Шум сердца
Глава 7 «Желание доказать»
Что-то интересное происходит...
Слишком громко пашет компьютер.
Кажется, Сансет сама перегреется быстрее, чем откажет техника. Голова болит невыносимо, она откровенно не справляется. Либо мысли забиты не тем, либо все её попытки найти хоть малейшую зацепку ведут к полному провалу, абсолютному забвению.
Она перебирает всю информацию в закрытом доступе для надзирателя Базы — для предыдущего надзирателя, разумеется. Всё, что хранилось с привязкой к имени Сноуфлейка, теперь у неё как перед носом. Перед носом — слишком близко; потому что она не видит и понять не может, как Мисту удавалось выкраивать предполагаемое местонахождение Сараби.
Нет его в том Общем Доме, нет и никогда не было. Данные врут, данные ведут не туда. Сансет готова психануть и признаться, что где-то в здании должен быть шпион, где-то рядом есть хранитель, сливающий всё напрямую телепату. Потому что, что бы они ни делали, всё кажется бесполезным хождением снова и снова по кругу.
Первый директор – Свиндлер – смотрит на неё уверенно, во взгляде стоит пресловутое «ты старшая хранительница, реши проблему», а второй – Блоссомфорс – давит недовольство глубоко в самой грудине.
Ей бы стоит винить всех вокруг, но тогда она бы не была собой. Шиммер винит себя, одну только себя. Потому что это она виновата, потому что она снова несёт ответственность за всю Базу Риверсайда. Количество обязанностей растёт, а она не может найти двух простых девчонок.
А вместе с ними и важную часть мира — Элементы гармонии.
Блоссомфорс срывается на неё, когда Сансет заходит в один из вечеров к ней в кабинет. Говорит внятно и чётко, уверенно и… не слишком убедительно. Отчитываться перед директором не имеет смысла. К тому же при текущем раскладе, это Блосс должна отчитываться перед ней, пока находится в пределах города и его окрестностях. И Сансет говорит с ней не как со знакомой, а как с равным по возможностям хранителем.
Фактически признаётся в очередном провале, несмотря на то, что собственный провал удаётся выдерживать достойно.
Сноуфлейк точно бы справился лучше; Мист бы вздёрнул подбородок и посмотрел тем самым своим взглядом, за который годы назад его возненавидели в стенах Базы Риверсайда, несмотря на то, что он сделал всего несколько шагов по каменному полу.
Блосс срывается, швыряет подставку для карандашей на ковёр в сторону дивана.
И орёт.
У Сансет звенит в ушах, она не меняется в лице. Без её криков Шиммер прекрасно знает, что виновата.
— Ты ведёшь себя как ребёнок, Сансет! Неразумный и беспомощный ребёнок. Ты не можешь уследить за одной маленькой девочкой, которая не может просто взять и пройти незамеченной никем. Скольких людей ты опросила?
И смотрит выжидающим, почти диким взглядом. У Шиммер голос хрипит, это давление — авторитет.
— Этим занимаются…
— Ты лично, — резко повышает голос Блосс. — Скольких ты лично опросила?
Ей остается лишь молча посмотреть директору в глаза и никак не проявлять эмоций. Давить в себе всё, давить саму себя.
Ни одного она не опросила. У неё нет на это времени. Она снова стала спать часа по четыре урывками. Сердце на пределе работает после очередной тренировки, перед которой она вливает в себе пару-тройку чашек кофеина. Зелья выносливости держат на приколке, как наркоманку. На месте печени дыра будет скоро, ведь зелья знатно органы сажают. Но это её дело, как выкручиваться из ситуации, как тянуть на себе ответственность. Как соответствовать.
Годы идут, Сансет всё ещё соответствует чему-то.
— Ты ни на что не способна без чьей-то помощи, — практически выплёвывает Блосс своим чётким голосом, швыряет стопку бесполезных отчетов ей в лицо так, что листы разлетаются. Сансет морщится, а она проходит мимо, смеряя бывшую директрису взглядом, и уходит из собственного кабинета.
Звук захлопнувшейся двери Шиммер слышит отчётливо. Ни один мускул не шевелится. Звук невысоких каблуков — раза в два ниже, чем у Стар, а то и ещё ниже — удаляющихся по коридору бьёт чуть ли не по коре головного мозга.
