Fallout Equestria: Project Horizons - Speak

X-Глава 1: Карнавал Ржавчины

«Остерегайтесь споров: они всегда вульгарны и в зачастую убедительны»

Я проснулась в незнакомом месте, ощутив копытами явное отсутствие заплесневелого старого матраса, на который рухнула, засыпая. Пытаясь сориентироваться, я обнаружила, что нахожусь посреди невзрачной мощёной улицы и, к моему ужасу, абсолютно одна. Ужас быстро сменился паникой, когда я обнаружила себя посреди до жути чистого перекрёстка неизвестного города. Чистота, поначалу успокаивающая, вскоре начала вызывать у меня опасения. Исчезли обломки, мусор и руины, которые я ожидала увидеть в заброшенном городе. Все они были заменены гладкими, нетронутыми блоками. И я слышала, как играет музыка!

Вращая ушами, я изо всех сил пыталась отыскать источник тихой, почти… радостной рифмы. Это было не похоже ни на что из того, что я слышала раньше, со множеством ярких нот, которые заставляли тебя улыбаться. Это… пробуждало желание. И вместо того, чтобы сопротивляться ему, я осторожно направилась вниз по улице на звук.

Высунув голову из-за угла, я увидела самое странное зрелище, которое мне когда-либо представляла пустошь. Передо мною раскинулась пара красно-белых полосатых палаток, словно две невероятно огромные конфеты старого мира, с разноцветными лентами между ними. Небольшой вход в красно-белое полосатое сооружение перегораживала пара улыбающихся кобыл-единорогов, одетых в красно-белые фартуки в тонкую полоску. Перед ними стояла оживлённая очередь из пегасов, единорогов и земных пони.

Я не чувствовала эмоций, исходящих от группы, но все они выглядели восторженными. Может быть, я была слишком далеко, может быть, я выгорела, разговаривая с Блэкджек накануне, но, даже с притупленными чувствами, не было никакого сомнения в настроении пони передо мной. Кобылки и жеребята вместе с родителями просто сияли. Их предвосхищение только усилило моё замешательство, пока я наблюдала, как они медленно передают блестящие бумажки паре кобыл и допускаются на вход в… что бы это ни было.

Я не могла не нахмуриться, наблюдая за этим зрелищем, и повернула назад. Как бы интригующе это ни выглядело, мне нужно было узнать, где мои друзья. Что это был за город? Почему я была здесь одна? Разве что… они в этих палатках? Нет, они не могли быть там. Они бы не вошли без меня.

Или вошли бы?

Я ещё раз выглянула из-за угла и обнаружила, что очередь пропала. Снаружи оставалась лишь пара единорогов.

Я снова занималась тем, что, похоже занимало большую часть моей жизни — я наблюдала. Другие пони развлекались. Жили нормальной жизнью, без страха и боли. Другие пони не считали нужным сдерживаться. Другие пони делали то, что хотели… никто из них не проводил всё своё существование на окраине жизни, лишь заглядывая внутрь, но и никогда по-настоящему не участвуя в ней.

Но меня не было в числе других пони.

— И почему же это, Треноди?

Внезапно раздавшийся в моём ухе голос испугал меня до вершины соседнего фонаря. Вершина его была такой же непривычно чистой, как и остальная часть этого места. Я посмотрела вниз и мгновенно сжала челюсть, когда заметила тучную фигуру Пекулиара, стоящего на земле и ухмыляющегося мне.

— Ох, вот невезение! Невезение, невезение, невезение. Я не хотел напугать тебя, Треноди, — сказал он, отступая от фонаря, за который я цеплялась как за свою жизнь. — Но я не мог не заметить, что ты, кажется, не хочешь присутствовать на карнавале.

Я уставилась на него со своего насеста. Фонарь был прочным и крепким, так почему же он казался таким пугающе нереальным?

— Что ты здесь делаешь? — зарычала я, изо всех сил, стараясь казаться опасной. — Если Блэкджек увидит тебя здесь, то я уверена, что она…

Пекулиар цыкнул языком.

— Нет, нет, нет! Никаких угроз. Маленькие пони не должны угрожать. Это очень грубо! — сказал он, размахивая копытом. — И Блэкджек тут нет, Треноди. Я привёл тебя сюда, потому что хотел поговорить с тобой. Где-нибудь… где я чувствую себя в безопасности, но там, где, как я думал, и ты сможешь расслабиться.

— Я не расслабляюсь. Нигде! — наорала я на него сверху.

Лицо Пекулиара исказила смесь беспокойства и жалости.

— Ну, это печальный симптом для твоего психического состояния, Треноди, — мягко сказал он. — Ты нигде не чувствуешь себя в безопасности? Помилуй. Я приложил все свои усилия, чтобы телепортировать тебя прямо в Сиэддл и, как оказалось, зазря.

Сиэддл? Погодите, я что, в Сиэддле?! Ой, это плохо. Глиттер слетит с катушек, а Блэкджек переедет катком всю Эквестрию вдоль и поперёк, вместе со всеми, кто попадётся ей на пути.

— Это… это ужасная идея! Ты совсем ебанулся!? — Прокричала я на него сверху вниз.

Он подарил мне удивительно нежную улыбку.

— Ну, я не квалифицированный Врачеватель Душ. Так что, полагаю, приговор ещё не вынесен. Да, окончательно спятивший, чокнутый или нет! Тем не менее! Это не значит, что мы не можем быть друзьями! В конце концов, в кооонцеее коонцов! И всё же ты тоже не совсем в порядке. Не так ли, Треноди? — спросил он, наклоняя ко мне свой цилиндр. — Или ты единственная здравомыслящая пони, оставшаяся на пустоши?

