Fallout: Equestria - Ископаемое (The Fossil)
Глава 1: Зелёная линия
"Ископаемое" (The Fossil)
Авторы: Lucky Ticket и Alnair.
Редактор: California.
“...И запомните, стажёры. Красный – это “фаза”, синий – это “ноль”. Прямо как в душевой кабине – холодной водой вы точно не ошпаритесь”.
“Зе-лё-ный. И толстый, как лиана. Откуда он тут взялся?” За два года своей службы в бригаде электриков Стойла я изучила почти все отмеченные на картах закоулки, в том числе и коммуникационные тоннели и шахты. Потому повидала я многое, но грязно-зелёная линия, ползущая по стене – вот это было мне в новинку. Даже то обстоятельство, что в Шахте-9 я ещё ни разу не работала, так как там уже несколько лет ничего не ломалось, не снижало странности того, что я увидела.
Впрочем, странности странностями, но сначала нужно было закончить работу на аварийном участке. Я вставила янтарный камень в гнездо, прижала его железным фиксатором, закрыла крышку щитка и включила питание. Через стекло было видно, как камень начал излучать тёплый свет, ток пошёл по проводам, издавая низкое гудение, а где-то внизу заработала система вентиляции.
– Ээй, Коппер! – прокричала я ниже в шахту. Металл завибрировал эхом.
– Aaaa? Если что, я ничего не нажимала! – тонкий голос стажёрки Коппер Вайр из-за переотражений казался ещё выше и звонче, чем обычно.
– Ясное дело, что нет – это я систему запустила. Мне другое нужно. У тебя Справочник с собой? Если да, то открой его на 119-й странице и скажи, что там пишут по поводу кабелей диаметром в треть копыта и с оплёткой зелёного цвета.
– Сейча-ас! – Коппер Вайр так забавно тянула гласные, что можно было сразу догадаться: ей очень хочется меня порадовать. Она вообще относилась к моей персоне с излишней заботой и вниманием, что выражалось в весьма прозрачных намёках, которые я предпочитала игнорировать. Что радовало, перед Коппер я могла вести себя так, словно сама всего три недели назад получила кьютимарку. Пусть я формально была её начальником, мне совершенно не хотелось быть образцом для подражания для этого жеребенка.
Вопреки ожиданиям, моя ассистентка молчала довольно долго. Справочник она знала почти наизусть, но, судя по всему, пристально вчитывалась в него сейчас, чтобы дать точный ответ. При всей своей внешней несерьёзности и юном возрасте к работе она подходила ответственно.
Наконец снизу донёсся голос.
– Додо, удивишься! – радостно-игриво ответила моя напарница. – А таких в природе нет. Я и книгу пролистала, и конспект Мастера посмотрела. Нет его – и всё тут!
– Тогда перед моим носом не болтается такой кабель, а я сплю, – ответила я. Мне и правда хотелось вздремнуть пару часиков. Даже шезлонг в Атриуме под унылые завывания виолончели Октавии вполне подошёл бы. – Ладно, счищаю грязюку, кххе, ищу маркировку… Кх. Готово.
– Диктуй!
– NS-35 модификации 2
– Додо, это левак какой-то. У меня самый лучший справочник, дополненное издание. Индекса NS вообще нету. По толщине самый близкий – СmС-34 модификаций 1,2 и 3. У твоего оплётка резиновая?
– Не-а, ткань. Крупное “зерно”.
– Поздравляю, ты спишь, вися на карабине, и бормочешь мне всякий бред в стиле историй про Дэрин. Смена давно закончилась, а ты тут пыль собираешь. Спускайся.
– Ну тебя, лучше выпусти трос на всю длину, а я хоть погляжу, куда ведёт эта “лиана”.
– Оки, доки...
– ...сила в токе. Я полезла! Скажи Шорт Сёркит, чтоб доминошки без меня не начинала.
– Обяза-а-тельно, – догнала меня последняя фраза помощницы номер один.
Сразу после того, как Коппер спустилась обратно в Стойло, я отодвинула крышечку, закрывавшую микрофон, встроенный в ПипБак, и сделала аудиозаметку: “Пятое ноября, 20:35. Вечерняя смена окончена. Состав смены: старший электротехник Дэзлин Даск, стажёр Коппер Вайр. Проблема: короткое замыкание в электрощитке “9-12”. Результат: проблема успешно устранена, произведена замена трёх пакетных выключателей, поставлен более мощный фильтрующий кристалл. Примечание: обнаружен зелёный кабель маркировки “NS-35 модификации 2”, не указанный в Справочнике. Рассчитываю добраться до верха шахты, чтобы установить, куда он ведёт. Конец записи”.
Задвинув защитную крышку обратно в ПипБак, я перестегнула карабин страховочного троса чуть выше головы и начала восхождение.
Карабин в вертикальных шахтах – очень полезная вещь. По стенке через равные промежутки идут железные скобы со специальными проушинами. Цепляешься к ним, подтягиваешься на страховочном тросе где-то на метр, затем перецепляешь карабин и тянешь свой вес выше, выше...
Чтобы подъём не проходил даром, я включила радиотрансляцию из каморки Кашемир Вейв, нашей доморощенной диджейши, которая уломала Смотрительницу вклинивать в официальный эфир радио “Симфония” двухчасовой марафон бодрой неклассической музыки. Около двадцати минут зажигательного хуфф-н-ролла и флэнк-свинга мне было обеспечено. Не то чтобы я ненавидела классическую музыку, но постоянное её наличие в Атриуме, коридорах, комнатах отдыха и даже уборных, если честно, утомляло. Наша Смотрительница была старомодна в музыкальных предпочтениях, впрочем, как и многие представители старшего поколения. Мне же хотелось чего-то более прогрессивного, хотя говорить такое применимо к музыке, написанной двести лет назад, довольно странно.
