Открой глаза

Глава 17

Спайк вёл Граббера мимо многочисленных постов стражи, периодически применяя одолженный у Мундэнсер кристалл, который отводил от них лишнее внимание. Шли они быстро, порой переходя на бег, потому что времени было крайне мало, а обговорить план требовалось тщательно. На самом деле, это было действительно большим чудом, что Спайк с поразительной периодичностью проверял, не оставили ли им очередное послание.

Вот впереди уже нужный обветшалый домик, по узкой улочке проверяли порядок четыре монстра, заглядывая в закоулки, провожая подозрительными взорами возвращающихся домой, или выходящих из них пони. Дракон дожидается, пока двое пройдут дальше по улице, а хотя бы один из тех, что позади, отвлечется на что-нибудь. Артефакт не столь мощный, чтобы их вообще никто не видел, поэтому как только самый дальний заглядывает в накрытую покрывалом телегу и проверяет её содержимое, тихонько перебегают к нужному им переулку. Спайк как можно скорее открывает запасной выход, сначала пропускает Граббера, а потом уже заходит сам, запирая дверь на ключ. Хорошо, что они отремонтировали дверь, и теперь она нормально открывалась и не скрипела, иначе бы Граббер попросту не пролез.

В скромной кухне находились три пони: Флаттершай невольно спустилась под стол так, что видна была только верхняя часть мордочки, Мундэнсер скептично осматривала гостя, готовая к подвоху, пусть она вроде и был на их стороне, Пинки с хитрой улыбкой смотрела за Граббером в бинокль из-под стола. Слишком напрягающая тишина била по ушам, поэтому Спайк, чтобы разрядить обстановку, покашлял в кулачок, привлекая внимание.

— У нас не так уж много времени для гляделок. К чему такая срочность? — дракончик прошел к свободному стулу, усаживаясь за стол. Пинки вылезла на свободное место между Флаттершай и Спайком. Оставался свободный стул, как раз для Граббера, поэтому после пригласительного жеста Мун, он присоединился к собравшимся и посмотрел на несколько исписанных листов.

— В общем, дела совсем плохи. Раскрыли нашу принцессу, Темпест пыталась сделать хоть что-то, но единственное, что у неё сейчас вышло, это наврать Шторму с три короба, мол, она на его стороне. Я правда не знаю, как, мне она не рассказывала об их разговоре. Она просто боится, что нас тоже спалят, поэтому старается быть осторожнее. Сейчас она, скорее всего… пытает Твайлайт, — он сам поёжился от своих слов и опустил глаза, было невероятно больно это говорить. Ещё больше не хотелось смотреть на испуганных пони и дракона. — Собственно, вся жуть в том, что Шторм приговорил Твайлайт к казни. Публичной и самой-самой настоящей. Завтра вечером, — он протёр лапками глаза, намокшие от выступивших слёз. — Но это не повод опускать лапы! У нас появился кто-нибудь из союзников?

— К сожалению, лишь немногие откликнулись, — Спайк указал на листы, которые оказались письмами. Пинки немного удивилась его словам, но заметив, что её реакция не повторилась у кого-то ещё, посчитала, что так и должно быть. Наверное, ей просто что-то не рассказали. — Несколько единорогов, способных к применению заклинаний, профильные единороги, в основном специализирующиеся на драгоценных камнях, с десяток пегасов из Клаудсдейла, при чём из них двое — выпускники Чудо-молний. Так же есть пони, просто готовые сражаться, но без особых навыков в этом. К сожалению, с Кристальной Империей мы так и не смогли связаться. Я понятия не имею, что нам теперь делать…

— Не стоит отчаиваться, даже в таком, казалось бы, плачевном плачевном положении, можно кое-что придумать, — единорог магией создала силуэт замка, чтобы было лучше ориентироваться. — Нам даже лучше, что всё будет публично. С большей вероятностью, завтра не будет солнца, Шторм его ненавидит, поэтому для столь желанного зрелища он наверняка нагонит туч. Пегасы будут скрываться в облаках, насколько мне известно, они же могут и контролировать, если так можно сказать, грозовые облака. Уверена, что перед самым началом Шторм что-нибудь скажет, пока Твайлайт будут выводить. Это…

— Кхм, извиняюсь, но тут небольшая поправочка. Казнить будут не только Твайли, но и ещё двух пони, не пытайтесь вникнуть, они — жатва обстоятельств, — перебил Граббер.

— Жертва, они — жертвы обстоятельств, балда, — закатив глаза, поправляет Спайк.

