С Пятницей на островке
Глава 1: Встреча
Что-то явно пошло не так во время переброски. Сбой анализатора, неправильно обработавшего данные с просунутого в пробой пространства щупа, привёл к одному из самых неприятных сценариев. Илья выпал из портала где-то посреди океана. И даже если это был не океан, а море или просто большое солёное озеро, проще от этого не было. Собрав из переброшенных вместе с ним ящиков подобие плота, он ещё целых два дня бултыхался посреди этой большой солёной лужи, из которой даже попить нельзя было. Самое дерьмовое, что, судя по температуре и солнцу, проходящему свой круг прямо над головой, это были тропики. Тело постоянно чесалось от подсыхающей солёной воды на термобелье, но раздеваться более чем на пару часов в день Илья не мог. Обгореть на чужом солнышке было слишком просто. К вечеру третьего дня, когда бутыль с водой уже давно была пуста, а поднявший волну свежий ветерок окончательно разломал «плот», унеся с собой кусок полиэтилена, из которого невольный мореплаватель пытался сделать солнечный опреснитель, на горизонте показалась земля.
Мысли «как по заказу» и «спасение в последний момент» заставили Илью сплюнуть через плечо и постучать по своей дурной голове, за неимением дерева. Но то ли из-за того, что «дерево» оказалось ненастоящим, то ли из-за попавшей в рот «лишней» солёной воды — плевок не был защитан, формула от сглаза не помогла. Его явно уносило в сторону. Естественно, Илья не сдался. Сначала он пытался плыть, таща на буксире самые нужные ящики, потом, бросив всё, кроме тюка с одеждой. Но когда солнце ушло за горизонт, а полоска земли так особо и не приблизилась, постепенно растворяясь в сумерках, он почти поддался панике, и поплыл уже налегке, стянув с себя даже термуху. И только когда, пропахав носом песочек, Илья выполз на берег, отполз на подгибающихся от усталости конечностях от линии прибоя, только тогда он позволил себе скатиться в спасительное беспамятство.
Илья проснулся, когда солнце уже начало припекать, и поднялся со стонами от боли во всём уставшем за вчерашний сумасшедший заплыв теле. Первым делом он проверил пояс с кармашком для планшета, который, увы, не включался, и маленьким, плавучим из-за полой ручки ножом. Всё остальное уплыло в дальние дали вместе с ящиками и тюком одежды. Из последней у современного робинзона вообще остались только трусы.
Осмотревшись по сторонам, Илья понял, что полоска земли оказалась тропическим островом. Именно таким, как его и рисуют на всевозможных картинах. Песчаная коса, редкие пальмы и море… Последнее просвечивало даже сквозь ряды деревьев, подтверждая, что это действительно остров, а не часть материка. Самый настоящий необитаемый остров… Хотя нет, похоже всё же обитаемый.
Бирюзовое пятно в тени крайнего ряда деревьев оказалось живым существом. Когда Илья подошел поближе, оно даже попыталось подняться на ноги, но тут же опять обмякло, явно потеряв сознание от истощения. Присев над существом, Илья понял, что это жеребёнок, самочка бирюзового цвета с небольшим рогом на голове, умирающая от жажды. Оттащив иссохшее тельце поглубже в тень, путешественник решил поискать воду. Быстрый осмотр окрестностей подтвердил — воды нет. Совсем нет. И местная животинка, невесть как попавшая на этот одинокий остров, в этом уже убедилась. Следы раскопок в центре острова и погрызенные от безысходности стволы пальм на это как бы намекали.
Вернувшись к сестре по несчастью, с которой похоже придётся делить невзгоды, Илья нашел под ближайшей пальмой кокос. Самого обычного вида, и тоже со следами зубов на плотной высохшей шкуре. Чьи это были зубы гадать не приходилось. Перекрученный пальмовый лист, стоило обрезать с него всё лишнее, превратился в превосходную пиалку. Кое-как расковыряв волокнистую шкуру кокоса ножом, Илья ободрал с ореха всё лишнее, добравшись до скорлупы. Проковыряв в трёх мягких местах на его торце дырочки, он вытряс в импровизированную пиалку кокосовую воду, а затем несколькими ударами расколол и сам орех. Пока Илья соскребал с внутренней поверхности ореха более-менее мягкую стружку и замешивал её с ранее добытым «молоком», единорожка повела носом, и не приходя в сознание засучила копытами, пытаясь дотянуться до живительной влаги. Воспользовавшись обрезком пальмового листа как ложкой, Илья накормил мягкой водянистой кашицей животное, трижды меняя ложку, по причине её бессознательного обгрызания.
— Будешь моей Пятницей, — усмехнулся «Робинзон».
Повторив процедуру ещё с несколькими орехами, четыре штуки себе и три цветастой животине, Илья наконец-то слегка утолил жажду, и смог думать о чём-то кроме несуществующего журчащего родника с ледяной, ломящей зубы водой. Повторный осмотр острова ничего не добавил к уже известной информации. Почти круглый, с диаметром в самой широкой части примерно триста метров, в отлив все четыреста, пальмы нескольких видов, песок и безграничное водное пространство вокруг. Ах, да, и мусор вдоль линии прибоя. Ничего техногенного и, если честно, Илья уже не знал, стоит ли этому радоваться. С одной стороны, инструкция искателей требовала избегать миров с разумной жизнью, а с другой… куковать ему теперь на этом несчастном клочке земли до скончания веков. Но делать нечего — надо обживаться.
До вечера удалось сделать несколько небольших установок по добыче воды, из ямы во влажном песке, пальмовых листьев, по которым будет стекать конденсат, и пиалок из тех же листьев, перевязанных сплетённой из волокон кокосовой кожуры бечёвкой для придания соответствующей формы. В процессе работы приходилось несколько раз кормить Пятницу «кокосовой кашей». Под конец она даже начала приходить в себя, вновь впадая в беспамятство после кормления.
Для ночёвки Илья устроил два шикарных ложа из переломанных в труху сухих пальмовых листьев и скрученных в два валика кокосовых волокон, в качестве подушки.
Посвежевший к вечеру ветерок ласкал обгоревшее за день на солнце тело, океан тихо шелестел прибоем, перекатывая небольшие камушки и таская за собой мелкий плавучий мусор. Тишина, наступившее за эти дни смирение с обстоятельствами и наличие живого существа неподалёку потихоньку уносили путешественника в мир грёз.
— Не один… — выдохнул Илья, радуясь, что всё же есть ещё кто-то рядом. Остаться на клочке земли абсолютно одному ему совсем не хотелось.
В кромешной темноте распахнулись красные, ярко светящиеся глаза, и в беспечный шелест прибоя вплелись другие звуки: лёгкое постукивание, словно костью по камню, и шорох подтаскивания по камням тела. Что-то подкрадывалось из ночной темноты, а Илья как завороженный смотрел в приближающиеся глаза, не в силах пошевелиться. Тело словно парализовало от ужаса, как, впрочем, и мысли. Бесформенная тень нависла над ним, занося над головой зажатый в лапах тяжёлый камень, а в кромешной темноте, прямо под ярко-красными глазами, вдруг прорезалась щель: изогнутая в белом оскале острозубая пасть…
— А-А-А-А! — завопил Илья, окончательно просыпаясь.
