Другая сторона

Глава 01: Трудный ребенок

Действие происходит в мире романа «Сломанная игрушка»

Об Австралийской Аркологии ходит множество различных легенд, граничащих с суевериями. Дескать, будучи самым малонаселенным Гигаполисом там всегда найдется работа для пары крепких рук, лап или копыт. Да и законы не столь суровы в отношении искусственных существ, и мгновенно утилизировать обладателей красных сигналов чипа никто не станет. Люди же относятся друг к другу с заботой и пониманием, чего не увидишь в других городах. В общем, Австралийская Аркология представляется неким раем, о котором грезят отчаявшиеся существа, наслушавшись историй от тех, кто в этом Гигаполисе никогда не был.

Справедливости ради стоит сказать, что эти домыслы отчасти были верны, и многие синтеты предпочитают жить коммунами. Нередко со своими неписаными законами, и с теми, кто их нарушит, они сами разбираются. Что полностью устраивает местные власти.

Что касается людей и синтетов, ищущих тихую и безопасную гавань, а то и вовсе райский сад, то их ожидает разочарование. К новоприбывшим предъявляются такие требования, что в разы проще получить должность в крупной корпорации, нежели вид на жительство в «райском Гигаполисе».

Но несмотря на то, что большинство мечтает попасть в Австралийскую Аркологию, всегда найдутся те, кто хочет из нее сбежать, будучи уверенными, что там, в других Гигаполисах, стоит лишь сказать о собственной профессии, ну или способностях, как пред ними откроются все двери. К таковым относятся и некоторые воспитанники детского дома «Этлингера», один из которых стоял прямо сейчас в кабинете директора и с вызовом смотрел на взрослую женщину. Получалось не очень, с подбитым-то глазом и разбитой губой.

Немолодая, но все еще миловидная директриса, облаченная в джинсы и клетчатую рубашку, сидела в кресле скрестив руки на груди. Взгляд изумрудно-зеленых глаз был устремлен к потолку:

— Который раз за месяц? Третий? — вопрос был явно риторический, но юноша был слишком взвинчен и воскликнул:

— Она первая начала!

— Подраться с девочкой, опять. И проиграть, опять, — в голосе директрисы можно было уловить веселые нотки.

— Пони, — буркнул мальчишка.

— Ну, прежде всего, она — девочка, а уж к какому виду принадлежит, дело десятое, — назидательно заметила директриса.

— Она первая начала, — пробурчал воспитанник, явно не желая развивать эту тему.

Женщина все же перевела взгляд на собеседника, облаченного в черные брюки, белую рубашку с короткими рукавами и красным платком на шее. Дурацкий дресс-код, по мнению самой директрисы, но немногочисленные попытки повлиять на спонсоров и позволить детям одеваться так, как им хочется, пока ни к чему не привели. Сам же юноша был симпатичным — зеленые глаза, рыжие волосы, обычно зачесанные назад, а сейчас пребывающие в полнейшем беспорядке. Тонкие черты лица, эффект несколько портили шишка на лбу, да припухшая губа. Впрочем, дети на то и дети, чтобы участвовать в рисковых авантюрах, набивать себе синяки да ссадины, а потом хвастаться подобным перед сверстниками. Директриса «Этлингере» лишь надеялась, что у Ника подобное не войдет в привычку. А вместо того, чтобы драться с девушкой, он будет дарить ей подарки.

— Неужели? А мне сказали, что драку затеял ты.

— Вранье!

— Хм, как же нам быть? Ты утверждаешь одно, твоя извечная противница говорит другое, а остальные дети имеют свою точку зрения по этому вопросу. Честно говоря, я в замешательстве, — женщина подавила улыбку, но в глазах пробежали веселые искорки.

Мальчик стал переминаться с ноги на ногу и наконец ответил:

— Я не знаю.

— Охо-хо-хо, а я думала ты мне подскажешь. Ведь кто-кто, а ты за словом в карман не лезешь, Николас.

Последние слова явно смутили воспитанника, и он отвел взор. Женщина же решила немного подождать, прежде чем продолжить. В конечном счете ругать других, тем более детей, может любой дурак, а вот заставить их думать над собственными поступками — куда сложнее, и она гордилась, что ей это удается, пусть и частично.

— Эм-м-м, — неуверенно начал юноша, но женщина решила ему не мешать. — А если... если я расскажу, что случилось? Всю-всю правду, и тогда вы поймете, что я нисколечко не виноват. А?

— Ну что ж, давай попробуем...

Общая столовая. Несмотря на то, что воспитанники дома-интерната проживают под одной крышей, делиться новостями, слухами, а также историями из жизни они предпочитают за обеденным столом.

Не то чтобы в жизни детей было так уж много событий, но если что и происходило, то это обсуждали все. Вот и сейчас небольшая группа малышей столпилась вокруг светло-серой земнопони, что, вздернув подбородок, рассказывала какую-то небылицу.

Во всяком случае, Ник Фолкнер был уверен, что это очередная выдумка Лаймстоун Пай Харрис, на которые та была горазда. То она рассказывала про взрослого жеребца в черном плаще и шляпе, сражающегося за свободу искусственных существ, который предлагал стать его напарницей. То про свою семью из Эквестрии, что навещала ее, когда все остальные уже спали, и обещала однажды взять с собой. А то и вовсе доходило до откровенных страшилок, в которых вредная пони говорила, что делают воспитатели с детьми достигшими совершеннолетия. К примеру, делают из детей котлеты.

После подобных историй, малыши долгое время не могли сомкнуть глаз, пока преподаватели не додумались показать фотографии прошлых воспитанников, которые работают на благо Автралийской Аркологии, а некоторые даже создали семью. Серая пони же была вызвана к директору, что оставила Лаймстоун без сладкого на неделю и попросила извиниться перед всеми. Она и впрямь извинилась, вот только истории сочинять не перестала.

Несмотря на подобные выходки, остальные дети все так же слушали зеленоглазую пони. Порой с открытыми ртами, вот прям как сейчас.

Ник также решил не оставаться в стороне и послушать, о чем же вещает Лаймстоун на этот раз. Еда-то никуда не убежит, а вот история может. Да и потом, вдруг противная пони придумала нормальную историю, а не очередную страшилку. Иногда такое случалось.

— ...и тогда я сказала — да! — пони обвела взглядом собравшихся и увидев в группе слушателей Ника недобро улыбнулась. — Да и кто бы отказался? Новая семья. Нормальная семья, которая вместо того, чтобы бросать детей, их усыновляет.

Последние слова явно предназначались юноше и попали точно в цель. Сжав кулаки, он воскликнул:

— Неправда! Мама меня не бросила, а лишь попросила здесь остаться... на время. А скоро... скоро она придет за мной, вот!

Но у Лаймстоун был готов ответ:

— Оставила больше года назад? Ха, да тут все такие! — слушатели закивали. — Смирись, ты ей не ну-у-у-ужен.

Последнее слово пони намеренно растянула, явно наслаждаясь эффектом. Щеки мальчика покраснели, в глазах блеснула влага, но вместо того, чтобы убежать в слезах, он медленно подошел к пони и ударил ту в челюсть.

— ...что было дальше, я плохо помню, — закончил Николас Фолкнер свой рассказ.

— Кратко и по существу, молодец.

— То есть, — с сомнением начал юноша. — Вы мне верите?

— В то что ты ударил кобылку, конечно, — легко согласилась директриса и на ее лице появилась мимолетная улыбка.

— В то что она врунья!

— Лаймстоун любит пофантазировать... — начала было женщина, но ее собеседник оставался непреклонен.

— Врать!

— Николас Фолкнер, ты мне дашь закончить? Ведь я тебя внимательно слушала.

— Извините, — по тембру голосу, а также хмурому взгляду было видно, что мальчик нисколько не сожалеет о своих словах.

— Лаймстоун любит фантазировать и рассказывать небылицы, порой хорошие, а порой дурные, и то, что она тебе сказала в столовой, тоже можно расценить как очередную фантазию, не находишь?

— Нет. Она говорила серьезно.

Женщина вздохнула. Она всем сердцем любила своих воспитанников, не делая исключения ни для кого, но порой дети, как Ник сейчас, вбивали что-то себе в голову и даже не пытались взглянуть на проблему под другим углом, будучи уверенными, что они правы, а весь остальной мир заблуждается.

— Она всегда говорит серьезно, даже когда рассказывает о песчаном ките, спящем в Пустошах, и когда он проснется, то все сироты обретут дом и любящую семью, а взрослые перестанут вести себя глупо. Помнишь?

Ник, ни слова не говоря, кивнул. Он помнил. Об этом помнил весь приют, несмотря на то, что эту историю Лаймстоун Пай Харрис, или как он сам ее звал – Лайрис, рассказала лишь единожды, когда юноша, вместе с сестрой, только появился в стенах приюта. И это была одна из немногих жизнеутверждающих фантазий угрюмой серой пони. Остальные ее истории были куда более мрачными. Разве что рассказывала она их теперь не во всеуслышание, а приберегала для тихого часа, когда взрослых не будет поблизости и никто не одернет фантазерку.

Паренек меж тем пробурчал:

— Помню.

— Скажешь правдивая история? — женщина была уверенна, что смогла направить разговор в нужное русло, но воспитанник ее удивил.

— Не знаю. Может и правдивая. Я никогда не был в Пустошах.

— И я не была, — с легкостью согласилась директриса. — И все же тебе не кажется эта история немного вымышленной?

Николас бросил взгляд на дверь, будто бы напоминая себе, что выход все там же, после чего с вызовом произнес:

— Вы просто не верите в чудеса!

Женщина удивленно моргнула:

— Как так, не верю?! В этом приюте сейчас проживает пятьдесят шесть детей и каждый из них — волшебный ребенок!

В былые времена, еще до Великой Хартии, приют, что принимал как людей, так и синетов, едва ли мог похвастаться таким количеством воспитанников. Но после того как искусственные существа получили права, они резко стали никому не нужны. И как правило полиция нет-нет, а приводила бродячих детей в «Этлингеру». Женщина, ставшая директором этого заведения не так давно, не отказывала никому, потому что в свое время ей и самой довелось и бродяжничать, и быть воспитанницей в детском доме. И уж она прекрасно знала, каково бывает маленьким детям на улицах города-улья.

— И Лайрис? — подал голос собеседник.

— Конечно. И Лаймстоун Пай Харрис. И Николас Фолкнер. И Сэра Олдерманн. И Лена Окстон Фарлей. Да и остальные дети. Вы все — юные волшебники, что творите свою особую магию, недоступную большинству взрослых. Да, порой ваши интересы и взгляды на жизнь не совпадают, но это нормально, — женщина замолчала, давая Николасу время обдумать ее слова, но тот сразу же задал закономерный вопрос:

— Почему это?

— Потому что вы нечто большее, чем куча детей, живущих под одной крышей. Вы — семья. А семья — это всегда сложно, порой больно, но если что-то вдруг случится, то именно она придет на помощь.

Николас замолчал, явно обдумывая услышанное, а женщина же попыталась закрепить успех, и как оказалось зря:

— И Лаймстоун Харрис для тебя, такая же сестра, как и А...

— Хреновые же у меня сестры, — перебил юноша.

— Николас Фолкнер, следи за языком! И где только таких слов нахватался?..

— Извините, — в его голосе, как и прежде, не слышалось раскачивания. — Я могу идти?

— Да, конечно, — женщина вздохнула. Этот бой она проиграла, но сдаваться не собиралась и во что бы то ни стало была намеренна сделать из редкостного забияки образцового джентльмена.

Николас, выходя, хлопнул дверью.

Ну или нечто отдаленно его напоминающее.

Женщину внезапно осенило и она, вскочив с кресла, выбежала в коридор:

— И извинись перед Лаймстоун!

Юноша остановился, на пару секунд, но оборачиваться не стал, а вместо этого побежал в противоположную от директрисы сторону.

Женщина, которую в прошлой жизни была известна, как Эпплджек Барнз, сменившая свое имя на Данетт, покачала головой. Конечно же, он не извинится. Вот только изменит ли это хоть что-то? Она сильно в этом сомневалась. Еще подумалось, о сестре юноши, Агнес, что покинула приют полгода назад и за это время так и не навестила брата. Все ли с ней в порядке?..

---

— Стало быть, ты уезжаешь?

По узкой улочке шли двое. Первой была кареглазая девушка-подросток, лет восемнадцати на вид, рыжие волосы которой были собраны в хвост. Сама она была облачена в черные джинсы и куртку, и ничем не выделялась на фоне других людей.

Впрочем, с таким спутником, как у нее, трудно было выглядеть непримечательно, так как тот был минотавром. Двух с половиной метров ростом, с видимыми даже под одеждой буграми мышц.

А возможно все дело в том, что минотавр был одет достаточно нетипично для подобных ему? Никаких тебе цепей, кожаных ошейников и пирсинга по всему телу. Вместо этого спортивные штаны и вязанная безрукавка, явно великоватая, что вкупе с очками-пенсне, создавали крайне противоречивый образ.

Возможно, именно поэтому окружающие вместо того, чтобы быть погруженными в свои мысли и не замечать ничего вокруг, провожали взглядами странную парочку?

— Ральф, ты спрашиваешь об этом уже третий раз за сегодня, — в голосе подростка не слышалось раздражения, а лишь веселые нотки. — Волнуешься?

Минотавр всплеснул руками, отчего проходивший мимо мужчина в ужасе прижался к стене.

— Конечно же, я волнуюсь! — Ральф Романов взглянул на испуганного прохожего и пробормотал извинения. Последний же засеменил прочь, то и дело оглядываясь на синтета. Минотавр издал тяжелый вздох, после чего решил вернуться к разговору. — Ты ведь не в соседний район собралась, чтобы украсть булку хлеба.

Собеседница заговорщицки улыбнулась:

— Стало быть, красть булку хлеба в соседнем районе ты бы мне разрешил?

Минотавр отрицательно покачал головой:

— Не перевирай. Ты поняла, что я хотел сказать.

— Может быть, — собеседница с интересом разглядывала витрины магазинов, даже не смотря на то обстоятельство, что ходила по этой улочке далеко не в первый раз.

— Я ведь волнуюсь, Агнес. А если с тобой что случится? Что я буду делать?

Девушка все же перестала таращиться на витрины, полнящиеся вещами, которых у нее никогда не будет, и перевела взор на своего спутника, после чего молча заключила того в объятия. Ну, во всяком случае попыталась. С телосложением последнего это была та еще задачка.

— Обещаю, что буду тебе писать, каждый день. Нет, погоди. Каждый день — это много. Каждые три дня, хорошо?

Ральф аккуратно погладил Агнес по голове и даже попытался улыбнуться. Получилось не очень.

— Хорошо. И если что-нибудь случится...

— Да-да, написать тебе, и ты прилетишь на крыльях, сотканных из света, и спасешь меня, — девушка хихикнула. — Ты слишком волнуешься, все будет в порядке.

— Я не могу не волноваться, я же твой друг.

Агнес разомкнула объятия, и отойдя на пару шагов, стала пристально смотреть на своего спутника, причем выглядела она сейчас донельзя серьезно.

— Что? Что-то не так?

На лице подростка снова расплылась улыбка, и она шутливо ударила Ральфа в локоть, после чего стала наигранно потирать ладонь, не прекращая при этом улыбаться:

— Ну спасибо, хоть не папа.

Минотавр рассмеялся:

— И не думал даже. В мир иной я как-то не собираюсь.

Улыбка с лица Агнес тут же пропала, и она, опустив взгляд, пошла дальше по улице.

Минотавр приложил ладонь себе к лицу, после чего пошел следом:

— Прости, я не хотел. Ты же знаешь, порой я говорю глупости.

— Да нет, ты прав. Папа ведь умер. У меня остались только брат да мама, с которыми, я надеюсь, мне скоро удастся встретиться, — девушка провела ладонью по глазам, пробурчав, что дескать соринка попала.

Ральф решил не обращать на это внимания и произнес:

— И я.

Агнес, не поднимая взгляда, хихикнула:

— Да, и ты, здоровяк.

— Ладно, тогда по магазинам?

— План был такой, но это пока самое простое, а дальше...

Минотавр перебил:

— ...а дальше ты собираешься нарушить целую прорву законов, и если нас поймают, то по голове не погладят точно.

— Все будет нормально, — с уверенностью отозвалась Агнес. — Если ты не забыл раздобыть автомобиль. Ты ведь не забыл?

Наступило неловкое молчание, и подросток с ужасом взглянула на своего спутника:

— Ты забыл?

Ральф улыбнулся.

— Нет, я достал. Просто хотел увидеть твою испуганную мордашку.

— Ах ты! — девушка шутливо стало бить кулачками минотавра, тот не противился, а лишь тихо смеялся.

И пусть Агнес выглядела и вела себя донельзя уверенно, на душе у нее скребли кошки, потому что малейшая ошибка — и весь план пойдет насмарку, а о воссоединении семьи придется забыть...