— Да какая разница, они всё равно тоже будут там. Это ведь, наверное, важно?

— Да, это важно… Скорее всего первыми будут эти пони, а в финале — принцесса, — задумчиво отвечает Мун, на мгновение задумавшись. Это усложняло ситуацию. — Вполне возможно, что выведут всех сразу, чтобы Твайлайт перед смертью видела, как умирают её подданные. Нужно застать их врасплох, тут как раз нам помогут пегасы, которые пригонят грозовые облака. Несколько ударов молнии отвлекут ненадолго всех, если получится ещё ударить по площади, то точно привлекут внимание Шторма. В это время можно устроить бунт среди собравшихся в толпе. Да, опасно для гражданских, но скорее всего, это наш единственный шанс. Как раз те из наших, кто мало чем смогут помочь в бою, могут поднять недовольства и попытаться прорваться сквозь стражу. Не смотрите на меня так, я мыслю реально! Хотим хоть чего-то добиться? Тогда, придётся идти на жертвы… Это война, если вы забыли, а не игры в салки, — Флаттершай смотрела на подругу с искренним страхом от услышанного, но глубоко в душе понимала, что она права. Ей было сложно принять нынешний порядок вещей.

— Ты права, Мундэнсер, действовать нужно решительно. Я-я готов идти до конца, — Спайк тоже боялся того, что будет, но ещё больше он боялся за Твайлайт, — поэтому, я уверен, что и все остальные, кто на нашей стороне, это прекрасно понимают, и готовы даже пожертвовать собой. Единороги ведь могут с помощью драгоценных камней создать вспышку света, чтобы нам ещё больше времени выиграть? — утвердительный кивок, полный сохраняемой решимости. — Отлично, тогда под общую шумиху они действуют следующими. В это самое время часть замка должна обвалиться.

— Что? Но… ведь… — тут уже не могла молчать Флаттершай, она резко выпрямилась, уже было готовая что-то сказать, но когда поняла, что все посмотрели в её сторону, вновь стушевалась и прижала ушки вниз.

— Взрыв балкона или башни окончательно переключит внимание Шторма. Если обломки будут падать прямо на площадь, то хочет он того или нет, ему либо придётся отвлечься и использовать магию, чтобы остановить огромные куски камней, либо поджав хвост скроется в замке. В любом случае у нас будет возможность за все эти этапы незаметно подобраться как можно ближе к Твайлайт и освободить её и двух пони. Мун, ты или кто-то из единорогов способен на взрыв такой силы?

— Конечно. И твои слова звучат вполне разумно. Думаю, тут вполне могут продолжить работу единороги и пегасы. Но вот только неизвестно, что для своей защиты может предпринять сам Шторм. Он дурак, но навряд ли круглый идиот. Должен понимать, что такая показуха, как казнь принцессы, не останется без последствий и повстанцы что-то, да предпримут, — единорог всматривается в приютивших друзей, понимает овладевшие ими чувства. Понимает, что, возможно, не все смогут вернуться. — Но этот план — единственное, что у нас есть. Полагаю, времени на раздумья больше нет? — она обращается к осунувшемуся Грабберу.

— Ах, о, точно, я совсем забыл о времени! Иголки мои, пора уже, — он соскакивает со стула и направляется в сторону выхода, забирает с подоконника оставленный плащик и накидывает на себя. Заново проговаривает со Спайком основные части плана. Мундэнсер замечает, что Пинки подозрительно молчала всё время, не выкинув ни единой шутки, а грива её уже не вилась так сильно, да и она сама, словно… посерела.

— Всё в порядке? — конечно, не всё в порядке. Всё ужасно.

— Да, тоесть нет, тоесть, не совсем, просто грустно. Мы всегда со всем справлялись вместе. Но сейчас мы не вместе, разделены, понятия не имеем, чего ждать. Просто, наверное, в такой ситуации даже мне тяжело быть весёлой. Да и правильно ли сейчас веселиться? Я в порядке, правда, просто от мысли о том, что Твайли… что она… с ней может… случиться, и ведь из-за меня, понимаешь? — было непривычно видеть плачущую Пинки Пай, всхлипывающую через слово. Всё, что Мун сейчас могла сделать — это крепко обнять. К ней сразу присоединилась Флаттершай, нашептывающая: «Ты не виновата, Пинки».

