С Пятницей на островке

Глава 2: Знакомство

— Илья! — ткнул он себя пальцем в испачканную песком и трухой кокосовых листьев грудь, даже не пытаясь приблизиться, чтобы не напугать жеребёнка, а потом указал на неё. — Пятница!

Единорожка наклонила голову набок, а потом указала копытом на себя и что-то неразборчиво пропищала.

— Ну я и говорю — Пятница. На Среду и Субботу ты не тянешь, а на остальные дни полом не подходишь.

Жеребёнок вытянул в сторону Ильи копыто, и попытался произнести что-то низким голосом. Вот только лошадиные связки явно не подходят для человеческих слов, так что лошадка только закашлялась. Пришлось вставать и идти за водой. В этот раз живительной влаги оказалось достаточно, чтобы напиться обоим.

Интересно, насколько она разумна? Впрочем, это подождёт. Перво-наперво нужно сделать убежище. Тропическая погода капризна, и очень повезло, что за последние дни не случился шторм. Без одежды и укрытия любой ночной дождь с ветром вызовет проблемы со здоровьем, несмотря на всю закалку первопроходца. Мир-то чужой, бактерии в нём незнакомы организму человека. Медикаментозно подстёгнутый иммунитет в большинстве случаев вполне справляется даже с незнакомыми угрозами, но все препараты утеряны, поэтому никак нельзя допускать его падения. «Чужая» лошадка, опять же, под боком, со своими, привычными для неё, но совершенно незнакомыми человеку микроорганизмами. Да и для неё человеческие болячки могут оказаться фатальными. Особенно если учесть, что её организм истощён многодневным голоданием и жаждой.

С пропитанием всё намного проще. Этот мир слишком похож на родной. Навскидку, из отличий здесь только бирюзовая форма жизни, с виду напоминающая очень маленькую лошадь. Конечно же, Илья понимал, что внешняя схожесть со знакомыми ему кокосами не исключает возможного микробиологического отличия, но, как правило, во всех известных человеку мирах, если что-то выглядит как кокос, булькает как кокос и на вкус как кокос — с большой вероятностью и есть кокос. Как одни и те же растения разнесло по множеству миров? Учёные на этот вопрос только и могут что строить предположения о спонтанных межмировых порталах и мультивселенской панспермии. Так что о пропитании беспокоиться смысла нет. Если не совать в рот совсем уж незнакомые «вкусняшки», то вероятность отравиться не очень велика. С лошадкой ещё проще. Это её мир, и если она не из другого климатического пояса, то должна быть привычна к местной еде.

За всеми этими размышлениями Илья насобирал принесённых океаном веток и палок, обточенных волнами и высушенных до белизны солнцем. Сваленные в одну большую кучу они напоминали свалку костей. Долго выбирать место для строительства не пришлось. На всём островке было только одно такое. Песчаный нанос прикрывал небольшую ложбинку со стороны океана, а с другой стороны более-менее густо росли пальмы, служа естественной защитой от сильных порывов ветра. Расчистив площадку, заодно сделав небольшой уклон для стока дождевой воды, Илья построил каркас шалаша, связывая палки всё той же бечёвкой из кокосовой шкуры. Увы, но лиан здесь не росло, так что приходилось полагаться на столь ненадёжный и трудозатратный способ.

Когда каркас был надёжно закреплён посредством вбитых глубоко в песок кольев, пришлось прерваться на обед. Бирюзовая единорожка уже пыталась вставать, хотя её всё ещё пошатывало, и даже сама попила из оставленной в пределах досягаемости пальмовой плошки. Наблюдая как она с удовольствием грызёт кокосовую мякоть, Илья отбросил, наконец, сомнения в том, что эта пища может ей не подходить. Интересно, а она растительноядная или всеядная? Про травоядность Илья уже понял — её нет. На охапку принесённой с центральной части островка травы лошадка сначала посмотрела с недоумением, а потом сделала из неё бортики для своей лежанки. Впрочем, может эта трава слишком жёсткая для еды, но увы, с сочной травой на песчаном острове была проблема.

Остаток светового дня Илья укладывал на каркас шалаша слоями пальмовые листья, привязывая их пучки бечёвкой, а вечером перенёс единорожку и обе лежанки в свой новый дом. Лошадка с интересом осмотрела жилище, и… одобрительно кивнула, от чего в голове человека опять встал вопрос, насколько она разумна.

