Она вернулась!

Глава 10 (железнодорожная)

— Вместе весело шагать по просторам, по просторам, по просторам, и конечно напевать лучше хором, лучше хором, лучше хором! — напевал Влад. Он вот уже три часа, как вышел из леса на дорогу, чувствовал себя вполне умиротворённо.

Собственно, с чего это началось? Да с того, что первопроходец, почти убедивший себя быть дружелюбным и мирным «попаданцем» в мир иной, машинально помахал попавшемуся на пути медведю. Ну а медведь помахал ему…

Когда он вышел на дорогу, сразу стало понятно, что та является довольно оживлённым трактом. Бредущие, бегущие и летящие над дорожным полотном в обе стороны разумные, тянущие ли повозки, передвигающиеся ли порожняком или с седельными сумками, оживляли трассу ничуть не хуже чем в иных виденных пригородах, несмотря на то, что никаких крупных поселений, судя по карте, поблизости не было. Грифоны, микролошади и прочие неидентифицируемые Владом виды перемещались вдоль тракта не то чтобы сплошным потоком, но не проходило и пяти минут, чтобы путешественника кто-нибудь не обогнал, или он сам не догнал какую-нибудь телегу. Причём никто из этих разумных не проявлял агрессии или страха по отношению к человеку. Нет, сначала-то они дёрнулись, сразу как он вышел из леса, но стоило помахать рукой, улыбаясь одними губами, чтобы не обнажать зубы, что могло бы быть принято за оскал, как все мимопроходящие сразу успокоились и вполне дружелюбно помахали в ответ. Кто лапой, кто копытом, а кто и плавником… на дороге… вдали от водоёмов. Вот так Влад и шёл, помахивая и улыбаясь каждому встречному. «Улыбаемся и машем», как говорил один незабвенный пингвин. Ну и пусть улыбка была вымученной, а рука устала уже через несколько километров, ничто не мешает её менять время от времени. Всё так бы и продолжалось дальше, до самой железнодорожной станции на границе грифоньих земель, если бы Влад машинально не помахал рукой объедающему придорожный малинник медведю. А тот не помахал бы в ответ своей когтистой лапой… улыбнувшись при этом. Влад так и прошёл мимо него с застывшей на лице улыбкой, забыв опустить руку, лишь у следующего поворота оглянувшись на вернувшегося к своему занятию косолапого.

— Это всё сон. Это явно наркотический сон. Или в объятьях той тентакли с первого дня, или, что более вероятно, с прошлого захода в мир синих помидоров. И пусть учёные признали их вполне безопасными, но ведь это тоже может быть частью галлюцинации, — бормотал Влад, не забывая приветствовать всех встречных-поперечных. — А значит мне не о чем больше беспокоится. На самом деле, нет ни этого странного магического мира, ни его не менее странного населения, ни радужной магии, с её окаменяющим эффектом. Я не умру, став каменной статуей самого себя, а, скорее всего, проснусь или попаду в следующий наркотический бред. Всё что мне нужно — просто занять себя чем-нибудь пока врачи не откачают меня. А если в моём состоянии виновата тентакля, то и вовсе беспокоиться бессмысленно, так как сам проснуться я уже точно не смогу. Всё, полный пиздец! И изучать этот мир бессмысленно, так как глюки невозможно изучить изнутри. Их можно только наблюдать. Можно даже вообще остаться тут, на обочине, пока всё не закончится. Но нет, это будет чересчур скучно. Поэтому вперёд и только вперёд, навстречу новым галлюцинациям!