---

Как назло, случай в столовой оказался единственным примечательным событием за сегодня, и воспитанники «Этлингеры» предпочитали обсуждать именно его, чем окончательно испортили как аппетит, так и настроение Николаса Фолкнера. Впрочем, желание поесть он утратил чуть раньше, когда после разговора с директрисой пришел в столовую и получил уже давно остывший обед. Разогревать еду повариха отказалась, сославшись на то, что это научит маленького хулигана не драться с девочками.

Наспех проглотив обед и стараясь не морщиться от его вкуса Николас в знак протеста не стал относить посуду в мойку, а оставил на столе.

Мама всегда говорила: «Относись к людям так, как они относятся к тебе». Он и относился. Вот только другие этого отчего-то не понимали, а потому друзей у Ника не было.

— Привет, ты что-то долго, — раздался сзади девичий голос.

Ну, хорошо. Почти не было.

Мальчик обернулся и закономерно увидел Лену Окстон. Рыжеглазая девчонка, что была на год младше, жизнерадостно улыбалась, демонстрируя сколотый зуб.

— Тоже подралась? — мрачно буркнул Ник.

— Я? Подралась? Неа, не угадал.

— С лестницы упала?

Улыбка с лица Лены пропала:

— Что ты мне всякие страсти-мордасти говоришь? Я ведь тоже могу! — девочка попыталась сделать свой голос зловещим, но получился еще более писклявый. — Говорят, в нашем подвале живет страшный-престрашный дядька, который ворует конфеты из столовой, поэтому нам их так редко дают!

— Этой истории уже полгода, — мальчик поморщился.

— Ну да, — Лена согласно кивнула. — А ты бывал в подвале?

Ник замолчал. Ему не хотелось признаваться, но подвал, с его тусклым, мигающим освещением, пугал. Да еще оттуда порой доносились жуткие звуки, как... да как из кабинета зубного врача.

— Нет. Ни разу. Но там никого нет, — Ник попытался придать голосу как можно больше уверенности.

— Давай проверим, — девчонка улыбнулась.

Паренек отрицательно замотал головой.

— Боишься? — улыбка на лице Лены стала шире.

— Я ничего не боюсь! Просто не хочу упасть в темноте и сломать себе зуб, — Ник уже начал нервничать и надеялся, что Лена после этого от него отстанет и пойдет приставать к кому-нибудь другому с этой своей авантюрой. Но не тут-то было!

— Сказала же, не падала я! Когда обедала, то слишком увлеклась и укусила вилку, а она меня, вот и все, — щечки девочки слегка порозовели, то ли от гнева, то ли от смущения.

По мнению Ника — это походило на правду. Ведь все в «Этлингере» знали, что Лена Окстон Фарлей та еще обжора, которой было незазорно обратиться к другим детям и спросить, будут ли они доедать свой обед. Делала она это, как правило, с набитым ртом, так что крошки летели во все стороны. Сама же виновница торжества объясняла это заумным словом «ускоренный метаболизм», что позволяет ей творить всякие клевые штуки, подобно супергероям. И действительно, на занятиях спортом Лена прыгала выше всех, а бегала быстрее всех. Значительно быстрее. Впрочем, Ника это не особо впечатляло. Он бы и сам мог так же бегать и прыгать. Если бы захотел. И уж точно не был бы таким объедалой.

— А раз ты ничего не боишься, то идем, — девочка-непоседа в этот раз решила даже не спрашивать, а просто ставила перед фактом.

— Тебе надо — ты и иди, — пробурчал юноша.

— Да ладно, будет весело! — Лена похлопала своего друга по плечу, очевидно в попытке подбодрить.

— А если нет?

Приложив палец к губам, девочка приняла донельзя задумчивый вид, с которым она простояла с минуту. Наконец ее осенило:

— А если нет, то я не буду тебе предлагать участвовать в потрясных приключениях.

Соблазн был слишком велик, но прежде чем паренек успел согласиться, Лена добавила:

— Но только на две недели.

— ...согласен.

Все же это было куда лучше, чем ничего.

— Отлично, — девочка аж подпрыгнула. После чего побежала в сторону лестницы и Нику ничего не оставалось, как пойти следом.

К счастью, скучные уроки окончились, и если не было запланировано крупных событий, вроде прогулки по городу, то дети, в большинстве своем, были предоставлены сами себе.

Чем юные искатели приключений и воспользовались.

Разве что путь со второго на первый этаж занял куда больше времени, так как к Нику и Лене подбегали другие дети с предложениями поучаствовать в играх. Подобные остановки заставляли юношу нервничать все сильней.

И пока они спускались, воображение с радостью стало подкидывать образы темного, покрытого какой-то плесенью подвала, где нечто грозное и волосатое просыпается от долгой спячки, после чего тянет свои огромные руки в сторону нарушителей покоя, завывая замогильным голосом. Не то чтобы Николас Фолкнер имел представление, как звучит замогильный голос, но однажды он услышал это слово от мамы и навсегда стал его ассоциировать с чем-то донельзя зловещим и отталкивающим.

Юноша и не заметил, как они подошли к лестнице, ведущей в подвал. И дабы вернуть его к реальности, ну или просто нарушить тишину, Лена подала голос.

— Вот мы и пришли

Хоть лестница и была хорошо освещена, Ник все равно нервно сглотнул:

— Кто первый?

— Ой, какой же ты трусишка, — девочка хохотнула, хотя смех получился каким-то нервным, и припустила вниз по лестнице.

Вскоре шаги стихли и наступила относительная тишина. Рядом с Ником пробежали двое детей, что-то радостно обсуждая, но он не обратил на них внимания. Для него сейчас существовала лишь ведущая в подвал лестница, а также бесследно исчезнувшая подруга.

«А что, если ее схватили?» — по телу пробежала нервная дрожь, но переборов себя, юноша стал медленно спускаться по лестнице. Мимолетная мысль о том, что стоило бы позвать на помощь была тут же отброшена. Еще решат, что он трус!.

Спустившись вниз, Ник не застал ни своей подруги, ни затаившегося в темноте чуда-юда. Да, действительно, освещение было и впрямь не очень, но длинный серый коридор от которого шло множество дверей, разглядеть можно было более чем отчетливо.

«Не так уж и страшно», — юноша подошел к первой двери и уже потянулся к ручке, как у него за спиной раздался голос:

— Бу!

Николас чуть не подпрыгнул от неожиданности. После чего, попытавшись придать лицу безразличное выражение, обернулся.

— Трусишка, трусишка! — рассмеялась Лена и слегка щелкнула юношу по носу. Тот аж отшатнулся.

— И вовсе я не трусишка! Ты... я... мне... да я просто задумался, а ты подкралась!

— Такой грозный мальчишка, а боится дуновения ветра...

Ник нахмурился и сложил руки на груди, пытаясь подражать взрослым:

— Если не прекратишь, то я вообще уйду, и лазай здесь сама... храбрунья.

Вместо того, чтобы успокоиться, Лена стала смеяться еще сильней. Мальчик уже подумывал, а не воплотить ли свою угрозу в жизнь, как девочка все же успокоилась:

— Храбрунья... ха-ха-ха! Мне нравится, — перехватив взгляд своего спутника, она все же попыталась придать себе серьезности. — Прости. Просто ты бы видел свое лицо…

Лена захихикала в кулачек.

— Да-да, очень смешно, — пробурчал юноша. — Мы идем, или ты так и будешь хохотать, пока сюда не придут взрослые и крысы, а еще взрослые крысы?

Девочку пробрала нервная дрожь:

— Нет здесь никаких крыс и не было никогда!

— И кто из нас теперь трусишка, — на лице юноши появилась улыбка.

— Я их не боюсь... они мне просто не нравятся, вот и все, — Лена поежилась. Не то чтобы ей довелось видеть крыс вживую, но после пары страшилок, рассказанных другими детьми перед сном, ей становилось не по себе от одного лишь упоминания серых грызунов.

— Ну а я не люблю, когда ко мне подкрадываются.

— Хорошо-хорошо, — девочка согласно кивнула. — Я больше не буду подкрадываться, а ты не станешь упоминать этих... эту... в общем не станешь о них говорить, идет?

— Ты о крысах? — невинно поинтересовался мальчишка.

— Николас! — выкрикнула Лена.

— Все, больше ни слова на букву «к».

Она наградила своего друга пристальным взглядом, будто не веря ни единому его слову, после чего потянулась к ручке двери, которую планировал открыть Николас.

Та, к вящему удивлению девушки, была заперта. Как, впрочем, и следующая.

После того, как четвертая дверь оказалась закрыта, Ник недовольно пробурчал:

— Ну вот тебе и приключение…

— Спокойно, — Лена улыбнулась. – Я знаю, что делать.

— Да, и что же? – в голосе юноши не чувствовалось энтузиазма.

— Мы пойдем по коридору и в конце найдем…

— Монстра?

— Ключи. В конце каждого туннеля лежит приз, — со знанием дела произнесла Лена.

— Или — другой туннель, — парировал мальчишка.

Девочка окинула своего спутника долгим взглядом, после чего ее осенило:

— Можешь взять меня за руку.

— Ч-ч-чего? — мальчик аж отшатнулся и уперся в соседнюю стену.

Лена вздохнула:

— Ничего, пошли.

Юноша почесал затылок, после чего пошел за своей подругой в темный провал коридора, размышляя о том, что там может таиться.

Как оказалось, там стоял деревянный ящик, об который Ник благополучно ударился и вскрикнул, скорее от неожиданности, нежели от боли.

Вскрикнула и Лена:

— Что случилось?

— Ничего, — сквозь зубы произнес паренек. – Только дурацкий ящик.

Юноша со злобы пнул источник раздражения.

— Может быть в нем есть ключи?

— Может быть стоило взять фонарик? – в тон Лене отозвался Ник.

— Извини, — девочка стала ощупывать ящик в поисках выдвижных дверей, ну или хоть чего-то, что можно было открыть. – Я думала ты не согласишься, вот и не взяла ничего.

— Ну а я думал, что ты все равно пойдешь, поскользнешься, ушибешься и тот страшный дядька тебя поймает, — удивленно ответил Ник. – А ты…

— Я бы пошла в другой день, — отозвалась Лена, после чего радостно воскликнула: — Ага. Нашла!

— Что? Что ты нашла?

— Фонарик… — энтузиазм в голосе девочке заметно поубавился.

— Так включай!

— Не работает…

— Тогда иде…

Закончить Николас не успел, так как со стороны откуда они пришли раздался звук открывающейся двери. Очевидно, голоса детей привлекли внимание того, кто здесь жил. Ну или работал.

— Бежим! – Лена вскочила на ноги и устремилась по темному коридору вытянув руки вперед, дабы не врезаться носом в стену. Ник, несмотря на ушибленное колено побежал следом. Меж тем позади раздалась внушительная поступь. Очевидно незваный гость пустился в погоню.

Оглянуться же детям и в голову не пришло. Личность преследователя услужливо обрисовало воображение.

— Налево, — раздался голос подруги где-то впереди.

Ник, одной рукой ощупывая стену, повернул в указанную сторону и вскоре налетел на девочку, отчего они оба упали.

— Ай, ой, больно же! – тяжело дыша воскликнула Лена.

— Чего ты остановилась? Монстр рядом, — в голосе мальчугана слышалась нешуточная паника.

— Тут тупик, — тихо прошептала подруга.

Мальчик рискнул обернуться и увидел медленно приближающуюся силуэт. Он даже не заметил, как Лена сжала его ладонь в своей, когда внушительного вида фигура остановилась от них в двух шагах, а луч фонаря осветил незваных гостей, которые тут же закричали во всю мощь легких…

---

— Допустим, а что дальше?

На скамейке, рядом с голографическим фонтаном, удобно расположились Ральф и Агнес. И несмотря на то, что на улице было достаточно прохладно, оба не отказали себе в искушении прикупить мороженное.

— Дальше? Я ведь вроде тебе говорила, — девушка не столько была увлечена беседой, сколько другими покупателями, большинство из которых пришли в магазин всей семьей.

— Ну да, в общих чертах. Но может стоит обсудить твой план поподробней? – минотавр перехватил взгляд своей спутницы и тоже стал смотреть на прохожих, но не увидев ничего интересного вернулся к созерцанию фонтана.

— М-м-м, зачем?

— Ну если все пойдет наперекосяк, я хоть бы знал, что мне делать, — минотавр улыбнулся, давая понять, что он шутит, но его усилия пропали втуне. Агнес на него даже не взглянула.

— Импровизируй, — только и ответила девушка.

— Ты же знаешь, у меня плохо это получается. Я непременно что-нибудь разломаю, кому-нибудь нагрублю случайно, а то и ударю ненароком, не рассчитав силу.

— Угу-угу, — девушка лишь кивнула, с улыбкой провожая семью из двух взрослых и маленького ребенка. Причем последний радостно прыгал, сжимая в руке игрушку-трансформера.

— А мы говорим о детском доме. Это была бы катастрофа.

Агнес вздрогнула и обернулась:

— Ката… ты о чем вообще?

— Я о твоем плане, — терпеливо пояснил минотавр, — который ни разу не продуман.

— Неа. У меня отличный план, который наверняка сработает.

— Так поделись им со мной.

— Мороженое, — девушка улыбнулась.

— Мороженое? – вздернул брови Ральф.

— Ага, мороженое.

— Что-то я тебя не совсем понимаю… — на морде минотавра отразилась работа мысли. – Ты хочешь прикинуться продавщицей мороженого, чтобы проникнуть в приют? Но ведь ты сама там долгое время жила. Тебя непременно раскусят.

Девушка зашлась смехом, еще больше сбивая с толку Ральфа. Отсмеявшись она указала на его руку:

— Мороженое. Тает.

Минотавр взглянул на собственную руку, сжимающую подтаявшее мороженое и пожав плечами съел его. После чего облизал ладонь, чем вызвал новый приступ смеха у Агнес:

— Мы же в приличном месте!

— Ну так я и не танцую голышом рядом с ларьком, продающим сосиски, так что все нормально, — Ральф ухмыльнулся.

Смех Агнес перешел в кашель, а сама она покраснела:

— Ой, да ну тебя! Только и можешь, что всякие глупости говорить.

— Ты замышляешь дерзкую вылазку, которая с прискорбно большой вероятностью закончится провалом, а глупости, значит, говорю я? – парировал минотавр.

Девушка отрицательно замотала головой:

— Нет, нет и нет. План идеальный. Я проберусь по крышам домов…

— Прости, что? – вздернул брови могучий исполин.

— Проберусь по крышам домов, — на полном серьезе ответила Агнес. – Залезу через открытую форточку на чердаке, и, найдя брата, мы выберемся тем же путем.

— Катастрофа… — Ральф прикрыв глаза приложил ладонь к морде.

— Поэтому и не хотела говорить, — девушка сложила руки на груди. – Знала, что ты так отреагируешь.

— И неспроста. Там же везде камеры. Ты об этом подумала? – кажется спутник девушки был в шаге от того, чтобы потерять самообладание, но Агнес не сдалась:

— В самую первую очередь. Я прокрадусь туда ночью и даже если попадусь на камеру, меня никто не заметит. Ну кому понравится сидеть безвылазно в душной комнатенке и пялиться в экран весь день? Да я бы от такого с ума сошла! Вот и охрана тоже не будет на меня смотреть, занимаясь... занимаясь своими делами, вот.

— Твой план полностью построен на удаче?

Девушка поморщилась:

— Слушай, план не идеален, я знаю…

— Угу, вот теперь он стал неидеальным, — в голосе минотавра слышался сарказм.

— …но Ник мой брат и я его там не брошу.

Ральф откинулся на спинку скамьи и устремил взор на верхние этажи мегамола:

— Ох, Агнес. Ты с ним не виделась сколько? Полгода?

— Д-д-да. Что-то вроде того. Но я… я… я не могла просто прийти и рассказать о своем плане. Он бы попросился со мной. И я не уверена, что смогла бы отказать, — в глазах девушки отразилась душевная боль, и минотавр приобнял ее.

Девушка ничуть не кривила душой и не могла зайти в главный вход и попросить оформить опеку над младшим братом. В Австралийской Аркологии с подобным было строго, и если ты не обладал тугим кошельком, то об опекунстве можешь даже не мечтать, будь ты хоть трижды его родственник. А никто из знакомых Агнес, включая ее саму, не мог похвастаться зарплатой выше, чем пара тысяч кредитов в год.

— Ты знаешь, у меня никогда не было семьи, но ты для меня, как дочь. Шебутная, непослушная, острая на язычок, но все равно любимая. Просто тебе надо было со мной обсудить этот план заранее, а не сообщать обо всем в последний момент.

— Уже поздно что-то менять…

— Да, поздно, – Спорить и уверять, что можно отложить вылазку и придумать план получше было бессмысленно. Потому что никакие доводы разума не смогут переубедить девушку свернуть с намеченного пути. Ну или он таковых не знал, а потому оставалось лишь наградить Агнес осуждающим взглядом. – Но так и знай, если сломаешь себе свою глупую шею, то я тебя и на том свете найду и отчитаю по полной программе.

