Сказка об очаге
Часть первая. Решение. Кловер
В темном замке на каменистом холме горел слабый костерок камина. Растопить костер сильнее было нечем, магия на полупустой желудок помогала мало, и единорог в холщовом плаще только подкидывал в очаг поленья, поминутно ежась.
Покои, за которыми он следил, были вышиной в восемь ростов рослых жеребцов в холке. Под самый потолок уходил свод каминной трубы, о которой в разразившейся буре можно было только жалеть — она буквально высасывала из спальных покоев хозяйки единорога тепло. Ушли уже те времена, когда даже королевские покои топили по-чёрному, и тепло не уходило так быстро. Временами порыв ветра вновь и вновь распахивал ставни окна, и он поднимался, откладывая кочергу, закрывать их — хозяйка не жаловала сквозняки.
Метель за окнами бушевала не первую неделю. Что хуже и ужаснее всего — за окном было лето, когда выпала первая пороша. Земные пони не успели собрать урожай, который в считанные дни погиб прямо на полях. Голод и холод наползали на земли пони горным ледником.
Будь лошадки единым, дружным народом, глядишь, эту страшную зиму можно было пережить намного легче. Спас же когда-то Праотец Экв предков племен, уведя их в Великий Чертог. Но сколько тысяч лет назад это было! Те дни и годы остались разве что в страшных сказках. Которые теперь казались единорогу не такими уж и сказками. Если теперь даже летом лежит снег — что же будет зимой? Надолго ли хватит припасов? А дров? А не погибнут ли деревья в лесах? О, Отец-Небо, как же много вопросов, а он — лишь слуга и книжник, компаньон наследницы короля единорогов. Откуда ему знать ответы на них? Ответы знает король, да еще его наследница.
И именно поэтому единорог был полон надежд на свою хозяйку. Сегодня три племени пони должны были решить, как же быть в эти страшные дни. Хотя дни ли? Голод и холод истощает, буря губит самое сильное заклинание. Говорят, сегодня солнце маги еще закатят, а вот взойдёт ли оно наутро? Подбросив полено, единорог посмотрел в окно и с грустью подумал: «Лишь бы не долгая ночь». Хозяйка придёт и скажет, как прошёл совет племён.
В зал сквозь распахнутую дверь вошла серебристая единорожка, и жеребец в плаще немедленно пал ниц. Хорошая собой, вошедшая была невысокого роста и смотрела на мир лиловыми глазами. Магией своего рога она сбросила с себя шерстяной дорожный плащ, обнаружив под ним совсем не подобающие ее достоинству кожаные штаны и тканый дублет. Прекрасный лобик под рогом портила раньше срока появившаяся морщина.
— Кловер Умник! — голос единорожки звучал жалобно и чуть-чуть капризно, — Ты мне нужен!
— Принцесса Платина, — единорог бросился ей в ноги, — наконец-то вы вернулись.
Под ногами принцессы немедленно образовался таз с горячей водой, и Платина опустила в него все четыре копытца, даже не раздевшись.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество?
— Ужасно! Метели эти чудовищны, они студят и портят прическу, да и в платье на людях не покажешься.
— Разве вы были на рауте?
— Лучше б я там была! А не на этом ужасном совете, — магией Платина наконец освободилась от дорожного наряда и ухнула в воду с головой.
Штаны и дублет прилетели Кловеру прямиком в лицо, и он, наученный опытом, закрутил её в маленьком волшебном урагане, просушивая.
— Что с советом, Ваше высочество? — спросил он Платину, как только закончил и развесил высушенную одежду в платяной шкаф.
— Ужасно, Кловер, — принцесса прекратила плескаться и облокотилась о край таза, — Все это какая-то большая глупость.
— Выяснили ли что-то о причинах этой ранней зимы?
— Нет. Ничего мы не выяснили.
— А другие племена? Вели ли старейшины пегасов и земнопони себя разумно?
— Дикари и дураки! И те, и другие!
— Как же грустно это слышать.
