Нечаянная гармония
Глава 19
Ну, вот и всё. Оба фанфика, переведённые для сборника, целиком выложены в сеть. И если ещё хотите или не успели заказать сборник — ещё не поздно, экземлпяры ещё остались на нашем сайте :)
— Танцуют все! — провозгласила Пинки Пай своим неизменно живым звонким голосом.
Придерживаясь плана, Винил появилась из-под микшерской установки, где пряталась все это время. С профессиональной легкостью она положила тщательно подобранную пластинку на вертушку и тут же запустила музыку. Из грохочущих колонок полилась заразительно радостная музыка, и диджей, ликуя, вскинула копыто в воздух. Это была её стихия. Музыка, толпа, атмосфера праздника — всё это было для неё домом. После пережитого дня ужасов было крайне приятно отдаться чему-то столь невинному и благотворному.
Гости явно были того же мнения. Все, кто поместился на полянке в саду, уже наслаждались жизнью. Даже принцессы заразились духом праздника. Винил возвышалась над ними всеми, в своих фирменных очках, скрывающих алые глаза, контролируя музыку и само празднество. Однако её взгляд неизбежно зацепился за одну подозрительно серую кобылку, потягивающую в баре стаканчик спиртного и выжидающе смотрящую в ответ на энергичную единорожку, которая своей музыкой поддерживала праздничную атмосферу.
— Хэй, Пинки, не порулишь тут пока за меня немного? Покорную слугу ожидает к танцу особенная пони, — перекрикивая музыку, спросила Винил розовую кобылку.
Широко улыбнувшись, Пинки кивнула и жестами приказала диджею уходить. Быстро покинув рабочее место, единорожка направилась сквозь толпу прямо к месту, где её все ещё ожидала Октавия, задумчиво глядя в другую сторону.
— Миледи, могу я пригласить вас на танец? — прошептала диджей ей на ушко.
Октавия испуганно повернулась.
— Винил? Селестия милосердная, не пугай меня так. Что до танца, то с превеликим удовольствием, — сдержанно улыбаясь, ответила она.
— Пойдем? — Винил повела её к танцевальной площадке, радостно улыбаясь.
Миновав толпы кружащихся в медленном танце пони, Винил и Октавия нашли ещё не занятое местечко. Подруги посмотрели друг дружке в глаза, и Октавия повела их дуэт в танце. Сначала были простые движения, на которые Винил автоматически повторяла. Вместе с остальными танцорами они стали двигаться в гармонии с музыкой и друг другом. Остальные пони превратились в едва заметное разноцветное море, оставив двух кобыл спокойными и невозмутимыми, словно центр урагана.
Аметист и рубин встретились и слились вмести, освещаемые светом факелов. Ритм движений заглушил все звуки, кроме музыки и биения их сердец. Вместе они кружились, обнимались и поворачивались, повинуясь капризам мелодии. Незаметно для них прошел один час. Затем другой. На их шкурках начали проступать капельки пота. Наконец, утомившись танцем, Октавия наклонилась и прошептала Винил на ухо:
— Может быть, найдем место потише?
— Хорошая идея, — кивнула Винил.
Вырвавшись из эпицентра праздника, куда все ещё стягивались пони, чтобы танцевать всю ночь до утра, Винил и Октавия последовали примеру некоторых парочек, нашедших уединение среди теней деревьев вдоль извилистых тропинок королевского сада. Когда подруги отыскали незанятую нишу, они сели на землю достаточно близко друг к другу, чтобы ощущать теплоту, исходящую от их тел. Винил обхватила Октавию ногой, а та положила голову ей на плечо.
В чистом ночном небе ослепительно сияли звезды, словно маленькие бриллианты, подчеркивающие восхитительный лик луны. Этого света было достаточно, чтобы выделять силуэты кобыл и ненавязчиво отражаться от глаз, обращенных к небу. А ещё придавать блеска неоновой гриве Винил.