Почти у самого потолка шахты скобы закончились, кабель ушёл в стену, а слева от него обнаружилась гермодверь, запертая на рычаг. Одновременно подтянувшись на рычаге и толкая дверь от себя, я ввалилась в высокий и узкий коридор, выкрашенный тёмно-серой краской и впитавший ржавчину железяк, которые то и дело выступали из стен. Из-за высокой влажности по полу стелился туман, зелёный кабель так и тянулся вдоль правой стены, а под потолком неприятно мерцали тусклые лампы. Пахло сыростью и гнилью.
По левое копыто от меня располагался дверной проём, ведущий в вытянутую комнату с остатками железных кроватей и потрескавшимся кафельным полом. Обследование этого когда-то жилого помещения привело к тому, что в моей седельной сумке появилась пара коробочек с заколками для гривы и хвоста, несколько довоенных монеток и изрядно потемневший значок “Слесарь третьего разряда”. Ух, да я уже начинала ощущать себя настоящим археологом! К сожалению, больше интересных находок не было. На полу остался бесполезный мусор, вроде разбитых бутылок и ржавых консервных банок, поэтому я вернулась в коридор.
Примерно у второй лампы мой страховочный трос натянулся так сильно, что его пришлось отстегнуть от пояса и примотать к ближайшей железке. Примерно после пятой лампы (а больше горящих ламп в коридоре и не было), я споткнулась о какую-то трубу, так что пришлось включить фонарь ПипБака и тыкать им в темноту, чтобы заранее видеть подобные препятствия. Это помогло не удариться головой о потолочную балку, когда коридор резко пошёл вверх, а кабель уполз в щель между правой стеной и потолком.
В Стойле я такого решения не видела ни разу. Коробом закрыть – пожалуйста, на крючья повесить – тоже можно, но укладывать кабель в узкую щель, откуда его не всякие копыта достанут – это было верхом дилетантства. Я ещё выбравшись из шахты ощущала, что этот коридор уже не относится к Стойлу, поскольку у нас я даже на нежилом уровне не видела настолько заброшенных комнат, а теперь сомнений уже не оставалось: эти помещения строили не Стойл-Тековцы. Одна тайна зацепилась за другую, и я, стараясь не упустить из виду кабель, теперь ползущий по потолку, ускорила шаг.
Приветливый голос Кашемир Вейв попрощался со своими преданными радиослушателями и в эфире воцарил Кантерлотский Симфонический Оркестр. Я выключила трансляцию и задумалась.
Интересно, куда я умудрилась забраться? Слой пыли под ногами подсказывал, что сюда уже очень давно никто не заходил. Может быть, я вообще первая, кто здесь оказался с момента постройки этих помещений? Не то, чтобы в Стойле яблоку было негде упасть, но все же нечасто удавалось найти места, которые вообще никогда никем не использовались.
Становилось зябко, я даже чувствовала небольшой сквозняк. К моему разочарованию, коридор “Не-Стойла”, как я мысленно окрестила эти помещения, упёрся в высокий и узкий колодец: круглые бетонные кольца, знакомые ржавые скобы и неизменный загадочный кабель, который по-прежнему тянулся вверх. Отличие было только в том, что за спиной больше не болтался страховочный трос.
Сидеть на крупе и придумывать что-то хитрое совершенно не хотелось, сквозняк донимал, а любопытство распирало. Впервые за этот день я решила пустить в ход свои крылья, слабые, но временами очень полезные.
Крылья. Из всех пони в Стойле они были только у меня. Дело в том, что я единственный в нашем Стойле пегас.
Оказаться первым, родившимся за два столетия существования нашего закрытого сообщества пегасом, – перспектива, я прямо скажу, не радужная. Чего только я не натерпелась из-за своей непохожести на остальных. Меня обзывали мутантом, ошибкой природы, смеялись над моими попытками научиться летать. Пару раз дело доходило до стычек в коридоре. Одна из них закончилась для меня ударом рога под рёбра и неделей в лазарете. Даже моё имя – Додо – на самом деле было прозвищем. Если верить довоенной книжке про животных, так называли птицу, которая умудрилась вымереть ещё задолго до того, как на Эквестрию упали первые жар-бомбы. Но зачем обижаться на то, что тебя сравнивают с птицей, пусть и не умевшей летать?
Я подталкивала себя вверх взмахами, повисала на передних копытах, упиралась задними. Поначалу колодец казался бесконечно длинным, как “Концерт для виолончели до-мажор” в исполнении Октавии, а ещё он был настолько узок, что кончики крыльев едва не упирались в стены. Два раза я отдыхала, вися на поясном карабине и успокаивая сбитое дыхание. Ощущение сырости, буравящей позвоночник, прошло, но накопилась усталость, которую – о да! – мог снять только шоколадный батончик “SPECIAL choice” (с орешками!), который я зубами вытянула из нарукавного кармана. Меня всегда интересовало, почему “SPECIAL” в названии пишется заглавными буквами, но в нашей электробригаде никто об этом понятия не имел, даже Мастер Шорт Сёркит.
Вися на поясном карабине, я уплетала шоколад и думала: вот какого сена я вообще туда, наверх, лезу? Да, уже вижу люк в потолке, но до него минимум половина пути. А если люк заварен или с той стороны висит замок? Но ЗЕЛЁНЫЙ кабель! В Стойле, где есть только красные, синие, чёрные и ещё полосатые, чередующие в себе вышеназванные цвета, так и просыпается жажда первооткрывательства.
