Шум сердца

Глава 9 «Из огня да в полымя» ч.2 – Рэрити

Товарисчи, пишите комментарии) Так мне будет легче понять, что вам нравится, а что – нет)

У неё шелк по ногам скользит складками ткани, чертовыми зелёными оттенками расходится при плохом освещении от лампы на столе.

Темнее, светлее, снова темнее.

Подол платья до середины бедра доходит, ткань драпировкой собирается. V-образным вырезом притягивает внимание, взгляд соскальзывает по этой самой ткани вниз, будто этим же взглядом и можно коснуться шёлка, проехаться по нему. У неё рот чуть приоткрыт, она её дыхание чувствует, слышит отчетливо. Слишком жарко, дышать нечем, свежего воздуха в комнате не хватает, ветра. И взгляд какой-то ошалелый, взгляд невозможный и четко в глаза. Проклятый взгляд, все только портящий.

Взгляд, снимающий всё с ручника.

Взгляд, отпускающий все тормоза окончательно.

Как щелчком в голове, всё сменяется на несколько мгновений абсолютной черноты перед глазами, а потом она открывает глаза с одной-единственной мыслью, что полностью сформирована в голове, что слишком отчетливо звучит там.

Это ненормально.

Ненормально, блядь, что только что ей снилась максимально развязной собственная подруга. Ненормально, что после таких снов у неё не желание проблеваться и отвращение, а желание дикое, сумасшедшее.

Рэрити подушку на лицо кладёт, прижимает плотнее и обреченно стонет.

Она определённо точно тронулась.

Почти половина дня уходит на то, чтобы убедить себя, что контролировать все вообще-то нереально. И в этот список как раз попадают сны. Бессознательные процессы, которые вообще происходят рандомно. Которые не поддаются логике или каким-то алгоритмам. Рэрити ненавидит собственный мозг, с легкостью кроющий всё это аргументами в три, пять, десять этажей. Во-первых, это ненормально и до пизды странно (она ебанутая, на всю голову ебанутая; мат в мыслях не процеживается, не фильтруется абсолютно). Во-вторых, она совершенно точно гетеро и у неё есть Блюбалд, все их ссоры ничего не значат. В-третьих, да у неё, блядь, просто крыша едет уже! Если так пойдет и дальше, то ей придется показаться психиатр. Ей придется мозги прочистить как следует.

Позвонить Блюбалду она не может на каком-то почти физическом уровне; ощущает себя максимально странно. А ведь ещё вчера вечером думала, что утром же позвонит ему, всё объяснит. И хотя бы вернёт собственные отношения в относительно стабильное состояние. Сейчас этой стабильности так мало. Сейчас нервы слетают моментально, особенно из-за пропажи Рейнбоу. Особенно из-за осознания того, что невиновный человек погибнуть просто так может.

И Рэр пытается не думать.

Просто не думать, потому что сны нельзя контролировать. Потому что она вообще не должна это помнить, потому что это всё бредни уставшего и измотанного сознания, подсознания даже.

А Эпплджек в тот же вечер вваливается в комнату со стопкой папок на руках, которые еле держит, чтобы верхние листы не соскользнули и не полетели вниз. Ногой, пальцами дверь отталкивает от себя, закрывая. Рэрити взгляд на нее поднимает, втянутый пару мгновений назад сигаретный дым где-то в глотке застревает, она сигарету тушит в пепельнице, поверх уже приличной кучи бычков.

— Здесь только самое нужное, — несколько спешно говорит она, подходит к столу и опускает папки на ровную поверхность с глухим хлопком. — И нам лучше приступить немедленно, если ты всё ещё рассчитываешь найти Рейнбоу и Твайлайт живыми.

Она горло прочищает, взглядом соскальзывает на то же самой проклятое платье.

— Может, ты переоденешься? — спрашивает, пересекаясь с ней взглядами.

ЭйДжей смотрит чётко на неё, в глазах скепсис отчетливо. Задерживается слишком долго, кажется, разглядывает что-то на дне зрачка. Улыбается, губы в широкой улыбке расползаются.

— А что не так? — самым невинным голосом, совершенно не понимая смысла претензии. — Тебя смущает платье, которое принесла Абигейл?

Рэр фыркает, пальцами цепляет первый лист сверху стопки.

Эпплджек продолжает:

— У тебя есть какие-то претензии к моей одежде?

