Fallout: Equestria - Ископаемое (The Fossil)
Глава 8: В саду теней
"Ископаемое" (The Fossil)
Авторы: Lucky Ticket и Alnair.
Редактор: California.
Корректор: Astarcis.
Итак, впервые за время пребывания на Поверхности, я снова спускалась под землю. Всю жизнь я прожила в узких, ограниченных пространствах и сейчас возвращалась практически в родную среду. И, хотя эта среда могла оказаться враждебной, мне не было страшно: мы справились с переходом через снежное поле, мы справились с часовыми, а, значит, мы справимся с чем угодно, хоть с Эмеральд Грин, если та окажется внизу. Прилив адреналина и нарастающее любопытство пробудили во мне желание прыгать на всех четырех ногах следом за Джестер, и лишь остатки разума отговаривали меня от такого легкомысленного поведения. Впрочем, улыбаться во все зубы мне запретить не мог никто. Джестер, правда, моего энтузиазма не разделяла, и это было хорошо: её едкие шуточки – это последнее, что мне сейчас было нужно.
Шахта, в которую мы спускались, была совершенно не похожа на древние рудники и подземные храмы, которые встречались на пути Дэрин Ду. Вообще-то, она и на шахту-то была не похожа. Огромный бетонный коридор, по которому можно было проехать на танке, шёл под небольшим уклоном вниз и был ярко освещен фонарями, закреплёнными в прочных железных плафонах. Пол был устлан рифленым железом, и прямо по нему были проложены рельсы, по которым поднимались вагонетки с породой, а по правой стене коридора шла толстая труба, выкрашенная в красный цвет, судя по всему – пожарная.
Похоже, что эта шахта использовалась до последних дней существования Штальбарна и не сильно пострадала от взрыва мегазаклинания. Мусорщикам оставалось только придти на всё готовое и запустить электрические генераторы.
Вскоре тоннель закончился, и перед нами оказалась клеть, которая должна была опустить нас вниз. Рядом с ней висела огромная схема шахты. Судя по всему, шахта имела воистину чудовищные размеры и состояла из двух крыльев. Секции левого крыла были подсвечены красным, а правого – зеленым, и прямо поверх зелёной части карты, чёрным маркером были нанесены слова: “Туалет, раздевалки, склад, забой, кабинет командира...” Насколько я знала, в шахтах могли быть какие-нибудь прорабы, старшие смены, главные инженеры, но не командиры. Значит, именно здесь проводила время Эмеральд Грин, наблюдая за ходом работ. И, видимо, там же она держала при себе такой ценный кадр, как Хэк Рэнч. Плохо было то, что комната Эмеральд находилась в самом конце шахты, неподалеку от забоя. Видимо, зеленая пегаска предпочитала держать копыто на пульсе.
В то время как я рассматривала схему, Джестер вызвала клеть наверх. Пока древние механизмы поднимали наш транспорт, над входом в лифт поочередно загорались разноцветные предупреждения: “Курение в шахте – преступление”, “Работать без реле утечки запрещается”, “Согласовывайте ваши действия” и еще парочка – их разобрать было уже невозможно. Поразительно: прошло уже двести лет, а автоматика всё еще работала, без какого-либо ремонта и обслуживания. Было что-то жуткое в том, как шахта приветствовала нас, словно рабочих, которые направлялись на смену. Рабочих, которые умерли два столетия назад.
С металлическим лязгом двери клети распахнулись, внутри зажегся свет, и мы начали спуск. Я ждала, что сейчас что-то произойдет, ведь такие лифты были излюбленным местом для опасностей в книгах. Но, как ни странно, мы добрались до дна шахты без приключений. Внизу нас никто не встречал. Воздух – тяжелый, спёртый и сырой – заполнил наши легкие. Фонари были развешаны чуть реже, чем наверху, на полу тут и там валялись куски породы, да и сама штольня стала намного уже и ниже. Джестер насторожилась:
– Здесь слишком тихо. Я не понимаю, почему в шахте никого нет. Такое впечатление, что эта пегаска взяла в атаку на Батерфлай сразу всех.
– Но разве это не логично? Чем больше бойцов, тем вероятнее победа, – для меня это как раз вовсе не выглядело странным.
– То есть они копались тут неизвестно сколько, что-то рыли, а потом внезапно все бросили и пошли заниматься грабежом? Странная перемена деятельности. Такое впечатление, что она просто бросила ненужных на убой.
Это была странная, дикая и не очень логичная мысль, но она, по крайней мере, объясняла такое поспешное отступление Эмеральд при появлении охотников. Судя по всему, ей не нужна была победа, ей нужно было избавиться от лишних пони. А значит, у неё должна была появиться причина всё бросить. Получается, они действительно что-то здесь нашли. Хотела бы я знать, что они вообще тут искали.
Мы пробирались вдоль штольни, наедине сами с собой и обступающим нас полумраком. Пару раз нам пришлось карабкаться через завалы, а кое-где на полу виднелись небольшие грязные лужи. Чем дальше мы шли, тем хуже становилось состояние шахты. Металлический пол сменился дощатым. Такое впечатление, что шахту старались пройти как можно быстрее, не особенно заботясь об оборудовании штолен. Видимо, сказывались реалии военного времени.
После очередного поворота я почувствовала, что сопровождавший нас ветерок исчез. похоже, в этих штреках вентиляция уже не работала или работала плохо. Не было здесь и навигационных табличек. Вместо них кто-то, наверное – мусорщики, натащил с Поверхности самых разных знаков и указателей, которые в штреках выглядели совершенно нелепо: “Пешеходный переход”, “Остановка первого вагона”, “Ремонт колёс” и даже дорожный знак с названием “Штальбарн”. Стрелки, нанесенные краской прямо на стены, указывали направление на выход и, очевидно, на забой.
– Джестер, этот Профанити сказал, что во время раскопок в шахту начал просачиваться газ, верно? Ты ничего не чувствуешь?
– Метан в естественных условиях не пахнет, Додо. Обычно в газ специально добавляли ароматизаторы, чтобы заранее почувствовать утечку. Так что если мы попадем в загазованный участок, скорее всего, мы об этом не узнаем. Держи самоспасатель наготове, и если почувствуешь, что тебе становится дурно – не медли.
В Стойле нас предупреждали об опасности отравления газом, но техники обычно брали с собой индикаторные полоски, которые темнели при попадании в радиоактивный фон и зеленели при контакте с ядовитыми газами. К сожалению, сейчас такого удобного средства у меня не было.
– Додо, я думаю, что нам не стоит пользоваться огнестрельным оружием в этой шахте. А самое главное – мы не должны допустить, чтобы кто-то из этих мусорщиков начал по нам стрелять. Так что будь внимательна и прислушивайся.
Все правильно. Я остановилась, чтобы убрать пистолет в сумку и подтянуть лямку пустой кобуры. Все равно лазить по завалом с пушкой на ноге было не слишком удобно. Пока я зубами возилась с ремешком, Джестер прошла на добрый десяток метров вперед.
– Додо, ты слышишь? – Джестер замерла с поднятым копытом. Её голос эхом
– Слышу что? – я прислушалась, но ничего не слышала.
– Какой-то шум. Нет, вроде пропал.
– Далеко нам еще?
– Сложно сказать. Мне кажется, мы прошли где-то половину. Дальше будет тяжелее. Судя по тому, как здесь все запущено. Будь внимательна, Додо.
По всей видимости, мы двигались не слишком осторожно, и на шум наших копыт отреагировали ещё двое мусорщиков. Они охраняли вход в какую-то квадратную будку, частично выпиравшую из стены тоннеля и имевшую небольшое квадратное окно, свет из которого едва освещал площадку перед дверью.
Сейчас мы прятались за углом и пытались рассмотреть наших противников. Кобыла и жеребец. Земнопони. Если они и были вооружены, то вряд ли это было что-то огнестрельное. Конечно, мусорщики были глупы, но даже своими скудными умами понимали, что стрельба в шахте ни к чему хорошему не приведёт. Так или иначе, мы с Джестер решили их как следует напугать и, если не получится, завалить вкопытную.
В тот момент, когда мы с гиканьем выскочили из-за угла, кобыла рванула к двери будки и спряталась внутри, а жеребец с рёвом побежал на нас. Если в шахте из оружия нельзя было стрелять, это не значило, что оно было бесполезно. Последнее время Джестер только и делала, что раздавала удары прикладом своего гранатомёта. И этот раз не стал исключением. После блокировки нескольких её ударов, мусорщик получил тычок под зубы, и отлетел назад. Тяжело вдыхая воздух ноздрями он с разбегу бросился на серую пони, но я подставила ему подножку, и жеребец грохнулся у Джестер за спиной как раз для того чтобы получить от неё копытом под зад. Вместо того чтобы повернуться и дать сдачи, он поднялся на копыта и дал дёру. Теперь оставалось разобраться с кобылой.