Сансет собирает бумаги с пола, едва сдерживаясь, чтобы не пробить чёртов дорогущий паркет кулаком, ибо кажется, что с таким количеством кипящей внутри ненависти, она может это сделать. С такой полной убеждённостью, что Блосс права. Абсолютно точно права. Она бесполезна. Она — лишь придаток к своей команде, к трём идеальным защитникам. Без них она превращается в беспомощную и никчёмную тень.
Старлайт видит это, отчётливо видит и старается лишний раз промолчать или прикинуться невидимкой. Выходит, надо сказать, достаточно хорошо. Не первый раз уже кто-то исчезает, а Сансет откровенно не находит себе места. Только на этот раз ей приходится нести на себе намного более тяжёлый и важный груз.
А ей, наверное, не стоило взламывать компьютер после Шиммер и прочитывать повторно всё то, что хранительница уже и так видела. Свежий взгляд не повредит — по крайней мере, так патологоанатом рассуждает. Да и это же Сансет, ну узнает, что Стар рылась в системе под её паролем, что дальше? Выскажет ей всё, что думает по этому поводу предельно тихо, настолько, что в тихом голосе будет что-то отчётливо звенеть недобрыми нотками. Или сорвётся, наорет на неё. В любом случае, всё это пустяки. Зато она сможет видеть полную картину. К тому же, именно она сразу обратила внимание на рану Верности.
Она далеко не бесполезная.
Чувствовать, что тебя недооценивает собственная старая подруга, как-то не очень приятно. Глиммер всё списывает на нервы и старается максимально, насколько это возможно, понимать её.
Каналы в сторону Бостона оказываются перекрыты, она тихо матерится себе под нос, перезагружая сервер, когда рядом приземляется Темпест, укладывая локти на стол.
— В честь чего такая сосредоточенная?
Она чуть заметно дёргается, Шедоу с довольной улыбкой приобнимает её за плечи.
— Ты какая-то слишком несобранная для врача, — усмехается метательница ножей.
— Не делай так больше, — серьёзно отзывается Глимммер, кидая на неё быстрый взгляд. — Я думала, что ты — Сансет.
— О-о, — тянет Темпест. — У кого-то секреты от подруги? Или хуже — новой надзирательницы?
Осуждающий взгляд в сторону Шедоу смягчается яркой улыбкой.
— Я в деле! — довольно заявляет рокерша. И оборачивается за соседний стол. — Простите, я угоню ваше кресло.
Подкатывает его к столу и усаживается рядом с подругой. Старлайт не отрывает взгляд от монитора и быстро стучит по клавиатуре. Ей бы одну маленькую зацепку, и она сразу раскрутит её. Знать бы откуда начать.
Мобильник, лежащий рядом, начинает звонить. Она сбрасывает звонок, даже не посмотрев на экран телефона. Тот звонит снова, Глиммер повторно сбрасывает и переворачивает телефон экраном вниз. Темпест следит за её действиями и говорит насмешливо, чуть наклоняясь вперёд. Старлайт удивляется, как эти бардовые волосы, всегда зачёсанные назад, так хорошо держат форму без всякого лака.
— Очередной ухажёр в чём-то провинился?
— Не стол важно, — говорит Глиммер буднично, а потом поворачивается лицом к Шедоу. Та улыбается, как Чеширский Кот, — почему я вообще отвечаю на твои вопросы, Росомаха? И что это за довольная морда?
Её улыбка теплеет, она отталкивает Темпест прямо по лицу. Несильно, но Шедоу отстраняется, мотает головой и расставляет ноги шире, укладывая предплечья почти на самые колени.
— Откуда мы начинаем?
— Мы? — добродушно усмехается Старлайт, вернувшись к газетным вырезкам на экране.
Темпест кивает, не понимая, что её так развеселило.
— Мы. Ты и я, — поясняет метательница.
Стар усмехается снова, закрывая неподходящие статьи и вчитываясь в те, что кажутся хоть сколько-нибудь полезными. А Шедоу почти серьёзнее, начинает хмуриться. Точно не понимает, что не так, почему её слова вызывают такую странную реакцию. Уж точно не усмешек она ждала. Глиммер бубнит себе под нос что-то вроде: «О, Темпест!» — и хлопает её по плечу. Ну уж нет.