Как только Рэрити слышит этот ее тон, как только взгляд на нее поднимает, то понимает сразу же, что лучше бы молчала. Лучше бы молчала и рот не открывала. А ЭйДжей чуть голову наклоняет, руками о стол опирается, чуть корпусом вперед подается. Кажется, дыру в ней прожечь готова.

— Ну же, давай, скажи, что считаешь, что я как-то не так одеваюсь, — практически шипит. — Включай модельера, Рэр. Давай, — резкой мгновенной вспышкой в мозгу тот проклятущий сон, что Рэрити сразу же гонит от себя.

Она руками от стола отталкивается, Рэр со стула поднимается и перехватывает её ладонь быстрее, чем она успевает сделать больше нескольких шагов в сторону двери. Эпплджек смотрит с явным раздражением, смотрит с тихой злобой, что в любой момент может в настоящий взрыв вылиться. И тогда её заденет такой взрывной волной, тогда её определенно точно заденет.

— Я не то имела в виду.

Ладонь её выпускает из своей, а она разворачивается, волосы в сторону убирает, руки на груди складывает.

— И что же ты имела в виду? — усмешка получается злой.

Рэр тяжело выдыхает, взгляд в сторону отводит, кулаками упирается в поверхность стола. Они все уставшие, все вымотанные и максимально неадекватно реагируют друг на друга. У неё снова правильные слова не находятся. Она, как и всегда, путается в количестве слов, пытаясь подобрать правильные.

Очередной шумный выдох.

— Я жду, — четко произносит ЭйДжей.

— Сейчас только вечер, — Рэрити издалека начинает; Рэрити не может сказать ей, что ненавидит это блядское платье. Пусть оно и единственное. Кто знал, что Хранители платья и юбки только на особые дни носят?

— И что с того? Я так и буду тянуть из тебя по слову?

— Мне непривычно видеть тебя в седьмом часу вечера в платье, ладно? — она голос повышает не больше, чем на тон. Садится на стул, откидывается на спинку, моментально берёт в руки тот же лист и уже ждет, что сейчас хлопнет входная дверь

Подобные стычки для них привычны хотя бы. Это намного лучше, чем снова думать о том сне, который выдал её трогающийся мозг.

И Рэрити не на неё злится, она на себя злится.

Эпплджек говорит:

— Пинки в спортзале. Снова. Пытается "учиться" всяким приёмам. Поэтому на сегодня мы вроде как остались вдвоем со всей этой кипой бумаг, — и добавляет тише: — Прости, я тоже последнее время не в себе. Хочу, чтобы всё это уже закончилось. Чтобы Твайлайт и Рейнбоу просто вернулись домой.

Волосы пальцами назад зачесывает, другой ладонью подпирает бедро. Повторяет очередной раз дурацкое «прости», Рэр ловит себя на мысли, что она её буквально в очередной раз отпихивает, когда остается в безвыходной патовой ситуации. Отпихивает, когда должна бы наоборот держать рядом и даже повода для мелких ссор не давать.

Все из-за того чертового сна.

Она терпеть это платье теперь не может, хотя никогда не замечала за собой подобных реакций на её одежду. (Может потому, что она всегда одинаковая была?)

А раньше ей и не снилась всякая чертовщина с участием собственной подруги.

Щелчком в мозгу; слишком много не тех ассоциаций с обычным куском ткани.

С обычной шмоткой.

Каждый вдох ощущается слишком явно, она слишком сильно их замечает, отчетливо. И просто старается не думать, не анализировать; не уходить по пятому кругу в своей голове, оправдывая произошедшее.

— Давай займемся поисками, Эпплджек, — отзывается несколько глухо. Вместо ответа фермерша только кивает.

Без причины прицепились друг к другу — была причина, была, — все нормально, они периодически так делают. Часть рутины, часть их взаимоотношений.

Изабель нос чешет, губы поджимает и осторожно, несколько медленно забирает одну из папок, взгляд скашивает в сторону модельера. Где-то на уровне импульсов понимает, что с ней что-то не то. Не придает этому значения, в который раз все списывает на усталость. В который раз открещивается от чего-то странного, что только начинает зарождаться в голове призрачным намеком на возможные варианты.