Рядом кто-то пискнул и что-то упало. Схватившись за нож, Илья проморгался со сна. Естественно, никаких красных светящихся глаз рядом не было. Только испуганная бирюзовая единорожка пыталась отползти от ложа человека, а на песке рядом с подушкой лежал неразделанный кокос. Поняв, что человек не собирается нападать, единорожка опять подползла и, взяв кокос двумя копытами, слегка ударила им по небольшому камушку, сделав при этом просительную мордочку.
— Тьфу ты! — сплюнул Илья, расслабляясь и убирая нож. — Так бы и сказала, что пить хочешь, а то я тут уже невесть что подумал.
Пришлось вставать и идти к ловушкам для воды. Слив то, что уже успело накопиться в две плошки, Илья вернулся к жеребёнку. Напоив несчастное создание, он опять перенёс единорожку на её ложе, и вновь завалился спать.
Когда Илья проснулся в следующий раз, солнце вновь жарило песок пляжа, а под пальмами опять скопилась густая тень. Единорожка сидела на своём ложе и с интересом в глазах наблюдала за человеком. Похоже она уже вполне пришла в себя, после явно не одного дня без воды. Такому быстрому восстановлению можно было только позавидовать. А ещё, Илья вдруг осознал, что она явно разумна. Ночью-то он из-за испуга упустил из виду, что мелколошадь, будь она простым животным, никогда бы не смогла показать жестами и действиями чего она хочет. Может не на уровне человека, но точно не менее разумна чем шимпанзе.
— Ну, тут ничего не попишешь, — вздохнул Илья. — Будем уживаться, Пятница.
Глава 2: Знакомство
— Илья! — ткнул он себя пальцем в испачканную песком и трухой кокосовых листьев грудь, даже не пытаясь приблизиться, чтобы не напугать жеребёнка, а потом указал на неё. — Пятница!
Единорожка наклонила голову набок, а потом указала копытом на себя и что-то неразборчиво пропищала.
— Ну я и говорю — Пятница. На Среду и Субботу ты не тянешь, а на остальные дни полом не подходишь.
Жеребёнок вытянул в сторону Ильи копыто, и попытался произнести что-то низким голосом. Вот только лошадиные связки явно не подходят для человеческих слов, так что лошадка только закашлялась. Пришлось вставать и идти за водой. В этот раз живительной влаги оказалось достаточно, чтобы напиться обоим.
Интересно, насколько она разумна? Впрочем, это подождёт. Перво-наперво нужно сделать убежище. Тропическая погода капризна, и очень повезло, что за последние дни не случился шторм. Без одежды и укрытия любой ночной дождь с ветром вызовет проблемы со здоровьем, несмотря на всю закалку первопроходца. Мир-то чужой, бактерии в нём незнакомы организму человека. Медикаментозно подстёгнутый иммунитет в большинстве случаев вполне справляется даже с незнакомыми угрозами, но все препараты утеряны, поэтому никак нельзя допускать его падения. «Чужая» лошадка, опять же, под боком, со своими, привычными для неё, но совершенно незнакомыми человеку микроорганизмами. Да и для неё человеческие болячки могут оказаться фатальными. Особенно если учесть, что её организм истощён многодневным голоданием и жаждой.
С пропитанием всё намного проще. Этот мир слишком похож на родной. Навскидку, из отличий здесь только бирюзовая форма жизни, с виду напоминающая очень маленькую лошадь. Конечно же, Илья понимал, что внешняя схожесть со знакомыми ему кокосами не исключает возможного микробиологического отличия, но, как правило, во всех известных человеку мирах, если что-то выглядит как кокос, булькает как кокос и на вкус как кокос — с большой вероятностью и есть кокос. Как одни и те же растения разнесло по множеству миров? Учёные на этот вопрос только и могут что строить предположения о спонтанных межмировых порталах и мультивселенской панспермии. Так что о пропитании беспокоиться смысла нет. Если не совать в рот совсем уж незнакомые «вкусняшки», то вероятность отравиться не очень велика. С лошадкой ещё проще. Это её мир, и если она не из другого климатического пояса, то должна быть привычна к местной еде.
За всеми этими размышлениями Илья насобирал принесённых океаном веток и палок, обточенных волнами и высушенных до белизны солнцем. Сваленные в одну большую кучу они напоминали свалку костей. Долго выбирать место для строительства не пришлось. На всём островке было только одно такое. Песчаный нанос прикрывал небольшую ложбинку со стороны океана, а с другой стороны более-менее густо росли пальмы, служа естественной защитой от сильных порывов ветра. Расчистив площадку, заодно сделав небольшой уклон для стока дождевой воды, Илья построил каркас шалаша, связывая палки всё той же бечёвкой из кокосовой шкуры. Увы, но лиан здесь не росло, так что приходилось полагаться на столь ненадёжный и трудозатратный способ.
Когда каркас был надёжно закреплён посредством вбитых глубоко в песок кольев, пришлось прерваться на обед. Бирюзовая единорожка уже пыталась вставать, хотя её всё ещё пошатывало, и даже сама попила из оставленной в пределах досягаемости пальмовой плошки. Наблюдая как она с удовольствием грызёт кокосовую мякоть, Илья отбросил, наконец, сомнения в том, что эта пища может ей не подходить. Интересно, а она растительноядная или всеядная? Про травоядность Илья уже понял — её нет. На охапку принесённой с центральной части островка травы лошадка сначала посмотрела с недоумением, а потом сделала из неё бортики для своей лежанки. Впрочем, может эта трава слишком жёсткая для еды, но увы, с сочной травой на песчаном острове была проблема.
Остаток светового дня Илья укладывал на каркас шалаша слоями пальмовые листья, привязывая их пучки бечёвкой, а вечером перенёс единорожку и обе лежанки в свой новый дом. Лошадка с интересом осмотрела жилище, и… одобрительно кивнула, от чего в голове человека опять встал вопрос, насколько она разумна.
Плетя новые бечёвки, чтобы чем-нибудь занять руки, Илья посматривал на попискивающую животинку и думал. Единорожка уверенно пользовалась своими копытами, удерживая ими обломки расколотого кокосового ореха, а не грызла их прямо на земле, как поступило бы любое животное у которого отсутствуют хватательные конечности. Выказывала одобрение, недоумение и прочие чувства, столь явного выражения которых не ждёшь от простого животного, что говорило ещё и о социальности этих существ. Это её попискивание слишком напоминало живую речь, со всей сопутствующей артикуляцией — в ту же копилку. С другой стороны, сложно представить себе условия возникновения полноценного разума у столь неприспособленного для этого существа. Считается, что человеческий разум начал своё развитие благодаря наличию рук и, особенно, пальцев. Именно способность удерживать и крутить в руках предметы развила в предках человека пространственное мышление и позволила состыковывать их. Первый каменный топор, выложенный из камней очаг, колесо, плетение, опять же, что было совершенно недоступно существам без пальцев. Вот и сейчас единорожка с восторгом смотрела на ловкие человеческие пальцы, отщипывающие разлохмаченные волокна шкуры кокосового ореха, скручивающие их, переплетающие в простую тройную косичку. Она даже подобралась поближе, почти уткнувшись носом в свершающееся пред ней действо. И это явно был не инстинкт, так как она рассматривала именно процесс плетения, а не результат в виде болтающейся готовой бечёвки, как поступила бы, например, кошка.
