ею. Тусклые, тёмно-оранжевые глаза внимательно вглядываются в каждую частицу некогда целого камня. Солнечный свет, проникающий сюда через правильную прямоугольную нишу в потолке отражается от идеально гладких многогранников и создаёт удивительную картину вокруг. Свет, удерживаемый её разумом, останавливает после преломления, замирая в воздухе светлыми, пульсирующими точками. Вокруг неё медленно проявляется звёздная карта.

В своей деревне, ещё до того, как ей предстояло отправится в свой последний поход вместе со своей близкой подругой — она училась мастерству странников пустынь. Невероятно острое зрение помогало ей ориентироваться по звёздам как никто другой не смел даже и мечтать.

Засмотревшись на крохотные звёздочки, она так и не заметила тихого, приглушённого топота. Кто-то стремительно приближался, рискнув проникнуть в святилище через главный вход. Когда где-то вдали раздался звон упавшей, металлической посуды, которую она заботливо расставила в стенных нишах по всей гробнице, её магия рассеялась, а дробь из самоцвета осыпалась бесцветным стеклом, вдавливаясь фиолетовой лапой в покрытый песчаными плитами, пол.

Из-за угла арки, выделенной в тёмной шершавой стене двумя изогнутыми колоннами, выскочил запыхавшийся жеребец. Он тяжело дышал, его одеяния, представляющие собою походное снаряжение торговца, промокли, прилипая к бокам. Молодой пегас, взмахом крыльев сорвавший с себя тяжёлую, промокшую ткань, остановился посреди зала, удивлённо взглянув на силуэт перед собой. Солнечный свет слепил его голубые глаза, не позволяя внимательно рассмотреть того, кто находится за ниспадающим с потолка, потоком солнечного тепла.

Она знала, кто это. Так же она знала и то, зачем он пришёл. Знания, полученные ею, не обладали ни временем, ни местом, ни принадлежностью. Они просто были вокруг, внутри, среди её мыслей, даря бывшей пони информацию обо всём, что она видит. Прекрасный по меркам местных пони, жеребец был гостем с далёкого севера. Память, временной лентой вытянутая из его головы показывала ей весь его путь с далёкого, облачного города до этой пирамиды. Дорога, полная опасностей, путь в сотни дней и всё ради тех же... Знаний.

Отдышавшись и смерив заинтересованным взглядом застывшее в той же позе, что и многие статуи вокруг, существо, пони осторожно подошёл. Сейчас в его мыслях с огромной скоростью мелькало восхищение изумительной красотою образа, который, по его предположению, вытачивали древние мастера из самого качественного камня. Аккуратные, невероятно женственные черты мордочки, закрытые большие глаза, подчёркнутые тёмной тушью на манер местных традиций и потрясающее воображение, детализированное стройное тело, на котором можно было рассмотреть любую шерстинку. Он мог только гадать, как древним умельцам удалось создать такое чудо.

Обернувшись, мимолётом оглядывая статуи вокруг, жеребец запоздало стал замечать то, что остальные статуи не выглядят так же прекрасно, наоборот: на некоторых из них был виден невооружённым глазом слой пыли и паутины, серой туманной плёнкой укрывающий грязно-изумрудный камень, из которого были сделаны статуи.

Обернувшись, пегас замер, не в силах заставить себя сдвинуться с места. Взгляд золотых глаз сковал его, пронзая на сквозь своей пугающей проницательностью и загадочностью. Волна мурашек прокатилась по спине пони, когда он осознал, что всё, что происходит сейчас — не один из тысяч бредовых снов, которые он успел пересмотреть по пути сюда — а самая настоящая реальность.

Она ликовала. Первый посетитель за шесть лет. Первый, пришедший из таких далёких краёв, что о них было слышно лишь только в сказках. Она видела, как подкосились ноги жеребца под гнётом её взгляда; как испуг, вызванный внезапной встречей с живой статуей сначала законно забирал свою дань, а затем потихоньку отступал, уступая место удивлению и прежнему восхищению. Пегас сглотнул, и, не отводя голубых глаз от её мордочки, что-то спросил. Язык, на котором он говорил, был принесён гостями с небес, в то время как интонация однозначно указывала на то, что жеребец волнуется.

