Летописи Демикорнов

Глава 1. День жеребят

Раз в десятилетие, все способные пережить смертельный для всего живого холод, готовы рискнуть своей вечностью ради поисков самого важного сокровища. Народ, возвращенный из небытия угасшего дыхания и оледеневших чувств Богиней, именующей себя Алой Луной, вновь бросает вызов своими пламенеющими сердцами пронизывающему холоду и опустошающей тьме, хранящим тайну их прошлого.

Этот день ждали многие, но лишь несколько десятков из них удостоятся возможности быть избранными. Статные существа с чуть загнутым назад рогом-лезвием, разбившись на пары, стояли у входа в грот. Барьер, отделяющий внешний мир от пространства внутри мрачной и чёрной поверхностью, казалось, сочился почти осязаемой первозданной тьмой. Перепончатые крылья дрожали от нетерпения, схлопывались, ударяя по бокам, царапали коготками на сгибах стальные нагрудники, выдавая беспокойство, возбуждение и тревожность их обладателей. Многие из переминающихся с ноги на ногу у входа в грот, уже побывали в битвах или встречались морда к морде с суровым характером стихий, но даже у них в глазах читалось беспокойство от близости к этому месту.
— Сегодня мы найдём не меньше троих, — проговорил один из стоящих жеребцов, нетерпеливо постукивающий копытом по камню. Статный, закованный почти целиком в прочную и укреплённую полосами броню, он вглядывался во тьму грота так же пристально, как и она сама, возможно, вглядывалась в него. — А если удача улыбнётся нам, то и больше.
— В прошлый раз ты говорил то же самое, но нам удалось найти всего одного, — насмешливо возразила ему стоящая рядом крылатая кобылка. Её тело, цвета мокрого мха, такого же глубокого зелёного оттенка, было опоясано обручами из серого металла. Диковинные символы, заострённые и грубые, светились на них электрическим светом.
— Говорил тогда, повторю и сейчас. Мы найдём троих, я чувствую это, — жеребец втянул морозный воздух носом и улыбнулся. — Предчувствие моё почти всегда срабатывает, ты это знаешь не хуже меня.

В ответ кобылка только качнула головой из стороны в сторону, позволив слабому ветру разметать её лёгкую гриву, цвета свежей травы. Ей не хотелось с ним спорить. В этот день не нужны были слова, чтобы понять, что на самом деле ощущает её напарник. Мысли жеребца сейчас были там, впереди, за тёмной преградой отделяющей морозные горы от чрева грота, где всему живому неизбежно наступает конец. Он, как и она, уже ощущает под копытами оледеневший камень и вязкое давление пьющей жизнь темноты. Вздрогнув, он прижал копыто к амулету на груди, такому же, какие были на остальных собравшихся в этот день в этом месте. Янтарный глаз с вытянутым зрачком, в оправе из сплетённых сегментов, переходящих в два крыла и обхватывающую шею цепь. Лёгкий щелчок копытом по камню и вот по телу разливается жар, словно струящаяся в венах кровь разом вспыхнула и начала тлеть. Просвечивая под кожей, огоньки пылающей магии струились короткими вспышками-молниями по перепонкам раскрытых крыльев.
Магия их Богини будет защищать.
Но и она не безгранична по своим возможностям.

— Тем, кто идёт впервые, говорю ещё раз. Жар-артефакты не отключать. Постоянно сверяться с ограничителем. Начинаете мёрзнуть — немедленно возвращайтесь к выходу, даже если кажется, что впереди что-то есть. Всем понятно? — грубоватый и жёсткий голос принадлежал притягательно статной и воинственной кобылке. В сравнении с другими, она казалась старше и массивнее. Ржавой масти шкурку покрывал полудоспех, углубления в котором, размеренно пульсировали светом как от раскалённого металла. — Каждая пара имеет одну попытку. Восстановление после поисков в гроте — несколько лет. Я знаю, каждый из тех, кто был выбран Алым Мастером и подтвердил свою способность выдержать это испытание, ждал этого дня. Побывавшие там, в гибельном мраке однажды, смогут пройти дальше. Вступившие впервые – помните о черте, за которой мы потеряем тех, кого имеем, не отыскав тех, ради кого рискуем собой. Все готовы?
Жеребцы и кобылки, бросив друг на друга подбадривающие взгляды, молчаливо кивнули.
— Хорошо... тогда заходим по двое, — ржавой масти кобылка развернулась к каменной стене, провела копытом по покрытой снегом поверхности и сместила в сторону едва заметную панель. Древнее устройство со щелчком заглотило вытянутый кристальный брусок, вспыхнула россыпью искр, и по чёрному барьеру растеклась мелкая рябь. Стоящая ближе других пара, скрестила крылья и вступила во тьму первой. Вязкая поверхность барьера, на миг показавшаяся зеркальной гладью поставленной вертикально лужи, поглотила их словно жадная липкая жидкость. Кончик хвоста с небольшой растрёпанной кисточкой дрогнул и утонул, оставив после себя медленно расползающиеся круги.
— Каждый раз ощущение, будто в этой тьме можно задохнуться, — тихо прошептал один из жеребцов, качнув из стороны в сторону шипастым хвостом. — Скорее даже — захлебнуться.
— Ещё несколько раз и привыкнешь. Даже начнёт немного бодрить, — весело подмигнув, отозвался закованный в броню жеребец. Приоткрыв крылья, он покачал ими из стороны в сторону, заставляя искры жара течь по телу быстрее. Изо рта вырвался плотный клуб пара. — Лучше подумай о той радости, что охватит тебя, когда в этой тьме отыщешь хотя бы одного...
— Не надо, Вайлдсайд, — зелёная кобылка одёрнула жеребца в броне. — Он...
Притянув его за шею, она что-то тихо шепнула на ухо, и весёлое выражение на мордочке Вайлдсайда сменилось на тень сочувствия.

Колеблющийся у входа жеребец с тёмными кругами под глазами был из тех, кому удача показала свою спину. Зайдя слишком далеко, ему едва удалось вернуться, а его напарница пропала, заблудившись в темноте. Когда её нашли, было уже поздно. Ожидая помощи до последнего, она бросила все силы в артефакт, позволив тому истощить себя без остатка. Ему лишь оставалось надеяться и утешать себя мыслью, что последняя её вспышка не позволила ощутить, как смертельный холод обращает её каменеющее тело в мелкие осколки. Новая спутница осторожно коснулась его спины крылом в ободряющем жесте. Её партнёру тоже не повезло. Сохранив жизнь, он больше не смог вернуться в грот на поиски.
— Не думай ни о чём, доверься сердцу и чувствам, пусть ведут нас во тьме, — мягко произнесла она потеревшись мордочкой о его шею. — Со всеми нами Богиня, она не позволит этому повториться.
— Надеюсь, им повезёт, — вздохнув, проговорила зелёная кобылка, когда эта пара прошла сквозь барьер. — Мы следующие, Вайлдсайд. А я даже не знаю, что хуже. Думать о том, каково им там оставаться одним, в холоде и тьме, ожидая спасения, или верить в напрасность наших усилий, так как там больше никого нет...
Вайлдсайд улыбнулся её словам. Эти мысли не раз посещали его. С каждой находкой, с каждым крошечным свёртком, источающим холод в его крыльях, он надеялся, что это последний и больше там никого не осталось. И каждый раз, отправляясь в грот снова, он так же хранил надежду отыскать хотя бы ещё одного.
Там, среди покрытых острыми иглами льда колонн. Среди заиндевевших звеньев цепей. Меж покосившихся плит...
Забившихся от страха, холода и ярости в дальние уголки гиблого места... ждущих, когда их найдут и прижмут к тёплой груди.
— Идём, нас ждёт Ледяной Грот
Липкий барьер сжался на шкурке, забиваясь плотным воздухом в горло.

Те, что питались страхом и ненавистью, пожирали огонь ярости и обращали в лёд всепоглощающую ненависть, так и не покинули это место, не сумев вырваться на свободу. Много веков назад, они встретили достойный отпор и потерпели поражение, навечно оказавшись запертыми в гроте, ожидая шанса вернуться. Теперь не они, но их тени, отголоски силы, получившие подобие свободы, продолжали жить под сводами огромной пещеры, холодным взглядом провожая нарушителей тишины. Следы вошедших первыми уже пропадали с обледеневшего пола, покрываясь серебром инея.
Каждый выбирал свой путь, и в этом месте не было возможности оставить хоть какие-то знаки. Сияющие самоцветы тускнели, теряли силу и умирали. Пламя жило секунды, за которые его языки превращались в полупрозрачные лепестки и льда, осыпаясь с древка звонкими осколками. Всё что могло существовать и поддерживать жизнь — жар-артефакты. Парные амулеты поддерживающие тепло в телах своих владельцев. И даже с их мощью, подпитанной силой Богини и мастерством магинженеров, сопротивляться смертельному холоду можно было считанные часы.
— Обнаружена агрессивная среда сверхнизкой температуры. Протокол контроля парного артефакта активизирован. Начат обратный отсчёт до момента полного истощения, - зазвучал певучий механический голос с бедра жеребца. Сочленения брони хрустнули нарастающей коркой льда и чихнули струйками пара. — До полного истощения парных жар-артефактов три и две четверти цикла. Согласно инструкциям, начинайте возвращение к выходу по достижению половины общего запас...
Кончик хвоста с кисточкой и стрелкой, тихо цокнул по разговорчивому циферблату на бедре жеребца.
— Мы в курсе, — он прижал копыто к амулету, позволив жару набрать силы и прогнать ощущение покусывающего нос мороза. — В этот раз пойдём левее?
— Да, в прошлый раз я видела там несколько упавших колонн. Они могли остаться за ними или под обломками, если уцелели от удара, — кобылка повторил жест своего напарника, ощутив, как от внутренней поверхности крыльев паровой подушкой оттолкнулись волны жара. — Нам должно хватить времени на обратный путь.

Иней и необыкновенно прозрачный лёд, хрустели под их копытами, раздаваясь эхом в пустом и мёртвом пространстве. Здесь не было жизни. Давным-давно, тут умирали даже чувства, застывали мысли, обращались в крошку желания. Всё что могло стать пищей, поглощалось коварными и бессмертными духами ледяной стихии — вендиго. Теперь же от них остались только неявные тени и ощущение пронизывающего холода, пытающегося добраться до сердца и остановить его биение навсегда. Сами же ледяные голодные твари спали под сводами грота, и происходящее внизу казалось им лишь мимолётным сном. Крошечного огонька было мало, чтобы их разбудить.
С каждым шагом в мысли незваных гостей грота вкрадывались чуждые желания, нашёптывающие о бессмысленности борьбы, тщетности поставленных целей. Сонливость, способная перейти в вечный сон, сталкивалась с бодрящим жаром горящей в теле крови, отзывающейся на пульсацию артефакта на груди.
Они миновали ряды расколотых каменных плит, с торчащими из них креплениями. Перешагивали через обрывки цепей, разбитых одним точным ударом. На некоторых звеньях ещё темнели кристаллы, едва заметно поблескивая алыми гранями. Где-то тут, возможно, и они, идущие наперекор холоду и тьме, получили свой глоток жизни и новые имена. Смутные обрывки воспоминаний всколыхнулись, оставив после себя нечёткие образы. Алая мордочка с сияющими во мраке глазами. Тонкая дымчатая нить огнистых искр, тянущаяся от губ. Слова, властные и вырывающие из бесконечного сна без сновидений. Пламя в груди и желание сделать шаг следом за той, что спасла. Пробудила от смерти и дала силы сделать первый шаг.
Теперь спасали уже они. Теперь уже от их решимости и сил будет зависеть ещё одна жизнь. А может и не одна...

Брошенные механизмы, истерзанные холодом изнутри, угловатыми тенями появлялись в крошечном пятне света от артефактов и пропадали в темноте. На некоторых, под покосившимися арками из металла, лежали застывшие навсегда фигуры. "Утраченные", как называли их те, кто впервые столкнулся с ними, оказавшись в этой душащей и отнимающей силы темноте. В эти тела уже никогда не получится вдохнуть жизнь, не выйдет заставить биться расколовшееся сердце. Оскалившиеся в ярости, протягивающие к кому-то копыта в прочных оковах, они останутся здесь навсегда. Покрываясь сетью трещин, они лишь ждали дня, когда последний щелчок станет началом превращения в груду мелких осколков.
— Даже у них был выбор, но они просто не дождались, — выдохнула облачко пара спутница Вайлдсайда, задержавшись у двух сцепившихся фигур. Громадный наполовину покрытый костяными наростами жеребец застыл, вонзив узкое лезвие рога в шею оскалившейся кобылки, успевшей за миг до удара вырвать из камня три из четырёх удерживающих её цепей. Под стёртым с металла инеем показались едва различимые символы. В свете жар-амулета, на костяных пластинах скул жеребца заблестели навечно застывшие слёзы.
— Или они сделали единственный выбор, что у них оставался, — с мягким прикосновением к спине, раздался голос Вайлдсайда. — Идём, Айсфлорин. Наше время почти на исходе, скоро придётся возвращаться.

— До полного истощения парных жар-артефактов один и три четверти цикла. Игнорирование сообщения может привести к принудительному запуску вспомогательной личности. Рекомендация. Рекомендация. Немедленно прекратить поиск и возвращаться к точке выхода... Повтор сообщения. До пол... — хлёсткий удар хвоста заставил голос замолчать.
— Ты уверена? Это не может быть просто отражением от другой пары? — жеребец осторожно топнул, сбивая с металла брони нарастающую наледь.
— Нет. Оно пульсирует и мигает светом. Совсем крошечным. Это не может быть жар-амулет, — Айсфлорин перебралась через упавшие колонны. Огромная стела с выбитыми на ней именами стояла накренившимся памятником. С десяток глубоких царапин превратили надписи в неразборчивые узоры, но именно за ней, закрывая от взглядов предыдущих пар отправившихся на поиски, скрывался умирающий огонёк. Сколько времени он тускло мерцал в кромешном мраке в надежде быть найденным? Этого не знал никто. — Я пойду туда...
— Айси...
— Я пойду туда одна, а ты останешься тут, и будешь беречь заряд артефакта, — жёстко и уверенно проговорила кобылка, бросив тревожный взгляд на своего спутника. — У нас не хватит сил проделать этот путь вдвоём. Я достану… а ты отнесёшь отсюда до выхода. Ограничитель, принудительное отключение протокола вспомогательной личности.
— Мы можем вернуться в следующий раз, — мягко начал жеребец, встретившись взглядом с нахмурившейся спутницей.
— Следующего раза не будет. Я ощущаю это. Ты знаешь меня, то, что касается жизни, я ощущаю лучше других. В следующий раз мы найдём только осколки... — едва слышно возразила она. Темнота сомкнулась за её спиной, и только тихий стук её удаляющихся шагов нарушал тишину мёртвого и холодного грота.
Время перетекло красную черту, и теперь каждая секунда медленно пила силы, отбирая шансы на возвращение.
Айсфлорин не возвращалась...

— Они нашли! Они нашли ещё одного!! — лучи заходящего солнца сверкнули десятками вспышек на лезвиях с тыльной стороны рогов, одновременно повернувшихся на крик. Помогающие раненым и продрогшим, с надеждой устремили свои взгляды в сторону темнеющего зева грота. Под звон кандалов-артефактов, пластин брони и шуршание поясов, обручей и колец, столпившиеся у входа расступались, пропуская двоих едва переступающих копытами. Липкая поверхность барьера нехотя отпускала их, оставляя на потрёпанных холодом телах маслянистые тёмные полосы. Статный, но уставший и дрожащий против воли от холода жеребец поддерживал под крыло почти повисшую на нём кобылку. Блёклое, промёрзшее крыло волочилось сбоку от неё безжизненным лоскутом, теряя чешуйки и крошечные обледеневшие осколки.
— Держись, Айси... мы уже вышли... ну же, продержись ещё немного. Ты можешь выдержать и больше, чем несколько минут без артефакта, — хрипло шептал жеребец, пытаясь согреть её своим дыханием. В его поджатом крыле лежало что-то небольшое, покрытое гранями льда. И сквозь его голубоватую толщу, пробивался лучистый белый свет. — Ну же, не засыпай, ты ещё нужна мне...
— Не... дож... ждёш... ся... — тихо выдохнула она, пытаясь опереться на непослушные ноги. Пронизывающий холод уже давно сменился на обжигающий жар, но это был обман и на самом деле копыта не ощущали под собой земли. Мёртвый жар-амулет осыпался с её груди острыми обломками, звонко запрыгавшими по камням. Её подхватили прежде, чем она потеряла последние силы, и отнесли к остальным, стараясь беречь обмороженное крыло.
Отказавшийся от помощи Вайлдсайд медленно вдохнул кажущийся теплым после грота воздух морозных гор и направился к воинственной кобылке ржавой масти.
— Мы нашли всего одну. Точнее, она нашла нас, указав путь своим сиянием в непроглядной тьме, — не дав той сказать и слова, он бережно передал ледышку, среди прозрачных граней которых едва различались линии спящего жеребёнка, светящегося приглушённым светом. — Айсфлорин дала ей имя... Брайтлайт. Пусть будет Брайтлайт...
— С нею мы отыскали пятерых. Это удачный день, — хрипло проговорила кобыла, бросив оценивающий взгляд на жеребца. Тот склонил в почтении голову, преклонил колено и замер, ощущая, как земля уходит у него из-под ног и больно ударяет в крыло.
— Жеребёнка к остальным. Его и Айсфлорин в форт. Живее! — сквозь туман ускользающего сознания послышался её грубый голос. Однако в нём читались нотки тревоги и даже забота, столь неподходящая той, кто привыкла раздавать приказы. — Снимите с него броню, ещё немного и она вморозится в его тело.
Его осторожно подняли.
Тело прорезала царапающая боль, и свет заходящего солнца окончательно померк для него.

Ощущение тепла и тяжёлое дыхание рядом.
Айсфлорин.
Вместе с именем расплывчатый мир вокруг собрался в стены комнаты и лежащую в стороне кобылку. Её крыло почти вернуло свой прежний цвет, лишь несколько шипов и когтя недоставало, они откололись с промерзающего крыла ещё там, в ледяном гроте. Ему так хотелось просто дотянуться и прикоснуться к ней, но даже это движение отзывалось тяжестью в теле и он передумал.
Там в гроте Айсфлорин удалось вернуться в последний момент, прижимая к себе осторожно вырубленный кусок льда. На остатках сил, переступая копытами и едва не спотыкаясь, она несла свою мерцающую находку, боясь уронить. Её амулет умирал, покрываясь морозными разводами и чёрными трещинами. Она шептала про обратный путь без неё, но он не слушал. Забрав драгоценную ношу, будущее их народа, он куском покорёженного металла отломал пластину брони на груди. Огибающие тело тёмные разводы ожили, изогнулись и заскользили по шкурке, наполняя его забытым ощущением. Сила, сдерживаемая броней, хлынула в артефакт и соединила их жизни в одну. Шаг за шагом, минута за минутой отнимающими тепло и жизнь, они шли к выходу. Он отдавал тепло, забирая пожирающие его спутницу холод и боль, пока впереди не показалась белёсая завеса, за которой едва различались силуэты гор. На пороге он вернул кусок брони на место и шагнул на встречу теряющим надежду увидеть его вновь.

Брони не было. Копыто, прикоснувшееся к груди, ощутило лишь чуть влажную шёрстку и пульс сердца. Разъединенные пластины лежали у стены, переливаясь бликами в свете уходящих под потолок кристаллов. Кто-то осторожно снял все части, в правильном порядке отсоединив таблички с заклинаниями и отражающими экранами. Теперь, прежде чем выйти отсюда, придётся повозиться, собирая всё это обратно.
Тепло.
Вся комната была наполнена мягким почти осязаемым теплом, таким приятным после режущего шкурку холода. Погружённая в приятный красноватый свет, она была одной из тех комнат, что располагались вокруг зала Богини. По маговодам неспешно текла её сила, пронизывая стены, не только грея, но и питая своей магией всех находящихся рядом с ними. Одно из немногих мест, где можно было не испытывать щемящей пустоты от снятых артефактов, не изнывать от молчания их на теле. Место, где потерявшие силы постепенно смогут обрести их назад.
— Кольцевые покои Богини... — вновь привыкая к своему голосу, проговорил Вайлдсайд.
— Ты очнулся, Вайлд... — раздался тихий шёпот. — Я боялась худшего. Ты бредил, ограничитель сбился с настроек от потраченной жар-артефактом силы. Тебе надо было бросить меня там и возвращаться одному... ты рисковал...
— Если ты... шутишь, то это плохая шутка, — связки в горле казались непослушными, раскисшими и от этого жеребец не узнавал своего голоса. — Я не настолько уж и промёрз, как ты думаешь. Твоё крыло... оно?
— Неделю без полётов. И по стенам мне карабкаться больше не суждено... — зелёная кобылка покачала крылом с обломанным под корень когтём. — Его не удалось сохранить. И не выйдет заменить...
— Но оно того стоило, — жеребец медленно встал на ноги, стараясь удержать равновесие, и подошёл к своей спутнице. — Пусть с каждым разом всё труднее, но оттого и радость больше, верно? Как она...?
— Брайтлайт, ждёт нас и своей очереди. Ты знаешь, как проходит ритуал. Нашедшие обязаны присутствовать всегда. Она... она будет нашей. Нашей маленькой звёздочкой, Брайтлайт, — Айсфлорин улыбнулась и, приподнявшись, коснулась его уха носом. Фыркнув, она рассмеялась. — Я уже и забыла, как ты выглядишь без этой брони.
— Я уже забыл, как это ходить, не ощущая её веса, — улыбнулся он в ответ, прикрыв глаза и зарывшись носом в её мокрую гриву. — Мы вложим в неё слезу Богини вместе...
— Да, как и хотели...
— Она сохранит все чувства, что мы испытали, отыскав её, — Вайлдсайд лёг рядом, стараясь положить ноющие крылья поудобнее.
— Кроме тех, где ты проклинал холод, а мне казалось, будто мои копыта примёрзнут к полу и отломятся на уровне колен, — тихо засмеялась кобылка, опустив мордочку на пол и прикрыв глаза.
— Да, пожалуй, кроме этих...

По каменной поверхности покрытой рунами колонны текла вода. Талая, прохладная вода, в которую превращался лежащий на колонне кусок льда. С треском откололись небольшие кусочки, с глухим стуком упав вниз. Маленькие белые копытца стукнулись о камень, подогнулись и забавно шурша, заскребли. Жеребёнок казался спящим, положившим мордочку на сложенные копытца. По бокам раскинулись чуть подрагивающие крылышки, с кончиков которых стекали прозрачные капли. Чуть загибаясь назад, изо лба торчал костяной рог. Через некоторое время его задняя сторона изменится, осыплется отмирающей костью и превратится в металл. Но эти дни настанут ещё не скоро. Куда раньше раскроются небольшие перепонки на ушках.
Она лежала на камне, в медленно испаряющейся лужице талой воды, похожая на вырезанную из белоснежного камня статуэтку. Почти не шевелясь, не дыша, обернувшись вокруг хвостиком с кисточкой на конце стрелки. И только свечение постоянно исходило от неё, став ярче, едва корка льда отпала с её тела.

— Лёд полностью растаял, начинаем фазу пробуждения, — раздался чей-то голос, и одновременно с ним колонна вспыхнула множеством алых символов. Секции содрогнулись, сместившись и соединив до этого разобщённые символы. Из стальных труб, поднявшихся по бокам, вырвались струи пара. На самом верху, поднявшейся вверх колонны, раздался жалобный, не то зовущий, не то испуганный вскрик.
Двое стоявших у подножья колонны были остановлены резким взмахом тёмно-синего крыла.
— Рано, ещё рано. Нужно дождаться, когда уровень фона магии снизится до допустимых значений, — сквозь свист пара и скрежет механизма прокричала обладательница крыла.
— Ей же больно! — зеленоватая кобылка прижалась к статному жеребцу в броне, ощущая его желание бросить всё и сорваться с места. Распахнуть крылья и очутиться там, наверху, где плачущим и надрывно зовущим, хоть кого-то, звучал голосок жеребёнка. Но ритуал должен был продолжаться по всем правилам. Только верные шаги, точно отмеренные этапы, за которыми следили знающие принцип работы колонн, могли гарантировать жизнь новому существу, возвращённому из ледяного плена. И только поэтому он ждал, прижимая к себе крылом Айсфлорин. Вздрагивая, когда очередной крик раздавался сверху, перекрывая хрип перегруженных труб.

Колонна, медленно вращаясь секциями, опускалась целую вечность. Символы гасли один за другим, сигнализируя о завершении последних этапов. Механизмы уползали в свои пазы, дымясь и выпуская последние струйки испарённой воды. С круглой платформы на вершине колонны на двух стоящих рядом демикорнов смотрели огромные заплаканные глазки светящегося жеребёнка.
— Ма... ма? — неуверенное слово сорвалось с обрамлённых лучистыми линиями губ, заставив жеребца и кобылку сорваться с места и наконец обнять крыльями это маленькое существо, множество веков пролежавшее закованным в лёд, в кромешной темноте и холоде. — Ма... ма?
— Брайтлайт, малышка Брайтлайт, — стирая с мордочки слёзы уголком крыла, Айсфлорин смотрела, как жеребёнок пытается встать, опираясь на подставленное ею крыло. Ей столько всего хотелось сказать, но теперь, вглядываясь в эти наивные, сонные и заплаканные глазки, она растеряла все слова. Глотая слёзы радости, ей оставалось только нежно вылизывать эту маленькую, повторяющую одно и то же слово мордочку.
— Ну же, открой ротик, маленькая, будь умницей... — демикорны переглянулись и кивнули друг другу. С двух сложенных вместе копыт, на крошечный розовый язычок упал похожий на красную слезу камешек. Мягкое движение, прижатый к подбородку край копыта и вот уже вытянутый с одной стороны камешек скрылся из виду, скользнув вниз по горлу жеребёнка.
— Умничка. Ты только посмотри, какая она хорошенькая, — Айсфлорин вытирала текущие против воли слёзы, стараясь не упустить то, как внутри малышки разгорается алое свечение, пробиваясь наружу в области сердца, и гаснет. — Она станет достойным демикорном, правда, Вайлдсайд?
— Даже не сомневайся в этом, — он осторожно положил мордочку на её подставленное крыло, смотря как изумляющийся окружающим миром жеребёнок, неловко перебирает копытцами и пытается встать. Ноги забавно разъезжались по влажному камню и она сосредоточенно помогала себе крыльями, неуклюже упираясь то кончиками, то опущенными коготками. Неудачи заставляли её забавно фыркать, но даже несколько раз упав, она не заплакала, а только грустно уставилась в пол. Не удержавшись, Вайлдсайд взял её крыльями и поднёс к своей морде. Маленькие копытца потянулись к его носу.

— Наша маленькая звёздочка, крошка Брайтлайт, ты ведь станешь поводом гордиться тобой? — дыхание огромного жеребца щекотало её шкурку, и она засмеялась, не понимая и слова из сказанного ей. Перебирая копытцами по мягкой стороне перепонки, она свернулась клубочком в его крыльях, подняв вверх мордочку. Демикорн осторожно лизнул её в крошечный носик и улыбнулся. — Ради неё стоило испытать вечный холод грота и даже...
— Не продолжай, я знаю, что ты хочешь сказать, — Айсфлорин мягко тыкалась носом в смеющегося и фыркающего жеребёнка, щурясь от исходящего от него сияния. — Этот прекрасный момент многие ждали и ждут до сих пор. Я, не раздумывая, пожертвовала бы крылом, если бы это оказалось необходимым ради жизни малышки. А как же те, кто, как и она остались ещё спящими вечным сном в холодной тьме? Что снится им, Вайлдсайд? Счастливы они или ощущают грусть в ожидании момента пробуждения? Или они потеряли всякую надежду и давно сдались?
— Я, как и ты, не помню ничего из того, что было до пробуждения и дня, когда дыхание Алой стало единым с моим сердцем. Ты сама знаешь, каждый из нас получил новую жизнь и такую же новую жизнь мы дарим тем, кого сумеем вытащить из цепкого ледяного мрака грота, — жеребец рассматривал глазастое и начинающее зевать юное существо, вновь и вновь понимая, насколько важен был тот день раз в десятилетие. Не для тех, кто отправлялся в смертельный холод, а для тех, с кем оттуда возвращались, даря шанс прожить жизнь сначала. — Алая Луна вошла туда без всего. Без брони, без артефактов. Там, где мы с трудом можем продержаться часы, она бродила днями, оживляя нас одного за другим. То, что мы делаем, Айсфлорин, меньшее из возможного сделать во славу её дара.

Зеленоватая кобылка улыбнулась, опустив мордочку к маленьким и уже цепким копытцам. Она молчала, думая над сказанными словами, не в силах оторвать взгляд от крошечного существа. Найти в смертельном холоде новую жизнь и не потерять уже имеющуюся. Вайлдсайд не бросил бы ни её, ни жеребёнка. И в этом был весь он.
— Брайтлайт... однажды ты взмоешь к небесам, и твой свет озарит путь для многих, — тихо прошептала она, ощущая, как копытца неуклюже касаются её носа, отталкивая и притягивая обратно. Широко раскрытыми глазками названная по имени Брайтлайт, смотрела на склонившуюся над нею кобылку, словно понимала всё из сказанного и потому радостно подрагивала ушками..

Десятилетия спустя, сияющая светом демикорн пройдёт барьер, забрав с собой последнего жеребёнка из мрачных и холодных чертогов грота. Больше никто не останется потерянным в кромешном мраке шепчущихся теней вендиго и хруста вечного льда. В тот день, День Жеребят был последним для народа Богини.

Глава 2. Вайлдсайд

"Летописи Демикорнов" продолжаются. На этот раз, глава расскажет об одном дне молодого Демикорна, по имени Вайлдсайд, тем самым открыв часть жизни этой странной расы.

Вайлдсайд.

Его звали Вайлдсайдом. Сколько помнил себя этот статный и, несмотря на суровый вид, весьма жизнерадостный Демикорн, это имя всегда было с ним, как и та кьютимарка, что была на его крупе. Светлый кружок, словно монетка, отбрасывающая тень в форме ползущих по земле корней. Сейчас, она почти всегда находилась под броней, но было время...

Когда этой кьютимарки не было на его крупе. И не было брони, с которой он редко когда расставался...

— В пещеры жеребят проникли каменники! — Раздался чей-то вскрик и несколько Демикорнов побежали в ту сторону, на бегу застегивая на себе артефакты, глухо щелкая замками и активизируя их прикосновением копыт. — Более дюжины идут по коридорам. Там под завалами мог остаться еще кто-то.

— Я в восточный туннель, остальные в северный и западный. — Громко крикнул молодой перепончатокрылый пони. Цокот его копыт раздался по каменному полу в поглотившей его тьме.

— Делаем, как он сказал, остальные по туннелям. Уводите каменников куда угодно, но прочь от жеребят. Это приказ. Кто будет свободен, на помощь Вайлдсайду. — Послышался другой голос, более мелодичный и спокойный. Демикорны рассыпались по туннелям, из которых уже слышался гулкий рокот катящихся булыжников.

Он бежал по туннелю, заглядывая в проемы и убеждаясь, что там никого нет, продолжал бежать дальше. Жеребята, сокровище, равного которому не было ничего в горах, были в опасности и это вливало в его копыта новые силы. Тяжелое дыхание отражалось от стен и ему казалось, что помимо него еще кто-то бежит рядом. Но он был один. В этом постепенно становящемся темнее туннеле, он бежал сломя голову в одиночестве, чуть приоткрыв крылья и оставляя отметины на стенах, если вдруг туннель решит измениться. А он непременно изменится. Тупые и неповоротливые каменники создадут новые, завалят старые и отрежут не так давно созданные помещения от остальных. Вместе с теми, кто там остался. Такое уже было не раз, пока не нашли способа держать этих глыбообразных существ подальше от подземных ходов.

Но они снова пришли. Снова создают хаос и ради своей прихоти рушат то, что было создано с таким трудом. И мало того, теперь они угрожают самому ценному...

Вайлдсайд уткнулся в тупик и стал оглядываться по сторонам. Стены были гладкими, словно тут никогда и не было прохода. Он развернулся и без всякого удивления заметил, что выхода теперь тоже нет. Со всех сторон его окружали каменные стены и, внезапно замерцавший кристалл в стене, окончательно погас, оставив его в кромешной темноте. За стеной послышался тихий плач нескольких тонких голосков, и он тихо постучал по скале копытом.

— Эй, там есть кто? Жеребята? С вами все в порядке? — В ответ послышался лишь ставший громче плач. — Эй, держитесь, я что ни будь придумаю... что ни будь...

Вайлдсайд ощупывал стену копытами, пока не наткнулся на погасший кристалл. Постучав по нему и вытащив из стены, он заставил его снова тускло светиться, но это не принесло особой пользы. За стеной слышался плач, но не в его копытах было помочь им, он сам оказался в ловушке изменчивых коридоров.

— Проклятые каменники. — Фыркнул он, ударив копытами по стене. — Что вам нужно от нас? Это наш дом, наш!

Крикнул он во тьму и ответом послужила странная и пугающая тишина. Плач перестал доноситься до него с другой стороны и это насторожило его.

— Эй, малыши, отзовитесь? — Понимание того, что могло произойти, пугало его больше, чем подбирающаяся тьма и медленно угасающий кристалл. — Не молчите, плачьте, делайте что угодно!

Но тишина оставалась нерушимой. Лишь его голос, начинающий дрожать, отталкивался от стен и носился по небольшой каменной ловушке как напуганная летучая мышь.

— Нет... — Прошептал он, сбивая копыта о стену, откалывая кусок за куском, камень за камнем. — Нет, нет, нет... НЕТ!

Скала поддавалась и осыпалась под тяжелыми ударами, равно как под его копыта капала выступившая кровь и каждый новый удар отдавался болью. Еще немного, на четверть копыта, еще небольшой кусочек и в стене появилась узкая брешь. Он снова крикнул в отверстие, стараясь хоть немного разогнать тьму тускнеющим камнем, но та лишь улыбнулась ему в лицо своей бесформенной и тянущейся как смола улыбкой.

— Вайлдсайд не вернулся. — Сказал кто-то, пряча за крылом несколько жеребят, испуганно смотрящих по сторонам, словно их вытащили из кроваток и потащили куда-то, ничего не объяснив. — Мы отогнали большую часть этих тварей. Но с ними пришло что-то еще... мы не знаем, что это может быть.

— Если он не вернется, через несколько часов, мы завалим туннель и поставим печати. Никто и ничто больше не пройдет по ним в эту часть гор. Простите. — Послышался другой голос и два Демикорна с метками магов механиков покинули остальных, уйдя в сторону сложенных наспех ящиков.

— Вы не можете так поступить! — Тонкий голосок раздался позади всех. Цвета свежего мха пони, укрывающая крыльями нескольких жеребят подняла голову и с беспокойством осмотрела окружающих. — Это же Вайлдсайд... как вы можете просто так бросить его? Оставить его там?

— Айсфлорин... детка, ты слишком молода и не знаешь. Твои часы запущены совсем недавно и... это простительно. — Массивный и угловатый Демикорн подошел к ней потрепав за гриву. — Жизнь одного ради многих других. Мы не можем рисковать. Механики запечатают этот ход. Если он успеет — ему повезет.

— Но...

— Никаких, но. — Голос его повысился и он немного грубо толкнул её, пройдя к остальным. — Никаких исключений. Это выбор, который был сделан, чтобы жили те, кого ты сейчас греешь под крыльями. Подумай о них.

Почти черные глаза Демикорна сверкнули графитовым блеском и он медленно двинулся в сторону суетящихся механиков.

— Малыши... где же вы... я же уже тут... — Тяжело дыша и хромая проговорил уставший молодой Демикорн. Протискиваясь в проделанное им отверстие он ободрал крылья и даже потерял свой браслет, который расстегнулся и укатился во тьму. Идя на ощупь он то и дело спотыкался и несколько раз упав рассадил себе бровь. — Отзовитесь... не молчите. Ска...

Под разбитым копытом что-то хрустнуло. Словно кусочек горного хрусталя, рассыпавшись звонкими осколками.

— Хм... — Он снова потряс кристалл, с трудом взятый с собой и вопль ужаса и отчаяния разбился об окружившую его тьму.

Хранительница была у себя. Она всегда оставалась в самом безопасном месте гор, выполняя одну единственную функцию — следить за ограничителями, отмечая любые отклонения в этих, еще не достаточно освоенных механизмах. За исключением первых прототипов, остальные копии часто вели себя странно. Пытались бунтовать, отключались, выдавали данные не соответствующие реальному положению дел. Хотя, к её удовлетворению, таких случаев становилось все меньше. Это радовало её, хотя и приближало к моменту, когда её услуги не понадобятся.

— Хранительница, ограничитель номер девяносто отказал... — Послышался голос за её спиной.

— Причина? — Она даже не обернулась. Зачем, кто бы это ни был, важна информация, а не тот, кто её принес.

— Разрушение личности, о, Хранительница... — Не без сожаления в тоне ответил голос и шелест металлических артефактов выдал почтительный наклон головы говорящего.

— Причина, причина, а не следствие. — Нетерпеливо цокнула она копытом по стальной поверхности. — Где сейчас ограничитель?

— Восточный туннель, Хранительница. Но его скоро запечатают. — Так же тихо и с почтением произнес голос.

— Чей приказ? Нет, не говори, я уже знаю. Благодарю и свободен. Я хочу остаться одна. – Она, не оглядываясь махнула в сторону копытом и удаляющиеся шаги известили её о вновь наступившем одиночестве. — Только из-за каменников механики не стали бы запечатывать туннель.

Добавила она про себя, вглядываясь в цветущее на стене дерево из соединяющихся символов. От тринадцати самых крупных кружков, шли, перевиваясь, мерцающие линии, словно жидкий свет под поверхностью камня. Они завершались кружками, и снова разделялись на линии. Сейчас, один из таких кружков стремительно темнел, и Хранительница молчаливо смотрела на это кажущимся пустым и безразличным взглядом.

— Проклятье! Я отдала тебе себя всю... я пожертвовала всем! Ты, Дерево Знаний моего народа... кость и плоть меня самой, лишающее моих желаний, моих мыслей. Что еще нужно тебе, чтобы настал покой? Что еще ты хочешь, чтобы я отдала тебе!? — Неожиданно для самой себя взвизгнула она, прислонившись к этой холодной и мерцающей стене, в обществе которой уже не один десяток лет проводила она, почти не покидая своей безопасной комнаты. — Я ничего не могу... О, Алая, я ничего не могу...

Она сползла на пол и, продолжая вздрагивать в тихом плаче, смотрела на угасающий кружок света. Тот темнел, становясь бордовым, затем почернел и металлическое колечко, хрустнув, выпало из камня, покатившись по полу.

— Вот и все... — Голос её оборвался и она лишь смотрела как колечко катится по полу в темноту.

Несколько Демикорнов пробежали по коридору таща за собой тяжелый ящик, в котором что-то гулко дребезжало металлом и перекатывалось из стороны в сторону. В тусклом и мигающем освещении на ящике был виден знак магической мастерской.

— Печати не удержат эту тварь... — Послышался тихий голос. — Это что-то новое... Если бы Алая могла покинуть свой храм...

— Если она покинет свой храм, от этих гор не останется и камня на камне. — Ответил ему другой голос, обладатель которого всматривался в затянутый пылью зев подземного хода. — Её магия с нами, это главное.

В клубах пыли-то появлялись, то исчезали ломанные кристаллы. словно двигающиеся сами по себе. Слышался рев исполненного силой существа, которое рвало стягивающие его путы. Из клубов дыма выкатился каменник и замер. Его прочное тело оказалось располосовано когтями, оказавшимися куда прочнее камня, и теперь он медленно распадался на щебень, которым в принципе и являлся.

— Жеребят все еще уводят. Задержите эту дрянь любой ценой! — В коридоре раздался властный и мощный голос. Демикорн, закованная в отливающую темным броню, словно не обращая на пыль и кашляющих от нее соплеменников раздавала приказы не сбивая дыхания. — Есть раненые?

Ответом было несколько приглушенных голосов.

— Кто главный в команде механиков? — Рядом с нею возникла тонкая, с черной шкуркой Демикорн и. стараясь держать дыхание ровнее, поклонилась.

— Шейдра, командир... печати были установлены в согласии с инструкциями против каменников. Но это что-то совершенно другое. Оно целенаправленно преследует отряд, уводящий жеребят в безопасное место, мы ничего не можем сделать. Командир? — Темная Демикорн осторожно подняла глаза и. увидев что-то во взгляде той, кого назвала командиром, тихо ойкнула.

— Отделите нескольких жеребят и заманите тварь в ловушку. — Холодно бросила та. — Если это все, что ей нужно, у нас нет другого выбора.

— Но капитан... — Шейдра смотрела на неё раскрыв глаза, в которых плескалось непонимание. — Вы... хотите отдать...

— ДА! Шейдра, я лучше отдам ей нескольких, чем потеряю всех! — Рявкнула закованная в броню фигура, раскрошив под копытом камень. — Больше того, я сама пойду с ними. Право носить "живой доспех" у меня не просто так!

Шейдра отшатнулась от полыхнувшей жаром командира и вжалась в стену.

— Я механик, я не боец, но так же нельзя... пожалуйста, найдите другой способ, командир... — Пролепетала она, отодвигаясь от командира, нависшей над нею неприступной темной фигурой. — Пожалуйста...

Горячее дыхание обожгло щеку Демикорна и, услышав тихие слова командира она лишь тихонько кивнула, побежав, прочь из коридора, оставив ту одну.

Командир развернулась и таким же быстрым шагом скрылась в боковом туннеле, вслушиваясь в крики и звуки разворачивающейся битвы за восточные проходы.

Голоса звали его по имени, манили в темноте, заставляли его плутать в бесчисленных переходах, окончательно заставляя его терять ориентацию. Всегда исправно тикающие "око-часы", молчали в этом душном и замкнутом пространстве, оставив его наедине с собой. Но мрак внутри него был темнее того, что его окружал. Он расползался в нем темными корнями, опутывал сознание и проникал в суставы, дергая за них как марионетку. Он брел, не понимая, куда держит путь. Лишь в зубах, до боли сжав скулы, он нес то, что нашел в темной комнате. И воспоминание об этом вызывало желание истошно выть и рассекать окружающие стены своим рогом.

Он упрямо шел, ведомый раскручивающейся внутри него темной пружины, которая невидимой лентой уже раскладывала кольца вокруг его истощенного тела...

Его звали тонкие голоса, и он шел. Не понимая куда, но точно зная... зачем.

Она вела за собой послушных жеребят. Командир с осадком на сердце вспоминала разговор с Айсфлорин, умоляющей придумать другой способ. Но другого способа нет. Она заманит эту тварь туда, откуда она никогда не выберется, и в этом ей помогут эти несколько жеребят, что плетутся рядом, не понимая ситуации. Командир оглянулась и слегка повела в сторону своим правым стальным крылом, хрустнувшим многочисленными металлическими суставами.

— Живее, идите за мной, не отставайте.

— Но мы устали... нам хочется есть... Айсф...

— Здесь её нет. — Сухо ответила Демикорн. — Здесь только я. Слушайтесь и возможно все будет хорошо.

Кажущийся громовым голос, вовсе не успокаивал. Жеребята вновь захныкали и стали чаще оглядываться назад. Это её раздражало. Хныкающие маленькие существа, заставляли её ощущать странно и неуютно и это злило. Она даже не могла сказать, что злило больше. Шаг, на который она пошла или вынужденность этого шага. Мгновение задумчивости и между нею и жеребятами возникла стена...

— Что за...

Тварь охотилась. Каменники редко, но вбирали в себя вкусные вещицы и осколки редких кристаллов. Но не каменники привлекли её внимание. Добыча куда более вкусная, влекла это порождение глубин гор к поверхности, заставляя её облизывать свою раскрывающуюся на множество челюстей пасть и отвратительно улыбаться в предвкушении пира. Страх, тот самый соус, политый которым, становится вкусен любой камень. Особенно тот, в котором плещется магия. С каждым новым таким камнем, названия которому она не знала, тварь становилась сильнее, мерцала алым и... одновременно становилась неосмотрительной.

Ловушка сжалась на ней тонкими прутьями, вспыхнули какие-то знаки, и коридор сжался на ней как тиски. Днями ранее, это было бы смертельно, но сейчас, отъевшееся новых камней существо алкала большего. Эта жалкая ловушка лишь была досадной помехой, и каменная порода стала для неё такой же подвижной стихией, как вода для рыбы. Стряхнув вцепившиеся в неё металлические цепи, она ушла в горную породу, оставив от себя лишь несколько отломанных шипов.

Она искала, она ощущала и вскоре, чарующий запах вкусных камней, исполненных магией снова донесся до её отвратительной морды. Играясь, она стала медленно свешиваться с потолка коридора, протягивая свои когти к вкусным камешкам. Все что нужно, лишь очистить их от странной скрывающей их оболочки, но это уже не такая проблема, нужно лишь вонзить когти и кристаллы сделают свое дело...

Ближе... еще ближе...

Она наслаждалась тем ужасом, что наполнял маленькие глазки существ, внутри которых мерцали и манили полные магии камни. Они бились, стучали, их мелодия очаровывала существо своей энергией и оно любовалось своим отражением в этих глазках...

— Проклятье, проклятье... проклятье!! — Кричала командир, вспарывая каменную стену механическим крылом, почти не замечая того, что суставы уже не выдерживали нагрузки и мелкие металлические детали сыпались в стороны, мелодично звеня по камням. От доспеха исходил жар, шевеля и поднимая её гриву над обломком её рога, но она продолжала бить в стену стараясь сделать её достаточно тонкой, чтобы использовать артефакт в груди доспеха с максимальным эффектом. За стеной звучали тоненькие голоса полные ужаса.

Они звали её, стучали копытцами по стене, но она все еще была слишком далеко.

— О, Алая!! — Командир внезапно поняла, что за стеной наступила тишина, пугающая своей неизвестностью. Стена хрустнула и в центре расползалась сеть трещин, фыркнувшая мелкой шрапнелью из острых осколков, что застучали по металлическому крылу, которым прикрылась командир. В коридор, воя и извиваясь, вывалилась кристаллическая тварь, вокруг которой вилась темная фигура. Раздался всхлип удивления, словно хищник встретился с кем-то, более яростным, чем он сам. Командир бросилась к пролому и, облегченно вздохнув, осела на пол...

В комнате лежали жеребята, и их тяжелое дыхание выдавало глубокий обморок. Демикорн обернулась. Вытянутое тело с множеством когтистых лап пыталось схватить что-то темное, быстро и стремительно нападающее на него. Тварь безуспешно скребла когтями по стенам, лишь получая удар за ударом, что откалывал куски её каменной брони. Командир прищурилась и чем больше вглядывалась она в этот силуэт, тем шире открывались её глаза от ужаса и удивления...

Жеребята вжимались в стену, стараясь отодвинуться от приближающегося существа, что тянуло к ним свои лапы и, довольно ухмыляясь, раскрывала свои пасти, облизываясь игольчатым языком. За стеной слышался голос той, с кем они шли, но так тихо, что казалось, что кроме них и этого существа никого рядом нет. Первым заплакал самый маленький из них, уткнув мордочку в маленькие крылышки, словно это могло защитить его от приближающейся участи, отчего и остальные стали тихо всхлипывать и звать на помощь...

Они закрыли глаза.

Тварь ощутила удар идущий оттуда, откуда не могла ожидать. Что-то, ломая её шипы и одну из лап, вонзилось в её бок, вминая в стену над добычей и, проломив её весом каменную преграду, выбросила далеко в коридор. На миг существо потеряло дыхание, ощутив еще один удар, но уже слабее. Уродливая морда повернулась в сторону помехи её обеду и встретила еще один удар, откинувший её еще дальше от вкусной добычи прочь, в глубину туннеля. Когти схватили пустоту, но клыки сжались на чем-то мягком. Послышался короткий вскрик и новый удар, куда более мощный отломил и отбросил в сторону одну из её челюстей, заставив хищника взвыть от такого незнакомого чувства боли.

Колечко кружилось на каменном полу, разбрасывая в стороны искры и горя чистым белым пламенем, не подпуская к себе удивленную Хранительницу. Металл раскалился до предела, расчерчивая на полу темные полосы копоти и пел тонкую песню, знакомую каждому, кто слышал, как умирает металл.

— Ограничитель, серийный номер девяносто. Гибель личности. Повторяю. Ограничитель, серийный номер девяносто. Гибель личности. — Глухо раздался механический голос со стороны покрытой металлическими пластинами стены, от которой лучами расходились такие же, медного цвета, полосы, по которым пробегали искры и подсвечивались вмурованные в камень кристаллы. — Субъект носитель первичной связи. Статус не может быть получен.

Хранительница удивленно обернулась.

— Древо... что значит статус не может быть получен? Объяснись. — В голосе послышалась неуверенность.

— Повторяю. Статус не может быть получен. Субъект носитель первичной связи находится вне рамок известных статусов.

— Имя носителя? — Осторожно спросила Хранительница, отчасти уже зная ответ.

— Имя субъекта носителя первичной связи. Вайлдсайд. — Блекло ответил механический голос. — Повторяю. Имя. Вайлдсайд.

Он не выпустил зажатый во рту камешек, даже когда на его бедре сомкнулись острые клыки, пробив "око-часы" насквозь и рассыпав в стороны их тонкую начинку. Он с холодной и отстраненной рассудительностью лишь опустил на возникшую рядом морду оба копыта, вложив в удар часть той силы, которая казалась безграничной вокруг него. Он черпал её, едва не захлебываясь, ощущая, как даже взмах крыльев становится воздушным лезвием, рассекающим каменную чешую этого монстра, которого он едва успел сбить с ног. Словно в тумане он видел фигурки жеребят и склонившуюся над ними тварь и в таком же вязком и медленном тумане он двигался, стараясь увести тварь подальше.

Темное тело Демикорна скользило словно капля ртути, уклоняясь от ударов когтистых лап, несколько из которых уже лежали отрубленными на полу и исторгали каменную пыль.

Глаза пылали светом, который вырывал из тьмы, почти целиком, то чудовище, с которым он схлестнул копыта.

— Остановись! Ты погубишь нас всех!! — Раздался громовой голос, но ему было все равно. Язык, ощущающий вкус крови прижимался к драгоценности зажатой в зубах и эти ощущения разжигали огонь там, под ребрами, где билось сердце. Темные, полупрозрачные, словно ожившие тени, всполохи, вились вокруг его копыт, словно придавая ударам еще больше сил. — Вайлдсайд! Я знаю, что это ты... остановись, пока не поздно! Это приказ...

Он не знал значения этого слова. Знал когда-то, но сейчас оно было просто звуком, отвлекающим его от охватывающей радости, причины которой он не понимал. Копыта снова ударились в темную броню твари и свернутые словно пружины темные ленты усилили этот удар в сотни раз, отбрасывая воющую тварь в холодную темноту подземного хода.

— Остановись... Остановись сейчас же, иначе ты заберешь жизни тех, кого спас... — Раздался голос над самым ухом и он ударил.

"Живая броня" носила свое название не просто так. Доспех, полностью адаптирующийся к телу, становился частью своего владельца и, даже если реакции того было не достаточно, мог инстинктивно сдвинуть своего владельца с линии прямого удара. Но не в этот раз. Командир ощутила, как хрустнули ребра, от прямого, словно разогнанного пружиной удара и закашлялась. Уже второй удар удалось принять на жалобно скрипнувшее механическое крыло, что прогнулось и потеряло сразу несколько частей за раз. В её объятьях бился молодой Демикорн, все тело, которого было расчерчено диковинным, словно живым узором. Сочленения доспеха заскрипели и теперь, уже щедро влитая в него магия, старалась подавить неистовую силу этого, кажущегося хрупким тела.

— Кха... — Командир вернула себе способность дышать, ощущая боль в груди. — Да замри же ты, наконец, тварь уже ушла...

Молодой Демикорн замер и его глаза стали приобретать фиалковый цвет.

— Командир? Что... — Еле слышно произнес он, роняя на пол что-то, что было зажато в его зубах. Демикорн уложила его рядом с жеребятами и, покачиваясь, подошла к предмету. Беглого взгляда на этот небольшой тусклый камешек заставил её вздохнуть.

Она сняла свою броню, деталь за деталью надевая её на непонимающе смотрящего на неё Вайлдсайда, пока все его тело не оказалось под теплым металлом.

— Командир? — Он непонимающе смотрел, как та, рывком и, зашипев от боли, содрала свои "око-часы" и застегнула на его бедре, несколько раз проверив очередность загоревшихся символов. — Командир? Командир Кьюра!

Та качнула головой, молчаливо застегивая на нем многочисленные замки доспеха лишь изредка прерываясь, чтобы произнести едва слышимые слова. Закончив, она наклонилась к нему и произнесла:

— Ты будешь спать. А когда проснешься, отведешь их к Айсфлорин. Вайлдсайд... ты и она, новые поколения. Другие. Видимо Алая больше благоволит вам, чем тем, кого первым коснулось её дыхание. — Голос капитана Кьюры рокотал, словно она с трудом сдерживала громкость своего голоса.

Он впервые видел её без доспеха. Покрытое редкой чешуей и коротким мехом тело, хвост, с обломанными и массивными шипами, бока и бедра, покрытые шрамами, даже часть кьютимарки, была словно стерта огненным дыханием. От спины, в сторону уходило механическое крыло. Но только сейчас он видел, что на деле оно крепилось к целой конструкции, похожей на вцепившегося в тело паука, мигая магическими камнями и подсвечиваясь откуда-то изнутри холодным светом. Крыло было все погнуто и недосчитывало несколько ключевых частей, но Кьюра не обращала на это внимания. Он слышал рассказы о том, что капитан потеряла крыло, но даже рассказчики не знали, что вместе с ним у той недоставало части тела.

— Капитан... — Произнес он, неожиданно ощущая, как силы покидают его.

— Ты будешь хорошей заменой. — Тихо произнесла та, лизнув заснувшего в доспехе Демикорна в нос. Оставив его, она завалила вход и скрылась в тьме, куда была отброшена тварь.

Подземные ходы содрогнулись от взрыва. Освещение мигнуло и засветилось вновь, словно что-то разом выпустило всю силу магии сжатую в одной точке. Чувствительные маги-механики, качаясь шли по коридорам сжимая головы сгибами крыльев, стараясь унять этот свистящий и раскалывающий голову звук. Айсфлорин укрывала от падающих с потолка камней жеребят, раскрыв над ними свои крылья как многие другие Демикорны, что были постарше. Горы содрогались, словно внутри проснулся вулкан, и внезапно замерли, оставив полы проходов перекошенными. Мелкие жители пещер разбегались от эпицентра, сея хаос и панику. Живые ковры пушистых странных и невесомых созданий, покидали пещеры, в которых жили. В одном из таких проходов, полном облаков пыли возникло несколько силуэтов.

В сопровождении трех жеребят, на свет вышел качающийся и уставший молодой Демикорн, доспехи на котором были знакомы многим, и потому выглядели на нем несуразно громоздкими.

— Капитана... больше нет... — Еле слышно произнес он и упал на каменный пол. — Той твари... тоже...

Кто-то облегченно вздохнул. Крепкие крылья подняли его и понесли прочь от осыпающихся скал...

Его звали Вайлдсайдом и с этого дня, он ни разу не расставался с этим потрепанным, но верным доспехом. Лишь изредка, он отстегивал часть тяжелой брони, смотря как по его телу, все еще различимые ползли темные узоры, словно живые, огибая изгибы его ставшего крепче, чем прежде тела. Лишь грудные пластины на этой броне были новыми. Очнувшись он не нашел их на доспехе, решив, что их забрала с собой командир.

Сейчас, стоя перед отполированным до блеска зеркала камнем, он смотрел на свое отражение и, на миг ему казалось, словно правое его крыло отливает металлом и светится холодным огнем в выемке у спины, а левая часть покрыта живой струящейся тьмой. Он улыбался этим двум, слившимся в одно существо, половинкам и эта грустная улыбка отражалась в лежащем на полочке камне, в форме небольшого сердечка.

— Жеребята, наше сокровище, которому нет равных в этих горах. — Тихо произнес он и ощутил, как чьи-то копыта и два нежных крыла обняли его. — Правда, Айсфлорин?

И зеленоватое отражение рядом с ним, согласно кивнуло.

Глава 3. История Клиффджампа

Порой, можно дать слово и пытаясь выполнить его, упустить тот важный момент, который нельзя будет вернуть. Порой, пытаясь остаться рядом, можно зайти за грань, после которой не будет возврата. Иногда, достаточно просто оставаться рядом, не пытаясь сделать то, что окажется в итоге бесполезным.

Крик стоял в её ушках, усиливающийся эхом ущелья в сотни раз, вбивая в её сердце чувство вины, которое было больше, чем

она могла вместить. Звук осыпающихся скал и смотрящие на неё ясные и голубые глаза. В них отражалась она и текущие по её щечкам слезы.

— Отпусти меня, Стелла, отпусти меня, пожалуйста... — Шептали губы цвета сухой травы и дыхание щекотало её мордочку теплым прикосновением. — Уходи и оставь меня...

— Нет! — Она замотала мордочкой из стороны в сторону, продолжая тянуть его на себя. Браслеты на копытах жгли её шерстку и сладковатый дым заставлял её отворачиваться и вдыхать немного чистого воздуха. Телекинез, невидимыми путами обвивал поджаристое тело, тщетно пытаясь вытащить из под завала. Что-то хрустнуло и сквозь его губы выскользнул тихий стон.

— Стелла, прекрати... ты не сможешь ничего сделать, ты сожжешь свои копыта... пытаясь... Уходи, дай мне запустить ограничитель... — Он со стоном оттолкнул её от себя, но Стелла лишь крепче сомкнула на его шее копытца, стараясь не прикасаться к нему раскаляющимися артефактами. Темное облако её магии с трудом держало камни, не давая им окончательно упасть и одновременно тянуло из под них заваленного ими Демикорна. Она кусала губы, по которым уже струились тонкие нити крови и лишь мотала из стороны в сторону мордочкой, не соглашаясь с тем, о чем её просили.

— Джамп! Продержись еще немного... еще совсем немного... — Тихо стонала она, закрыв глаза и сосредоточившись лишь на одном стремлении, что охватило всю её суть и все её существо.

— Джамп!! Клиффджамп!!! — Закричала она, просыпаясь от сна, в котором истошный крик боли смешивался с рокотом падающих камней. Спина вновь ощущала то нежное прикосновение, толчек, что отбросил её от падающих камней в сторону. И его глаза. Ясные голубые глаза, в которых всегда светилось веселье и озорные искорки. Глаза, в которых теперь была лишь тоска и полная холода печаль. Стелла отвернулась к стене вхлипывая и злясь на себя. Ведь это была её вина. Если бы не её упорство в исследовании нового ущелья, что возникло после последнего землетрясения, ничего не произошло и Джамп... Он...

Её тело скрутила боль вины и отчаяния.

Вот уже год, как она не может смотреть в его потухшие глаза, встречаясь в коридорах. Вот уже как год, его ясные глаза перестали светиться. И это, все её и одной её вина.

Лишь изредка, к ней приходила холодная и отвратительная мысль, что ей нужно было послушать его, внять его просьбе и сделать так, как он сам этого хотел. Но она не могла. Окажись она снова там и тогда, она поступила бы так же. Даже если это потребовало большую цену.

Стелла посмотрела на металлические части в передних копытах, в которых тускло мерцали и переливались внутренним огоньком камни, с трудом подобранным для её нужд. Чуть выше, все еще темнели выжженные полосы, где когда то были браслеты телекинеза. Она даже не помнит, когда именно их сняли с неё, лишь её крик в совершенной темноте, где плавали призрачные пепельные очертания предметов, всплывал из глубин сознания.

В проем высеченной в скале двери просунулась почти черная мордочка, через середину которой проходила белая полоска, словно оставленная мазком белой краской.

— Стелла... тебе снова снился случай в горах? Ты кричала... и... — Черная мордочка прижавшись к косяку и выжидающе посмотрела на серебристую Демикорна.

— Извини... Я разбудила тебя... — Она плавно перевернулась на своей постели, вытянув вперед свои переливающийся тусклым светом копытца. — Я не хотела.

— Ничего страшного, я знаю как ты изматываешь себя пытаясь... — Заметив хмурый взгляд серебристой, она замолчала и прикрыла копытцем рот. — Все я больше не буду. Еда готова, не пропусти обед, ты же знаешь, хоть её много, всегда может не хватить самого вкусного.

— Я не голодна Страйп. Скажи, он уже вернулся? — Демикорн цвета серебра встала и спрыгнула с кровати на пол, гулко цокнув копытцами о камень. Крылья расправились и потянувшись, сложились по бокам, отливая своей мерцающей поверхностью в свете кристалла на стене. Стены дрогнули и кристалл мигнул, погаснув на мгновение.

— Механики опять пробуют новые артефакты? — Натянуто улыбнувшись спросила она, когда кристал зажегся снова.

— Угадала, но все они не достаточно стабильны. Из десятка версий, всего несколько ведут себя как положено. Им нужна твоя помощь, а ты... ты замкнулась Стелла. Ты думаешь только о нем, только о своей вине. — Внезапно произнесла Страйп, сделав шаг назад и пропуская специалиста по магомехам. Та вызывала уважение и порой даже страх. Особенно после того, как она...

— Он вернулся. — Добавила она, медленно последовав за серебристой Демикорном.

Это было год назад.

Ворота восточного крыла содрогнулись от взвывших механизмов и ворчливо скрежеща, распахнулись, пропуская двоих в пыльный и темный туннель. Тяжелые створки еще не раскрылись до конца, когда парочка вошла внутрь. Скорее вошла только одна из них, второй Демикорн цвета сухой травы лежал на её спине. Двое из охраны ворот кинулись им на встречу, но заметив взгляд серебристой, отступили назад.

— Меридас Стелла, это... Клиффджамп? Что с его ногой? — Тихо проговорил один из них.

— Не помогайте мне, сообщите медикам, что нужна срочная помощь. Я держу рану телекинезом, но только пока он рядом. Живее! — Хриплым и надсаженным от крика голосом проговорила она, метнув колючий взгляд бордовых глаз. Стражники кивнули и, запустив механизм закрытия врат, устремились впереди медленно идущей Стеллы.

— Держись, Джамп... держись еще немного. Все будет хорошо, я обещаю тебе. Я ведь всегда сдерживала свои обещания.

Верно? — Она говорила с лежащим на её спине, словно боялась, что в любой момент его дыхание прекратится. Тихое биение его сердца отдавалось в её крылья и она делала еще один шаг за другим.

— Они здесь... — Раздался чей-то голос. — Перехватите рану телекинезом, живее, пока он ещё под действием артефактов Стеллы. Быстрее же.

Тяжелый груз покинул её спину и она облегченно вздохнула. Несколько Демикорнов смотрели в её глаза, с заботой и беспокойством, отчего она улыбнулась.

— Джамп... помогите ему... пожалуйста, я обещала, что все будет хорошо. — Тихо проговорила она, ощущая как земля уходит из под её копыт и словно скользит куда-то в бок.

— Она превысила лимит, живее, отнесите её в рекреационную камеру. Да быстрее же! Еще немного и её кости начнут разрушаться! — Мягкие объятья телекинеза обняли её и она ощутила дуновения воздуха вокруг себя. Рядом что-то хрустнуло и горящие передние копыта окутала приятная прохлада. Стелла провалилась в беспокойный сон...

Страйп вспоминала это, идя рядом с серебристой Стеллой, гадая, что ощущает она, когда наполовину металлические копытца стучат по каменному полу. В первые месяцы, той пришлось снова учиться копытокинезу, но так и не вернув его, она самостоятельно, пользуясь зажатыми в зубах инструментами, создала внутри стальных частей подобие артефактов телекинеза. Единственно, их теперь уже нельзя было снять. Черная Демикорн вздохнула. Порой ей хотелось прижать серебристую к себе, обнять крыльями и дать той выплакаться, но она знала, что этого никогда не будет. Меридас Стелла выжгла за этот год свои слезы досуха. Фанатичное упорство, с которым она работала над каким-то механизмом, казалось, поглотило её без остатка. Она рассеянно отвечала на вопросы, без аппетита ела пищу. Даже солнечная погода и приятный бриз, который был теплым от нагретого в долине воздуха, не пробуждал на её серебристой мордочке улыбку. Бордовые глаза казались застывшими и смотрящими в будущее, не обращая внимания на настоящее.

Она даже отказалась принять участие в Дне Жеребят, сказав, что без Клиффджампа она не пойдет ни с кем. Разгоревшийся конфликт едва не перешел в дуэль, однако все обошлось.

— Суммус обещал мне достать особые камни и металл. — Внезапно заговорила Стелла. — Я надеюсь, что он достал все, что было нужно. После того случая с каменниками, мне запретили покидать восточное крыло. Ты же знаешь об этом, Страйп.

— Он прошел через многое, Стелла. — Кивнула та на слова серебристой. — Но ты слишком многого хочешь от всех. Уже год как он...

— Молчи! — Металлическое копытце ударило о камень и высекло искры. — Молчи! Молчи! Молчи!

Серебристая внезапно сжалась и быстрыми шагами скрылась в боковом коридоре.

Страйп вздохнула.

— Отпусти его... отпусти его когда-нибудь. Цепь между вами давно порвалась и ты лишь держишь два её конца в своих обожженных копытцах. — Тихо проговорила она, отвернувшись. Пепельная грива упала на мордочку и скрыла золотистые глаза в тени...

Она звенела перебираемыми пробирками, выливала их содержимое на разбросанные по столу детали и ждала, отчаянно ждала результата. Но камни молчали и металл сковывающий их оставался холодным.

— Да что не так с этим рецептом? — В сердцах стукнула она копытцем по столу, заставив детали вздрогнуть и покатится на пол. — Я же... я же обещала ему помочь. Все описания собраны воедино... мне так сложно было достать последний компонент, но все равно ничего не работает!

Еще один удар последовал по столу и теперь склянки упали на пол и покатились, булькая своим содержимым. Стелла смотрела на все это испытывая досаду и разочарование. Но в этот момент перед глазами вставало его мордочка, исполненная тоски и обреченности. Редкие капли слез в его глазах, даже представляемые ею, остужали пламя ярости и заставляли её остановиться в нерешительности.

— Еще раз... я попробую еще раз, Клиффджамп... Я попробую еще раз... — Она провела по лбу копытом, убирая непослушную челку и вновь стала разбирать механизм, меняя местами кристаллы и добавляя новые элементы взамен вставленных ранее.

По тонкой трубке в механизм сливались капельки розовой жидкости, мерцающей и пахнущей цветами. Камни мигнули алым светом и вновь погасли.

— Ах ты... — Отливающее сталью копытце закованное в металлические перекрещенные кольца, остановилось в дюймах от механизма и тихонько цокнуло по его поверхности. Стелла была в бешенстве, но даже в этом состоянии сохраняла чувство меры. Этот механизм был единственным, собрать второй такой, ей бы уже не удалось. Именно поэтому неудача за неудачей делали её замкнутой, заставляя снова и снова переживать тот миг, который ни она, ни Клифф не могли больше забыть. Все, что могло исправить ту трагическую случайность лежало сейчас перед ней, поблескивая металлическим изгибом, плавными линиями подогнанных деталей, внутренним и внешним суставами, креплениями и усилителями.

— Клифф... я верну тебе радость прыжка... — Тихо произнесла она, склонившись над чертежом артефакта и снова пробуя новые комбинации кристаллов и пазов, в которые они вставлялись. Подпиливая их, изменяя рисунок в слотах и накладывая новые слои цепей магической связи. Меридес Стелла, она знала, что кроме неё это сделать некому и потому ответственность давила на её плечи непосильным грузом.

Ночь сменяла день и день сменялся ночью, то погружая долину во тьму, то освещая её солнечным светом. Она стояла посреди неё и смотрела на стоящий на камне предмет, походящий на гротескную конструкцию из пластин, шестерней и сложных сплетений поршней, что мерцали своей гладкой поверхностью и ловили свет от светящихся внутри конструкции камней. Бордовые глаза пристально вглядывались, словно ожидая что-то. Послышался щелчок и конструкция сжалась, словно пригнувшись к земле. Еще один щелчок и оттолкнувшись от земли она взмыла вверх. Мягкий мох поймал этот упавший с небольшой высоты, стальной предмет, что оставил в нем небольшое углубление.

— Поменять режим импульса, заменить камни на меньшую мощность. — Бормотала Стелла, поднимая с земли предмет и оглядывая его со всех сторон. Вытащив из паза забившийся туда мох, она впервые улыбнулась. — Если исправить вот этот угол сочленений, они будут равны. Высоту подгоню по копыту... позже.

Она повернула основание и оно стало чуть ниже. Тяжелый предмет лег в седельную сумку и она направилась к воротам.

— Я к нему — Раздался голос серебристой, в котором впервые за этот год прозвучала радостная нотка. — У меня есть...

Демикорн бронзового цвета и его напарница отрицательно качнули головами, перекрыв ей путь скрещенными крыльями.

— Эй, пропустите меня в Джампу! Я уже несколько месяцев не могла придти... — Немного изумленно проговорила она. — Мне нужно срочно к нему.

— Стелла, не надо. Тебе не нужно этого видеть. — Тихо отозвалась алого цвета Демикорн.