Стоило Владу всё это осознать и принять, как на него и накатило то самое умиротворение, улыбка стала вполне искренней, а уставшая махательная конечность словно обрела второе дыхание. Дальше он шёл напевая разные весёлые песенки и искренне радуясь каждому встречному глюку, даже преследующим его пегасам в синих трико. Вероятно, нужно было принять этот бред гораздо раньше, но реальность собственных ощущений тела и ясность мыслей просто не давали этого сделать. Разум постоянно твердил Владу, что не бывает столь чётких ощущений самого себя и своего поведения в наркотическом бреду, столь реалистичных в бытовых мелочах галлюцинаций, и это при полном сюрреализме всего остального окружающего. Оказалось, бывает. Как бы то ни было, Влада больше не беспокоила возможность остаться парализованным или полностью окаменённым. ВСЕГО ЭТОГО ПРОСТО НЕ БЫЛО! И даже если однажды он проснётся и не сможет пошевелить руками-ногами, то он просто останется терпеливо лежать и ждать, когда этот бред перейдёт в следующий или закончится. Только и всего.

Вечером следующего дня, делая несуществующие шаги по несуществующей дороге, Влад добрался до станционного городка, в котором начиналась единственная на этом несуществующем континенте несуществующая железная дорога. Убедившись в отсутствии на путях поезда, путешественник, первым делом, отправился на всё ещё работающий рынок, чтобы докупить продуктов в дорогу. Каким бы ни был несуществующим голод, он доставлял вполне существующие неудобства. Закупившись всем необходимым, Влад вернулся на станцию и, присев на корточки, постучался в окошечко кассы. Усатый единорог долго разглядывал указанную человеком точку на карте планшета, самого человека, но потом развёл копытами в жесте «ничем не могу помочь». Умилённо улыбнувшись столь очевидной реакции собственного глюка, путешественник по воображаемому миру высыпал на прилавок все оставшиеся монеты и самоцветы. У глюка сначала глаза на лоб полезли, но потом он выбрался из своей конуры и несколько раз обошёл Влада вокруг, словно прикидывая, как его утрамбовать в стоявший на запасных путях похожий на игрушечный вагончик. Так ничего, видимо, и не придумав, он позвал начальника вокзала и начал с ним о чём-то спорить, тыкая то в кучу сокровищ, то в какую-то надпись на стене вокзала, вероятно, девиз. Возможно, что-то вроде «доставим вас в любую точку страны и в кратчайшие строки». Непреклонный поначалу такой же усатый понь, в конце концов дал на что-то своё добро, горделиво поглаживая свои пышные усищи и поглядывая на явно значимую для него надпись. Жестами объяснив приходить завтра, кассир отсчитал какую-то сумму, весьма приличную, надо сказать, а остальное вернул человеку.

Делать нечего, и Влад пошёл в город. Искать ювелира, чтобы выручить за возвращённые самоцветы хоть что-то, раз уж окружающие не считают их денежным эквивалентом. Найдя здание с вывеской в виде трёх огранённых аметистов, глюкоходец потратил ещё полчаса на препирательства с дородным единорогом в дорогом смокинге, как раз собравшимся закрывать мастерскую по вечернему времени. В конце концов тот сдался, и сменив смокинг на рабочий фартук, принялся копаться в вываленных прямо перед его мастерской драгоценностях, рассматривая каждую в свете вынесенного из помещения фонаря через увеличительное стекло. Единорог проверял каждый камушек магией, чуть ли не лизал, но в результате вынес Владу небольшой мешочек с монетами. Очень небольшой мешочек. Не зная реальной стоимости самоцветов, путешественник только поблагодарил единорога, пожав ему копыто, и вернулся к станции, где уже вовсю кипела работа по переоборудованию виденного ранее вагона.

Просто так сидеть на пероне было скучно, и вскоре Влад уже присоединился к работающим жителям городка, видимо, приглашённым на разовую подработку работниками станции, даже скинул камок и термобельё, оставшись только в камуфлированных штанах и ботинках. Работа краном и «принеси-подай», под добродушные попискивания местных работяг и нескольких музыкантов, закончилась только под утро. Ополоснувшись в небольшом пожарном прудике, Влад устроился неподалёку на травке вздремнуть, и проснулся только от толчков копытом давишнего станционного поня.

