Зимняя пора

Глава XXVIII

— …Потом тебе нужно будет посетить городскую филармонию…
— Т-а-а-к? — спросил я, продолжая изучать стопку пронумерованных листов с заготовленными речами.
— Потом, — забавно подняла носик Флитфут, — у тебя будет встреча с учениками в государственном магическом лицее.
— И-и-и-и?
— А потом, — хихикнула пегаска, прильнув к моему плечу, — у нас появится свободное окно в твоем очень плотном графике.
— Может я тогда назначу тебя своей личной секретаршей? — с лукавой ухмылкой спросил я.
— Я тебе сейчас дам… секретаршей… — поправила гриву Флитфут.
— При такой загрузке я не уверен, что справлюсь со всем сам, — начал я кусать большой палец.
— Я ведь и так тебе помогаю, чем могу, — ласково обратилась пегаска, забрав из моей левой руки пачку листов. — А уж теперь-то точно тебя не оставлю.
— …Мне вот до сих пор интересно, как это я так умудрился попасть, — взглянул я по ту сторону окна мини-кареты, в которой мы вместе с пегаской ехали вдоль длинных улиц Мэйнхэттена.
— Ты ведь сам сказал, что хотел бы попробовать себя на этой должности.
— Это когда это?
— Ну, тогда, — покраснела пегаска, — в СПА. Ох, я даже теперь не знаю, как с тобой вместе теперь ходить на совместные процедуры, когда ты…
— А-а-а-а, ты про тот комплекс процедур, — улыбнулся я. — Ну да, я люблю, когда ко мне прикасаются, — пожал я плечами.
— Ты ведь даже в постели так сильно не стон…
— Так, постой, милая, — прислонил я палец к ее мягким губам. — Я уже понял, как работает этот мир, пытаясь всячески отвлечь от важных тем. Тогда в СПА я действительно так сказал, но… — убрал я руку обратно, засунув ее в карман брюк, — я даже и не предполагал, что действительно добьюсь столь высоких успехов за столь короткое время.
— В своем мире ты ведь…
— Да, выступал на конференциях, встречах и… Генеральной Ассамблее, — потер я висок от подступившей легкой боли. — Но для меня, пойми, — начал я активно жестикулировать, — это не возможность дальше развивать свои таланты публичных выступлений… а просто очень странное совпадение. Я до последнего теперь буду думать, что все, что происходит со мной здесь, есть результат чьей-то хорошо спланированной игры.
— Милый, а ты точно уверен, что тебе это… не привиделось?
— Да точно уверен, — ответил я спокойнее, чем обычно. — Говорил же, что еще тогда на День Согревающего Очага. Как сели в зале, смотрели представление, а потом… за долю мгновения я оказался у себя… на родине. И Селестией клянусь, что до последнего не мог вспомнить о тех днях, что провел здесь. Словно один комплект воспоминаний был полностью стерт, а на его место пришел другой комплект, — взглянул я на пегасочку.
— Или твой же, но ты мог об этом забыть, — задумалась Флитфут, по виду пытавшаяся открыть какой-то новый вселенский закон. — Это ведь два разных мира. Здесь ты не помнишь, что было там. А там ты не помнишь, что было здесь, — с забавной серьезностью начала она указывать копытцами то в левую, то в правую сторону.
— Правда? — с сарказмом ухмыльнулся я. — А я думал наоборот.
— Джеймс, — легонько пихнула меня кобылка. — Я ведь стараюсь тебе помочь!
— Да я шучу, — погладил я ее за ушком. — Но все это так чертовски сложно и бессмысленно… какая-то странная квартира, непонятные символы, проект, международные разбирательства, война-не война, мое появление именно здесь, и вся эта никак не связанная путаница вертится у меня в голове, как стирающаяся в стиральном барабане иголка. Ну это пи*дец, — пожал я плечами, безразлично уставившись в окно. — И меня еще при этом умудряются таскать между мирами на долгий срок так, что, когда я прихожу в себя, я узнаю, что проходит три, мать твою, месяца, и я, видите ли, теперь важная шишка, но, блин, уже в другой политике! — начал я то-ли серьезно, то-ли в шутку теребить ногами переднюю стенку, за которой скакали два жеребца, везущие нашу карету. — Знаешь, к черту все это! — выкинул я часть листов на замощенную улицу.
— Джеймс, это ведь твоя речь! — высунулась она в окно, но тут же вернулась обратно и лишь крепко меня обняла. — Мы найдем все ответы и все будет хорошо.
— Три… месяца… — одной рукой протер я глаза, а другой крепко прижал к себе пегасочку. — Но… не могу не согласиться, что все вышло уж чересчур пафосно, — предательски улыбнулся я.
— То есть? — немного отпрянула она.
— Мой мир трещит по швам и стоит на пороге мировой войны, — глупо усмехнулся я. — А я, видите ли, сижу в карете, в шикарном смокинге… с прелестной спутницей и секретаршей, — пожурил я взглядом пегаску, щечки которой за долю секунды вспыхнули, как пламя. — Да и еще и в волшебном мире, который наполнен удивительными существами, а я теперь официальный представитель, скажем так, — почесал я щетину, — …Поннивильской элиты.
— Ну ты даешь, — с откровенным сарказмом взглянула она на меня. — То он растерян, то он не понимает, что происходит, то пропадает мыслями на три месяца. А тут у нас на самом деле самый обычный хвастливый павлин, — пожурила меня взглядом пегаска.
— За-то честно, — с наигранной напыщенностью ответил я. — Хотя, поставь ты себя на мое место, ты поняла бы, насколько сильно я не контролирую эту ситуацию. И как мне трудно с учетом этого непонятного бедлама держать себя в руках…
— Уж мне-то не знать, — опустила она мордочку, задумавшись.

