В тылу
Анонимус
Рэрити призывают на фронт.
Господи… война прожуёт её и выплюнет огрызки. Если случится чудо и она вернётся невредимой, внутри она всё равно будет страдать от посттравматического синдрома…
Она же всего лишь швея с большими амбициями, зачем она нужна на фронте? Но её всё равно призвали.
Я ругался, торговался, потом просто плакал… а она ушла.
Я пришёл на рекрутский пункт и попытался вступить в армию добровольцем. Меня не взяли. Если не солдатом, то хотя бы санитаром. Кашеваром, наконец. Ответ каждый раз был один: без кьютимарки меня не пустят на войну. Да, даже помощником кашевара.
Единственным моим утешением были приходившие раз в пару месяцев письма.
А потом письма перестали приходить.
Ни строчки за целый год!
Опубликовали официальное сообщение, что её отряд попал в засаду.
Я не мог ни спать, ни есть.
Постепенно не самые разборчивые кобылы начали пытаться меня «утешить».
Даже самые милые из них получали в ответ взгляд, который устрашил бы, наверное, саму Королеву Найтмэр.
До тех пор, пока я не увижу тело Рэрити, не поверю, что она мертва. Я буду ждать, что она вернётся.
И даже если я перестану ждать, всё равно не посмотрю ни на одну другую кобылу.
Потом война закончилась, объявили победу.
Кобылы начали возвращаться. Усталые, но счастливые, они выскакивали из вагонов и бежали к встречавшим их жеребцам и жеребятам.
Потом стали привозить раненых. Некоторые были так изуродованы, что уже не походили на пони.
И всё равно никаких вестей о моей единственной.
Начали привозить гробы, накрытые оранжево-черным флагом.
Те, кто отдал всего себя, должны чествоваться как герои.
— Пока не увижу — не поверю. Буду ждать! — я повторял это раз за разом, как заклинание, как мантру, и эти слова удерживали мой разум.
Через месяц курьер привёз официальный свиток: «Супругу военнослужащей _рядовой_ _РЭРИТИ_ официально сообщаем, что ваша жена _РЭРИТИ_ была возведена в звание _майора_ и пожалована рыцарским достоинством Эквестрийской Империи за…»
— Да к Дискорду подробности, она жива или нет?!
Я торопливо разматывал свиток, и мне было плевать на тех, кто мог увидеть, как я ору на письмо.
Потом в тексте встретилась строка «…будет возвращена вам в течение двух недель…»
У меня потемнело в глазах. «Будет возвращена…» Живых направляют, а не возвращают! Сначала эта мысль вызвала гнев, затем скорбь. А потом руки сами скомкали влажное от слез письмо и отшвырнули его в сторону. Пока не увижу — не поверю! Буду ждать!
Через две недели я стоял на перроне. Вокруг были жеребцы, ожидавшие своих жён, сестёр, дочерей.
Вот знакомое лицо.
— Анон, — кивнул мне Макинтош.
Я ответил на приветствие, его сестра и Рэрити были близкими подругами. И, разумеется, служили вместе в Понивильском отряде. Ему, наверное, так же плохо, как и мне.
Но у меня не получается об этом думать. Мои мысли заняты одним. Рэрити.
Но хоть как-то, а поддерживать социальные контакты необходимо…
— Как дела у Эпплблум? — практически бессмысленный вопрос, но нужно же хоть попытаться восстановить знакомство, которым я, погруженный в своё горе, столько времени пренебрегал.
Он фыркнул.
— В школе. Не отпустили, хоть просилась.
«Но я не уверен, что выдержу, если Эпплджек не выйдет сейчас из дверей вагона» — мысленно продолжил я за него.
— Свити Белль? — он тоже пытается общаться.
— Тоже в школе, плетёт гирлянды из фиалок. Рэрити всегда говорила, что плетение гирлянд хорошо развивает точность телекинеза.
Мак поднимает на меня взгляд, через пару секунд кивает.
— Йеп! Представляешь, как натренируется?
Я киваю в ответ. Оказывается, такой разговор может слегка унять беспокойство.
Мы ждём в молчании ещё четверть часа, и на станцию прибывает Кантерлотский Экспресс.
Как обычно, сначала выгрузили гробы. Всего два. Я чувствую болезненно-унизительное облегчение, глядя, как Бон Бон прижимается к гробу с нарисованной сверху лирой.
— Не нужно было высовываться, играла бы на своей лире! Не надо было говорить, что можешь сражаться!