Я решила взять её на себя, а для этого придумала хитрость. Заглянув в окно будки, оказавшейся просторным квадратным кабинетом, с парой столов, терминалом и шкафами, забитыми документацией, я прокричала:
– Эй, Джестер, у тебя остались слезоточивые гранаты? – разумеется, ничего подобного у нас не было.
– Джестер?! – изумлённо завопила мусорщица, загнанная в угол. – Эй, ты там правда есть?! Успокой эту полоумную!!!
Моя спутница подняла копыто в останавливающем жесте.
– Отбой, Додо. Это Хэк Рэнч.
Из-за опрокинутого стола высунулась взъёрошенная голова. Волнистая грива густо синего цвета, когда-то ухоженная, превратилась в настоящее гнездо. Перепачканная в угольной пыли физиономия скривилась в презрительной гримасе. Бывший механик Баттерфлая смотрела прямо на меня. И это был очень тяжёлый взгляд. Наконец, грязно-жёлтая кобылка поднялась на ноги и стала вытряхивать мусор из гривы.
– Привет, – дружелюбно сказала я, пытаясь, после случившегося, хоть как-то наладить отношения с ней.
– Иди ты! – фыркнула Рэнч и сплюнула на пол.
– Ты не была похожа на пленницу. Вот я и...
– Ах, значит по-твоему я должна быть закована в кандалы и тащить за собой гирю в пол центнера. Так?
– Нууу...
– Так полюбуйся, милочка! Прогресс на месте не стоит, – сказала Рэнч и указала копытом на блестящую металлическую полоску, висящую у неё на шее. В небольшую выемку был вставлен тёмно-красный кристалл, который периодически вспыхивал и тут же гас. – Я вспомнила, что Профанити на допросе говорил о каком-то ошейнике. Видимо, это он и был.
– И что это за штука?
– Эй, Джестер, откуда она у тебя такая?
Прежде чем серая пони успела что-то сказать, я ответила сама.
– Я из Стойла. И я действительно впервые вижу подобное устройство. Что оно делает?
– Оно, радость моя, головы взрывает, – я уставилась на кобылку, пытаясь переварить в голове то, что та только что произнесла.
– Т-то есть как?
– Очень просто. Пропал сигнал? Взрыв. Отойдёшь слишком далеко? Взрыв. Что-то сделаешь не так? Взрыв. Попытаешься снять? Удивишься! Взрыв! Вот так: Ба-бах! – и кобылка вскинула передние копыта у себя над головой.
– Но как-то же его можно отключить?
– С терминала можно отключить привязку к той штуковине. – Рэнч вялым движением копыта указала на чёрную железную полусферу, высившуюся на длинной ножке. На поверхности полусферы попеременно мигали красные кристаллы. – Только...
Я кинулась к терминалу и включила экран.
– Он под паролем, – бесцветным голосом закончила Рэнч.
– Вижу. Но я знаю один хороший способ, как снять защиту…
– Ничего здесь не трогай. Ясно? – земнопони произнесла эти слова так, будто я собиралась разводить костёр в подсобке библиотеки.
Я опешила.
– Л-ладно.
“Я же хочу помочь ей. Почему она так злится?”. Вспомнив, как я злилась на доктора из нашего Стойла, когда тот обманом заманил меня в трубу Аппарата Диагностики Повреждений, я решила начать “лечение” Хэк Рэнч без предупреждения. Удостоверившись, что она не смотрит в мою сторону, я протянула копыто к терминалу и легонько нажала кнопку отключения.
Терминал загрузил простую картинку с робопони, который на прощание помахал копытом, затем агрегат издал писк и его экран погас.
Через мгновение раздался писк сбоку от меня. Ещё через мгновение Хэк Рэнч провизжала не своим голосом:
– Дубина! Жми рыжую кнопку! Быстро! – этим криком она заглушила третий по счёту сигнал, исходивший из её ошейника. “Что я наделала!!!”. Копыто вдавило кнопку до упора, и по экрану, под аккомпанемент взрывного устройства, резво побежали жёлтые строчки. Проверив оборудование, терминал начал загружать программную оболочку. Ошейник издал трель, за ней ещё одну, экран терминала загрузил логотип и фразу “введите пароль:”. В этот момент утихло всё кроме вопля Рэнч.
Взрыв был предотвращён. Но не успела я смахнуть пот со лба, как жёлто-синяя фурия метнулась в мою сторону и со всей силы толкнула меня передними копытами в ближайшую стену. Я села на круп и съёжилась. Хэк Рэнч нависла надо мной.
– Мать твою пегасиху! Ты слабоумная? – в глазах разъярённой пони стояли слёзы. В этот момент мне показалось, что она готова избить меня. Но жёлтая пони лишь придвинула свою физиономию вплотную к моей и процедила сквозь зубы:
– Дотронешься до терминала – убью.
– О-о-о, – протянула Джестер, – какие страсти.
С поистине королевским спокойствием серая пони выбралась из-за опрокинутого стола и направилась в нашу сторону.
– Страсти?! – завопила Рэнч, – Да у твоей подружки копыта вперёд головы работают! – было видно, что после пережитого шока Хэк Рэнч нужно выкричаться.
– Неправда, – попыталась возразить я. – Просто...
– Что “просто”? – резко оборвала она меня. – Просто уши песком забило?
Джестер приблизилась к синегривой пони и ткнула ту в плечо. Ответа не последовало.
– Так вот, я их могу тебе хорошенько прочистить.
– Хэк, – окликнула её Джестер. Ноль внимания.
– Пока. Не. Отыщешь. Пароль. НЕ ЛЕЗЬ! – проорала Рэнч мне в лицо.
– Хэк.
– ПОНЯЛА?!
– Хэ-эк. – Джестер пришлось повысить голос.
– ЧТО?!
– Послушай, у тебя ошейник на шее, в любой момент в шахту может вернуться пегаска, а из нас троих только Додо умеет скручивать проводки.
Спокойному тону серой пони можно было только позавидовать. От ора Рэнч у меня звенело в ушах, и тряслись коленки, а моя спутница умудрялась всё это игнорировать.
– Мффффф! – издала Рэнч непонятный звук и повернулась к Джестер. – То есть ты предлагаешь мне доверить свою жизнь ЭТОЙ ОВЦЕ?
Хлёсткий удар копытом по физиономии был именно тем успокоительным средством, что требовалось в данной ситуации.
– Да. Именно это я и предлагаю. И не говори так о Додо.
Рэнч фыркнула, но в этот раз ничего не ответила моей подруге.
Когда Хэк Рэнч вернулась в пассивно-меланхолическое состояние, мы с Джестер стали разбираться в той хитроумной системе, которая управляла взрывающимся ошейником. К терминалу был подсоединён небольшой ретранслятор, который задавал определённый радиус для так называемой “зелёной” зоны. Стоило выйти за её пределы, ошейник начинал пищать. Отключить это ограничение по радиусу можно было только с терминала, но, к несчастью, кроме Грин пароль никто не знал. Рэнч сказала, что в те моменты, когда нужно было ослабить её “поводок”, пегаска выгоняла всех из комнаты. Похоже, она не слишком-то доверяла своим подельникам.
В моей голове просто не укладывалось, что кто-то мог не только создать такую мерзость, как подобные ошейники, но и поставить её на поток. Я спросила у Джестер – для чего они были созданы и получила от серой пони простой ответ. Великая Война породила большое количество военнопленных и государственных изменников. Их отправляли на тяжёлую работу вроде рытья шахт, или на разработку каменных ферм. Ирония заключалась в том, что их потомки, теперь промышляющие работорговлей по всей Пустоши, во всю использовали эти ошейники для удержания своих собственных рабов в повиновении. Мда. Сколько я ни спрашивала оп причинах тех или иных уродств Пустоши, каждый раз ответ крылся в событиях той далёкой войны.
Раз вариант с замыканием контактов отпадал, оставался единственный способ – программное подключение к закрытой системной области, в которой и хранился файл с паролями.