Единственный приходящий Илье в голову вариант приобретения разума мелкими лошадками — что они являются видом-спутником значительно более развитых существ. Симбионты или питомцы стоящих на более высокой ступени развития разумных. Возможно даже искусственно выведенные, например, в качестве слуг, нянь для детей или просто няшек для поглаживания-почёсывания долгими зимними вечерами и ведения осмысленных бесед «ни о чём», компенсирующих одиночество. Единственное, что не вписывалось в эту теорию — отсутствие «следов» разумной жизни на линии прибоя. Если только местные высшие разумные не перешли на ступень развития, когда начинаешь ценить природу, что человеку, увы, пока не удалось.
Лошадка, тем временем, явно засыпала. Сонно помаргивая, не отрывая взгляда от пальцев человека, она положила голову Илье на колено и протяжно зевнула. Дождавшись, пока её глаза окончательно закроются, Илья отложил плетение и, слегка поколебавшись, погладил единорожку по голове, отчего та разулыбалась, не открывая глаз, и потянулась всем телом. Выждав ещё несколько минут, Илья перенёс лёгкое тельце на её лежанку, и начал устаиваться на ночь сам, заодно строя планы на ближайшие дни. Предстояла разведка ближайшей части шельфа на предмет съедобных моллюсков и рыб, изготовление установки для сбора и фильтрации дождевой воды, простейшего водохранилища, постройка капитального жилища, ну или укрепление существующего. Наконец, налаживание отношений с Пятницей, и выяснение пределов её разумности. Дел громадьё… как, впрочем, и времени.
Проснулся Илья из-за ворочавшегося под боком тёплого тельца… в буквальном смысле под боком. Ночью бирюзовая единорожка перебралась к нему на лежанку, умудрившись не разбудить человека. От входа веяло ночной свежестью. Видимо, этой ночью температура упала ниже чем в предыдущие ночи, что и заставило жеребёнка искать тепла. Аккуратно, чтобы не разбудить Пятницу, выбравшись из шалаша, Илья отправился к ловушкам для воды. Пока жара не вернулась, требовалось заменить пиалки. Возможно ещё успеет набраться хоть сколько-нибудь, пока солнце не выгонит влагу из воздуха.
— Надо бы сделать одеяло, — поёжился Илья от влажного порыва ветра. — И огонь неплохо было бы добыть. Благо дров по линии прибоя довольно много можно насобирать.
Отнеся пару плошек с водой и несколько кусков кокосового ореха в шалаш, Илья отправился в центральную часть острова, копать землю. Как он уже заметил, в том месте, где вела свои раскопки единорожка, почва была довольно вязкой. Не глина, откуда бы ей взяться на островке, но довольно близко к тому. Вполне сойдёт на изготовление стенок резервуара для воды, на обмазку стен хижины и лепку кирпичей для очага. К моменту, когда светило стало уверенно подбираться к зениту, он успел накопать приличную кучу, и даже попробовал замесить пробную партию смеси.
Оставив несколько кирпичей сохнуть на солнце, Илья вернулся в шалаш. Пятница встретила его радостным попискиванием с порога. Она уже уверенно стояла на ногах, хотя попытка подбежать едва не окончилась для неё падением. Запнувшись об оставленный вчера на земле обломок ветки, единорожка семеня копытами пробежала несколько шагов и замерла, раскорячившись в позе новорожденного жеребёнка, впервые вставшего на ноги.
— Рано тебе ещё вставать, кыш в шалаш, — махнул рукой Илья, — я скоро приду.
Бирюзовая единорожка понурившись побрела ко входу, а Илья пошёл на берег океана. Солнце уже прогрело прибрежную воду, самое время искупаться и заценить богатство полосы прибоя. Тем более, по расчётам Ильи сейчас как раз отлив. Присев на корточки на границе более-менее чистого песка и тяжёлых илистых отложений, Илья внимательно наблюдал за поверхностью ила. Кое-где ил шевелился, кое-где над его поверхностью взлетали струйки воды — так проявляли себя моллюски. Добредя по щиколотку в склизкой каше из водорослей, ила и острых обломков ракушек до перспективного участка, Илья начал раскопки. Уже через полчаса перед ним лежало два десятка крупных ракушек, кое-где живших буквально гроздьями. Всю мелочь он оставил в иле, пусть растёт. Окинув взглядом берег, Илья прикинул, что такими темпами добычи даже на моллюсках и кокосах можно жить несколько лет «ни в чём себе не отказывая», а уж если организовать добычу рыбы и выращивание найденных на островке съедобных растений, то прибрежная ракушечная «ферма» даже будет успевать обновляться.
— О, а вот и салатик! — воскликнул Илья, пройдя чуть дальше от берега и подобрав огромный лист ламинарии, она же морская капуста. — Да и фильтр для воды можно будет сделать уже сейчас, не дожидаясь пока угли нагорят. Инструктор говорил, что из водорослей получается неплохой фильтрующий элемент. В чём-то даже лучше чем угольный. А если их совместить с углём, то и вовсе замечательно получится.
Смыв с себя пот и грязь, заодно отмыв будущий обед, Илья вернулся к шалашу. Единорожка послушно ждала его на пороге, и сейчас недоумённо разглядывала в руках человека свёрток из листа водоросли. Нарезав на тарелку из пальмового листа салатик, Илья заправил его кокосовым молоком. Получилось необычно, но довольно вкусно.
— Попробуй, — пододвинул он порцию лошадке. — Надеюсь ты не отравишься этим. А то обидно будет, — она недоверчиво понюхала салат, покосилась на уплетавшего свою порцию человека, и решительно протянула копыто.
— Что? Будешь есть ложкой? Ути какие мы культурные! — усмехнулся Илья, отметив для себя очередной фактик в копилку развитости. Подцепив ложкой салат, он попытался накормить единорожку, но та отвернулась от ложки и насупилась.
— Сама? Ну давай сама, — удивлённый Илья положил ложку на край тарелки Пятницы и принялся наблюдать.
Единорожка уставилась на ложку, не делая попыток взять её копытами. Зачем-то напряглась, всё ниже наклоняя голову, но потом огорчённо выдохнула, повесив уши, и… взяла ложку копытом. Вернее зажала её между копытом и бабкой. Причём так привычно, как будто всегда раньше так ела. Да и степень свободы вращения копыта впечатлила человека. Пожалуй… пожалуй таким копытом можно делать многое. Даже управляться с техникой и инструментом.
— А ты полна сюрпризов, моя маленькая Пятница, — хмыкнул Илья, вырезая себе из сухого пальмового листа новую ложку.
— Ну как, вкусно? — риторически спросил он уплетающую салат единорожку. — Жаль специй пока никаких не нашёл. Впрочем, водоросли сами — специя.
