Метро 2543

Мало что в мире раздражало Майка так же сильно, как дежурства проводником. Конечно, кому-то надо было и ТАМ убираться, но присмотра гражданина такая работа требовала редко. А вот проводником обязательно должен был быть гражданин. В большом подземном городе мало какая работа могла сравниться по важности. Естественно, ненавидели её все.

Во-первых, требовалось выучить карту – вечно изменяющуюся паутину тоннелей и пещер, уделив внимание каждой метке, означающей подтопление, обвалившийся потолок и запретные зоны. Это было просто – в конце концов, что ты за минотавр, если не можешь запомнить лабиринт?

Во-вторых, требовалось много ходить. Это тоже не представляло проблем – какой уважающий себя минотавр признается, что ему тяжело ходить?

Но были ещё и в-третьих, и в-четвёртых, и вот они-то полностью убивали все радости от приятного вечера, посвящённого чтению карт, и не менее приятной прогулки по городу. Работа проводника требовала от проводника покидать тоннели и общаться с негражданами с поверхности. Всякий уважающий себя минотавр терпеть не мог первого и испытывал дикое отвращение ко второму. Поэтому работа частенько выпадала новичкам и Возвратным, которым ещё только предстояло познать все тайны Лабиринта.

К сожалению, Майк попадал в обе категории.

Поэтому, бледное осеннее солнце застало его у врат Ховрино, в ожидании каравана из Дубны. Станцию так и не достроили, поэтому возле ворот не было и следа чего-то, сделанного до События. Они были настолько новыми, что Майк успел застать их постройку – после того, как стало ясно, что выход из Речного вокзала стал слишком опасен. В общем-то, снаружи сторожку и ворота вообще было почти не видно – так как тоннелей дальше на север не было, строители постарались как следует замаскировать их от любопытных глаз. Когда ворота были закрыты, они выглядели как обычный холм в лесу.

Караван медленно приближался, и даже с этого расстояния Майку было видно, что день для него выпал неудачный. Пони он вполне переносил, грифон-другой тоже погоды не делали, но его чувствительный нос мог сказать много непечатного о верблюдах. И, вишенкой на торте, среди телег возвышалась громадная туша яка.

– Вершина утра тебе, почтенный Смотритель! – обратился к Майку первый верблюд в караване, остановившись от минотавра в нескольких шагах и почтительно склонив голову. – Надеюсь, наш совместный путь принесёт нам большую радость и много богатств!

– Вы на два дня опоздали, – ответил Майк, поднимаясь и глядя верблюду прямо в глаза. В мире, где большую часть населения составляли существа размером с крупную собаку, повторить этот трюк могли немногие. – И вам очень повезло, что Комитет Транспорта набит добродушными слабаками, или идти бы вам кружной дорогой. Впрочем, с вас и так десять процентов штрафа.

– Не может быть, что ты столь бессердечен! – верблюд схватился копытом за грудь, неубедительно показывая крайнюю степень удивления. – Мы же целых два дня проведём на одной тропе, мы же практически братья! Не кажется ли тебе, что брать с родственников больше трёх процентов штрафа нехорошо?

Майк подавил желание простонать, но весь этот разговор хорошо показывал причину его нелюбви к работе с верблюдами. Для постороннего, кто ничего не слышал об их обычаях, всё выглядело так, как будто хозяин каравана пытается торговаться. На самом же деле, гадский мозоленогий был честен как никогда в жизни. Верблюды могли сколько угодно врать, мошенничать и торговаться, но всё, что касалось караванных троп, было для них священно. Проводник каравана действительно становился для каждого верблюда в нём частью семьи на всё время, проведённое вместе – и они настаивали на таком же отношении в ответ. Конечно, стоит им покинуть тоннели, как они немедленно забудут о «родственнике»… но до тех пор в обязанности Майка входила забота об их чувствах. Работа с верблюдами приносила достаточный доход, чтобы некоторые их особенности можно было и потерпеть.