Я не слукавлю, если скажу, что даже через пару дней с моего «возвращения» я так и не смог полностью свыкнуться с мыслью, что в Эквестрии прошло целых три месяца. Эти два дня в своем мире аукнулись мне горой неожиданных новостей и ответственности. Например то, что для них я никуда не пропадал и все это время жил жизнью обычного парня, который попал в удивительный мир; то, что за это время я выбился в разряд этаких государственных служащих. И то, что все идет так, будто ничего сверхъестественного вовсе и не произошло.

Даже миру, в котором магия является основой мироздания трудно объяснить все происходящие со мной вещи. Хотя все может быть ровным счетом и наоборот. Ранее предполагая, что подвох может исходить от этих удивительных существ, я убедился, что дело принимало более глобальный масштаб. Эта игра велась теперь между мною лично и теми алгоритмами, что управляют всеми процессами в этой… удивительной вселенной.

Я стал свидетелем страшных событий, что происходят в моей реальности: все эти конфликты, страхи, сомнения; непонятный проект и еще много необъяснимых вещей. Между всем этим действительно не было никакой логики. Мир формальностей и излишней рациональности переплетался с каким-то паранормальным и психологическим триллером, словно я не индивидуальность, а какая-то кукла, которой без остановок показывают малобюджетную картину в формате 3D.

Суть всех этих событий была по большей части ясна. На фоне провалившегося проекта, который вел мой отдел, возник международный резонанс и теперь я стал точкой соприкосновения целого мирового конфликта. Естественно меня хотели выставить, как крайнего в этой ситуации, но… я явно что-то упускал. В этих двух плоскостях с учетом воспоминаний было словно два разных человека. Один тот, что сейчас сидит у себя в офисе и пытается найти выход из этой ситуации, и совсем другой человек, который сейчас сидит в карете, шествующей по улицам огромного волшебного мегаполиса.

Я точно что-то упускал… На фоне всего прояснившегося я так и не мог понять, почему я попал именно сюда; как я попал сюда; при чем здесь непонятная квартира; как эти загадочные перемещения вызывают пространственно-временные сдвиги и прочее-прочее-прочее. И, даже пытаясь разобраться во всех этих вопросах, я уже не мог понять, имею ли я вообще возможность влиять на эти события или мне так и суждено остаться обыкновенным зрителем, который может только наблюдать и… сожалеть о сделанном когда-то выборе.
— Флит, — обратился я к кобылке, которая с задумчивым видом смотрела в окно.
— Да? — повернулась она, дернув ушками.
— Я ведь… я могу рассчитывать на то, что об этом никто, кроме тебя с Твайлайт не узнает?
Судя по ее мордочке, она очень удивилась от такого вопроса.
— Джеймс… конечно, — кивнула она. — Это останется между нами. Кстати, Твайлайт очень рада будет тебе помочь, — ухмыльнулась пегасочка.
— Она ведь Принцесса, к тому же, уверен, для нее я очень интригующий случай, чтобы просто так отпустить меня. Правда… я даже не представляю, как все это ей объяснить…
— Она поймет, — погладила меня по руке Флитфут.
— А что ты имела в виду, когда сказал, что мы с ней за это время очень сблизились. И… насколько сильно?
От услышанного пегаска немного покраснела.
— Вы с ней часто начали проводить время вместе. Обычно по деловым вопросам, но как кобылка могу заверить тебя, что ты ей очень…
— Нравлюсь? — опередил я ее, поиграв бровями.
— …Что, уже ощущаешь себя самым искусным соблазнителем?
— А то, — пригладил я уложенные волосы, самодовольно улыбнувшись. — Хоть я и ни хрена не помню, от того становится еще пафосней. Что ты говоришь у нас сегодня? — снова взглянул я на листы, лежавшие между нами.
— Сейчас у тебя будет приветственная речь по случаю открытия филармонии. Только вот вступительную речь ты уже…
— А… — комично указал я пальцем в окно. — Так это я выкинул те самые бумаги?
Флитфут, как и ожидалось, ничего не ответила, лишь озорно улыбнувшись.
— Что ж, буду просто импровизировать, — откинулся я в кресле, прежде чем карета остановилась и из-за двери послышались щелчки фотокамер вперемешку с довольным городским гулом. — А что я там должен был говорить?
— Запомни, милый, — начала Флитфут спешно поправлять бабочку на моей шее. — Главный на этом мероприятии известный музыкант Поньшебезье, который прибыл из Кантерлота, чтобы дать первый концерт после открытия филармонии. Твоя задача обратиться ко всем со словами, как ты рад этому мероприятию и, что это очень важно для наших культурных связей.
— Ничего себе, как ты заговорила, — послушно вытянул я голову, пока Флитфут поправляла мой воротник. — Ты теперь точно походишь на отличную секретаршу, чем на Вондерболта. Или же… — взглянул я на нее краем глаза.