Когда достаточно долго путешествуешь с Блэкджек, нельзя быть уверенной ни в одной из этих вещей. Пока я смотрела на Пекулиара, во мне говорила ожесточённая часть моего разума. Он не был угрозой. Он не пытался проникнуть в мою голову. Насколько я могла судить. В то время, пока я настораживались, он…

Он также не пытался причинить мне боль.

Нахмурившись, я медленно отпустила лампу. Я расправила крылья и приземлилась в четырёх метрах от него. На это он просто изогнул бровь, не шелохнувшись.

— Ну что, я уже не такой страшный, как сверху? — поинтересовался он, криво усмехнувшись.

— Нет, — ответила я, почувствовав небольшую волну удовлетворения, когда он немного сдулся. — Ты всё ещё заставляешь меня нервничать. Например… Я думаю о том, каким образом ты можешь читать мысли, я не понимаю! Это действительно странно! Я никогда не видела, чтобы ты использовал для этого заклинание.

Его глаза загорелись.

— Ну… это, моя дорогая, врачующая души, подарок Семьи! — по-дурацки объяснил он, словно хвастаясь художественным проектом. — Мы с братом — результат долгой селекции. Мы можем "читать" поверхностные мысли других пони. Хотя это было не совсем то, на что надеялась Семья… Он замолчал, когда волна печали и одиночества омыла его. — Ну… все мы обходимся теми талантами, которые у нас есть, разве нет?

Прилив эмоций, хлынувший от Пекулиара, ошеломил меня. Я… столько времени боялась его, что забыла, что он тоже был пони. Внезапное напоминание о том, что он не бесчувственный монстр, раздражало и заставляло меня нервничать. Воспоминания заставили себя непроизвольно всплыть в моей голове, воспроизводя времена, когда мама приходила домой, плача после встречи с клиентом. Там тоже на мгновения она была простой пони. Не эта тёмноглазая мёртвая оболочка кобылы, с которой мне приходилось жить, А сломанная душа, которая в мимолётные моменты смутно напоминала мать.

— Полагаю, ты прав, — произнесла я после долгого молчания. — Иногда это действительно непросто.

Пекулиар понимающе кивнул, прежде чем сделать шаг вперёд. Страх рефлекторно встрепенулся во мне при его приближении. Я напряглась, но сделала всё возможное, чтобы не убежать. Или, по крайней мере, попыталась. Я не была уверена, что он не прибегнет к магии, чтобы удержать меня там, где хочет.

— Нет, не просто. Такая тяжёлая, тяжёлааая работа для маленького-маленького врачевателя, да? — спросил он, наклонив голову в сторону, слишком сильно, как обычно, но не настолько, чтобы быть жутким на этот раз. Казалось, он изо всех сил старался заглушить язык своего тела, чтобы показать, что он заинтересован в моем ответе, не пугая меня.

Ещё чего. Он должен был сделать намного больше, чтобы завоевать моё доверие. Стоя на месте, я лишь нахмурилась. Работа врачевателя пагубно сказывалась на всех нас, каждый имел свои шрамы. Но я не позволю ему использовать это против меня, чтобы набрать очки.

— Ну, она… не такая уж и тяжёлая… — солгала я.

Пекулиар закатил свои разноцветные глаза.

— О, дорогая Треноди, зачем, зачем, зачееем ты мне врёшь? — спросил он. — Может я и не врачеватель, но я могу сказать, когда пони говорят неправду.

Держась на расстоянии, он сместился влево от меня.

— Я так много читал о врачевателях. Использование такого количества внутренней магии кладёт ужасную, ужасную ношу на ваши плечи, не так ли? — спросил он. Мои глаза расширились, когда я поняла, что он прочитал мои мысли. Снова!

— Сколько шрамов ты носишь, потому что пыталась взвалить на себя всё? Все тяжёлые, болезненные эмоции других пони? Сколько раз тебе не давала спать по ночам боль от чужих душевных ран? Как это может быть легко?

Это была нежность, которая ранила больше всего.

— Так можем ли мы, возможно, наверно, скорее всего попытаться не лгать друг другу, хотя бы ненадолго? — спросил Пекулиар. — Я не буду тебе лгать, потому что ты всё равно узнаешь. И ты не будешь лгать мне, потому что я буду знать. Итак, договорились?

Он сделал шаг назад, ожидая моего ответа. Я посмотрела на пухлого жеребца. Он всё ещё был единорогом, но не намного больше меня. Ну, если не считать его веса. Я была уверена, что он сломает мне позвоночник, если захочет сесть на меня.

Вздохнув, я сделала несколько неуверенных шагов. 

— Ладно, договорились. Мне это совсем не нравится, и я не люблю, когда меня похищают и уносят Дискорд знает куда. Честно говоря, всё это меня пугает.

Пекулиар уселся на круп, подняв передние ноги.

— Я знаю, я знаю. Я говорил им, что это ужасная идея. Но слушают ли они вообще бедного трудягу Пекулиара? Нет! Семья хочет и всё тут. И они захотели получить тебя, — объяснил он, закатывая глаза. — Я полагаю, их заинтересовал мой отчёт о том, что ты сделала с личиком дорогой Свитнесс.

Мои уши опустились при упоминании так иронически названной кобылы.

— Я… чувствую себя очень плохо из-за этого. Я не знала, что такое может произойти! — пробормотала я. — Это… был несчастный случай, но она повредила мне крыло.

Пекулиар кивнул с понимающим видом.

— Да, да, хорошо… ты ведь обещаешь не уродовать моё лицо, не так ли? — спросил он, осторожно делая шаг поближе.