Шедоу дергается в сторону. Смотрит на неё обиженным волком, а Стар совсем не переводит на неё взгляд, она слишком увлечена тем, что делает.
У Глиммер голос чёткий и слишком мелодичный; не таким голосом хочется услышать, что тебя считают непригодной.
— Темпест, пожалуйста… — начинает она.
Но та перебивает.
— Ты же понимаешь, что поступаешь сейчас ничуть не лучше Сансет?
Черты лица Глиммер меняются с мягких на более острые. Она перестает пролистывать файлы, убирает руки с монитора, с клавиатуры, поворачивается к ней на стуле и закидывает ногу на ногу. В подобных вопросах она терпеть не может быть похожей на Шиммер. И "Росомаха" это прекрасно знает, искусно манипулируя ситуацией.
Манипуляции хватает на десятую долю секунды, на две десятые. Потом она произносит размеренно и серьёзно:
— Я ценю твою готовность помочь, правда. Но ты же знаешь, что от тебя, в некотором роде, нет никакого толка, — она не прекращает говорить, несмотря на то, что Шедоу демонстративно фыркает. — Из-за твоей... проблемы, никто тебя не отпустит на слежку и не откроет доступ к системе. Ты знаешь, что я не считаю тебя сумасшедшей, ведь твоя... болезнь не делает тебя опасной.
Темпест вскакивает на ноги импульсивно, стул за ней отъезжает на несколько десятков сантиметров. Глиммер цокает языком не осуждающе. Шизофрения, это всё шизофрения. Не стоит её винить за это, болезнь ей жизнь с каждым днём на мелкие кусочки дробит, но Темпест не сумасшедшая. Ничего подобного, Стар сама бы сейчас повела себя точно так же, если бы кто-то стал говорить ей, что она бесполезная, что она всё равно ничем помочь не сможет.
Шедоу обходит стол и уже направляется в сторону выхода, а потом разворачивается — в нескольких шагах от стола, за которым сидит Старлайт — и смотрит на неё, подняв руку, словно собираясь что-то вставить.
— Я никогда не хотела себе соседей по разуму, — выдавливает она из себя. И стоит это ей приличных усилий.
А ведь Глиммер знает, что та правду говорит, знает.
Старлайт морщится.
— Абигейл даже будет рада, если ты полезешь на передовые. Но, Темпест, это может быть слишком опасно. Война между магическими существами в разгаре, Сараби на свободе, а ты плохо владеешь собой.
— Война закончена, Стар! — фыркает Шедоу недовольно.
Глиммер поднимает на неё взгляд. Со стороны, наверное, она смотрится младшей. По крайне мере, по росту она точно ниже. Значения не имеет.
— Ты здесь, чтобы воевать, Темпест?
Шедоу не понимает, к чему она клонит. А Стар продолжает:
— Темпест, скажи, почему Сноуфлейк собирает все Элементы здесь, а не оставляет там, где они жили многие годы в безопасности?
И Шедоу заминается всего на секунду, почти начинает отвечать.
В противоположном конце зала Сансет откровенно срывается на кого-то из хранителей. Всего несколько резких, но достаточно громких фраз. Темпест оборачивается и смотрит на неё, Старлайт, наверное, слишком хорошая актриса. Ей удаётся притвориться даже перед самой собой, что ничего не происходит. Она жмёт на кнопку принтера и отправляет на печать две вырезки и три отчёта.
Шиммер уходит из зала быстро, а Темпест лишь потом возвращается взглядом к подруге. У той в руках уже несколько листов и зажатый в пальцах правой руки карандаш, несколько пометок, и она смотрит чётко в глаза бардовой, почувствовав на себе взгляд.
— Я пытаюсь сказать: не ввязывайся в неприятности, Темпест. Надеюсь, что услышала меня именно ты.
Наверное, Шедоу права, а она звучит слишком в стиле главы их команды. Наверное. Наверное, это и значит быть главной — пытаться оградить остальных от уже совершённых в своё время ошибок.