Голова коснулась холодного металла. Я напрягла задние ноги и упёрлась лбом в круглый ржавый люк. Он был такой тяжёлый, что при всех моих усилиях поднимался на полсантиметра, не больше, и только при давлении вверх. По всей видимости, перемещению люка вбок мешал его обод, в котором он, к тому же (предположительно) глубоко сидел.
Вот тут я разозлилась. Отстегнув поясной карабин, что являлось грубым нарушением техники безопасности при работе в коммуникационных шахтах Стойл-Тек, я одновременно уперлась в лестницу всеми четырьмя копытами, расправила крылья и стала со всей силы молотить ими по густому от тумана, но не желающему меня держать воздуху.
Левитация коммуникационного люка посредством собственной головы – это задача, посильная для взрослого единорога, но при том условии, что он обладает мощным телекинезом. Коппер вряд ли с этим справилась бы. А я, наверняка вся красная от напряжения, висела над треклятым колодцем с железным блином на голове! Полсекунды, может, секунду. Сначала люк упал вбок, потом я грохнулась носом вперёд.
Перед глазами было темно, а в висках бешено стучало. Зажмурившись, я ждала, когда пройдёт это отвратительное ощущение.
Я открыла глаза и сфокусировала взгляд... на почти бесформенной куче, которая лежала прямо передо мной. Трупный запах, намного более резкий, чем у того радтаракана, что два месяца назад окочурился в системе вентиляции, ударил мне в нос. Словно пронзённая молнией, я почти без помощи крыльев отпрыгнула назад. Если бы я была менее удачливой, то, скорее всего, упала бы в дыру и умерла в мучениях на дне злополучного колодца, но я стояла на четырёх несгибающихся ногах и таращилась на останки того, кто погиб здесь до моего появления.
В свете ПипБака я видела полуразложившийся труп жеребца с неестественно вывернутой шеей и сломанной передней ногой – кость из неё так и торчала. Судя по всему, несчастный умер прямо на люке, пытаясь его открыть, и, похоже, вес его тела как раз мешал мне вытолкнуть люк наружу. Трупы пони я до этого никогда не видела, тем более так близко, поэтому вид гниющих останков, одетых в грязные зелёные лохмотья, спровоцировал ожидаемый эффект – меня замутило. Я зажмурилась и попыталась успокоиться, но сочетание головной боли, этого ужасного запаха и самого осознания столкновения со смертью скрутило мой желудок в спазме. Открытый люк, перед которым я стояла, пришёлся очень кстати.
Нет, сильно легче мне не стало. Меня колотило. Даже дыша ртом, я чувствовала зловоние, а мозг выстукивал мысль: “Додо, беги отсюда!”. Но так просто сорваться с места в галоп не получилось. Сначала я подняла голову вверх, чтобы хоть как-то унять новую волну тошноты, затем, стараясь не смотреть в сторону покойника, стала обходить люк, для чего мне пришлось одновременно двигаться вперёд и влево, то есть практически боком. Привело это к тому, что я упёрлась в шершавую стену серо-коричневого цвета, а через пару шагов вдоль неё угодила передним копытом в яму, наполненную ледяной водой! Мой ПипБак начал трещать, сигнализируя о повышенном уровне радиации в воде, так что, отдёрнув копыто, я подалась вправо, где споткнулась обо что-то крупное и – ай! – острое и растянулась на животе. Только после этого я сообразила, что фонариком надо светить не вперёд, в темноту, а себе под ноги. Треск ПипБака прекратился, но уже то, как он реагировал на воду, подтвердило опасения наших учёных: даже за два столетия Эквестрия не смогла оправиться от заражения.
Я поднялась на ноги, чувствуя, как тёплая кровь течёт по задней ноге. Меня по-прежнему мутило. Ещё бы! Но, несмотря на боль, вперив свой взгляд почти в пол, ощущая слабость в ногах, и потому периодически спотыкаясь о какие-то предметы, я старалась уйти как можно дальше от места смерти пони.
Чёрт, лучше бы я напоролась на гору дохлых радтараканов, это было бы омерзительно, но, в общем-то, терпимо. Но видеть останки разумного существа, такого же, как ты сам, умиравшего в темноте и сырости, было куда более тяжёлым испытанием, наводящим на мрачные мысли. Я пыталась от них избавиться, сосредоточившись на обхождении ямок в полу и кусков потемневшей штукатурки, которыми тот был усеян. Свет от фонарика вновь скользил по неровной стенке, которая шла по левое копыто от меня. Я решила двигаться именно вдоль неё, поскольку пространство справа не удавалось “прощупать” лучом, идущим от ПипБака.
Судя по всему, помещение, в которое я выбралась из технического колодца, было каким-то заброшенным складом. Следов ящиков видно не было, но выбоины и трещины в полу говорили о том, что контейнеры могли спешно вывозить. Мои размышления были прерваны блеском ещё одной фонившей лужи, которую я успешно обогнула, а затем упёрлась в угол помещения, оказавшийся очень неровным и выщербленным.
Вот тут я, наконец, решилась обернуться назад. В пределах видимости был только неровный пол, усеянный бетонной крошкой. Вдали поблёскивала лужа радиоактивной воды, в которую откуда-то с потолка падали капли. Признаки тошноты отступали, а люк с трупом остался позади, что меня немного успокоило. Я попробовала поймать радиоволну нашего Стойла, чтобы понять, насколько далеко я ушла. Но приёмник шипел помехами, и я не услышала даже вездесущей виолончели. Вместо неё качественно и отчётливо ловился другой сигнал, увы, представлявший собой всего лишь высокий писк, повторяющийся раз в две секунды. Послушав его с полминуты и так и не дождавшись каких-либо изменений в эфире, я выключила радиомодуль.