После обеда, вернее перекуса, так как салатом трудно наесться, Илья принялся за костёр. Выбрав палку посуше, он расщепил её пополам, и в обеих половинках проковырял ножом углубление. После чего сделал из другой кривой палки и бечёвки лук. Старавшаяся незаметно от человека вылизать тарелку, единорожка вскинула голову на раздавшийся «треньк», когда Илья испытывал натяжение лука. Выбрав палочку поровнее, Илья накинул на неё тугую петлю тетивы и зажал палочку между половинок расщеплённого ранее куска древесины. Проведя вперёд-назад этим импровизированным смычком, он убедился, что палочка туго вращается, притираясь в своих углублениях. И принялся за работу уже всерьёз.
Единорожка подобралась поближе, как завороженная наблюдая за этим занятием. А когда от нижней дощечки пошёл дымок, даже похлопала передними копытами, радостно улыбаясь. Ей явно было знакомо понятие костёр, потому что она тут же начала подтаскивать зубами тонкие палочки и даже приволокла оставшуюся после разборки на волокна кокосовой шкуры труху, сгребя её веточкой на пальмовый лист. Ещё один фактик в ранее упомянутую копилку. Это явно не наработанный ранее рефлекс, а полноценная работа разума.
— Хм, не меньше чем у пятилетнего ребёнка, полагаю, — пробормотал Илья, не прерывая работу. — А то и больше, — решил он, когда жеребёнок аккуратно подсунул копытом пучок кокосовой трухи под сыплющуюся с деревяшки древесноугольную пыль, образовавшуюся в результате трения.
Ещё через минуту дымок стал гуще, и Илья аккуратно стряхнул разгорающийся уголёк в подложенную единорожкой труху, с некоторым удивлением наблюдая как та его осторожно раздувает.
— Мда… А скажи-ка мне, моя маленькая Пятница, не состояла ли ты ранее в бойскаутах?
В ответ радостная единорожка протянула человеку на копытах уже уверенно тлеющий пучок трухи, не проявляя ни малейшего опасения по отношению к огню. Поощрительно потрепав жеребёнка по гриве, Илья забрал трут и начал разводить костёр в паре шагов от шалаша. Когда огонь уверенно разгорелся, он раздвинул горящие ветки и поместил на освободившееся место небольшой плоский камень, на который и выложил несколько ранее добытых ракушек, сколько поместилось.
— Надо поскорее делать очаг, а то слишком большой перерасход дров.
Когда ракушки раскрылись и немного покипели, Илья вытащил их из огня и положил новые.
— А вот и основное блюдо!
Открыв приготовившиеся моллюски, Илья выковырял и выбросил кишки, а съедобную часть сложил на тарелку. Наколов на веточку кусочек, он отправил его в рот, пододвинув остальное бирюзовой единорожке.
— Вкусно. Ешь.
Вместо того чтобы накинуться или хотя бы попробовать угощение, лошадка скривилась. Она посмотрела в сторону остатков ламинарии, на человека, на костёр, затем опять на ламинарию. Потом подобрала с земли палку, и пошла к уже начавшему подвядать листу. Илья с интересом смотрел как единорожка наматывает скользкий кусок водоросли на импровизированный шампур, а потом пытается это жарить. Когда водоросль окончательно сползла с палки в огонь, лошадка кинула в сердцах свой шампур на землю и, повесив уши, ушла в шалаш.
— И посуду, — вздохнул Илья. — Надо срочно делать посуду.
Доев запечённых моллюсков, он сделал ещё одну порцию салата для единорожки и пошёл проверять кирпичи. Кирпичи уже основательно подсохли, но при этом сильно растрескались, а парочка даже развалилась.
— И тут неудача.
Весь оставшийся день Илья пытался найти, чем можно заменить глину. Ил оказался песком с вкраплениями органики, и не хотел держать форму при высыхании. Береговой песок? Ну, тут очевидно. Пепел тоже не хотел цементировать что-либо. Оставался один вариант, очень дровозатратный, и Илья пошёл собирать все дрова, нанесённые на берег за годы, а то и десятилетия. Придётся потом экономить топливо, но других вариантов он не знал.
Вечером умаявшийся человек просто рухнул на ложе, моментально провалившись в сон, и даже не заметил как бирюзовая единорожка снова забралась к нему под бочок.
Глава 3: Две М
*интерлюдия*
— Хм… Вы уверены, что ваша дочь воспользовалась именно этим заклинанием? Оно выглядит довольно сложным для жеребёнка и, похоже, весьма затратным. Честно говоря, я не уверен, что мне самому хватило бы сил сотворить его. Вернее, я абсолютно уверен, что мне это не удалось бы в одиночку.
— Да! Я понимаю, что это выглядит невозможным, особенно при том, что моя девочка едва научилась простейшей магии. Но, видите ли в чём дело, я вот уже несколько лет занимаюсь проблемами перемещения на дальние расстояния, подходящие для абсолютно любого пони, даже для земного пони или пегаса. Я рассчитала специальный ритуал, позволяющий воспользоваться накопленной в кристаллах магией. Всю последнюю неделю я заполняла кристаллы магией, и закончила это делать как раз вчера. Я была совершенно без сил, и решила отложить начало эксперимента на сегодняшнее утро. Вероятно я просто забыла запереть дверь в подвальную лабораторию. Моя девочка… она такая любопытная…
— Ну-ну, не плачьте, пожалуйста, я обещаю, мы найдём вашу девочку. И всё же, сложность заклинания запредельна для жеребёнка…
— Нет, всё совсем не так. Я воспользовалась сведениями из библиотеки Принцессы о самоактивирующихся свитках-заклинаниях Старсвирла Бородатого. Мне конечно не удалось заполучить ни одного такого в качестве образца, но само знание о том, что подобное возможно сильно помогло в моих исследованиях.
— Эм… Так это он?
— Нет-нет! Не беспокойтесь, это просто текстовая форма, сам свиток пропал… вместе с моей девочкой… моей Кэнди Минт…
— Успокойтесь, пожалуйста, нам всем сейчас нужно успокоиться, чтобы как можно точнее восстановить детали произошедшего. Только так мы сможем помочь вашей дочери.
— Да… я сейчас… Все, я готова рассказывать дальше. Свиток, он должен был переместиться вместе со мной. А вон в той сумке лежат запасные кристаллы, чтобы я могла вернуться, если окажусь слишком далеко. Я собиралась взять их с собой. А моя девочка не знала об этом! Она не взяла их с собой!
— Хм, я так понимаю, что свиток должен вернуть пони туда, откуда он переместился?
— Д-да…
— Какой-то тип фиксатора местоположения или маячок?
— И то, и другое… Я не была уверена, что просто фиксатор справится и добавила двойной связанный маячок. Один здесь, а второй на свитке.
— Это значительно упрощает дело!
— НЕТ! Вы не понимаете! Я не смогла найти маячок в свитке! Заклинания поиска ничего не находят! Его нигде нет! ЕЁ НИГДЕ НЕТ!
— Ус-по-по-ко-ик-те-сь! Не т-ря-си-те ме-ня т-ак!
— Хм, мне кажется или твоя шкура меняет цвет? Линяешь что ли?
Шкурка Пятницы, ранее тускло-бирюзовая, словно присыпанная пылью, сейчас больше походила на салатовую или, скорее, аквамариновую, а радужка глаз из бежевой стала ярко-жёлтой. Словно перед Ильёй сидело и радостно улыбалось совершенно другое существо.