Как и ожидалось, кобылка лишь немного смутилась и ничего не ответила.
— Постой, так ты…

Я так и не успел договорить, так как в следующую секунду дверь мини-кареты открылась и меня поприветствовала мордочка молодого жеребца, который в манере дворецкого подал мне руку и помог выйти на красную ковровую дорожку, что прямиком вела ко входу в ту самую городскую филармонию.

Сооружение представляло собой гигантский собор с выставленными по всему конусообразному периметру колоннами в два громоздких ряда. Роскошные входные ворота, до которых еще вела длинная ковровая дорожка. И завершающий штрих в виде сотни собравшихся вокруг поняшек, что-то весело кричащих, а также репортеров, усердно работающих со своими увесистыми фотокамерами.

Вся эта картина, толком которую даже всем взором не удавалось рассмотреть, вызвала одно из самых ярких чувств дежавю, словно именно этим я и жил прошедшие три месяца. Вместе с тем пришло глупое чувство, будто мне действительно все увиденное ранее могло просто померещиться, а в действительности я все время находился именно здесь. Я помню эту улицу, помню эту торжественную атмосферу, в которой и подготовительных речей не требовалось. Помню это ощущение приятного предвкушения от того, как увижу улыбающиеся мордочки этих удивительных существ. И то… как мне улыбается сама Флитфут, наблюдая за моим очередным выступлением.

Глубоко внутри я понимал, что все эти эмоции и ощущения есть результат великолепно отработанного алгоритма, которого придерживался этот мир. А именно конкретный тумблер, отвечавший за резкую смену настроя и отключению всех самобичевальных и конспирологических мыслей. В конечном итоге, откинув это размышление, я просто двинулся навстречу чему-то… давно забытому.

Прямо рядом с белоснежно-ступенчатым пролетом меня встретил статный пегас с, если можно так выразиться, классическим эрокезом и тонкими очками в лавандовой оправе. Он глядел на меня таким добрым взглядом, будто мы с ним были давними друзьями. Секундой позже он под всеобщее ликование просто подлетел ко мне и начал обоими копытами трясти мою руку, изображая классическое человеческое приветствие.
— Джеймс, вы не представляете, насколько мне приятно вас снова видеть. С момента нашей последней встречи в Кантерлоте прошло столько времени и я очень рад, что вам удалось принять не последнее участие в одобрении строительства этой филармонии.
— Взаимно, Лурье, — на автомате ответил я, стараясь не выдавать своих внутренних эмоций из-за того, что беседа началась так, слова мы с ним ведем ее не единожды. — Наоборот, это для меня большая честь приветствовать столь значимого деятеля культуры в Мэйнхэттене. Позвольте, — легонько приобнял я его за плечо, чтобы немного попозировать перед фотокамерами, что неугомонно работали с того самого момента, как я вышел из транспорта.
— Говорят, скоро вы отбываете к в Улей к Чейнджлингам? — тихонько спросил тот, продолжая махать всем поняшам в толпе.
— Да, это действительно так, — обводил я огромную толпу взглядом, стараясь отыскать в ней Флитфут, — Небольшая деловая командировка.
— Понимаю-понимаю, — улыбнулся пегас. — Что ж, пройдемте тогда внутрь, нас ожидает фуршет, а после мы уже откроем мероприятие на официальном уровне.
В ответ я просто улыбнулся, пропуская жеребца вперед, стараясь не обращать внимания на то, как толпа начинает идти следом за нами.

