Другая сторона

Глава 01: Трудный ребенок

Действие происходит в мире романа «Сломанная игрушка»

Об Австралийской Аркологии ходит множество различных легенд, граничащих с суевериями. Дескать, будучи самым малонаселенным Гигаполисом там всегда найдется работа для пары крепких рук, лап или копыт. Да и законы не столь суровы в отношении искусственных существ, и мгновенно утилизировать обладателей красных сигналов чипа никто не станет. Люди же относятся друг к другу с заботой и пониманием, чего не увидишь в других городах. В общем, Австралийская Аркология представляется неким раем, о котором грезят отчаявшиеся существа, наслушавшись историй от тех, кто в этом Гигаполисе никогда не был.

Справедливости ради стоит сказать, что эти домыслы отчасти были верны, и многие синтеты предпочитают жить коммунами. Нередко со своими неписаными законами, и с теми, кто их нарушит, они сами разбираются. Что полностью устраивает местные власти.

Что касается людей и синтетов, ищущих тихую и безопасную гавань, а то и вовсе райский сад, то их ожидает разочарование. К новоприбывшим предъявляются такие требования, что в разы проще получить должность в крупной корпорации, нежели вид на жительство в «райском Гигаполисе».

Но несмотря на то, что большинство мечтает попасть в Австралийскую Аркологию, всегда найдутся те, кто хочет из нее сбежать, будучи уверенными, что там, в других Гигаполисах, стоит лишь сказать о собственной профессии, ну или способностях, как пред ними откроются все двери. К таковым относятся и некоторые воспитанники детского дома «Этлингера», один из которых стоял прямо сейчас в кабинете директора и с вызовом смотрел на взрослую женщину. Получалось не очень, с подбитым-то глазом и разбитой губой.

Немолодая, но все еще миловидная директриса, облаченная в джинсы и клетчатую рубашку, сидела в кресле скрестив руки на груди. Взгляд изумрудно-зеленых глаз был устремлен к потолку:

— Который раз за месяц? Третий? — вопрос был явно риторический, но юноша был слишком взвинчен и воскликнул:

— Она первая начала!

— Подраться с девочкой, опять. И проиграть, опять, — в голосе директрисы можно было уловить веселые нотки.

— Пони, — буркнул мальчишка.

— Ну, прежде всего, она — девочка, а уж к какому виду принадлежит, дело десятое, — назидательно заметила директриса.

— Она первая начала, — пробурчал воспитанник, явно не желая развивать эту тему.

Женщина все же перевела взгляд на собеседника, облаченного в черные брюки, белую рубашку с короткими рукавами и красным платком на шее. Дурацкий дресс-код, по мнению самой директрисы, но немногочисленные попытки повлиять на спонсоров и позволить детям одеваться так, как им хочется, пока ни к чему не привели. Сам же юноша был симпатичным — зеленые глаза, рыжие волосы, обычно зачесанные назад, а сейчас пребывающие в полнейшем беспорядке. Тонкие черты лица, эффект несколько портили шишка на лбу, да припухшая губа. Впрочем, дети на то и дети, чтобы участвовать в рисковых авантюрах, набивать себе синяки да ссадины, а потом хвастаться подобным перед сверстниками. Директриса «Этлингере» лишь надеялась, что у Ника подобное не войдет в привычку. А вместо того, чтобы драться с девушкой, он будет дарить ей подарки.

— Неужели? А мне сказали, что драку затеял ты.

— Вранье!

— Хм, как же нам быть? Ты утверждаешь одно, твоя извечная противница говорит другое, а остальные дети имеют свою точку зрения по этому вопросу. Честно говоря, я в замешательстве, — женщина подавила улыбку, но в глазах пробежали веселые искорки.

Мальчик стал переминаться с ноги на ногу и наконец ответил:

— Я не знаю.

— Охо-хо-хо, а я думала ты мне подскажешь. Ведь кто-кто, а ты за словом в карман не лезешь, Николас.

Последние слова явно смутили воспитанника, и он отвел взор. Женщина же решила немного подождать, прежде чем продолжить. В конечном счете ругать других, тем более детей, может любой дурак, а вот заставить их думать над собственными поступками — куда сложнее, и она гордилась, что ей это удается, пусть и частично.

— Эм-м-м, — неуверенно начал юноша, но женщина решила ему не мешать. — А если... если я расскажу, что случилось? Всю-всю правду, и тогда вы поймете, что я нисколечко не виноват. А?

— Ну что ж, давай попробуем...

Общая столовая. Несмотря на то, что воспитанники дома-интерната проживают под одной крышей, делиться новостями, слухами, а также историями из жизни они предпочитают за обеденным столом.

Не то чтобы в жизни детей было так уж много событий, но если что и происходило, то это обсуждали все. Вот и сейчас небольшая группа малышей столпилась вокруг светло-серой земнопони, что, вздернув подбородок, рассказывала какую-то небылицу.

Во всяком случае, Ник Фолкнер был уверен, что это очередная выдумка Лаймстоун Пай Харрис, на которые та была горазда. То она рассказывала про взрослого жеребца в черном плаще и шляпе, сражающегося за свободу искусственных существ, который предлагал стать его напарницей. То про свою семью из Эквестрии, что навещала ее, когда все остальные уже спали, и обещала однажды взять с собой. А то и вовсе доходило до откровенных страшилок, в которых вредная пони говорила, что делают воспитатели с детьми достигшими совершеннолетия. К примеру, делают из детей котлеты.

