Новая игра Селестии
22
Подождав несколько секунд, я пытаюсь подняться на ноги.
Твай, конечно же, просила меня не делать глупости, но она ведь знала меня… я — человек, и глупости получаются у меня лучше всего.
— Не надо, — предупреждает меня Тия, — ты ранен, оставайся…
…в моей груди что-то очень болезненно скрежещет.
Ладно, я, пожалуй, не стану вставать.
Пока что.
— Ладно. Полежу, отдохну.
— Вот и хорошо, — отвечает кобыла, — всё равно ты ничего не можешь…
— Потому что я всего лишь человек? — перебиваю я.
— Потому что ты ранен, — с доброй улыбкой отвечает Селестия, — отдыхай, а я буду рядом, чтобы защищать тебя для моей маленькой Твайлайт Спаркл.
— Бля, Тия, Император защищает, а не ты!
— Я знаю! — её улыбка становится шире. — Но иметь в качестве личного охранника принцессу-аликорна тоже круто, согласись?
И ведь не поспоришь.
Я, кажется, отрубился, потому что внезапно услышал голоса — и шумовую какафонию, которая показалась мне почти оглушительно громкой…
…даже сквозь крылья Тии, которыми она, оказывается, укрывала меня.
— Это замечательная новость, мои маленькие пони, — говорила принцесса, — а остальные Элементы — скоро ли они прибудут?
— Канеш!
Дэш. Точно, Рэйнбоу Дэш.
— …надеюсь, что достаточно скоро…
Флаттершай.
Её едва слышно сквозь дисгармоничную, обрывистую музыку — да, шум теперь состоит из музыки. Похоже, что некий сумасшедший, гигантский музыкант изо всех сил дует в огромную флейту, но получается у него в основном шум — и лишь иногда несколько более-менее правильных нот подряд.
— Лучше бы им поторопиться! — это снова Рэйнбоу. — Это… этот ураган, похоже, движется прямо сюда. Не знаю, почему Твайлайт не захотела просто телепортировать этих слоупоков…
— Нет, нет! — вскричала Флаттершай. — Из-за торчащих вокруг острых досок телепортироваться очень опасно!
— Не опаснее быть втянутым в ёбаное… ох, принцесса, извините, в проклятое торнадо!
— Не надо извиняться, Рэйнбоу Дэш, — Селестия хихикнула и взмахнула крылом, — даже принцессы признают, что в особых ситуациях не удаётся воздерживаться от крепких выражений!
Дэш вздохнула с отчётливо слышимым облегчением.
— И да, мои маленькие пони, — продолжила белая кобыла, — если бы вас затянуло в торнадо, то гарантированно разъебало бы.
— Принцессы не могут ругаться! — ахает Флаттершай, и я, не глядя, представляю себе, как она сейчас выглядит — ужас на лице, беспорядочно взмахивающие и трепещущие крылья, передние ноги, которыми она пытается прикрыть голову.
— Эй, Флаттершай, ты что, не замечала, что Твайлайт постоянно ругается?
— Вот как? — тихо хихикает Селестия. — Ну что же, теперь я знаю, сквернословие — самый страшный из грехов моей любимой ученицы. Хорошо, что она, например, не стала буйной алкоголичкой.
Чё?
Если Селестия не в курсе, то с чего вдруг она столь жёстко запрещала ей выпивать?
— …гм…
Чёрт побери, Флаттершай!
— …на самом деле…
— Тебе что, совсем нечем заняться, Флаттершай?
Похоже, есть чем. Потому что она вдруг закричала.
Взвыла?
Вежливо пискнула от ужаса?
Вот, последний вариант подходит лучше всего.
— Что это? — простонала маленькая пегаска.
Вместо ответа Тия развела крылья в стороны, демонстрируя меня.
— Не беспокойся, — успокоила она Флаттершай, — Твайлайт Спаркл наверняка сказала тебе…
— Анон! — пропищала пегаска, кидаясь ко мне сквозь пространство между крыльями аликорны. — Ты ранен!
— Что, серьёзно? А я и не заметил!
— Ох нет-нет-нет, если ты не чувствуешь боли от ран, это…
Она начинает торопливо тыкать в меня носовым платочком.
— Нет, я вполне всё чувствую, и… чёрт побери, да прекрати же. ПРЕКРАТИ, Я СКАЗАЛ!
Флаттершай продолжала пытаться вытереть мою кровь, пока Селестия не схватила её магией и не отодвинула в сторону. И всё равно она тянулась ко мне с уже окровавленным платочком, пока Селестия не отнесла её как минимум на пару метров.
— С ним всё в порядке? — с любопытством произнесла Дэш. — А то выглядит он как-то паршиво.
— Он в порядке, засранка. Это так, ссадина.
Скорее, десяток ссадин.
И сломанное ребро.
И, наверное, сотрясение.
— Ты уверен?
— Угу, Дэш, всё будет в порядке.
— НЕ ВСЁ! — проревела абсолютно чёрная пегаска, с грохотом и разлетающимися из-под копыт обломками внезапно приземлившаяся рядом. — Тебе надо спасаться! Всем вам!
Это что, одна из гвардейцев? На ней броня, а в броне ходят только гвардейцы…
— Не беспокойся. Элементы…
— Элементы не помогут, Анонимус! — вопит в ответ та. — Сёстры, хватайте его и уносите!
У Селестии что, две сестры?
— Найтмэр Мун! — отважно вскричала Рэйнбоу. Впрочем, то, как шустро она при этом отступила назад, серьёзно ослабило эффект. — Так я и знала!
И ведь действительно.
Чёрная, как ночь, в шипастой броне, и к слову — да, аликорн. Впрочем, броня не настолько шипастая, как я ожидал.
Это, явно, Найтмэр Мун.
Вот блин.
— Нет, моя маленькая пони, — горько отвечает пегаске Селестия. — Новая Луна. По крайней мере, сейчас.
Новая Луна?
Нам всем всё равно конец?
— Не беспокойся, Селестия! — с жёсткой улыбкой ответила чёрная аликорна. — Случившиеся более не повторится, я не допущу. А теперь — спасайтесь, я не смогу долго удерживать этот кошмар!
— …гм… подождите… извините, пожалуйста, — произнесла Флаттершай с поразившей даже меня решительностью, — я понимаю, что мы сейчас должны удирать в ужасе, и я… гм… нисколько не против, но… это не из-за неё?
Да, я тоже не особенно понял.
Разве же она…
Ну, я и на тех уроках практически не слушал, но практически точно помню, что Найтмэр Мун в своё время сделала что-то очень нехорошее.
— Мне не важно, из-за чего вы начнёте удирать, главное чтобы удрали! — фыркнула в ответ новая аликорна. — И если потребуется, чтобы я изобразила злодейку…
— В этом не будет необходимости, — мрачно ответила Селестия, — но ты считаешь, что можешь лишь задержать её? На большее нет надежды?
— Надежда есть всегда, — неохотно ответила Луна, — но чаще всего это всего лишь ложь.
— Сестра, — угрожающе произнесла Селестия.
— Может быть, если нам повезёт, та мелкая хулиганка сумеет провернуть очередное из своих невозможных чудес.
— Твайлайт?
Луна сейчас назвала мою любимую хулиганкой?
Следует ли мне пнуть её в задницу за это?
Потому что если потребуется, я точно пну!
— Нет, — рассмеялась лунная принцесса, — хотя о ней я не помыслила. Твайлайт Спаркл ещё ни разу не подводила мою сестру, — она слегка пожала плечами. — Есть ещё шанс, что твоя подруга спасёт Эквестрию. А сейчас беги, если хочешь увидеть, как это произойдёт.
И тут же мощный взмах крыльев унёс её ввысь. Она даже не потрудилась взлететь сквозь существующую пробоину в потолке, проложив себе новый путь сквозь штукатурку и дерево — словно чёртова анимешная героиня!
Селестия, расправив крылья, прикрыла меня от посыпавшихся сверху обломков, одновременно опуская голову поближе к моей.
— Она раньше была самой могущественной из эквестрийских воительниц, великой героиней, — прошептала аликорна слова, явно предназначавшиеся исключительно мне. Зачем она это делала? Вряд ли даже пегаски, стоящие в десятке шагов от нас, услышали бы тихий голос за воем урагана. — Давным-давно она пожелала иметь силу, чтобы делать то, что должно быть сделано.
— Примерно тысячу лет назад?
— Чуть раньше, но — да, — печально улыбнулась Селестия, — и когда она становилась такой, она желала, чтобы её называли Новая Луна… но…
Глупая, глупая Луна.
Всем известно, что желать могущества — поступок, неизбежно ведущий к разочарованию и слезам. Чёрт, да это чуть ли не основная идея в Burrows&Basilisks… что абсолютно логично, учитывая, что эти правила написала Тия.
Подумать только, в рулбуках почти открытым текстом написано, что DM-ам следует… ну, слово «карать» было бы чересчур жёстким… считать, что герои, которые алчут силы во имя силы, должны восприниматься как вступившие на путь зла, и что игроков следует подводить к этой мысли, угрожая им принудительной сменой мировоззрения.
Это чуть ли не единственное место в правилах, где ясно даётся понять, что мастер и игроки на самом деле сидят по разные стороны стола. И ещё один похожий момент, который приходит мне в голову — это настойчивые рекомендации «подкручивать» результаты заклинаний «Желание» и «Малое желание» так, чтобы они…
— Это из-за неё заклинания «Желание» и «Малое желание» считаются потенциально опасными?
Её слова просто не могли быть совершенно случайными.
У Селестии вообще не бывает случайных, не относящихся к делу фраз и поступков. Что бы она ни делала — это всегда часть какой-то игры, продвижение к какой-то цели.
— Что? — переспросила аликорна, изображая замешательство — ну да, она чересчур опытна, чтобы попытаться показать непричастность и ожидать, что я поверю. — Это не имеет…
— Ты ведь Сикс Сайдер?
— Я… да.
Умная пони.
На этот раз не пытается сбить меня с толку.
— Но к чему…
— Я предполагаю, что правила для использования заклинания «Желание» основаны на том, что случилось с Луной, так ведь?
— Да, мой человек, — вздыхает Селестия, — ты абсолютно прав. Желания должны быть очень точно сформулированы, и они должны быть скромными. Ты прав, я узнала об этом от моей сестры.
Она замолкает, поднимая голову и бросая взгляд в просвет между почти сомкнутыми крыльями. Я повторяю её действие, внезапно обеспокоенный тем, что она могла что-то заметить — кусок потолка собирается упасть нам на голову или ещё что…
В общем, что-то опасное.
То, как напряглось её тело, внезапность её движения — в общем всё в тот момент, когда она подняла взгляд, просто-таки вопили об опасности.
…и я ничего такого не увидел.
Ну то есть видно всё вполне нормально, но ничего угрожающего. И всё равно я не стал расслабляться — пусть моё мышление сейчас и притуплено болью от травм, но не настолько, чтобы я сам не осознавал этого. Если Селестия считает, что есть чего опасаться — я буду доверять её инстинктам.
Я даже задержал дыхание — сам того не осознавая, пока вдруг не почувствовал, что мне не хватает воздуха, и моё тело само по себе издало резкий вздох.
Тия, реагируя на резкий звук, бросила взгляд на меня, её лицо слегка нахмурилось, выдавая скорее недовольство собой, чем мною.
А когда она снова подняла голову, я понял, куда она смотрела — на моих друзей.
Ни одна из пегасок сейчас не обращают на нас внимания — Флаттершай выглядит испуганной, но тем не менее помогает Дэш, которая с отчаянной торопливостью роется в обломках, что-то выискивая.
Жёлтая пегаска то и дело со страхом поглядывает на дыры в потолке — ну, я вполне её понимаю.
Небо просто-таки на глазах становится всё темнее.
Пернатая парочка продолжает что-то искать, постепенно отодвигаясь от нас всё дальше и дальше.
Принцесса слегка расслабилась — так вот чего она боялась, боялась, что они услышат её слова.
