Одни

-1

Солнце пекло без малейшей жалости, наконец, вырвавшись из оков плохой погоды. Небо с утра расчистили пегасы, так что о спасении в виде облачка над головой можно было не мечтать. Воздух раскалился, и нет даже намека на ветерок – в такую погоду только на пляж да купаться, а не сидеть за школьной партой и грызть противный на вкус гранит науки. К слову, Эрли и не сидела за партой – она уныло покачивалась на качелях на школьном дворе, прогуливая уроки.

Она не вернется в класс. Там ее ждут не дождутся задиры, которых хлебом не корми – дай поиздеваться над ней. Они опять будут пуляться бумажками, а ей придется молча сносить это под всеобщие смешки. А учительница, как обычно, ничего не заметит. Или сделает вид, что ничего не замечает.

Причина такой нелюбви одноклассников к Эрли заключалась в том, что у нее до сих пор не было метки. Действительно, скоро выпускаться, а бок все еще пуст. Ее называли странной, ненормальной, иногда даже пугающей. А что она могла ответить обидчикам? Что раз талант не проявился, перед ней открыты все дороги? Чушь. Они были правы. Она полная бездарность.

Глаза застелили жгучие слезы, размывая взор. Эрли хныкнула и, едва разбирая дорогу, пошагала прочь, подальше от тюрьмы, что почему-то называлась школой. Уходила она так уже не в первый раз, так что никто не удивится, и ничего ей за это не будет. Ну, как не будет – миссис Саншайн снова отчитает ее и вызовет родителей в школу, да только они как всегда не придут. Стоит заметить, что Эрли прогуливала уроки не только потому, что не хотела находиться во враждебной обстановке, но и затем, чтобы обратить на себя внимание родителей. Однако они оставались так же холодны к ней, будто она не была их дочерью. Кроме дурацкой Юнитологии их ничего не заботило, и от этого Эрли чувствовала себя жалкой.

Школа все удалялась и удалялась, пока полностью не исчезла за деревьями. Эрли шагала твердо, ничуть не сомневаясь в сделанном выборе. Кто-то назовет ее мямлей, плаксой, трусихой – и окажется совершенно прав. В очередной раз она сбежала от проблем… но сделала это уверенно.

Теперь она бесцельно слонялась по улицам Понивилля. Неприятные мысли незаметно отошли на второй план, и Эрли смогла немного порадоваться погоде. Конечно, пасмурные деньки ей нравились больше, но солнечное тепло, греющее спину и голову, не так уж плохо. Она представляла, что это горячее дружеское объятие.

Из-за постоянных переездов Эрли довелось побывать во многих городах, и Понивилль заметно выделялся среди остальных. Он выглядел старомодным, словно памятник минувшим векам; в отличие от Филлидельфии или Мэйнхэттена жизнь тут шла размеренно, и Эрли находила эту тишину очаровательной. Хотела бы она остаться в Понивилле подольше, вот только все зависело от родителей, которые не привыкли задерживаться в городах больше, чем на полгода. С губ Эрли сорвался печальный вздох. Только отвлеклась – и опять о плохом…

Ни с того, ни с сего окрестности накрыла тень, и как-то резко похолодало. Эрли обрадовалась: неужто пегасы сжалились и пригнали тучки? Однако внезапный и мощный порыв ветра, едва не сдувший Эрли вместе с опавшими листьями, заставил ее изумленно вскинуть голову. Она увидела громадный силуэт, что закрыл собой солнце, зловеще раскинув крылья по небу. Это был дракон, самый настоящий дракон! От ужаса Эрли застыла, словно ледяная статуя, и не отводила округленных глаз от неба, ожидая, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Однако, похоже, дракона не интересовали разрушения, он пронесся над городом и скрылся за голубыми горными хребтами.