 — Кто ты? Страж знаний? — повторил он ещё раз, пытаясь выговаривать слова на местном наречии древнего языка, которым она владела.

Улыбнувшись, обнажив ряды острых, белоснежных зубов, она сделала удивительно лёгкий шаг в его сторону, заставляя жеребца вжиматься в прохладный пол, на котором он сидел. Ноги просто отказывались поднять его тело и отвести подальше от ожившего персонажа из древних легенд.

 — Верно. — она позволила себе прищурится. Это удивительным образом действовало на местных, в мгновение усмиряя их пыл и возмущения, когда она требовала подношений. — А ты, по всей видимости, тот, кто ищет безграничных знаний.

Пегас кивнул, зачарованный грудным, бархатным голосом, и окружающей таинственностью; голос существа из легенд взбудоражил его, заставляя взгляд невольно расплываться, погружая жеребца в беспамятство. Взмыленное, мускулистое тело расслаблялось, забывая об ужасной усталости и о многих днях пути, проведённых в беспрерывном походе.

Она была в восторге. Пьянящее чувство близости с кем-либо, кроме камней и столь интересная история гостя вскружили её голову, заставляя вспомнить о своём прошлом. И о проклятье, которое она получила, стремясь помочь другим.

Сознание медленно покидало гостя. Крылья стали постепенно обвисать по бокам, касаясь земли, а веки потихоньку смыкались. Неожиданно для жеребца, его блуждающий, расплывчатый взгляд вновь сфокусировался на существе. Он не рискнул вновь поднять взор на её мордочку, вместо этого он старался смотреть на её изящные, передние лапы, украшенные удивительно гармоничной, фиолетовой шёрсткой.

 — И ты знаешь, почему эти знания хранятся именно здесь?.. — удивлённая сопротивлению с его стороны, она развеяла чары неведения. На секунду ей даже показалось, что перед ней тот, кто сможет снять с неё многолетние оковы.

Пару раз моргнув, встряхивая наступавшую дремоту, пегас случайно перевёл взгляд на пушистую кисточку, украшающую медленно покачивающийся хвост; затем, взгляд искателя поднялся выше, перебираясь на удивительно подтянутые, в меру широкие и мускулистые бёдра. На его памяти, он всего лишь пару раз видел подобные формы у столичных единорожек. К своему стыду, он только сейчас понял, что простой заинтересованностью и любопытством его взгляд не был ограничен и это не ускользнуло от оранжевых глаз существа.

Знания, шепчущие ей всё, что думает жеребец, приятно согревали её мысли и вместе с тем, пробуждали давно забытое ощущение бытия простой смертной. Кода-то давно, она, будучи кобылкой в самом расцвете сил, была на виду у многих и ей безумно нравилось, когда жеребцы восхищались её телом, за которым она ухаживала даже будучи рождённой не в самой богатой семье.

 — Знаю. — он сглотнул подошедший к горлу ком, старательно избегая встречи с двумя оранжевыми зеркалами души, в чьём отражении он чувствовал невиданную силу. — И знаю кто ты, Сфинкс. Я пришёл сюда из очень далёких земель для того, чтобы забрать знания, которые помогут моему народу выращивать пищу на облаках.

 — Так просто ты их не получишь. — она понимала, что ему ничего кроме цели было не нужно, но столь прямой переход к теме внезапно вызвал приступ раздражения. — Я задам тебе одну загадку, искатель. Если ты ответишь на неё — так и быть, твой народ сможет выращивать в небесах сады не менее прекрасные, чем Оазис Нефертари. Но если ты ошибёшься... — она коварно улыбнулась. На мгновение ей в голову взбрела привлекательная мысль отомстить за разочарование, но она постаралась откинуть её. — Твоя жизни будет принадлежать мне.

Жеребец побледнел. Его красная шёрстка, столь нетипичная для жителей пустыни, стремительно теряла свою насыщенность, а передние ноги, удерживающее его вес, вновь подкосились; в легенде, которая его вела сюда, не было ни слова про обратную сторону загадки.

 — Ч... что? — голубые глаза в немом отчаянии уставили прямо в оранжевую бездну, излучающую наслаждение происходящим, заметное даже пегасу.