— Мда. Надеюсь, это не заразно. Ладно, выглядишь ты довольно бодрой, так что запрет на перемещение по острову снимается. Главное в воду не лезь и под пальмами не сиди. Кокос башка попадёт — совсем мёртвой будешь!
Естественно, лошадка не могла понять его слова, но вот жест «на улицу» поняла совершенно правильно, и уже через пару минут весело носилась по пятачку перед шалашом. Илья же пошёл дальше благоустраивать жилище. Сегодня ночью опять было холодно, поэтому наш робинзон решил всё же сделать сначала дверь в шалаш и одеяла, и только потом продолжать работу над цементной смесью. Связанные бечёвкой пучки пальмовых листьев и травы, укрывающие всё тело до головы, довольно неплохо сохраняли тепло. С дверью тоже неожиданностей не было. Прямоугольная рамка, обтянутая всё теми же листьями, привязанная к одному из косяков, да простенький засов, чтобы ветром не трепало.
Закончив с дверью и одеялом, Илья вновь отправился таскать дрова, в этот раз на дальний конец островка. Естественно, Пятница увязалась за ним, так как он не стал её прогонять. Вдвоём работать было гораздо веселее. Единорожка весело скакала среди груд морского мусора, стаскивала в общую кучу отдельно лежащие палочки, узнала вчерашнюю водоросль и даже пожевала её, а потом долго отплёвывалась от попавшего в рот песка. Илья нашёл ещё несколько видов съедобных водорослей, правда название он помнил только у ламинарии, прополоскал и перекусил ими не отходя от кассы. Единорожка долго и задумчиво жевала одну из них, а потом словно что-то вспомнила, и начала носиться вокруг человека, пища от восторга. Она натаскала к сваленным в кучу дровам целую груду этой морской травы, уморительно приплясывая, словно требуя взять с собой ещё и все эти водоросли.
— Завянут же! Если будет нужно, мы всегда сможем найти ещё, — пытался усовестить жеребёнка Илья, а в ответ получил огромные умоляющие глаза с подступающими слезинками. — Тьфу ты, села на шею и копыта свесила, — пробормотал он себе под нос, и добавил уже громче: — Ладно, ладно. Будет тебе салат, да ещё и с печёным кокосом. Всегда хотел попробовать печёный кокос.
Неожиданно его взгляд зацепился за какую-то неправильность, и только через несколько секунд мозг переключился с мыслей о запекании кокосового ореха на то, что видели глаза. Из-под странной формы куска дерева торчал уголок пергамента.
— А вот и первые следы цивилизации нашлись.
Илья подобрал с песка корягу в виде лезвия штыковой лопаты с большим сквозным отверстием посередине, а потом и лист того, что принял за пергамент. Это оказался пожелтевший от влаги лист очень плотной бумаги, тут же попытавшийся свернуться в трубочку. В следующую секунду Илью чуть не сбили с ног, а уши резануло от ультразвукового писка повышенной мощности. Когда он вновь смог посмотреть на источник ультразвука, единорожка уже сидела на песке прижимая свиток к груди обеими передними копытами и ревела. Ошеломлённый столь резким переходом от безудержной весёлости к безудержному же плачу, Илья подхватил жеребёнка на руки и понёс к шалашу. Поглаживая детёныша по голове, он бормотал всякие успокаивающие банальности, даже не пытаясь отобрать столь заинтересовавший его предмет. Что бы это ни было, оно не стоит возможной истерики.
Добравшись до шалаша и устроившись на своей лежанке, всё ещё удерживая плачущего жеребёнка, Илья с недоумением заметил в руке тот странный кусок дерева с отверстием посередине, и у него возник план как можно хоть немного отвлечь Пятницу. Дотянувшись до всё ещё валяющихся возле ложа верёвок, он выбрал те, что были покрепче, и привязал их концы к более тонкой части деревяшки, а потом сделал на другой её стороне шесть надрезов вдоль волокон так, чтобы при зажимании в надрезах вторых концов верёвок все шесть струн проходили над отверстием. Конечно, струны из верёвок так себе, но за неимением лучшего… Да и резонатор сделать не из чего. В общем, на гитару данный «инструмент» совсем не походил, скорее на лиру. Подтягивая веревки в надрезах, Илья добился примерно правильного тона от каждой из струн.
(Примерно такая: http://shops1.vigbo.com/shops/83165/products/15548153/images/2-30f71860010c2213ef4b5d9b968719a3.jpeg)
Единорожка, тем временем, затихла. Она уже не ревела, а просто тихо плакала, одним глазком подглядывая за манипуляциями человека, подёргивая ушком на каждый «треньк». Илья как-то на одной из вечеринок на спор за полчаса подобрал к песне «Tuggin' On My Heartstrings» игру одной рукой, без зажимания аккордов на грифе, попутно выучив и саму песню, и сейчас это умение было в самую тему. Бодренькая вестерноподобная мелодия разнеслась по шалашу, пусть и довольно хрипло из-за качества струн, чуть позже к ней присоединился и голос.
Big Mac boxes, Bud Light cans
Scattered all around my bachelor pad
Mud on my boots, holes in my blue jeans
Ain't never been the kind to keep my truck clean
Blowin' my money on Friday nights
Wakin' up hurtin' from drunk bar fights
But she's tuggin' on my heartstrings
I don't like change, she don't care
I'm gettin' up early, I'm combin' my hair
I try to fight but she don't fight fair
I may not like it, but man I swear
She's tuggin' on my heartstrings
I like to watch ESPN
But Lifetime movies, they never end
She can throw down with all of my redneck friends
My man cave she done caved in
Well she's always right, I'm always wrong
I should be mad, but it turns me on
When she's tuggin' on my heartstrings
I don't like change, she don't care
I'm gettin' up early, I'm combin' my hair
I try to fight but she don't fight fair
I may not like it, but man I swear
She's tuggin' on my heartstrings
I don't like change, she don't care
I'm gettin' up early, I'm combin' my hair
I try to fight but she don't fight fair
I may not like it, but man I swear
She's tuggin' on my heartstrings
Yeah, she's tuggin' on my heartstrings
Well she's tuggin' on my heartstrings
(Оригинал здесь: https://youtu.be/9tiIzXcXM7g Версию без боя почему-то не могу найти. Так что, увы, она осталась только у меня в голове.)
Английский Илья знал вполне сносно, да и с голосом всё было в порядке, так что уже к середине песни слёзы на аквамариновой мордашке высохли, а к концу единорожка даже попискивала в такт. На последнем куплете одну из струн вырвало из зажима, да и остальные уже ослабли, так что пришлось допевать без аккомпанемента.
— Ну ты как? Успокоилась? Может… может покажешь из-за чего вся эта сырость, — кивнул Илья на свиток.
Спрыгнув с колен человека, Пятница аккуратно развернула свиток на кровати. Множество значков, диаграмм и пересекающихся многоугольных фигур. Чем-то похоже на дипломную работу по ядерной физике или… или заклинание! Выпучив глаза, Илья потянулся за ножом, когда рог единорожки окутало бледно-жёлтое сияние. Он внезапно понял, что есть ещё один вариант, почему на прибрежной полосе нет следов цивилизации в виде техногенного мусора. Что если эксперимент по созданию этих мелких лошадок не совсем удался, и они просто перебили всех своих создателей? Оставшись единственным разумным видом на планете!