— Я была виновата, — продолжила Тия, убедившись, что её исповедь не попадёт в чужие уши, — вечная жизнь это долго и очень скучно. И хотя я смирилась, что в моей жизни будут лишь мои маленькие пони и ворованные истории…
Она подняла ногу и нежно погладила меня по щеке.
Бр-р, как-то уже страшновато.
— …Луне хотелось собственных приключений. Я попыталась дать ей то, о чём она мечтала… и это было первой ошибкой. Её желание — второй. Теперь наименьшее, что я могу сделать — это попытаться уберечь всех от третьей… но… Я думаю, ты заметил, Анон, к чему всё идёт.
На моё лицо упала капля.
Если дождь уже так силён, что залетает через пробоины в потолке, то ураган скоро доберётся до нас. Хотя сейчас над нами вполне целый кусок потолка…
— Я не лгала, когда говорила, что виновата в том, что тебя, против твоей воли, перенесли в наш мир, — продолжает принцесса, — если бы я не разрешила этому монстру творить свои дела в Эквестрии, ничего такого не произошло бы.
Она всё ещё считает меня монстром?..
Нет, здесь явно имеется в виду кто-то другой.
Из-за непрерывного шума и постоянной боли мне тяжело думать, и тем более вдумываться в её слова.
Она имеет в виду свою сестру? Наверняка она сейчас говорит про Луну.
— И вот теперь монстры свободно гуляют по всей Эквестрии, — вздыхает она, — монстры, с которыми мы не можем сразиться.
Но?..
— Если твоя сестра столь сильна, она сможет остановить то, что сейчас происходит, так ведь?
И Твайлайт не придётся рисковать.
Ей нет необходимости лезть в драку, если Луна вполне справится сама.
Пусть монстры сражаются с монстрами, пусть Найтмэр Мун станет эквестрийской Годзиллой.
— Её сила связана с безумием, — возразила Тия, качая головой, — моя сестра пытается разделять эти стороны своей мощи, ограничивать власть безумия над ней, но это одновременно ограничивает и силу. Не сомневаюсь, она способна победить то, что сейчас угрожает Кантерлоту, но в результате сама превратится в ещё более страшного монстра.
Спиральная Немезида[1]?
— Да, Анон, — кивает кобыла, — в точности как Спиральная Немезида.
Ох… я и не заметил, что произнёс эти слова вслух.
И очень удивительно, что Селестия вообще знает, что это такое.
— Когда Луна сдаётся перед своей тьмой, это и есть Найтмэр Мун. Настоящая Найтмэр Мун, а не то существо, что победили твои подруги. Я думаю, что сестра каким-то образом сама собой умудрилась выбраться со дна этой пропасти, когда находилась в ссылке на луне. Совершить такое невозможно, но она была чересчур безумна, чтобы осознать это.
На лице аликорны на секунду появилась, чтобы тут же исчезнуть, слабая улыбка.
— Очень по-человечески, не так ли?
— Я… да, пожалуй.
Тия внезапно хихикнула.
— И, точно как и ты, она умеет сохранять враждебность и после того, как угасла злоба.
— Я не…
— ВОТ ДЕРЬМО! — вопль Дэш на секунду перебивает фоновый шум. — Начинается дождь!
Начинается?
Глупая пони, я почувствовал, что капает, уже несколько минут назад.
— ФЛАТТЕРШАЙ, НУ ТЫ НАШЛА УЖЕ?!
Ответ жёлтой пегаски оказался гораздо тише шума урагана.
— ДЕРЬМО!
Догадываюсь, что ответ был отрицательным.
— ВОТ ВЕДЬ ДРЯНЬ, ТОЛЬКО ЧТО КУПИЛА ЕГО!
Переглянувшись, мы с Тией ощутили общее чувство — желание молча закатить глаза.
— Следует ли мне знать, что именно пытается найти Рэйнбоу Дэш? — прошептала мне на ухо аликорна. — Почему-то мне кажется, что нет…
— Согласен. Не стоит, пожалуй.
Даже я не хочу это знать.
И, к счастью, даже не догадываюсь.
— Я УРОНИЛА ЕГО ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ!
— Может, нам пора идти?
Бля, если Флаттершай решилась настолько возвысить свой голос, ситуация, несомненно, очень серьёзна.
Возможно, она паука увидела?
Небольшого.
Это точно способно напугать её до усрачки.
Или просто посмотрела на небо.
То, как выглядит сейчас небо, постепенно начинает пугать до усрачки даже меня.
— А СУМКА ТРИКСИ? — злобно орёт Дэш, — ИЛИ ТЫ И ЕЁ НЕ СТАНЕШЬ ИСКАТЬ?!
— Я… — остальные слова Флаттершай заглушила песня ветра.
Это уже больше не рёв. До этого момента я никогда в жизни не слышал, чтобы ветер столь отчётливо пел. А теперь кажется в любой момент я могу услышать мелодию, но когда я пытаюсь её осознать и сравнить хоть с чем-то, она сразу же меняется.
Повторяет саму себя, превращается в собственную противоположность, резко меняет тон…
Словно оркестр без дирижёра или… нет, дурацкое сравнение. Скорее, словно очень странно и коряво исполняемый фри-джаз.
То тихий и медленный, то резкий и диссонансный.
И голос… в ветре явно слышен голос, но он тоже постоянно изменяется, хотя и реже, чем мелодия.
И этот голос призывает меня бежать, кричит, что моё время выходит…
— Анон, ты сможешь встать? — кричит мне на ухо Селестия. — Нам надо уходить!
Ох, это был не ветер.
Это была Селестия, мне сразу следовало бы догадаться.
И… думаю, я не смогу встать.
Я знаю, что не смогу встать.
Тем не менее, я встаю.
Тия помогает мне, и у меня получается.
— ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ, ПРИНЦЕССА? — Дэш орёт, надрываясь, и её голос пересиливает то, что звучит словно неразборчивый гимн на латыни. — ОСТАЛЬНЫЕ НЕ ПРИШЛИ!
Селестия хмурится — я стараюсь не наваливаться на неё, но это оказывается сложно.
Она не жалуется — хотя после секунды-другой размышлений почему-то горестно качает головой.
— ОНИ СИЛЬНО ОТСТАЛИ? — кричит аликорна в ответ, чтобы пегаска услышала её. — ЕСЛИ ОНИ ПОБЛИЗОСТИ…
— Надо уходить. Встретить их, собраться вместе…
Это будет быстрее, чем дожидаться носительниц Элементов сидя на месте.
— Нет, мой человек, это не вариант, — ответила принцесса, снова покачав головой, — ты можешь думать обо мне всё что угодно, но я никого не бросаю в опасности.
— Я не говорил… — гм, я едва стою на ногах, — ладно, проехали.
Да, мне своими ногами отсюда не уйти — по крайней мере со скоростью, которая не сделала бы это бегство бесполезным.
— Но, может, Флаттершай и Дэш…
Обе пегаски тем временем уже подошли к нам — им пришлось, чтобы слышать меня или принцессу.
— Нет, ты ранен, — отвечает Флаттершай, упрямо выпятив челюсть, — и я не могу тебя оставить, даже если тут с тобой принцесса!
Бля… из всех возможных моментов, чтобы проявлять силу воли, она выбрала именно этот.
— Ну раз она остаётся, то и я тоже! — пожимает плечами Дэш. — И продолжу искать свои вещи!
Похоже, нам всем суждено умереть на этом месте.
Круто.
Рэйнбоу поворачивается, чтобы искать своё… что-то там… и в этот момент Флаттершай хватает её за плечо.
— Подожди! — кричит она. — Смотри, вон там! — и показывает куда-то налево от себя.
Я не могу увидеть, куда она показывает, без того чтобы повернуться, а поворачиваться я не хочу, потому что, скорее всего, грохнусь — но явно слышу характерные звуки скачущей вприпрыжку Пинки Пай.
Ни малейшего понятия, как этот звук доносится до меня сквозь ураган, но тем не менее.
— МЫЫ ЗДЕ-Е-ЕСЬ! — доносится вопль вечериночной пони, и лицо Дэш на секунду озаряется радостью.
И снова мрачнеет.
— А ГДЕ ВСЕ…
— ТРИКСИ?! — вопль Флаттершай забивает голос Рэйнбоу. — ПОЧЕМУ ТЫ… ТЕБЯ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ЗДЕСЬ!
— НИКТО НЕ ПРИКАЗЫВАЕТ ВЕЛИКОЙ И МОГУЩЕСТВЕННОЙ ТРИКСИ, ГДЕ ЕЙ СЛЕДУЕТ, А ГДЕ НЕ СЛЕДУЕТ БЫТЬ, ПЕГАС!
Великолепно, бля.
Здесь будет куча понячьих костей, ещё большая, чем я думал.
Кто следующий?
Меткоискательницы?
В идеале, им следовало бы оказаться где-нибудь далеко-далеко, но опыт общения с ними заставляет думать, что они всегда оказываются где-то в центре любой неприятности.
Мне очень хочется верить, что они в безопасности… хотя, скорее всего, это не так.
— ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ БУДУТ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ, ДЭШИ! — болезненно-громко звучит голос Понки.
Ах, ну да, она же совсем рядом.
— Паршиво выглядишь, Нонни, — серьёзным голосом произносит розовая поняшка, — но не беспокойся, когда это закончится, мы устроим ТАКУЮ вечеринку…
— Наверняка тяжело быть всё время такой счастливой.
— Глупенький Нонни, это не тяжело, — смеётся в ответ она, — правда, больно.
— Больно?
Её улыбка на секунду исчезает, но тут же возвращается.
— Ага! Знаешь, как болит лицо после нескольких часов непрерывных улыбок?
Хрень какая.
Она наверняка имела в виду совсем другое, но мне сейчас совершенно не хочется препираться.
И кроме того — поскольку ураган напомнил о себе, разметав остатки потолка над нами — для этого совсем не подходящее время и место.
Ветер взвыл среди обломков, плащ попытался улететь с моих плеч, и я чуть не падаю наземь.
Даже Селестия слегка покачнулась, но удержалась на ногах — и удержала меня.
Поням повезло. Мне — нет, у меня центр тяжести заметно выше.
— СКОЛЬКО ИМ ПОТРЕБУЕТСЯ ВРЕМЕНИ, ПИНКИ ПАЙ? — участливо спрашивает Селестия. — ВОЗМОЖНО…
Она замолкает, бросив взгляд на меня.
Тия не успевает закончить свою фразу, а я — догадаться, что она имела в виду. Несмотря на завывания урагана, Пинки не способна оставить паузу незаполненной.
— СОВСЕМ НЕМНОГО, НЕСКОЛЬКО МИНУТ! — повторяет она. — Твайлайт БУДЕТ ПЕРВОЙ, НО ВОТ РЭРИТИ И ЭППЛДЖЕК…
— ЗНАЧИТ НАМ ПРИДЁТСЯ ПРОДЕРЖАТЬСЯ!
Селестия оглядывается, и я в результате чуть не шлёпаюсь.
— Ах, вот! — произносит она, углядев кусок более-менее уцелевшей стены. — Анон, тебя надо поместить в укрытие, ты сможешь идти?
Прежде чем она завершает фразу, я пытаюсь — но моё колено подламывается. У Тии получается подхватить меня магией, прежде чем я окончательно упаду.
— ТРИКСИ! — обращается она к ближайшей пони. — НЕ МОГЛА БЫ ТЫ ПОМОЧЬ МНЕ С АНОНОМ? — совершенно не понимаю, почему она сама не хочет… — Я НЕ МОГУ ОДНОВРЕМЕННО НЕСТИ ЕГО И ПОДДЕРЖИВАТЬ ЗАЩИТУ!
Ох…
Да, я и не заметил, но небо над нами безумно-золотистого цвета.