Мой отец был отличным инженером, но, в то же самое время, с терминалами он совсем не ладил. Однажды он четыре раза подряд ввёл неправильный пароль, и, конечно же, сработала блокировка. Мастер, вызванный из Отдела Коммуникаций, достал специальный шлейф и подключил свой ПипБак напрямую к терминалу. Затем он открыл конфигурационный файл, в котором переписал злополучную строчку, отвечающую за блокировку, и включил терминал. Но самым интересным было не это. Системный файл, помимо странных значков и обрывков команд, содержал вполне понятные слова, одно из которых было паролем доступа к папиному терминалу. Видимо, остальные были вписаны в него с целью запутать начинающего взломщика. Теперь, для того чтобы почувствовать себя в роли крутого хакера, оставалась лишь самая малость – раздобыть где-то такой шлейф.
Три шлейфа. Три разных шлейфа. Разложив их в предполагаемом порядке соединения, я внимательно обдумывала варианты. Тот шлейф, что я сняла с печатного устройства “Электропон”, можно было спокойно привинтить к шлейфу, торчащему из терминала Эмеральд. Но вот третий шлейф хоть и стыковался с последовательным портом ПипБака, на другом конце имел дурацкий разъём в форме шестигранника. “Так. Думай, Додо. В каждом по 6 штырьков, значит они все одного стандарта...”
Минут сорок мы на пару с Джестер провозились над сборкой единого кабеля. Два несовместимых разъёма были срезаны, а концы проводов зачищены, соединены между собой и обмотаны изолентой. Это была по-настоящему тяжёлая работа для пони, у которых в распоряжении имелись только копыта и зубы. Коппер Вайр нами гордилась бы.
Когда разъёмы были соединены, терминал легонько пискнул, от чего Рэнч инстинктивно дёрнулась. Мой ПипБак издал ответный писк и на его экранчике появилась картинка с двумя пони, хвосты которых были переплетены между собой. “Как мило”. Картинка сменилась сообщением: “Обнаружена внешняя память. Открыть доступ?”
Сколько же разных файлов настроек было в этой системной области! Из-за кустарно скрученного кабеля соединение было крайне нестабильным и пару раз сбрасывалось. Драгоценное время испарялось, как вода из забытого на электроплитке чайника, а я едва дошла до середины списка файлов. И, как назло, ни один из них не был похож на тот самый, настроечный.
Как известно, Законов Подлости великое множество. И среди них есть такой, который гласит: перебирая кучу предметов, искомую вещь ты найдешь лишь тогда, когда разберешь всю кучу. Ищешь ты книги, запчасти в большом ящике или файлы в терминале – без разницы! В этот раз я решила попытаться обмануть этот закон и пролистывала список файлов с конца. Двенадцатый пункт... из сорока трёх!
Это был тот самый файл. Вот только данных в нём оказалось раз в 5 больше. А, следовательно, и паролей было с полсотни.
– Джестер, как у тебя отношения с терминалами?
– Великая и могучая Джестер не любит терминалы. Их очень тяжело разломать, – судя по изменившемуся тону, Джестер кого-то передразнивала.
– Ломать буду я. Тебе всего лишь надо вводить в него слова – по девять букв каждое, а потом нажимать кнопку ввода. Работая сообща, мы справимся быстрее.
– Джестер, как ни странно, она права, – пробормотала Рэнч из угла, в котором всё это время сидела и вырисовывала копытом абстрактные узоры на запылённом полу кабинета.
Серая пони молча кивнула и села за клавиатуру. Я по очереди диктовала слова, которые находила в тексте файла. На каждую четвёртую неудачную попытку терминал блокировался. Мне приходилось выправлять строку, отвечающую за снятие блокировки и вновь сохранять файл. После четвёртой разблокировки терминала ПипБак уже так тормозил, что потребовал перезагрузку. Я уставилась в экранчик ПипБака и, приложив кончик копыта к вспотевшему лбу, думала над решением проблемы. “Если эти слова сгенерированы программой, то пароль пегаски должен отличаться либо выбранной темой, либо написанием”.
Действительно, все эти “резонансы” и “горизонты” никуда не годились. Это были слишком простые слова. Да никто, будучи в здравом уме, не стал бы использовать их как пароли! Когда соединение с терминалом восстановилось, я открыла файл и стала проматывать его, отметая заведомо неудачные варианты.
“Абонемент, процедура, разговоры... это всё явно не то. Множество, опасность... А это что такое?” Это был ряд цифр. И этих цифр было как раз девять штук. “Эмеральд, я глубоко разочарована.”
– Так, Джестер, кажется я нашла наш пароль. Он цифровой, так что я его буду диктовать тебе отдельными числами. Готова?
– Ага.
– Итак, вводи: “123”
– Та-ак.
– Теперь, “456”
– И-и.
– И “789”, – закончила я, улыбаясь во всю ширь физиономии.
– Уделала, – ответила она, глядя на меня исподлобья.
Терминал выдал приветствие для какого-то мистера Грасси Тейла, и на экране появились опции, среди которых значилась долгожданная: “Управление ретранслятором”.
Как только я отключила привязку ошейника к “зелёной зоне”, Хэк Рэнч схватила передними копытами “Электропон” и с силой опустила его на чёрную полусферу ретранслятора. Устройство хрустнуло и заискрилось, а терминал тут же сообщил о том, что “связь с периферийным устройством потеряна”. Но синегривая пони на этом не успокоилась. Отшвырнув ни в чём не повинную печатную машинку в сторону, она принялась лягать покорёженный корпус ретранслятора своими ногами.
“Что ж, теперь-то она вы пустит пар”, – подумала я, выискивая среди файлов те, которые могла оставить зелёная пегаска. К сожалению, в терминале ничего кроме шахтёрской бухгалтерии не оказалось.
– Ну, мы так и будем тут торчать? – раздражённо спросила Рэнч.
– Нет, сейчас мы пойдём к раскопу, – ответила ей Джестер. – Ты же наладила насосы, откачивающие газ?
– Какой ещё газ? Какие насосы? – Хэк Рэнч рассеянно моргнула. – Я пыталась починить старую бурильную установку, но никаких насосов не настраивала.
Мы с Джестер переглянулись. С каждым новым ответом у нас появлялось все больше вопросов.
– Значит, наша общая знакомая придумала про газ, для того чтобы увести своих подельников подальше от ценностей, скрытых под завалом, – произнесла Джестер.
Видя непонимание в глазах Рэнч, мы ввели её в курс дела и вежливо попросили стать нашим проводником. Конечно же, синегривая пони была совсем не в восторге от нашей идеи. Мягко говоря, она считала, что нам нужно не углубляться в тоннели, а наоборот – выбираться наружу, причём, как можно скорее. Тем не менее, Рэнч чувствовала, что обязана нам своим спасением.
“Даже если это и не так, то кто ж тебе тут даёт выбор, милая?” – подумала я про себя, но не стала подавать виду.
Сняв с гвоздика ярко оранжевую каску и, нехотя, щёлкнув кнопкой нашлемного фонарика, наша проводница поплелась к выходу.
Рэнч вела группу, я шла посередине, Джестер, как самая опытная, замыкала нашу цепочку. В случае чего, она могла прикрыть нас обеих. Пятно шахтёрского фонарика высвечивало красные цифры, оставленные на стенах тоннеля через равные промежутки. “72, 73...” – с каждой новой отметкой тоннель спускался всё ниже, а его стены и, главное, железные крепи, державшие свод становились всё более ветхими. Пару раз мне за шиворот что-то мерзко капнуло. Я подняла глаза: потолок был в трещинах, которые уходили вверх на метр-полтора.
– Джестер! – подала голос Рэнч. – Тут грунт просел, нам придется обходить этот участок по краю.
Действительно, тоннель и так-то держался на добром слове, но перед нами зияла промоина, видимо, оставленная грунтовыми водами. Для того чтобы свод потолка не обрушился окончательно, он был укреплён насквозь проржавевшими балками. Рэнч двинулась по шатким деревянным мосткам, проложенным вдоль стены. Оглядев препятствие, я прикинула, что мне проще будет перелететь промоину, чем жаться к стенке. Я расправила крылья и вспорхнула практически под самый потолок. Всё бы ничего, если бы я случайно не коснулась кончиком крыла одной из балок. Балка внезапно задрожала и издала душераздирающий скрежет. Сзади донёсся оклик Джестер, полный неодобрения, и мне на голову упал маленький кусочек камня. А вот дальше события стали происходить с невероятной скоростью.