Достав из седельной сумки аптечку первой помощи, я начала приводить себя в порядок. Прежде всего, надо было разобраться с раной на внутренней стороне бедра, оставшейся от куска арматуры, торчавшей из пола. Основные рекомендации из медицинских курсов, на которые нас, электриков, чуть ли не силой сгоняли, оказались очень полезными. Во всяком случае, результатом промывки раны и последующей перебинтовки задней ноги я осталась довольна. Узел получился хоть и не такой аккуратный, но крепкий. Теперь, когда я угрохала половину содержимого аптечки, дело оставалось за малым.
Растирая ушиб, оставшийся от той проклятой трубы из коридора Не-Стойла, я сидела в бледно-жёлтом пятне света, окружённая со всех сторон темнотой и пыталась разобраться, что же делать дальше. О возвращении обратно в Стойло прежней дорогой не могло быть и речи, во всяком случае, в ближайшее время. Следы зелёного провода были потеряны, а поверхность пола была такая неровная, что приходилось светить себе прямо под ноги, чтобы не набить очередной синяк. Определённо, мне не хватало мощного прожектора, который именно в этот раз я не стала брать с собой...
А вот тут ситуацию можно было немного улучшить! Я вспомнила хитрость, которую несколько раз использовала в самых тёмных шахтах Стойла. В памяти моего ПипБака среди прочей дребедени вроде инструкций по технике безопасности, уже неактуальных напоминалок, списков дней рождений и получений кьютимарок, была картинка, представлявшая собой сплошной белый, то есть, в представлении ПипБака, — жёлтый цвет. Вот её я и развернула на весь экран. Вокруг стало заметно светлее, и это позволило мне понять, что пространство, в котором я нахожусь, не является ни комнатой, ни коридором, ни складом, ни вообще чем-либо, что можно было бы идентифицировать как помещение, в котором живут и работают пони.
Водя подсветкой ПипБака по стенам и потолку, я сопоставляла увиденное с личным опытом и понимала, что закравшееся в голову подозрение подтвердится прямо сейчас. То, что стены не были ровными, я заметила уже давно, но теперь удалось разглядеть их внимательнее. Вообще, самым ровным вокруг меня был пол, стены же с потолком проще всего было назвать “бесформенными”. Они выглядели так, словно их снаружи смяло какой-то неведомой силой. Я бы и посчитала, что это последствия мощной бомбардировки, если бы не тот факт, что сама их поверхность была сделана из неизвестного мне материала, совершенно непохожего ни на один из металлов или пластиков, которые использовались у нас в Стойле. Стены были сырыми и грязными – протерев поверхность стены рукавом своей куртки, я оставила на нём широкий грязный мазок. Такой грязи я нигде ранее не встречала — это не были наслоения пыли или потёки масла. Больше всего это напоминало мне порошковую смесь, используемую в водоочистных фильтрах, только там она была несколько светлее.
Наконец я поняла, чем на самом деле являлась бетонная крошка, устилавшая пол и те предметы покрупнее, о которые я отбила себе все копыта. Они не были бытовым мусором, не являлись кусками арматуры. Это были камни! Да чтоб меня! Это были натуральные камни, а я находилась в естественной каменной пещере! Сырой, грязной, пыльной, настоящей пещере, прямо как в моих любимых книгах!
Усталость, боль в ногах и даже мысли про ужасный труп мгновенно отошли на второй план. Я поняла, что пересекла ту границу, которую в какой-то степени удавалось преодолеть только сидя в библиотеке, читая приключенческие книги о похождениях Дэрин Ду. Всякий раз, когда Дэрин оказывалась в очередной пещере или древнем храме, мне хотелось быть на её месте или, на худой конец, на месте её помощницы — той самой, с голубой шкурой, у которой в каждой книге было разное имя, — но увидеть это все своими глазами! Быть помощницей Мастера Шорт Сёркит было, безусловно, интересно, я любила своё инженерное дело и знала, что смогу многому у неё научиться, но это не шло ни в какое сравнение с участием в настоящей археологической экспедиции.
И вот я оказалась в пещере сама! Потрясающе. В тусклом свете ПипБака я видела блестящие от влаги стены, неровные, неправильные линии на камнях и витающую в воздухе пыль. Даже воздух тут был не такой, как в Стойле и тех служебных колодцах, которые явно к Стойлу не относились. Трупный запах уже не доносился сюда, и я могла дышать полной грудью, ощущая непривычный холод и сырость пещерного воздуха.
Здесь не было ветра, как не было и отзвуков эха. Эта неестественная тишина оглушила меня. Пришлось даже подать голос, чтобы убедиться, что я внезапно не потеряла слух. Впервые в жизни я столкнулась с чем-то непонятным и настолько незнакомым, как это пространство. Это было и жутко, и захватывающе одновременно. Я сделала несколько пробных шагов на месте, чтобы проверить, хорошо ли закреплена моя повязка на ноге. Бинт держался, рана больше не кровоточила. Я повернула за угол и вновь чуть не споткнулась о ряд “зубов”, торчащих из пола. Из книжек я знала, что они называются сталагмитами.