Листва и расстояние приглушили звуки торжества до легкого шелеста, нарушающего тишину, ненадолго воцарившуюся между подругами.
— Винил? — нарушила наконец молчание виолончелистка.
— Да, Окти? — ответила Винил, явно витавшая в облаках.
— Спасибо тебе. Что защитила от чейнджлингов, — тихо сказала Октавия и сдавленно спросила: — Ты готова была умереть ради меня, да?
Это вопрос захватил внимание Винил. Она повернулась и внимательно посмотрела на Октавию. В глазах диджея проглянули искры чувств.
— Да, не задумываясь, — нежно и искренно ответила Винил.
Октавия всхлипнула и глубже зарылась лицом в шкурку Винил, как будто отчаянно пытаясь удостовериться, что перед ней реальная пони, а не игра воображения.
— Тише, — проворковала на ухо диджей. — Это уже неважно, Окти. Все уже закончилось.
— Но это важно, — настаивала Октавия. — Не у каждой есть особенная пони, готовая отдать жизнь ради неё. Мне даже сложно решить, должна ли я ужаснуться тому, что ты готова была пожертвовать собой ради меня, или радоваться, что я для тебя дороже жизни.
— Окти, не у каждой есть особенная пони, ради которой стоит умереть. Хорошо, что у меня — есть. И не надо больше об этом волноваться.
— Я просто... — неуверенно начала Октавия, но затем без лишних слов подняла голову и, закрыв глаза, прильнула к мягким губам Винил, оставляя длительность поцелуя на откуп единорожке. По их телам, словно слабый лестной пожар, расползлась теплота. Подобно молнии она сверкнула на губах. И вот, наконец, кобылки неохотно прервали поцелуй, чтобы перевести дыхание. Однако они жаждали продолжения.
Единорожка продолжала смотреть на Октавию. На её лице сомнение. Казалось, что взгляд Винил устремлен куда-то вдаль.
«Должна ли я, или нет?»
— Винил, с тобой все хорошо? — озабочено спросила Октавия.
Винил незаметно сглотнула, пытаясь прочистить пересохшее горло. Как же она хотела сейчас назад свои очки, чтобы скрыть бурлящие эмоции.
«Ух, Селестия, я к этому не готовилась».
— Д-да, Тави, все в порядке, — удалось вымолвить диджею, пока её сердце хотело выпрыгнуть из груди. — Просто...
«Но если и есть удачные время и место, то это они...»
— Да, Винил?
«Не напортачь».
— Октавиявыйдешьзаменя? — выпалила диджей за один нервный выдох. Заметив сконфуженный вид виолончелистки, Винил мысленно отругала себя, сопротивляясь порыву положить копыто на лицо от осознания собственной некомпетентности.
— Что? Винил, я ни слова не поняла.
«Ах, какая же я глупая. Спокойно, Винил. Ты же, лягать твою, гений соблазнения и романтики».
— Я сказала: «Октавия, ты выйдешь за меня?» — повторила единорожка, следя за тем, чтобы её речь оставалась в рамках членораздельного эквестрийского.
Октавия так и замерла. Винил даже на короткое время показалось, что её парализовал невесть откуда взявшийся василиск. Однако медленно, но верно лицо подруги начало расплываться в широченной улыбке, а в глазах засиял отсвет осознания. Вдруг Октавия прыгнула на диджея с прытью дикого зверя и заключила её в болезненно крепкие объятия. Застигнутая врасплох, Винил потеряла равновесие — и они упали на землю. В глазах виолончелистки отражался свет далеких звезд, а хвост рассекал воздух в редком эмоциональном порыве.
— ДадададаДА! — выкрикнула Октавия перед тем, как одарить свою уже не просто любимую, а невесту ещё одним страстным поцелуем, который продлилась явно меньше, чем они обе того хотели. Ловя ртом воздух, виолончелистка зарылась лицом в мягкую шерстку на груди Винил, продолжая повторять свою мантру: — Дададададаослестиядадада.
