Тысяча лет ^{завершен}

Тысяча лет

— Вы серьёзно? Вы это серьёзно, цербер вас задери?

— Следите за языком, капитан Кросс Патч.

У капитана уже давно пересохло во рту. Советник смотрит на него с укором.

— Простите… прошу прощения… Но они это же не всерьёз? Не на самом деле?

— Не нам решать, капитан.

— Но… тартар побери, это Рубиновая Дуга, — хрипит Патч. — Туда не каждого новичка пускают, а это… это… — он склоняет голову и смотрит на советника снизу вверх, как большой провинившийся пёс, — это никак нельзя отменить? Ну, они же могут передумать там у себя? Воспользоваться головами, в конце концов… Ровер! Вот, Ровер. У него прекрасный маршрут, идеальный. Золотой Залив, домики, водопады, овечки, деревца, тартар побери…

Кобыла качает головой.

— Таков приказ.

В горле, кажется, поселился крошечный феникс. Капитан закатывает глаза и публично объявляет о своём отношении ко двору и престарелым лысоногим меринам, которых по ошибке набрали в совет.

— Ты бы не прикладывался так к этой штуке. Завтра у тебя особенный день, как ни крути.

Бугаи за соседним столом зычно смеются. Пожилой единорог в капитанском мундире протирает монокль и довольно шевелит усами. Патч ненавидит старика — его-то корабль выйдет себе завтра, как ни в чём не бывало, и поплывёт на восток, над барханами и оазисами, мимо старых знакомых пиратов и червей. Безо всяких маленьких “подарков” из совета. Только патчевому «Волчку» не повезло.

Стакан за стаканом. Капитан и не замечает, как к нему подсаживается Ровер. Синий пегас с нагловатым взглядом и новичок в воздухоплавании, «Карамелла» под его командованием и пары тысяч миль не отмахала. Его эполеты ещё блестят, и свой первый значок он не снял даже здесь, в баре. Молодой капитан развязно опирается на стойку и делает вид, будто очень занят чистотой подков.

— Я слышал, у тебя возникли некоторые… трудности, старина, — бросает он, не глядя. — Что ж, радуйся. Это почётный долг, какой возлагается не на всякого.

Взрыв хохота со всех сторон. Нос Патча наливается алым, и капитан вслух отправляет собеседника в те места, куда сложно попасть и откуда ещё сложнее выбраться. Ровер не обижается.

— Но-но, я вполне серьёзно, дружище. Знаешь, я бы не отказался с тобой поменяться… не за спасибо, конечно.

Капитан поднимает голову над столом. Вид у юнца хитрый, как у пустынной гарпии, нажравшейся конопли.

— Всего-то пара галлонов сам-знаешь-чего. Ну? У тебя наверняка остались излишки с прошлого захода. Услуга за услугу.

Патч хмурится.

— Договорились, старина?

Наконец из-за дальнего угла показываются три фигуры — две поменьше и одна повыше, в тёмном балахоне. Молодой капитан ждал этого. Крылом он одёргивает свои эполеты и делает шаг вперёд. Лицо Патча озаряется неземным светом.

Советник, которая всё это время с подозрением косилась на постороннего, не успевает и слова вымолвить. Пара белоснежных пегасов молниеносно скрещивают алебарды, но юноша уже опускается в грациозном поклоне перед центральной фигурой. Самой высокой из всех.

— Ваше Высочество. С прискорбием вынужден сообщить, что «Серебристый Волчок» не сможет принять вас на борт сегодня.

Отлично стелется, змей. Эти галлоны тропического стоили того.

— Поэтому позвольте мне… — продолжает молодой капитан, но мелодичный голос перебивает его.

— «Волчок»? Но почему? Воздушный капитан Кросс Патч, объяснитесь!

Мир погружается во тьму.

— Э… Ваше Высочество… Э…

Патч беспомощно косится на советника. Та поправляет очки. Взгляд её не сулит ничего хорошего. Тяжелее только молчание двух стражей.