Да, в этой пещере, с искривлёнными стенами и камнями под ногами, двигаться было совсем непросто. Вместо того, чтобы бодро рысить вперед, как я обычно делала в коридорах Стойла, когда опаздывала на смену, приходилось постоянно смотреть себе под ноги. Однако медленный темп и старательное высматривание препятствий привели к тому, что я заметила своего старого знакомого — зеленый провод! Изрядно потемневший и грязный, он бежал вдоль стены пещеры, закрепленный на ржавых железных крючьях. “Значит, всё-таки он не закончился в колодце. Куда же, сено мне в уши, он ведёт?” — подумала я.
Игра продолжилась. Я готова была тратить время и силы, только бы разгадать эту загадку. По моим ощущениям, прошло не меньше четверти часа, прежде чем я заметила, что что-то изменилось. Я остановилась и попыталась понять, что именно. Так и есть: воздух стал холоднее и свежее, и словно откуда-то потянуло сквозняком. Если в безветренной пещере постоянное движение заставляло обливаться потом, то теперь малейшее дуновение ветра заставляло меня дрожать от холода. Из книг я знала, что если не хочешь замерзнуть — надо двигаться.
Просторная пещера сменилась узким тоннелем, потолок которого далеко не везде был под стать моему росту. Когда попадались развилки, я неизменно выбирала то ответвление, в которое уходил провод. Мне часто приходилось нагибать голову, а в нескольких местах я и вовсе была вынуждена пробираться ползком на животе, толкая перед собой седельную сумку и плотно прижав свои крылья к бокам. Единственное неизменное свойство, которое, с одной стороны, заставляло тратить силы, а с другой внушало веру в успех моего предприятия, заключалось в том, что тоннель всё время шёл вверх. И судя по тому, что тьма впереди словно стала чуть менее темной, он подходил к концу.
Поверхность! Еще вчера я даже не мечтала выбраться за пределы Стойла. Точнее, мечтала, но не представляла себе, как это осуществить. Ещё будучи пустобокой, я облазила все известные уголки Стойла и знала, что мой дом — это ограниченное замкнутое пространство, выход из которого не предусмотрен. И вот сейчас у меня появился шанс увидеть тот мир, от которого мы отгородились два столетия назад!
“...Шагнув в яркое пятно света, Дэрин невольно зажмурилась, а когда её глаза привыкли к освещению, достала из седельной сумки бинокль и принялась изучать раскинувшийся перед ней вид. Цель её путешествия, Запретный Город, утопал в зелени, которая не встречала никакого сопротивления и прорастала сквозь окна, крыши, вилась по стенам Сторожевой Башни, украшенной величественными статуями грифонов, потемневшими от времени, но всё ещё выглядевшими грозно. Оставленный столетия назад город не был разграблен, а потому не растерял былого великолепия. Вдалеке блестел золотой купол дворца...”
Я топталась на “пороге” пещеры, мялась в нерешительности и дрожала от холода. Я знала, что вместо Запретного Города там, снаружи, будет что-то совсем иное, то, к чему нельзя подготовиться. Спереди задувало белыми крупинками, которые, падая мне на нос, моментально превращалась в воду. Нетрудно было догадаться, что это снег, тот самый, из песенки про Зимнюю уборку. Также легко было предположить, что снаружи его намного больше, чем в пещере, а там где есть снег, присутствует и лёд. Я очень жалела, что у меня с собой не было термоса с чаем, а может, и чем покрепче...
Ааакхх-х. Эхо разнесло мой кашель по всему тоннелю. Отразившийся от стен, он казался совсем чужим и неестественным, а ещё было ощущение, что ему вторил какой-то совсем недружелюбный звук. Вспомнив про труп возле люка, я предположила, что в пещере могут жить какие-нибудь твари, которые, в отличие от меня, прекрасно видят в темноте. Это побудило меня осторожно двигаться к выходу. Сглотнув, я сделала последний шаг навстречу Поверхности.
Снега снаружи оказалось действительно много. Очень много! Он падал с неба постоянным потоком, и мне сначала показалось, что он должен очень скоро завалить меня по самую холку. Поначалу это было забавно, но довольно быстро холод начал проникать под куртку, а затем и до самых костей.
Cнаружи была ночь, но небо было настолько плотно застелено грязно-серыми облаками, что угадать это было невозможно. Поэтому я взглянула на цифры, мерцавшие в углу ПипБака – 00:15. Это моя первая ночь вне дома. Сомнительное достижение. И всё же, когда я читала о чём-то подобном в книгах, я знала — после такой ночи жизнь героя круто меняется. А обстановка, которая окружала меня сейчас, уже круто отличалась от той, в которой я находилась ещё каких-то три с половиной часа назад.
Постепенно привыкая к неприятному ощущению, когда снежинки впиваются в твою физиономию, а ветер грубо треплет гриву, я оглядывалась по сторонам. Вокруг не было ярких красок. Художник, рисовавший картину “Додо, вылезшая из пещеры”, решил использовать очень сдержанную, почти монохромную гамму: белое, серое, вкрапления коричневого.
Оглядев окрестный пейзаж настолько, насколько это позволила метель, я поняла, что пещера вывела меня на относительно ровную площадку, которая с трёх сторон обрывалась в темноту. Двигаться отсюда можно было только наверх; это как раз совпадало с неожиданным изгибом зелёного кабеля, облепленного кусками льда и пропадавшего под снегом чуть выше выхода из пещеры.
Уверена, если ты в джунглях, лезть по вырубленным в тропическом скальном массиве ступеням легко и приятно. Тебя обдувает тёплый ветерок, солнце согревает кьютимарку, а уверенный стук копыт предвосхищает большое приключение. О, Дэрин, я понимаю, почему ты так любила далёкие страны с южным климатом! Карабкаться по обледеневшему склону, когда твои ноги разъезжаются в стороны, а тонкая куртка после новой неудачи заметно прибавляет в весе от набившегося в неё снега, удовольствие более чем сомнительное. Самое большое издевательство заключалось в том, что склон совсем не был крутым, он был просто очень скользким и где-то на его середине я всякий раз съезжала вниз.