 — Ты слышал, искатель. Проделав такой путь, ты ворвался в запретный храм, потревожил стража знаний и надеялся за бесценок получить то, что сможет помочь целому народу стать непобедимым в ваших бессмысленных, северных распрях? — жеребец не сразу заметил, как фиолетовая лапа осторожно поглаживает его по шее; кожей он чувствовал, как острые когти едва царапают её. — Цена за это будет велика. И жизнь твоя вполне её окупит.

 — Хорошо, давай свою загадку. Я согласен. — он отбросил передней ногой её лапу и выпрямился. Взвесив все "за" и "против", осознав ношу, которая свалилась на его плечи и вспомнив обещание, данное Полководцу, он выпрямился. Страх, до этого липкой сетью сковавший его, отступил. На смену ему пришла пегасья гордость и чувство ответственности. Сильное сердце в его груди бешено колотилось.

Она издала звук, похожий одновременно и на довольное кошачье урчание и на грудной, женский смех. Будучи чуть ниже собеседника, она, улыбаясь в предвкушении скорым чувством власти над целой жизнью прекрасного жеребца перед собой, грациозно пододвинулась и обняла его своими крыльями, едва прикусив острыми зубами кончик красного уха и сбивая его хозяина со всех мыслей. Одичалость, приобретённая за годы одиночества, постепенно брала своё.

 — Как меня зовут? — горячее дыхание сводило жеребца с ума, а жаркое объятие и чувство биения её сердца, которое подстраивалось под ритм его собственного вызывали неоднозначные желания вместо того, чтобы позволить сосредоточится на загадке. К тому же, когда-то пегас уже слышал легенду, в которой рассказывается история молодой кобылки, ставшей Сфинксом.

Мысли сбили в кучу, когда кисточка её хвоста промелькнула между её грудью и мордочкой жеребца, устремившись к мощной шее. Проводя ею по красной шёрстке вверх и вниз, Сфинкс сбивала дыхание пегаса.

Спустя минуту мучительной пытки экспрессивность крылатого народа взяла вверх. Подхватив передними ногами ухмыляющегося хранителя, он повалил её на песчаные плиты перед собой, страстно обжимая крыльями фиолетовую шёрстку на боках. Желание, внезапно проснувшееся у одинокой жертвы проклятья и у измученного поисками и ответственностью, пегаса, слилось воедино.

Раз за разом оранжевые глаза в блаженстве закатывались, а мощные лёгкие прогоняли воздух через острые ряды зубов, вырывая из неё громкие стоны и тяжёлое дыхание. Задние лапы и крылья пытались сильнее вжать гостя в неё, а передним лапы оставляли на его мощной спине глубокие царапины после каждой волны наслаждения, которую он дарил ей своей близостью.

Время от времени, находясь на пике наслаждения, она мысленно возвращалась к своей прошлой жизни; к образам, когда она, ещё неопытная кобылка, таяла в умелых копытах жеребцов. Последний стон, эхом пронёсшийся по тёмному помещению и отметившийся ещё одной парой глубоких порезов, стих. Чувство наполненности, целости, близости взяли верх над её разумом; за одну встречу она получила больше, чем за многие предыдущие вместе взятые.

Пытаясь отдышаться, она не могла не признать, что ей был симпатичен этот жеребец. Ещё с самых первых минут встречи она по достоинству оценила его форму и целеустремления; он очень напоминал ей о той, кем она была до этого. Красное крыло, укрывающее её вздымающуюся грудь, внушало ей чувство уверенности.

 — Меня звали Саджира... — прошептала она, вслушиваясь в собственные ощущения.

Она не помнила, каким именно образом должно было пасть проклятье. Давность и нечёткость события давно оставили в памяти бывшей пони лишь отрывки про загадку. И ей отчего-то показалось, что правильный ответ на загадку сможет помочь ей покинуть плен древнего проклятья.

Пегас понял её без лишних слов. Носом уткнувшись в её ухо, как она сделала это во время того, как загадывала загадку, он так же тихо и тепло произнёс:

 — Тебя зовут Саджира. Саджира, та, кто смотрит на вечные звёзды.