Аллегрецца
Concerto Quattro
Жутко извиняюсь за задержку. Текст для электронной версии наконец-то найден, так что теперь постараемся публиковать по главе каждый день.
Октавия вернулась к столику, изящно неся два напитка. Одним из них был «Шираз», к которому она решила перейти после «Совиньон Блана», другой же был для Винил. Виолончелистка попыталась аккуратно поставить бокалы, однако стук от их соприкосновения с поверхностью оказался достаточно громок. Тем не менее она отдала себе должное: несмотря на постепенно обволакивающий голову туман, вызванный алкоголем, она чувствовала себя весьма неплохо.
Винил вынырнула из своего полубессознательного состояния, и веселая радость в её глазах сменилась притупленным замешательством. Она дотронулась до бокала, понюхала его содержимое и обернулась к Октавии:
— Это вообще что?
Октавия ожидала подобной реакции, поскольку взяла Винил вместо её слабоалкогольной газировки кое-что более приемлемое. Отчасти она сделала это оттого, что не хотела сидеть с пони, пьющей сок для жеребят, а отчасти — потому что не имела ни малейшего понятия, как назывался тот напиток.
— «Стагнерс», грушевый сидр. Попробуй.
Винил ещё раз понюхала напиток и опять посмотрела на Октавию.
— Слушай, я не собираюсь его возвращать. Хотя бы попытайся разнообразить свою палитру спиртных напитков чем-то получше. В смысле, я не ожидаю, что ты поймешь, почему я люблю «Шираз», например. Но плачу я, и поэтому ты попробуешь что-то более достойное.
— Грушевый сидр… Не самый шикарный напиток, Октавия, — дотронулась Винил мордочкой до края бокала, а затем обернула его сиянием своей магии и сделала пробный глоток.
Этот глоток быстро превратился в полновесный, и через несколько секунд она убрала напиток ото рта, ловя ртом воздух. Ополовиненный бокал вернулся на стол, и на лице Винил появилась улыбка, пока она наслаждалась слегка сладким послевкусием.
— Должна признать, он хорош! — она провела языком по губам и ещё раз, теперь уже более сдержанно, пригубила напиток.
Октавия улыбнулась и подняла «Шираз» ко рту. Сделав глоток, она уловила еда заметные острые нотки; сам же вкус был таким же сильным и насыщенным, как бармен и обещал. Прежде ей ни разу не доводилось пробовать «Южный зебринский шираз», и она отдала бармену должное: в напитках он разбирался. Быть может, этот бар станет новым местом, в котором она будет проводить выходные.
— Рада, что ты изменила свое мнение. Кто знает, быть может, однажды я сделаю из тебя настоящую ценительницу вин.
— Ага, или мы можем просто остановиться на этом. В любом случае, он гораздо лучше «Балтикольта», — она проглотила ещё одну порцию горьковато-сладкого напитка и стукнула опустевшим бокалом по столу, серьезно посмотрев заблестевшими глазами на Октавию.
— Слушай, пусть ты и победила в нашем пари, но это не означает, что я должна покупать тебе новый напиток каждые две минуты.
— Ну и ладно. Пойду тогда развлекусь с музыкальным автоматом.
— Даже не думай поставить какой-нибудь старый мусор! Кроме нас тут есть ещё и другие пони с ушами.
— Я просто собираюсь помочь им не свернуть челюсти, зевая от той музыки, которую ты любишь, Октавия.
Демонстрируя детскую инфантильность и на удивление трезвую координацию движений, две кобылы спрыгнули из своих сидений и помчались в сторону автомата. Октавия успела первой и оперлась на испещренное отпечатками копыт стекло, пока Винил довольно грубо не отпихнула её, нарушив столь хрупкое равновесие и уронив её на пол.
— Ты сделала это нарочно, деревенщина!
— Именно, Окти… о да, эта тебе понравится! — и уши Октавии оказались под тяжелой бомбардировкой такой же дешевой, пересыщенной басами музыки, как и в том баре, где они встретились. — Чувствуешь? Туц, туц, туц, туц, тууц-оу.
Октавия восстала с пола подобно фениксу и опрокинула Винил, заняв её место. Она защелкала копытом по кнопке выбора, пытаясь найти что-нибудь годное.
— «Айрон Мейрден», Хол Маккартней, Фил Кольтинс, грх… Здесь есть хоть что-нибудь достойное прослушивания?
— Дай… мне... закончить! — пусть Винил могла стоять без затруднений, управление сотней мускулов, необходимых для того, чтобы встать на копыта, было выше её возможностей.
