Другая сторона
Глава 06: Важный урок
После инцидента в первом вагоне трое беглецов ютились в купе Лаймстоун, где и без того было изрядно тесно. Соседи серой поняши, найдя новых жертв в лице Агнес и Ника, обрушили на Фолкнеров целую лавину вопросов, и если девушка рада была поболтать о себе, то ее брат отвечал односложно, а то и вовсе молчал. Сама же виновница торжества откинулась на спину и смотрела в потолок, отказываясь общаться в принципе.
Да, Брейберн сказал, что им стоит держаться вместе, и Агнес, логично рассудив, предложила подождать пожилого жеребца в купе серой земнопони. Конечно, стоило бы сообщить ему об этом, но девушка верила, что их новообретенный друг очень быстро догадается, где они могут быть. Так и произошло.
По прошествии получаса появился Брейберн, который молча поманил нарушителей спокойствия копытом и вышел. Вид у земнопони был подавленный. В добрых глазах затаилась грусть, а на мордочке отражалась вся тяжесть прожитых лет.
Девушка, идя за жеребцом, пыталась расспросить, что случилось, но тот решил вести себя как Лаймстоун и попросту игнорировал вопросы Агнес. Когда же они пришли в вагон-ресторан, желтый земнопони бросил:
– Занимайте столик, я через пару минут подойду.
С чем и отошел общаться с официантом.
— Какой-то он мрачный, — косясь в сторону Брейберна заметил Ник. – Думаешь, ему тоже влетело из-за выходки Лайрис?
— Я вообще-то тут, Фолкнер, — буркнула пони.
— Оно разговаривает! Агнес, ты видела? Нет, ты видела?! Оно разговаривает!
В голосе девушки слышалась усталость:
— Ник, прекрати. Лайрис… да что ж такое! – мальчик с этой оговорки зашелся смехом. — Лаймстоун могла иметь вескую причину, чтобы так поступить.
Агнес многозначительно посмотрела на пони, ожидая, что та расскажет, зачем учудила глупость с кофеваркой. Но вместо этого земнопони отвела взор.
— Ага, она хотела послушать музыку, заварить кофе и посидеть в кресле, чтобы прикинуться главной, как делала в приюте. Но копыта у нее из попы растут, вот все и поломала, — посмеиваясь, отозвался юноша.
— Да, так и было, — не глядя на своих спутников, тихо произнесла Лаймстоун. По мнению Агнес, слишком тихо. И если она не успокоит брата, то дело может дойти до копытоприкладства.
— Может хватит собачиться? – спокойным, как показалось самой девушке, тоном произнесла она, вот только реакция спутников оказалась неожиданной. Ник прикусил язык и приложил ладонь ко рту, морщась. Лаймстоун же взглянула на Агнес так, будто видела ее впервые в жизни. И пусть это был далеко не тот эффект, на который она рассчитывала, но, во всяком случае, ее теперь слушают. – Всю дорогу вы только и делаете, что ругаетесь или издеваетесь друг над другом, словно трехлетние дети. Ник, Лаймстоун, вы малые дети с задержкой в развитии или самостоятельные молодые люди?
Кобылка и юноша переглянулись, после чего произнесли: «Взрослые».
— Ну раз взрослые, так и отвечайте за свои поступки. В противном случае… — девушка понятия не имела, что сделает тогда. Но, как известно, у страха глаза велики, и раз уж она завладела вниманием своих спутников, то пусть те сами и придумают возможные кары от Агнес.
— А я… — начал было Ник, явно желая предстать весь в белом.
— А ты, — перебила девушка, — не закончил свою работу.
Юноша удивленно захлопал глазами, но вскоре понял, к чему ведет сестра.
— Фу-у-у! Ты же не имеешь ввиду?... Фу-у-у-у!
— Ник, грязные вещи сами себя не постирают.
— Да, но Лаймстоун и вовсе разнесла полпоезда! – предпринял мальчик очередную попытку, но сестра была неумолима.