После подобных историй, малыши долгое время не могли сомкнуть глаз, пока преподаватели не додумались показать фотографии прошлых воспитанников, которые работают на благо Автралийской Аркологии, а некоторые даже создали семью. Серая пони же была вызвана к директору, что оставила Лаймстоун без сладкого на неделю и попросила извиниться перед всеми. Она и впрямь извинилась, вот только истории сочинять не перестала.

Несмотря на подобные выходки, остальные дети все так же слушали зеленоглазую пони. Порой с открытыми ртами, вот прям как сейчас.

Ник также решил не оставаться в стороне и послушать, о чем же вещает Лаймстоун на этот раз. Еда-то никуда не убежит, а вот история может. Да и потом, вдруг противная пони придумала нормальную историю, а не очередную страшилку. Иногда такое случалось.

— ...и тогда я сказала — да! — пони обвела взглядом собравшихся и увидев в группе слушателей Ника недобро улыбнулась. — Да и кто бы отказался? Новая семья. Нормальная семья, которая вместо того, чтобы бросать детей, их усыновляет.

Последние слова явно предназначались юноше и попали точно в цель. Сжав кулаки, он воскликнул:

— Неправда! Мама меня не бросила, а лишь попросила здесь остаться... на время. А скоро... скоро она придет за мной, вот!

Но у Лаймстоун был готов ответ:

— Оставила больше года назад? Ха, да тут все такие! — слушатели закивали. — Смирись, ты ей не ну-у-у-ужен.

Последнее слово пони намеренно растянула, явно наслаждаясь эффектом. Щеки мальчика покраснели, в глазах блеснула влага, но вместо того, чтобы убежать в слезах, он медленно подошел к пони и ударил ту в челюсть.

— ...что было дальше, я плохо помню, — закончил Николас Фолкнер свой рассказ.

— Кратко и по существу, молодец.

— То есть, — с сомнением начал юноша. — Вы мне верите?

— В то что ты ударил кобылку, конечно, — легко согласилась директриса и на ее лице появилась мимолетная улыбка.

— В то что она врунья!

— Лаймстоун любит пофантазировать... — начала было женщина, но ее собеседник оставался непреклонен.

— Врать!

— Николас Фолкнер, ты мне дашь закончить? Ведь я тебя внимательно слушала.

— Извините, — по тембру голосу, а также хмурому взгляду было видно, что мальчик нисколько не сожалеет о своих словах.

— Лаймстоун любит фантазировать и рассказывать небылицы, порой хорошие, а порой дурные, и то, что она тебе сказала в столовой, тоже можно расценить как очередную фантазию, не находишь?

— Нет. Она говорила серьезно.

Женщина вздохнула. Она всем сердцем любила своих воспитанников, не делая исключения ни для кого, но порой дети, как Ник сейчас, вбивали что-то себе в голову и даже не пытались взглянуть на проблему под другим углом, будучи уверенными, что они правы, а весь остальной мир заблуждается.

— Она всегда говорит серьезно, даже когда рассказывает о песчаном ките, спящем в Пустошах, и когда он проснется, то все сироты обретут дом и любящую семью, а взрослые перестанут вести себя глупо. Помнишь?

Ник, ни слова не говоря, кивнул. Он помнил. Об этом помнил весь приют, несмотря на то, что эту историю Лаймстоун Пай Харрис, или как он сам ее звал – Лайрис, рассказала лишь единожды, когда юноша, вместе с сестрой, только появился в стенах приюта. И это была одна из немногих жизнеутверждающих фантазий угрюмой серой пони. Остальные ее истории были куда более мрачными. Разве что рассказывала она их теперь не во всеуслышание, а приберегала для тихого часа, когда взрослых не будет поблизости и никто не одернет фантазерку.

Паренек меж тем пробурчал:

— Помню.

— Скажешь правдивая история? — женщина была уверенна, что смогла направить разговор в нужное русло, но воспитанник ее удивил.

— Не знаю. Может и правдивая. Я никогда не был в Пустошах.

— И я не была, — с легкостью согласилась директриса. — И все же тебе не кажется эта история немного вымышленной?

Николас бросил взгляд на дверь, будто бы напоминая себе, что выход все там же, после чего с вызовом произнес:

— Вы просто не верите в чудеса!

Женщина удивленно моргнула:

— Как так, не верю?! В этом приюте сейчас проживает пятьдесят шесть детей и каждый из них — волшебный ребенок!

В былые времена, еще до Великой Хартии, приют, что принимал как людей, так и синетов, едва ли мог похвастаться таким количеством воспитанников. Но после того как искусственные существа получили права, они резко стали никому не нужны. И как правило полиция нет-нет, а приводила бродячих детей в «Этлингеру». Женщина, ставшая директором этого заведения не так давно, не отказывала никому, потому что в свое время ей и самой довелось и бродяжничать, и быть воспитанницей в детском доме. И уж она прекрасно знала, каково бывает маленьким детям на улицах города-улья.

— И Лайрис? — подал голос собеседник.