Единорожка морщится, но прекращает заниматься тем, что делала до этого и подбегает ко мне. При помощи её магии и подпирающей меня плечом Селестии мне удаётся добраться до хлипкого убежища под прикрытием обломка стены. Тия даже вспомнила о необходимости забрать с собой сумки Твайлайт — теперь они перекинуты через спину.
Это… как-то греет.
Единорожка бросает на меня сочувственный взгляд, но не остаётся на месте…
— ТЫ НЕ ВИДЕЛ МОИХ СУМОК? — кричит она мне. — Я ПОТЕРЯЛА ИХ ВО ВРЕМЯ ДРАКИ!
Какой драки?
— Нет.
Я не стану спрашивать.
Мне не хочется сейчас разговаривать, мне хочется сидеть.
Да, сидеть — это очень приятно.
Я съезжаю спиной по стене, Тия всё время поддерживает меня своей магией.
Сидеть — просто великолепно.
Она опускает рядом со мной сумки Твайлайт.
Совсем забыл про них. Надо будет потом поблагодарить.
Какой драки?
А, ну да — тот грёбаный бунт, который начался в коридоре.
Трикси явно успела в нём поучаствовать — её голубое платье изорвано, и вон там на боку пятно крови — явно не моей.
Она же ко мне не прикасалась, а пятно свежее…
И именно в эту секунду порыв ветра приподнимает обрывки её костюма, и я замечаю несколько небольших, идущих дугообразной цепочкой кровоточащих отметин на её спине.
Это что, бля, следы зубов?
Я не единственный, кто заметил их — Флаттершай торопливо устремляется к нам с суетливостью, характерной для… ну да, для Флаттершай.
Ох, надеюсь, в этой хрени нет мотивов зомби-апокалипсиса.
Это было бы… погано.
Хотя, учитывая, какие большие у пони головы по сравнению с телом…
— ТЫ НЕ ДОЛЖНА БЫЛА СЮДА ПРИХОДИТЬ!
— Умница, бесхребетное чудо…
Селестия с удивлением обернулась на мой шёпот.
Я не думал, что она услышит, я вообще не хотел произносить это вслух… но мне сейчас наплевать.
— Видел бы ты её на Гранд Галопин Гала несколько лет назад, — внезапно хихикнула принцесса, — аж самой не верится, как долго после этого придворные пони… — она, внезапно замолчав, вздыхает и встряхивает головой. — Я потом расскажу тебе эту историю.
Я киваю.
Возможно, это будет увлекательный рассказ, но сейчас мне чересчур тяжело слушать такие истории.
Флатти снова кричит что-то фокуснице, у меня не получается разобрать, что именно — я слышу звуки, но в слова они не складываются.
Это… паршиво.
В любом случае, она сказала явно что-то не то, потому что стоило ей в очередной раз открыть рот, как Трикси грубо и сильно отталкивает её.
— ОНИ НЕ СТОЯТ ТВОЕЙ ЖИЗНИ! — кричит пегаска, не поднимаясь с пола. — МЫ НАЙДЁМ ИХ ПОТОМ, ИЛИ… ИЛИ ТЫ НОВЫЕ РАСКРАСИШЬ! Я КУПЛЮ ТЕБЕ НОВЫЕ!
— ЭТО БУДУТ УЖЕ ДРУГИЕ! — орёт в ответ единорожка. — Я ВЛОЖИЛА В ЭТИ ФИГУРКИ СВОЁ СЕРДЦЕ И ДУШУ!
— НО ЭТО ПРОСТО ИГРУШКИ!
— ДЛЯ МЕНЯ — НЕТ! — оглушительно ревёт Трикси. Оглушительно… реально громче песни урагана. — ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОТРУДИЛАСЬ РЕАЛЬНО ПОНЯТЬ МЕНЯ, ТЫ БЫ ЗНАЛА ЭТО! ЕСЛИ БЫ ТЫ ЧТО-ТО СДЕЛАЛА…
Она, явно, усиливает свой голос волшебством — полезное умение для того, кто выступает со сцены — но сейчас она гасит заклинание, не завершив фразы.
— Зачем я разоряюсь…
Она достаточно близко ко мне, чтобы последние капли магии донесли до меня её шёпот.
Я бы помог ей искать, но…
Сейчас есть столько разных вещей, которыми я бы хотел заняться, и помощь Трикси в поисках фигурок стоит очень невысоко в этом списке.
Первым номером там — сидеть с Твайлайт перед камином и обниматься.
Ох, я бы сейчас не отказался от таких обнимашек, и пошёл бы к чёрту этот мой образ крутого мачо.
Стена под моей спиной сотрясается под ударом ветра, перед моим лицом разворачивается крыло Тии, прикрывающее от летящих щепок и гнутых гвоздей.
— Ты в порядке? — спрашивает она. — В смысле…
— Угу, не хуже чем был…
…раньше.
У меня не хватило дыхания, чтобы произнести последнее слово, но Тия мрачно кивает.
Она поняла.
Бля.
Когда тебе нужен врач, куда они все деваются?
Или Рэрити.
Тело — это ведь такая биологическая машина, может быть, ремонт помог бы?
Возможно, Селестия не умеет такое, но Рэрити сможет починить меня?
Она сейчас придёт, и я снова буду чувствовать себя достаточно сильным, чтобы вышибить мозги той твари, что затеяла всё это…
— А…АНОН! — а вот и она.
Теперь всё будет хорошо.
— АНОН! — снова кричит Рэрити, подбегая. — ТЫ РАНЕН?!
— Может, ты сможешь…
Вдохнуть.
— …помочь мне?
— Я Ж ГОВОРИЛА, МОЯ МАГИЯ НЕ РАБОТАЕТ НА ЛЮДЯХ! — она всхлипывает.
Гм…
Всегда же работала.
Точно помню…
Ну, да, теперь могло что-то измениться.
— ПРОСТИ, АНОН! — всхлипывает она, почему-то забравшись ко мне на колени. — ЕСЛИ Б Я НЕ БЫЛА ТАКОЙ ДУРОЙ, И НЕ ПОТРАТИЛА ТАК ТУПО СВОЁ ЖЕЛАНИЕ…
Тия, и без того напряжённая, вся аж вытягивается.
— Желание, Эпплблум? — жёстким, требовательным голосом произносит она. — Какое желание?
Эпплблум?
Да, и правда, Рэрити обычно другого цвета. И заметно больше.
Но, с другой стороны, голос очень похожий. По крайней мере, я предпочитаю так считать.
— Я пожелала… чтоб… чтоб могла спасти любого пони… — сквозь плач ответила мелкая Эппл, — но он же не пони!
Как и в первый раз, когда я это слышал, ничерта не понятно.
Даже Тия, услышав эти слова, кривится.
Ха, а я предполагал, что уж она-то, из всех, точно должна знать, о чём говорит Эпплблум.
Успокаивающе глажу жеребёнку по голове — и моя рука, почему-то, чувствует влагу. Наверное, от дождя.
— Это не твоя вина, — ещё один тонкий, жеребячий голосок — Скуталу? Да, точно, Скуталу — отвечает ей, пока я с удивлением подношу намокшую ладонь к лицу, — это всё она виновата!
Обалдеть.
Дождь, похоже, теперь красного цвета.
— Это всё Свити Белль! — обвиняющее пищит Скуталу, и получается у неё очень мило. — А вовсе не ты!
— Это же кровь! — ахает Тия. — Как ты…
Ну да, кровь, я ранен, я знаю. Как хорошо, что все пони поочерёдно это упоминают.
Надо будет потом записать все эти фразы, озаглавить «Самоочевидные высказывания» и издать в твёрдом переплёте — бюрократы, наверняка, будут расхватывать как пирожки.
— Не беспокойтесь! — встряхивает головой сидящая у меня на коленях понька. — На самом деле оно не так страшно, как выглядит.
Тия медленно кивает — кажется, она не верит кобылке.
И я — тоже почему-то не верю.
— А ты, Скуталу? — ласково интересуется Селестия. — Ты тоже…
— Нет! — резко отвечает та. — Только Эпплблум и Свити Белль! — жеребёнка делает паузу, глядя на кобыл, которые что-то ищут среди обломков. — И Пинки Пай, — сердито добавляет она, — но…
— Но она сумела использовать это по-своему, — перебивает её Тия, странным образом напоминая мне этим школьную учительницу, — как ни странно, но она…
…ветер и звук, совместно, налетают с такой силой, что разбивают висящее над нами золотое небо. Золотистые клочья разлетаются, угасая на лету.
Это был силовой щит Тии, понимаю я, когда давящий на нас звук становится вдвое громче.
Оценить я могу, разумеется, лишь очень приблизительно, но раньше было очень громко, а теперь ТАК, БЛЯТЬ, ГРОМКО, ЧТО УШИ ОТВАЛИВАЮТСЯ.
Настолько громко, что я перестаю ощущать, что ранен, и чувствую лишь что невероятно зол.
Пинки упирается лбом в мой лоб и заставляет снова сесть — я даже не осознал, что начал вставать.
Куда я собирался отправиться?
Впрочем, это не важно. Сидеть хорошо.
— А ты не могёшь что-нить сделать, Пинки Пай? — спрашивает как-то удержавшаяся у меня на коленях Эпплблум.
Она тоже выглядит очень усталой. И, похоже, я изрядно заляпал её своей кровью.
Вот дерьмо.
Как-нибудь потом извинюсь.
— Нет… я… — кажется, я впервые в жизни вижу, чтобы Понке было нечего сказать.
— Она делает что может, малышка, — отвечает вместо неё Селестия, — её волшебство лучше всего работает, когда никто его не видит.
И она слегка улыбается, словно вспоминает незнакомую мне шутку.
— Я могу закрыть глаза, — предлагает жеребёнка, — это поможет?
— Да… сахарок, — ласково отвечает Тия, — это точно не повредит.
Эпплблум слегка прижимается ко мне и зажмуривается. Вокруг неё на секунду вспыхивает золотистый ореол.
— Вы мне скажете, когда это всё закончится? — шепчет понька.
— Что вы с ней сделали? — тихо спрашивает вторая кобылка.
Ничего. Что я мог сделать с ней?
— Твоей подруге нужно отдохнуть, — отвечает ей Селестия, — я лишь помогла ей заснуть.
— С ней всё будет в порядке? У неё так сильно текла кровь…
Глупая девчонка.
Это моя кровь на ней.
— С ней будет всё в порядке, — со слабой улыбкой отвечает принцесса, — до тех пор, пока она не утратила надежду.
— О-о-о-оу, — стонет Понка, — вот зачем вы предложили ей закрыть глаза!
— Она всё ещё верит в тебя, — вздыхает Тия, — я думаю, это единственное, что удерживает её от… — принцесса бросает встревоженный взгляд на Скуталу.
— Да говорите уж, — резко отвечает маленькая пегаска, — как будто я не видела прямо сегодня, как это происходит!
— А значит, незачем и говорить, — лучшая из принцесс отвечает, печально покачав головой, — мне жаль, моя маленькая пони, мне очень жаль.
— Что говорить? — бормочет оказавшаяся рядом Рэйнбоу Дэш, держащая во рту свой сисястый коврик для мыши. Она, похоже, присоединилась к нашей группе, пока я… что-то там делал.
— Неудачный момент, Дэш.
Пегаска недоумённо наклонила голову, так что я поднял руку, которой гладил по гриве Эпплблум, и ткнул пальцем в сторону круглых «буферов» Йоко:
— Размахиваешь своими секс-игрушками перед жеребятами?
— Это просто… неправильно, Дэши, — кивнула, соглашаясь со мной, Понка, — если бы я не знала тебя настолько хорошо… — розовая кобыла подняла бровь, предлагая Рэйнбоу самой довести мысль до конца.
— Ладно, — вздохнула та, — я спрячу его.
Почему-то для этого потребовалось засунуть коврик в сумку Твайлайт.
У неё что, своей нет?
— Прости, я свою бросила, чтобы долететь быстрее, — объяснила она в ответ на мой взгляд, — и костюм тоже, хотя теперь сомневаюсь, стоило ли заморачиваться.