Паровоз, с уже прицепленным переделанным вагоном, коптил небо на путях, собираясь в дальний путь. В остальные вагоны неторопливо, без привычной по вокзалам суеты заходили пассажиры. Влад тоже собрался и, подняв на приделанных шарнирах крышу своего вагона, забросил внутрь своё снаряжение. Тепло попрощавшись с начальником станции, кассиром и несколькими подошедшими проводить персонально его вчерашними работягами, путешественник забрал протянутый ему красный флажок, которым, как он понял, нужно будет подавать сигнал о вынужденной остановке самому, за неимением в вагоне проводника, и забрался в этот уютный, насколько это вообще возможно, ящик.

Лежать на мягком полу из каких-то матов оказалось настолько удобно, что Влад опять уснул ещё до отправления. Проснувшись уже в пути, пассажир первого в этом мире человеческого вагона некоторое время просто валялся, разглядывая в окна проплывающие мимо пейзажи, после чего достал планшет. Кое-что его смущало всё это время, с самого момента осознания себя в наркотическом бреде.

— Я не знаю, способен ли человеческий мозг, находясь в свободном наркотическом плавании по придуманным мирам, изобрести неизвестный даже ему самому язык, но попытаться разобраться в этом вопросе нужно.

Найдя папку с видеозаписями, он открыл снятый в «дико-западном» городке ролик, и пользуясь нехитрым инструментарием разделил его на самые интересные, по его мнению, отрезки: беседу с крылорогами, с «очень западным» шерифом и продавцами. После чего принялся мучить звуковую дорожку, замедляя её и изменяя тон речи своих оппонентов.

— Так и есть, — сказал Влад через некоторое время, отложив планшет в сторону. — Как я и думал, все эти заимствования земного быта, наподобие жёлтых автобусов, пластиковых зубных щёток и прочих не вписывающихся в местные реалии вещей — неспроста. Вот уж не думал, что мой одурманенный наркотой мозг знает английский язык лучше меня самого. Остаётся вопрос о значках в надписях, но думаю, что тут используется простая замена символов, оставляя грамматику в неизменном виде. Эх, мозг, мозг, не надо так со своим носителем! Причём мой мозг, — усмехнулся Влад, — знает не только английский, но и французский, и испанский, и немецкий. Ну и прочие использованные тем белым рогокрылом языки. Какой затейник, однако! Шпрехает напропалую! А вот я сам, из немецкого, знаю только «их бин петер ду бист пауль, их бин фяйсищ ду бист фауль». Мда. И перевести не могу местную речь, так как узнаю только отдельные слова. Придётся по-старинке, жестами объясняться.

Весь следующий путь прошёл под знаком сна. Влад отсыпался под мерный перестук колёс, кушал, читал на планшете книги, иногда тормозил состав для отправления естественных надобностей и опять спал. За окном тянулись сначала зелёные лесистые равнины, потом, после очень длинного моста через морской пролив, начались предгорья и, наконец, снега. Заснеженные ущелья и тоннели в горах, многочисленные полустанки с работниками лома и лопаты, расчищавшими этот северный путь. Самые что ни на есть привычные для россиянина пейзажи. Если бы не микролошадки, вообще не отличить было бы от уральских гор зимой.

Планшет неуверенно рассчитывал местоположение, выдавая сразу две возможных точки местонахождения с большой погрешностью в десятки километров. Одну на юге, примерно там, где Влад проходил следуя в грифоньи горы, другую на севере материка, повдоль железнодорожной ветки. А всё из-за того, что какая-то лошадь утащила второй аварийный комплект в замок, к первому!

Отоспавшись перед прибытием, Влад собрался и тормознул состав, едва тот начал проезжать через крохотную долинку. Тем более, и планшет как раз пискнул о нахождении сигнала. Выбравшись из поднадоевшего за эти дни вагона в пронизывающую метель, путешественник забросил внутрь красный флажок и махнул машинисту отправление.