Когда оцепенение прошло, Эрли обнаружила, что жители ведут себя так, словно ничего не произошло, словно пролетающие над городом драконы здесь были обычным явлением. Смятенная этим она бросилась расспрашивать торговку яблоками и грушами, чей прилавок находился тут же.

– Чего говоришь? – взглянула кобыла из-под полей соломенной шляпы, отвлекшись от протирания яблока тряпочкой.

– Дракон, говорю! Разве вы не заметили? – повторила Эрли, все еще дрожа.

– А, это Спайк. Не бойся, он свой.

– Да вы шутите!

– Ты, наверно, здесь недавно? – кобыла отложила яблоко. – Спайк, конечно, большой и страшный, такие уж драконы от природы. Но не суди книгу по обложке, он много сделал для Понивилля. Спроси любого – тебе скажут то же самое.

Ладно. С горем пополам Эрли поверила торговке. И все же, каким бы этот дракон ни был душкой, она предпочитала, чтобы он оставался в пределах своей страны драконьей. Желательно как можно дольше.

Хватит приключений на сегодня, подумала Эрли и потопала домой. Переступив порог, она услышала голоса, доносившиеся с кухни: родители были дома и о чем-то разговаривали. Это нисколько не встревожило Эрли, ведь, уходя с уроков, она предполагала такое развитие событий. Тщательно вытерев копыта о коврик в прихожей, она преспокойно пошла в свою комнату. Попасть туда, не пройдя мимо кухни, было невозможно, но Эрли сей факт заботил не особо.

– Ты сегодня рано. – Отец заметил дочь первым. Это был земной пони с вечно серьезным выражением на морде.

– Ушла с уроков, – безразлично ответила Эрли.

– Почему? – спросила мать, пегаска с серебристой гривой.

– Мне так захотелось.

Удовлетворившись таким ответом, родители продолжили трапезу. Эрли вскипела от негодования одновременно с чайником на плите. Она прямо сказала, что прогуливает школу, – и не получила никакой реакции! Она перепробовала абсолютно все. Все! Она даже как-то своровала пучок моркови с прилавка, а спустя полдня сдалась с поличным стражам порядка, но даже это не заставило родителей проявить хоть какие-то эмоции, вроде разочарования – или что там чувствуют родители, когда их чадо ловят на воровстве.

Зайдя к себе в комнату, она громко хлопнула дверью. Эрли не впервые посещала мысль, что родителей прокляли или околдовали, но она не могла проверить эту догадку. Она не знала куда обратиться, у нее не было ни знакомых, ни, тем более, друзей, а чтобы просить незнакомцев о помощи, у нее не хватало смелости.

Эрли обессиленно упала на кровать. Повалялась так какое-то время, пялясь в потолок. Затем ей это надоело, она повернулась на правый бок и увидела рядом с подушкой книгу, которую читала вчерашним вечером. Хотя «читала» – это громко сказано. Она листала страницы от безделья, даже не вникая в сюжет. Когда-то Эрли наивно питала надежду, что книги заменят ей друзей. Но все, что они на самом деле могли предложить, – это историю, которая, вероятно, увлечет. Или скорее, отвлечет. В последнее время книги ей наскучили окончательно и перестали даже отвлекать.

Эрли вновь задумалась о том, чтобы завести с родителями очередной серьезный разговор. Даже несмотря на то, что все ее предыдущие попытки не принесли плодов. Каждый раз был как с каменной стеной. Хотя… нет, не совсем. В последний раз ей все-таки удалось достучаться. Тогда она заявила родителям, что ненавидит их, и больше не будет ходить в церковь. Мать ударилась в слезы, а отец не разговаривал с Эрли до конца следующей недели. В итоге она даже не извинилась. И не похоже, что в этом была надобность – родители сделали вид, будто ничего не произошло. Крохотный прогресс, которого Эрли добилась с таким трудом, откатился, и она снова оказалась в самом начале. А еще она так и не поняла, что из ее гневных слов расстроило родителей больше, но скорее всего – отказ посещать церковь.