– Додо, бежим! Вперед! – крикнула Джестер, и резко потащила меня вниз за ногу. Меня не надо было просить дважды: зрелище рушащегося потолка и без того достаточно мотивировало. Я приземлилась, и мы припустили со всех ног. Чудовищная трещина расколола потолок штольни надвое, и из неё посыпался песок, а затем – камни. Через мгновение я услышала сзади грохот, но оборачиваться времени не было: обвал двигался быстрее нас. Опоры стен и потолка, которые не ремонтировали уже двести лет, уставшие и изъеденные ржавчиной, падали перед нами, словно костяшки домино. Пол под ногами вибрировал, словно мы попали в землетрясение. Я отскочила в сторону от падавшего булыжника и, потеряв равновесие, полетела кувырком, стараясь прикрыть голову.
– Додо, вставай! Быстрее! – крикнула мне Джестер, почему-то сзади. Я отряхнулась, пытаясь понять, куда бежать, и в ужасе увидела, что каменная лавина неслась на меня, словно поезд. Я осознала, что уже не успеваю убежать от неё и закричала от страха. Я не хотела умирать, раздавленная толщей камня, словно земляной червь! Я хотела взмолиться Селестии, но всё, о чём я успела подумать, было слово “Нет!”
И в этот момент я почувствовала, что падаю. Земля разверзлась подо мной и я полетела в бездну. Если это была смерть, то она была не такой, как я себе её представляла, слишком безболезненной. Но то, что я всё еще жива, стало ясно, когда моя голова ударилась о камень, и я поняла, что лечу вниз кувырком под уклон, а за мной следом несется обвал. Падать кувырком я уже умела отлично, но впервые мне приходилось падать в полной темноте. Пару раз я больно приложилась об острые камни, но это было лучше, чем погибнуть под чудовищной массой породы. В конце концов, я вылетела в воздух, ударилась о стену и, судя по всему, потеряла сознание.
Пришла в себя я в полной темноте. Ушибленное тело болело в нескольких местах, но, кажется, я ничего не сломала. Все конечности шевелились, и я смогла включить подсветку ПипБака. Свет ударил по глазам, и на янтарный экран моего устройства капнула кровь. Я провела копытом по гриве: на голове у меня была ссадина и волосы слиплись. Но перед глазами не двоилось, и это давало надежду, что я не заработала себе сотрясение мозга.
Судя по всему, моё падение остановилось в каком-то другом тоннеле. Прямо передо мной высилась стена из грунта, который намертво закупорил путь обратно. Из кучи земли и камней торчали обломки деревяных опор. Но самое грустное в моём положении было то, что я нигде не видела своей седельной сумки. Всё, что у меня сейчас было – это ПипБак. Не вставая с пола, я запустила программу диагностики здоровья, и почувствовала жжение под кожей на месте крепления устройства: машинка зондировала носителя, то есть – меня. Не знаю, как эта процедура работала, но в Стойле уверяли, что она абсолютно безвредна.
Как бы то ни было, ПипБак отчитался, что переломов у меня нет, отметил повышенное содержание адреналина, ушиб мягких тканей головы, порезы и небольшую потерю крови. Для такого жесткого спуска я очень легко отделалась. Обрабатывать раны было нечем, так что я встала на ноги и осмотрелась вокруг.
Тоннель шёл в две стороны, и я не имела ни малейшего понятия о том, где нахожусь. Компас Л.У.М.а сходил с ума: на такой глубине от него не было никакой пользы. Но делать нечего: подумав с минуту, я выбрала направление и пошла вперед. Конечно, стоило бы как-то отметить свой путь, но у меня не было ни мела, ни нитки.
Этот тоннель выглядел совершенно иначе, чем те бетонные коридоры, по которым я шла час назад. Он был настолько низкий, что моя голова едва касалась потолка. Своими неровными стенами и отсутствием какого-либо покрытия на полу он, скорее, напоминал те ходы, через которые я пробиралась на Поверхность, следуя за зелёным кабелем. Создавалось впечатление, что этот тоннель рыли не машинами, а копытами, и хорошо, если у работавших тут была хотя бы кирка. И очевидно было, что этот тоннель был намного древнее – кое-где ещё виднелись сгнившие деревянные крепи. Интересно, те шахтеры, которые прокладывали шахту, знали о нём? На схеме шахты я нигде не видела, чтобы два тоннеля шли рядом или один под другим.
По пути мне встретилась висящая на железном крюке керосиновая лампа. Насквозь ржавая. Конечно, в ней ничего не было, но это хотя бы являлось доказательством того, что здесь когда-то были пони. Рядом с лампой краской была нанесена буква “Т”, повернутая на бок. Видимо, она указывала на выход, но как её понимать? С равной долей вероятности, я могла идти и к выходу, и от него. Оставалось только положиться на судьбу и морально готовиться проделать весь путь обратно, если впереди будет тупик.
Идти было тяжело: приходилось постоянно переступать через крупные камни, то и дело пригибать голову, чтобы не приложиться об потолок, с которого кое-где капала вода. Когда я останавливалась, то мгновенно становилась насквозь мокрой от пота. Но что самое жуткое – в тоннеле не было звуков, кроме тех, что издавала я сама. И, разумеется, не было света. Даже в Стойле что-то постоянно гудело или как-то иначе давало о себе знать. Здесь же, если замереть на секунду, можно было решить, что ты оглох.
Я поежилась и пошла дальше, и вскоре тоннель вышел в подземный грот. Видимо, это была какая-то подземная полость, в которой когда-то произошло обрушение, потому что, чтобы достичь противоположной стороны, мне пришлось карабкаться через крупные скользкие глыбы, цепляясь всеми четырьмя копытами, чтобы не поскользнуться. На каменной стене кто-то краской намалевал: “Млечный путь”. Странное название для грота. Пытаясь понять, что же натолкнуло написавшего на такие ассоциации, я взглянула на потолок и ахнула: весь потолок блестел, словно звездное небо. Кристаллы какого-то минерала покрывали почти черную породу и мерцали в янтарном свете ПипБака, словно россыпь драгоценных камней в логове дракона. Завороженная, я не могла оторвать взгляд от этого зрелища. “Неужели так выглядит ночное небо за облаками? Наверное, оно должно быть еще красивее”.
Судя по ощущениям, я блуждала по штрекам уже несколько часов. Хотелось есть, но еды не было, и, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, я пыталась представить, что сейчас происходит с Джестер. В том, что эта серая бестия спаслась от обвала, я не сомневалась. Искала ли она меня сейчас? Или продолжила нашу миссию по спасению? В любом случае, стремительного набега, как мы планировали, не получилось, и теперь всё пошло наперекосяк.
Идти становилось всё труднее, мне было тяжело дышать. Я пробовала остановиться и передохнуть, но от этого ощущения были только хуже. Я чувствовала, как сердце бьется в груди все сильнее. Пару раз я не заметила крупные камни и очень больно сбила себе ноги. В горной породе попадались белые прожилки, и через некоторое время я заметила, что они стали плясать у меня перед глазами и двоиться. От этой белой ряби меня замутило, и я остановилась, чтобы унять подступающую тошноту. Когда я вновь подняла взгляд, мне показалось, что тоннель закручивается в спираль. Камни, казалось, шевелятся и пытаются сползти с места. В этот момент в моём замутненном сознании проскочила мысль, что что-то тут не так. От духоты или усталости такого не бывает. И тут я вспомнила: метан! Болотный газ, что тяжелее воздуха, который всегда проникает под землю. Джестер предупреждала меня про самоспасатель, но сейчас у меня его не было!
Я почувствовала, как к горлу подступила холодная, липкая паника. Надо было убираться из этого тоннеля как можно быстрее. Я обернулась, только для того, чтобы увидеть позади развилку. Я понятия не имела, из какого из двух тоннелей я пришла! Плевать, сейчас надо было уносить ноги, если я не хотела остаться тут навсегда. Я припустила выбранному наугад тоннелю, который показался мне знакомым. Я бежала по древней выработке, стараясь не обращать внимания на пол, который словно вырастал передо мною из бездонной пустоты. Также я старалась не обращать внимание на экранчик ПипБака, свет которого извивался вокруг меня, словно змея. Надо было бежать, бежать!