Она оглянулась через плечо, словно ожидая кого-то увидеть.
Разумеется, ничего нового увидеть там было невозможно — помимо развалин дворца конвентов, всё остальное казалось какой-то пустыней… ого, Тия сумела поднять новый магический щит. Он казался плотнее, что ли… мощнее, наверное. И при этом всё, видимое сквозь него, словно выцветало, превращаясь в силуэты.
Трикси всё так же ходила вдоль границ пузыря, пытаясь найти…
Что-то.
Что-то важное, наверное.
— Я не смогу долго прикрывать нас, — сказала Тия, морщась от натуги.
Судя по всему, защита уже начинала сдавать — звук урагана снова становился громче, сложнее и разнообразнее. К романтической арии, внезапно сменяемой вопящей рок-балладой, добавился новый звук — словно по натянутой рояльной струне проводили обухом ножа.
Может, этот звук порождали развалины — наверняка же хоть в одном из разрушенных помещений были рояль или пианино?
Наверняка.
Надеюсь.
Это лучше, чем считать, что новый звук — признак усиления урагана.
— ЭЙ, Я ВИЖУ ИХ! — кто-нибудь, пожалуйста, попросите Дэш замолчать!
— Но… там всего двое… — добавила Флаттершай.
— Там Рэрити?
— Не думаю, что это они, — возбуждённо ответила Пинки Пай, — смотри, один точно жеребец…
— Это Рэрити.
— Нет, он не единорог, — произнесла она, вглядываясь в смутно виднеющиеся за золотистой плёнкой защиты силуэты, — понятия не имею, кто это, но точно не Рэрити!
— Если он коричневый…
Как-то по-расистски это прозвучало…
— …то выбросьте его обратно.
Хрен ему по всей морде.
— Но он же не рыба, Нонни! — хихикнула Понка.
— И это было бы совсем не вежливо, не правда ли? — произнёс хорошо знакомый мне мудак, просунув голову сквозь защиту. — Особенно после того, как я пришёл сюда, чтобы помочь!
— Кто это, БЛЯ?! — возопила Дэш, тыкая в сторону жеребца копытом. — Что, к нам теперь придут все, КРОМЕ Твайлайт?!
Она злобно ощерилась, когда Пинки игриво толкнула её плечом.
— Тебе подарить капитанскую фуражку?
— Ты, бля, сейчас вообще о чём?
Пинки дважды моргнула, очень удивлённо.
А ведь Рэйнбоу сейчас в истерику сорвётся…
— Упс! — хихикнула розовая земнопони. — Я и сама сейчас такую заслужила! Каждой по капитанской фуражке!
— Ну что, давайте-ка быстренько всех спасём, а потом устроим самую грандиозную вечеринку по эту сторону… ну от того места, где мы находимся! — с улыбкой ответил ей жеребец, оборачиваясь и подзывая шедшую за ним пони. — А фуражки мне нравятся!
Границу защитного поля пересекла ещё одна фигура.
— Вот видишь, Дерпи, — покровительственно… или с любовью? — произнёс жеребец, хрен его поймёшь. — Я же тебе говорил, что не в нём дело! Люди, на самом деле, не такие уж и страшные!
— Пожалуй, я начинаю тебе верить, — ответила почтовая кобыла, рассматривая меня… или принцессу, сложно сказать, — его лупят чаще, чем меня, когда я была школьницей.
— Бля, да всего-то было…
Дважды?
Трижды, считая тот случай с Эпплджек?
Интересно, а она о нём знает?
— …в половине случаев, когда я тебя видела! — завершила мою фразу пегаска.
Все присутствующие с интересом уставились на меня.
— Позже расскажу!
Гораздо позже.
Надеюсь, они успеют забыть.
Мне бы точно не хотелось получить в подарок от Флаттершай шлем с мягкой обивкой, словно я ребёнок, не способный нормально держаться на ногах.
Хотя идея на секунду показалась мне достойной внимания, но чувство собственного достоинства, сколько уж у меня его осталось, тут же ей воспротивилось.
И вообще, у меня есть силовая броня. Надену вот и откажусь снимать.
Вообще.
Если, разумеется, доживу до того момента, когда у меня появится шанс её надеть.
Пони, ещё несколько секунд с любопытством поразглядывав меня, одна за другой занялись своими делами.
Вот и хорошо.
Мне не очень хочется рассказывать о том, как Твай дала мне крылом по морде.
Не хочу их пугать описанием странного образа жизни нашей пары.
Тем более, что они тут же чем-то занялись.
Не очень понятно чем, похоже просто спорят.
Интересно, о чём? Об урагане?
Скорее всего.
Эпплблум всё так же спит у меня на коленях. Похоже, сегодняшних приключений ей вполне хватило.
Осторожно, стараясь не разбудить, глажу её по голове.
Гладить так, чтобы не разбудить — это же, получается, глупо? Она же не почувствует моих прикосновений, если не проснётся?
Так что, в итоге, я глажу её, чтобы успокоиться самому.
Хотя… она явно чувствует что-то, потому что после третьего движения ладонью начинает беспокойно вертеться, переворачивается с живота на бок…
Странно, её кьютимарка раньше, вроде бы, была оранжевой.
— Почему её кьютимарка чёрного цвета?
— Это из-за освещения, Анон, — отрывается от разговора с коричневым жеребцом Селестия, — не беспокойся.
— Ладно.
— Так почему вы считаете, что Твайлайт Спаркл не успеет вовремя добраться до нас?
Чё?
Разумеется, она скоро будет здесь.
— Я имел в виду, что ураган чересчур опасен, чтобы кто-нибудь смог до нас добраться, — мрачно отвечает жеребец. Гм… ну да, это он продолжает разговор с принцессой, — по крайней мере, пока не… — он опасливо оглядывается в сторону сначала Скуталу, потом Эпплблум.
— Да говорите уж, — бурчит оранжевая пегаска.
— Пока до нас не дойдёт… глаз урагана, — продолжает он после секундного колебания, — а потом станет ещё опаснее.
— Если это так опасно, — требовательным тоном заявляет Рэйнбоу, — то каким хреном вы сюда сумели добраться? Чем вы круче всех нас?
— У нас есть… очень особенный метод путешествия.
Голубая пегаска раздражённо взмахивает копытом в сторону ближайшей золотой стенки.
— И почему вы не могли с его помощью привести Твайлайт?
— Мы сами едва добрались, и возвращаться будет чересчур опасно, ураган за это время стал ещё сильнее!
Хрень.
Он просто не хочет.
Пегаска вскидывает передние ноги в воздух и вопит что-то невнятное, но явно ругательное.
Она перебарщивает?
Я с ней вполне согласен, но всё же…
— Я полагаю, у вас есть какой-то план? — спрашивает жеребца Селестия, не обращая внимания на устроенное пегаской представление.
— Не то чтобы план, нет…
— Он вообще никогда не планирует, — поясняет его слова Дерпи, — и как было бы круто, если бы он это делал… ХОТЬ ИНОГДА!
— Не-а, это не в моём стиле.
Вот ведь наглец.
— Но как я понимаю, у нас будет небольшой промежуток времени между тем моментом, когда ураган затихнет, и тем, когда он возобновится и мы погибнем жуткой смертью.
— И что, это хорошо? — тихо спрашивает Флаттершай. — Ну, мы хотя бы не будем долго мучиться…
— Чего? НЕТ! Да! — и вот пойди пойми его. — Разумеется, это хорошо!
— Йей, — изображает радость жёлтая пегаска.
— Эй, не надо так, — упрекает её жеребец, — это означает, что…
— Это означает, — произносит Селестия, и при звуке её голоса спор затихает, — что у нас будет шанс. Если… мы сможем…
— Нет.
Все с удивлением оборачиваются к Пинки Пай.
— Даже и не думайте об этом! — розовенькая земнопонька принимает самую вызывающую из всех возможных для неё поз, глядя в лицо принцессе. — Думайте о чём-нибудь хорошем!
Тия вздыхает, отворачиваясь от неё.
— Да, ты права, — снова вздыхает она. — Я, наверняка… гарантированно…
Ей явно нечего сказать.
Обалдеть.
Видеть такое — реально страшно.
Тия — интриганка. Тия — у которой всегда есть план, у которой всегда есть вариант решения проблемы.
У которой всегда под рукой герой, которого можно послать решить любую проблему.
Всегда.
— Твай успеет.
Обязана успеть.
— Не беспокойся.
Она всегда беспокоится.
— Верь ей.
Она никогда не подводила.
Мне очень не нравится, как на меня смотрит жеребец.
В его глазах явно читается печаль.
Всегда была, но сейчас — куда ярче.
— Нам остаётся лишь надеяться, — произносит он после болезненно-долгой паузы.
Я ожидаю, что он продолжит, объяснит свои слова… но он молчит. И не выдерживает мой взгляд, резко отворачиваясь и начиная что-то высматривать в небе.
— Ох, нет, — бормочет он, — нет, нет, НЕТ!
После чего внезапным рывком оказывается рядом с Дерпи и прикрывает её своим телом, за полсекунды до того, как защитное поле Тии снова разрывается.
Сквозь золотые обрывки, пыль и летящие щепки мелькает что-то крупное и тёмное. Защитный барьер, предназначенный удерживать ветер и звук, не смог удержать Луну и на полсекунды.
Мне показалось, что я слышу хруст ломающихся крыльев, когда падающая аликорна врезается в землю спиной вперёд, но это наверняка моё воображение — сквозь ставший оглушительным вой ветра я точно не смог бы услыхать совершенно ничего.
После удара тело Луны подпрыгивает и откатывается куда-то за кучи обломков, мне её не видно. Зато всё остальное… я думал, что защитное поле мешает видеть окружающее, но вот оно исчезло, и я всё равно не вижу практически ничего из того, что дальше нескольких метров. Даже пони, что были вокруг — не то их снесло ветром, не то просто чересчур темно, но я не вижу абсолютно никого.
Лишь я, Эпплблум у меня на коленях и ярящийся вокруг ураган.
Звук раз за разом обрушивается на меня с по-настоящему физической мощью, каждая нота отзывается болью в моих сломанных костях.
Возможно — да, возможно — что я кричу.
Я сам не уверен.
Потому что не слышу ничего кроме оглушающей песни хаоса.
Не чувствую ничего, кроме боли в груди.
И маленькой кобылочки, спящей у меня на коленях.
Как вообще?..
Приступ паники заставляет исчезнуть шум и боль, отбрасывает все посторонние мысли. Она вообще…
Нет, к счастью, её грудь движется. Она дышит, медленно, тяжело, но дышит.
Она жива.
Её надо убрать отсюда!
Всех надо как-то убрать отсюда!
Если кто-то ещё остался, разумеется.
Я поднимаю голову, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь невероятную темноту.
Маленькое чудо — стало видно чуть дальше, чем несколько секунд назад; мутная тьма слегка отступила — достаточно далеко, чтобы я сумел увидеть фигуру Тии, придавленную угольно-серым телом её младшей сестры.
Ветер слегка ослаб, звук затих — из невыносимого став просто громким, я теперь способен мыслить и, возможно, смогу встать.
Но не успеваю сделать ничего, когда мимо меня вдруг промелькнул стремительный оранжевый силуэт.
Не успеваю остановить.
— Мы должны держаться вместе!
Мой голос сейчас не более чем сиплый хрип, и даже если Скуталу меня услыхала, то не захотела и взгляда бросить в мою сторону.
— Скуталу!
Ничего.
Чёрт, это же смертельно опасно для неё — так вот удирать!
— ТИЯ! ЛУНА!
Ничего. Они, наверное, оглушены — если не хуже.
— ДЭШ!
Самая быстрая пони Эквестрии не отвечает.
— ТРИКСИ!
— ЧЕГО?!
Кобыла, шатаясь, появляется из темноты — или это темнота сама отодвигается, когда фокусница пытается подняться на ноги — и удивлённо оглядывается, словно ей самой не верится в то, что ураган затих.