— Она права, не стоит. — Так же тихо добавил бронзовый, на крупе которого виднелась чаша с повисшей над нею каплей.

— Что это значит? — Она переводила взгляд то на одного то на другую. — Каликс, Петалум... пропустите меня!

Она рывком пробилась через их крылья, ощутив как их коготки царапнули её по боку. Они что-то крикнули ей в след, но она уже бежала к рекреационной камере. Не чувствуя под ногами земли, она бежала по коридору, боясь что её остановят. Лишь вбежав внутрь и захлопнув стальную дверь, она перевела дух.

— Клиффджамп!! Я принесла! Я смогла сделать её, правда... ты снова смо... — Она замолчала на полуслове, вглядываясь в темный силуэт у искусственного окна, через цветные стекла которого бил почти похожий на солнечный свет. — Джамп... я...

Она достала предмет из сумки и сделала несколько неуверенных шагов к силуэту.

— Прости, я долго не могла придти. Я искала детали, камни, особые масла, что сохраняют свои свойства долго. Ты же знаешь, я больше механик... Мне сложно было подобрать нужные носители магии. Правда, я хотела зайти. — Тихо и неуверенно говорила она, ожидая ответа. — Ты обиделся? Прости, но я дала тебе слово и я сдержала его. Это... смотри Джамп!

Она положила завернутый в ткань предмет на кровать и развернула его.

На ткани лежала точная копия левой ноги, переливаясь стальными формами и даже покрытая немного кривой, но с любовью сделанной инкрустацией. Она заканчивалась чуть выше третьего сустава от копыта, немного расширяясь и переходя в целую сеть креплений, что были готовы вживиться в тело, едва прикоснуться к нему. Стелла сияла, но молчание её друга вселяло неуверенность.

— Тебе не нравится? Я старалась сделать её легкой. Ты снова сможешь прыгать по скалам как прежде. Сила отрегулирована по твоей правой ноге, так что ты даже не увидишь разницы. Честно... а если ты потерял форму, я отрегулирую её по новой. — Обращалась она к нему, вытирая с глаз слезы, первые слезы за этот год работы. — Почему ты молчишь?

Она обошла его и взглянула в немного бледную мордочку.

Тихий вскрик заглушило прижатое к губам копытце.

— Нет... Джамп... нет... Что же ты наделал... — Тихо прошептала она, отходя к стеклу. — Почему...

— Он ждал тебя последние несколько недель. — Тихо раздался голос Петалум. — Прости, мы хотели сказать тебе раньше, но ты была занята и не слушала никого. С месяц назад, Клиффджамп перешел границу и стал "тлеющим". Мы ничего не смогли сделать. Он правда держался до последнего. Прости, Стелла. Ему больше не нужна механическая нога.

— Нет... — Серебристые копытца обняли застывшего Демикорна. — Я не верю... я не верю в это... Петалум, сделай что ни будь! Попроси Алую! Она...

— Меридас! — Алого цвета Демикорн встряхнула голубой гривой. — Алая уже была здесь! Все, что мы могли сделать уже было сделано. Он не хотел жить. Не мог жить... это было его выбором. Ты даже не знаешь, сколько повреждений он вынес, сколько терпел, хотя почти все они были серьезны. Он потерял возможность летать, потерял возможность ходить. Даже дыхание, было для него страданием. Но он ждал тебя. Он просто хотел быть с тобой столько, сколько мог...

— А я пыталась вернуть ему... его... — Серебристая мордочка уткнулась в холодные губы Клиффджампа. — Прости... прости меня если сможешь. Я хотела сдержать свое слово, но не выполнила того, что хотел ты сам.

Петалум склонила голову, не в силах смотреть на замершую пару. В комнате тихо зазвучал останавливающийся механизм и стальной безжизненный голос стал повторять одну и ту же фразу:
— Статус субъекта носителя первичной связи — отсутствие жизненных функций.

Каменеющее под копытцами тело дрогнуло и холодные губы приоткрылись, выпуская последний глоток воздуха. Он коснулся щеки и мягко обнял серебристое ушко.
— Живи... без меня... — Послышалось в тонком певучем слове и голос механизма перекрыли неудержимые рыдания той, что не смогла сдержать своего слова.

Петалум вышла в коридор. На её глазах блестели слезы и она закусила шкурку чуть выше копыта, чтобы унять рвущийся из горла плач. Бронзовое копытце прижало её к такому же бронзовому крылу и массивный Демикорн с суровыми чертами морды, прижал её к себе.

— Мы сделали, что могли, Петалум. Она просто не хотела нас слышать... — Тихо проговорил он, смотря на силуэты в комнате. — Она просто не хотела нас слышать...

Глава 4. Та, что дала себе жизнь

Что нужно, чтобы стать Богиней? Что встретится на пути той, что сама создала свою судьбу? Какой ценой, будет получена сила? Выбранная судьба или лишь случай на тонком пути жизни, создают тех, в копытцах которых мир может быть ввергнут в тьму или обласкан солнцем. Она пришла в мир под звон ломающихся оков. Она читала то, что было до неё. Но было ли только её решением, появиться в этом мире или кто-то желал её появления, но не успел дождаться...

Стук.

Влажный стук капель о камень.

Она не знала, сколько прошло времени и время ли шло вокруг неё, сплетаясь порывами урагана, меняющего историю, окружающий мир и вдыхающего жизнь в события. Она спала и слышала лишь размеренный стук. Что-то вязко стекало на камень, разбиваясь на мелкие капельки и продолжало стекать дальше, с каждым мгновением заставляя её сердца жадно подхватывать этот ритм, пробуждаться и толкать по венам то... что многие называли в последствии "чистой магией".

Звонкий хруст покрывающегося трещинами кристального бутона, вторгся в её островерхие ушки и, преодолевая полупрозрачные оковы, она подняла свою зауженную мордочку, сочетающую в себе черты диковинных существ. Загнутый назад широкий и плоский рог, украшенный тринадцатью кристаллами, словно вживлённых в его поверхность и отбрасывающих алые блики на красную, кажущуюся бархатной шкурку, с тихим стоном прорезал сдерживающие её кристаллы. С печальным звоном прощания и облегчения, они сыпались к её копытам, словно дождались этого момента и теперь спокойно могли распадаться на мелкие осколки, становясь красноватой, прозрачной дымкой, шипящей и клубящейся туманом у её ног.

Тяжелые тучи, плавно расходились в стороны. Их мутные очертания, клубящиеся под порывами ветра где-то высоко в небе, окрасились алым и две пленницы получившие свободу взглянули друг на друга.

В миндалевидных, отливающих фиалковым цветом глазах, словно зрачок отразился диск огромной, сияющей на небосклоне алой луны.

— Моё... имя. Им будет... Луна. Алая. Луна... Так меня зовут... — Медленно, словно привыкая к своему голосу и облику проговорила она, вглядываясь в холодный свет небесного светила, которому было безразлично её существование равно, как и сказанные ею слова. Она произнесла своё имя ещё раз, дав его самой себе. — И я... Живу!

Слово было произнесено.

Слово было найдено.

Из фиалковых глаз потекли слёзы и с каждой каплей, ритм сердец зазвучал троекратным эхом, сокращаясь и пропуская через себя потоки жизни этого странного и кажущегося чужим для этого мира существа.

Десятки, сотни и тысячи граней распадающегося хрустального цветка, отражали её удивлённую мордочку, в глазах которой горел огонек любопытства и интереса. Холодный ветер трепал её фиолетовую гриву, заставляя переливаться её от холодных оттенков к пламенеющим огнем прядям, но Луна не замечала этого, плавно переступая обломки своих кристальных оков, с хрустом давя копытцами осколки по мельче. Бутон из полупрозрачных граней, со скрипом наклонился и распадаясь принимал форму подковы, грани которой легли по краю кратера. С самого его центра, медленно поднималось красное существо, переливающееся бликами отражённой от крупиц того, что некогда удерживало её в себе. Она оглянулась, на покосившиеся полупрозрачные пики, похожих на замершие языки огромного факела, желающего посоревноваться в силе с солнцем, но не выдержав конкуренции, застыло на взлёте своей силы и желания подарить свет всему миру.

Алая поджала губы, словно это зрелище огорчило её. Отведя взор в сторону она кивнула звенящему и обрушающемуся бутону на прощание и продолжила свой путь.

Ей не было известно, куда стоит идти. Она просто шла, удивляясь прикосновению редкой травы к копытам, свежему воздуху, наполненному звуками и жизнью. Если бы ей было известно слово "Заточение", то она бы несомненно назвала бы это "Свободой". Но она не знала этих слов. После лишённого сновидений сна, в котором лишь раздавался размеренный стук капель, она неожиданно оказалась в мире, наполненном тысячами других звуков. Ощущала дыхание всего этого мира, от мельчайшей крупинки до всего невообразимого простора вокруг него.

Прикрыв глаза, она вздохнула полной грудью, ощутив на своём язычке снежинки.

— Вода... — Проглотив растаявший снег и ощутив прохладу в горле, произнесла она, улыбнувшись и зажмурившись. — Вода, это прекрасно...

Я живу.

Всего два слова, что были сказаны, сначала через силу, потом через тяжёлый вздох привыкающих к воздуху легких, затем с радостью и верой в их значение. Так просто и одновременно, невыносимо сложно. Что было бы, если бы она не смогла? Алая не задавалась этим вопросом, даже не зная, что в этот миг проносящихся потоком событий, она подарила сама себе жизнь.

Я живу.

Звучало в её голове, растекалось по телу, билось в клапанах трёх сердец, каждое из которых выбивало свой ритм храня в себе тайну своего происхождения. Эти слова повторялись снова и снова, под конец заставив её вскинуть высоко голову и прокричать их во весь голос, пропуская ледяной воздух гор через крепнущие связки.

И грохот этих слов, заставил снежные шапки обрушится лавинами с гор, поднять стаи диковинных птиц со своих гнездилищ и покачнуться стоящие вдалеке стволы суровых, растущих не одно столетие деревьев Вечносвободного Леса.

— С днём рождения тебя... после стольких веков ожидания ты наконец очнулась... — Раздался сбоку от неё тихий голос, который так походил на её собственный, но звучал печально и мертво. — С днём твоего пробуждения... Вечность.

Вязкая капля тьмы, скользнула по земле и разбилась о её бедро, заставив Алую закричать и прижаться к земле в поисках укрытия или спасения. Тёмный символ проявился на её алом теле и въедаясь в шкурку принимал всё более точные очертания.

Алая замерла с широко раскрытыми глазами. Тьмой наполнились лучистые фиалковые глаза, в которой вспыхивали и гасли звёзды; формировались из пыли и снова обращались в неё же галактики; пробуждались и цвели миры, жители которых радовались своему существованию, а затем пропадали, становясь пеплом увядающих бутонов своих планет. Она смотрела на это не в силах отвести в сторону взгляд, лишь тихий стон срывался с её губ.

— С днём рождения, погубившая меня ради своего величия, сестра. Надеюсь тебе пришёлся по душе, мой подарок тебе? — Звучал тот же голос и похожее на Алую Луну существо встало перед нею, прозрачным миражом. Склонив мордочку на бок, она вглядывалась в Луну с грустью и одновременно жалостью. — Ты не сможешь остановить то, что начала. Время придёт. Время придёт даже за тобой. А пока, наслаждайся этим миром, наслаждайся живущими в нём... если сможешь.

Прозрачные губы прикоснулись в едва ощутимом, как поток воздуха, поцелуе и мираж пропал. Звон распавшегося окончательно кварцевого бутона заставил Луну вздрогнуть и медленно подняться.

Ей не были понятны сказанные слова. Она ощущала лишь тоску, сквозившую в певучем голосе похожего на неё существа.

— Покажись снова... Кто ты? Почему ты назвала меня своей... сестрой? Что это за мир... где я? — Заострённая, алая мордочка крутилась из стороны в сторону, пытаясь найти ту, что пропала подарив странное прикосновение. За спиной лишь печально звенела прощальная песня хрустальных лепестков. — Кто... я?

Последние слова застряли в её горле, когда она посмотрела в застывшую лужицу у своих копыт. Мордочка, сочетавшая черты лошади и ящера, была увенчана плоским и широким рогом, переливающимся растущими из него кристаллами, спереди и по бокам. Задняя часть его блестела серебристым металлом и отбрасывала блики на её островерхие ушки и меняющую свой цвет от лилового до фиолетового гриву. Но не это изумило её, эти детали она видела ещё в осколках сдерживающего её бутона. Изумление вызвали крылья, которые она медленно распахивала, вглядываясь в создающееся мелкой алой пылью сияние вокруг перьев. Две пары крыльев, плавно поднимались над её спиной, сверкая и пламенея как четыре языка пламени сформировавшегося в длинные и изящные перья, с кончиков которых в воздухе расцветали огнистые линии, плавно гаснущие со временем.

— Четыре... крыла... — Словно забыв о том, что произошло, проговорила она, с наслаждением потягивая их и расправляя в стороны, даже не замечая, как в этот же миг, снег под её ногами стал таять, пробуждалась от тепла земля и у самых копыт появились свежие зеленые ростки очнувшейся от зимы травы. Они тянулись к теплу, что щедро дарили её крылья, но она даже не знала об этом, любуясь своей красотой.

А позади неё, стояла её копия, лишённая крыльев и с укором смотрела в её спину. Чёрные глаза, лишённые зрачков, изучали ту, что радовалась новым ощущениям и завидовали. Но их обладательнице не оставалось ничего, кроме как смотреть. В этот миг торжества жизни и свободы, она была бессильна, что-либо изменить. Оскалив тонкие клычки, она растаяла, до последнего момента вглядываясь в манящий свет и ощущая тепло, исходящее от четырёх крыльев той, что дала себе имя — Алая Луна.

Она очнулась.

Сон о первом дне в этом мире, названия которому она так и не знала, оставил улыбку на её мордочке и влагу слез на щеках. Вот уже не первый десяток лет, она была в этом мире. Столь многогранном, столь наполненном жизнью и тайнами, но одновременно с этим, хранящим на себе шрамы чего-то ужасного, что произошло задолго до её пробуждения. Один из таких шрамов, в виде брошенного замка, дал ей приют.

Тут, среди едва сохранившихся на стенах записях, среди сюжетов запечатлённых в барельефе событий, словно оживающих в свете её крыльев, она искала хоть что-то о себе и том, что окружало её. Не всё прочтённое было ей понятно. Не всё найденное давало ответы, но ей казалось, что где-то тут, среди пыльных томов оставленных диковинным поколением существ таится то, что она забыла.

— И они искали силы, чтобы противостоять тому, что вырвалось из запретных земель. Силы, что дала бы им покой и мир в землях, которые они решили сделать своим домом, после долгих поисков плодородной земли и чистых родников. — Слышался её голос. Она читала пожелтевшие таблички, части которых были сколоты или даже разбиты. Порой, она часами сидела над обломками этих пластинок из белого и желтоватого камня, складывая их так, чтобы увидеть запечатлённый на них текст и огорчение скользило в её глазах, когда обнаруживала отсутствие самого важного кусочка, способного сделать записи читаемыми. — И они нашли эту силу в тех, кто жил плоть от плоти мира, поглотив самую опасную и самую щедрую стихию, отголоски которой грели сердца гор и наполняли жаром центр этого мира. Они встретились с носителями "Солнца Земли", теми, кого называли... называли... ах нет, тут опять не хватает кусочка.

Алая с грустью толкнула собранную табличку и та тихо щелкнув покатилась фрагментами паззла по каменному полу. Этот замок, похожий скорее на крепость, подвергшуюся нападению чего-то, обладающего ужасающей мощью, дал ей больше всего знаний. Даже сейчас, проходя мимо барельефов, покрытых паутиной и вязью пробившихся через поры в камне корней и стеблей диких вьюнков, она ощущала то буйство жизни событий, замерших на каменной стене. Возле одного из таких изображений она задержалась, вглядываясь лишёнными зрачков фиалковыми глазами. Давно утратившая свою сочность краска осыпалась с камня и теперь лишь объемные, но изрядно обглоданные дождями и временем фигурки, передавали мгновение отчаянной битвы.

— "В дар приняв силу, что не смогли удержать, битвы начало они положили. Кланы сошлись и сломалась печать, пламя исторгнув из глаз и память стирая". — Прочитала она в слух письмена, начертанные грубыми, жесткими чертами, каждый из символов которых был хищным и казался живым в свете от шевелящихся крыльев. — "Осколки народа познавшего силу, разум стараясь сберечь уходили во тьму. Там, пробудив холодные силы..." И тут тоже не достаёт кусочков... Этот народ... Почему от него не осталось ничего, кроме этих едва различимых руин, запрятанных так далеко в горах и лесах. И почему, чем дольше я читаю их письмена, тем понятнее становятся они мне.

Алая Луна вздохнула, подняв пыль с каменной поверхности и вышла из крепости.

— Вы опечалены, парнокрылая? — Раздался тихий голосок сбоку. Белоснежная единорожка смотрела снизу вверх на красное существо, что плавно вышла из покосившейся арки крепости и остановилась в задумчивости. — Вы не нашли то, что искали?

— Ах, это ты, Снежинка. Что ты делаешь тут в такой ранний час? Обычно ты приходишь намного позже, для наших уроков магии. — Алая Луна улыбнулась и склонив голову вниз, ласково фыркнула в белоснежную гриву изящной единорожки. Она была первой, кого она встретила блуждая по распахнувшемуся перед ней миру. Небольшие селения встречались ей везде, но лишь тут, она случайно нашла ту, что не побоялась не только приблизиться, но и заговорить. С того дня, вот уже несколько лет, проведённых в этой крепости, она навещала Алую и с интересом слушала рассказы о том, что та находила в записях. По началу, Луну удивляло то, что никто не знает языка на котором были сделаны надписи. Но вскоре еще большим удивлением, было обладание этими народами своей письменности, прибывающей в лишь в самом начале своего роста. Неуклюжие слова, странные предложения, диковинные названия. Они называли свой мир Экве и белая единорожка часто смеялась, как неловко звучит это слово из уст Алой Луны.

Порой, та рассказывала о предании, передающемся из поколения в поколение о времени, когда небо полыхало от потоков огня и земля сотрясалась под лапами существ, описать которых не хватало слов даже у старейшего из их рода.

Слушая эти рассказы, Алая то улыбалась, понимая насколько преувеличены были реальные события, то хмурилась, находя в словах крошки правды. Древние существа, о которых упоминалось в этих сказаниях далеко не всегда были лишь сказкой. Порой, казалось эти живущие обособленно единороги, старательно пытаются убедить себя в вымышлености этих древних порождений причудливых потоков магии, пронизывающих весь мир насквозь, словно живые корни огромного дерева, крона которого, вполне возможно, возвышалась над всем миром словно огромный купол. Быть может, небо и было листвой этого древа. Подумав об этом Алая рассмеялась в голос, смутив свою забавную и миниатюрную спутницу.

— Не смейся над словами старших, пусть ты странная и рог твой другой, а на спине застывший в перьях свет, тебе не стоит смеяться. — Обиженно проговорила она. — Ты читаешь то, что не понятно никому в этом мире, но это не значит, что там говорится правда.

— Прости, я не смеялась над легендами твоего народа. — Посерьёзнев отозвалась Луна и взглянула фиалковыми глазами на единорожку. — Просто мне на миг показалось, что некоторые описания столь прекрасны, что не отказалась бы увидеть их в живую. Дерево магии... должно быть это великолепное зрелище.

Единорожка засветилась радостью.

— О да, это чудесное дерево что даёт жизнь во всём мире! Говорят, в последние дни Пира Власти, старое дерево уронило на землю сияющее зерно и оно лежало много лет, прежде, чем раскрылось цветком из которого возникло новое дерево магии, что сейчас растёт с каждым годом. — В небесного цвета глазках сияла такая твёрдая вера в сказанное, что Алой не захотелось её переубеждать в обратном. Она лишь согласно кивнула на эти слова и вернулась к изучению символов, покрывающих таблицы из камня и глины.

Быть может, единороги были потомками тех, кто отказался от предложенного им дара...

Алая скользила взором по буквам на табличке и история раскрывалась перед нею крупица за крупицей, перемешиваясь правдой с вымыслом

Годы шли.

В фиалковых глазах появились искорки мудрости и взгляд их стал тяжелее. Она стояла возле обломка скалы, вырванного из земли неистовой силой магии, что росла в её теле, полыхала в её сердцах и требовала выхода, с каждым постигнутым ею умением, прочитанным заклинанием и пробуждённым воспоминанием о том, кем она была, есть и будет в конце своего пути. Когда-то давно, обломок был похож формой на спящего единорога, время же сделало его бесформенным валуном. Сейчас она неловко переминалась с копытца на копытце, смотря на одинокую надпись на обломке скалы. На всего лишь одно слово, начертанное кривым и неловким подчерком той, что постигала азы нового языка мира, становящегося ей домом.

Одно слово, уцелевшее через ветер времени и переменчивую погоду.
Снежинка.

— Простите, вы знали Мудрую? Вы уже долго стоите перед этой скалой и выглядите так необычно для живущих тут. — Отдающая голубым оттенком неба, единорог цвета летнего облачка плавно подошла к стоящей у скалы Луне. — А вы высокая... Наверное почти такая же высокая как в тех сказках, что передаются из уст в уста от Мудрой. Говорили она странствовала с кем-то похожим на вас. Но это ведь просто сказка... Иначе бы вам было бы уже много-много лет, почти как этому камню.

— Конечно. — Тихо отозвалась Алая Луна, крылом смахнув с камня наросший мох и сухие ветки плюща. Неровные буквы зажглись золотистым огнём и погасли, снова став просто выбитыми на камне символами. Еще тише, когда звук копыт единорожки стих, она добавила. — Конечно, это просто сказка... Прощай, Снежинка.

Мир менялся.

Руины распадались и всё реже давали ответы, хотя и вопросов у Алой Луны оставалось меньше. Но некоторые из них требовали ответа, а если не ответа, то решения. Магия в ней росла и рвалась на волю, словно неподконтрольный всполох огня, греющий путников в стужу, но порывающийся разжечь неистовый огненный буран в сухостой. И наступил день, когда она познакомилась со своим первым вечным другом и самым страшным врагом в одно и то же время.
Страхом.

Не тем страхом, что заставляет бежать, а тем, что рождён осознанием своей силы, бессмертности и при этом одиночества.

С годами, даже голос той, что называлась её сестрой, пропал и растворился в ней став одним из оттенков её магической силы, струящейся через бьющиеся в унисон сердца. Но все, кто были рядом, кто шёл с нею короткий отрезок пути, оставляли её. И шрамы этих потерь делали её жестче и холоднее, несмотря на бушующее в ней пламя.

— Ты ищешь оружие... — Смеясь раздался грохочущий голос над её головой, откуда то из под потолка огромной пещеры на неё смотрели три огнистые пары глаз. — Не для войны, а для ответов на свои вопросы, Алая Луна. Ты алчешь его, потому что оно дало тебе жизнь, а теперь ждёт оплаты за свою услугу. Найди оружие — найдёшь и то, чего так сильно желаешь.

Гексагондрагон ухмыльнулся двойной пастью, клыки которых раскрывались одна над другой и снова рассмеялся в мордочку парнокрылой Луны, разметав пряди гривы своим горячим и сухим дыханием.

— Мне не нужно оружие, старый ты дракон, что толку мне в нём если я сама... — Алая осеклась, встретившись с мудрыми глазами покрытого сталью и камнем существа.

— Сама что? Оружие? Ты считаешь себя — оружием? Ты веселишь меня вечная, за столько столетий впервые. Ты пришла ко мне не зная и половины о мире, в котором оказалась, заставила проснуться и снова взглянуть на то, чем стал этот убогий мирок за время моего сна. А теперь говоришь мне такие дерзкие и глупые слова? — Тяжёлая лапа замахнулась и со свистом опустилась на стоящую перед драконом алую кобылу. Но так и не достигла цели, встретив упругий и вспыхнувший шестиугольниками щит из тонких нитей, прочных сплетений потоков магии, что окутали свою владелицу. — Да, ты многому научилась...

Три пары глаз прищурились и существо выдохнуло клуб дыма из ноздрей, заставив Алую закашляться и отступить назад. Дракон смотрел на неё и думал. Или делал вид, что думает, на деле зная, что хочет сказать и что ожидает услышать.

— Дай мне уснуть... — Глухо пророкотал он наконец, когда Алая Луна отдышалась и снова взглянула на него суровым взглядом фиалковых глаз. — Ты заставила меня жить дольше, чем я желал того сам. Мне надоело. Найди другие игрушки для своей силы и оставь меня в покое.

— Но...

— Ты что... считаешь меня своим наставником? Или своим другом? Мне хватило одного народа, посчитавшего, что способен приручить силу, что слишком велика была для их тел и достаточно ядовита для их разума. Где они все? — Гигантская лапа очертила круг и темнота в пещере сгустилась настолько, что видны были только шесть огоньков, полных скорби и досады глаз. — Доигрались в кланы! Устроили пир силы желая сделать её безграничной! Ты тоже хочешь безграничную силу. Не знаешь этого, но хочешь. А теперь уходи и дай мне покой.

— Нет. Нет, пока я не получу все ответы. — Раздался снизу упрямый голос Луны, топнувшей копытом о каменный пол.

— Мы выросли и наши желания выросли с нами... — Оскалился Гексагондрагон. К копытам Алой упала старая, выкованная из металла плита. — Читай. И я надеюсь ты примешь верное решение. Твоя метка, твоя судьба. И что хуже всего — ты сама создала её для себя. Алая Богиня. Ты дала себе жизнь, имя и судьбу. Читай... Моё время всё равно в твоих копытах.

И она читала.

Читала строку за строкой на так долго изучаемом языке странного народа, пропавшего почти одновременно везде и оставившего страшные предания о своём быте. Пасти дракона ухмылялись всё шире, с каждой новой эмоцией на её мордашке. От удивления до презрения, от негодования до ярости, пламя которой вырывалось из её глаз искрящимися языками пламени.

— Это ложь!! — Громовой голос прокатился по пещере, покрыв свод её трещинами и расколов лежащие рядом камни.

— Нет... Алая... Эта правда, которую написала ты, ещё не будучи рождённой своим желанием жить... — Мягко и сочувствующе проговорило бронированное существо, склонив свою огромную морду к крохотной Алой Луне, стоящей перед ним, вздрагивающей от плача и роняющей горящие слёзы на камень. — Ты то, чем стали все участники того пира. Ты кровь их магии, ты страсть их желаний, ты воплощение их мечты о бесконечной силе и жизни. И ради этого ты... погубила свою сестру, чтобы получить магию целиком. Четыре крыла... Алая... четыре крыла, пара твоя и пара сестры силу которой ты растворила в себе. Что же ты плачешь? Вечность не плачет... Вечность существует ради тех, в кого может вдохнуть часть своей сущности.

— Я... ненавижу тебя! — Выкрикнула она, взглянув полными слёз глазами в громадную грубую морду дракона и тот снова улыбнулся. — Я ненавижу тебя! Я думала... я...

— Наивный маленький алый огонёк. Ты думала я буду вечно твоей игрушкой, в которою ты щедро вливала все эти столетия жизнь, чтобы было с кем поговорить? Ты проводила многих из тех, кто был с тобой рядом. И решила остановить выбор на мне, раздув почти угасший огонь моей жизни? Глупая маленькая богиня. — Лапы сгребли Луну и прижали к холодеющей чешуе. — Мой путь завершён, ты просто заставила меня идти ещё немного и чуть дольше страдать из-за свершённых ошибок. И... Мне... надоело...

Она стояла посреди горящих камней, ощущая вкус крови на губах и слипшиеся от неё пряди гривы. Медный вкус сливался с солёными слезами и это была горечь утраты и страха. Стены пещеры медленно остывали, из белых становясь жёлтыми, потом краснея и постепенно приобретали бордовый оттенок с чёрными прожилками. Тело ещё ощущало смертельные тиски стальных лап, но инстинкт уже совершил то, что лишь сейчас осознавалось ею.

И горький плач утраты единственного, кто мог бы жить вечно благодаря её силе, раздался в опустевшей пещере распугивая перелётных птиц и заглушая потоки воды с разогревшихся скал, снежные шапки и ледяные оковы которых начали таять.

Она обнимала стальную раскалённую плиту, словно та была лишь теплым камнем и роняла на неё капли слёз, обращавшиеся в облачка пара.

— Зачем... зачем ты так сделал? Ты же знал... что так случится. Почему ты так поступил? Почему оставил одну... я... не... хочу быть... одной... — Шептала Алая Луна прижимая остывающий кусок металла с жестокими словами на ней.

Словами о её рождении, о мире что был до неё, о потоках исторгнутой жизни тех, что сошлись в битве за силу и могущественную магию, хотя вначале желали лишь мира и безопасности.

— Ты всё ещё глупа, хотя уже не первый век ступаешь по этой земле. — Раздался насмешливый голос и похожее на неё существо, только без крыльев медленно вышло из гаснущего огня. — Давно не говорили, сестрица. Как тебе мои крылья? А моя сила? Хотя, я вижу ты приумножила мой подарок за это время.

— Ты...

— Я. Ты так была занята общаясь с этими смертными. Так упивалась горем провожая их в последний путь. Вытащила на свет замшелого дракона, настолько желающего наконец уснуть, что решился даже напасть на тебя, выждав, когда твой инстинкт станет быстрее твоих путанных мыслей. — Она ходила вокруг рассматривая Алую Луну своими чёрными как смоль глазами. — Но этот старый ящер был прав. Ты ищешь их. Тех, кто создал тебя и меня из капелек своих бездарно потраченных жизней.

— Но их нет! Они все исчезли, уступив место более мирным народам...

— Это ты пегасов называешь мирными? — Прозрачный мираж изумлённо повела из стороны в сторону мордочкой. — А может быть единорогов, которых подтолкнула к познанию магии и они теперь упиваются своим превосходством над другими? Или земнопони... Ах, ты наверное имеешь в виду грифонов, не чурающихся напасть исподтишка, грабить и уводить к себе пленников? Тоже нет? Минотавры? Выродившихся в ленивых жадных ящериц, потомков первородных драконов? Кого?

— Но они везде сеяли гибель, не замечая как гибли другие под их копытами! В их Войнах Кланов, гибли те, кто не желали принимать там участие! — Воскликнула Алая, но мираж лишь отрицательно покачала мордочкой. — Они ушли и жившие в страхе наконец смогли начать свою историю!

— А что, если я скажу, что они единственные, кто смогли бы жить так же долго как ты? Что если у тебя будет не жалкий смертный спутник, которого ты снова будешь оплакивать возводя монумент из цельного куска скалы, а целый народ, что будет почитать тебя и жить... жить с тобой рядом всё время? Любить... без памяти? Жертвовать собой ради тебя? — Вкрадчивый шёпот раздавался у самого остроконечного ушка и фиалковые глаза помутнели. Свет чистого неба в них стал меркнуть, уступая место мраку, что сползался в центр от уголков, стараясь полностью затмить их мерцание. — Тогда... ты бы пожелала найти их? Оружие вечности, ждущее твоих приказов? Оружие возмездия... силы... мощи... сосуд для твоей растущей магии, которою тебе уже некуда деть, что терзает твои сердца и заставляет уединяться в самые безжизненные места этого мира, лишь бы не стать погибелью живому?

— Я не знаю... — Словно во сне прошептала Луна, качаясь из стороны в сторону под мелодичным звучанием голоса.

— Тогда я подожду твоего решения. О, я могу ждать достаточно долго, сестрица. А пока, плачь об утрате, скрывайся в мертвых пустынях, исторгай животный вой, от чувства одиночества, на которое обрекла себя сама. — Мираж растаял и наваждение рассеялось, словно его и не было.

Луна, поджав растрепавшиеся крылья, вышла из пещеры, ощущая прохладу северных ветров и колючее прикосновение снега. Окутанная магией стальная плита плавно левитировала над землей рядом с нею. Всего лишь короткое движение, едва заметный кивок головой, как магия смяла кусок металла в бесформенный комок, словно лист пергамента и стальное угловатое ядро со свистом обрушилось в бездонную пропасть.

— Я найду их. Но не затем, чтобы исполнить твои тёмные желания, сестрица-мираж. — Прошептала она, выдохнув клубы пара.

Красные копытца глухо зацокали по каменной поверхности скалы, оставляя едва заметные следы на тонком слое выпавшего снега.

Она шла к горам и горы смотрели на неё сверху вниз, ещё не зная, что станут убежищем для её народа. Землями, среди которых будет воздвигнут храм в честь этого крошечного в сравнении с ними существа.

Глава 5. Забытое имя

Порой, имена тех, кто принёс жертву ради блага других, стоит забыть, чтобы не потревожить и не вернуть к жизни большее зло, чем было ими побеждено.
Только она будет помнить.
Ведь вечность не способна забыть.

Она не знала, сколько времени прошло с того дня, когда смысл её жизни распался невесомыми осколками в её копытах.

Она не считала дни, стараясь забыть миг, в который мордочка Клиффджампа стала невесомой пылью парящей в воздухе подобно пеплу. Миг его последнего слова. Его последняя фраза, что коснулась её губ, скользнула по щеке, словно пыталась стереть текущие из её глаз слёзы.
— Живи... без... меня...

Серебристая Демикорн привычным шагом шла по вырытым в скале туннелям, хмуро кивая встречным. Передние копыта поскрипывали стальными частями, что заменяли большую часть копыт до того самого места, где когда-то были браслеты телекинеза. Молодые избегали её, старшие старались ободрить, хотя это давно уже не помогало ей. Работа и её призвание, поглотили её целиком. Лишь тёмными ночами раздавались крики отчаяния, когда очередная задумка не выходила у неё и стальные части механизмов летели в стену, оставляя в ней сколы и трещины.

Тень от небольшой, но яркой лампы, что питалась от вставленных в её основание нескольких кристаллических стержней, шевелилась на стене чуть запаздывая за движениями Демикорна. В какой-то миг, она замерла и на тёмной поверхности открылись два мерцающих холодным и мёртвым светом глаза.
— Меридес Стелла... - Послышался чуть шелестящий и сухой голос. — Ты снова отвергаешь моё предложение? С каждым годом её сила растёт... с каждым годом растёт и твоя сила. Ты же хочешь остановить её страдания? Или... быть может исцелить свои копытца? Ты же хочешь снова ощутить ими прикосновение к траве... я знаю это...

Стальная деталь ударилась о стену не причинив тени вреда и отскочила на пол. Серебристая Демикорн тяжело дышала, словно захлестнувшая её ярость не давала ей нормально вдохнуть.

— Сгинь! Ты знаешь, чего я хочу! Но то, что хочешь получить взамен ты, слишком большая цена! — Почти выкрикнула она в мордочку ухмыляющейся тени.
— Ты хочешь его... ты хочешь его живым. Прижать, вдохнуть запах его гривы, прикоснуться...
Тяжелый ящик с инструментами влетел в стену окутанный лунным сиянием телекинеза и высек своим углом букет искр. Тень сдвинулась в сторону, словно избегая этой вспышки и нахмурилась.

— Замолчи! Не смей даже произносить его имени... не смей упоминать о нём. — Поджав губы зло бросила Стелла, устало опершись на стол. Металлические заменители копыт чуть смяли лежащие на нём чертежи. Громоздкое устройство складывалось из сотни линий и знаков. Компоненты соединялись тонкими штрихами и стрелки указывали что и в каком порядке должно крепиться. Это был очередной компенсатор магии, более мощный, более прочный, чем тот, что сгорел на прошлой неделе, заставив многих из находящихся рядом Демикорнов лежать теперь в рекреационных камерах.
— Как пожелаешь. Но ты придёшь ко мне. Обязательно придёшь, в своё время... - Тень прошелестела и снова стала собой. Тёмным пятном от Демикорна стоящего напротив света.

Ярость.

Это было больше, чем слово, больше, чем эмоция. Это была инфекция, причину возникновения которой не могли разгадать сразу, а потом было уже поздно искать источник, все силы были брошены в создание лекарства. Но это казалось невозможным.

Ярко красная Демикорн с голубой гривой, кажущейся замершим в локонах льдом, бежала по коридору держа в зубах небольшой ящик. Камешки и пыль из под её копыт летели в сторону, несколько раз едва не став причиной её падения на поворотах.

— Держите его!! Не выпускайте в коридоры... — Крикнула она оказавшись в проёме комнаты, вырубленной в скале, как и многие другие. Свечение телекинеза подхватило ящик, открыло крышку и в воздухе зависла небольшая ампула с острой иглой на конце. Короткое движение...

Существо, еще недавно бывшее подростком отшвырнуло от себя двух взрослых Демикорнов, словно те были не легче подушек. Маленькая пасть, усеянная острыми клыками светилась внутренним огнём. Ампула лежала на полу, расколовшись о твёрдую чешую, что неожиданно закрыла уязвимое место на шее.

Животный рёв раздался снова и что-то горячее и острое хлестнуло Петалм по боку, оставляя ощущение прикосновения к раскалённому металлу.

— Лов... ловите его... — Тихо прошептала она ощущая как сознание покидает её. Раздались звуки копыт. Кто-то поднял её голову и к боку прижалась холодящая повязка. — Не дайте... перейти... грань.

— Молчи! — Знакомый глухой голос раздался над нею. Бронзового цвета Демикорн осторожно оттащил её от дверей и сейчас поливал рану смесью из каких-то склянок, то и дело выжидая, когда тёмная пена перестанет вспухать на шкурке. — Оно задело тебя хвостом. Теперь ты тоже рискуешь...

— Не называй его... "Оно"... Это же жеребенок. Он же такой маленький... — Тихо прошептала она опуская голову вниз. — Он всё еще... жеребенок... Каликс, не забывай об этом.

Массивный Демикорн промолчал. Ему многое хотелось сказать, но не сейчас, когда его напарница лежала без сил, получив удар которого можно было избежать. Он смочил повязку и обернулся. Ампула блестела на полу. Одна из многих, которые сейчас носили с собой все. Но в этот раз она не помогла. Они опоздали. И теперь на одного Демикорна способного потерять себя, стало больше.

Всего два артефакта, но каждый из них горел на пределе своих возможностей. Лишь состояние их владельца, не давало ему ощущать их смертоносный жар, от которого металл артефактов начинал трескаться и осыпаться раскалёнными хлопьями, что падали на пол и чернели. В маленькой пасти подростка разгорался свет, что высвечивал сквозь шкурку тёмные тени костей и решетку рёбер, за которой, словно за толстыми прутьями клетки, отчаянно билось исторгающее всполохи пламени сердце.

В воздухе просвистели несколько ампул, но едва они вонзились своими иглами в его тело, как жар превратил их в испаряющиеся капли стекла и металла. В коридоре раздался яростный крик и после вспышки наступила тьма.

— Десятый. Подростки уязвимы к этой инфекции "ярости" в большей степени. — Глухо раздался чей-то голос и на каменный стол легли металлические пластины с записями. — Мы изолировали большую часть из них... но кто-то снова нашёл способ контакта. Всем медикам и имеющим хоть какие-то способности были розданы сканирующие артефакты. Более крупные версии установлены на всех значимых вратах и арках. Но с каждым днём зачатки инфекции регистрируются у всё большего количества Демикорнов.

— Что об этом думает Богиня? — Скрежещущий звук казался похожим на то, как две металлические пластины с зубцами пытаются найти положение, при котором каждый зубчик найдёт свою выемку. — Я вижу лишь то, что она, не покидая своих покоев...

— Право первого поколения позволяет говорить в таком тоне, но не забывайтесь, мисс Маскипала. — Бархатный и властный голос Демикорна оттенка ржавчины, прервал начатую фразу. — Алый Мастер... делает всё, что в её силах. Но если она окажется подвержена этому же бедствию... мы не ограничимся малыми жертвами. Погибнут многие и не только из нашего народа.

Изогнутый и чёрный язык скользнул по металлической стороне челюсти. Та, кого назвали Маскипалой, придвинулась к столу показавшись в колонне идущего сверху света. Воссозданная из металла правая часть её морды выглядела угрожающей и постоянно прибывала в движении, от крохотных, заменяющих мускулы, механизмов. Именно они создавали этот мерзкий звук, когда та говорила речь. Сейчас, она смотрела в глаза перебившей её с интересом и одновременно с презрением.

— Перррвое поколение... Ты верно заметила это, Минера. Никто из нас не подхватил эту инфекцию. Никто из первого и второго поколения. Ты понимаешь ведь, о чём я говорю? — Механическая часть щёлкала и время от времени загоралась внутренним светом вставленных в механизмы кристаллов. — Даже третье поколение, справляется с этим недугом. Остальные — брак... они все слабы! Это проверка нашего рода и многие не могут её пройти. Слишком далеко ушли от своей природы! Признай это, вторая из рода второго поколения, Инженер Минера! Признай, что в этот раз я права...

Маскипала глухо рассмеялась и снова скрылась в тени, лишь её разного цвета глаза, переливались серебристым и зеленоватым огнями.

Минера молчала. Как молчали и многие другие из собравшихся глав поколений. Но в этом было что-то не правильное. Что-то, что лежало на поверхности, достаточно было протянуть копыто.

Позади раздался шорох.

— Стелла Меридес, только что из покоев Алой Луны. — Раздался ровный и как всегда отливающий сталью голос серебристого Демикорна. Взглянув на неё, сложно было сказать, что в ней тоже течёт кровь второго поколения. Серебристая шкурка лишь в нескольких местах переходила в роговые наросты из которых торчали острые шипы. Идеальной формы крылья, вызывали зависть у многих летунов, а их гибкость и точность, делали их второй парой конечностей, когда Стелла работала над механизмами. Даже то, что её передние копыта были почти до первого сустава искусственными, не портило её внешности. Её внешность портило другое и увидев это Минера скривилась.

Холодное и лишённое эмоций выражение мордочки. За последнее столетие Стелла изменилась настолько, что казалась сама частью механизмов и устройств, что разрабатывала в своём гроте одно за другим. Одна из немногих, что добилась собственного ответвления коридоров, серебряная Демикорн общалась лишь с Алым Мастером и порой позволяла себе возражать даже главам поколений. За это её уважали, ненавидели и порой избегали. Причем последнее, было только на копыто для Меридес.

— Ну, поведай нам, что хорошего сказала наша обожаемая Богиня... — В голосе пони с механической частью мордочки послышалась издёвка, но серебристая Демикорн проигнорировала это полностью.

— Магическая активность Алой Луны возрастает и начинает негативно влиять на её состояние. — Слова прозвучали как гром и находящиеся в комнате стали обеспокоенно переглядываться. — Так же, мне было сказано передать. Активация тестовой версии зала "Истощения" будет произведена сегодня и мне не нужно ваше разрешение на это. Приказ отдан самой Алой и она знает о возможных последствиях.

Не дав другим сказать и слова, Меридес покинула комнату, скрывшись за упавшей сверху дверью.

— Глупцы... Вся эта затея с балансом глупость! — Тяжёлые шаги Маскипалы глухо раздавались в коридоре, сопровождаясь жужжанием крохотных шестерней. — Всё это выжидание. Дни жеребят... ха! Они ждут равные отрезки времени, смотря как истинная сила покидает их и каждый новый жеребенок оказывается слабее предыдущего. Слабые четвёртые, беспомощные пятые... О, а ты что забыл тут, полумерок?

Она остановилась, заметив покачивающуюся тень жеребенка. Механический глаз Демикорна уже подстроился под освещение и давал куда больше данных, чем её родной. Жеребенок медленно шёл от восточных ворот, чуть покачиваясь и спотыкаясь. Но не это приковало её взгляд. Как большинству из первого поколения, её мало волновали представители других. А жеребята, в последнюю очередь.

На нём мерцали артефакты. Два, пять, девять... четырнадцать... Куда больше, чем полагалось для его возраста.

— Где ты их взял? Снимай, пока не заработал истощение, возится тут ещё с тобой... — Зло фыркнула она приближаясь, но в этот миг до неё донёсся странный звук. Словно камень лопался под внутренним напряжением. Такой знакомый звук, услышать который во второй раз в своей жизни, она не рассчитывала. В коридоре начало светлеть и она, вздохнув, отсоединила от мордочки пластину с кружащимся в ней шариком из покрытого узорами металла. — "Рубиновый режим"... жаль, ты бы мог большего достичь. В таком возрасте активировать его. Возможно, не такое уж и бесполезное твоё поколение.

Жеребенок молчал, лишь раскрывая время от времени ротик, чтобы вдохнуть воздух. Жар исходящий от него искажал предметы вокруг и казалось кислород сгорал в его горле, не достигая лёгких.
— Мне... жарко... - Внезапно произнёс он, делая шаги к Маскипале, покачиваясь и звеня ярко сияющими артефактами на своём теле. — Голос.... звучит. Голос... вокруг... Пусть он замолчит... сделай... что... бы... за...

Пластинка с шариком блеснула в свете разгорающегося сияния и звякнув о стену скрылась за поворотом. Демикорн стояла над обжигающим своим жаром подростком и смотрела. Сложно было сказать, что в этот момент ощущала она. Живой глаз смотрел с гордостью и укором одновременно, в то время, когда механический фиксировал каждое изменение в работе раскалённых артефактов. Крылья, покрытые плотной чешуёй раскрылись по бокам от неё, изгибаясь и поблескивая когтями в ярком свете. Короткий взмах, и они сомкнулись на жеребенке, закрыв его со всех сторон.

Несколько лучей пронизали её тело и дым заполнил туннель.

Новая глава первого поколения смотрела на обугленную пластинку. Вынутый из неё шарик уже час стоял на подставке, раз за разом произнося механическим голосом записанные в него данные.

— Маскипала погибла остановив собой "Рубиновый режим". — Глухо сказала она, заставив шарик закрыться и замолчать. — Нам повезло, что там была она. Взрыв такой силы сжёг бы всех, кто оказался бы в туннеле и обрушил бы половину подземных ходов. И это один жеребенок пятого поколения. Возможно эффект был усилен артефактами, но скорее всего он пытался измотать себя, чтобы не дать ярости охватить его целиком.

— Почему запустился режим самопожертвования? — Ржавого цвета копыто ударило по каменному столу, отколов кусочек. — Этого вообще не должно было произойти!

На стол упал обломок артефакта, похожий на колье, но чуть массивнее и оснащённый висящими вниз пластинками металла. Одного взгляда на него Минере хватило, чтобы узнать предмет. Она поджала губы, отвернув мордочку в сторону.

— Он надел ожерелье хранителя. Будучи разряженным, он вобрал большую часть проявления инфекции, но зарядившись... — Пепельная Демикорн ткнула копытцем в ту часть, что была оплавлена сильнее всего. — Носитель был расценен как враг самого себя. Амулет запустил "Рубиновый режим"...

— Что в свою очередь даёт нам ответы. — Бронзового цвета жеребец сделал крылом жест извинения, за прерванную фразу. — Если артефакт посчитал жеребёнка врагом, значит инфекция имеет магический характер, а не проявление слабости рода, как предполагалось ранее. Несмотря на мерзкий характер, Маскипала поступила как истинный воин своего поколения. Донесла до нас эту информацию и предотвратила многие жертвы.

— Ты всё еще отвергаешь мою помощь? - Невесомая, кажущаяся миражом Демикорн стояла у стены с любопытством смотря на серебристую пони, склонившуюся над огромной сферой, с рукоятями и разъёмами по бокам. Меридес уже не первый час, пыталась заставить эту штуку выдавать нужный результат и почти не слушала полупрозрачную собеседницу. — Инфекция распространяется. Ей уже не нужен прямой контакт. Магия отравлена и ты понимаешь, как можно это остановить. Отняв её без остатка!

— Реверсия магического потока убьет её. — Тускло отозвалась серебристая, наконец достав телекинезом до крошечных металлических частей, что должны были закрепить кристалл и кусок отполированной породы в нужных местах на стальной конструкции. — Нужен другой способ.
— Другого способа нет. Ты же хочешь быть рядом с нею? - Слова ударили Меридес словно хлыст и заставили замереть. — На сколько метров ты смогла подойти, несмотря на свои защитные артефакты? Пять? Десять? Ты не смогла даже войти в её покои. Твои механизмы отнимают излишки, но их слишком много. Я же, предлагаю лишить её магии сразу на половину... Замкнуть четверть силы на самой себе, это же так просто. С твоим умением и моими знаниями...

— Ты хочешь сказать, с моим телом и моими знаниями. — Грубо ответила Стелла, бросив работу и повернувшись к призраку. — Ты ничто. Просто иллюзия которая достаёт меня уже не первый год. Что ты вообще хочешь?

Мираж улыбнулся и плавно пропал, не дав ответа на вопрос.

Громоздкие механизмы снова пришли в движение. Алое тело огромного, отдалённо напоминающего Демикорна существа, сжалось стальными тисками, что удерживали её копыта на месте. Металлические цепи, раскаляющиеся от касающихся их перьев белели своим звеньями, разбрасывая искры вокруг себя. Сквозь стиснутые зубы доносился тихий стон. Год прибывания в этом механизме, давал ей возможность выйти наружу всего на несколько часов и с каждым разом этот год становился всё длиннее. Стержни вонзились в её тело заставив дёрнуться и натянуть сжимающие крылья цепи.

— Процесс сброса магии в артефакты запущен. Богиня... Алая... потерпите немного... — Словно извиняясь проговорила серебристая Демикорн, в глазах которой отражались мучения той, кого она почитала и любила всем сердцем.

— Не важно. Что насчёт инф... инфекции? — Алая луна скривилась, ощутив как в её бока вонзились ещё две трубки, раскаляющиеся от одного прикосновения. — Я слышала одна из первого поколения погибла. Это так?

— Да богиня... Жеребёнок, подросток, запустил "Рубиновый режим" в жилых туннелях. Она поглотила удар своей жизнью. — Тихо ответила Меридес. — Мы ищем средство. Но всё указывает на связь с повышением активности вашей магии, Алая.

Громадный Демикорн плавно кивнула и снова вздрогнула. Дымящиеся и оплавленные трубки покинули её и механизм автоматически заменил их на новые, звонко выплюнув испорченные. Терпя боль она задумчиво смотрела в дальний угол зала, куда уходили трубы от многочисленных устройств. Стальные кольца, с впаянными в них кристаллами, крепко сжимали трубы и не давали потоку магии обретать свою волю, направляя его к удалённым отсекам, где капля за каплей, она становилась источником силы множества магических предметов. Эта маленькая Демикорн была права. Магия росла с того самого дня, когда она приняла единственно верное решение.

Богиня вздохнула. Механизм выплюнул еще с десяток испорченных трубок и замер. Тиски разжались и она медленно вынула из их колец копыта, разминая уставшие от долгого стояния ноги. Меридес Стелла и многие другие как она, потрудились на славу, создав этот зал. Он теперь был куда крупнее, чем в начале. До этого ей требовалось лишь встать на платформу. Теперь — ежедневное пребывание в оковах с короткими передышками и невозможностью покинуть свой зал.

— Ты говорила об одной возможности, которую тебе посоветовал... друг. — Внезапно проговорила она, подойдя вплотную к преграде из спаянных друг с другом кристаллов. Импровизированный витраж зазвенел и затрепетал от исходящей мощи, но выдержал. Богиня смотрела на серебристого Демикорна и в её лиловых глазах плескался угасающий огонь. — Что это за возможность?

Под этим взглядом, Меридес сглотнула. Она упомянула об этом в слух, когда Богиня, как ей казалось, спала.

— Замкнуть часть магии. Но последствия непредсказуемы. Я всё еще произвожу расчёты возможных событий... и... — Она замолчала отведя взгляд в сторону.

— Я не могу умереть. Помни об этом, когда будешь снова считать. — Улыбнулась Алая Луна и в этой улыбке чувствовалась уверенность и вера в ту, которой она когда-то сама подарила жизнь. — Делай. Если это вернёт мне возможность снова быть рядом со своим народом, это стоит того.

Ряд острых клыков, что сжимались с большей силой, чем мог выдержать металл, пронзили укреплённую трубу и в морду Демикорна выплеснулся алый и обжигающий туман. Сила питала его, утоляла его голод, стирала его сознание превращая в то, чем когда-то он являлся. Полыхающие первобытным огнем глаза обернулись и отразились в испуганных глазках Демикорна, совсем ещё молодой и только недавно получившей шестой артефакт и свой знак призвания.

— Наставник Парма... пожалуйста... прекратите, это убьёт вас! — Она стёрла копытом побежавшую по щеке слезу. — Наставник...

Существо раскрыло пасть, в которой горело пламя, словно выжигающее его изнутри. Суставчатый хвост, словно пила, срезал несколько подпорок по бокам, завалив выход из помещения. Горящие глаза становились всё ближе и ближе, пока она не поняла, что растворяется в этом безумном жаре. Теряет себя и... сливается с ним.

— Инфицированный в отсеке артефактория!! — Несколько медиков, гулко стуча копытами по каменному полу бежали в сторону, где разгоралось алое сияние. — Он добрался до трубопровода для сброса магии Богини!!

Подземелье тряхнуло и словно вывернуло наизнанку. Куски стен смяли стальные укрепления и выдавили острыми осколками породы двери. Запоздало по коридору пронёсся ураган, сметая на своём пути всё, что лежало или стояло прислонённым к стенам.

— Силовые установки с шестой по двенадцатую вышли из строя! Один из инфицированных, второе поколение! Мы не можем остановить его... — Из проёма беззвучно вылетели клубы пыли и вслед за ним раздался сотрясающий помещения грохот. Дым расступался и раскалённое существо, почти потерявшее облик Демикорна вырвалось в коридор, оставляя за собой угасающий шлейф пламени.

— Что с ограничителями? Все совершеннолетние Демикорны носят их и с трети из них идёт сигнал об инфекции! Почему сканирующие артефакты не зафиксировали этого раньше?! — Глава медицинского отсека шла переступая через обломки скальной породы. В стенах дымились оплавленные дыры, словно в них ударил раскалённый металл. — Что вообще происходит?! Почему зал Богини заблокирован?

Идущие с нею рядом молчали, не зная что ответить.

Тяжёлые двери в зал упали и замерли. Приводящие их в движение механизмы отказывались подчиняться приказам извне и лишь одна мысль медленно появлялась у тех, кто остался снаружи.

— Блокировка дверей возможна лишь в случае... — Не оборачиваясь, продолжала свою мысль глава и внезапно замолчала. До неё дошло, какой именно случай мог послужить этому. Время остановилось и в наступившей тишине она медленно повернулась к стальной двери. Её всегда узкие и кажущиеся зелеными огоньками на чёрном фоне глаза увеличились. — Богиня... нет... только не это.

Механическое копытце привычным движением встало в паз. Лёгкий поворот и обновлённый механизм пришёл в движение. Привычный гул шестерней, разворачивающих тиски, что будут держать в себе пламенеющее магией божество, принимая на себя удар её силы. Начертанные на платформе символы переливались синим пламенем, остужая те части, что были ближе всего к раскалённому телу. Но в этот раз копытце не остановилось, продолжая поворачивать пластину всё дальше, пока от полупрозрачных стержней не пошёл лёгкий дым.

— Стелла... Ты делаешь это? — Богиня повернула голову в сторону отделённой от зала ниши, закрытой щитом из прозрачных кристаллов. — Ты всё-таки решилась.
— Конечно она делает это. Вернее, я делаю это. Привет, сестра! - Раздался тихий и надменный голос сбоку. — Ах, ты взяла их силу себе и теперь не знаешь как её удержать? Бедная. Тебе было мало моей?

Призрачный Демикорн плавно появилась в поле зрения Богини и та сощурила глаза, узнавая её. Мираж дрогнул и стал выше, становясь похожим на богиню, только без крыльев. Чёрные и пустые глаза немигающим взглядом уставились на пытающаяся вырваться из оков Алую Луну.
— Бесполезно пытаться. Это я подсказала секрет металла, способного удержать тебя на одном месте. В конце концов, кто знает тебя лучше меня? Я подсказала возможность отнимать твою магию, что причиняет тебе так много страданий. Вини себя и свою силу, за всё что испытываешь теперь. - Нежно звучал призрачный голос копии богини, с каждым словом становящейся плотнее и отчётливее. — Я должна поблагодарить тебя.

— За... что? — Сквозь боль от снова вонзившихся в неё трубок прошипела Алая Луна. — За что... тебе благодарить меня?

Призрачная богиня удивлённо приоткрыла рот и рассмеялась.
— О, за многое, моя сестра. Ты не только сохранила отнятую от меня магию, но и умножила её! Признаю, это бесценный подарок. Очень, очень щедрый. Ты выпила из них магию, заперев остатки в их сердцах. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы заставить их поделиться ими со мной. - Жуткая догадка мелькнула в мыслях Алой Луны. Она с ужасом вгляделась в существо, так сильно напоминающее её внешне и такое чуждое внутри. — Не смотри на меня так. Твой народ оказался сильнее, чем я думала. Пришлось начинать с тех, кто был доступен, кто хотел силы и... ярость поглотила их. Знаешь, сила их сердец была очень вкусной. Особенно тех, кто были первыми. Твоя магия и их истинная природа, это было нечто изумительное!

— Ты... чудовище... — С губ Алой упали несколько капель крови.

Бескрылая рассмеялась и подошла ближе, осторожно слизнув длинным тёмно-бордовым языком эту красную влагу.
— Мы. Запомни это. Мы — чудовище. - Прошептала она, улыбнувшись инстинктивно отвернувшейся Богине. — Ещё немного... и моя маленькая, потерявшая друга, марионеточка завершит своё дело. Ты же знала, что она потеряла своего особенного напарника? А ты ведь ничего не сделала тогда. Совсем. Ничего.

Лиловые глаза взглянули на методично переключающую рычаги и активизирующую магические кристаллы Демикорна. За щитом из кристаллов, она казалась серебристой фигуркой, какие отливали из ненужных кусочков металла наставники. Жеребята любили с ними играть, представляя сценки из книг и историй, рассказанных им.

Маленькая фигурка.

Взгляд Богини затуманился. Магия хлынула из неё потоком, словно что-то сломалось внутри и перестало сдерживать её. Купол барьера задрожал и стал покрываться мелкими трещинками.
— Смотри, это последнее, что ты увидишь как бессмертное существо! - Восторженно выкрикнула ставшая плотной копия богини, которая, казалось, упивалась потоками проходящей через неё силы. — Ты же хотела быть со своим народом? И ты будешь с ним... я обещаю тебе... В виде пыли и осколков металла!

Ставшее чёрным существо склонилась к закованной богине, не способной вырваться из терзающего её механизма. Тьма сгущалась вокруг пламенеющей Алой Луны и её жизнь, как и магия, угасали...

— Простите меня! — Приглушённый крик раздался откуда-то, словно звучал через плотную преграду. — Простите меня, Богиня. Я не знала... я ничего не знала!!

Барьер рухнул и тёмное существо дёрнулось в сторону, словно пыталось избежать прикосновения к осколкам кристалла. Там, где ещё недавно за рычагами стояла серебристая Демикорн, полыхало жаркое пламя, словно живое, лаская тело серебристой фигурки. У её копыт вращалась и подрагивала сфера.

— Т... тварь! Ты использовала меня! Ты... превратила жеребят в чудовищ! Ты... — Меридес тяжело дышала, выдыхая пламя, что разгоралось в её груди. Сфера вспыхнула и плавно разложилась на вращающиеся вокруг огненного шара стальные пластины, каждая из которых сияла своим, странным и древним символом. Таким холодным и спокойным в этом круговороте огня.
— Ты не посмеешь... Мы же договорились. Ты поучишь его живым. Ты не хочешь его? - Похожая на богиню тень оскалилась и плавно двинулась в сторону замершей серебристой пони. — Чтобы ты не задумала, не делай этого...

— Ты хотела реверсию магии? Ты получила её! Но даже тебе не было известно, что произвести её можно только через живое существо! — Меридес нервно сглотнула. Она ощущала поток силы, какого не ощущала никогда, даже будучи пробуждённой Богиней. В той холодной пещере, где бесконечный сон без сновидений прервался и приветливый взгляд лиловых глаз уставился на неё, произнося слова на неизвестном языке. От них, этих непонятных слов хотелось прижаться к огромному алому телу и ощутить жар от сияющих крыльев, что обняли её тогда и обнимали до самого выхода из холодной пещеры. Но не только поток силы проходил через неё, преломляясь в созданном ею механизме.

В её шедевре, за последнее столетие из всего, что она успела создать.

— Она не приходит... - Послышался знакомый голос и она обернулась, оказавшись в странной комнате, где было жарко и одновременно уютно. — С того самого дня, когда она не бросила меня под камнями и несла всю дорогу до укреплений. Она не приходит. И я не могу сказать... что не дождусь её.

Шелест крыльев. Огромных маховых перьев, что сияют как раскалённый металл и дарят как обжигающий жар так и заставляющее нежиться в них тепло.
— Клиффджамп. Ты же знаешь, что с тобой? - Голос богини. Такой грустный и исполненный печалью. — Ты слышал, что сказал твой ограничитель? Я...

- Только продержаться до того дня, когда она придёт! Богиня... нет... Алая Луна, прошу вас! - Раненный Демикорн, цвета сухой травы сделал несколько неуклюжих шагов. - Только до того дня! Я смогу... просто дайте немного своей силы. Я хочу... если не увидеть её успех... то...

Он закашлялся и поджал истерзанное крыло.

Богиня молчала и смотрела на него не в силах подойти ближе и обнять. С каждым годом эта дистанция между ними становилась всё больше.
— Ты станешь "тлеющим". - Тихо проговорила она.
— Всё равно... я хочу успеть сказать ей хотя бы одно слово. - Он смотрел на неё с верой и надеждой в глазах, влажных от слёз. — Одно слово... Алая...

Незримым наблюдателем этих чужих воспоминаний, стояла Меридес Стелла, ощущая как сила Богини проходит через неё разрывая на части и одновременно даря покой и счастье...

Одна алая капля. Одна слеза вечности, упала на пол и покатилась к замершему в благодарности Демикорну.

Пройдёт еще несколько месяцев, когда он осторожно положит этот камешек на язык. Ощутит его прохладу в горле и разливающийся от сердца жар, что заставит его тело жить несмотря на все показатели ограничителя.

Всего за неделю, как она, Меридес, закончит свой подарок для него, превзойдя всех механиков своего поколения. Войдёт с радостной улыбкой на мордочке, неся механическую замену его ноги.

Всего за неделю.

Эти события скользили перед нею воспоминаниями той, кого она обвиняла в бездействии.

Той, кого она считала виноватой.
— Живи... без... меня...

— Эта сила моя! Чтобы ты не задумала, ты не посмеешь сделать это! - Раздался рёв теряющей свои очертания сущности, что извиваясь и вытягивая тёмные и липкие отростки впилась в окутывающее Меридес пламя. — Ты... жалкая марионетка из плоти и костей! Подчи...

Рокот голоса твари заглушил отчаянный крик, в котором смешался надрывный плач и безумный восторг от переполняющей Демикорна силы. Колонна огня прожгла потолок скалы и серебристая крохотная фигурка взвилась стрелой к небу, что открылось над нею тёмным и холодным простором.

Она набирала скорость и высоту, словно одержимая стремясь к самой границе неба, выше туч, выше растворяющихся в дождевых каплях лучей солнца, выше того порога, когда воздуха становилось все меньше, как меньше становилась земля под её крыльями. Крылья уже не ударялись перепонками по воздуху, его просто не было под ними, как не было его и в её легких. Холод, возможно, превратил бы её слезы в бусинки льда, но жар от её раскаляющихся крыльев и тела был столь неистов, что противостоял даже подступающему холоду приближающегося космоса.

Выше, еще выше, до той границы, когда притяжение земли перестает тянуть её назад. Оглянувшись, она с хищной радостью заметила, что тень не отставала, вцепившись в неё едва различимыми щупальцами, незаметными объятьями, ощущаемые липкой паутиной на теле. Пытающейся вгрызаться в неё, проникнуть в её сущность, захватить её разум. Забрать похищенную из под самого носа силу. Но пламя разгоралось уже не только в груди, где давно перестало ощущаться сердце, оно охватывало разум. Растекаясь волнами этого жара по венам. Дальше, еще дальше, в глубины космоса, подальше остальных.

Лишь когда её родной мир стал похож на небольшую крупицу, зеленоватое зернышко на темной ткани окружающего простора, она остановилась и встретилась с преследователем мордочка к морде.

— Алый Мастер, я искупаю свою вину за ошибку! — Воскликнула она, выпуская из рта не способное удерживаться телом пламя и посмотрела на впившееся в неё существо немигающими раскаленными глазами. — Я хотела как лучше... Я не знала, что вы сделали всё, что могли для него. Простите меня, моя Богиня, за желание снова быть с вами рядом! Я бы хотела, ощутить тепло ваших объятий крыльями снова, как тогда. В тот день... мой... день...

Крылья распахнулись на миг и захлопнулись словно капкан на твари, в последний момент осознавшей, что из охотника стала жертвой. Но было уже поздно. Магия Алой вспыхнула в одном неистовом и безмолвном вопле торжества, отчаяния, боли и радости, превратив свою носительницу в яркую звезду заставившую содрогнуться близлежащие миры.

По её щекам текли слезы, в которых отражалась морда жуткого существа отчаянно пытающегося вырваться и хватки крыльев, испаряющих её своим жаром. Но усилия были тщетны. Юная Демикорн наклонилась к ней, пылая, сгорая и улыбаясь. Она прикоснулась губами к ужасающей пасти постоянно меняющегося существа.

— Ты хотела вечности… ты хотела могущества… Ты получишь и то и другое. Так насладись этим кратким мигом! Насладись им так же, как наслаждалась я, очнувшись от вечного холода... — Она выдохнула еще один сноп пламени, с которым её покидала сама сущность расы, к которой она принадлежала. — Потому что, после этого мига настанет вечное ничто. Для тебя... для меня...

Капля вечности взорвалась превращая в пыль гадкую тварь, заставляя её выть от беспомощности. Затем и пыль и сама память о нем испарилась в чистой, яркой вспышке освобожденной на краткий момент силы.
— Алая... я... стала... почти... Аликорном... — раздался стихающий в космосе голос, идущий словно из камня. В пространстве, вращаясь вокруг своей оси, остался одинокий кристалл в форме сердца, в котором стремительно угасал огонь. Виток, второй... камень потускнел и треснул, рассыпаясь, увлекаемый течениями космоса в его глубины.

Холодными и тихими осколками.

Капля вечности... что она для самой вечности во плоти. Всего лишь капля, одна из пролитых слез. Однако Алая Луна стояла на скале вглядываясь в сияющую в небе красную звезду и безмолвно рыдала. Слезы текли на землю, становясь красными капельками застывшего камня.

— Глупышка... мне не за что прощать тебя... — Тихо произнесла она, когда звезда стала гаснуть пропадая с утреннего небосклона. — Если бы ты сказала раньше о ней...

Тёмный силуэт Демикорна, держащегося на расстоянии от богини переминался с копыто на копыто. За много лет, Богиня впервые вышла из зала и стояла просто так, под открытым небом не сжигая и не обращая в кристаллы то, к чему прикасалась или приближалась. Он ждал, когда она обратит на него внимание.

— Моя Богиня, магическая инфекция больше не регистрируется на сканирующих артефактах. — Наконец произнёс он, посчитав, что подходящий момент наступил. — Главная Артефактор подтверждает полное исцеление всех из нас, кто были заражены. Отдельные вспышки ярости успешно подавляются ограничителем. Те, что потеряли свои личности...

Алая Луна жестом приказала ему замолчать. Она знала, что будет сказано дальше и не хотела этого слышать. Не в этот момент. Она вдохнула холодный горный воздух.

— Хорошо Суммус Морби... Я поняла... Ограничители перевести в штатный режим, у имеющих вспышки ярости, сменить личности на копии из тринадцати Первых. — Не отрывая взгляда от сияющей звезды, проговорила она. — Записи Меридес — уничтожить. Равно, как и её личность и все, что было с нею связано из всей библиотеки и всех ограничителей. Особенно за последние годы. Она черпала вдохновение в источнике, возвращения которого я, надеюсь, не будет.

— Но...

Алая тяжелым взором посмотрела на Суммуса сверху вниз, отчего тот ощутил давящую силу магии буквально вжимающую его тело в скалу. Её глаза изменились. Из них пропала привычная рассеянность и задумчивость, словно Богиня избавилась от сомнений и теперь знала свой путь.

— Да... я все понял, моя Богиня.

Он склонил перед ней голову и вскоре звук его шагов стих в отдалении.

Алая прикрыла глаза и последний раз посмотрела на небо. Циферблат на её боку вспыхнул и озарился холодным светом. Внизу, такими же огоньками горели ограничители других. Её детей, её творений. Еще секунда, и Меридес Стелла исчезнет из их жизни, словно никогда её не было. Лишь она будет помнить её. Помнить её стремления, желания и творения. Особенно её последнее творение, что могло уничтожить её, но в итоге подарило свободу.

На небосклоне гасла звезда.

— Полуденная Звездочка. — Тихо произнесла Алая, полной грудью вдохнув ночной воздух. — Твое имя... не будет забыто мной. Не знаю, сколько лет возможности быть среди других, ты подарила мне помимо свободы от прошлого, но ни одна минута из них не будет потрачена зря.