— Так, так, и что это ты у нас нашёл, планшетик ты мой разъединственный?

А нашёл планшетик, ни много ни мало, а сигнал от аварийного комплекта со сработавшей защитной программой свёртки пространства.

— Ну и какая падла попыталась его запустить без кодов доступа? — риторически спросил Влад у заснеженной долины.

Все портальные установки, включая аварийные «яйца», после той войны с рептилоидами, оснащались системой защиты от несанкционированного включения, которая искажала вектор напряженности полей таким образом, что установка с прилегающими территориями проваливалась во вневременной промежуток между реальностями, где и оставалась в стазисе до момента прибытия специалистов с тяжёлым вооружением. У чешуйчатых тоже была подобная защитная система, собственно, у них её и скопировали, но одна единственная вражеская база решила, что после зачистки территории вторжения она в безопасности и отключила её. Что ж, сами виноваты. Как говорится: «Нет больше вашей Америки, Я спрашиваю, кто бросил валенок на пульт?» Ну, а наши сделали соответствующие выводы, и в наших, земных установках защита не отключаема в принципе.

Поёжившись от пронизывающего ветра, Влад достал из рюкзака балаклаву, чтобы защитить лицо от больно жалящей снежной крупы, и заправил выбившуюся из-под ремня термофутболку…

*интерлюдия*

— Ваше Высочество, существо покинуло поезд в северной Эквестрии! Там, где раньше была Кристальная Империя.
— Вот как… Сообщайте мне о любых действиях чужака! Что же ты задумал, не человек?..

Как ни странно, найти точку схождения векторов входа в пространственный карман долго не получалось. Влад обошёл уже всю долинку вдоль и поперёк. Напряжённость полей росла ближе к центру, но не достигала и половины необходимой для отправления сигнала на разворачивание или самоуничтожение установки. Пришлось строить иглу и дожидаться прекращения метели, так как замёрзшая батарея перестала давать достаточное для планшета количество энергии.

Метель прекратилась только через два дня, в течение которых Влад собирал редкий валежник и строил более основательное жилище. Тоже снежное, но на каркасе из веток и с дымоходом над очагом. Возможно придётся задержаться здесь на неопределённое время. Правда еды в таком случае не хватит, но судя по карте, до зелёных лесов не так уж далеко. Это только здесь вечная зима, а уже в одном переходе на юг всё ещё лето. Там наверняка можно запастись дарами леса. Возможно, там даже есть лошадиные поселения. В крайнем случае, можно наплевать на мнение пегасов в трико и наловить какой-нибудь живности.

— Хотя мне и не хочется этого делать. Раз уж мишка косолапый оказался разумным, то и кролики могут мне лапкой помахать. Ну и как их есть после этого? Надеюсь, уже съеденные рыбы не являются родственниками той акулообразной хрени о двух ногах, что махала мне плавником в грифоньих землях? Понимаю, что весь этот мир является только плодом моего прихода, но совесть-то всё равно мучить будет.

Отогрев у костра батарею и спрятав её под камок, Влад вышел в кристально чистое утро. «Кристально» в буквальном смысле этого слова. Ещё когда собирал ветки кустов и редких деревьев, Влад нашёл эти кристальные образования, приняв их поначалу за лёд, но попытавшись отколоть кусочек на приготовление чистой талой воды он понял, почему все те самоцветы стоили так дёшево. Если тут на поверхности растут такие огромные кристаллы, то ту мелочь можно было просто в кювет выбросить, не заморачиваясь поиском ювелира. Чудо ещё, что удалось хоть что-то выручить.

Вновь обойдя долинку, Влад нашёл ближайшее к входу в пространственный карман место. Почти ровно посередине.