— Мы с ней все обсудим, а у тебя есть дела поважнее.
Ник бросил ненавистный взгляд на пони, будто она была виновата в необходимости забирать грязное белье из вагона, после чего направился к выходу с недовольным ворчанием. Как подозревала Агнес – придумывал обидное прозвище для сестры-тирана.
— Брейберн сказал сидеть всем вместе, — подала голос Лаймстоун, что водила копытом по столу.
— Я Нику все расскажу, — пообещала девушка. – Кроме того, я думаю мы обе знаем, зачем мистер Бажончекевич хотел нас собрать.
Голос за спиной заставил ее вздрогнуть:
— Бженчишчикевич, — пожилой жеребец, поставив на стол поднос с четырьмя чашками чая и большой миской конфет, улыбнулся. – И зачем же я хотел вас собрать?
Лаймстоун поморщилась:
— Из-за меня.
Брейберн хмыкнул и, усевшись за стол, отправил себе в рот конфету, после чего молча предложил своим спутницам последовать его примеру. Обе отказались.
— Нет, девочки, я попросил вас прийти не поэтому.
— Нет? — удивленно воскликнули собеседницы, а Лаймстоун продолжила:
— Но ведь вы были таким мрачным, и я думала, это из-за меня.
— Преступление и наказание, стало быть? – задумчиво произнес Брейберн. – Кто-то один совершает какую-нибудь глупость, а окружающие начинают его порицать? Это мне напомнило одну историю, что произошла не так уж и давно. Лет десять назад.
— Ага, недавно, — фыркнула пони, для которой десять лет и были почти всей жизнью.
Жеребец шутливо развел копытами:
— Ну что я могу сказать? Для взрослых десять лет пролетают как одно мгновение, — перехватив взгляды собеседниц, земнопони рассмеялся. – Я, наверно, звучу сейчас как старый дед?
— Нет, все нормально, — соврала Агнес, которой не хотелось расстраивать единственного взрослого в этом поезде, отнесшегося к ним с пониманием. А вот Лаймстоун ни о чем подобном явно не думала и ответила утвердительно.
— Ну, хотя бы честно, – было непонятно, обиделся ли пожилой жеребец или принял это как данность. – Ну да так вот: жил да был один фурри, антропоморфный пес, которого звали Чарли. И ходила о нем дурная молва — мол, несчастья с собой приносит. Впусти его в дом, так он разобьет какой-нибудь ценный предмет, пожар случится или любезный хозяин с близкими людьми повздорит.
— Он на самом деле приносил неудачу или это были лишь слухи? – прервала рассказ Агнес.
— Кто знает. Даже сам Чарли не смог бы дать однозначный ответ. Но так или иначе, вскоре он стал всеобщим изгоем. Окружающие обходили Чарли по широкой дуге, а то и вовсе угрожающе трясли кулаками и требовали, чтобы он держался подальше. Родители прикрывали глаза своим детям на случай, если фурри их сглазит.
— Сволочи, — сквозь зубы произнесла кобылка.
— Или просто люди и синтеты, относящиеся предвзято к тому, кто от них отличается, – пожилой жеребец подмигнул Лаймстоун. – И вот однажды Чарли…
— Всех спас, — фыркнула пони. – Наслушалась я таких историй еще в при… у приемных родителей.
Кобылка наградила собеседников хмурым взглядом, ожидая упреков. Дескать до приюта у нее не было нормальной жизни, в то время, как и Агнес, и Брейберн много чего повидали за свою жизнь. Но нет, на ее оговорку никто не обратил внимание, продолжая обсуждать Чарли.
— Спас? Ну что ты. Как может синтет, что приносит несчастье, спасти всех? Нет, он не спас планету, юная мисс. И даже город спасти не смог. Да и как? То была уже поздняя зима, и он себе помочь был не в силах. Но кое-что он сделал. В ту пору в квартале, где проживал Чарли, стали пропадать люди. Примерно одного с тобой возраста, Лаймстоун.