Принцесса вздернула гордый носик. Так она всегда делала, когда ей приходила в голову какая-то мысль, и только Отцу-Небу ведомо было, не безумна ли придумка.
— Мы прекращаем всякое общение с этими грубиянами-пегасами! И с этими глупцами-земнопони! Пусть утрутся без смены дня и ночи и этот никчёмный Пуддингхед, и этот грубый Ураган!
— Да, Принцесса, — грустный Кловер поник ушами.
— Они отпирались от всего! И от голода — «урожай погиб». И от холода — «это не мы». Вздор и глупость, дорогой Кловер! — Платина даже ударила копытом по воде, и в стороны полетели брызги, — Давай-ка ты мне мыло подашь.
Мыло и щетка немедленно появились у принцессы в ауре магии, и она принялась себя сердито растирать. Кловер уже стоял наготове рядом, а на спине его были полотенце и ночная рубашка Её Высочества.
— Как же так, ничего они не могут, ничего не знают. Но кто-то же напустил на нас холод, кто-то же оставляет нас без гроша и без еды. Кстати, дорогой Кловер, а что на ужин?
— Дурно все, Ваше Высочество. Овсянка на воде да немного последних пирожков со спаржей. И сбитень сегодня из полевых трав сварили. Не простынете, он ещё горячий.
— Слава Отцу-Небу! — Платина нырнула еще раз под воду, смывая мыло, а затем волшебным образом испарила воду и отправила ее потоком в каминную трубу. Через минуту, вытертая, вычесанная и облачённая в ночную рубашку и халат Платина уже сидела за поставленным для неё специально столом и жевала пирожок со спаржей.
Кловер молчал. Сейчас ему было не до того, он выжимал за принцессой полотенце и также готовился испарить влагу в трубу.
— Уверена, милый Кловер, ты считаешь, что идея эта безумна. Но посуди сам — что было делать мне. Терпеть, пока Паддингхед жалуется, что у него нет других идей, почему пришла зима? Или сносить оскорбления этого грубого солдафона Урагана? Нет, единороги слишком долго терпят неуважение других племен. Пора им научиться жить отдельно, — провозгласила Платина, когда пустая кружка из-под сбитня опустилась на стол.
— Им, Ваше Высочество?
— Да, Кловер. Им. А мы... Что-то такое пришло мне в голову, когда я вышла наружу из Зала Собраний Племён. Мне представился край со множеством самоцветов, в котором мы могли бы жить вольные от проблем долгов перед другими.
— Представился?
— Да, представился. Я не знаю, как тебе это объяснить, я не смогу, — принцесса зевнула, — Но мы должны найти новую землю, Кловер. Я знаю, она где-то есть. Там, где солнце заходит.
Какой-то странный холодок пробежал по прикрытой плащом спине Кловера. Отец-Небо, разве может быть идея одновременно безумная и верная? Кажется, что-то такое он и слышал в этот раз от принцессы. Он даже и не подозревал, как верно будет однажды пойти что-то такое искать.
— И кто-то уже знает, Ваше Высочество, о таких планах?
— Никто не знает, дорогой Кловер. И что-то мне подсказывает, что и не должен знать покамест. Возвращайся к своим книгам. Я скажу тебе, когда нам придёт время её искать.
Обратно в свою комнатушку Кловер шёл со странными чувствами. Он как будто впервые со времен зимы увидел в ней что-то хорошее. И засыпая под дурной вой вьюги где-то снаружи он впервые не услышал в ветре за окном страшный голос самого сердца зимы.
Часть первая. Решение. Пэнси
Бог-Воевода, как же холодно и ветрено! Даже в небесах, где пегасы испокон веку чувствуют себя как дома, уже который месяц не разлетаешься. На всю вышину полета самого смелого пегаса нельзя вырваться к спасительной синеве, в которой стоит чертог единорожьего Отца-Неба, а облакам не в силах указывать даже сотня пегасов с самым громогласным из сотников во главе.