Плетя новые бечёвки, чтобы чем-нибудь занять руки, Илья посматривал на попискивающую животинку и думал. Единорожка уверенно пользовалась своими копытами, удерживая ими обломки расколотого кокосового ореха, а не грызла их прямо на земле, как поступило бы любое животное у которого отсутствуют хватательные конечности. Выказывала одобрение, недоумение и прочие чувства, столь явного выражения которых не ждёшь от простого животного, что говорило ещё и о социальности этих существ. Это её попискивание слишком напоминало живую речь, со всей сопутствующей артикуляцией — в ту же копилку. С другой стороны, сложно представить себе условия возникновения полноценного разума у столь неприспособленного для этого существа. Считается, что человеческий разум начал своё развитие благодаря наличию рук и, особенно, пальцев. Именно способность удерживать и крутить в руках предметы развила в предках человека пространственное мышление и позволила состыковывать их. Первый каменный топор, выложенный из камней очаг, колесо, плетение, опять же, что было совершенно недоступно существам без пальцев. Вот и сейчас единорожка с восторгом смотрела на ловкие человеческие пальцы, отщипывающие разлохмаченные волокна шкуры кокосового ореха, скручивающие их, переплетающие в простую тройную косичку. Она даже подобралась поближе, почти уткнувшись носом в свершающееся пред ней действо. И это явно был не инстинкт, так как она рассматривала именно процесс плетения, а не результат в виде болтающейся готовой бечёвки, как поступила бы, например, кошка.

Единственный приходящий Илье в голову вариант приобретения разума мелкими лошадками — что они являются видом-спутником значительно более развитых существ. Симбионты или питомцы стоящих на более высокой ступени развития разумных. Возможно даже искусственно выведенные, например, в качестве слуг, нянь для детей или просто няшек для поглаживания-почёсывания долгими зимними вечерами и ведения осмысленных бесед «ни о чём», компенсирующих одиночество. Единственное, что не вписывалось в эту теорию — отсутствие «следов» разумной жизни на линии прибоя. Если только местные высшие разумные не перешли на ступень развития, когда начинаешь ценить природу, что человеку, увы, пока не удалось.

Лошадка, тем временем, явно засыпала. Сонно помаргивая, не отрывая взгляда от пальцев человека, она положила голову Илье на колено и протяжно зевнула. Дождавшись, пока её глаза окончательно закроются, Илья отложил плетение и, слегка поколебавшись, погладил единорожку по голове, отчего та разулыбалась, не открывая глаз, и потянулась всем телом. Выждав ещё несколько минут, Илья перенёс лёгкое тельце на её лежанку, и начал устаиваться на ночь сам, заодно строя планы на ближайшие дни. Предстояла разведка ближайшей части шельфа на предмет съедобных моллюсков и рыб, изготовление установки для сбора и фильтрации дождевой воды, простейшего водохранилища, постройка капитального жилища, ну или укрепление существующего. Наконец, налаживание отношений с Пятницей, и выяснение пределов её разумности. Дел громадьё… как, впрочем, и времени.

Проснулся Илья из-за ворочавшегося под боком тёплого тельца… в буквальном смысле под боком. Ночью бирюзовая единорожка перебралась к нему на лежанку, умудрившись не разбудить человека. От входа веяло ночной свежестью. Видимо, этой ночью температура упала ниже чем в предыдущие ночи, что и заставило жеребёнка искать тепла. Аккуратно, чтобы не разбудить Пятницу, выбравшись из шалаша, Илья отправился к ловушкам для воды. Пока жара не вернулась, требовалось заменить пиалки. Возможно ещё успеет набраться хоть сколько-нибудь, пока солнце не выгонит влагу из воздуха.

— Надо бы сделать одеяло, — поёжился Илья от влажного порыва ветра. — И огонь неплохо было бы добыть. Благо дров по линии прибоя довольно много можно насобирать.