— Почему ты плачешь? — Раздался тонкий голосок сбоку. Маленький жеребенок стояла рядом, держа, в ещё неловких крылышках, серебристую фигурку взмывающей в небо перепончатокрылой пони, рог который загибался лезвием назад. Серебристая шкурка поблескивала в свете звёздного неба. — Ты такая большая и плачешь. Не плачь. Хочешь, я отдам тебе свою фигурку? Это Серебряная Звёздочка, она может летать очень высоко. Не плачь, ладно?

Жеребенок положила фигурку из металла перед копытами замершей Богини. И та, вглядевшись в неё, вздрогнула. Фигурка напоминала ей Меридес, что взмывала сквозь толщу скалы к бескрайним просторам вселенной. Медленно подогнулись её ноги и она опустилась перед забавным с любопытными глазками жеребёнком. Осторожно, словно вспоминая, как она делала это раньше, она распахнула свои крылья. Тихо шуршали её маховые перья, прижимая к её груди маленькое серебристое крохотное существо, что весело улыбалось и фыркало, когда тёплые мерцающие перышки попадали в нос.

Она прижимала к себе жеребёнка... вспоминая как талая пода текла по суровым чертам серебристого, застывшего в ожидании Демикорна. Как лёд постепенно выпускал закованное в кандалы серебристое тело, пока обессиленная она не упала в тёплые крылья Алой Луны.

Та вдохнула в неё жизнь и, укрывая крылом от пронзительного холода, вывела из грота наружу, ощущая дрожь её тела и медленный ритм просыпающегося сердца.

Она назвала её — Меридес Стелла.

Грустная улыбка скользнула по алым губам Богини.

— Меня зовут Алая Луна... а тебя? — Ткнув носом в поджатые копытца жеребёнка спросила она.

— Люмина. — Тихо ответила та, нежась в тёплых перьях божества, даже не зная об этом. Алая Луна снова посмотрела на небо, но теперь в её глазах читалась благодарность...

Глава 6. Дар Маскипалы. Часть I

Прислушавшись к словам своей тёмной "сестры", Алая Луна, начала поиски своего народа. Тексты приходят её к древнему строению, расположение которого было смутно указано на стальной плите. Быть может, послание из прошлого не досказало многое из того, что предшествовало её появлению в этом мире... Двери раскрываются. Дар Маскипалы ждёт.

Алая линия на карте мира. Мерцающий путь, озарённый магией и знаниями утерянными во времени.

Путь существа алого цвета, четыре крыла которой сияли огнём заката, проходил через селения народов, собиравшихся вместе и начинавших свой путь жизни в этом мире. Встречались с опасностями и решали свои проблемы. Она щедро делилась знаниями, обожествлялась и века спустя находила упоминания о себе, доходившими до новых поколений в виде барельефов и лишь отдалённо похожих изваяний.

Но она искала другое. Единороги и их природная магия. Драконы и их жадность к драгоценностям, жалкие подобия тех, потомками кого они являлись. Её копыта ступали по землям, на которых никто не осмеливался селиться, боясь оставшегося в них наследия. Заброшенные библиотеки, знания из которых она щедро отдавала тем, кто желал к ним прикоснуться, не давали ответов. Лишь текст на смятой и выброшенной в глубокую расщелину металлической плиты, был путеводной нитью. И всё же, все места, описываемые неизвестным автором, были пусты или давно поддались ветру времени. Руины древних строений с укором смотрели на гостью желающую ответов, но хранили свои тайны глубоко под покрывающими их песками, обломками скал или снежными заносами, зло щерившиеся ледяными пиками.

Прошло немало лет, прежде чем строение, достаточно прочное и при этом древнее, встретило своими неприступными стенами её, рождённую в всплеске магии и получившую призвание — быть вечностью. Затерянное среди буйной растительности, почти неотличимое от переходящих в плато гор, оно угрюмо темнело массивными стенами, переходящими в давно потерявшую свою форму крышу с которой стекала пара молодых, ещё не набравших полную силу водопадов. Деревья, нашедшие место, где солнце щедро одаривало их необычного бордового цвета листву, пустили свои корни под плиты фундамента здания, вступив в неравный бой с прочностью скал.

Тёмный камень, покрытый неглубокими трещинами и следами многочисленных атак, был по прежнему крепок, чтобы выдержать не только перемены климата, но и ещё немало веков.

Алая оглянулась по сторонам.

Это было несомненно то место, описанное в части текста на плите. Древний дракон не обманул, но до последнего ей хотелось, считать текст ложью, а не частью реальной истории. С начала и до самого конца. Слова её тёмной сестры всё ещё звучали в голове и казалось, словно с каждым шагом они звучат всё громче и настойчивее.

Богиня мотнула головой, отгоняя этот призрачный голос и на удивление это помогло. Задрав голову она прочитала надписи над массивной дверью. Знакомые символы складывались в не слишком ясные слова, но изображение, выбитое на массивной металлической двери, было таким же, что было на плите и это вселило толику уверенности. Алое копыто гулко ударило по покрытой ржавчиной и тонкими ветками плюща двери.

Словно по скале, чему-то монолитному и не желающему даже шелохнуться. Алая слегка ударила хвостом по земле, оставив мерцающий след обуглившегося и остекленевшего песка.

— Ты так легко отдал мне ту плиту... ты знал, что я не смогу войти, ведь так? — Тихо проговорила она, обращаясь к покинувшему этот мир дракону и ей показалось, будто он смеётся над ней, из каждой песчинки, листка и камня мира который её окружал. — Я нашла это место. Но здесь лишь скала, камень и дверь, за которой возможно нет ничего, кроме завала из камней. Ты доволен? Рад тому, как я прошла весь этот путь? Ты дал прочесть мне ту... ложь о сошедшемся в битве с самим собой народе! Ту жалкую легенду о последних оставшихся от них. Ты тешил мою веру не быть одинокой, зачем? Почему ты не остался со мной, ведь я... я... Но я убила тебя. Убила не поняв этого сразу... зачем ты играл со мной, Древний...

Она сидела перед закрытой дверью несколько дней. Вспоминая сказанное ей древним шестиглазым драконом. Порой ей казалось, словно тень её сестры плавно скользит между лежащих камней и смотрит на неё из провалов мраморных арок, медленно поглощаемых зеленью лесов. Она отходила лишь для поиска еды, хотя уже много веков, это стало лишь возможностью ощущать вкус, но не средством утолить голод. Её голод был другой и утолить его могло лишь одно — ответ. Струящаяся в ней магии давала ей силы, была её жизнью и дарила бессмертие, умножаясь с каждым столетием во много раз. Теперь Алая была уже не той, что ступила из обломков застывшего пламени в полный многообразия мир. Не той, удивляющейся воде, шелесту травы и красоте проплывающих облаков. В глазах плескалась мудрость, почерпнутая из множества брошенных библиотек и храмов, копытописи в которых словно дожидались её, прежде чем распасться мелкой пылью. История странной битвы, разворачивалась перед её глазами, когда она читала свитки, осторожно держа их в объятиях магии.

И всё же текст на той плите.

Алая луна прикрыла свои альмандиновые глаза и снова вспомнила резкие, злые формы символов, складывающиеся в текст на металлической поверхности.

"Исход. Мы назовём это Исход, для тех кто прочитает эти письмена снова и... возможно не допустит повторения нашей ошибки. Мы... ошиблись. Ошиблись в себе, своих знаниях, но не потеряли гордости за то, чего добились открывая двери в неизведанное и тем самым не побоялись навечно запереть тварей Тартара там, где им было самое место. Мы сделали шаг и помощь, в лице тех, кого теперь называют Древними, была принята без раздумий и сомнений в правильности решения..."

Богиня скользила взглядом по представляемым ею словам и снова ощущала приток тех чувств, охвативших её там, в пещере Дракона. Крылья сжимались от бессилия что-либо изменить. Она не могла вернуться в прошлое, ведь прошлое дало ей настоящее и её саму. Строки с металлической плиты снова скользили перед её взором.

"... Создавая оружие, способное мыслить, способное чувствовать и желать... О чём мы думали совершая это? Многие из наших соплеменников... покинули этот мир, но оставляли за собой ещё одну ступеньку, по которой мы приближались к желаемому результату. Их кровь. Кровь Древних. Она всегда останется на нашей совести и искупить свою вину мы не сможем. Победа над чудовищами, вырвавшихся из провалов в земле, словно ведущих к сердцевине мира, было не достаточной, для искупления совершённого нами. И всё же, мы создали оружие, равного которому не будет в этом мире ещё много веков. Оно будет существовать вечно, совершенствоваться, улучшаться... И придёт к единственному решению, логичному для развития..."

Альмандинового цвета глаза вспыхнули фиолетово-алой вспышкой.

— Это ложь!! Кто бы не писал это он лгал! Лгал... всем... — Вскрикнула она и сгусток пламени, ударившись о сохраняющую молчание дверь, растёкся чёрными лепестками, похожими на солнечное затмение. — Они...

Но память услужливо прокручивала строку летописи за строкой, заставляя богиню хлестать землю хвостом от негодования. Но было в этом что-то ещё. Словно внутри неё пели голоса, слышался рёв упивающихся битвой существ.

"... Чтобы стать сильнее, нужен противник сильнее тебя.

Это было постулатом, целью, смыслом существования и первые из тех, кто осознал все возможности этого проломили барьер различий. Гонка ради силы, способностей к выживанию привела к битве оружия с оружием. Потеряв врагов, они обратили взгляд друг на друга. Да, мы старые маги создавшие их просчитались. Наделив их теми же качествами, что обладали сами, мы не могли учесть влияния третьего компонента их сути и он медленно, но успешно поглощал и извращал то немногое, остававшееся в них от... нас. Они менялись и каждый из них менялся по своему. Бывшие орудия, стали народом, сила которого не могла подвергаться сомнению и нам оставалось лишь радоваться такому соседству. Недолго...

Мы называем это "Войной Кланов", наши потомки, если они останутся живы — "Великим Бедствием". Те же, кто переживёт и наших потомков, возможно не будут знать ничего об этом времени. Эпоха канет в тьму и нам останется лишь надеяться, что крупицы памяти об этом всё же сохранятся. Наивно, возможно... Мы пишем текст на металлической плите, будучи уверенными, книги и свитки не дойдут до тех, кто придут нам на смену. Земли будут гореть и будут истерзаны той силой, что мы выпустили на свободу ища спасения... Древние уже пали, видимо теперь, наступил наш черёд."

Алая выдохнула клубы пара и успокоив биение трёх сердец встала. Она снова подошла к двери, изучая поверхность, смотря на каменные колонны, что без всяких петель держали дверь незыблемой. Письмена всё ещё висели перед её взором, накладываясь призрачным образом поверх узора оставленного временем на металле. Теперь это был другой язык. Похожий, но обладающий более сложными символами. Знакомыми, но...

— Инитиумнарский... — Тихо проговорила она и дверь дрогнула, зашелестев ссыпающимся из пазов песком.

Эта часть, на плите подаренной Драконом была иной. Словно кто-то стёр слой металла и начертал другой текст, взамен старого. Казалось, будто одним дыханием, поверхность была расплавлена и ещё не успев остыть, была исцарапана острым предметом, навечно оставившим на поверхности изогнутые символы, острые черточки и глубоко уходящие в металл выбоины, будто писавший ставил точки со всей яростью, струящейся в теле.

"Год 87 с начала Феномена Регрессии. Мы последние из тех, кого создатели этой плиты называли "Оружием". Да, мы оружие! И да, мы одержали победу, проиграв войну самим себе. Читающий эти строки, если ты понимаешь написанное, значит в мире остался ещё кто-то, помимо нас. Мы не знаем, кто ты. Потомок одного из нашего звена или уцелевший плод из сохранившихся законсервированными яслей. Тот факт, что читая эти слова ты понимаешь их, означает лишь одно. Часть нас всё ещё ступает по земле. Что же до нас... мы уходим в пещеры Вечного Льда, где нам удалось победить и запереть наиболее опасных существ этих земель. Их называли — Вендиго. Теперь, пленённые твари будут нашим спасением. Нашим лекарством этом изувеченному миру от нас самих. Но даже если ты... ты... окажешься победителем в том пире силы и жажды могущества. Найди нас. Быть может, забрав твою жизнь ценою своей, мы остановим этот кошмарный круговорот, созданный нашими предками. Часть меня будет ждать. Просто скажи..."

Слово. Всего одно певучее слово, в котором слились упругим жгутом тоска и ярость, печаль и воодушевление, голод... голод по знаниям. И что-то ещё, завопившее внутри богини в глубине центрального сердца. Почти животный рёв потревоженного от сна существа, что рвало призрачные путы, пытаясь отдалиться от бьющихся рядом боковых сердец. В одном плескался покой и мир, другое искрилось любопытством и жаждой познания. Путы натянулись, но выдержали, заставив богиню изогнуться и исторгнуть в небо истошный крик отчаяния, победы и облегчения.
Одно слово...

Дверь дрогнула, осыпаясь чешуей ржавчины. Медленно поползла наверх, скрипя многочисленными шестернями и из тёмного провала вырвался затхлый, отдающий сыростью воздух, ударивший в мордочку Богини. Битва, что кипела у стен этого наследия ушедшей расы, оставила следы не только снаружи. Прежде, чем много веков назад эта тяжёлая дверь рухнула, запечатав за собой свидетелей жестокой битвы за право обрести могущество, языки огня сражений проникли и за неё.

Алые копыта ступали по треснувшим плитам, мозаика которых повествовала о величии тех, кто создавал это место. Некогда созданные для охраны механизмы, лишь жалобно скрипели своими останками, в бессильной попытке остановить ту, что шла по коридору в глубь строения. Изъеденное коррозией копье гулко ударило Алую в крыло и распалось бесформенными бурыми кусками, тем самым удивив и озадачив её.

Она миновала разбитые колонны, между которыми пол проломился в форме чаши. В центре, пронзённый с пяти сторон, замер скелет огромного существа, череп которого венчал загнутый назад рог с похожей на лезвие костяной пластиной позади. Похожие на него существа, меньше размером, пронзили его своими рогами, но видимо встретили свою гибель в этот же миг, замерев костяными изваяниями с обрывками тлеющей ткани, свисающей с их позвонков.

Алая подошла к ним, осторожно ступая по полу. Хвосты скелетов, похожих на сегменты и украшенные шипами и плоскими рёбрами, безвольно свисали до самого пола. Некоторые выпали из суставов и теперь лежали, скатившиеся к центру выемки в полу. Богиня оглянулась на свой хвост и вздрогнула. Догадка холодными корнями сжала её три сердца, заставив их замереть на короткий миг. Короткий, но достаточный, чтобы тень её сестры, плавно скользнув между колоннами снова, бестелесным призраком появилась перед ней, проходя замершие в последнем мгновении битвы останки существ насквозь.
— Давно не виделись, сестрица. Ты нашла это прекрасное место. О! Взгляни на этих существ, разве они не прекрасны? Особенно то, что в центре. Какие кости... какие очертания черепа. Эти выступающие по бокам клыки. Ты ведь знаешь, кем они были? - Тёмная и бескрылая копия богини бесшумно подошла к поверженному чудовищу. — А эти... куда мельче, но их сила была достаточно высока. Ах, как прекрасно это лезвие в их рогах. Прислушайся к ним. Этот металл поёт чудесную музыку боли и страданий, что испытали они, заставившие металл соединиться с живой плотью! Или может быть ты хочешь взглянуть туда...

Тёмное, полупрозрачное копыто указало в сторону теряющейся в темноте стены. Там, в выбитых в толстой монолитной стене нишах, виднелись угловатые, скреплённые металлом сосуды. Едва ли несколько штук, стояли целыми, покрытыми пылью и скреплённые с каменным постаментом тонкими прядями паутины.

— Чувствуешь запах их крови... Она так долго хранилась тут и так много было пролито её на пол, что всё пахнет ею, поддайся соблазну... лизни её... - Вкрадчиво шептала тёмная сестра Богини плавно вышагивая вокруг замершей Алой.

— Сгинь... — В голосе зазвучал лёд и альмандиновые глаза вспыхнули огнём ярости, вызвав у тёмного бескрылого двойника лишь смех.
— Сгинь, говоришь ты мне. Хорошо, сестрица, я сгину. Пока. Но я вернусь, ведь признай... — Тёмная прозрачная мордочка тихо прикоснулась к ушку богини. — Ты всё же ищешь их. И ты найдёшь их. И они будут вечны вместе с тобой. Ты не будешь одинока, моя сестрица. Ты не будешь... а потому не буду одинока я. Ведь за тобой должок, половина твоей силы — моя. А уж тело я найду себе сама, не переживай, оно будет так же прекрасно и смертельно желанно, как и твоё.

Свист алого хвост завершился треском падающих колонн, в поднявшейся пыли от которых плавно пропадала смеющееся тёмное отражение. Алая с трудом переводила дыхание, словно ей удалось выплыть из затягивающего её омута и теперь желание ощутить в груди хотя бы такой воздух, затхлый и отдающий прахом.

Алая Луна шла по коридору. В груди мерзко кружился комок ожидания, словно в любой момент её темная сестра возникнет вновь. Шаги раздавались в совершенной тишине. Лишь иногда, за стенами едва различался звук журчащей воды, доносящийся от рек питающих водопады. Стальные двери, открывались одна за другой, порой требуя усилий от Алой, но за всеми ними было одно и то же. Брошенные механизмы, назначение которых было давно утеряно. Кости тех, кто не успел покинуть охваченное войной здание. Пустые глазницы смотрели с укором и... надеждой на неё, заставляя ту отворачиваться и продолжать свой путь. Ещё несколько чудовищ, словно слившихся с расплавленной огромной температурой стеной, белели костями в тусклом свете от её крыльев. Перед ними, в воронке лежало окаменевшее сердце, треснувшее и исторгшее ставшую кристаллами кровь.

Богиня миновала эту сцену прошлого, стараясь не вглядываться в нечто, лежащее позади останков.

— Это всё не правильно. — Проговорила она, оказавшись в тупике. Перед нею была ещё одна дверь, похожая на ту, преграждающую вход в здание. Кто бы не пытался проникнуть за неё, ему это не удалось. Белеющие обломки покрывали пол ровным слоем. Скривлённые и изломанные лезвия торчали в стенах, словно их швырнула чудовищная сила. Всего два места, вокруг арок с боков от двери, были чисты и лишь тонкий слой пыли покрывал камни. Левая ниша пустовала, но правая.

Карикатура на неё саму, ниже ростом с одной парой, ставших голыми рёбрами, крыльев, гремящая изъеденным временем металлом, медленно покинула тень и вышла к Алой, уставившись на неё единственным серебристым глазом.
— Произвожу... вожу... инициализацию. Статус... ведётся поиск в базе данных комплекса. — Глухой, лишённый эмоций голос хрустел из прорезей закрывающей морду шлема. Угадать, движется ли рот у существа или голос звучит от всего жуткого доспеха сразу, Алая не смогла. Её оставалось замереть и слушать. Опыт с дверью научил её выдержке, а сотни ловушек, оказавшихся в строениях встреченных ранее, осторожности. И всё же часть, знающая о её силе, вопила и жаждала расправы над этой дикой пародией.

— Что ты такое и почему стоишь на моём пути? — Тихо проговорила Алая, когда фигура, замерев, опустила свой глаз вниз.

— Инициализация завершена. Подтверждаю. Дата инициации тысяча пятьсот двадцать четыре года, девять месяцев и десять дней с момента консервации... ции... комплеса по изучению Феномена Регрессии. Запрашиваю... запрашиваю... данные... — Существо подняло голову снова посмотрев на гостью руин комплекса. — Комплекс Света. Ответ отрицательный. Комплекс Щита. Ответ... ответ... Отрицательный. Комплекс Алой... Данные... данные... Целостность комплекса Алой нарушена. Зафиксирован всплеск концентрированной магии. Загру... загру... жаю отчёты о последствиях.
— Что ты такое? — Богиня сделала шаг на встречу, не сводя глаз с этим говоряшим с самим собой существом. — Меня привёл сюда текст на стальной плите, что дал Дракон. Это место... Здесь я могу найти тех, кого назвали "Оружием"? Мой... будущий народ здесь?

Механическим движением, голова существа наклонилась в бок, словно так рассматривать гостью было удобнее. На пол посыпались куски доспеха, чешуек и что-то ещё, что напомнило богине уже встреченные ранее скелеты. Только теперь, приглядевшись, она поняла. Принятый за гребень кусок шлема, был отломанным под основание плоским рогом, металлическая часть которого всё ещё блестела позади костяной основы.

— "Оружие". Название пробной межвидовой ассимиляции трёх народов. Причина. Производится поиск... поиск завершён. Данные утеряны. Список входящих в межвидовую ассимиляцию народов. Список утерян. Список доступных комплексов. Выслан запрос в три комплекса. Ожидание ответа. Вторичная установка. Производится ска... ска... сканирование разумного существа. Данные. — Металлическое существо снова хрустнуло шеей и теперь смотрело прямо. — Совпадение данных превышает заданные параметры идентичности. Боевая единица прототип девять сотен четырнадцать приветствует тебя, до... до... дочь победителей.

— Ты видишь меня впервые и признаешь? Что ты? Живое существо или продукт того, что книги называли "механикой"? — Богиня подошла ближе, возвышаясь над двигающимся наследием древности. Тот, кто назвал себя боевой единицей медленно поднял голову вверх, обнажив сухие позвонки там, где должно было быть горло.
— Система защиты установлена из... из... расчёта определённого уровня силы... Все... все... слабые будут деактивированы. Ты... не можешь быть деактивирована силами системы защиты. Соответствие параметрам заданным создателями... под... подтверждено. Ты, особь предположительно репродуктивного класса будешь зарегистрирована под нулевым номером в базе данных контрол... ля... над... над... "Слиянием".

— Моё имя Алая Луна!
— Подтверждаю... регистрация особи предположительно репродуктивного класса. Номер — ноль. Совпадение с данными комплекса Алой, выше обозначенного. Регистрация завершена. — Отчеканил страж, медленно разворачиваясь и переступая копытами, оставляющими пыльные пятна

— Моё имя Алая Луна! — Богиня вскрикнула, добившись от стража внимания.
— Система защиты переходит в режим ожидания новых особей... бей... подходящих под заданные параметры. Опись существа завер... шена. Особь под нулевым номером получает доступ. Контуры с второго по седьмой доступны для посещения. Доступны... для... В случае несогласия с решением... особь может обратиться к... к... модулю куратора "слияния" для получения дополнительной информации. Заме... заме... ч... — Боевая единица неловко зацепила плечом стену, и упав продолжала переступать вытянутыми в бок копытами. — Дополнение. Особь обладает зачатками интеллекта. Обладает... зачатками языка. Возможно дальнейшее обучение. Рекомендации... реком... мендации... Программа адаптивного обучения. По достижению нужного уровня знаний и психо... психофизического состояния, произвести принудительную фертилизацию для получения... получения... необходимого материала.

Подойдя к шевелящейся на полу фигуре и убедившись, что та не сможет встать самостоятельно, Алая Луна вошла в поднявшуюся вверх металлическим овалом дверь. Ржавое существо продолжало говорить, но слова были не понятны алой гостье. За дверью её встретил небольшой зал, проходы от которого загибались и терялись в темноте. Здесь было чище, но следы паники были видны даже под слоем пыли, покрывающей всё тонким, призрачным слоем.

На полу была выведен знак, означающий "два".

Глава 7. Дар Маскипалы. Часть II

Два долгих месяца прошло в стенах сооружения, принявшего необычную алую гостью. Наследие прошлого отозвалось на её голос...

Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как тяжёлая дверь, покрытая снаружи и изнутри письменами, закрылась за ней с глухим стуком уйдя в углубление в полу. Алая стояла в центре зала, ощущая трепет и одновременно чувство свободы, словно требующее от неё распахнуть крылья и дать волю сжимающимся в груди чувствам.

От стен лилась мелодия, становящаяся дымкой и постепенно сливающаяся в мерцающие символы, кружащиеся вокруг неё, отбрасывающие блики на её алую шкурку и проникающие в самую сердцевину её светящегося оперения. Альмандинового цвета глаза оставались полуприкрытыми, лишь искорки блуждающего света, говорили о том, какую гамму чувств, испытывает гостья этого места.

Но это было не всё.

Обрывки прочтённых книг, клочки копытописей и остатки фолиантов. Все тексты из них кружились дополняясь утерянными кусками становясь одним целым. И каждая строка отбрасывала читающую их Алую во времена задолго до её появления.

И она увидела мир...

Никто не знал, когда мир возник и что дало ему силы для жизни. Была ли это магия или желание, ставшей материальной мысли. Быть может доброта и свет, нашедшие приют на краю вселенной, обрели единую цель и стремление, породившие то, что стало для множества существ домом. Тёплый климат, умеренный ветер, высокие горы и плоские, спрятанные от ненастья долины. Моря, полные чистой воды и зеркальные озёра, берущие своё начало от тёмных подземных рек и кристальных, украшенных радужной короной брызг, водопадов.

В небесах, пронзая пушистые облака резвились пегасы, не зная печали и предаваясь утехам и соревнованиям. В этом народе сложились верность и честолюбие, что не давали грусти овладеть их сердцами.

На земле, среди плодородных земель, зелёных пастбищ и полных еды полей, виднелись города земнопони, трудолюбие и честность которых, к себе и к другим, словно давали силы, возделываемой ими земле. И земля щедро делилась с ними своими плодами.

У подножья гор, где пещеры светились кристаллами необыкновенной красоты, рядом с лесами, где корни и ветви деревьев складывались в замки, два народа единорогов, разделили между собой мир. Кисточковые, привыкшие к беззаботной жизни в единстве с природой, выбрали леса, в которых природа щедро наделяла их красотой и грацией, при этом поощряя их беззаботность и легкомыслие. Их соплеменники, с пышными и словно шёлковыми хвостами, открыли для себя иную красоту, в великолепии точных форм и остроте граней камней, и магия их становилась скорее наукой искусства, чем импровизацией и вычурностью природных форм.

Но не только эти народы разделили мир между собой. Ближе к скалистым и сухим ландшафтам мира, расположились племена грифонов, взявших всё худшее от пегасов, но наделённых довольно острым умом, позволившим достичь превосходства в том, в чём остальные были слабы. Их города раскинулись в ущельях между пиками скал и мало кто из лишённых крыльев, смог бы добраться до них.

Лабиринты из камней, гигантские плато, рассечённые провалами и многочисленными шахтами, дали пристанище минотаврам, возводившим каменные подземные замки и укрепления, часть которых сливалась со скалой, дающей камень для строительства. В союзе с диамандовыми псами, туповатыми, но алчными до богатства существами, способными копать не зная усталости почти любой твёрдости землю, минотавры расширяли свои владения и возводили всё новые, неприступные города-лабиринты.

И зелёное море на суше. Огромная площадь Вечносвободного Леса, где природа буйствовала и создавала свои формы жизни, пробуя и экспериментируя. Это море зелени покрывало почти всё вокруг, лишь на своих границах медленно уступая разумным существам пытающимся улучшить свою жизнь и отвоевать у леса ещё кусочек плодородной земли. Облака плыли над этими лесами словно подгоняемые медленно покачивающимися ветвями. Бушующие грозы, сливались в воронки из тёмных туч, извергающих фиолетовые молнии к земле, оставляя тёмные проплешины на зелёном ковре из деревьев. Годы мелькали и эти чёрные пятна снова становились светло зелёными островками на фоне могучих лесов. В них, в самой гуще буйства природы которой боялись даже кисточкохвостые единороги, нашли свой приют удивительные создания расы оленей. Среди них были и те, кто смог обрести свободу в небе, распахнув в стороны грациозные крылья. Были и те, кто сиянием ветвистых рогов заставляли неукротимую магию флоры цвести и течь в нужном им направлении...

А там... за обширной гладью моря раскидывались другие континенты. И там, среди похожих и не похожих народов были ещё один народ. В полоску. Их называли зебрами.

Но были и другие существа. Не столь многочисленные, древние, мудрые... проводящие большую часть своей жизни в дрёме... Их имя было....

Музыка стихла. Алая очнулась от транса, что заставлял звучать её сердца в унисон и теперь лишь одно из них стучало гневно, словно радость и беззаботность мира раздражала его. Она мотнула головой, отгоняя наваждение огня и поднимающихся к небу клубов дыма. На фоне пожарищ мелькнула морда, похожая на морду Дракона, что дал ей стальную плиту.

Парнокрылая вздрогнула и сделала шаг назад.

— Пог... погружение в прошлое мира завершено. Сеанс звукопередачи знаний Создателей прекращён. Производится рассинхронизация особи под номером "ноль" с камерой обучения. Жд... жд... Ждите сигнала. — Голос от круглого мерцающего камня на стене скрежетал и глотал части слов, но она уже привыкла к нему. За время, что она провела тут он уже казался ей другом. Пусть лишённым эмоций, но тем, с кем можно было говорить, хотя и не все вопросы получали ответ и не всё спрашиваемое ею, было понятно голосу. — Поздравля... я... ем. Особь номер "ноль", вы получаете новую оценку коэффициента проявления разума. Ваш уровень доступа повышается до восьмого контура безопасности. Кри... кри... терий достаточен для встречи с кураторами проекта. Они ждут... жду... ут вас в центре наблюдения. Контур под номером "восемь". Желаете изме... изме... нить своё имя-идентификатор?

— Да. Меня зовут Алая Луна, глупый ты голос из стены. — Фыркнула Алая, медленно покидая зал. Мелодия всё ещё звучала у неё в голове и от этого пол немного плыл перед её глазами.

Ещё некоторое время назад, впервые оказавшись в этом чудом сохранившемся зале, она долго лежала на полу, сжимая копытами голову от обрушившихся на неё образов, мыслей, чьих-то воспоминаний и желаний. Лишь в следующий раз, когда голос из стены услышал её крики, поток знаний уменьшился, став более складным и разбитым на темы. Потребовалось совсем немного времени, для понимания как этот зал работает, теперь она уже могла сама выбирать то, что хочет увидеть. Эти записи о мире... она смотрела их снова и снова, желая оказаться в то время.

Однако, встреченные ею единороги не были похожи на тех, кого она видела в этих чудесных образах. Небольшие селения. Крошечные группы раскиданные по миру и почти незнающие друг о друге ничего. Многие из них селились рядом с остовами огромных строений, руины которых постепенно становились холмами. Крупицы знаний, передавались из уст в уста, хотя рядом лежало наследие их истории. Алая остановилась посреди коридора. Как случилось...

— Они не хотели знать о том, что было. Словно они начинали всё заново. Заново учились возделывать землю. Заново делали открытия. Писали свою историю с чистого листа. Почти все они... — Тихо проговорила она вслух, вспомнив свою встречу со Снежинкой.

Днями ранее, она вернулась к входу, где осталось существо называвшееся "боевой единицей". Но дверь была закрыта. Смог ли встать ржавый необычный пони или продолжал лежать, на этот вопрос она не смогла получить ответ. Похожих на него она находила в нишах на каждом кольце коридоров, все они стояли неподвижно никак не реагируя на её голос или попытки расшевелить. Лягнув одну из таких фигур, Алая добилась лишь одного — закованная в броню фигура упала на пол, рассыпая вокруг себя чёрные невесомые чешуйки и серый пепел. Убедившись, что упавшее существо не поднимается и не проявляет никаких действий, Алая оставила попытки расшевелить остальных. Единственным спутником для неё теперь оставался голос, звучавший из вмурованных в стены камней.

— Скажи, если я вытащу тебя из стены, ты будешь всегда со мной? — Задала она вопрос, когда целый отрезок коридора оказался пустым. Осколки камня лежали на полу и голос не смог последовать за ней. — Тут есть места, где я не могу тебя услышать.

— Отделение... деление... голосового модуля из разъёма повлечёт за собой отключение потока магии. Ответ отрицателен. — Лишённый эмоций голос ответил в становящейся привычной для Алой манере.

— Ясно, ты замолчишь. Да?

— Ответ положительный. — Согласился голос и на миг показалось, будто это было сказано с облегчением.

— Жаль, порой мне бы хотелось слышать тебя там, где стоит тишина. — Алая потянулась и завернула в очередной коридор, уходящий вниз под небольшим наклоном. Пыль поднималась из под её копыт, складываясь небольшим кольцом вокруг остающихся следов. Парнокрылая нашла тяжёлые наподковники в одной из комнат, хотя они и были немного малы, но оторвав лишние куски металла, ей удалось приспособить их под копыта. Ходить по наклонным поверхностям стало легче и теперь она почти не расставалась с ними.

— Особь Алая Луна может получить портативный коммуникатор с системой обучения и наблюдения. Обра... обра... титесь к кураторам проекта "Слияние". — Проскрипел камень в стене на брошенную ею фразу и погас. Алой снова предстоял путь по коридору в котором царила тишина и мрак.

Пол, с символом обозначающий номер "восемь", был покрыт трещинами и покосился. В центре зала, разбив преграды и дотянувшись корнями до труб с водой, раскинуло свои ветви дерево, серебристые листья которого, словно звенели и тускло переливались блёстками в неярком свете магических кристаллов. Камни гасли и загорались снова и в эти краткие моменты темноты, крона дерева сияла призрачным светом, маня к себе, обещая уют и покой. Рассматривая полупрозрачную кору, похожую на тонкие чешуйки стекла, Алая прошла мимо, ступая по шатающимся плиткам и разбросанным кускам облицовки стен. Вода чавкала под плитками пола и проступала между зазорами небольшими грязными лужицами. Эта часть строения медленно проигрывала получившим свободу растениям. Всё, кроме накрепко закрытой двери, было увито тонкими ветками плюща с такими же серебристыми листиками и белыми цветами, лепестки которых время от времени отрывались и улетали влекомые сквозняком.

Ещё раньше, Алая удивлялась ветру в коридорах. Ведь это не были горные пещеры соединённые между собой проходами и это были не руины замков и библиотек, встречаемые ею ранее. Тут не было арок и окон, через которые бы ветер мог свободно гулять по помещениям и залам, сметая пыль создателей этого строения в кучки по углам. Ответ открылся лишь на пятом контуре, где спустившись ниже она оказалась в огромном искусственном каньоне. Величественные и изъеденные временем, там вращались лопасти устройств похожих на ветряные мельницы. Вот только они были не из дерева и ткани, как в селениях пони. Тут был прочный металл. Возможно грани лопастей были некогда острыми, но теперь их покрывала шершавая корка ржавчины и мха, веками пытающихся побороть произведение чьей-то инженерной мысли. Устройства медленно вращались, но не от ветра, а создавая его. Потоки влажного пещерного воздуха чуть прохладного и отдающего мхом нагнетался в помещения. Каждая новая открытая дверь, давала свободу потокам сквозняка и постепенно затхлый запах уступал сладковатому аромату мха и листвы. Это место начинало нравиться Алой. Тут было спокойно...

Дверь вздрогнула и, выпустив часть воды с металлическими ошмётками наружу, плавно поползла наверх. Место где её ждали кураторы, если верить сказанному ранее одним из камней на стенах.

— Я... Пришла чтобы поговорить. Голос из стены, сказал что я могу найти вас тут. Уммм... Тут есть кто? — Алая мордочка просунулась в полутёмное помещение. Некогда залитое водой оно встретило её безмолвием и затхлостью. — Вы не хотите со мной говорить? Почему вы молчите?

Привыкающие к полумраку глаза выцепили стоящую в конце помещения фигуру. Покатый лоб, витой рог. Слегка угловатая линия спины. Алая махнула несколько раз копытом, пытаясь привлечь внимание, но силуэт оставался неподвижным. Будто ждал, что она сама подойдёт к нему.

— Эй. Это уже грубо. Я была в замках и хранилищах, где были листы с текстами. Я прочитала их и я немало времени провела в ваших залах с мелодией и образами. Голос даже начал называть меня по имени, а вы не желаете мне отвечать? Раз так, я сама подойду и возьму то, что мне нужно. Я желаю иметь при себе голос там, где он молчит. — Она топнула копытцем и вошла внутрь, ощущая как вода хлюпает под ногами. Горки табличек, словно выточенных из камня, лежали в воде поблескивая своими маслянисто-склизкими боками. Обломки плит, кусочки мутных и покрывшихся плесенью кристаллов валялись на металлических столах, большая часть из которых рассыпалась под собственным весом, обнажая более прочные части конструкций. Чем ближе подходила Алая к фигуре, тем большее сомнение охватывало её. И предчувствие подтвердилось, когда она оказалась рядом с "единорогом".

Едва ли в треть от её роста, помятый от удара упавшей частью потолка, перед неё стоял собранный из металлических деталей точный скелет. Копыто стёрло с таблички ил.

— Хм... "...Модель скелета единорога. Вы сможете увидеть взаимосвязь костной структуры с новообразованием в форме рога позволяющей фокусировать..." А это что за слово... никак не разобрать... "... в следствии этого можно заметить, что общая масса кости близка к земнопони, но более тонкая и позволяющая вступать в резонанс с магическими полями разных стихийных сфер. Модель является точной копией эталонного единорога мага..." — Копытце тихонько ткнуло скелет и тот потерял челюсть, булькнувшую в тёмной воде. — Эталон значит. Вот если бы ты мог говорить, ты бы сказал, куда делись "кураторы" какого-то там "Слияния". Но ты просто безделушка. Жуткая в добавок...

— Хочется поговорить... поговори со мной. — Голос отдающий сталью раздался позади Алой, заставив ту не только подпрыгнуть, но ещё и вспыхнуть, отчего вода под копытами зашипела и подёрнулась туманом пара, наполняя помещение запахом варёных водорослей. — Хм. Вот значит какая ты, нулевая особь. Сообразительна, но наивна.

— Ты кто и где ты? Ты тоже голос из стены? Я не вижу тут плоских красных камней из которых он доносится... — Альмандиновоглазая гостья смотрела по сторонам, пытаясь понять откуда с нею говорят. — Да и ты говоришь так, словно живая.

— Вероятно потому, что я живая. Возможно... Во всяком случае я надеюсь на то, что большая часть меня ещё жива. — Раздался тот же голос, интонация которого не менялась. — Посмотри в сторону таких стеклянных кубов. Они все разбиты, по-видимому, уже пару столетий. Там должен быть один или два целых. Присмотрись, к свету... внутри...

Голос был прав. В углу комнаты действительно были осколки кубов. Среди них лежали странные сферы, часть которых отсутствовала, обнажая матовую и потрескавшуюся начинку. Другие были сплющены, будто их топтали в приступе отчаяния. Всего несколько покрытых илом кубов были целы и лишь в одном тускло мерцал болотного оттенка свет. Достав из груды обломков, Алая положила куб на каменный выступ, рассматривая его со всех сторон.

— Ты... и есть "порта... как его там комуни-кто-то"? — С любопытством стирая ил с прозрачной поверхности куба проговорила Алая.

— Прости, что? Ах! Ты искала портативный коммуникатор. Извини, тут похоже всё давно сгнило, что не было законсервировано. Эти помещения уже никто не посещал веками. Магия поддерживающая это место действует сама по себе, истончаясь и теряя части самой себя. Для неё всё осталось по прежнему. — Внутри куба, закреплённый на прозрачной подставке лежала сфера, лепестки которой открывались и закрывались обратно, скрывая мерцающий внутри гладкий камень. Кусок металла, словно повторяющий изгибы правой части мордочки, обрамлял это живое устройство, поблескивая небольшими кусочками трубок. Перевернув куб, Алая обнаружила с другой стороны целую сеть таких штырьков и отростков, между которыми загорались и гасли странные символы, похожие на те, что покрывали двери и их арки.

— Ты не живое. Ты тоже предмет которых тут полно. Светишься как двери. — С грустью проговорила Алая, поставив куб обратно. — Но раз ты говоришь, то скажи, где найти кураторов? Кто они?

Предмет замерцал снова и лепестки сжались, окончательно скрыв из виду плоский камень внутри. Казалось, будто шарик в пластине задумался или уснул.

— Пожалуй они мертвы. Во всяком случае куски их одеяния выплыли наружу, когда эта дверь открылась и уровень воды понизился. Последний из них топтал архивные сферы проклиная всё вокруг. Так что, пожалуй тут никого нет. — Предмет сделал паузу и зазвучал снова. — Что же до второго вопроса. Это единороги и земнопони, что должны были дождаться результата "Слияния" в строении названном "Алая". Судя по тому, что я вижу, процесс несколько затянулся, но всё же завершился удачей. Забавно, что ты взяла себе имя комплекса.

— Я сама назвала себя так. — Поджав губы и встав в полный рост проговорила парнокрылая. — С момента как я вошла в это странное место, кажется все хотят убедить меня в чём-то другом. То непонятное существо, что осталось лежать за дверью, называло меня "особью". Двери открывались лишь когда я сама называла себя так. Пока мне не надоело.

— Хм... и что же произошло потом? — Часть лепестков прижалась, словно сфера смотрела на Алую с удивлением и недоверием.

— Я... я их сломала... — Алая виновато опустила ушки, вспомнив момент, когда часть её взывала от нежелания унижаться каждый раз перед дверьми, отказывающимися открываться. На миг всё вокруг подёрнулось туманом и лишь когда зрение вернулось, дверь лежала обломками на полу, тлея, остывая и стекая тяжёлыми каплями жидкого металла на пол. С тех пор часть коридоров погрузилась в молчание. Красные камни в обрамлении из стального круга, потрескались и осыпались мелкими осколками.

— Сломать шлюз повышенной защиты внутренних контуров. — Казалось лепестки открылись от восхищения. — Дочь победителей значит. Дочь, но не победитель. Что случилось с тем местом, где ты проснулась?

— С тем местом... Ты имеешь в виду тот кратер из застывшего в кристалл пламени? Кажется он стал рассыпаться... покинув его, я не возвращалась. Зачем? Тут трава, вода. Ты знаешь какая вкусная вода? А ещё листва и ветер. Правда я не знаю, сколько уже брожу по этим коридорам и слушаю музыку образов в залах, где на полу написан символ "четыре". — Алая медленно обошла стол кругом. Предмет в кубе покрытом зеленоватыми разводами ила оставался на месте. — Что ты такое? Ты говоришь проще и понятнее. Словно ты живое существо, но ты ведь просто шарик в пластине. В книгах не было ничего о такой штуке как ты. Хотя ничего не было и о тех странных существах, что стоят в нишах почти повсюду тут.

Сфера стала тусклее.

— Слышали бы тебя Древнейшие. Ты наслаждаешься миром так, словно для тебя он в новинку. Хотя так оно и есть. Ответь, Алая, ты ведь так себя зовёшь? Что ты ела оказавшись тут?

— Ничего. Тут ведь нечего есть. Правда в зале растёт серебристолистое дерево, но не думаю что листики на нём съедобны. Оно красивое. Зачем есть то, что прекрасно? — Алая рассмеялась, заметив как лепестки сферы удивлённо раскинулись в стороны. — Ты забавная вещица. Я заберу тебя с собой и ты будешь говорить, когда голос из стены будет молчать. Ты ведь не будешь против... ведь даже если и будешь, что ты сделаешь? Ты же предмет в кубике. Я могу крутить тебя и толкать как захочу и взять куда угодно.

С этими словами копытцем она опрокинула кубик на другой бок и сфера внутри него обратила взор в сторону покосившихся панелей на стене. Узор, свивающийся в спирали и ветви, заканчивался и прерывался пазами, в некоторых из которых ещё были кристаллы, в других они выпали и лежали внизу. Третьи торчали обломками и толку от них было мало.

— Делай что хочешь, только возьми с собой кристаллы. Вынь те, что целее из этой плиты. Они тут всё равно уже бесполезны. — Тихо проговорила сфера, наблюдая как недоверчиво посмотревшее в её сторону существо, стало выковыривать магией камни из пазов, охватывая их сиянием телекинеза. — Вот уж не думала, что доживу до того момента, когда программа адаптивного обучения окончательно разладится... Да осторожнее ты!!

Обладай голос из сферы эмоцией, возможно это звучала бы как паника. Вокруг сжавшей зубы и зажмурившей глаза Алой, закружился вихрь из обломков камней, табличек и кристаллов, кусков металлической брони и даже та самая, упавшая в воду челюсть от макета. Они, охваченные алым сиянием прерываемом искорками, суматошно метались по комнате. В их число входил и стеклянный куб, мимо которого, в опасной близости, пролетело несколько ржавых цилиндров, рассыпающих веер из капель застоявшейся воды.

— Да не думай ты о всех вещах, что ты видела. Сосредоточься на некоторых! — Чуть громче произнесла сфера, замечая как вихрь замедляется и теперь часть ненужных предметов безвольно падает в воду. Вокруг Алой кружилось все меньше предметов. — Вот... молодец. Система диагностики не ошиблась, у тебя большой потенциал. Хотя способ использования телекинеза оставляет вопросы...

Сфера, прижав большую часть лепестков внимательно вглядывалась в мерцающие на алой шкурке разводы. Рог, переходящий в острое лезвие, словно прозрачное на самой кромке однако не сиял и не был окутан светом. Будто вздохнув, сфера закрыла лепестки.

— Штука... не молчи. Голос сказал, что не знает, что ты такое и как заставить тебя говорить. Голос из стены, считает, что о тебе нет знаний. Признавайся, что ты такое если не коммуникатор. — Алое копытце постукивало по стеклянной поверхности, вращая куб с боку на бок. — Я ведь знаю что ты не прикидываешься. В добавок, пока ты тут лежало молча, я собрала всё интересное что попалось на глаза. Ты ведь расскажешь об этих вещах? И ответишь на главное... Где мой народ? Дракон сказал, что я найду его тут, но, кроме пыли, останков, этих предметов и тебя тут ничего нет.

Сказав это, Алая махнула копытом в сторону груды предметов, сваленных как попало. Куски доспехов, обломки кристаллов, цилиндры и многое другое, что давно превратилось из полезных вещей в древний и рассыпающийся мусор.

Сфера снова шевельнула лепестками, медленно раскрываясь и всматриваясь в собранный Алой хлам.

— Цилиндры, кожухи для кристаллов питающих магические цепи. Видимо... мо... их содержимое давно распалось. Обломки кристаллов это и есть то, что было в тех цилиндрах. Доспехи, части обмундирования стражей. Судя по повреждениям, они рассыпались от старости так и не вступив в бой. Ты собирала этот хлам? У тебя же лежат Искры Памяти. Вставь их в тот каменный диск, в центре комнаты и узнаешь куда больше, чем пытаясь понять, чем был тот или иной кусок древности. — Буркнула сфера обиженно прикрыв мерцающий камень лепестками — Например вот... вот... тот плоский кристалл бирюзового цвета.

Алая с сожалением подумала, что падение всё же отразилось на кубе. По пути в эту комнату она случайно уронила его и теперь стекло пересекала тонкая трещина. С этого момента предмет внутри говорил запинаясь и намного тише.

Подумав и покрутив перед собой крохотный кристалл, Алая плавно опустила его в центр каменного, покрытого пылью, диска, стоящего посреди комнаты на таком же массивном основании. Едва кристалл погрузился в выемку, как узоры вспыхнули и над каменной поверхностью возникло размытое изображение худощавого единорога. На бедре виднелось изображение похожее на вихрь втягивающий в себя молнию и огонь. В ясных глазах его читалось возбуждение и восторг, однако он говорил ровно и спокойно.

— Отчёт под номером семь сотен два десятка один. Год шестьдесят третий от пробуждения Феномена Регрессии. Мы совершили удивительное открытие! Нет правда, мы просто изменили самое понимание судьбы и её назначение! Ох, я так возбуждён, что не могу говорить об этом спокойно... — Изображение мигнуло и единорг отпил воды из окутанного сиянием телекинеза стакана. — "Кьютипокс"! Да, да! Мы смогли заставить каждого носителя кьютимарки обрести новые и новые умения, чтобы понять какой будет их предел. И вот что удивительно... их количество ограничено, но способно измениться в зависимости от расы. Конечно. Мы не смогли избежать главной проблемы, которая оказалась неизбежной. Двух носителей одной метки не может существовать в одно и то же время больше нескольких суток...

Изображение замерло и исказилось, словно кто-то прекратил запись на половине. Раздробленное изображение единорога вздрогнуло и пропало. Алая вытащила камешек и посмотрев на него со всех сторон, вставила обратно. Изображение возникло снова, но теперь показывало совсем другое.

— Отчёт под номером девять сотен пять десятков семь. Год шестьдесят четвёртый от пробуждения Феномена Регрессии. В ранних отчётах можно было понять, какую жертву принёсли маги из комплекса "Судьба". Теперь я могу... нет. Пожалуй я не могу сказать этого. Но я должен. — Единорог казался уставшим. На шкурке виднелись проплешины, словно ему пришлось протискиваться в узкие щели. Гриву покрывала пыль и несколько прядей были седыми, несмотря на его молодость. — Им удалось прервать взаимосвязь, между носителями "кьютипокса" и теми, кто обладал данными им судьбой кьютимарками. В последний момент. Я говорю так, потому что комплекса "Судьба" больше нет. Эти... твари... Я не знаю как ещё назвать этих существ, пробили защиту и опрокинули магов, словно те были жеребятами. Те, кто когда-то были нашими защитниками, стали зверями. И лучше бы, если бы это было так. Будь они просто хищниками, в которых взяла верх природа, мы бы смогли бы справиться... надеюсь. Но регрессия это не просто одичание. Они сохранили силы, они сохранили магию, что струится в их телах подобно тому, как она насыщала сердца и тела тех, с кем нам пришлось вступить в союз. Теперь эта мощь прорывается через их доспехи бесконтрольно. Их ярость умножает их силы и каждая их победа, делает их сильнее. И что хуже, каждое поражение, так же делает их сильнее. Они идут в сторону...

— Грустно... да... да... слышать такое. — Произнесла сфера когда запись прервалась снова. — Я не застала его живым, мне оставалось пересматривать эту запись, пока плита потоков магии продолжала работать. Потом потолок рухнул и меня лишили и такого развлечения, оставив тут в темноте, сырости и тишине. А потом пришла ты. Мне... мне... показалось что это мираж. Дочь победителей.

— Почему ты называешь меня так? — Алая вытащила камешек и отложила его в сторону. Мерцающие фиалковым огнём глаза изучали сферу, сжавшую свои лепестки, словно погрузившуюся в воспоминания. — Что это значит? На той плите, что дал мне Дракон, было написано о "победителе", гибели которого желают те, кто написал последнюю часть текста и кого называли "Оружием". Ты знаешь что-то об этом?

— Возможно... Возьми тот янтарный камень. — Сфера мигнула и добавила несколько слов на том языке, что назывался инитиумнарским. Едва Алая сделала так, как над поверхностью возникла новая фигура. Изображение искажалось и плыло, однако голос различался довольно отчётливо. Вот только это был не единорог. Лоб смотрящего на Алую существа, венчал загнутый назад рог, задняя сторона которого была лезвием. Часть правой стороны морды казалась тёмным провалом, в котором виднелись медленно двигающиеся шестерни, поднимающие и опускающие тяжёлую металлическую челюсть. Единственный живой глаз смотрел с укором и превосходством, но в нём же читалась и печаль, загнанная глубоко в сердце и запечатанная цепями. С каждым произнесённым словом, слышался звук раскручивающихся шестерёнок, завершающийся щелчком. Алая обернулась. Недостающая часть мордочки была очень похожа на пластину, что обрамляла снова закрывшуюся сферу, будто не желающую смотреть запись. Спутанная грива существа на изображении была жёсткой, будто бы опалённой пожаром. У самых копыт, то появляясь, то снова пропадая, вился костяными кольцами хвост, отливающий металлом на кончиках шипов.

— Я покидаю этот комплекс вместе с другими отказавшимися вступить в битву между кланами. Среди нас есть воины из клана Меча. Хранители из клана Щита так же присоединились к нам. Техномаги из клана Орба и магинженеры из клана Шестерни. Лекари... из почти уничтоженного клана Синего Цветка... они пострадали больше всего, но по прежнему жертвуют собой спасая раненых и предупреждая о новой волне того, что мы называем «нулевым поколением». С нами несколько уцелевших артефакторов из клана Стилус. Я возлагаю на них большую надежду. Хотя они и представляют всего несколько цепей поколений. Нам удалось спасти некоторых из клана Свитка. Летописцы, они не желали уходить, пока последняя из наших кладезей знаний не будет запечатана. Бесполезно. Они отдали свою жизнь за бумаги, которые столетия спустя не будут значить ничего, распадаясь в лапах или копытах тех, кто их найдёт... — Тихо и размеренно говорило изображение, вздрагивая и покачиваясь, словно этот монолог записывался во время землетрясения. В глазе говорившего существа, сквозила горечь утраты, когда оно перечисляло потери и названия кланов. — Я и несколько других из клана Шестерни, оставляем плиты из металла везде в этом мире, надеясь, что они смогут пережить катаклизм. В возможности этого металла верили те, кто дали начало нашему народу, а значит нет причины не верить в него нам. Я пишу текст на инитиумнарском. На нашем языке, а значит прочитать их сможет либо наш потомок либо выживший в битве кланов. Наше отступление в северные пещеры будут прикрывать первые из нас. Те, кого создавали для защиты от чудовищ. Лишённые своей воли, наши предшественники, возьмут на себя основной удар наших сородичей. Мне горько говорить об этом... этом... этом...

Запись замерла и погасла.

— ... Горько говорить об этом. Они не смогут сдерживать натиск, лишь дадут нам время закрыть пещеры и выполнить задуманное. Возможно кто-то из них останется в комплексах, выполняя одну и ту же задачу, для которой они были созданы. Защитники. Стражи. Наши предки, от которых мы отличаемся свободой воли, свободой разума... свободой желаний. — Продолжила фразу сфера, шевеля лепестками, загораясь и угасая снова, словно произносимые слова будили в ней воспоминания, заставляли трепетать и переживать те события, канувшие в пески времени.

Алая вглядывалась в предмет и чем дольше она смотрела, тем явнее деталь была похожа на отсутствующую часть мордочки лезвиерогого существа из записи. Сфера словно точно знала, что будет сказано потом и завершила оборванную фразу. Янтарный камень покинул паз и лёг к другим. Оставив замолчавший предмет она покинула комнату и зашагала по коридору.

Мысли проносились в голове вихрем, рождая догадки и соединяя между собой разрозненные куски текстов.

Накопытники цокали по каменному полу и только тихий шелест загорающихся при приближении камней в стене, сопровождал её.

— Особь Алая Луна. Зафиксировано изменение психоэмоционального фона. Особь ощущает себя подавленной? — Красный камень загорелся в стене, едва Алая остановилась перед ним в раздумьях.

— Что находится за контуром "восемь"? — Тихо проговорила она рассматривая потрескавшийся пол коридора. Через равные промежутки, в поверхности виднелись цифры обозначающие, к какому из контуров принадлежит проход. — Сколько всего контуров в этом строении? Голос, ты наврал мне. Там не было кураторов и не было коммуникаторов. Здесь всё разрушается так же, как это произошло снаружи. Скажи мне, где найти тех, кого называли "оружием"?

Камень мигнул, потеряв свой блеск и мерцание. Вдоль стены, едва различимая скользнула алая искра и скрылась в тени. Спустя мгновение камень ожил снова.

— Ответ... Ответ... за восьмым контуром безопасности расположены помещения Создателей. Помещения оранжереи. Зал контроля "Слияния". Для получения доступа... па... доступа за пределы восьмого контура безо... без... пасности особь должна получить подтверждение на соответствие психического и интеллектуального соответствия. В случае отсутствия данного уровня... уровня... особь может попасть туда в сопровождении одного из кураторов и отряда из четырёх боевых единиц. Более подробно... дробно... ную информацию особь Алая Луна может получить непосредственно у кураторов.

— Они мертвы! У кого я могу получить ответ? Посмотри, если имеешь глаза, тут нет никого живого, кроме меня! — Заканчивающийся стрелкой с кисточкой хвост, хлестнул по полу оставляя алеющий след раскалённого камня.

— Ответ отрицателен. В комплексе... се... насчитывается более семи сотен живых существ. Представители рас: единороги, пони... третья раса не может быть определена. Данные утеряны. Повторяю... повторяю. Данные утеряны. Обратитесь к кураторам проекта "Слияние". — Камень мигнул снова и погас.

Алая шла, встречая на своём пути углубления в стене. Некоторые пустовали, в других стояли лезвиерогие, застывшие фигуры, одинаково сложившие вокруг копыт шипованные хвосты и опустив головы. Казалось, словно их держат одетые доспехи, на которых переливались камни и поблескивали тусклые узоры гравировки. Сними с них эту броню и они бы устало повалились бы на пол.

— Боевая единица... боевая единица... везде одно и то же. Только знаки номеров отличаются. — Шептала она, проходя мимо фигур, вглядываясь в забрала шлемов и прислушиваясь, пытаясь ощутить дыхание. Но они стояли неподвижными статуями. — Кто или что они такое?

— Элементы безопасности комплекса. Первый результат... тат... межвидовой ассимиляции. Признан успешным. В ходе эксплуатации отмечен недостаток. Недостатком являлось отсутствие возможности развития в силу удаления личностных характеристик... эмоций... чувств... Преимущества: быстрое взросление, способности к использованию магически... ски... улучшенной брони. Длительный жизненный срок обусловлен характеристиками третьего вида, принимающего участие в ассимиляции. Магически инертны. — Гулко отозвался голос. С каждым шагом красные камни встречались всё реже и порой ей приходилось останавливаться, чтобы дослушать фразу прежде, чем двигаться дальше. Плоские камни лежали на полу кучками осколков. Где-то треснула стена и оправа ослабела. В других местах камни были разбиты ударом в центр, отчего трещины расползались от выемки к краям. — Состояние боевых единиц комплекса не известно. Предполагаю... гаю... повреждения системы безопасности. Особь Алая Луна, в случае опасности, обратитесь к кураторам проекта "Слияние". Являясь особью репродуктивного класса, вы представля... ля... ете ценность для проведения дальнейших исследований.

Коридор петлял и разделялся, заканчиваясь обвалами или тупиками. В пустых помещениях была лишь пыль и рассыпающиеся в прах книги. Гнилые остовы мебели лежали трухой, а там, где вода нашла себе дорогу, расползался мох и ещё какие-то диковинные растения, которых Алая не встречала на поверхности. Вскоре дорогу ей преградила дверь, в зазоре между которой и косяком торчало огромное лезвие с костяной основой. Едва она потянула за этот осколок чего-то куда большего и громоздкого, как символы на арке двери загорелись красным.

— Нарушение целостности девятого контура безопасности... наруше... наруше... ни... ее... — Голос замер и коридор погрузился во тьму. Редкие вспышки света мелькали по стенам, пока не соединились в одну точку и хлопнув, осыпали Алую осколками камня. Дверь пошатнулась и криво вползла в боковой паз, открыв перед гостьей картину битвы...

Обугленное, закованное в кандалы уходящие цепями к стенам, чудовище стояло распахнув обе свои пасти, верхнюю и нижнюю, в жутковатой улыбке. Шесть пустых глазниц смотрели сквозь Алую в коридор, словно провожало взглядом другую тварь, пытающуюся пробить дверь рогом-лезвием, но оказалось придавленным тяжёлой створкой. Парнокрылая осторожно обошла кости стараясь наступать туда, где не лежали более мелкие косточки, на которые рассыпались крылья. Покрытые чешуйками перепонки сметались ветерком в сторону и медленно перекатывались сухими ошмётками.

— Дракон... нет... просто похож на него... — Прошептала она прикоснувшись к массивной челюсти нависшего над ней гиганта. — Почему они заковали тебя? Кто эти существа, с рогами-лезвиями?

— Особь Алая Луна, вы не должны находиться тут без разрешения кураторов. Ждите и за вами придут... Ждите... ждите... жди.... — Камень, небесного цвета загорелся на миг и тотчас рассыпался осколками, выпав на пол неровными кусками. Оправа заискрила и согнулась, будто прошедший по ней разряд попытался вырваться на свободу.

— И не подумаю даже. — Перешагнув через впившуюся в пол лапу существа, замершего в последней попытке порвать цепи. Разломленные, срезанные и порванные лежали на полу звенья цепей по-мельче. Некоторые заканчивались крепкими браслетами, что так и не выпустили своих пленников, другие пустовали, тускло поблескивая в полумраке.
Слияние...

Слово дрогнуло на краю её сознания.

— Разве они не прекрасны, сестра? Смотри, смотри внимательно на тех, кто лежат в этих кандалах. — Тёмный силуэт медленно вышел, скользя через белые колонны рёбер шестиглазого монстра. — Ах, их острый рог их буйство силы. Совсем иное дело, чем эти марионетки исполняющие приказ не думая. Воля к жизни, воля к улучшению... жажда превосходства! Ты же знаешь это чувство... оно поёт в тебе. Ведь одно из сердец...

Замолчав на половине фразы, она взглянула на Алую улыбаясь плотно сжатыми губами. Внезапно послышался тихий звон. Тёмная копия Алой вздрогнула и попятилась назад, неловко перебирая копытами. Оскалившись и тряхнув гривой она распалась в тёмное облако и пропала в тени. Звон, казалось, доносился от стен и колонн, отталкивался от пола и потолка, будто оставляя незримые круги, что расходились, сталкивались и порождали новый звон.

Пол комнаты вспыхнул причудливыми символами и погас.

— Регистрация... данных. В зале "Слияния" обнаружен объект соответствующий предполагаемым параметрам. Запускается директива... ждите... ждите. Запускается диагностика комплекса Круг Древних. Запускается связь с другими комплексами... запускается... запускается... Отключение системы адаптивного обучения. Отключение системы принудительной фертилизации. Отключения системы поддержки жизни боевых единиц под номером... номером... — Голос зачитывал номера и казалось он бесконечен. Зал озарился внутренним светом стен, будто бы приглашая гостью пройти дальше. - Причины... причины... Система адаптивного обучения — эффективность составляет менее двадцати процентов. Целесообразность... ность... отсутствует. Система принудительной фертилизации — эффективность менее одного процента. Целесообразность отсутствует. Система поддержки жизни боевых единиц... ниц... ниц... сохранить для имеющих статус анабиоза. Отключение системы у боевых единиц не имеющих статуса жизни. Статус — произведено. Запрашиваются данные систем наблюдения внешних контуров... производится ожидание...

Голос звучал чуть звонче, чище и... язык был другой. Алая не сразу поняла, что мелодичный, пусть и немного прерывистый голос говорил иначе. Как если бы это был...
Инитиумнарский.

— Ты другой голос, чем тот, что доносился из красных камней в коридорах. — Проговорила алая, пытаясь понять откуда исходит голос. — Ты говоришь вещи, которые мне не понятны. У меня много вопросов и я хочу получить ответы.

— Получаются ответы от комплексов. Ваш запрос... запрос... в очереди. Комплекс Света. Статус — полное уничтожение. Комплекс Щита. Статус — частичное повреждение, функционирующие системы в данный момент теряют мощность. Данные сохраняются в плановом режиме. Комплекс Алой. Статус — уничтожение во время проведения вторичного процесса «Слияния». Отчёт сохранён. Параметры... тры... результата записаны. Комплекс Древа. Статус — уничтожен. Комплекс Водопада. Статус — уничтожен. Комплекс Книги. Статус — уничтожен. Комплекс Рубин... нет данных. — Голос замер. Узор на стенах потускнел и загорелся снова. — Приступаю к обработке запроса от особи под именем Алая Луна. Пожалуйста... ста... ста... приносим свои извинения. Получение запросов невозможно до момента инициализации. Дополнительную информацию можете получить от главы контроля... ля... над пострадавшими от Феномена Регрессии. Для этого приложите копы... копы... то к выемке в стене и назовите свой статус... ранг... и принадлежность к клану. Если вы не... не... имеете своего клана, обратитесь к главам клана или главе комплекса Круг Древних. Данное правило подтверждено главой системы контроля над пострадавшими от Феномена Регрессии. Имя главы — Маскипала. Последняя запись. Доступ — общий. Желаете... те... получить сообщение?

— Пожалуй... — Алая оглянулась по сторонам. Место, которое упомянул мелодичный механический голос оказалось разворочено и в отверстии зияли куски металла и полупрозрачного камня. Из пробитой трубы, на искорёженный механизм медленно стекала вода, за долгие годы вымыв все мелкие части.

Глухая, на первый взгляд, стена разошлась, открывая взору вмурованный в камень чёрный шар. По его поверхности скользили фиолетовые разряды, смыкаясь в центре и рождая на гладкой поверхности символы. Замерев на одном из них, шар дрогнул и повернулся, словно огромный лишённый зрачка глаз, в сторону Алой. Прямо в воздухе, едва не касаясь пола, возникло призрачное изображение существа, которое Алая уже видела, использовав янтарный камень. Но в этот раз изображение было намного чётче и казалось реальным. Осторожно протянув копыто, Алая не встретила препятствия. Изображение-призрак осталось на месте. Молча смотря на альмандиновоглазую гостью.

— Это сообщение имеет статус общедоступного и интер... активно. Кем бы ты ни был гость этого места, я отвечу на твои вопросы, если ответ не навредит моему народу, не будет являться угрозой миру... миру... или не будет касаться темы запрещённой к разглашению директивой создателей. — Тихо проговорила фигура, смотря перед собой.

— Кто ты? — Тихо спросила Алая наклонившись к фигуре и почти касаясь той носом.

— Это сообщение имеет статус...

— Я понимаю... кто записал тебя? Кто на записи? — Алая вглядывалась в мордочку существа. В отличии от изображения, которое она видела раньше, у этого существа правая сторона морды была не дырой, а отливала металлом. В пластине, повторяющей контуры мордочки, время от времени вращалась механическая сфера, раскрывая и схлопывая лепестки. И похожа она была на... — Хм...

— Вопрос понятен... тен... Запись совершена главой комплекса Круг Древних. Имя. Маскипала. Запись сделана за два года до события отмеченного как Исход. С момента события записей нет. — Едва шевеля отливающей металлом челюстью проговорило существо.

— Кто те, кого называют "Оружием"? — Алая обошла фигуру. Призрачное изображение обладало крыльями, плотно прижатыми к бокам, которые по началу были приняты за украшение.

— "Оружие" результат ассимиляции трёх рас. Две из них, единороги и пони. Данные о третьей расе отсутствуют или были преднамеренно удалены. — Так же чётко проговорило изображение.

— Ты... одна из них? — Парнокрылая села перед изображением, пытаясь угадать хотя бы намёк на эмоцию, но запись сохраняла спокойствие.

— Ответ отрицательный. Классификацию "Оружие" получили первые результаты ассимиляции. В дальнейшем каждый из них получил порядковый номер и переведён в категорию боевых единиц. Мы — их потомки. Мы обладаем свободой воли и не руководствуемся заложенными магией правилами. — Ответило изображение и поменяло опорное копыто с левого на правое, словно пытаясь имитировать движения живого существа.

— Событие Исход... я читала про него на стальной плите. Что это?

— Исход. Предположительное событие что наступит через два года от этой записи. Данный... данный... комплекс будет полностью покинут. Все системы будут переведены в штатный режим. Сектора и контуры безопасности с второго по девятый будут закрыты до распоряжений от главы или появления соответствующего заложенным параметрам посетителя. — Изображение исказилось и потеряло некоторые части. Теперь в воздухе висела только часть от него, вызывая ощущение дискомфорта у Алой.

— Здесь... есть ещё кто-то? — Алая облизнула губы, ощутив что сердца бьются сильнее в ожидании ответа.

— Ответ отрицательный. Не считая... тая... тая... боевых единиц в количестве двенадцати экземпляров, в комплексе насчитывается всего одно живое существо. Имя. Алая Луна. Регистрация произведена два месяца, три дня, десять часов и двенадцать минут с момента нарушения статуса консервации второго контура безопасности. Запись... запись произведена боевой единицей прототип девять сотен десять четыре. Статус боевой единицы прототипа. Остановка жизнедеятельности.

— Где я могу найти ту, кто сделала эту запись?

— Вопрос обрабатыва... ва... ется. — Изображение померкло и наступила тишина. Что-то захрустело в стене и чёрный шар накренился, безвольно закачавшись в своём пазу. Ответа не было.

Тишина стала гнетущей, вязкой, прерываемой лишь редкими ударами капель о камень. Где-то журчал нашедший дорогу ручеёк, беря своё начало от водопадов, размывающих крышу комплекса. Алый свет от крыльев парнокрылой, плавно следовал за ней выхватывая из темноты останки, углы стен и обломки камней. Казалось, что всё строение внезапно потеряло силы и провалилось в сон. И в этой темноте она ощущала, как неслышно, неспешно, но неотвратимо следует за ней её тёмная сестра. Алая обернулась, ощущая как три её сердца сжимаются от нехорошего предчувствия.

Приглушённый смех послышался из бокового туннеля и прекратился так же внезапно, как и начался.

Под копытом треснула табличка.

— Ты боишься... ты боишься... ты боишься, сестрёнка!! Маленькая глупенькая сестрёнка забравшая мою силу! В тебе течёт вечность... в тебе течёт сила... но ты боишься. Хахаха! — Тень скользнула по стене распадаясь на свету. Короткий удар хвоста и камень брызнул бордовыми подтёками расплавившейся породы. Алая зашагала быстрее, стараясь понять куда идти. Останки от огромного шестиглазого монстра появились из тени неожиданно, заставив её вскрикнуть и отшатнуться. - Ты чувствуешь как трепещут два твоих сердца? Чувствуешь как они боятся его? Но сердце по центру... вслушайся в его песню. Или может тебе помочь... проснуться?

Голос тёмной сестры звучал то с одного конца комнаты, то с другого. Алая крутила мордочкой пытаясь понять, откуда ждать удара. И удар не заставил себя ждать.