— И он решил их спасти, дабы вернуть себе доброе имя? – с надеждой в голосе спросила Агнес.
— Доброе имя? Чарли? – пожилой жеребец усмехнулся. – Нет, мэм. Он собирался удрать, будучи уверенным, что и пропажу детей рано или поздно свалят на него. Присмотрев себе тяжело груженый фургон с продуктами, Чарли уже предвкушал, как он с ветерком окажется в другой части Гигаполиса, а заодно и набьет себе живот.
— Как-то слишком уж самонадеянно, — нахмурилась Агнес, которой перестал нравиться герой истории. – Его же поймают и всыплют по первое число.
— Скорей всего, так бы и произошло, да только Чарли не доехал до места назначения. Ему в очередной раз не повезло, — выждав паузу, жеребец продолжил. – Грузовик, что он себе выбрал в качестве транспорта, был закрыт не на один, не на два, а на целых три замка. Любой другой на месте Чарли нашел бы более легкую цель, но он посчитал, что раз уж начинает новую жизнь, то нечего идти на попятную при первой же трудности. Около часа он возился с замками, и наконец… отмычка сломалась. В отчаянье он ударил кулаком по железной двери и услышал то ли стон, то ли плач.
— Это были потерянные дети?
— Чарли именно так и подумал, — согласно кивнул Брейберн. – А учитывая, что он умел лишь создавать проблемы, ну или бежать от них, то он решил…
— Сбежать, – закончила Лаймстоун. – Правильный поступок.
— Как ты можешь?! – воскликнула девушка. – Там ведь могут быть дети, что нуждаются в помощи! А если бы одной из них была ты?
— Значит сама виновата. Этих детей кто-то похитил, и скорее всего, кто-то очень и очень плохой. Возможно, похитителей было несколько, а Чарли не Звездный Лорд, чтобы играючи раскидать плохих парней. Свою бы шкуру спасти после такого — и то хорошо.
Девушка отрицательно замотала головой:
— Я бы не смогла. Будь я на месте Чарли и знай, что в этом грузовике ты или Ник, то пошла бы на что угодно, чтобы вас вытащить.
Лаймстоун под суровым взглядом девушки отвела взор. Ушки кобылки прижались к голове, и она тихо что-то прошептала, но слов Агнес не услышала.
— Дамы. Давайте не будем ссорится из-за Чарли. Ему бы это польстило, но, право же, не стоит. Так вот, наш герой решает сбежать, но не на своих двоих, а на грузовике, куда он так неудачно пытался проникнуть. С помощью железного лома он разбил стекло и залез в кабину водителя, радуясь, что на шум не сбежалась половина округи. Угонщиком Чарли не был, но видел множество фильмов, в которых угоняли автомобили, и посчитал, что у него все получится, — Брейберн хмыкнул. – Не получилось. Нет, он вынул приборную панель и даже попытался соединить провода друг с другом. Почти правильно. Но когда он это делал, то выбил несколько искр, которые очень быстро переросли в пламя…
— Он сжег грузовик с детьми?! – воскликнула Агнес, чем привлекла внимание посетителей вагона-ресторана. Отчаянно краснея, девушка извинилась перед окружающими и заверила, что никто никого сжигать не будет, чем вызвала смех со стороны Лаймстоун.
— По счастью, нет. Чарли выскочил из машины, при этом страшно крича, чем привлек внимание. Люди оказались расторопными, и вскоре пламя было погашено. Но не то, что горело в глазах хозяина грузовика, который был внушительных пропорций дядька. Его подоспевший друг – и того больше. Чарли понимал, что если он ничего не предпримет, то ему светят тумаки и затрещины такой силы, каких он еще не получал, и потому сделал единственное, что было можно в такой ситуации.
— Наконец-то! – вздохнула Лаймстоун и повернулась к Агнес. – Он сбежал, как я и говорила.