Стоя в дозоре, Пэнси думала о тучах и ветре. Тучи и ветер составляли теперь почти всю жизнь крылатых пони. Только неохотная череда серого света и тьмы теперь маркировала смену дня и ночи, которая сменялась все непостояннее. Дни становились короче, а ночью непроходящая вьюга как будто усиливалась. И даже будто бы оживала, воя на разные зловещие голоса.
Конечно, дозор у закрытого дома военачальника — дело почти безопасное. Ты стоишь при оружии на прочном облаке, и рядом с тобой постоянно горит огонь, который не надо поддерживать от его волшебства. Да, проклятый холод добрался и сюда, но пегасы к нему привычнее других. В небесах вообще не очень жарко. Но даже рядовой Легиона Бури Пэнси тяжело подумать о том, как там дозорные на других тучах и облаках над краем трех племен. Можно лишь содержать в порядке броню и копье, меч и щит да не пускать к дому никого без пароля и отзыва.
Видимость не первый день была на три четверти полета камня из пращи, а потому Пэнси немедленно выбросила вперед копье, едва в снежной мгле замаячило темное пятно летящего пегаса. Но хрипловатый баритон быстро вывел её из секундного оцепенения:
— Как Бог-Воевода свят для командира и солдата...
— Так свята для них обоих верность друг другу! Командующий Ураган! Рядовая Пэнси блюдет мир вашего дома!
— Вольно, рядовой! — прямо на облако встал, не складывая крыльев, суровый воин в броне и при мече.
В его крепкой и поджарой фигуре узнавался опытный воин, а строгие глаза смотрели прямо. Черты лица его были просты, будто природа работала над ним топором и молотом. А шрамы от мечей и зубов на морде, шее и ногах лучше самых долгих рассказов говорили, что красно-чёрный плащ высшего звания воеводы он носил за серьёзные заслуги.
— Не было происшествий без меня?
— Никак нет, господин Воевода.
— Отлично, — Ураган вынул из седельной сумки ключ и зубами провернул его в дверном замке.
— Когда твой сменщик?
— Когда пробьет десять раз городской колокол, господин Воевода.
Менее четверти часа прошло от девяти ударов.
— Славно. Заходи, отужинаешь с командиром.
Отужинать — сильное предложение. Пегасы не первую неделю пересчитывают каждый сухарь и каждую горсть крупы, чтобы еще протянуть. Меновая торговля с земными пони почти прекратилась, а свои запасы счастье если помогли бы протянуть до осени, когда грянула буря. Но нашлись для Пэнси и тарелка чечевичной каши, и даже полгорбушки каравая с черемшой. Пили главное питье воинов — ржаной квас.
— Что молчишь, рядовая? Язык в дозоре отморозила?
— Да что сказать-то, господин воевода? Ветер, туман и снег. Все пегасы теперь живут так.
— Да, гнусная погодка. А совет-то у нас прошёл.
— И что же на нём решили три племени?
— Ничего! Эти дубоголовые земные пони все дуют в свою дуду: «прекратите нас замораживать»! И эта фифа Платина — туда же! Позабыла, кто взаправду бережёт их крупы от холода и голода, недругов и зверей. Пришлось подобрать пару хороших слов специально для неё.
— Как невежливо с их стороны.
— Не то слово!
Домашний наряд Урагана — серая льняная туника, подпоясанная простым шерстяным шарфом, — была еще одним напоминанием о том, что старейшина пегасов простоту нравов ценил выше желания многих вожаков покрасоваться. Таким же простым и суровым было и его жилище — стол, сундук с вещами и кровать с сеном вместо перин и одеял. И небольшой, уходящий в воздуховод под самой крышей очаг — так тогда уже только совсем бедняки очаги ставили, чтобы греться сильнее.
Зато что у Урагана всегда было в безупречном порядке — это оружие и броня. Кольчужная рубаха с парой больших колец сбоку и ремнем посередине — наряд тяжёлых копейщиков, самой страшной силы пегасьих дружин. Тяжёлая булава — оружие большого вожака. И все — начищенное, отточенное и всегда готовое к большой тревоге.
— Пэнси, завтра утром ты явишься ко мне сюда. Буду учить тебя быть хорошим денщиком, — вдруг промолвил Ураган.