И продолжалось это даже тогда, когда она начала тереться мордочкой. Пусть шерстка единорожки её и щекотала, Октавия не могла представить чувства лучше.
Винил в свою очередь обвила передней ногой Октавию, прижимая её ещё ближе. Нежные пряди гривы виолончелистки разделились от мягкого поглаживанич свободного копыта единорожки, изредка позволяя его кончику задевать шею Октавии, вызывая лёгкую дрожь. Ночь окутывала кобылок, пока они, крепко прижавшись, нежились в объятиях друг друга под панорамой звёздного неба.
— Винил? — спросила мечтательно Октавия спустя несколько минут.
— Да? — столь же мечтательно ответила единорожка.
— Это же была импровизация, да?
— Агась, — тут же ответила Винил. — Оттого и кольца нет. Но момент был подходящий, и я не могла его упустить. Когда же ещё подвернется столь романтическая обстановка, а?
— Наверное, никогда. Видит Селестия, такой уровень романтичности в одиночку тебе не организовать, — игриво подколола Октавия. — Хорошо хоть, что ты не сделала мне предложение перед всей толпой и принцессами. Я бы тогда просто умерла от смущения и шока.
— Ну, я думала, стоит или нет сделать предложение именно так, — озорно улыбнулась Винил. В ответ на ошеломленный взгляд виолончелистки она хихикнула и продолжила: — Но решила, что не стоит. Все эти пони, вся вечеринка — это для знати. Было бы нечестно вот так нарушать их веселье. К тому же так просто лучше. Ведь это только для нас.
— Должна признать, ты права. Так гораздо лучше. Ты да я, только мы вдвоем.
— С другой стороны… — задумалась Винил, смотря вдаль.
— Винил, — предостерегающе произнесла Октавия.
— Здесь все ещё много пони и огромная звуковая система. Спорим, я бы могла вдоволь повеселить здешних зевак. Ради тебя, естественно, — пропустив предостережение мимо ушей, продолжила диджей.
Октавия закатила глаза.
«Вот случилось же мне из всех пони на свете влюбиться именно в неё...»
Бесцеремонно Октавия отвесила легкий подзатыльник Винил, точно рассчитав силу, чтобы привлечь внимание единорожки. Кобылка взвизгнула, как будто её ударило током.
— Какого сена вообще? — вопросила она. — Все, что я хотела сказать, это то, что я все ещё теоретически могу взбодрить происходящее точно выверенным объявлением и несколькими неотесанными проявлениями любви на публике. Я же не сказала, что так и поступлю. Если только, ну, ты сама не захочешь. Можно пропустить первую часть и сразу перейти к неотесанным проявлениям любви. Так тоже сойдет, — после ещё одно игривого подзатыльника Винил снова гиперболизировано вскрикнула: — Неравноправные отношения! Домашнее насилие! Избиение кобыл!
— Винил, последние нельзя брать в расчет, раз мы обе кобылы, — с улыбкой заметила Октавия, закатив глаза.
— То есть первые два можно? — преувеличенно дуясь, спросила Винил.
— Неравноправные отношения и домашнее насилие? Да, думаю, вполне можно.
— Окти! Разве так можно обращаться с таким деликатным существом, как я? Я же хрупкая и нежная, — протестующе фыркнула Винил.
Октавия открыла рот, чтобы выдать ещё одну остроумную реплику, но тут у неё в голове что-то щелкнуло.
«Хрупкая и нежная».
В памяти сразу всплыло воспоминание об одном трудном зимнем дне, когда она видела, насколько хрупкой Винил может быть.
— Винил, погромче, пожалуйста, — мягко-мягко сказала Октавия, прижимаясь к единорожке.
— Я сказала, прости меня, — повторила единорожка все ещё тихо, но в этот раз чуть-чуть громче.