Работать вдвоём не так трудно; Рэрити помнит, как Эпплджек за ночь фактически перелопатила огромное количество информации. Дело не в том, что их всего двое. Дело в количестве времени, которое уходит на вычленение нужных подробностей. Банальная математика: вдвоем они справляются не так быстро, как в большем количестве.

Абигейл говорит: «Раз вы здесь, то делайте хоть что-то, чтобы исправить всё то дерьмо, что заварили» – и вручает стопку папок, откуда надо что-то полезное вытащить. И Рэр в очередной раз перестаёт звонить Сансет, потому что та вне зоны почему-то и берётся перечитывать горы бумаг.

Через час они меняются местами: Рэр садится на свою кровать, ЭйДжей занимает её место за столом.

Через два они вдвоём сидят на полу, спинами подперев край стола, чётко у деревянной стенки.

Эпплджек выдыхает шумно, Рэрити тянется за пачкой сигарет, лежащей на краю стола, взгляд не отрывает от бумаг. ЭйДжей пальцами переносицу трёт, следит внимательно за тем, как она берёт сигареты.

Говорит:

— Как себя чувствуешь?

Модельер голову поворачивает в её сторону, чуть хмурится, не понимая, с чего вдруг она сейчас об этом решила поговорить.

А Эпплджек губы облизывает, взгляд переводит на её шею. Уже тянется к нескольким черным точкам, что не меняются, не становятся бледнее, не становятся ярче. Они ее напрягают. Она уже тянется к ним, подушками пальцев едва мажет по коже, когда Рэр перехватывает её руку, убирает от себя, едва ли не отпихивает.

— Не трогай меня, — голос уверенный, голос слишком… серьёзный? Суровый? Её пробирает какая-то почти детская обида. Рэрити добавляет уже намного мягче: — Пожалуйста.

— Ладно, — тихо выдыхает ЭйДжей. Больше воздухом, чем голосом. Несколько убитой интонацией, почти неразличимо, почти так же, как и всегда.

С лица пытается скрыть подавленность, фактически прячется от неё за папкой. Рэр смотрит на подругу молча, смотрит за тем, как она закусывает нижнюю губу и взглядом четко въедается в бумагу прямо перед собой. Она так всегда делает, когда пытается не сорваться. А модельер не имеет ни малейшего понятия, почему Эпплджек так реагирует на неё. Рэрити чувствует себя последней дрянью, закрывает папку, лежащую у неё на коленках, тянет Эпплджек к себе за плечи и обнимает, не задумываясь.

— Прости, — на полтона тише, чем надо было бы. — Я с ума схожу от этого всего. Ты же знаешь, я не специально.

ЭйДжей говорит:

— Мы никогда не перестанем ссориться, да?

Рэрити усмехается, Рэрити улыбается несколько осторожно, скашивая на нее взгляд. Годы идут, а они не меняются. Хоть что-то остается постоянным. Эпплджек заботится о ней слишком сильно, а модельер по носу её щелкает, указывает на её место. Не специально, конечно; только подобное ранит.

Эпплджек отстраняется первой, Эпплджек улыбается и ладонью несильно бьет её в плечо.

— Давай займемся поисками, — несколько шутливо возвращает ей её же фразу.

Приподнимается с пола, тянется за новой стопкой бумаг, протягивает часть модельеру, карандаш зубами зажимает, усаживается обратно. Ноги по-турецки складывает. У Рэр в горле ком, Рэрити горло прочищает. Будь проклято это ее платье. Она возвращается к бумагам, сама границы устанавливает, запрещает себе лишний раз смотреть в её сторону.

— Закончим с этой кучей, — произносит ЭйДжей, кончиком карандаша указывая в сторону сводок, — и я пойду выносить мозги кому-нибудь насчёт этих безымянных. Что бы ни происходило, мне нужно знать всё о том, что происходит с вами обеими.

— Эпплджек, мы уже говорили об этом, — отзывается Рэрити.

Она скептически брови вскидывает, утыкаясь обратно в папку.

— Знаю. Но мне нужны любые малейшие детали.

Рэр фыркает.

— Звучишь как Абигейл.

На то, чтобы перебрать все листы, уходит ещё несколько часов подряд. Усталость заметно наваливается на четвертом часу беспрерывной работы. Вот тогда нехватка Рейнбоу или Пинки и чувствуется. Тогда, когда мышцы начинают затекать, глаза болеть, буквы не всегда с первого раза собираются во что-то осмысленное. Тогда, когда некому отвлечь какой-нибудь чепухой.