*интерлюдия*
— Отклик! Есть отклик!
— Фиксируйте координаты!
— Кристалл! Где записывающий кристалл!
— Сигнал очень слабый! Мы вот-вот потеряем его!
— Быстрее!
— Дочь! Доченька!
— Всё… Мы потеряли сигнал.
— Кэнди! Моя Кэнди Минт! Моя девочка, где она?!
— Кто-нибудь, принесите успокоительного.
— Вы успели что-нибудь записать.
— Определённо. Векторы схождения указывают, что свиток определённо не в Эквестрии. Он определённо в абсолютно ином мире. Определённо.
— Ох…
— И нашатырь, принесите нашатырь!
Единорожка оглянулась на звук железа по пластику и нервно попятилась, глядя на напряжённого человека с ножом в руке. Рог погас, и удерживаемый магией от сворачивания свиток вновь скрутился в трубочку. Копыто жеребёнка наступило на лиру, оборвав оставшиеся струны. Единорожка вздрогнула как от удара и опрометью бросилась вон.
— Да что ж я творю-то?! — воскликнул Илья, выскакивая вслед. — Пятница! Ты где! Пятница, я не хотел тебя напугать! Прости дурака, я и сам перепугался!
Через полчаса лихорадочных поисков, Илья нашёл жеребёнка забившимся в чуть ли не единственный куст на всём островке. Единорожка сидела отвернувшись, а её плечи подрагивали.
— Вот ты где. Прости, малышка. Твой рог, он засветился и я перепугался. Понапридумывал себе всяких ужасов, и сам же и испугался, — стараясь говорить успокаивающе, Илья уселся прямо на землю возле куста. — Работа у меня нервная. От каждого нового мира ждёшь подлянки. Переходишь через портал и не знаешь за каким кустом ждет смерть. То ли от зубов хищника, то ли от какой-нибудь бактерии особо зловредной, а то и вовсе от того, что высадился в жерло действующего вулкана. Ну или в открытый океан. Разницы ведь почти нет. Если никакого острова не встретится, то что так, что эдак — конец один. Это ведь чудо, что мне наш островок попался на глаза. Если дымка — считай не заметил, ночь — то же самое. А если бы акула мимо проплывала? С акулой в скорости не посоревнуешься. Так и пришлось бы сидеть на своём плотике и смотреть на мимо проплывающую землю. И что-то я сильно сомневаюсь, что дальше был бы ещё один остров. Да и наша встреча… Нет, ты не подумай, я рад что мы встретились, один я тут точно озверею за неделю, просто это ведь запрещено нам. Бежать нам надо из миров с разумным населением. Инструкция такая. Правда мне-то бежать уж точно некуда. Только и остаётся что смириться. И всё равно страшно. Наслушаешься рассказов бывалых о той войне с иномирянами и понимаешь, что повторения очень сильно не хочется. Да ещё и сон тот, в первую ночь… Я ведь подумал, что ты меня убивать подбираешься. Ага, камнем по голове. Сейчас-то, хех, смешно, а тогда, спросонья я чуть единственную одежду не испачкал. Лежу и пошевелиться не могу, а ты уже камень над головой заносишь. Вот и перепугался. И сейчас подумал с чего-то, что вы всех перебили на планете. Инструктора, они своё дело знают. Крепко вбили в голову, что любой разумный — вероятный противник. Но я больше не буду тебя бояться, честно. Прости уж дурака, и пойдём уже домой. Я тебе салатик сделаю из тех водорослей, которые тебе так понравились.
На последние просительные интонации единорожка особо громко шмыгнула носом, и смахнув копытом слёзы обернулась. Она что-то пискнула и протянула человеку лиру с натянутым грубым подобием плетёных Ильёй струн. Только сейчас он заметил лежащий рядом с ней ободранный кокос. Илья понял, что единорожка, видимо, вернулась в шалаш за испорченным инструментом, пока человек искал её по всему острову. Сама ободрала кокос, сама сплела верёвки на струны, а потом пыталась натянуть их как было. И без магии похоже не обошлось. Вряд ли даже такое можно сплести копытами.
— Молодец, хорошо получилось, но давай я научу тебя как правильно плести верёвочки для струн. Вот, смотри… — и Илья, улёгшись прямо на землю, принялся потрошить остатки кокоса.
Глава 4: Струны Сердца
— Вот, смотри, эта петелька в виде сердечка, когда вытягивается на всю длину становится жёсткой. Струны с такой оплёткой практически не тянутся, оставаясь сравнительно тонкими. А ещё такие струны звучат гораздо чище. Петельки плотно охватывают сердцевину и не позволяют ей дребезжать. Вот, теперь попробуй сама.
Илья всё ещё с недоверием косился на покрытый светящимся полем магии рог, но, как и обещал, больше не боялся. Даже когда магические «пальцы» выхватывали у него из рук очередную заготовку для струны, которую требовалось вплести в основное полотно. Касание магии не ощущалось как нечто неприятное или противоестественное. Как будто поролоном погладили. Все обиды были давно забыты, салатик съеден, а кокос… кокос сгорел, забытый в огне. За уроками плетения незаметно промелькнул остаток дня. Скоро станет совсем темно, но пока что неровный свет магии вполне сносно освещал всё удлиняющуюся струну с оплёткой в виде множества переплетённых сердечек. Единорожка, высунув от усердия розовый язычок, всё более ловко вплетала волосинки в основу. Илья только и успевал дербанить очередной кокос, когда предыдущий окончательно лысел. Его поражало, насколько точные манипуляции можно проводить подобным инструментом. Теперь-то ему было вполне понятно, как этот вид мог обрести разум. И не было больше необходимости в наличии неких гипотетических создателей этих мелких лошадок, как и в теории, что они вырвались из лаборатории убивая всех кого видят. Подобная магическая цивилизация и без этого была бы вполне самодостаточной. Единственное, что было ещё непонятно — единственная ли это магическая способность? Могут ли единороги что-нибудь ещё, кроме банального телекинеза? Впрочем, могут конечно. Валяющийся возле подушки свиток на это как бы намекает. Это явно не письмо от мамы, если только мама не инженер-ядерщик, написавший своё письмо на черновике дипломной работы по специальности.
— Ну всё, поздно уже. Давай продолжим завтра, — мягко произнес Илья, вынимая заготовку из магического поля и закрепляя её конец расщепленной палочкой, чтобы не распустился ненароком. — Вернее ты продолжишь, а я пойду добывать будущий цемент.
Единорожка что-то недовольно пропищала, но послушно пошла на своё ложе, а у Ильи мелькнула мысль о том, что надо бы сделать еще и нормальные кровати. Пол неприятно холодил, вызывая озноб по всему телу.
Ночью Илья несколько раз просыпался от того, что одеяло сползало, и его буквально трясло от холода. На улице поднялся ветер, а наползающие со стороны океана тучи явно говорили о скором дожде. Практически наощупь Илья натаскал в шалаш дров, чтобы всегда оставался запас сухого топлива для костра, и разложил их вдоль всех стен, заодно перекрывая этим поддувающий из-под стены ветер. А потом ещё и кучку кокосов перетащил внутрь, на случай если непогода затянется. Жаль, что он не успел закончить с цементом. Ни водосбора, ни укреплённых стен, ни очага с дымоходом.