Отнеся пару плошек с водой и несколько кусков кокосового ореха в шалаш, Илья отправился в центральную часть острова, копать землю. Как он уже заметил, в том месте, где вела свои раскопки единорожка, почва была довольно вязкой. Не глина, откуда бы ей взяться на островке, но довольно близко к тому. Вполне сойдёт на изготовление стенок резервуара для воды, на обмазку стен хижины и лепку кирпичей для очага. К моменту, когда светило стало уверенно подбираться к зениту, он успел накопать приличную кучу, и даже попробовал замесить пробную партию смеси.

Оставив несколько кирпичей сохнуть на солнце, Илья вернулся в шалаш. Пятница встретила его радостным попискиванием с порога. Она уже уверенно стояла на ногах, хотя попытка подбежать едва не окончилась для неё падением. Запнувшись об оставленный вчера на земле обломок ветки, единорожка семеня копытами пробежала несколько шагов и замерла, раскорячившись в позе новорожденного жеребёнка, впервые вставшего на ноги.

— Рано тебе ещё вставать, кыш в шалаш, — махнул рукой Илья, — я скоро приду.

Бирюзовая единорожка понурившись побрела ко входу, а Илья пошёл на берег океана. Солнце уже прогрело прибрежную воду, самое время искупаться и заценить богатство полосы прибоя. Тем более, по расчётам Ильи сейчас как раз отлив. Присев на корточки на границе более-менее чистого песка и тяжёлых илистых отложений, Илья внимательно наблюдал за поверхностью ила. Кое-где ил шевелился, кое-где над его поверхностью взлетали струйки воды — так проявляли себя моллюски. Добредя по щиколотку в склизкой каше из водорослей, ила и острых обломков ракушек до перспективного участка, Илья начал раскопки. Уже через полчаса перед ним лежало два десятка крупных ракушек, кое-где живших буквально гроздьями. Всю мелочь он оставил в иле, пусть растёт. Окинув взглядом берег, Илья прикинул, что такими темпами добычи даже на моллюсках и кокосах можно жить несколько лет «ни в чём себе не отказывая», а уж если организовать добычу рыбы и выращивание найденных на островке съедобных растений, то прибрежная ракушечная «ферма» даже будет успевать обновляться.

— О, а вот и салатик! — воскликнул Илья, пройдя чуть дальше от берега и подобрав огромный лист ламинарии, она же морская капуста. — Да и фильтр для воды можно будет сделать уже сейчас, не дожидаясь пока угли нагорят. Инструктор говорил, что из водорослей получается неплохой фильтрующий элемент. В чём-то даже лучше чем угольный. А если их совместить с углём, то и вовсе замечательно получится.

Смыв с себя пот и грязь, заодно отмыв будущий обед, Илья вернулся к шалашу. Единорожка послушно ждала его на пороге, и сейчас недоумённо разглядывала в руках человека свёрток из листа водоросли. Нарезав на тарелку из пальмового листа салатик, Илья заправил его кокосовым молоком. Получилось необычно, но довольно вкусно.

— Попробуй, — пододвинул он порцию лошадке. — Надеюсь ты не отравишься этим. А то обидно будет, — она недоверчиво понюхала салат, покосилась на уплетавшего свою порцию человека, и решительно протянула копыто.

— Что? Будешь есть ложкой? Ути какие мы культурные! — усмехнулся Илья, отметив для себя очередной фактик в копилку развитости. Подцепив ложкой салат, он попытался накормить единорожку, но та отвернулась от ложки и насупилась.

— Сама? Ну давай сама, — удивлённый Илья положил ложку на край тарелки Пятницы и принялся наблюдать.

Единорожка уставилась на ложку, не делая попыток взять её копытами. Зачем-то напряглась, всё ниже наклоняя голову, но потом огорчённо выдохнула, повесив уши, и… взяла ложку копытом. Вернее зажала её между копытом и бабкой. Причём так привычно, как будто всегда раньше так ела. Да и степень свободы вращения копыта впечатлила человека. Пожалуй… пожалуй таким копытом можно делать многое. Даже управляться с техникой и инструментом.

— А ты полна сюрпризов, моя маленькая Пятница, — хмыкнул Илья, вырезая себе из сухого пальмового листа новую ложку.

— Ну как, вкусно? — риторически спросил он уплетающую салат единорожку. — Жаль специй пока никаких не нашёл. Впрочем, водоросли сами — специя.