Пэнси знала, что воевода испытывает к ней большее доверие, нежели даже к сотникам легиона. Но все равно новый приказ звучал как гром Хохотуна — кузена и соперника Бога-Воеводы — среди ясного неба.
— Разве положено брать в денщики рядовых бойцов, господин воевода?
— Я твой командир, а это мой приказ. Смир-на!
Пэнси вытянулась.
— Выходя с совета, я как будто на миг видел очистившееся небо далеко в стороне захода солнца. И туда надо отправиться. Кому-то, кому я доверяю. Он пойдёт вместе со мной. Так что на рассвете, рядовая Пэнси будь здесь при полном облачении и с наточенным мечом.А нынче — вольно!
Раздались удары колокола, Пэнси коротко сменилась в карауле и полетела в казарму легиона, гадая, что такое вбил Урагану в голову Бог-Воевода.
Часть первая. Решение.Куки
Единороги — маги. Пегасы — воины. А земные пони — труженики. Им и боги нужны соответствующие. Без ярости и высокомерия, но полные строгости и мудрой доброты одновременно. Сестры Подножные, Матушка-Земля и Тетушка-Река, что за лихо совершили мы, что вы обрушили на нас гнев такой великой силы? Почему едва засеянные поля заметены? Почему под снегом гибнут побеги и почему так холодна вода?
Ежедневный обход амбаров и складов становился все ужаснее и тяжелее для Куки, секретарши и счетовода канцлера Пуддингхеда, старейшины земных пони. Самому простому из племен пришлось и хуже всего.
Овёс и рожь, морковь и капуста — сколь же велики были многие годы запасы этих истинных сокровищ еще весной! И как же много надежд было на новый урожай летом! Но стоило дням перевалить за солнцеворот, как налетел сначала холодный ветер, а затем пришли тучи. И не с дождями — со снегом.
Холода принесли множество других бед, которые явились вместе с ними как стервятники прилетают на поле боя. Вьюги замели хлеба — и они погибли. Морозы выгнали с полей хомяков и крыс — и они подались в амбары. А где нет грызунов, там подтопило. И в результате выгрести за день пяток бушелей гнилья становилось делом обычным. Опасно обычным.
Куки сама только что выгребла на себе из канцлерского амбара с бушель моркови, брюквы и капусты, подёрнувшихся чёрной гнилью. Ох и худо дело! Едоков все еще очень много, податься в степи на подножный корм согласятся немногие, а гниль и грызуны совсем скоро пригонят на порог страшный призрак голода. Сегодня вечером ей предстоит прямо сказать канцлеру, что мор даже не в пути — он разувается в прихожей. Пони скоро начнут болеть, слабеть и помирать, и не дай Сёстры кто-то из них сойдет раньше с ума достаточно для того, чтобы посмотреть голодным взглядом на себе подобных. Если раньше три племени не найдут способа спастись от беды.
В своей конторке при кабинете Пуддингхеда Куки с расстройством записывала в амбарную ведомость результаты обхода. Не осталось того вида овощей, что еще не поражены гнилью и болезнями. Фрукты пришли в негодность все. Последний бушель яблок прогнил и был выброшен. В зернохранилищах настоящий бой с крысами. Их и топчут, и забивают палками, и даже кошек на них спускают — но они появляются и появляются. Истощаются запасы пшеницы и овса, проса и ячменя. Лучше всего приправам и специям. Грызуны их не едят, гниль обошла их стороной. Но молотой корицей и сушеным лавром сыт не будешь. Только раззадоришь желудок, а вода теперь холодная. Простуды и лихорадки, да и живот разболится. Молоко и сыр еще хранятся, но придет и их срок.
Из других городов и сел новости не лучше, и почту разбирать Куки села с сердцем не менее тяжёлым. Говорят, что некоторые деревни потихоньку удирают от власти королей, князей и старейшин. Срываются с мест и уходят туда, где снег перестаёт идти. Будто вспоминают праотцовские времена, когда другой жизни и не было.