Девушка выдавила из себя улыбку:

— Конечно, Ральф. Я в тебе не сомневаюсь…

---

Николас Фолкнер, закинув руки за голову, лежал в общей спальне и глядел в потолок.

Несмотря на то, что часы пробили одиннадцать вечера, многие дети еще не спали и тихо переговаривались, обсуждая произошедшее. Юноша тоже не мог заснуть из-за пережитого, но делиться с кем-либо своими мыслями он не хотел. И все потому, что в подвале дети встретили не ужасное косматое чудовище, а местного уборщика. Вот только душевного спокойствия это не прибавило, а скорей наоборот.

Новоприбывший отдал фонарик Лене и, ни слова не говоря, взял на руки Ника. Юноша, не стал терпеть такого обращения, а потому начал махать руками и кулаком заехал в челюсть взрослому.

Мужчина посмотрел на Ника так, будто готов сожрать, а потому ничего не оставалось, как принести извинения. Уборщик ничего не ответил и пошел к выходу. К вящему ужасу Ника, он отнес юношу на второй этаж, в игровую комнату, и это видели все, ну или почти все воспитанники «Этлингере».

После чего опустил молодого человека на стул, произнеся, что им в следующий раз надо будет лучше подготовиться для вылазки и, подмигнув, ушел.

В любой другой ситуации Ник был бы рад, что все так разрешилось, но не сейчас. Мало того, что его несли на руках по всему приюту, так еще и медсестра вскоре прибежала и стала осматривать его ногу прямо при всех.

Смешки последовали практически сразу, а когда женщина ушла, то вопросы вкупе с ехидными комментариями прозвучали тотчас же. Юноша бурчал что-то невразумительное, а потом и вовсе начал грубить в ответ. Но на помощь пришла Лена, сказав всем, что она одна пошла в подвал в поисках сокровищ, но заблудилась в этом лабиринте и стала звать на помощь, а Ник, подобно рыцарю, пришел к ней на помощь, пусть и ударился слегка. Ну а затем появился уже взрослый дядя, который и вывел их оттуда.

По мнению самого юноши, Лена сделала только хуже, так как улыбки с лиц других детей никуда не пропали и послышались насмешливые «муженек» и «тили-тили тесто, жених и невеста». И самое противное, что эти фразы, кажется, девочку вовсе не задевали.

Когда же дети разбрелись, а девочка-непоседа поинтересовалась как самочувствие ее благородного рыцаря, то Ник не выдержал и в грубой форме объяснил, что не нуждается в ее помощи и заботе. Лена сжав кулаки и надув щечки, развернувшись, ушла и больше сегодня не подходила. И вот сейчас, лежа в постели и глядя в потолок, Ник жалел о сказанном. Немного. По мнению юноши, девчонка тоже была виновата. В чем именно, он еще не придумал, но была.

Постепенно разговоры стихли, и им на смену пришло тихое посапывание и даже храп. Свет, льющийся из коридора, погас. Ник обратил на это внимание вскользь, будучи полностью погруженным в собственные мысли. Не услышал он и шаги, раздающиеся в ночи, так как те приглушил ковролин и похрапывание других детей.

Юноша тяжело вздохнул и, перевернувшись на бок, застал следующую картину: по спальне кралась высокая фигура и пристально вглядывалась в лица и мордочки спящих детей. То, что визитер был вором, а то и того хуже, не было никаких сомнений. Лицо было обмотано то ли шарфом, то ли какой-то тряпкой, а на голову накинут капюшон. Так могли одеваться только плохие, очень плохие люди или синтеты.

Первой мыслью, пришедшей в голову мальчика, было позвать на помощь, но, вспомнив события сегодняшнего дня, он мигом её отмел. И без того его теперь считают за трусишку, а если он сейчас разорется, то от насмешек не избавится никогда. Поэтому юноша сжал кулаки и дождавшись, когда таинственный визитер поравняется с его койкой, ударил.

Незнакомец явно этого не ожидал, а потому замешкался на несколько секунд. Этих секунд Нику хватило сполна и удар достиг цели.

Таинственная фигура сдавлено пискнула и отшатнулась, едва не упав на постель, где спала Соня Эмрей, но ухватилась за перила кровати одной рукой, в то время как другой зажала пострадавший от удара глаз.

Юноша же, в крови которого бурлил адреналин, вскочил с кровати с намерением хорошенько проучить незнакомца, кем бы он ни был.

Но визитер неожиданно сказал:

— Ник, постой!

Голос был донельзя знакомым и мог принадлежать только... юноша ахнул, когда злоумышленник откинул капюшон и стащив с лица фиолетовый платок оказался его старшей сестрой.

— А… Агнес? — не веря собственным глазам, произнес мальчик.

— Единственная и неповторимая, — полушепотом произнесла девушка, а затем зашипела от боли. — Ты со всеми так поступаешь?

— Ты меня бросила! — Ник едва не сорвался на крик.

Девушка, перестав прижимать ладонь к лицу, приложила палец к губам и зашептала:

— Тсс! Иначе всех перебудишь...

— Плевать, — последовал закономерный ответ. — Ты. Меня. Бросила.

Девушка вздохнула:

— А сейчас я вернулась за тобой, чтобы больше никогда не бросать.

— Я тебе не верю, — юноша упер руки в бока.

В собственном представлении он выглядел донельзя взрослым и уверенным в себе, хотя разрывался между тем, чтобы довериться сестре или перебудить весь приют, отомстив Агнес за то, что она его оставила здесь, а сама веселилась в Аркологии.

— Ты имеешь полное право сердиться на меня...

— Это уж точно, — буркнул Ник.

— ...но сейчас речь идет не обо мне, а о нас, о всех нас. Хочешь увидеться с мамой и вернуть старые добрые деньки?

Из юноши будто бы выбили весь воздух. Он силился что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Перед глазами, как живая, предстала картина, когда они все жили вместе и когда еще папа был жив. Глаза защипало, и чтобы не показывать сестре собственную слабость, мальчик энергично закивал.

Агнес, несмотря на пульсирующую боль от пропущенного удара искренне улыбнулась брату и протянула тому руку:

— Тогда пошли со мной, только не шуми.

Ник, все еще недоверчиво поглядывая на Агнес, будто бы ожидая, что та в любой момент исчезнет, снова оставив его одного, взялся за ее руку и, попытавшись придать голосу побольше уверенности, произнес:

— Я с тобой.

Девушка вздохнула, как казалось, с облегчением.

Проходя рядом с постелью, где спала Лена Окстон Фарлей, Ник остановился. Девочка, скинув с себя одеяло, мило похрапывала во сне.

— Извини, — шепотом произнес юноша. — И пока...

Ответа не последовало, да Ник не очень-то его и ждал. Тем более он бы точно не стал извиняться перед девчонкой, когда та бодрствовала, так что все к лучшему. Вот только почему на душе было неспокойно? Он ведь уже довольно давно мечтал, как выберется из «Этлингеры», а тут на тебе страшно.

Возможно, покоя не давала слабая мысль, что следующее приключение Лены будет уже без него.

И как оказалось, опасался юноша не напрасно. Выходя из спальни молодые люди едва не налетели на пони, которую, вероятно, разбудили естественные нужды. Поняша, вместо того чтобы закричать, пристально вгляделась в лица людей, после чего ехидно ухмыльнулась.

— И куда это вы, интересно, собрались? — поинтересовалась Лаймстоун Пай Харрис.

Глава 02: Слабоумие и отвага

Агнес прекрасно отдавала себе отчет, что все может пойти не по плану. Хотя бы по той простой причине, что плана толком и не было. Но она привыкла к импровизации, спасибо работе курьером на нижних уровнях Австралийской Аркологии, где улочки были узкими, крыши низкими, а за поворотом могло ожидать все что угодно.

И удар по лицу от брата вполне себе вписывался в непредвиденные обстоятельства. Николас был вправе так поступить, ведь она, как ни крути, бросила его тут. При этом не проходило и дня, чтобы девушка не мечтала забрать брата из приюта.

Но здравый смысл всегда оказывался сильнее, и вот она расплата. Удар пришелся прямехонько в глаз, и теперь ее угол обзора стал значительно уже, что могло сыграть с ней злую шутку. И сыграло. Вместо того чтобы аккуратно выглянуть из спальни и осмотреть коридор, девушка решила поторопиться, так как у нее в голове пульсировали две мысли. Первая касалась вызволения брата, а вторая — о паре кусочков льда, что будут приложены к месту ушиба. И из-за этой спешки она налетела на еще одну обитательницу приюта, которая была ей хорошо знакома.

— И куда это вы интересно собрались? — ухмыльнулась Лаймстоун Пай Харрис.

Прежде, чем Агнес успела придумать ответ, Ник бросился на пони, занеся кулак. Девушка успела перехватить руку брата в последний момент, а поняша испуганно попятилась.

«Ну что за драчун, право слово», — мысленно поморщилась Агнес, но вслух произнесла совсем другое:

— Я забираю брата, и мы уходим отсюда. Пожалуйста, не мешай.

Лаймстоун недоверчиво посмотрела на Фолкнеров, после чего произнесла:

— Нет. Я иду с вами.

— Ты ч... — Ник явно забыл какой сейчас час и едва не сорвался на крик. К счастью Агнес успела зажать ему рот свободной рукой.

Земнопони продолжила:

— Или я закричу, и вы никуда не уйдете.

Глаза Ника метали молнии, и он пытался вырваться из хватки сестры, но куда там. Агнес же еще раз попеняла себя за то, что оказалась такой нетерпеливой, но выбора не было.

— Хорошо. Но мы уходим по крышам. Не боишься? — тихо прошептала девушка.

И Лаймстоун, и Ник вздрогнули. Мальчик даже перестал вырываться, и Агнес решила его отпустить. Юноша не предпринимал больше попыток наброситься на кобылку, а вместо этого удивленно уставился на сестру.

Та пояснила:

— Это единственный выход отсюда. Не волнуйтесь, я это делала десятки раз.

— Но мы-то нет! — озвучила пони мысли обоих детей.

— Я... я не хочу... — добавил Ник.

Девушка присела на колени и обратилась к пони:

— Лаймстон, если бо... не хочешь идти, то просто не мешай, хорошо?

— Вот уж фигушки. Я иду с вами, — земнопони попыталась выглядеть уверенной, но голос ее дрожал.

— А меня почему не спрашивают о крышах? — не унимался юноша.

— Ну ты ведь согласился уйти, верно? — Агнес тепло улыбнулась брату, на что тот в ответ лишь раздраженно хмыкнул и отвернулся.

Девушка удержалась от желания потрепать Ника по волосам и прислушалась, не приближается ли очередной незваный гость сюда? Но нет, все было тихо.

«Просто чудо, что мы своей перепалкой не перебудили всю округу».

— Так, а теперь идем тихо. В раздевалку.

— Эм?.. — только и произнесла Лаймстоун.

Ник же ничего не сказал, но скорее из вредности, и Агнес решила пояснить:

— Сейчас осень и на улице холодно. Не будете же вы бегать по улице в пижамах?

Лаймстоун и Ник обменялись недоуменными взглядами, после чего пони прошептала: «Ключи».

Юноша согласно кивнул и ребятишки, развернувшись, пошли обратно в спальню.

Девушка тяжело вздохнула.

Ральф был прав. План — ужасен...

---

К счастью, дальнейший путь обошелся без сюрпризов, несмотря на то, что Ник и Лаймстоун периодически оглядывались по сторонам в поисках приближающихся взрослых или разного рода кошмариков из темных углов.

Агнес же, чей угол обзора стал значительно хуже, этого не замечала. Она уверенно шла вперед, стараясь не оглядываться и не медлить.

Времени и так было немного: скоро должен начаться ночной обход, если уже не начался, а потому девушка уже не стеснялась использовать фонарик. Лунный свет — это, конечно же, хорошо, вот только в качестве освещения подходит плохо. Да и потом, даже если их заметят, то не из-за слабого луча фонарика, а благодаря топанью копыт. Пусть Лаймстоун и старалась не шуметь, но каждый ее шаг отдавался эхом, отчего земнопони раз за разом морщилась, будто съела несвежий фрукт.

Дойдя до раздевалки, Агнес посетила мысль, что та могла быть закрыта на электронный ключ или самый обычный замок. Конечно же, ничего подобного не было, когда девушка сама была воспитанницей «Этлингеры», но все ведь могло сто раз поменяться.

Зажмурив глаза и шепча «только бы она была открыта, только бы была» Агнес потянула за ручку двери, и та поддалась без видимых усилий. На ее лице появилась слабая улыбка, а двое детей тут же вбежали в раздевалку, едва не сбив девушку с ног.

Она лишь покачала головой, но ничего говорить не стала.

Первым выбежал Ник, который, вместо того чтобы сразу переодеться, попросту сжимал свои вещи в руках и прошептал:

— Ну что пошли?

— А Лаймстоун, — столь же тихо поинтересовалась Агнес.

— Она вредная и противная пони! Оставим ее.

Девушка бросила взгляд в сторону раздевалки, затем посмотрела на брата:

— Я дала слово взять ее с собой… — начала было она, но мальчик перебил.

— Я не слышал. Ты просто сказала, — Ник попытался передразнить сестру, – «Хорошо, идем». Это не согласие.

Девушка еще раз посмотрела в сторону раздевалки, а Ник подергал ее за рукав:

— Ну же, идем.

Агнес покачала головой:

— Я так не могу.

— А я… — что же хотел сказать Ник, она так и не узнала, потому что со стороны бокового коридора увидела свет фонарика. Быстро оглядевшись, девушка указала на соседнее помещение.

— Туда, скорей, — скомандовала Агнес.

Они успели буквально за секунду до того, как рядом с раздевалкой появился стриженый высокий мужчина в рабочем комбинезоне. Очевидно – уборщик. Агнес все это видела через приоткрытую щелочку двери, а Ник, недовольно скрестив руки на груди, стоял рядом, но спасибо хоть молчал.

Уборщик, заметив открытую дверь, недолго думая вошел внутрь и вскоре послышался голос:

— Юная леди и что же вы это делаете?

— Мне было холодно, и я решила согреться… — из раздевалки вышла Лаймстоун в куртке, а вслед за ней мужчина, который, не меняя интонации в голосе, произнес:

— С помощью куртки?

— Было очень холодно, — не сдавалась Лаймстоун, вот только человек ей явно не верил.

— Угу. Лучше скажи, куда собралась убежать посреди ночи и к кому?

— Ни к кому! Мне правда холодно!

Агнес понимала, что надо что-то делать. Пусть Ник был против компании Лаймстоун, какие бы у него ни были на то причины, она пообещала забрать пони из этого места и намерена была выполнить обещание. И дело было вовсе не в шантаже со стороны серой земнопони, а потому что Агнес всегда старалась исполнять данное кому бы то ни было слово, дабы не подражать взрослым, которые почти всегда врут. На глаза попалась ваза, в которой стояли искусственные цветы. Взяв ее, девушка покосилась на уборщика, стоящего к ней спиной, и недолго думая метнула свой импровизированный снаряд в противоположный конец коридора. После чего быстро закрыла за собой дверь.

Раздался треск стекла, и мужчина произнес:

— Похоже ты не одна, а?

Лаймстоун отрицательно замотала головой.

— Нет, я одна. Просто замерзла и все!

Человек хитро прищурился:

— Ну раз ты одна и столь тепло одета, то не будешь ли против составить мне компанию и посмотреть, что же это был за подозрительный звук? – пони открыла было рот, чтобы возразить, но мужчина, в голосе которого появились стальные нотки, добавил. — Я буду тебе очень признателен.

Агнес, вслушиваясь в эту беседу, едва удержалась, чтобы не залепить себе ладонью по лицу. Она-то надеялась, что уборщик пойдет на звук разбившейся вазы один. После чего все смогут тихо уйти по тому коридору, откуда пришел взрослый, пока последний будет чесать голову и думать, кто же это там шумел.

Но уборщик оказался куда как умнее, нежели дуболомы-охранники из фильмов.

— Дамы вперед, — добавил мужчина все тем же голосом.

Пони ничего не сказала, а лишь поплелась вперед, с грустно опущенной головой. Мужчина же, поравнявшись с дверью, за которой прятались брат с сестрой, потянулся было к ручке, как голос подала жеребенок:

— Мне тут холодно и страшно!

Уборщик хмыкнул, но решил не тешить свое любопытство и пошел следом за воспитанницей приюта.

Брат и сестра Фолкнер вздохнули с облегчением, после чего Агнес велела Нику стоять тут, и, аккуратно приоткрыв дверь, пошла следом за взрослым мужчиной и пони, попутно ощупывая карманы куртки в поисках маленькой, но действенной вещицы, что спасала девушку из различных передряг.

Уборщик остановился рядом с разбитой вазой и посмотрел на кобылку:

— Вот интересно, и почему дети считают, что разбить или сломать нечто хрупкое — это весело, не знаешь?

Лаймстоун отрицательно покачала головой.