Это не Рэрити. Хорошо.
Я сжимаю зубы, и у меня получается сдержать слёзы.
Выходят несколько кобыл, счастливых, усталых, забинтованных. Вот радужногривая пегаска с искусственным крылом и жутким шрамом через глаз — но сам глаз вроде цел…
А потом Макинтош вскрикивает и кидается вперёд, чуть не сбивая с ног идущую к нему кобылу.
— Тих-тих, Бигмак, затопчешь! Моя железная нога слабее прежней! Как там ферма?
Он не отвечает, сжимая в объятиях оранжевую кобылу, по его лицу текут слёзы. Я чувствую его счастье и облегчение.
— Ну пошли-пошли, мы всю дорогу загородили!
Он сдвигается с места только когда начинает идти сама Эпплджек, словно если он отпустит её, она снова исчезнет.
Одна за другой счастливые кобылы выходят из вагона, одна за другой происходят счастливые встречи, а Рэрити всё не видно.
Через некоторое время выходит последний пассажир вагона, вернувшего домой Понивилльский отряд.
Серая пегаска с косящим глазом обращается к толпе… Толпе, которая совсем не рассеялась за всё это время…
— Внимание! СМИРРР-НА!
Армейские рефлексы заставляют солдат вытянуться и замереть.
Утончённое, отполированное, абсолютно белое копыто ступает на перрон.
Все, как один, солдаты отдают честь.
Рэрити совершенно такая же, как раньше. Её ослепительно белая шёрстка сверкает, грива уложена в привычную причёску. Разве что повязка на глазу и меч в украшенных ножнах на спине, да непривычно высокие, хотя и стильные, сапоги до середины бедра на задних ногах.
— Хватит уже, дорогие мои! Мы не на фронте и не в Кантерлоте! Теперь я снова миссис Рэрити!
— З… Зефирка? — мой голос дрожит, я уже давно произносил это слово только в мечтах.
Она поворачивается ко мне, широко улыбается, потом подбегает, обнимает и дарит лёгкий поцелуй. Её глаза сияют. Дёрнув ушком, она оборачивается к толпе.
Всё ещё отдающей ей честь.
— Ох, во имя солнца… Вольно, все. Честно, это же вы организовали восстание!
— Токмо эта… Ты же приняла всё наказание и спасла наши жопы!
Я обнимаю её и не могу заставить себя разжать руки. Та самая Рэрити, которая ни разу не пропустила очередной поход в спа…
— Я так рад, что ты в порядке. Когда перестали приходить письма, я просто не знал, как мне жить…
Она потёрлась о мою щёку.
— Ну теперь я здесь, Эквестрия в безопасности, — поцеловала в шею, — и я так по тебе соскучилась!
Потом рассказывались истории, поднимались бокалы, произносились тосты — переворачивалась страница истории для всего города.
Рэрити была в центре всех событий.
Когда Понивилльский отряд схватили, враги обращались с ними реально жестоко. Они заставляли пони самим выбирать жертву для пыток, но Рэрити сама вызвалась, заявив что выдержит всё.
И это она смогла всё разведать, спланировать и разложить в нужных местах зачарованные драгоценные камни.
Отряд мог бы тихо ускользнуть во мраке ночи, но Рэрити приняла решение, и они остались, чтобы сражаться, чтобы спасти всех пленных из концлагеря.
Это был тяжёлый бой, половина тех, кого она повела в бой, были изранены, половина — изнурены тяжкими условиями плена.
Рэрити постоянно пыталась принизить свои заслуги, но те, кого она спасла, постоянно замечали это и возносили ей хвалу.
— Наконец-то дома! — выдохнула утомлённая празднованием Рэрити.
— Просто не верится, что они ещё продолжают!
— Пинкамина мечтала об этом празднике много дней, так что они будут веселиться до восхода солнца и ещё дольше.
— Теперь и для нас война закончилась, есть что праздновать, — ответил я, наклоняясь и целуя Рэрити в макушку.
— О, дорогой, только я сначала в душ. От меня пахнет потом… и ванилью… и сидром! — ответила она, возвращая поцелуй.
Оставив меч на краю стола, она убежала, и вскоре я услышал шум включившегося душа. Внезапно меня посетили очень грешные мысли, и я шагнул в сторону ванной…
— Ай! — громко раздалось из-за двери, и звук падения.