Хотела бы Эрли быть обычной, ничем не выделяющейся пони. С обычными родителями. Проживать обычные дни, занимаясь обычными делами. Как все. Это ведь совсем немного. Ей не нужны золотые горы или что-то в подобном духе.

Но…

Она снова ноет и жалеет себя. Снова, и снова, и снова. Вот в чем, должно быть, заключается ее талант. Странно, что метка до сих пор не проявила себя.

На следующий день Эрли поднялась ни свет ни заря. Пока весь Понивилль сладко спал, она следовала за родителями по пустым улицам, изо всех сил давя зевоту. Сегодня было воскресенье, а значит, ей предстояло вновь побывать в церкви Юнитологии. Естественно, желания там присутствовать у Эрли никакого не было. Прошли те времена, когда она делала все, что скажут родители, считая их слова абсолютной истиной. Почему же она рысила за ними сейчас, стараясь не отставать? Что ж, все просто. Она устала постоянно злиться на родителей и решила сменить тактику. Может, если она вновь сделается пай-девочкой, что-нибудь да изменится?

Церковь Понивилля не отличалась от той, что находилась в Троттингеме, а та в свою очередь не отличалась от церкви в Кантерлоте. Та же стена с крупным голографическим гобеленом напротив главного входа. Тот же сверкающий чистотой пол. Те же ароматы благовоний. Те же несчастные пони. Ну ладно, может и не несчастные, но в глазах Эрли они выглядели именно такими.

Идея Юнитологии звучала заманчиво. Она проповедовала, что не существует одиноких душ, что все пони, так или иначе, связаны невидимыми нитями. В церкви каждый нуждающийся мог найти поддержку и так, на самом деле, в Юнитологии не было ничего плохого. Однако у Эрли не получилось проникнуться сладкими учениями – религия казалась ей одним большим притворством. Притворством, что, без сомнения, исцелило немало одиноких пони.

Возможно, родители не были теми куклами, какими их видела Эрли. Возможно, они ходили с ней в церковь, чтобы вылечить ее недуг, чтобы исправить плоды того, что сами и взрастили. Но также возможно, что она выдавала желаемое за действительное.

Оказавшись в церкви, родители сразу же удалились по своим делам, предоставив Эрли саму себе. Ничто не мешало уйти, и обычно она бы этим воспользовалась, но, поскольку она зареклась больше не убегать, она стала думать, чем заняться, пока мать с отцом не закончат с делами.

– Если тебе не нравится, почему ты все еще здесь? – вдруг послышался голос рядом. Эрли повернула голову и обнаружила кобылку-сверстницу. Окрас у незнакомки был необычный: белая в бурых яблоках.

– Прости? – в недоумении уставилась Эрли на незнакомку.

– Обычно ты уносишь ноги сразу же, как родаки теряют тебя из поля зрения… – спокойно ответила кобылка. – Они же твои родители, я правильно понимаю?

Эрли не верила, что кто-то заметил ее. Она давно утвердилась в мысли, что незаметна для всех, как какой-нибудь дух или призрак.

– Н-ну да, – ответила она, заикнувшись, – меня просто задерживает какая-то странная пони, которая ни с того, ни с сего завела со мной разговор.

– Ох, тогда звиняй.

Незнакомка уже хотела было уйти, как Эрли, неожиданно для самой себя, воскликнула:

– Подожди! – Сердце забилось чаще, она почувствовала, как кровь разносит волнение по всему телу. – Пожалуйста, поговори со мной еще немного. – Она помялась и потерла копытом ногу. – Если ты не против.

Незнакомка улыбнулась. Она не была против.

– И о чем же мы будем болтать?

– Не знаю. Ты первая начала, – нервничала Эрли.

– Я потеряла мысль. – Кобылка взглянула на свободный диванчик. – Давай не будем стоять посреди холла и сядем.

Когда они сели, Эрли спросила прямо:

– Кто ты?