После обеда, вернее перекуса, так как салатом трудно наесться, Илья принялся за костёр. Выбрав палку посуше, он расщепил её пополам, и в обеих половинках проковырял ножом углубление. После чего сделал из другой кривой палки и бечёвки лук. Старавшаяся незаметно от человека вылизать тарелку, единорожка вскинула голову на раздавшийся «треньк», когда Илья испытывал натяжение лука. Выбрав палочку поровнее, Илья накинул на неё тугую петлю тетивы и зажал палочку между половинок расщеплённого ранее куска древесины. Проведя вперёд-назад этим импровизированным смычком, он убедился, что палочка туго вращается, притираясь в своих углублениях. И принялся за работу уже всерьёз.

Единорожка подобралась поближе, как завороженная наблюдая за этим занятием. А когда от нижней дощечки пошёл дымок, даже похлопала передними копытами, радостно улыбаясь. Ей явно было знакомо понятие костёр, потому что она тут же начала подтаскивать зубами тонкие палочки и даже приволокла оставшуюся после разборки на волокна кокосовой шкуры труху, сгребя её веточкой на пальмовый лист. Ещё один фактик в ранее упомянутую копилку. Это явно не наработанный ранее рефлекс, а полноценная работа разума.

— Хм, не меньше чем у пятилетнего ребёнка, полагаю, — пробормотал Илья, не прерывая работу. — А то и больше, — решил он, когда жеребёнок аккуратно подсунул копытом пучок кокосовой трухи под сыплющуюся с деревяшки древесноугольную пыль, образовавшуюся в результате трения.

Ещё через минуту дымок стал гуще, и Илья аккуратно стряхнул разгорающийся уголёк в подложенную единорожкой труху, с некоторым удивлением наблюдая как та его осторожно раздувает.

— Мда… А скажи-ка мне, моя маленькая Пятница, не состояла ли ты ранее в бойскаутах?

В ответ радостная единорожка протянула человеку на копытах уже уверенно тлеющий пучок трухи, не проявляя ни малейшего опасения по отношению к огню. Поощрительно потрепав жеребёнка по гриве, Илья забрал трут и начал разводить костёр в паре шагов от шалаша. Когда огонь уверенно разгорелся, он раздвинул горящие ветки и поместил на освободившееся место небольшой плоский камень, на который и выложил несколько ранее добытых ракушек, сколько поместилось.

— Надо поскорее делать очаг, а то слишком большой перерасход дров.

Когда ракушки раскрылись и немного покипели, Илья вытащил их из огня и положил новые.

— А вот и основное блюдо!

Открыв приготовившиеся моллюски, Илья выковырял и выбросил кишки, а съедобную часть сложил на тарелку. Наколов на веточку кусочек, он отправил его в рот, пододвинув остальное бирюзовой единорожке.

— Вкусно. Ешь.

Вместо того чтобы накинуться или хотя бы попробовать угощение, лошадка скривилась. Она посмотрела в сторону остатков ламинарии, на человека, на костёр, затем опять на ламинарию. Потом подобрала с земли палку, и пошла к уже начавшему подвядать листу. Илья с интересом смотрел как единорожка наматывает скользкий кусок водоросли на импровизированный шампур, а потом пытается это жарить. Когда водоросль окончательно сползла с палки в огонь, лошадка кинула в сердцах свой шампур на землю и, повесив уши, ушла в шалаш.

— И посуду, — вздохнул Илья. — Надо срочно делать посуду.

Доев запечённых моллюсков, он сделал ещё одну порцию салата для единорожки и пошёл проверять кирпичи. Кирпичи уже основательно подсохли, но при этом сильно растрескались, а парочка даже развалилась.

— И тут неудача.

Весь оставшийся день Илья пытался найти, чем можно заменить глину. Ил оказался песком с вкраплениями органики, и не хотел держать форму при высыхании. Береговой песок? Ну, тут очевидно. Пепел тоже не хотел цементировать что-либо. Оставался один вариант, очень дровозатратный, и Илья пошёл собирать все дрова, нанесённые на берег за годы, а то и десятилетия. Придётся потом экономить топливо, но других вариантов он не знал.

Вечером умаявшийся человек просто рухнул на ложе, моментально провалившись в сон, и даже не заметил как бирюзовая единорожка снова забралась к нему под бочок.