В моей голове разом ожили все те миллионы страхов, которые посещали меня за последние восемнадцать месяцев, я бегом кинулся в ванную… и увидел, что Рэрити лежит в ванне, пытаясь зацепиться за край. Я присмотрелся внимательнее, и понял, что она пытается… приставить на место свои задние ноги.
Те высокие сапожки…
— Анонимус?! Подожди, нет, я… — она снова поскользнулась, забыв на секунду, что у неё нет задних ног, чтобы упереться ими.
Я кинулся вперёд и обхватил её тело прежде, чем она ударилась об ванну ещё раз.
— Пожалуйста, не смотри на меня… такую… — тихо произнесла она.
Я просто не знал, что можно сделать в таком случае… и сделал то, что помогало всегда.
Крепко прижался к своей жене и поцеловал её.
Она смотрела мне в лицо… Что она искала? Жалость? Отвращение? Этого там не было, и быть не могло.
Я поднял одну из металлических ног, спрятанную в сапожок.
— Чем тебе помочь, Зефирка?
— Просто приложи к левой задней ноге, у меня есть особая магия для прикрепления…
Так я и сделал, наблюдая, как срабатывает сложный механизм, спрятанный под металлической облицовкой верхней части протеза.
— Теперь вторую! — приложил искусственную ногу туда, где раньше была середина бедра ноги живой и настоящей. — Анонимус, я пойму, если ты… — я прикоснулся к её губам, не давая произнести жестокие слова.
— Ты моя жена, и я всё же тебя дождался, и подумать не смей, что я так долго ждал тебя не для того, чтобы быть рядом до конца своих дней.
Она пару секунд смотрела на меня с улыбкой, потом обняла и горячо поцеловала.
— Ты прав, драгоценный мой. Я просто чересчур долго не была дома.
Свити Белль
Когда началась война, папа и мама прекратили свой непрерывный тур по всей Эквестрии. Мы навсегда переехали в Понивиль, и это было круто, потому что там жили Рэрити и Анонимус. И Скуталу, и Эпплблум, в общем все остальные.
Но скоро Рэрити тоже отправилась на фронт. Анонимус был ужасно зол, он пошёл и потребовал, чтобы его отправили вместе с ней. Хоть медбратом. Хоть поваром.
А потом он вернулся расстроенный и сказал, что без кьютимарки никого не берут.
Я тоже хотела отправиться вместе с сестрой защищать Эквестрию, но она сказала, что я ещё слишком маленькая, и дала мне важное задание:
— Я прошу тебя позаботиться о моем драгоценном Анонимусе. Враги и нехорошие пони могут угрожать ему, и здесь нужен кто-то, чтобы защитить его.
— Конечно же… в смысле, ЕСТЬ, МЭМ! — ответила я, отдавая честь.
Она отдала честь в ответ, и я очень долго её не видела после этого.
Конечно, были письма. Я читала их вместе с Анонимусом, приходила к нему так часто, как только могла, даже встречаться с Эпплблум и Скут получалось теперь только в школе.
Моя задача важнее, чем все игры с подружками.
Даймонд Тиара говорила, что Рэрити мне так сказала, потому что я ни на что не годный жеребёнок.
Но я знала всю правду. Я однажды видела, как плохая кобыла хотела сделать Анонимуса своим кольтфрендом. Даже после того, как он сказал, что женат!
— Смотри, красавчик, со мной тебе будет хорошо, — говорила оранжевая кобыла в полосатой одежде и здоровенной шляпе.
— Нет, — отвечал Анонимус, — я женат.
Тут кобыла заметила меня, и я вовсе её не испугалась.
— На ней, что ли? А где тогда твоя жена? Я тебя одного не оставлю, сладенький…
— Она на фронте, среди кобыл, куда более храбрых чем ты, — отвечал Анон, и его трудно было понять, он практически рычал, как разозлённый древолк. Его ярость напомнила мне о задании, полученном от Рэрити.
— Да, моя старшая сестра — солдат, она крутая и храбрая, и я не позволю тебе сделать моего брата своим кольтфрендом!
Это получилось у меня очень кобыльственно, но плохая пони только улыбнулась ещё шире.
— Да, но здесь-то её нет? Это уже совсем не по-кобыльи. Пойдём со мной, я знаю, у жеребцов такие же потребности, как и у кобыл! — проговорила она, приближаясь.
У меня не было с собой моего почти настоящего меча Джейн Игл, так что срочно надо было найти что-нибудь подходящее.