Я нахмурилась. Мне не нравилась эта ситуация. Я чувствовала себя в ловушке, незащищённой, и, вероятно, за мной шпионили какие-то пони. Поэтому я решила рискнуть.

— Пекулиар, что ты хочешь от меня? — Спросила я. — И я говорю серьёзно. Мне страшно здесь находиться. Я хочу, чтобы ты сказал мне правду!

Пекулиар положил копыто на сердце и прикрыл один глаз.

— Через сердце, на луну, кексик в глаз себе воткну! Я говорю тебе правду! До единого слова! Истинная правда^[1], как говаривали пони за морем. — Он нежно улыбнулся мне. — Я просто хочу провести день с тобой. Давай я отведу тебя на карнавал. Он проходит у нас каждый месяц. Каждый пони, кто живёт под защитой Семьи, любит там бывать! И я имею в виду по доброй воле! Никакого контроля над разумом, клянусь. Никаких приставаний! Никаких уговоров! Без принуждения! Просто хорошее, невинное развлечение. И я хочу, чтобы ты разделила это с нами!

Если он лгал, то он был великим лжецом. Я не чувствовала от него никакого зла. Поэтому переключилась на другую насущную проблему: возвращение к друзьям.

— А я смогу вернуться к друзьям после окончания рабочего дня, если захочу? Меня не будут держать здесь против моей воли, верно?

— Ты будешь дома к вечеру, — ответил Пекулиар с настораживающе широкой улыбкой. Которая заставила бы меня опасаться за свою жизнь, если бы я видела её на любом другом пони. Но, когда я посмотрела на него, то замерла будто перед зубастым монстром. Очень зубастым. Черезчур зубастым.

Тем не менее, я могла сказать, что он не врал, и это немного успокоило меня.

Совсем чуть-чуть.

Я покачала головой и вздохнула.

— Так… э-э-э… значит то, что находится за этими палатками — это Карнавал? — поинтересовалась я, поднимаясь на копыта и слегка приближаясь к нему. Но не слишком близко. Он всё ещё меня пугал. Но… раз уж мне придётся провести с ним день, я с тем же успехом могу попробовать свыкнуться с его близостью.

— Да! Каким-то образом парку аттракционов удалось выжить относительно неповреждённым после окончания Великой войны, — объяснил Пекулиар, медленно ведя меня за угол к паре кобыл, которые охраняли палатки.

— Когда стойло двенадцать распахнуло свои огромные двери, мы обнаружили разрушенный город. Немногие оставшиеся в живых пони, были напуганы, больны и потеряны. Очень, очень потеряны. Выживание в одиночестве в течение двухсот лет само по себе оставило глубокие шрамы на их умах и телах. Но мы, Семья, обязаны были делиться едой и ресурсами, чтобы начать восстановление. Сплотить социальные группы!

Пекулиар помахал копытом над зданиями, которые, по крайней мере, для пустоши выглядели чуть менее запачканными кровью и более… ну, просто повреждёнными войной. Во всяком случае, Семья хотя бы потрудилась очистить улицы от обломков и мусора. Мне не пришлось бы пробираться сюда, как через руины такого города, как Хуфингтон, — Что звучит, как нечто, что могла бы предложить Блэкджек. Я вздрогнула от этой мысли.

— Итак вот чем мы занимаемся. Возвращение в пустошь стабильности. Возвращение пони к более… цивилизованному обществу.

Я повернула левое ухо, слушая его речь. Это не соответствовало тому, какой я видела Семью в Фолде. Во всяком случае, это было сильно приукрашенная версия для рекламной брошюры, которую вам дают, прежде чем культ попросит вас выпить "специальный" пунш.

Выцветшая и изношенная ткань палаток каким-то образом блокировала любой шум, исходящий изнутри карнавала, когда мы подошли к двум кобылам, стоящим на страже у входа. Их улыбки исчезли, теперь на обоих было выражение, которое я истолковала как вялое равнодушие при нашем приближении. Казалось, это было вполне уместно, учитывая, насколько искусственной выглядела вся обстановка. Я открыла было рот, чтобы ответить Пекулиару, но моя первоначальная мысль тихо замерла, когда вышибалы осмотрели меня с тем, что казалось… опасением?

— Ну а… что же в таком случае произошло в Фолде? — спросила я, когда мы остановились перед парой пони, стоявших на страже у входа в карнавал. — Это было похоже на…

Тут всё вокруг вдруг разразилось радостными криками, голосами и эмоциями, которые устремились прямо на меня из двух палаток. При этом я вздрогнула так сильно, что слегка подпрыгнула на копытах. Мои уши хлопали и трещали, когда я слушала звуки сотен пони, мелькающих внутри. Разговаривающих, кушающих чудесно пахнущую еду, незнакомую мне. И…и они смеялись. Кобылки и жеребята вместе с родителями выглядели так, будто им было…весело?

Примитивно звучащая музыка эхом отдавалась в сумбурном бормотании сотен различных разговоров. Крики восторга иногда прерывали шум. Затем, что-то невидимое пронеслось над толпой, оставляя после себя странный стук.

— Это похоже на…? — Спросил Пекулиар, выводя меня из ступора.

— Прости…я просто…пытаюсь понять, на что смотрю, —призналась я.

— Карнавал, конечно! Кажется, я уже это сказал! — подразнил меня Пекулиар. Он поднял в воздух небольшой мешочек, украшенный оранжевыми и фиолетовыми завитками, и вытащил десять золотых монет. — За кобылку и за меня, моя хорошая!

