Кнопка и я
Глава пятая
Темные тучи со всех сторон обложили еще совсем недавно бывшее невозмутимо-ясным небо и стремительно сжимались вокруг города кольцом. Редкие прохожие, тревожно поглядывая наверх, торопились укрыться от непогоды, природа же словно замерла в ожидании. Рванул резкий порыв ветра — и с ним на землю упали первые капли дождя.
Я ворвалась в квартиру, буквально на несколько шагов опередив ливень. Кто-то скажет, что весенний дождь — это романтично. Но ведь даже у романтики должны быть разумные пределы. Я, к примеру, явно не из тех, кто станет танцевать босиком под проливным дождем, это занятие на любителя, да и расплачиваться за минутное удовольствие неделей простуды — как-то не по мне.
И все же грозы я любила. Пусть даже и сидя дома, когда открыта балконная дверь, через которую в дом проникает шелест водяных струй и запах дождя и озона, с хорошей книгой на коленях и с дымящейся чашкой чего-нибудь сладкого и согревающего (лучше всего какао, но и чай тоже вполне подойдет) под рукой.
Итак, я бросила в коридоре пакеты с покупками, скинула обувь и подбежала к окну, по пути окликнув подозрительно притихшего на диване жеребенка:
— Баттон, смотри! Первая в этом году гроза!
В этот самый момент потемневшее небо прорезал ветвистый, как вековой дуб, электрический разряд, а оглушительный раскат грома, больше напоминающий усиленный раз в сто-двести треск разрываемой полотняной простыни, раздался, казалось, прямо над головой. Я даже вздрогнула от неожиданности:
— Ух ты! Ну и мо-о-олния…
Ответом мне было молчание. Я обернулась и увидела, как короткий хвост Баттона стремительно исчезает под диваном. Ножки у дивана были коротковаты, просвет между его дном и полом – небольшой, а Баттон, несмотря на свой возраст и размеры – крупноват для того, чтобы под ним поместиться.
И все-таки – поместился же. Пыхтя и отчаянно помогая себе задними копытами.
Я подошла и присела перед диваном на корточки. Приподняла свисающее до самого пола покрывало.
— Эй! – позвала я. Нет ответа. Я встала на четвереньки и заглянула под диван.
Баттон сжался в комок в самом дальнем и пыльном углу, хвостом ко мне. Он вздрагивал при каждом раскате грома.
— Ты что, боишься грозы? Иди сюда. Это нисколько не страшно. Даже интересно.
— Т-ты уверена? – дрожащим голосом откликнулся жеребенок.
— Абсолютно. Вот если бы мы были на улице, тогда другое дело. А дома безопасно. Вылезай! Ты там всю пыль собой вытер. Не заставляй меня вытаскивать тебя за хвост.
Он неохотно шевельнулся по направлению ко мне. Но выбраться оказалось непросто.
— Как ты умудрился туда залезть? – пропыхтела я, вытягивая жеребенка из-под дивана за переднюю ногу – стараясь при том действовать аккуратно, чтобы ничего ему не повредить.
— Не знаю! Я застрял, кажется…
— Голову поверни набок! Голова пролезет – все пролезет!
— Ай! Больно!
В конце концов я приподняла диван – он оказался ужасно тяжелым, но другого выхода не было. Понурый Баттон выбрался наружу и встал, прижимаясь к моим ногам, он вздрагивал при каждом всполохе молнии и ударе грома.
Я взяла его на руки и так, с немаленькой ношей, подошла к окну. Впрочем, к тому времени гроза уже заканчивалась; поворчав на прощание громом, туча уползла куда-то вдаль, за крыши домов, и снова выглянуло заходящее солнце.
После ужина мы решили выйти на прогулку в парк — на улице уже темнело, да и людей после недавнего ливня было немного; даже собачники — и те предпочли не соваться в раскисшие после дождя парковые дебри, наскоро погуляв с питомцами около дома.