— Конечно. И Лаймстоун Пай Харрис. И Николас Фолкнер. И Сэра Олдерманн. И Лена Окстон Фарлей. Да и остальные дети. Вы все — юные волшебники, что творите свою особую магию, недоступную большинству взрослых. Да, порой ваши интересы и взгляды на жизнь не совпадают, но это нормально, — женщина замолчала, давая Николасу время обдумать ее слова, но тот сразу же задал закономерный вопрос:

— Почему это?

— Потому что вы нечто большее, чем куча детей, живущих под одной крышей. Вы — семья. А семья — это всегда сложно, порой больно, но если что-то вдруг случится, то именно она придет на помощь.

Николас замолчал, явно обдумывая услышанное, а женщина же попыталась закрепить успех, и как оказалось зря:

— И Лаймстоун Харрис для тебя, такая же сестра, как и А...

— Хреновые же у меня сестры, — перебил юноша.

— Николас Фолкнер, следи за языком! И где только таких слов нахватался?..

— Извините, — в его голосе, как и прежде, не слышалось раскачивания. — Я могу идти?

— Да, конечно, — женщина вздохнула. Этот бой она проиграла, но сдаваться не собиралась и во что бы то ни стало была намеренна сделать из редкостного забияки образцового джентльмена.

Николас, выходя, хлопнул дверью.

Ну или нечто отдаленно его напоминающее.

Женщину внезапно осенило и она, вскочив с кресла, выбежала в коридор:

— И извинись перед Лаймстоун!

Юноша остановился, на пару секунд, но оборачиваться не стал, а вместо этого побежал в противоположную от директрисы сторону.

Женщина, которую в прошлой жизни была известна, как Эпплджек Барнз, сменившая свое имя на Данетт, покачала головой. Конечно же, он не извинится. Вот только изменит ли это хоть что-то? Она сильно в этом сомневалась. Еще подумалось, о сестре юноши, Агнес, что покинула приют полгода назад и за это время так и не навестила брата. Все ли с ней в порядке?..

---

— Стало быть, ты уезжаешь?

По узкой улочке шли двое. Первой была кареглазая девушка-подросток, лет восемнадцати на вид, рыжие волосы которой были собраны в хвост. Сама она была облачена в черные джинсы и куртку, и ничем не выделялась на фоне других людей.

Впрочем, с таким спутником, как у нее, трудно было выглядеть непримечательно, так как тот был минотавром. Двух с половиной метров ростом, с видимыми даже под одеждой буграми мышц.

А возможно все дело в том, что минотавр был одет достаточно нетипично для подобных ему? Никаких тебе цепей, кожаных ошейников и пирсинга по всему телу. Вместо этого спортивные штаны и вязанная безрукавка, явно великоватая, что вкупе с очками-пенсне, создавали крайне противоречивый образ.

Возможно, именно поэтому окружающие вместо того, чтобы быть погруженными в свои мысли и не замечать ничего вокруг, провожали взглядами странную парочку?

— Ральф, ты спрашиваешь об этом уже третий раз за сегодня, — в голосе подростка не слышалось раздражения, а лишь веселые нотки. — Волнуешься?

Минотавр всплеснул руками, отчего проходивший мимо мужчина в ужасе прижался к стене.

— Конечно же, я волнуюсь! — Ральф Романов взглянул на испуганного прохожего и пробормотал извинения. Последний же засеменил прочь, то и дело оглядываясь на синтета. Минотавр издал тяжелый вздох, после чего решил вернуться к разговору. — Ты ведь не в соседний район собралась, чтобы украсть булку хлеба.

Собеседница заговорщицки улыбнулась:

— Стало быть, красть булку хлеба в соседнем районе ты бы мне разрешил?

Минотавр отрицательно покачал головой:

— Не перевирай. Ты поняла, что я хотел сказать.

— Может быть, — собеседница с интересом разглядывала витрины магазинов, даже не смотря на то обстоятельство, что ходила по этой улочке далеко не в первый раз.

— Я ведь волнуюсь, Агнес. А если с тобой что случится? Что я буду делать?

Девушка все же перестала таращиться на витрины, полнящиеся вещами, которых у нее никогда не будет, и перевела взор на своего спутника, после чего молча заключила того в объятия. Ну, во всяком случае попыталась. С телосложением последнего это была та еще задачка.

— Обещаю, что буду тебе писать, каждый день. Нет, погоди. Каждый день — это много. Каждые три дня, хорошо?

Ральф аккуратно погладил Агнес по голове и даже попытался улыбнуться. Получилось не очень.

— Хорошо. И если что-нибудь случится...

— Да-да, написать тебе, и ты прилетишь на крыльях, сотканных из света, и спасешь меня, — девушка хихикнула. — Ты слишком волнуешься, все будет в порядке.

— Я не могу не волноваться, я же твой друг.

Агнес разомкнула объятия, и отойдя на пару шагов, стала пристально смотреть на своего спутника, причем выглядела она сейчас донельзя серьезно.

— Что? Что-то не так?

На лице подростка снова расплылась улыбка, и она шутливо ударила Ральфа в локоть, после чего стала наигранно потирать ладонь, не прекращая при этом улыбаться:

— Ну спасибо, хоть не папа.

Минотавр рассмеялся:

— И не думал даже. В мир иной я как-то не собираюсь.

Улыбка с лица Агнес тут же пропала, и она, опустив взгляд, пошла дальше по улице.