— Нет, не сбежал, — хитро улыбнулся Брейберн, чем вызвал недовольное восклицание со стороны кобылки. – Он указал лапой на кузов грузовика и выкрикнул: «Из этой машины доносится детский плач!» Владельцы машины отшатнулись от Чарли, будто он был чумным, и нервно переглянулись. Стали переглядываться и прохожие. Поняв, что это его шанс, синтет стал говорить, что поэтому и хотел угнать машину, дабы спасти тех, кто в кузове. Это сработало, и в толпе раздался недовольный ропот, а вслед за ним — требования посмотреть, что внутри грузовика. Получив отказ, какой-то ушлый малый самостоятельно вскрыл замок на кузове и…
— Там были пропавшие дети, да? – перебила Агнес.
— И да и нет. Там действительно был человек в наручниках с синяком под глазом, но он, а вернее, она точно не была ребенком. Это была симпатичная девушка с белыми как снег волосами. Но самое странное было не это, а то, что, оказавшись в столь непростой ситуации, она не выразила и тени страха. Лишь спросила, чем это горелым пахнет. Когда ее освободили от наручников, пояснила, что владельцы грузовика — работорговцы, которые похитили ее и собирались продать. Пока местные жители высказывали свое недовольство путем нанесения тяжких телесных повреждений двум незадачливым, кхем, бизнесменам, беловолосой девушки и след простыл. Как, впрочем, и Чарли, который желал лишь одного: чтобы его оставили в покое.
— Эм-м-м, — задумчиво протянула Лаймстоун. – А зачем же он пытался угнать грузовик, если знал, что бесплатной еды не светит?
— Как он мне сказал – это был сиюминутный порыв, — жеребец немного помолчал. – Я не знаю, Лаймстоун, чем ты руководствовалась, когда учинила кавардак в комнате отдыха. Был ли то сиюминутный порыв, продуманная акция, а может быть, просто хулиганство, но об одном я тебя спрошу: оно того стоило?
Кобылка перевела взгляд с Агнес на Брейберна и обратно. Пожевав нижнюю губу и мысленно сосчитав до десяти, она заговорила. Вот только это было явно не то, что рассчитывали услышать ее спутники:
— Мои приемные родители говорили, что никогда не бросят меня. Что они всегда будут рядом и позаботятся обо мне. Они не сдержали обещание. Сначала они оставили меня в магазине. Столь большом, что по нему можно было бродить часами, как по музею. И я бродила. Час, два, три… Я не знаю, как долго это длилось, но меня нашел один из охранников и вернул семье. Они были счастливы меня видеть. Потом меня записали в секцию по рисованию и на третий урок за мной никто не приехал. Я просидела пару часов в холле, а потом решила вернуться домой самостоятельно. Дорога заняла у меня часов шесть, а может и больше. Я не помню. Они снова были счастливы меня видеть, но уже не так, как в первый раз. В третий раз они оставили меня в «Этлингере» и уже за мной не возвращались. Я попыталась сбежать, но у меня не вышло. Тогда приемные родители приехали в приют и сказали, что мое место теперь тут. В этот раз они смотрели с недовольством. И я тому была причиной, — глаза пони противно защипало, но она нашла в себе силы, чтобы закончить. – Надеюсь, когда ты найдешь свою маму, ее улыбка будет искренней.
Пони резко встала из-за стола и побежала в сторону выхода. Ее нагнал голос Агнес, умоляющий остановиться, но Лаймстоун предпочла не слушать и выскочила за дверь.
Девушка хотела было бежать следом, но Брейберн произнес «не стоит», чем ввел девушку в замешательство.
— То есть как это не стоит? Она…
— Сейчас расстроена, и если ты к ней подойдешь и скажешь, что все нормально, то это будет значить, что ты не уважаешь ни ее саму, ни ее мнение.
— Но ведь это вы заставили Лаймстоун думать, что она виновата! – девушка едва не сорвалась на крик.
— Нет, — голос жеребца оставался на удивление спокоен. – Она сама прекрасно понимает, что поступила неправильно, какими бы мотивами не руководствовалась. Ну сама посуди, что, если бы твоя подруга сломала не музыкальный центр, а систему фильтрации воздуха?