— Вот и я не зна-а-а-а…

Агнес, что кралась следом, наконец-то нашла искомое и применила его.

Шокер – надежный друг любой девушки, особенно когда слова «нет» явно недостаточно. Ну или когда все остальные способы воздействия не дали результата.

Уборщик стал заваливаться вперед, но Агнес успела его поддержать. В противном случае он бы упал на останки вазы, а такого девушка даже злейшему врагу бы не пожелала, что уж говорить о человеке, который просто исполнял свой долг.

Пони, вжалась в стену и испуганно смотрела на то, как сестра Ника укладывает взрослого мужчину на пол. Хотя вернее сказать было, роняет — все-таки сил Агнес явно не доставало.

— А он… он… — Лаймстоун была не в силах закончить фразу.

Девушка на всякий случай пощупала пульс на шее мужчины.

— Все в порядке, он жив.

Пони нервно сглотнула, все еще испуганно поглядывая на Агнес.

— Круто! – раздался в тишине голос Ника, который прозвучал подобно удару колокола.

— Тшшш! – девушка приложила палец к губам, но мальчишка не обратил на это внимания, подбежал к лежащему без сознания человеку и потыкал последнего мыском ботинка.

— А можно еще раз, а? – с улыбкой поинтересовался Ник.

Агнес, испытывающая угрызения совести, вздохнула:

— Ох, Ник, в кого ты…

— …такое чудовище? – закончила Лаймстоун.

— От врушки-дурнушки слышу! – мальчик показал язык пони, на что та ответила тем же.

Девушка, стараясь не обращать внимания на перепалку, прислушалась:

— Кто-то идет.

Обмен любезностями сразу прекратился, и Ник с Лаймстоун стали испуганно поглядывать по сторонам, но Агнес тут же произнесла:

— За мной. И не наступайте на стекло.

Естественно, она не слышала ничьих шагов, но вступать в спор с детьми было последним делом. Да и не время и не место было для этого.

Через несколько минут все трое беглецов оказались на чердаке, окна которого были распахнуты.

Ник, одетый в пижаму, нервно переминался с ноги на ногу и прижимал одежду к груди.

— Почему бы нам не отойти, пока мой брат переодевается, а? – с улыбкой произнесла Агнес, отворачиваясь.

Пони стрельнула глазами в сторону Ника, хихикнула в копытце, но все же последовала примеру девушки и тихо, на грани слуха, прошептала «Спасибо».

За что жеребенок благодарила было понятно без пояснений. Очевидно, Лаймстоун слышала спор брата и сестры возле раздевалки, ну или попросту догадалась, что Фолкнеры хотели уйти без нее. Но не ушли.

Агнес опустилась на колено и посмотрела в большие глаза поняши:

— Ты точно хочешь уйти с нами? — жеребенок кивнула. — Там большой мир и я бы не сказала, что он дружелюбен…

— Я иду, ясно?! – Лаймстоун с вызовом посмотрела на девушку.

---

Ник всю жизнь мечтал о приключениях. Не о таких, в которые он вечно впутывался с Леной и отчего-то всегда оказывался крайним, а о настоящих, всамделишных приключениях. Чтобы враги были со всех сторон, за спиной раздавалась сирены, а еще лучше взрывы, впереди же маячила какая-нибудь таинственная опасность о шести глазах и с ртом полным острых зубов. И вот, когда в его жизнь вернулась сестра, он получил желаемую дозу приключений и уже готов был вернуть все назад...

— Давай, у тебя получится! — крикнула Агнес с противоположной крыши.

Ник, потными ладошками, еще сильнее сжал веревку, которая была закреплена сестрой на противоположной стороне, и срывающимся голосом ответил:

— А может тут есть другой путь?

Сестра отрицательно замотала головой:

— Скорей, братишка. Скоро охрана приюта хватится вас, если уже не хватилась, ну!

Юноша нервно сглотнул и посмотрел в зев между домами. Три этажа, отделяющие молодого человека от асфальта, казались ему бездонной пропастью. А расстояние между домами, которое было едва ли больше трех метров из-за плотности застройки Австралийской Аркологии – виденным по головизору Большим Каньоном.

«Нет, определенно в приюте было лучше, а может...»

Размышления мальчишки прервал голос серой земнопони, на морде которой играла ехидная улыбка:

— Николас Фолкнер — жалкий трус, я всегда это знала.

Все мысли об опасности и неминуемой смерти, если он что-то сделает не так, попросту вылетели из головы молодого человека, и им на смену пришел гнев.

— Я не трус! Это ты трусиха и врунья! — закричал Ник и еще сильней вцепился в веревку.

— Докажи, — тут же последовал ответ от Лаймстоун.

С ревом, которому мог бы позавидовать медведь, очень маленький и испуганный медведь, Ник разбежался и прыгнул. Силы юноша не рассчитал, а потому, приземлившись на соседней крыше, прокатился по ней несколько метров.

К нему тут же подбежали девочки, и если Агнес выглядела взволновано, то Лаймстоун все так же улыбалась.

Сестра попыталась помочь брату встать, но он отмахнулся от ее помощи и, самостоятельно поднявшись, с вызовом посмотрел в глаза пони:

— И вовсе я не трус!

— Но и не Дэринг Ду, — парировала та.

Пока перепалка не переросла в потасовку, Агнес решила вмешаться:

— Еще не все.

На нее уставились две пары удивленных глаз.

— Я ведь сказала, что мы уходим по крышам, а не по крыше, — пояснила девушка, раскручивая в руке веревку с крюком и поглядывая куда-то наверх. — Поберегись!

Крюк зацепился, но далеко не с первой попытки. Один раз он упал рядом с Ником, заставив того отшатнутся, чем вызвал смех со стороны Лаймстоун. Но все же вскоре удалось его надежно зацепить.

Первой решила забраться Агнес, причем не одна, а вместе с поняшей, которая обхватила девушку сзади ногами за шею и талию, после чего крепко-крепко зажмурила глаза, вопреки тому, что расстояние-то было небольшим.

Несмотря на подобную ношу, Агнес очень ловко вскарабкалась наверх и, немного переведя дыхание, собралась было спуститься, чтобы поднять брата, но тот уже взялся за веревку и крикнул:

— Я сам!

Про себя же Ник думал, что он никакой не трус и круче этой Дуры Ду или как там ее. Вот только также ловко, как у Агнес, у него забраться наверх не получалось, несмотря на то, что он старался себя вести как скалолаз, ногами уперевшись в неровную стену, а руками подтягивая себя.

«А может быть, если я оттолкнусь, будет быстрее?» — пришла спонтанная мысль, которой молодой человек решил последовать.

Оттолкнувшись от стены, он всеми четырьмя конечностями ухватился за веревку и попытался ползти наверх, как сестра. Да вот только сил для этого у Ника было явно недостаточно, и спустя несколько секунд он ударился об стену плечом.

— Ауч!

— Ник, ты как? — послышался обеспокоенный голос Агнес.

— Ауч, — только и ответил юноша, чудом не упав вниз, но вместо того, чтобы спуститься, начать себя жалеть и дождаться, пока девушка вернется за ним, он полез наверх, отказавшись в этот раз от попыток подражать сестре.

С трудом, а также с помощью Агнес, что подхватила брата за плечи и втащила наверх под болезненные стоны последнего, данный рубикон был преодолен.

Мальчик после этого стал массировать ушибленное плечо здоровой рукой:

— Сильно ударился? – с участием поинтересовалась Агнес.

Ник посмотрел сначала на сестру, в глазах которой застыло сочувствие, затем перевел взгляд на Лаймстоун, наблюдающую за разворачивавшейся сценой с повышенным интересом, и пробурчал:

— Все нормально, — немного подумав добавил. — Отстань.

Агнес сжала губы, но тем и ограничилась.

— Мы на месте? – подала голос Лаймстоун.

— Нет, пока нет, — девушка покачала головой и подошла к пони. — Нам надо во-он туда.

Агнес указала на возвышающиеся небоскребы.

Пони побледнела, а у Ника натурально отвисла челюсть.

Совладав с собой, он воскликнул:

— Это же ерунда какая-то!

— Нет, братишка, не ерунда. Это план побега.

— Плохой, — заметил юноша, и Агнес пришлось признать, что он в чем-то прав.

Ее план подразумевал вытащить из «Этлингеры» одного лишь Ника. И уж точно там не было места пони, которая не смогла бы забраться по веревке из-за копыт. Да и брат должен был спать все это время, ну или хотя бы не ворчать всю дорогу…

Перед глазами девушки возник Ральф, что покачал головой и произнес одно лишь слово: «Катастрофа».

Агнес попыталась отогнать мрачные мысли. Получилось далеко не сразу. Девушка попыталась придать себе бодрый вид и даже смогла улыбнуться, почти искренне:

— Ничего страшного. Самое сложное мы преодолели – сбежали. А все остальное, — девушка махнула рукой, — пара пустяков.

Судя по взглядам, которыми наградили ее Ник и Лаймстоун, они не очень-то в это верили.

— Ну-с, вперед, — девушка бодрым шагом пошла к следующей крыше и очень надеялась, что ее уверенность, пусть и напускная, передастся детям и они последуют за ней.

Лаймстоун проследила, куда указывала Агнес, и хвост пони нервно дернулся. Кобылка подавила желание бросить взгляд в сторону приюта и поплелась следом. Возможно, это было и к лучшему, ведь в «Этлингере» везде горел свет, и это могло значить лишь одно: побег обнаружен…

---

…Данетт Барнз стояла в медицинском кабинете, облаченная в красный халат и нервно притопывала ногой:

— Я поверить не могу, Джоэл, что ты повел себя столь безответственно.

Высокий мужчина в форме уборщика сидел на постели свесив ноги. Одной рукой он упирался в металлические перила, а второй держался за голову.

Пожилая медсестра с синтетским штрих-кодом на щеке протянула мужчине стакан с водой и таблетку.

Джоэл Рамсеер слабо улыбнулся и выпил лекарство, после чего посмотрел на свою непосредственную начальницу:

— Я не хотел никого будить в столь поздний час, мисс Барнз. Думал, дети просто балуются, как сегодня днем в подвале, вот и решил немного подыграть поняше.

Директор приюта нервно хохотнула:

— Вот и доигрался. А если бы заряд от электрошока был сильнее?

Мужчина прикрыл глаза и понизил голос, очевидно ему было сейчас нелегко говорить:

— Если бы я видел в каждом ребенке малолетнего преступника с ножом, то не работал бы тут. Я верю в вас и в то, что вы делаете, мисс Барнз. Именно поэтому я здесь и поэтому не стал оттаскивать маленькую пони за ухо в постель.

Данетт медленно села на стул и тяжело вздохнула:

— Спасибо, Джоэл. Но тебе все же стоило воспользоваться рацией, телефоном, да хоть чем-то, и разбудить меня.

В разговор вмешалась врач, которая, уперев руки в бока, наградила директора «Этлингеры» хмурым взглядом:

— Мисс Барнз, не могли бы вы оставить моего пациента в покое? Ему необходим отдых.

— Сбежали двое детей, и они сейчас на улочках города. Одни. Ночью, — в тон врачу отозвалась директор приюта.

— Ну вот и займитесь этим. А мистер Рамсеер вам сейчас не помощник.

— Он бы мог быть моим помощником, не будь таким простофилей! – не выдержала Данетт и вышла, не забыв при этом громко хлопнуть дверью.

Впрочем, отходить далеко она не стала, а прислонилась к стене рядом с кабинетом и прикрыла глаза.

Глубоко внутри она понимала, что вины уборщика тут нет, он среагировал на происходящее сообразно опыту. Но дети сейчас оказались на улице, в столь неспокойное время. И то, что их было не двое, а трое, ситуацию не улучшало.

После того, как одним из охранников было найдено бессознательное тело Джоэля, приют стал напоминать растревоженный муравейник. После проверок камер слежения выяснилось, кто помог детям сбежать. Высокая девушка в спортивной форме и скрывающая лицо капюшоном, но непослушная копна рыжих волос подсказала мисс Барнз кем мог быть злоумышленик. Когда же на одной из записей удалось различить очертания лица и карие глаза, то все сомнения развеялись. Сестра Николаса Фолкнера – Агнес. Девушка, будучи воспитанницей приюта, говорила, что однажды ее семья воссоединиться и они будут счастливы. Тогда на это никто не обратил внимание, и как выяснилось — зря. Зачем Агнес пошла на столь безумный поступок? Ведь ее брату оставалось прожить в приюте всего год, после чего он бы сдал «экзамен на зрелость» и оказался на улицах Австралийской Аркологии. С небольшим пособием, комнатой в общежитии, а также рекомендацией для биржи труда. Не предел мечтаний, конечно, но все же они бы смогли видеться и помогать друг другу. Зачем бежать, тем более сейчас, поздней осенью?

Охрана тут же предложила передать это дело официальным властям, на что Данетт Барнз ответила категоричным отказом, сославшись на то, что Агнес может грозить тюремный срок после такого. Это был главный аргумент, но далеко не единственный. Привлечение официальных властей мигом бы раздуло шумиху в СМИ.

И совет директоров незамедлительно воспользовался бы поводом для смещения опростоволосившегося сотрудника с занимаемой должности. Это было мелочно, особенно в свете того, что дети могли попасть в беду, но ничего поделать с собой бывшая Эпплджек не могла. Поэтому она была вынуждена обратиться за помощью к старому другу.

Набрав номер на планшете, Данетт с удивлением заметила, что ее рука подрагивает.

Спустя минуту ожидания и тысячу убитых нервных клеток, в планшете раздался до боли знакомый хриповатый голос.

— Привет, мне нужна помощь, — взяла быка за рога женщина, чему ее собеседник был явно недоволен. – Хорошо, как у тебя дела? Лучше всех? Ну и прекрасно. А теперь к делу. Нет, речь не о пятидесяти кредитах, что я тебе должна уже пару лет. Нет, речь не о моем дне рождения и уж точно не о твоем… Так, хватит. Переставай паясничать, дело срочное… Извиняться я буду перед тобой потом, а пока выслушай меня. Слушаешь? Хорошо. Мне нужны твои глаза, Орлок. Что значит, ты этим больше не занимаешься? Да я тебя умоляю, из тебя такой же пенсионер, как из меня принцесса. Нет? То есть ты даже не дослушаешь? Какой же ты… Трое детей попали в переплет. Трое маленьких детей. Им прямо сейчас может угрожать нешуточная опасность или еще хуже — они могли пострадать. Мне очень нужна твоя помощь. О-о-очень.

Ну другой стороне трубки наступила гнетущая тишина, которую Данетт не смела прервать.

С Орлоком Барди ей довелось познакомиться еще на улице, будучи несмышленым подростком. Он спас ее от пары «добрых» людей, которые хотели «угостить малютку сладостями» у себя дома. И с тех пор стал кем-то вроде опекуна, который занимался разными техническими штучками у себя в гараже, а порой взламывал камеры слежения. Как он говорил – ради забавы. Но Данетт всегда подозревала, что Орлок чего-то не договаривает, и тут было нечто большее, чем просто хобби. А может, виной тому был его внешний вид, который внушал беспокойство? Высокий плащ с воротником, лысый череп и непропорционально большие пальцы…

Наконец, в трубке прозвучал ответ, отчего на устах директрисы «Этлингере» появилась слабая улыбка, а в глазах — пламя надежды.

— Спасибо. Я тебе вышлю их фотографии. Только девочка на пару лет старше и выглядит теперь как каланча… Еще раз спасибо, я тебе куплю томатный сок. До связи.

Дело было сделано, оставалось только ждать, пока дети попадутся в объектив взломанной Орлоком видеокамеры. Или же пока их не увидят охранники, что в двух флаерных такси кружат по району. На последних надежды мало, но это было всяко лучше, чем ничего.

А о цене за все это можно будет подумать потом. Лишь бы дети нашлись…

---

— А другого пути не было? – пропищала Лаймстоун, стараясь не смотреть вниз.

Поза у нее была для пони от «Хасбро» почти неестественная: на задних ногах, спиной к стене.

Кто-то, когда-то посчитал отличной идеей сделать на крыше, надстройку которая оставляла преступно мало место для карабканья. И сейчас Лайстоун от всей души желала, чтобы местного архитектора ограбили воры, причем забравшись к нему в квартиру с крыши! О том, что проектировщик дома был мертв десятилетия, а возможно и того больше, пони не задумывалась.

Все трое сейчас находились на шатком карнизе и были связаны веревкой. Как сказала Агнес, для подстраховки.

— Ну-у-у, был вариант с покатой крышей, но он и того хуже. Не волнуйтесь, мы вместе, а значит нам нечего бояться, — девушка сделала еще пару шагов вперед, после чего поглядела на детей и слабо улыбнулась им. — Мы почти дошли.

— Ты полчаса назад говорила то же самое! – не выдержал Ник.