— Чего?!
— Скут… — приступ болезненного кашля вынуждает меня замолчать.
Я не могу…
Я не могу говорить!
Делаю жест рукой, указывая назад.
— Скут… помоги…
Она бросает на меня всего один взгляд и кидается вслед за жеребёнкой с такой скоростью, которой лично я от неё никак не ожидал.
Только всё равно — слишком медленно.
Я очень осторожно спускаю Эпплблум на пол — если она могла спать во время урагана, то сможет поспать немножко и на растрескавшемся полу — и пытаюсь на четвереньках добраться до принцесс.
Если мне удастся привести их в чувство, возможно, они смогут что-нибудь сделать.
Что-нибудь.
Не знаю, что.
Крылья Луны переломаны в нескольких местах, я даже не трачу время, чтобы сосчитать — во скольких.
Тия в несколько лучшем состоянии, её крылья целы, и передние ноги — правда, сейчас прижатые боком сестры, но вот задние… как и с крыльями Луны, я не могу долго их рассматривать.
Мимолётного взгляда достаточно, чтобы желудок сделал попытку выйти из равновесия.
— Тия! — я протягиваю руку, чтобы потрясти её за плечо.
Сам при этом не знаю, чего добиваюсь… наверняка этого будет мало, чтобы привести её в себя…
Принцесса стонет и поднимает голову.
— Тия!
— Д…да?
Она пытается…
— Не двигайся. Ты ранена.
— И ты тоже, мой человек, — бормочет она, — зато Луна…
Она морщится от боли, пытаясь подняться и осмотреть сестру.
— Не самый остроумный мой поступок, — сквозь сжатые от боли зубы произносит аликорна, — но она моя сестра. Я должна была попытаться поймать её.
Ага.
— Как насчёт остальных? — спрашивает она. — Где Скуталу?
— Убежала.
— Куда?
— От урагана.
— Хорошо, — бормочет принцесса, на её лице соревнуются между собой облегчение и вина.
Почему?
— Я попытаюсь отправиться вслед за ней.
— Нет!
Сила, с которой она схватила меня за руку, чуть не свалила меня лицом в пыль.
— Почему — нет? Трикси не смогла её поймать!
— А ты сможешь, Анон?
— Я могу попытаться!
Кобыла отчаянно затрясла головой.
— Нет! — повторила Селестия. — Она убегает в центр глаза урагана!
— Тем более…
Я сгибаюсь от приступа кашля, и — ох бля, это плохо — на руке, которой я рефлекторно прикрыл рот, кровь.
Вот дерьмо.
Но, как только у меня получается снова начать говорить, я продолжаю:
— Ты не можешь сейчас ходить, Тия. Луна — вообще чудо, что жива. Так что остаюсь я.
— Скоро придёт Твайлайт! — пытается переубедить меня принцесса. — А до тех пор…
— Тем более важно, чтобы он пошёл со мной! — произносит коричневый жеребец, появляясь из темноты. За ним следует Дерпи, абсолютно целая, к слову.
— Он не может! — настаивает Тия. — Это опасно!
Её голова поворачивается ко мне.
— Это опасно, — повторяет она, — ты не можешь.
— Но я должен.
— Ты пообещал ей, — умоляющим тоном произносит принцесса, — что если с тобой что-то случится?
— Тогда… позаботься о ней ради меня, пожалуйста.
Её нога расслабляется и падает на пол, словно неживая.
— Я… обязательно, Анон. Я о них обоих позабочусь, ради тебя.
Хорошо.
Кто-то же должен присмотреть за Скуталу.
— Иди, — бормочет принцесса, зарываясь лицом в гриву сестры, — прежде чем я передумаю.
— Как будто ты могла остановить меня.
— Как будто я могла… — повторяет она.
Она смотрит в сторону, так что я не очень уверен, но, кажется, она улыбается.
Слегка.
Коричневый жеребец протягивает ногу, чтобы помочь мне подняться, и после полусекундного колебания, я принимаю помощь.
Делаю глубокий вдох — это больно.
Но если я могу дышать — значит я могу стоять.
Если я могу стоять — я могу выдержать.
Больно… жутко больно, но у меня получается встать на ноги.
— У нас мало времени, — предупреждает меня жеребец, пока я пытаюсь перевести дыхание. Он оглядывается назад и хмурится, — нам придётся торопиться.
— Ага, я понимаю.
Она убежала в центр глаза урагана.
К Свити Белль.
Надо догнать её. Привести обратно. Защитить.
— …Дерпи? — произносит Тия, когда я делаю первые, неуверенные шаги. — Пожалуйста, попробуй…
— Я ничего не могу поделать, — отвечает мрачным голосом почтальонша, — у нас уже был точно такой же разговор.
Пегаска знает, что не может меня остановить.
Даже если у неё есть ещё один пистолет.
— Дерпи? — ласковым голосом произносит жеребец, старательно не глядя в её сторону. — Последняя просьба…
— Я знаю, — вздыхает пегаска, — не беспокойся, я постараюсь.
— Спасибо! — и он начинает двигаться вперёд, одновременно поддерживая меня.
Получается медленно, но он не жалуется. И не оглядывается.
Оглядываюсь я.
— Почему Дерпи плачет?
— Потому что я не могу вечно убегать.
Ещё одна непонятная хрень, но я теперь не могу одновременно идти и говорить, у меня не хватает дыхания. Так что не стану даже пытаться задавать вопросы.
Почти доковыляв до обломков стены, до того места, где я оставил спящую Эпплблум, я прикосновением руки останавливаю жеребца.
Есть одна вещь, которую необходимо сказать.
— Тия?
— Д…да?
— Если Твайлайт появится прежде, чем я приду обратно, скажи ей… скажи ей, что я вернусь.
Так или иначе.
— Я не хочу, чтобы она полетела спасать меня, совсем одна.
— Это не остановит её, — неохотно отвечает Селестия, — ради тебя она готова абсолютно на всё.
— Я скажу ей, — произносит Дерпи, — не беспокойся за неё… Анон.
Ух ты, это первый раз, когда почтальонша проявила ко мне хоть какое-то уважение.
— Ты не пойдёшь с нами?
— Нет.
— Ей кое-что надо сделать здесь, — мрачно поясняет жеребец, — что-то, что не можем ни ты, ни я.
Ну да, кто-то должен позаботиться о Селестии и Луне.
А я абсолютно не разбираюсь в понячьей медицине.
Жаль, иметь в компании кого-то, способного летать, было бы круто, но не судьба.
— Хорошо, — я слегка киваю пегаске.
— Пойдём.
Жеребец идёт медленно и аккуратно, но мне всё равно больно делать каждый шаг.
Он старается мне помочь, но ему просто не хватает роста. Вот если бы на его месте были Селестия или Луна…
А так — мне проще идти выпрямившись, чем сгибаться и облокачиваться на него.
Когда я выпрямляюсь, он участливо смотрит на меня:
— Ты уверен? Я же не против…
— Так получается менее болезненно.
Хотя… увеличиваются шансы потерять равновесие, споткнувшись об обломки, но это проблемы будущего Анона.
Он слегка кивает, но продолжает двигаться бок о бок со мной.
Это хорошо — если я начну падать, он, возможно, сумеет меня поддержать.
Необходимость идти по неровным обломкам и боль в груди не оставляют сил на разговоры, и мы некоторое время… честно, не знаю сколько… идём молча.
Всё, что имеет значение — найти место, куда поставить ногу, потом найти место для второй ноги, чуть впереди, и при этом не упасть.
— Ты не взял с собой пистолет? — внезапно спросил жеребец.
— Как…
Как он узнал об этом?
— Дерпи мой самый дорогой друг в этом мире.
А, так это он добыл для неё пушку?
— Как?!
— У меня есть свои способы.
Говнюк.
Я продолжаю ковылять вперёд, но замечаю, как он искоса поглядывает на меня.
— Так всё же, ты не принёс его?
— Нет.
Я просто забыл.
— Великолепно.
Говнюк, да.
Он, несомненно, увидел на моём лице раздражённую гримасу, потому что обежал меня спереди и теперь совершенно беззаботно идёт хвостом вперёд, внимательно глядя на меня.
— Нет, я серьёзно, — настойчиво произнёс он с широкой улыбкой на лице, — я не был уверен, как именно ты решишь эту мелкую проблему, учитывая, что ты всё-таки человек…
— Мы не обязательно… — приходится прерваться, чтобы перевести дыхание, — …прибегаем к насилию.
— Не-а, это-то я знаю, но ты — ты же должен признать, что…
— Пистолет в любом случае не поможет.
Ну да, будет ли пистолет эффективен против того, кто способен сыграть в «блинчики» принцессой Луной?
— Пожалуй, да, — признаёт жеребец, слегка замедляя свой шаг, чтобы я сумел догнать его, — и тем не менее… — он перестаёт двигаться спиной вперёд, поворачиваясь в ту сторону, куда нам следует идти, — мы почти достигли центра. Почти пришли.
Пришли к Свити Белль?
И правда — над головой ярко сияет солнце, воздух абсолютно спокоен, и если бы не тёмный круг, ограничивающий чистое небо, и не обломки под ногами — ничто бы не выдавало того, что сейчас над Кантерлотом ревёт ужасающий ураган.
Да, и тихая, почти ленивая мелодия, доносящаяся непонятно откуда.
— Я никого здесь не вижу.
Ураган, похоже, унёс те обломки, которые были легче других, и разбил на части более крупные — так что местность вокруг довольно-таки ровная… хотя то здесь, то там видны кучи покрупнее. Возможно, Трикси и Скуталу прячутся за одним из таких бугров.
Или Трикси поймала Скуталу и утащила куда-нибудь в безопасное место.
Если уж фантазировать, то о наилучшем варианте, правда же?
— ТРИКСИ?!
Жеребец злобно зыркает на меня, но мы же в любом случае здесь как на ладони, потому что способны стоять.
— СКУТАЛУ?!
Странная песня становится громче — да, кричать было не особенно хорошей идеей.
Совсем плохой идеей.
— Туда! — рявкает жеребец, указывая копытом на лежащие вдалеке яркие обломки прилавка уличного торговца.
Я смотрю туда и… да ничего особенного не вижу.
Вообще почти ничего.
Но жеребец целеустремлённо удирает в сторону обломков, и я, по мере сил, следую за ним.
Получается очень, очень неторопливо.
Мне точно надо к врачу.
Вот как только все окажутся в безопасности…
— Видишь?! — гордо заявляет жеребец, отбрасывая в сторону обрывки ткани, когда-то бывшие навесом над прилавком, и открывая что-то красно-сине-оранжевое.
О, боже…
— Трикси сделала, что ты просил, человек, — бормочет пони, и я едва слышу её слова с расстояния в несколько шагов, — Трикси нашла её.
И правда, она ногами прижимает к себе миниатюрную поньку, а та изо всех сил сопротивляется и пытается вырваться на свободу.
— Анон! — кричит Скуталу, — Пускай она меня отпустит!
Я хочу пошутить, сделать что-нибудь, чтобы успокоить их… но все мои силы тратятся на то, чтобы идти.
— Я СМОГУ ОСТАНОВИТЬ ЕЁ, АНОН! Я СМОГУ СПАСТИ СВИТИ БЕЛЛЬ! ДИСКОРД ЗАПЕР ЕЁ ПОД ЗЕМЛЁЙ, ТАК ЧТО У НАС ЕЩЁ ЕСТЬ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ…
— Времени, чтобы спастись, — шипит в ответ Трикси, — я думаю, мы больше не можем надеяться на него или на принцесс, что они снова спасут нас.
Жеребёнка изо всех сил сопротивляется, размахивая ногами и лягаясь — но Трикси только крепче прижимает её к себе.
— НАМ НЕ НУЖНА ПОМОЩЬ! — визжит Скуталу, по её личику ручьями текут слёзы. — Я САМА СМОГУ ВСЁ СДЕЛАТЬ!