Минотавр приложил ладонь себе к лицу, после чего пошел следом:

— Прости, я не хотел. Ты же знаешь, порой я говорю глупости.

— Да нет, ты прав. Папа ведь умер. У меня остались только брат да мама, с которыми, я надеюсь, мне скоро удастся встретиться, — девушка провела ладонью по глазам, пробурчав, что дескать соринка попала.

Ральф решил не обращать на это внимания и произнес:

— И я.

Агнес, не поднимая взгляда, хихикнула:

— Да, и ты, здоровяк.

— Ладно, тогда по магазинам?

— План был такой, но это пока самое простое, а дальше...

Минотавр перебил:

— ...а дальше ты собираешься нарушить целую прорву законов, и если нас поймают, то по голове не погладят точно.

— Все будет нормально, — с уверенностью отозвалась Агнес. — Если ты не забыл раздобыть автомобиль. Ты ведь не забыл?

Наступило неловкое молчание, и подросток с ужасом взглянула на своего спутника:

— Ты забыл?

Ральф улыбнулся.

— Нет, я достал. Просто хотел увидеть твою испуганную мордашку.

— Ах ты! — девушка шутливо стало бить кулачками минотавра, тот не противился, а лишь тихо смеялся.

И пусть Агнес выглядела и вела себя донельзя уверенно, на душе у нее скребли кошки, потому что малейшая ошибка — и весь план пойдет насмарку, а о воссоединении семьи придется забыть...

---

Как назло, случай в столовой оказался единственным примечательным событием за сегодня, и воспитанники «Этлингеры» предпочитали обсуждать именно его, чем окончательно испортили как аппетит, так и настроение Николаса Фолкнера. Впрочем, желание поесть он утратил чуть раньше, когда после разговора с директрисой пришел в столовую и получил уже давно остывший обед. Разогревать еду повариха отказалась, сославшись на то, что это научит маленького хулигана не драться с девочками.

Наспех проглотив обед и стараясь не морщиться от его вкуса Николас в знак протеста не стал относить посуду в мойку, а оставил на столе.

Мама всегда говорила: «Относись к людям так, как они относятся к тебе». Он и относился. Вот только другие этого отчего-то не понимали, а потому друзей у Ника не было.

— Привет, ты что-то долго, — раздался сзади девичий голос.

Ну, хорошо. Почти не было.

Мальчик обернулся и закономерно увидел Лену Окстон. Рыжеглазая девчонка, что была на год младше, жизнерадостно улыбалась, демонстрируя сколотый зуб.

— Тоже подралась? — мрачно буркнул Ник.

— Я? Подралась? Неа, не угадал.

— С лестницы упала?

Улыбка с лица Лены пропала:

— Что ты мне всякие страсти-мордасти говоришь? Я ведь тоже могу! — девочка попыталась сделать свой голос зловещим, но получился еще более писклявый. — Говорят, в нашем подвале живет страшный-престрашный дядька, который ворует конфеты из столовой, поэтому нам их так редко дают!

— Этой истории уже полгода, — мальчик поморщился.

— Ну да, — Лена согласно кивнула. — А ты бывал в подвале?

Ник замолчал. Ему не хотелось признаваться, но подвал, с его тусклым, мигающим освещением, пугал. Да еще оттуда порой доносились жуткие звуки, как... да как из кабинета зубного врача.

— Нет. Ни разу. Но там никого нет, — Ник попытался придать голосу как можно больше уверенности.

— Давай проверим, — девчонка улыбнулась.

Паренек отрицательно замотал головой.

— Боишься? — улыбка на лице Лены стала шире.

— Я ничего не боюсь! Просто не хочу упасть в темноте и сломать себе зуб, — Ник уже начал нервничать и надеялся, что Лена после этого от него отстанет и пойдет приставать к кому-нибудь другому с этой своей авантюрой. Но не тут-то было!

— Сказала же, не падала я! Когда обедала, то слишком увлеклась и укусила вилку, а она меня, вот и все, — щечки девочки слегка порозовели, то ли от гнева, то ли от смущения.

По мнению Ника — это походило на правду. Ведь все в «Этлингере» знали, что Лена Окстон Фарлей та еще обжора, которой было незазорно обратиться к другим детям и спросить, будут ли они доедать свой обед. Делала она это, как правило, с набитым ртом, так что крошки летели во все стороны. Сама же виновница торжества объясняла это заумным словом «ускоренный метаболизм», что позволяет ей творить всякие клевые штуки, подобно супергероям. И действительно, на занятиях спортом Лена прыгала выше всех, а бегала быстрее всех. Значительно быстрее. Впрочем, Ника это не особо впечатляло. Он бы и сам мог так же бегать и прыгать. Если бы захотел. И уж точно не был бы таким объедалой.

— А раз ты ничего не боишься, то идем, — девочка-непоседа в этот раз решила даже не спрашивать, а просто ставила перед фактом.

— Тебе надо — ты и иди, — пробурчал юноша.

— Да ладно, будет весело! — Лена похлопала своего друга по плечу, очевидно в попытке подбодрить.

— А если нет?

Приложив палец к губам, девочка приняла донельзя задумчивый вид, с которым она простояла с минуту. Наконец ее осенило:

— А если нет, то я не буду тебе предлагать участвовать в потрясных приключениях.