На последней ходке Илья покачнулся и врезался плечом в косяк двери, чуть не завалив весь шалаш. Пришлось опять выползать на улицу, и буквально наощупь вбивать вдоль стен новые колышки, привязывать к ним каркас оставшимися верёвками. В ход пошли даже обрывки струн. Единственное, что Илья не стал трогать — совместное с единорожкой плетение. В какой-то момент наступило затишье, и Илья услышал шелест наползающий со стороны океана. Словно мириады муравьёв проползали по сухим осенним листьям. Мурашки пробежали по спине человека от этого грозного, несущего неведомую угрозу шелеста. Шикнув на испуганно выглядывающую из дверей мордашку жеребёнка, он попытался вернуться в шалаш, но растянулся на пороге, ноги не держали его. Удивлённо оглянувшись на столь внезапно отказавшие конечности, Илья попытался приподняться на руках, но они тоже подвели его, подломившись от непонятной слабости. В лицо ткнулся холодный песок. Испуганная, ничего не понимающая единорожка суетилась рядом, и Илья попытался сказать что-нибудь успокаивающее, но не смог. Мысли путались. Перед глазами мелькали тёмные образы. Какие-то люди под проливным дождём тащили тюки и коробки, пытаясь спастись от надвигающейся волны чего-то ужасного, что шелестя лапками наползало из темноты. В одном из этих людей Илья узнал себя. Вот он упал, и шелестящая волна захлестнула его, ледяным хлыстом пройдясь по ногам. Закричав от ужаса, Илья нашёл в себе силы и втащил себя в шалаш полностью, чуть не придавив пытающуюся ему помочь лошадку. После чего окончательно потерял сознание.
*интерлюдия*
— Увы, но даже моих сил недостаточно, чтобы дотянуться до маячка в свитке. Вероятно, он совершенно пуст, и пока магия не коснётся его, невозможно почувствовать отклик. Очень жаль, что вы не подошли ко мне со своим изобретением раньше. Я могла бы указать на допущенные вами ошибки. Боюсь, я должна попросить вас передать в мой личный архив все наработки, и никогда больше не использовать их в своих работах. Это слишком опасная магия.
— Но, П-принцесса, моя девочка, моя Кэнди, она где-то там, совсем одна!
— Я понимаю ваше беспокойство, и заберу вашу часть маячка с собой. Я буду лично следить за ним, и как только магия вновь коснётся свитка, мы отправимся за вашей дочерью. Вы мне верите?
— Д-да, Ваше Высочество…
Музыка, рваная, неровная, не всегда попадающая в такт мешает отдаться накатывающим волнам темноты и тишины, выдёргивает из подступающей черноты, словно воронка затягивающей в себя всё мироздание, теребит какие-то струны там, глубоко внутри, вызывает из этой бездонной глубины слова.
I don't like change, she don't care
I'm gettin' up early, I'm combin' my hair
I try to fight but she don't fight fair
I may not like it, but man I swear
She's tuggin' on my heartstrings
Музыка на миг умолкает, словно вслушиваясь в слова, а потом вновь набирает силу, звучит уже более уверенно, но всё ещё немного неправильно, словно не понимая, что именно здесь, вот прямо здесь должен быть переход на другой ритм.
Well she's always right, I'm always wrong
I should be mad, but it turns me on
When she's tuggin' on my heartstrings
Уже ровнее, но струна подводит, не вытягивает ноту, скатываясь в бесполезное дребезжание. Музыка на некоторое время обрывается и чернота хищно облизывается, но мелодия возвращается, вновь её отгоняя. Слова помогают струнам звучать.
I don't like change, she don't care
I'm gettin' up early, I'm combin' my hair
I try to fight but she don't fight fair
I may not like it, but man I swear
She's tuggin' on my heartstrings
Yeah, she's tuggin' on my heartstrings
Well she's tuggin' on my heartstrings
Бесконечную черноту прорезает золотой отблеск, словно окутавший тонущее мироздание свет солнца, и музыка, воспряв, несётся ввысь. Сильная, ровная. И тянет, тянет за собой за струны сердца.
— Ты сделала себе татушку? — хрипло спросил Илья, когда усталая и мокрая единорожка ввалилась в ободранную дверь.
Весь шалаш выглядел как побитая молью шуба. Сорванные ветром старые связки пальмовых листьев были заменены на свежие, но кое-где всё ещё зияли прорехи. Копоть в дальнем углу намекала о том, что внутри пытались развести костёр. Прорытые прямо в утоптанном песке канавки для стока дождевой воды говорили о прорвавшейся внутрь непогоде.
Вздрогнувшая от голоса человека единорожка неверяще оглянулась, и со счастливым визгом бросилась Илье на грудь, выбив из неё заготовленный для следующей фразы воздух. Мокрая, отчётливо пахнущая морем шерсть приятно холодила взопревшее под целой горой только что сбитых на пол листьев тело человека. Пушистый нос размазывал горячие слёзы по его шее, и от столь явно проявляемых жеребёнком чувств у Ильи застрял ком в горле.
— Ну, ну, всё нормально, — успокаивающе погладил он влажную гриву, — я просто всё же подцепил свою особо зловредную бактерию. Но теперь всё будет хорошо, и мы доделаем, наконец, наш домик, чтобы подобное не повторялось.
Внезапно, единорожка вскинулась и начала метаться по шалашу, хватаясь телекинезом за всё подряд. За лиру с натянутыми новыми струнами, за пучки листьев, пытаясь вновь укрыть ими человека, потом схватила охапку дров и выскочила с ней на улицу. Уже через несколько минут жужжания тетивы о дерево по округе разнёсся отчётливый запах дыма. Следующие полчаса, с улицы раздавались всевозможные стуки и бряки, среди которых Илья узнал звук разбиваемого кокоса, разламываемых ракушек и скрип нарезаемых водорослей. Каждые несколько минут единорожка забегала внутрь, тыкалась человеку в шею шерстяным носом, и с радостным писком вновь выскакивала наружу. А через полчаса гордо внесла неровно отбитую по краям, закопчённую снизу половинку кокосовой скорлупки, продемонстрировав Илье бульон с кусочками моллюсков, кокосовой стружкой и мелко нарезанными водорослями. Ещё там плавали незнакомые человеку травки и корешки, но Илья решил довериться чутью Пятницы. Она явно не стала бы давать человеку то, что может ему навредить. Специально, по крайней мере. Единорожка помогла Илье приподняться на ложе, подсунула под спину несколько связок пальмовых листьев и убрала от него ложку, когда Илья потянулся за ней.
— Сама, значит, будешь кормить? — усмехнулся он, откинувшись на пальмовые листья. — Ну давай. А-а-ам! М-м-м! Офевь фкуфмо.
Единорожка что-то строго пропищала, и слегка стукнула Илью ложкой по лбу.
— Ладно, ладно, я больше не буду дурачиться.
— И правда вкусно, — похвалил он лошадку, когда скорлупка показала дно, и закашлялся.
Единорожка опять заметалась по шалашу, а потом приволокла с улицы плошку с водой. Напившись, Илья вновь кивнул на рисунок золотой лиры на боку жеребёнка.
— Так откуда татушка? И чем ты это нарисовала? Выглядит водостойким.