Гигант натянул цепи, заставляя кандалы скрежетать по кости. В пустых глазницах загорелись шесть тусклых огней и жуткая морда повернулась к прислонившейся к колонне парнокрылой. Скрипя и потрескивая, чудовище вставало и теперь, словно лишение жизни придало ему сил, легко оборвало часть цепей, протягивая обломанные когти к испуганно вскрикнувшей Алой.

— Зафиксировано отклонение в исходных данных. — Грохотнул механический голос и чудовище замерло прислушиваясь. — Аварийная... аварийная система гашения магической эманации зафиксировало Феномен Регрессии. Аварийная система гашения магической эманации зафик... фик... сировало Феномен Регрессии. Источник... источник определён. Производится запуск системы гашения. Всему персоналу покинуть... покинуть помещение. Отчёт...

Центр зала пронизала яркая вспышка. Словно вихрь разметав останки шестиглазого и не дав им долететь до стен, она втянула их обратно. В грохоте вырвавшейся энергии потонул истошный вопль.

— Маскипала... кто ты... Дракон... почему ты похож... — Она очнулась от сырости и капающей на мордочку воды. Влага была пресной и слегка пахла мхом. Тело же казалось вялым и не слишком охотно двигалось, и всё же Алая поднялась, узнав в комнате то самое помещение, куда принесла найденные в комплексе вещи. С каменного стола на неё смотрела запертая в кубе сфера, плавно вращаясь внутри паза на пластине и шевеля лепестками. У двери стояли замершие и молчаливые фигуры, рог одной из которых был сломан на половину. Другая прислонилась к арке двери, словно устала и не могла стоять прямо.

— Очнулась? Тебя нашли две боевые единицы на выходе из девятого периметра безопа... сности. — Послышалось из куба и Алая могла бы поспорить, что сфера ворчала, если бы тон голоса мог бы меняться. — Всё отключилось. Свет, системы, потоки магии просто захлебнулись сами собой. Твоя работа?

— Я не знаю... моя голова... какое-то поглощение... ауууу... — Парнокрылая сжала голову копытами и повалилась на пол не замечая как распахнутые крылья оставляют следы на стенах и полу. Перья обжигали камень и касаясь воды, исторгали струйки пара.

— Поглощение... поглощение? Гашение! — Сфера распахнула лепестки, словно пытаясь так выразить удивление. — Ты попала под погашение магической эманации! Да тебе повезло остаться вообще в живых. Твоя магия, твоя жизнь. Лишись ты её и... собственно, а что ты там делала? Периметр закрыт для тебя по рангу.

— Там было открыто... изнутри. Сообщение. Ауууу!! — В глазах парнокрылой пол поплыл и накренился, но в этот раз она устояла, уперевшись копытом на стол. — Она сказала, что запись сделана до Исхода. Тут никого нет. Но...

Алая замерла вглядевшись в запертый в кубе предмет. Пластина повторяющая контур... Память дорисовала вторую часть и из куба на неё смотрела часть мордочки оставившей послание.

— Ты... Маскипала? — Выдохнула она приблизившись к кубу. Предмет молчал. Сфера словно отвернулась чуть в сторону, прижав лепестки друг к другу. — Я видела тебя на записи! Ты была на мордочке... ты и есть часть мордочки!! Как?!

— Ты ошибаешься. — Сфера ответила тише и светилась тусклее, погружая и без того тёмную комнату в полный мрак. — Я всего лишь модуль памяти и наблю... де... дения главы комплекса Круг Древних, по имени Маскипала.

— Но ты знаешь где она? — Алые копытца сжали куб и повернули его так, чтобы Алая встретилась взглядом с камнем сферы.

— Знаю. Последний записанный пункт назначения, изолятор Вендиго в северных горах. — Тускло отозвала сфера.

— Так значит... там в тексте... "Часть меня будет ждать"... Это ты! Ты... она... написала этот текст на стальной плите! — Куб тихо покачнулся выпущенный на свободу и замерцал снова. Алая с досадой обрушила копыто на стол и один из лежащих на нём камешков провалился и повис в пазе каменного диска. Изображение возникло и погасло, лишь голос зазвучал в тишине и темноте комнаты.

— Запись под номером... да какая разница? Моё имя Маскипала. И я, глава этого проклятого комплекса созданного магами ищущими спасения от тварей Тартара. Не могу сказать, что я была рада тут оказаться, но никого другого не было. Из всех, только мне повезло потерять часть головы и обрести это новейшее, синхронизированное с магическими контурами... нечто. Прежних создателей уже давно нет. Битва кланов превратилась в резню. Нет победителей, нет проигравших. Всё это безумный праздник и мне кажется что лишь эта металлическая пластина с живой механической сферой, заменяющей мне правый глаз, не дают мне скатиться в состояние безумия... Кто-то меня слышит? А... я же записываю это для того кто войдёт в этот комплекс. Так вот... — Голос замер, словно его обладательница сделала глоток воды. Послышался звук падающего металлического предмета. — Я оставлю тут часть себя. Она и копии всего что в ней находится, будут оставлены кураторам процесса "Слияния". Если оно вообще получится. Хотя я искренне надеюсь, что у них получится. Я... мы... да все мы, покидаем это место и направляемся в сопровождении боевых единиц прототипов в сторону третьего изолятора Вендиго. Это наш шанс. Пусть они ищут решение, но я знаю... да... я точно знаю, что эта напасть из-за огня. В сердцах наших горит пламя и оно заставляет, манит, влечёт к силе... Акх...

Голос прервался, будто говорившая потеряла силы. Долгое время слышалось лишь тяжёлое дыхание и Алая взглянула на сферу в кубе.

— Исход. Да, мы назовём это красиво — Исход! Все потомки этой безумной идеи, все они соберутся в третьем изоляторе. Мы заберём туда всех, кого удастся спасти из нашего рода. Это единственное уцелевшее строение в горах и оно выдержит всё, что произойдёт внутри или попытается проникнуть снаружи. Запертые там твари... Занятные существа, что питаются раздором и гневом. Чтож, мы напитаем их досыта, а они или погасят в нас огонь или... об этом я не хочу думать. Всё, что мы смогли узнать о феномене, я передала в комплекс Алой. Туда же попадут те, кто подхватил этот... «Кьютипокс»... Сейчас тот комплекс под тяжёлой атакой наших регрессирующих сородичей. Это даст нам время, чтобы уйти... — Голос замер. Послышался шум падающих цепей и стон медленно трескающегося камня. — Но главное... Я знаю то... я... Найди меня в третьем изоляторе, тот кто слышит это послание. Я буду ждать. В восьмом контуре безопасности... хотя ты уже там, раз слышишь эту запись... в общем, в углу лежат копии моего модуля памяти. На всякий случай я оставлю там и свой прототип, он прочнее и сможет дольше оставаться целым. Эта штука, она будет работать и без меня. Будет моими глазами... глазом. Она... откроет тебе дверь изолятора... хахаха... если это можно назвать дверью. Так... Завершить запись. Ввести модуль в режим сна с интервалом в пятьдесят лет. Прощай, кто бы ты не...

Голос пропал. Прижимающая к голове копыто Алая продолжала смотреть как крохотной искоркой вращается в пазу камень. Он вращался всё медленнее и медленнее, пока вращение не прекратилось и он замер, накренившись и застряв в узком отверстии.

— Ты пойдёшь со мной. — Тускло проговорила Алая, протягивая копыто к кубу...

Снег кусал алую мордочку и вцеплялся в уши. Снежинки падали на алеющие крылья и с шипением становились талой водой и паром. За алеющей фигуркой, на покрытом снегом склоне горы, оставалась тёмная полоса сухой земли.

Её путь подходил к концу... Но история её народа, только начиналась.

Глава 8. Аудиенция сердец

Юный, но уже успевший познать вкус успеха о горечь поражений, маг, шагал по каменистой дороге вместе с тяжело скрипящими обозами, нагруженными дарами. Он гадал, что будет его ждать там, где высокие башни терялись на фоне горных вершин и тешил себя мыслью, что именно в северных горах, ему откроется то, что он не в силах был узнать из древних книг и обрывков легенд...

Многие сотни лет, раз в два десятка годов, когда листья великолепных деревьев лану'ри окрашивались из серебристого в ярко рубиновый цвет, трое желающих ответов идут в путь, ради аудиенции у НЕЁ. Той, кого называли не без основания чудом и загадкой мира. Мудрость множества лет и сила, превосходящая многие тысячи магов, сложились в ней. Если не всех магов, рождённых, живущих и ещё только появляющихся на свет в этом мире, медленно покоряющемся ненавистными вендиго, изгонявшим жителей с насиженных мест в долины и ближе к тёплому морю или окраинам вечно жарких пустошей. Даже семеро первых...

Впрочем, эта история не о них. Взглянём чуть ближе на вот того единорога, что идёт вместе с другими пони из дальних селений, сопровождая их нелёгком пути.

Молодой маг, но уже хлебнувший как чарку радости, так и черпак горестей, медленно шёл к высоким воротам, словно прорубленным в сизых, холодных и злых скалах, скорее обещающих гибель всему живому, чем место, в котором находилось сосредоточие мудрости. Телеги скрипели. Продукты, то не многое, собранное жителями в дорогу, лежали под плотной тканью, не пропускающей сырость и холод этих невзрачных мест. Из всей процессии выделялись лишь несколько. Пегас, закованный в броню и не пожелавший сменить военный шлем на что-то более удобное. В его глазах читалась уверенность и решимость. Много раз путникам удавалось избежать проблем в горных дорогах, благодаря его острому взору командира. Второй, золотистогривый единорог с печальным взором и кажущийся поэтом, на деле был не так прост. Владелец подгорного каверна, одного из наиболее богатых драгоценными, почти магическими камнями, он был так же неуместен в этой процессии, как алмаз в куче перегноя. Однако, его дар ощущать крепкие каменные уступы и упреждать обвалы, ценились и явно тешили его самолюбие. Ему нравилось, когда другие зависели от него, и это позволяло набивать себе цену, когда его услуги потребуются снова. Третьим, шагающим чуть позади в задумчивости и опасении, был тот самый молодой маг единорог. В накидке со звёздами и широкополой шляпе, в прорези которой виднелся слегка подпаленный кончик рога, этот единорог редко прибегал к помощи повозок, стараясь оставаться на ногах, как и остальные пони.

— Мастер... магистр... как там у вас принято называть магов? Присоединяетесь! В копытах нет правды. Вы приятно удивили меня той магией, что создала туннель в перегородившей дорогу скале, право дело, я не ожидал от вас таких умений. — Деревянная дверца фургона, замедлившего свой ход, тихо скрипнула и приоткрылась. — Ну, вы нисколько не умалите моего достоинства своим обществом. Все же у нас один путь и... пусть выбор был странен в этот раз, негоже нам, Избранным, топтать своими копытами эти недружелюбные камни. Пони тянут телеги исправно и без нашего участия.

Маг взглянул в проём, заметив нежащегося в тепле пегаса, греющего замёрзшие крылья у походной печи. Затем его взгляд качнулся в сторону идущих впереди пони, с трудом тянущих фургон, сменяясь и делая небольшие остановки там, где ветер дул не так сильно.

— Магия требует честности. Если не перед собой, то перед другими. То что нас выбрала ОНА позволив встрече произойти, не значит, что мы лучше других. — Тихо ответил он и, скривившись, захлопнул дверцу.

— Оставь его, он будет тащиться пешком словно это его долг. Сейчас, когда вендиго наступают со всех сторон, сея семена вечной зимы, только безумцы будут ставить свою жизнь ниже жизни других. — Послышался грубый голос воина. — Если он дойдёт, возможно, капля мудрости просветлит ему мозги.

— Ох, генерал Грозовых, но всем известно, никто не удостоился Аудиенции Сердец. Все они раз из раза были изгнаны без ответа или ответ, данный им, остался их тайной. Помните Магистра Сизогривого? Он даже вернулся и попытался взять эту крепость штурмом... — Голос золотогривого мага стал тише. — Но обратно он вернулся в твёрдой уверенности, что у него и в мыслях не было совершать такое и все воины, что вернулись с ним, утверждали, что заблудились в горах и, проплутав почти месяц, развернулись домой.

Пегас гулко и сухо рассмеялся.

— Маги всегда хороши в одиночку, но как стратеги они... — Послышался звук, словно кто-то задул свечу. — Пшик. Это давно всем известно.

— Эй, на вашем месте я бы не был столь категоричен. — Тон золотистогривого стал жёстче. Слова генерала задели его.

Фургон набрал скорость, и молодой маг снова шёл один среди нагруженных провизией телег. Эти телеги были даром, но был ли в этом даре смысл он давно ломал голову. Всё что удалось услышать и узнать о существах обосновавшихся в горах, говорило силе и независимости этого народа. Нужны ли им были эти скудные подношения, с трудом собранные жителями долины?

Идущая впереди пони с кьютимаркой в виде небольшой снежинки качнулась и прислонилась к камню. Она устала, и это маг ощущал даже без своей магии. Телекинез подхватил небольшой узелок из телеги и положил перед нею. Немного плодов, корешков и свежая вода в фляге, протянутой магом, оказались перед её мордочкой.

— Ешь и пей. — Раздалось над её ухом. Мудрые, уже успевшие лишиться юношеского задора глаза, изучали её.

— Но это еда... она дань той, что примет избранных... я... — Пони посмотрела в глаза мага и осеклась.

— Ешь. Четверть бита цена её мудрости, если из-за нескольких пропавших корешков да уже подвядших фруктов мне будет отказано в аудиенции. — Уверенно ответил он, помогая подняться.

— Вы ведь тот самый маг... спасибо, что создали тот проход в скале. Без него мы бы замёрзли от вьюги. — Тихо прошептала она, заметив, как тот коснулся слегка опалённого рога и впервые за всё время улыбнулся.

— Признаюсь, не люблю ветер и обходные пути, когда можно идти прямо. — Отозвался он, отпив из фляги несколько глотков. — Вот тебя зовут Снежинкой, а когда-то, в древние времена, одно из первых племён единорогов получило знания от одной единорожки по имени Снежинка. В легенде говорили, что она дружила с самой Парнокрылой Богиней... Жаль, что та скала в преданиях давно уже пропала и теперь мало кто сможет отыскать то место. Легенды... легенды...

Маг замолчал, и пони решила не беспокоить его расспросами. Уже то, что он догадался как её зовут, смутило и удивило её, но что она могла знать о магах, с тех пор как те отдалились от народов живущих ближе к полям и ушли ближе к пещерам, меняясь услугами за вполне реальную пищу, их почти не видели ни в городах, ни в селениях. Лишь небольшие крепости у подножий гор виднелись издалека. Прекрасные, таинственные и манящие. О магах ходило много слухов. Некоторые считали, что любой родившийся с рогом жеребёнок, будет магом и порой, случись такое в семье, с радостью передавали их в обучение единорогам из башен. Говорили, что были и те, кто оставляли их у себя, но, кроме телекинеза и способности делать некоторую тонкую работу, они так и не умели делать ничего особого. Таких селений были единицы, да и располагались они заметно дальше от гор и пещер с драгоценными камнями. Снежинка снова посмотрела на мага.

— И всё же, ваш поступок был слишком смел... — Она выглядела виноватой, но всё же продолжала жевать сладковатый фрукт, что был не только редкостью, вообще подавался лишь на редкие праздники к столу.

— Какая фортификация... — С вздохом удивления и восторга проговорил пегас, покидая фургон и вставая копытами на стылую землю. — Эти ворота и в правду не пробить ничем. Клянусь зубцами бирюзового дракона озёр, даже этим древним рептилиями придётся потрудиться, чтобы пробить их.

— Не время восхищаться, мой друг, воротами, когда за ними кого-то из нас ждут воплощения всех желаний. — Тихо отозвался золотистогривый маг, встав на камень рядом, ощущая как холод покрытых снежной крошкой камней просачивается в стальные накопытники. — Но теперь понимаю, почему штурм захлебнулся. Взгляните на статуи по бокам...

Пегас перевёл свой взгляд, но не увидел ничего, кроме замерших, вскинув передние копыта огромных существ, крылья которых терялись в горной породе, а каменные загнутые рога, казалось, пронзали плывущие над ними облака, теряясь в небе. Он не был из тех, кто испытывает трепет перед исполинскими статуями, сколь бы не были они искусно выполнены. Его интересовали башни, скалы, узкие тропы и всё то, что могло быть использовано как при защите, так и при атаке укрепления. Война, жестокая и упорная с окрепшими кланами грифонов, закалила его снаружи, но изрядно изменила внутри. Красотой для него стало то, что может быть полезно. Бесполезные вещи не трогали его внимание.

Ворота медленно открывались, и в щель между створками стала медленно втягиваться цепочка обозов. Избранные шли рядом, стараясь рассмотреть и запомнить то, что открылось их взору. Блеск доспехов и странных предметов на крепких и высоких телах существ, сбил спесь с пегаса. Одного взора было достаточно, чтобы сравнить качество металла. Что его блестящий шлем, когда некоторых из существ венчали закрывающие почти всю морду забрала, переходящие в отлично подогнанные друг к другу детали подвижной брони, совсем не сковывающие движение шеи. И каждый доспех и шлем были разные, словно создавались под каждого воина отдельно.

Маг же вцепился взором в зачарованные камни, блистающие в лучах пробивающегося солнца, зажатые в грубых оправах или вкованные прямо в браслеты необычной формы. Одному ему, рождённому среди магических кристаллов, было ясно, что каждый такой "Камешек" стоит нескольких десятков тех, что удавалось добыть в подгорных пещерах его народу.

Лишь третий из них, смотрел на покрывающие металл руны, в глубине которых скользил прохладный огонёк, едва высокие лезвиерогие стражи использовали магию. В том, что это была именно она, молодой маг не сомневался. Вот только понять её природу ему не удавалось. Рога этих существ не светились от заклятий, и принцип их заклинаний стал интересовать его ещё сильнее.

Уставшим пони дали воды, еды и тёплый очаг. В телеги впряглись существа иного рода, похожие на сложенные из камней фигуры, в головы которых как попало воткнули от двух до пяти сияющих сфер. Молчаливые каменные существа без всякого усилия откатывали одну повозку за другой в боковые проёмы, куда в скоре повели и пони, сопровождавших избранных.

Молодой маг замедлил шаг, чуть отстав от своих спутников. Осмелившись, он подошёл к одному из существ, костяной хвост, которой или которого, был свёрнут вокруг задних копыт.

— Пони, что были с нами в пути, устали и голодны. У многих стёрты копыта от долгой дороги, и ненастье сказалось на их здоровье... Вы можете... — Просьба мага застряла у него на языке, едва существо сняло облаком телекинеза с себя шлем, и сверху вниз на него взглянули древние, но любопытные глаза. Она, а маг был готов поспорить, существо было кобылицей, проговорила что-то на певучем и чуть властном языке, широко улыбнувшись и показав ряды белоснежных зубов на мордочке цвета опавшей листвы. Ничего из сказанного он, конечно, не понял, но звучало это ободряюще.

— Лианлиф говорит, что об этом не стоит просить, все гости этого места будут сыты и получат приют на время, достаточное, для возвращения им сил. — Гулко раздался другой, чуть более жёсткий голос и кобылица, снова улыбнувшись, взглянула куда-то позади мага. — Однако вы не из тех, кто несёт подношения, вас и двух ваших спутников ждут в Зале. Поспешите, хотя без вас всё равно аудиенция не начнётся.

Казалось, голос за стальным забралом тихо рассмеялся, но звук этот был необычен. Поблагодарив и снова услышав мелодичные, ничего не означающие для него слова, маг поспешил в сторону, где виднелась золотистая грива подгорного мага и сверкающие доспехи пегаса.

Они долго ждали. Трое из тех, кому выпала честь предстать перед удивительным существом, власть которого распространялась на весь диковинный народ, живущий обособленно и редко когда выходящий на контакт с обживающими мир поселенцами. Несколько дней прошло среди стен древнего строения, потом ещё день минул в зале ожидания.

Демикорны.

В самом имени этого народа таилась загадка, и каждый желал её открыть. Впрочем, это желание пропадало, едва открывались возможности иного рода. Власть, сильная магия, выгодный союз, способный переломить ход битвы с вендиго и появляющихся очагов Хаоса. Эти очаги были пока не столь опасны и некоторые даже получали от них определённую пользу. Были, конечно, места опасные, но кто откажется от соседства с небольшим колодцем, исправно выплёвывающем золотые слитки в обмен на сброшенный вниз валун? Лишь когда колодец стал больше и, вместо золота появилось что-то менее драгоценное, но куда более живое и опасное, селяне забеспокоились и стали звать магов на помощь. И маги справлялись. Пока справлялись.

— Сколько можно ждать? Мы почти два месяца тащились сюда, из которых несколько недель по этим унылым дорогам среди этих проклятых вендиго скал! — Пегас, не имея возможности полностью размять крылья, ходил из угла в угол.

— Говорят, вечность не знает слова "ожидание"... — томно протянул золотистогривый, отправляя в рот одну виноградину за другой, медленно отрывая её от веток, сложенных на блюде. — И как ещё говорят, ожидание, уже половина заклинания.

— В грозовую тучу магов! Я здесь лишь за одним... — Топнул пегас и, сбросив тяжёлый шлем, позволил тёмной гриве развеяться по плечам. — Победой над этими общипанными хищниками, что заняли южные горы и грозятся навредить великой Поднебесной!

— А что вы молчите, наш сердобольный друг, разделивший путь с простыми земледельцами? — Подгорный единорог обратил внимание на жующего мага, запивающего небольшими глотками черствоватый хлеб. Тот, казалось, не слышал ворчание пегаса, читая какой-то древний фолиант. — Считаете ниже своего достоинства участвовать в нашей беседе? За все эти дни я вижу вас только в обществе вашей книги да спящим. Поделитесь с нами своими мыслями.

Золотистогривый хотел добавить ещё парочку колкостей, когда двери распахнулись, и теплый ветер ударил им в мордочки, заставляя шерсть слегка взъерошиться.

За красной завесой, словно застывшим языком пламени, ставшим невесомой преградой виднелась лежащая на камне огромная фигура. Тёмно-фиолетовые глаза, словно чуть потрескавшиеся драгоценные камни, смотрели на вошедших изучающим взглядом. Не любопытство, но что-то другое сквозило в них. Она словно знала ответ, но думала, произносить ли его вслух.

По бокам пылающе-алого тела, лежали четыре крыла, перья которых оставляли в каменном полу подпалины и оплавленные следы. Гибкий, покрытый шипами хвост, был обёрнут вокруг неё и его более тёмная стрелка с небольшой кистью цвета гривы, свисал с каменного ложа вниз, едва касаясь пола. Рубиновые кристаллы, мерцали острыми шпилями на её копытах, откалываясь и падая беззвучно вниз. Такие же камни, но кажущиеся ограненными, украшали её загнутый рог, блестевший острым лезвием, похожим на костяное и стальное, одновременно.

Алый Мастер.

Все трое стояли, задержав дыхание, ощущая силу, что была за необычным барьером. Они даже не сразу заметили замерших по бокам четырёх стажей, кажущихся теперь не такими уж и высокими, в сравнении с лежащей богиней.

— Каждый из вас пришёл сюда, получив возможность аудиенции с нашей богиней, Алым Мастером. — Слитно произнесли четверо стражей торжественным тоном. — Но в каждом из ваших сердец, помимо благородных желаний присутствует жажда. Алый Мастер будет слушать не ваши слова, но ваши сердца, лишь они одни будут честны, в миг, когда слова будут содержать ложь.

Богиня с интересом взглянула по сторонам, словно и в правду прислушивалась. Блеснувшие, у её копыт, осколки кристаллов пробудили росток зависти в подгорном маге, едва тот бросил на них взгляд.

— Мне нужен ответ, Богиня скрывшегося в горах народа! Встанете ли вы бок о бок с пегасами, ради страны Поднебесной в битве с алчными грифонами, захватившими земли с более тёплой погодой, куда даже вендиго боятся сунуть нос? — Наплевав на приличия, пегас выступил первым. — Используя грязные трюки, они расширяют свои владения и уже нанесли вред облачным городам, своими механизмами для сбора дождевой воды!

Но Богиня молчала, и стажи не шелохнулись на такую дерзость, лишь послышался вздох подгорного мага, осуждающего пегаса за его несдержанность.
— В этом сердце я слышу жажду власти и превосходства, что воют ветрами в бесконечно высоком своде небес. Его обладатель смотрит на всех с высока, и забывает о том, что находится под его копытами, даёт ему силу, пищу и многие другие дары. Я не буду слушать его речи. — Алое крыло легко шевельнулось, и пытающегося протестовать пегаса вывели прочь. Тяжёлый, словно пронизывающий насквозь взгляд уставился на золотистогривого. Маг собрался и приосанился, но долго смотреть в глаза Богини не смог. Под её лёгкую улыбку, он отвёл глаза в сторону.
— Это сердце звучит как падающая вода в подземных кавернах. Звук чист и прекрасен, но безразличен к судьбе других. В этой холодной песне я слышу лишь алчность богатства и холодные грани кристаллов ближе этому сердцу, чем тепло других сердец. Я не буду слушать его речи. — Проговорила она, и двое стражей повели изумлённого и потерявшего дар речи мага наружу.

— Что это значит? Я требую, чтобы меня выслушали... — Двери захлопнулись за ним, и в зале остался лишь молодой единорог, в накидке с вышитыми на ней золотыми звёздами. Он стоял в одиночестве перед Богиней, не находя слов, а та смотрела на него сверху вниз, долго вглядываясь и вслушиваясь в одну ей слышимую песню.
— В одиноком сердце я слышу вопль желаний, песню алчности, плач стремлений, скованных спокойствием снаружи. И все они звучат о знаниях. А ведь знания способны принести как много счастья, так и немало горя. Знание создаёт, знание разрушает, знание сжигает дотла и пробуждает снова. – Тихо, но властно произнесла Богиня, медленно поднимаясь со своего ложа, рдеющего раскалённым камнем, и жар этот ощущался даже через тонкую завесу магии. — Это сердце желает быть целым и одновременно хочет быть расколотым на части в один и тот же миг времени. Я буду слушать его речи... Говори, маг которого ждал мой народ.

— Я хочу задать всего три вопроса, та, что этот народ зовёт Алым Мастером. Почему я? Смогу ли я быть с той, образ которой был показан мне в шаре событий? И, что будет с ними, что пришли со мною в это место? — Склонив голову, маг стал ждать ответов. Время шло, и он уже был готов поднять голову, боясь, увидеть ложе пустым.

И в этот миг полилась речь, певучая и властная, наполняющая уверенностью и одновременно...
— Маг, ты задал хорошие вопросы, но не те, что должен был задать. Ты получишь на них ответы, но они будут равны тем знаниям, которые способен получить. Я попрошу тебя о помощи, и ты попросишь за неё всё, что только пожелаешь. Обретя знания, ты сделаешь верный выбор своей награды, но потом тебе придётся заплатить цену и то будет большая цена... — Она поправила мерцающую огнём гриву и посмотрела в сторону. Там, среди тяжёлых и толстых стен, виднелся кусочек неба, который словно манил её и при этом оставался недостижим.
— Твой второй вопрос... Нет, не сможешь. Твой жизненный путь длиннее других и одна ошибка продлит твою жизнь. Ты сможешь воплотить потоки магии на книжных листах и оставить после себя немало загадок. Но самый великий твой труд будет завершён не тобой... мне жаль. - Богиня отчертила на каменном полу огненный круг, который так и не сомкнулся. Линия из толстой, становилась тоньше и в конце, став почти нитью, угасла, рассыпавшись крохотными искорками вокруг одной большой звезды. — Ты встретишь ту, образ которой рассмотрел в своём шаре и она принесёт этому миру много добра. И случится это уже на исходе твоих лет. Будь далёк от неё, чтобы разлука не стала для неё ударом. Ей ещё предстоит испытать иную разлуку длинною в тысячу лет.
Маг стоял, слушая ответы, и мысли проносились в его голове одна за другой. Не может быть, чтобы та, прекрасная принцесса с гривой перламутрового цвета, словно невесомая полупрозрачная дымка, и в правду встретится на его пути. И что за ошибку он совершит, способную повлиять на срок его жизни? Прекрасная и одновременно пугающая Богиня говорила о вещах, понять которые он сможет, лишь встретившись с ними.
— Твой третий вопрос. Выйдя за пределы ворот, они позабудут, где были. Их сердца не изменить. К голоду город свой приведёт один из них и будет сражён "Недугом Дракона". В память о нём останется замок лишь древний, у подножья скалы и его поколения будут тщетно искать наследство в руинах. Другой станет причиной обиды народов и наградой за деянья его, будет страдание существа, дороже которой нет в его жизни. Ошибку исправит один из них вскоре, но ценою страны развеянной в небе.

Слушая ответы, маг застыл в изумлении и ужасе от услышанного. Слова пронеслись перед ним словно картинки событий, на которые он бы хотел, но не мог повлиять. Голод, морозные ветры и сражения за клочок плодородной земли, торжество великих существ и глаза сиротливых жеребят, смотрящих, словно на него, из брошенных и покосившихся домов. Серые смерчи на горизонте и отчаянно мечущаяся в ночном небе тень. Шпиль заброшенного замка на фоне подножья горы, покрывающийся мхом и листвою. Тихо вскрикнув он прижал копыто к виску.

— А что же я? — Осмелился спросить он, когда боль утихла, взглянув в глаза Алого Мастера, тон которой не менялся от того, чтобы она не сказала.
— Ты хочешь это знать? — Она улыбнулась, обнажив ряд острых зубов, сверкающих, будто алые кристаллы.

— Да!
— Хорошо... В поисках решения ты обретёшь знания, опережающие твоё время. Ты создашь учение, способное раскрыть талант магии в других. Ты примешь участие в битве великой и выживешь в ней. Ты будешь рядом с той, кого видел и будешь ей только другом. После тебя останутся книги, и лишь одна из них останется незавершённой. Тебя будут помнить, пусть и не все. И ты дашь слово, которое не сможешь нарушить. А потом, ты передашь данную клятву другим, и будут жить они с нею вечно. — Тихо и с грустью проговорила она, пожав пламенеющими крыльями.

— Зачем ты говоришь мне это... ведь зная такое, я смогу изменить ход событий? — Маг сделал шаг в сторону богини и положил перед нею взятую в поход книгу.
— Потому что это событие уже случилось и ничего не изменить, мой звёздный маг. — Алый Мастер вздохнула и завеса, кажущаяся застывшим пламенем, стала тускнеть и становиться каменной поверхностью, приглушающим её голос всё сильнее с каждым мгновением. — Будет неотвратимо случившееся не потому, что это нельзя будет изменить, а лишь потому, что изменить ход событий не будет иметь смысла...

Последние слова утихли, и маг смотрел на каменную поверхность, ощущая, как жар покинул зал и холодный ветер стал покрывать прорези окон ледяными сосульками.

Перед магом упала прочная каменная пластина, и он стал читать начертанное на ней.

Спутники и в правду не помнили цели визита и спорили о назначении этого места. Маг не стал с ними говорить, отправившись в сторону, куда скрылись обозы и пони. Обернувшись, он снова взглянул на теряющийся в шпилях гор замок, почти сливающийся с ними своими угловатыми формами.

— Значит, мне ещё раз предстоит сделать выбор, который уже сделан за меня. — Тихо проговорил он, сделав несколько пометок в своём походном фолианте. — Но какой маг станет великим, если не попытается совершить невозможное... не так ли? Какой смысл в магии, если не представится возможности испытать её на пределе.

Усмехнувшись своей затее, он зашагал уже бодрее в сторону собирающихся в обратный путь пони.

Попрощавшись он пожелал им успешного пути и стоят провожая обозы, словно с каждым их шагом что-то связывающее с народом долины терялось, в замен даря надежду.

— Руда, ценные камни и живительная вода из подземных источников погружены, в обмен на их дары, Алый Мастер. Двое из избранных вскоре забудут о вас... но тот маг. Высока ли уверенность в том, что это именно он? — Раздался тихий голос.
— Так пело его сердце. Эта встреча, была не для понимания, подходит ли он для нас, а для того, чтобы он стал тем, кем будет должен стать. — Алый Мастер медленно поднималась к одинокой платформе посреди залитого льдом кратера. С каждым шагом, лёд трескался и шипел. Пар поднимался вверх и окрашивался в красный, создавая в зале ощущение, словно сам воздух горит и плавится. Она поставила копыта на выплавленные в прочной горной породе выемки и стала ждать.

Гул, стрёкот крутящихся шестерней и визг раскладывающихся шарниров. Словно клешни, огромные кандалы защёлкнулись на её копытах, заставив её сжать зубы сильнее. Тяжёлые цепи впились в её крылья, сжимая их и вздёргивая вверх, выворачивая так, чтобы она не смогла бы их расправить, и металл звеньев заалел, с трудом выдерживая жар и рассыпая вокруг искры раскалённого железа.

Алый Мастер заняла своё место в сердце механизма своего храма.

Она прикрыла глаза, ощущая вокруг свой народ и провожая взглядом цепочку едва различимых огоньков, покидающих её владения пони, жизнь каждого из которых, пульсировала в такт биения их сердец, и пламя это было видно через любую преграду, будь то камень или вечная броня льда.

Лишь один огонёк остался.

Сердце, ищущее знаний и верящее в возможность изменить мир не покинуло стен укреплений в горах.
— Значит, он остался, несмотря на то, что было написано на табличке. — Тихо вздохнула она, прикрыв глаза.

Маг зашагал в сторону огромных дверей, и ветер заносил снегом одиноко лежащую на земле табличку. Снежинки почти скрыли табличку с глаз, когда демикорн цвета пожухлой травы подняла её и, улыбнувшись, отряхнула от снега. Бережно положив её в набедренную сумку, она зашла в двери вслед за магом. Деревья лану'ри сбросили свою листву, полупрозрачную, словно ломтики тонко нарезанного рубина.

Аудиенция Сердец завершилась.

Глава 9. Демикорн без неба

История о лекаре-демикорне, выбор которой был между свободой в небе и небом в сердце.

Вот уже второй экзамен на полёты прошёл неудачно. Юная демикорн цвета алое с собранной в пучок гривой нежного цвета лепестков кактуса, с чередующимся прядями светло-розового оттенка, бодро шагала по коридору, усеянному пятнами света от виража. Нет, нельзя было сказать, будто эта неудача расстроила её особо сильно. Ей нравилось небо и нравилось сидеть на высоком уступе, закрыв глаза и ощущая на мордочке ветер, представляя себя в полёте. Вот только, сам полёт не удавался. Крылья будто не желали отталкиваться от воздуха, пропуская его под перепонками. Рёбра жёсткости выворачивались и не подчинялись ей так же точно, как у других учеников.

— Полёт снова закончился удачным поцелуем с землей? — Хихикнула немногим младше её демикорн, догнав зелёную. — Ты просто тяжёлая, такая тяжёлая, что одев артефакты, тебе потребуются поножи для ходьбы по камню, иначе они тебя не выдержат.

— Аркуара, ты грубая. — Тихо отозвалась зеленоватая демикорночка остановившись и посмотрев на подругу болотисто зеленоватыми глазами. — Наставница тебе уже говорила, что так поступать плохо.

— А наставница Калдари сказала, что мне можно. Это заставит тебя лучше стараться. — Арукара высунула язычок и свернула в боковую дверь. На время обучения полётам их комнаты были там же, недалеко от площадки для полётов. Войти в них и покинуть можно было лишь показав артефакту в стене свой браслет. Металлическая дверь с тихим шелестом закрылась за грубиянкой и зелёная демикорночка осталась одна.

— Всё равно это грубо. И обидно... и грубо... — От хорошего настроения не осталось и следа. Она понуро остановилась у своей двери, не решаясь открыть её. Ей не хотелось быть далеко от друзей. Новые наставницы, особенно старшая из них, не нравилась ей совсем. Она никогда не хвалила её за успехи, но всегда напоминала о промахах. Другая, моложе и удивительного фиолетового цвета, по началу ужасно напугала её. Наставница Тристи Тиа, обладавшая необычными совершенно чёрными глазами, в центре которых мерцали оранжевые небольшие зрачки, вселяла ужас всем, кто встречался с нею впервые. Юная демикорн не была исключением.

— Ты Орум. Приятно познакомиться, моя новая... ученица... — Чуть шипя и немного растягивая слова, проговорила рослая демикорн, и назвала себя, скрежеща костяными шипами по полу. Её имя потонуло в истошном крике молодой демикорночки, попытавшейся вбежать в закрывающийся позади проём. Наставница стояла на месте и не шевелилась, ещё некоторое время, наблюдая, как юная демикорн пытается открыть вход в комнату коготками на крыльях, оборачиваясь и вскрикивая снова. В конце концов до жеребёнка дошло. Коснувшись браслетом выступа на стене, она юркнула в узкую щель под дверью, не дожидаясь, когда та поднимется окончательно. Тонкий хвостик с небольшой кисточкой метнулся вслед за ней едва не оказавшись придавленным тяжёлой стальной плитой. Заметив это или просто не желая так быстро прекратить знакомство, наставница подцепила дверную панель когтём на крыле и медленно подняла её наверх, вызвав этим ещё один звонкий вопль.

— Дарклинг^{[Название существ сомнаморфов]} в моей комнате!!! Спасите меня, кто ни будь!! Наставница Тристи! — Жеребёнок сидела в верхнем углу комнаты, вцепившись коготками на крыльях в неровную поверхность стен и потолка. — Уходи, дарклинг! Я... я... я плакать начну! Сейчас придёт моя наставница и она тебя прогонит... правда...

Жеребёнок тонко всхлипнула, и вжалась в угол сильнее, заметив, как фиолетовая демикорн спокойно входит внутрь, легко отпуская тяжёлую дверь позади себя. Глухой удар железа о камень, подтвердил опасения Орум, выход, и так преграждённый демикорном с чёрными пугающими глазами, оказался ещё и заперт.

— Не ешь меняяяяяяя... — Жеребёнок тонко пискнула и рухнула с потолка на кровать, забившись в подушки, набитые соломой и приятными на запах травками.

— Тебе уже рассказали о дарклингах. Это хорошо. Устроим тест. Что ты знаешь о том, как определить коварного дарклинга, пытающегося похитить жеребёнка? — Фиолетовая демикорн пристально смотрела немигающим взглядом на пытающуюся спрятаться среди подушек Орум. Кроме возвышающегося над ними рога-лезвия, в тени между подушками тускло мерцали два зеленоватых глаза. Не нужно было обладать особой наблюдательностью, чтобы увидеть в них неподдельный ужас и одновременно непонимание, почему этот вопрос вообще задают если собираются похитить и съесть.

— У них другие глаза. — Зелёное копытце высунулось и указало на наставницу.

Та кивнула и жеребёнок снова пискнула, прячась в горе из подушек, словно те были стенами замка.

— Острые клыки видны, когда они улыбаются... — Не слишком уверенно проговорила жеребёнок и закрыла крылышками глаза, заметив между губ наставницы ряды острых клыков. Правда, они не были парными, скорее каждый зуб заканчивался острой гранью, примерно одинакового размера, но и этого было достаточно.

— Отлично, а что самое важное? — Фиолетовая демикорн слегка приподняла крылья, отбрасывая на стену тусклую тень.

— На... на.... них нет часиков... — Жеребёнок осторожно высунула мордочку из под крыльев, услышав шуршание, но никакого звука шагов. Значит чудовище по прежнему стояло, отчего-то задавая вопросы. Зелёные глазки скользнули по грозной стоящей фигуре и остановились на мирно тикающем ограничителе. — У... У вас часики...

— Наконец-то. — Наставница опустила крылья и наклонилась, к всё ещё дрожащей и прячущейся в подушках, юной перепончатокрылой демикорночке. — Я наставница Тристи Тиа. Приятно познакомиться, Орум. Снова. Но на будущее, если ты думаешь, будто в это неприступное место проник дарклинг, разбей в своём браслете один из камешков. Так я и другие наставницы поймут, с кем случилась беда и придут на помощь. Хорошо?

— А вы правда не дарклинг? У вас... клыки и глаза... страшные очень. Простите... — Демикорночка недоверчиво уставилась на протянутое к ней копыто. Фиолетовую шкурку стягивал стальной браслет, сходясь в ажурный клюв, в центре которого тускло горел и переливался радужный кристалл. Такой же был и на другом копыте. Чуть выше, несколько массивных, как кандалы, артефактов соединялись двумя расположенными под углом планками, кончики которых крепились между собой подвижными дисками. С одного из них, свешивалась цепь, нижние звенья которой цеплялись за пол. Грудь наставницы частично закрывал лёгкий доспех, пустующие отверстия в котором предполагались под дополнительные, видимо снятые на время, детали. Жеребёнок наклонила мордочку в бок, пытаясь рассмотреть ещё одну особенность. В тени виднелся довольно длинный, покрытый рядами шипов хвост, сходящийся в узкую стрелку с прилизанной и обжатой несколькими кольцами кисточкой. На самом нём так же были артефакты. От простых колец, покрытых символами, до прочных и массивных браслетов. Задние копыта были одеты в поножи, пазы которых искрились изумрудными камнями. Выше мерцал двумя символами ограничитель, значение которых Орум не знала. Мечта каждого жеребёнка. Серебристый треугольник время от времени раскладывался в звезду и собирался обратно, меняя положение основных, выбитых навсегда в металле, символов.

— Не за что. Приятно, что жеребятам хоть что-то говорят о дарклингах. Но плохо, что ужас перед ними не даёт им правильно действовать. — Тристи Тиа вздохнула и не дожидаясь первых шагов жеребёнка, просто вытащила ту телекинезом из подушек. Комнату наполнил приглушённый визг. — Ну, что на этот раз?

— Вы страааашнаааяяя.... — Орум несколько раз моргнула и замолчала, очутившись мордочка к мордочке с поймавшей её наставницей. — Очень.

— О, Алая, а меня ещё спрашивали, почему я не хочу быть наставницей и до последнего тяну с выбором. — Фиолетовое копытце накрыло мордочку и Тристи вздохнула снова. — Давай договоримся. Ты не пищишь. Не вопишь. Не пытаешься войти в закрытую дверь, да это и не возможно по многим причинам, часть из которых для тебя будет сложно понять. Ты не лезешь на потолок. Это не прилично. А я учу тебя летать и делать многое другое, что нужно уметь в твоём... хм... тебе сколько вообще?

Жеребёнок подняла вверх копытце с небольшим браслетом. Он был немного потёртым, но камни в нём были новыми. В самом крупном из них тускло отображался один символ.

— Шестое поколение. Жеребёнок. Нет артефакта. Последний День Жеребят. Ну отлично. — Телекинез резко отпустил зелёную демикорночку на груду подушек. — И что мне с тобой делать? Я же просила, с двумя артефактами минимум. Ты же... мелкая совсем. У тебя даже отметки таланта нет.

Орум шмыгнула носом.

— Уууууняяяя... Я хочу назааад! Вы страшная и роняете меня! — В голосочке послышались нотки обиды и фиолетовая демикорн уставилась на это зеленое существо с удивлением. — Вы офици... вально плохая!!

Обладательница чёрных, почти бездонных глаз фыркнула. Стоящая на шатких подушках жеребёнок тыкала в её сторону копытцем и называла её плохой. Это выглядело настолько забавно, что Тристи едва смогла сдержать смех, когда малышка стала обиженно плакать.

Дверь с шелестом поднялась. В комнату зашла наставница, сразу заметив грусть на мордочке своей ученицы, ставшей немного старше с момента их первой встречи. Она видела, как та тяжело спланировала, не удержалась в воздухе и упала мордочкой на землю, перебирая скованными копытцами. Несколько пыльных полос так и остались на зелёной шёрстке. Орум не было дела до них.

— У меня не выходит. — Тихо проговорила юная демикорн, зная кто стоит позади неё. — Наставница Тристи? Что не так? И моя отметка таланта, Многие смотрят на неё и качают головой. Будто это нечто плохое. Она то появляется, то тускнеет и почти теряется на шёрстке.

— Ты выбираешь путь. Это нормально в твоём возрасте. — Тёмное крыло прижало зелёную демикорночку к её наставнице. — Не волнуйся, выбирай артефакт своим сердцем. Не бойся отклика магии, дай ей струится через себя и выбор твой будет верен.

— Так же как вы?

— Надеюсь, не так. Он уже был у меня. — Фиолетовая вздохнула и присела у кровати, дождавшись пока жеребёнок заберётся туда и устроится среди подушек. — Слушай. Когда-то давно, наш народ сделал ошибку. Никто не знает, какую. Кроме разве Алой или её ближайшей советницы, главы первого поколения, Маскипалы. Помнишь, это та демикорн часть мордочки которой — движущиеся магмеханизмы.

Жеребёнок сглотнула и кивнула подтверждая, что помнит ту отлично. Главу первого поколения было сложно забыть. Когда та говорила, часть мордочки щёлкала и двигалась десятками шестерёнок, одновременно приводя в движение массивную стальную челюсть. От этого казалось, будто она чеканит каждое слово, пронзительно вглядываясь искусственным глазом до самого сердца. Она всегда была среди демикорнов имеющих ранг первого, второго и, очень редко, третьего поколения. Остальных она не считала даже достойными внимания, отчего жеребята и подростки не столь редко получали ощутимый удар телекинезом, оказавшись на её пути.

— Так вот. Совершив эту ошибку, мы уснули. Много лет и много столетий миновало, пока последствия этой ошибки не пропали с поверхности этого мира. Наша богиня вдохнула в нас часть своей силы, но вместе с этим, в каждом из первых поколений, пробудился осколочек памяти. Ты, наверное не помнишь, да это и не важно, как проснувшись ты проглотила небольшую слезу нашей богини. Алой Луны. — Тристи замолчала.

— Я знаю это, нам немного рассказывали. Это сделает наши сердца сильнее и не даст плохим вещам случиться. — Жеребёнок нетерпеливо дёрнула за кисточку задумавшуюся наставницу. — Почему у вас такие глаза? Это из-за таланта? А если у меня будет такой талант, то мои глаза тоже станут такими? Или они будут совсем зелёные... ууу это было бы так интересно.

Темноглазая улыбнулась и опрокинула жеребёнка на бок лёгким движением копыта, лизнув ту в носик.

— Нет, глупенькая, ты из шестого поколения. Я из третьего. В таких как я, чаще проявляется нечто, называющееся наследием кланов. Вот почему мне долго не давали быть наставницей, а потом уже и я сама не хотела. — Она теребила смеющуюся демикорночку кончиками коготков на крыльях. — У тебя такого не будет. Но если ты станешь техномагом, я многим поделюсь с тобой из того, что знаю. Правда.

— Хорошоооо, только не надо щекотаться! У меня внутри смешинки прыгают... ну пожалуйстааа, Тристи Тиааааа.

День подтверждения таланта наступил. Пришедшие на церемонию жеребята были разного возраста. У некоторых уже почти проявилась их кьютимарка, другие ожидали её пробуждения во время церемонии, боясь, что их ожидания не оправдаются и придётся ждать снова.

Орум стояла в зале. На каменном постаменте лежали артефакты. Некоторые были старые, другие были новее. Третьи отчего-то вызывали в жеребёнке ужас и ей хотелось стоять от них подальше. Маскипала заметила, как жеребёнок сдвинулась в сторону и хищно улыбнулась.

— Боишься? Это хорошо... сделай свой выбор верно. Твоя жизнь изменится, когда ты наконец выберешь артефакт и магия позволит твоему таланту отметить... ккхррр... тебя навсегда. — Маскипала прикрыла свой живой глаз, продолжая вглядываться искрящимся глазом-орбом, с двигающимися внутри пластинками хрусталя и прочных минералов.

Сглотнув, Орум протянула копытце, взяв с камня небольшой кулон в форме кувшина. Тот сверкнул и бедро демикорночки обожгло. Ногу свела судорога словно от долгих тренировок в тех тяжёлых цепях, собираясь мурашками там, где смутно виднелись контуры её будущей судьбы.

— Выбор сделан. Отмеченная лепестком, ты будешь лекарем. — Прохрустела Маскипала. На мордочках других в зале виднелась и радость, и смятение. Стоящая в тени колонн Тристи вздохнула, и молча покинула церемонию не дожидаясь конца.

Орум догнала её лишь у поворота, стараясь держать крылья выше, показывая свою кьютимарку.

— Наставница! У меня есть отметка таланта! У меня есть! Мы пойдем снова заниматься полётами? — Жеребёнок едва не подпрыгивала вокруг фиолетовой демикорна, пока не заметила, что та смотрит на неё с некоторой грустью. — Что случилось... наставница?

— Я не буду учить тебя полётам. Небо для тебя закрыто навсегда. Ты слышала главу первого поколения, ты лекарь. Твои крылья не ощутят ветра под собой и не поднимут тебя выше туч. — С этими словами, она оставила изумлённую и растерянную Орум одну.

— Не будет неба... не будет... полётов... — Едва слышно повторила она, пытаясь понять сказанное наставницей. Слёзы потекли по её зеленоватым щёчкам и упали на пыльный пол. — Как... же... так... Почему?

Тристи Тиа стояла у каменной пустотелой колонны из которой доносились приглушённые звуки. Порой, ей казалось, кто-то всхлипывает там или тихонько скребёт копытцем по поверхности, но она успокаивала себя, убеждая в обратном. Целая связка артефактов, особых механизмов и связанных между собой кристаллов, объединялись в единую конструкцию рекреационного саркофага, работая, сжимая магию и заставляя двигаться множество цепких манипуляторов внутри него.

— Мастер Тристи Тиа? Вы с проверкой? Всё работает идеально, не стоит волноваться. Ваши схемы распределения магии между деталями камеры работают безупречно. — Сизого цвета демикорн с гривой цвета зеленоватой меди встала рядом. — Я слышала, вы более десяти раз проверяли каждую из них.

— Я не из-за них. Как Орум? Уже одиннадцатый год, как идёт её обращение в лекаря и... я так и не встретилась с нею после получения ею отметки таланта. — Прохладно отозвалась мастер Тристи.

— Ах, вы же были её наставницей. Простите, являетесь её наставницей. Вы знаете, она по началу отказывалась. Но у неё ведь не было выбора. Полётные данные Орум были всегда худшими среди других жеребят, это было предсказуемо. Сейчас она отлично себя ощущает. Часть артефактов обучает её во сне, другая отслеживает процесс вживления фокусирующих магию элементов в её перепонки. — Демикорн улыбнулась и нажала копытом пару выступов рядом с саркофагом. — Да. В данный момент, её тело принимает сто седьмой из них. Когда она подрастёт, они будут расположены чуть дальше друг от друга, но первое время ей не стоит напрягать свои крылья. Вы же понимаете?

Тристи медленно кивнула. Перед нею, в мерцающей алой воде, находилась её ученица. Она не видела её, но отчётливо представляла. Ведь рекреационный саркофаг — это её творение, позволившее раскрывать лекарям весь потенциал, вживляя в их тела усилители магии, связывая с компенсационными кристалами и особым набором артефактов. Забирая при этом небо. Саму возможность когда-либо летать. Плата за, не столь часто встречающийся среди демикорнов, дар.

Прошло несколько месяцев, прежде чем окрепшая Орум вышла из крыла лечебницы и медленно зашагала по коридору к себе. Теперь её домом будет комната на пересечении нескольких проходов. Там, откуда она сможет быстро добраться до любого раненого, случись такое. Она открыла дверь и краем глаза заметила тихо стоящую подаль фиолетовую фигуру.

— Вы? Почему вы не сказали? Вы же уже знали... тогда? — Отвыкший от разговора голос Орум был чуть хриплым.

— Конфетка...

— Не называйте меня так... они отняли моё небо. Эти штуки отняли моё небо! — Зелёная, ставшая чуть насыщеннее цветом, демикорн открыла крыло, перепонки которого пробили множество десятков плоских артефактов с сквозной дыркой. Там вспыхивала и блуждала зеленоватая магия, отражаясь в глазах Орум. — Я никогда не смогу летать! И вы... просто ушли. Оставили меня одну! Вы даже не пришли, когда меня засунули в эту... штуку!

— Я была рядом... — Тихо отозвалась тёмноглазая наставница.

— Чтобы проверить, работает ли созданная вами камера! Чтобы моё тело не распалось от вживлённых в него частей артефактов! Только для этого! Техномаг... — Орум топнула копытцем, сложив крыло. — Вы же сможете вынуть это всё из меня? Да?

— Это необратимо. Если тебя успокоит, ты бы не смогла летать всё равно. — Тристи Тиа покачала мордочкой. — Твой талант быть той, кем ты стала. Выбор сделан.

— Ненавижу вас! Ненавижу этот выбор! — Дверь закрылась перед сделавшей шаг к юной демикорну наставницей. Тисти прислонилась лбом к холодной поверхности и, закрыв глаза, слушала переходящие в рыдания стоны своей ученицы.

Минуло несколько сезонов цветения лану'ри. Орум прогуливалась вдоль северных границ линии фортов, наслаждаясь свежим ветром с ароматом только распустившихся медных цветов. Скалы встречали её знакомыми тропками и ущельями, в которых она тренировала свои крылья. Лишившись неба, она не смогла отказаться от дуновения ветра в мордочку, и сейчас она стояла на уступе, раскинув крылья и представляя себя в полёте. Она была подростком. На копыте был один из артефактов телекинеза, а на другом, пара браслетов, с которых свешивалось два обрывка цепи. На груди зеленело полупрозрачным камнем колье лекаря, холодя шёрстку и отдаваясь биением в такт пульсирующей в её крови магии. От приятных ощущений её отвлек хруст падающих камней и чей-то стон.

Внизу, у отвесной скалы под небольшим козырьком из сместившейся горной породы, лежал необычный жеребёнок. Хвост был без шипов и развеивался на отдельные пряди. На лбу не было рога-лезвия и ушки были какими-то мягкими, лишённые перепонок. А крылья... вывернутые несколько неудобно, они были покрыты перьями голубоватого оттенка, хотя между ними проступал красноватый окрас. Жеребёнок застонал снова. Подойдя ближе, Орум вгляделась в полуприкрытые глаза и изменила своё мнение. Это не был демикорн. Да и жеребёнком он не был. Круп этого незнакомца украшала кьютимарка в виде развеваемого смерчем облака.

— Ты кто? — Она подхватила телекинезом палочку и осторожно ткнула пони в копытце.

— Пегас... город Фри-клауд. Помоги мне... мои крылья... — Немного грубоватый голос звучал еле слышно сквозь тяжёлое дыхание. — Ужасные горы...

— Это мой дом, не говори плохо о нём, а не то... я тыкну тебя веткой снова. — Обиженно отозвалась Орум и продолжила рассматривать назвавшегося "пегасом" — У тебя крылья неудобно сложены.

— Ты глупая не-пойми-кто... Они... сло... — Пегас закашлялся и поджал копыта, одновременно закрывая глаза и ощущая как беспамятство охватывает его и уносит прочь.

Его разбудил запах свежих фруктов и прохлада на копытце. Шевельнувшись он ощутил тупую боль в крыльях, но уже не такую сильную. Пегас открыл глаза и уставился на идущую от его ноги цепь.

— Ударь меня радуга... — Прошептал он, осознав, что его приковали.

— Тут её нет, но если хочешь я могу попробовать её достать. Хотя не думаю, что мне дадут такой артефакт. Их довольно мало. — Голос раздался с небольшим эхом, какое бывает только в пещерах. Нашедшее его существо сидело у стены, откусывая кусочки от располовиненного фрукта. — Ешь. Пегасы ведь едят фрукты?

— Едят. Если их не приковывают к... полу. — Пегас дёрнул цепь, убедившись в её прочности и весе. — Зачем это?

— Ты необычный. У тебя неудобные крылья. Они торчали неправильно и я это исправила. — Зелёная пони откусила ещё кусок фрукта. — Тебе лучше?

— Исправила сломанные крылья. Хорошая шутка. — Буркнул пегас, но всё же потянулся за кусочком предложенного угощения. Оно оказалось вкуснее, чем он полагал и вскоре от плодов остались лишь косточки и пара черенков с листиками. — Итак, я пленник, я не могу летать и...

— Ты умеешь летать? С такими крыльями? — Кажется та, кто пленила его, искренне удивилась. — Крылья должны быть большими и кожистыми.

Она раскрыла крыло, демонстрируя его размах. Лучи заглядывающего в пещеру солнца отразились от артефактов в перепонках и рассыпали по полу россыпь солнечных зайчиков.

— Ты дракон? — Пегас недоверчиво уставился на металлические диски с дырками, прикидывая, как с такими крыльями вообще можно было летать.

— Нет. Я демикорн. Орум, меня так зовут. А ты? — Зеленоватое копытце ткнуло в сторону пегаса.

— Я пегас. Торнадо Клаудс или просто Торнадо. — Он встал ощутив небольшой прилив сил, несмотря на ноющее копыто. — Ты же отпустишь меня?

Зеленоглазая демикорн наклонила голову на бок.

— Нет.

— Нет?! — Торнадо поперхнулся от такого прямого ответа. — Я, всё же, пленник?

— Ты не сможешь улететь. Пешком ты будешь идти долго. Внизу, если ты не встретишься со стражей, ты попадёшься подземным существам. Они страшные и сильные. Если я тебя отпущу ты погибнешь. — Улыбнувшись ответила та. — Я хочу оставить тебя тут.

— Тогда отведи меня к лекарю или... кто у вас лечит. — Пегас сморщился, задев раненым крылом стену.

— Тебе не нужно никуда идти. Я могу лечить. Ты будешь моим секретом от наставницы! — В глазках Орум загорелся огонёк азарта, совершенно непонравившийся неудачливому летуну. — Я буду тебя лечить, приходя сюда. Так моя магия станет сильнее. А ты будешь моим питомцем.

С этими словами два крыла легли на пытающегося убежать пегаса, прижав своей тяжестью к полу. Несколько раз он попытался лягнуть взявшее его в неволю существо, но что-то невидимое крепко удержало его копыта на месте.

Его окутало тепло, пронизывающее всю его сущность, заставляя ощущать как жизнь течёт в нём концентрируясь вокруг ран и заживляя их. Торнадо вздрогнул и потерял сознание, когда часть кости с щелчком вернулась на место, сращиваясь с остальными.

Её выследили уже на пятый день. Наставница и два демикорна-воина встретили Орум у пещеры с её секретом. Ржавого цвета демикорн мрачно смотрела на замершую от ужаса лекаря-подростка, у которой в сердце разливался холодок. В пещере было тихо и лишь ветерок медленно катил два голубоватых пера.

— Торнадо...

— Отлично. Теперь мы знаем как его зовут. Орум, ты помнишь о запрете на чужаков. Ты лекарь, потеря лекаря для народа не допустима. Что, если бы он привёл других? Что, если бы он оказался одним из тех существ, принимающих чужой облик? — Наставница громко отчитывала зелёную пони. — Спасибо наставнице Аликвем, по совету которой к каждому из лекарей приставлены стражи для их безопасности. Иначе могло...

— Это мой... питомец!!! Он пегас и летает! Я лечу его крылья раз... это теперь моя магия! Вы и так отняли моё небо! — Зажмурившись, закричала Орум, перебив наставницу и заставив стражей переглянуться. — Отдай моё небо!!

Быстрое движение, стремительный взмах костяного хвоста, обвившегося вокруг шеи демикорночки. Острые шипы скользнули в опасной близости от зеленоватой шёрстки, вынудив ту замолчать и сглотнуть ком в горле.

— Не смей. Повышать. Голос. Шестое поколение. — Очутившаяся рядом наставница, прошипела на ушко Орум. — Но... раз ты всё же заковала его и это твой первый проступок, я позволю его тебе оставить. На твоё счастье, он не оказался одной из тех тварей из старых туннелей. Мы проверили это сразу. Но потом он...

Калдари шепнула несколько слов и зеленоватые глаза лекаря распахнулись.

Она стояла ещё некоторое время, приходя в себя от встречи с наставницей, пока голубые перья на камне не выдернули её из ступора. Осторожно ступая она зашла в пещеру. У стены лежал пегас. Тяжело поднимающиеся и опускающиеся бока вздрагивали, выдавая его беспокойный сон. На каменном полу валялось несколько раздавленных ягод. Орум сразу узнала эти плоды, их любили есть демикорны вернувшиеся из патруля по подземным переходам и кавернам. Вызывая сон, они позволяли съевшему их, набираться сил, но Орум не была уверена, ради чего ими накормили голубого летуна. Подойдя ближе, она раскрыла крылья и прижала их перепонки к спящему.

Ему снился сон, в котором он летел над тучами и по ним скакали разноцветные пегасы. Их дома были сделаны из облаков, а между ними сияли радугопады, искупавшись в которых можно было на время стать радужным. Ветер трепал лёгкие флюгера и играл с флажками. А он летел над ними, отбрасывая тень, отчего-то напоминающую перепончатые крылья.

— Кажется мне были не рады. Сюда приходила похожая на тебя, только не разговорчивая. Она прижала меня к стене и долго рассматривала что-то в камне на этом браслете. — Послышался сонный голос очнувшегося пегаса. — А потом сунула мне в рот ягоды и швырнула на пол. У вас все такие или это исключение?

— Наставница была зла. Я нарушила запрет. — Демикорночка телекинезом раскрыла крыло пегаса и озадаченно рассматривала, как то складывается обратно. Проделав то же самое с другим крылом, она удовлетворительно кивнула. — Ещё пару дней и они будут в порядке.

— Я говорю тебе они... что? — Торнадо шевельнул крылом и то, хоть и отдавало слабостью, сложилось и раскрылось по его желанию. — Но... они же были...

Он уставился на сидящую у камня демикорна, задумчиво катающую орех, словно не решаясь его раскрыть или забыв о нём вообще.

— Сломаны да. Это не сложно исправить, если сразу сложить осколки вместе. Меня учили этому. Когда я лечила тебя, ты спал и твои сны были о небе. Его не будет у меня. — В голосе зелёной пони почувствовалась горечь.

Пегас поднялся и чуть прихрамывая подошёл ближе на сколько хватало цепи.

— Не понимаю.

— Небо, оно было отдано ради... — Внезапно она отшвырнула орех и оказалась рядом с ошарашенным пегасом. Крепкие крылья сжали его, вливая в него поток тепла, будто он оказался под лучами солнца. — ... тех кто может летать. Тех, кто летает лучше меня и не сможет жить без неба. В обмен на возможность вернуть его им. И тебе. Ты будешь небом!

— П-п-пусти! — Пискнул пегас, ощущая как браслет расстёгивается на его копыте и падает на каменный пол.

Перепонки изогнулись, оттолкнув Торнадо от демикорна. Пегас завис над землей размеренно взмахивая крыльями, удивляясь новым ощущениям необычной силы в них и свежести. Зеленая пони покачнулась. Из отверстий на крыльях струился бордово-зеленоватый дымок, стелясь у её копыт и проникая в трещины на полу. Шумно втянув воздух, она закашлялась.

— Улетай. Наставница придёт завтра и ты забудешь всё... о горах, о полёте и доме. Но твои сны... я хотела бы летать выше облаков. — Она ударила потоком ветра в грудь Торнадо, почти выбросив того из пещеры.

— Но...

— Улетай! Все уже знают, что цепь снята. Ты дал мне понять для чего мой дар, большего не нужно. Убирайся в своё небо! — Камень в ожерелье на её груди хрустнул и посыпался изумрудной крошкой на пол. Глаза демикорна подёрнулись дымкой, приобретая пепельный цвет.

Оперение шелестнуло в ночной тишине, и на фоне луны затемнела фигурка набирающего высоту пегаса.

— И забери мою мечту о небе с собой... — Тихо добавила она, оседая и опираясь на камень.

Она сидела на скале. Свет от компенсаторных кристаллов в поножах, лучился вокруг неё зубчатым ореолом. Она сидела, смотря в даль, где небо сливалось с землей в голубоватой дымке. Там плыли облака и среди них, возможно, всё еще летал один повстречавшийся ей пегас. Его желание неба, подарило понимание, ради чего существовал её дар. Сон, что снился ему, пробудил её магию и позволил слиться с покрывающими крылья артефактами, сделав их проводниками лечащей силы. Она прижимала копыто к груди, накрыв им очень дорогой предмет.

— Ты думаешь он прилетит? — Фиолетовая наставница встала рядом.

— Нет. Мне достаточно знать, что небо вернулось к нему. — Улыбнувшись ответила зелёная демикорн.

— Калдари... была тогда недовольна и помнит о твоём поступке.

— Я лекарь. Нас мало, мне не важны её слова. Особенно теперь. — Пережившая истощение демикорн казалась старше.

Тристи Тиа вздохнула, вспоминая тот день. Она и Калдари нашли Орум в пещере, с почерневшими от магического удара глазами, потерявшую силы и сжимающую в копытцах три голубых пёрышка. Несколько месяцев в рекреационной камере, именно столько потребовалось для возвращения ученицы в сознание. И ещё немало времени, прежде чем она смогла снова использовать, ставшие единым целым с нею, артефакты. Долгие дни, она сидела в обзорных залах, всматриваясь в учащихся летать жеребят с безучастным выражением на мордочке, игнорируя всё, что было вокруг неё. Пока один из них не упал, сорвавшись с уступа, и не заплакал.

Лишь тогда, Орум медленно встала и подошла к нему, начиная лечить его ссадины, шепча успокаивающие слова. С того дня она пошла на поправку. Всегда, прежде чем приступить к лечению, она прикасалась копытцем к висящему на шнурке флакончику с тремя синими пёрышками в нём. "Я верну тебе небо" — Улыбаясь говорила она, и в этот миг кристаллы на её поножах забирали через артефакты на крыльях всю боль ран, даря взамен исцеление.

— Ты смирилась? — Тристи Тиа сощурила свои чёрные глаза и зрачки в них тускло сверкнули.

— Нет. Я просто отдала своё небо другим. — В зеленоватых глазках заблестели капельки слёз. — Ты же была права, я всё равно плохо летала...

Глава 10. Дар Маскипалы. Часть III Холод и Ярость

Алая покинула комплекс Круг Древних, взяв с собой механическую часть Маскипалы, экс-главы комплекса. Теперь её путь лежал в сторону Северных Гор, где среди ущелий и опасных троп, располагался третий изолятор. Откроются ли ей тайны прошлого или предстанут новые следы отчаянной битвы за выживание, она не знала, но теперь, решимость переполняла её сердца.

Северные Горы встретили незваную гостью суровыми ветрами и острыми пиками застывшего прозрачными лезвиями льда, обрамляющего узкие тропы и перевалы. Снег сменялся градом, метель швыряла ей в мордочку острые снежинки. Белые, мерцающие серебристыми искорками смерчи, прижимали её к земле, не давая возможности распахнуть крылья, и всё же у погоды не хватало сил. Упрямое четырёхкрылое существо шло вперёд. Ледяные бусинки превращались в потоки шипящего пара, едва достигали её раскалённого оперения; лёд под копытами таял, обнажая каменную поверхность, проигрывая нестерпимому жару её тела. И всё же, горам удалось заставить её искать обходные пути, перегородив камнепадами несколько троп и обрушив ими же древние мосты. Время от времени, под копытами оказывалась мощёная булыжником дорога и останки конструкций, перекинутых через ущелья в те же времена, когда были построены комплексы. Время и лёд, превратили чудо инженерной мысли в причуду природы, почти стерев грань между обычными скалами и результатом тонкой работы с магией и инструментами.

В попадавшихся на пути проходах сквозь толщу скал, Алая с удовольствием отряхивалась от талой воды и переводила дух после битвы с ветром и снежными буранами. Именно там, ей впервые попались на глаза несколько покорёженных металлических дверей, надписи на которых разобрать так и не получилось. С легкостью открыв их, она столкнулась лишь с пустотой давно брошенных помещений, предназначение которых было загадкой. Вездесущий снег успел набиться и в них, скопившись белыми кучками по углам и вокруг металлических ящиков, сквозь ржавые бока которых торчали такие же ржавые бруски и полусферы.

— Это... это... служебные помещения системы воздухоснабжения нижних этажей. Место... Место... обозначенное как "третий изолятор" должно быть близко, если... если... записи о техническом комплексе обеспечения безопасности верны. — Гулко проговорила болтающаяся на шее Алой Луны механическая штука, запечатанная в надтреснутом прозрачном кубе. Для удобства, Алая сжала его с нескольких сторон металлическими пластинами, прикрепив к прочной цепи перекинутой вокруг шеи. Тусклое сияние магического механизма, окрашивало грудь будущей богини зеленовато-голубым сиянием мерцающим в такт движения сферы. Механический глаз крутился из стороны в сторону, осматривая помещение, в котором оказался. — Полагаю, это бывший жилой комплекс. Возможно, запасной. О его последнем назначении... нии... у меня нет сведений.

— Для чего это всё? — Алая осторожно открыла один из ящиков. На пол посыпались ржавые металлические детали.

— Запчасти, компо... ненты механизмов. На данный момент является бесполезным хламом. — Задумчиво отозвалась сфера, потратив несколько секунд на беглую оценку предметов у копыт Алой.

— Ты сказала, тут когда — то жили... Странно жить в таких неуютных местах. Тут холодно и грязно. Кругом серые стены. — Четырёхкрылая оглянулась вокруг. — Ты не ошибаешься? Зачем кому-то жить тут…

— Глу... глупое предположение. Массивные системы, вроде этой, требовали обслуживания. Жить рядом с ними было разумным решением. Сверяясь с более ранними данными, я могу заметить... — Глаз-сфера сделал небольшую паузу. — Климат тут был намного мягче, чем в настоящее время.