Огромный павильон и без того забитый до отказа высшими слоями общества хоть и выглядел со стороны довольно формально, но по сравнению с нашими типичными светскими встречами, оно не рябило и не раздражало так, как это принято обычно. Хоть все и были в пиджаках, платьях, нуарных котелках с рубашками на запончатых манжетах, меня это наоборот очень забавляло, ведь скрашивалось все этими дивными и неподражаемыми улыбками и мягким смехом.

Прямо перед входом в главный театральный зал располагалась небольшая сценка, на которой велись последние приготовления. Пару поняшек выносили микрофоны, кто-то настраивал аппаратуру, а кто-то с накладной гарнитурой просто стоял рядом и руководил всем со стороны. Судя по всему именно на ней я и должен был произнести речь. Разве что было бы для начала неплохо выпить бокальчик старого доброго Дюби Эншальдебран, что по вкусу очень напоминал наше классическое шампанское.
— Привет-привет, Джеймс, — окликнул меня мягкий женский голос.
— Простите? — развернулся я.
Прямо передо мной, на удивление, стояла, Флер де Лис, одетая в светлое полупрозрачное дневное платье.
— Флер?! — откровенно удивился я. — А ты… а ты…
— Чего ты так удивляешься? — подошла она ближе, любезно чмокнув меня в обе щеки. — Мы ведь на днях были с тобой в ресторане.
— В ресто… чего? — задумался я, стараясь во что бы то ни стало освежить память того «парня», что все это время развлекался в этом мире.
— Ты меня что-ли не узнал, — мило посмеялась она. — А, если так, — начала она наворачивать круги, демонстрируя свое легкое платье со всех сторон.
— Теперь узнал, — широко улыбнулся я.
— Ой, Флитфут, привет, — заметила знакомая собеседница персону, вошедшую в павильон следом. — Ты как?
Подлетевшая сзади пегасочка молниеносно обняла меня сзади, начиная саркастично посмеиваться прямо через плечо.
— Джеймс как всегда любит быть в центре внимания, — пощекотала она мое правое ухо своей гривой.
— Он ведь у нас такой, — махнула копытцем Флер. — Очень важный, статный. Как вы вообще успеваете с ним уединиться, особенно с таким графиком? — двузначно подмигнула единорожка.
— Так, девочки, я еще вообще-то здесь, — усмехнулся я, ощущая эйфорию от столь комично-грандиозного события. — Давайте сначала решим более насущные вопросы, — развел я обе ладони в стороны.
— Значит… для начала, — сказала единорожка, слевитировав магическим полем в мою сторону два бокала со знакомым содержимым. — Как видишь, мы украсили сцену цветочными венками. Их мы подбирали очень долго и тщательно, так как у Лурье аллергия на гортензии и мак. А цветовая гамма в общей панораме должна была быть светло-малиновой.
— Дальше? — отпил я из бокала, чокнувшись с пегаской, что так и обнимала меня через плечо.
— Дальше… — достала Флер из некого подобия бюстгальтера небольшой лист. — Через десять минут, когда начнет играть торжественная музыка, Лурье произнесет короткую речь по случаю своего приезда, а уже после…
— В ход пойдут твои заготовленные речи… — почесалась об меня пегасочка.
— Да, вот только, — почесал я щеку.
— Только не говори, что ты потерял эти листы, — нахмурилась Флер.
— Ты не волнуйся, у меня все в голове, — улыбнулся я. — Что ж, давайте тогда немного расслабимся перед шоу, — постарался я перевести тему, нервно оглянувшись.
— Нет, ну честное слово, — пробубнила Флер, семеня рядом со мной. — Кстати, надо еще обсудить пару вещей перед тем, как ты покинешь Мэйнхэттон. Флитфут, ты ведь не против, если я одолжу у тебя Джеймса завтра на пару часиков.
— Если это важно и сам Джеймс не против, — слетела с меня Флит.
— Пару маленьких штрихов, связанных со строительством памятника в Кантерлотском сквере.
— Вы так говорите, будто я какая-то вещь. «Одолжу-не одолжу», — цапнул я с шведского стола оливку на шпаге. — Я все-таки посол или нет?
— Ой, прошу простить вас мои манеры, — с изяществом самой принцессы покланилась Флер, после чего сблизилась так, что между нашими лицами осталось расстояние в толщину маленького волоска, — …но без вас я не смогу решить… этот… вопрос, — подмигнула она мне, отстранившись.
— Если это прямо настолько важно, то, конечно, я уделю вам немного свободного времени, — также изящно поклонился я, получив в ответ игривую улыбку.