Девушка медленно опустилась на стул. На ее лице отразилась душевная борьба. С одной стороны, хотелось заступиться за юную кобылку, но с другой, она ведь и впрямь поступила нехорошо и могла подвергнуть опасности жизни всех пассажиров на этом поезде.
— Сейчас твоей подруге надо все хорошенько обдумать, — пожилой жеребец отправил в рот очередную конфету, чем вызвал раздражение у девушки. Умничает тут, учит жизни и при этом внаглую ест!
— Нет! – резко произнесла Агнес. – Одиночество принесет лишь страдание!
В глазах девушки промелькнула застарелая боль. Пожилой жеребец хотел было сказать успокаивающие слова, но ему не дали и рта раскрыть.
— И Лаймстоун она… она хорошая пони, а вы о ней ничего не знаете!
Не дожидаясь ответа, девушка выбежала из вагона-ресторана.
Пожилой жеребец, глядя вслед Агнес, тяжело вздохнул.
— Может быть, ты и права. А может быть… — закончить Брейберн не успел, охваченный очередным приступом кашля…
…Агнес далеко не сразу смогла найти Лаймстоун. Той не было ни в ее собственном купе, ни в туалетных кабинках. Девушка уже стала думать, что пони решила довести дело до конца и окончательно разломать панель управления в комнате отдыха, как ее внимание привлекли знакомые голоса.
— …такая умная, то помоги! – голос принадлежал Нику и, какая неожиданность, сквозил раздражением.
— Дай подумать…. – а это уже была Лаймстоун. – Не-а. Это твоя работа, вот и делай ее сам.
— Тебе что, сложно?
— Смотри – копыта.
Агнес пусть и не видела этой импровизированной сцены, но готова была поставить десять тысяч кредитов против банановой кожуры, что кобылка при этих словах ехидно улыбалась.
— Ну а у меня – руки! – не унимался младший брат.
— Вот и работай руками.
— Аргх, хоть раз в жизни бы помогла.
— Я и помогаю – оказываю тебе моральную поддержку. Правда здорово?
— Угу, зашибись…
Агнес потянулась к ручке двери, но та открылась с другой стороны.
— А, привет Агнес, — без энтузиазма произнес юноша. – Можешь отойти с дороги? Я тут работать пытаюсь… в отличие от некоторых.
— Плохо работаешь. Опять все белье скомкал, — донеслось из-за спины Ника.
Мальчик закатил глаза, но ничего не ответил и прошел к следующему купе. Вслед за ним выбежала кобылка, на мордочке которой играла самодовольная ухмылка.
— Привет, Агнес, — машинально ответила Лаймстоун и последовала за Ником.
— Эм… Лаймстоун, ты в порядке?
Пони сделала еще несколько шагов, прежде чем остановиться, и какое-то время стояла молча. Агнес собралась было подойти к жеребенку и приобнять ее, но та, либо почувствовав это, либо просто придя к каким-то выводам, обернулась и с улыбкой произнесла:
— Да. Все ништяк, — после чего зацокала вслед за юношей.
Улыбка на мордочке пони выглядела натянутой, но уточнять Агнес не стала. Вот приедут в Европейский Гигаполис, тогда и можно все обсудить. И будто по заказу раздался голос из громкоговорителя:
— Уважаемые пассажиры, через полчаса мы прибываем на внешний вокзал Европейского Гигаполиса. Спасибо, что были с нами на протяжении этого долгого путешествия, и всего вам самого наилучшего.
— Мы еще не доехали, а они уже от нас избавляются. Вот это сервис! – раздался голос одной из пассажирок, молодой женщины в роскошном черном наряде и с переливающими всеми цветами спектра серьгами, будто бы она не на вокзал приезжает, а на бал.