Трикси качает головой.
— Нет, не можешь. Ты же помнишь, что сказала Луна…
Тем временем песня становится всё громче и громче.
Уже настолько громкая, чтобы отвлечь меня от выбора места для следующего шага.
Дерьмо!
Это всё, что я успеваю подумать, когда что-то проскальзывает под моей ногой и я обрушиваюсь на землю.
— …даже Элементы не смогут её вернуть!
Жеребец, который сейчас практически рядом с кобылой и жеребёнкой — оборачивается на звук, с которым я шлёпаюсь на кучу обломков.
Звук, удивительно похожий на вопль.
— ПОЭТОМУ Я ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ ЭТО САМА! — рыдает Скуталу. — ОНА НЕ ХОЧЕТ ВОЗВРАЩАТЬСЯ, ПОЭТОМУ МНЕ ПРИДЁТСЯ… МНЕ ПРИДЁТСЯ…
Жеребец смотрит на мою подругу, потом переводит взгляд на меня.
Снова тот самый чрезвычайно печальный взгляд.
Я не слышу, что именно он говорит Трикси — песня становится такой громкой, что заглушает всё, даже мои собственные мысли.
Неподалёку от них земля внезапно вздувается бугром и сотрясается — и я не могу обвинять жеребца в том, что он убежал оттуда.
Я ненавижу его за то, что он убежал от моих друзей.
За то, что он кинулся ко мне, словно это я — единственный, кого следует спасать.
Я не обвиняю его в том, что он убежал — но ненавижу за этот виноватый взгляд.
Он произносит два слова…
— Прости меня…
…и ревущая, надрывно орущая мелодия — колыбельной?! — прорывается сквозь землю, и что-то… непонятное, неописуемое взлетает сквозь разлетающиеся камни и обломки, с воплем исполненным чистой ненависти взмывая в воздух.
Звук становится чуть тише, когда ЭТО уносится в высоту, увеличение расстояния слегка гасит его.
— Прости меня, — повторяет жеребец, — мы опоздали.
— Дерьмо! Мы ещё можем… можем…
Звук постепенно снова становится всё громче.
ЭТО возвращается.
— Ещё есть время…
— Я ГОТОВА! — кричит Скуталу, подняв личико к небу. — Я ГОТОВА ЗАГАДАТЬ ЖЕЛАНИЕ!
— Ох, мне так жаль… — произносит жеребец, опуская копыто мне на плечо, словно это могло бы как-то успокоить меня.
— КЬЮБЕЙ, ГДЕ ТЫ?! — кричит жеребёнка, отчаянно пинаясь и лягаясь, чтобы освободиться от хватки Трикси. — Я СКАЗАЛА, ЧТО ЗНАЮ, ЧТО ХОЧУ ПОЖЕЛАТЬ!
— Не надо…
Эти желания… они никогда не доводят до добра.
— НЕ НАДО!
— Я ЖЕЛАЮ…
— НЕТ!
— Я СМОГУ ЭТО ИСПРАВИТЬ, АНОН!
Она может меня слышать!
Значит, я ещё могу…
— Я ЗНАЮ, ЧЕМ ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ!
Чем закончится — что?
— Я СМОГУ ЭТО СДЕЛАТЬ!
Нет.
— ТОЛЬКО НУЖНО ПО-УМНОМУ ЗАГАДАТЬ!
Миниатюрное белое существо проносится по краю моего поля зрения, его хвост развевается на ветру.
Нет…
Белая зверушка останавливается перед жеребёнкой, хлеща хвостом из стороны в сторону.
— Я ЖЕЛАЮ…
Нет!
— Я желаю, — повторяет понька, — чтобы всё было таким, каким должно было бы быть!
Зверушка ещё раз взмахивает хвостом.
Ничего не происходит.
Её желание не работает.
Оно чересчур неконкретное — что бы ни вышло в результате, это точно будет не то, чего ей хотелось добиться.
Это не будет тем добрым финалом, который она ожидает.
Скуталу невероятно широко и радостно улыбается — она думает, что победила.
Она думает, что спасла свою подругу.
Она улыбается, и на её бедре возникает кьютимарка — сиреневая спираль.
Всё ещё зажатая в объятиях Трикси, Скуталу гордо оглядывается по сторонам… и видит существо, которое некогда было её подругой.
— Почему?
— Потому что она — магическое существо, — бесстрастно отвечает белая зверушка, — и то, что она превратилась в кошмар — так и должно быть.
Я сумел увидеть тот самый момент, когда Скуталу осознала свою ошибку — и нет, не по тому, как у неё отвисла челюсть и в глазах появился ужас, ничего такого… повседневного.
Её кьютимарка — которую она получила за отчаянную попытку совершить невозможное — теряет свой красивый сиреневый цвет и темнеет.
Не медленно и не мгновенно — но со скоростью мысли, давая мне как раз столько времени, чтобы осознать, что сейчас произошло.
Что она сейчас осознаёт.
Крик жеребёнки перебивает песню.
Она кричит в отчаянии, до тех пор, пока у неё не кончатся силы для того, чтобы кричать.
Она кричит, и цвет её кьютимарки темнеет, превращаясь в ничто.
Она кричит, и этот цвет покидает кьютимарку, распространяясь по всему телу, от гривы до хвоста.
Она кричит — и перестаёт быть той весёлой, непоседливой жеребёнкой, которую я знал.
И всё равно — то создание, которое когда-то было Скуталу, продолжает кричать.
До тех пор, пока само не превратилось в ничто.
Медленно расширяющийся разрыв в реальности, от одного взгляда на который, казалось, вздрогнула от ужаса сама моя душа.
Скуталу исчезла.
Трикси исчезла.
Белая зверушка — тоже исчезла.
Спустя несколько секунд странное существо, в которое превратилась Свити Белль, тоже исчезает в разрыве.
Я в обалдении таращусь на происходящее, пока по воздуху внезапно не пролетает книга, трепеща страницами, и влетает в разрыв.
— Что?..
— Я очень-очень сожалею… — бормочет жеребец, — но в каком-то смысле она всё же исполнила своё желание.
— Желание… но она же исчезла!
— Желание исправить этот мир, — нахмурясь, ответил тот, — она была очень храброй жеребёнкой.
— Она была… идиоткой.
Это желание — как она вообще могла подумать, что такое желание чем-то поможет?
— Она была ребёнком…
— Даже ребёнок мог бы понять такое!
— …и она была очень храброй.
Жеребец протягивает мне ногу — я на секунду задумываюсь, но потом берусь за неё, и он помогает мне подняться в сидячее положение.
— Она всегда такой была.
Дэш так и не смогла научить её летать, но научила кое-чему гораздо более важному.
— Верной своим друзьям, всем сердцем и до конца.
— И дальше.
Бля.
По воздуху пролетает ещё одна книга, следом за ней — радужно блеснувший DVD-диск.
Бля!
БЛЯ!
— Она — до сих пор где-то там?
— Не знаю.
— А остальные? Мы ещё можем сделать что-нибудь для них?
— Я не знаю…
Надо найти моих друзей. Как-то защитить их.
— В лучшем случае… и я имею в виду действительно наилучший случай, — он пронзительно смотрит на меня, и я киваю, — всё и все, кто окажется втянут в этот разрыв, очутятся там, где им положено быть, после того, как мир в достаточной мере станет таким, каким должен быть. После этого разрыв, в который превратилась твоя маленькая подружка, самопроизвольно дестабилизируется и распадётся, потому что само его существование станет парадоксальным. В лучшем случае, как я и сказал.
— Что за хрень ты только что сказал?
Он явно собрался было изобразить «Твайлайт Спаркл читает лекцию», но один взгляд на…
На…
Это не Скуталу.
Скуталу больше нет.
Но взгляд на это убедил его пропустить большую часть лекции.
— Я сказал, что эти две жеребёнки должны существовать в Эквестрии, их отсутствие делает мир ещё более несбалансированным. Так что — и это, разумеется, исключительно предположения…
— Несбалансированным?
Какого хрена?
— Идеи пересекают границы миров с лёгкостью. Вещи — совсем другое дело, — он сделал жест в сторону рассыпающейся на лету стопки книг, улетающей в разрыв.
Ага…
— И, разумеется, живые существа.
— Я… понимаю.
В воздухе появилась ещё одна книга, и казалось разрыв сам, словно голодный зверь, потянулся к ней, чтобы с жадностью проглотить.
— Видишь ли, нас не должно быть здесь. Эта штука будет продолжать существовать, — печально произнёс жеребец, — продолжать расширяться, пока не будет достигнут баланс. Пока её ненависть и стыд не перестанут заставлять её продолжать существовать.
Мой взгляд успел выхватить округлый красный предмет, мелькнувший на краю разрыва. Дэш будет очень расстроена судьбой своего коврика для мыши.
А следом пролетела новенькая копия «Заблудших и проклятых».
Бля.
И два диска, которые выбрали мы с Твай.
Вот дерьмо…
Мы собирались посмотреть их сегодня вечером…
— Ты и я, — сделал широкое движение копытом жеребец, — чересчур плотные, чересчур своевольные для того, чтобы эта штука смогла выбросить нас своими силами.
— Ты?..
Он слегка пожал плечами, как будто отметая мой вопрос.
— Выбросить нас столь же тяжело, как было тяжело принести сюда.
— Так что же… получается, мы в безопасности?
Я вполне переживу исчезновение всех вещей, принесённых из моего мира, до тех пор, пока…
— До тех пор, пока будем убегать быстрее, чем разрыв будет увеличиваться нам вслед, и игнорировать то, что будет при этом происходить со всеми остальными. Не знаю как насчёт тебя, но я…
— Что?
— Память пересекает границы с лёгкостью… и так же легко уходит. Я не хочу, чтобы те, кто мне дорог, забыли меня.
— Что?
— В ту краткую секунду, после которой твоя подруга была проглочена этой штукой… — он тяжело вздохнул и, кажется, всхлипнул. Впрочем, поскольку его лицо было направлено в сторону разрыва, я не полностью в этом уверен, — в тот невероятно короткий момент она забыла всё о тебе и твоём мире. Разрыв не может сам достать нас, пока мы не придём к нему по своей воле, так что он тянется…
Словно в подтверждение, ничто вытянуло отросток, чтобы выхватить из воздуха фигурку-миниатюру.
— Вещи, мысли, память — всё, что он может притянуть своими силами. Они исчезают в мгновение ока, и таким образом немножко исправляют баланс. Вот поэтому я и попросил Дерпи не ходить с нами.
— Чтобы она не забыла о тебе? Твоя последняя просьба была об этом?
— Нет.
Он не стал пояснять свой ответ.
— А потом, когда баланс восстановится?
— А потом все твои друзья вернутся, и никто не будет помнить о тебе.
Он сделал шаг вперёд, в сторону пустоты, которая когда-то была жеребёнкой…
Которая была очень дорога мне.
— Я надеюсь.
— Ты… надеешься?
Так он не уверен?
— Мне приходится.
Он делает ещё один шаг.
— Я не могу заставить тебя пойти со мной…
Он собирается сейчас шагнуть в пустоту, имея всего лишь надежду?
— …но если ты, как я надеюсь, относишься к тому типу людей, что готовы пожертвовать всем ради своей семьи…
Да, разумеется.
Я готов пожертвовать собой ради моей драгоценной принцессы.
Но… предлагать уйти в ничто лишь с надеждой на лучшее?
Он что, сумасшедший?
— Я не хочу уходить.
— И я тоже, — горестно сказал он, — мне очень нравится этот мир. В частности тем, что любую проблему в нём можно решить за полчаса…
— Я не хочу оставлять Твайлайт.
— Если ты не пойдёшь, это будет уничтожать любую память, любой твой след в этом мире, пока не останется ничего, — в его голосе внезапно зазвучала сдержанная ярость, — хотел бы ты, чтобы твоя принцесса забыла о тебе? Потому что это действительно сможет вырвать из её души и тела все следы встречи с тобой.