– Ты мне почти сиамский близнец, но пойми и меня – если я с тебя возьму меньше пяти, нашему великому защитнику на ужин подадут говядину, – улыбка у Майка, конечно, получалась очень фальшивой, но эту часть игры верблюд прекрасно знал, так что просто пожал плечами.

– Договорились! Но скажи своему начальству, что оно просто живьём снимает шкуры с бедных торговцев своими ценами!

«Да они не откажутся и в самом деле тебя ошкурить,» подумал минотавр, пересчитывая полученные от верблюда монеты. «А то и заставить до конца жизни осушать отстойники.» Естественно, вслух он ничего такого не сказал. Вместо этого Майк махнул паре помощников, чтобы они открыли ворота. Пони, несмотря на свой смешной рост, были более чем достаточно сильны, чтобы легко откатить тяжёлые створки в стороны, открывая тёмный и узкий проход. Ширины едва хватало на то, чтобы проехала повозка. Тоннель вёл к самой станции, где караван снова собрался, чтобы выслушать правила поведения в пути. Несмотря на то, что все в караване слышали их многократно, традиции в этом отношении послаблений не давали. Все, входящие в Лабиринт, были обязаны выслушать священные Правила Техники Безопасности. Естественно, это означало, что они легко отделались – Майку, как гражданину, полагалось проговаривать их каждое утро. Ритуал занял всего несколько минут, но в конце его даже як не пытался скрыть зевоту.

– …и в случае, если вы нарушите сии Правила и причините своей неосмотрительностью ущерб собственности, раны или смерть, да будет Ящер вашей могилой, – закончил Майк и снова подошёл к главному верблюду чтобы обсудить маршрут.

– Так вот, если бы вы пришли вовремя, у нас был открыт проход с Белорусской на Парк Культуры. Душновато, но весь путь прошли бы за день. Вчера там заметили следы подтопления и всё закрыли пока не освободится команда ремонтников и всё не починит, поэтому придётся идти по старым тоннелям. На Киевскую нам нельзя, и причину от меня скрывают, но зато противоположная сторона Кольца совершенно безопасна. К сожалению, на Чертановскую нам тоже нельзя, если не хотите прогуляться по поверхности в черте города, поэтому остаётся только оранжевая линия. Если там от вас будут какие-то проблемы – вас спишут на бой. Правила вы знаете, это не обсуждается. Поняли? Поняли. Пошли.

Майк, разумеется, врал. Это тоже было частью его обязанностей – но эту часть он понимал и любил. Она и была причиной, по которой проводником мог стать только минотавр. Ни один караван не пересекал Лабиринт по одному и тому же маршруту. Ни одному каравану не было позволено увидеть настоящую жизнь города. При нужде сам Майк мог бы пересечь город всего за три часа – потому что его не ограничивал размер телеги и потому, что в отличии от чужаков ему можно было заходить во внутреннюю часть города, внутри Кольца. Чужакам говорили, что внутренняя часть города занята той самой опасностью, которая превратила Москву в Запретный Город.

Караван медленно втянулся в первый транзитный тоннель – последний из построенных до того, как Событие прекратило все строительные работы на два столетия. Оглянувшись, Майк заметил медленно закрывающиеся ворота, отрезающие подземелья от солнечного света и возвращающие полумрак, рассеиваемый только приятным приглушённым свечением магических факелов. Майк удивлённо поднял бровь. Караван явно был из богатых, факелов у них было много. Не слишком обычное зрелище для обычного верблюжьего каравана, в этом он был абсолютно уверен. Он сделал отметку в памяти предупредить охрану как только они доберутся до Кольца.