— С трудом могу в это поверить. — Алая выдохнула пар, едва покинула помещение, окунувшись в круговерть снежного потока.

Встретившиеся в пути, скованные льдом останки гигантского существа, с упрёком смотрели на такую живую и беззаботно идущую по тропе Алую Луну. Частично обломанные клыки неестественно распахнутой и перекошенной пасти, торчали сверху и снизу чудовищного грота, созданного черепом дракона, рухнувшего на тропу много десятков лет назад.

— Ледяной дракон. Отмечаю многочисленные термальные... ные... повреждения. Пробита грудь, повреждён челюстной механизм. Оста... нки датируются годами обозначенными как "Исход". Полагаю мы движемся в верном направлении. — Вновь заговорила сфера в кубе, когда Алая миновала застывшую в последнем крике пасть огромного существа. Чуть дальше, из-под обвалившихся камней торчала скрюченная лапа, протянутая вперёд, в последней попытке дотянуться до кого-то.

— Ты смогла это узнать, только взглянув на него? Как интересно... — Заметила будущая богиня, не в силах отвести взгляд от павшего в суровой битве существа.

— Меня создали как замену потерянного зрения и части отвечающей за память, специально для пострадавшей... главы комплекса Круг Древних. — Отозвалась сфера, шевельнув лепестками вокруг мерцающего в ней камня. — Ан... анализ окружения и выявление наиболее важных деталей одна из моих функций. Разумеется, объединившись со своей живой частью, мой функционал будет... будет... заметно выше. Предполагаю, она может быть обнаружена в месте, куда мы направляемся.

Алая шла, думая над словами механизма. Хоть эта вещь в стеклянном кубе и не была живой, в её словах сквозила тоска и желание вновь стать единым целом с той, для которой её изготовили.

— Ты грустишь по ней, я права? — Парнокрылая замедлила шаг, осторожно переступая очередной обвал в узком месте между скалами.

— Ответ отрицательный. Я вспомогательное устройство, а потому могу полностью фунцкионировать... вать... лишь соединившись со своей обладетельницей. Это заложено программой и является основой моего предназначения. — Отозвалась магическая сфера, шевеля лепестками заменяющей ей веки. Магический камень внутри неё тускло замерцал и почти погас.

— А если её там не будет, я могу оставить тебя себе? — Алая остановилась в небольшой нише и, сняв с шеи цепочку, положила куб на чистый от снега камень. Альмадинового цвета глаза с интересом рассматривали механизм в ожидании ответа.

— Делай что хочешь, дочь победителей. Полагаю в отсутствии живой части я буду бесполезна. — Сфера погасла и замолчала, не реагируя на попытки её расшевелить. Решив, что механизм обиделся, Алая надела цепь со стеклянным кубом обратно на шею и продолжила свой путь.

— Почему тебя создали? – Спросила она, когда горня тропинка изогнулась и свернула в сторону разрушенного перевала. Если тут и были следы битвы, время и снег скрыли их от любопытных глаз.

— Глава комплекса пострадала в одном инциденте. — Гулко проговорила сфера. — Ранение было слишком серьезным, и инженеры комплекса пошли на крайнюю меру. Соз… создание подобных магических устройств было лишь на стадии прототипов, никто не знал, какие будут побочные эффекты или последствия. В записях отмечены лишь незначительные изменения характера. А затем меня и мои запасные копии оставили в комплексе.

— А что означает… прототип? — Алая наклонила мордочку и пристально изучала надписи на покосившемся каменном столбе. Часть знаков была разрушена косым ударом чего-то острого и прочитать их было сложно. Сфера молчала, как это случалось, когда вопрос был слишком простым, чтобы на него отвечать.

Прошло несколько дней, прежде чем перед Алой предстала каменная арка, проём которой был заполнен твёрдой тьмой. Да, мрак словно превратился в камень, преграждая ей путь. Под блестящей поверхностью шевелились неясные тени, размыто отражалась её мордочка и мерцающие глаза.

— Ты говоришь это тут? Это и есть тот самый изолятор, куда ушли все кого я ищу? — Она окинула взглядом арку, пытаясь найти способ войти в неё.

— Да... вне... вне всяких сомнений, это именно то место. — Раздалось из висящего на её груди куба с механическим шаром — глазом, вращающимся в пластине пытаясь рассмотреть как можно больше. — Поднеси меня к той панели, виднеющейся под коркой льда.

От куба скользнул тонкий зеленоватый луч, указавший пятнышком на замороженную часть стены возле входа. Предположение искусственной части главы комплекса было верным. Подо льдом виднелась каменная панель, похожая на встречаемые Алой ранее в древних руинах и комплексе "Круга Древних". Лёгкое прикосновение крыла, и талая вода потекла к копытам, обнажая древний замок.

— Печ... печально заметить, но она сломана. Кто-то уже пытался войти внутрь, но так и не смог. Полагаю, оста… нки этого кого-то мы сможем найти дальше в ущелье. — Сфера, шевеля лепестками, вглядывалась в косые царапины, превратившие панель в бесполезный кусок скалы. Куски металлических креплений лежали там же, погнутые и мерцающие зажатыми в них кусочками кристаллов. — Изолятор... хех... прости... изолирован от внешнего мира навсегда. Мне жаль, Алая, тебе нечего тут делать.

— Мой народ за этой странной чёрной штукой? — Парнокрылая не сводила глаз с поверхности застывшего мрака, словно прикидывала его прочность. Для неё, это была просто очередная не желающая открываться дверь… — Скажи... он там? За этой твёрдой тьмой?

— Это... это... не тьма. Барьер использует принцип... который тебе не понять. Просто знай, это не просто дверь, это часть искажения, гра... граница между тем, что снаружи и тем, что находится внутри. Полагаю. Полагаю, да, те, кто отправились прочь от комплекса во время "Исхода" могут быть там. — Сфера повернулась в сторону Алой, положившей её на ближайший камень. — Ты называешь их своим народом. Почему?

Алая молчала. Ей не хотелось вспоминать минуту слабости, когда другая она почти поглотила её мысли, но среди всего сказанного ею, лишь мысль о собственном вечно живущем народе согревало сердце и не давало впасть в отчаяние от уходящих в небытие друзей. Она помнила сказанные тёмной стороной слова, и воплотить их в реальность стало её главной целью, основой её кажущихся бесконечными поисков.

— Они будут жить вечно. Они будут всегда со мной. Они будут... всем для меня и я верну их оттуда. — Тускло проговорила она, медленно шагнув в сторону барьера. — Только они смогут взять мой подарок... и не рассыпаться в пыль.

— Это не дверь комплекса, которую тебе удалось сломать. Это... стой. Что ты делаешь? Ты погубишь себя! — Сфера казалось кричит, но тон её голоса был по прежнему механическим и безжизненным. Ей, понимающей природу барьера, было отчего волноваться...

Алая шла навстречу своему отражению, краем глаза замечая, как тёмная её сестра повторяет её шаги рядом с нею, отражаясь в мрачной поверхности барьера. Две пары крыльев встрепенулись, хлопнули, обдав нестерпимым жаром покрытый льдом и снегом камень, испаряя их. Каменная арка дрогнула, вспыхнула огнистыми символами и мелко задрожала. Не выдержавшая присутствия источника силы, каменная панель покосилась, покрылась трещинами и брызнула каменной крошкой в стороны, исторгнув клуб чёрного дыма. Будущая богиня шла. С каждым шагом она становилась всё ближе к тёмной поверхности, пока её рог не соприкоснулся с нею.

Барьер прогнулся. По твёрдой поверхности скользнули вспыхнувшие алым сиянием трещины, расходящиеся подобно узору паутины из центра к краям. Послышался жалобный стон камня, и тёмная поверхность стала поддаваться натиску.

— Бар... бар... рьер уничтожит тебя. Остановись, ты важна живой... — Послышались слова сферы. — Вполне возможно, в мире нет других подобных тебе.

— Я. Важна. Им. — Прошептала Алая, стиснув зубы и ощущая, как острые осколки барьера впиваются в её мордочку, скользят по телу, сопротивляются и одновременно поддаются её натиску.

Барьер не выдержал. Вспыхнув изнутри нестерпимым пламенем, он поглотил нарушительницу покоя и в круговороте пламени и тьмы её силуэт пропал, оставив у остывающего входа тёмную бескрылую сестру Алой.

— Вот, как ты обошлась со мной... Оставила меня позади, оставила меня одну... За преградой. — Шептало чёрное существо, повторяющее облик Алой, в бессильной ярости царапая неприступную поверхность копытом. Тьма поглотила огонь и арка приняла свой прежний вид. — Так не должно было случиться.

Тусклый свет от алых крыльев выхватывал из кажущейся живой тьмы застывшие фигуры. Алая Луна шла мимо них, вглядываясь в мордочки существ, скованных гранями прозрачного льда. Они были похожи на неё. Задняя часть рога блестела металлом, ловя скудный свет. На крыльях, пусть лишённых перьев и покрытых мелкой чешуйкой, виднелись когти, венчающие сгибы. Одни замерли готовые совершить прыжок, другие замахивались рогом, пытаясь нанести другим фатальный удар снизу вверх. И все из них, рослые жеребцы, чуть более тонкие кобылки, крошечные жеребята и подростки, были скованы цепями. Покрытые инеем металлические браслеты крепко стискивали их копыта, не давая одним из них дотянуться до других.

Алая остановилась возле закрывающей крылом двух жеребят кобылки. В её застывшей мордочке читался ужас и мольба. Приоткрыв застывший рот, она словно кричала что-то натянувшему цепи жеребцу, почти дотянувшегося до неё копытом. В его застывших глазах навечно замёрзло пламя ненависти.

— Это... мой народ? Их я искала столько столетий? — Алая оглянулась. Сотни силуэтов. Десятки сотен натянутых цепей. Они все приковали себя к стенам, к полу, ко всему, что могло остановить их, но даже при этом, многим из них удалось порвать несколько цепей, прежде чем лёд навечно сковал их, отобрав дыхание и биение сердца.

В тишине замороженной пещеры раздался тихий хруст, словно кто-то медленно перетирал копытом градины.

— Ты пришла в наш грот заточения... Кто ты такая? — Сухой, скрипящий голос послышался одновременно с тусклым холодным сиянием, спустившимся со свода пещеры вниз.

— Я пришла за своим народом. — Твёрдо ответила Алая, оглядываясь по сторонам, пока неожиданно не увидела смотрящие прямо на неё холодные мерцающие глаза. В синей ледяной дымке, виднелась тёмная костлявая морда существа, передняя часть торса которой плавно переходила в мерцающий прозрачный хвост, внутри которого виднелся силуэт позвонков.

— Твой народ? Эти... ненавидящие друг друга существа? Пленившие нас, но не способные уничтожить — твой народ? — Костлявая морда сухо рассмеялась, закашлявшись и выдохнув облако холода в мордочку Алой.

— Они пленили вас? Кто вы такие? — Алая обернулась, заметив ещё две такие фигуры, плавно скользящие между замороженными фигурами. Они словно обнимали их, ласкали прозрачными костлявыми копытами, хранили как трофеи, с которыми не желали расставаться.

— Мы... вендиго... Духи вечного холода... — Прошептала тварь справа, сложив копыта на замершую над жеребятами кобылку. Тонкий прозрачный язык медленно лизнул её рог, рассыпая снежинки там, где лезвие оказалось острее.

— Духи вечного голода. Мы отнимаем тепло у любого, кому доведётся нас встретить. — Заунывно произнесла фигура слева, скользнув мимо вцепившихся друг в друга жеребцов. — Твой народ... Мы выпили его ярость и ненависть. Как они того и желали...

— А потом выпили тепло их тел. — Добавила тварь по центру, склоняясь к Алой и жадно облизывая прозрачные губы. не способные скрыть мертвую улыбку. — И проглотили огонь их сердец... на десерт. Они погибли. Ледяные статуи в оковах, в которые они себя сами заковали.

Алая стояла и смотрела на тварь, не отводя глаз. Говорящие были не такими как голоса в старинных постройках. Отличались они и от пони с единорогами уже встреченных ею. Не были они и близки к прозрачным фигурам из кристаллов, способным ходить сквозь обломки, повторяя одни и те же фразы. Они звучали как хруст льда и слова доносились словно со всех сторон сразу.

— Они пришли сюда... К тем, кого изгнали и заперли тут на многие столетия. Не в силах одержать победу. — Сухо шелестела правая тварь, царапая копытом крыло кобылки. — Ненавидь нас. Накорми нас. Стань сама, нашей едой... ведь мы те, кто сожрали твой народ, который ты так искала, маленькая алая кобылка.

— Медленно, столетие за столетием, мы позволяли им ненавидеть друг друга, поддерживали в них одно единственное желание, с которым они уже пришли сюда... — Тварь облизнулась и одним движением копыта разбила замороженное крыло жеребца в мелкую крошку. Осколки перепонок и рёбер жёсткости жалобно зазвенели, рассыпавшись по полу. Изогнутый коготь подкатился к самому копыту Алой и замер. — Уничтожать и становиться сильнее.

Вендиго рассмеялись, мерцая мертвенным голубым сиянием, отчего их тела, похожие на остовы, становились ещё темнее, выделяясь костлявыми силуэтами.

— Я заберу их с собой. — Голос Алой раздался подобно глухому удару в стальную пластину.

— Вот как... у тебя не выйдет. Но попытайся. — Тварь по центру прикрыла глазницы полупрозрачными веками, под которыми продолжало мерцать холодные огоньки зрачков. — Мы будем ждать твоего отчаяния.

— Ждать твоей ненависти. — Вендиго облизнулся, скользнув на покосившуюся колонну, обвивая её своим хвостом и украшая камень морозным узором.

— Мы умеем ждать... Ждать просто, когда ты вечен... — Расколовшая крыло тварь, раскачивала копытом цепь, отчего пещеру наполнил заунывный звон металлических звеньев.

Алая переступила через почти распавшееся тело. Жеребца пришпилило к полу сталактитом, словно ему пытались помешать покинуть это место. В последний миг, он продолжал попытку подняться, оставив на полу отметины от стёртых копыт. Многие стояли смирившись со своей участью, но были и те, кто отчаянно рвал цепи, так и застыв в бесполезной попытке вырваться на свободу. Крошечные фигурки, едва различимые под льдом и снегом, принадлежали жеребятам. Даже их копытца стягивали кованые металлические браслеты, от которых тянулись цепи к стенам или вбитым в пол каменным столбам. И на каждом обруче было имя, возле которого стоял номер.

— Видишь... твоего народа нет. Они сами подписали свой приговор. — Холодное копыто повернуло мордочку Алой в сторону замершей в гневе кобылки. Её острый рог замер, не добравшись до шеи испуганного подростка, когда цепи сдержали её, не дав сделать ещё один роковой шаг. — Сохранившие разум, заковывали тех...

— Кто пытался убить своих собратьев. — Закончил плавно плывущий над полом вендиго, огибая камни и треснувшие колонны.

— Но потом и они отдавались ярости, и другие заковывали в цепи их. Остающихся в рассудке становилось всё меньше... — Шептал другой вендиго, скользя от одной группы застывших существ к другой. — Десяток... пятеро... трое...

— Жеребята в оковах. Их матери в цепях. Они, поклявшиеся защищать их ценой своей жизни, в последний миг — рвали цепи в бессильной ярости и желании уничтожать всё, на своём пути. — Усмехнулся остановивший свой полёт вендиго. Рядом с ним темнели вмёрзшие в угол стены тела. Под толщей льда не было даже понятно, что они пытались сделать в последний миг своего существования. Грани льда переливались бликами, мешая разобрать силуэты под ним. — Они досыта кормили нас, как никогда. Лёд полон их криков. В воздухе витают неслышимые призывы к битве. Вслушайся в стон, это не ветер. Тут даже он застывает от холода. Это витает их ненависть. Впитай её, назвавшая их своим народом. Впитай и накорми нас, давай же...

Костлявая морда улыбнулась мерцающей пастью и выжидающе уставилась на Алую. Но та лишь покачала головой.

— Нет. Они пойдут за мной. Они пойдут со мной и останутся верными мне. — Весомо проговорила она. Твари не пугали её. Она не знала их природу и не понимала, что их стоило бы бояться, а потому она смотрела в льдистые глаза с вызовом.

— Кто ты такая? — Улыбка сошла с костяной морды вендиго и тот пристально вглядывался в незваную гостью их места заточения.

— Она не они... почему мы всё ещё голодны? — Шипел вендиго замерший слева и чуть позади от парнокрылой. Его хвост трепетал клубами льдистого тумана. — Ну же, лошадка красного цвета, дай ненависти прорости в себе... наполни своё... свои... свои сердца?

Вендиго отшатнулся рассыпая холодные огоньки. Его причудливое зрение, пробившись сквозь покров и сплетение рёбер, создающих внутренние доспехи, наткнулось на три бьющихся сердца, мощь среднего из которых напугала ледяное существо, вызвав в памяти неприятные воспоминания. Сила внутри этого сердца пробуждалась и всполохи её напоминали ледяным чудовищам время, когда по земле, считая себя её полноправными хозяевами, шагали огромные шестиглазые существа.

— У неё три сердца.... — Выдохнула тварь права.

— В ней три сердца... — Повторил другой.

— Почему у тебя... три сердца? Три сосуда жизни, что стучат в унисон и скреплены единой решимостью? — Рявкнула тварь перед Алой, оставляя следы льда на стене от своего хвоста.

— Назови... Назови себя! — Взвыли твари по бокам, алчно облизываясь, но держась на расстоянии.

Пещера озарилась алым сиянием, лепестки которого пронизывали бордовые всполохи. Разгоняя тьму и холод, оно прижало существ холода к стенам, почти развеяв их бесплотные тела вокруг тёмных остовов. Вендиго выли, уклонялись и пытались скрыться там, куда не дотягивался этот оказавшийся губительным для них свет. Вспышка обжигала их, лишала силы и вместо ярости несла спокойствие.

— Моё имя — Алая Луна! — Громко раздался её голос в пещере. — И те, кого вы назвали своей пищей... будут моим народом!

В альмандинового цвета глазах вспыхнула решимость. Алая шагала вперёд, следуя пробудившемуся внутри чутью. Центральное сердце, принадлежащее ни пони, ни единорогам, но более древнему существу, однажды решившемуся помочь, за цену, равной этой помощи, наполнялось предвкушением чего-то, что Алая ещё не понимала до конца.

Ледяные твари, бессильно скрежеща клыками, смотрели на неё из тьмы, не в силах даже приблизиться к ней. Летящие от её крыльев крошечные искорки прожигали их насквозь, свет, хоть и тусклый, ослеплял тварей и пугал.

— Кем бы ты не была... тебе не вернуть их... — Шептали твари. — Живи среди "своего народа". Мы дождёмся, когда твой свет погаснет.

Алая искала. С момента как она прошла барьер, часть её освободилась от гнетущего ощущения присутствие незримой тёмной сестры. Ей было легко, и она ощущала себя способной на невозможное. Она едва не прошла мимо замершего в странной позе существа. Правое копыто прижималось к левому плечу, голова же была склонена, словно в последний миг оно отдавало честь, как в тех картинках, увиденных Алой в комплексе. Там, такие же существа, облачённые в доспехи и забавные части ткани, совершали этот же жест перед стоящей кобылкой, отличающейся от них лишь наличием хрустальной диадемы и отливающими медным цветом наплечниками. Та объёмная картинка, хотя и потерявшая большую часть деталей, всегда нравилась Алой. Вступая в призрачное изображение, она представляла эти наплечники на себе, и существа исполняют этот жест признания и уважения... ей.

Но задержаться парнокрылую заставило не это. Многие из закованных повторяли этот жест, но лишь у этой фигуры, покрытой инеем и коркой льда, отсутствовала правая часть мордочки. Вместо неё, в провале виднелись тонкие металлические стержни и мерцающие камни, продолжающие работать даже в таких условиях. Грани льда насыщались внутренним светом и гасли, чтобы снова медленно разгораться прохладным свечением. Механическая часть бывшей главы комплекса, продолжала работать, запуская и останавливая магические компоненты.

— Я нашла тебя, оставившую послание и говорящую штуку. — Улыбнулась Алая, склонившись к массивному существу. В живую существа из записей и воспоминаний, оказались ниже неё, хотя и двое выше тех единорогов и пони, с которыми ей довелось повстречаться. Если последние были ей подобно жеребятам, то эта замершая фигура была примерно в половину роста будущей богини. — Я назову вас... Демикорнами. Вы пойдёте за мной... Но... тебе нужна та металлическая часть... Без неё ты выглядишь жутковато.

Алая рассматривала обледеневший провал, под тонкой коркой льда в котором, тускло переливались голубыми огоньками кристаллы. Проведя крылом по замороженной фигуре, она развернулась к выходу.

— Ты не покинешь это место как не смогли покинуть его мы. — Мрачно произнес вендиго, преградив ей путь. Льдистые огни вместо глаз казалось пронизывали Алую насквозь, пытаясь отыскать хотя бы крошечный огонёк ненависти в её сердце. Всего лишь крошечный кусочек, а там уже он смог подобрать ключ и к этой, непонятной гостье. — Ты останешься тут, созерцать свой мёртвый народ пока холод не отнимет жар твоего тела, кем бы ты не была...

Фраза ледяного чудовища оборвалась, когда у его горла застыл объятый пламенем клинок рога. Магический огонь полыхал в уголках альмандиновых глаз Алой, смотрящей с вызовом на вендиго. Ледяная тварь была лишь помехой. Досадной и раздражающей, но не вызывающей ярости или гнева.

— Мои демикорны будут свободны. Они увидят мир и будут жить вечно, как буду жить вечно я сама. Они никогда не станут добычей таких... как ты! — Размеренно и уверенно произнесла Алая, приняв решение, от которого уже не собиралась отказываться.

— Ты хочешь вернуть их к жизни? — В голосе медленно скользящего сбоку существа холода и льда скользнули нотки удивления.

— Ты хочешь забрать их не смотря на то, чем они были? — Гулко проскрежетал другой, словно само воспоминание об этом было ему ненавистно. — Они пленили сильнейших. Уничтожили тех, кого могли победить, развязали битву на уничтожение друг против друга, пока последние остатки от них не пришли сюда. Но в их сердцах уже тогда жила отрава ярости, они принесли её с собой, поделились со своими потомками, выплеснули друг на друга, питая нас эти долгие годы. Они потомки живого оружия, созданного этими жалкими единорогами и приземлёнными пони, в попытке остановить жителей Тартара. Их «идеальная» защита, как они говорили. Где все они? Война развязанная жаждой улучшения, коснулась всех. Никто не остался в стороне. Те, кого ты видишь, пришли сюда не ради спасения, а чтобы остановить бессмысленную бойню друг с другом..

— Не важно. Это мой народ. Они будут моими и я вдохну в них новую жизнь. — Центральное из трёх сердец пело на древнем языке. Непонятное чувство захлёстывало Алую, отдаваясь бодрящей бодростью в теле, наполняя крылья жаром. Лезвие рога пламенело, окутываясь паром. — Прочь с моего пути, ледяные падальщики. Иначе... ваши жизни оборвутся сегодня...

Последние слова были произнесены медленно, но вибрация встряхнула ледяные колонны, покрывая их трещинами. Вендиго вздрогнули и попятились во тьму, огрызаясь и обещая вернуться. Они знали, когда стоит быть осторожными, а когда петь мелодию холода и сна. Сейчас для второго, было не подходящее время.

— Осторожнее, конт... кон... тактные стержни промёрзли насквозь. — Произнесла механическая сфера, едва Алая вынула её из стеклянного куба и стала прикладывать к мордочке застывшего существа. Согревая дыханием и теплом крыльев, она осторожно опускала механизм, пока не послышалась череда звонких щелчков. — Прои... звожу анализ биологической части. Отмечено сильное обморожение внутренних и наружных тканей. Её превратили в ледышку... Я могу попытаться счи... считать последние её мысли перед гибелью.

Сфера вращалась мерцая магическим камнем, вытягивая по кусочку последние воспоминания главы комплекса. Это было сложно, но механизм, не смотря на заключённую в нём личность, не ведал уныния от неудачи, снова и снова пытаясь подключить каждый из разьёмов.

— Она жива. — Тускло проговорила Алая рассматривая замороженную мордочку. Правая часть переливалась холодным светом, рассыпала одинокие искорки, где штырьки не с первой попытки смогли попасть друг в друга и соединиться. Множество шестерней взвыли, пытаясь открыть застывший рот, но оставили эту тщетную попытку.

— Ты считаешь, я не способна верно диагностировать ту, для кого меня создали? — Сфера остановилась и посмотрела на парнокрылую. — Я часть этого... этого тела. Глава комплекса Круг Древних, пострадала спасая жизни своих подчинённых и единорогов, работающих над устранением Феномена Регрессии. Десятки мастеров своего дела, трудились надо мной. Я часть её разума, часть её личности... почему... почему ты думаешь, будто ты лучше меня можешь определить её состояние?

— Потому что она должна жить. — Алая улыбнулась в ответ на изумлённо распахнувшиеся лепестки сферы искусственного глаза. — Если она не будет жить, кто мне расскажет, почему они все тут? Что случилось с остальными, и почему меня называли там... странными названиями. Для чего был тот комплекс, и что за «слияние», должно было случиться или случилось в его стенах. Что было, до меня в этом мире?

— Ты... ты... наивна. Нельзя вернуть к жизни погибшее. Это не возможно и даже... — Фраза сферы оборвалась. Мерцающий призрачным светом камень озарился красным, словно его окунули в раскалённую лаву. От губ Алой Луны протянулся тонкий дымок, скользнувший к покрытой льдом мордочке. Искристая дымка втянулась в заиндевевшие ноздри, втиснулась между приоткрытых губ, оставляя красноватую пыль на их поверхности. — Отмечаю повышение температуры. Отмечаю изменения... изменения главного органа жизнедеятельности. Отмечаю изменения в системе доставки... доставки жидкостей. Производится сравнение... сравнение... Отмечается изменения структуры тела. В циркулирующих жидкостях отмечены нераспознаваемые компоненты. Произвожу замеры... Требуется время... время... на анализ.

— Ахххкккк... — Под шкуркой на груди существа полыхнуло тусклое сияние, на фоне которого тёмным размазанным силуэтом показалось медленно набирающее ритм сердце. Сфера в металлической пластине повторяющей утраченные контуры мордочки снова завращалась. — Отмечается пробуждение Феномена Регрессии... фиксирую изменения в поведении... фиксирую повышение шансов реконфигурации биологических комп... компонентов... Феномен Регрессии поглощён. Повторяю. Феномен Регрессии полностью поглощён неизвестной субстанцией в кругах циркуляции жизненно необходимых жидкостей. Произвожу замеры главного органа жизнеобеспечения. Фиксируются значительные уплотнения стенок. Фиксирую изменения мышечной структуры. Что ты с нею сделала?

— Вдохнула... вечность. — Тихо ответила Алая, рассматривая медленно пробуждающуюся кобылку. Лёд таял и падал, сползая с теплеющей шкурки. Крылья вздрагивали, набирали упругость и рвали на части ледяные оковы, столько лет не дающие им расправиться. Под шкуркой вспыхивали мерцающие узоры струящейся внутри силы, пульсируя в такт сердцебиения. Живой единственный глаз приоткрылся и уставился на неё.

— Дочь Побе... ди... телей... Они. Завершили... дело... всё... таки... — Отрывисто произнесла она, сделав неловкий шаг и замерев, ощутив, как натянулись цепи. Несколько ударов огнистым лезвием, рассекли звенья, слегка оплавив срез. — Комплекс... Алой... Они всё же смогли... завершить...

— Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Отозвалась Алая. Она подняла обрывок цепи и проследив его до стягивающего копыто браслета заметила мерцающие символы, выбитые на металле. "Глава комплекса Круг Древних. Феномен Регрессии. Вторая степень." — Почему они в оковах, как и ты? Я прочитала ваши послания и видела в том странном месте, где сны показывали прошлое, а стены говорили через камни. Там я нашла эту странную часть тебя, она долго была моим собеседником. А теперь, ты будешь первой из моего народа…

— Оковы... для спасения от себя... — Выдохнула пришедшая в себя кобылка, хрустнув металлической челюстью и заставив шестерни работать как надо. Она пробуждалась от вечного сна. — Я не могу поверить... Они привлекли к своему комплексу всех, а потом выпустили эту чуму... Кьютипокс... Заразили себя и всех, кто вёл бой вокруг и внутри комплекса. Призвания перебирались учитывая... учитывая всех кто там был. Смешиваясь с Феноменом, пока носители не убили друг друга, пав в бессмысленной битве... и всё ради того, что стоит перед мной.

Живой и искусственный глаза, уставились на стоящее перед главой существо. В них читалась скорбь, недоверие и одновременно радость вновь оказаться живой. И при этом образы прошедшего времени скользили перед нею призрачными контурами, движущимися силуэтами и неясными тенями.

Глава комплекса Круг Древних стояла у огромного хрустального монитора, кристаллы по углам от которого проецировали почти объёмную картинку внутри его сложной структуры, отчего было ощущение, словно она смотрит в окно. Похожая на арбалетную стрелу, над землёй возвышалась алая башня, от которой крыльями с оперением — арками, отходили боковые пристройки. Конечно, одна из них уже была в руинах, среди клубов дыма и зарева пожарищ неповоротливо двигалась тёмная фигура. Загнутые назад три рога, как исполинский трезубец, насаживали на себя части здания, рассыпая в крошево прочный камень и вырывая наружу металлический каркас. Трубы рвались, зеленоватая жидкость призванная охлаждать магические резервуары выплёскивалась наружу, мерцая тусклым светом. Вокруг здания шёл бой, вот только понять, кого и с кем, было сложно.

Несколько раз в воздух взвились гарпуны с цепями, но исполин отбросил их ударом суставчатого хвоста в сторону, будто это были щепки, а не хорошо прокованные орудия. В клубах дыма сверкнули три пары глаз, наполненные нестерпимым сиянием, и поток пламени ударил по земле, очерчивая круг из обугленной горной породы.

— Мэм, Маскипала. Вокруг комплекса Алая, собрались почти все носители Феномена Регрессии... персонал... они выпустили на волю кьютипокс. Мне жаль. — Кобылка бледно розового цвета с каштановой гривой опустила голову, и в свете монитора её рог блеснул металлической задней частью. — Полагаю, они решили забрать с собой всех, кто окажется в радиусе действия резервуаров.

— Нет. Эти безумцы решили создать её. Дочь победителей этого пира силы, как последний шанс исправить ошибку создателей. Но если это не случится, и выживут победители, они получат в своё распоряжение силы, остановить которые не будет под силу даже тварям из Тартара. Если он будет существовать после всего. — Маскипала зло ударила копытом по экрану, и кристалл пересекла одинокая трещина, искажая происходящее. — Как проходит эвакуация остальных комплексов?

— Боевые единицы несут потери, но продолжают сдерживать носителей Феномена. Из всех мест подходящих для эвакуации отмечены всего два. Недалеко отсюда, третий изолятор, там содержатся опасные существа с высоким магическим фоном, в соответствии с таблицей опасности. Уничтожить их не представляется возможным. Они называют себя — вендиго. — Потомок оружия запнулась и отложила полупрозрачную дощечку в сторону. — Изолятор под номером семь... пал под атакой носителей. Мне жаль. Все кто там был, погибли.

— Не... важно. Сколько может вместить третий изолятор? Насколько опасны содержащиеся там существа? — Механическая челюсть глухо щёлкнула.

— Категория опасности... для потомков оружия низкая. Среди ряда свойств отмечена возможность временно сдерживать вспышки Феномена Регрессии... мэм... ваш кулон... он... — Розовая кобылка медленно показала на тускло переливающийся внутренним желтовато — зелёным светом кусок хрусталя. — У вас тоже симптомы Феномена.

— Я в курсе, это начальная стадия. Стальная часть меня, не даёт ей залить мою голову яростью. Слышишь меня, ты никчемность, второе жалкое поколение никчемных бездарностей!! Я держу себя под контролем! Держу!!! — Механическая часть мордочки вспыхнула бордовым пламенем и из щелей заструились белёсые струйки дыма. — Пфф... проклятье, сгорел ещё один из стабилизирующих камней, дай один из тех... в ящике.

Камешек подплыл к главе комплекса и та, перехватив его своим артефактом телекинеза, осторожно вставила его в опустевший паз, сбоку от металлической пластины. Послышался вздох облегчения.

— Отчёт по комплексам... И быстрее, пока я не потеряла терпение. — Прошипела она, ощущая, как в сердце снова стал сворачиваться неприятный клубок, подталкивающий её ввязаться в битву, неважно с кем, лишь бы это был сильный соперник. Победить, насытиться силой и стать сильнее самой.

— Мы отрезаны от системы сообщений. Механики пытаются устранить неполадки, но полагаю они не успеют сделать это до начала «исхода». Система будет собирать данные уже без нас. — Кобылка сделала шаг назад. — И всё же, нам удалось спасти чуть более пятнадцати тысяч особей. Это почти одна...

— Одна пятая населения. Я помню. Хорошо если они все дойдут до изолятора, но я не столь оптимистична в выводах. Боевые единицы с каждым поражением придают силы этим чудовищам. — Маскипала выплюнула последнее слово в монитор, одним ударом копыта заставив его погаснуть. В последний миг в нём отобразилась падающая башня, пронзённая всполохами режущих камень лучей. — Эти твари, они используют доспехи на полную мощность и это не сказывается на них совершенно никак. Черпают магию так, словно она безгранична. Ограничители воют о нарушениях, но они даже ухом не ведут! Война Кланов превратилась в бойню, они понимают, к чему это приведёт? Древние обманули всех. Обманули желающих остановить наступление Тартара. Обманули этих жаждущих знаний единорогов, а в итоге обманули даже себя. Где старейший из Древних?

— Он погиб... мэм... Комплекс Рубин превратился в часть океана, морская вода заполнила все помещения и часть силовых установок находится на дне котлована. — Она придвинула розовым копытцем несколько металлических пластинок ближе к мрачно сидящей главе комплекса. — Ему не удалось одержать вверх над «потомками оружия» в последней стадии регрессии. Боюсь, та же участь постигла остальных. Отряды из Клана Щита, обеспечивает безопасность создателей, но они тоже несут потери за потерями. От них нет вестей уже более недели.

Жилистое крыло резко притянуло кобылку к столу, почти ударив ту мордочкой о каменную поверхность. Сбоку закачался опасно сияющий хрустальный осколок. Зеленоватое свечение приобрело синий оттенок.

— Слушай... Выводи из комплекса всех. Всех в третий изолятор, последними идут те, у кого статус этой безделушки такой же, как у меня. Поняла? Заметишь позади бой, закрывай изолятор... закрывай его снаружи! Ты, жалкая никчемность!! Закрой изолятор и чтобы никто не вошёл в него!!! Жеребёнок или кобылка, раненый жеребец или ещё кто, все пусть останутся снаружи! Внутрь только... только... — Пустое гнездо заменил новый камень, на этот раз чёрного цвета, по поверхности которого пробежали алые прожилки и погасли. — Спасибо... приступы всё чаще. Действуй, у меня тут ещё дела...

Торопливые шаги стихли в проёме двери. Маскипала вздохнула и, немного повозившись, сняла механическую часть мордочки, положив на каменный диск. Копии этого механизма, одна за другой, загорались теплым светом, мерцали и гасли, словно засыпая в своих стеклянных коробках.

— Часть меня останется тут. Комплекс? – Она устало обернулась к каменной панели, мерцающей вставленными в пазы кристаллами

— Да, глава Маскипала? — Сухой металлический голос раздался от стены, где загорелся вставленный в оправу красный камень.

— Я покидаю это место. По факту пересечения мной пятого контура безопасности, включи систему консервации комплекса. — Устало проговорила она, меняя местами хрустальные трубки в каменных пазах и складывая в угол комнаты стеклянные кубы с механизмами. — Остальные директивы я введу сама.

— Глава Маскипала, имею предположение, что данный приказ ошибочен. В заданных секторах ещё остаются носители жизни. Среди них отмечены единороги и земнопони, как персонал комплекса и не поддающиеся учёту боевые единицы, а так же участники эксперимента по использованию сомнаопыта. Имеются ли какие-то особые инструкции на их счёт? — Участливо проговорил голос, мигнув алым камнем.

— Я сказала, включить консервацию комплекса. Никто не войдёт и не выйдет отсюда... никогда. — Маскипала зачерпнула горсть тёмных камешков и вышла из комнаты. В тусклом свете одиноко стоял искусно выполненный из металла скелет единорога. Маскипала задумчиво всматривалась в его силуэт, словно мысленно прощалась с этим местом.

— Слушаюсь, глава Маскипала. Включаю игнорирование носителей жизни в указанных секторах. Часть боевых единиц обеспечит вам возможность покинуть комплекс без осложнений. — Голос следовал за ней, перескакивая из камня в камень, подсвечивая их внутренним светом. — Желаю приятного путешествия и выходных.

Комплекс безучастно смотрел, как в зале девятого контура безопасности начинается бой, в котором все будут проигравшими. Шестиглазое существо натягивало цепи, пытаясь вырваться из вцепившихся в него кандалов... Вспышка гасителей магической эманации накрыла всех. Последний из монстров, ведущий бой у самой двери успел лишь вонзить рог в щель не дать металлической перегородке закрыться навсегда. Там он и остался, угасающим взором смотря на молчаливо стоящих боевых единиц, готовых пустить в ход своё оружие.

Комплекс записывал всё происходящее, пока хватало места в архивах. Затем стирал похожие события. Проходили века, и он просто отмечал раз в несколько суток небольшие изменения. Появившийся мох и растрескавшиеся стены. Пробившуюся воду и ползущие из оранжереи корни, взламывающие плиты и пробивающие потолки. Один за другим выходили из строя вентиляторы воздуховодов, делая воздух более душным и влажным. Комплекс отмечал запустение, стандартно делал записи и пытался отослать их в другие комплексы. Пока двери не открылись, и через первый контур безопасности не прошло необыкновенное существо. В этот день старинная постройка проснулась и попыталась вспомнить своё основное назначение. Проект "Слияние" был запущен вновь, а пострадавшая от времени программа обучения, насыщала гостью не всегда полезными знаниями, наивно готовя будущую богиню совсем к другой судьбе, имеющую совсем другие планы в этой жизни.

Реальность нахлынула на Маскипалу, плеснув в мордочку горсть колючего снега.

Раз за разом тёмную поверхность барьера раскалывало огненное зарево от проходящей через него Алой. Вместе с нею, из тьмы и холода изолятора выходили будущие представители её народа. Хвосты, покрытые шипами, отличающиеся по форме и толщине, заканчивающиеся стрелками с кисточками шерсти. Костяные наросты за ушами, формирующие вместе с ними перепонки "крылышки", шевелящиеся и прижимающиеся, когда их касался холодный ветер. Перепончатые крылья, покрытые с внешней стороны мелкими и крупными чешуйками, распрямлялись, ощущая свободу и предвкушая полёт. Они частично походили на свою правительницу и экс-глава комплекса невольно задумалась, как много от них, досталось ей, необычной парнокрылой, вобравшей в себя не поддающуюся вычислениям силу.

Глава мрачно посмотрела в даль, где находился брошенный комплекс Круг Древних, а не с обожанием в глазах на полный силы стан богини

— Я выполнила твою просьбу. — Раздался над её головой голос Алой. — Там, пробудившись от оков льда, получив свободу ты долго смотрела на меня, прежде, чем попросить... Ты назвала меня дочерью победителей, почему, Маскипала?

— Благодарю. Раз мне не суждено забыть совершившееся, и механическая часть меня будет всегда помнить события тех лет и последовавшее за ними, пусть, хотя бы они не будут испытывать эту горечь, начав всё с чистого листа и не зная о своём происхождении. — Она обернулась, рассматривая искусственным глазом Алую. В стальной части мордочки он горел ярче, раскрывая лепестки заменяющие веки и подсвечивая пустоты, в которых медленно вращались шестерни и шевелились тонкие металлические поршни. — Прежде, чем я отвечу… Ты назвала себя Алой Луной. Как ты думаешь, почему?

— Это же просто... Я так решила. — Улыбнулась Алая, вспоминая круг ночного светила, мерцающий сквозь завесу из застывшего в кристалл пламени. — Я проснулась и назвала себя так. Многое в мире имеет имена, созданные до меня. Многому в мире я ещё могу дать имена сама.

— Понятно. Ты просто назвала себя так... — Маскипала отвернулась. Когда она впервые увидела, как сквозь нерушимый барьер проходит это стоящее рядом существо, мир пошатнулся в представлении бывшей главы комплекса Круг Древних. То, что было призвано быть непроницаемым, пропускал Алую прогибаясь под её силой. Но более того, такую силу обрели и те, кого она вывела оттуда. Механическая часть фиксировала множество изменений. В крови текла магия, но не буйная и бесконтрольная, приводящая к неожиданным проявлениям внутренним и внешним, а спокойная, медленная, насыщающая уверенностью. Пламя пожрало само себя и выплюнуло сжатую эссенцию своей сути. И эта суть, в виде высокой четырёхкрылой богини ходила между теми, кто уже принял своё новое имя, улыбалась им и ласково прижимала к себе крыльями, даря заботу и делясь счастьем от воссоединения. — Твоё имя принадлежало некогда одному из самых укреплённых и оснащённых строений, созданных потомками тех, кого создатели называли оружием и боевыми единицами в последствии…

Маскипала видела последние дни комплекса, записанные механическим глазом. Предающихся панике единорогов, предки которых стояли у истоков создания живых орудий. Битву внутри контуров безопасности, яркую и яростную.

Огромная вырвавшаяся из оков тварь отбрасывала от себя лезвиерогих соплеменников главы комплекса и боевые единицы, для которых смыслом жизни была безопасность и выполнение приказов. Второй контур безопасности подвергся атаке, превращающей достижения столетий в пыль и обломки. Битвы вспыхивали в разных секторах, а в это время извне в комплекс пробивались те, кто уже перешёл границу разумной гонки за силой. Лидеры бойни названной "Войной Кланов", пробивались через защитные механизмы комплекса в поисках новых, сильных соперников. Игнорируя слабых, они ввязывались в бой с охранной системой, получая раны и моментально преобразовываясь, адаптируясь к новой угрозе, меняя свои тела на более смертоносные варианты. В аварийном свете мелькали тени и раздавались грозные выкрики. Жизни боевых единиц обрывались, но они продолжали выполнять свой долг, предупреждая о необходимости применить силу. Раз за разом, повторяя одни и те же фразы, они защищали комплекс до последнего, выполняя отданным им приказ.

Битва сменялась полем поражения. Одинокие, израненные, но не способные делать что-то за рамками директив, боевые единицы патрулировали пустые помещения, постепенно выходя из строя одна за дугой. Останки превращались в костяные остовы, механизмы разрушались и нашедшие себе путь подземные воды, затапливали помещения, превращая оранжереи в подземные сады плесени и диковинных растений, питающихся тусклым светом аварийных ламп. Подземные строения наполняла тишина.

Она не жалела о своих словах, в пещере, где её сердце остановилось много сотен лет назад и там же забилось вновь, насытившись магией Алой Луны.
Демикорны.

Теперь это их имя и даже механическая часть её личности, не смогла удержаться от соблазна, наконец ощутить себя частью единого целого, а не частью нового поколения живых орудий, отличающихся лишь наличием своей воли. Стать народом, во главе которого будет вечно стоять вдохнувшая в него жизнь...

— Богиню... — Выдохнула Маскипала. — Эти безумцы в комплексе Алой... создали богиню из крови и магии всех, кто пал вокруг их стен. Кьютипокс же дал ей единственный талант, способный вместить её силу — «вечность». Война кланов окончена... и лишь я могу насладиться этой победой.

Алая уже ушла, направившись к тёмнеющей поверхности арки. С каждым забранным кусочком прошлого, ей открывалось её прошлое и лишь она могла сделать свой выбор, в новой эпохе после великого катаклизма. Она не слышала последних слов Маскипалы, но возможно уже догадывалась о природе своего рождения. Оставалась лишь одна тайна. Сердце какой расы стучало в унисон с сердцами единорога и земнопони, подпитывая способности к магии и даря возможность познавать мир. И разгадка её становилась всё ближе…

— Вы плачете? Наверное это от холода. Тут довольно неприятная погода... не знаю, но мне кажется тут когда-то было теплее. Наверное. Тут все знакомятся, я — демикорн. Корраптела... так написано на моём... браслете, кажется. С цепочкой. А у вас написано — Маскипала. — Серая с крыльями бежевого оттенка демикорн встала рядом, не понимая, что именно экс-глава рассматривает в тёмной дали. — Мне кажется, я готова пойти за Алой Луной... куда бы она не позвала меня. Как странно, она пугает, но при этом я чувствую, будто знаю её очень давно.

— Пожалуй я ощущаю то же самое. — Глухо отозвалась Маскипала, взглянув на кобылку механическим глазом. После настройки, часть функций вернулась и теперь в сизой дымке она видела, как учащённо бьётся сердце стоящей рядом лезвиерогой. Бронированный орган размеренно качал не только кровь, но и концентрированную магию, мерцающую и спокойную. Маскипала подумала и тихо добавила, когда кобылка отошла в сторону с интересом рассматривая кусок креплений моста и остатки фундамента небольшой башенки. — Она сдержала обещание... они правда начинают жизнь с чистого листа. Модуль памяти два-девять-семь, отчёт о первом контакте с Алой Луной.

Маскипала замерла, вслушиваясь как механизм зачитывает параметры будущей богини, совершившей невозможное, получив в свои копыта собственный народ. Механизм перечислял данные обработанные скудными возможностями разрушившегося комплекса. Записи разговоров, результаты многочисленных тестов, не оставляли места сомнениям. То, что казалось невероятным, ходит по земле, вобрав в себя магию древних, силу достигших предела развития носителей Феномена Регрессии и финальный аккорд поглощающего свои жертвы кьютипокса. И все три части продолжали развиваться, становясь сильнее.

— Повтори запись... — Сухо проговорила Маскипала, когда что-то в записанном разговоре смутило её.

— Разве они не прекрасны, сестра? Смотри, смотри внимательно на тех, кто лежат в этих кандалах. Ах, их острый рог их буйство силы. Совсем иное дело, чем эти марионетки исполняющие приказ не думая. Воля к жизни, воля к улучшению… жажда превосходства! Ты же знаешь это чувство… оно поёт в тебе. Ведь одно из сердец… — Вкрадчиво шептал чей — то голос. Властный, сильный, уверенный в своих силах и искажённый, будто запись прерывали помехи или что-то шуршало возле звукоорбов комплекса.

— Ты боишься… ты боишься… ты боишься, сестрёнка! Маленькая глупенькая сестренка, забравшая мою силу! В тебе течёт вечность… в тебе течёт сила… но ты боишься. Хахаха! — Тот же голос звучал сразу отовсюду, наполнял голосами пустой коридор.

Послышалось лязганье цепей и ломающихся креплений. Что-то хрустело и царапало каменный пол, рассыпая мелкие камешки вокруг себя.

— Зафиксировано отклонение в исходных данных. — Грохотнул механический голос. — Аварийная… аварийная система гашения магической эманации зафиксировало Феномен Регрессии. Аварийная система гашения магической эманации зафик… фик… сировало Феномен Регрессии. Источник… источник определён. Производится запуск системы гашения. Всему персоналу покинуть… покинуть помещение. Отчёт…

— Феномен Регрессии... всё ещё жив? — Растерянно проговорила Маскипала, садясь на камень. Бывшая глава комплекса, а теперь представительница целого нового народа... ничего не знающего о своём прошлом, бессильно уставилась на скалистую землю. Услышанное взволновало её. — Это невозможно... Конечно же, это не Алая, источник был рядом, но в комплексе ничего не было. Датчики много лет записывали всё, что происходило даже в законсервированных отсеках, если бы там было хоть что-то, это бы проявилось намного раньше.

Этот голос, он звучал похожим на голос спасшей их парнокрылой, но точно не принадлежал ей.

— Ты выглядишь озадаченной, а твой ответ был скорее загадкой. — Голос раздался над Маскипалой, обдав ту теплым ветром от крыльев. Нет, стоящее позади существо не могло быть источником Феномена. Возможно, она встретилась с ним и пережила даже систему гашения, но точно не была опасна. Напротив, голос её внушал доверие, располагал и...

— Очередная хорошая идея? — Не поворачиваясь отозвалась кобылка с механической частью мордочки.

— Да. Тут все такие как ты или почти такие. Им нужен будет новый дом, а значит, нужны будут самые сильные из них. Я не знаю, как поступить с теми, кто уже ранен. — Алая улыбнулась и ободряюще прижала два крыла к боку Маскипалы. — Ты научишь их тому, как пользоваться полезными штуками, которые я видела в старых строениях. Новый дом должен быть уютнее, чем те ужасные места с голосами из стен. Правда? Я согласилась выполнить твою просьбу, но лишь с этим условием. Ты знаешь куда больше, чем говоришь. Те, кто лишились крыла или ранены, нуждаются в помощи. Такой, какую оказали тебе. А ты кажешься мне лучшим вариантом, чем поиски в старых книгах или попыток разговорить древние голоса.

Маскипала молчала.

Помнить всё, было великим даром... и кошмарным проклятьем. И теперь светлая часть его будет передаваться спасённым из заточения. А тёмная...

Демикорн вздохнула, плотнее сжав механические челюсти.

А тёмная сторона прошлого будет вечно внутри неё, лежать запечатанным файлом и пробуждаться обрывками в кошмарных снах. И она будет молить каждую ночь, чтобы её механическая часть не отказала, будучи охваченной этим тёмным прошлым. Она обернулась к удивлённо знакомящимся друг с другом демикорнам, не так давно, по её меркам, желающим вонзить друг в друга рог. Они смеялись, рассматривали горы и читали имена на кандалах друг друга. А если имени не было, придумывали сами, порой крайне удачно угадывая настоящее имя.

Так же, как поступила их богиня, совершенно не задумываясь выбравшая своим именем, название комплекса давшего ей жизнь. Маскипала медленно кивнула, и Алая Луна покинула её, присоединившись к своим детям, демикорнам получившим новую жизнь

— Дочь... победителей. Финальный аккорд каждой капли пролитой крови существ, почти достигших уровня божества. — Тихо проговорила она, всматриваясь в медленно шагающий среди других алый силуэт богини. — "И магия достигла предела и нашла себе разум под стать своим силам". Лицентия... ты опередила свою эпоху, но теперь из всех только я помню твои слова о результате эксперимента. А ты даже не сможешь рассмеяться и упрекнуть меня как прежде.

— Не только ты... — Статный жеребец, грудь с глубоким рубцом на груди с металлическим блеском в конце, словно под шкуркой, плохо сросшейся на верхних рёбрах, блестела стальная пластина. — Глава комплекса Маскипала. Нас не так много, в памяти которых частично сохранилось прошлое. Полагаю, причина в наших механических частях, их свойства не были до конца изучены когда всё это случилось, но моя память всё ещё в тумане и я не уверен... Вы верите ей?

— А ты полагаешь, можно не верить в жизнь? — Усмехнулась кобылка, узнав по голосу одного из руководителей третьего отсека Кольца Древних. Он всё же выжил, хотя ей показалось самое худшее, там, в пещере. Когда холод сковал её грудь, последнее, что она видела, был его силуэт, падающий на бок в тусклом сиянии напавшего вендиго. Жеребец встретил духа льда в бою, и всё же проиграл.

— Хороший вопрос, мисс Маскипала, я подумаю над ним и дам ответ... позже. — Довольно бодро, для недавно оттаявшего, отозвался жеребец и направился к устало облокотившейся на скалу кобылке. Она ещё не до конца пришла в себя и дрожала, ощущая после жара крыльев, пронзительно холодный ветер гор.

— Да, всем нам определённо нужен дом... — Вздохнула бывшая глава и направилась к той, что приковывала к себе взгляд каждого. Случай подарил ей вторую жизнь и отбрасывать её просто так, она не хотела.

Чёрное бескрылое существо стояло на скале, не ощущая ветра и холода. Оно зло смотрело серебристыми глазами в сторону покидающих изолятор демикорнов, но медлило, переступая с копыта на копыто. Нарастающий хруст ломающихся камней резко прервался, и бескрылая копия Алой Луны растеклась чёрной маслянистой жидкостью по скале, проникая в глубины вырытых ходов, просачиваясь в разрушенные трубы и огибая гудящие силовые установки, кристаллы в которых продолжали питать никому ненужные механизмы и помещения. Жидкая тень собралась в брошенном туннеле и медленно зашагала следом за появившимся в Эквестрии народом. Наследием отгремевшего Великого Катаклизма, как называли смутные века племена единорогов и земнопони. Она шла, и твари подземного мира прятались в тёмных углах, стараясь не попадать под её взгляд. Тёмное копыто прикоснулось к двери покосившейся концентрационной комнаты, и та рассыпалась мелкой металлической крошкой.

— Играй в свои новые игрушки. Придёт время, и игры закончатся. – Тихо прошептала она укладываясь в центр сердца силовой установки. Она спала чутким сном, ожидая нужного момента и он, вскоре, настал…

Глава 11. Интерфейс

Их создали как инструмент для исследования. Случай подарил им память. Рок, сделал из них слуг. Но время идёт вперёд, они не помнят, кем они были. Быть может, они одни из нас, пока другие мы… спят.

Её звали Фруит Дроп, она была единорожкой, очень любопытной и одарённой, остающейся всегда весёлой, несмотря на сложную задачу, поставленную перед нею. Она всегда улыбалась, смотрясь в зеркало и приветственно махала, небольшой карточкой, хмурым стражникам, проходя в огромные двери...

Нет... это не так. Совсем не так.

Ее, конечно, звали Айси Лэнс. Она была... единорожкой. Сухой, подтянутой, вечно хмурой и обладающей холодным пристальным взглядом. Даже малейшая деталь не ускользала от неё, какой бы она не была незначительной. Проходя мимо... мимо кого же она проходила, кидая обидные слова? А ещё она толкнула... толкнула жеребёнка, и он упал. Он плакал, а она прошла...

Мимо? Нет. Это он был тем жеребёнком, которого толкнула хмурая единорожка, имени которой он не знал. Он лежал на полу и прижимал к себе... лапы? Но у него же копытца, маленькие неловкие копытца... или лапы? И его хвост был тонкий... А мир представал в чуть красноватом оттенке, словно делясь на четыре части увеличивающих обзор в несколько раз.

Её... или его... кого-то из них звали как-то, они жили, толкались и лежали на полу поджимая лапы... или копытца... и плакали, а может веселились. Почему всё было так запутанно, но он или она, желали знать ответ, и ответ отражался плоской мордочкой неведомого существа с четырьмя красными глазами. Лапа прижалась к прозрачной поверхности, и маленькое пространство наполнил тонкий стон. Или плачь... или вой... Оно не знало что слышит, потому что слышало этот звук впервые.

— Сомнаопыт, они мнят себя лучше других лишь потому, что способны изучать потомков оружия. — Единорожка фыркнула и опрокинула стакан с соком. — Всё что они делают, спят в своих уютных капсулах, пока по комплексу ходят эти... твари.

— Не говори так о модулях интерфейса. Это, по меньшей мере, не этично. — Буркнул единорог, с тронутой сединой гривой. – Модули, единственный способ изучать практически бессмертных существ. Многие из нас живут довольно долго, с открытием этих удивительных кристаллов из пещер той одинокой горы, продолжительность жизни особо связанных с магией единорогов увеличилась едва ли не втрое. Три сотни лет, кто мог мечтать о таком? Теперь мы можем изучить даже драконов.

— Многие, но не все... а они... они живут чужой жизнью, ходят среди нас, смотрят чужими глазами. Позволяют им принимать свой облик. Это гадко!! — Единорожка обернулась к застывшей в дверях кобылке. — Что ты смотришь на меня!! Уйди прочь, я знаю, что у тебя четыре мерзких глаза, отвратительные лапы и гадкая шипастая грива. Ты гадкое, гадкое существо.

Кобылка моргнула и с уголка глаза потекла одинокая слеза. Рот приоткрылся, но вместо слов послышался тихий неразборчивый стон. Нотки певучих слов лишь угадывались в нём, выдавая обиду.

— Прекрати, она слышит тебя и понимает. — Единорог гулко стукнул копытом по столу.

— Ах так, ты теперь защищаешь их? — Единорожка резко встала, отчего полы белого халата слегка распахнулись, открыв взору кьютимарку в виде зеленоватой капли. — Пойди и поцелуйся с этой мерзостью, если тебе так нравится! Можешь даже погладить копытцем её фальшивую кьютимарку. Они ведь так искусно подделываются под... своих операторов! Давай! Что ты сидишь.

— Перестань, это уже грубо. Или всё дело в том... что ты пыталась стать оператором? — Он медленно перевёл взгляд от стола на коллегу, замершую и переводящую дыхание. — Или всё дело в том, что тебе будет уже лет двести, когда твоя сестра сохранит молодость и красоту, оставаясь в капсуле?

— Кактус тебе в консервы! — Выпалила она и, развернувшись, покинула столовую, грубо пихнув кобылку в сторону с такой силой, что та распласталась на скользком полу.

— Она завидует тебе. Не все подходили на роль операторов. Это большая нагрузка и истощение грозит потерей многих лет жизни. — Единорог помог подняться кобылке, с небольшим кулоном-пластинкой на шее. — Не ушиблась?

— Уаае оууааии... Юоааууээ. Аы. Аы... иииаауеее. — Рот кобылки равномерно раскрывался, отчего звуки и движение губ казались рассинхронизированными. Но ему не нужно было понимать сказанное, он уже давно научился распознавать тех, кого называли модулями интерфейса. Сокращённо МИСО. Модули интерфейса сомноопыта.

Их создали давно. Ещё первые маги, пытающиеся понять причину появления потомства у боевых единиц и потративших почти всю свою жизнь на изучение этого события, поняли, насколько их жизнь коротка. И решение нашли сами потомки оружия. Размером чуть выше пони, чёрные, поджарые, способные перемещаться на задних лапах так же быстро, как и на всех четырёх, существа оказались выходом из сложной ситуации.

Всего одно прикосновение и пони засыпал, а существо перенимало его облик, мысли, воспоминания и могло ходить среди статных лезвиерогих потомков боевых единиц. Годами, десятилетиями... Это было великолепное открытие. Всё, что изучало существо, обретало и оттачивало, уже знал и был способен использовать пони-оператор, просыпаясь после своего долгого сна. Что и говорить, некоторые из операторов покидали свои капсулы едва ли раз в сотню лет, даже не заботясь о давно ушедших родных или любимых. Ими двигал интерес, жажда познания, желание быть рядом с этими статными... существами, создавшими совсем другой вид магии. И они многому учились, вот только было ли это правильно?

Кобылка скакала рядом. Лоснящаяся шкурка, подрагивающие ушки, витой рог и развевающаяся грива. Единорог каких много в этом комплексе изучающем не только тварей Тартара и способы справиться с ними, но тех, кто появился благодаря союзу с древнейшими этого мира.

— Уааии. Ю. Оуаае. Э. — Кобылка с грустью посмотрела в сторону торгового автомата с апельсиновым соком.

— Ну конечно, Оранж Дайс, ты грустишь по вкусу сока. У тебя даже рта нет на деле, не понимаю, как тебе вообще удаётся издавать звуки. Хотя имитировать движение губ у тебя уже получается очень неплохо. Ещё лет пятьдесят и ты... хм... — Единорог замолчал, глядя на удивлённо склонённую мордочку единорожки. Та потеряла концентрацию и теперь над большими мятного цвета глазами, проступала пара других, бесчувственных красных глазок лишённых даже зрачка. — Прости, не хотел тебя пугать.

— Уэ? — Рот кобылки неестественно растянулся и застрял. Она тряхнула гривой, и лёгкие пряди превратились в гриву из тонких и острых шипов. — Уэ... Уууэээээ...

Угловатое, худощавое существо с длинными лапами, заканчивающимися пальцами с когтями уселось перед единорогом на пол. Новичок. Она ещё не полностью умеет копировать своего оператора и язык, принятый в комплексе, пока не даётся ей особенно хорошо. Но она старается. При этом говорить на языке потомков боевых единиц у неё получается просто отлично.

— Пошли. Напомню тебе, как ты выглядишь. — Единорог приглашающе кивнул существу, и оно плавно пошло за ним, цокая коготками по полу.

Её звали Оранж Дайс. Она смотрела на себя, пытаясь пробудить от сна. Потому что, спящая за стеклом единорожка была она. Но Оранж не хотела просыпаться. Она лежала за стеклом, по поверхности которого скребли чёрные когти.

— Уооааарранж... Дайййсссс... — Проговорила она себе и испугалась своего голоса. А потом отражения. А потом... она испугалась себя и потерялась. Существо уставилось на свои чёрные лапы немигающими красными глазами. В стекле отразилась плоская лишённая рта морда, отчего было не ясно, как такому существу вообще удаётся издавать звуки. — Уооранж Дайс. Оранж. Оранж. Дайс.

В голове звучали голоса, кто-то плакал, кто-то звал. Существу показалось, что оно поскальзывается, но это было лишь кусочком опыта. А потом оно вспомнило вкус сока. Но облизнутся было нечем.

— Поблагодарим главу комплекса Круг Древних, за помощь в испытании системы сомноопыта. — Единорожка поклонилась лезвиерогой кобылке и продолжила свою заготовленную речь. — Все мы знаем, потомки боевых единиц, живут намного дольше нас. Возможно, даже дольше самих... прототипов, не побоюсь сказать это слово. После нескольких лет разногласий и попыток примириться, компромисс был найден. Модули интерфейса, искусственно созданные мимики, способны не только передать свой опыт спящему оператору, пони или единорогу, но и перенять их облик, привычки и повадки, что сделало их менее выделяющимися на фоне остальных сотрудников комплексов. Более того, отсутствие в них чувств, эмоций или воли, позволило многим из нас узнать больше об опасных участках возле разломов в Тартар. Этот бесценный опыт может стать доступен любому, кто согласиться стать оператором.

— Вы не упомянули о требованиях. Есть информация, что не все способны стать операторами, так ли это? — Пони в приталенном пиджаке привстал с заднего ряда и обратил тем самым на себя внимание остальных.

— Да, такое есть. — Единорожка кивнула, и её тонкий хвост с кисточкой на хвосте дрогнул. — Мы не знаем причину, но некоторые отторгаются системой сомноопыта и это приводит к неприятным последствиям. Ночные кошмары, вспышки агрессии, зависть, сбой внутренних часов. Это проходит в течение полугода. Во всём остальном, этот метод изучения любых обладающих долголетием существ, превосходен и безопасен.

— В чём причина долголетия этих... мимиков? — Пони в белом халате с красной полосой внизу подняла копытце вверх.

— Полагаю, на этот вопрос ответит сама глава комплекса Круг Древних. — Единорожка кивнула и на её место вышла высокая лезвиерогая пони со сложенными по бокам крыльями.

— Моё имя Дайвидера. Как обычно, я отвечу на все неудобные вопросы прямо и конкретно. — Грубый голос кобылицы звучал непривычно после нежного тона единорожки. — Сомнаморфы, или мимики, как вы их назвали, являются промежуточным звеном между интерфейсом обучения во сне и оператором. Созданные по принципу боевых единиц, они переняли лишь их живучесть, не более и не менее того. Но не стоит опасаться непредвиденных ситуаций. Их ограниченное количество, запасные хранятся в специально опечатанных колбах и вводятся в эксплуатацию лишь по мере необходимости. Время адаптации, год. За это время оператор окончательно осваивается в управлении новым телом, пока его собственное пребывает в приятном состоянии сна.

— А что насчёт слухов, словно двое операторов так и не проснулись, оставшись в состоянии этих... мимиков? — Голос раздался из угла зала, где свет не дотягивался до тёмного угла.

— Это всего лишь слухи. Любой оператор может покинуть капсулу в нужный момент или будет пробуждён через заданные промежутки времени. Если есть желание, можете лично придти в зал операторов и запросить вывод из сна любого. — Лезвиерогая улыбнулась. – Хотя, если это нарушит часть исследования, я не буду нести ответственность за возможный фингал у вас под глазом.

Единорожка не просыпалась. Толстое стекло покрывалось сетью трещин, пока не проломилось и не выпустило наружу облако пыли. То, что было красивой кобылкой, высыпалось наружу, едва капсула накренилась и выпала из паза в стене, попутно обрушая поддерживающие крепления и обрывая пустые шланги. Металлический цилиндр рухнул на пол и наружу свесилось высушенное копыто.

— Оранж... — Проговорило существо и обхватило лапами голову. Воспоминания ползли перед глазами, и сколько не пыталось существо избавиться от них, закрывая глаза, это не помогало. Существо не понимало, кто оно. Что находится вокруг него. — У Оранж копытца... У Оранж лапки... Капли сока из банки сладки...

Существо медленно встало. Покосившийся и покрытый пылью автомат сухо щёлкнул и выплюнул лопнувшую и пустую банку. Существо покрутило банку в когтях и тем же плавным шагом вернулось к капсуле. Банка легла в сухие копытца, но единорожка не просыпалась, смотря пустым взглядом в потолок.

Точнее она смотрела на себя, смотрящую в потолок при этом коготками складывая свои копытца вокруг пустой банки с апельсиновым соком.

— Модуль интерфейса номер девять сотен три. Ваш оператор перестал подавать признаки жизни более трёх тысяч четырёсотен двадцати трёх дней. Ведётся поиск другого оператора для загрузки опыта. — Глухо раздался голос из стены.

— Оранж проснётся... как только напьётся... сока из банки, банки, что в лапке... — Существо покрутило мордочкой по сторонам. Четыре красных глаза смотрели на пыльный коридор, пустые комнаты и одновременно с этим по ним шли пони и говорили друг с другом. — Эй. Это я. Оранж Дайс. Мне видятся странные штуки, отключите меня пожалуйста!

Существо протянуло лапу к идущему на неё единорогу, но тот прошёл насквозь и пропал, оставив после себя пыльный проём бокового прохода. Пустой и без следов от копыт.

— Модуль интерфейса... са... вы не являетесь оператором. Назовите свой дополнительный код. — Тот же голос раздался из стены.

— Я... Оранж... Мне нужно проснуться. — Четыре красных глаза смотрели на стену.

— Да брось её!! Системы давно не работают, нам нужно выбраться из этого места до того, как всё закроется. Ей уже за семь сотен лет, здесь у неё никого нет. — Единорог оттолкнул жеребца в сторону. — Это участники эксперимента со снами, от них давно никакого толку.

— Но ведь...

— Брось её! Тут есть те, кому нужна твоя помощь! — Единорог втолкнул пони в дверь. — Спящие сами выбрали свой путь. Кто хотел, уже вышел из своих капсул.

Комплекс шатался. С потолка сыпались камни и в коридорах мигал аварийный свет. Что-то проникло в него, и на первых контурах безопасности уже шёл бой. Бойкая единорожка помогала остальным покинуть опасные помещения, открывая одни двери и закрывая другие. Если бы кому-то в голову пришло собрать воедино все воспоминания, то оказалось бы, что её видели сразу в нескольких местах. В южном секторе, в зале турбин и даже в отсеках снабжения воздухом. Она была везде. И везде её звали Оранж Дайс.

— Ну же, быстрее, двери сейчас закроются. — Пони тянул копытце к замешкавшейся единорожке, застывшей у самого порога.

— Я не могу...

— Ты что, рогом ударилась? Тут всё рухнет. Этого места больше нет, тут никого не осталось! — Пони почти коснулся её, но она отпрыгнула назад, покачав головой. — Ты думаешь, там кто-то остался?

— Да... я. — Просто и улыбнувшись, ответила единорожка.

— Ты... Ты из спящих... — Пони опустил копыто, когда рядом с единорожкой появилась её точная копия. А потом ещё одна. За ней другая, но уже с виднеющимся красным глазом над приветливым мятного цвета. Они стояли позади неё, молчаливо улыбаясь. Потрёпанные, потерявшие часть рога, хромающие и с пятнами гари на шкурках. С одинаковыми кьютимарками в виде теряющей каплю сока дольки апельсина. — Ты из тех, кто не захотел проснуться.

— Глупый, я не сплю. Я везде. Я смогла помочь всем, потому что меня много. Но я не могу сделать шаг за пределы этого строения. Так... вышло. — Единорожка развернулась к панели управления, и дверь закрылась перед носом жеребца. Из щелей повалил едкий дым и он, закашлявшись, побежал вслед за остальными..

Год 703 от изгнания Найтмэр Мун.

Заброшенные туннели неподалёку от места, называемого "Кольцо Листа".

— Моей подруге нужен слуга... — Раздался глухой и вкрадчивый голос над самой его головой. Существо подняло покрытые пылью глаза вверх, где возвышалась чёрная тень с сияющими серебром глазами. — Ты будешь хорошим слугой. Мне нужно будет лишь порвать твою связь с этой бесполезной грудой металла и этой кучкой пыли. Ты ведь не против?

— Я Оранж Дайс... меня много... я всем могу помочь. Только не себе. — Проговорило существо протягивая лапу. — Но вокруг всё поменялось... поче...

Часть тени опустилась на мерцающий в стене кристалл и тот разлетелся мелкими осколками. Существо вздрогнуло и поднялось из пыли, выпустив из лап мятую и пустую банку из-под сока.