В какой-то момент мой мозг подвел меня. Мне показалось, что вместо четырех ног у меня их пять, и я полетела кувырком. Когда я вновь подняла голову, оказалось, что я нахожусь на перекрестке нескольких тоннелей, которые сходились вокруг меня под самыми разными углами: в одном тоннеле были рельсы, и они свисали на меня с потолка. В другом тоннеле я разглядела две керосиновых лампы, которые накренились по направлению к центру тоннеля, словно притягиваясь друг к другу магнитом. Липкая темнота словно черная вата, пыталась вывалиться из штолен и обхватить меня. Я почувствовала, как волосы на загривке становятся дыбом. Нельзя позволить этой темноте дотронуться до себя! Поставив подсветку ПипБака на максимум, я выставила его перед собой, словно щит. Спиной я почувствовала холод и резко развернулась вокруг себя. Тьма была повсюду. Она собиралась меня поглотить, задушить, похоронить в этом метановом бреду. Но до тех пор, пока я могла отогнать её янтарным светом, я оставалась жива. Я жадно хватала ртом воздух, и чувствовала, чтобы сделать следующий вдох, нужно приложить большее усилие. Рвота подступила к горлу, и я боролась с ней, лишь бы не опускать ПипБак.
И тут в одном из тоннелей я увидела что-то, чего там не было. Темно-синий силуэт, размытый и неясный. Я остановилась и провела копытом по глазам, чтобы сбросить пелену, и когда проморгалась, то увидела Её. Принцесса Ночи, во всём своём великолепии, стояла посреди тоннеля и призывно махала мне копытом. Увидев, что я заметила её, она припустила по тоннелю. “Она знает, где выход! Принцесса Луна не может не знать!”
Я побежала следом за ней, стараясь не отставать. Тьма окрепла настолько, что ПипБак уже не мог защитить меня, и я видела, как из стен тянутся когтистые лапы. Сотни, тысячи мёртвых грифоньих лап, сотканных из самой тьмы. Всякий раз, добегая до поворота или развилки, я успевала разглядеть темно-синий силуэт Принцессы, и с новой силой бросалась в погоню. Сомнений не было: на фоне общей мути и двоения, я чётко различала её кьютимарку в виде полумесяца. Но мне никак не удавалось догнать её. Я припустила со всех ног, и после пары поворотов увидела Её снова: Принцесса Луна стояла и смотрела прямо на меня. Она была восхитительна: струящаяся грива, огромные миндалевидные глаза, рог и крылья, которые доставали до стен тоннеля. Когда я почти добежала до неё, она неожиданно прыгнула в темноту, и.... исчезла!
“Принцесса Луна не может завести меня в ловушку! Там должен быть выход!” С этими мыслями я без оглядки прыгнула в темноту вслед за ней, и поняла, что я снова лечу в пространстве! От ужаса я закричала, но из горла вырвался только хрип, и я почувствовала, как что-то заткнуло мне рот. Я замахала копытами в воздухе, пытаясь оттолкнуть что бы то ни было, но затем яркий свет ослепил меня, и я почувствовала болезненную тычину в зубы. Я прекратила сопротивляться, и свет исчез. Когда я открыла глаза, на меня смотрели два таких знакомых и родных зеленых глаза.
– Додо! Откуда ты свалилась?
“Джестер!”
– Она.... Она вывела меня.
– Кто?
– Луна. Принцесса... – договорить я не успела. Ощутив спазм в горле, я успела только перевернуться со спины на живот, прежде чем меня вырвало.
– При метановом отравлении не возникает галлюцинаций, Додо, – Джестер сидела на камне и зашивала мои седельные сумки. Оказалось, что ей удалось спасти всё самое ценное. Пожалуй, меня в очередной раз постигла невероятная удача. – Вероятно, в этих тоннелях был какой-то другой газ, или какая-то грибная культура. Я не медик, конечно, но о таких случаях слышала.
– Возможно, – выдавила я из себя. Кисловатый привкус желудочного сока всё ещё ощущался во рту, но мне уже было намного легче. Сейчас я чувствовала легкое дуновение ветра, и этого было достаточно, чтобы мой разум начал проясняться. – Но если бы не Она, я бы задохнулась в том лабиринте.
– Она? Додо, ты ведь знаешь, что Принцессы погибли две сотни лет назад? – взгляд Джестер выдавал те невыразимые усилия, которые ей приходилось делать над собой, чтобы вести себя достойно ситуации и не отпускать шуток в мой адрес. – Просто твой мозг ухватился за первый попавшийся образ.
– Не совсем, – я попыталась вспомнить свои видения в том тоннеле, но мозг словно спешил избавиться от них, и с каждой секундой я помнила произошедшее все хуже. Кроме Принцессы. – Дело в том, что всё вокруг было... Расплывчато. Я ни на чем не могла сконцентрировать взгляд. Тоннель как будто расплывался передо мной. А вот Её я видела так же четко, как вот тебя сейчас.
– Додо, если ты найдешь хотя бы одно рациональное объяснение этому, я с удовольствием его выслушаю, хорошо? А пока держи, одевай и пошли. – Джестер кинула мне мои сумки, и я стала собирать в них вещи. Хэк Рэнч всё это время помалкивала, поглядывая на меня время от времени. То ли вид мой был настолько страшен, то ли настолько жалок, но я не услышала от неё ни одной реплики в свой адрес, хотя ожидала потока мерзких шуток по поводу моих приключений.
– Спасибо, – после манипуляций Джестер сумки были как новые, если даже не крепче. Надо отдать должное, сидели они теперь удобнее. И тут меня осенило, что я до сих пор не знаю, где нахожусь.
– Где мы, Джестер?
– Забой нашей зеленой гарпии пробил стену старых штреков. Как рассказала Рэнч, Эмеральд вместе с парой новоявленных шахтеров попробовали пойти на разведку. Через час она вернулась обратно, одна.
– Дай-ка угадаю, и после этого все галопом отвалили отсюда?
– Да.
“Вот вам и газ”.
– Теперь понятно, почему пегаска их убила. Они нашли это, – сказала я вслух.
Перед нами был подземный грот. Видимо, это была натуральная полость в земле, которую расширили и укрепили копытами. Грот был круглый, а на полу камнями было выложено что-то вроде многолучевой звезды или колеса с большим количеством спиц. В самом центре, из камней был сложен алтарь или что-то вроде того. Назначение грота было вполне очевидно: в нишах в два ряда лежали кости умерших. Кем являлись эти пони, сказать было уже невозможно: железные предметы и обрывки ткани давно потеряли какие-либо черты и превратились в археологический мусор.
Наверное, будь у меня серьезное оборудование, мне бы и удалось хотя бы примерно датировать останки, но сейчас я могла назвать любую эпоху и попасть копытом в небо. Может быть, эти пони погибли еще во время Войны Племен? Недаром в легенде об Объединении Племен раздор и война шли бок о бок со снегом и холодом. А если мы все это время неправильно воспринимали эту историю? Что если это не раздор вызывал оледенение, а просто война шла здесь, среди снегов, на севере?
Обходя могилы одну за одной, я нашла остатки шлема. Это явно был очень древний шлем, но у него все еще можно было различить пластины гребня. Нелепо выглядевший, он, судя по всему, защищал от ударов по голове. “Святая Селестия, а ведь я права! Такие шлемы носили земнопони еще до Дискорда”.
Получалось, что это было невероятно старое капище. В лучшие времена такая находка была бы бесценной.
– Чем бы это ни было, это не то, что пыталась найти Эмеральд, – Джестер рассматривала неровные линии, нанесенные краской прямо поверх камней. – Не правда ли, Рэнч? Ты ведь знаешь, что Эмеральд хотела тут найти?
Хэк Рэнч явно было не очень уютно среди древних скелетов, но она старалась хорохориться.
– Да откуда я знаю? Из меня тут сделали раба, а не секретаря.
Я хмыкнула. Хэк Рэнч не делала различий между виновниками своих мучений и остальным окружением. Ей явно не приходило в голову, что это совершенно разные пони.
– Джестер, я думаю, что мусорщики собирались найти здесь золотые горы. Ну, хотя бы в переносном смысле. И если бы вместо забитого добром Стойла они увидели это скромное капище, Эмеральд пришлось бы отвечать на очень неприятные вопросы.
– Угу, – Джестер шла по кругу следом за мной, осматривая те могилы, мимо которых я уже прошла. – Надо сказать, что импровизирует эта Эмеральд неуклюже, но пока что ей это сходило с копыт. Гораздо интереснее то, что ей потребовалось некоторое время, чтобы среагировать. Выходит, она искала что-то в этом роде... Что-то, как это называется?
– ...Культовое? Религиозное?
– Именно. Не Стойло, во всяком случае. Что-то, что искали они.
– Кто? – я обернулась. У Джестер в зубах был сгнивший кожаный портфель с металлической табличкой, на которой обычно указывалось имя владельца. Оторвав табличку от остатков расползающейся кожи, мы обнаружили выцарапанные на ней слова:
“Здесь Ископаемое не нашли. Аннбьорг попала заклинание. Два дня не в себе. Ушли Поларштерн.”