Я наблюдала, как вышибала достаёт биты и возвращает одну серебряную монету обратно Пекулиару, который положил её в свою маленькую сумку. Она на мгновение задержала взгляд на мне и улыбнулась. Это была странная, фальшивая улыбка. Её губы дрогнули, прежде чем я успела почувствовать хоть малейшее чувство счастья, и то немногое, что я чувствовала, было в лучшем случае слабым и неясным. Было неловко смотреть на неё, поэтому я прервала зрительный контакт и вместо этого сосредоточилась на кошельке Пекулиара.

— Что…? — Пробормотала я, поглядывая туда. — Разве вы не используйте крышки в Сиэддле?

Пекулиар не смог скрыть мимолётного раздражения, прежде чем широкая покровительственная улыбка растянулась на его губах.

— Одним из первых элементов, которые Семья вернула для наведения порядка в Сиэддле, стали Эквестрийские биты старого мира. Прости за каламбур^[2]. Мы взяли резервы, оставшиеся в довоенных банках, и восстановили суверенный бит как валютный стандарт! Была некоторая оппозиция, так как мы девальвировали крышки, но… ну, суверены выглядят намного приятнее, правда? — Спросил он, пока мы ждали, как два единорога не спеша уйдут с нашего пути, чтобы впустить нас на карнавал.

Нахмурившись на двух мучительно медленных вышибал, я проследовала за копытами Пекулиара. Изменения валюты выглядело плохой идеей, даже не смотря на то, с какой радостью Пекулиар представлял её. Бумажные деньги можно было найти где угодно, и обычно они стоили что-то около одной пятой крышки, в зависимости от пони, у которых вы пытались их обменять. Честно говоря, они не годились даже для туалетной бумаги. Слишком колючие. Но… монеты, которыми пользовался Пекулиар, казалось, были сделаны из золота. Или какого-то драгоценного металла.

— Для чего была эта серебряная монета? — спросила я.

Моей реакции в очередной раз пришлось пройти проверку, когда я была вынуждена притормозить, едва не наткнувшись на задние конечности Пекулиара. Он резко остановился и взглянув на меня сверху вниз, слегка нахмурил брови. Он издал долгий раздражённый вздох, прежде чем подтолкнуть меня вперёд рывком головы.

— Треноди, я не мог не заметить, что, когда мы разговариваем, ты всегда стараешься немного отстать. По этой причине с тобой очень-очень трудно вести диалог.

Я моргнула. 

— Ой… извиняюсь… — ответила я. — Я… часто так делаю.

Когда я подбежала к нему, Пекулиар снова одарил меня сочувственным взглядом, который на удивление соответствовал его эмоциям. Я не привыкла к такой напряжённой откровенности, тем более с его стороны.

— О, моя дорогая, дорогая девочка, ты должна научиться не делать этого! Это унизительно для столь одарённой кобылки, — резко сказал он, прежде чем снова улыбнуться. — Итак… ты интересовалась серебряной монетой, не так ли?

Всё ещё пытаясь понять, почему он назвал меня одарённой кобылкой, я просто кивнула, позволяя ему объяснить, пока он вёл меня вглубь карнавала. Вокруг нас толпились пони, но я не могла сосредоточиться ни на одном разговоре. Я была в гулком море неясных голосов, но единственный пони, которого я слышала более-менее ясно, был Пекулиар.

Пони стояли парами, толпами и семьями, когда мы пробирались через них. Казалось, в толпе было абсурдное количество близнецов. С другой стороны, Свитнесс и её братья были четверняшками. Может быть, это была ещё одна причуда жуткой генетической программы Семьи?

— Серебряная монета, которую ты приметила, была кроной. Большинство пони, вероятно, не замечают их. Они вышли из моды примерно за сто лет до Великой войны, но мы чувствовали, что их нужно вернуть. Есть много коллекций старых серебряных монет, которые можно переплавить и пустить в ход, — сказал он, поднимая её передо мной. На переднем плане был королевский жеребец-единорог. Он повернул его так, чтобы я могла разглядеть маленький щит на спине, с надписью "Королевская Крона". Это значительно облегчает приобретение товаров и всего необходимого. Я имею в виду… как часто ты сталкивалась с ситуациями, когда что-то стоило треть крышки, но у тебя была только одна целая?

Не очень часто, учитывая, что моя мать забирала большую часть моей зарплаты до недавнего времени.

Пекулиар покачал головой. 

— Это довольно мрачная мысль о собственной матери.

Я вытаращилась на него.

— Почему бы тебе не засунуть свой нос в мою голову немного глубже. Может, ты узнаешь, почему я так к ней отношусь. Она… — я пискнула, когда три пони выскочили из толпы и пронеслись мимо меня. Одна из них несла в зубах большого розового плюшевого мишку. Я не могла в это поверить, когда увидела издалека, но вблизи это было невозможно отрицать. Они действительно выглядели по-настоящему счастливыми. Плюшевый мишка, которого несла кобылка, пока она бежала за своими друзьями, выглядел… нетронутым. Не заигранным и любимым, как моя драгоценная плюшевая Скуталу, а пушистым и новым. И учитывая пыль, поднятую этой троицей, когда они пробирались сквозь толпу, намного чище, чем он должен быть.

— У вас есть фабрика по производству мягких игрушек? — спросила я, внезапно отвлёкшись на удаляющуюся троицу кобылок. Они могли быть тройняшками с одинаковыми бантами в розовых гривах и хвостах. Может, так и было?

Пекулиар вздохнул. 

— Ты всегда обращаешь внимание на мельчайшие подробности жизни всех пони подряд? Треноди, таким образом ты упускаешь из виду общую картину! Я чувствую, что ты делаешь именно это со своей матерью: сосредотачиваясь на мелочах, упускаешь главное, в конце концов, она твоя мать, твоя опора, твоя семья! Она дала тебе жизнь, Треноди.