Первый перегон всегда был самым скучным, потому что каравану требовалось время привыкнуть к подземелью и разговориться. Майка, естественно, не слишком радовала перспектива следующего этапа, где фонтан их красноречия было не заткнуть, поэтому он просто наслаждался последними следами прошедших времён, почти нетронутыми минувшими столетиями. Вскоре после События этот тоннель завалило с обоих концов, запечатав внутренности и защитив их от беспощадной поступи времени. Так как тоннель был совсем новый, он ещё не оброс сетью параллельных тоннелей и комнат, оставаясь в своей нетронутой бетонной красе. Этот вид был одной из причин, выманивших молодого минотавра из древней Трубы, через Вонючее Море, сквозь кишащие грифонами леса Европы и в самую большую и глубокую из сохранившихся систем метро. Пока что причин пожалеть о своём решении у него не было.

К моменту, когда караван добрался до Динамо и ни один из верблюдов не изъявил желания поболтать, Майк был почти уверен, что с караваном что-то нечисто. Не то чтобы это было делом неслыханным – богатства Лабиринта манили многих, но нападать через внешние тоннели было глупо. Многие уже не раз пытались, и минотавры позаботились, чтобы выживших, способных рассказать об этом, каждый раз осталось достаточно. Поэтому, самым простым способом разобраться с этой проблемой было просто спросить.

– Ну чего, «братишка», не расскажешь, чего ты задумал? – поинтересовался Майк, бросая взгляд на главу каравана. – Я не первый раз проводник и прекрасно знаю, что ваши дракона насмерть заболтают. А ты уже три часа молчишь как на похоронах.

– Прости меня, брат, если моё молчание тебя оскорбило, – ответил верблюд, низко повесив голову от стыда. – Я знаю, что негоже держать новости и весёлые сплетни при себе, не делясь ими с друзьями, но мои новости, те самые, что задержали караван, слишком тяжелы, чтобы с них начать, и слишком трагичны, чтобы рассказать их меж пустяковых сплетен. Но раз уж ты спросил, я обязан ответить. Услышь же меня, могучий Смотритель! Северных Глубин больше нет!

Пыльный потолок станции содрогнулся от громкого стона минотавра. Пара алмазных псов, проверявших вход в тоннель на трещины, испуганно взвизгнула и скрылась в тоннеле. Глава каравана повернулся к Майку, закрывшему лицо одной из своих больших ладоней и сказал:

– Похоже, новость сия для тебя не так ужасна, как я думал. Вы с ними не дружите?

– Это… они… Опять! Да одних докладов сда… ох, извини, я просто… слушай, а ты что вообще знаешь о Подземельях?

– Я слышал рассказы о ваших подземных городах, по всему миру сражающихся во имя благородной цели. Я знаю названия Подземелий, к которым приводит моя тропа – конечно, Лабиринт, Северные Глубины, Крохотун и Червяк. Я знаю правила, которые вы зачитываете каждый раз, когда мы идём через ваши земли, и то, что каждый раз вы ведёте нас другой дорогой. Кроме этого я знаю мало, к сожалению, ваши люди хорошо слушают, но мало разговаривают.

– Напомни, чтобы я после работы нашёл кого-нибудь из Комитета по Образованию Иноземцев и дал ему по морде. Это же все должны знать! Блин! Ладно, всё равно до Проспекта больше заняться нечем. Слушай.