Поначалу все шло просто замечательно — Баттон шнырял по кустам, дразня меня и весело взвизгивая, когда, задев очередную ветку, попадал под холодный душ, я же в красках представляла себе, как буду его отмывать, — как вдруг из-за поворота навстречу мне вышел дядька, напоминавший очень задиристого, очень потрепанного жизнью воробья. Ну как вышел… он выпил уже явно достаточно для того, чтобы отправиться на поиски приключений, но слишком мало для обретения гармонии с окружающим миром. Обычно я старалась держаться от подобных субъектов подальше, но ведь нынче я была здесь не одна...
— Эй, крррсавица! — рявкнул он, сфокусировав на мне взгляд. Учитывая, что глаза дядьки упорно желали смотреть в разные стороны, для этого ему пришлось приложить поистине титанические усилия. — Этчттж ты тут так поздно одна?
Я сочла за благо промолчать в надежде, что случайный прохожий обидится и отвяжется сам. А сама, до боли напрягая глаза, пыталась разглядеть в сумерках и листве знакомую коричневую шкурку. Жеребенок где-то там сейчас по кустам шныряет. А я даже убежать не могу, ведь это означает бросить его одного. Ох, надеюсь, он догадается, что нельзя показываться на глаза моему незваному визави...
— Можжжт, ссставлю тебе кмпанию, а?!! — настаивал дядька.
— Спасибо, не надо, — поспешно отказалась я. Пожалуй, выход только один — бежать вместе, так что плевать на конспирацию. И я тревожно выкрикнула:
— Баттон! Домой!
— Ххто эт у тебя там? Сбачка? — осклабился пьянчужка.
— Сам ты собачка! — огрызнулся Баттон, с треском материализуясь из кустов прямо у моих ног.
— Эт хто счас скзал? — очумело спросил у меня дядька.
— Я! — Баттон пригнул голову и фыркнул, да еще и принялся рыть землю передним копытом. — Отстань от нее! Пошел прочь!
Увы, даже сейчас его вид нельзя было назвать грозным, скорее уж слегка встревоженным – уж слишком милым выглядел жеребенок. Тем удивительнее было то, что агрессор, вроде бы, немного опешил.
— К-как такое... такого же не... — забормотал пьяница, глядя на разъяренного жеребенка. От шока он, кажется, даже слегка протрезвел, во всяком случае, речь стала разборчивее. — Его ведь тут нет?
— Кого? Я никого не вижу, — заверила я поспешно. Меня вдруг осенило, и я заговорила вдохновенно, игнорируя Баттона, который обиженно на меня косился. — А, вот оно что! Чертенята мерещатся? Или белочка? Если белая горячка — и не такое привидится! Шел бы ты по добру — по здорову, а то как бы еще кто-нибудь не появился.
Геройствовать дальше пьяница не решился. Еще пару секунд постоял, глядя на нас, совершенно беззвучно открывая и закрывая рот, как рыба карп в магазинном аквариуме, а потом отправился восвояси со всей возможной при его состоянии скоростью.
Я стояла и смотрела, как он изо всех сил пытается договориться с ходуном ходящей под ногами землей. А потом опустилась на колени, наплевав на сырость и грязь, — мои собственные ноги перестали меня держать. И залилась отчаянным смехом.
Баттон смотрел на меня с недоумением. А потом, когда мой смех внезапно перешел в плач, подбежал ко мне и сунул голову мне под руку.
— Что с тобой? Он ушел. Он не вернется.
— Знаю, — я погладила его жесткую, стоящую торчком гриву. — Ты не представляешь, как я испугалась...
— Представляю, — он посмотрел мне в глаза каким-то необычно взрослым и серьезным взглядом. — Я ведь тоже испугался.
Я провела рукой по его спине — и обнаружила, что моего маленького героя бьет крупная дрожь. Ну да, ведь Баттона, насколько я успела его узнать, нельзя было назвать таким уж отчаянным храбрецом (взять хотя бы ту же сегодняшнюю грозу!). Да и представить себе подобную ситуацию в мультяшном Понивилле, как ни старалась, так и не смогла.
Я всхлипнула и обняла его за шею. И почувствовала, что он забросил мне за плечо одну из передних ног — обнимая в ответ.