Темпест смотрит на неё несколько секунд, а на деле – куда-то сквозь девушку, будто прислушиваясь к чему-то, а потом скрещивает руки на груди.
— Ладно, — всё же соглашается. Выдыхает демонстративно и закатывая глаза. Делает одолжение и совершенно не скрывает этого.
— Не нарывайся, ладно? — уточняет патологоанатом ещё раз, указывая карандашом в её сторону. — Это касается Базы, нашей команды, Сансет и всей ситуации в целом.
— Я же сказала, что не буду, — фыркает метательница ножей немного иронично и разводит руки в сторону, приподнимая их. — Не волнуйся, мам, — и уходит.
Старлайт выдыхает тяжело, провожая её взглядом. Может, она и не права, но ей кажется, что лучше бы Шедоу оставалась в Вашингтоне. Она всё же слишком часто прислушивается к своим... "соседям по разуму". Из-за этого её к слежкам и поискам не допускают.
Глиммер переводит взгляд на бумаги в руках, что уже успели остыть после свежей печати. Ей бы стоило отдать их Сансет; ей бы стоило бросить всё это и вмешаться в то, что бы там ни происходило с тем хранителем пару минут назад. Быть везде она не умеет, а играть, оказывается, за все эти годы вошло в привычку. Главное — самой не начать во всё это верить; иногда кажется, что вот уже.
Не выжать бы себя, не вывернуть себя на изнанку.
Потому что Сансет, кажется, начинает.
Два или три дня Рэрити не спит, сама до конца не уверена сколько. Ей необходимо доказать подругам, что она хорошо помогает с поисками Рейнбоу и Твайлайт, что уже справляется. Ей необходимо доказать самой себе, что всё это — не такая большая проблема, что она ещё немного и обязательно выйдет на след Сараби, утрёт нос этим "хранителям". Ещё немного, и Дэш будет дома. Вместе со своей непутевой сожительницей, из-за которой всё и началось. Совсем немного, она просто не там ищет, ей всего лишь стоит заняться делом с более пристальным вниманием, ей всего лишь стоит подойти к вопросу глобально, не забывая про детали.
Сидеть на этой Базе, без какой-либо возможности выйти и просто поискать, дико бесит. Кучи бумажек с информацией, которые им украдкой копирует Абигейл, начинают практически заметно душить, давить, пытаться распластать под собой и похоронить. Она начинает курить ещё больше, чем курила до этого.
Жизнь в золотой клетке начинает заметно ломать.
Порой Рэрити откидывается на спинку кресла и минуту, чуть меньше тупо тяжело дышит. Как будто воздуха вокруг нет. Наверное, ей стоит всё же открывать окно в комнате после такого количества выкуренных сигарет. Эпплджек даёт наставления по уходу за местной оранжереей и тоже ищет какие-то зацепки, Пинки пытается принести красок в серую жизнь хранителей. А Рэр всё чаще ночами читает бумаги и, видимо, одна она сидит в комнате. Только дело не в сигаретном дыме; дело в почти что фантомных болях. Будто важный кусок пытаются оторвать.
Тело ломит от усталости — от усталости ли? — и порой хочется опуститься прямо на пол, сесть и, медленно дыша, перебивать бумаги в пальцах, совершенно несмотря на них, лишь выдыхая куда-то чуть в сторону светло-серый дым.
Со дня пропажи Рейнбоу почти прошла неделя.
Рэрити жертвует сном, Рэрити жертвует собственным стабильным состоянием. Рэрити готова пожертвовать всем, чем придётся, лишь бы только вернуть Дэш и не подставить Другую Сансет. Потому что даже незнакомый человек не заслуживает смертного приговора по чужой вине. И на какое-то мгновение в голове щёлкает что-то: Рэр плевать на Твайлайт. Ей абсолютно точно плевать на неё, для неё необходимо, чтобы Рейнбоу была жива, а Спаркл может хоть рваными ошмётками плоти, кусками мяса валяться по всему городу, по всему континенту.
Мысли дикие, мысли слишком жестокие и безосновательные.
Пытается заставить себя остановиться, пытается заставить себя не думать в подобном ключе. Смысл ведь состоит в том, чтобы найти их обеих, вернуть их обеих. Чтобы не пострадал никто. Эгоисткой в таких ситуациях быть точно не пристало.