– Еще одна прихожанка поневоле.

На короткий миг Эрли почувствовала, что нашла то, что так долго и безуспешно искала. С тех пор как уехала из Троттингема пять лет назад.

– И кто же тебя заставляет сюда ходить?

– Я.

Эрли растерянно посмотрела на незнакомку. Это было что-то вроде шутки? Надо вежливо посмеяться, да? Она занервничала еще больше.

– Мне это нужно для школьного проекта, – объяснила кобылка. – Я хожу тут, наблюдаю, записываю. Вроде как никто не возражает.

Эрли поуспокоилась.

– Я не видела тебя в школе. – Она бы точно запомнила ее, если бы увидела хоть раз. Уж слишком необычен окрас.

– И я тоже. Похоже, мы учимся в разных школах.

Между ними повисло молчание. Эрли не знала, как продолжить разговор. И стоило ли его вообще продолжать. Она не была к нему готова и чувствовала себя неловко. Она уже забыла, когда в последний раз говорила кому-то больше пары слов, не считая родителей. Мордочка буквально горела от прилившей к ней крови.

– Я сказала что-то не так? Извини, я не хотела тебя смутить…

– Н-нет. Дело не в тебе. – Эрли постаралась придать голосу твердости. С родителями она была куда более смелой.

– Так все-таки… почему тебе тут не нравится? – полюбопытствовала незнакомка. – Здешние пони добрые и отзывчивые, и всегда выслушают, если есть надобность выговориться.

В голове Эрли промелькнула мысль, что собеседница вполне может оказаться юнитологом. Нет, ну серьезно: появляется из ниоткуда и вот уже лезет в душу. Коротко вздохнув, она решила не делать поспешных выводов, а то еще спугнет долгожданное счастье.

– Это из-за родителей, – ответила она. И это было весьма смело, для той, кто давно никому не открывался.

– Ой, прости, я не хотела…

Если не хотела, то зачем было спрашивать? Эрли фыркнула, однако затем обнаружила, что ей стало легче. Не желая упускать этого чувства, она говорила все больше и больше, заваливая незнакомку скопившимися в душе терзаниями. А когда говорить не осталось ни сил, ни воздуха, она всплакнула и отвернулась.

– Извини, что вылила это ведро помоев на тебя, – промолвила она с трудом. В горле застрял распирающий комок.

– Ведро помоев? – удивилась кобылка. – Нельзя так относиться к собственным чувствам! И разве церковь не место для подобных разговоров?

К Эрли как будто поднесли факел – она вспыхнула гневом.

– Никому нет дела до моих чувств! И тебе тоже нет! – Незнакомка хотела возразить, но Эрли уже было не остановить. Она разразилась тирадой: – Не отрицай, я знаю. Ты просто притворяешься, что тебе не все равно, как и все здесь! Наверно, тебя подослали мои родители. – Теперь она чувствовала себя ничтожной, хуже жалких букашек, на которых она раньше вымещала обиду. – И тебе почти удалось заставить меня поверить. Большое спасибо, теперь я чувствую себя еще хуже!

– Это совсем не так… – незнакомка была ошарашена.

Не желая слушать оправданий, Эрли слезла с дивана и выбежала из церкви. Побег расстроит родителей, да и плевать. Видит Селестия, она пыталась.

Податься ей было больше некуда, так что она вернулась домой и закрылась у себя в комнате. Некоторое время она безвольно лежала на кровати, прокручивая в голове случившееся.

Она сразу догадалась, что эта кобылка – юнитолог. Иначе и быть не могло, никто другой к ней попросту не подошел бы и не заговорил. Но даже так, она до последнего питала надежду, что в этот раз все иначе. Юнитолог хорошо подбирала слова, и Эрли на короткое мгновение поддалась лжи.

– Но что если я не права? – спросила она себя. – Что если мне вправду хотели помочь? А я наорала, как безумная, и убежала… И потеряла того, кто был ко мне не равнодушен. – От этой мысли к горлу вновь подкатил болезненный комок, а глаза защипали слезы.