Через десять минут, когда в колонках раздалась торжественная оркестровая музыка, все гости, ранее формально беседовавшие в зале, стали потихоньку стягиваться в центр павильона, где уже стоял полностью подготовленный подиум. Под всеобщие овации уже известный пегас с уложенной назад гривой и очках в лавандовой роговой оправе начал подниматься на сцену, с которой тот, не переставая, продолжал кланяться и махать всем в ответ. Когда же он подошел к микрофону, все в одно мгновение замолкли.
— Уважаемые жители Мэйнхэттона, — широко улыбнулся пегас. — Для меня это исторический момент. Мы проделали огромную работу, чтобы получить возможность выступить сегодня прямо здесь и прямо перед вами. Мы долго готовились, не жалели себя и то, что мы обычно исполняли в Кантерлоте, Понивилле, Троттенгеме, мы теперь сможем исполнить и здесь. Признаться, — усмехнулся жеребец, поправив микрофон, — я не умею говорить красивые и долгие речи, моя стезя — это музыка, которую вы наконец-то сможете послушать этим вечером. А того, кто является специалистом в этой области: того, кого мы должны все дружно поприветствовать и поблагодарить. Посол Понивильской Академии Дружбы… Тот, благодаря кому мы сегодня смогли собраться здесь. Многоуважаемый Джеймс! — указал он копытцем в мою сторону, после чего заиграла торжественная музыка и я под бурные овации двинулся в сторону сцены.

Все это время от самого начала до конца меня не покидало чувство дежавю от того, что все это было по формальности похоже на то, что я видел ранее. Толпы деловых персон, сцена, важная речь. Стараясь отвлечь себя от мыслей о прошлом, я лишь улыбнулся и, поправив микрофон, начал.
— Уважаемые жители Мэйнхэттона, а также гости из других крупных регионов. Я от всей души рад вас приветствовать на этом важном мероприятии, посвященном камерной музыке в исполнении известного музыканта Лурье Поньшебезье, который прибыл к нам прямо из Столицы. Прошу, поприветствуйте его еще раз, — уверен указал я рукой в сторону края кулис, где стоял смущенный таким вниманием жеребец. — Для нас это не просто выступление или же демонстарция того, что в привелигированом обществе принято называть элитарным искусством, — выдержал я небольшую паузу. — Это в первую очередь акт уважения и дани старым традициям, благодаря которым мы видим Эквестрию такой, какая она есть сейчас. Для меня огромная честь знать о… музыке гармонии, быть частью вашей многовековой истории и прилагать усилия к тому, чтобы эту историю не только помнили наши будущие поколения, но и выносили из этого… урок… — спокойно улыбнулся я. — Урок, который ляжет в основу вашего мира, порядка и… гармони. Благодарю за внимание, — не успел я покланиться, как весь зал наполнился громкими авациями: стуком копыт, свистами и веселыми криками.

Сойдя с подиума, я ощутил странное чувство подвоха, будто еще немного, и произойдет что-то, что снова вернет меня в мою типичную повседневность. Но, обходя толпы разноцветных существ, что так и продолжали мне громко аплодировать копытцами, я старался отбросить эту мысль как можно дальше. И так оно и вышло, когда я увидел стоящих вдалеке Флитфут вместе с Флер де Лис, которые добро улыбались мне.
Еще мгновение и пегаска молниеносно прильнула ко мне всем телом.
— Ты молодец, — шепнула она мне на ушко.
— Флитфту, я не знаю, что это было. Словно я наблюдал за всем со стороны. Как я так…
— Чего шепчетесь, голубки? — подошла к нам единорожка.
— Да так, — улыбнулся я.
— Что ж, может тогда пообедаем вместе? Заодно и обсудим некоторые организационные вопросы.
— Может для начала просто пообедаем, — ощутил я легкое чувство голода. — А то у меня там еще встреча. С кем ты там говорила? — спросил я у отпрянувшей пегаски.
— С учениками в государственном магическом лицее. Но это ближе к вечеру.
— А мне бы еще подготовиться, — вышел я на улицу, оставляя позади громкие авации и вопросы со стороны репортеров.
— Тогда просто пообедаем, — поиграла глазками Флер. — Я знаю одно заведение неподалеку. Пойдемте.
— Будто у меня теперь есть выбор, — выдохнул я, обняв свободной рукой бочок аквамариновой пегаски.