Соблазн был слишком велик, но прежде чем паренек успел согласиться, Лена добавила:

— Но только на две недели.

— ...согласен.

Все же это было куда лучше, чем ничего.

— Отлично, — девочка аж подпрыгнула. После чего побежала в сторону лестницы и Нику ничего не оставалось, как пойти следом.

К счастью, скучные уроки окончились, и если не было запланировано крупных событий, вроде прогулки по городу, то дети, в большинстве своем, были предоставлены сами себе.

Чем юные искатели приключений и воспользовались.

Разве что путь со второго на первый этаж занял куда больше времени, так как к Нику и Лене подбегали другие дети с предложениями поучаствовать в играх. Подобные остановки заставляли юношу нервничать все сильней.

И пока они спускались, воображение с радостью стало подкидывать образы темного, покрытого какой-то плесенью подвала, где нечто грозное и волосатое просыпается от долгой спячки, после чего тянет свои огромные руки в сторону нарушителей покоя, завывая замогильным голосом. Не то чтобы Николас Фолкнер имел представление, как звучит замогильный голос, но однажды он услышал это слово от мамы и навсегда стал его ассоциировать с чем-то донельзя зловещим и отталкивающим.

Юноша и не заметил, как они подошли к лестнице, ведущей в подвал. И дабы вернуть его к реальности, ну или просто нарушить тишину, Лена подала голос.

— Вот мы и пришли

Хоть лестница и была хорошо освещена, Ник все равно нервно сглотнул:

— Кто первый?

— Ой, какой же ты трусишка, — девочка хохотнула, хотя смех получился каким-то нервным, и припустила вниз по лестнице.

Вскоре шаги стихли и наступила относительная тишина. Рядом с Ником пробежали двое детей, что-то радостно обсуждая, но он не обратил на них внимания. Для него сейчас существовала лишь ведущая в подвал лестница, а также бесследно исчезнувшая подруга.

«А что, если ее схватили?» — по телу пробежала нервная дрожь, но переборов себя, юноша стал медленно спускаться по лестнице. Мимолетная мысль о том, что стоило бы позвать на помощь была тут же отброшена. Еще решат, что он трус!.

Спустившись вниз, Ник не застал ни своей подруги, ни затаившегося в темноте чуда-юда. Да, действительно, освещение было и впрямь не очень, но длинный серый коридор от которого шло множество дверей, разглядеть можно было более чем отчетливо.

«Не так уж и страшно», — юноша подошел к первой двери и уже потянулся к ручке, как у него за спиной раздался голос:

— Бу!

Николас чуть не подпрыгнул от неожиданности. После чего, попытавшись придать лицу безразличное выражение, обернулся.

— Трусишка, трусишка! — рассмеялась Лена и слегка щелкнула юношу по носу. Тот аж отшатнулся.

— И вовсе я не трусишка! Ты... я... мне... да я просто задумался, а ты подкралась!

— Такой грозный мальчишка, а боится дуновения ветра...

Ник нахмурился и сложил руки на груди, пытаясь подражать взрослым:

— Если не прекратишь, то я вообще уйду, и лазай здесь сама... храбрунья.

Вместо того, чтобы успокоиться, Лена стала смеяться еще сильней. Мальчик уже подумывал, а не воплотить ли свою угрозу в жизнь, как девочка все же успокоилась:

— Храбрунья... ха-ха-ха! Мне нравится, — перехватив взгляд своего спутника, она все же попыталась придать себе серьезности. — Прости. Просто ты бы видел свое лицо…

Лена захихикала в кулачек.

— Да-да, очень смешно, — пробурчал юноша. — Мы идем, или ты так и будешь хохотать, пока сюда не придут взрослые и крысы, а еще взрослые крысы?

Девочку пробрала нервная дрожь:

— Нет здесь никаких крыс и не было никогда!

— И кто из нас теперь трусишка, — на лице юноши появилась улыбка.

— Я их не боюсь... они мне просто не нравятся, вот и все, — Лена поежилась. Не то чтобы ей довелось видеть крыс вживую, но после пары страшилок, рассказанных другими детьми перед сном, ей становилось не по себе от одного лишь упоминания серых грызунов.

— Ну а я не люблю, когда ко мне подкрадываются.

— Хорошо-хорошо, — девочка согласно кивнула. — Я больше не буду подкрадываться, а ты не станешь упоминать этих... эту... в общем не станешь о них говорить, идет?

— Ты о крысах? — невинно поинтересовался мальчишка.

— Николас! — выкрикнула Лена.

— Все, больше ни слова на букву «к».

Она наградила своего друга пристальным взглядом, будто не веря ни единому его слову, после чего потянулась к ручке двери, которую планировал открыть Николас.

Та, к вящему удивлению девушки, была заперта. Как, впрочем, и следующая.

После того, как четвертая дверь оказалась закрыта, Ник недовольно пробурчал:

— Ну вот тебе и приключение…

— Спокойно, — Лена улыбнулась. – Я знаю, что делать.

— Да, и что же? – в голосе юноши не чувствовалось энтузиазма.

— Мы пойдем по коридору и в конце найдем…

— Монстра?

— Ключи. В конце каждого туннеля лежит приз, — со знанием дела произнесла Лена.

— Или — другой туннель, — парировал мальчишка.