Он посмотрел на меня яростным взглядом.
— Но этого окажется мало, и провал всё же догонит тебя. И в итоге, она даже не будет помнить, что именно потеряла.
Она даже не будет знать моего имени. Впрочем… я ведь тоже не знаю. По крайней мере, настоящее имя.
Но…
Твайлайт, быть может…
…сможет оправиться после расставания со мной. Сможет продолжить жить без меня.
Да, она сильная.
Она точно справится.
Но если часть её души будет украдена?
— Я… — я вздохнул, — я знаю, каково это.
И я не могу.
Просто не могу ранить её, особенно после всего того, что я сделал с ней раньше.
Она сама сказала — потерять память обо мне настолько страшно, что она просто не в состоянии этого вообразить.
— Что будет с нами, после того как…
Я указываю в сторону разрыва.
— Мы… туда… — как же это выразить словами?
— Разве это важно? — ответил он с легкомысленной ухмылкой.
Очень фальшивой ухмылкой.
Он понял, что я имел в виду.
— Нет.
На самом деле, нет.
Нет — если благодаря этому моя Твайлайт будет в безопасности.
— Пожалуй, это действительно совсем не важно.
Вот я наконец и нашёл смысл своего существования в Эквестрии.
— Если повезёт, ты окажешься в своём мире, примерно тогда, когда ты пропал из него, — ответил, тем не менее, жеребец, делая ещё один шаг к пустоте. — В любом случае тебе пора принимать решение, Анон. Дерпи не сможет бесконечно задерживать твою принцессу.
Задерживать её?
Он об этом попросил свою драгоценную почтальоншу?
— Зачем?
— Чтобы дать нам время, которое, скорее всего, уже почти всё ушло, и ты смог бы совершить выбор…
— Которого у меня на самом деле нет, так ведь?
— Я же говорил, что не могу заставить тебя?
— И, тем не менее, ты пытаешься — рассказывая мне всяческую невнятную, но угрожающую хрень, но ни слова, которое я смог бы реально использовать, чтобы выжить здесь?
Я ведь наверняка смог бы как-то использовать особенности местных законов природы, чтобы и удержаться самому, и спасти Твайлайт… а вместо этого он убедил меня прыгнуть в эту хрень, которая раньше была Скуталу, и, возможно, просто исчезнуть?
— И, бля, с чего ты вообще взял, что если мы принесём себя в жертву этой дыре, мы сможем её остановить?
— Как я сказал, — резким тоном ответил он, — ни тебя, ни меня не должно было здесь быть.
Чёртов высокомерный мудак.
— И с чего они смогут о нас помнить, если мы… — я делаю жест в сторону разрыва, и он, внезапно, дёргается в мою сторону — я чувствую боль, но не телесную, а боль самой души.
…словно Скуталу потянулась, чтобы коснуться моей руки.
— И что будет, если эта штука не остановится?
…если она не остановится, и Твайлайт в итоге забудет обо мне… то зачем мне следовать идее этого сумасшедшего?
Я смогу пробыть с ней ещё сколько-то времени, пока…
Да не важно, сколько — любая секунда с ней будет драгоценна!
— Твоя маленькая подружка пожелала, чтобы всё было таким, каким должно было бы быть, как бы расплывчато и неточно это желание ни прозвучало… кто вообще решает, каким, реально, всё должно быть?
— Ну вот ты, например, явно пытаешься.
Этот мудак, похоже, самонадеяннее даже меня.
А может быть и нет. По крайней мере, он же не заявлял о своей богоподобности?
Но всё равно он — мудак.
— Я… нет, больше нет, — он явно колеблется, — но, так или иначе, малышка получила своё желание. Всё явно пошло не так, как лично она хотела, но её желание исполняется.
— И это означает, что в Эквестрии нам больше не рады?
— Нас не должно здесь быть. Небольшое смешение миров допустимо, но не настолько. Ни мы, ни это белое создание, ни то, во что превратились жеребёнки… Память, идеи, мысли — это допустимо, они, скорее всего, останутся.
Он слегка виновато улыбнулся мне.
— Впрочем, разумеется, это не более чем мои домыслы. Может быть, её желание вообще превратит всех здешних обитателей в двуногих разумных морковок, потому что был когда-то такой выверт эволюции… Короче говоря, мы не знаем наверняка, что же именно должно произойти, потому что не можем сказать, чей вариант «того, что должно быть» будет пытаться реализовать это желание.
Чёртовы волшебные желания.
Лучше всего сейчас развернуться и уйти.
Найти своё решение проблемы, не полагаясь на быстрые магические способы, так популярные здесь — типа удаления себя из Эквестрии, чтобы Твай не потеряла память обо мне.
Этот разрыв растёт не столь уж быстро — хотя явно растёт, с каждой проглоченной иномировой книгой.
Раньше или позже, в Эквестрии не останется ни книг, ни дисков, ни Лего — но до тех пор мы сможем быть вместе.
Возможно, даже закончится всё не моим исчезновением вместе с памятью Твайлайт обо мне — моя любимая умная, она придумает что-нибудь, если у неё будет время.
— Ты должен сделать выбор, Анон, — настойчиво произнёс жеребец, — как я говорил, Дерпи не сможет…
— Я остаюсь.
— Что?
Он явно не ожидал этого.
Со всеми этими его «я не заставляю», от тем не менее не сомневался в том, что именно в конце концов я выберу.
— Если я смогу оставаться подальше от этой штуки, и держать Твай рядом со мной — она меня не забудет.
— Но раньше или позже…
— Раньше или позже она придумает способ остановить это всё, — я пытаюсь пожать плечами, но на такой жест требуется больше энергии, чем у меня сейчас есть, — и даже найдёт способ вернуть Трикси и жеребят, я уверен в этом.
— И как же ты ухитришься держать её вдали от разрыва, — орёт в ответ жеребец, если она уже летит сюда, смотри, идиот!
Он указывает копытом — и правда, вдали видна приближающаяся сиреневая точка, и ещё одна, явно более неустойчивая в полёте, рядом — это, скорее всего, Дерпи.
Вот дерьмо…
— Ну, может быть, что-то она и забудет, но…
Ещё одна книга проносится по воздуху, чуть не зацепив меня по лицу обложкой.
Не все её воспоминания обо мне — приятные.
Несмотря на то, что она говорила в той торговой комнате, потерять часть воспоминаний было бы довольно неплохо.
Довольно…
Недостаточно для того, чтобы считать это чем-то хорошим, скорее «во всяком свинстве есть немножко ветчины», но…
— И, кроме того, у неё будет возможность получить новые воспоминания, если мы останемся вместе.
— Ах, так вот каков твой ответ! — проревел жеребец. — Просто выбросить старые, ненужные вещи, чтобы потом сделать новые! Как по-человечески!
— Не то чтобы…
— А скажи-ка мне, — перебил он, — нового ребёнка ты тоже планируешь сделать вместо того, что есть сейчас?
Чего?!
— Я не шутил, когда утверждал, что этот провал вырвет из неё все следы твоего присутствия — это будет относиться не только к её разуму, но и к телу!
…невозможно.
— И не ожидай, что ребёнок будет столь же стоек, как мы с тобой — взрослые, опытные, способные сопротивляться судьбе. Но эта крупинка жизни, что лишь недавно появилась внутри твоей возлюбленной? Да ей неправильного взгляда хватит для того, чтобы исчезнуть! Сейчас это, наверное, всего лишь пара десятков клеток — но ты точно готов пожертвовать ею ради нескольких лишних дней с пони, которая даже не знает, каков ты на самом деле?!
— Она… беременна?
— Хотя, может быть, ты и не знал, — менее жёстким тоном произносит жеребец, — тогда бы ты поступал по-другому…
— Но как?
Я же не пони!
— Обычным образом, как я полагаю. Хотя, конечно же…
Она же не человек!
— Это невозможно!
Она сама так сказала совсем недавно.
— Разве это не свойство людей, — фыркает жеребец, — творить невозможное?
Твайлайт — не человек. Но однажды… всего один раз…
Невозможно.
Почему она мне не сказала?
Она сама не знает?
Не может быть.
А он откуда знает?
Вообще совершенно непонятно, откуда этот жеребец знает столько разнообразных, важных вещей — однажды, например, он оставил конкретно ту книгу, что требовалась, конкретно в нужном месте для конкретной жеребёнки…
Ох, как я надеюсь, что Бери Пинч не окажется втянутой в эту хрень…
— Ты уверен?
— Услышал однажды разговор Селестии и Луны — и они, скорее всего, не подозревали, что я был поблизости.
Ха, а они откуда знают?
Впрочем, это не важно.
Если я останусь, Твайлайт потеряет больше, чем меня.
— Я пообещал, что не покину её.
— В некотором роде ты сдержишь это обещание, — ответил жеребец, переминаясь на месте и нервно поглядывая на летящую вдали аликорну, — часть тебя останется у неё.
Её память обо мне.
Её любовь ко мне.
Её ребёнок.
Они останутся, если я сейчас шагну в пустоту.
Если же я останусь…
Я пообещал всё исправить.
— Помоги подняться.
Пока я с трудом отрываю свою задницу от земли, мимо меня пролетает ещё одна книга. Я мимолётно желаю поймать её. Вырвать пустой лист. Написать прощальную записку… Но книга улетела в пустоту.
Да и писать мне было бы нечем.
Вот уж не подумал бы раньше, что способен пожалеть о том, что кровотечение остановилось, потому что я смог бы…
Нет, это глупо.
Мне нет необходимости что бы то ни было писать ей.
Она и так всё знает.
Опираясь на жеребца, я ковыляю в сторону пустоты.
Я не ухожу от любимой.
На самом деле…
Твайлайт знает, что ей следует делать.
Пустота с радостью тянется ко мне — несмотря на то, что я принял решение, это всё рано пугающе.
У меня не получается не зашататься, когда ничто вопит в моём разуме.
— Ты готов? — удивительно равнодушным голосом произносит жеребец.
— Д…да. Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее все вернутся домой.
Я делаю глубокий вдох.
— Я обещал ей.
Шаг вперёд.
— И не собираюсь нарушать его.
Ещё шаг, и…
…ничто.
Удивительно отстранённое ощущение падения… хотя, возможно, это лишь воспоминание о… о чём?
Это было какое-то место.
Но я не помню, как оно называлось.
Из поля моего зрения исчезают яркие цвета, всё вокруг темнеет.
Здесь нет света, нечему отражать свет, всё, что я вижу — темнота.
Я, определённо, падаю, но не чувствую и не вижу ничего, чтобы подтвердить или опровергнуть это.
Просто знаю.
Точно как в «обезьяньем сне» про падение с дерева, когда твоё тело «знает», что ты падаешь, хотя на самом деле недвижимо лежишь в постели.
И из этого ничто внезапно возникает сиреневое копыто, на волос промахиваясь мимо меня.
Ха.
Как странно.
Я внезапно просыпаюсь, вскидываясь в постели, словно герой какого-то дурацкого аниме.
Какого хрена?
Падение, темнота, обречённость, странное ощущение, словно кто-то пытается меня спасти… но копыто?
Не понимаю, к чему это, такого со мной раньше не бывало.
С другой стороны, это же сон, который раз за разом, абсолютно каждую ночь повторяется уже почти год с того момента, как я попал в дорожно-транспортное происшествие.
Происшествие.
Хех, какое милое слово — меня сбили и оставили валяться на обочине, пока проезжавшие мимо люди не вызвали полицию — и в результате, это теперь называется «происшествие».
Разумеется, я совершенно не помню, как это произошло, и полиция не смогла ничего выяснить, но лучше уж так, чем…
В воздухе разносится очень характерный запах.
Бля!
— Ты опять спалила грёбаный тост?
— Он сам сгорел!
…да, уж лучше так, чем как та женщина, которую нашли рядом со мной. Она не только не помнила ни хрена, но и…
Вот дерьмо, как она ухитрилась спалить тост в тостере, который настолько умный, что сам выкидывает готовый хлеб?