Он снова бросил взгляд на темные улицы внизу, одновременно размышляя, сколько понадобится времени, чтобы долететь до земли. Секунда? Две? Минуту? А может, падение никогда не закончится? Миссис Чевес всегда утверждала, что смерти нет, а есть лишь бесконечный полет через города, страны, а то и миры. От этих историй юноше всегда становилось не по себе. Ну кому может понравиться бесконечное ничегонеделанье?

— Я сказала, что мы еще не дошли. Ну давайте, еще чуть-чуть, — в голосе Агнес слышались умоляющие нотки.

К вящему удивлению Ника, пони не стала спорить, а сделала пару шагов вперед, при этом выглядела она обреченной. Связующая веревка натянулась, и юноше ничего не оставалось, как последовать за ней. А то с этой Лайрис станется выкинуть какую-нибудь глупость!

Агнес кивнула и мысленно поблагодарила детей, но вслух сказала другое:

— Вот видите, еще пара шагов и…

За ее спиной появилась высокая фигура, разобрать очертания которой дети не успели, так как дальнейшие события произошли очень быстро. Незнакомец схватил Агнес за руку и потянул на себя. Девушка закричала и ее крику вторили голоса Лаймстоун и Ника. Жуткий незнакомец пытался что-то сказать, но его слова потонули во всеобщем визге.

Юноша рванулся назад, забыв обо всем на свете. Утратив бдительность, он моментально оступился, и если бы не веревка, то на собственном опыте бы узнал, сколько лететь до тротуара.

К счастью, и юношу, и пони вскоре втащил на крышу таинственный незнакомец. Когда дети перестали орать, то заметили, что с Агнес все в порядке. Разве что та осуждающе смотрит на незнакомца, который их чуть всех не угробил.

Он был высок, плечист и к людям имел весьма опосредованное отношение. Не то чтобы детям это было в новинку, но они не привыкли видеть столь кардинальную помесь человеческого и звериного. А тут взрослый мужчина с головой быка, да еще и с мощными рогами. Рассмотрев эту страхолюдину, мальчик и кобылка, не сговариваясь, по новой закричали.

Минотавр осуждающе посмотрел на Агнес, что исподлобья поглядывала на могучую фигуру, после чего перевел взгляд на детей и резко хлопнул в ладоши.

Тут же наступила полная тишина.

— Так-то лучше, — вопреки ожиданиям детей, голос пришельца не напоминал рокот вулкана или могильное завывание бэнши. Вполне себе обычный голос, даже обидно как-то. – О чем ты только думала, Агнес?

— Я хотела спросить тебя о том же. Я ведь могла упасть, — девушка подошла к детям и опустилась перед ними на колени. – Все хорошо? Не поранились?

Но Лаймстоун и Ник, как завороженные, смотрели на фигуру минотавра и не слышали вопросов.

— Не могла. Я пяток таких худышек как ты удержу, не говоря уже о… хм, — взгляд минотавра стал задумчивым. – Двое. Если меня память не подводит, то речь шла лишь об одном ребенке, твоем брате. А вторая что, закуска для меня?

Пони пискнула и попыталась отползти. У нее бы это могло даже получиться, не окажись позади Лаймстоун стена.

— Ральф! – девушка осуждающе покачала головой. – Планы немного изменились и мне пришлось ее взять с собой.

— В этом вся ты, — получеловек полубык хмыкнул. – Вечно меняешь планы и все это заканчивается кучей… неприятностей.

— В этот раз все иначе…

— Да неужели? И чем же?

Ник, несколько осмелев, решил подать голос. Все-таки он здесь единственный мужчина, не считая странное существо, и с ним надо считаться:

— На вашем месте я бы не стал есть Лайрис, — минотавр прекратил препираться с девушкой и наградил парня пристальным взглядом. – Она противная, и у вас будет несварение.

— Ну значит съем тебя, как проголодаюсь, — пожал плечами громила.

Следующие слова попросту застряли в горле Ника и он так и остался сидеть с открытым ртом, уставившись на страшного незнакомца.

— Ральф! Ты их пугаешь, — девушка бросила мимолетный взгляд на мальчика и поняшу. — Не волнуйтесь он ничего вам не сделает. У него просто дурное чувство юмора.

— Ну я бы не был так категоричен, — минотавр ухмыльнулся. – Да и страх детей – не моя вина.

— В каком смы…

— Ты и впрямь хочешь препираться на холодной крыше, в то время, как тебя уже разыскивает охрана приюта, полиция, а то и вовсе ГСБ? Я вот не хочу оказаться в центре внимания, а потому пошли в машину, там и поговорим.

— Они напуганы, — не сдавалась Агнес, но у Ральфа был готов ответ:

— Дети, вас сейчас разыскивают страшные дяди и поэтому другой страшный дядя зовет к себе в машину, где вас будут ждать конфеты и новая жизнь.

— Звучит ужасно. Я не хочу, — подала голос поняша.

— Ага. Просто кошмарно, но несогласных я съем, — минотавр снова хлопнул в ладоши, и Ник с Лаймстоун мигом подскочили. – Совсем другое дело. Видишь, — обратился Ральф к Агнес. – Я умею обращаться с детьми.

Девушка промолчала. В голове у нее вертелись слова для ответа, но проблема в том, что все они были нецензурные…

---

— …А кто вам рога наставил? – поинтересовалась Лаймстоун, уминая очередную конфету.

Все четверо ехали в видавшем виды автомобиле. Сильные вмятины на дверях и следы когтей на капоте свидетельствовали о том, что у машины была своя захватывающая история. Не хуже, чем у хозяина.

Дети же, у которых прошел первый шок от столь неожиданного знакомства и получившие в свое распоряжение по пакету конфет, закидывали минотавра вопросами. И если изначально они были достаточно простыми и безобидными, будь то полное имя водителя и где он живет, то теперь пошли с подвохом. Преимущественно от пони, так как Ник уже откровенно клевал носом и лишь иногда хихикал с вопросов Лаймстоун.

— Хм? – Ральф, одной рукой держа руль, второй потрогал свои рога. — Было бы очень удобно, если бы я их мог снять на ночь, как вы снимаете шапку, а то они уже все стены и потолок исцарапали. Но увы – они со мной всегда и мне их никто не прикреплял.

Вид у Лаймстоун стал задумчивый, она даже приложила копыто к подбородку:

— То есть рога друг другу люди не наставляют?

— Ну почему? Наставляют, — не стал спорить минотавр. – Берут два пальца и прикладывают их к затылку собеседника. Вот тебе и рога.

Пони хихикнула:

— Как глупо.

— Зато весело.

Жеребенок душераздирающе зевнула:

— А вы что больше любите свежее сено или сырое мясо?

— Ну и вопросы у тебя, — хохотнул минотавр. – А ты?

— Конфеты! – не задумываясь ответила пони и даже подняла в копыте одну, чтобы продемонстрировать. – А вы?

— Ну я тоже люблю конфеты, если что, — Лаймстоун подалась вперед и протянула конфету Ральфу. – Оу, спасибо. Ну а помимо них я предпочитаю овощное меню. Надо ведь себя поддерживать в форме.

— Я знала! – земнопони откинулась на сиденье и на ее мордочке играла довольная улыбка.

— А я вот не знал, — парировал минотавр.

— Эммм… — улыбка с мордочки поняши пропала, и она почесала затылок.

— Аммм, — вторил ей Ральф.

На какое-то время наступила тишина и Ник, решив, что все самое интересное он уже услышал, прикрыл глаза и отдался в объятия сна. Лаймстоун же вскоре начала елозить на сиденье, но не решилась что-либо спросить.

— Ну так что ты такого знала? – прервал Ральф затянувшуюся паузу.

— Что вы не пониед. И не человекоед. И вообще не ед, вот!

— Ну отчего же? Я курицоед, свиноед и коровоед… интересно, в моем случае это подпадает под определение каннибализма?

Вместо ответа Лаймстоун издала еще один зевок.

— Но в одном ты права, — продолжил минотавр. – Вас есть я бы не стал.

Пони испустила облегченный вздох, а собеседник ухмыльнулся:

— Больно мелкие и костлявые.

Но Лаймстоун явно поборола свой страх перед минотавром:

— А кого бы вы съели? Сестру Ника?

Ральф покосился на девушку, что не принимала участие в беседе, но при этом внимательно слушала:

— Да что у нее есть-то? Даже как закуска, и то не сгодится.

Зрачки жеребенка сузились, а мордочка стала задумчиво-изумленной:

— Сколько же вы едите?

— Сколько дают.

Пони замолчала, явно переваривая услышанное, но продолжать разговор не стала и вместо этого уселась поудобней и задремала, склонив голову на плечо уже спящему Нику.

— Дети, — минотавр хмыкнул. – Никогда их не понимал.

— А по-моему ты прекрасно справляешься, — подала голос Агнес.

— Если бы справлялся хорошо, то дети бы меня слушались, а ты – та еще непоседа, которая доставляет старому Ральфу кучу головной боли.

— Это из-за Лаймстоун? Она увидела, что мы собрались бежать, и попросилась с нами. Взгляд у нее был умоляющим, и я попросту не смогла отказать…

Ральф наградил Агнес скептическим взглядом, не забывая при этом следить за дорогой. Пусть время и было поздним, но лихачи – они и ночью лихачи.

— Я о плане в целом. Скажи, ты хотя бы взяла с собой нулификатор, как я предлагал?

Девушка отрицательно покачала головой, а Ральф подавил рвущееся с уст ругательство:

— И после этого ты удивляешься, почему я такой ворчливый? Ты ведь засветилась на всех камерах! И если в приюте работают не полные идиоты, то они уже заявили в полицию. Значит, до того, как тебя вычислят, остались часы, и кабы не минуты.

— Если бы все было так просто… — начала было девушка, но минотавр перебил, при этом в голосе его слышались заботливые нотки:

— Все просто, Агнес. Вот ты, вот полицейские, и последние тебя ловят, как только ты покажешься на вокзале. И все это из-за такой мелочи, как нулификатор. Почему, девочка?

Агнес опустила взгляд в пол и тихо прошептала:

— Нулификатор, даже подержанный, стоил бы всех моих сбережений, а то и не хватило бы. И останься я без денег – мы умерли бы с голоду в другом Гигаполисе за пару дней. Я не могла так подвести брата…

— Ты могла попросить меня. Или думаешь, я не дал бы денег?

— Дал. Но я бы не смогла вернуть долг, Ральф, а ты…

— Твой друг. И если я не могу тебе помочь, когда ты оказалась в беде, то грош мне цена. А что до денег, то это мелочи. Как говорят люди – на том свете дровишками сочтемся, — минотавр подмигнул девушке.

Агнес ничего не ответила, погрузившись в собственные мысли…

---

— И все же я считаю, что нам надо было ехать на вокзал.

Агнес и Ральф расположились на кухне в более чем скромной квартирке минотавра. Младшие же дети были уложены на единственную постель и сейчас тихо сопели.

— Где пришлось бы ждать семь часов, вздрагивая при каждом приближении копа? Сомнительная перспектива.

— Ральф, ты не обязан мне помогать. Особенно после того как я решила поступить по-своему и сглупила, — девушка смотрела в глаза своему собеседнику. – Не надо, а то еще попадет из-за меня.

— Агнес, ты как битый файл, что воспроизводит одно и то же по кругу. Хватит, успокойся. Я сам решу, что и как делать.

— Хорошо, — девушка улыбнулась, но явно не искренне.

Ральф пробурчал себе под нос что-то про детей и глупость, отчего даже то подобие улыбки, что было на лице девушки, угасло.

— Лучше скажи, как ты собираешься уехать? – решил сменить тему минотавр.

— Также как забрала Ника, — последовал незамедлительный ответ.

Ральф открыл было рот, закрыл его. Встал из-за стола и, достав из шкафчика бутылку виски, выпил залпом половину:

— Агнес – это глупейшая глупость! Ты хоть представляешь с какой скоростью идет поезд?

— Эм-м-м, да, а что? – девушка склонила голову на бок и в глазах ее стояло недоумение.

Ральф стал мерить шагами кухню:

— Тебя просто размажет давление воздуха.

— Ты решил, что я поеду на крыше поезда, как это делали люди пару веков назад, исходя из исторических хроник? Нет. Я и не думала о таком. Просто войду с Ником через главный вход, покажу билеты, сяду на поезд и поеду.

Ральф резко сел на стул, и тот под его весом жалобно заскрипел:

— Тебя схватят, как только проверят биометрические данные…

Девушка рассмеялась, искренне:

— Ох, да кому я нужна? Ну серьезно, кто станет заморачиваться и сверяться с базой данных ради пары детей? Учитывая какое количество беспризорников ходит по Австралийской Аркологии, никому ненужные.

— Ты играешь с огнем, девочка, — минотавр поджал губы, а Агнес согласна кивнула.

— Я знаю, но других вариантов нет. Я поставила все на эту поездку и отступать не собираюсь.

— Прум-пурум-пурурум, ладно, допустим… о, Великий Разрушитель Оков, я соглашаюсь на это безумие, пусть и гипотетически! Ты на меня ужасно влияешь, знаешь об этом?

Агнес, довольная собой, кивнула.

— Еще и улыбается… Хорошо, что ты будешь делать с пони?

Девушка вздохнула:

— Без понятия.

— Ожидаемо, — пробурчал Ральф.

— Она свалилась мне, как снег на голову, и я даже не успела подумать, что с ней делать дальше… А о шокере я вспомнила далеко не сразу, да и использовать его на ребенке… Я бы не смогла. Оставишь ее у себя?

Взгляд минотавра сделался усталым:

— И почему чего-то такого я от тебя ожидал?

— Ну это неплохой вариант, а главное не такой безрассудный, как остальные мои планы? – девушка с надеждой смотрела на своего друга и сложила ладони в умоляющей жесте. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

— Я-то не против, но… — дверь на кухню заскрипела, вот только Ральф даже ухом не повел, — …тебе не кажется это подлым?

— И мерзким! – донесся голос, принадлежащий Лаймстоун Пай, глаза которой метали молнии. За спиной пони стоял Ник, который неловко улыбнулся и помахал рукой сестре.

— Подслушивать нехорошо, — сказала Агнес первое, что пришло в голову.

— Врать тоже! – парировала маленькая пони, но тут уже Ник не остался в стороне:

— Уж кто бы говорил, Лайрис!

Лаймстоун не оборачиваясь буркнула «Стукну», но юношу это не проняло:

— Это я тебя стукну и… и… — мальчик взялся рукой за хвост поняши, — и дерну, вот!

На мордочке пони заиграли желваки и прежде, чем она воплотила угрозу в жизнь, вмешался Ральф:

— Если подеретесь, то я вас зажарю, закопчу, а потом замариную.

Ник разжал ладошку, выпустив хвост жеребенка, а последняя этого даже не заметила, очевидно пытаясь представить описанную минотавром картину.

— Фу-у-у, — протянула Лаймстоун, а Ник от отвращения высунул язык, то ли тоже представив эту картину, то ли не желая уступать пони даже в этом.

— И чтобы этого не произошло вам, как хорошим детям, пора спать, — Ральф для убедительности махнул ладонью. — Кыш-кыш.

Мальчик сделал шаг назад, явно собираясь последовать совету, а пони топнула копытом и воскликнула:

— Никуда я не пойду! – пони грозно посмотрела сначала на Ральфа, а затем на сидящую рядом с ним девушку. — Я иду с Агнес. Она дала слово, что возьмет меня с собой.

— Я сказала, что возьму тебя с нами, но и только, — возразила Агнес.

Лаймстоун отшатнулась, будто ее отвесили пощечину, а в глазах заблестела влага:

— Т-т-ты обещала! Я ведь… я ведь вас не выдала… дважды!

Девушка встала из-за стола и сделала было шаг в сторону пони, как последняя резко развернулась и выбежала вон, едва не сбив стоящего в коридоре Ника, который бросил возмущенное «Эй!» вслед.

— Вот ведь пла… — мальчик даже не успел закончить фразу, как мимо него пробежала сестра, — …кса.

Ник, какое-то время стоял молча, глядя в одну точку. Из комнаты, куда убежала сестра вслед за Лайрис, доносились голоса, и если напрячь слух, то можно было разобрать слова, но мальчик не прислушивался. Он сел на пол, опершись о стену, и, обхватив руками колени, пробурчал пару крепких выражений, подхваченных при случае от взрослых.

Ральф, видя эту картину, вздохнул. Чтобы там Агнес не говорила, а он совершенно не знал, как поступать и что надо говорить ребенку в такой ситуации. Не знал хотя бы по той простой причине, что детства у него не было. Физически. Но о последнем он не любил распространяться.

И будь Николас подростком, Ральф отвесил бы ему подзатыльник, после чего высказал все, что о нем думает. А там уже юношеский максимализм сделал бы свое дело и объектом ненависти оказался бы немолодой минотавр. А что делать с ребенком?

Ральф почесал затылок, после чего заварил кофе и, немного подумав, добавил туда пару капель алкоголя, для бодрости, а затем подошел к угрюмому молодому человеку.

Мальчик посмотрел на чашку, хмыкнул, и демонстративно отвернулся.