После очередной тщетной попытки, усадившей меня на круп, я отвлеклась на сообщение, мигавшее в углу ПипБака. Оказалось, что устройство высвечивало название той точки, где я находилась, — “Высота 472”. Помимо этого подгрузилась карта местности, на которой среди линий рельефа одиноко расположился прямоугольник, отмеченный как “тех. стр.”. Я понятия не имела, где и зачем в моем ПипБаке находилась карта Поверхности, но, в целом, это было вполне логично. Должны же были пони рано или поздно покинуть Стойла, верно?
Наличие наверху постройки, в которой можно было спрятаться от изрядно надоевшего ветра, перечеркнуло моё намерение возвращаться обратно в пещеру и придало сил. В этот раз я успела ухватиться за кабель зубами, тут же обняла его передними копытами и замерла. Теперь, имея под собой хоть какую-то опору, я осторожно ползла в сторону покосившейся железной конструкции, того самого Технического Строения, которое мне высветил ПипБак. Барахтаться в снегу мне надоело сразу, но, подтягиваясь на кабеле передними ногами, я продолжала скользить задними. Я понятия не имела, как сопоставить весь этот злой снежный пейзаж с теми яркими картинками, которые я видела в детских книжках. Я не знала, сколько ещё времени можно мёрзнуть на ветру, который, похоже, продувал мои кости насквозь, но мне становилось ясно, что та Катастрофа, от которой обитатели Стойла укрылись двести лет назад, сломала что-то и в небе и на земле.
Так я и ползла вдоль кабеля, пока чуть не упёрлась носом в чёрный камень. На нём белой краской была нарисована стрелка, указывающая прямо на металлическую башню, слева от которой располагалась одноэтажная пристройка, — во всяком случае, мне было приятнее думать, что это жилое строение, а не железный контейнер, набитый до отказа каким-нибудь ржавым хламом.
Почти сразу за камнем стала прощупываться более шероховатая поверхность, и мне наконец-то удалось вылезти из сугроба, отряхнуться и нормально осмотреться. Хотя смотреть-то было особо не на что.
Помимо вышки, которая выглядела как какая-то передающая радиоантенна, можно было видеть пару-тройку чёрных камней, только больших и без стрелок, и много белого снега, гораздо больше, чем я рассчитывала увидеть в одном месте. Но всё-таки было и необычное ощущение, которое меня, пожалуй, обрадовало — это отсутствие стен и потолков. Да, я продрогла насквозь, моя куртка вымокла, голова болела, а внутренний голос повторял: “Додо, ну куда ты лезешь?”, но чувство простора, в разы более сильное, чем можно было ощущать в Атриуме Стойла, переполняло меня.
Впервые в жизни я могла расправить крылья и совсем не опасаться, что задену какой-нибудь электрораспределительный щит, торчащий из стены, или ненароком зацеплю лампу, жужжащую под потолком. Инженеры, спроектировавшие наше Стойло, совсем не рассчитывали на то, что в нём будут жить пегасы, и потому выводили трубы и кабели прямо в коридоры, мол, их так чинить легче. Тут же всего этого не было! Если бы не накопившаяся за последний час усталость и сильный встречный ветер, я бы попробовала взлететь, тоже впервые в жизни — по-настоящему, с длинным разбегом, крутым виражом в воздухе и плавным снижением обратно в снег, носом вперед.
Но в первую очередь надо было обследовать строение без окон и дверей, которое хоть и напоминало грузовой контейнер, но имело двускатную крышу, из которой торчала небольшая радиоантенна, а вплотную к нему стоял ярко-жёлтый мусорный бак. Подобравшись к баку и приподняв крышку, я поняла, что постройка действительно когда-то была жилой. На дне бака среди прочего мусора покоились ржавые консервные банки и пара бутылок, накрепко вмёрзшие в лёд. Обойдя строение по кругу, я добралась до входной двери. Она была не заперта, но так сильно примёрзла к косяку, что мне пришлось активно работать отвёрткой, откалывая лёд, а затем изо всех сил, а их оставалось очень мало, давить на её рукоятку, пока упрямая дверь не поддалась.
Щелчок главного рубильника включил свет, а вместе с ним и терминал, располагавшийся на письменном столе в углу помещения. Как назло, отопления в этом строении не было или оно не работало. Но отсутствие снега и ветра уже радовали. Решив оставить изучение терминала “на сладкое”, я стала рыться в небольшом настенном шкафчике и обнаружила там аптечку с бинтами, йодом, парой блоков лейкопластыря и таблетками “от головы”, а также гораздо более полезную в моём случае вещь — бутылочку коньяка “Эмбер Мэйр”. Разумеется, она была оставлена там также для лечебных целей.
Уу-х! Раньше мне не удавалось ухватить этой прелести в каком-либо основательном количестве. Мало того, что в нашем Стойле всех пугали ужасами, которые несет в себе алкоголь, так еще и техникам не положено было находиться пьяными на смене. За это можно было загреметь в операторы швабры и тряпки.