Грусть не отступала. Чтобы хоть как-то отвлечься, Эрли решила почитать. Она потянулась за книгой, но неловким движением уронила ее на пол. Ворча, наклонилась за ней и заметила под кроватью картонную коробку. Заинтригованная находкой она выдвинула ее на свет. В коробке лежали альбомы со старыми рисунками. Эрли совсем забыла, что оставила их здесь.

Она взяла верхний альбом, аккуратно стерла с него пыль и открыла первую страницу. Пестрые каракули изображали что-то… что-то непонятное. Может быть, кота или собачку – поди теперь догадайся. «Первый мой рисунок, – вспоминала Эрли, – до сих пор помню вкус цветных карандашей». Словно зачарованная, она перелистывала страницы дальше. Губы невольно изогнулись в улыбке. Рисунки были кривые и забавные, от них веяло странной теплотой. А еще они имели взаимосвязь: то были сказочные истории про единорога-колдуна в длинном розовом плаще. Почему розовом? Да кто ж знает, так ей захотелось. Увы, Эрли запамятовала имя героя, однако она прекрасно помнила, как будучи маленькой кобылкой, любила выдумать различные приключения и переносить их на бумагу в виде красочных рисунков.

С альбомами были связаны не только приятные воспоминания. Да и приятными они стали только потому, что она в силу возраста ничего не понимала. Альбомы – это порождение ее одиночества. Маленькой Эрли не оставалось ничего другого, как воображать на бумаге приключения, которых у нее никогда не будет. Такова печальная правда.

Она совсем перестала рисовать, когда закончила начальные классы. Но привычка выдумывать, тем не менее, осталась. Она частенько витала в облаках, особенно на скучных уроках. Временами она даже не замечала, как мысли уносят ее куда-то вдаль, прочь от реальности.

Издав протяжный вздох, Эрли сложила альбомы на место и задвинула коробку обратно, до следующего раза. Солнце еще даже не добралось до зенита. День тянулся мучительно медленно.

---

История умалчивает, какая оса ужалила Эрли ранним утром понедельника и заставила пойти в школу. Наверно все же осознание того, что меньше чем через год выпускные экзамены и неплохо бы получить хоть какие-то знания. Она прекрасно понимала, что гадкая троица вновь начнет приставать к ней, в конце концов, они ведь обещали потолковать с ней снова, а обещания они, как правило, сдерживали.

Первая половина уроков прошла без происшествий. Началась большая перемена, и все направились в столовую. Эрли тоже, чтобы не оставаться одной в классе. С первого урока она внимательно следила за троицей, но сегодня они как будто не замечали ее. Это нервировало и заставляло Эрли искать подвох. Она так и не притронулась к супу из сена, пока пыталась понять, что задумали задиры.

Кое-как она дождалась окончания уроков, и как только учительница всех отпустила, вылетела из класса одной из первых. Но даже отойдя от школы на почтительное расстояние, она не чувствовала себя в полной безопасности и потому спешила домой, не оглядываясь по сторонам.

Эрли поздно поняла, что не стоило идти по узкому неприметному проулку, чтобы срезать путь. Расплата настигла ее мгновенно. Один миг – и по ее голове уже растекается что-то мокрое, склизкое и вонючее. Как бы она ни торопилась, убежать от неминуемого ей не удалось.

Пегас, паривший в паре метров над Эрли, заржал. В копытах он держал помойное ведро.

– Видела бы ты себя! – проговорил он между приступами смеха.

Эрли стерпела это. Не дожидаясь, пока он закончит хохотать, она со всех ног бросилась к выходу, белевшему впереди. Однако свет загородила крупная фигура, Эрли резко затормозила всеми копытами и развернулась – только чтобы увидеть, как в нее летит новая порция помоев. Немного даже попало в рот; она сплюнула, сдержав рвотный позыв, и вытерла мордочку, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы, а сердце болит от унижения.