— Это всего лишь кофе, и оно не виновато в твоем настроении, парень.

— Не буду, — пробурчал юноша.

Ральф прицыкнул языком и уже готов был признать свое поражение, оставив мальчонку в покое, как его осенило:

— У тебя два варианта…

— Ешьте, если хотите, — пробурчал паренек, не поворачиваясь.

— …выпить кофе и прободрствовать еще какое-то время, или… — минотавр сделал паузу. — Или ты пойдешь спать и щебетание девушек сойдет тебе за колыбельную. Ну так что?

Ник все же обернулся:

— Кофе.

Ральф мысленно поздравил себя, а вслух сказал:

— Правильное решение. Держи.

Пока Ник наслаждался горячим кофе, минотавр рассказывал историю своего народа. Если верить всем этим поведенческим программам – вымысел, но в тот момент это было совершенно не важно. И мальчик был полностью поглощен историей, в которой не было места жутким чудовищам и злобным бродягам, о которых так любила рассказывать Лаймстоун, зато было благородство, доблесть и самопожертвование.

Ральф же, видя, как его рассказ захватили юношу, очень надеялся, что сестра последнего также сможет найти нужные слова для одной маленькой пони…

— Остановись, пожалуйста! – донесся до пони голос Агнес.

Пришлось послушаться. И не потому что Лаймстоун хотела услышать, что скажет девушка, а потому что бежать было некуда. Она находилась в большой комнате, и в единственном выходе отсюда стояла Агнес Фолкнер.

Пони медленно обернулась, и в глазах ее стояли злые слезы:

— Т-т-ты меня использовала!

Девушка вздохнула. Она могла возразить, что кобылка сама использовала шантаж, но это ни к чему хорошему бы не привело.

— Это не так. Я сказала, что… — девушка сделала шаг вперед, а пони попятилась.

— Не подходи!

Девушка остановилась:

— Хорошо. Не буду. Давай просто поговорим?

— Т-т-ты такая же, как все взрослые. Только и можете, что обманывать, у-у-у! – пони вытерла слезы рукавом, и пока она это делала, Агнес сократила разделяющее расстояние примерно вдвое. – Я сказала, стой!

— Послушай, Лаймстоун, мы отправляемся в далекое и небезопасное место…

— Плевать! – пони шмыгнула носом.

— …и тебе будет безопаснее здесь.

— А куда вы идете? – пони на всякий случай сделала шаг назад и уперлась крупом в стену.

— Эм-м-м, — все мысли в голове девушки перепутались. Она-то ожидала, что пони продолжил кричать, плакать и говорить о том, какие все плохие, но этот вопрос поставил Агнес в тупик.

— В Пустошь? – Лаймстоун прижала уши к голове, но все равно продолжила пристально смотреть на девушку.

— Нет, не в Пустошь, — Агнес покачала головой.

— Тогда куда? В… в Белый город?

— И не туда. Мы… я собиралась отправиться в другой Гигаполис.

— Оу, — Лаймстоун снова хлюпнула носом, но, несмотря на свою реплику, не выглядела особенно удивленной. – За мамой?

Агнес удивленно хлопнула глазами. Один раз, второй, третий:

— Да, но как…

— Ник часто вспоминал про маму. Про тебя — нет. Мы с ним пару раз дрались, когда я ему сказала, что мама его бросила… как и сестра… — пони переступила с ноги на ногу. – Извини, наверное.

Девушка какое-то время стояла молча, переваривая услышанное. После чего выдавила из себя улыбку:

— Ничего. И раз ты все поняла, то…

— Я еду с вами! – для убедительности пони притопнула передним копытом.

— Это другой Гигаполис…

— Плевать.

— У меня нет билета на тебя, а отправляемся мы через несколько часов, — предприняла девушку очередную попытку отговорить пони от задуманного.

— Возьмем у Ральфа, — тут же ответила пони.

— Он с нами не едет.

— Эм-м-м… эм-м-м… — пони склонила голову набок и недоверчиво посмотрела на девушку. – Он же твой друг?

— Д-друг, — прежде чем ответить девушка сделала заминку, но пони не заметила этого.

— Тогда почему он не едет?

— У него другие дела и своя жизнь. Это его решение…

На заплаканной мордочке пони появилась самодовольная улыбка:

— А мое решение – ехать с вами.

— Но…

— Мое решение!

Агнес несколько минут смотрела на пони, в глазах которой отражалась решимость, схожая с той, что блестела в глазах девушки. В голове крутились десятки вопросов, начиная от покупки билета и заканчивая тем, как отнесется мама ко всему этому. В том, что им удастся ее найти, Агнес даже не сомневалась.

— Я могу ехать в багажном отделении, — видя сомнение девушки произнесла пони. — В чемодане. Только это… сделайте дырки, чтобы я не задохнулась, ладно?

Агнес неуместно хихикнула, представив, как они с братом и Ральфом, облаченные в черные куртки с капюшонами и, непременно, в солнцезащитных очках, входят на вокзал, как в какой-то дурацкой комедии.

— Очень смешно, — насупилась пони.

— Я не над тобой… вернее над тобой, но еще над собой… не бери в голову. Я на минуту, никуда не уходи — с этими словами девушка выбежала из комнаты.

— Куда я отсюда уйду?! На луну что ли улечу? – крикнула вслед Лаймстоун.

Ответа, конечно же, не последовало.

— Ральф, нужен еще один билет на поезд! – Агнес вбежала на кухню и даже не удостоила Ника взглядом. А вот паренек смотрел на сестру потрясенно и даже с обидой.

Минотавр лишь пожал плечами:

— Надо, значит будет.

— Эмм, зачем? – подал голос Ник. – Быкочеловек едет с нами?

— Ты не понял. Нужно срочно! – проигнорировав, а возможно и не услышав вопрос брата продолжила Агнес.

— Хм. Я скажу тебе то же, что и юноше – сядь и успокойся, — Ральф кивнул в сторону второго стула, на который Ник так и не сел, предпочтя остаться на полу то ли из гордости, то ли в связи с тем, что так ему больше нравилось, а возможно еще почему. – Ну или просто постой и успокойся.

— Время, — не унималась девушка.

— Кофе, — в тон ей ответил минотавр и вдохнул ароматные пары напитка.

— Пожалуйста, — предприняла девушка очередную попытку.

— Чудесный кофе. Попробуй и все твои проблемы уйдут, да, парень? – минотавр подмигнул Нику, а тот в ответ пробурчал что-то еле слышно.

Агнес поджала губы.

— Мне не нравится кофе.

— Ты просто не пробовала этот, — минотавр сделал еще один глоток.

— Ральф, я…

— Это из-за папы – подал голос Ник, отчего Агнес вздрогнула и наконец взглянула на брата.

— Н-н-нет. Не поэтому…. Что за глупости? Я… я… просто не люблю кофе. Из-за папы. Скажешь тоже, — девушка рассмеялась, но в смехе том чувствовались истерические нотки.

Ник явно не поверил словам сестры и с задумчивым видом произнес:

— Лайрис тоже себя так ведет, когда я…

— Николас Фолкнер, — перебила девушка. – Это не из-за папы. Я просто не люблю кофе, хорошо?

— Да. Хорошо. Но все же…

— Ник! – девушка не выдержала и сорвалась на крик, отчего юноша посчитал за благо уткнуться в свою чашку кофе, даже несмотря на то, что оно уже было выпито.

Агнес переключила свое внимание на минотавра:

— Ральф, я…

Минотавр, встал, при этом не выпуская кружку с горячительным напитком из руки:

— Просто присядь. Это был тяжелый день и все мы на нервах.

— И вовсе не тяжелый, — пробурчала девушка, но послушно села.

— Не хочешь кофе, я заварю чай… А тебе, молодой человек, еще кофе?

Ник посмотрел сперва на хозяина квартиры, затем переел взгляд на сестру:

— Нет. Я… — Ник хотел было сказать, что пойдет спать, но там была эта противная пони, которая увязалась за ними. Подавив зевок, он произнес: — Я тут посижу.

— Значит два чая и два кофе, — перехватив взгляды брата и сестры Фолкнер, минотавр пояснил. – Нас ведь в этой квартире четверо, не забыли.

— Билеты! – тут же воскликнула Агнес.

— Ох, да что ж такое, — притворно вздохнул минотавр. – Есть еще один билет. Заказал его, как только мы вернулись с твоей безумной вылазки в приют. Знал, что пони за вами увяжется.

Девушка вскочила со стула и заключила минотавра в объятия. Хотя в ее случае это были полуобъятия, так как обхватить руками могучую тушу Ральфа она не смогла.

— Спасибо! Ты самый лучший друг, о котором можно только пожелать!

— Дурак я, а не друг, — в голосе Ральфа слышалась грусть. – Ну а пока отпусти меня и обними лучше брата. Ты с ним не виделась черт знает сколько времени, а лезешь обжиматься со стремными мужиками с рогами на голове.

— Ой, — на щечках девушки появился слабый румянец.

— Обойдусь! – мрачно ответил Ник, ставя на пол кружку и складывая руки на груди.

В этом он подражал недовольным взрослым, но Агнес пропустила комментарий мимо ушей и опустившись на колени заключила брата в объятия, прошептав:

— Я так по тебе скучала.

«А я по тебе не очень», — подумал Ник, но вслух этого не сказал…

Глава 03: В добрый путь, пилигримы

В директорской раздался звонок, звук которого в любой другой ситуации был бы приятен и мелодичен, но сейчас вызывал лишь раздражение. Хотя бы потому, что владелица телефона решила немного поспать на рабочем месте после ночного бдения и ожидания новостей от старого друга.

Данетт, не отрывая лица от такого притягательного стола, попыталась нащупать источник раздражения, что у нее получилось далеко не сразу. Первыми под руку попались антистрессовые магниты, которые вопреки своему назначению прищемили палец директрисе «Этлингеры», после чего тут же полетели на пол. Следующая попытка оказалась чуть более удачной: чашка чая, опрокинутая неловким движением, намочила одежду, что заставило бывшую Эпплджек все же разлепить глаза и нащупать элемент беспокойства.

— Если это очередной рекламщик, то тебе лучше сразу завернуться в белый саван и идти подыскивать место на кладбище, — усталым голосом произнесла она.

Но это был не рекламщик, не журналист, не кто-то из совета директоров и даже не очередной сумасшедший, вещающий о том, что вот-вот наступит новый мир, где все встанут равны. Звонил Орлок, что мгновенно сбило с Данетт всю сонливость.

— Ты их нашел? Да-да, приветкались с тобой уже. Ну так что?.. Ну нет, и ты туда же. Орлок… Орлок! Я люблю детей и мне нравится играть с ними в загадки, но ты-то на ребенка совсем не тянешь. Разве что донельзя уродливого и вымахавшего выше крыши…. – она вздохнула. – Я всю ночь не смыкала глаз, а когда наконец решила вздремнуть, позвонил ты. Так что да, я немного раздражительна. И да, не надо мне про хорошую и плохую новость, начинай сразу с плохой.

Сказанное Орлоком окончательно испортило настроение директрисы. И как только собеседник замолчал, мисс Барнз резко бросила:

— Когда?

Услышав ответ, она уже собралась повесить трубку, но все же поблагодарила старого друга. Он то был не виноват в том, что сейчас все было против директора приюта.

Орлок ещё что-то говорил, но Данетт не стала слушать и отключила связь.

Старый друг и впрямь смог найти беглецов. Вот только обнаружил он их, когда трое детей, в сопровождении какого-то минотавра, вошли на вокзал Трансконтинетал-5, двадцать минут назад.

А это означало, что они уезжают. Может быть, не прямо сейчас, но уезжают. И единственный вариант, который у нее был – это сообщить в полицию, чтобы те перехватили детей на перроне, но она медлила. Звонок бы решил все проблемы, но сколько бы жизней это сломало? Досталось бы и Агнес Фолкнер – девчонке без царя в голове, и её могучему спутнику, который явно не понимал во что влезает, одно слово – бычара, и Джоэлу Рамсееру — проявившему некомпетентность, да и Нику с Лаймстоун. О себе Данетт подумала в последнюю очередь.

А делать что-то было надо, и женщина начала набирать номер, но не полиции, а такси. Если ей повезет, то оно приедет в течение пары минут. Если ей сильно повезет, то минут через двадцать дети все еще будут на вокзале. И наконец, если ей очень сильно повезет, то удастся перехватить беглецов перед тем как они сядут на поезд.

Вот только Эпплджек Барнз никогда не везло…

---

— Ну вот и все, — Ральф, стоя на перроне, аккуратно приобнял Агнес и до сих пор не мог поверить в происходящее. Все четверо спокойно миновали таможенный контроль без всяких проблем. Ну действительно, трое детей, пусть одна из них и была совершеннолетней по меркам Гигаполисов, должны были вызвать вопросы. Но нет, все прошло без проволочек.

«Неужели тело приютского сторожа до сих пор не нашли? Или нашли, но вместо того, чтобы проверять камеры, стали приводить мужчину в чувство и провозились всю ночь? Да нет, бред какой-то…» — Ральф окинул взглядом махину, на которой предстояло ехать Агнес, и хмыкнул.

Вакуумные пути были старше Гигаполисов. Еще до того, как исполинские города возникли в своем привычном виде, несколько таких проектов было реализовано в разных уголках мира.

Герметичные тоннели низкого давления, конечно, стоили недешево, но окупались достаточно быстро за счет экономии: для того, чтобы поезд развил сверхзвуковую скорость, теперь не требовались колоссальные затраты.

Шли годы, совершенствовались материалы, источники энергии и финансирования, но, в конце концов, сформировались лишь две сферы применения: высокоскоростное метро и сообщение между Гигаполисами.

И меж исполинскими городами протянулись поднятые над землей на ажурных опорах прочнейшие трубы, внутри которых с неимоверной скоростью проносились контейнерные или пассажирские капсулы. Никаких поворотов в пути, никаких препятствий. И даже воздух почти не стоял на пути стремительного транспорта…

— Эм, а может, стоит уже отпустить Агнес? – раздался голос Лаймстоун, что вырвал минотавра из размышлений.

— Оу, прости, ты как? – Ральф разжал объятия и даже отошел на пару шагов.

Девушка в ответ рассмеялась. Как казалось – искренне.

— Да все нормально, здоровяк. Я тоже буду по тебе скучать, — Агнес прикрыла глаза и вздохнула полной грудью. – Поверить только, получилось.

— Да-а-а, получилось, — задумчиво протянул минотавр, глядя при этом не на девушку, а на двух детей, стоящих позади нее.

Пони хорохорилась, пока они шли по вокзалу и даже пыталась шутить. Столь плохо, что смеялась лишь она одна, да и то вымученно. В глазах Лаймстоун мелькало беспокойство. Оно и понятно — не каждый раз сбегаешь из дома, чтобы уехать на сверхскоростном поезде на другой континент. Ник же бросал неодобрительные взгляды в сторону пони, при этом сжимая и разжимая кулачки. Да и на сестру он поглядывал явно не с братской любовью. Впрочем, фингал, который Ник поставил Агнес, почти сошел, спасибо заживляющему гелю, что был у минотавра. Сейчас же юноша слегка покачивался на мысках сапог, при этом насвистывая какую-то мелодию и демонстративно не смотря в сторону своих спутников. Пожалуй, даже слишком демонстративно.

— Это будет та еще поездочка… — Ральф не заметил, как произнес эти слова вслух.

— Да все будет нормально, — девушка сжала ладонь в кулак и шутливо ударила своего друга в плечо. – Вакуумный поезд – самый безопасный вид транспорта.

— Раз ты так говоришь…

Из динамиков раздался механический голос, сообщающий, что поезд, на котором должны ехать дети, через несколько минут отправляется.

— Ну что ж, стало быть пора прощаться, а? – Ральф улыбнулся своим спутникам.

— Пока, — буркнул мальчик и вбежал в поезд.

Агнес удивленно уставилась вслед брату:

— Ник! Ник, постой! – тон девушки стал извиняющимся. — Ральф он не хотел…. Я уверена, что не хотел.

— Все нормально, Агнес.

— Нет, ненормально! Мы уезжаем, а Ник… — девушка притопнула ножкой и со словами «я сейчас», вбежала в вагон.

Минотавр поднял было руку и хотел окликнуть Агнес, но в последний момент передумал. Ей и впрямь сейчас лучше побыть с братом. Внимание Ральфа переключилось на пони, которая ковыряла копытом землю.

— Ну вот мы и остались одни.

Лаймстоун вздрогнула, после чего оторвалась от своего занятия и с серьезным видом посмотрела на могучего синтета:

— Вам стоит научиться разговаривать с детьми. Ведете себя хуже Тирека!

Ральф понятия не имел, кто такой этот «Тирек», но предположил, что это какой-то очень плохой пони из мира Лаймстоун.

— Извини. Я не хотел, — ответил минотавр первое, что пришло на ум, на что жеребенок лишь фыркнула. – Просто не умею общаться с детьми.