Радостная Пятница закрутилась вокруг себя, а потом гордо продемонстрировала рисунок во всей красе, и подхватив со своего ложа лиру наиграла знакомую мелодию.
— Оу, так это в честь того, что моя маленькая Пятница научилась играть на лире, да?
Попытавшийся погладить кобылку Илья немного не дотянулся до головы жеребёнка, но та сама подсунула голову под человеческую руку, и даже зажмурилась от удовольствия, принимая ласку.
Когда через два дня Илья, наконец-то, смог выбраться на улицу, о недавнем буйстве стихии уже ничего не напоминало. Обновлённый шалаш сверкал свежими пальмовыми листьями на стенах, а нанесённый стихией мусор был прибран. Не способный к самостоятельному передвижению Илья, которого сильно угнетала своя временная недееспособность, целыми днями или спал, или плёл бечёвки. Нашёл придавленный поленьями свиток и связал для него из палочек рамочку. Так в шалаше появилось первое настенное украшение. А вечерами он вспоминал различные песни. Он напевал, а единорожка пыталась подобрать к песням мелодию. И, надо сказать, получалось это у жеребёнка, едва взявшего в копыта свой первый инструмент, на диво хорошо. Особенно ей нравились англоязычные песни, которым она даже пыталась подпевать. Ну как подпевать… подпискивать, скорее.
Слабость отступала медленно, но обильное питание, на которое не скупилась единорожка, постепенно делало своё дело, и через неделю Илья чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы вновь приступить к попыткам добыть цементирующий состав. Насколько он знал, если как следует прокалить известняк, например ракушки или кораллы, можно получить негашёную известь, погасив которую водой, можно добыть пушонку, обладающую превосходными цементирующими свойствами. Дрова, сложенные в кучи в последние дни перед болезнью, уже достаточно просохли, чтобы дать необходимый жар. Осталось добыть пару десятков килограмм кораллов. За кораллами Илья решил пойти на ту часть побережья, где обнаружил свиток, так как видел там выступающие в отлив коралловые ветви.
Единорожка, старающаяся теперь не отходить далеко от человека, естественно поскакала следом. Добредя по колено в иле и водорослях до ближайшего кораллового куста, Илья принялся обламывать разноцветные ветви, а лошадка телекинезом оттаскивала их на берег. Внезапно под руки попалось что-то гладкое и округлое. Сердце Ильи забилось сильнее, следуя зову выплеснувшегося в кровь адреналина — слишком знакомые формы. С бьющимся сердцем он выхватил из-под толщи мутной воды яйцо аварийного комплекта, по невесть какому невероятному совпадению оказавшееся именно здесь, настолько близко к точке последнего выхода. Победный вопль прорезал безмятежную синеву неба, заставив Пятницу подпрыгнуть от неожиданности.
— Чудо! Это настоящее чудо! — вопил человек, бегая по прибрежному песку и потрясая над головой облепленным водорослями предметом, а единорожка недоуменно смотрела на внезапно сошедшего с ума товарища по несчастью, зажимая чувствительные уши копытами. Внезапно человек прервал свой бег, безумным взглядом посмотрев на поёжившуюся кобылку, а потом, оставив находку на песке, подхватил единорожку на руки и начал тискать и целовать её, приговаривая:
— Ты принесла мне удачу! Спасла меня! Нет, нас! Спасибо, спасибо тебе, — внезапно он посмотрел на неё серьёзным, совсем не безумным теперь взглядом, и единорожка перестала вырываться, полностью успокоившись и доверчиво прильнув к заляпанной водорослями груди. — Ты моя самая большая удача.
Поставив жеребёнка обратно на песок, Илья вернулся к аварийному комплекту. Задыхаясь от долгого бега и важности момента, он счистил с корпуса аварийного комплекта водоросли и нажал на него в нужных местах. Корпус пыхнул инертным газом, раскрываясь и подмигивая светодиодными индикаторами. Запущенный тест показал полную готовность прибора к использованию по прямому назначению, и Илья вновь повернулся к жеребёнку. Нужно было как-то объяснить внимательно наблюдающей за человеком единорожке, что им предстоит переход в человеческий мир. Он не был уверен, что сможет убедить начальство открыть переход ещё раз, чтобы отправить жеребёнка домой. Да и где на этой планете может оказаться её дом? Так что, скорее всего, ей придётся остаться в человеческом мире навсегда.
— Но ведь это лучше, чем оставаться на этом островке совсем одной? Ведь так?
Единорожка вопросительно пискнула, склонив голову набок.
— Смотри… — принялся лихорадочно чертить на песке Илья. — Это твой мир. Вот наш островок, и мы на нём. А это мой мир, мой дом, и вот эта штука может нас прямо сейчас туда перенести через портал.
Илья закончил рисовать яйцо с овалом портала над ним, между двумя кругами, на одном из которых было пятно островка с двумя схематичными рисунками человека и лошадки, а на другом домик и те же человечек с лошадкой рядом.
— Понимаешь? Мы идём домой! — добавил он стрелочки, поясняющие направление движения фигурок.
И единорожка поняла. Отступив на шажок, она пискнула и, развернувшись в сторону пальмовой рощи, опрометью бросилась бежать.
— Стой, Пятница! — но куда там, жеребёнка уже и след простыл. — Вот, блин! Она же здесь погибнет одна!
Быстро сложив развёрнутый для работы аварийный комплект, Илья отправился следом.
— Надо как-то успокоить, убедить…
Единорожка бежала к шалашу, чтобы забрать то единственное, что было для неё дорого, единственное, что осталось у неё от прежней жизни, от мамы, перед тем как отправиться в свой новый дом. Вбежав в шалаш, она схватила магией со стены рамочку с маминым заклинанием, и на несколько секунд замерла, оглядываясь, запоминая это неказистое жилище, ставшее для неё пусть и временным, но всё же домом. Взгляд кобылки упал на лиру, и она не раздумывая подхватила ещё и её.
— Прощай дом! Я иду домой, — радостно улыбнулась она и выскочила на улицу.
Внезапно, буквально в паре шагов от неё пространство раздалось в стороны, выпуская на песчаную площадку Её Высочество Принцессу Селестию. С высоко поднятой головой и широко распахнутыми крыльями шагнула она на песок, зорко оглядывая окрестности. Её рог ярко пылал, затмевая своим светом даже солнце. У Кэнди даже сердечко ёкнуло, от того, что она могла разгневать саму Принцессу своим глупым поступком, когда тайком пробралась в мамину лабораторию и нечаянно запустила мамино заклинание. Кэнди стало так стыдно за глупую Кэнди, что она даже не заметила выбежавших из-за спины Принцессы других пони, пока не оказалась в крепких маминых объятьях.
Лёжа на песке за небольшим холмиком, Илья наблюдал за воссоединением семьи.
— Что ж, так будет даже лучше. Прощай, моя маленькая Пятница.
— Кэнди! Моя Кэнди! — приговаривала мама единорожки, прижимая её к груди, но той всё ещё было стыдно за глупый поступок Кэнди.
Взгляд единорожки упал на лежащую на песке лиру, и она твёрдо поправила свою маму:
— Лира. Теперь меня зовут Лира. Лира Хартстрингс.