– Эта дура решила, что сегодня мы оставим ее в покое! – пробасил здоровый земной пони, перекрыв собой путь к свободе.

– Тебе ли не знать: мы никогда не нарушаем обещаний, которые даем, – проговорила единорожка елейным голоском, левитируя к себе поближе ведерко, доверху наполненное гнилыми объедками, фантиками и Дискорд-еще-знает-чем.

– Хе, она похожа на червяка, который вылез из земли после дождя, – хихикнул пегас. – Такая же скользкая, грязная и жалкая.

Отступать было некуда. Упершись крупом в кирпичную стену, Эрли съежилась и со страхом глядела на обидчиков.

– Какая же ты мямля, – говорил здоровяк с презрением. – Но нам же лучше, раз всем на тебя плевать, даже твоим родителям и даже тебе самой. – Слова, которые должны были резануть прямо в сердце, почти не задели Эрли. Она уже привыкла к такому отношению. Однако ей было обидно от другого – от собственной беспомощности. Это надо просто пережить. Рано или поздно им надоест, и они отстанут. Только бы не разрыдаться.

– Хватит, ребят. Мне нужно, чтобы она ясно услышала меня, а не залилась слезами раньше времени, – серьезно сказала единорожка, а затем обратилась к Эрли: – Ты знаешь, для чего мы это делаем. Мы просто хотим, чтобы ты, наконец, ушла. Таким, как ты, не место в нашей школе. Мы исполнители общей воли. Самые смелые из класса.

«Просто делайте, что хотели, и оставьте меня в покое», – мысленно взмолилась Эрли, прижимаясь боком к холодной стене.

– Ты меня слышишь? – грозно спросила единорожка.

Трясясь, Эрли изобразила кивок.

– Отлично, – единорожка безжалостно водрузила ведро Эрли на голову. Грязь попала в уши и потекла по шее. – На досуге я и мои друзья подумали и пришли к выводу, что наши намеки до тебя не доходят. И тогда мы придумали кое-что получше. В этот раз дело не ограничится одними лишь словами и мусорными ведрами. Так что поймешь даже ты.

«Сколько еще это будет продолжаться? – терзалась Эрли. – Сколько еще я буду позволять им изгаляться надо мной? Нет, мне не хватит смелости сказать о них все, что я думаю. Я слишком слаба для этого. Все, что я могу – это кричать на родителей, заниматься самобичеванием круглые сутки и молча сносить насмешки. Бездарность. Пустое место».

– Видишь этот фотоаппарат? – единорожка магией левитировала его к себе поближе. – Думаю, ты догадываешься, для чего он нужен. Завтра твои унизительные фотки будут висеть по всей школе. Но ты же никому не расскажешь, что это были мы, правда? Не нарушишь традицию, которую сама же создала?

Подпевалы захихикали, предвкушая веселье. Эрли всхлипнула, не в силах больше стерпеть унижения.

– Что я вам сделала? – пролепетала она, хныкая.

– Она плачет, она плачет! – радостно забасил здоровяк, но единорожка строго зыркнула на него, и тот мгновенно заткнулся.

– А ты сама не догадываешься? С самого первого появления в нашем классе ты только и делала, что вредила нам, – задрожала единорожка от злости. – Вредила мне. Ты знаешь, что из-за твоих прогулов учительница отчитывает меня?

Держась в воздухе, пегас неодобрительно покачал головой.

– Я была ответственной за тебя, – продолжала единорожка, все больше повышая голос. – Миссис Саншайн надеялась, что я помогу тебе адаптироваться. И я надеялась! Но тебе плевать на чужие старания, не так ли? Ты привыкла строить из себя одиночку, которую не волнует ничто и никто, кроме тебя самой! Да что там, ты даже не знаешь наших имен.

Это была правда. Эрли училась с ними уже три месяца, но не запомнила ни одного имени.