Я отрицательно покачала головой.

— Может, не будем говорить о моей маме? — спросила я, прежде чем меня осенила мысль. — Погоди. Давай поговорим о моём отце?! Мы нашли твой компьютер в Фолде. Там сказано, что ты знаешь, кто мой отец!

Пекулиар удивлённо взглянул на меня. 

— Что, прости?

Я нахмурилась, глядя на него.

— Пекулиар, в твоей старой комнате был терминал. Глиттер угадала пароль и вытащила файл, в котором говорилось, что у тебя есть данные другого пегаса, частично совпадающие с моими. Ты знаешь, кто мой отец! Пожалуйста, скажи мне! — взмолилась я.

На мгновение Пекулиар нахмурился, затем издал тихий вздох.

— Ну… я не знаю ответ на этот вопрос, Треноди. Видишь ли, те личные записи, которые вы нашли, были анонимными. Содержащиеся в них данные не идентифицируют личность. Протоколы, которые мы использовали для их создания, были ещё до войны, по-видимому тогда их больше заботила конфиденциальность. Видишь ли, я запросил ещё информации о твоём отце, но… нас грубо попросили покинуть Фолд, прежде чем я смог получить окончательный ответ, — объяснил он. — Мне никогда не приходило в голову возобновить поиск, дорогая, так что… боюсь, я не знаю, кто твой дорогой папочка…

Я могу сказать, что он не лгал. И я ненавидела это чувство! Я хотела, чтобы он лгал, но нет. Он должен был говорить правду.

Неприкрытое беспокойство, исходящее от Пекулиара, определённо не помогло моему настроению.

— Ну, может быть, после того, как ты вернёшься домой, я найду способ снова с тобой связаться? — сказал он, рысцой углубляясь в карнавал. — Я имею в виду, мы могли бы обменяться метками пипбаков и отправлять друг другу сообщения! О! Мы будем друзьями по переписке! Я всегда хотел иметь такого.

Я старалась не гримасничать, следуя за ним. Я была абсолютно уверена, что не хочу быть другом по переписке с психом, как бы хорошо он не контролировал своё безумие.

— Слушай, давай не будем думать о таких вещах, как Семья, или понятие семьи в целом, или о чем-то, что расстраивает нас обоих, хорошо? — Спросил Пекулиар, направляясь к свободно стоящей повозке. — Только ты, я и Карнавал сегодня?

От запахов, доносящиеся из широко открытого люка сбоку на тележке у меня слюнки потекли. Я учуяла корицу и сахар на равне с другими запахами, которые я не смогла идентифицировать. Они были резкими, но… как бы смешивались в странном аромате, который был действительно приятным, но… каким-то искусственным. Вероятно, из-за всех этих довоенных консервантов, которые входили в состав базовых ингредиентов лакомств.

— Что… ещё за слоновье ухо? — спросила я, прочитав вывеску на тележке. На вывеске повозки на самом деле было написано "Слановье ухо", и я вдруг забеспокоилась, что эти пони едят слонов. Если таковые ещё остались в Эквестрии. Я знала, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

— О, это не то, о чём ты думаешь! Это не более омерзительно, чем лишний дюйм или два на талии! — произнёс Пекулиар с улыбкой, прежде чем заказать две штуки у жеребца за прилавком. — Это угощение старого мира. Которое очень легко воспроизвести. Когда-то мы могли выращивать хоть какие-то культуры. Немного пшеничной муки для теста, немного масла и… ах, спасибо, сэр!

Пекулиар передал пару серебряных корон в обмен на два очень больших куска жареного… чуда, как оказалось.

"Слоновье ухо" может быть и было одно, но выглядело оно внушительнее всей той еды, что я съела бы за неделю. Оно было покрыто сахаром и сильно пахло искусственной корицей. Я села на круп, неловко держа в копытах большой кусок жареного теста. Откусив кусочек, я поняла, что вкус был намного лучше, чем несколько искусственный запах. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что Пекулиар всё ещё что-то рассказывал, не говоря уже о том, что он задал мне вопрос.

— Я спрашиваю, хочешь, чтобы я подержал его для тебя? — спросил он снова, слегка ухмыляясь.

— Я… ой… эээ…

Я переводила взгляд со сладости на крыло и обратно. Я не хотела, чтобы он мне помогал, но… корица и сахар выглядели, как что-то что будет очень неудобно вычищать из крыльев.

— Да, пожалуйста… — смягчилась я мгновение спустя.

Пекулиар буквально сиял, держа моё "слоновье ухо" в своей магии. Меня поразило, что вся эта ситуация выглядела так, как я представляла себе жеребца, приводящего кобылку на их первое свидание. От этой мысли мне стало немного не по себе. Но я очень, очень не хотела портить своё крыло, на случай если мне пришлось бы сбежать. Поэтому я отпихнула эту мысль подальше и замешкалась, прежде чем откусить ещё один кусочек.

Сладость корицы наполнила мой рот. Я никогда не пробовала что-то подобное, но чувство вины от осознания того, что я собираюсь положить на свои бока около пяти килограммов слегка приуменьшало удовольствие. И мне хотелось ещё. Пекулиар хихикал, пока я безрассудно поглощала угощение. Пока мы бродили по карнавалу, он откусывал лишь маленькие, нежные кусочки.

Пони играли вокруг нас. Мигали огни. Маленькие, радостные ноты дребезжащей, едва слышимой музыки доносились из динамиков, расположенных над нашими головами. Были игры, где пони обменивались коронами и битами, чтобы попытаться выиграть плюшевых животных и другие призы. Были какие-то… машины, мне не хватало слов, чтобы описать их. Пони ездили на чём-то похожем на чайные чашки, которые вращались вокруг них, пока некоторые из них не начинали выглядеть зелёными.