– Думаю, ты знаешь, каков был мир до катастрофы, которая очистила его от людей, так ведь? Да не смотри на меня так, ты удивишься, сколько народу не знает. Так что ты, наверное, знаешь, что люди по этим тоннелям катались на поездах. Но потом всё пошло прахом и поезда, которые в момент События двигались, просто пропали со всеми пассажирами. По хорошему, все, кто в этот момент не были в поездах, могли считать, что им повезло. Но однажды, дело было в моей родной Трубе, мы узнали, куда они все подевались. Тогда мы ещё просто использовали тоннели как место где жить, растить детей, прятать запасы от воров, в общем, всё такое. Обычная подземная жизнь, как она больше всего нравится минотаврам, алмазным псам, да даже чейнджлингам. А потом вернулся первый поезд. Маленький, всего два вагона, их перегоняли из одного депо в другое. Он и ехал-то неспеша. Но тот тоннель, по которому он ехал, за полвека до этого обвалился, так что возвращаться ему было некуда. Понятия не имею, как вся эта магия работает, но когда она обнаружила, что не может засунуть поезд туда, где он был, она засунула его туда, куда он влез. Так что мы теперь знаем, что происходит при возвращении поезда, и что случается, если он возвращается в камень. И всего-то за пятьдесят семь трупов – четверо машинистов поезда и пятьдесят три из деревеньки, которая случилась на его пути на поверхности. Так что да, цель у нас благородней некуда. Каждый поезд должен вернуться безопасно. Ради этого мы чистим тоннели, чтобы поезда не вернулись на поверхности. Мы следим за рельсами, чтобы поезда не обрушили тоннели. И каждое утро мы усердно молимся, что они не вернутся нам на головы когда мы этим занимаемся.

– То есть, поезд может появиться в любом тоннеле, по которому мы идём? – нервно поинтересовался верблюд.

– Нет, конечно! – возмутился в ответ Майк. – Мне сдохнуть под поездом хочется не больше твоего. У нас есть расписание с положением поездов в момент События. Когда мы обходим безопасный с виду тоннель, это не потому, что мне нравится топать в обход, это потому, что мы уворачиваемся от поезда. Кстати, скажи спасибо, что оно у нас тут есть. У меня на родине, в Трубе, ничего подобного нет, поэтому безопасно только там, где мы нашли останки уже вернувшихся поездов. В любом случае, миссия у всех Подземелий одна, и есть среди них одно, которое, похоже, кто-то проклял. Да, да, это те самые Северные Глубины. Их построили в месте, где такое строить нельзя. Их постоянно затапливает, земля вокруг – сплошные болота, так что ничего толком не вырастить, и размеры у них просто неприличные. Поддерживать всё это в рабочем состоянии – тот ещё кошмар, и раз уж они снова, похоже, умудрились утонуть, нам придётся разбираться с кучей беженцев, организовывать экспедицию по восстановлению и… короче, ты должен понять, почему оно меня совсем не радует.

– Спасибо, что поделился со мной этой историей, Смотритель, – поклонился верблюд. – Я обязательно расскажу её всем знакомым на поверхности, чтобы каждый знал о вашей благородной миссии. К сожалению, я могу оказаться вестником её провала…

– Так я и знал! – прорычал Майк, делая крохотный, почти незаметный шажок к небольшому клочку стены, который ни один житель поверхности не отличил бы от любого другого. – Вот что с вами делать, чтобы дошло? Хм… пожалуй, у нас есть ещё время на коротенькую историю?

– Думаю, это можно устроить, – кивнул глава каравана, глядя, как его «мирные торговцы» сноровисто достают оружие из седельных сумок пони и яка, которые выглядели куда более испуганными, чем остальная часть каравана. Майк старательно запомнил всех испуганных.

– История эта может и не слишком длинная, но для меня она очень важна, потому что она – моя собственная. Ты наверняка уже заметил, но этот мир для меня чужой. Я в нём не родился, и жизнь до События меня вполне устраивала. Естественно, никто моего мнения не спросил, так что сам видишь, до чего я докатился. Я Вернулся далеко отсюда, в Лондоне. Двенадцать лет работал машинистом в Трубе. Работа хорошая, если не смущает темнота, шум и график. Меня не смущали, так что… в общем, после возвращения жизнь в Трубе была тоже не придерёшься, но чего-то не хватало. Те же старые тоннели, даже те же старые поезда – те, которые Вернулись, оставили на месте, чтобы отметить безопасные места, но чего-то не хватало. Того, что заставляло меня каждый день лезть под землю. Я два года пытался понять, чего именно, а потом отправился за Вонючее море, на континент, осмотреться. Ещё два года я переходил из одного Подземелья в другое, но и там не мог найти искомое. Пока не добрался досюда. Поначалу я не мог понять, зачем они тут терпят эту ящерицу-переростка на поверхности. За столетия-то можно было придумать, как от него избавиться. Но теперь я понимаю, почему он нам нужен, а мы нужны ему. Кто знает, может, свою половину этой истории он вам сам расскажет, старина Горыныч любит поболтать с едой. Так вот…