— Леди, если вы сделаете ещё хотя бы шаг… — с перекошенным лицом угрожающе прошипел Анон. Я решила, что тяжёлая ветка подойдёт, и со всей своей магической силы хлестнула плохую кобылу по заду.
— Прекрати сейчас же, — и в этот момент она кинулась ко мне и ударила копытом в подбородок, так сильно, что я отлетела в сторону и упала. — Поваляйся там, малышка, пока я тут развлеку… Ай!
Анон шагнул вперёд и стукнул её кулаком по голове так, что она свалилась в грязь.
— Ах ты, подонок, и я ещё старалась быть ми… — я шарахнула её веткой прямо по ушам.
— Не называй моего брата плохими словами! — прорычала я, словно Дама Ланселот из героической сказки.
— Свити, пойдём! — крикнул Анон, подхватив меня на руки, и мы убежали. Подбородок болел, но Анон поцеловал меня и приготовил мне печеньки. А когда солнце опустилось — отвёл к родителям, и я шла рядом с ним, гордо задрав голову.
Когда я рассказала обо всём маме, она обняла меня и очень мной гордилась. Папа очень испугался, приложил мне к шее свёрток со льдом и уговорил Анона остаться со мной на ночь. Он показал Анону своё я-очень-очень-расстроюсь лицо, как мама это называет, и Анон просто не смог отказаться.
Когда в школе спросили про мой поцарапанный подбородок, я рассказала всем, как защищала Анона от плохой пони. Мисс Черили сообщила куда следует, и мне пришлось ещё раз рассказывать всё стражникам. Один из них даже дал мне подержать настоящий меч!
— Ну и кто теперь ни на что не годный жеребёнок, Даймонд Тиара?
Так я стала самой крутой девчонкой в школе.
И Баттон Маш, и Рамбл хотели стать моими кольтфрендами, но я сказала «нет». Во-первых, потому что мальчишки тупые, но я никогда это вслух не скажу, потому что это совсем некультурно. И в основном потому что я просто не смогла бы быть такой же подругой для них, какой была Рэрити для Анона, и одновременно быть Дамой, защищающей своего жеребца от опасностей.
Теперь я всегда носила с собой меч Джейн Игл — никогда не знаешь, откуда придёт опасность.
А через месяц пришла посылка от самой Королевы Дэйбрекер. В ней был меч Рэрити. Анон сначала очень испугался, но в письме было сказано, что сейчас у неё другой меч.
Как и всё, чем пользуется Рэрити, это был замечательный и очень красивый меч, даже с драгоценным камнем в крестовине. И его было очень удобно держать, удобнее даже чем мой игрушечный меч. И немножко страшно.
«Этим мечом Рэрити защищала Эквестрию…»
Я вдруг поняла, что мне не хочется размахивать им, как моим игрушечным мечом.
— Мама? — спросила я. — Мы можем его куда-нибудь поставить? Может быть нам стоит сделать для него специальную стойку? Мне кажется, что им не стоит играть.
Мама очень широко улыбнулась, прямо как тогда, когда мы были на свадьбе Рэрити и Анона.
— Смотрите все, какой ответственной растёт моя дочка, — сказала она. — Конечно, мы сделаем стойку, и ты даже нам поможешь.
Потом целый день я, мама и Анон делали стойку для меча. Мама даже пообещала, что будет вместе со своим знакомым с арбалетного стрельбища учить меня по выходным пользоваться мечом. Папе, правда, эта идея не понравилась, но мама убедила его, что будет безопаснее, если при нужде я смогу сражаться с плохими пони, как настоящая кобыла.
Анон улыбнулся и согласился с ней… но его улыбка была какой-то не очень счастливой.
Впрочем, если задуматься, все его улыбки были не очень счастливыми. Он, наверное, очень скучал по Рэрити; все пони выглядят такими же невесёлыми, когда думают о тех, по ком скучают.
«Анон часто думает о сестре», — сказала я себе.
Потом письма перестали приходить, и Анону стало гораздо хуже. Я старалась изо всех сил, но я всё же не была Рэрити, а Анону не нужен был никто кроме неё.
Папе тоже было плохо, но у него, по крайней мере, были мама и я.
Анон стал худым, он теперь ходил медленно, и мне зачастую приходилось возвращаться, потому что он вдруг останавливался и стоял, грустно глядя себе под ноги.
Я напоминала ему, что нельзя считать Рэрити умершей, что она умная и сильная. Анон улыбался, смеялся, соглашался, и всё равно выглядел усталым и грустным.
Это так меня расстраивало, что я иной раз думала перестать к нему ходить.