Девочка окинула своего спутника долгим взглядом, после чего ее осенило:

— Можешь взять меня за руку.

— Ч-ч-чего? — мальчик аж отшатнулся и уперся в соседнюю стену.

Лена вздохнула:

— Ничего, пошли.

Юноша почесал затылок, после чего пошел за своей подругой в темный провал коридора, размышляя о том, что там может таиться.

Как оказалось, там стоял деревянный ящик, об который Ник благополучно ударился и вскрикнул, скорее от неожиданности, нежели от боли.

Вскрикнула и Лена:

— Что случилось?

— Ничего, — сквозь зубы произнес паренек. – Только дурацкий ящик.

Юноша со злобы пнул источник раздражения.

— Может быть в нем есть ключи?

— Может быть стоило взять фонарик? – в тон Лене отозвался Ник.

— Извини, — девочка стала ощупывать ящик в поисках выдвижных дверей, ну или хоть чего-то, что можно было открыть. – Я думала ты не согласишься, вот и не взяла ничего.

— Ну а я думал, что ты все равно пойдешь, поскользнешься, ушибешься и тот страшный дядька тебя поймает, — удивленно ответил Ник. – А ты…

— Я бы пошла в другой день, — отозвалась Лена, после чего радостно воскликнула: — Ага. Нашла!

— Что? Что ты нашла?

— Фонарик… — энтузиазм в голосе девочке заметно поубавился.

— Так включай!

— Не работает…

— Тогда иде…

Закончить Николас не успел, так как со стороны откуда они пришли раздался звук открывающейся двери. Очевидно, голоса детей привлекли внимание того, кто здесь жил. Ну или работал.

— Бежим! – Лена вскочила на ноги и устремилась по темному коридору вытянув руки вперед, дабы не врезаться носом в стену. Ник, несмотря на ушибленное колено побежал следом. Меж тем позади раздалась внушительная поступь. Очевидно незваный гость пустился в погоню.

Оглянуться же детям и в голову не пришло. Личность преследователя услужливо обрисовало воображение.

— Налево, — раздался голос подруги где-то впереди.

Ник, одной рукой ощупывая стену, повернул в указанную сторону и вскоре налетел на девочку, отчего они оба упали.

— Ай, ой, больно же! – тяжело дыша воскликнула Лена.

— Чего ты остановилась? Монстр рядом, — в голосе мальчугана слышалась нешуточная паника.

— Тут тупик, — тихо прошептала подруга.

Мальчик рискнул обернуться и увидел медленно приближающуюся силуэт. Он даже не заметил, как Лена сжала его ладонь в своей, когда внушительного вида фигура остановилась от них в двух шагах, а луч фонаря осветил незваных гостей, которые тут же закричали во всю мощь легких…

---

— Допустим, а что дальше?

На скамейке, рядом с голографическим фонтаном, удобно расположились Ральф и Агнес. И несмотря на то, что на улице было достаточно прохладно, оба не отказали себе в искушении прикупить мороженное.

— Дальше? Я ведь вроде тебе говорила, — девушка не столько была увлечена беседой, сколько другими покупателями, большинство из которых пришли в магазин всей семьей.

— Ну да, в общих чертах. Но может стоит обсудить твой план поподробней? – минотавр перехватил взгляд своей спутницы и тоже стал смотреть на прохожих, но не увидев ничего интересного вернулся к созерцанию фонтана.

— М-м-м, зачем?

— Ну если все пойдет наперекосяк, я хоть бы знал, что мне делать, — минотавр улыбнулся, давая понять, что он шутит, но его усилия пропали втуне. Агнес на него даже не взглянула.

— Импровизируй, — только и ответила девушка.

— Ты же знаешь, у меня плохо это получается. Я непременно что-нибудь разломаю, кому-нибудь нагрублю случайно, а то и ударю ненароком, не рассчитав силу.

— Угу-угу, — девушка лишь кивнула, с улыбкой провожая семью из двух взрослых и маленького ребенка. Причем последний радостно прыгал, сжимая в руке игрушку-трансформера.

— А мы говорим о детском доме. Это была бы катастрофа.

Агнес вздрогнула и обернулась:

— Ката… ты о чем вообще?

— Я о твоем плане, — терпеливо пояснил минотавр, — который ни разу не продуман.

— Неа. У меня отличный план, который наверняка сработает.

— Так поделись им со мной.

— Мороженое, — девушка улыбнулась.

— Мороженое? – вздернул брови Ральф.

— Ага, мороженое.

— Что-то я тебя не совсем понимаю… — на морде минотавра отразилась работа мысли. – Ты хочешь прикинуться продавщицей мороженого, чтобы проникнуть в приют? Но ведь ты сама там долгое время жила. Тебя непременно раскусят.

Девушка зашлась смехом, еще больше сбивая с толку Ральфа. Отсмеявшись она указала на его руку:

— Мороженое. Тает.

Минотавр взглянул на собственную руку, сжимающую подтаявшее мороженое и пожав плечами съел его. После чего облизал ладонь, чем вызвал новый приступ смеха у Агнес:

— Мы же в приличном месте!

— Ну так я и не танцую голышом рядом с ларьком, продающим сосиски, так что все нормально, — Ральф ухмыльнулся.