Потому лишь прикуривает очередную сигарету, чуть закашливаясь от чересчур сильной затяжки. Усмехается себе под нос, мысленно сравнивая собственные лёгкие с той самой пепельницей, валяющейся на столе — приговором «переполнено пеплом».
Переполнено дымом.
Как скоро она прокурит все внутренность напрочь? Такое чувство, что это какое-то соревнование с тем, что будет напрягать хуже: отсутствие подруг или тотальная зависимость от никотина.
Она наливает на кухне уже не первую чашку кофе за последние пару часов, когда туда заходит Эпплджек. Бодрая, выспавшаяся и уже успевшая потренироваться. Кажется, выгоду от пребывания в этом месте извлекают все, кроме Рэр. Модельер делает глоток горячего и доливает в чашку ещё кофе из кофейника.
— Доброе утро, — выходит устало, но на лучшее она сейчас не способна.
ЭйДжей изучает содержимое холодильника и бубнит практически себе под нос.
— Да-да, разумеется, — высовывается из-за двери холодильника и чуть хмурит брови, сосредоточенно смотря на её лицо. — А ты сколько сегодня спала, Рэр?
Рэрити мотает головой, прищуривается, мол, неважно это. Только фермерша медленно закрывает дверцу холодильника и не переводит взгляд. Под глазами модельера залегают темные круги, сам взгляд немного затуманенный, пара сосудов полопалась в белках. Плечи напряжены, на лице откровенная заебаность, не усталость даже.
Рэрити никогда бы не позволила себе выглядеть так ужасно. Рэрити просто не может так.
Эпплджек мягко и медленно идет в её сторону.
— Сколько ты спала, Рэр? — звучит снова.
Она опять отмахивается, откусывает кусок сэндвича и пережёвывает демонстративно. ЭйДжей скептически приподнимает одну бровь. Серьёзно? Не может ответить, потому что рот набит. Таким простым трюком подруга от неё никак не отвяжется. Она подходит практически вплотную, буквально прижимает её к стенке.
Повторяет:
— Сколько?
— Какая разница, Эпплджек? — уже раздражается и Рэрити.
Но фермерша не отступает, многозначительно поднимает брови и смотрит чётко в глаза. Рэр закатывает глаза, отпивает кофе.
— Я не спала несколько дней. Два-три, не помню. Мне некогда спать, — и откусывает сэндвич. В следующую секунду ЭйДжей буквально вытаскивает еду у неё изо рта и резко кладёт на тарелку с крошками, и продолжает сверлить её взглядом.
Рэрити говорит:
— Прошу прощения, но, я как-то должна получать энергию из вне.
И уже тянется за чашкой кофе, фермерша перехватывает её руку и откровенно тащит за собой.
— Эпплджек, ты понимаешь, что оставляешь меня без завтрака?
Только на все её попытки "вразумить" подругу никак не реагируют. ЭйДжей тащит её до коридора.
— Ты идёшь спать, Рэр.
Модельер останавливается, одёргивая руку вместе с подругой, что слишком сильно вцепилась пальцами в её запястье, практически в ладонь, и точно не собирается отпускать и отступаться. Эпплджек останавливается в тридцати сантиметрах от неё, ближе.
— Что? Это просто смешно, Эпплджек.
Фермерше приходится развернуться, снова встретиться с ней взглядом. Решительность за светлой радужкой зелёных глаз. Несколько глубоких вдохов и практически провокация:
— Будешь со мной спорить. Да?
Рэрити ничего не говорит подруге, наверное, расслабляется буквально на секунду, но фермерша перехватывает её руку крепче и решительно направляется в сторону комнаты. Модельер бубнит что-то вроде: «Хорошо, я иду-иду, можешь не тащить меня, как нашкодившую кошку!» — но та лишь одаривает её скептическим взглядом и не выпускает до тех пор, пока они не оказываются у двери.
Рэр кивает в сторону двери.
Говорит:
— Всё, теперь довольна? Вот наша комната, я иду спать.
— Нет, не идёшь, — уверенно и немного скептически проговаривает ЭйДжей, качая головой. Нажимает на дверь ручки и взглядом указывает в комнату. — Вперёд.