Кто бы ни спрятал здесь этот портфель, он сделал это с умыслом, и явно не в эпоху Объединения Племен. И что-то мне подсказывало, что нам сильно повезло, что Эмеральд его не нашла.
Когда мы добрались до завала, Рэнч не преминула напомнить мне о моей недавней оплошности. Подумать только, ещё прошлым утром я мечтала о том, чтобы путешествовать с ней, ведя “Небесный бандит” навстречу приключениям. Как же я ошибалась!
Но вот, вдали показалась знакомая кабина управляющего, за которой начинался относительно целый штрек, потолок которого не собирался обвалиться на наши головы.
Мы прошли ещё пару десятков метров, и Рэнч остановила нас взмахом копыта. Синегривая пони попросила подождать её пару минут. Затем она скрылась в ответвлении тоннеля, и мы услышали металлический лязг, а затем недовольное рычание, которое сразу мне не понравилось.
“Какого...? Э? Не случилось ли с ней чего?” Я было бросилась в тот боковой ход, но остановилась на пороге, со вставшей торчком гривой.
Передо мной были те же самые ярко-голубые глаза, тот же белый мех... вот только размер гораздо меньший. Твёрдо стоя на четырёх лапах маленькая мантикора – Белая Бестия – взирала на меня и нервно подёргивала своими кожистыми крылышками. Прежде, чем я успела выхватить из кобуры пистолет, позади этой твари возникла Хэк Рэнч и сказала:
– Тих-тих, Снежок. Это свои, – услышав это зверюга расслабила крылья, но не перестала пялиться на меня.
“И это я после этого полоумная?!”
– Снежок?! А что же ты не назвала его Пушистиком? – крикнула я. – Ему бы очень подошло!
Рэнч гневно зыркнула на меня и командным тоном заявила:
– Это мой друг! И он пойдёт с нами. Вопросы?
“Лучше бы она завела себе друга о четырех копытах.”
Спорить с синегривой пони было не рационально, а если учитывать, что Снежок слушался только её, ещё и опасно. В итоге, уже вчетвером, мы двинулись вверх по шахте. Разумеется, теперь я старалась держаться от мантикорыша как можно дальше, а потому замыкала нашу процессию.
Пока мы поднимались вверх по шахте, Рэнч рассказала душещипательную историю о том, как подружилась с этим детёнышем мантикоры. Оказалось, что мусорщики держали его в шахтах на манер цепной собаки. Она тайно подкармливала его остатками обеда и лелеяла план о совместном побеге. И самым удивительным было то, что зверёныш действительно слушался её! Как же с ним до этого обращались те ребята?
Когда мы вышли из шахты, нас ждал неприятный сюрприз. Тот трус, что охранял Хэк Рэнч развязал своих товарищей, брошенных нами у ворот, и сейчас вся троица, взирала на нас, гнусно ухмыляясь.
– Попались, – ржанул единорог, поскольку только у него рот не был занят оружием. Двое его товарищей держали в зубах водопроводные трубы и, судя по лицам, мечтали поломать нам кости.
– Снежок, фас! – крикнула Рэнч, и в эту же секунду маленький зверь оскалил зубы и прыгнул в сторону наших врагов. Земнопони побежали в рассыпную, а единорог выставил своё ружьё вперёд, пытаясь получше прицелиться. Тут животному и пришёл бы конец, не позаботься я заранее об оружии этого парня. В момент выстрела ствол ружья согнулся в “ромашку”, а лицо единорога раскрасилось темно-красным. Выронив остатки оружия, единорог взвыл от боли и сорвался в галоп, не глядя перед собой, и уже через пару мгновений мы втроём забавлялись зрелищем трёх крупов, стремительно удалявшихся куда-то на юг.
В Баттерфлай мы вернулись под вечер. Вопреки ожиданиям, сегодня деревня не встретила нас сонной темнотой. Наоборот, во многих домах горели огни, и около ворот царило оживление: оказывается, нашего возвращения ждали! Еще до того, как мы подошли к воротам, часовые заприметили нас и подняли всех на ноги. Каково же было моё удивление, когда за воротами оказалась довольно многочисленная толпа пони, которая встретила нас одобрительными возгласами! Мне казалось, что это было наше личное дело, но оказалось, что за нас болела вся деревня. За первые пять минут выяснилось, что новость о нашем уходе и о его цели в течение дня облетела всю деревню, и равнодушными осталось не так много пони. Я была ошеломлена, Джестер выглядела откровенно довольной собой и, кажется, даже Рэнч перестала хмуриться.
– Тётя Джестер!
Из толпы выкатился снежно-белый жеребёнок с темно-зеленой гривой. Этот малец сиял от радости так, что, казалось, из него можно было получать электричество.
– Эйнар! – Джестер узнала его в лицо. Я не удержалась и закатила глаза от умиления.
– Тётя Джестер! Я сегодня получил свою кьютимарку!
– Да ты что! В самом деле? Покажи! – жеребёнок с гордостью повернулся к Джестер боком и представил на всеобщий обзор ровный синий крест с золотой головой собаки.
– Я сегодня вылечил Лауру, собаку часового Сторховсона!
– Да ну? Этого вредного золотистого лабрадора?
– Вовсе она не вредная! У нее была заноза в лапе, которая вросла в мышцу и мешала ей ходить. Я раскалил иглу на огне и аккуратно достал её.
– Ничего себе! Похоже, из тебя получится талантливый ветеринар.
– Да, но... – жеребенок погрустнел на глазах. – Я очень люблю рисовать. Я бы хотел стать художником. Почему я не получил кьютимарку с кисточками?
Джестер замялась в замешательстве, явно думая, что бы ответить новоиспечённому ветеринару. Конечно, у неё проблемы кьютимарки точно не было, подумала я, вспомнив иероглифический глаз на её полосатом боку. И тут мне в голову пришла идея.
– Эйнар! А почему бы тебе не научиться рисовать животных? Если ты зарисуешь всех животных, которых ты вылечишь, ты сможешь издать первый в Пустоши иллюстрированный ветеринарный справочник. И тогда другие будут знать и видеть, что, где и как нужно лечить.
Жеребёнок удивленно уставился на меня, и я почти явно видела, как ворочаются шестеренки мыслей у него в голове. Но уже через минуту он расплылся в улыбке.
– Точно! Я нарисую всех-всех животных! А потом я научусь рисовать пони! Я обязательно нарисую тебя, Джестер! И... вас, мисс Додо.
Мы с серой пони дружно расхохотались при виде покрасневшего от смущения жеребёнка. Похоже, он был неравнодушен к Джестер той ни с чем не сравнимой детской любовью, когда ты еще можешь полностью отдаваться ей, не думая ни о разнице в возрасте, ни о взглядах окружающих. Джстер ласково потрепала Эйнара по макушке и повела нас в столовую. После длительного перехода хотелось чего-то более сытного, чем бутерброды, запитые обычной водой.
Мы вошли в столовую, и я стала выглядывать свободный столик, за которым могли поместиться мы все втроём. Конечно, я уже привыкла к странностям, совпадениям, дурацким ситуациям. Да что там, в шахте мне попалась потрясающая галлюцинация: Принцесса Луна собственной персоной! Шутка ли.
Разумеется, от такой ударной дозы подземного газа неизвестного происхождения привидеться могло и не такое. Меня шатало и мутило почти всю дорогу, а несчастная голова болела до сих пор. Но чтобы галлюцинации продолжались через сутки? И, тем не менее, я отчётливо видела привидение, которое в гордом одиночестве сидело за одним из столиков и уплетало за обе щеки какой-то салатик. Привидение из моей, уже можно сказать, прошлой жизни. Коппер Вайр!
Я несколько раз резко тряхнула головой, в надежде что галлюцинация или исчезнет, или вместо своей бывшей подопечной я увижу какую-нибудь другую кобылку. Но это была именно Коппер. Тёмная стажёрская курточка, длинная чёлка, вечно лезущая на глаза, наконец, седельные сумки с нашитой на клапан кьютимаркой в виде провода, свёрнутого в спираль и имеющего два металлических зажима. “Выбралась всё-таки”.
Без лишних слов я направилась к столику и нависла над ней.
– Стажёр Коппер Вайр, я требую подробных объяснений вашему поведению, – постаралась произнести я, как можно строже. Это был не самый лучший способ приветствия, конечно, но беседа, которую я хотела провести должна была носить сугубо воспитательный характер.