Впрочем, Агнес на это обратила внимание вскользь. Какая разница, как человек одевается, если он прав? Да и потом, были дела поважнее. К примеру, перехватить двух детей до того, как они опять куда-нибудь удерут или в очередной раз переругаются. А ведь девушке казалось, что в поезде они смогут решить все проблемы и приедут в Европейский Гигаполис как закадычные друзья…
Агнес собиралась как можно быстрее покинуть вокзал, на случай если руководительница приюта «Этлингера» сообщила о побеге двух детей. В полицию, сыскное агенство, а то и в Глобальную Ассамблею.
Но, видимо, ее мечтам не суждено было сбыться. Лаймстоун по непонятной причине заупрямилась и сначала предложила забежать в столовую, потом стала очень медленно одеваться. Но когда Ник в привычной для него ехидной манере сравнил пони с ишаком, это возымело должный эффект.
Затем же их буквально у выхода перехватил Брейберн и предложил побыть их временным гидом, пока они не найдут жилье или своих родных. Девушка хотела было ответить отказом, но ее спутники, прекратив спор, восприняли это предложение с восторгом.
Странней всего было поведение Лаймстоун, которую задели слова пожилого жеребца в поезде, но сейчас она делала вид, будто ничего не произошло, и спрашивала, есть ли у того еще какие-нибудь увлекательные истории.
Агнес решила это никак не комментировать и, пробурчав нечто невнятное, вышла из поезда, оказавшись в толпе людей, которые, стараясь перекричать друг друга, создавали лишь еще больше шума. Кто-то размахивал плакатами с именами над головой, а были еще те, кто предлагал что-нибудь да купить.
Подобное сильно отличалась от вокзала в Австралийской Аркологии, где не было ни импровизированных лотков, ни толп встречающих. Все было достаточно тихо, спокойно и как бы выразился Ник – уныло.
Девушка вздохнула. Ей хотелось верить, что с Ральфом все хорошо и он из-за них не попал в неприятности.
«Как только обустроимся – непременно ему позвоню!» — пообещала сама себе Агнес.
Вот только спустя минуту эти мысли покинули голову девушки, когда к ней подбежала пара торговцев, один из которых предлагал красивые украшения, «чтобы на прекрасном личике вновь расцвела улыбка», а второй предлагал фиолетовый то ли фрукт, то ли овощ, что был размером с голову продавца, и последний обещал незабываемое наслаждение.
«Съев это, я испытаю такое же наслаждение, как Ник в поезде», — девушка уже собралась ответить вежливым отказом, как подал голос Брейберн:
— Она беженка.
Этих двух слов было достаточно, дабы торговцы ретировались в поисках очередной жертвы. Тот, что торговал странным фруктом, еще презрительно сморщился, отчего лицо человека стало напоминать его же товар.
Агнес, решив взять на вооружение слова пожилого жеребца, отвечала всем, кто пытался с ней заговорить, то же самое. После чего просто шла дальше, продолжая высматривать в толпе людей, которые могли бы выглядеть подозрительно, и вскоре взгляд девушки скользнул по двум, вне всяких сомнений, подозрительным синтетам.
Первой была невысокая антропоморфная кошка с кисточками на ушах и облаченная в короткую юбку и кожаную куртку. Но несмотря на достаточно фривольный наряд, вид у девушки был боевой, и она, подобно Агнес, провожала прохожих подозрительным взглядом. Рядом с ней была белая пони-единорожка с гривой двух цветов – розового и бледно-фиолетового. Малышка, подобно своей подруге, а может быть, приемной маме, была также одета в кожаную куртку и штаны, но, в отличие от спутницы, подобный наряд не придавал юной кобылке боевитости, а, наоборот, делал ее еще более милой. Будто бы маленький ребенок решил примерить на себя одежду родителей, дабы казаться взрослее, чем он есть. Единорожка, заметив, что ее с интересом разглядывают, улыбнулась во весь рот и помахала Агнес и ее спутникам. Фурри после этого слегка толкнула ногой свою спутницу и покачала головой. Пони вздохнула, и девушка, которую эта сцена несколько расстроила, помахала пони в ответ. Юная кобылка заулыбалась, а вот ее спутница наградила Агнес уничтожающим взглядом, и последняя посчитала за благо побыстрее миновать эту странную парочку.