Быстрым движением, которое верблюды не успели предотвратить, Майк откинул небольшую дверцу в стене и вытащил из-за неё здоровенный разводной ключ. Улыбнувшись, он махнул ключом по голове собеседника, оставив его сползать по противоположной стороне тоннеля, уже без сознания. Майк шагнул к сгрудившимся испуганным караванщикам, отвешивая могучие удары своим импровизированным оружием всем, кто попытался преградить ему дорогу. Вокруг них, из дверных проёмов в стенах тоннеля появлялись вооружённые минотавры, легко смявшие оставшихся охранников каравана, при этом не трогая тех, кого указал им Майк.

– Скорее всего это ловушка, – сказал один из минотавров, когда остатки сопротивления были подавлены. – Их слишком мало и они слишком слабые.

– Они. Налётчики, – незнакомый голос был глубок, слова медленны, и было совершенно очевидно, что як ими обычно не пользуется. – Они. Думали. Один. Охранник. Убить. Потом. Ограбить. Бежать.

– А, просто грабёж, – облегчённо вздохнул минотавр. – Ну что ж, уважаемые пассажиры, приносим извинения за доставленные неудобства. Просим проявить терпение, ваше путешествие скоро продолжится.

Прошло ещё три дня, и Майк наконец смог с удовольствием распахнуть перед изрядно сократившимся караваном ворота Ясенево. Конечно, сердце города им всё равно пришлось обходить – чужакам не полагалось знать о его существовании. Они заглянули на базар оранжевой ветки, где жители поверхности могли увидеть немножко подземной жизни, о которой иначе не могли бы и подозревать, а также оставить часть своих сбережений в карманах тамошних торговцев. В целом, путешествие вышло неплохим, и в конце его большой светло-зелёный единорог набрался храбрости чтобы задать Майку вопрос:

– Смотритель, не сочти меня навязчивым, но та история, которую ты рассказал грабителю… что же это было?

– Что же что было? – удивлённо поднял бровь Майк.

– Ты сказал, что нашёл тут что-то такое, чего не было ни в одном из других Подземелий. Что это было?

В первый раз за долгие годы, улыбка Майка не была злобным оскалом или снисходительной ухмылкой. Она была большой, тёплой и очень необычной для минотавра.

– Хороший вопрос, друг мой. Жаль, что грабителям никогда не узнать на него ответ – а не то, глядишь, они бросят на нас нападать и рабочих придётся ловить где-то ещё. Ну, раз уж ты задал правильный вопрос, ты заслужил честный ответ. Чего не хватало в других местах так это того, ради чего эти тоннели вообще построили. Это не просто глубокие пещеры. Это не смертельная ловушка для незадачливых поездов. Это способ попадать из одного места в другое. Мне пришлось немало попутешествовать, прежде чем я это понял, но под землю я каждый день лез ради того, чтобы помочь людям добраться туда, куда им нужно. Вот как я только что закончил делать с вами. Лабиринт это всё ещё дорога. Остальные – просто пещеры. А теперь, уважаемые пассажиры, благодарю вас за пользование московским Метрополитеном, и надеюсь, что вы ещё к нам вернётесь!

Сказав это, он ещё раз улыбнулся и отступил под землю. Его ждали другие пассажиры, и пусть работа гида Майку действительно не нравилась, это был единственный оставшийся ему способ вести под землёй полный пассажиров поезд.

И ничто в новом мире не могло помешать ему в этом деле.