— Пар… Паруса… нет, пар… котлы… котлы прохудились, Ваше Высочество…

Ровер закатывает глаза.

— Котлы прохудились? — голос не утихает. — Разве их не заменили на прошлой неделе? Вы сами подавали прошение.

— Да-а-а… да, — капитан чешет затылок. — Но юнга… юнга проткнул их лопатой!

Советник бледнеет. Всё будет в порядке, думает Патч. При дворе никто ничего серьёзней золота и в копытах не держал. Но фигура в балахоне переспрашивает с недоверием:

— Лопатой? Котлы? Все?

Патч чувствует, как по шее бегут струйки пота.

— Нет, конечно же нет. Маленькую дырочку такую оставил, но…

— Так заделайте её! Это не займёт больше часа. Если нужно, сюда доставят моего личного кузнеца.

— Но…

— Не желаю ничего слышать! Воздушный капитан Ровер, оставьте волнения — я почту вас своим присутствием в следующий раз.

Жеребец пытается что-то возразить, но его уже не слушают.

Фигура скидывает с себя плащ и оказывается белоснежной кобылой. Высокой, чуть ли не на две головы выше любого из своих стражей. Мягкая шерсть и лёгкая грива, летящая по ветру, как флаг на мачте. Крылья-паруса. Рог размером с добрую патчеву ногу. Глаза невероятного цвета, какой бывает только у грозовых облаков на закате.

Полётные очки там, где прежде видели одну лишь корону, и мундир старшего помощника капитана. Пуговицы блестят не хуже, чем эполеты Ровера.

Булыжная пристань обрывается в паре шагов, а дальше, в волнах Небесного Моря, покачивается кабина из дерева и металла. Сверху доносится негромкий гул — там в предрассветных сумерках тускло сияет огромный шар. Принцесса поднимает на него глаза, полные детского восторга.

— Не стоит волноваться, воздушный капитан Кросс Патч, — смеется она. — Сегодня и завтра я ваш личный штурман. И ничто не испортит нам этот полёт.

Селестия величественно трогается с места. Стража грохочет по камням следом за ней.

Ровер пожимает плечами — дескать, извиняй, сделал всё, что мог, — и мрачно растворяется в уходящей ночи.

Советник покашливает. Патч выглядит так, будто на него с размаху выплеснули ведро с помоями.

— Что ж, это была неплохая попытка, — произносит кобыла. — Даже жалко, что провалилась.

Больше всего на свете Патч сейчас мечтает о глотке доброго эля. Похмелье свирепствует в голове, как волчья стая.

— Зачем же ей это? Вот какого цербера ей во дворце не сидится? Ей же… сколько там ей лет?

— Тысяча.

— Она ж всё на свете поди перевидала. Она же… знать, росомаха всех за ногу, дикобраз в постель. Так почему она не знает своего места?

— Потому что ей тысяча лет.

Патч молчит. Советник одёргивает воротничок и продолжает:

— Такие, как она, бессмертны. Представь, как долго протянет пони с душой старика? Что он будет с собой делать? Как бы ты провёл свой миллионный выходной, Патч?

Капитан не издаёт ни звука. Он-то прекрасно знает, где хочет оказаться в эту секунду. Из недр кабины доносится высокий кобылий голос: «А этот рычаг для чего?» — и крик боцмана. Через миг ближайшая труба оглушительно чихает и выплёвывает в небо столб красного пламени.

— А она хочет учиться. Поэтому она Принцесса, а ты нет. Не подведи её. И меня. Всего-то двое суток, Патч.

На последней фразе капитан одаривает советника тем же взглядом, каким она сама недавно взирала на него. Но кобыла молчит. Вскоре она уходит прочь, отряхивая с крыльев золу. Стук подковок гаснет за углом.

В кронах далёкого парка подают голоса первые птицы. Начинается день, рядом с которым поблекнет любое тысячелетие.