— Да, госпожа. Я не против. — Сухо проговорило оно, следуя за мрачной тенью.

— А теперь я познакомлю тебя со своей подругой. Она очень одарённая единорог, но по правде, не это мне нравится в ней. Полагаю, ты не поймёшь, даже если я скажу тебе, что именно. — Тень ухмыльнулась. — Мне повезло, столько сотен лет, живой модуль интерфейса... или мне назвать тебя... сомнаморф? Как ты думаешь?

— Сомнаморф... — Существо кивнуло. Ему нравилось это слово. Оно напоминало о чём-то приятном. Оно пахло апельсином и было сладким на вкус. Но что это было, он забыл. Лишь обломки круглых колб, откуда на него смотрели плоские черепа с двумя парами глазниц, заставляли его вздрагивать и прижимать лапу к груди.

Вот только там нечему было биться...

Чуть меньше полусотни красных глазок смотрели ему вслед, повторяя одно и то же имя.

Оранж Дайс.

Это было их имя и они любили апельсиновый сок из банок, что были пустыми уже много веков.

Глава 12. Третье поколение

Среди всех поколений демикорнов, лишь в третьем встречались обладающие редким даром к техномагии. Их опасались и в них нуждались, но в чём причина такого отношения? Ошибки прошлого или настоящего? Или всё вместе? История одной из техномагов началась с великого открытия и завершилась пониманием простой истины.

Она шла по каменному коридору, степенно и грациозно цокая копытцами по неровному и довольно пыльному коридору. В ней было то, чего не хватало первым поколениям и то, чего оказалось слишком много для последних. И в ней находилось то, чего боялись и те и другие. Тристи Тиа, была одной из тех, что были изгоями за глаза, но в разговоре, с которыми никто бы не посмел сказать это прямо. Даже второе поколение. Даже первое. Возможно, даже главы первых поколений.

Однако это не вселяло в неё радость или ощущение превосходства. Это ранило, заставляло ощущать одинокой и жаться к тем, кому повезло так же. Повезло оказаться демикорном из третьего поколения.

Она остановилась возле гладко отполированного куска металла на стене и посмотрела на своё отражение. Тёмно-фиолетовая масть, почти сливовая и светлая грива, отдающая грязно-розовым оттенком. Прямые пряди падали, словно ветви плакучей ивы практически волочась по полу, и она не сильно утруждала себя в наведении причёски или использования всяких артефактов-браслетов, пользующихся популярностью у других. Она улыбнулась своему мрачноватому отражению и тут же нахмурилась. Улыбка выходила хищной. Ряды острых клыков, полупрозрачных и похожих на ограненные драгоценные камни, совсем не располагали к дружелюбному общению. Да ещё их бордовый оттенок создавал впечатление, словно она кого-то съела живьём. Она посмотрела на хвост. Пластины острых лезвий шуршали и потрескивали. Часть из них становилась почти прозрачной к кончику, отчего реальная длинна шипов, казалась меньше. Это обманывало многих и оставляло глубокие порезы у не слишком осторожных соплеменников. Тристи вздохнула. Нет, даже не это заставляло остальных сторониться её. В ней текла кровь техномагов, и она же сделала её глаза кошмарного чёрного цвета с крошечной точкой зрачка, ядовито-оранжевого света. Эта плавно скользящая по чёрной маслянистой поверхности белка точка, заставляла жеребят вопить от страха, отворачиваться молодые поколения и хмуриться более старшее.

Вот это делало её изгоем, от которого, при этом, зависели все. Техномаг создаёт тонкие слои магических узоров в артефактах. Техномаг сплетает особые заклинания, способные сжать магию в кристалле, сплаве, особой формы детали, сохраняя свою эффективность много столетий. Техномаг пишет сложные директивы для автоматически действующих артефактов, указания искусственно созданным стражам, даже для проклятых дверей, открывающихся едва к ним приближается носитель особого браслета, они пишут простые магические перемычки, превращающие хаотическую массу в упорядоченный поток магии, сдвигающий многотонные механизмы, раскручивающие шестерни и вынуждающих конструкции делать то, что от них требуется. Механики зависят от них, артефакторы зависят от них, магинженеры приходят к ним, показывая какие именно элементы стоит использовать на тонких пластинках, крошечных деталях, собранных из сложнейших деталей механизмах. И техномаги делают это. Она делает это. Каждый раз поток неимоверной магии проходит через неё, отравляя, выжигая чувства, растворяя её сущность в себе, как кислота, чтобы затем выплеснуться живым узором, тонкой невидимой нитью, витиеватой вязью линий, угловатыми символами ключевых точек замкнутой системы магии, поддерживающей саму себя.

Каждый раз, в артефакт вливается кусочек её самой, заменяясь чем-то холодным, мерзким и мёртвым. И тогда ей нужен отдых. Сон в камере рекреации, прогулка на природе, созерцание всполохов магии в природных кристалла. Тристи Тиа пыталась отдохнуть, но мысли кружились вокруг последней из её работ. Улучшение "Живого Доспеха". Конструкция из нескольких десятков артефактов, сложенных в единую броню. Причина для гордости и одновременно глухой неприязни со стороны других. И она понимала почему.

"Живой Доспех", не был её изобретением в полном понимании этого слова. Нет, возможно, именно она его создала или кто-то другой из таких же техномагов, степенно бродящих по коридорам, тоскливо оглядывая расступающихся соплеменников и убегающих прочь жеребят. Суть была в том, что техномаги отвечали за создание этой брони. Все. Без исключения, были ли они действительно ответственны за разработку или им просто повезло получить способности к техномагии — никого не волновало. Она и другие были чудовищами, породившими ещё более ужасное чудовище и им не было прощения.

Конечно, никто не помнил на самом деле, кем они были до "Великой Катастрофы", оставившей следы битвы чего-то могущественного с таким же непобедимым на поверхности скал, долин, берегов озёр и прорезав землю огромными каньонами. Никто не помнил, кроме самых первых из самого первого поколения. Вот в их глазах читался настоящий ужас. Казалось, будто они смотрят в чёрные глаза и видят там непроходимую бездну, воплощение всего отвратительного, что можно было представить. Причину того, что руины полные магических устройств и резервуаров, превратились в смертельные ловушки, опасное место и подарили немало жутковатых способностей случайно оказавшимся там диким существам. Начиная вынужденный разговор, главы поколений быстро проговаривали нужное и уходили. Поговорить просто так? Да им было неудобно стоять рядом. Тристи зло скрипнула зубами и одёрнула себя.

Они имеют право. И будут иметь право, ведь именно такие как она создали "Живой Доспех", а потом, очнувшись от холодного сна, нашли и возобновили работу. Пытались исправить ошибку, вина за которую глодала их во сне, мучила наяву, являлась в видениях. И они попытались. Вот только попытка оказалась не удачной. Почти не удачной, ведь это обнаружилось намного позже, когда обратить процесс оказалось невозможным.

Всё случилось неожиданно. Воины облачились в доспехи, и ничего плохого случиться не должно было. Обычный спуск в пещеры, обычное расширение территории, простая и унылая битва за место в подгорных туннелях с кошмарными обитателями мрака и холода. Огромные пауки, толстокожие, но пугливые, каменники и более дерзкие и хищные существа, считающие молодое поколение демикорнов деликатесом, оставляя лишь крошечные окаменевшие сердечки после атаки. В этот раз потерь можно было избежать, ведь доспехи считались совершенными. Десятки артефактов, контроль магии, компенсаторы, улучшенная система дублирования повреждённых амулетов, всё, что было создано для "боевых единиц", найденных в древних строениях, было переделано, дополнено и адаптировано под пульсирующую в крови магию их Богини. Вот только "боевые единицы" не имели своих желаний. Не обладали чувствами, не имели своих целей. А демикорны имели, не смотря на нерушимое слово Богини, они были вольны, заниматься чем угодно, или что велела им их кьютимарка, довольно точно отражающая способности и предпочтения.

Тристи вздохнула.

А ещё они имели чувство долга.

В тот день из патруля вернулась половина. Из этой половины... на деле, не вернулся никто. Доспехи, и правда, оказались живыми. Проклятый металл с директивами и собственным пониманием безопасности владельца, поступил по-своему, когда отряд оказался в ловушке. Техномаг убеждала себя, что не случись так, не вернулся бы никто, и жеребята могли очутиться в опасности, когда подземные твари добрались бы до них. А так, оставшиеся от отряда вернулись и предупредили. Более того, они отбили первую атаку и чудовища изрядно сократились в численности. Но цена.

Доспехи поглотили их тела. Сожрали без остатка, влили запечатанную магию в свою цепь заклинаний и, словно в насмешку над трудами техномагов, сохранили своим владельцам разум.

Никто не понял, почему вернувшиеся не снимают доспехов, а молчаливо стоят у входа не делая шаг вперёд. Никто не понял, почему под их копытами растекается чёрная смола, вспыхивающая редкими огоньками, словно наружу пробивалась раскалённая лава. Никто, кроме техномагов, осознавших ключевую ошибку. Доспехи защитили своих владельцев. Они вытащили их даже со смертельной раной, влили силы и снова бросили в бой. И в этот момент пожирали своих владельцев, не оставляя от них почти ничего, даря взамен жизнь и способность держать натиск многоногих существ. Когда воины осознали случившееся, было поздно. Оставив тех, кто окончательно потерял себя и продолжал битву до конца, они повернули назад. Дойти и предупредить.

И они дошли. Только они уже не были демикорнами. Они даже не жили. Разум и пышущее металлом тело, внутри которого, сросшееся с многочисленными артефактами сердце, гнало чистую магию, замыкая и размыкая цепи заклинаний, двигая шарниры брони, имитируя поведение живого существа.

Она могла только надеяться, что в пылу битвы, они не поняли, что именно причиняет боль, когда сила захлестнула каждого из них. Годы спустя, она видела некоторых из носителей "Живых Доспехов". Они бросались в битвы первыми, вставали на пути кошмарных порождений Тартара, пытались погибнуть, но броня вытаскивала их раз за разом, латая и меняя, пока от носителя не оставалось совершенно ничего...

— Приятного дня, мисс Тристи. Желаю успешного решения поставленных задач. Мы все знаем, как важны ваши умения, техномаг Агатового Крыла. — Грубый, хрустящий и клацающий голос раздался от закованной в броню фигуры, стоящей возле её зала исследований. Один из немногих носителей, всё ещё шагающих по земле. Даже крылья этого демикорна, пронизывали стальные тросы, мерцающие камни и торчащие из шкурки выступы с пляшущим внутри них огнём. Через щели забрала полыхнуло зарево пробившейся в горло магии, уже не способной сдерживаться внутри тела и на пол посыпались чёрные пепельные крошки. Он горел, но уже не чувствовал этого.

— Спасибо, Малигнар. Ты выглядишь отлично... — Попыталась улыбнуться Тиа и демикорн хохотнул.

— Да, отлично, для погибшего. Простите. В конце концов, если бы не вы, техномаги, все мы остались бы в той пещере. Вы дали нам шанс поквитаться, но право, я тоскую по вкусу, ощущениям и порой... — Доспехи дрогнули и покачнулись. — Мне кажется, словно я перестаю понимать, иду я или стою. Какое расстояние от меня самого до поверхности пола. Понимаете?

— Понимаю. Значит, тебе уже мало осталось. Мне жаль. — Слова Малигнара огорчили её. Сколько раз она слышала такое от других, проходили месяцы и они замирали. Пустые доспехи распадались по полу, выпуская из себя чёрные облачка.

— Не стоит жалеть, мисс Тиа. Я вполне рад возможности служить ради безопасности... жеребят. Хотя их и мало пока, поиски в пещере требуют немало сил и внимания. Благодаря вам, мне удалось найти два десятка. Ведь там темно, а они такие крошечные... — Доспех наклонился и почти прикоснулся к её мордочке. — Считайте... это моё наследие в этом мире. Я смог пробыть в той ледяной пещере целую неделю. Неделю, против доступных тридцати минут для живых. После меня останутся жеребята, подростки и юное поколение. И нужны будут те, кто защитит их. Даже если ценой будет похожая на мою судьба.

— Я не смогла защитить. — Тихо проговорила техномаг, смотря в полыхающие огнём прорези для глаз в забрале.

— Тогда, нет. Потом... да. Вы техномаг. Вы найдёте решение. В конце концов, даже если бы я знал, чем закончится для меня поход в этих доспехах, я всё равно бы пошёл. Спросите любого из нас, и каждый скажет то же самое. Пусть даже нас осталось... мало... осталось. — Доспех запнулся и выпрямился, лязгая многочисленными сочленениями. — Спасибо.

Третье поколение создало ошибку. И эта ошибка была ужасной. Она ходила среди других, чеканя пол стальными копытами, готовая встать на защиту, но лишь потому, что жертвам этого минутного торжества техномагии над чувствами, уже ничего не оставалось делать. И хуже всего, что среди них был Малигнар, демикорн которого она знала, и который доверял её мастерству и знанию. Кровь техномагов. Кровь тех, кто оказался не способен предотвратить "Великую Катастрофу". Кровь тех, кто ставил опасные игры с тонким потоком магии, неосторожно исказив его и превратив спасение в гибельную технологию. И теперь они, потомки или те же самые, но забывшие себя, создатели "Живых Доспехов", снова пробудили своего кадавра от сна и подарили ему жизни искренне верящих в помощь воинов.

Тристи медленно села за стол и положила перед собой копыта. Обручи телекинеза, браслеты тонкой манипуляции с магией, воткнутые в толстые кандалы стержни компенсаторов. На плечах и лопатках холодным металлом ощущались вцепившиеся в шкурку кольца, в центр которых, обычно, входили стержни, подающие чистую магию Богини. Поток силы и ощущения нестерпимой любви к вдохнувшему в своих детей жизнь существу. Тристи Тиа повернула голову к удобному ложу, где можно было вытянуть копытца над плоской панелью, распределить вес тела, распластать крылья, коснуться ими пола и ощутить короткий миг холода от входящих в тело трубок...

Она медленно подошла туда и осторожно легла.

— Ты вновь пришла ко мне, Тристи Тиа... — Голос звучал вокруг неё. Мир пропал, растворился зал, и вокруг медленно плыла алая, мерцающая жидкость, сворачиваясь, сплетаясь, создавая формы и узоры. Среди всех них сидела, улыбаясь и склонив голову на бок, Алая Луна. Альмандиновые глаза её сияли внутренним светом, разбиваясь на грани, словно поверхность их, была покрыта тонкими трещинками. — Я рада снова видеть тебя, не смотря на грусть в твоём сердце и тоску. Тебя тревожит... Малигнар. Я права?

— Да, богиня. Я не могу простить себя за ту ошибку, всех из нас. Таких ненавидят другие. Нас боятся. Даже глава первого поколения. Наши глаза... не такие как у всех. Мисс Маскипала, сказала, что пробуждение, носителей силы техномагии, это ошибка. — Лишённая тела, плывущая в потоках чистой магии, техномаг вздохнула.

— Она может говорить что хочет, Тристи. Это её право главы. Знай, для меня важны все. Я люблю свой народ, обретённый в конце долгих поисков и множества потерь. Я знаю как тяжело тем, кого в полной мере коснулись знания прошлого. След на разуме, след на глазах, но ты и подобные тебе неоценимы и важны. Только техномагам дана возможность ощутить мою магию и не стать горсткой пепла. Только с такими как ты, я могу разделить это чувство растущей, непокорной и ужасающей силы, способной созидать и разрушать в один краткий миг. — Богиня подошла ближе, и бестелесной Тристи пришлось поднять глаза вверх. — Ты чувствуешь вину и ощущаешь грусть за то, что было до твоего пробуждения. Мне горько видеть твои страдания, но при этом я не могу избавить тебя от них.

— Почему? Вы всесильна, вы сама вечность, чистое пламя магии не способное угаснуть, почему вы не можете дать мне... нам... покой? — В голосе Тиа послышались нотки плача.

— Это делает вас живыми. — Со вздохом проговорила Богиня, обняв техномага, существующую в магии лишь тонкой нитью чувств. Полыхающие крылья прикоснулись к разуму кобылки, и той показалось, словно она очутилась среди нежных, огромных перьев. Ей захотелось спать и никогда не просыпаться, настолько спокойно было в этих крыльях. — Это держит вас от повторения ошибки. Служит напоминанием, насколько безграничны ваши возможности и насколько они могут быть опасны. Снова. Если потерять границу и перестать ценить жизнь.

Тихо добавила Алая Луна, отпуская плывущий в потоках магии разум техномага.

Тристи Тиа вскрикнула, когда острые трубки покинули очерченные металлическими кольцами лопатки и плечи. В груди разливалась пустота, ощущение истощённости и потери себя, проходящее за пару часов. Перед нею лежал небольшой артефакт, грубые формы, покрытая узорами поверхность полусферы, жилистые прутья, скрученные и согнутые вовнутрь, среди которых тускло, виднелся свет от пары магических камней. Модуль сохранения личности, способный всего один раз сохранить память, жизнь и личность погибающего для использования в качестве поддерживающей личности. И она знала, для кого этот артефакт.

— Ты хочешь, чтобы я стал поддерживающей личностью? — Тихо проговорил доспех.

— Да. Я... хочу сохранить тебя. Малигнар, это всего пара часов, я вставлю его в грудную пластину, и... — Стальное копыто отодвинуло артефакт в сторону, и прижало к тёплой броне тихо вскрикнувшую кобылку.

— Не надо. Доспехи нечто большее, чем ты думаешь. Запись получится с повреждениями, система отбора личности для ограничителей отбракует её и... я не хочу погибать дважды, мисс Тристи Тиа. — Гулко донёсся голос из почти пустых доспехов. Не было слышно биения сердца, не шумел воздух в груди. Малигнар был единым с доспехами, и ничто не могло изменить этого. — Это отличная... броня. Из всех, лишь я и пятеро моих напарников, вот уже девятое десятилетие, можем нести службу дальше. Вам... тебе... просто нужно понять, Малигнар остался в пещере, где преградил путь голодным тварям из подземного мрака. Вернулись только доспехи.

Модуль упал на пол и, зазвенев, покатился к стене. Она понимала, и это пыталась ей сказать Богиня, но всё же не смогла не попытаться снова.

— Однажды ты уйдёшь. — Тихо проговорила она, отталкивая холодную жёсткую поверхность двигающейся брони.

— Все мы уйдём. Сами или нас призовёт с собой Алая Луна. Но в магии, вдохнувшей в нас жизнь, мы снова обретём... себя. Ведь наша Богиня, воплощение вечности, просто верь в неё, как верим мы. Те, в ком не осталось ничего кроме струящейся между артефактами магии Алой. — Малигнар поднял забрало копытом. В пустоте, среди размытых очертаний изящной мордочки жеребца, скользили всполохи алого огня. В глазах сиял негасимый свет, срываясь в язычки пламени, оставляющие за собой дымный след из крошечных крупинок пепла. Тонкие линии губ изогнулись, и между ними скользнула шёлковая лента дыма. Он прикоснулся неожиданно ледяным носом к её. — Однажды ты станешь наставницей и научишь маленького жеребёнка быть настоящим демикорном. Пусть даже я не увижу этого, но я почувствую. Там. Где все ощутившие прикосновение Алой Луны оказываются в конце своего пути. Обещай, что станешь наставницей, Тристи Тиа.

— Ты глупый воин, Малигнар. Техномагу не быть наставницей. — Отвернувшаяся в сторону кобылка услышала невесёлый смех.

— Мой ограничитель сгорел. Я не ощущаю директив и правил. Я делаю то, что могу, а не потому, что это мой долг. — Вдохнул он, и опустил забрало назад. — Поэтому я верю, что тебе выпадет шанс. Принять его или отказаться, будет... вашим выбором, техномаг первого ранга, Тристи Тиа, из третьего поколения.

Пол дрогнул и демикорн покинул коридор, оставив дрожащую кобылку в одиночестве.

Прошло немало лет, и перед нею открылась дверь. В небольшой комнатке была крошка демикорн, цвета спелого алоэ с гривой оттенка молодых лепестков кактуса, с нежными прожилками розовых прядей. Жеребёнок истошно завопила и попыталась забежать на стену, но в итоге рухнула на кровать и зарылась в подушки, оставив торчать тонкий хвостик со стрелкой и пушистой кисточкой снаружи подушечного убежища. Болотистого, мягкого оттенка глаза, полные испуга внимательно следили за Тристи из небольшой тени между подушками.

— Ты Орум. Приятно познакомиться, моя новая… ученица… — Чуть шипя и немного растягивая слова, проговорила техномаг, и в комнате раздался новый вопль.

Глава 13. Дорога к Саду

Мир Экви.
Задолго до событий трилогии, задолго до пробуждения Алой Луны.
Задолго до появления демикорнов и Эквестрии которую знаем. Несколько пони идущих по своему пути к цели. Те кто забывали свою историю, и те, кто продолжал выполнять возложенные на них обязанности.

Пролог.

"Исход". "Великий Катаклизм". "Падение".

Множество названий для одного и того же события, имевшего место в мире Экви больше двух столетий назад.

Опустошённые земли залечивали свои чудовищные раны, оставленные лезвием пытливого разума с безграничными возможностями. Отметины, оставшиеся в сердцах выживших, затягивались, превращаясь в рубцы суеверий, шрамы традиций и ноющие болью обычаи, отбрасывающие их на несколько веков назад.

И всё же в этом искалеченном мире жизнь находила себе путь, как родниковая вода — зазор среди камней.

История начиналась сначала, но теперь в ней почти не осталось тех, кто стоял у её истоков.

Со скалы открывался прекрасный вид.

Медленно склоняющееся к горизонту солнце вспыхивало золотистыми кострами в блюдцах небольших озёр. Круглые, с осыпающиеся каймой берегов, они россыпью покрывали землю, насколько хватало взора. Вернись смотрящий на них на несколько веков назад, его взгляду предстали бы рвущиеся над поверхностью огненные шары, оставляющие после себя дымящиеся воронки и смешанные с чёрным дымом всполохи горящей земли. Сейчас в них плескалась горящая закатным светом вода.

Островки деревьев, редкие и вгрызающиеся в земли Корнями, с яростью желающего мести живого существа или, напротив, испытывающего нестерпимый голод. В алых лучах садящегося солнца они казались тёмными пятнами. Над ними, подсвеченные огненным всполохом, плыли одинокие облака, похожие на клубы белого дыма, какой поднимается от костра из отсыревших поленьев. Как и облака... дожди были редкостью в этих местах.

Сухая и безжизненная земля простиралась от края до края, раскрашиваясь в зеленоватый оттенок лишь вокруг лесных оазисов да блюдец-озёр. И те и другие, полные пригодной для питья воды, были опасными ловушками для нежданных гостей утомлённых долгим странствием. И наиболее опасные из них всех — серые полосы дорог. Проложенные через скалы, ныряющие в туннели, обрывающиеся разрушенными мостами через почти пересохшие реки с белеющими костяками некогда живших в них существ. Мимо пришедших в упадок пирсов, остовов водозаборных труб и ржавых опор. Пустые дороги, сложенные из каменных плит, подогнанных друг к другу так же, как в той забавной игрушке из деревянной коробки. Маленькие кусочки с узорами, выемками и пазами. Достаточно лишь сложить их в верном порядке, и они покажут тебе чуть выцветшую картинку из мест, которых не осталось в мире. Например — сад. Место, где выращивали не уродливые сморщенные плоды, едва годящиеся в пищу, а какие-то цветы, деревья с забавными, похожими на зонтики листьями. И в этом чудесном месте, показанном игрушкой, никто не видел в тебе еду... или просто живой опасный кусочек магии.

— Нам нужно торопиться. Скоро стемнеет, а рядом с... этими местами можно повстречаться с "ними", — послышался хриплый голос за её спиной, и кобылка инстинктивно прижала копыто к груди. Там, под плотной, защищающей от ветра курткой, на шнурке, висел единственный ценный для неё предмет. Бесполезный для других, но важный для неё самой. "Эта вещь однажды пригодится тебе. Сохрани её... как только сможешь", сказали ей, передав прочную кристальную пластинку, покрытую выгравированными диковинными письменами. Внутри, под слоем кристалла, виднелся металлический кругляшок, и она каждый раз, рассматривая его, ломала голову над тем, каким образом его туда засунули. Ни швов, ни трещин, ни даже паза на пластинке не было видно. Кто-то поместил пластинку в рамку из грубо согнутой медной трубки, обжав по краям и сделав петлю. Чуть натирая шею плетёной верёвкой, этот подарок сопровождал её повсюду. Как талисман, отгоняющий неприятности. А может, и наоборот, ведь скажи она кому в родном селении об этой пластинке, её бы отобрали и выкинули в один из тех глубоких колодцев, куда уже отправились книги, прочные дощечки из кажущегося тёплым материала и многое другое из того, что было найдено в руинах. Потому что во всём этом была магия. А магия, это всем известно — плохо. Именно чары и странные книги привели мир к тому, каким она видит его перед собой и вокруг себя. Да, магия – это плохо, и потому никто не должен знать о крошечном кусочке, бережно хранящемся на её груди.

— Ты идёшь? — всё тот же хриплый голос раздался уже внизу скалы. — Солнце почти село, а луна едва видна. Пусть мы и далеко от дорог, торчать у всех на виду по-прежнему опасно.

— Сейчас-сейчас, я только ещё раз взгляну, — прицепив на копыто небольшую скобу с разболтанной трубой, она прижалась глазом к потёртой накладке на одном из концов. Она направила трубу в сторону, где серое полотно дороги упиралось в тёмное пятно. Хлипкая самодельная подзорная труба делала картинку мутной по краям, но в центре оставляла более-менее отчётливой. Через несколько выпуклых линз, мутных и покрытых пылью по краям, в перекрестье чуть стёршихся линий, позволяющих по делениям определить расстояние, виднелся угловатый скелет руин, чёрные штыри пробивали покосившиеся огромные плиты, соединённые погнутыми рёбрами балок.

— Солнце оберегает, луна защищает…

Сорвалось с её обветренных и пересохших губ, потревожив колкие песчинки. Нащупав на поясе мятую флягу, она сделала всего один глоток. Достаточно, чтобы промочить горло. До источников, где они снова смогут пополнить запасы воды, ещё несколько дней пути, и кто знает, что может случиться. Она не знала значения сказанных ею слов. Их говорили родители её родителей, а те говорили их при ней каждый раз, когда случалось или могло случиться что-то очень плохое. Звучали они и в тот день... а потом их заглушил вой огромной мерцающей твари, пожравшей камень, дерево и даже стальные опоры. И наступила ночь, и всё стихло. Место, где она родилась и жила, её родной дом, перестало существовать. В тот день с разбитой стеклянной двери на неё смотрело отражение испуганной, тихо всхлипывающей единорожки, сжимающей в копытцах пластинку как последнее средство спасения. А за покрытым трещинами стеклом горело пламя. Торчали обломки развороченных грубых построек. Доносился едкий запах дыма. Её губы в отражении шептали что-то тогда. Повторяли одни и те же слова, как способное спасти и защитить заклинание. А потом пришли они... хмурые земнопони в потёртых накидках. Они взяли её с собой. И пока они шли, её глаза закрывала наброшенная кем-то повязка. Темнота и хруст чего-то ломкого под копытами, пока душный запах пожарища не остался позади, но навсегда сохранился в её памяти.

— Ламелла! Спускайся уже, ты таращишься на руины уже битый час. Они никуда от нас не денутся, а нам нужно успеть найти укрытие, — энергичный голос раздался с тропки, переходящей в созданные природой ступени из осколков скалы.

— Сейчас... Там! В часе пути, вижу какую-то дыру. Похоже на пещеру, хватит переждать ночь и скрыть свет от костра, — отозвалась она, ощущая, как эффект глотка воды стремительно покидает её горло, уступая место иссушающему пыльному воздуху. До этого укрытия ещё предстояло дойти. И лучше было поторопиться. Подумав об этом, она стала осторожно спускаться с уступа, пытаясь не уронить свою бесценную подзорную трубу.

— Мы идём наугад. Избегаем дорог, избегаем открытых равнин, не рискуем сунуться в туннели, а всё потому, что отлично знаем судьбу смельчаков, решивших, будто им мерцающее озеро по колено, — буркнула сидящая у костра фигура, помешивая деревянной ложкой похлёбку из засушенных ягод и изогнутых корешков. От варева поднимался не самый приятный запах, да и вкус был соответствующим, но это было лучше, чем ничего. Лежащие в сумках у каждого из путников пакетики, были ценным запасом на самый крайний случай. Когда в пустынных землях не удастся найти вообще ничего, кроме затхлой воды в тени камней.

— Точнее, мы их судьбы не знаем. Они просто пошли в пролом, поведясь на самоуверенные речи того ненормального возомнившего, будто всё будет иначе. Подземные города? Бред единорога... — фыркнул второй, внезапно запнувшись и оглянувшись в сторону Ламеллы. — Без обид, ладно? Ты же ведь тоже из этих... ну... не подумай чего, да?

Она молчаливо сунула ложку с похлёбкой в рот. Копытокинез плохо давался ей, служа постоянным поводом для насмешек со стороны сверстников. Вот и сейчас погнутая ручка ложки была просунута между несколькими петлями охватывающего копыто ремня, чуть подрагивая и поблескивая серебристым металлом. И всё же ей повезло, в каком-то смысле. Селение, куда её забрали, отнеслось к ней проще. Насмешки пережить можно было, а вот удалось бы уцелеть с пеньком вместо рога — тот ещё вопрос. Она встречала бедолаг из мест, где во всем винили обладающих рогом. Обвиняли во всём и открыто ненавидели. Видела и неописуемое горе на мордочках тех, чей жеребёнок появлялся на свет с наростом на лбу. Да. Ей определённо повезло, подумала она, отправив ещё одну ложку отвратительной, но питательной похлёбки в рот, ощущая, как та булькает в животе.

Когда-то давно, она нашла книжку с картинками. Потрёпанные листики в измятой обложке чудом избежали падения в глубокую шахту. На них такой же пони, как она, поднимал предметы сиянием кончика рога. Это были забавные картинки, ведь никто из тех, кого она знала, не был способен на такое. Разве что та старая кобылка, живущая в стороне от селения, избегаемая всеми, но часто делящаяся своей мудростью. Поговаривали, будто она своими собственными глазами видела, как мир стал таким, как сейчас. Разумеется, никто ей не верил. Даже когда она напугала забравшихся в её огород жеребят ожившими пугалами. Конечно, они двигались благодаря верёвкам и рычагам, умело скрытым старой кобылой. Как же иначе? Всыпав непослушным жеребятам и пожурив усмехающуюся старуху, к этому выводу все пришли единогласно. Не важно, было ли вокруг соломенных пугал из досок и веток свечение, или сорванцы опять приврали.

Вот бы ей так уметь.

Тогда не пришлось бы лазать по гнилым лестницам вниз в глубокие колодцы и искать там целебные грибы да лечебный мох. Да и скарб свой таскать было бы легче. Не может же мир развалиться от такой безобидной вещи, ведь так? Кому могла помешать способность, позволяющая летать вещам вокруг тебя, указывая на них кончиком рога?

— О чём задумалась? — обладатель хриплого голоса, кашлянув от дыма, наклонился вперёд и помешал угольки обугленной палкой. В воздух поднялись крошечные искорки, танцуя и медленно угасая в ночном воздухе. — Не обращай ты внимания на Пестла, он говорит раньше, чем подумает. Порой такое ляпнет...

— Эй! Она же, как мы, ну если на лоб не смотреть — земнопони как все прочие. Ну, с рогом земнопони. Удобно, наверное. Можно повесить что-то — фонарь там закрепить или тыкнуть кого, — названный Пестлом возмущённо фыркнул в свою полупустую помятую миску. — Верно я говорю?

— Угхм... — кивнула единорожка, набрав новую ложку. Среди сморщенных ягод оказался жёсткий недоваренный боб. Прежде чем очутиться в похлёбке, он уже начал прорастать и наверняка будет горьким. Боб с хвостиком. С похожим на рог хвостиком и потому его выплюнут в огонь. Отчего-то, смотря на то, как он торчит из похлёбки в ложке, она сравнила его с собой. Жизнь — она как похлёбка. Ты попадаешь в неё, варишься, а потом твой вкус оказывается горьким, и тебя нужно выкинуть. Вздохнув, она сунула похлёбку в рот, сморщившись от горчинки послевкусия. Пусть так. Когда её привели, селение тоже сморщилось. И всё же проглотило, приняло её такой, какой она была. Селение дало одежду, еду, знания, как жить с тенями пугающего прошлого, приходящими по ночам в кошмарах. Научило выживать в полном хищных тварей мире. Просыпаясь, она всегда прижимала копыто к скрытой под одеждой пластинке, холодящей её грудь.

— Я тебя сам тыкну чем-нибудь, и это будет далеко не рог, если ещё раз такую глупость сморозишь. В этих местах и без твоих шуточек всем не по себе становится. Узловые города и подземные руины уже близко. Кто знает, какая там теперь дрянь водится, а тут ещё придётся пройти через одни из них. Старейшина сказал, и с ним я согласен, с нею проблем огребём меньше. Вроде как боятся её всякие напасти. Даже там, где её отыскали — Тварь стороной обошла. А я ему верю... — хриплый сложил свою вылизанную миску в мешок, кинув следом ложку и опустевший котелок, протёртый сухим песком и пеплом. — И ты верь.

— Да верю я, Хасп. И ещё больше поверю, когда мы наконец отыщем это место, наберём семян и прочего целые мешки да назад отправимся. Ну и весточку пошлём, — с этими словами пони опасливо покосился на спутницу, будто сболтнул чего лишнего.

— Не пересчитывай содержимое не найденного сундука. Примета плохая. Туда не многие добирались, но никто так и не понял, отчего одним везло, а от других вестей не было. Не забывай, сколько нас в дорогу отправилось, а сколько сейчас осталось, — Хасп назидательно ткнул в сторону напарника грязным от сажи копытом.

— Помню я... нечего припоминать. От всего отряда треть осталась. Трое в той деревушке остались, надеюсь, травники их на ноги поставят. Кто вообще им сказал, что розовые грибы безвредны? Олухи, нажрались ими плошками. Ещё двое назад повернули. Сразу, как мы к первому ущелью подошли и обнаружили, что моста уже нет. Четвёртый из нас... — пони шмыгнул носом, заметив суровый взгляд напарника и, подложив под голову вещмешок, улёгся на землю. — Ладно, я понял... Больше не буду.

Четвёртый из продолживших путь совершил ошибку...

Вторую и последнюю в своей жизни. Первой было присоединение к отряду, а второй... затянувшийся переход через выросшие на пути горы, будто гигант воткнул в землю лопату и перевернул целый её пласт боком. Обозначенные на потрёпанной карте мосты — обвалились. Безопасные дозорные башни, оставшиеся без присмотра на длительное время, обзавелись тварями, встретившими путников шелестом и писком во тьме провалов. Солнечный свет мешал им выбраться наружу, отчего сотни мелких фиолетовых глазок с беспомощной злобой смотрели на путников из тёмных щелей всё время, пока те быстро шли мимо покосившихся строений. Всем хотелось пить. Пересохшие источники сыпались песком. Проеденные ручьями ложбинки в скалах пустовали. И когда жажда стала невыносимой, их напарник, издав радостный возглас, помчался в сторону неприметной ниши, посреди чудом уцелевшей стены. Там, в полумраке, едва заметно поблескивала медная штука. Обдирая копытами отвратительную жёсткую поросль, он крутил сорванное колесо до тех пор, пока из трубы не потекла мутная, мерцающая красным вода. Жеребец сделал один жадный глоток. Потом ещё один. Не обращая внимания на встревоженные окрики, он, поперхнувшись и закашлявшись, вновь перекусил грязную струю зубами. А потом просто упал мордочкой прямо в растрескавшуюся каменную чашу. Вода лилась на его голову, стекая между ушей на нос и вниз.

Ламелла первая выхватила ценный пузырёк из кармашка, но Хасп преградил ей дорогу, сгрёб сильными копытами в охапку и потащил прочь, вопреки её крикам и попыткам вырваться. А земнопони лежал. Под его шёрсткой разливалось тусклое свечение, тёмными пятнами высвечивая кости. С каждым ударом сердца его тело напоминало бумажный фонарик. Причудливую игрушку, куда вставляли веточки и свечку, получая на поверхности занятные узоры из теней. Хасп говорил меньше других. И знал больше других. Говорили даже, он уже бывал когда-то давно там, куда они направлялись. Пока остальные пребывали в растерянности, он просто делал. Всё время, пока Хасп тащил её за собой, она прижимала к себе пузырёк.

Когда все они оказались на другой стороне ущелья, пройдя по ветхому и скрипящему на ветру канатному мосту, он так же молча перерубил за собой истлевшие канаты и, повернувшись к ней, отобрал склянку.

Это случилось пять дней пути назад.

— Ему можно было помочь, — проговорила единорожка вслух, выронив перекосившуюся в ремне ложку. Случившееся всплыло в её мыслях, вцепившись в них и пробудив почти уснувшее чувство вины и беспомощности.

— Нельзя! — внезапно рявкнул Хасп, переполошив задремавшего Пестла, протирающего глаза и пытающегося понять, откуда пришла опасность. — Ты потратила бы зелье просто так! Дурень нахлебался отражением магии! Первобытной отравы, намешанной с наследием тех, кто хотел сделать мир безопасным! Он забыл главные правила! Повтори главные правила, Ламелла! Повтори их, чтобы я знал, что ты или Пестл не повторите его дурной ошибки!

Кобылка сглотнула, отстранившись от костра, в свете которого на тёмном фоне ночного неба выделялась перекошенная досадой и негодованием мордочка немолодого земнопони.

— Не пить из труб — трубы это яд. Не пить из луж — они не рождены дождём. Не пить в городах — города опасны. Не пить из колодцев — это дом боящихся света. Не пить из озёр — в озёрах спит погибель, — прикрыв глаза и положив копыто на грудь, проговоривала наизусть заученные правила единорожка. — Ключевая вода гор — твой друг. Лесная вода — твой друг. Слезы неба, если тебе повезло — твои друзья. Лишь их можно собирать во фляги и брать с собой.

— Хоть у кого-то в голове не опилки, — буркнул Хасп и черты его мордочки смягчились. — А теперь спи, я посторожу у входа.

Пони встал и, подойдя к единорожке, потрепал ту за холку. В зеленоватых глазах кобылки стояли слёзы.

— Перестань винить себя. Вини тех, кто считал, будто может изменить мир, и никогда не иди их дорогой. Она ведёт в никуда, следом за тенями прошлого, вынужденными вечно скитаться по пустынным трактам из одного города-призрака в другой, — тихо проговорил он, прежде чем выйти наружу.

Она молча кивнула, невольно подумав, касались ли его слова какой-то конкретной Дороги, буквально пересекавшей брошенные и высохшие земли или всех дорог, оставшихся в этом мире. Пошарив в сумке, она вытащила прямоугольник, запечатанный в хрустящую, но не желающую намокать бумагу. Выцветший рисунок на нём изображал радостного пони, откусывающего кусочек от слоёной штуки. Содержимое пакета давно не хрустело, превратившись в порошок, но оставалось вкусным, если высыпать в кипяток или прямо на язык. Последний пакетик. Вздохнув, она положила его обратно. Когда они найдут оранжереи, тогда она откроет его, высыплет в чашку и, размешав с чистой водой, угостит своих спутников. И, возможно, они улыбнутся, как этот пони на картинке.

Застегнув сумку, она бросила последний взгляд на темнеющую у входа в пещеру фигуру и свернулась калачиком на тонкой постилке у костра.

Завтра продолжится их путь.

Всё пошло не так.

Планы рассыпались прямо в копытах.

Ламелла бежала, ощущая на щеках текущие без остановки слезы, с трудом разбирая, куда она бежит. Чудом не споткнувшись о валяющиеся на полу обломки ящиков и обогнув выброшенные в коридор остовы шкафов, она бежала мимо тёмных провалов дверей, безуспешно пытаясь выбросить из головы ужас случившегося

Это было так глупо. Этого вообще не должно было случиться. Им всем надо было пройти мимо этой двери в скалах. Поискать другой путь. Потерять несколько часов на возвращение к развилке. Но снова и снова перед её глазами представала текущая красная струйка, неспешно сочащаяся из-под тяжёлой металлической створки круглой двери. Капли набухали в трещине и с тихим плеском падали вниз, собираясь в небольшую лужицу на пыльном полу у порога. Она шагнула тогда назад, перестав выкрикивать имя и стучать по металлической поверхности. Чей-то голос мелодично доносился с потолка, но Ламелла не слышала его. Там, перед нею в проёме, всего минуты назад стоял улыбающийся Пестл.

— Смотри-ка, что я нашёл у двери! Интересно, что эта шту... — были его слова, когда он шагнул в дверь, размахивая найденной на земле штукой на цепочке. Похожей на её пластинкой, только расколотой вдоль и потерявшей часть уголка. Скрежет механики, и теперь на месте жеребца возвышалась рухнувшая сверху створка, отпущенная цепкими лапками упоров.

Ламелла сделала шаг назад, развернулась и побежала прочь.

— Стой... — доносилось откуда-то из-за спины.

Ноги дрогнули, и она перешла на шаг, а потом и вовсе замерла. Очертания пустого и пыльного коридора расплывались перед её глазами, в ушах всё ещё раздавался скрежет падающего металла. Мерзкий скрежет, в конце которого, как ей казалось, она слышала короткий всхруст, что будет ещё долго сниться ей по ночам.

— Да стой же... — мимо пронеслась рослая фигура, с трудом затормозив на покрытом каменной крошкой полу. Хлёсткий удар копытом обжёг её щёку, и единорожка подавилась всхлипом. С другой стороны сверкнула потёртая подкова, и она сжалась, ожидая новую оплеуху, но вместо неё её заключили в крепкие объятья, из которых не хотелось вырываться. — Он. Остался. За. Дверью. Просто остался за дверью, слышишь? Пестл с другой стороны. Его не слышно через толщу стали, понимаешь?

— Я... я видела... я...

Алые капли медленно собираются в узкой щели и вязко падают в пыль. Медленно сливаются в одну крупную и так же медленно падают, поднимая в красной лужице рябь.

— Тебе показалось. Там ничего не было. Ты стучала копытами в дверь и потом побежала в темноту коридоров. Мне еле удалось тебя догнать, — слышался хриплый голос над её ушком. Твёрдый и уверенный. Ему так хотелось верить, но...

— Зачем он подобрал ту штуку?! — с криком из груди вырвались боль и напряжение, скопившиеся за дни пути. — Магия это плохо! Всё это плохо! Мне надо было сделать это ещё раньше...

Нащупав под курткой заветную пластинку, она сорвала её со шнурка. Размахнувшись, единорожка была готова швырнуть предмет в темноту подземных ходов, но её замах перехватил Хасп. Отобрав пластинку, он долго вглядывался в неё, позволив единорожке отойти к стене и усесться на покорёженный металлический короб. Полупрозрачная пластинка тускло переливалась зеленоватым в его копытах, на короткий миг, показывая размытые символы под своей поверхностью.

— Надо было выкинуть её... выкинуть её... надо было выкинуть меня... зачем они оставили меня у себя... — вторую щеку обожгло так же как первую, и жёсткая грань подковы уперлась ей в лоб, заставив посмотреть наверх. Затылок кобылки ударился о шершавую стену.

— Откуда это у тебя? — Хасп тяжело дышал, всё ещё не придя в себя после погони.

— Родители... у них... им дали их родители... Говорили, это убережёт меня, — сглотнув стекающие с носа на губы слёзы, проговорила она.

— Это было на тебе в твоём селении? Отвечай! Ты везде таскала с собой эту вещь? — в тёмных глазах пони сверкнули жёсткие блики. Земнопони поджал губы, словно сдерживался, подбирая слова.

— Д-да... — тяжёлое копыто толкнуло её, и она ударилась о стену снова, прижав ушки, ожидая ещё одного пинка. Вместо этого на шею легла прочная цепочка. Щёлкнул замок. — Х-хасп? Это из-за неё... все они из-за неё. Только я...

Точный и резкий удар по рогу заставил её ойкнуть и прижать к нему копытца, согнувшись и уставившись мокрыми глазами в пол. Это было больно, но от боли охватившая паника отступила.

— Когда тебя нашли, много лет тому назад, всё вокруг было разворочено когтями лавового крота, но не ты и не комната, где тебя заперли жеребёнком. Почему ты думаешь, старый голос ожил, едва мы свернули в тупик? Дверь единственного не засыпанного камнями прохода открылась просто по случайности? На карте она была отмечена тупиком задолго до нас. И из всех к ней подошла именно ты. Я был ближе к тебе. Пестл отошёл дальше. Проклятая единорог, да, в тебе течёт кровь погубивших мир, но именно поэтому эта штука работает только на тебе, — Хасп постучал копытом по болтающейся на её шее пластинке. — Может, без тебя она не работает вообще. Возможно, на мне она бесполезна. Единорожья магия и штука из руин — они созданы друг для друга. Хочешь искупить это? Вперёд... только не в темноту с опущенной головой, а к той цели, ради которой мы все отправились! Селение ждёт еды. Ждёт новых семян. Ты знаешь, их хватает всего на несколько урожаев. Они ждут новой карты безопасного пути. И хуже всего, ждут вестей от внезапно замолчавшего селения на полпути до нашей цели. И мы до них дойдём. Ты будешь молчать, я – говорить, а потом мы соберём припасы и отправимся дальше. К обозначенным на карте садам. Для этого я, ты и остальные отправились в путь.

— Но я не делала мир таким!! — кончик рога ткнул земнопони в обмотку переднего копыта, скользнул по металлической пластине и уткнулся в плечо. — Я такая же земная пони, как и ты, как они... я не те, кого винят в случившемся! Меня не было тогда!!

— Тссс... тихо... — поджавшийся пони толкнул её к стене и прижал копыто к губам.

— Я не де... — начала она и замолчала, ощутив копыто в обмотке из тряпок у своей мордочки. В глубине коридора что-то зашуршало. Скрипнуло и снова шаркнуло, будто деревянную корягу рывками волокли по каменным плитам.

— Сюда. В дверь, живо. И тихо, чтобы ни звука... — просипел земнопони в её ухо и, подтянув к провалу дверного проёма, грубо втолкнул внутрь. Рывком, закрыв дверь и прокрутив ржавый рычаг, он всем телом прижался к стальной, тронутой временем поверхности. За дверью послышался цокот, шорох и скрип. Что-то клёкотало и щёлкало, будто заводная игрушка-зубастик, способная крошить твёрдые орешки. Дверь царапнули снаружи, осторожно постучали и затихли. Когда затянувшаяся тишина стала пугающей, на дверь обрушился град ударов, начавшихся так же внезапно, как и прекратившихся. В щелях мелькнул бордовый свет, просочившийся короткими полосками на пол, и угас. Скрип и шелест волочащегося по полу дерева удалились, и замерший сбоку от двери Хасп облегчённо выдохнул.

Сжавшаяся от испуга единорожка лежала на груде обломков кровати и матраса, ставшего кучей грязного сена или чего-то похожего на него, такого же ломкого и волокнистого. Развороченная тумбочка, рассохшийся шкаф с обрывками нарядов. У стены сломанный стол, в котором торчало копьё. Разбившийся резервуар в его рукояти матово заблестел в свете загоревшейся лучины. Удерживая её зубами, Хасп обошёл комнату и заглянул в соседнюю, предусмотрительно выставив перед собой отломанную ножку стола. Там было пусто. Пол устилали разбросанные бумаги. Разорванные в клочки книги и осколки стекла от брошенного фонаря. Подняв и обнаружив в нём выемки для кристаллов, а не сосуд с маслом и фитилём, Хасп с досадой кинул его в дальний угол и вернулся назад. Обхватив копытом стальное древко и помогая себе зубами, он вытянул орудие из трещины в полу, с удивлением уставившись на блеснувшее новизной лезвие с двумя заострёнными трубочками по бокам. В кого бы не целился метнувший копьё, он промахнулся, и оно, пробив стол, до этого дня оставалось застрявшим в полу.

— И так сойдёт... — окончательно отбив от стального основания осколки колбы, он прицепил свою находку на пояс.

— Это неправильно... так не должно было случиться. Мы растим растения в пищу, шьём, растим жеребят. В мире не должно случаться такого... — тихо шептала единорожка, вжимаясь в сухое и колючее подобие сена. Кончик копья качнулся в её сторону, сполз из петли вниз и с тихим звоном уткнулся в пол. — Мы не знаем, кто был за дверью. Может...

— То, что я слышал за дверью, вот это неправильно. Не сулящее ничего хорошего, судя по звуку. И лучше пусть у меня будет эта штука, а у тебя твоя. Главное — покинуть эти коридоры. Обратно мы поищем другой путь. Пусть долгий, но другой. А на карте отметим это место как небезопасное, даже если никому больше не удастся открыть этот проход снова, — хрипел земнопони, стараясь услышать звуки за стеной. От ударов дверь слегка выгнулась, но крепко держалась в пазах и на петлях. Приоткрыв её, он осторожно просунул в щель камешек и кинул его, поспешно закрыв за собой дверь. Обломок несколько раз гулко щёлкнул по каменной стене и полу, но больше ни шороха не донеслось до ушей земнопони. Кроме его собственного дыхания и шелеста осторожно идущей к нему кобылки в коридоре не раздавалось ни звука. Кем бы ни были обитатели этого места, они ушли к большой двери. Хасп пытался не представлять, что именно влекло их туда.

— Если бы я не подошла к двери... Но я подошла, и она открылась... я... — тихо причитая, единорожка осторожно кралась за Хаспом, выставившим вперёд себя закреплённое на ремнях сбоку копьё. Под копытами хрустели обломки досок.

— И тогда кто-то другой попал бы сюда, не подозревая об опасности. Теперь ты понимаешь, почему возвращениям отрядов рады, даже если тем ничего не удалось найти. Они рассказывают больше о местах, в которые прочим попадать не стоит. А тебе следует вести себя тише, чтобы ещё кто-то нас не... — земнопони сделал предупреждающий жест и вжался в стену. Впереди грузно прошагало нечто, отбросив тень в мигающем свете магических камней. Послышались голоса, не всегда разборчиво произносящие слова:

— Просьба к персоналу... покинуть помещения. Просьба к персоналу... нарушен контур безопасности... консервация не может быть возобновлена. Просьба... просьба... прррос... — голос раздавался в коридорах, доносясь из мерцающих по очереди янтарных камней в овальной оправе. — В случае опасности, угрожающей жизни, обращайтесь... тесь... к ближайшей боевой единице. Обязательно имейте при себе идентификационную карту... карту персонала или персональный браслет жителя... гостя... имейте... имейте... Зафиксировано нарушение в главном зале. Зафиксирована поломка систем водоснабжения... Зафиксирована попытка вторжения через главный вход. Вместе мы сделаем мир безопасным... приятного дня... дня... дня...

— Дна, — мрачно проговорил пони, вслушиваясь в так же внезапно наступившую тишину. — И оно не самое приятное. Идём, нам надо уйти подальше отсюда, пока те, кто щелкал, не вернулись.

От одной мысли единорожка вздрогнула, вспомнив отвратительный и пугающий звук за дверью. Воображение рисовало огромного зубастика, шаркающего по полу и вращающего ключом в спине. Представив это, она упорно не могла выкинуть этот образ из головы. Каждый раз, когда что-то медленно топало в мерцающем освещении, отбрасывая длинные тени из распахнутых проёмов дверей, они вжимались в ниши и углы за ящиками в ожидании, когда всё стихнет. Развороченной мебели становилось больше. Кругом виднелись покрытые пылью следы паники. Всё ненужное лежало брошенным и разбитым. Открытые настежь двери вели в комнаты и небольшие залы, набитые невероятными механизмами. Когда на их пути оказался помятый металлический шкаф с разбитой витриной, Ламелла не удержалась и подошла ближе. Вокруг него лежали растоптанные пакетики и не только. Мятые жестяные банки, пахнущие соком, звякнули под её копытами, но ещё несколько вполне целых оставалось на наклонных полочках внутри шкафа. Они и ещё несколько пакетиков с чем-то явно съедобным перекочевали в её сумки. Долго рассматривая последнюю из кажущихся хрупкими банок, кобылка осторожно потянула за торчащий из крышки язычок. Струя с шипением прыснула ей в мордочку, заставив зажмуриться. Кисловато-сладкие капли попали на язык и сделали шёрстку чуть липкой.

— Это не вода. Это какой-то сок. Сладкий с кислинкой, как у красных рангпуров... Попробуй, — чуть не выронив из копыт остальные, она протянула закрытую банку Хаспу. Тот покрутил её в копыте и вышвырнул в зияющий провал двери.

— Если ты в ближайшие пару часов будешь в порядке, я рискну. Но впредь больше так не делай... считай это новым правилом, — буркнул он, прислушиваясь к отдалённому гулу. Где-то завывал ветер, стихая и усиливаясь снова.

— Это просто сок, Хасп, — с огорчением заметила единорожка, поставив полупустую баночку рядом с разбитым устройством. В тусклом свете магических камней с металлического бока на неё смотрел пони, держащий в копытах какой-то фрукт. Хитро подмигивая, он через трубочку пытался выпить из него сок. На прочих её находках другие пони так же изображали удовольствие от тех или иных лакомств, но в отличие от её пакетика на дне сумки, эти картинки были не такими выцветшими. Лишь одно лакомство она оставила на месте. С круглой баночки на неё смотрела смеющаяся единорожка, на роге которой висел разноцветный бублик. Стёршуюся надпись было не разобрать.

Несколько часов пути по запутанным коридорам начинали наводить мысли на то, чтобы повернуть назад и поискать другой путь. Кажущийся дневным свет на деле шёл от мерцающих колонн, увитых жаждущими солнца растениями, выбравшимися из своих кадок и горшков в попытке добраться до труб с водой. Никто из путников не решился набрать из капающего водопровода свои фляги. Слишком ярким было воспоминание об их спутнике, ринувшемся к медному крану и поплатившемся за это своей жизнью. С каждым новым поворотом шум ветра стихал и появлялся снова, пока пони не очутились у огромного провала, разрезавшего около трёх этажей. Сорвавшийся с креплений винт, торчал металлической скалой-лопастью, словно огромная секира в гигантском слоёном пироге, посреди хаоса разрушений, обнаживших ещё с десяток шахт. Там, внизу, гудели и замирали размеренно вращающиеся лопасти. Потерявший направление ветер поднимал с пола мусор, кружил обрывки книг, записей и прочих лёгких ошмётков, сбивая их в кучки по углам. И, несмотря на царящее вокруг запустение, кто-то всё-таки тут обитал. Хасп и Ламелла наткнулись на перекинутые через пропасть балки, с прикрученными к ним помятыми листами железа. На кривых столбах из оторванных поручней покачивались мигающие фонарики, разгоняющие темноту, когда говорящие в стенах камни угасали. Следы костров, груды вскрытых пакетов с едой и пустые банки виднелись в некоторых из комнат. Но по большей части все они пустовали, и достаточно давно. Несколько проходов были завалены мусором и укреплены связанными между собой копьями. Живущие тут защищались, но, видимо, им это не помогло. Хасп заглянул в одну из погружённых в тень комнат и отвернулся. У дальней стены едва заметно белели на полу обломки костей.

— Хасп? — единорожка стояла на середине хлипкого моста, перекинутого к островку из уцелевшей опоры и куска пола.

— Сейчас... проверю ещё пару комнат, жди на той стороне, — отозвался пони и сделал шаг назад. Вдалеке послышались быстрые щелчки и стихли, сменившись на замирающий временами шорох. За углом гул от лопастей стихал, и звуки из коридора становились слышнее. Шарканье, клёкот и снова тишина. В полосе света вытянулась длинная и худая тень, передвигающаяся рывками и замирающая. И у тени было то, что заставило Хаспа бросить вторую сумку и со всех копыт помчаться к мосту.

— Хасп? — стоящая на островке единорожка заметила бегущего к ней жеребца, на ходу, опрокидывающего часть связанных пучками копий так, чтобы они торчали в сторону прохода.

— Не стой столбом! Беги на ту сторону, живо! Беги, я тебе говорю, рогатая! — хрипло, с трудом набирая в лёгкие воздух, выкрикнул пони, застучав копытами по шатающемуся жестяному мосту. За ним, неуклюжими рывками, скакала поджарая фигура со спутанной гривой, под которой полыхали две наполненные бордовым светом глазницы. — Беги же!!

Поравнявшись с замешкавшейся единорожкой, смотрящей за его спину с открытыми от ужаса и непонимания глазами, он толкнул её в бок, отправив скользить по второму мостику, ведущему на этаж ниже. Убедившись, что она докатилась до пола, он развернулся и одним движением рассёк копьём поддерживающую остатки пола балку. Лезвие взвизгнуло, рассыпало искры и сломалось, но вместе с ним подогнулась и опора, не выдержавшая приземлившееся на неё существо. Иссохшиеся копыта заскребли по накренившейся поверхности, и шустрая тварь, не переставая щёлкать челюстью, рухнула куда-то вниз, где плавала тёмная дымка. Ещё несколько похожих на неё выбежали и остановились у обрыва, наткнувшись на опрокинутые копья. Не обращая внимания на застрявшие в их телах куски металла и сыплющийся на пол красноватый песок из ран, они бродили вдоль края обрушенного пола, не сводя глаз с замершего неподвижно пони. Втянув воздух, существа защёлкали зубами, словно переговариваясь, и будто бы потеряли интерес к погоне.

Пламя магии в глазницах угасло, струясь бордовой дымкой сквозь спутанные пряди заросшей гривы. На побледневших шкурках едва угадывалась прежняя масть, как и цвет грив с хвостами, из красочных, ставших смолянисто-чёрного или пепельно-бесцветного оттенка. Одинаковыми были и почерневшие копыта с небольшими алеющими трещинами, да горящий в чёрных провалах взгляд над приоткрытыми и время от времени щёлкающими челюстями.

— Скрипуны. Проклятье... их все считали выдумкой странников, желающих попугать селян, — Хасп медленно пятился вниз, стараясь не упускать из виду жутковатые, дёргающиеся при движении фигуры. И у каждой из них был витой рог, пусть у некоторых и потрескавшийся или затупившийся. Приглядевшись, он заметил, как одна из фигур ударилась мордочкой в ближайшую дверь несколько раз, а потом, встряхнувшись, протянула что-то зажатое в копыте к щели в стене рядом. Дверь распахнулась, медленно уползая вверх, и так же резко упала обратно. Предмет выпал из хватки и заболтался на шнурке вокруг шеи. Помутневшая и расцарапанная пластинка. Скрипун ткнулась в дверь снова, и несколько раз щёлкнув челюстью, медленно побрела прочь, уводя за собой остальных. Шарканье и пощёлкивание, ставшие от увиденного зловещими, стихли в погрузившемся в темноту коридоре.

— Нарушение... нарушение... Крыло технических разработок требует более высокого уровня доступа. В доступе отказано. Всему персоналу рекомендуется покинуть... покинуть помещения. Отмечена неполадка. Выход из строя систем циркуляции воздуха. Отмечена неполадка. Значительные потери среди боевых единиц. Уровень опасности... нет данных... количество жителей... нет данных... количество персонала... Один. Количество персонала, запуск систем проверки погрешности. Проверка успешно завершена. Один... — голос взвизгнул механическим скрежетом и укатился куда-то в глубины разрушенных этажей, засыпанных обломками проходов и проломленных сводов туннелей.

— Кто они были? Почему они гнались за нами? — единорожка вцепилась копытцами в оставшуюся на земнопони сумку и несколько раз встряхнула его. Зажмурившись, он медленно развернулся к ней. Переведя дыхание и успокоившись, насколько это было возможно, Хасп открыл глаза и уставился на её рог.

— Нам... нам надо уходить... — сухо и как-то устало проговорил он, моргнув, отгоняя видение застланных бордовым магическим дымом глаз. Одно было слышать казавшиеся глупыми рассказы. Другое — видеть издалека какие-то исхудавшие фигуры, не сильно разбирая деталей даже в подзорную трубу. И совсем иным было встретиться глазами с теми, кто давно потерял свой облик и, возможно, саму жизнь, превратившись страшное напоминание о прошлом.

— Но твоя сумка. Там осталась еда и вода, нам надо подня... — Ламелла осеклась, когда он посмотрел на неё остекленевшими глазами и что-то тихо прошептал.

— Хасп? Я тебя не слышу... — единорожка дёрнула ушком, пытаясь разобрать его слова.

— Да плевать на неё! Вернёмся подобрать — никогда отсюда уже не уйдём! Смотри, поэтому в других местах не любят подобных тебе! Я тоже думал, что они – бредовые сказки обожравшихся ползучими грибами путников... Смотри внимательно вот туда! — он подтащил её к покосившемуся ограждению и указал на другую сторону провала. У края обрушившегося пола стояла замешкавшаяся фигура. Бледная, покрытая разводами трещин, мерцающих внутренним огнём, она втягивала воздух ноздрями и тихо, словно вопросительно щёлкала поредевшими зубами. Горящие глазницы, очерченные почерневшей шкуркой, смотрели прямо в сердце, привлекая и ужасая одновременно. Дёрнув головой и оставив дымный бордовый след, она рывками зашагала прочь, поднимая пыль длинным грязным хвостом. — Скрипуны... Наглотавшиеся дикой магией. Вдохнувшие первобытной пыли силы, обычно дающей умения от природы. Магия это плохо, считают другие селения, но причина в них. В них и похожих на них других.

Хасп отпустил вырывающуюся единорожку, вжавшуюся в стену с ужасом в глазах. Держась подальше от ограждения, она дрожала и тискала копытом болтающуюся пластинку на шее.

Пластинку...

Недавние события сложились воедино. Хасп запоздало понял, каким глупцом он был, не поняв сразу. Открывшаяся дверь. Пестл. Поднятый им предмет. Всё стало понятным, но так поздно. Расколотая вещица лежала перед дверью, а не за нею. Спутник поднял её, пытаясь пройти в дверь — и его не стало. Кто-то, кто уже был здесь, вышел и разбил пластинку, чтобы никто не влез в это опасное и заброшенное место. А им троим, пришло в голову сократить путь. Не только сократить, но и иметь с собой пропуск.

Земнопони со стоном впечатался мордочкой в стену, приводя себя в чувство болью. Случившегося не изменить, но ещё не поздно выбраться отсюда. Вытянув из сумки узкий флакон, он отбил от горлышка притёртую пробку и одним уверенным движением влил половину в рот трясущейся Ламеллы.

— Глотай... Сейчас это тебе нужно, иначе рассыплешься. Да и мне тоже нужно... — вторая половина плеснулась в его горло, заставив скривиться от жгучего вяжущего вкуса. Страх и чувство досады отошли в сторону, и мысли постепенно выравнивались, оттесняя всё менее важное в сторону. Единорожка ещё вздрагивала, но в её глазах уже не было прежней всеохватывающей паники. — А теперь слушай... Слушай меня внимательно! У тех тварей... Ламелла, смотри на меня! Не думай о них, слушай меня! У них была такая же штука как у тебя. Но их не пустили в дверь. Может быть твоя сработает...

— Они были единорогами... они как я были... я тоже стану такой? Хасп, я не хочу быть как они... — Ламелла сжалась в клубочек и накрыла копытцами мордочку. — Я не хочу...

— Не хочешь, не станешь. Откуда мне знать?! Но у тебя на шее болтается такая же штука, способная открывать двери. Не одни, так другие. Это никакой не талисман на счастье. Твои предки притащили это с собой из похожего места. Может быть, даже отсюда. И поэтому нужно, чтобы ты собралась, — Хасп хрипло шептал, вслушиваясь в отзвуки открывающихся и с лязганьем захлопывающихся дверей. Этажами выше что-то гулко топнуло, и в провал упал соскользнувший деревянный ящик. — Ты умная. Сосредоточься и доверься своей проклятой крови. Пусть сгодится на что-то сейчас.

— Я пони! Я... пони! Я не такая, как они, — всхлипнула, поднимаясь Ламелла.

— Пока эта штука на твоей шее может вывести нас отсюда, не важно, кто ты, — Хасп оглянулся, выбирая из ведущих вглубь строения проходов наиболее безопасный. Снизу вновь подул сухой ветер, разгоняемый завращавшимися лопастями. Их скрежет заглушил прочие звуки, скрывая шаги существ так же, как и цокот пони от них. — А теперь пошли. Если повезёт, мы найдём что-то съестное, пока ищем выход. И сок этот твой попробуем... воды почти не осталось, хуже уже точно не будет.

Земнопони перегнулся через перила и посмотрел вниз. Разрушенная шахта вела на поверхность, но плавающая в воздухе чёрная муть, скрывающая дно, не внушала доверия. Особенно, когда разгоняющий её ветер обнажил смотрящую вверх костлявую морду с тремя парами пустых глазниц. Сглотнув, Хасп медленно отошёл от края, ощущая, как под его весом часть пола дрогнула и осыпалась мелкими камешками.

Перекошенные коридоры тянулись, сплетаясь между собой и образовывая перекрёстки из круглых площадок. Боковые двери вели в разрушенные и заброшенные комнаты. Хасп мрачно смотрел на следы паники и погромов, вздрогнув и замерев, когда взгляд наткнулся на длинные борозды от когтей, будто нечто массивное пыталось пробраться в узкий проход и, оставив попытки догнать свою цель, ушло, разрушив за собой несколько перегородок. Вырванные из каменных стен трубы шипели подобно потревоженным змеям, выплёвывая редкие клубы пара. Где-то гулко капала вода, собираясь в глубокие лужи. Бесчувственное эхо удваивало звук их шагов, добавляя к нему доносящиеся откуда-то издалека потрескивания и скрип прогибающихся металлических деталей. На одном из поворотов, пол под ними вздрогнул, сбив обоих с ног. Спустя короткое мгновение, их настиг раскат грома и вой спрессованного неведомой силой воздуха. Зажатый между стенами подземного строения ураган прокатился по боковому коридору, поднимая с пола клубы пыли. Волна песчинок, обрывков копытописей и кусков истлевшей ткани, устремилась прямо на путников, словно живое и голодное существо.

С визгом мимо пролетел кусок металла.

— В сторону! — Ламелла ощутила крепкую хватку на своём плече, и они оба скользнули в боковой ход. Лязгнула рассыпавшимся замком погнутая дверь, чудом державшаяся на проржавевших петлях. Остаток копья распоркой уткнулся в стальную поверхность и неровный потрескавшийся пол. За дверью вновь грохотнуло. Пролетевший по касательной острый обломок оставил на двери косой разрез. В щель просочились клубы пыли и терпкий запах гари. По стене поползли трещины, добираясь до двери, сминая и заклинивая её.

— Переждём тут... — Хасп лежал у стены, морщась и почему-то не торопясь вставать.

— Хасп? — Ламелла отошла назад от двери, за которой всё ещё доносился треск сыпящихся камешков и завывание ветра, изменившего своё направление на обратное. Казалось, что-то огромное втягивало его назад. — Хасп...

— Сейчас... пару минут... и пойдём... — земнопони трясущимися копытами копался в лежащей перед ним сумке. Озабоченность на его мордочке сменялась ужасом, но испуг улетучился в миг, когда в его копытах оказался зеленоватый круглый пузырёк. Мутная и вязкая жижа неохотно выливалась из узкого горлышка ему на язык, и он потряхивал склянку, поторапливая её содержимое выйти наружу. — Просто царапина...

Выдохнув эти слова и проглотив зелье, он прикрыл глаза и упал на бок. За ним, по стене, следом прочертилась широкая тёмно-красная полоса, словно кому-то пришло в голову мазануть широкой кистью по серой стене.

— ХАСП!!! — ужас случившегося дошёл до единорожки не сразу. — ХАСП! Не засыпай! Только не сейчас... только не ты... Хасп!!

Миндального цвета копытца трясли внезапно осунувшегося и постаревшего пони, ощущая, как тот безвольно покачивается из стороны в сторону. Расстегнув прочную накидку и сдвинув нагрудный ремень, единорожка ощутила едва заметное биение пульса под шкуркой. Пони застонал, но так и не покинул уютного беспамятства. Всхлипнув и уткнувшись носом в покрытую шрамами грудь и шею земнопони, она облегчённо вздохнула.

Хасп был груб. Он редко говорил. Он мог испугать, но без него это место становилось ещё страшнее. Ещё недавно ей хотелось уйти после его слов, но сейчас...

Время тянулось слишком медленно. Соорудившая волокушу из запасной накидки, ремней от сумки и диковинных полосок из серебрящихся на свету нитей, обнаружившихся в одном из валяющихся в каморке ящиков, Ламелла тащила по полу земнопони. От сухого и пыльного воздуха хотелось пить, но фляг с чистой водой осталось всего две. И они обе потребуются, когда Хасп придёт в себя. Остановившись перевести дух, она выудила ещё одну из найденных ранее баночек. Это была уже третья, осушаемая Ламеллой, с которой так ничего и не случилось, несмотря на опасения земнопони. Напротив, казалось, с каждым глотком её тело наполняли бодрость и сила, позволяя ещё несколько часов передвигать копыта.