— Неужели опять под землю лезть? И как копать эту вечную мерзлоту? Руками что ли? В принципе, нужно совсем немного. Так как напряжённость полей растёт по экспоненте, то нужно закопаться всего лишь метров на пять. А там уже можно будет отправить сигнал на распаковку погруженного в стазис пространства. Но пять метров в мерзлоту…

Вздохнув от осознания невозможности подобной миссии, Влад прикрыл глаза и запрокинул голову прикидывая что проще, отправиться в тот замок, искать спецхранилище с уже двумя «яйцами», или организовать здесь раскопки. Лопатки уже сковало камнем, а значит пробиваться в несомненно охраняемое хранилище будет почти настолько же невозможной задачей, как и долбить мёрзлую землю ножом. Кирку-то он не додумался забрать у жадного грифона.

— Надо было сразу в замок идти, пока ещё не стал таким калекой.

На лицо Влада мягко опустилась снежинка, мгновенно превратившись в каплю воды.

— Надеюсь, это не пегасиха поссала, — пошутил Влад, открывая глаза. — С неё станется отомстить таким экстравагантным образом за месяц слежки без выход… Мать твою! Во я дебил!

На высоте полутора-двух сотен метров над землёй колыхалось знакомое марево точки максимальной напряженности хронополей. Плюнув и обматерив себя с досады, что раньше не додумался о такой возможности, путешественник начал прикидывать варианты.

— Так вот что значит штриховка на карте! Был город и нет города, а всё из-за какой-то дебильной лошади, которой вздумалось поиграть с неизвестными технологиями. Вот только… целый город? Энергии даже в полностью заполненном вакуумном конденсаторе хватило бы максимум на сотню метров от яйца. Это вам не стационарная установка с автономным питанием, которого бы хватило на обеспечение энергией целого мегаполиса. Мда уж, очевидно, «яйцо» неведомым образом подключили к более мощному источнику питания. Настолько мощному, что хватило на целый город. Судя по высоте, здесь стоял небоскрёб… Ну и как его оттуда доставать? — возмутился Влад. — Пять метров, пять метров, — оглядывая долинку с редкими чахлыми деревцами, бормотал первопроходец. — Всего пять метров, а вышку построить не из чего. В наличии имеется только снег и ветки. Что ж, будем строить лестницу в небо из того что есть, то есть из снега и веток.

Следующие несколько дней Влад резал ножом куски наста и стаскивал их волокушами из лапника под точку входа в пространственный карман, укладывая в виде пирамиды слоями перемежаемыми настилом из веток. Продуктов питания хватило только-только, но всё же хватило. К счастью, все эти дни стояла ясная, почти безветренная погода, хотя на западе под конец работ начал собираться очередной снежный фронт. Очередным кристально чистым утром, Влад уложил последние несколько слоёв снега и веток, и забравшись на самый верх пирамиды отдал команду на распаковку.

Пространство мигнуло, на миг замерло, после чего рассыпалось мерцающими искрами сброса хронопотенциала. Стоило искоркам опасть, бесследно растворяясь в снегах, перед путешественником предстала огромная, свободная от снега долина с растущими тут и там кристаллами… нет, не кристаллами, а кристальными домами. А в самом центре вознёсся в небо шпиль огромного замка-кристалла, возвышающегося над кристальными домами, как останкинская телебашня над россыпью московской городской застройки. Весь город сверкал в лучах солнца словно усыпанная драгоценными камнями корона.

Оглянувшись по сторонам, Влад прикинул размеры города и присвистнул, примерно подсчитав сколько понадобилось энергии, чтобы погрузить в межпространственный стазис такую громадную долину, оставив на её месте ту крохотную долинку, через которую и проходила железнодорожная ветка, сейчас безжалостно разорванная развернувшимся пространственным карманом.

— Надо бы поставить знаки на путях с обеих сторон, чтобы подъезжающие поезда не угробились, — решил путешественник, и пошёл забирать снаряжение из своего снежного шатра, отодвинутого расширившейся долиной на несколько километров в сторону.