Разумеется, имея такое сокровище в своих копытах, я не смогла отказать себе в удовольствии её незамедлительно пригубить... до слёз из глаз и волны жгучего тепла, прокатившейся по всему телу. Изо всех сил стараясь вернуть себе способность дышать, я поняла, что вновь чувствую кончики своих копыт! Я вспомнила Стойло и что за такое “второе дыхание” можно было запросто получить взыскание от Смотрительницы. Повезет, если только взыскание — выслушивать нудные воспитательные беседы было в разы хуже. Мы все гордились нашим статусом культурной резервации Эквестрии, и эта гордость сыграла с нами плохую шутку, превратив все Стойло в прибежище для блеклых и скучных снобов. Хоть я и любила свое Стойло, как любят свой родной дом, я с удовольствием поучаствовала бы в знатном сабантуйчике. Всякий раз, когда Кашемир Вейв включала свой хуф-н-ролл, мне всегда хотелось сделать его погромче. Намного громче, чем позволял мой ПипБак. Или приличия.
Я сделала еще один глоток и продолжила исследовать строение.
Солидная подборка пожелтевших газет “Эквестриан Дейлайт”, “Пони Пресс”, откровенный постер из журнала “Вингбонер” с обворожительной кобылкой в... полосатых шерстяных носочках. Ох, как мне их сейчас не хватало! Судя по всему, житель этой каморки был жеребцом средних лет или, может, чуть старше, и жил тут один. О да, склад пустых коньячных бутылок под столом позволял утверждать это с высокой вероятностью.
Радиоприёмник “RCV-IV” почти сразу после включения хлопнул внутри и задымился. Впрочем, “Роял Кантерлот Войсы” особой надёжностью и не отличались никогда. Свой виниловый проигрыватель я в своё время собрала из трёх таких нерабочих “RCV”, да ещё Отдел Коммуникации пришлось пограбить на предмет запчастей. А вот стойл-тековский терминал работал исправно, но требовал ввести шестизначный пароль, которого ни на стенке прилепленного, ни на столе нацарапанного я не нашла.
Впрочем, я знала отличный способ, которому меня научили в том же Отделе Коммуникаций. О, на что только не пойдёт компьютерный гений в толстых очках и с кривой спиной, дабы привлечь женское внимание! А рассказал он следующее: так как компьютеры Стойл-Тек разрабатывались для массового использования в офисах, постоянно возникала проблема запоминания паролей. Секретарши, рядовые сотрудники, а ещё чаще директора предприятий доводили терминал до блокировки и, чтобы вновь ввести его в строй, нужно было доставать мастер-ключ, снимавший ограничение доступа. Чтобы не отвлекать своих квалифицированных сотрудников от их основной работы, Стойл-Тековцы внесли в устройство терминала простое изменение: добавили два контакта, замыкание которых проводом, ну, или, скажем, заколкой для гривы, при загрузке очищало служебную область, отвечавшую за хранение паролей. Понятное дело, для того чтобы добраться до заветных контактов, нужно было отключить питание терминала и отвинтить заднюю крышку, но уж с этим мог справиться и слабо подготовленный инженер, а я — тем более.
Минуты через три терминал вновь жужжал, а я просматривала записи, которые в нём сохранились.
Запись #28
Погода скверная, настроение тоже. Припёрлись эти ******сы из Стойл-Тека, спрашивают, что я знаю по поводу драконьей пещеры ниже по склону. А я чего, ****ь, туда соваться буду?
Провиант не поступал уже месяц, питаюсь консервированной фасолью да сушёной морковкой, что осталась про запас.
Запись #31
Эти идиоты не жалеют динамита. Гора так и трясётся, а я подпрыгиваю вместе с ней. Я не знаю, что за полезные ископаемые они там отыскали, но не удивлюсь, что вместе с их тяжёлой техникой я со своей хибарой, вышкой и фасолью (больше жрать нечего) провалюсь вниз к **ям!
“Ух, сколько грубых слов... Додо, ты не должна читать такое”.
Запись #34
Погода улучшилась, жду поставок продовольствия.
Надеюсь, что это будет...
*нечитаемая часть*
...потому что сколько можно жрать фасоль. Такими темпами меня скоро можно будет запускать в качестве метеозонда на реактивной тяге.
“Как смешно”.
По радио сообщили о том, что Зебры в очередной раз бомбят Хуффингтон. Ну, удачи им проклятым, пусть разобьют копыта нахрен.
Запись #38
А польза от этих придурков всё-таки есть. Они запитали мою хибару от своих мощных генераторов. Теперь свет мигает гораздо реже, да и обогреватель можно врубать одновременно с радиоприёмником.
“Интересно, что же он имел ввиду под “обогревателем” — вот ту длинную коробочку у противоположной стены? Так она никакого тепла не даёт”.
А в пещеру всё везут стройматериалы. Балки, листовой металл, катушки кабелей. Это совсем не похоже на строительство шахты по добыче угля или драгоценных камней.
Пегас, который наконец-то привёз провианта на 3 месяца вперёд, сказал, что ходят слухи о строительстве подземных бункеров, как у тех шишек из Кантерлота, только для обычных пони. Ну-ну, принцесья щедрость не имеет границ.
Новости, ****ь, всё хуже и хуже, в Литтлхорне зебры распылили какой-то жуткий токсин.
Запись #43
*нечитаемая часть*
...вереницы беженцев. И транспорт, разукрашенный символикой Министерства Мира.
Эти Стойл-Тековцы и правда выстроили подземное убежище. Выгребли драконову пещеру и ...
*нечитаемая часть*
...Стойло 96, то есть по всей стране их до***. Раз это не одиночный эксперимент и убежищ уже около сотни, дело принимает серьёзный оборот. Вся эта военная истерия, в которой захлёбываются уверения нашей новоиспечённой командующей Луны о том, что нет повода для паники, мне очень не нравится.
Ну да, я всегда знала, что порядковый номер нашего стойла — 96. Это было написано на плечевой нашивке моей куртки, эти цифры были проставлены на всех дверях и части вещей общего пользования. И всё же, мне больше нравилось называть свой дом просто “Стойлом”.