Во втором часу ночи Эпплджек засыпает на её кровати.

Рэрити даже не сразу замечает это, слишком сильно пытается сосредоточиться на каком-то отчёте перед собой. Докуривает вторую сигарету подряд, стряхивая пепел куда-то прямо на пол рядом. Она понимает, что ЭйДжей спит, когда уже заканчивает с работой. Когда из целой стопки папок и бумаг у неё остается только необходимая выжимка.

Эпплджек лицом в одеяло утыкается, дышит равномерно и спокойно.

Она ловит себя на мысли, что всё это максимально неправильно.

Встает с пола на ноги, собирает разбросанные документы. Вытаскивает раскрытую папку у нее из-под пальцев, забирает валяющийся рядом карандаш. Не просыпается, лишь чуть нос морщит, ноги ближе к груди тянет, в уже несколько скомканное одеяло под ней утыкается.

Документы Рэрити на столе раскладывает. Неправильно, что Эпплджек спит на её на кровати. Неправильно, ощущение отчетливое. Только логике не поддается, она не может чётко осознать, что же такого в этом неправильного, почему фермерши там быть не должно. Ровной стопкой оставляет только нужное, оставшиеся папки забирает с собой, выходит из комнаты тихо, дверь за собой бесшумно закрывает. Будить она её не станет, даже несмотря на свои неподдающиеся рационализму суждения.

---

Мобильник начинает звонить в кармане, когда Сансет доходит до кабинета, до того, как открывает дверь. Первая мысль: Абигейл. Первая и единственная. Сансет папки на стол скидывает, достает телефон из кармана и несколько скептически смотрит на высвечивающееся «Неизвестный» на экране. Всё же отвечает, тут же подбирая одну из папок со стола, и начинает расставлять документы на полки по датам.

— Надеюсь, это по поводу Верности? – не задумываясь, говорит в трубку Шиммер.

— Что? — несколько изумленно звучит в ответ противный мужской голос. Сансет сразу вспоминает его обладателя. Санбёрст, один из хранителей, вроде бывший ухажер Стар. — Девчонка? Нет. Хотелось бы, но нет, она всё ещё не выходит на связь.

— Плохо, — коротко и несколько мрачно отзывается Сансет, ставя на полку очередную папку, предварительно проверив дату.

Не то, чтобы она рассчитывала, что вдруг может получить все необходимое после одного телефонного звонка, сразу же обесценивая работу последних двух дней и ещё нескольких дней до этого.

Собеседник говорит:

— У вас же двигаются поиски, да? — Шиммер недовольно фыркает, но тот продолжает: — А что, если она ранена? Мы вообще можем рассчитывать, что она жива?

Шиммер потирает переносицу, замирая рядом с этажеркой. Глаза после стольких дней работы откровенно уставшие, ещё и болят от сухости. У неё по ощущениям в них песок по меньшей мере или ещё хуже — мелкое битое стекло.

— Слушай, Санбёрст, давай ты не будешь разводить мне панику посреди ночи, — она звучит устало, у неё нет сил на неконтролируемый поток речи, который откровенно сыплется на неё с другого конца телефона. — Мы занимаемся этим двадцать четыре на семь. Я, Абигейл и Старлайт.

Пауза в разговоре непривычное явление. Тишина такая, что Сансет отводит телефон от уха, смотрит на экран, проверяя, идёт ли звонок до сих пор. Лишь потом прижимает плечом телефон к уху и берёт оставшиеся несколько папок со стола.

Санбёрст несколько заторможено произносит следующую фразу.

— Кстати, о Старлайт.

— Нет, — тут же отвечает Сансет. — Неа, нет, парень. Я вам не сваха и не плаксивая подружка, любящая драмы. И как ты понимаешь, способствовать очередному херовому витку ваших отношений я не намерена.

Но эта тирада, кажется, не особо действует.

Все папки, все документы расставлены по местам. На сегодня про работу можно окончательно забыть. Как будто бы получится.

— Я не прошу много, — Санбёрст тараторит, Шиммер кажется, что у неё голова начинает гудеть от скорости речи того. — Просто скажи, чтобы она перезвонила мне.

— Она спит, — сухо отрезает Шиммер. – Два часа ночи, придурок.