Мне пришлось отвернуться и сосредоточиться на копытах. Может быть, это было просто потому, что так много всего происходило сразу, но я чувствовала, что всё двигалось слишком быстро, чтобы я могла разглядеть какие-то детали. Всё было сплошным ярким и захватывающим пятном веселящихся пони. До такой степени, что я была разочарована своим восприятием, поняв, что склонна рассматривать пони в качестве пёстрого фона, а не в качестве отдельных личностей, так как они ощущались и действовали настолько схоже, что были почти неотличимы друг от друга.

В центре всего этого находилось массивное сооружение, которое выглядело как нечто из шахты. Конструкция держалась на чём-то похожем на шаткие деревянные балки. Небольшое количество автомобилей мчалось по рельсам, которые были проложены по кругу на небольших холмах даже переворачивались в какой-то момент. Пони в повозках выглядели так, будто были пристёгнуты, визжа от восторга, мчась по трассе при каждом повороте и перевороте.

— Пекулиар, что это? — спросила я, на мгновение забыв про слоновье ухо.

Он приподнял бровь, взглянув на эту штуковину.

— О! Тимбер Шиверс!^[3] Гордость и наслаждение Карнавала! — восхищённо сказал он — Это называется сталлионградские горки^[4]. Пони старого мира ездили на них веселья ради! Можешь в это поверить?

— Ну, вполне допускаю, — сухо ответила я, откусывая слоновье ухо. Я заметила, что угощение наполовину исчезло, но… я не ощущала сытости. Я нахмурилась, когда меня охватило чувство тревоги, когда я посмотрела на слоновье ухо, а затем взглянула вверх, пока Пекулиар продолжал.

— Почти в каждом подобном парке старого мира был такой аттракцион. Он отправит тебя в увлекательное путешествие по этим рельсам! Там нет никакой опасности получить травму или вылететь, как и опасности в принципе, кроме разве, что может потери своего обеда. Или получения чьего-нибудь! Тем не менее, некоторые пони находят это довольно захватывающим! — сказал он с возбуждённым блеском в глазах, что не сулило мне ничего хорошего. — Ты хочешь попробовать?

Я закусила губу.

— Эээ… — я наблюдала, как повозки, накренившись, описывают дугу на очень небезопасной скорости. — М-может быть, попозже…

Пекулиар слегка надулся.

— Что ж, если передумаешь, дай мне знать, — сказал он, возобновляя нашу прогулку по этой мешанине цветов, пони и карнавальных огней. — Я думаю, тебе там будет очень весело!

Я нахмурилась. Может быть. Но это всё ещё не выглядело безопасным!

— Хи-хи! Это часть удовольствия! — По-жеребячьи захихикал он.

Вспышка красного и жёлтого на нашем пути привлекла моё внимание. Симпатичная единорожка янтарного цвета бродила в толпе, выглядя потерянной. На мгновение я замерла, не в силах отвести взгляда… настолько неуместно она выглядела. В любом другом месте она была бы просто ещё одним лицом в толпе, но здесь она выделялась просто тем, что была… особенной. Её струящаяся красно-жёлтая грива казалась живой и реальной на фоне остальной толпы, которую я всё ещё воспринимала больше как скопище пони-подобных объектов, а не живых пони. Она также ощущалась знакомой. Но я никак не могла понять почему.

Пока я наблюдала за ней, мои глаза скользили по её очень стройным бокам и огненной кьютимарке, которая напомнила мне солнечное затмение, я поняла, почему она зацепила мой взгляд. Когда она двигалась, казалось, что она из другого измерения. Как будто я наблюдала за ней сквозь мерцающий свет магического энергетического оружия, стреляющего в самые тёмные ночи. Её окружала бледно-бирюзовая аура, подчёркивая движения, которые, казалось, должны быть плавными и изящными, но мои глаза видели её медленно и заторможено.

Пекулиар тоже остановился.

— На что ты так смотришь? — спросил он, оборачиваясь, чтобы посмотреть, что попалось мне на глаза.

В тот момент, когда моё внимание переключилось с неё и обратно, кобыла исчезла.

— Я… я просто засмотрелась на кобылку с красивой гривой, — промямлила я, не понимая, почему эта кобыла попалась мне на глаза.

Он поднял бровь, глядя на меня.

— Треноди, — спросил он серьёзно. — Тебе нравятся кобылки?

— Ч-чего?? Не-нет! Конечно, нет! — запнулась я. — Я-я-я имею в виду, что я, вообще-то, смотрю на них время от времени! ("Много" — услужливо добавил мой мозг). — Но это ничего не значит.

Пекулиар удивил меня смехом.

— Ты же знаешь, что в этом нет ничего плохого, правда? — спросил он с ещё большей непонятной мягкостью. — Почему ты так на меня смотришь?

Я нахмурилась.

— Честно говоря, судя по тому, что я знаю о тебе и этой твоей Семье, я сделала выводы, что вам бы не понравилась идея того, что… кобылки предпочитают кобылок, — призналась я. — С вашим акцентом на хорошее потомство и всё такое.

Он вздохнул.

— Треноди, мы не только хотим вернуть в Эквестрию такие части старого мира, как эти монеты но и идеалы, устоявшиеся тысячелетиями! Никто никогда не был осуждаем за то, что кобылка предпочитает кобылок или жеребец любит жеребцов. Почему бы и нет? Семья предоставляет самые современные лекарства для пони Сиэддла, позволяя им получить доступ к таким вещам, как суррогатное материнство, извлечение яйцеклеток или экстракорпоральное оплодотворение. Мы усовершенствовали заклинания, которые позволяют кобылам иметь детей от других кобыл, и которые позволяют жеребцам любящим друг друга, иметь собственных детей. Семья заботится о хорошем воспитании и позволяет следующему поколению детей превосходить своих родителей.