Смех Агнес перешел в кашель, а сама она покраснела:

— Ой, да ну тебя! Только и можешь, что всякие глупости говорить.

— Ты замышляешь дерзкую вылазку, которая с прискорбно большой вероятностью закончится провалом, а глупости, значит, говорю я? – парировал минотавр.

Девушка отрицательно замотала головой:

— Нет, нет и нет. План идеальный. Я проберусь по крышам домов…

— Прости, что? – вздернул брови могучий исполин.

— Проберусь по крышам домов, — на полном серьезе ответила Агнес. – Залезу через открытую форточку на чердаке, и, найдя брата, мы выберемся тем же путем.

— Катастрофа… — Ральф прикрыв глаза приложил ладонь к морде.

— Поэтому и не хотела говорить, — девушка сложила руки на груди. – Знала, что ты так отреагируешь.

— И неспроста. Там же везде камеры. Ты об этом подумала? – кажется спутник девушки был в шаге от того, чтобы потерять самообладание, но Агнес не сдалась:

— В самую первую очередь. Я прокрадусь туда ночью и даже если попадусь на камеру, меня никто не заметит. Ну кому понравится сидеть безвылазно в душной комнатенке и пялиться в экран весь день? Да я бы от такого с ума сошла! Вот и охрана тоже не будет на меня смотреть, занимаясь... занимаясь своими делами, вот.

— Твой план полностью построен на удаче?

Девушка поморщилась:

— Слушай, план не идеален, я знаю…

— Угу, вот теперь он стал неидеальным, — в голосе минотавра слышался сарказм.

— …но Ник мой брат и я его там не брошу.

Ральф откинулся на спинку скамьи и устремил взор на верхние этажи мегамола:

— Ох, Агнес. Ты с ним не виделась сколько? Полгода?

— Д-д-да. Что-то вроде того. Но я… я… я не могла просто прийти и рассказать о своем плане. Он бы попросился со мной. И я не уверена, что смогла бы отказать, — в глазах девушки отразилась душевная боль, и минотавр приобнял ее.

Девушка ничуть не кривила душой и не могла зайти в главный вход и попросить оформить опеку над младшим братом. В Австралийской Аркологии с подобным было строго, и если ты не обладал тугим кошельком, то об опекунстве можешь даже не мечтать, будь ты хоть трижды его родственник. А никто из знакомых Агнес, включая ее саму, не мог похвастаться зарплатой выше, чем пара тысяч кредитов в год.

— Ты знаешь, у меня никогда не было семьи, но ты для меня, как дочь. Шебутная, непослушная, острая на язычок, но все равно любимая. Просто тебе надо было со мной обсудить этот план заранее, а не сообщать обо всем в последний момент.

— Уже поздно что-то менять…

— Да, поздно, – Спорить и уверять, что можно отложить вылазку и придумать план получше было бессмысленно. Потому что никакие доводы разума не смогут переубедить девушку свернуть с намеченного пути. Ну или он таковых не знал, а потому оставалось лишь наградить Агнес осуждающим взглядом. – Но так и знай, если сломаешь себе свою глупую шею, то я тебя и на том свете найду и отчитаю по полной программе.

Девушка выдавила из себя улыбку:

— Конечно, Ральф. Я в тебе не сомневаюсь…

---

Николас Фолкнер, закинув руки за голову, лежал в общей спальне и глядел в потолок.

Несмотря на то, что часы пробили одиннадцать вечера, многие дети еще не спали и тихо переговаривались, обсуждая произошедшее. Юноша тоже не мог заснуть из-за пережитого, но делиться с кем-либо своими мыслями он не хотел. И все потому, что в подвале дети встретили не ужасное косматое чудовище, а местного уборщика. Вот только душевного спокойствия это не прибавило, а скорей наоборот.

Новоприбывший отдал фонарик Лене и, ни слова не говоря, взял на руки Ника. Юноша, не стал терпеть такого обращения, а потому начал махать руками и кулаком заехал в челюсть взрослому.

Мужчина посмотрел на Ника так, будто готов сожрать, а потому ничего не оставалось, как принести извинения. Уборщик ничего не ответил и пошел к выходу. К вящему ужасу Ника, он отнес юношу на второй этаж, в игровую комнату, и это видели все, ну или почти все воспитанники «Этлингере».

После чего опустил молодого человека на стул, произнеся, что им в следующий раз надо будет лучше подготовиться для вылазки и, подмигнув, ушел.

В любой другой ситуации Ник был бы рад, что все так разрешилось, но не сейчас. Мало того, что его несли на руках по всему приюту, так еще и медсестра вскоре прибежала и стала осматривать его ногу прямо при всех.

Смешки последовали практически сразу, а когда женщина ушла, то вопросы вкупе с ехидными комментариями прозвучали тотчас же. Юноша бурчал что-то невразумительное, а потом и вовсе начал грубить в ответ. Но на помощь пришла Лена, сказав всем, что она одна пошла в подвал в поисках сокровищ, но заблудилась в этом лабиринте и стала звать на помощь, а Ник, подобно рыцарю, пришел к ней на помощь, пусть и ударился слегка. Ну а затем появился уже взрослый дядя, который и вывел их оттуда.

По мнению самого юноши, Лена сделала только хуже, так как улыбки с лиц других детей никуда не пропали и послышались насмешливые «муженек» и «тили-тили тесто, жених и невеста». И самое противное, что эти фразы, кажется, девочку вовсе не задевали.