Она подтащила себя к передней части автомата, и теперь её копыта безуспешно скользили по гладкому стеклу. Октавия не смогла удержаться: вид Винил, скребущей копытом по стеклу в тщетной попытке подняться, заставил её затрястись в приступе смеха.
— Ну вот, Винил. Ты позоришь меня, я и не думала, что у тебя все настолько слабо с алкоголем, — просунув переднюю ногу под живот Винил, Октавия как смогла помогла ей нестойко подняться на ноги.
— Слушай, Окти, стаканом клянусь, я не назло, ладушки? Просто дай мне выбрать песню. Во, до меня дошло, — Винил отказалась от своей магии и начала нажимать на кнопку выбора своим копытом со скоростью и точностью старика. Она пролистала весь список и остановилась на одной. Затем нажала на кнопку проигрывания, и из динамиков полилась музыка.
Единение прекрасной оркестровой музыки и синтетического электромагического шума. Игра скрипок перемежалась изящным биением басов, а звуки фортепиано дополняли картину эффектной смеси, чей ритм копыта Октавии отбивали по полу. Это был шедевр, и она сделала ещё глоток «Шираза», наслаждаясь энергичным вкусом под энергичную музыку.
Винил уже направилась дальше, как обычно покачивая головой в такт басам. Она обнаружила буфет с шоколадным фондю и теперь держала в зубах палочку с нанизанными на неё зефирками, которые она покрыла слоем шоколадом и теперь поглощала по одной. Из её рта засочились маленькие струйки шоколада, и она слизнула их с энтузиазмом жеребенка, в чьи копыта угодила конфета.
— Разве это не попахивает каннибализмом, Винил?
— В смысле?
— Ну, мягкая и рыхленькая белая пони ест мягкие и рыхленькие зефирки.
Палочка выпала изо рта Винил, шокированной словами Октавии.
— Хочешь сказать, я толстая?
«Беда», — мозг Октавии завис, а затем она экстренно пошла на попятный:
— Нет. Нет, нет, нет, нет! Я лишь имела в виду, что ты выглядишь… аппетитно, как зефирка. Неважно, забудь об этом.
— Хорошо, потому что если ты попытаешься так со мной, я покажу твоей заднице Бака Норриса. Теперь ты должна мне извинение за то, что назвала меня толстой.
— И что же ты примешь в качестве извинения?
Винил хихикнула, взяла дольку лайма с ближайшей тарелки, предназначенного для напитков, и покрыла его шоколадом. Затем она махнула ей в сторону Октавии, поморщившейся, поняв предложение единорожки.
— Съешь это, Октавия, и чувствуй себя виноватой.
— А просто извиниться мне нельзя?
— Не-а. Твой жеманный язычок сдрейфил попробовать реально интересную штуку?
— Дай сюда! — выхватила Октавия покрытый шоколадом лайм и энергично вгрызлась в него.
Первый миг был великолепен, и горькость фрукта была уравновешена сладостью шоколада. Однако этот миг прошел, и сок лайма захлестнул её мощным, горьким приливом. Её вкусовые рецепторы оказались подавлены, но лицо надо было сохранить. Медленно прожевав, Октавия проглотила дольку вместе с кожурой. Алкоголь идеально побуждал делать глупости.
Винил, должно быть, увидела гримасу на лице Октавии, поскольку, когда та обернулась к ней, единорожка каталась по полу в истерике. Смахнув копытом выступившие в уголках глаз слезы, она вдруг почувствовала копыто, надавившее ей на живот. Подняв глаза, она увидела Октавию, в зубах которой была зажата палочка с нанизанным на её конец луком, покрытым шоколадом.
— Bon appetite, мисс Скрэтч.
Октавия угрожающе размахивала своим копьем с покрытым шоколадом наконечником перед мордочкой Винил, держащей в зубах свою собственную палочку. Она сделала первый легкий укол, целясь в рот Винил. Единорожка парировала её палочку ловким движением своей, ткнув, вдобавок, Октавию в щеку. Виолончелистка опять сделала атакующий взмах, отступила назад, когда Винил начала блокировать удар, а затем забросила маринованный лук прямо ей в открытый рот. Торжествующе засмеявшись, она широко улыбалась, глядя, как Винил сморщилась от вкуса.