— Да, план хороший, — заключает Граббер. Видит, что пони явно не его слушают, а утешают непонятно почему разрыдавшуюся пони. Поэтому обращается всё так же к Спайку, чтобы не их не беспокоить, — я расскажу о нём Темпест, а она уже сможет проследить, чтобы Шторм не сделал что-нибудь, что ему помешает. Наверное. В любом случае, у нас есть ещё поддержка одного довольно сильного единорога! Всё, пора бежать, удачи нам.

По сигналу дракончика, который бросает камень из окна в противоположную сторону, ёж выходи в переулок и перебегает улочку. Стражники на несколько секунд отвлечены созданным шумом, поэтому не замечают проскочившего зверька, у которого при этом магический кристалл. Когда он оказывается в соседнем переулке, то кладёт артефакт под несколько старых ящиков, так, чтобы Спайк видел, где именно потом искать.

Волшебная дымка рассеивается, изображение пропадает, а Шторм зловеще улыбается. Он увлеченно смотрит в сияние кристалла в посохе, явно задумавшись о чём-то. Ему интересно, что на всё это скажет капитан по поводу внезапного доноса.

— С Вашего позволения, Король Шторм, смею предложить их не задерживать, не сейчас. К сожалению, изменник упустил то, что нужно узнать, где конкретно скрываются остальные повстанцы. Пускай они продолжают думать, что Вы находитесь в неведении. И когда они начнут исполнять свой план, им можно подыграть, чтобы абсолютно все крысы вышли из свои нор. А там всех арестовать и казнить на той же площади — дело не столь трудное, — сухо, четко, по-существу. Этого он и ждёт.

— Выполняйте, капитан, одобряю. Надеюсь, вы меня не разочаруете, — теперь Шторм был уверен в выборе приближенного себе лица. Успехи капитана весьма радовали. — И помните, о чём я вам сказал в начале нашего разговора. Держите в курсе происходящего. Прикажите страже вплоть до начала казни особо не препятствовать изменникам, даже во дворце. Ослабьте их бдительность. Можете идти выполнять обновлённые поручения.

— Так точно, Ваше Величество, — капитан удаляется, в спине — словно стержень, осанка каменная, как и выражение на лице. Само совершенство.

Когда дверь, ведущая в темницу отворяется, у стражников пропадает дар речи. Один отходит к стене, пропуская, а второй открывает решетку, ведущую в камеру аликорна. Она лежит на прогнившем сене, свернувшись клубочком, и поначалу не обращает никакого внимания на гостя, но потом понимает, что для единорога шаги стишком тяжёлые, да и стука копыт слышно не было. А когда он начинает говорить, шёрстка встаёт дыбом.

— Ну здравствуй, принцесса, — голос полон сарказма и нескрываемой насмешки над её положением. Темница освещается голубоватым сиянием посоха, поэтому он наслаждается сначала удивлённым, а потом уже полным ужаса взглядом. И пускай она в какой-то момент смогла совладать со своими эмоциями, он-то прекрасно знает, что она боится. Буквально чувствует её страх. Это приносит несказанное наслаждение. — Помнится, ты мне клялась…

— Я ни в чём не клялась такому монстру, как ты! — её магия начинает мерцать в кристалле, словно чувствуя свою полноправную хозяйку, но ничего не происходит.

— Да? Жаль, нужно было тебя заставить ещё больше унизиться. Ничего страшного, сейчас мы это, — посох в его лапе делает круг, концентрирую на конце заклинание, — исправим.

— Я ничего не ска-А-А-А! — тело пронзает острой болью, сердце ускоряется от электрического удара настолько сильно, что несколько мгновений Твайлайт не слышит ничего, кроме невероятно усилившегося пульса. Всё тело сводит от судороги, мышцы каменеют, не способные сделать и движения.

— Не сомневаюсь, что ты ничего не скажешь. Это довольно трудно, когда глотка разрывается от крика, не так ли? — нарочно учтиво уточняет он. Ждёт, когда агония закончится, а то ещё привыкнет от частых ударов или, чего хуже, отключится. Тогда будет совсем неинтересно. — Я ведь действительно сначала поверил, что пони бывают благоразумными, по крайней мере принцессы. Ну, знаешь, способными на повиновение, — ударом вышибает воздух из лёгких. — И ведь я действительно был согласен, чтобы ты могла влиять на жизнь своих дорогих подданных, проявил благоразумие и снисходительность, — она только успевает снелать несколько глотков кислорода, как следует ещё пара ударов, второй впечатывает её в каменную стену спиной. — Но нет, ты решила, что способна противостоять МНЕ! — железное кольцо на рёбрах сужается, возвращается в прежнюю форму лишь когда слишится хруст костей и хрип задыхающейся пони. Она уже готова потерять сознание из-за недостатка кислорода и болевого шока. — Не~ет, нет, моя дорогая, так быстро ты не сольёшься из нашей весёлой игры. Тебе ведь весело?! — ледяной ветер приводит её в чувство, отрезвляя и возвращая к реальности. — Ну же, не молчи. Иначе мне станет совсем скучно, а тебе — совсем больно. Тебе весело, принцесса Дружбы?