Но Рэрити дала мне задание, а Дама не откажется от задания из-за того, что оно вдруг стало сложнее. Так что я старалась отвлечь его разными делами, типа чтения, плавания и тому подобного.
Но было очень похоже, что из него просто уходят цвет и жизнь.
Я стремилась сделать так, чтобы ему было лучше, но ничего не получалось. От отчаяния я даже расплакалась один раз, и Анон держал меня на руках, гладил и извинялся передо мной.
По выходным я училась обращаться с мечом и арбалетом. На стрельбище я чувствовала себя так, словно вышла из мрачной тёмной пещеры… из дома Анонимуса. И мне было больно от этой мысли. Больно от того, что моему брату может быть настолько грустно.
Я думала, что всё изменится, когда Дерпи принесла официальное письмо от Королев. Там было сказано, что Рэрити спасла целый батальон пони! Её даже возвели в рыцарское достоинство за подвиг, изменивший ход войны. Когда в тылу врага появился её отряд, это уничтожило большую часть вражеской обороны.
— Рэрити выиграла для нас войну!
Я так гордилась ею и радовалась, что она вот-вот вернётся домой.
Но когда я принесла письмо Анону, думая что это наконец-то вытащит его из его горя, он вдруг закричал: «Да к Дискорду подробности, она жива или нет?!» и разрыдался. Похоже, он практически не читал само письмо, и только повторял «Пока не увижу — не поверю. Буду ждать!».
Он часто повторял эти слова. Вот если бы он ещё в них сам поверил…
Прошло две недели. Я была в школе, и тренировалась точнее использовать свою магию, как меня учила Рэрити, сплетая гирлянды. Именно так, сплетая гирлянды, моя сестра научилась настолько ловко пользоваться магией, что смогла овладеть разными видами оружия. Мамина подруга, Глиттерин Арсенал, рассказала, что это она посоветовала Рэрити заняться плетением гирлянд, потому что ей нравились красивые вещи и их изготовление. Рэрити столько тренировалась с гирляндами, птичьими гнёздами, даже с ниткой и иголкой, что могла с лёгкостью освоить любое оружие.
Поскольку любое оружие, по сути, это «сильно ткни этой железкой вон туда».
Я очень хотела пойти на станцию; мисс Черили тоже хотела, но заявила, что учёба очень важна.
— Хотя война и окончена, вполне может случиться другая. Сильные кобылы побеждают в бою, — говорила она. — Умные кобылы побеждают в войне.
Сказать, что я была популярна в школе — было бы преуменьшением века. Все уже знали, что именно моя старшая сестра Рэрити возглавила тот побег из концлагеря, после которого во вражеской обороне появилась дыра, в которую вошла вся наша армия и захватила вражескую столицу. Враг капитулировал.
Рэрити была бОльшим героем, чем сама Дама Ланселот.
Когда закончились занятия, весь город уже праздновал.
Я увидела, что Рэрити сидит за столом и все её поздравляют.
— Сестра, ты наконец вернулась! — закричала я, устремляясь к ней.
— Свити, дорогуша, иди сюда! — ответила она. Кобылы расступились, пропуская меня, и периодически хлопали кто по спине, кто по фланкам.
— Мама и папа уже рассказали мне, как много ты сделала, заботясь о моём Анонимусе. Спасибо, сестрёнка! Я знала, что оставляю своего любимого в надёжных копытах! — сказала она, обнимая меня.
— Я так рада, что ты пришла. Анон был таким грустным без тебя. Он стал совсем другим…
— Я тоже уже совсем другая кобыла, но вместе мы сможем стать прежними, — сказала она, кивая.
Потом она наклонилась и достала из сапога небольшой кинжал в розовых ножнах.
— Он затуплен, но всё равно это не игрушка. Я покажу тебе, как с ним обращаться, а потом, как его наточить, — она ещё раз обняла меня, потом отпустила.
— Спасибо, Свити Белль, мне было гораздо легче на фронте, когда я знала, что мой Анонимус в безопасности.
Я гордо задрала голову, получив благодарность от героини, чьё имя войдёт в школьные учебники, потом спохватилась и чётко отдала честь:
— ПРИКАЗ ВЫПОЛНЕН, МЭМ!
Некоторые из стоящих вокруг кобыл рассмеялись, но не надо мной — они радовались вместе со мной.
— Вольно, солдат. Молодчина! — ответила с широкой улыбкой Рэрити и отдала честь.