Единорожка оторвала взгляд от тарелки. Из-под длинной взъерошенной чёлки на меня смотрели два глаза, в которых ясно читалась радость узнавания. И что-то ещё.
– Додо? – она дожевала лист салата, а затем прыснула со смеху. – Привет, Додо! Ну пожалуйста, сделай лицо попроще! Даже если ты надуешь щёки и нахмуришь брови ещё сильнее, это не сделает тебя похожей на мастера Шорт Сёркит. Ну, правда!
Коппер, конечно же была прилежной ученицей и отличным работником, но ещё она была невыносимым жеребёнком, как раз вступившим в ту фазу взросления, когда авторитеты перестают быть таковыми.
К сожалению, в случае со мной, она была права. При виде этой милой детской мордашки я совсем не могла выполнять роль наставника.
– А я тебя искала, – весело продолжила Коппер. – Вот та добрая пони рассказала о том, что ты поселилась здесь, – с этими словами она указала на хозяйку. – И я очень рада видеть тебя.
С этими словами Коппер Вайр улыбнулась поистине обезоруживающей улыбкой. Я сдалась.
– Ладно, проехали. Я тоже рада, что ты жива и здорова. Вот только на Поверхности тебе совсем не место.
– Да ну. Здесь так здорово! Сейчас я тебе всё-всё расскажу!
– ...Мне кажется, Додо, что ты слишком переоцениваешь возможности единорогов. Даже телепортация на короткое расстояние доступна далеко не всем взрослым единорогам. Ты же говоришь о самолевитации. Да такое умели делать вообще единицы!
– Но ты же как-то преодолела пропасть в сотню метров?
– Какую такую пропасть? Я же говорила тебе, что после ржавой антенны спустилась по тропе. До самого низа. А там очень кстати попался ярко-жёлтый вагончик, в котором я разжилась едой.
Услышав это я невольно поперхнулась, а Джестер, словно невзначай, цокнула копытом по столу. Ох, и умела же моя подруга контролировать эмоции.
– А где твой ПипБак?
– Нууу... – Коппер сделала невинные глаза. – По нему меня можно было отследить, поэтому я, эээ... в общем, я спалила его.
– Ты ЧТО сделала?!
– Я подключила кабель питания гидравлического крана к последовательному порту ПипБака. Видела бы ты этот фейерверк! Когда эти штуки сгорают, они автоматически снимаются с ноги. Так что я оставила его в одном из шкафов. Ладно, теперь твоя очередь рассказывать о своих приключениях.
Так мы и сидели вчетвером за одним прямоугольным столом – я рядом с Коппер, а Рэнч и Джестер на противоположной его стороне. Я рассказывала обо всём, что произошло за эти пять дней, а серая пони изредка дополняла мой рассказ ехидными комментариями. Слыша об очередной рискованной глупости, спасшей мне жизнь, Рэнч опасливо косилась в мою сторону. А ещё я не без удовольствия отметила, что Коппер густо покраснела, когда сообразила, в чей именно холодильник она недавно влезла.
Но вот, история закончилась, и пришло время делиться находками. Я расстегнула седельную сумку и вывалила прямо на стол всевозможные “сокровища”, собранные по дороге. Конечно, Коппер таким уловом похвастаться не могла и принялась вертеть в копытах каждую мелочь.
– А это что такое, – спросила Коппер, указывая на чёрный дымчатый шарик, выкатившийся из конверта.
– Я и сама не знаю. Сувенир, магический кристалл, шарик для игры, или украшение. Погляди, может, появятся какие идеи? – с этими словами я подтолкнула шарик в сторону подруги. Коппер схватила его своим телекинетическим полем и зачем-то зажмурилась.
Когда она открыла глаза, то зрачки её очень сильно расширились, а на лице застыло выражение полной потерянности. Поначалу мне это показалось забавным. Я даже подумала, что она устроила небольшой розыгрыш. Улыбнувшись, я поводила копытом перед её физиономией – никакой реакции. Ну, уж тычок в нос точно отучит её так шутить. Ни на этот тычок ни на щекотку Коппер не отреагировала. И вот тут мне стало по-настоящему страшно.
Обхватив застывшую кобылку за плечи, я стала что есть мочи трясти её. Но и это не помогло. Тогда я откатила злополучный шарик в сторону, прервав тем самым, магическую связь. За мгновение зрачки Коппер сузились до размера булавочной головки, а из глаз потекли слёзы. Потом её подбородок дрогнул, и кобылка стала беззвучно шевелить губами. Сосредоточив взгляд на моём лице, она вдруг подалась вперёд и очень крепко вжалась в меня всем телом. Она тряслась. От страха.
Через какое-то время она перестала дрожать и медленно отстранилась от меня. И взгляд, которым Коппер меня одарила, был мне не знаком.
– Т-ты где нашла эту штуку, Додо?
– В упавшем почтовом самолёте. Что произошло? Ты что-то увидела? Что там?
– Совсем двинутая? Тебе мало того, что с ней уже произошло? Ты ещё пристаешь к ней со своими расспросами! – Рэнч привстала на задние копыта и свесилась за край стола.
– Да нет, Рэнч, всё уже в порядке. – примирительно сказала Коппер. – Просто это было... так неожиданно. Там совсем ничего не было.
– Как это?
– Когда я коснулась шара магией, всё вокруг почернело. И сразу возникло такое странное чувство, что я – это не совсем я. Или даже... совсем не я. А ещё в лицо дул прохладный ветер и запах ощущался странный... Какие-то растения... Позади – слабый плеск воды. И больше ничего не происходило. Вообще. – она сделала паузу. Рэнч, которая напряженно всматривалась в глаза Коппер, бросила на меня взгляд, полный неодобрения.
– Сначала я попыталась пошевелиться, но тело не слушалось. То есть я чувствовала ноги, шею, своё дыхание, но двинуться не могла. А вот потом произошло это, – голос Коппер слегка вздрогнул, и за этим последовала небольшая пауза. Кобылка моргнула. – Я подумала: “Ну, раз вокруг темно, то надо воспользоваться магией и осветить это странное место ”. И... и я поняла, что у меня нет рога. Более того, было ощущение, что у меня его и не было никогда! Ты понимаешь?! – Кобылка жалобно заглянула мне в глаза, ища поддержки.
– Да, понимаю.
Я легко представила себя на месте Коппер – в её рассказе достаточно было поменять рог на крылья. Не удивительно, что она так напугалась. Похоже, шар, принадлежавший Барбаре Сид, был ловушкой для любопытных пони. Или он просто испортился, как от длительного использования портились спарк-аккумуляторы.
– Твои дурацкие штучки из прошлого убьют её, – прошипела Рэнч. Я начинала тихо ненавидеть эту кобылицу. – В следующий раз пробуй на себе, клоун.
Это было уже откровенно обидно. Проглотив поток гадостей в адрес Рэнч, я встала из-за стола и собралась на выход.
Джестер, которая до этого сидела в мрачной задумчивости, встала следом за мной.
– Похоже, дамы и господа, мы сегодня все устали, и нам всем пора отдохнуть.
– Додо, можно я сегодня переночую у Рэнч? – вдруг спросила Коппер.
Я повернулась и собралась уже дать ей резкий отказ, но Джестер глазами показала, что не стоит этого делать.
– Конечно. Рэнч, пусть Коппер сегодня переночует у тебя. Я думаю, Коппер будет интересно с утра покопаться в твоём “Бандите”.
Как оказалось, возвращение Хэк Рэнч было воспринято в деревне неоднозначно. Создавалось впечатление, что не все обитатели Баттерфлая её любили. Белогривая секретарша Коменданта Аландера даже высказалась вслух, что это именно Рэнч всех сдала, но тот очень строго взглянул на неё и сказал что-то вроде: “Посмотрел бы я на тебя с этой блестящей штуковиной на шее” . Кстати об ошейнике. Вопреки моим уговорам, Коппер не послушалась и, в тайне ото всех сняла взрывной ошейник с Рэнч, перемкнув его питание на длинный провод.
Поскольку у меня не было ни малейшего желания делить крышу с грубой и неблагодарной кобылой, а, уж тем более, с её домашним животным, я временно поселилась у Базилевса. Сам наш здоровяк был совсем не против, но меня смущало то, что Джестер приходилось спать на полу.
Как ни странно, малютка Коппер привязалась не к нашей дружной компании, а к этой злыдне Рэнч. После того как юная кобылка сняла с синегривой пони ошейник, та прониклась к Коппер невиданным расположением. Сама стажёрка буквально смотрела в рот новоявленной подруге и запоминала каждый совет, касавшийся всего, что было связано с механикой. “Вот тебе и возраст, не признающий авторитеты!”