— Так ты... был до смерти испуган и все равно... кинулся меня защищать?
— Эй, все в порядке, — он ластился ко мне так и эдак. В результате мы просидели с ним в обнимку в безразличном тусклом свете уличного фонаря битых пять минут, пока оба не пришли в себя окончательно.
Это уже потом, на теплой и светлой кухне, за кружками горячего чая, мы вспоминали произошедшее со смехом.
— А что такое... это самое... чем ты ему пригрозила? — внезапно спросил Баттон, звучно прихлебывая чай из своей любимой чашки. Как ему удавалось управляться с посудой при помощи копыт — и по сей день оставалось для меня загадкой.
— Ты о чем? ... а, это... — я усмехнулась. Протянула руку и взъерошила ему челку. Нет, маловат он еще для подобных открытий. — Ну, мне просто очень повезло, что в нашем мире ты — единственный говорящий пони.
А потом наступил тот самый вечер. Вечер, когда все закончилось.
Мы устроились на диване – я с пультом в руках, Баттон расположился у меня на коленях так, что его густая челка загораживала мне обзор. По телеку шла какая-то старая комедия. Баттон то и дело трогал меня копытом и требовал пояснений происходящему на экране. Редкий случай, практически небывалый, – он согласился расстаться с очередной компьютерной игрой, чтобы составить мне компанию перед телевизором. Словно знал, что этот вечер – последний…
Внезапно прихожей что-то громыхнуло, там послышалась возня и приглушенные голоса — судя по всему, возились и переговаривались двое. Я похолодела от страха — неужели к нам кто-то вломился? Давно нужно было сменить эти древние дверные замки… а еще лучше — вместе с самой дверью!
Я жестами дала Баттону понять, что он должен спрятаться. Пальцы автоматически сомкнулись на тяжелом чугунном подсвечнике, который из всех предметов окружающей обстановки более всего походил на оружие. Подкравшись на цыпочках к двери, ведущей в прихожую, я потянулась к выключателю, желая застать взломщиков врасплох, и, прислушавшись, так и оцепенела.
— Я могу сотворить заклинание света. Кто же мог подумать, что тут так темно.
— Нет, принцесса. Ваша магия нам еще пригодится. Не стоит расходовать ее по пустякам.
В прихожей вспыхнул свет.
На меня, очумело моргая, воззрились две пары глаз: аметистовых, принадлежавших небезызвестной фиолетовой кобыле-аликорну, и голубых — незнакомой мне бежевой земнопони с коричневыми гривой и хвостом, небрежно перехваченными красными резинками для волос.
Впрочем, к чести незваных гостий, они довольно быстро сориентировались в ситуации: вокруг рога фиолетовой возникла магическая аура, бежевая же...
— Отпусти моего сына, двуногое чудовище! — выкрикнула земнопони, принимаясь угрожающе рыть пол копытом — точь-в-точь как Баттон совсем недавно. Что и говорить, прозвучало не совсем вежливо, но я была слишком шокирована, чтобы придать этому значение. — Я знаю, он где-то здесь!
Внезапно меня осенила дикая догадка. Впрочем — почему же дикая? Все было вполне логично, а я могла бы догадаться об этом и раньше, хоть и видела эту пони только на неумелом детском рисунке.
— Так вы… мама Баттона? — прошептала я.
Ответа не последовало — пони словно окаменела, устремив взгляд куда-то мне за спину. Не успела я даже обернуться, как Баттон галопом пронесся мимо меня и зарылся лицом в шерстку на материнской груди...
Когда страсти немного улеглись (то есть битых десять минут спустя), я вспомнила о том, что все-таки являюсь хозяйкой этого дома, и церемонно пригласила всех присутствующих на чашечку чая. Баттон из шкурки вон лез, по мере сил пытаясь помогать мне накрывать на стол, хотя, по правде сказать, больше мешался под ногами. Его мама, однако, наблюдала за ним с восхищенным удивлением — хозяйственность сына, несомненно, немало порадовала кобылу.