Они заходят в комнату почти вместе; Эпплджек чуть сзади. Всё же выпускает её руку. Рэрити разворачивается к ней лицом, расставляет руки в стороны.
— Теперь всё?
ЭйДжей произносит серьёзно, складывая руки на груди.
— И ты пойдёшь спать, не читать эти бумажки? — чуть прищуривает глаза.
— Да, — согласиться с ней стоит больших усилий, это даже в тоне как следует прослеживается. Ситуация Рэрити совершенно не нравится.
— Не заставляй меня стягивать с тебя одежду, — хмыкает Эпплджек совершенно серьёзно.
Рэр говорит с нажимом:
— Обещаю.
Фермерша пожимает плечами.
— Смотри мне.
Несколько секунд пристального глаза в глаза, а потом она всё же разворачивается и уходит, чуть хлопнув за собой дверью. Рэр закрывает лицо руками и тяжело выдыхает. Усталость давит тяжёлым пластом, Эпплджек права, ей нужен отдых. И по сути, она может продолжить свои дела. Тупо сесть за стол и разбираться в той кипе не разобранных бумаг с информацией, что с каждым днём лишь прибавляются, никак не уменьшаются, совершенно не думают уменьшаться. А зайдёт ЭйДжей через час, решив проверить, можно гаркнуть, что надо искать Дэш, что не фермерше её учить. Да, возможно, обидится. Но зато она со всем разберётся, хотя бы приблизится к тому, чтобы разобраться. Или можно вообще закрыть дверь, чтобы никто не входил.
Рэрити присаживается на край кровати, убирает руки от лица. Ей слишком нужен отдых, а Эпплджек в который раз знает её лучше, чем она сама. В который раз толкает её в верном направлении, а она упрямится.
В итоге, всё же Эпплджек добивается своего — по крайней мере, мысленно модельер называет это именно так, когда стягивает с себя одежду и падает на кровать, — потому что она всё же засыпает.
Отрубает практически сразу.
Эпплджек и правда спустя два с небольшим часа возвращается. Осторожно открывает дверь, практически бесшумно, и заглядывает. Замечает, что Рэр всё же на кровати, спит и наконец отдыхает, а не перебирает информацию. Её взгляд далеко не сразу падает на стол. Откровенно заваленный. Такого беспорядка в обители Рэрити она давно не видела. Когда-то давно модельер была педанткой, сейчас же просто пытается справляться со всем вне зависимости от педантизма, что некогда был ей присущ. ЭйДжей догадывается, что и сейчас присущ; Рэр лишь расставляет приоритеты.
Дверь закрывает так же тихо, как и открывала. И уходит. Подруге необходим отдых, хотя бы немного.
Уходит, чтобы вернуться вечером, захватив несколько свежих папок с информацией. Рэр всё ещё спит, когда она возвращается. Эпплджек старается вести себя тихо, но ту, похоже, не разбудит и без того ничего. Усталость даёт о себе знать.
Она вытряхивает переполненную пепельницу в мусорку, мысленно отмечая, что курить Рэрити стала больше. Хочется во всём винить Рейнбоу, но она не может. Периодически кидает взгляд в сторону кровати и продолжает разбираться на столе, включив лампу там же, чтобы не будить подругу ярким светом.
На уборку уходит большая часть вечера. Рэр несколько раз поворачивается во сне, но не просыпается. Так она точно не станет спорить и отговаривать.
Часть работы фермерша берёт на себя. Для неё вся эта вычитка до ужаса скучна и однообразна, но Рэр не справляется, хранители не справляются. Потому она проводит половину ночи, сидя за столом и перечитывая листы один за другим.
«Убит...», «Украдено...», «Обнаружено...».
Нет. Нет. Нет. Не то!
У неё уже голова болит от всего этого. Эпплджек искренне не понимает, как Рэр вообще выдерживает, учитывая всю ситуацию в целом. Она временами переключается к собственным сводкам, которые недавно выкрала из чьего-то кабинета. Это хоть как-то разгружает мозги. Шея затекает настолько, что разминать её помогает так себе. О горячем душе остается пока лишь думать; через пару часов пойдёт.