— И хотя я знаю, что это всегда немного трудный процесс, прийти к пониманию того, с кем или чем вы хотели бы иметь детей, будь уверена, нет ничего плохого в том, чтобы быть кобылой, которая любит кобыл, или жеребцом, который любит жеребцов. Или тем, кто любит и тех и других, или хочет иметь семью с более чем одним партнёром. В то время мы понимаем, что наличие моногамной семьи жеребца и кобылы имеет тенденцию иметь лучшие результаты для выращивания жеребят, иногда должны быть сделаны исключения. Это естественное продолжение того, что значит быть лошадью, Треноди. Ты удивишься, если узнаешь, что я сам предпочитаю парней? — Спросил он, наклонив голову в сторону под углом, который был слишком экстремальным для моего комфорта.

Я моргнула, глядя на него. Ч-Что? Тогда почему он… вёл себя так, будто мы на свидании?

— Правда? — спросила я.

— Правда, правда! — ответил Пекулиар. — Всё что связано с жеребцами, их силой и просто… ммм. Ты так не думаешь?

— Я… вообще-то мне нравится смотреть на Бабблгама, — осторожно призналась я.

Пухлый жеребец прикусил губу.

— О, Принцессы, на него так приятно смотреть, правда? Бьюсь об заклад, под ним было бы ещё веселее! — заговорщически прошептал он.

Я… честно говоря, не думала о Бабблгаме в таком ключе, но теперь, когда он вложил эту идею в мою голову, мой мозг делал вещи, которых я действительно не хотела, и довольно яркий румянец начал нагревать мои щёки.

— Я… я на самом деле не думала об этом… это… ммм. Богини…

Пекулиар нахмурился.

— Я… чувствую, что доставляю тебе некоторое неудобство.

— Действительно, этот день доставил мне неудобства, Пекулиар…

Жеребец фыркнул.

— Ну, да, я знаю, мы это уже обсуждали! — не удержался он. — Но я не могу не отметить, что упоминание о сексуальности немало взволновало тебя

— Я не люблю об этом говорить! — огрызнулась я в ответ. — В этом нет ничего плохого!

Пекулиар слегка приподнял бровь.

— Нет, нет, — задумался он. — Однако мне любопытно, что кобыла, с которой ты путешествуешь, Блэкджек. Это её настоящее имя, не так ли? — это одна из самых распутных кобыл, которую только можно встретить на Пустоши.

Я напряглась, потому что Пекулиар использовал настоящее имя Блэкджек. Как, чёрт возьми, Семья узнала о ней? У них не было никакой возможности получить эту информацию от любого из нас!

Дрожь пробежала по спине. А что, если Пекулиар узнал о ней от меня!?

Не в силах контролировать свои поверхностные эмоции, я ощутила как моё лицо перекосило настолько, что Пекулиар рассмеялся.

— Моя дорогая кобылка, ты действительно думаешь, что мир вращается вокруг тебя? — спросил он, рысцой обойдя меня, заставляя вытянуть шею, чтобы следовать за ним. — Нет, моя дорогая девочка. Не ты, глупышка, дала нам эту информацию. Даже до того, как упали бомбы, Семья всегда была очень хороша в… дружбе с высокопоставленными пони. Да, очень высокопоставленными! И наличие этих друзей иногда помогает нам понять, что пони хотят скрыть.

Он похлопал по краю цилиндра.

— Только потому, что я могу читать твои поверхностные мысли, не значит, что я всегда этим занимаюсь! Постоянно ища, просеивая, и фильтруя! — Он отрицательно покачал головой. — Нет, мы только что нашли хорошего, нового друга, который нам поможет! И поверь мне Селестия! Какую историю нам рассказали! Что Врачеватели душ отправили тебя — самого юного, новенького врачевателя в Пустошь только с одной из самых мерзких, грубых и жутких кобыл! Честное слово! О чём только думала Хартшайн?

Что Блэкджек меняла врачевателей так же быстро, как выпивала бутылки виски? Размышляла я, глядя на него сверху вниз.

— Я была единственной, кто…

Пекулиар отмахнулся копытом.

— Да, да, я знаю это, дорогая. Мы оба это знаем. Обязательно поднимать этот вопрос? Да, ты её последняя надежда и все такое, но на самом деле… чего от тебя ожидает Хартшайн? Я имею в виду, она специально обученный рейдер! И даже при этом, она всё равно иногда гадит на ковёр!

— Она совсем не такая! — закричала я в ответ, затем сразу оглянулась на толпу. Никто не отреагировал на мой порыв. Они все старательно занимались своими делами, наслаждаясь, как будто меня там и не было. Большинство пони, хотя им и нравилось это отрицать, были бы очень заинтересованы в драме, когда кобылка кричит на жеребца. Но в толпе было подозрительно много тех, кто демонстрировал напускную незаинтересованность. Они просто продолжали вести свои неразборчивые разговоры с друзьями, партнёрами или семьями и продолжали двигаться сквозь карнавал, не глядя по сторонам.

— Тише, тише… сейчас, сейчас. Я говорю это только потому, что хочу защитить тебя, Треноди! — пропел Пекулиар. — Но я вижу, что расстраиваю тебя. Так что, может быть, давай просто… ещё что-нибудь сделаем? Смею сказать, я не хочу испортить мой… твой день со мной!