Свет в кабинете выключает, дверь за собой закрывает. Медленно по коридору.

— Когда проснется, — продолжает Санбёрст. Видимо, просто так сдаваться не собирается. Шиммер телефон от уха отводит, глаза закатывает, но всё же снова слушает. — Шиммер, просто передай, ладно? Мне кажется, что она на меня злится.

— Чтоб тебе приснились кошмары, Санбёрст, — звучит несколько безразлично.

Кажется.

Ему кажется, что она злится. Вот же наивный.

Даже Сансет заметила, что патологоанатом злится на своего горе-парня. Они сейчас встречаются или снова нет? Она уже запуталась, она в своих-то отношениях со всем обществом не всегда может разобраться, а в чужие и подавно лезть не собирается. Старлайт злится, хотя бы это можно было заметить. Она убирает телефон в карман брюк и направляется в сторону кухни. Ей нужна чашка горячего черного кофе. Возвращаться в спальню почему-то нет никакого желания. Там слишком душно. Слишком темно. И просто не хочется в комнате торчать. Она найдёт чем себя занять. В крайнем случае — вздремнет на диване в кабинете.

Про звонок Санбёрста она все равно Глиммер говорит, упоминает вскользь за завтраком, когда она заходит на кухню, а Сансет уже выходит.

Стар направляется к холодильнику, Шиммер в дверях замирает.

— Перекусишь? — спрашивает она ещё несколько сонным голосом. — Обещаю, не отравлю. И кусочков человечины там тоже не будет.

Достает молоко, сосиски, яйца. Сансет по одному этому набору может ей сказать, что её обещание чересчур поспешное, что если она будет что-то смешивать, то это уже не обещает ничего хорошего. Говорить, что она не умеет готовить — прерогатива Абигейл, не Шиммер.

— Постараюсь выловить Темпест или Абигейл, узнать по поводу вчерашних слежек. Ты в курсе, что они обе уходили с поисковой группой?

Глиммер откусывает кусок от немытого сельдерея, пожимает плечами и смешно морщит нос.

— Теперь в курсе. Мист, наверное, зол просто неимоверно.

Сансет довольно усмехается, рукой цепляется за дверной косяк, когда уходит с кухни.

1:0 – в пользу команды Шиммер.

Старлайт тратит на готовку больше получаса, выпивает чашку почти остывшего кофе, пока ждёт, чтобы яичница пожарилась. Получается несколько пересолено, но ей вполне даже нравится. На пару секунд она думает о том, чтобы оставить половину Абигейл. Потом вспоминает, что вервольф предпочитает побольше, пожирнее, и чтобы готовила не она. И лишь потом, что та сейчас вообще-то не на базе; а они тратят бесценное время на поиск так необходимых деталей для Сноуфлейка.

У неё терпение, наверное, железное, потому что она за эти два дня так и не дошла до Миста, не высказала ему всё в лицо. Не послала к черту его распоряжения, не убедила Сансет, что плевать на Сноуфлейка, плевать на Базу, на Верховный Совет, плевать на всё, для них важнее сейчас Верность и Магия, а потом пусть их судят, всё равно они выкрутятся.

Выкрутятся ведь, правда?

Она в свою комнату направляется, прихватывает полотенце и телефон с тумбочки. Говорить с "очередным увлечением" долго сейчас в планы не входит, пара минут, пока идет до душа. И всё, всё остальное он может написать ей сообщениями, которые она читать не станет. Ей сейчас не до них, не до всего этого. Сейчас в жизни есть вещи поважнее. И перерыть всю возможную информацию по ориентировкам, что только есть в сети, как раз одно из подобных дел.

После первого же гудка он снимает трубку.

Она позволяет ему выговориться, она почти не вставляет никаких комментариев, доходит до зала, до двух дверей душевых комнат, снимает резинку с волос. Кивает Сноуфлейку, который, судя по мокрым волосам, уже вышел и оделся.

Потом замечает, как тот снимает с руки эластичный бинт. Замечает опухоль.

Кидает:

— Всё потом, — и тут же трубку кладет. Не обещает перезвонить, краем уха слышит его «Старлайт, что слу…» — но полностью игнорирует. Ни перезванивать, ни сообщение писать нет времени.

Подходит ближе к надзирателю, замечает новый бинт, ножницы, полный набор на банкетке.

— Откуда это у тебя? — спрашивает настороженно.