Главным предметом застольной беседы стали, разумеется, похождения одного небезызвестного жеребенка. Да, конечно, мы с Баттоном много раз обсуждали то, как он попал в мой мир. То, как он отправился в Вечнодикий лес, как заблудился там в тумане и чудом не стал обедом древесных волков (а провалившись в наш мир, тут же столкнулся с бродячей собакой, так что даже сразу не заметил разницы).
Вот только часть деталей он при рассказе благоразумно опустил. К примеру, я ничего не знала о том, что перед тем, как попасть в наш мир, жеребенок принес с собой в школу игровую приставку, был застукан с нею на уроке (в результате чего приставку конфисковали, а ее владельцу велено было без родителей в школе не появляться), поссорился с одноклассниками, которые донимали Баттона дразнилками из-за его единственного хобби, и все это — за один день! После чего Баттон решил бежать из дома куда глаза глядят — прямо так, без провианта и прочих необходимых в походе вещей, — и сразу же претворил свой план в действие, разумеется, ничего не сообщив матери.
— Вот до чего доводят игры, если не знать в них меры, — подытожила я, строго посмотрев на потупившегося жеребенка. — Сколько раз я повторяла тебе, что делу время, а потехе — час?
— Уж поверьте, я твержу ему то же самое, а ему что с пегаса вода, — с готовностью откликнулась его мама. Мы с ней понимающе переглянулись. Баттон, спеша сменить тему разговора и увести ее куда-нибудь подальше от обсуждения своего поведения, принялся было взахлеб рассказывать о нашем с ним совместном житье-бытье...
— Мне правда очень-очень жаль… но нам пора идти, — прокашлявшись, подала голос по большей части молчавшая до этого времени Твайлайт Спаркл.
После этих простых будничных слов царившее на кухне радостное возбуждение моментально поутихло. Немного смущенная произведенным ею эффектом Твайлайт, изо всех сил стараясь изъясняться как можно менее научно, поведала нам, чем опасно для маленьких пони длительное пребывание в не-магическом измерении (коим, разумеется, является наш обычный человеческий мир).
Дело в том, что, по ее мнению, организмы магического существа, каковыми, несомненно, являются жители Эквестрии, и окружающая их среда неразрывно связаны, и эта связь подчинена определенным законам. Во всем необходим баланс, и в случае, если он нарушен (как в нашем случае — во внешней среде магия отсутствует), организм пони начинает постепенно расходовать заключенную в нем магию.
Степень проявления этого закона в действии, продолжала Твайлайт, зависит от магического уровня попавшего в не-магический мир существа. Единороги постепенно лишатся магии, а крылья пегасов в здешних условиях не поднимут своих владельцев в воздух. И наименее ощутимо все это окажется для сородичей Баттона, магия которых, тяжелая и древняя, как сама земля, пусть и не позволяет им творить особых чудес, но все же наделяет своих обладателей удивительной выносливостью и стойкостью. Да, пожалуй, на аликорнах, использующих магию всех трех племен и обладающих за счет этого утроенным запасом прочности.
После этих слов я присмотрелась к Баттону повнимательней. Да, в последнее время его шкурка несколько поблекла — но я списала это на недостаток свежего воздуха и, возможно, витаминов. Истинная же причина же оказалась гораздо глубже, чем я могла предположить.
— Мне кажется, я понимаю, — задумчиво проговорила я. В памяти шевельнулось нечто, слышанное когда-то на уроках биологии. — Это как со срезанными цветами, верно?
Твайлайт кивнула:
— Да, можно сказать и так. Без воды они долго не протянут. И да, этот портал...