Я моргнула несколько раз, пытаясь справиться с эмоциональным ударом, который Пекулиар только что нанёс мне. Я не была уверена, был ли он таким, какой он есть, или он намеренно играл со мной. Что-то подсказывало мне, что он на самом деле пытался быть добрым, по-своему, извращённо, но потом… как будто он оглушил меня своим комплиментом и нанёс удар в спину оскорблением. Это очень дезориентировало, и я быстро теряла терпение. С ним. С этим дурацким карнавалом. С этими странными пони, которые не имели смысла!

Хуже всего то, что я начинала подозревать, что я не в Сиэддле. На чем я остановилась? Я хотела уйти!

Я отошла от него к одному из аттракционов. Жеребец, управлявший им, стоял на пути, когда я прорвалась ко входу в Зеркальный зал. Это не было побегом, но я хотя бы ненадолго отдохну от Пекулиара. Я даже могу потерять его там, если мне действительно повезёт. Я проигнорировала приглушенное блеяние глупого жеребца, оттолкнув его в сторону и вошла внутрь, чтобы похандрить. Меня поразило, что я почти не приложила усилий, чтобы сдвинуть его с места. Он был в полтора раза тяжелее меня, но свалился, как куча бумаг. Конечно, если слоновье ухо не сделало меня настолько толстой так быстро!

Я не была уверена, что именно ожидала увидеть, когда забрела сюда, но в Зеркальном зале, соответственно названию было… ну, много зеркал. Больших, маленьких, странно угловатых, уродливо искажающих, всевозможных форм и размеров. Я подошла к большому зеркалу и взглянула на себя.

Я сразу же пожалела о своём выборе. Что-то в зеркале заставило меня выглядеть толстой, тучной до такой степени, что я почувствовала, как что-то внутри меня сломалось.

Я разрыдалась, сидя перед зеркалом, которое отражало худшую меня, какую я только могла представить. Раздутую. Бесполезную. И вот я здесь заперта в этом цирке уродов с конферансье в цилиндре! Дом. Он обещал мне! Я хочу туда сейчас!

Тихий стук вытащил меня из моей жалкой ямы ненависти к себе. Я обернулась на звук, почти ожидая, что это шаги Пекулиара. Но когда звук повторился, я поняла, что он исходит от одного из зеркал!

Наклонив ухо в сторону, я побежала осматривать его фурнитуру. Рама была в форме подковы старого образца и, казалось, была сделана из какого-то пурпурного сорта ядровой древесины. Несколько аметистов были встроены в раму, вместо гвоздей. В основании рамы была маленькая декоративная колонна с витражом, на котором был изображён скачущий фиолетовый единорог. Все это было окружено декоративным кованым железом.

Я не увидела своего отражение в зеркале, что смутило меня. Скорее, зеркало показывало другую комнату, которую я не узнавала.

Янтарная кобыла появилась по другую сторону зеркала. В её прекрасных голубых глазах была паника. Немного поколебавшись, она взглянула прямо мне в глаза. Я неловко уставилась в её ледяные ирисы, пока она не задышала на стекло, запотев часть зеркала. Пока я смотрела, она использовала свою магию, чтобы написать три слова.

Открой. Свои. Глаза.

Ну, они были открыты… я наклонила голову в сторону, пытаясь понять, что происходит. В одно мгновение её лицо исказилось ужасом. Она замахала копытами, и те же странные остаточные изображения размывали её движения, пока она отступала, произнося слова, как умоляющий жуткий мим. Тень нависла над ней, когда знакомый силуэт подошёл ко мне из-за зеркала на другой стороне. Крупье. Призрак перевернул карту, показывая мне башню. Когда оба исчезли из виду, я увидела лишь своё собственное отражение и Пекулиара у себя за спиной.

Я медленно повернулась к нему лицом. У пухлого жеребца больше не было той же нежной улыбки на лице. Он смотрел с яростью.

— Ты не можешь просто быть счастлива здесь со мной, не так ли? — растянул Пекулиар. — Теперь ты пытаешься придумать оправдания, чтобы уйти? После всего, что я сделал с… для тебя?! — завизжал он.

От такого внезапного сильного гнева у меня аж уши назад легли.

— Я-я-я… я просто… мне нужно было выйти на минутку! — я запнулась — А что это за зеркало?

Я пригнулась, когда рог Пекулиара выстрелил в зеркало. Когда куски закончили падать, я заметила, что осколки были из стекла и бурого дерева. И не такие красивые и пурпурные как раньше!

— В этом зеркале ничего не было! Совсем ничего! Ты не должна была этого видеть! Не знаю, как ты это увидела, но это несправедливо! — пробурчал он сквозь зубы, стуча своими передними копытами по ламинату. — Нечестно, нечестно. Не! Честно! — визжал он.

И тогда меня осенило.

Открой глаза. Вот что написала кобыла.

Кусочки пазла стали вставать на свои места. Так вот почему я не помню, как меня перенесли прошлой ночью. Вот почему я чувствовала себя вне толпы, так смутно слышала, тупо смотрела, почти не чувствуя вообще. Вот почему я съела целое ухо слона, но не ощутила никакой сытости.

— Ты никогда не брал меня в Сиэддл. Это даже не реальность! — крикнула я ему в ответ, расправив крылья, чтобы казаться больше. — Ты опять каким-то образом залез мне в голову. Это всё просто иллюзия!

— Нет! Нет, это не так! — закричал Пекулиар в ответ, его голос поднялся до пронзительного визга избалованного сопляка в истерике. — Это не иллюзия. Ты проведёшь день со мной! Ты обещала! Ты обязана! Ты должна!

В ответ я уставилась на него.

— Нет. Что я должна сделать, так это убраться отсюда. Я открываю глаза. Сейчас же!