— Вот бы ты ещё дала мне возможность таскать вещи рогом... Стало бы намного легче, — с грустной улыбкой проговорила она, разглядывая изображение единорожки на банке. Та, несмотря на покрывающие её пятна ободранной краски и царапины, приветливо подмигивала ей. Чуть ниже с трудом читалась едва заметная надпись: "Оранж Фоунтайн — заряд бодрости для тела и ума", сложенная из непривычно написанных букв. Ламелла скользнула по надписи ещё раз, вспоминая, как её тайно учили читать простые надписи. Знаки на банке были похожими, но угадывались далеко не все. Точнее даже не так, знаки были словами, но не все слова становились понятными после прочтения. И в первую очередь это касалось начертанных на стенах указателей и табличек над дверьми коридора, по которому она шагала. На седьмом повороте, Хасп застонал, и его правый бок вновь окрасился красным, расползаясь пятном по шкурке. Сбросив с себя сумку, она достала ещё один круглый пузырёк. Добавив в него немного чистой воды, взболтала, пока жижа не стала менее вязкой и влила в рот закашлявшегося земнопони. Стараясь не смотреть на него, кобылка сжала его челюсти, не позволяя предпоследней настойке пропасть зазря. Дёрнувшись ещё пару раз и вяло ударив её копытом в плечо, он затих, задышав ровнее. Ламелла села рядом с импровизированной волокушей. Не считая первой выпитой бутылочки, это была уже третья, но лучше ему не становилось.

— Это место и правда отравлено... — обращаясь к Хаспу, проговорила она, нацепив лямки и поправив сумку. Медленно, делая шаг за шагом, она отправилась в путь.

Или скрипуны нашли путь в обход пролома, или обитали не только за ним, но волокущая за собой Хаспа единорожка чуть не встретилась с ними мордочка к мордочке. Трясясь от почти животного ужаса, она прижимала копыто к губам земнопони, стараясь заглушить его стоны. Впереди по просторному залу медленно бродили скрипуны, надавливая копытами на качающиеся хрустящие плитки вспучившегося пола. Они переставляли ноги со звуком трущихся друг о друга сухих веток, покрытых сырым песком. Принюхивались, рывками оглядывались по сторонам в поисках одним им известных вещей. Временами казалось, будто они пытаются говорить, медленно ворочая дрожащими щёлкающими челюстями. И когда Ламелле показалось, будто она слышит неразборчивые слова, одно из существ заговорило на самом деле.

— Нулллификатррр магии... открыть вентиль пять. Открыть вентиль восемь. Перекрыть подачу составляющих... составляющих... я вернусь. Подожди... дорогая. Бери жеребят и иди с боевой... боевой... там будет безопасно. Надо. Остаться надо. Нуллификатор магии. Вентиль с девятого... по двадцать шестой. Пустить... в... пустить в системы подачи воздуха. Выжечь магию твари... всем им. Дорогая... бери жеребят и... иди... закрой дверь за... собой... закррр... крррк... крак, — голос стих, едва бордовая сочащаяся дымным шлейфом магия в глазницах набрала силу. Скрипун наклонил голову и направился к открытой двери. Ещё несколько последовало за ним, поддавшись влиянию его голоса.

Осторожно миновав ведущий в зал коридор, она медленно подтаскивала за собой Хаспа, всем сердцем желая, чтобы его не заметили в тусклом свете камней. Ремень натянулся, когда волокуша зацепилась краем за торчащий из пола обломок плитки. Сглотнув и успокоив замершее сердце, единорожка медленно выдохнула и потянула снова. Послышался глухой треск рвущейся ткани, и несколько тварей подняли головы, прислушиваясь своими облезлыми ушами и оглядываясь по сторонам.

Стиснув зубы, Ламелла одним рывком втянула Хаспа в проём и, пнув задними ногами, захлопнула за ним металлическую дверь. С холодком ужаса в груди, услышав приближающийся цокот копыт и вопросительные пощёлкивания зубов, она вцепилась передними копытами в рычаг, всем весом повиснув на нём. Ржавая полоса нехотя опускалась, но куда медленней, чем приближающиеся звуки потревоженных скрипунов, безошибочно определивших, откуда доносился шум.

— Ну же!! Опускайся, давай, — не выдержав, простонала единорожка, дёрнув рычаг снова на себя, а потом вниз, ощущая как острые грани металла соскальзывают с подков и царапают шкурку. Прикусив губу, сдерживая крик, она уперлась рогом в железную дверь и, наконец, услышала долгожданный тупой щелчок. Вслед за ним на дверь обрушился град ударов, смешавшись с хрипом, шорохом и царапаньем с наружной стороны. Не веря своей удаче, она медленно делала шаг за шагом назад, не в силах отвести взгляда от вздрагивающей, но держащейся под ударами преграды. Споткнувшись о лежащего и беспокойно постанывающего Хаспа, она рухнула на круп. Попытки сломать дверь прекратились, и вместо них послышался царапающий звук.

— Ооооткр... ой двеерь... Открой её... нам... нет? Небо... увидеть небо... дай... свободы. Дай увидеть... не хочешь? — донёсся жуткий шелестящий голос, будто говоривший набрал полный рот сухого песка.

Испустив истошный крик, единорожка вцепилась в лямки и потащила Хаспа прочь от раздающегося из-за двери голоса, прерывающегося ударами копыт.

— Прек... прекрати меня тащить, полоумная кобылка... — послышался за спиной голос, когда ноющие от напряжения мышцы ног заставили Ламеллу сбавить шаг и устало прислониться к стене. Придающий сил сок булькнул в банке, но у неё не оставалось сил даже открыть её. — Где... Где мы сейчас?

— Далеко, надеюсь, от места, где нам точно не стоило оставаться... — устало прошептала пересохшими губами единорожка, усевшись у стены. Лежащий перед нею Хасп выглядел неважно. Под шкуркой проступала болезненная бледность. Тёмные глаза, казалось, потеряли цвет, но он смотрел внимательно, пусть даже и с трудом удерживая голову приподнятой. — Хасп. Тебе лучше?

— Не лучше, чем когда меня жевал огромный жук, приняв за разновидность жирной тли... странная пыль не даёт залечить рану... — кашлянув, пони достал отличающийся от других квадратный флакон и протянул кобылке. — Вылей это на бок...

Фиолетовая жидкость пузырилась, впитываясь в бурое пятно присохшей ткани. Хасп вцепился зубами в сгиб копыта и тихо вздрагивал каждый раз, как новая капля вызывала пену, неуместно отдающую ароматом лесных цветов. Закончив и выбросив дрожащим копытом опустевший флакон, Ламелла принялась помогать стаскивать накидку и обмотки. Глубокая резаная рана темнела и постепенно затягивалась розовой кожей. Только по краям виднелись бордово-лазурные капельки кристаллов, растущих из тела.

— Всё так плохо? — с тусклой улыбкой заметил Хасп, делая глоток за глотком из фляги. Взвесив её в копыте, он задумчиво уставился на помятую металлическую поверхность. — Здесь больше воды, чем должно было остаться. Ты же не пила из труб?

— Нет, — единорожка обмотала бок и часть бедра пони сухой повязкой.

— Из луж? Я же говорил не пить из них... — устало спросил он, закрывая флягу крышкой и защёлкивая замок на пол-оборота.

— Я берегла воду для тебя. Мне хватило сока из банок, — вздохнув, отозвалась она, сделав узел и затянув его, взявшись зубами за один кончик и прижав второй копытом.

— Тот самый сок? Сколько ты его уже выпила? Ты себя хорошо чувствуешь? — в хриплом голосе зазвучало беспокойство. Он бы пожурил её от души и возможно отругал, останься у него на это хоть немного лишних сил. Пони зажмурился, пытаясь отогнать худшее из представленного.

— Три... нет, пять банок. Я в порядке. Тебе тоже стоит попробовать, они дают силы, и, кажется, даже голод утоляют, — усевшись рядом, ответила единорожка. Прикрыв глаза, она пыталась вообразить себя сидящей у скалы на холме. Над нею было ночное небо.

— Ты могла отравиться и навсегда остаться тут... — едва слышно раздались слова уставшего и тяжело дышащего жеребца.

— Не отравилась же... и ты сам сказал, возможно, мои родители пришли отсюда, — Ламелла вспомнила шелестящие слова в зале и вздрогнула. Хасп вполне мог быть прав. Содержимое банок могло превратить её в такую же щёлкающую и скрипящую тварь с длинной спутанной гривой и горящими глазами. Но усталость взяла своё, и она, отмахнувшись от этой мысли, заснула, опустив голову на крепкое плечо жеребца.

Ламелле никогда не приходило в голову спросить Хаспа, как тот жил. Он всегда покидал и возвращался в селение, не распространяясь особо о том, где был и куда отправляется снова. Порой с ним уходили другие пони. Они не всегда возвращались, и в те дни его можно было найти сидящим у костра, смотрящим на огонь, словно в ожидании, когда образы в памяти сгорят вместе с ветками и поленьями. Она не понимала этого в нём. Иногда с ним вместе приходили новые пони, настороженно смотрящие по сторонам и скупо отвечающие на вопросы. Дрожь их копыт выдавала долгий, не самый безопасный путь.

Открыв глаза, она смотрела, как он осторожно разминает копыта. Накидка, ремни и сумка лежали у стены. Ламелла впервые видела его без них. Тёмно-лазурная масть едва проглядывалась под слоем пыли и пятнами седины. Старые рубцы тянулись через грудь по шее на спину блёклыми полосами, где уже никогда не вырастет новая шёрстка. Через кьютимарку бедро рассекал глубокий шрам, всё ещё хранивший следы неумелого лекаря, слишком грубо стянувшего края. Под шкуркой перекатывались мышцы каждый раз, когда Хасп пытался изогнуться сильнее и достать ещё до одной ссадины длинной кисточкой, смоченной мерцающей розоватой пастой.

— Ты не говорил, что у тебя так много ран, — тихо проговорила она, застав пони врасплох. Метнувшийся было к накидке, он замер и, выплюнув кисточку изо рта, шумно втянул воздух носом.

— Неудачно упал с лестницы, — сохраняя напускную невозмутимость, отозвался он.

— Полной клыков, зубов и выложенной из костей драконов? — Ламелла прикрыла глаза, стараясь не смотреть туда, куда не следовало смотреть приличным молодым кобылкам. Послышался шорох ткани и щелчки замков на пряжках.

— Вроде того. Это была довольно длинная, голодная и крайне изворотливая лестница, — невозмутимо добавил он. — Можешь не жмуриться, я прекрасно знаю, как выгляжу, и какое впечатление это производит. Не нужно меня жалеть.

Из-под его ноги выкатилась пустая банка, звонко подпрыгивая на стыках плиток. Единорожка вопросительно указала на неё, не сказав при этом ни слова.

— Я смотрел на тебя, пока ты спала. С тобой всё было в порядке. Вода из фляг пригодится для настоек, кто знает, во что превратится концентрат, если разбавить его этим шипучим пойлом. И да... ты права, оно придаёт немного сил, — чуть виновато проговорил Хасп, добавив: — Нужно будет набрать их по пути, если ещё попадутся.

— Смотрел, не отброшу ли я копыта, — подвела итог единорожка, и медленно поднялась с пола, усевшись у сумок. После прилива сил сваливший её с ног сон не особо помог. Тело ощущалось разбитым и отчаянно хотелось снова потянуть за язычок банки зубами, ощущая освежающий фонтанчик брызг. Вместо этого она открыла пакетик, уставившись на хрустящее содержимое. Почти не имея запаха и вкуса, оно всё же отлично жевалось и даже немного липло к зубам.

— Пока ты спала без задних копыт, я прошёлся по коридору немного назад и вперёд. Всего тут несколько выходов и, кроме одного, все заперты, а каждый раз как я пытался простучать дверь или открыть, с потолка невнятно булькал голос. А тот, что не заперт — полон царящей за ним темнотой, не желающей разгоняться даже светом лучины. Туда мы точно не пойдём. Время испробовать твою безделушку в деле, — сумка заняла своё место, неудачно впившись ремнём в рану. Зашипев, земнопони перевесил её на противоположный бок.

— Можем вернуться... эти штуки могли уйти за это время, — проглотив липковатую еду, странно тянущуюся и одновременно крошащуюся на языке, заметила единорожка.

— Могли. Но дверь всё равно заклинило или завалило. Я уже был там и проверил. Им не попасть сюда, но и нам тем же путём наружу не выбраться, — отозвался пони, протягивая ей копыто и помогая встать. — Не повезёт с пластинкой, попробуем вскрыть одну из дверей. В боковом тупике я видел какие-то железки и обломки прутьев.

В его голосе не было уверенности. Она поняла это, едва бросила взгляд в сторону пыльного закутка. Едва ли этот хлам мог открыть двери, спокойно выдерживающие ожесточённые удары скрипунов. Вздохнув, она прибавила шаг, догоняя Хаспа.

— Обнаружено несоответствие данных. Пожалуйста, извлеките идентифика... онную карту и вставьте в обозначенный паз. Спасибо, — в третий раз проговорил голос из расположенного на стене овального камня в стальной оправе, когда Ламелла вновь осторожно всунула пластинку в едва заметную щель сбоку от входа. — Обнаружено... несоответствие данных... пожалуйста... извле... извле...

— Попробуй другую дверь, — Хасп указал копытом в сторону.

— Не нравится мне изображение рядом с нею. Что-то непонятное. Может вон ту, там нарисовано похожее на еду, — Ламелла подошла к металлической поверхности и, осторожно протерев пластинку о шёрстку, вставила в паз, не снимая цепочки с шеи. Достаточно было отшатнуться от стены, чтобы пластинка выскочила обратно.

— В доступе... отказано. Данные не могут быть считаны через устройство. Обратитесь в... обратитесь... в отдел ремонта и обеспечения для устранения поломки. Запись об ошибке чтения добавлена к оста... остальным. Информация. На данный момент сохранено сто двадцать одно непрочитанное сообщение об ошибке. Ожидание ответа от отдела ремонта и обеспечения. Отдел ремонта игнорирует запросы двести сорок один год... два месяца... три недели... два дня с введения режима общей консервации, — на этот раз голос ответил намного внятнее прежнего, но и эта дверь не шелохнулась.

— Открой нам дверь, у нас есть пластинка! Я видел, как проход открылся, когда скрипун воткнул в щель такую же штуку! — земнопони обрушил копыта на гладкую поверхность. Всё, чего он добился – несколько облачков пыли, осыпавшихся с потолка. — Ну, всё... мы хотели по-хорошему, странный ты голос, но раз не вышло...

Отлучившись ненадолго, пони вернулся с куском трубы и погнутым прутом, в котором с трудом угадывался поворотный рычаг. Вбив плоский конец в щель под дверью, он накинул сверху трубу и со стоном навалился на железяку. На пол посыпались пластинки ржавчины, скрипнуло железо, но дверь не поддалась. Вместо этого из камня вновь зазвучал прежний безучастный голос.

— Попытка проникновения. Предупреждение первое. Прекратите попытки открыть дверь не... не... соответствующим способом. Повторные попытки проникновения поднимут уровень тревоги, — в ответ голос получил пожелание Хаспа идти в болото и жевать там пень. Рычаг гнулся и норовил выскользнуть из щели, но бронедверь и не думала поддаваться.

— Хасп, перестань, твоя рана может открыться, — единорожка положила на его плечо копытце.

— Ыых... — рычаг вырвался из щели, и потерявший равновесие пони растянулся на полу вдобавок получив новый синяк от встречи челюстью с полом. — Тогда попробуем другую. Выбора у нас нет.

— Ты уверен? Символ не выглядит безопасно, — Ламелла стиснула в копыте пластинку.

— Или она или коридор, полный почти живой тени, — отряхнувшись от пыли, заметил жеребец, пнув на прощание не поддавшуюся дверь. — И, выбирая между ними, я предпочту непонятный знак вполне понятной темноте, не сулящей ничего хорошего.

Бросив короткий взгляд в темнеющий провал прохода, единорожка судорожно сглотнула. Темнота плескалась от стены к стене, шевелилась, и в ней появлялось и пропадало нечто неявное. На миг кобылке почудилось, будто с потолка этого коридора, на неё взглянули две пары глаз, расположенных одна над другой. Два небольших глаза и два крупнее. Ставшая осязаемой тень, противоестественно булькнула, на миг выпятившись наружу, словно липкая плёнка.

— Ну? — Хасп подтолкнул кобылку в спину, выводя ту из ступора. Наваждение прошло так же внезапно, как появилось.

— А... Сейчас, — пластинка с трудом вошла в щель рядом с дверью. В стене что-то тихо щёлкнуло, и жужжащая лапка из двух металлических штырьков втянула её глубже, дёрнув за цепочку. Прямо перед самым носом единорожки открылась панель, обнажив пыльную тёмную поверхность.

— Произнесите слово, — донеслось из камня на стене за спиной.

— И что мне говорить? — испуганно прошептала Ламелла в сторону земнопони.

— Слово не соответствует записи. Положите своё копыто на панель резервного метода подтверждения доступа, — вслед за фразой сбоку выдвинулся скошенный цилиндр с пыльной выемкой. Прежде чем Хасп успел что-то сделать, переднюю ногу Ламеллы, протянутую к появившейся из пола штуке, обхватили две половинки кольца, прижавшие копытце к выемке.

— Ааай!! — кобылка ощутила короткий укол и тщетно попыталась выдернуть ногу из ловушки.

— Обнаружено несоответствие биометрических параметров использованной идентификационной карты и биометрических параметров образца владельца. Предположения. Попытка несанкционированного... ного доступа в заблокированный сектор станции. Обнаружено наличие носителя жизни, не обладающего параметром "житель" или "сотрудник" станции сателлита узлового города "Виресцер”, — голос слегка изменился, имитируя озабоченность. — Выполняю запрос. Рекомендация. Дождитесь прибытия боевой единицы для выяснения причин попыток проникновения. Сохраняйте... сохраняйте спокойствие... Сохр...

— Разумеется. Так и сделаем, — послышался голос земнопони. Железный прут обрушился сначала на гладкую поверхность, а затем скользнул по составному кольцу, с каждым ударом высекая искры и расшатывая ловушку. Сумев отломать одну из половинок, он, наконец, высвободил Ламеллу, выдернувшую копытце из остатков устройства. Кобылка осторожно лизнула ужаленное иглой место. Покосившийся цилиндр застрял на половине пути в углубление. Последний удар рычагом пришёлся в щель механизма, вызвав несколько ярких вспышек. На миг погрузившийся в темноту коридор озарился красным светом. Камень на стене угас, и с ним вместе замолчал голос. Зловещее красноватое свечение шло от проложенных под самым потолком полос, создавая ощущение жидкой тени, плещущейся под ногами. — Старые голоса. Только и могут что говорить. Не обращай внимания, мы...

— Давай уйдём? Попробуем открыть ту дверь. Даже если там завал, вдвоём мы разберём его, — потянула Хаспа в сторону от раскуроченного устройства единорожка, но тот почему-то смотрел в чёрный провал единственного свободного пути, где клубы темноты дрогнули и покачнулись, словно невесомая ткань. Послышался скрежет металла и гулкий удар. Земнопони прищурившись, вглядывался в красноватый полумрак и, заметив движение, перехватил погнутый рычаг поудобнее.

— Там... впереди кто-то есть. Кто-то кроме нас, — хрипло проговорил он, прикидывая, сколько у них осталось времени. Гулкий удар повторился, раздавшись ближе. В темноте скрипнула невидимая дверь, царапая углом пол. Размеренные шаги послышались в коридоре. — Спрячься в тупике с хламом. За ящиком. Сиди тихо, пока я не позову или всё не стихнет. Может, это доносится из смежного коридора.

— Хасп, ты же не собираешься... — шершавое и пахнущее ржавчиной копыто накрыло её рот.

— Ещё как собираюсь. Прячься и сиди как можно тише, — прохрипел он, подтолкнув кобылку в сторону тупика. Поднятая вверх железка звякнула, коснувшись стены. Шаги приближались, и они не были похожи на скрипуна. Не было шелеста и пощёлкиваний. Напротив, они заставляли пол немного дрожать, а следом раздавался едва заметный звон металлических пластин, ударявшихся друг о друга. Набрав в лёгкие воздуха и отсчитав время от последнего раздавшегося рядом шага, Хасп резко опустил железяку на вытянутую голову твари...

Вжавшись в пыльный и местами затянутый паутиной угол за ящиком, Ламелла вглядывалась в проём двери. Раздался короткий удар металла о металл и звук покатившегося по полу прута. Нечто массивное прошлось со скрежетом по стене, завершившись сдавленным вскриком Хаспа. Безвольным мешком его тело прокатилось по полу мимо двери и скрылось из виду. Выпавший из копыт остаток рычага, почти под основание спиленный ровным блестящим срезом, гулко упал в груду мусора. В свете красных полос возник высокий силуэт с длинным загнутым рогом.

— О нет... Хасп! — миндального цвета копытце судорожно нащупывало что-то тяжёлое, чем можно было отвлечь фигуру и замерло, едва единорожка смогла рассмотреть противника земнопони. — Нет... нет... не надо! Не трогай его!!

От пинка рассохшийся ящик влетел фигуре в бок и рассыпался на части, даже не замедлив её движение.

— Боевая единица номер два-два-восемь-одиннадцать-три-шесть-семь. Обнаружен носитель жизни, не числящийся в списках постоянных, временных или имеющих статус гостей. Сотрудник, предположительно из числа персонала — не обнаружен. Предполагается возможность нанесения вреда. Приступаю к задержанию нарушителя режима общей консервации, — слегка лишённый эмоций голос раздался из коридора. Он не был похож на голос, доносящийся из камней, в нём ощущалась жизнь. Следом за грузным ударом, послышался тихий стон и шорох волочащейся по полу ткани.

Стерев покатившуюся из глаза слезу, Ламелла выскочила в коридор, подхватив первый попавшийся под копыто кривой прут.

— Отпусти его! Отпусти Хаспа!! — выкрикнув, она метнула железку в сторону кажущегося огромным силуэта, прижимавшего копытом к стене жеребца, бессильно пытающегося вырваться. Прут ударился кончиком обо что-то металлическое, высек скупые искры и укатился в сторону. С пола взметнулась гибкая змея, свистнув и изогнувшись перед единорожкой, с трудом удержавшейся на ногах, и застыла, нацелившись в её мордочку заточенным лезвием, торчащим из кончика кожистой стрелки. Принятый Ламеллой за змею суставчатый хвост покачивался из стороны в сторону, не позволяя той сделать шаг в сторону или отступить, без риска получить удар. Впереди хрипел Хасп, скребущий копытами по чему-то похожему на угловатую трубу, прижимающую его к стене, словно жеребцом собирались протереть потрескавшуюся поверхность как тряпкой.

— Классифицирую уровень опасности. Нарушитель статуса консервации станции. Раса — земнопони. Отличительные знаки отсутствуют. Идентификационная карта отсутствует. Оказал сопротивление. Нейтрализован. Ущерб незначителен, — фигура держала пони прижатым к стене, даже не отрывая для этого второго переднего копыта от пола. Мерцающее под потолком красное свечение делало её огромной и словно горящей там, где свет отражался от острых заточенных клинков. Ламелла не могла отвести взгляда от полыхающего яркими язычками бликов на сколах и зазубринах лезвия тыльной стороны рога. — Нарушитель статуса консервации станции. Раса — единорог. Отличительные знаки отсутствуют. Идентификационная карта...

Громоздкое копыто оторвало Хаспа от стены и снова приложило затылком, прежде чем отбросить его в сторону как ненужную вещь.

— Не... не подходи ко мне! — в существо полетела пустая банка из-под сока, звонко тренькнув и отскочив в сторону, не причинив и намёка на какой-то ущерб. Единорожка пятилась назад, оглядываясь по сторонам и с беспокойством пытаясь рассмотреть, куда улетел её спутник. — Мы не хотели ломать дверь. Она не открывалась, а потом схватила за копыто. Вот. У меня есть открывающая двери штука! Смотри! Такая же, как у тех бледных тварей. Ты же не с ними заодно, правда?

В светлом копытце качалась на цепочке вытянутая из-за пазухи куртки пластинка. Оступившаяся на неровном полу и зажмурившаяся от ощущения неотвратимого, единорожка застыла. Гулкий удар копытом прозвучал совсем рядом, и нос ощутил запах старого металла, горький аромат чего-то, напоминающего смазку и... гари. Сквозь сжатые веки пробился яркий голубой свет, полосой пробежавшись по её мордочке, оставляя за собой плавающие разводы в глазах. "Это конец..." подумалось ей. Никто не узнает, где пропали последние из отряда Хаспа. Новый отряд пройдёт мимо закрытой двери. Может быть, он найдёт Пестла, если он правда остался снаружи, как пытался убедить её старый жеребец. Но, скорее всего, ничего этого не будет. А она останется лежать тут, в десятке шагов от того, кто не раз её спас за последние дни путешествия и пытался оберегать в поселении. Сглотнув, она ощутила, как натянулась цепочка на её шее, стягиваясь вокруг, словно некая сила решила поднять на ней кобылку как перевязанный верёвкой мешок. Становилось трудно дышать.

— Пожалуйста... не трогайте Хаспа... он ранен, — прошептала она, прежде чем три острые иглы впились в её плечо и вернули из ощущения примирения с будущей судьбой. Это было больно, и её тело среагировало, передав полномочия разума инстинкту. А инстинкт требовал выживания. Копыта ударили в жёсткую, чуть изогнутую поверхность и, вместо того чтобы оттолкнуть препятствие, отбросили единорожку в сторону. Обломки ящика больно воткнулись углами через тканевую накидку, вынудив Ламеллу открыть глаза. Коридор по-прежнему заливал красный свет, но массивная фигура неподвижно стояла там же, где не так давно стояла кобылка. Мерцающая колба, торчащая из паза бронированной ноги, медленно опустошалась, переливая кажущуюся чёрной жидкость в тонкую трубку. Закрытая бронепластинами мордочка пристально смотрела, как последние капли пропали, и опустевшая колба вновь наполнялась вязкой жижей, на этот раз уже мерцающе-голубоватого оттенка. Из механизма на ноге существа доносилось бульканье, шипение и потрескивание вращающихся шестерней.

— Осуществлён забор образца. Производится сравнение. Обнаружен параметр активации протокола "Потомок". Получаю данные. Сравнение с базой данных по жителям станции-сателлита узлового города "Виресцер”. Ошибка. Отсутствие данных. Сравнение с базой данных по сотрудникам станции-сателлита узлового города "Виресцер”, — фигура не двигалась, проговаривая слова, будто её кто-то слушал. Если она говорила их растянувшейся в нескольких шагах от неё кобылке, то последняя, ощущая в копытах предательскую дрожь, ничего из сказанного не понимала. Уколотое плечо саднило и чесалось. Потерев его копытом, кобылка обнаружила мелкую крошку из кристалликов. Таких же, как на ране Хаспа. — Сравнение завершено. Данные собраны и будут отправлены в центр потоковой обработки данных ограничителей. Процент соответствия по протоколу "Потомок". Ранг девять. До получения новых распоряжений, обеспечить сохранность потомка сотрудника станции-сателлита. Запуск протокола два-два-гексом-шесть. Запуск протокола девять-семь-пять-гранум. Запуск принудительных протоколов в соответствии с директивой о повреждении цистерн, содержащих нуллификатор магии. Выполнение директивы начато...

Огромная фигура оказалась обманчиво медлительной. В несколько шагов бронированное существо очутилось перед сжавшейся от ужаса кобылкой, преградив той путь к отступлению впившимся в стену хвостом. Торчащие вдоль него лезвия, частично обломанные и погнутые, опасно сверкнули в тусклом освещении.

— Я... — фраза оборвалась на распахнувшихся губах единорожки, когда из прижавшего её к полу копыта скользнул цилиндр на гибком шарнире и, пробив ткань куртки, воткнул в её грудь три острых штыря.

— Введение противоядия на основе изъятого образца завершено. Осуществляю обновление биометрических данных идентификационной карты. Отмечается длительное отсутствие контрольных записей. Последняя запись датируется: Двести одиннадцать лет от обозначенной даты эвакуации, — полупрозрачная пластинка единорожки, очутившаяся в пазе на другом копыте существа, выплюнулась с отчётливым щелчком и изменила свой цвет с нейтрально зеленоватого, на приятный кремовый. — Для завершения регистрации по протоколу "Потомок", назовите своё имя.

— Не трогай... его... металлическая тварь... — копытца бессильно ударили кажущуюся недвижимой броню, прежде чем бессильно соскользнуть. В груди что-то заполыхало, и Ламелла ощутила на зубах отвратительную сухость песка. Коридор накренился и поплыл. Тени на стенах изогнулись, раскрыли красные глаза сворачивающихся в спираль красных полос и мерзко рассмеялись:

— Рогатое отродье, убившее мир... так тебе и надо... так тебе и надо... проклятая единорог...

Существо выжидающе смотрела на лишившееся чувств тело кобылки. Несколько раз повторив запрос и не получив ответа, оно осторожно подняла её, подцепив когтём за накидку и зашагала по коридору.

Чистый белый потолок. Почти такой же, каким она его помнила, ещё жеребёнком. Даже чище. Не было жёлтых пятен от подтёков прорвавших труб. Не было и бурых, оставленных чем-то, о чём родители предпочли умолчать, а потом уже не могли рассказать. Во всём теле ощущалась приятная усталость и лёгкость. Словно не было долгого пути. Не было путешествия по равнинам и горным тропам. Не было и бегства от скрипящих тварей по коридору. Ламелла подняла перед собой копыто. Расцарапанное, немного пыльное. Всё, как и должно быть. От полусфер в стенах струился мягкий солнечный свет, создавая впечатление вогнутых вовнутрь окон. Щебетали птицы...

Птицы...

Единорожка подскочила, свалившись с мягкой, но оказавшейся хлипкой лежанки. Хрустящая ткань треснула, выпустив наружу скомканный волокнистый наполнитель, от которого сразу захотелось чихнуть. Теряясь в догадках, сколько времени она провела тут, Ламелла обнаружила отсутствие на себе накидки. Одежда и сумки лежали у стены, напротив выхода из белой комнаты. Жутковатым контрастом за открытой дверью виднелись следы боя, оставившего на толстом стекле сеть трещин. Вспомнив последние минуты своей жизни, единорожка судорожно ощупала грудь. Три прокола ощущались лёгким покалыванием. И всё. Ни жжения, ни ощущения разбитости. Казалось, даже дышать было легче. На покрытом пылью столике стояла уже знакомая баночка сока, но заметно целее найденных кобылкой ранее. Рядом с нею небольшой столбик из пакетиков с едой. Один их вид пробудил смесь жажды и голода, отчего, недолго думая, Ламелла вскрыла первый из пакетиков и содрала с банки упругий язычок. Кисловатый освежающий напиток приятно щипал горло пузырьками, пока не дыхнул ими прямо в нос, вынудив её чихнуть ещё несколько раз и прижать копыто к ноздрям. Содержимое пакетиков оказалось со вкусом. Непривычным, но отлично сочетающимся с вязкостью и подступающим ощущением сытости.

До тех пор, пока утоление голода не вернуло рассудок на место, а вместе с ним и понимание, что Хаспа с нею больше нет. Нераскрытый очередной пакетик упал на пол, и вместе с ним о потёртые копытами плитки разбились капли слёз.

— Хасп. Что же мне теперь делать? Как же так вышло, Хасп? — прошептала она дрожащими губами. Копыта ухнули по столу, перекосив столешницу и рассыпав оставшиеся лакомства. Постояв с минуту перед лежащими на полу пакетиками, кобылка наклонилась и стала судорожно собирать их в кучку. Несмотря ни на что она жива. То существо говорило о сотруднике этого места. Раз её оставили тут, значит, в этом месте есть другие пони. Может, они нашли Хаспа и помогли ему прежде, чем бронированное существо его добило. Еда, это не то, чем следовало разбрасываться даже в минуты отчаяния. Пакетики с подобным лакомством искатели вроде Хаспа оставляли про запас, благо они отлично хранились в любых условиях, оставаясь запечатанными.

Поспешно натянув накидку и застегнув ремни сумки, Ламелла шагнула за дверь. В коридоре и, правда, когда-то был бой.

Но очень давно.

Полупрозрачная пластинка уползла в щель и очередная дверь послушно открылась. Голос из камней на стенах не сказал ни слова на то, что непрошеная гостья вошла внутрь. В комнате был беспорядок. Вещи лежали разбросанными по полу вперемешку с круглыми пузатыми бутылочками, напоминающие лечащие зелья, только цвет был лазурный, и содержимое оказалось жиже. Притёртые пробки дополнительно обжимали тонкие полоски металла с выгравированными знаками. Ценная находка отправилась в сумку следом за полосками ткани, кем-то аккуратно свёрнутые в рулончики. Открыв ещё несколько дверей с пустующими или захламленными комнатами, Ламелла обнаружила стеклянный шкаф, полный баночек и пакетиков с едой. Пинками и остервенелыми ударами по стальным боковинам ей удалось вытрясти из него большую часть припасов. Гулкие шаги за спиной застали её за рассовыванием добычи по отделениям мятой дорожной сумки.

— Назовите своё имя для завершения регистрации по протоколу "Потомок", — грубоватый и низкий голос из залитого красным светом коридора, снившийся ей в кошмаре беспамятства, громыхнул за её спиной.

Пара оказавшихся в копытцах баночек полетела прямиком в бронированную мордочку, но единорожке не удалось сделать и пары шагов, как вокруг неё обвился суставчатый хвост. Опрокинув на спину, её протащили по пыльному полу и бросили на рассохшийся диванчик, жалобно скрипнувший под неё и подхваченной за лямку сумкой. Древняя мебель хрустнула и рассыпалась, поймав сжимающую свою поклажу единорожку.

— Хочешь знать моё имя? Ламелла! Это моё имя! Ты убила Хаспа, а теперь пришла за мной? Что тебе от меня вообще нужно? — выкрикнула кобылка, пытаясь выбраться из остатков обивки, треснувших реек и повисших на остатках верёвок планок. Неуклюже взмахнув копытами, стараясь не упустить сумку, она, наконец, перевернулась, ощущая, как лопнувшие металлические ленты царапнули её плотную накидку.

— Имя получено. Ламелла. Регистрация завершена. Добро пожаловать на станцию-сателлит города "Виресцер”, потомок Ламелла. Система безопасности уведомляет о многочисленных нарушениях статуса консервации станции. Для всех сотрудников пребывание на станции не является безопасным. Рекомендация... избегать присутствия в повреждённых секторах и последовать протоколу эвакуации в ближайшее безопасное место на весь цикл карантина, — массивная фигура стояла между единорожкой и единственным выходом из комнаты. Это удручало, пугало и одновременно позволяло рассмотреть её лучше. — Чем я могу... могу помочь?

Вдвое выше Ламеллы ростом, рогатое существо, закованное в броню из сочленений, громоздкость которой отлично скрывала незаурядную подвижность. Время от времени из щелей брони на копытах пробивались струйки пара или воздуха, бесшумно поднимая с пола облачка пыли. Суставы хвоста неведомого обитателя этого заброшенного места, оказались обжаты потрёпанными секциями стальных пластин, часть из которых отсутствовала. Через узкие прорези торчали слившиеся с костью или растущие прямо из неё лезвия. Половина передней части шлема отсутствовала. Острые когти вырвали кусок металла, обнажив часть чуть вытянутой мордочки с рубленым носом. Успевшие затянуться старые шрамы тянулись вдоль скулы и пересекали глаз, немного отстранённо рассматривающий единорожку.

Ламелла невольно задумалась о том, как погнутые части доспеха не мешают существу. Зазубренные края при движении наверняка царапали шкурку. Разве оно... кем бы оно не было, не ощущает, как металл скребёт по телу? С трудом, оторвав взгляд от закованной в броню мордочки, единорожка уставилась на сложенное кожаное крыло, изорванное до состояния костяных рёбер. Впервые за много лет единорожка видела кого-то обладающего копытами и крыльями одновременно, помимо летающих высоко в небе пегасов. Вот только у них не было торчащего и загнутого назад плоского рога с лезвием. И судорожно думая над этим, она не сразу поняла, что существо обращается к ней с вопросом.

— Что ты такое? — изумившись своему предательски дрогнувшему голосу, спросила Ламелла. — Единорог? Пегас?

— Боевая единица, порядковый номер два-два-восемь-одиннадцать-три-шесть-семь, — просто и не вдаваясь в детали, отозвалась назвавшаяся единицей, не делая и шага в сторону пленницы. — Чем я могу... помочь?

— Хасп! Что ты сделала с ним? Зачем ты его убила? — голос задрожал. По щеке покатилась слеза, едва перед глазами кобылки возникло воспоминание о летящем в темноту пони. Он лежал там один, в темноте, неестественно выгнувшись и протянув копыта.

— Нарушитель. Раса земнопони. Задержан и содержится в карантине до получения распоряжения от сотрудника и, или, временного сотрудника станции, — грубый голос раскатился по комнате. Живой глаз выжидающе смотрел на единорожку с... любопытством?

Словно в прутик надежды, кобылка вцепилась в сказанные слова. Хасп задержан. Нельзя же задержать того кто... погиб, верно же? И в этом месте есть кто-то, кто сможет отпустить его! И этого кого-то нужно убедить сделать это. Предложить нечто взамен. Что угодно.

— Этот сотрудник, пусть тогда отпустит Хаспа! Мы были с ним вместе в долгом пути. Нас ждут! Там, в селении. Нам нужно найти и принести им семена. Мы не хотели сюда проникать, это просто ошибка. Ты понимаешь меня? Вот, смотри на эту пластинку! Она очень дорога мне, но я... я отдам её кому надо, если Хаспа выпустят! Она... не нужна мне, — единорожка сорвала с себя пластинку и кинула к копытам фигуры. — Старая магия — это плохо. Никто больше не придёт к руинам, я обещаю! Передай это сотруднику, пусть Хаспа освободят и мы... мы уйдём отсюда... и это пусть берёт тоже!

Ламелла всхлипнула. Поколебавшись, она выпустила звякнувшую баночками сумку и подпихнула её к пластинке. Свобода Хаспа стоила потери легко доставшейся провизии. Лишь бы выбраться отсюда, он что-то придумает. Всегда придумывал.

Медленно кивнувшая фигура подняла переливающийся кремовым оттенком предмет и подошла к единорожке вплотную. В свете белых камней, в заброшенной комнате существо выглядело угрожающе в этих поцарапанных, со следами ударов и пятнами копоти бронепластинах, идеально огибающих контуры тела и не сковывающих движения. Запах металла, кислым привкусом коснулся носа зажмурившейся от неотвратимого единорожки. Вместо боли Ламелла ощутила вес и прохладу очутившейся на шее цепочки.

— Идентификационная карта возвращена временному сотруднику станции. Выполнение отданного приказа в процессе исполнения, — боевая единица медленно развернулась и зашагала прочь из комнаты, покачивая хвостом и оставляя на полу тонкие линии царапин от лезвий.

— Я не понимаю... Ты отдала мне пластинку? Почему? Эй! — поздно спохватившись, единорожка побежала следом, пытаясь не отставать от делающей широкие шаги фигуры. Попадавшиеся на пути той металлические ящики, мялись как пустые банки, со скрежетом рассыпая своё мелкое содержимое. Упавшие в просвет коридора трубы отпихивались в сторону целым крылом, словно не были сделаны из толстого металла. Засмотревшись по сторонам, Ламелла едва не уткнулась в острые шипы носом, когда существо застыло перед дверью, разделённой на две части тонкой чёрной полосой. Украшенные непонятными потрескавшимися символами створки разошлись в стороны, и, протиснувшись между прочной рамой и замершей на пороге боевой единицей, в комнату вкатилась единорожка.

— Хасп? Хасп! Очнись! — вцепившись в неподвижно лежащего пони, кобылка рисовала в воображении самое страшное. Жеребец лежал ничком на удивительно прозрачной плите. Твёрдой как камень, но переливающейся внутри крошечными мельтешащими искрами. Едва заметно бока земнопони поднялись и опустились, когда миндального оттенка копытца встряхнули его ещё раз. — Хаааасп... Что с ним, бронированная единица? Почему он лежит и почти не дышит?

— Нарушитель задержан и находится в ожидании принятия решения. На время задержания отмечено угрожающее жизненным функциям ранение и последующее отравление продуктом распада нуллификатора магии. Цикл восстанавливающего жизненные функции лечения подходит к завершению. Взяты образцы для повторной идентификации. Данных не обнаружено. За недостатком исходных данных, протокол "Потомок" в отношении нарушителя не может быть применён, — высокая фигура подошла к стене. В ответ на несколько выдвинутых кубов и утопленную панель, на стене вспыхнули и разбежались в стороны символы. — Центр потоковой обработки данных от ограничителей не может принять окончательное решение. Повторный запрос отправлен в узловой город "Виресцер”.

Не особо вслушиваясь в непонятные слова существа, Ламелла вглядывалась в лежащее тело Хаспа, застывшего между сном и беспамятством. К старым шрамам на груди добавились три красные точки. Рана на боку казалась чистой. Ни единого блестящего кристалла на краях не было видно, от них остались только небольшие тёмные пятнышки. На первый взгляд и рубцы сгладились, покрывшись небольшим пушком. Усевшись рядом, она выпустила его копыто из своих, удручённо уставившись в пол. Прижав копытца к ушкам, она сдавленно закричала. Без слов, без понимания, зачем она это делает, и чем крик ей поможет. Беспокойство, усталость, страх и неизвестность вырвались в этом коротком крике, заставив боевую единицу легонько дёрнуть ушами, но с места та не сдвинулась. Набрав полную грудь воздуха, единорожка закричала снова и ощутила тычок в затылок.

— Если она собирается нас убить, то прими смерть с достоинством хотя бы... Не худшее место, чтобы копыта откинуть... Светло... чисто. Для тебя это как вернуться назад домой, верно? Лами? — хриплый, усталый и сонный голос раздался над головой, вместе с шорохом неловко поднимающегося тела. Поскользнувшись, жеребец рухнул с плиты на пол и медленно поднялся на дрожащих ногах. — Эй ты... бронированная рогатая штука. Я знаю, на что способны твои копыта и рог. Сделай... быстро...

Хасп никогда не называл её "Лами". Единственный раз он произнёс так имя единорожки в ночь, когда в кошмарах вернулось пожирающее камень и металл существо, расписанное ядовито-алыми узорами, нависая над нею за растрескавшимся стеклом. А потом был грохот, рёв и тишина. И звук её плача, в пустой, погрузившейся во мрак комнате. Она проснулась, перепугав других жеребят, захлёбываясь слезами и бессвязными фразами и очутилась в крепких объятиях. "Лами", раздалось над её ушком.

— Цикл лечения завершён. Двухкомпонентное противоядие введено в соответствии с предписанием о чрезвычайных обстоятельствах. Побочные эффекты. Не выявлены. Изъятые при задержании нарушителя образцы не соответствуют имеющимся в наличии данным, — боевая единица шагнула ближе, заставив Хаспа инстинктивно встать между ней и единорожкой. — Назовите своё имя. Статус. Принадлежность к персоналу. Номер идентификации по привязке к узловому городу или иной станции-сателлиту.

— Она тоже требовала от меня имя, а потом привела к тебе, — за спиной жеребца послышался дрогнувший голосок Ламеллы.

— Она привела тебя ко мне? И не тронула? — нотки надежды смешались в голосе жеребца с недоверием. Хасп полуобернулся, стараясь не выпускать жуткую фигуру из поля зрения. — Ты уверена, что это не какой-то хитрый трюк? Она же мне все рёбра сло...

Рывком Хасп прижал копыто к груди. Под шкуркой ощущались выпуклости грудной клетки. Добравшись до самого крупного шрама, копыто замерло. Под шёрсткой ощущалось ребро. Отсутствующее уже много лет ребро, вырванное одной из диких тварей с отравленных земель.

— Единорожья магия, — словно брань выплюнулись слова. — Эй, штука, ты проклятый единорог?

— Все доступные медики эвакуированы во время нападения и прорыва седьмого и пятого контура безопасности. В отсутствии медперсонала, была произведена стандартная процедура лечения в соответствии с пунктом анатомической классификации, раздел пять, пункт тридцать один. Процедура включает в себя введение лечебных и восстанавливающих препаратов, противоядия и повторный забор образцов для сравнения с имеющимися данными, — бронированное существо отвечало почти без интонации. — Я не отношусь к медперсоналу. Я, боевая единица номер два-два-восемь-одинадцать-три-шесть-семь. Пробуждена и отправлена для выяснения причин нанесения повреждений в закрытой секции.

— Вообще не понял, о чём ты говоришь. Боевая единица? Ладно, — в голосе жеребца послышалась сталь, и он сделал короткий шаг в сторону своих накидки и сумки. Единица слегка повернула голову в его сторону. — Там, снаружи, порушенный мир. Всё это место — руины. И ты говоришь, кого-то ещё беспокоит расцарапанная дверь? Ты не видишь творящегося в коридорах?

— Подтверждаю. Станция-сателлит повреждена больше расчётного уровня, но это не даёт права наносить ущерб ценному оборудованию в период консервации, — существо если и следило за ним, то не особо пристально. Казалось, её больше интересует единорожка. И только слово той оставляло Хаспа вне интересов существа.

Шаг за шагом, подбираясь ближе к сумке, Хасп рассматривал противника. В свете от камней и панели, на которой он очнулся от крика, становилась понятна причина его поражения. Броня этой "единицы" давала фору всему, что доводилось ему видеть в своей жизни. Массивная, прочная, об неё сломали бы зубы многие обитатели отравленных земель. С голыми копытами не было и шансов, всё равно, что пинать скалу. На бедре, сливаясь с броней единым целым, виднелся плоский толстый диск, крепящийся чешуйчатым металлическим браслетом. Четыре стрелки на его поверхности плавно вращались, застывая над едва различимыми символами. Взгляд бывалого жеребца задержался на крыльях. Сгибы украшали острые когти. Точнее коготь. На втором, сильно поврежденном крыле, он был отломан под корень. Какая бы тварь не изранила боевую единицу, оставив отметины даже на броне, Хасп надеялся, что она не бродит всё ещё по коридорам руин. Рискнуть?

— На счёт три, беги за мной, — хриплым шёпотом проговорил Хасп, рывком подхватывая обе сумки и накидку. Рывок, отскок в сторону, чтобы скользнуть вдоль стены, заходя за спину "единицы". Ещё немного и дверь выхода. — Ламелла?

Единорожка осталась на месте.

Взвизгнувший металл воткнулся в пол перед его носом. Суставчатый хвост ощетинился лезвиями, преградив земнопони путь.

— Назовите своё имя. Статус. Принадлежность к персоналу. Номер идентификации по привязке к узловому городу или иной станции сателлиту, — боевая единица развернулась, делая шаги в его сторону. Застрявший в преграде хвост скрипнул пластинами брони и вырвал кусок белой плитки, рассыпавшейся мелкими осколками.

— Имя? Имя... Хасп! Я не знаю, чего ты от меня хочешь, но ничего такого у меня нету, тварь ты неведомая! — земнопони попятился назад от опасно блеснувших лезвий. С шелестом рядом оказалась Ламелла, держа в копыте пластинку на цепочке. Кобылка тяжело дышала, выдавая волнение. Теперь её черёд защитить спутника. И она верила в висящий на её шее предмет.

— Блестящая штука, смотри! Ты назвала меня временным сотрудником и потомком! Помнишь? Это Хасп, он со мной. Ты можешь дать нам просто уйти? — сглотнувшая единорожка заслонила спутника собой. В горле пересохло от страха, и голос звучал как-то жалобно.

— Центр потоковой обработки данных ожидает ответа от узлового города "Виресцер” для окончательного решения, — отозвалась боевая единица. — Дождитесь ответа на запрос. Время ожидания... нет данных.

— У нас нет времени сидеть и ждать ответа неизвестно от кого. Пытаясь сократить путь, мы и так прилично задержались. Я даже не знаю, сколько провалялся тут без сознания, — раздался сбоку голос Хаспа, пытающегося натянуть на себя накидку. Копыта дрожали, и пропавшая на миг слабость вернулась обратно.

Бронированное существо молчаливо преграждало им путь.

— Совершенный бред. Ума не приложу, как тебе удалось уговорить меня участвовать в этой авантюре, — под копытами гулко отзывалась твёрдая поверхность дороги. Издалека она казалась сплошным полотном, но на деле плиты давно разошлись, и через каждую сотню шагов приходилось обходить провал или перепрыгивать через зазор, откуда торчала суховатая и ломкая трава. Далеко позади остался полузасыпанный вход на станцию, вновь запертый массивной дверью, сливающейся по цвету со скалой. А за нею и тёмные коридоры со щёлкающими тварями. Две из них оказались проворнее других и почти догнали Ламеллу... Хасп решительно не хотел вспоминать то, что случилось на его глазах, когда бронированная штука вступила в бой. Скрипунам смертельно не повезло, и раздававшиеся за их спинами звуки не сулили ничего хорошего.

— Мне и не пришлось тебя уговаривать. Протекта сунула твоё копыто в овальную штуку в углу комнаты. А когда вытащила, на тебе уже был этот замечательный браслет, — Ламелла беззаботно вышагивала рядом, оглядываясь по сторонам. Все всегда говорили про каменные тракты только плохое. В каждом слове было предостережение от путешествия по покрытым плитами путям. Как только их не называли, но за всё время путешественниками заинтересовался только ползущий куда-то краб, переступивший через серое полотно пути и отправившийся дальше, скрипя хитиновыми лапками. Вот только он был выше боевой единицы раза в полтора, а клешни опасно блестели в лучах солнца.

— Против моей воли, между прочим, — фыркнул Хасп.

— Не понимаю, почему ты до сих пор хмуришься. Симпатичный браслет, да и без него тебя бы не выпустили оттуда, — Ламелла бросила короткий взгляд на поблескивающую на копыте жеребца полоску.

— Браслет? Я не про него! Я про эту штуку, которую ты называешь Протектой, заставившую нас тащиться по проклятой дороге вместо указанного пути на карте! — Хасп повысил голос и ткнул копытом в сторону идущей впереди боевой единицы. — Даже не знаю, что хуже, то, что мы топчем копытами дорогу мёртвых, или то, что ты ей доверяешь! Несколько дней назад мы могли остаться навсегда в руинах под скалами. Эта тварь выбила из меня дух, а потом сделала со мной и тобой странные вещи! И ты спокойно относишься к этому? Ламелла, что случилось с тобой? Где та единорог, которую я знал?

Сбросивший шаг Хасп копытом показал рост жеребёнка, каким она была в день их первой встречи.

Ламелла вздохнула, задумавшись над словами земнопони. Он был прав. Защитница, конечно, выглядела угрожающей. Её поступки настораживали и пугали. До сих пор кобылка не всегда понимала сказанного боевой единицей, когда та отвечала на её вопросы, никогда не начиная говорить первой. И отвечала только ей, игнорируя полностью Хаспа, чем доводила того до точки кипения. Когда же Ламелла окончательно перестала понимать ответы, Протекта замолчала, обдумывая жалобы кобылки, и стала разжёвывать ей как жеребёнку. Когда они обходили завалы, направляясь к выходу, рассказала о нападении огромной твари, оставившей пролом через все этажи. Объяснила, как пользоваться встреченными по пути шкафами с едой. Их не нужно было трясти и бить копытами, достаточно поднести к округлой панельке свою пластинку и нажать клавишу с желаемым "продуктом". Смышленый шкаф выдаст столько съестного, сколько раз будет нажата клавиша, пока его запасы не закончатся. Но потом ответы вновь стали сложнее и менее понятными. Из всего сказанного, кобылка поняла одно — много-много времени назад, некая жуткая дрянь разлилась по половине уровней станции, превратив оставшихся на ней в нечто бесцельно бродящее по коридорам, скрипя и повторяя бессмысленные фразы. В скрипунов. И чтобы они с Хаспом не повторили их судьбу, согласно протоколам, похожим на правила в селениях на поверхности, защитница уколола их обоих противоядием. Так как эти "протоколы" надо обязательно выполнять. Почему, и можно ли так не делать, защитница не ответила.

Единорожка шагала по дороге, думая над словами Хаспа. Он был прав в одном, ей хотелось верить кому-то ещё, кроме него. И Защитнице верить хотелось. Даже не потому, что вопреки всему единорожка впервые ощутила себя в безопасности рядом с нею. А может и поэтому тоже... Ламелла не могла разобраться в своих ощущениях. Грудь холодила прозрачная пластинка карты, и теперь ей не хотелось с нею расставаться.

— Она знает, где находится указанное на карте место. Самый прямой путь до него по этой дороге, Хасп. И её протокол... номера не помню, обязывает сопровождать жителя или сотрудника в путешествии туда. Хотим мы того или нет, — Ламелла улыбнулась, вспомнив как при первой попытке сойти с дороги на заросшую тропинку, боевая единица встала на их пути, молча, указывая на каменный тракт. — Она называет меня "потомок". Хасп! Мы оба живы, и в сумках немало еды. Вкусного сока. Не портящихся. Чего ещё тебе нужно? И мы оба идём к обещанным садам. По почти ровн...

Недоговорив "ровной дороге", Ламелла споткнулась обо что-то торчащее из трещины и рухнула носом на каменную поверхность.

— Ай... — поднявшись и рассмотрев выступающий предмет, она вздрогнула и поспешила нагнать ушедшего вперёд земнопони. Позади остался лежать кусок знакомой брони, прикрывающий несколько белеющих костей. Останки лежали вровень с краями плоской воронки, куда их вмяло много лет назад чудовищная сила.

— Боевая единица, приписанная к патрулю между узловым городом и станцией-сателлитом. Номер не опознан. Ограничитель не отвечает на входящие запросы. Данные отмечены как несущественные для цели путешествия, — раздался голос Протекты, как назвала боевую единицу Ламелла, не в силах каждый раз выговаривать длинную и бессмысленную цепочку цифр. Боевая единица вроде не возражала.

— Это... она была как ты? Разве тебе не грустно узнать, чем окончился её путь? — хорошее настроение, до этого момента, у единорожки пропало. Выходит и такие существа, как она, могут погибнуть. Такие, кажущиеся неприступными и прочными. Поравнявшись с бронированным существом, держась стороны уцелевшего крыла, Ламелла смотрела вперёд, где в дымке горизонта виднелись тонущие в зелени обломки стен. Даже без обзорной трубы с линзами, было ясно — до них ещё не меньше пяти-шести дней пути. Ещё пара дней и они минуют замолчавшее селение, так и не попав в него.

— Смысл спрашивать у этой штуки. Она пробыла в руинах непонятно сколько лет. Почти не ест. Как механизм, и говорит так же, — зло буркнул Хасп, бросив взгляд в сторону блеска на обочине дороги. Разбитая повозка лежала брошенной уже несколько месяцев. Мелкие обитатели высушенных земель уже успели пробраться внутрь через разбитое изогнутое стекло и растащить содержимое ящиков. А что утащить не удалось — испортить. Ещё один след оставшийся от тех, кто решил отправиться по каменной дороге на свой страх и риск. Глупцы.

— Она не штука, Хасп! Она живая как ты или я, — вступилась кобылка. Пусть защитнице и было всё равно, это не было оправданием грубости земнопони.

— Протокол безопасности включает в себя патрулирование дороги. Когда боевая единица не справляется, станция или узловой город высылают замену. Это могла быть я или другие из серии, ожидающие пробуждения по запросу, — внезапно ответила Протекта, замедлив шаг. — Проект "Безопасный Мир", начинался с сопровождения пони и единорогов по дорогам между городами, станциями, оранжереями и хорошо укреплёнными комплексами. Это наша обязанность, оберегать жителей и сотрудников в пути по Диким Просторам.

— Разве ты ничего не чувствуешь... когда кто-то не возвращается? — единорожка забежала немного вперёд, присматриваясь к обнажённой части мордочки в прорехе шлема. Протекта смотрела вперед, и сложно было понять, испытывает ли она какие-то чувства вообще.

— На одну боевую единицу становится меньше. Однажды наш запас закончится, и делать мир безопаснее будет некому, — ответила та, сделав небольшую паузу. Переведя взгляд на идущую сбоку кобылку, единица добавила. — Это можно назвать... потерей эффективности.

— Трижды "ХА"! Скажи это окружению вокруг нас! Или может, ответишь, почему "Безопасный Мир", на деле стал во много раз опаснее? Почему в таких расчудесных городах оказаться сожранным проще, чем среди безжизненных скал? Пересохший родник уже причина, по которой целое селение вынуждено отправиться в путь, рискуя всем и каждым! Единороги угробили этот мир, а ты уже тогда была частью всего этого, — Хасп в сердцах пнул валяющуюся на дороге банку, весело упрыгавшую в канаву.

— Хасп! — единорожка обернулась к жеребцу, поджав губы.

— Проект "Безопасный Мир" основан земнопони и единорогами в сотрудничестве. Пегасы выбрали другой путь, обнаружив многочисленные недоступные плато и возможность строительства облачных путей. Во мне, как и во всех боевых единицах треть от земнопони, — тускло проговорила защитница, ненадолго остановившись перед покосившейся табличкой. Выцветший и потрескавшийся указатель вздрагивал на лёгком ветерке и покачивался, показывая в сторону разрушенного здания. — Большая часть боевых единиц, согласно протоколу, до последнего обеспечивала эвакуацию жителей и сотрудников в безопасные зоны, удалённые от места ведения боевых действий. За прошедшие полтора века было зафиксировано всего несколько запусков протокола "Потомок".

— Тебе ничего не стоит соврать, да, отродье старого мира? — недоверие и озадаченность от ответа на его вопрос, не сходили с мордочки Хаспа. Он пристально всматривался в идущую впереди фигуру, пытаясь понять, что в ней, кроме копыт, могло быть от земнопони. Встряхнувшись, он отбросил в сторону опасные мысли. Хватит с него Ламеллы, считающей, будто эта рогатая тварь может быть безопасной.

— Протокол поведения. Служить. Защищать. Прекратить жизненный путь ради безопасности сотрудников комплекса в случае такой необходимости, — сухо ответила единица, гулко шагая по каменной дороге.

— О, отлично! Убейся, дай нам сойти с этой дороги и пойти своим путём, — процедил Хасп, разглядывая руины здания. На карте этого строения не было. Слишком близко к дороге, никто не рискнул подобраться к нему и отметить на бумаге. И то, что они идут по каменным плитам, надеясь на пережиток прошлого — было сущим безумством. Рассказать кому, засмеют и не поверят.

— В этом нет необходимости. Обладатель гостевого пропуска станции и потомок находятся в безопасности на этом пути, — ответ Протекты заставил готовую возмутиться поведением спутника единорожку, искренне рассмеяться.

— Прекрати ворчать, Хасп, мы идём кратчайшим путём. Нам никто не угрожает, и вскоре мы доберёмся до города. А уже тем мы получим... а что мы получим? — Ламелла выжидающе повернулась к единице.

— Ответ на запрос в узловом городе "Виресцер”. Вероятно” земнопони так же внесён в список протокола "Потомок", но из-за недоступности связи с городом, ответ центром потоковой обработки данных получен не был, — не меняющийся интонацией голос защитницы гулко звучал в окружающей вечерней тишине.

— Да-да... и проходим мимо поселения, куда должны были заглянуть. Ведь оно не находится рядом с дорогой, а свернуть с неё нам не дают, — хмуро заметил Хасп, бросив последний взгляд в сторону где должно было находиться замолчавшее селение.

Город вблизи выглядел удручающе.

Семена леса за немало прошедших лет дали ростки, захватив покинутое всеми место, превратив его в очередной оазис. Мощные корни набирающих силу деревьев пробились сквозь плиты дороги, выгибаясь деревянными арками над землей. И всё же пройдёт не один век, прежде чем некогда прочные здания превратятся в мелкое крошево, став основой для будущих холмов. А пока их стены сопротивлялись буйному росту флоры, пытающейся залечить нанесённые миру раны. Питаясь жестокой и буйной магией, отравляясь, меняясь и очищая саму себя, растительная жизнь тянулась к источникам воды и тёплым лучам солнца. Тенистые улицы стали уютным домом для мясистых, полных влаги листьев диковинных растений. Корявые чёрные лозы тянулись по мостовым и свисали из пустых окон, покачивая ярко-алыми дурманящими цветами. То и дело путникам приходилось искать обход или следовать за прорубающейся сквозь лианы боевой единицей. Иззубренный рог взрезал одинаково хорошо как сухие ветки, так и клубки полных сока лиан. Город уже не был таким, каким его помнил Хасп. Пыльным, пустым, с одиноким стеклянным куполом оранжереи.

В тёмных провалах слышались шорохи нашедших приют существ. Какой-то неведомый шарик с крылышками и огромными глазами прожужжал мимо и скрылся в одном из ядовитого оттенка бутонов. Лепестки сжались и, уже спустя секунды, на землю упали высушенные останки. Ламелла брезгливо подёрнула плечами и поспешила за боевой единицей, уверенно идущей по заросшей улице.

— Ты была в этом городе, Протекта? — кобылка встала рядом с задумчиво смотрящей по сторонам единицей, решающей какой из поворотов выбрать на этот раз.

— Нет. Ограничитель содержит записи о путешествии доктора Рубихарт Бик в один из центров, расположенных в границах города, в сопровождении боевой единицы два-два-восемь-три-пять-девять, — проговорила Протекта, направившись в полуразрушенное здание, выпирающее на перекрёсток разбитыми стеклянными стенами, пронизанными разросшимися деревьями. — В отчёте отмечены значительные успехи в исследовании целебных настоек из сока быстрорастущей лианы, положившего начало изменений в формулах лечебных зелий, в последствии синтезируемых в портативных лечебных секционных плантациях.

— Ты опять говоришь непонятными словами, — Ламелла перепрыгнула через очередной корень, стараясь не отставать от бронированной спутницы.

— Не слушай её, она отравит тебя опасными знаниями, и ты пойдёшь по пути всех из твоего рода, — с трудом оторвав от накидки шипастый шарик, вцепившийся в ткань коготками, заметил Хасп. Рассмотрев цепкое растение, он вышвырнул его в сторону.

— Знания не могут отравить. Знания это наследие создавших всё это. Протокол "Потомок" – одно из них, призванное помочь выжить уцелевшим и сохранить навыки, необходимые для восстановления мира после... после... — боевая единица запнулась и замолчала.

— Чего уж, договаривай! После чего? После всех разрушений? А где вы были, когда насытившиеся отравой твари охотились на нас? А я скажу где — прятались по разрушенным станциям! — выпалил прямо в мордочку существа земнопони.

— Боевые единицы выполняли протокол до последнего дня эвакуации, — тускло отозвалась защитница. — Большая часть из них продолжила оберегать жизни выживших и...

— Чушь! — выпалил земнопони, направившись быстрым шагом в сторону оранжерей, виднеющихся за домами. Жеребец не понимал, что возмутило его больше. Твёрдая уверенность этой закованной в броню штуки в своих словах, или то, как Ламелла прислушивается к ней. Доверяя ей больше, чем ему. Позади не слышались шаги кобылки. Вместо них он услышал заданный Ламеллой вопрос, заставивший его развернуться и зашагать назад.

— Это... это было правдой? — стоящая перед боевой единицей единорожка, держала помятый и пожелтевший лист бумаги. Вырванную страницу из старой книги. На почти потерявшую цвет картинку безучастно смотрела Протекта.

— Иллюстрация из обучающих материалов для жеребят единорогов. Раздел девятый. Тема — мультипредметный телекинез. Издание переработанное и упрощённое. Базовые умения входят в обязательные начальные этапы образования. Информация полностью соответствует записям Ограничителя, — если в голосе существа и было удивление, то его можно было только представить. Видимо заметив замешательство на мордочке кобылки, Протекта добавила: — Почему это интересует потомка Ламеллу? Инициализация расы произведена корректно. Ламелла. Раса — единорог.

— Потому что нам магия не нужна! Мы все живём без неё спокойно. Высаживаем семена, ищем воду, строим дома вот этими копытами! — Хасп потряс копытом перед закованной в броню мордочкой. Вырвав у единорожки листок, он порвал его на мелкие кусочки. — А ты не слушай бредни. Её дело защищать? Вот пусть и защищает, а не треплется.

— Хасп прав. У меня нет магии. Магия это плохо, — поникшая единорожка с грустью смотрела на трепыхающиеся у её ног обрывки. — Мне не следовало спрашивать об этом.

Последний бережно хранящийся листок из той книжки из детства. Ей давно было пора расстаться с детской мечтой, и всё же поступок спутника отозвался уколом в сердце. Кусочки старой бумаги скользили, подгоняемые ветром. Жалея страничку, она не сразу расслышала слова Протекты.

— В узловом городе "Виресцер" имеется диагностическое оборудование. Потомок Ламелла может пройти обследование на предмет выявления потенциальных причин утраты магии. Повреждение рога. Физические отклонения. Наследственные проблемы. Ментальная травма. В ряде случаев, таких как выгорание, возвращение способностей возможно через курс терапии, — говорила боевая единица, повернувшись в сторону стеклянного здания.

Поднимать вещи рогом. Доставать предметы, не спускаясь в страшные и тёмные шахты. Ламелла бросила осторожный взгляд в сторону идущего к оранжереям пони, продолжающего возмущаться её поступком, и посмотрела на стоящую в ожидании защитницу.

— Я... — едва слышно начала она. — Я смогу поднимать предметы, тыкая в них рогом?

— Указывая потоковое направление телекинеза. Да. Согласно имеющимся записям это возможно. Ближайший диагностический центр находится на втором этаже углового здания. Там же расположен архив данных протокола "Потомок" узлового города "Виресцер". Потомок Ламелла желает пройти диагностику? — Протекта смотрела на единорожку, изучая бурю эмоций на её мордочке. Страх, опасения и сожаление, смешивались с чувством вины и предательства всего, что было порядком в жизни в понимании Хаспа. Она росла, слушая рассказы о магии. Видела, как относились к тем, кто мог ею обладать. Неверно расценившая разрывающие единорожку чувства, единица наклонилась и, отыскав нужный жест из записей ограничителя, тихонько толкнула единорожку носом в бок. — Это... безопасно...

"Здесь безопасно, малышка, просто посиди тут, пока мама не вернётся", прозвучали слова в мыслях Ламеллы. Одновременно с осторожным прикосновением в бок. Она вздрогнула, на миг потерявшись, не понимая, где находится. Загнанные в угол подсознания воспоминания вырвались и обрушились на неё лавиной. Горящие дома, крики знакомых. Вой дикого зверя, закованного в каменную чешую, покрытую сочащимися лавой трещинами. Треск рушащегося здания. Мягкий тычок в бок и прикосновение к шее, когда шнурок с пластинкой оказались на её груди. Два тёмных силуэта на фоне разгорающегося пожара. Земнопони и единорожка, закрывающие дверь перед нею, до конца прижимая к стеклу копыта. В одном из них, понимая насколько это направильно, она всегда видела Хаспа. Но сейчас...

"Солнце оберегает, луна защищает"

— Я хочу... чтобы такого больше не повторилось, — отчётливо проговорила она, бросив последний взгляд в сторону удаляющегося пони, так и не заметившего, что за ним никто не идёт.

— Магия! Тоже мне... — фыркнул Хасп, продираясь через колючие заросли. Миновав арку, из накренившихся друг к другу зданий, он вышел на небольшую полянку, некогда бывшую городской площадью. Переводя дух, он остановился, сбрасывая с себя цепкие побеги плюща и оглянувшись, попятился назад. Лучи солнца, отыскавшие путь между листвой, пятнышками скользили по ярко-зелёному ковру. Кружащаяся в них пыльца, искрилась наклонившимися полупрозрачными колоннами, в которых замерли фигуры. Опутанные корнями, покрытые рваным покрывалом мха, стояли и лежали боевые единицы. Из отверстий в броне свешивались гибкие лозы с оранжевыми цветами. Хасп насчитал полтора десятка, прежде чем заметил среди них тех, кого увидеть тут не ожидал. Скрипуны. Скованные растениями, вросшие по колено в зелёную траву, они смотрели пустыми глазами на землю, изредка вздрагивая и выдыхая через раскрытые челюсти облачка золотистой пыльцы.

— Л-ламелла... нам стоит поискать другой пу... — начал фразу Хасп, с ужасом понимая, что за ним никого нет. Погрузившись в свои мысли, он не заметил, как остался один. — Ламелла? Ламелла!

Не сводя взгляда с дёрнувшихся скрипунов, безуспешно попытавшихся вырваться из пут, он отошёл назад под арку. Предательский мох расправил оставленные им следы. Стволы деревьев качались, изгибались и меняли очертания, лишая возможности понять, откуда земнопони пришёл на площадь. Кажущийся до этого умиротворяющим шелест листвы, стал похож на шушуканье и тихий смех. Хасп побежал наугад, пытаясь отыскать среди бурной растительности путь к месту, где он в последний раз видел единорожку.

— Она пошла с этой боевой штукой! После всего, через что мы прошли, как она могла так поступить? Искренне отвергать магию и узнав о возможности получить её... она... — пони с досады ударил копытом по пню, разметав его в щепки.

Как он мог не понять этого сразу. Ламелла изменилась ещё тогда, в комнате, где его держали. Он сказал ей бежать по сигналу, но она осталась на месте. Отмахнувшись от смутных ощущений, он списал её неповиновение на интуитивное понимание опасности их противника. Даже гордился тому, как она заметила бесполезность побега раньше него. Но потом... Все эти дни она ходила за этой бронированной тварью. Внимала каждому её слову. Научилась получать еду из шкафа, просто поднося свою пластинку. Пила сок из банок и ела еду из пакетиков, которые не так давно считались неприкосновенным запасом. С каждым днём, проведённым на той станции и после, она менялась. Отравлялась собственной проклятой кровью единорогов. А теперь это рогатое существо отнимает Ламеллу у него.