Покинув вокзал и оказавшись наконец на свежем воздухе, Агнес с удивлением уставилась на представшую перед ней картину. Да, она читала, что другие Гигаполисы отличаются от Австралийского, и даже смотрела фильмы, где действие вроде как происходило в Европейском Гигаполисе, но все это меркло перед увиденным.
Вокзал не был частью огромного комплекса, как это было в родной Аркологии, а являлся отдельным зданием, обнесенным высоким забором, и патрулировался вооруженными людьми в форме. И пусть вид у этих мужчин, а порой и женщин, был суровей некуда, Агнес казалось странным таким вот образом афишировать себя. Другое дело там, дома, охрана хоть и присутствовала, но одевалась в гражданскую одежду, что делало из них настоящих шпионов… А еще позволяло избежать вопросов навроде «как пройти или проехать в нужное место», которые задавали приехавшие вместе с девушкой и ее спутниками пассажиры.
Но самое интересное было далеко не это, а то, что на расстоянии пары сотен метров возвышались дома-исполины, которые, по мнению девушки, строились безо всякого плана. Не то что огромный город-улей, где ей довелось жить.
От увиденного перехватило дыхание, но Агнес не взялась бы сказать, что именно это значило для нее. Город ей нравился? Нет, так сразу нельзя было сказать. Не нравился? Незнакомое всегда воспринимается предвзято, верно? Единственным верным ощущением девушка могла бы назвать «восхищение» или скорее «преклонение» перед столь внушительными зданиями, настоящими архитектурными произведениями искусства.
Исполины пленяли взгляд и манили своей неизвестностью. Вдруг Агнес почувствовала себя совсем крошечной, беззащитной. Теперь-то становилось ясно, почему Ральф так усердно пытался переубедить ее от поездки.
Деликатное покашливание, раздавшееся за спиной девушки, заставило Агнес вздрогнуть и оторваться от лицезрения открывшейся перед ней картины.
— Итак, юная леди, где вы планировали остановиться? – Брейберн с равнодушием взирал на серые громады домов, возвышающиеся впереди.
Как думала Агнес, наверняка бывал здесь не один раз. Да и не мог не бывать, будучи работником сверхскоростного монорельса.
— Нигде, — ответила девушка, и прежде чем пожилой жеребец начнет ее критиковать, как это делал Ральф, она продолжила. – Я думала объехать места, где может быть наша мама, а когда мы ее найдем – остановиться у нее.
Жеребец удивленно моргнул, затем еще раз, но озвучить свои мысли он не успел. Его опередил Ник:
— Это самый тупой план из всех, какие я слышал!
Лаймстоун кивнула:
— Вынуждена согласится с Ником. План – дерьмо.
Девушка недовольно поджала губы. Она столько все это планировала, узнавала, сколько женщин со схожим именем и фамилией проживают в Европейском Гигаполисе. Даже удалось выяснить их адреса, а тут на тебе!
— Но это быстро!
— Гигаполис огромен! – не сдавался младший брат.
— Спасибо, Ник, — девушка поморщилась, — а то я не знаю.
— Друзья, давайте не будем ссориться и бросаться резкими обвинениями, — Брейберн улыбнулся. – Это была долгая поездка и все мы устали с дороги. Поэтому предлагаю поискать место для ночлега. Заодно осмотрим достопримечательности, а маму поищем завтра. Вы как?
Ник и Лаймстоун и это предложение встретили одобрительно. Агнес же выдавила из себя улыбку, но самой ей хотелось расплакаться. Она старалась угодить брату и его извечной противнице, пыталась сгладить острые углы и помирить их, а те ее даже не поддерживают. Ни в чем! Ну ничего. Завтра она найдет маму, распрощается с Брейберном, не забыв поблагодарить, конечно, и они заживут как одна, пусть и небольшая, но счастливая семья. Осталось совсем чуть-чуть, надо лишь немного потерпеть…