В таких тяжёлых думах Куки с ворохом бумаг на спине входила в кабинет своего господина. И с порога застыла в удивлении — не то, чтобы шибко приятном.
Канцлер земных пони, старейшина всего мирного труда племен, Пуддингхед проник на свое место явно не через дверь. Коричневый камзол был весь в следах от сажи, а рядом с камином стояло невесть откуда взявшееся ведро, полное мокрых углей. Сам очаг пылал свежерастопленными поленьями, посреди которых еще догорала щепа и бумага растопки.
— И не легче вам, господин канцлер, было войти через дверь? Только дрова переводите.
— Скажи мне, Куки, велика ли разница между глупостью, пришедшей в голову в трубе камина — или при торжественном входе в главные ворота?
Куки задумалась.
— Нет никакой разницы, поверь мне. Говорят, что меня выбрали за свежий взгляд и некосный ум — Сёстры Подножные им судьи! — ну что ж, иногда для свежего взгляда на ситуацию приходится и вести себя вызывающе. И сейчас мне лучше думается в трубе.
Куки стояла, поражённая глубиной мыслей Пуддингхеда.
— И что же ты, не спросишь меня, как наш совет решил спасаться от беды?
— Как, господин канцлер?
Пуддингхед достал из ведра мокрый уголь и подбросил его в очаг. Огонь от ближайшего полена недовольно зашипел и отпрянул.
— Вот каков результат этого совета. Сейчас этот уголь чуть просохнет и может даже займется, но дыма будет больше, чем тепла. Так и собрание вожаков племен. Пегасы и единороги никак не поймут, что тут нечего будет сделать, пока идёт снег. Я не знаю, правду ли говорит Ураган, жалуясь, что крылатики ни при чем в этой метели, но если даже он прав — тем печальнее. Нам не нужны такие защитники. Как не нужны и единороги.
— Какая же великая печаль — слышать все это.
— А по мне так облегчение. Мы теперь можем стать хозяевами сами себе, да и еда-то ведь у нас!
— Вот о еде, мой господин, я и хочу с вами поговорить. Исходя из всех расчетов — истощаются наши запасы. На все наши деревни и города сейчас можно протянуть еще с полгода, если мы совсем прекратим меновую торговлю и перейдем в режим строжайшей экономии. Земля промерзает, грызуны бесчинствуют в зернохранилищах, а овощи поражает гниль.
— Ну, это, положим, давно не новость.
— А вот масштабы — новость. Как и то, что некоторые деревни просто опустели только за сегодня.
— Опустели?
— Да. Их просто взяли и покинули, а следы не отыскать — слишком сурово разыгралась метель.
Канцлер вдруг задумался и жестом дал понять Куки, что дальше можно не говорить ничего.
С несколько мгновений канцлер думал, рассматривая балки на потолке и вдруг треснул копытом по столу.
— Умничка, Куки! Нам ведь именно это и надо сделать — уйти. Нам нужно найти новую землю для жизни и труда.
Новость эта была ошеломительна, будто Куки только что ударили по голове пыльным мешком.
— Пока мы там спорили и разбредались, ко мне в голову именно эта идея и пришла — нам нужен новый край и новый дом. И я знаю, к чему мы с тобой будем готовиться: к долгой дороге. И завтра мы с тобой составим распоряжения для тех, кто останется на нашем месте.
— Как? На нашем?
— Не спрашивай почему, я не знаю и сам. Но ты мне нужна будешь в этом важном деле. Будто какие-то духи мне явились.
На душе у Куки было тяжело и трудно, когда она возвращалась в свою скромную комнату. Ей не стало легче от идей и повелений канцлера. И тяжелее тоже не стало. Но будто среди метели и холода промелькнула теплая проталина.
Часть вторая. Уход. Кловер
Ориентир, заданный принцессой — идти на заход Солнца — был уж очень общим. Довериться ему было невозможно, поэтому едва проснувшись, Кловер бросился к картам, чтобы иметь хоть какое-то представление о грядущем пути. Дороги и тропы всего края заносило так, что только хитрым чутьем и можно было угадать верный поворот.