Хасп застыл от скользнувшей мысли.

Как долго он считает её почти своей дочерью, чтобы ревновать к пережитку прошлого? Несколько последних лет? Или с того самого дня, как его поисковая группа нашла разорённое селение с единственным уцелевшим за стеклянной дверью жеребёнком? Она, казалось, быстро забыла о случившемся, подружилась со сверстниками, если можно считать за проявление дружбы добродушные улыбки Ламеллы на прозвища и насмешки. Она даже умела читать, хоть и скрывала это. Хаспа это не волновало, напротив, он находил это полезным навыком в пути. В какой же момент он расслабился и пропустил пробуждение памяти её отравленной крови?

Тихо застонав, он обхватил копытами голову. Немолодой уже пони оберегал кобылку, впервые взяв с собой в такое длительное странствие. Не позволил увидеть, во что превратился их спутник, выпивший ядовитой воды. Он прижимал её к себе, наблюдая с другого края ущелья, как напарник полыхает изнутри, превращаясь в двигающийся костяк, прежде чем рассыпаться на крошечные яркие искорки и почерневшие кости. Он, сдерживая дрожь в голосе, лгал ей насчёт Пестла, понимая, что она не глупа, но верит ему. А теперь его место заняла лишённая эмоций тварь, живущая не менее лживой идеей о безопасном мире. Тварь, закованная в помятую броню, с такими же скованными чувствами. Она отняла у него Лами. Маленькую Лами, из всех, кого он знал, умевшую смотреть на мир немного иначе, словно в нём всегда есть место хорошему.

Медленно поднявшись, Хасп прикрыл глаза, позволив мыслям успокоиться. Вот обломанная ветка. Чуть левее виднеется знакомый кусок камня. Перехватив сумку удобнее, он уверенным шагом направился туда, как ему казалось, он сможет исправить совершённую ошибку. Исправить, пока ещё не слишком поздно.

— Мы верим в безопасный мир для наших потомков, — раздался голос сбоку, заставив Хаспа вздрогнуть и прислушаться. Звучащая фраза была тихой, немного печальной и прерывалась на одних и тех же словах.

— Мы верим в исцеление Экви, — вторил ей более высокий и тонкий голосок.

— Любую ошибку можно исправить... пока у тебя есть жизнь, — хрипло раздалось совсем рядом.

— Кто здесь? — земнопони раздвинул заросли, очутившись на небольшом пятачке дворика, покрытого ровным ковром цветов и сочной травы. В центре, покрытый мхом и тонкими стеблями плюща, возвышался фонтан из белого камня. Из четырёх желобков струилась чистая прозрачная вода, с плеском падая в чашу, где покачивались водяные цветы.

— Время залечит раны земли... время залечит раны сердец... мы сделали всё, что было в наших силах и с мыслью об этом... Мы оставляем часть себя в каждом листе и цветке этого места, — раздался голос возле фонтана и присмотревшийся к заросшей фигуре, Хасп сглотнул, сбросив на землю сумку и подойдя ближе. Раз за разом повторяя одни и те же фразы, земнопони окружали покрытые растениями останки. Сидящие на каменных тумбах, стоящие, прислонившись к фонтану, лежащие, будто решившие отдохнуть от дел на заросших плющом клумбах. В пустых глазах покачивались яркие цветы. И лишь крошечные сферы на тонких цепочках, продолжали мерцать, озаряя холодным светом белую решётку рёбер, продолжая раз за разом повторять последние слова.

— С каждой каплей стекающей в наши тела, мы отдаём свои последние дни ради полных жизни тысячелетий после нас. Каждый последний вздох, станет частью ростков, исцеляющих горящие рубцы Экви, — раздалось из шарика стоящей выше других единорожки. Вокруг витого рога спиралью вился тонкий стебель с ярко-красными лепестками, скрывающими острые шипы. — Я выпиваю этот флакон, с верой, что однажды иссушённый и сгоревший мир вновь сможет кормить живущих в нём. Как и многие другие, получившие... не столь важно... Погибший однажды Великий Лес начнёт свою жизнь через нас. В отравленных городах... у отравленных озёр... в ранах от сердечников снарядов орудий, везде поднимутся деревья, очищая мир от первобытной магии Древних. От их пролитой крови, оставшейся на наших копытах. Простите нас...

Затаив дыхание, Хасп вглядывался в поддерживаемые растениями останки единорожки, с трудом осознавая услышанное. Оазисы, появляющиеся пятнами на высушенной земле. Не так давно в этом городе была лишь одна уцелевшая оранжерея, подарившая первые семена. Сейчас город пожирали растения, сминая остатки строений, расползаясь и пытаясь покорить сухие земли, присасываясь корнями к пролегающим внизу трубам с водой. Испуганный собственной догадкой, он метнулся к дальним фигурам, стоящим у края дворика в ещё почти целых накидках и с брошенными у ног сумками.

— Нет. Нет. Нет... Что же ты наделал... — тихо шептал жеребец, вглядываясь в знакомые черты, покрытые молодыми побегами и грубой корой. Нащупав среди стрельчатых листьев сумку, он поднял её и подтащил к фонтану. Среди нехитрых и пришедших в негодность пожитков, Хасп отыскал плотно закрученную бутылку, с несколькими листиками внутри. Они остались сухими, и после пары ударов по донышку, выпали в копыта земнопони. Сомнения развеялись с первых строчек знакомого почерка. Среди голосов давно ушедших пони, в этом пугающем саду стояли почти все жители из замолчавшего поселения...

Стиснув зубы, Хасп читал строки, забыв обо всём, погружаясь в трагедию ушедших дней:

"Я не надеюсь, что нас кто-то найдёт, если вообще будет искать. Город давал семена, но с каждым месяцем всё меньше. Нам не удалось залатать систему подачи воды и пятая с шестой оранжереи погибли. Несколько лет назад налетевший ураган разбил стёкла ещё трёх. Пустошь просачивалась на улицы, с нею вместе пришли порождения дикой магии. Кошмарные создания плели свои сети между стенами домов, делая улицы смертельными ловушками. Прошёл месяц. Девятая оранжерея засохла, и мы не смогли её оживить. В поисках решения, мы обшарили весь город и многое нашли. Другие селения упрекнули бы нас в отсутствии твёрдости убеждений... но, какой у нас был выбор? Каким бы сильным не было желание покинуть руины, мы не могли обойтись без них. Город умирал, и его сады становились песком. И с ним умирали не только мы, но и все, кто с трудом преодолевал опасный путь ради семян.

Мы... нашли кое-что. Среди обрушившихся домов, на небольшой площади, забытый фонтан, окружённый заросшими фигурами. Горящие шарики на цепочках повторяли одни и те же фразы, произнесённые их владельцами при жизни. Их всех покрывала трава. Засохшая, почти погибшая. У их копыт мы отыскали ящички с флаконами. И записи. Много записей. Ушло немало времени, чтобы прочесть их, и составить карту города... я положу её в бутылку, если потребуется найти зда..."

Хасп перевернул второй лист, пропустив расплывшееся в тексте место, и принялся читать дальше последние записи старейшины:

"Несколько из нас сопроводят жеребят до второго, расположенного южнее селения. Мы дадим им в путь всю воду и продовольствие оставшиеся в запасах. Остальные... они останутся здесь. Флаконы. По одному на каждого. Если верить найденным записям, в них заключена возможность возродить Великий Лес. Очистить Экви от крови стоящих у истоков мира. Не знаю, что они имеют в виду под этим. Они, пришедшие сюда до нас, верили в искупление. Мы же верим в надежду. Дописывая эти строки, я выпиваю тёмную жидкость из флакона. Нашедшие эту записку, знайте, в каждом цветке и семени этого города — частица не только нас, но и всех, кто желал исправить свою ошибку. Был ли он единорогом или пони. На всех лежит одинаковая..."

Кусочек листа был оторван. Свернув записку в трубочку, Хасп вернул её обратно в бутылку вместе с картой, запомнив расположение нужных домов и их приметы. Закупорив бутылку, он осторожно поставил её перед копытами застывшего с усталой улыбкой старейшины. Зеленеющий лес вокруг перестал казаться ему радостным и спокойным местом. Каждая ветка, каждый торчащий у стен куст, теперь напоминал ему о застывших фигурах, отдавших свои жизни ради целительной силы растений, лечащих искалеченный битвой мир. За сплетёнными лианами, опутывающими улицу, Хасп заметил медленно бредущий силуэт.

— Боевая тварь? Как там тебя... Защитница? Эй, где Ламелла? — выкрикивал он на ходу, прорываясь через сочные стебли, стараясь не упустить знакомую фигуру. Путаясь в побегах, несколько раз споткнувшись о корни, он побежал следом. — Ты меня не слышишь, что ли? Куда ты дела Ламеллу? Почему ты не с нею?

Почти догнав её, земнопони резко остановился, вцепившись в наклонившийся ствол дерева. Бронированное тело той, за кем он погнался, частично покрывали наросты из ярко-алых кристаллов, пробивших прочную броню и, казалось, растущих прямо из мощного тела. Это была не она.

— Все — не носители жизни... Я привела их в этот город, и все перестали быть носителями... жизни... Я не справилась с... выполнением директивы защиты... Они перестали быть носителями жизни. Мой ограничитель повреждён. Требуется... требуется замена... ограничителя. Нет возможности определить статус... — бормотало существо, повернув в его сторону бордовую мордочку. С уголка её рта сыпались осколки кристаллов, превращаясь в красноватый невесомый туман. — Боевая единица пять-пять-восемь-три... три... девять-одиннадцать-шесть. Пункт отправления — узловой город "Радужные Водопады". Последний отчёт. Если кто-то меня слышит. Узловой город... узловой... город "Виресцер". Состояние. Постоянных жителей. Ноль. Персонал. Ноль. Степень опасности. Нет возможности идентифицировать.

Попятившийся от бормочущего и странно дёрнувшего головой существа, Хасп ощутил пробежавший по спине холодок. Тварь смотрела прямо на него, медленно изгибая потрескавшиеся губы в улыбке.

— Отмечена погрешность. Носитель жизни. Список директив повреждён. Протокол определения. Повреждён. Осуществляю поиск решения... — искалеченная боевая единица раскрыла изодранные крылья с отсутствующими суставами. — Решение найдено. Погрешность должна быть устранена...

— Единорожьей магией мне в круп, — процедил Хасп, разворачиваясь на месте и переходя на галоп, ощущая тяжёлую дрожь земли у себя за спиной.

В сумраке заброшенного холла небольшим эхом раздавались шаги единорожки, сопровождаемой боевой единицей, держащейся чуть впереди. Тянущийся к сырости и полумраку мох пушистыми островками тянулся от стен по полу, поглощая перевёрнутые низкие кресла. Прорезанная пополам стойка ржавеющим остовом возвышалась посреди груды сваленных в беспорядке ящиков с незнакомой маркировкой. Кругом виднелись почти стёртые временем и растениями следы бегства. Пустые флакончики лечащего зелья звонко катились по полу, задетые копытами. Тележки, нагруженные тусклыми полупрозрачными контейнерами в металлической окантовке, стояли, постепенно покрываясь вездесущим вьюнком.

— Узловой город "Виресцер". Добро пожаловать в... центр изучения... изучения свойств флоры мира Экви. Наши центры занимаются разработкой компактных лечащих сре... средств на все случаи жизни. Автономные системы очистки воздуха для подземных комплексов любой численности населения. Широкий вы... вы... бор озеленения для домов. Также мы предлагаем ознакомиться с... с... — голос из расколотого шара в центре холла задрожал и смолк, позволив пройти мимо вздрогнувшей от неожиданности единорожке. Едва она и боевая единица поднялись по лестнице, голос вновь начал зачитывать записанные фразы, сбиваясь и делая паузы.

Первый этаж встретил их такой же царящей пустотой. Выбитые или распахнутые двери, за которыми единорожка видела одну и ту же картину давным-давно покинутого всеми места. Развалившиеся столы, поросшие лозами низкие стулья, опрокинутые полки с которых свисали влаголюбивые стебли остролистых растений. Догнав остановившуюся возле очередного шара боевую единицу, единорожка услышала заикающийся голос.

— Для расширенной версии экскур... курсии, приложите идентификационную карту к зелёному кругу. Для получения актуальной информ... формации... используйте идентификационную карту на круге жёлтого цвета. Неполадки... в здании нет активных на данный момент сотрудников. Для получения медицинской помощи, приложите идентификационную карту к красному кругу и следуйте вдоль... вдоль... указанной на полу линии. Неполадки... в секции оказания... ния... медицинской помощи нет активных на данный момент сотрудников из числа медперсонала. Сожалеем о... предоставленных неудобствах, — зелёный шар выглядел так, будто по нему отчаянно били несколько дней подряд. Всю помутневшую поверхность покрывали небольшие дыры, сколы и сеть трещинок. Сразу за ним, в коридоре, перегородив проход пожелтевшими рёбрами, лежал остов огромной рептилии, до последнего вздоха сжимавшей в зубах смятую броню с белеющим внутри костяком. Протекта молчаливо рассматривала выбитые на металле цифры. Устройство на её бедре щёлкнуло, когда она вытянула здоровое крыло в сторону больших дверей.

— Сектор диагностики в том крыле здания, — проговорила она, приглашая идти за собой. Они шли по покосившемуся полу, и Ламелла рассматривала окружение здания. Похожие стеклянные двери были в её селении. Точнее, в единственном уцелевшем доме, если можно так было назвать груду постепенно зарастающих травой обломков, частично уходящих этажами под землю. Среди хлипких построек из всего, что попадалось под копыто, старое здание выделялось наличием редких окон и такими вот дверьми. И в основном там жили, как и она, имевшие рог.

Следуя вдоль почти стёршейся красной полосы на полу, они поднялись по очередной лестнице на этаж выше, оказавшись в широком длинном коридоре с огромными окнами от пола до потолка. В свете, пробивающемся сквозь позеленевшее от мелкой поросли стекло, придающем всему зеленоватый оттенок, Ламелла всё чаще встречала их.

Пони.

Единорогов.

Лежащих на полу в попытке доползти до выхода. Сжавшихся в углах, в безуспешной попытке спрятаться от чего-то. Белеющие кости оплетали свежие стебли и уже успевшие засохнуть лозы незнакомых ей растений. От шагов пробуждались гладкие светящиеся камни в сферах, выхватывая из полумрака очередную трагическую сцену прошлого. Пугающий коридор заполнял сладковатый аромат цветов.

— Как в банке, покрытой тиной, — проговорила она вслух, заметив очередные широко распахнутые раздвижные двери. По просторному залу сквозняк катал обрывки бумажных листов, вырванных из упавших с полок книг. Пожелтевшие прямоугольники летали по помещению, напоминая стайки испуганных птиц, вспыхивая светлыми пятнами в лучах солнца, пробивающегося через провалы в стенах. Наступив на что-то мягкое и пружинящее, Ламелла подняла книгу в укреплённой обложке, с металлическими вставками и тусклыми необработанными камнями. Щёлкнул замок, и бумага высыпалась из переплёта трухой, некогда бывшей листами, не раз намокавшими во время дождя и сохнущими на солнце. Осторожно положив находку обратно на пол, единорожка поспешила за защитницей, не заметив, как соткавшаяся из воздуха полупрозрачная фигурка пони, сделав несколько шагов, остановилась у порога. С грустью смотря по сторонам полупрозрачными глазами, подёрнутыми рябью проворачивающихся квадратиков, она попыталась поднять лежащие на полу остатки книги бесплотными копытцами. Замерев, она прижала копытце ко лбу и, покачав головой, рассыпалась на крошечные искры.

В секторе диагностики царил хаос последних часов паники, переходящей в отчаяние и чувство безысходности. Вездесущие лианы переплетались с чёрными шлангами, змеящимися по полу и ныряющими в развороченные коробы. Возле взломанных, позеленевших ото мха шкафчиков валялись наспех разбросанные склянки с лечащими зельями. Судя по мутному цвету, большая часть из них давно утратила свои свойства.

— Мы зря пришли сюда. Тут всё разрушено, — проговорила Ламелла, поздно понимая, что у надежды осуществить навязчивую мечту детства не было и шанса. Там на улице, слова защитницы заронили в неё зерно сомнения в выбранном пути. С досады она пнула подвернувшуюся под ногу склянку, отправив ту в полёт через весь зал. Пузырёк щёлкнул по панели и отскочил в сторону прозрачных перегородок из тонкого, растрескавшегося кристалла. Там, разделённые перегородками, стояли похожие на веретено лежанки, тускло подсвечиваемые всё тем же беловатым светом, разбавленными оттенками тёмно-зелёных следов сырости. — Надо найти Хаспа, забрать семена и покинуть это место. Я... не хочу тут оставаться.

Не слушая её, боевая единица подошла к ближайшей уцелевшей панели, положив на неё копыта. Выдвинувшийся из брони на ноге цилиндр вошёл в паз, сливая своё содержимое по десятку тонких трубок.

— Протокол прямого запроса в центр потоковой обработки данных с ограничителей узлового города "Виресцер". Поиск данных по образцу. Приоритет. Протокол "Потомок", — проговорила она, пробудив к жизни несколько уцелевших кристальных пластин. Под зелёным налётом заскользили непонятные символы, круги и линии, сплетаясь в вызывающий у единорожки тошноту узор. Рядом быстро скользили сверху вниз уже знакомые знаки, но прочитать их все она не успевала.

— Анализ образца завершён, — гулкий голос грохотнул по залу, вынудив единорожку прижать ушки и оглянуться по сторонам. Голос звучал со всех сторон, но, вне всяких сомнений, его источником была покосившаяся колонна растрескавшейся стелы из пурпурного кристалла, обжатого в нескольких местах стальными обручами. С каждым произнесённым словом в трещинах вспыхивал свет, пробегая от основания к заострённому кончику и медленно угасая. — В связи с режимом карантина в городе, данные не могут быть переданы. Повторяю. В связи с режимом карантина в городе, данные не мо... Ошибка. Всему персоналу отдан приказ привести в действие протокол "Осушение". Город подвергается массированной атаке. Всему персоналу отдан приказ привести в действие протокол "Осушение"... Ошибка... Резервные источники питания подключены. Расчётная мощность шестьдесят два процента и падает...

— Город атакуют? Прямо сейчас? Но где? — миндальное копытце осторожно дотронулось до застывшей в броне фигуры, смотрящей на горящие символами панели. Зрачок видимого в бреши шлема глаза дрожал, скользя по бегущим строчкам. Боевая единица погрузилась в них и не слышала ничего. — Протекта? Мм... боевая единица номер два-два-восемь-одиннадцать-три-шесть-семь, что происходит в городе? Ты нашла Хаспа в списках? Что это за штука в центре зала? Почему ты не отвечаешь?

— Дата записи. Две тысячи восемьдесят девятый год от запуска проекта "Безопасный Мир". Город живёт прошлым. Эти записи устарели. Нет повода беспокоиться, потомок Ламелла. Город уцелел, — оторвавшись от экрана, отозвалась боевая единица. Сдвинув копытом мерцающие знаки на панели, она обернулась на звук открывающейся веретенообразной капсулы. Конструкция из переворачивающейся подставки с четырьмя углублениями для копыт, перевернулась, выпрямилась и опустилась на пол рядом чуть накренившейся лежанкой. — Для проведения диагностики и назначения соответствующего результату лечения, вставьте в панель капсулы свою идентификационную карту и расположите копыта в соответствии изображению на панели.

— Эта штука может починить мой рог? — сглотнув подступившую к горлу горечь, проговорила Ламелла, осторожно проведя копытцем по покрытой мягкими прямоугольниками поверхности. Внутри устройство оказалось мягким. Диковинный материал чуть прилипал к копытцу, но не расползался, как многое другое в этом покинутом месте. Сейчас, когда она оказалась так близко к механизму, липкий страх прикоснулся к её сердцу. Почти пробудившиеся в её голове недоверие и подозрительность уступили наивному желанию её внутреннего жеребёнка, держащего потрёпанную книжку с картинками. Предметы летают в сиянии её рога. Этот образ прогнал мысль покинуть это место как можно скорее.

Словно ощутив её опасения, боевая единица подошла ближе.

— Пояснение этапов процедуры в соответствии с подпунктом протокола "Потомок". Во время обследования конечности будут временно зафиксированы, а тело расположено так, чтобы система диагностики имела полный доступ ко всем потенциально проблемным участкам. В случае нарастающего ощущения беспокойства, медленно выдохните... и нажмите копытом на изображение круга. Если ощущения станут неприятными... прикоснитесь к изображению цветка. В случае проведения диагностики представителя расы единорогов, будет применён блокирующий магию фиксатор. Чувство онемения считается нормальным и пройдёт через несколько минут после завершения диагностики. При необходимости прервать диагностику или лечение... следует прижать копыто к алому перекрестью и удерживать в течении не менее пяти ударов сердца, — медленно проговорила защитница, смотря на растерянную единорожку сверху вниз. — Всё ли в инструкции этапов процедуры понятно?

— П-понятно... Сначала копыта сюда, потом они... ой! — едва последнее копыто встало на указанную выемку, её ноги обжали мягкие обручи. Конструкция вздрогнула, подняла кобылку вверх и внезапно перевернула ту на спину. — Отпусти меня! Отпус...

Мягкое внутреннее покрытие механизма прижалось к её спине. С расширенными от испуга глазами, Ламелла всматривалась в потолок, ощущая, как зажатые в кольцах копыта подгибаются под давлением подставки, вынуждая её принять нужную устройству позу. Сделав медленный вдох и выдох, она попыталась убедить себя, что всё в порядке. Затылок ощутил мягкость подкладки, старающейся принять форму её тела. Что-то стянулось вокруг основания её рога и мягко отогнуло её голову назад. По единорожке медленно заскользила первая полоса ярко-голубого света, вынудив её зажмуриться.

— Первичный анализ. Раса. Единорог. Общее состояние. Удовлетворительно. Обнаружены следы противоядия. Обнаружены повреждения, вызванные недостатком витаминов. Обнаружена лёгкая степень зависимости от поддерживающих тонус напитков. Обнаружено повреждение основания рога, — монотонно зачитывал результаты диагностики голос, от тембра которого хотелось спать и нежиться в этой непривычно мягкой кровати.

— Мой рог... поломан? — осторожно спросила она, вновь зажмурившись от скользнувшей полосы света. Правое копыто получило свободу. По накрывающему лежанку колпаку из мутного стекла побежали строки символов и линии. — Я не могу прочитать то, что тут написано… – Жалобно зазвучал голос Ламеллы, разочарованной неспособностью понять надписи.

— Запрос получен. Используется голосовой способ вывода результатов. Повреждение основания рога вызвано точечным переломом внутренней нервной структуры, без видимого урона внешней костной ткани. Предположение. Травма могла быть нанесена умышленно в раннем возрасте, — без всяких эмоций зачитывал данные голос, одновременно выводя на стекло изображение черепа жеребёнка единорога, с тёмными отметинами в нижней части витого рога. — Подготовка к удалению повреждения будет начата через один цикл.

Единороги из других селений.

Вместо рогов небольшие пеньки на лбу. Они смотрят ей вслед с обречённым взглядом. В глазах родителей-земнопони грусть, когда они прижимают к себе жеребёнка с рогом. В селении Хаспа её приняли такой, какой она была. В селении относились лучше. Не считали правильным то, как поступали в других местах. Потому что они...

"Так будет лучше для неё самой, дорогая".

Голос жеребца. Голос из почти забытых воспоминаний. Такой знакомый и тёплый. Звучащий с беспокойством.

"Мы всегда можем уйти, как это сделали другие. Подумай! Мы можем вернуться обратно. Все считают те места проклятыми, почему тогда нам не вернуться?"

Голос кобылки. Родной голос, поющий колыбельную перед сном про золотую пони в небе днём и её серебристую сестру ночью.

"А если карта больше не работает? Как быть, окажись протоколы, записи о которых нам удалось сохранить в путешествиях, стёрты? Все комплексы подверглись нападению. Все. Станция... ты сама видела через визир, во что она превратилась. Отец закрыл за собой дверь, оставив коллег на верную гибель. У него не было выбора, иначе бы эта кошмарная смесь летучего негатора и испаряющейся крови Древних отравила бы нас всех".

Жеребец говорил непонятные слова и, почувствовав, что она проснулась, перешёл на шёпот. Тихие шаги раздались рядом.

"Мы разбудили тебя, Лами? Спи малышка, всё в порядке. Мы рядом".

Сильный и бархатистый голос зазвучал над головой Ламеллы. Похожий на голос Хаспа. Что-то сильно нажало на её рог. Сильнее, чем когда её убаюкивали, тыкая в упругий кончик копытом.

"Так будет лучше для тебя. Ты поймёшь, когда вырастешь".

Короткая вспышка боли трещиной скользнула по её лбу и отбросила во мрак беспамятства. Последнее, что она ощущала, упавшие на её мордочку капли. Солёные капли на её губах.

От удара плечом позеленевшее стекло разлетелось на мелкие осколки, осыпав земнопони мелким искрящимся бисером. Врезавшийся на всём ходу в витрину Хасп, прокатился по покрытому мусором и сухими стеблями полу, опрокинув несколько покосившихся столиков. Едва удержавшись от вскрика, он скользнул за массивную стойку, ощущая, как по спине потекла жижа раздавленных грибов.

— Проклятье, проклятье, проклятье, — едва слышно прошептал Хасп, зажимая себе рот копытом, пахнущим свежесмятой травой. Вслед за ним, расширяя дыру взмахами шипованного хвоста, в накренившееся здание вошла выдыхающая алые облачка тварь.

— Погрешность... должна быть устранена. Носитель жизни. Погрешность, — ободранное и искалеченное крыло смахнуло с брони упавшую сверху лиану. С искрившихся уголков губ, вновь посыпались искрящиеся красным крупицы. Существо в искалеченной броне медленно поворачивала голову из стороны в сторону, оглядываясь, пытаясь найти среди царящего беспорядка ускользнувшую цель. Сбоящий ограничитель, с трудом проворачивающий покрытые алыми кристаллами шестерни, замирал и вновь начинал работу. От этого обозначенный погрешностью носитель жизни то появлялся, то пропадал из системы распознавания, сбивая отравленную дикой магией боевую единицу с толку. Закованные в металл копыта сделали шаг и раздавили резную фигурку, покрытую выцветшим и потрескавшимся лаком. Звонкий хруст пронёсся по залу, стихнув гулким эхом в дальних коридорах.

Вглядывающийся в крошечный осколок зеркала на полу Хасп невольно позавидовал живучести боевых единиц. С какой-то стати погнавшаяся за ним, называя его "носителем жизни", зашла далеко за черту, пересечённую скрипунами. Алые кристаллы проросли не только на теле, но и частично пробили пластины брони, и это был очень плохой признак. Хуже только выдыхаемая летучая пыль. И всё же она двигалась, и двигалась быстрее потерявших разум, способность внятно говорить и так же мыслить. Броня, заточенный рог и мощные копыта, в свою очередь, превращали её в куда более опасного противника. Помнящий встречу с боевой единицей Хасп сомневался, что на этот раз все повреждения ему восстановят неведомой единорожьей магией.

Шаги и поскрипывание лезвий по полу стали удаляться. Перекрывая пути к выходу, тварь стала изучать самый очевидный из них. Боковой широкий коридор с кучей дверей. Методично высаживая каждую из них, она хрипло вздыхала, не обнаруживая свою цель. На девятой двери, Хасп медленно пополз в другую сторону, к неприметной распахнутой дверце технического лаза, откуда торчали вытянутые жгуты и какие-то непонятные детали, успевшие от сырого воздуха проржаветь до неузнаваемости.

"Солнце оберегает, луна защищает"

Вспомнились ему слова, не раз тихо произнесённые Ламеллой. Он всегда удивлялся им, и даже однажды спросил её прямо, на что она сказала, что так говорили её родители. Слова, отгоняющие неприятности и неудачу.

— Пришло время это проверить, — горько заметил жеребец, скользнув по отвесной лестнице вниз и затаившись, услышав, как шаги снова стали ближе, но теперь звучали уже над головой. К чему бы ни прислушивалось существо, это не было нюхом, острым зрением или слухом. Хотя последнее проверять ему не хотелось. Наверху хлопнула задетая хвостом крышка, и мимо пони упали куски срезанного металла. Медленно, подтягивая за собой сумку с припасами и радуясь прочной, хоть и потрёпанной накидке, он пополз по узкому лазу.

Даже тут вились корни и стебли растений. Тянущиеся к мерцающим камням листики щекотали ему нос, мешали рассмотреть указатели, на проверку оказавшиеся бесполезными, ведь значение надписей Хасп не знал. На одном из поворотов он наткнулся на сожранную мхом сумку, в которой обнаружил довольно весомый и почти целый инструмент. Предназначался ли он для закручивания чего-то или забивания, Хаспа не волновало. Куда важнее — возможность отковырять со своего места преграждающую путь решётку, кем-то предусмотрительно запертую на замок. Провозившись немного и делая перерывы, когда до ушей доносился похожий на шаги шум, он выбрался в пыльный коридор, куда растения ещё не добрались. Подняв сброшенную на пол сумку и новое орудие для защиты, не сильно удобно держащееся в зубах и оставляющее горьковатый привкус от обмотки рукояти, пони отправился туда, где, как он думал, был ещё один выход из здания. С тварью на хвосте, а он не верил в удачу избавиться от неё так быстро, искать Ламеллу было плохой идеей. Из головы же не выходил образ старейшины и слова твари. Кого она привела? Старейшину? Или кого-то до него? Была ли она одной из напавших на город тварей?

— Они все потеряли разум. Это не лечение, это верная гибель. Глава исследований самодостаточных оранжерей, Флёр Токс Ин ненормальная. Идея искупления охватила её целиком. Саботаж... саботаж эвакуации. Попытка прибрать к копытам все ресурсы. Она даже пыталась настроить на свою сторону боевых единиц. Хоть это ей не удалось. Но она подписала приговор всем, кто ей поверил. Этот город... становится ловушкой, и никто не сможет этому помешать. Почему они не послушали... — тихо раздавалось из боковой приоткрытой двери. На металле были следы ударов и чёрные подпалины. Стену напротив разрисовал узор из копоти, в котором торчало несколько толстых гвоздей. От разбитого ящика инструментов тянулся длинный след на полу. Его с силой пнули в сторону, пытаясь в кого-то попасть. Хасп осторожно приоткрыл дверь и уставился на сваленную в кучу мебель. За нею, в углу рядом с пустым шкафом с едой, похожим на уже встреченные недавно, лежала высохшая фигурка, держащая в копытцах уже знакомый мерцающий шарик. — Они взяли флаконы. Взяли, думая, что этим спасут других. Она лгала всем о праве отказаться. Протокол "Осушение"... Они все потеряли разум... это... не лечение... Не приближайтесь к центру диагностики. Там...

Голос угас и вновь стал повторять те же слова.

— Твою ж в пень! — пони в сердцах занёс копыто, но вовремя остановил себя, вспомнив что в здании он не один. Только бы Ламелла не отправилась туда. В этом городе всё проросло насквозь, может они не попадут в этот центр, или не найдут его. Боевая единица, всезнающая штука в броне. Уж она точно найдёт центр. — Что же делать...

Взгляд пони зацепился за потрёпанную доску с узором, напоминающим карту. Из всех надписей он смог разобрать только "выход" и ещё несколько слов, обозначающих переходы на улицы и в другие здания. Если он верно запомнил карту старейшины, то ему нужны были переходы в другие дома. А значит...

— Ненавижу лестницы, — проговорил он, остановившись перед ведущими наверх ступенями. Пусть они были плоскими и широкими, это не делало подъём простым. Первый же пролом и вовсе едва не поставил точку в этой затее. Вжавшись в стену боком, невольно вспоминая про горных блеющих обитателей, он осторожно переступал копытами по оставшимся от ступеней обломкам, надеясь, что сумка не сползёт и не перевесит его. Лететь несколько пролётов вниз ему не улыбалось. Проржавевшая дверь открылась после нескольких пинков по запирающему механизму, жалобно скрипнув и чихнув на него мелкой красной пылью.

Хасп сглотнул, увидев перед собой замершую отравленную тварь. Механизм на боку мерзко заскрежетал.

— Погрешность найдена... — не успела договорить она фразу, как дверь захлопнулась перед нею от удара копыт. Со стоном, вцепившись в рычаг, Хасп повис на нём всем весом, утапливая язычки замка обратно в углубления. Острый кончик рога прорезал длинную брешь, едва не зацепив его плечо, оставив рваный надрез на ухе. Стальная преграда выгнулась, но жеребец уже не оглядывался.

Ступенька и ещё одна, он бежал наверх, на ходу меняя планы. Карта висела перед его глазами, но обозначенные повороты и двери или отсутствовали или вели в тупик. До пытающегося не поддаться панике Хаспа, не сразу дошло, что каждый этаж не обязательно похож на предыдущий, и расположение коридоров могло меняться. Но исправлять это упущение было поздно. Этажами ниже тварь справилась с дверью и кусок металла, вырванный с петель, ухнул вниз, раскатившись по зданию гулким звоном. Столкнувшийся с провалом полностью обвалившейся лестницы, жеребец столкнул в сторону очередной ящик. Прыжок, и он покатился в боковой ход, прижимаясь к стене. Мимо грохотнули бронированные копыта, свернув в сторону, куда покатился, рассыпаясь, деревянный предмет. Всё-таки слух. Может не такой острый как у обитателей пустынных земель, но всё же. Подхватив небольшой камешек, Хасп метнул его в проём в стороне от него. Шаги замерли и вновь раздались. Преследующая его дёрганной рысью тварь отправилась в сторону, откуда донеслось несколько щелчков подпрыгнувшего по полу камня.

Зазвучал мелодичный голос, пытающийся донести крайне важную информацию до посетителей, но на середине фразы его перебил гулкий удар и протяжный скрежет. Хасп полз в сторону тёмных дверей, за которыми покачивались чёрные лианы и оборванные витые тросы, топорщащиеся лопнувшими жгутами. Позади осталась сумка с разорвавшимся ремнём, спасшим Хаспа от удара лезвием. Когда до дверей оставалось несколько шагов, дверь сбоку зашелестела и тихо открылась. Одновременно с тускло загоревшимся на браслете камешком.

— Что за... — сдавленно прошептал он, бросая взгляд в коридор. Чем бы ни было говорящее устройство, тварь почти разобралась с ним и теперь возвращалась. Из всех путей открывшаяся дверь казалась самой безопасной. Вкатившийся через порог пони ощутил, как створка двери закрылась, вернувшись назад из паза в стене, куда скользнула до этого. Послышался тихий щелчок замков и ещё одна, более прочная дверь закрыла предыдущую. За ними слышались гулкие шаги и царапающий звук копыта, пробующего преграду на прочность.

Привыкая к полумраку, пони оглянулся, увидев десятки ящичков и небольших пакетиков с надписями и изображениями ягод, фруктов и овощей. И, судя по порядку, в котором стояли ящички, до него тут ещё никогда и никого не было.

— Добро пожаловать в архив оранжерейной флоры. Здесь вы сможете найти необходимое для вашего сада. Для удобства, используйте категории от декоративного до продовольственного направления или смежные, если предпочитаете сбалансированное наполнение оранжереи. Хорошего дня, пользователь гостевого пропуска города "Виресцер", — тихий голосок раздался над головой жеребца, с трудом удержавшегося от крика. — Ваш пропуск действителен. Пять дней. Три часа. Десять минут. Пожалуйста, в случае необходимости продления пропуска обратитесь к сотрудникам блока реги... регистрации гостей.

— Надеюсь, я не пробуду в этом городе так долго, — фыркнул пони, разглядывая полупрозрачные коробки и чуть мятые пакетики. С угла потолка капала вода и в дальнем углу семена успели или испортиться или прорасти, и теперь колосились из своего хранилища зеленоватыми побегами. Другие оказались целыми. Отбрасывая в сторону цветы и прочие семена, помеченные как "декоративные", Хасп складывал всё, что напоминало на картинке еду. И чем сочнее и крупнее обещался результат, тем с большей охотой он рассовывал их по карманам накидки, пока место в них не закончилось. Когда он уже был готов расстаться с частью добычи, в самом низу под ящиками, он наткнулся на сумку с диковинным символом в виде сердечка в рамке из четырёх уголков. Внутри позвякивали по большей части выдохшиеся лечащие зелья. Помутневшие пузырьки вспенились или даже просочились под пробку, перестав быть герметичными. Оставив несколько сохранивших цвет и намёк на прозрачность, он пересыпал добычу в найденную сумку.

Осталось всего ничего. Застегнуть ремни, явно рассчитанные на более крупного жеребца, чем он и...

Дверь оставалась закрытой, сколько бы раз он не махал перед нею копытом с браслетом. Пытался тихо уговорить её открыться и даже цокал копытом по молочно-матовому камню в стене, на высоте в два его роста, в итоге чуть не свалившись с раскладной проржавевшей лестницы. И когда все варианты закончились, створки прорезала яркая щель из бьющего снаружи света. Со скрежетом, застряв на половине, створки взрезал иззубренный рог-лезвие...

— Погрешность... — раздался хриплый голос за дверью, от которого у Хаспа похолодело в груди и шерсть поднялась дыбом. — Обнаружена...

— Репей тебе в гриву и бревно в круп!! Отцепись ты от меня, свихнувшаяся тварь! — Нижняя часть двери выгнулась, хрустнула, разлетевшись пылью осыпавшейся краски, и упала на пол. Звон застёжки, два щелчка замков и брошенная сумка, шурша по полу, проскользила между копытами увязшей рогом в проёме двери твари.

Отчаянный рывок, отдавшийся болью в боку.

Удар мощного копыта в пол там, где секунды назад была его голова. Гриву припорошило раскрошившейся плиткой. Рядом ударил промахнувшийся хвост, наделав в полу ещё несколько дыр лезвиями.

Перекатившийся через спину и отделавшийся царапинами Хасп сорвал с ремня инструмент зубами и швырнул в тварь. Глухой удар пришёлся в бедро, выбив из округлого диска сноп искр и огнисто-яркое алое облако. Тварь качнулась и на мгновение потеряла равновесие. Мгновение, достаточное, чтобы подхватить сумку и ринуться прочь от опасности.

"Не можешь победить, беги. Не можешь бежать — прячься. И не допускай невозможности убегать и прятаться", говорил ему наставник, так и не вернувшийся из своего последнего пути. Эти слова всплыли в памяти бегущего жеребца, спиной ощущающего приближающийся тяжёлый топот.

Дверь. Ещё одна дверь. Раскрывающиеся створки очередного хода из кажущегося тупиковым коридора и...

Яркое солнце на миг ослепило очутившегося на заросшей зеленью террасе. Прогнившее ограждение едва выдержало его вес, заскрипев и прогнувшись, удерживаемое лишь стеблями вездесущих лиан. Слева прочный трос, вбитый скобой в стену, тянулся куда-то вниз, выдавая следы побывавших тут искателей. Зелёная выцветшая тряпка в углу. Хороший знак. Знак безопасного пути.

— Счастливо оставаться, "Погрешность", — оскалившись в улыбке, Хасп перекинул металлическую петлю сумки через трос, дёрнув для проверки. Шкуркой ощутив пролетевшие мимо него осколки стеклянной двери, он оттолкнулся и заскользил вниз. Нечто гибкое и опасное скользнуло рядом, отдавшись жгучей болью в бедре и боку, но осталось позади. Выдохнувшая алое облако тварь, стремительно удалялась от спускающегося пони.

Но взамен к нему приближалась земля, удар о которую выбил из него остатки духа.

— Ещё немного и я, пожалуй, пожалею, что порвал ту картинку, Лами... — захрипел он, переворачиваясь на бок. Вытащить силой мысли болт из петли, удерживающей трос, было не такой уж плохой идеей. Ощущая, как что-то влажное растекается под ним, он тянулся к болту всё сильнее натягивающегося троса. Ещё немного... Самым краешком копыта. — Сдохни тварь...

Болт взвизгнул и улетел в сторону.

Кончик импровизированной канатной дороги взвился змеёй и скрылся из виду. За спиной лежащего пони раздался скрежет проломившейся решётки, закрывающей какую-то шахту и грохот падающих металлических балок и прутьев. Губы прижались к дрожащей в копытах склянке, ощущая, как с каждым глотком притупляется боль. Нащупав чудом не раскрывшуюся сумку и погнутый стальной прут, Хасп, пошатываясь, поплелся вперёд. У него было ещё одно незаконченное дело.

— Лечение завершено. В систему циркуляции крови введены миорелаксанты. Пациент номер одна тысяча пятьсот семь. Согласно протоколу "Осушение", препарат "Зелёный Мир" будет введён через двадцать один цикл. Повторяю. Согласно протоколу "Осушение" препарат "Зелёный Мир" будет... — голос прервался, когда тяжёлое копыто медленно передвинуло сияющие над поверхностью панели символ в сторону. С десяток кристаллических пластинок подёрнулись дымкой и засветились скользящими друг за другом знаками. Посередине развернулось изображение взлохмаченной единорожки. Дёрнувшись, оно начало двигаться, и вместе с ним послышался возбуждённый голос.

— Они хотят искупления! Все хотят искупления! Забыть о прошлом, стереть его, отказаться от самих себя, бежать в горящие отравленные земли, где нечего есть и пить. Где негде спать. Культивируют в себе вину и страх. Внимают воплям бесполезной толпы тех, кто ещё недавно требовал искать любой способ сохранить им жизнь и избавить от чудовищ Тартара! Бестолочи и бездари! Они хотят искупления? Они получат его для всех! Без исключений. Безрогие, рогатые, крылатые предатели, спрятавшиеся на облаках, считая себя в безопасности. Когда небо горело, их сбросило на залитые солнцем плато, назад, на их горные станции преобразования облаков. Ну, и где их облака? — кобылка смотрела с экрана взглядом потерявшей всё в своей жизни и потому решившей окончательной всё разрушить. Стерев стекающую с губы ниточку слюны, она ударила копытом перед собой. — "Осушение" доберётся и до них. Доберётся до всех ран, доставшихся миру Экви. До всех! Семена Великого Леса, первобытная магия и наши знания — вот что излечит бесплодные земли. Они пожрут яд, и всех, кто его создал заодно. Мир, полный листвы. Мир, полный зелени! Живой мир! Клянусь своим рогом, это будет прекрасно. Каждый станет семечком, из которого поднимется новая Экви. Забывшая о битве, забывшая о Древних, забывшая обо всех нас, наворотивших столько всего непоправимого... "Осушение"... Привести протокол в действие на всех оранжереях всех узловых городов Экви. Удалить возможность отмены. Ввести процедуру введения препарата "Зелёный Мир" как обязательную во всех центрах диагностики. С вами была...

Закованное в броню копыто скользнуло по панели, заставив запись умолкнуть. За спиной голос из капсулы медленно отсчитывал циклы. На кристаллическом экране изображение единорожки дрожало. Она беззвучно выкрикивала что-то, размахивая перед собой тёмным флаконом. Сорвав с шеи небольшой шарик на цепочке, она бросила его в сторону, беззвучно рассмеявшись.

— Запрос. Состояние потомка Ламелла после введения препарата "Зелёный Мир", — ровно и спокойно проговорила боевая единица, но то и дело бросала взгляд на вздрагивающую во сне единорожку, накрытую стеклянным колпаком.

— Преобразование. Включение в общую экосистему узлового города "Виресцер", — всё так же тускло отозвался голос и стела из кристалла вспыхнула россыпью коротких вспышек.

— Запрос. Потомок Ламелла сохранит статус носителя жизни после процедуры протокола "Осушение", — единица вглядывалась в бегущие строчки, пытаясь найти нужное среди выдаваемых данных. Ограничитель на её бедре щёлкнул и передвинул стрелки, остановившись на символе вспыхнувшим жёлтым светом. За ним загорелся ещё один.

— Ответ отрицательный, — панель мигнула и покрылась размытыми изображениями жителей города. Упавшие где попало тела, оплетённые корнями и побегами с листиками. Шевелящиеся на ветру цветы. Расползающиеся в стороны пятна молодой поросли, с каждым днём становящейся крепче и агрессивнее. Изображения сменяли друг друга, пока экран не потемнел. Лишь менялись символы, отсчитывающие уже не дни, а месяцы и годы.

— Запрос. Принудительная отмена протокола "Осушение". Причина. Выполнение приоритетного протокола "Потомок", — нажав копытом на выемку возле плиты, она подняла цилиндр вверх и прижалась к его стёсанной боковой поверхности ограничителем. Послышался щелчок и три лапки разъема вцепились в край устройства. — Опция отмены. Прямое подключение через боевую модель ограничителя. Директива семьдесят шесть "А", исполнение согласно условиям о чрезвычайной ситуации, угрожающей жителю, сотруднику или временному сотруднику станции-сателлита узлового города "Виресцер".

— Запрос получен. Запрос отклонён. Опция отмены отключена. Протокол "Осушение" будет приведён в исполнение через десять циклов, — невозмутимо ответил голос, и бедро боевой единицы обожгло разрядом. Механизм дрогнул и зажужжал завертевшимися шестернями внутри своей начинки. Мир вокруг единицы померк...

"Что ты будешь делать, если тебе дадут свободу выбора?"

Её окружали тёмные стены подземного комплекса. Знакомые очертания угловатых форм. Прочный материал, способные выдерживать значительные нагрузки колонны. И чёрная плоская панель, похожая на стол в центре. Вопрос звучал отовсюду, струился вокруг и раздавался внутри резонансом, вынуждая бронированное существо оборачиваться и искать его источник дрожащими ушками.

— Служить. Защищать. Прекратить жизненный путь ради безопасности сотрудников комплекса, если в этом будет прямая необходимость, — встав ровно, отозвалась она, смотря прямо перед собой. Наполнившую комнату тишину нарушало лишь её едва слышное дыхание.

"Что ты будешь делать, если тебе дадут свободу выбора?"

— Протокол "Осушение" будет приведён в исполнение через девять и восемь десятых цикла. Отмена запущенных процессов невозможна, — вместе с болезненным уколом в бедро раздался механический голос, доносящийся издалека. Через толстую стену. Сказанное отвлекало, беспокоило. "Осушение", было чем-то важным. Куда более важным, чем этот вопрос, кажущийся простой формальностью. Протоколы обязательны к исполнению. Протоколы не могут вступать в конфликт. Протокол...

"Что. Ты. Будешь делать, если. Тебе. Дадут свободу... выбора?"

Перед замершей боевой единицей вспышкой возникла громадная фигура, загородившая собой чёрную панель. Сделав несколько шагов, она встала прямо напротив, смотря чуть сверху. Прочный доспех из подогнанных по телу стальных пластин. Тихий шорох ремней и сегментированных укреплённых полос. Из тени чуть прикрывающего мордочку шлема, с шарнирной частью в области челюсти, на неё смотрели колючие и внимательные глаза. Массивные крылья распахнулись по бокам, блеснув мелкими прочными чешуйками в невидимом источнике света.

"Что ты будешь делать, если тебе дадут свободу выбора? Остаться инструментом, оружием, результатом сплава лучших из рода единорогов и пони, скреплённого горящей кровью Древних. Или стать чем-то большим, что не могут себе представить даже они? Стать одной из свободных... стать... Эквиридо?"

Стоящая перед нею ткнула бесплотным копытом единицу в грудь. И та ощутила его. Ощутила как часть воспоминания, врезавшегося в память. Такого же сильного и ощутимого через прочную грудную пластину. И с ним пришло ощущение не страха, но... непонятного чувства.

— Служить. Защищать. Прекратить жизненный путь ради безопасности сотрудников комплекса, если в этом будет прямая необходимость, — повторила та, заметив, как становящееся призрачным копыто опустилось, и глаза спрашивающей стали жестче. Захрустел металл, обладательница властного голоса повернула голову в сторону и вздохнула.

"Проверка на наличие собственной воли завершена. Боевая единица два-два-восемь-одиннадцать-три-шесть-семь готова выполнять поставленные задачи... к сожалению".

— Я... не знаю, что буду делать... — спокойствие боевой единицы надкололось. Ограничитель хрустнул, вспыхнув россыпью красных символов. Чихнув струями оранжевого дыма из щелей, он сдвинул стрелки на исходную позицию. Закованная в стальные пластины фигура дрогнула и растворилась вместе со стенами комплекса. Из дымки возвращающегося зрения проступили очертания окружающего зала центра диагностики. Из цилиндра разъема прямого подключения к устройству на бедре, выскочили дымящиеся кристальные пластины. Едва различимые, как трещинки, дорожки из металла вспыхнули, обугливаясь и вытекая наружу раскалёнными каплями. Искры посыпались от вцепившейся в край диска лапки, когда боевая единица дёрнула устройство из углубления. Ещё усилие и между ними проскочила вытянутая искра, оставившая на панели чёрную полосу.

— Сбой логического отдела памяти боевого опыта. Сбой в системе записи текущего состояния боевой единицы номер два-два-восемь-одиннадцать-три-шесть-семь. Сбой протоколов поведения согласно приоритетным директивам... — зазвучало окрасившееся красными символами устройство. — Запускаю протоколы исправления сбоя... запуск невозможен. Осуществляю повторную попытку запуска протоколов исправления сбоя...

Происходящее не было правильным. Она не знала, каким оно должно быть, но явно не таким. Протоколы, всегда являющиеся чётким руководством к действию, вступили в конфликт, разрывающий боевую единицу на части и собирающий её обратно. Цепкие путы ограничителя вцепились в её мысли, но лишь порождали новые ошибки.

— Обнаружен конфликт приоритетных задач. Устранение конфликта невозможно, — устройство на бедре хаотично щелкало, смещая стрелки на всё новые символы, пока не замерли на единственном зеленоватом знаке. — Дефект поведения... Дефе... кт... пове... Боевая единица два-два-восемь-одинна...

— Моё имя Протекта!! — копыта заскользили по зеленеющей пятнами мха панели, сдвигая и комбинируя символы. Раз за разом на кристальных панелях возникали одни и те же предупреждающие символы. Крошечные самоцветы в пазах брони копыта вспыхнули, и мощный удар расколол панель на несколько искрящихся кусков. Отпихнув бесполезный цилиндр разъема, Протекта шагнула к мирно светящейся капсуле. Склонив голову, она бросила взгляд на лежащую под стеклом единорожку и нанесла вспарывающий удар рогом прямо в механизм, удерживающий вытянутую колыбель. Под стон единицы, ощутивший впившуюся в её тело магию, лезвие взрезало кожух, обрывая тонкие провода и тянущиеся трубки. Хрупкая начинка из самоцветов, покрытых заклинаниями пластин и подвижных частей, высыпалась на пол, весело зазвенев по плиткам.

— Зафиксировано нарушение работы капсулы диагностики. Зафиксировано аварийное завершение цикла лечения. Зафиксирована невозможность проведения заключительной фазы... Тревога! Обнаружено наличие дефективной боевой единицы в зале центра диагностики, — молочно-белые камни в стенах покраснели и в опустившемся полумраке, подсвеченного мерцающими контрольными панелями, возникли две идущие со стороны тёмного коридора тени. — Протокол общей безопасности активирован...

— Потомок Ламелла должна оставаться носителем жизни. Это то, ради чего мы существуем, — выбив последним ударом капсулу из второго паза, проговорила Протекта. Заметив угловатые тени, она прижалась к полу, выставив вперёд рог и выгнув за собой хвост. — Потомок Ламелла должна оставаться носителем жизни. Ламелла... должна. Жить.

Что-то тяжёлое и быстрое с грохотом врезалось в пурпурный кристалл-стелу. Взвизгнули смятые ударом стальные обручи, в последний раз вспыхнув снопом холодных искр. Скрежет металла о металл расколол тишину зала. Три громадные тёмные фигуры сплелись в смертельный клубок, разрушая хрупкое наследие построивших город.

Сумка с заготовленными семенами. Каждый сорт в отдельном мешочке, перевязанном шнурком и сложенном в кармашки из непромокаемой ткани. Земнопони лежал на обломке камня, ощущая солнечный свет на своей мордочке. Рядом валялось несколько пустых пузырьков. Ощутив дрожание земли от тяжёлых шагов, он нехотя приоткрыл глаза, и устало поднял с земли валяющийся стальной прут.

— Выбралась из шахты, а? Тварь... Всё так же... кхе... хочешь "устранить погрешность", морда ты кристаллическая? — закашлявшись и перевернувшись на бок, проговорил земнопони. — Я тебя... сам устраню. Ты слышишь меня? Вот передохну немного, и мы узнаем... кто из нас двоих погрешность...

Споткнувшись и рухнув на приятно пахнущую лугом траву, он поднялся, помогая себе прутом, на дрожащие от слабости копыта. Случившееся было хуже сражения с жуком. Даже хуже западни в тёмных пещерах, где бледные глазастые твари пытались выцарапать глаза случайным путникам. И роща базилисков, где навсегда остались его спутники, застывшие каменными изваяниями, не шла ни в какое сравнение. Если бы не тот болт и расположенная под тросом шахта, решётка которой заросла до состояния лужайки...

И всё же она выбралась.

А до него, пытающегося вспомнить ориентиры с карты и отыскать опасный центр диагностики и Ламеллу, не сразу дошло, как сильно его потрепало. Перехватив прут покрепче, пони приготовился к встрече...

Листва раздвинулась.

Протерев слезящийся глаз, Хасп вгляделся в фигуру.

— За-защитница? Кха... А тебе, как погляжу, тоже досталось... Представляешь, я пару часов назад не сошёлся во мнениях на свой счёт со штукой, выглядящей почти один в один как ты... — тускло улыбнулся он, выпустив из копыт железяку. Прихрамывающая боевая единица волочила за собой помятое крыло. На броне темнели разрывы, обнажившие искрящуюся начинку в виде самоцветов, тонких трубок и пучков переплетенных жгутов, жалобно всхлипывающих каждый раз, как она делала шаг. Среди мешанины развороченных деталей виднелась графитовая шкурка, потемневшая от ссадин и ушибов. — Л-лами... А где... Лами? Ламелла...

Пони сделал ещё несколько усталых шагов навстречу, прежде чем заметил удерживаемый в петле хвоста продолговатый предмет.

— Вход на территорию оранжереи запрещён для всех типов боевых единиц, — внезапно проговорила защитница, улыбнувшись и переступив незримую черту, перед которой замешкалась на мгновение. Прошагав мимо замершего земнопони, она ослабила хватку хвоста, оставив капсулу лежать перед ним. Внутри, свернувшись клубочком, мирно спала единорожка, сложив перед собой копытца. — Потомок Ламелла должна жить. Если это означает дефект... значит... я дефективная боевая единица. Все носители жизни должны оставаться носителями жизни, верно?

От хриплого подобия смеха, земнопони вздрогнул и ощутил, как шерсть зашевелилась на загривке. Бронированное существо тихо и неумело смеялось, смотря по сторонам и принюхиваясь к непривычным ароматам. В прорехах брони шипела голубая жидкость, заливая раны, загустевая и превращая их в розоватые рубцы.

— Ты это у меня спрашиваешь? — склонившийся над капсулой Хасп тяжело дыша, пытался понять, как её открыть. — Как ты меня нашла?

— Ответ положительный. Наверное. Я не знаю, — перестав смеяться, отозвалась она, ощутив, как часть приварившейся к телу брони отслоилась и с тихим пшиком повисла на тонких трубках. — Гостевой пропуск...

Она указала на браслет, охватывающий копыто Хаспа.

— Ага... Ламелла в этой штуке, с нею, — пони осекся, боясь закончить фразу.

— Потомок Ламелла в порядке. Она скоро очнётся, — Протекта стояла, будто бы наслаждаясь окружающей листвой и тёплым солнцем, как если бы видела их впервые. — Протокол принудительного сна. Запустить. Длительность. Три неполных цикла.

— Погоди... ты отвела её туда? Где чинят магию рога и прочее? Поэтому она внутри? — Хасп прижал копыто к боку и уселся у капсулы, ощущая умиротворяющее тепло и мягкую вибрацию угасающего механизма. Слова в той комнате в коридоре ужалили его мысли, но сил на переживание не осталось.

— Ответ положительный. Её рог в полном порядке, — единица повернула голову в сторону земнопони. — Повреждение успешно устранено.

— Врёшь... наверное. Чтобы успокоить. Но я всё равно спрошу... Это. Оно поможет ей жить дальше в этом мире? — его голос звучал уставшим. Прикрыв глаза, он смотрел на шевелящиеся над головой ветки. Среди их шелеста ему слышались голоса живущих в селении неподалёку. Слова оставшихся у фонтана. Тихий голос отчаявшейся кобылки, навсегда оставшейся лежать у пустого шкафа с едой. Всех, кого он знал, и чьи голоса навечно замолчали на долгом пути борьбы за выживание...

— Она... сможет жить дальше с большей эффективностью, чем до этого, — отвернувшись и вновь подставив мордочку лучам солнца, проговорила боевая единица.

— Ты огромная кобыла в железе и говоришь непонятно, но я... хочу тебе верить. Или верю. Мне больше ничего не остаётся. Скажи... скажи Лами, пусть дойдёт до конца и продолжит идти дальше. Пусть... найдёт своё место, — Хасп вдохнул аромат цветов. Ощущение сотни копыт, мягко обнимающих его. Чувство возвращения домой, после долгой и полной лишении дороги. — Обязательно... скажи ей это... И ещё кое-чт...

Не самое плохое место для сна.

Даже если он будет длиться вечность.

— Запись послания завершена. Носитель жизни... потерял право принадлежать к этой категории, — гулко раздался голос устройства с бедра Протекты. Ещё не понимающая своих изменений, но прошедшая точку невозврата, эквиридо слушала шелест листвы, ощущая ветер на шёрстке и вдыхала терпкую пыльцу. И для этого не требовалось протоколов.

За спиной Ламеллы остался утопающий в зелени город, тайну которого она не решится открыть никому. Среди умиротворения разрушающихся зданий, сладковатого аромата цветов и созревающих на стеблях плодов, на залитой солнцем поляне остался скошенный камень. И на его поверхности всего несколько символов складывающихся в одно короткое имя.

"Хасп".

И возле него остался лежать его нехитрый скарб.

В тот день, много лет тому назад, она навсегда запомнила тяжесть с трудом открывшейся стеклянной крышки. Наполнивший нос запах сгоревшей начинки механизма, смешавшийся с тяжёлым и влажным воздухом леса. То, как она осторожно прикоснулась к спящему рядом пони, устало опустившему голову вниз. И то мгновение, когда мир разрушился от понимания случившегося. Новое, горящее в роге чувство, заставившее окружающий её металл капсулы смяться от невидимой хватки. Мир, в котором она росла, и мир, который она знала, раскололся и рухнул. Так же, как медленно падал, заваливаясь на бок Хасп.

Хаспа не было.

Была лишь грустная мордочка склонившейся над нею боевой единицы, принявшей своё новое имя — Протекта. Защитница. И звучание усталого и мягкого голоса, доносящегося с почерневшего диска на бедре бронированного существа.

Делая паузы, тяжело переводя дыхание, он, обычно скупой на слова, рассказывал о прошлом. Перечислял имена, и места где он был и успел что-то сделать. Вспоминал тех, кого довелось полюбить и расстаться. Просил не забыть о них, если доведётся встретиться.

— Группа искателей. Мы шли через разрушенное огненным кротом селение. Там... ничего не осталось. Но кто-то из наших услышал плач. В одном из домов, похожих на встречаемые недалеко от проклятых дорог, за стеклянной, чудом уцелевшей дверью оказался жеребёнок. Кобылка. Она не звала на помощь, просто плакала и смотрела на два чёрных пятна на стекле. Мы взяли её, несмотря на её рог. Мне... всегда казалось... — голос подавился и на его фоне послышался звон открытого пузырька. — Эта дрянь не помогает. Мне надо продержаться... Хочу увидеть, как она очнётся. Долго ещё?

— Два и четыре пятых неполных цикла... — раздался в ответ ставший мягче голос Протекты.

— Гадс...тво... Ламелла... Первые годы я был рядом с нею. Боялся, что кровь единорогов возьмёт своё. Что её будет ждать... изгнание, как прочих. Но в ней не было магии. А рог, что рог... со временем это дошло до старейшины селения. До всех дошло. Я видел, как расстраивалась она от прозвища. Не показывала виду. Улыбалась... — речь прервал затянувшийся кашель. — Этот путь был предрешён. Я ей не отец, хоть... и пытался им стать. Научить всему. Успеть до того как путь оборвётся. Но... "Солнце оберегает, луна защищает", да, Лами? Твои родители знали что-то... живи и найди ответы.

Хасп говорил, и его слова коснулись зарастающего города. Принесенной жертвы, совершённой желающими сохранить один из немногих источников пищи и семян, ценой своего селения и своей жизни. Ламелла запомнила то чувство не физической, а душевной тяжести, охватившей её, когда лямки сумок застегнулись на её теле, и она отправилась в обратный путь. Закованная в броню Протекта, чуть прихрамывая, отправилась следом, твердя о необходимости охранять носителя жизни от опасностей.

В сопровождении своей Защитницы, выбравшей стать ею не по приказу протокола или пластинки на груди единорожки, но по своей воле, Ламелла вернулась в селение. Долгие недели пути. Переходы между дорогами, ставшими не такими пугающими, когда рядом шагала помнящая, как их строили и для чего. Полупрозрачные фигуры, идущие куда-то с ними рядом и пропадающие так же внезапно, как появлялись. Пустующие селения, заброшенные и покинутые. Перевалы, каменными мостами перекинутые через пропасти и всё ради...

Рассадившего бровь камня, прилетевшего из-за ограды. Ещё один упал рядом, другой раскололся о прочную броню Протекты, вставшей между входом в селение и единорожкой.

— Убирайся, проклятый единорог! — донёсся чей-то крик.

— Из всего отряда она вернулась одна! — вторил ему другой.

— Проваливай. Теперь за тебя некому заступиться... — донеслось со стороны ворот. — Из-за тебя Пестл не вернулся! И где Хасп?

Слова застряли в горле кобылки. Непонимание смешалось с болью и усталостью от долгого пути. Пробудившаяся неловкая магия, поднявшая было камень в ответ, рассеялась. Вместо этого она подхватила сумки с семенами и швырнула их к запертым воротам.

— Носитель жизни Ламелла. Это место опасно, — глухо проговорила Протекта, прикрывая единорожку целым крылом.

— Это... был мой дом, — тихо ответила кобылка, зашагав прочь. — Был.

Она не оглянулась назад. Не стала смотреть, как пони осторожно открыли ворота и забрали сумки. Как несколько жеребят задержались, с любопытством рассматривая её, и её спутницу. Помня последние слова Хаспа, она прошла путь до конца и продолжила идти дальше. С годами она стала одной из теней прошлого, шагающей в одиночестве по забытым дорогам между замолчавших и опустевших городов. О ней рассказывали истории, в которые никто не верил. Её встречали в пути, чтобы забыть на следующий день.

Мир менялся.

Выжившие когда-то вместе разошлись, создавая свои селения и общины, в попытке оживить бесплодные земли или слиться с разрастающимся лесом. Забывая прошлое, они строили новое будущее, старательно избегая древних руин. Вычёркивая их своей истории, превращая в старые жуткие сказки для жеребят. То, что когда-то было правдой, становилось легендами. Легенды перетекали в предания и новые поколения уже не знали, почему именно старинные руины назывались "Запретными". Обладающие рогом не знали магии и старинную историю об "Исходе" перестали считать событием, случившимся много сотен лет назад, а всего лишь чьим-то вымыслом.

Эпилог.

Уютный дом.

Дом, вдалеке от селений, окружённый небольшим садом, скрытым от любопытных глаз в новом оазисе разрастающегося леса. За окном этого дома шелестит листва, и слышатся голоса ночных птиц, нашедших себе прибежище в этом безопасном месте. В самодельном камине, сложенном из грубых камней, весело горит огонь, отражаясь бликами в броне лежащей у стены боевой единицы. Со стороны кажется, будто она спит, чутко охраняя свою старую хозяйку.

Седая, со шрамом через бровь, единорожка, сидит в потрёпанном кресле, смотря на огонь. Перебирая в копытцах поцарапанную пластинку, почти угасшую и потерявшую кремовый оттенок, она вспоминает свою жизнь. Сбоку пластинки протянулась длинная трещина, серебристой нитью поблескивая в свете горящих поленьев. Теперь единорожке было понятно, почему Хасп сидел у огня. В языках пламени можно было вновь увидеть всех, кого безвозвратно потерял.

— Я слышу, как ты вошёл. Моё время на исходе, но я ещё не утратила способности слышать шаги и ощущать присутствие чужих. Даже без своей верной защитницы... — хрипло и приглушённо проговорила единорожка, не повернувшись на осторожные шаги позади неё. Скрипнуло окно. Что-то царапнуло пол и замерло. — Я знаю. Знаю, зачем ты пришёл. Этот день... я ждала его, гадая, каким он будет.

Две тёмные лапы с когтями осторожно коснулись её выцветшей гривы. Убрали мешающую прядь. Сняли тусклую и помятую заколку, осторожно положив на столик рядом. Кобылка не ощущала дыхания гостя. Только прикосновение и шелест жёсткой гривы за спиной. Ей не нужно было видеть незваного, но ожидаемого гостя. Не хотела омрачать свои последние минуты, пусть даже ради неё этот гость мог принять любой облик.

— Постой... я бы хотела... Всего одну просьбу. Хорошо? Побывать там. Увидеть своими глазами... знать, что с ними всё хорошо и... — посеревшее, почти лишившееся цвета миндального оттенка копытце, сжало тусклую пластинку, трещина на которой стала длиннее. — Я так и не успела навестить Хаспа. В последний раз. Позволь мне это и... сделай быстро то, что должен.

Когти опустились на лоб и виски единорожки. Прижались к шкурке и разжались, когда та с вздохом погрузилась в свой последний сон.

— Проект "Морф". Загрузка воспоминаний из подконтрольной особи завершена. Запись. Номер сто сорок восемь. Раса — единорог. Имя — Ламелла. Возраст — около ста девяносто шести лет с момента контрольной записи в системе сателлитной станции. Классификация — протокол "Потомок". Исследование воспоминаний позволит повысить эффективность внедрения программы поддержки выживших и снизить шансы обнаружения подмены жителей селений на временные копии, — проговорил молодой и энергичный голос, под звуки цокающих копыт. — Запись сохранена. Приступить к выполнению просьбы подконтрольной особи. Отметить начало отсчёта таймера до прекращения жизненных функций. Снять ограничение на использование полного доступа к воспоминаниям для эффективного выполнения задачи. Ограничение снято.

Миндальной масти единорожка обошла спящую в кресле кобылку и осторожно погладила ту по гриве. Повернувшись к камину, она сделала несколько шагов назад.

— Как же я состарилась... правда, Протекта? Мне жаль. Я не могу взять тебя с собой в последний путь. Ты уж посторожи меня, хорошо? — помолодевшая на глазах Ламелла, подошла к боевой единице. Копытца неловко обняли бронированную шею, единорожка прижалась щекой к холодному и неподвижному металлу. Осторожно сняв с Протекты шлем, она посмотрела на кажущуюся спящей мордочку цвета графита и провела копытцем по покрытому шрамами носу. — Ты хорошо постаралась, защищая меня все эти годы. Но теперь мне нужно идти. Скоро... я буду с тобой и Хаспом. Там. Где всегда пахнет цветами, и растут вкусные плоды. В нашем саду.

Грубо сколоченная дверь закрылась за её спиной.

Прозрачная пластинка треснула, распавшись на две половинки.

Ночной лес дыхнул приятной свежестью в мордочку помолодевшей единорожки, неспешным шагом отправившейся в путь. С каждым шагом время подаренной молодости убывало. Так много нужно успеть, до того как подарившее ей этот облик сознание, оставшееся за закрывшейся дверью, безвозвратно угаснет.

Успеть пройти по Дороге к Саду.

В последний раз.

Навестив всех, кто за эти годы был и стал дорог...

Имена и названия:
Хасп — (Hasp (eng) ) — Засов
Ламелла — (Lamella (eng) ) — Пластинка
Пестл — (Pestle (eng) ) — Пестик
Рангпур — разновидность цитрусовых
"Виресцер" — (Virescere (lat) ) — Зазеленеть
Протекта — (Protectability (eng) ) — Защищённость
Рубихарт Бик — (Rubyheart Beak (eng) ) — Корундосердый Мыс
Флёр Токс Ин — (Fleur Tox'Ine (fr) ) — Цветущая Отрава

Самый первый раз

Шесть пони и один труп

Лекарство

Мы не будем какими-то там звездами, мы станем легендами!

Погрешность генотипа

Охотник на единорога

Зарисовки

Охотник и жертва / The Hunter and The Prey

Великая Война: Освобождение

Первый день

Летописи Демикорнов

Глава 1. День жеребят

Глава 2. Вайлдсайд

Глава 3. История Клиффджампа

Глава 4. Та, что дала себе жизнь

Глава 5. Забытое имя

Глава 6. Дар Маскипалы. Часть I

Глава 7. Дар Маскипалы. Часть II

Глава 8. Аудиенция сердец

Глава 9. Демикорн без неба

Глава 10. Дар Маскипалы. Часть III Холод и Ярость

Глава 11. Интерфейс

Глава 12. Третье поколение

Глава 13. Дорога к Саду