Некоторое время потребовалось на то, чтобы определить, что пропавшего жеребенка больше нет в мире пони. Еще какое-то — на обнаружение прохода между мирами. Далее путем длительных наблюдений и скрупулезных расчетов и подсчетов Твайлайт определила, когда именно он начинает работать — как выяснилось, раз в несколько полнолуний (это, разумеется, в упрощенном варианте — ученая пони выразилась куда как более научно и запутанно). А потом она и мама Баттона, которая готова была не пожалеть жизни, отправившись в неизвестность, лишь бы во что бы то ни стало спасти сына, — шагнули в это своеобразное окно. Очутившись у нас, принцесса воспользовалась поисковыми чарами, чтобы обнаружить местонахождение пропавшего, и телепортировала себя и сопровождающую ее пони прямиком ко мне в прихожую. Да, колдовать она пока что могла и здесь, но даже простенькое заклинание давалось с огромным трудом, кроме того, Твайлайт чувствовала, как магические силы покидают ее — стремительно и неотвратимо.
— И вот что еще интересно. Возник ли этот портал между мирами спонтанно или кто-то неудачно (или удачно?) поэкспериментировал с опасными заклинаниями — это нам еще предстоит выяснить, — подытожила, тряхнув гривой, Твайлайт Спаркл. — И все же я склонна верить, что все это произошло не просто так, — промолвила она уже тише. — Каждый поступок, каждое наше действие или происшествие, случившееся с нами сейчас, непременно повлечет за собой какие-то последствия в дальнейшем.
Да-да, все мы связаны невидимой нитью, наш выбор каждую минуту определяет дальнейшую судьбу — пусть даже это и касается банального выбора между черным и зеленым чаем… ничего нового, очень популярное в моем мире мнение, которое в некотором роде разделяла и я, но сейчас эта маленькая речь Твайлайт не вызвала во мне ничего, кроме глухого раздражения. От того, что мою жизнь на какой-то краткий миг осветил яркий лучик, менее беспросветной она не стала, даже наоборот — точно так же дождевые тучи кажутся темнее при солнце, мелькнувшем в образовавшемся среди них разрыве...
— Дружба — она навсегда остается в сердцах тех, кому хотя бы раз довелось разделить ее, — совсем тихо закончила аликорн.
Это прозвучало совсем уж спорно. Многие ли могут похвастаться тем, что их дружба выдержала испытание годами? А те, кто не могут, — добрым ли словом поминают они бывших уже друзей? А еще интересно, что же останется со мной — только долгие годы воспоминаний, пока время не сгладит и их? Это великая ошибка — время не лечит боль, оно только приглушает ее, делает ее застарелой и привычной. Это касается боли физической. Душевные же раны — дело особое. Только тронь старый шрам — и он вновь кровоточит...
Правда, мысль о том, чтобы задержать Баттона в нашем мире, не дать ему вернуться в Эквестрию, на миг закравшаяся мне в голову, тут же стыдливо шмыгнула прочь. Оставить жеребенка на верную погибель, на медленное угасание — что и говорить, так друзья не поступают. Вот только… человеческое — да и любое разумное — существо устроено так, что ему непременно нужна надежда.
В конце концов мы сошлись на том, что направимся к порталу пешком — на улице стемнело уже достаточно для того, чтобы нас никто не увидел, а тратить драгоценные остатки стремительно ускользавшей магии на перемещение на несколько сот метров казалось нецелесообразным.
Вот и знакомый укромный уголок парка, вот памятные кусты, где я нашла Баттона несколько недель тому назад. Все почти что как тогда, словно кто-то перематывал пленку нашей истории с конца к самому началу. Вот только окна между мирами тогда поблизости точно не было...
Я смотрела на него в изумлении — во время прогулок мы пытались определить его примерное местонахождение, но не особо преуспели (я так и вовсе стыдливо полагала, что прилагала к поискам не слишком много усилий). Однако вот же оно, радужно-переливающееся отверстие размером почти метр в диаметре. Если же зайти к нему сбоку, он и вовсе был незаметен.
А потом произошло то, чего я меньше всего ожидала.
Баттон сорвался с места и, галопом подбежав ко мне, прыгнул, метя ко мне на руки. Если бы я не поймала его, жеребенок совершил бы жесткую посадку лицом в асфальт... Баттон, разумеется, опрокинул меня на землю, так как весил все-таки немало. Так мы некоторое время и валялись, тесно прижавшись друг к другу, и я чувствовала, как бешено колотится его сердечко.