Кобылка нахмурилась, но уже через секунду у нее на мордочке заиграла улыбка. Она извлекла из куртки полученную от минотавра конфету и протянула ему:

— Сладкое позволяет взрослым и детям быть на одной волне, — немного подумав, Лаймстоун добавила. – Так говорила наша директриса.

Ральф с улыбкой принял подарок и отправил его в рот. Пони же продолжила:

— Хотя, как по мне, это глупость, — но сама при этом достала еще одну конфету и съела ее.

— Ну-у-у, глупости в этом мире хватает, — философски заметил Ральф.

— Это уж точно!

Из динамиков вновь раздался механический голос, сообщающий, что всем провожающим необходимо покинуть поезд.

— Лаймстоун, можно тебя попросить об услуге? – прежде чем пони успела ответить, Ральф продолжил. – Присмотри за Фолкнерами, хорошо? Агнес лишь с виду взрослая, а Ник…

— Дурак, — перебила пони с ухмылкой. – Присмотрю. Прощайте, травоядный минотавр.

С этими словами пони вбежала в двери вагона, откуда помахала копытом. Спустя пару минут поезд тронулся в сторону воздушного шлюза, провожаемый печальным взглядом Ральфа…

---

Маша на прощание могучему, но при этом дружелюбному минотавру, Лаймстоун раздумывала, а как собственно она сможет приглядеть за Фолкнерами, если их разделяет несколько вагонов.

«Может, машинист разрешит использовать громкоговоритель?» — пони представила себе эту картину. И то, как Агнес и Ник, особенно Ник, подпрыгивают в своих креслах и испуганно вслушиваются в слова серой пони. Вышло смешно.

Впрочем, хихиканье очень быстро сошло на нет, а глаза испуганно уставились на мисс Барнз, что спешила по платформе в сопровождении пары охранников из приюта.

Лаймстоун стала пятиться назад, пока не натолкнулась крупом на что-то мягкое, но крайне грубое:

— Эй, смотри куда прешь… лошадь!

Не прекращая таращиться в окно, пони нервно сглотнула и бросила:

— Сам дурак.

Мисс Барнз остановилась на перроне, тяжело дыша. Время как будто замерло, и пони боялась даже вздохнуть, думая, что вот сейчас поезд остановится и их приключение окончится, едва начавшись. Но нет. Поезд стал быстро набирать ход, оставляя позади мисс Барнз, Ральфа, вокзал и привычный мир Лаймстоун Пай Харрис. А впереди ее ждала неизвестность, которая пугала ничуть не меньше, чем возвращение в приют.

— А вот я сейчас вырву твой поганый язык. Посмотрим, как ты после этого запоешь, — раздался позади неприятный голос.

Резко обернувшись, пони встретилась взглядом с фигурой, что носила клетчатую рубашку причудливой красно-зеленой расцветки. Причем верхняя пуговица держалась на одной ниточке, и создавалось чувство, что она вот-вот оторвется. Пони подняла взор чуть выше, дабы разглядеть грубияна, которым оказался мужчина достаточно невысокого роста и с копной черных, давно немытых волос. Был он явно немолод, о чем свидетельствовало покрытое морщинами лицо. Взгляд пони привлек шрам, пересекающий правый глаз мужчины. По мнению Лаймстоун, подобные «боевые раны» должны сделать человека или синтета особенным. Ведь ты получил тяжелую рану и выжил, а следовательно все должны слушаться тебя. Вот только шрам мужчины нисколько его не облагораживал, а наоборот – делал еще более уродливым.

— Ну чего уставилась? Взяла копыта в… э-э-э копыта и побежала отсюда, — угрожающе протянул незнакомец и топнул ногой. – Бу-у-у!

И пони припустилась бегом, сопровождаемая злым смехом человека.

Несмотря на то, что поезд уже тронулся, некоторые пассажиры еще не заняли свои места, а потому приходилось лавировать между ними. Впрочем, для жеребенка это не составляло особого труда, разве что вслед неслись недовольные возгласы, а вскоре раздался и топот. Пони рискнула обернуться, но запуталась в ногах и растянулась на полу. Ковролин смягчил падение, но не то чтобы сильно.

Впрочем, не об ушибах сейчас думала пони, а о низкорослом мужчине, что гнался за ней. Наверняка ведь это был он. Но нет. Вместо взрослого грубияна Лаймстоун увидела маленькую светловолосую девочку в голубом платьице, которая, сунув большой палец в рот, с любопытством глядела на большеглазую лошадку.

Пони встала на ноги и поморщилась. Задняя левая нога отозвалась болью.

— Еще и синяк, — пробурчала поняша. Раз уж она остановилась, то можно было осмотреться и понять, куда же ей идти.

По всему выходило, что надо было пройти еще четыре вагона. С больной ногой это было то еще приключеньице, ну хоть поезд не трясло, и в коридоре были перила, предназначенные как для взрослых, так и для детей, а стало быть и жеребенку вполне подойдут.

Собравшись уже идти, пони почувствовала, как кто-то ее взял за хвост.

Этим кем-то оказалась маленькая девочка, которая, поборов удивление, решила рассмотреть незнакомку поближе.

— Отпусти, — пони посмотрела на ребенка с серьезным видом, и последняя послушалась, после чего стала медленно пятиться, но неловко покачнулась и села на попу. При этом девочка не расплакался, а продолжил смотреть на серую поняшу, явно чего-то ожидая.

— Нравится мой хвост?

В ответ девочка кивнула, а на ее лице появилась радостная улыбка.

— Тогда отрасти себе свой.

Пони отвернулась и с довольной улыбкой пошла в сторону необходимого ей вагона. Жеребенок даже не обращала внимания на боль в ноге, ведь, по ее мнению, она дала ребенку бесценный совет, и раздумывала о том, что может и с Агнес и Ником так получится. Уж кто-кто, а она могла найти язык с кем угодно.

Как только пони скрылась в соседнем вагоне, маленькая девочка расплакалась…

---

Агнес догнала брата в коридоре и потребовала извиниться перед Ральфом. Возможно, она в тот момент немного повысила голос, но нервы уже были на пределе. Еще бы, младший брат готов был нагрубить всякому, с кем девушка поговорила хотя бы пару минут. Вслух она, правда, ему этого не сказала, но Ник, бросив «дура», вбежал в купе. Агнес оторопела от такой наглости и пару минут стояла, дожидаясь того, что брат выйдет и извинится, но этого не произошло. Зато другие пассажиры с любопытством поглядывали на нее, и ничего не оставалось, как последовать за Ником.

Тот, сложив руки на груди, смотрел на проносящийся за окном пейзаж. В купе также сидела женщина, чей приблизительный возраст на глаз определить было сложно. Облаченная в черную юбку до пят, такого же цвета рубашку, она баюкала на руках малыша лет трех-четырех. В отличие от матери, тот был одет довольно ярко. Ребенок при этом спать явно не собирался: радостно смеялся, хлопал в ладоши и пытался что-то сказать на своем, понятном лишь другим малышам языке. Женщина улыбнулась, как показалось самой Агнес – с грустью. Хотя, возможно, причиной было то, что сейчас она видела перед собой не незнакомую женщину, а маму, что так же баюкала на руках Ника после похорон отца.

Женщина перевела свой взгляд на попутчицу и охнула:

— Девонька, с тобой все в порядке?

— А? – только и смогла вымолвить Агнес, у которой перед глазами все стало расплываться.

— У Агнес все всегда в порядке, — пробурчал Ник не оборачиваясь. – Знай себе хихикает да умничает.

Девушка после слов брата вздрогнула, будто бы юноша отвесил ей смачную пощечину.

Женщина же осуждающе посмотрела на Ника:

— Как тебе не стыдно! Твоя мама…

— Она мне не мать! – выкрикнул Ник, отчего ребенок на руках у женщины расплакался и та стала его успокаивать. Юноша же все же удостоил сестру взглядом. — Ты мне не… Агнес, ты чего?

Девушка вместо ответа развернулась и выбежала в коридор, едва не налетев на низкорослого мужчину. Она успела на ходу бросить извинения, и в ответ ей донесся рассерженный голос:

— Эй! Эй!.. Да что тут, все в конец охренели?..

Агнес не знала, куда бежит, ведь поезд-то уже тронулся и сойти с него не удастся. Взгляд зацепился за надпись «туалет», и девушка вбежала туда, чуть не налетев в проходе на дородного вида женщину, которая пробурчала нечто нелицеприятное в адрес носящихся сломя голову детей. Заперев кабинку, Агнес уткнулась лицом в ладони и заплакала.

Ник попытался выбежать вслед за сестрой, но не тут-то было. Мужчина, которого чуть не сбила Агнес, перехватил паренька за ворот:

— Тпру, малец.

— Отвали от меня, — юноша рванулся вперед, но без видимого эффекта.

— Нет, это просто праздник какой-то! Я за неполные двадцать минут встретил трех детей, и все они оказались грубиянами и задирами. Я бы твоему отцу сказал пару ласковых, знаешь ли.

— Я бы тоже, будь он жив! – Ник попытался вырваться из хватки, и на этот раз ему это удалось. Едва не упав, он побежал за сестрой, выкрикивая ее имя.

Мужчина не стал его преследовать, а только поморщился:

— И все равно это его не оправдывает.

— Ох, Маркус, прекрати. Они всего лишь дети. Когда-то и ты был таким, — отозвалась женщина, качая на руках хныкающего ребенка.

— Нет не таким!

— Угу, ты был еще более невыносимым, уж я-то помню. Иди лучше возьми на ручки Кевина.

Мужчина вздохнул и недовольно пробурчал:

— Дети…

…Сколько Агнес просидела в запертой кабинке, она бы не взялась сказать. Неожиданно тишину нарушил характерный стук, после чего приглушенный дверью мужской голос поинтересовался:

— Мэм, с вами все в порядке?

Агнес, в очередной раз утеревшись рукавом, попыталась ответить спокойно и даже беззаботно:

— Да, конечно. Мне просто нехорошо. Наверное, что-то не то съела.

За дверью раздался шепот. Очевидно, переговаривались двое или больше человек, но слов девушка разобрать не могла, да и не стремилась подслушивать. Наконец, придя к какому-то решению, мужчина произнес:

— У нас в поезде есть врач на случай экстренных ситуаций, и я могу проводить вас к ней.

— Эмм, нет, не надо. Мне уже стало лучше, — Агнес понадеялась, что этого будет достаточно, дабы проводник, или кем он там является, ушел, но не тут-то было.

— Тогда не могли бы вы открыть дверь, пожалуйста, — прозвучало это не как просьба, а скорее требование.

Девушка сглотнула, но ничего не оставалось делать, как открыть дверь и увидеть перед собой… пони. Жеребец с желтой шерсткой и рыжей гривой с изрядной толикой седины, облаченный в черный костюм с поднятым воротником и эмблемой транспортной компании на груди, пристально изучал пассажирку, вызвавшую всеобщий переполох. Убедившись, что она не представляет опасности ни для себя, ни для окружающих, земнопони поинтересовался:

— Вы можете встать самостоятельно?

— Эмм, да. Думаю, да, — девушка попыталась подняться, но покачнулась, то ли от эмоционального напряжения, то ли оттого, что уезжали они от Ральфа второпях и она второй день уже ничего не ела. К счастью, пони успел поддержать ее.

— Не волнуйтесь, мэм, я спасу вас от скользкого пола и иных опасностей, что могут скрываться в этой комнате! – жеребец после этих слов улыбнулся, давая понять, что это не более, чем шутка.

— Спасибо. Я обычно… более ловкая, — опираясь на копыто земнопони, Агнес медленно вышла из кабинки.

Она обратила внимания на группу зевак, что собрались у двери туалета. К сожалению, а может и к счастью, Ника среди них не было.

— Ничего страшного. Я и сам порой запутываюсь в ногах, когда пытаюсь встать с кровати, — не прекращая улыбаться, ответил жеребец. – Но вы нас всех страсть как перепугали. Видите, сколько людей о вас беспокоятся?

— Обо мне или пришли посмотреть шоу? – словно невзначай поинтересовалась Агнес.

— Из двух вариантов лучше выбирать наилучший, тогда по утрам вставать будет легче.

Девушка понизила голос:

— Да, но не всегда выходит…

Почувствовав настроение Агнес, жеребец объявил:

— Господа и дамы, спасибо за ваше беспокойство. Как видите, с этой милой барышней все хорошо и нет причин для волнений. Сейчас я ее отведу к доктору, а вы можете возвращаться к своим делам. Еще раз спасибо.

Люди стали нехотя расходится, при этом в глазах некоторых из них Агнес заметила разочарование.

«Да-а-а, беспокойство…»

— В иной ситуации я бы предложил отнести вас на копытах, но боюсь, что при нашей разнице в росте впору вам нести меня, а не наоборот. Так что обопритесь на меня и пойдемте.

— Да я могу идти самостоятельно, — возразила Агнес.

— Охотно верю. Но если вы поскользнётесь и упадете, то доктор Мириам уши мне надерет, и не скажу, что будет не права.

— Так вы за свои уши больше всего печетесь?! – воскликнула девушка, но в глазах у нее блестели веселые искорки.

Жеребец кивнул:

— Ну разумеется. Мои уши мне дороги, как память. Где я еще такие найду?

Агнес критически осмотрела уши жеребца:

— А как по мне они уже изрядно поношенные. Уверенна, можно найти и поновей, а главное недорого.

— Угу. Слоновьи. И я на них смогу летать, — судя по всему, жеребца эта беседа забавляла не меньше, чем его спутницу, но он старался сохранить серьезный вид.

— А чем плохо? Заменим еще хвост на более яркий, скажем…

— Павлиний.

— Точно! – девушка щелкнула пальцами. – И станете вы…

— Генофриком?

— Чудом природы, — Агнес бросила на земнопони укоризненный взгляд.

— Эх, а ведь почти угадал.

Пока продолжалась эта неторопливая беседа, девушка и жеребец шли по коридору, все дальше отдаляясь от купе, где остановились Фолкнеры. Куда они идут, Агнес не спрашивала, но предполагала, что к той самой Мириам. И пусть она себя чувствовала уже лучше и в помощи врача не нуждалась, но возражать не стала. Ей не хотелось возвращаться к брату, которого она не видела несколько лет и который отвечает грубостью на любые проявления чувств. Пусть немного успокоится, и тогда можно будет с ним нормально поговорить… если он сам этого захочет.

— Ну вот мы и пришли, — объявил жеребец и указал на дверь, на которой не было нарисовано ярко алого креста или змеи, обвивающей шприц — по мнению девушки, достаточно пугающие символы. Была лишь табличка: «Ваш доктор: Д.С.Мириам». Это… даже разочаровывало.

– Входите, не бойтесь.

— А вы не пойдете со мной?

Пони улыбнулся:

— Ну я уже спас прекрасную деву из жу-у-уткой башни и теперь мне следует…

Агнес перебила:

— Жениться на ней.

Жеребец рассмеялся, но вскоре его смех перешел в кашель. Он даже отвернулся от девушки, очевидно не желая заразить:

— …отдать ее на попечение королеве-матери я хотел сказать.

Агнес вздохнула:

— Стало быть прощаемся?

Пони все же посмотрел на девушку, но уже без характерной улыбки, и в глазах у него не была даже намека на веселье:

— Да, мэм. Но если скажете расположение вашего купе, то я смогу навестить вас чуть позже.

Девушка открыла было рот для ехидного замечания, но пони продолжил:

— Вино и цветы не обещаю, но приятную компанию смогу составить.

— Я не одна, а с братом, — тут же ответила Агнес.

— Ну, значит будет не скучно, — жеребец подмигнул.

— Семнадцать.

Пони кивнул, но не двинулся с места, что поставило Агнес в тупик.

— Эмм, а вам разве не надо идти по делам?

— Надо, — не стал спорить жеребец, — но я жду, когда вы перешагнете порог кабинета, а то вдруг стоит мне отвернуться, как вы убежите в неизвестном направлении, спасаясь от иголок, таблеток и припарок? – он хитро прищурился. – Вы ведь этого не собирались сделать?

— Не собиралась, — не моргнув глазом соврала Агнес и, так как выбора у нее не оставалось, постучала в дверь и вошла.

…Лаймстоун Пай Харрис надеялась, что как только она переступит порог своего вагона, все неприятности останутся позади и можно будет наконец отдохнуть и расслабиться, но похоже у судьбы на её счет были иные планы.

Купе, в котором ей предстояло ехать, не обладало излишними удобствами. Так, четыре койки, две сверху и две снизу, а также маленький столик, явно обеденный. Не то чтобы пони смущала теснота. В конечном счете, всю свою сознательную жизнь она провела в приюте, а там всегда тесно, даже когда в одиночестве сидишь у окна и смотришь на соседние дома, мечтая о том, чтобы побыстрей вырасти и покинуть стены этого заведения. Скорей дело было в том, что пони досталась верхняя койка, лестница к которой была не предназначена для четвероногих, а потому это могло стать проблемой в будущем.