– Я пыталась с тобой по-хорошему, но ты этого не заметила. Ты отвергла все мои старания. Ты не видишь дальше своего носа.

Эрли смутно припоминала, что все эти унижения начались далеко не сразу. Что эта кобылка, староста класса, действительно как-то подходила к ней и пыталась заговорить, но тогда Эрли была слишком зациклена на себе, чтобы обратить на это внимание.

– Никто не отвергал моих стараний. Я всегда всем помогала и все были рады, – в голосе единорожки слышалась злоба, перемешанная с обидой. – Может, хоть это заставит тебя задуматься.

Вспышка фотоаппарата ослепила Эрли. Она почувствовала, как в груди клубится гнев. Но его было недостаточно, чтобы она решилась на что-нибудь. Она сильнее прижалась телом к земле, словно замерзший котенок, и зажмурилась, пытаясь сдержать бегущие слезы. Ждала, пока обидчики закончат свое дело.

– Как вы смеете! – раздался знакомый голос.

Эрли раскрыла глаза от удивления. Между ней и обидчиками стояла кобылка с необычным окрасом.

– Вы гадкие, ничтожные… насквозь прогнившие яблоки! – воскликнула кобылка.

Троица опешила. Они явно не ожидали такого поворота событий, и Эрли была смятена не меньше них. Смятена, и в то же время безумно рада, что кто-то вступился за нее. Но откуда взялась эта кобылка?

– Не знаю, кем вы себя возомнили, но вы зашли слишком далеко, – сурово говорила защитница. – Когда ваши родители узнают о том, что вы все это время вытворяли… ох как я вам не завидую!

Единорожка попятилась.

– Смотрите! – указал пегас копытом на Эрли.

– Не может… быть, – промямлила единорожка, совсем растерявшись.

– От грязи можно отмыться, – настырно продолжала незнакомка, в глазах ее сверкнуло пламя, – но от того позора, что вам предстоит испытать, вы не отмоетесь никогда! Дай сюды! – с этими словами она отобрала фотоаппарат у ошеломленной единорожки и швырнула его об стену. Удар он не пережил.

– Ненормальная! – пегас отпорхнул, увернувшись от осколков.

– Уходим, – вздрогнула испуганная единорожка. Все трое спешно ретировались, поджав хвосты. Незнакомка проводила их испепеляющим взглядом, а затем повернулась к Эрли и улыбнулась искренне. Огня в глазах – как не бывало.

– Больше они к тебе не пристанут, – заверила она. – А если рискнут, мы вместе дадим им люлей.

– Почему? – дрожащим голосом спросила Эрли, отряхиваясь. – После всего, что я наговорила тебе в церкви… Почему?

– Эм… тебе так нужна причина? – кобылка растерялась.

– Нет, на самом деле, – Эрли вытряхнула из ушей грязь и шмыгнула носом. – Я просто не ожидала, что мне кто-то поможет.

– Рада не оправдать ожиданий! И знаешь, я нисколечко не обижаюсь на то, что ты сказала в церкви. Всем нам бывает тяжело. О, и кстати, поздравляю с меткой!

Эрли взглянула на собственный круп и обнаружила метку в виде странного темного вихря. Радости особой Эрли не испытала, зато в голове всплыла куча вопросов. Почему метка появилась именно сейчас? И что она значит? А пожалуй, с этим пока можно повременить. Бок больше не зияет пустотой, и это прекрасно.

– Как тебя зовут? – спросила Эрли кобылку.

– Дикси. А тебя?

– Эрли.

– Приятно познакомиться, Эрли, – широко улыбнулась Дикси. – Пойдем. Смоем с твоей мордочки грязь вместе с кислым выражением.

Эрли, напрочь позабыв про печаль, беззаботно хихикнула. В тот момент она и подумать не могла, что нашла свое счастье, что ее будни никогда больше не будут омрачены тучами одиночества.