Баттон ревел в голос, я же изо всех сил старалась загнать назад подступавшие к глазам слезы. Жеребенок повторял в исступлении:
— Мне ведь можно будет иногда приходить к тебе повидаться? Можно?
Я исподтишка посмотрела на принцессу. Твайлайт отрицательно покачала головой, в глазах ее была боль.
— Мы будем вынуждены закрыть этот портал во избежание… повтора подобных случаев, — ясно услышала я, хотя губы Твайлайт даже не шевельнулись – аликорн явно воспользовалась телепатией.
У меня к горлу подкатил дурацкий комок. Я с силой сглотнула.
— Ко... конечно можно! И не только повидаться, а даже погостить. Я всегда тебе рада, малыш, — стараясь говорить как можно убедительнее, заверила я Баттона.
— Фуух! — выдохнул он с облегчением. И уже жизнерадостнее продолжил:
— А еще ты можешь побывать у нас в Понивилле. Я покажу тебе свою школу, со всеми познакомлю, тебе у нас понравится, обещаю.
— Я в этом даже не сомневаюсь, — подтвердила я, хотя на душе скребли кошки. Истекали последние минуты его пребывания здесь. А потом портал закроется. Навсегда.
Баттон принялся отчаянно шаркать передним копытом по земле. Когда это не помогло, он развернул копыто нижней поверхностью вверх и начал с остервенением орудовать зубами.
— Что с тобой? Застряло что-то? Дай посмотрю...
— Не, — нетерпеливо мотнул он головой. — Давай, снимайся же! Держи!
И мне в протянутую ладонь упала крошечная жеребячья подковка.
— Тебе на память. И на удачу, — подмигнул он и протянул мне переднюю ногу — ту самую, без подковы.
Я приняла ее в ладони, мягко сжала. Вот теперь я никогда не узнаю, каким он станет, когда вырастет, грустно подумала я, разглядывая его копытце.
Бархатный нос ткнулся мне в щеку.
— Я буду скучать, — шепнул жеребенок.
— Я тоже, — так же тихо ответила я.
— Знаете, — внезапно подала голос Твайлайт, которая внимательно наблюдала за всем происходящим, — пожалуй, у меня хватит магии на одно небольшое чудо.
Ее рог засветился хорошо знакомым мне по мультфильму бледно-малиновым сиянием, и даже в этой невеселой ситуации у меня захватило дух: мне повезло стать свидетелем того, как вершится настоящее волшебство! Меж тем подковку у меня на ладони окутало непроницаемым коконом ослепительно-яркого света, от которого во все стороны протянулись острые лучи. От магии, сконцентрировавшейся в одной крошечной точке, физически покалывало кожу, словно я баюкала в ладони шаровую молнию. Но не успела я испугаться, как световой кокон словно взорвался изнутри, отчего я на мгновение ослепла. Когда зрение ко мне вернулось, выяснилось, что подковка изменила внешний вид: теперь это была и не подковка вовсе, а небольшой медальончик — в таких обычно хранят прядь волос любимого человека или какую-нибудь другую памятную мелочь. Я открыла его — и обнаружила внутри крошечный эмалевый портрет Баттона.
— Рэрити, пожалуй, нашла бы, за что меня покритиковать, — мягко засмеялась Твайлайт. — Не могу сказать, что я так уж хорошо разбираюсь в украшениях…
— Нет-нет, он замечательный. Лучше и быть не может… — заверила я.
— Ну, как сказала бы Эпплджек, долгие проводы — лишние слезы, — произнесла Твайлайт и первой переступила края портала. Мать и сын последовали за ней. Все трое остановились за порогом нашего мира, глядя на меня, а края портала начали потихоньку стягиваться, будто их сшивали невидимой иглой.
Врата в Эквестрию бесшумно сомкнулись, а я продолжала стоять, не сводя взгляда с того места, где они только что находились.
И можно было бы подумать, что все это мне привиделось…
...если бы не крошечный медальончик на витой цепочке, который я до сих пор продолжала неосознанно сжимать в руке.