Карты из старой библиотеки не годились — слишком неточны и полны совсем уж странных подробностей. Ну какой здравый ум поверит в «пони с пёсьими головами»? Да и просто — западнее Леса-Стены зияло огромное белое пятно. Сейчас Кловер много бы дал за то, чтобы сверить её с картой, лежащей в покоях короля, но туда не прокрадешься так запросто. Так что только на эти, ошибочные и неточные, но хотя бы находящиеся под копытом, вся надежда.
Кловер перерисовал то, что нашел, на собственный свиток, оставив за ним множество свободного места. Если уж и придется открывать новый край, то точно стоит потом нанести его на карту. Принцесса вряд ли будет против.
Но не только карта тревожила ум Кловера. Платина решила, что они пойдут одни, и это было верхом сумасбродства. Куда же она пойдёт без охраны, без толпы слуг? Хватит ли им еды? Да, пони существа привычные ко многим суровым вызовам жизни, но даже у них есть те, кто готов к труду и походам лучше единорогов. С рогом во лбу ты чаще книжник, маг или мастер тонких дел.
И всё-таки, идти придётся одним.
Кловер боялся. Но пуще похода он всё-таки боялся того, что её королевское высочество решит оставаться. С большим трудом прогреваемый замок рискует скоро стать не более безопасным, чем открытый ночлег. Но пока в нём хотя бы сохраняется жизнь — и суетная придворная, и деловитая хозяйственная. Даже по ночам его коридоры продолжает оглашать стук патрулей.
Даже и думать не хотелось о тишине, которая его сменит. А ведь поход ведёт именно в эту тишину. Все дороги упираются в отвесные горы с многочисленными хуторами и замками грифонов. А дальше них, как известно, никто жить не может. Кловер дорого бы дал за то, чтобы узнать, какой такой новый край им нужен.
Размышления Кловера прервал стук в дверь его кельи. Когда он открыл дверь, то коридор вновь опустел, а у самого порога валялась сложенная вчетверо бумажка. Развернув ее, Кловер прочитал:
«В полночь на выходе из Восточной башни»
Почерк Платины Кловер узнал бы из тысячи, так что было ясно — лично явиться за ним она не могла, и потому нужны невидимость и великая поспешность. Единорог поспешил запереть дверь, и его рог покрылся белесым свечением — быстро собраться теперь можно только с магией.
В котомку одна за другой легли три тетради и набор перьев, чернил и дорожной подставки писца, запасной плащ себе и заранее заготовленный втайне от кастелянов и прачек запасной комплект зимней одежды, плаща и даже мантии для Принцессы, хлеб, спаржа и сыр на первое время похода и даже кошель с золотыми, серебряными и медными единорожьими суверенами. Он ещё надеется на трактир в пути! Последним Кловер упрятал в переметную суму карту северо-запада Просторных земель. С теми самыми очертаниями берегов Последнего моря, за которым нет ничего. Схватив котомку, он быстро проговорил заклинание про себя и телепортировался с тихим хлопком.
Двор у Восточной башни был лишь чуть-чуть припорошен снегом. Как его ни расчищай — метели и снегопады постепенно вновь напомнят о том, что на дворе внезапная и суровая зима. Кловер укрылся за одной из стоявших в том дворе телег и стал ждать.
Продлилось это ожидание недолго. На темном ночном дворе всякое движение отдавалось гулким эхом, и когда тревожные шаги кобылки стихли, она откинула капюшон, и Кловер понял, что ждал не напрасно.
— Милый мой Кловер, нам пора идти наконец. Я надеялась выйти здесь, потому что её пересечь проще всего. В путь. Через подземную галерею башни.
Принцесса и её помощник двинулись, наложив оглушающее заклятье на свои копыта — хруст снега привлечёт излишне любопытных. Они шли молча, не объясняясь друг с другом даже жестами — просто Платина посылала куда-то вперёд себя маленький огонёчек, который указывал нужную траекторию. И они шли.
Недолго.