Для стороннего наблюдателя все это могло показаться немного жеребячьими. Однако бармен, обладая лучшим видом и не имея предубеждений, пришел к другим выводам. Он слегка кашлянул; профессиональный кашель, идеально рассчитанный, чтобы быть слышимым, но не навязчивым. Воистину, умение правильно кашлять было половиной работы бармена, вторая половина — предоставление напитков — была сравнительно простой.
— Леди, я не хочу вмешиваться… но мы не поощряем подобное поведение в этом баре. Не то чтобы у меня были с этим какие-то проблемы, однако, пожалуйста, оставьте это для спальни.
Винил и Октавия изумлённо уставились на него. Палочка виолончелистки упала на пол, единорожка свою проглотила, и её конвульсии с кашлем опрокинули потерявшую дар речи Октавию на живот Винил.
— Мы… мы не… с чего вы вообще об этом подумали?! — начала Октавия бить по спине Винил копытом; лицо у той приобретало тревожный синий окрас. Зажав палочку зубами, Октавия вытащила её из чужого рта и выплюнула на пол.
— О, дорогая, ничего особенного, просто вы с подругой выглядите достаточно близкими, вот и все. Даже очень близкими…
— Эй, приятель. Между мной и Октавией ничего подобного нет. По большей степени потому, что она ханжа, обожающая свои ханжеские штуки! — возмущенная Винил ткнула копытом в сторону бармена, её точность была существенно улучшена адреналином, одолевшим алкоголь в крови.
— Словно белый рыцарь в сияющих доспехах, как романти… Ох, глупый я, — широко улыбнулся он гневным взорам двух кобыл. — Не буду больше задавать вопросов, чтобы не заставлять вас продолжать мне лгать.
Бармен неторопливо направился прочь. За ним Октавия видела пони с кьютимаркой-мороженым, что-то рьяно записывающую в блокнот; её взгляд постоянно метался между ними с Винил и бумагой. Октавия испытала достаточно бесчестья за сегодня, во многом благодаря проклятой кобыле, сидящей возле неё. А этот бармен и вовсе предположил, что они… да это вообще было полнейшим абсурдом!
Эта маленькая деревенщина с пером и бумагой сейчас сполна получит свою порцию неудержимого раздражения Октавии. Она метнулась к коричневошкурой пони, зависла над её блокнотом, а затем выхватила его копытом. Потом прочитала написанное… наверно, лучше оставить непроизнесенным то, что она там увидела, но Октавия, будь у неё такая возможность, отправила бы этот блокнот на луну. Заранее подготовленные аргументы оказались забыты из-за шока, и её лицо приобрело интересный, почти белый оттенок бежевого. Вместо сатирических насмешек, запланированных изначально, она просто порвала бумагу на столь большое количество кусочков, насколько это вообще было возможно, бросила их в бокал кобылы и ушла, объявив, на сколь низкой ступени та находится в сообществе писателей.
И когда Октавия неспешно направилась обратно, пони с кьютимаркой-мороженым вытащила запасной блокнот, опять начав переводить бумагу, и заказала новый напиток у бармена.
— Новая история для фанатов, Баттерс?
— Ты же меня знаешь. Люблю находить вдохновение в полевых условиях.
— А можно мне экземпляр?
— Из первого же тиража, Райо. Когда будет готово.
Винил наблюдала за стычкой с выражением полного недоумения и равнодушия. Октавия быстро направлялась к ней, кипя от негодования из-за столь… глубокого вторжения в её личную жизнь.
— Что было такого втом блокно…
Но её рот заткнуло копыто:
— Нет, мы не будем это обсуждать. Никогда. Понятно?
Хотя Винил и было понятно, ей тяжело было ответить с чужим копытом во рту. И поэтому она лишь забрызгала его слюной, заставив Октавию убрать ногу с выражением отвращения
— Она продолжает писать, Октавия…
— О, да кого это волнует? Все равно никто не будет читать эту лишенную вкуса, больную… фантазию для подростков.
— Ого. Так что там было?
— Не думаю, что здесь стоит обсуждать подобное… это было довольно… ужасно, — Октавия заметно вздрогнула, что Винил приняла за явное свидетельство того, что той холодно, и приобняла её за плечо. Что напомнило Октавии о первых предложениях той… истории. — Пожалуйста, Винил. Не надо. Не стоит подавать им ещё больше идей.
— Ладно. Будь спокойна. Я все равно знаю, что это за «история для подростков».
— О-откуда тебе это известно? — покраснели щеки Октавии быстрее восхода солнца.
— Очевидно же. Фанфики по «Сумеркам»… Просто мерзость.