А пока надо разобраться хотя бы с одной стопкой.
ЭйДжей фыркает себе под нос, думая о том, что всё это больше подходит Другой Сансет. Скорее всего, та настолько уже погрязла во всём этом, настолько во всём разбирается, что для неё большого труда не представляет разбираться со всем, происходящем на Базе.
Она ищет на столе степлер, выдвигает верхний ящик и не находит. Потом выдвигает другие. В нижнем валяется несколько блоков сигарет (Откуда она их берёт?! Кто-то по-любому помогает!). Эпплджек задвигает ящик, переводя взгляд в сторону кровати.
Поджимает губы, снова осматривает стол.
А потом медленно поднимается и тихо подходит к кровати, садится на край и тихо зовет её по имени, реакции ноль. Как спала, спиной к ней, так и спит.
Эпплджек зовет чуть громче.
Эпплджек говорит:
— Рэр, проснись.
Реакции снова никакой. Она повторяет:
— Рэр, прос… — касается её плеча, и модельер дёргается практически моментально. Просыпается, перехватывая её руку больно за запястье, почти сталкивается с ней лбами. — Тшш, спокойно, это я.
Говорит, дыхание чуть свистящим получается:
— Запястье, Рэр.
Последние слова получаются тише, на более высоких нотах.
Рэрити смотрит на неё сонно, слишком сосредоточенно и медленно выпускает руку. Взглядом тормозит на глазах. Узнаёт.
— Прости, — грудным голосом, низко, чуть хрипло после сна. — Рефлексы.
ЭйДжей улыбается. Касается другой ладонью её щеки, мизинцем и безымянным чуть цепляет шею.
— Всё хорошо.
Рэрити кивает, сглатывает и закрывает глаза на мгновение, медленно открывает их. Они, наверное, слишком близко. Дышать тяжело, потому что Эпплджек слишком близко и забирает весь воздух себе. По крайней мере, в голове это формируется именно так. А ещё Рэр почему-то замечает, что в комнате темно, а на ЭйДжей какой-то кардиган (Откуда они только берутся?!).
— Ты слишком сильно вымоталась, — заботливо произносит фермерша.
Кивает Рэр как-то заторможено и прочищает горло, чтобы не хрипеть. Светлые распущенные волосы в основном собраны справа, слева оголяя шею. Эпплджек редко распускает волосы. Практически никогда. Кардиган и правда ей идёт, наверное. Рэр смотрит снова ей в глаза, всего на секунду скользнув по светлому материалу взглядом чуть ниже.
— Что ты хотела?
— Степлер, — уверено отзывается Эпплджек и убирает руку с её щеки, напоследок пару раз погладив кожу большим пальцем.
Рэрити откидывается спиной на подушку и рукой указывает в сторону стола.
— Нижний ящик.
В ответ сразу же звучит:
— Проверяла. Там сигареты.
Модельер переводит на неё взгляд. Снова прочищает горло.
— Под ними.
ЭйДжей кивает и поднимается с кровати; кажется, что матрац так и должен был чуть прогибаться, а теперь что-то не то. Рэрити следит за её спиной, когда она идёт к столу. Следит за тем, как она усаживается на стул и наклоняется, чтобы достать степлер. Спустя пару секунд приподнимает над столом степлер.
— Нашла, — потом поднимает голову и улыбается ей.
Рэрити думает, что ей показалось что-то не то. Рэрити думает, что спросонья мозг придумывает слишком много всего лишнего, не до конца разграничивая сон и реальность.
Ещё шесть с половиной секунд она смотрит на Эпплджек, довольную, улыбающуюся ей, а потом кивает, переворачивается на другой бок и закрывает глаза, сделав несколько глубоких вдохов. Свет от лампы со стола совсем не мешает, свет от лампы со стола совсем не имеет значения. ЭйДжей права, ей просто необходимо отдохнуть. Поспасть ещё несколько часов, потом вернуться к информации, к поискам Рейбоу и Твайлайт, к вроде как опасному Сараби.
Её утягивает в сон так же легко, как и до этого.
А там — потом, когда проснётся, — перестанет казаться то, чего и быть никогда не было. Точно перестанет.