Раз на третий запуска огонька он вдруг прискакал назад, а вслед за ним дорогу беглецам вдруг перегородил огромный, почти до самого потолка, воин в доспехах королевской гвардии.
— А, это ты, Хаммер, — принцесса вдруг изобразила наивную улыбочку, — Прости, я, кажется, заплутала, пока прогуливалась до ночной комнаты.
— У вас нет ночной комнаты, принцесса, — гулкий бас Хаммера зашумел на весь коридор, — а ваш ночной горшок выносит вот этот вот сопляк у вас за спиной, — тут он поднял Кловера за шиворот телекинезом, — Вы или немедленно уберётесь назад в свою комнату, или отправитесь на верхний этаж этой башни и окажетесь там под замком.
— Что происходит? Не смей! — брыкался подвешенный Кловер.
— Я не знаю, кто из вас решился на этот поступок, но оставлю судить об этом королю, — продолжал Хаммер. За спинами беглецов неожиданно выросла ещё парочка гвардейцев, и те уже без всяких сантиментов уперли в принцессу и Кловера копья, — Проследуйте за нами, мы всё равно никуда вам не дадим бежать. Наследница единорожьего племени не запятнает дом таким скандалом.
— Хаммер, дорогуша, — Платина заметно нервничала, — отпусти его, прошу, нам правда надо идти.
— Идти куда?
— Я не могу тебе этого сказать. Я не могу сказать этого никому.
— Слугам короля не след лгать. Я не знаю, что за заговор вы плетёте, но у вас есть пока ещё последний шанс отступиться. Пройти в свои покои и промолчать, а вашу судьбу решит король, — параллельно Кловеру Хаммер поднял в воздухе левитацией кандалы, — А ваш соучастник послужит вам в том залогом.
— Не тронь его!
То, что произошло потом, заняло всего пару мгновений, но Кловеру казалось, что это был час.
От рога Платины огромным куполом разлетелась магия бело-лунного цвета. Гвардейцев по обе стороны отбросило в стороны и оглушило, а для дополнительного оглушения принцесса ещё и обрушила на них по камню с потолка. Сам Кловер не успел опомниться, как его подхватили телекинезом, и он понёсся за принцессой как лента на ветру.
Еле опомнившись сам, он скоро встал с ней вровень, и они понеслись галопом вперёд.
— Я, ух, надеюсь, что никого, ух, до смерти не убила. Только, ух, крови сородичей мне на совести, ух, не, ух, хва, ух, тало.
— Нет, не так уж и сильно они ударились. Но тревогу поднимут. Скорую, тут и думать нечего.
Платина и Кловер бежали потёмному коридору, без конца стреляя вперёд лучами магии — на случай того, что кто-то перережет путь. У самого финала Кловер, сам не зная, откуда такая сила, взорвал наглухо заколоченный выход, и они вынеслись на свежий воздух.
— Стой! Стой, беглец! — вдруг завопили с башни, и только сейчас принцесса с помощником поняли, что одними сторожами в подвалах гвардия не исчерпывается. Дозорный на башне заколотил в колокол. Беглецы помчались совсем уж бешеным галопом.
Вдруг прямо перед носом Платины возник бирюзовый огонёк. Он был похож на странного, магического светлячка, только цвет был волшебный и переливающийся. Огонёк покружился перед принцессой, безмолвно сказал: «Туда, и через пять минут спасётесь», и полетел влево от тракта, спускавшегося от башни в городок.
Беглецы, недолго думая, свернули за ним, припустив через пустынное, заснеженное поле, и вдруг ворвались в кусты чего-то странного. Не колючие, но на какое-то время они их задержали. Позади слышалась суматоха, шум и волнение, только что заснувший замок снова ходил ходуном, но сразу за кустами, на опушке небольшого леса, который прорезала еле заметная тропа, они почувствовали себя странно спокойно. Как будто сюда никто не сунется (но и кому бы соваться, знают ли они вообще про этот лес?). Чуть отбежав, беглецы перевели дух — и пошли уже рысью за скачущим впереди огоньком.