— Простить? За что? Винил, тебе не за что передо мной извиняться.
Винил опустила голову. Её взгляд уперся в землю, уши поникли.
— Я все пропегасила. Все испортила, — угрюмо заявила она.
— Да о чем ты вообще говоришь? Ничего ты не испортила! — твердо сказала Октавия.
Винил засмеялась коротким и горьким смехом, в котором не было ни капли веселья.
— Ты издеваешься? Я была так горда собой, когда дала тебе работу и помогла сохранить квартиру. И вот ты уже стала моей подругой и пригласила жить к себе, хотя толком меня и не знала. Затем каким-то немыслимым образом ты умудрилась меня полюбить и сделать самой счастливой пони на свете. И вдруг за одну ночь я теряю все, ради чего горбатилась всю жизнь, и возвращаю тебя обратно на грань потери квартиры, с которой мы и начали. И даже хуже, теперь у тебя на шее сидит ещё и никчемная безработная кобылка и соседка.
— Винил, ты вовсе не никчёмная, я лю… — попыталась перебить Октавия, но та всё равно не останавливалась.
— Если бы я чего-то стоила, то давно нашла бы работу, чтобы помочь нам обеим. Вместо этого, лишь Селестии известно зачем, я только заставила тебя, оставшись со мной, упустить шанс восстановить карьеру. Единственной идеей был этот дурацкий конкурс. Ты надрываешься, не жалея крупа, уже два месяца, пытаясь найти работу, и хоть какие-то деньги заработала. Я же лишь выслушивала напоминания о том, какая я никчемная, каждый раз, когда кто-то говорил о моей недостаточной квалификации для работы в, лягать его, продуктовом магазине.
Октавия слушала с нарастающим ужасом, каждое горькое слово — свежий укол, приводивший к слезам, вторящим боли ближайшей подруги.
— Я попросту ходячая никудышность, — ядовито выплюнула единорожка; свежие слёзы стекали по её лицу.
От всплывших в памяти слов слезы снова навернулись на глаза Октавии, и кобылка быстро закрыла их, желая прогнать горестное воспоминание.
— Ты же знаешь, что дальше подтруниваний я никогда не зайду, — заверила она.
— Знаю, — подтвердила Винил и нежно потерлась мордочкой о щеку Октавии. — Знаю, что ты не причинишь мне боль. Хотя я не смогу отказаться от удовольствия изредка поиспытывать твое терпение.
— Ох, ты испытываешь его довольно часто, но я и не думала, что будет наоборот. Просто хочу убедиться, что ты втайне не боишься, что я начну тебя бить или ещё какой-нибудь лабуды навроде этого, глупышка.
— Не-а, — весело ответила Винил. — Мы же обе знаем, что я сильнее.
Октавия закрыла глаза и вздохнула.
«И чем я это заслужила?»
Однако она улыбалась, вновь открыв глаза и пригвоздив Винил испепеляющим взором.
— Мне кажется, тебе стоит обдумать это ещё раз, Винил, — хрипло прошептала она и наклонилась вперед для ещё одного поцелуя. Этот закончился далеко не так быстро. Он длился очень и очень долго.
Солнце поднялось над Понивиллем прекрасным днем, таким же, как и любой другой. Его лучи ярко сияли сквозь белые пушистые облака, за которыми заботливо приглядывали местные погодные пегасы. Легкий ветерок зашуршал изумрудными листьями деревьев, отбрасывающих на землю свою тень, и в воздухе повис едва заметных запах будущего дождя.
Продавцы в газетных киосках суетились вовсю, продавая копии полудюжины газет, каждая из которых пестрела драматичными фотографиями и историями атаки чейнджлингов, а также освещала королевскую свадьбу. Пони практически пожирали их глазами, одновременно улыбаясь при виде счастливой пары и ахая, дойдя до катастрофического вторжения, угрожавшего самому сердцу Эквестрии.