— Чёрт тебя побери, Би, прекрати наконец пытаться готовить завтраки!
— Но я же могу!
— Сиди уж. Я сейчас встану и быстренько приготовлю всё!
Несколько мгновений тишины.
— …вафли сможешь сделать? Пожалуйста…
— А ты что-нибудь сделала, чтобы их заслужить?
— Эй, я же вежливо попросила тебя!
— Да, я знаю, что для тебя это чертовски крутое достижение, но на вафли его всё равно не хватит!
Иногда — как правило, в те дни, когда она сама пытается приготовить завтрак, я реально сожалею о том, что позволил этой женщине пойти со мной, когда нас выписали из госпиталя.
Иногда я гадаю, как же, чёрт побери, это произошло.
Кто вообще решился позволить какому-то случайному хрену забрать с собой случайную женщину с серьёзным нарушением памяти?
Возможно, это из-за того, что все почему-то считали нас родственниками? Но, бля, между нами же нет ни малейшего сходства!
Может, мы вели себя похоже?
Ага, мы оба вели себя как говнюки.
Я поднимаюсь с кровати и натягиваю на себя одежду — ровно настолько, чтобы не раздражать соседку.
Мне не так уж много потребовалось, чтобы выработать привычку не забывать надеть штаны.
Всего пара-тройка синяков.
Сонно пошатываясь, я вылез из спальни в коридор. Теперь повернуть нале… ой, направо. Налево — это было в моей старой съёмной квартире, однокомнатной. А эта, новая — в ней кухня справа.
Термин «новая», разумеется, относится к этой квартире лишь с большой натяжкой. Мы вдвоём перебрались в неё шесть… или семь… или девять месяцев как, чтобы у моей соседки появилась собственная комната, а то ей приходилось спать на диване в одной комнате со мной.
По дороге я стараюсь, с некоторым незначительным успехом, попытаться окончательно проснуться и проморгаться. После третьей или четвёртой попытки я начинаю различать перед собой соседку… которая держит перед собой сгоревший тост. Держит — грёбаными щипцами.
— Реально не представляю себе, как ты ухитряешься это проделывать, Би.
— Наверное это мой талант, — шипит она, швыряя обгорелое… нечто… в помойное ведро. Звук при этом раздаётся такой, словно в ведро кинули кирпич.
— Сядь ты уже. Я сейчас что-нибудь сделаю.
— Яйца?
Я слегка киваю ей — ровно настолько, чтобы не потерять равновесие и не шлёпнуться.
Я умею готовить яйца, и мои подруги всегда охотно их жрут. Без напоминания, и без остатка.
Яичница-болтунья была первым блюдом, что я приготовил для Би, возможно, потому что был ещё чересчур слаб для того, чтобы готовить что-либо более серьёзное. И с тех пор это блюдо почему-то действует на неё успокаивающе.
Она чувствует, что яичница это часть дома?
— Ага, яйца. Тебе не надо сегодня на работу?
…к слову, а мне надо сегодня на работу?
Какой сегодня день?
— Не-а, у нас обоих сегодня выходной, — напоминает мне соседка, — сегодня же пятница!
Ага, пятница.
Это, конечно, мрачновато, организовывать себе еженедельный праздник в честь того, что нас не задавила насмерть машина, но я предложил это сам. А когда она с готовностью согласилась, было уже поздно объяснять, что я всего лишь пошутил.
Хотя где-то в глубине души я считаю, что она прекрасно всё поняла.
— Тогда давай, я сделаю завтрак, а ты — обед.
— Ладно, тогда я — в душ, — она подмигивает мне, — дам тебе время прибраться тут.
— Или ты сначала уберёшь своё дерьмо за собой…
Ох, бля, не успел.
Она уже убежала в коридор.
— Если еда будет готова раньше, чем ты вернёшься, будешь есть холодное!
Вместо ответа — шум воды в ванной.
Офигеть.
Ладно, убраться на кухне не так уж и долго… бля, сколько кухонных принадлежностей она ухитрилась испачкать в процессе сжигания одного тоста?!
Со вздохом я приступаю к уборке, примерно на середине окончательно утрачивая желание вообще шевелить руками… и просто-таки радуясь, когда внезапно раздаётся стук в дверь.
Как повезло, что я одет практически нормально для того, чтобы открывать дверь! Одного раза оказалось достаточно для того, чтобы впредь не забывать о необходимости надевать штаны.
Бросаю взгляд в глазок — молодая женщина за дверью выглядит странно знакомой. Несколько ниже меня, со светло-коричневой кожей, абсолютно чёрными волосами и в мешковатой коричневой куртке с чересчур большим количеством карманов.
Подруга какого-нибудь из моих друзей?
Да, наверное.
Именно поэтому возникает ощущение, что я точно где-то её видел.
Она явно не выглядит опасной, так что я открываю дверь; здоровенный свёрток, который она держит на сгибе левой руки, выглядит конечно подозрительно, но… ладно, проехали. Не первый уж раз мои гости приглашают ко мне домой кого-то из своей компании.
Она улыбается — выражение её лица настолько искреннее, что я не могу сам не улыбнуться в ответ. Это тоже как-то очень знакомо…
— Привет, Анон. Вот и я.
— Привет…
Она нервно переминается перед дверью, солнечные зайчики танцуют на её волосах, и мне почему-то представляется, что они не чёрные, а густо-синие. Словно…
Словно…
Кажется, я где-то видел такие…
— Ты забыл обо мне, да? — чуть обиженно заявляет гостья, реально лишь чуть-чуть, словно она ожидала этого, но всё равно надеялась, что ожидания не сбудутся.
— Нет. Во сне я всегда о тебе помнил.
Я знал, что она придёт, всегда знал.
Я знал ещё до того, как покинул Эквестрию.
Я знал, что она найдёт меня.
— Это не сон, Анон, — отвечает она, снова улыбнувшись.
Мне показалось, что она хочет меня поцеловать, но я не дал ей шанса — быстро наклонившись, я успел поцеловать её первым.
Поцелуй продолжался всего секунду — нам надо столько всего сказать друг другу, — но я обхватил её за плечи и притянул к себе.
— Это не сон, но он продолжался почти год.
— Я…
Она моргнула.
— Ох, я такая глупая…
— Ты — нет.
— Это нормально, — пробормотала она, прижимаясь лицом к моей груди, — и я глупая, и ты глупый, мы одинаковые.
Ох. Бедное моё чувство собственного достоинства.
— Ты не уходишь домой, — продолжила она с очень довольной улыбкой, — ты возвращаешься домой.
Я пытаюсь покрепче прижать её к себе, но она поворачивается, чтобы защитить свой свёрток…
Ох. Я всё же глупый.
— Мальчик или девочка?
Я протягиваю руки, чтобы взять своего…
— Девочка.
…свою дочку.
Не знаю, чего я ожидал — жеребёнка? Какого-нибудь странного гибрида типа сатира? Но она выглядит как вполне нормальный человеческий младенец.
— Один из побочных эффектов путешествия в твой мир, — произносит Твайлайт прежде, чем я успеваю спросить, — и часть причины, по которой я так долго не могла до тебя добраться.
Я едва воспринимаю, что именно она говорит.
— И как её зовут?
Малышка у меня на руках счастливо улыбается и энергично размахивает крошечными ручонками.
— Тен Сайдер.
Вопросительно поднимаю бровь.
— Я… гм…
Моя маленькая принцесса краснеет, и на её человеческом лице это отражается гораздо более явственно, чем когда-либо было на понячьем.
— Я почти согласилась было на Дециму…
Ох, моя маленькая задротка… моя драгоценная принцесса…
Я снова целую её, на этот раз поцелуй продолжается куда дольше.
— Очень рад снова тебя видеть, Твай.
Мои слова — самое большое преуменьшение, которое у меня случалось за год.
— И что дальше?
— Остальные принцессы не смогут очень уж долго держать портал, — отвечает она, — так что… возвращаемся домой.
Она делает секундную паузу, затем обнимает меня и крепко прижимается.
— Ты ведь хочешь вернуться в Эквестрию?
— Почему ты спрашиваешь?
— Пинки Пай настояла, чтобы я это сделала.
Вот умница.
— Она что, потеряла свои способности искажать реальность?
Иначе она сама притащила бы меня обратно.
— Типа того, — ухмыляется Твайлайт, — нарушать законы реальности — это явно её врождённая способность, но как выяснилось, теперь работает только в пределах нашего мира.
— А… жеребята?
— С ними всё в порядке, вот только они абсолютно ничего не помнят о случившемся.
Пожалуй, это и к лучшему.
— Ну, ты готов?
— Почти.
Я отдаю дочку Твайлайт и делаю шаг назад, в коридор.
— БИ!
— БЕАТРИКС!
— ТРИКСИ!
— ЧЕГО?!
Замечательно, она вылезла из душа.
— Пора идти!
— Куда это?!
— Домой!
— Чего?!
Она выскакивает в коридор, вся мокрая, но в прилипшей к телу длинной, до середины бёдер, футболке.
— Чёрт, — шипит она, прячась за диваном при виде открытой двери, — ты мог бы и предупредить, что у нас гости!
— Мне надо начинать ревновать?
— Нет, Твай, не надо. Просто она недовольна, когда встречает новых людей без подобающей одежды… ЧТО ОЧЕНЬ СТРАННО, ПОСКОЛЬКУ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ЖИЗНИ ЕЙ ХВАТАЛО ОДНИХ ЛИШЬ ШЛЯПЫ И ПЛАЩА!
Из-за дивана высовывается голова с мокрыми волосами, взгляд перебегает с меня на Твайлайт и обратно.
— Спаркл, — бормочет моя соседка, ощущая, как к ней возвращается память при виде моей принцессы.
— Трикси. Ну что, возвращаешься с нами?
— Угу, придётся, — вздыхает моя подружка, — завтрак в любом случае пропал…
И тем не менее она не встаёт, подозрительно разглядывая Твайлайт.
— Я… смогу ведь снова побывать здесь?
— Ну, открывать портал сложно, но в принципе возможно…
— Сейчас вернусь! — Трикси уносится в свою комнату, чтобы, наверное, начать собирать… всё подряд.
К слову, неплохая идея.
Подарив любимой ещё один поцелуй, я кидаюсь в свою комнату — но хватаю всего один предмет.
Успею ещё вернуться за всем остальным.
Именно это я и кричу Трикси, пока иду к моей принцессе — она в ответ орёт что-то, но я не слушаю. И за этим тоже я смогу вернуться, если что.
Она, пожалуй, не станет очень уж обижаться.
Этот мир не тот рай, о котором она мечтала, но, пожалуй, и чрезмерно жестоким к ней он не был.
Твайлайт терпеливо ждёт у дверей, играя со своей дочуркой.
Наличие рук, похоже, является новым впечатлением для обоих — малышка радостно хватает ручонками мамины пальцы.
— Она там надолго? — спрашивает Твайлайт, поднимая взгляд и улыбаясь.
— Не-а, сейчас вытащу её. Но сначала…
Протягиваю ей книгу.
— Ты помнил? — ахает она.
— Ага!
Я не помнил — зачем, но был абсолютно уверен, что эта книга мне потребуется.
— Я её чуть ли не первым делом купил, — разумеется, после того как вышел из госпиталя. — Ты ведь… не читала её ещё?
— Нет, — тихо отвечает она, — даже и не вспоминала об этом.
Она опускает «Драконов весеннего рассвета»[2] в один из многочисленных карманов своей куртки, и в этот момент в коридоре появляется запыхавшаяся Трикси с огромными сумками в каждой руке.
Твайлайт не обращает на неё ни малейшего внимания.
— Пойдём домой, Анон, — она прижимается щекой к моей груди, — если мы поторопимся, то даже успеем. Может быть.
— Успеем — куда?
— На церемонию открытия КантерКона.
Моя принцесса — конченная задротка.
Слава звёздам.