Когда же дети разбрелись, а девочка-непоседа поинтересовалась как самочувствие ее благородного рыцаря, то Ник не выдержал и в грубой форме объяснил, что не нуждается в ее помощи и заботе. Лена сжав кулаки и надув щечки, развернувшись, ушла и больше сегодня не подходила. И вот сейчас, лежа в постели и глядя в потолок, Ник жалел о сказанном. Немного. По мнению юноши, девчонка тоже была виновата. В чем именно, он еще не придумал, но была.

Постепенно разговоры стихли, и им на смену пришло тихое посапывание и даже храп. Свет, льющийся из коридора, погас. Ник обратил на это внимание вскользь, будучи полностью погруженным в собственные мысли. Не услышал он и шаги, раздающиеся в ночи, так как те приглушил ковролин и похрапывание других детей.

Юноша тяжело вздохнул и, перевернувшись на бок, застал следующую картину: по спальне кралась высокая фигура и пристально вглядывалась в лица и мордочки спящих детей. То, что визитер был вором, а то и того хуже, не было никаких сомнений. Лицо было обмотано то ли шарфом, то ли какой-то тряпкой, а на голову накинут капюшон. Так могли одеваться только плохие, очень плохие люди или синтеты.

Первой мыслью, пришедшей в голову мальчика, было позвать на помощь, но, вспомнив события сегодняшнего дня, он мигом её отмел. И без того его теперь считают за трусишку, а если он сейчас разорется, то от насмешек не избавится никогда. Поэтому юноша сжал кулаки и дождавшись, когда таинственный визитер поравняется с его койкой, ударил.

Незнакомец явно этого не ожидал, а потому замешкался на несколько секунд. Этих секунд Нику хватило сполна и удар достиг цели.

Таинственная фигура сдавлено пискнула и отшатнулась, едва не упав на постель, где спала Соня Эмрей, но ухватилась за перила кровати одной рукой, в то время как другой зажала пострадавший от удара глаз.

Юноша же, в крови которого бурлил адреналин, вскочил с кровати с намерением хорошенько проучить незнакомца, кем бы он ни был.

Но визитер неожиданно сказал:

— Ник, постой!

Голос был донельзя знакомым и мог принадлежать только... юноша ахнул, когда злоумышленник откинул капюшон и стащив с лица фиолетовый платок оказался его старшей сестрой.

— А… Агнес? — не веря собственным глазам, произнес мальчик.

— Единственная и неповторимая, — полушепотом произнесла девушка, а затем зашипела от боли. — Ты со всеми так поступаешь?

— Ты меня бросила! — Ник едва не сорвался на крик.

Девушка, перестав прижимать ладонь к лицу, приложила палец к губам и зашептала:

— Тсс! Иначе всех перебудишь...

— Плевать, — последовал закономерный ответ. — Ты. Меня. Бросила.

Девушка вздохнула:

— А сейчас я вернулась за тобой, чтобы больше никогда не бросать.

— Я тебе не верю, — юноша упер руки в бока.

В собственном представлении он выглядел донельзя взрослым и уверенным в себе, хотя разрывался между тем, чтобы довериться сестре или перебудить весь приют, отомстив Агнес за то, что она его оставила здесь, а сама веселилась в Аркологии.

— Ты имеешь полное право сердиться на меня...

— Это уж точно, — буркнул Ник.

— ...но сейчас речь идет не обо мне, а о нас, о всех нас. Хочешь увидеться с мамой и вернуть старые добрые деньки?

Из юноши будто бы выбили весь воздух. Он силился что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Перед глазами, как живая, предстала картина, когда они все жили вместе и когда еще папа был жив. Глаза защипало, и чтобы не показывать сестре собственную слабость, мальчик энергично закивал.

Агнес, несмотря на пульсирующую боль от пропущенного удара искренне улыбнулась брату и протянула тому руку:

— Тогда пошли со мной, только не шуми.

Ник, все еще недоверчиво поглядывая на Агнес, будто бы ожидая, что та в любой момент исчезнет, снова оставив его одного, взялся за ее руку и, попытавшись придать голосу побольше уверенности, произнес:

— Я с тобой.

Девушка вздохнула, как казалось, с облегчением.

Проходя рядом с постелью, где спала Лена Окстон Фарлей, Ник остановился. Девочка, скинув с себя одеяло, мило похрапывала во сне.

— Извини, — шепотом произнес юноша. — И пока...

Ответа не последовало, да Ник не очень-то его и ждал. Тем более он бы точно не стал извиняться перед девчонкой, когда та бодрствовала, так что все к лучшему. Вот только почему на душе было неспокойно? Он ведь уже довольно давно мечтал, как выберется из «Этлингеры», а тут на тебе страшно.

Возможно, покоя не давала слабая мысль, что следующее приключение Лены будет уже без него.

И как оказалось, опасался юноша не напрасно. Выходя из спальни молодые люди едва не налетели на пони, которую, вероятно, разбудили естественные нужды. Поняша, вместо того чтобы закричать, пристально вгляделась в лица людей, после чего ехидно ухмыльнулась.

— И куда это вы, интересно, собрались? — поинтересовалась Лаймстоун Пай Харрис.