И, конечно, для меня не стало новостью то, что Хэк Рэнч вместе с Коппер собираются восстановить “Небесный бандит” , разумеется, без меня.
Джестер же только подлила масла в огонь. Видя их странное сближение, ей хватало ума ерничать: “Кажется, твоя Коппер перешла на Тёмную Сторону” . Когда же я фыркнула на неё, серая пони лишь отмахнулась: “Да у тебя приступ ревности”. Конечно же я ревновала!
Так прошёл день, в течение которого я чувствовала себя никому не нужной и старалась придумать, как же всё-таки спасти Коппер от столь дурного влияния. Зуб даю, Хэк Рэнч хотела использовать её талант к работе с проводами, и не более того. Очевидно, это была очень некрасивая форма дружбы.
Я сидела на самом верху здоровенной поленницы, уложенной вдоль крепостной стены, и упражнялась в извлечении звуков из губной гармошки, доставшейся мне в ходе недавнего торга. То, что я играла, звучало сердито и весьма экспрессивно, но, увы, на лунную музыку совсем не было похоже. Если честно, оно вообще на музыку похоже не было. Зато в моей голове созрел план, как напомнить Коппер Вайр о том, что рядом есть настоящие друзья.
Мастерская Рэнч встретила меня закрытыми воротами, из-за которых слышался вой электродвигателя и постукивание молотка по металлу. Через боковую дверь я пройти не могла, поскольку вход сторожил белый бесёнок. Он мирно посапывал возле пустой миски, но приближаться к нему, в отсутствии Рэнч я не рискнула. Толкнув плечом ворота, я обнаружила, что проём завален какими-то рельсами и ломаными ящиками. Створка поддалась совсем чуть-чуть. Через образовавшуюся щель я увидела Коппер в защитных очках, обрабатывавшую какую-то железную деталь на шлифовальном круге.
– Ээй, Коппер! – прокричала я, в надежде, что кобылка расслышит меня через шум.
– Ааа? Привет, Додо, – не выпуская заготовку из телекинетического захвата, кобылка обернулась. – Ты чего-то хотела? Коппер даже не улыбнулась мне, как это всегда делала раньше при встрече. Тем не менее, она вскоре выключила станок и подошла к воротам настолько, насколько это позволяло наваленное перед ними барахло.
– Мы с Джестер собираемся в удивительное путешествие в мёртвый город Поларштерн. Коппер, ты пойдёшь с нами?
– А, вот как, – произнесла она без задора, как если бы я предлагала ей прогуляться со мной до магазина. – Я бы с радостью, но видишь, сколько у нас с Рэнч работы? Сегодня она разрешила мне самостоятельно сварить шов! И то ли ещё будет! Так что… – она немного грустно поглядела на меня сквозь защитные очки, – как-нибудь в другой раз.
“Да что с ней случилось?! Уже вечер, она что, будет работать до полуночи?” Я не могла поверить, что копание в ржавой железке было важнее настоящего приключения. В детстве мы с Коппер вместе играли в знаменитых путешественников Томбстоуна и Обелиска, и втайне мечтали пережить подобные приключения на самом деле. Видимо, возраст и новые обязанности сильно меняют приоритеты.
– Ладно, Коппер, я потом расскажу тебе о наших приключениях, пока.
– Пока, Додо. Правда, извини.
Я повесила голову и поплелась прочь, но этого было мало.
– Коппер, подай мне ключ на 13. Я его нигде не вижу, крикнула Рэнч откуда-то из смотровой канавы.
– Сейча-а-ас, – ответила Коппер и вприпрыжку поскакала к ней.
“Так вот ты какая, Тёмная Сторона”. Я вздохнула, и понуро побрела домой.
Треск поленьев в камине и душистый травяной чай – это было то, что мне нужно. Немного обычного, живого комфорта, для того чтобы отвлечься от неприятных мыслей.
– Скажи, Базилевс, тебе удалось расшифровать, что написано в этой тетради?
– Да, этот грифон писал на современном языке, и, если бы не ужасный почерк, читать эти заметки было бы легко, и, я бы даже сказал, интересно. Судя по всему, твой грифон был археологом, и, я бы сказал, несколько чудаковатым.
– Почему? – спросила я с набитым ртом. Грифон-археолог! Похоже, что археология была не только моим интересом, но и моим проклятием: она окружала меня всюду, выпрыгивая из-за самых неожиданных углов.
– Потому что он искал древнюю легенду всех грифонов, которую обычно рассказывают детям на ночь. Это как если бы, скажем, ты, Малиновка, пыталась найти в лесах следы Безголовой Лошади.
Я чуть не подавилась со смеху. Конечно, кому придет в голову искать детские сказки?
– Странно то, Малиновка, что он искал эту легенду вполне серьезно, и, судя по записям, у него были какие-то данные. Он был уверен, что где-то в этом регионе можно найти древний артефакт под названием “Перо Тау”.
– Перо Тау? Кто такая Тау?
Базилевс поудобнее устроился в кресле, и я поняла, что мне стоит приготовиться к интересному рассказу.
– Тау – это древняя богиня грифонов. Считается, что она состоит из света, и она древнее всего в этом мире. Древнее Эквестрии, древнее пони и самих грифонов, и даже древнее, чем звезды. До неё не было ничего.
Грифон сделал паузу и отхлебнул чай из своей кружки.
– Тау обладала самым великим даром – создавать. Тау создала небо и землю. Она создала звезды, наделив их своим светом. Она создала день и ночь, дождь и снег. Но самое главное: именно Тау создала своих детей – грифонов. Она же создала пони, пегасов и единорогов, драконов, бизонов и всякого прочего зверя. И тогда она наделила своих излюбленных детей собственном даром: она научила их создавать. Так грифоны и пони научились творить вещи, оружие и искусство. И когда она увидела, что дети её стали умелы и начали творить, она покинула наш мир. Считается, что она до сих пор присматривает за нами, но ни во что не вмешивается, словно часовых дел мастер, что собрал часы и завел их, и с тех пор часы ходят сами – так и наш мир, живет без её вмешательства.
– То есть пони создала грифина? – спросила я, на что Базилевс добродушно рассмеялся.
– Малиновка, я рассказал тебе самую мягкую версию этой легенды. Многие грифоны верят в то, что только грифоны – излюбленные дети Тау, и что только их Тау научила творить. А уже грифоны пришли к пони и передали им свои знания. Конунг Эрманарих переписал легенду так, что и пони, и грифоны были созданы вместе, но даже это не устроило многих: пони не хотели мириться с тем, что их создала грифина. Разумеется, такой расклад был не по нраву твоим четвероногим сородичам, и ради того, чтобы вести торговлю и жить в мире, грифоны, скажем так, сделали вид, что забыли об этой легенде, превратив её в детскую сказку.
“Потрясающе. Выходит, грифоны похоронили свою богиню ради того, чтобы жить в мире.”
– Базилевс, так что же такое это Перо Тау? – спросила я в нетерпении.
– Перо Тау? Так вот, легенда гласит, что когда Тау покидала наш мир, она обронила перо из своего крыла. Это перо было такое крепкое, что, упав с неба, оно пробило земную твердь и ушло под землю. И тот, кто найдет его, станет самым счастливым грифоном на земле.
– Самым счастливым грифоном? А что обычно нужно грифону для счастья?
– Ну, на самом деле, грифоны хотят могущества. Как правило – над всеми сразу. А что такое “могущество” – каждый понимает по-своему. Для кого-то это – сила, для кого-то – бдительность, для кого-то богатство. Так что, наверное, Перо Тау даёт все сразу?
Базилевс улыбнулся, глядя на меня, и я почувствовала себя маленьким жеребёнком, которому родители рассказывают о том, что мама и папа всё всегда видят, что жеребята появляются от поцелуев и что любящие друг друга будут жить долго и счастливо и умрут в один день.
– И что, никто никогда не пытался найти это Перо?
Базилевс вновь отхлебнул чай из своей огромной кружки. А так как он не вытаскивал чайную ложку из неё, ему пришлось смешно прищурить один глаз.
– Малиновка, а многие пони пытались искать золото на концах радуги?
~ ~ ~
Заметка: следующий уровень (9)
Новая способность: Собачница. У вас постоянные проблемы как с представителями семейства кошачьих, так и с их хозяевами, зато собаки – ваши верные друзья.