Мист голову в её сторону поворачивает, чуть руку в воздухе приподнимает.

— Это? — спрашивает спокойно, просто проясняет, что они об одном и том же говорят. — Потянул, наверное. Или о край стола ударил. Пустяки.

А Глиммер ладонь одергивает, чуть не берет Сноуфлейка за руку. Останавливается вовремя. Взглядом внимательно следит за припухлостью на запястье, замечает странные следы на подушках, что на ожоги похожи. Головой отрицательно качает, взглядом с тем пересекается.

— Это не растяжение, Сноуфлейк, — говорит уверенно. — Растяжение иначе выглядит. И не ушиб. Мне кажется, тебе может понадобиться серьёзное вмешательство. Проверься лучше, ладно?

И направляется в сторону выхода быстрым шагом, забыв про полотенце, забыв про то, что вообще-то в душ собиралась.

Мист кричит ей вслед:

— Глиммер, это пустяки!

Только вот за Старлайт уже дверь тренировочного зала закрывается.

Она едва ли не бегом по коридорам в сторону спален, чуть не налетает на молоденькую хранительницу, совсем ещё подростка, спешно извиняется, не обратив и внимания, кто именно это был, и продолжает дальше идти.

У двери не тормозит, не стучит, вообще про это забывает. Влетает в комнату подруги, тут же замечает её на кровати. Лежащую как была в одежде. Глиммер направляется к ней, расталкивает.

— Сансет, вставай, — настойчиво.

— Я прилегла всего на пару минут, — бубнит она в ответ. — Я даже не спала.

Старлайт фыркает, практически закатывает глаза.

— Да, — соглашается, — так не спала, что даже не услышала, как я зашла, — в плечо бьёт ощутимо. — Сказала же: поднимайся. Ты собиралась идти к Темпест и поговорить с ней по поводу миссии.

Сансет глаза всё же открывает, нехотя садится на край кровати, глаза старается открытыми держать.

— Всё, встала, довольна?

Она строит псевдо-довольную моську. Шиммер стоит значительных усилий не пробубнить что-то нечленораздельное и не лечь обратно. Всего полчаса хотя бы, за ночь и так почти не отдохнула. Такими темпами она сдохнет быстрее, чем они найдут Верность. Хотя, может это и имеет какой-то смысл...

— У Сноуфлейка рука повреждена, — говорит Старлайт.

А она не понимает, причем тут вообще это. Почему они вообще говорят о надзирателе. Наверное, она не совсем следит за развитием мыслей патологоанатома. Наверное, она последнее время слишком много работает и слишком мало отдыхает, но растяжение Миста вообще здесь ни при чём.

Сансет кивает и отзывается почти безразлично.

— Знаю.

Глиммер пальцами щелкает практически у неё перед лицом. Эти звуки раздражают слух, будят.

— Сансет Шиммер, начни уже соображать! — тоном предельно собранным, сосредоточенным, несколько раздражённым даже.

Шиммер ладонями по лицу ведёт, потом снова встречается с ней взглядом. Всё равно не понимает, причем тут Мист и его растяжение. А Старлайт тихо закипать начинает из-за того, что она не может уловить такую очевидную — по ее мнению — мысль.

Она фыркает, руками всплескивает в воздухе. Всё же закипает. Указательным пальцем чуть ли не ей в лицо указывает.

— Через пятнадцать минут в главном зале, — продолжает уверенно. — И только попробуй лечь обратно в кровать.

Быстрее, чем Сансет успевает хоть что-то ответить, хоть как-то отреагировать, она уже разворачивается и покидает её комнату, даже дверь за собой не прикрыв. Шиммер чуть дергается, когда слышит, что она захлопывает вторую дверь в коридоре. Дверь, что на лестницу ведёт. Наверное, та сама из-за ветра и открытого окна так хлопает.

Она снова ладонями ведет по лицу. Чтобы подняться с кровати, приходится заставить себя встать. Она всё ещё не понимает ход мыслей патологоанатома, хотя пытается их обдумывать, пытается понять, что же не так с рукой Сноуфлейка, почему вдруг Старлайт такая сосредоточенная и почти раздражённая из-за её заторможенной реакции.

В голове ни одной идеи; либо страх в очередной раз опережает её, либо снова гиперболизирует и беспокоится о том, на что даже внимание обращать не стоит.