Он смотрит на глотающую воздух пони. Она пытается встать, но копыта трясутся от слабости, а мышцы до сих пор деревянные, перед глазами всё плывёт, а голос монстра слышно словно через толщу воды. Но слышно. И она смеется на его слова. Если бы её кто-то видел, то точно посчитал бы, что бедная принцесса сошла с ума, потому что настолько странным, в какой-то степени с нотками безумия и отчаяния, был тот смех.

— Да, мне весело, — хрипит бедная пони, чувствуя металлический привкус во рту. Она уверена, что всё отвратительно не только внутри, но и внешне. Наверняка глаза красные, от лопнувших капилляров, а под шерсткой гематомы и синяки. Но она из последних сил встаёт на копыта, смотрит с вызовом на существо перед ней, которое тоже с интересом наблюдает за внезапно сбрендившей пленницей. — Потому что я уверена, даже если я умру, тебя свергнут, очень быстро. Твоя смерть будет самой позорной в истории. Мой брат лично об этом позаботится!

— Тот, что умер во вчерашнем сражении за Кристальную Империю? Кажется, у тебя всего один брат, не так ли? — он упивается посеянным семенем сомнения, и пускай она пытается держаться, не верить, прекрасно видно, что эти слова её сильно подкосили. — Император Армор погиб крайне героически, задавленный копытами собственной армии, в грязи, смешанной с его кровью. Не самое приятное зрелище, знаешь ли.

— Ты лжёшь… — на глаза наворачивались слёзы. Только не это. Это не может быть правдой…

— Да, малышка аликорн наверное точно так и думала, когда звала своего папочку, а я ей говорил, что он не придёт, — Шторм просто ликует от полученной реакции, пользуется ступором пони и наклоняется к ней совсем билзко. — Я сказал, что её папочка сдох и к ней больше никто не придёт, — грубый грудной смех, как заключение маленькой вербальной пытки. Теперь можно подарить заключительный подарок и заканчивать.

— Мерзкое животное!

Тело пони оказывается плотно прижато к полу магическими путами. Не пошевелить ни единой частью тела. Посох искрится магией, а потом луч от него падает на кьютимарку. В воздухе сразу появляется запах жжёной шерсти, мяса и запёкшейся крови. Крик застревает где-то внутри, всю мордочку застилают слёзы, она не видит абсолютно ничего. Дышать через нос крайне трудно, но она старается, понимает, что если действительно умрёт сейчас — то всё напрасно. А Шторм тем временем любуется выжженным знаком. Его знаком. Проделывает все эти действия с другой стороны, унижая, опуская её, смешивая с грязью. Он видел, как тельце пыталось уйти от луча, трепыхалось от боли, тряслось в путах, но было так бессильно. Так будет с каждым, отныне вставшим у него на пути.

Аликорн лежит, уставившись в одну точку, всё ещё в сознании. Но уже не чувствует ничего. Словно внутри кто-то дёрнул переключатель и вся боль прошла. Она не отрицает, что её могло парализовать, но надеется, что это просто реакция организма на экстремальные условия. Своеобразный инстинкт самосохранения, перезагрузка организма. Она чувствует, что отключается, но не может, пока не скажет напоследок кое-что.

— Мы… уничтожим… тебя, — теперь можно прикрыть глаза. Чуть-чуть отдохнуть, не навсегда. Просто набраться сил. Переждать боль.

Шторм скептично хмыкает на столь громкие слова и уходит прочь. Стражники восхищенными взглядами провожают своего короля, а внутри всё трепещет от охватывающего холодного, но такого благоговейного ужаса. В дальних камерах, прижавшись друг к другу рыдают ещё двое пленников, которые тоже стали невольными свидетелями проявленной к принцессе жестокости. И пускай они только слышали (они благодарили всех и вся, что только слышали) все эти крики, но тошнотворное оцепенение до сих пор охватывало их. В какой-то степени они даже были рады, что завтра умрут, ибо не будут жить при столь ужасном короле, сводя концы с концами под гнётом жестокого правителя. Да, пожалуй, с этой стороны у смерти даже были плюсы.