Запись #67
**нуло так, что я чуть в потолок не впечатался. Включил радио, а там тишина. Мёртвая. **здец наступил. Сбегал к утёсу, замечательный Склеп 96 горит адским пламенем, повсюду опрокинутые фургоны, вижу мёртвые тела. Лагерь Министерства Мира у подножия разметало во все стороны. Тянет блевать как от произошедшего, так и из-за резко ухудшившегося самочувствия.
И чего вы добились, ублюдки? Пони, зебры... Сраный прогресс, чёртовы мегазаклинания.
Запись #70
половину дня сидЕл в обнимку с приёМниКом. копыта трясутся, пару раз истериЧный голос веещал, что мэЙнхэттен обращён в руины, а ккантерЛот разъедает какое-то жуткое розовое облако, от которого не спасают даже коСТЮмы химззащиты. самое поганое, что пегасы закры...
*нечитаемая часть*
..., а жратва закончилась вообще. надо спускаться в этот грёбаНный ад, обыскивать лагерь флаттершаевцев. дежурство закончено, маяк всё равно вырубился, кратер от зебрячьей ракеты светится, как и снег вокруг. ЗеЛЁным, **ять. ВНИзу никаких шевелений, разве что склеП-96 продолжает гореть.
Запись #71
Навернул антирадина — три пакета, запил Эмберчиком. Тот, кто это читает, должен знать, что старина Мэйни Браун последние 5 лет исправно следил за маяком, и за это время тот ни разу, ***ть ни*** не погас. А теперь Мэйни тащит свой круп в чёртову неизвестность. Хотя бы удачи ему пожелайте?!
На этом нерегулярный дневник хозяина хибары завершился. Судя по записям, Мэйни был брюзгой, каких мало. Спившийся жеребец, не видевший ничего хорошего в жизни, но даже после нескольких страничек, очерчивающих его унылое существование, мне было любопытно — что же с ним стало. Помимо этих записей ничего содержательного в памяти терминала не было, разве что сводки о погоде двухсотлетней давности, говорившие о том, что условия существования на Высоте 472 были стабильно отвратительные.
Впрочем, я вспомнила, что так и не осмотрела ящики письменного стола. Те, что были открыты, оказались пустыми. Не считая нескольких довоенных монет, бутылочной крышки, канцелярских скрепок... не, бесполезная мелочёвка присутствовала на дне каждого ящика, но набивать карманы откровенным мусором мне не хотелось. Самый верхний ящик был заперт на ключ, который Мэйни, скорее всего, утащил с собой. Все свои надежды я возлагала именно на этот последний ящик.
Надо отдать должное тем, кто делал этот письменный стол. Замок был сложный и простого ковыряния отвёрткой в его недрах оказалось недостаточно. Основательно изуродовав личинку замка, я случайно заглянула под крышку стола, где и обнаружила заботливо припрятанный Мэйни ключ. Разумеется, теперь он был бесполезен, так как не проворачивался в замке ни вправо, ни влево. Но опускать крылья, когда мне брошен вызов? Ну уж нет!
Стол был сделан из дерева. Из крепкого дерева, ну, насколько я могла судить, исходя из скудного личного опыта. Похожий стол я видела в кабинете пожилого профессора, который не испытывал никаких предубеждений относительно моей внешности и даже давал на время книги из своей личной библиотеки. Надо ли говорить, что массивный деревянный стол с декоративной резьбой выглядел на фоне металлической отделки профессорской комнаты, по меньшей мере, странно.
И всё-таки, если деревья ломаются при сильном ветре, как я читала в одной книжке про стихийные бедствия, то, наверное, удар чем-то тяжёлым...
Пять, нет, уже шесть ударов. Стойл-тековский молоток, который я сжимала в зубах, оставлял глубокие вмятины в передней стенке ящика, а при ударе об замок высекал из него оранжевые искры. С каждым последующим ударом медленно, но верно замок вбивался внутрь ящика, пока не ввалился в него совсем, оставив после себя дыру, край которой я подцепила отвёрткой и потянула на себя. Да, признаю, это был не самый изящный вариант взлома, но довольно эффективный.
Вытянув шею, я заглянула в ящик и поняла, что все мои издевательства по отношению к замку были проделаны очень не зря. На дне ящика лежал большой чёрный пистолет! Конечно, не такой новый, как модели, использовавшиеся Службой Безопасности Стойла, но зато простой и надёжный. И что вдвойне меня обрадовало, он был заряжен.
Моя седельная сумка заметно прибавила в весе. Во всяком случае, какая бы живность там, в горах, ни водилась, теперь я могла постоять за себя. Я пока не представляла, как буду спускаться вниз по склону, но понимала, что нет никакого смысла мёрзнуть в хижине Мэйни Брауна. Нужно было добраться до лагеря Министерства Мира, о котором Мэйни упоминал в своём дневнике, но сперва уладить одно дело двухсотлетней давности.
Запрокинув в себя остатки Эмберчика из бутылки и метко забросив её в мусорную корзину, я резко распахнула дверь. Ветер сорвал “вингбонерский” постер со стены, а я опустила рубильник вниз. Свет в хижине погас, и темнота скрыла следы погрома, который я совсем недавно учинила.
~ ~ ~
Заметка: следующий уровень (2)
Новая способность: Суровый взлом. Теперь деревянные ящики, двери, сундуки вам не помеха. Немного грубой силы — и вы добираетесь до их содержимого. Однако помните: с контейнерами, сделанными из металла, этот номер не пройдёт.