В воздухе звучали вопросы и теории, каждая фантастичней и безумнее другой, давая пищу для слухов и сплетен.
Все это пролетало мимо ушей двух кобыл, которые сплелись на кровати в своем маленьком раю для двоих.
— Винил? — тихо спросила Октави, на случай, если недавно ставшая её невестой кобылка ещё спала.
— Да, Окти?
— Полагаю, теперь нам надо планировать собственную свадьбу, верно? — прошептала Октавия.
— Ага, — не открывая глаз, произнесла Винил.
— И поговорить с нашими семьями, — продолжала Октавия.
— Угум-с, — подтвердила единорожка.
— Подобрать платья. И кольца, — добавила виолончелистка к своему растущему списку заданий.
— Неплохая идея, — согласилась диджей.
— Есть желание заняться чем-нибудь из этого сейчас?
— Не особо, — сказала Винил.
— Хорошо, — произнесла Октавия и зарылась глубже в неоново-голубую гриву, наслаждаясь мягким щекочущим ощущением по всему лицу.
— Окти? — спросила Винил, проведя копытом по черной как смоль гриве Октавии.
— М-м? — промычала та в качестве ответа.
— Разве у тебя сегодня нет занятий с учениками?
— Да, но они будут ближе к вечеру, — согласилась Октавия с ноткой сожаления при мысли о том, что надо будет покинуть кровать. — Винил?
— А? — ответила та.
— Ты… ни о чем не жалеешь? — спросилась виолончелистка
— О чем ты, Окти?
— Ты не жалеешь, что переехала сюда со мной вместо того, чтобы остаться в Кантерлоте и попытаться возродить свой клуб? Я имею в виду, это была твоя мечта и все в этом духе, а здесь эту мечту ты явно не осуществишь. Честно говоря, иногда я жалею, что мы не попытались восстановить «П0Н-3» после того пожара, потому что он значил для тебя так много, — призналась Октавия с беспокойством в голосе.
— Нет, — просто ответила Винил.
— Но…
— Ты права, — не прерываясь, продолжала единорожка. — Это была моя мечта, и я тяжело работала ради неё. И, потеряв её, я была разбита. Но что ранило гораздо сильнее — это то, что мой клуб сгорел, и я больше не могла обеспечивать тебя как раньше. Сильнее всего я была расстроена из-за того, что подвела тебя. И в тот момент я осознала, что ты стала для меня важнее моей мечты. Полагаю, можно сказать, что тогда у меня появилась новая: я хотела быть с тобой и сделать тебя счастливой. И эта мечта претворяется в жизнь так, как я не смела даже надеяться. Так что нет, Тави. Я ни о чем не жалею.
— Винил, — начала дрожащим голосом Октавия, и её сердце разрывалось от счастья, — обещаю, я сделаю все, чтобы эта мечта каждый день претворялась в жизнь до самой нашей смерти.
— И это все, что мне нужно, чтобы стать счастливейшей кобылой в Эквестрии, — с тем же чувством произнесла Винил. — У меня есть ты, у нас есть дом и работы, которые нам нравятся. Возможно, все разрешилось далеко не так, как мы планировали, но в итоге все окончилось хорошо.
Вместо ответа Октавия просто наклонилась вперед и впилась в губы Винил, закрыв глаза от наслаждения.
— У меня ещё есть немного времени до прихода учеников, — соблазнительно прошептала она.
— М-м-м, — промычала Винил, не разрывая поцелуя. Наконец, она мягко высвободилась и прошептала виолончелистке на ушко: — Просто оставайся со мной, Окти.
— Ты же знаешь, что я буду, Винил. Всегда, — без малейшего промедления пообещала Октавия и вновь заключила Винил в свои объятья, слившись воедино со своей любимой, вместе с ней упиваясь настоящим и с уверенностью глядя в будущее, полное гармонии.