Впрочем, Лаймстоун хватало проблем в настоящем. Ее соседями оказалась семья из четырех человек, одетых достаточно простенько, если не сказать бедно, и от которых шел неприятный запах пота, заплесневелого сыра и чего-то еще, что пони не могла определить, но явно неприятного. Плюс ко всему, самый маленький член этой семейки сейчас лежал на месте, которое было предназначено Лаймстоун, и беззаботно дрых.

И потому ничего не оставалось, как сесть на нижнюю койку и пялиться в окно, надеясь на то, что новоявленные соседи вместе со своим запахом исчезнут. И если вонь очень быстро выветрилась благодаря системе кондиционирования, то с самими пассажирами было сложнее, и они всячески пытались завязать с Лаймстоун беседу, задавая ей наводящие вопросы о том, куда она едет, чем увлекается и о чем мечтает.

Односложные ответы лишь раззадоривали соседей по купе, и те продолжали бомбардировать пони вопросами, которые начинали порядком раздражать.

От того, чтобы накричать на людей, Лаймстоун уберег стук в дверь и появившийся вслед за ним Николас Фолкнер собственной персоной.

— Здрасьте. Лайрис, ты свободна?

— Да! – пони вскочила с места и буквально вытолкала паренька в коридор. После чего вышла сама и, закрыв дверь, рассмеялась.

— Ну и чего смешного? – нахмурился юноша.

Отсмеявшись, пони пояснила:

— Вот уж не думала, что буду рада видеть тебя, — сделав ударение на последнем слове, она не выдержала и вновь захихикала.

— Ха-ха, очень смешно. А если я тебе пальчик покажу, ты тоже будешь смеяться? – и действительно, Ник не удержался и показал средний палец, отчего смех пони очень быстро сошел на нет.

Земнопони раздраженно фыркнула:

— Что тебе нужно, Фолкнер?

Паренек опустил руку, а вслед за ней и взгляд:

— Агнес она… ушла.

У пони сердце екнуло в груди. Эта девушка обещала, что увезет их в другое место на встречу взрослой жизни, и вот она… ушла?

— С поезда? – спросила пони первое, что пришло на ум.

Ник вздрогнул и поднял взгляд, в котором застыл испуг:

— Я… я не знаю. Нет! Она же не могла?.. Наверное, где-то прячется… да, точно, прячется!

Дверь купе открылась, и грузный мужчина, который по совместительству был соседом Лаймстоун, поинтересовался именем друга поняши.

— Это Ник и у нас… дела. Да! Очень важные дела, — выпалила жеребенок и стала подталкивать юношу, уходя как можно дальше от любопытного человека.

Отойдя на приличное расстояние, пони облегченно вздохнула, а Ник недоверчиво произнес:

— Быстро же ты согласилась помочь.

— Быстро же ты довел сестру, — парировала Лаймстоун.

— Я ее не доводил! – выкрикнул мальчишка. – Она сама взяла и убежала. Сама!

— И после этого еще я Лайрис, — пони закатила глаза.

— Да! Именно ты!.. Постой, ты о чем?

— Да так, ни о чем. Ладно, пошли искать Агнес. В туалетах смотрел?

Щечки юноши покраснели и он отвел взгляд.

Лет сто назад приняли закон, упразднивший разделение туалетов и душевых комнат на мужские и женские. Протесты недовольных встретили аргументом, что подобное было сделано дабы избавиться от гендерных стереотипов и живые существа могли чувствовать себя естественно вне зависимости от того, где находились. Вот только Ника, росшего в семье, где личное пространство было не пустым звуком, подобное смущало.

Лаймстоун, глядя на зардевшегося мальчишку, стоило большого труда не рассмеяться.

— Вот с них и начнем.

— Э-э-э, — только и смог произнести Ник, который покраснел лишь сильнее.

Пони вздохнула:

— Хорошо, я там осмотрюсь, а ты посторожишь, — после чего тихо прошептала, — трусишка…

---

Вопреки ожиданиям Агнес, доктор Мириам не стала задавать лишних вопросов и интересоваться прошлым девушки. Видимо, ей было просто все равно.

Убедившись, что с пациенткой все в порядке, врач спешно выпроводила ту вон.

И сейчас Агнес размышляла, что делать дальше. Возвращаться к брату и его ехидным замечаниям, а также грубым словам не хотелось. Почему тот так себя вел, Агнес не могла взять в толк. Когда она сама оказалась на улице и была готова опуститься до попрошайничества, ее встретил Ральф. Минотавр не прошел мимо девушки с разбитыми коленками и синяком под глазом, за что она была ему безмерно благодарна. Просто потому что оказалась кому-то небезразлична. Такой же реакции она ждала и от Ника, но вместо этого он вел себя так, будто Агнес виновата во всех его бедах. И что с этим делать, девушка даже приблизительно не представляла. Возможно, стоит поговорить с Лаймстоун? Да, эту пони Ник тоже не особо любил, но в последние годы они жили под одной крышей, и наверняка серая земнопони знает, как найти к мальчишке правильный подход. Главное придумать, как подвести разговор к этой теме, дабы не выглядеть в глазах жеребенка беспомощной.

Под эти мысли девушка открыла дверь, ведущую в соседний вагон, и нос к носу столкнулась с теми, о ком только что размышляла. Ник и Лаймстоун выглядели ошарашено — они тоже не ожидали встретить тут Агнес. Когда же первый шок прошел, то брат и сестра Фолкнер практически одновременно произнесли «Привет», после чего резко замолчали. Пони же, видя эту сцену, захихикала в копытце.

— Ник, ну же, — Лаймстоун ткнула локтем своего спутника. – Ты мне всю дорогу говорил о своей сестре и как ты стукнул того… как ты его назвал, карлика-грубияна, да? Да, карлика-грубияна, за то, что он нагрубил Агнес, а теперь стоишь, будто воды в рот набрал.

— Отстань, — отмахнулся Ник, едва не угодив ладонью по мордочке пони. — И вовсе я это не… эй!

Агнес, услышав слова Лаймстоун, не стала ничего говорить, а просто заключила протестующего мальчишку в объятия. Вскоре она перевела взгляд на пони и с улыбкой поинтересовалась:

— Присоединишься?

Лаймстоун поморщилась:

— Неа. Обжимакайтесь без меня.

— И без меня! – выкрикнул Ник, чем привлек внимание пассажиров соседнего купе, что решили выглянуть на шум. – Пусти, а не то… а не то я тебя укушу!

— Спасибо, что пришел, — тихо прошептала Агнес, после чего разомкнула объятия.

Ник спешно отвернулся, но девушка заметила румянец на его щеках:

— Я пришел, потому что голодный, вот…

— Неправда, — подала голос пони. – Ты не о еде говорил, а о сестре.

— Лайрис, я тебя сейчас стукну! – юноша с вызовом посмотрел на кобылку, и та ответила взаимностью:

— Это я тебя сейчас стукну! Как в прошлый раз.

Агнес протиснулась между спорщиками. Не то чтобы девушке доводилось отстаивать свою точку зрения с помощью кулаков, но она знавала достаточное количество людей и синтетов, которые в споре прибегали к грубой силе. Так было, например, с Руи Лин, девушкой-фурькой, с которой довелось работать в курьерской службе.

— Честно говоря, я тоже страсть как проголодалась. И если что-нибудь вскоре не съем, то тоже кого-нибудь стукну, — девушка улыбнулась, давая понять, что это шутка, но пони лишь скептически посмотрела на нее, а брат вновь отвернулся.

«Мда, это будет незабываемое путешествие…»

---

Цены, указанные в меню, мигом перебили аппетит Агнес, и она, заверив, что не столь голодна, как ей казалось, заказала себе тарелку каши, которую сейчас медленно ела. Дети же не были скованы никакими рамками, а потому запросили себе и первое, и второе, и по горячей булочке с киселем на третье. Это не то чтобы сильно ударило по бюджету девушки, все-таки живя в Австралийской Аркологии она экономила буквально на всем и смогла скопить неплохую сумму. Но все же оставалось надеяться, что они, как и планировалось, за два дня доберутся до другого Гигаполиса и там уж цены окажутся не столь «кусачими».

— Так что ты говорил сделал с тем грубияном, Ник? – поинтересовалась Агнес, чтобы развеять тишину и дать брату лишний повод похвастаться, благо мальчишки это любят.

— А? – паренек непонимающе уставился на сестру. Даже жевать перестал.

— Бородатый карлик, — пояснила пони и потянулась к тарелке Ника. – Ты не будешь?

Мальчишка ударил пони по копыту. Вернее, попытался. Лаймстоун быстро убрала переднюю ногу со стола, и паренек ударил столешницу. Ник демонстративно потер ушибленную руку и погрозил кобылке кулаком, а та в отместку показала язык.

Агнес откашлялась, привлекая к себе внимание детей.

— Ммм, карлик? Да он что-то начал кричать тебе вслед, а я ка-а-ак подбегу к нему! Ка-а-ак ударю по колену, и он тут же начал прыгать на одной ноге, повторяя «блин, блин, блин». Ну а я ему говорю, что нельзя себя вести так гадко, вот!

— Ага. Ник – настоящий герой, — пони ухмыльнулась, а мальчик уже надулся от гордости, но Лаймстоун не была бы собой, если бы этим и ограничилась. — Надо будет после еды сходить к тому вредному человеку и извиниться.

— Эм-м-м, — мальчишка перевел испуганный взгляд с пони на сестру, а потом обратно. – А может… чуть позже? Он это… плохо себя чувствовал, да!

— Вот и навестим, — улыбка на мордочке пони стала шире.

Агнес, видя браваду брата насквозь, поняла, что сейчас самое время вмешаться. А то Ник опять начнет огрызаться или вовсе захочет, как он выразился, «стукнуть пони», дабы подчеркнуть свое нежелание возвращаться в купе и расписываться в собственной лжи.

— Честно говоря, я пока не хочу возвращаться в наше купе. Лаймстоун, а может ты покажешь нам свое и заодно познакомишь с соседями?

— Нет, ни за что! – пони повысила голос, чем привлекла внимание немногочисленных людей, что здесь столовались. Уши пони прижались к голове, а сама она начала водить копытом по столу. – Это грязные, любопытные и вредные люди. Они мне не нравятся…

— Ага. Прямо как ты! – поддел Ник.

— На себя посмотри врушка-хрюшка!

Агнес вздохнула. А ведь все, чего она хотела, так это подобрать более мирную тему, но кажется эти двое могли начать спорить по любому поводу.

Девушка улыбнулась. Вот же оно решение, прямо перед носом.

— Ник, Лаймстоун, а как насчет того, чтобы сыграть в одну увлекательную игру?

Спорщики резко замолчали и с любопытством взглянули на Агнес.

— Мы все дружно выбираем какую-то определенную тему, после чего один из нас загадывает слово, а остальные пытаются его отгадать, задавая вопросы, на которые можно отвечать либо да, либо нет.

— Ску-у-ука, — пони зевнула.

— Ерунда какая-то, — тут же произнес Ник, очевидно не желая уступать Лаймстоун первенство хоть в чем-то.

— Хорошо, давайте так. Каждый загадает слово и по очереди мы попытаемся его угадать, а если и потом скажете, что вам не понравилось, то согласна выполнить по одному желанию.

Глаза у детей тут же загорелись, но Агнес предупредила:

— В пределах разумного. На месяц в «Галакси Плаза» можете не рассчитывать.

Энтузиазм несколько поугас, но не то чтобы сильно.

— А неделю? – с надеждой поинтересовался Ник.

Агнес покачала головой.

— Эммм, три дня? Это не так уж много, — со знанием дела произнесла пони.

Агнес засмеялась:

— Категорически нет.

— Какие-то… неразумные эти твои переделы разумного, — пробурчал мальчишка.

— Скорее экономные.

Ник уже открыл было рот, чтобы начать очередной бессмысленный спор, как подала голос Лаймстоун:

— Я согласна. Если мне не понравится, будешь носить меня на руках, пока не приедем в другой Гигаполис, — перехватив удивленный взгляд Агнес, пони криво ухмыльнулась и пояснила. – В пределах разумного же.

Девушка вздохнула.

— Ну хорошо же, раз наша жизнь связана с «Этлингерой», давайте начнем с него.

Пони нервно сглотнула:

— А может не надо? Мы только оттуда сбежали, и я не хочу снова туда возвращаться. Давайте лучше о том, что будет, а?

После недолгих раздумий Агнес согласилась, и троица начала играть, вскоре потеряв счет времени в попытках угадать, что же такого задумал противник. Другие пассажиры, а вместе с ними и обслуживающий персонал, изредка косились на странную компанию да перешептывались, но дети не обращали на это внимание, а старшая девушка в ответ лишь улыбалась, чем ставила окружающих в тупик.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается, вот Ник и решил озвучить то, что уже было у всех на уме:

— Ну все, хватит.

— Сдаешься? – ехидно поинтересовалась Лаймстоун.

— Ты просто жульничала!

— Ага, — легко согласилась пони. – Агнес мне передавала записки с тем, что загадала, и потому я тебя обставила.

Ник, купившись, полез под стол, но ничего, помимо крошек, там не нашел:

— А где записки?

— Я тебя обманула, — пони захихикала в копытце.

Юноша попытался резко встать и, забыв где находится, закономерно ударился о крышку стола.

— Ау-у-у! Я вот тебе больше ни за что не поверю, чтобы ты не сказала!

— Небо синее, — беззаботно произнесла пони.

Ник, вылез из-под стола, потирая ушибленную голову, и пробурчал:

— Хорошо, что трубоход быстро едет — не придется терпеть такую язву долго.

И будто бы услышав слова молодого человека, из громкоговорителя под потолком раздался голос машиниста:

— Вниманию пассажиров. В связи с разгерметизацией ходовой трубы мы вынуждены уменьшить скорость всех поездов в ней. Просьба сохранять спокойствие. Приносим извинения за задержку и неудобства. Всем пассажирам будут предоставлены бесплатные обеды, напитки и одеяла. Время прибытия откладывается на сутки. Спасибо за внимание.

Лаймстоун разразилась издевательским смехом…

Глава 04: Дорожные истории

Вакуумный тоннель — очень надежный транспорт. Современные материалы, многослойная защита, дублирующие системы.

Говорят, черные, зеркально гладкие снаружи тоннели могут выдержать прямое попадание лазерной пушки, стихийные бедствия и даже небольшой ядерный взрыв, если тот случился не слишком близко.

Но все же бывает так, что герметизация нарушается. Микроскопические трещины постепенно расширяются от вибраций и разницы давлений, пока наконец не начинают пропускать воздух.

А воздух в тоннеле, где вагоны носятся со скоростью в несколько махов — это не только что-то неположенное. Это попросту опасно.

Но человеческая мысль в свое время предусмотрела и это.

Пассажиры поезда почувствовали, как скорость, хотя и не слишком сильно, но все же ощутимо упала. За фальшивыми окнами по-прежнему бежал пасторальный пейзаж, но из-за резкого торможения это перестало выглядеть так натурально, как прежде...

Голос машиниста, раздавшийся сразу же после этого, попросил пассажиров не беспокоиться, но куда там. Люди, находившиеся в обеденной зале, зашумели и стали требовать ответов от обслуживающего персонала. Ответов, которые те попросту не могли дать.

И только одна пассажирка радовалась возникшей заминке: Лаймстоун Пай Харрис.

— А потом и вовсе окажется, что мы на поезде-призраке и наша поездка никогда-никогда не закончится, — сквозь смех произнесла пони.

— Или он отвезет нас туда, откуда мы приехали, — спокойным голосом ответила Агнес, которая никак не могла взять в толк, откуда в такой маленькой пони столько яда. Ладно у взрослых, их еще понять можно, но жеребенок-то из волшебной страны, где у них все хорошо и безоблачно.

Смех Лаймстоун перешел в кашель, и она пробурчала что-то себе под нос.

— Так ее! – радостно воскликнул Ник. – Дай пять сестренка.

Агнес машинально ударила рукой о ладонь брата.

— Так тебе! Фолкнеры – один, Лайрис – ноль! – юноша расхохотался.

Пони лишь закатила глаза, но ничего не сказала.

— Ник! – одернула брата Агнес. – Тут нет никакого счета. Лаймстоун вела себя некрасиво и сейчас ты делаешь то же самое.

— У Ральфа она вела себя так же, и ты ей ничего не сказала! – мальчик вскочил из-за стола и с вызовом посмотрел сначала на сестру, а затем на пони.

— Ник, просто…

— …я дурак и ничего не понимаю?

Агнес судорожно соображала, что можно ответить, дабы мальчишка не смог трактовать это по-своему. Лаймстоун же уткнулась в чашку с чаем и, казалось бы, резко потеряла интерес к происходящему, хотя ушки у нее стояли торчком.

— Тогда таких дураков тут два, ведь я тоже не понимаю, что не смогли поделить столь очаровательные пассажиры, — раздался сбоку голос, который девушке показался смутно знакомым. Ник и Агнес резко повернулись, а вот пони продолжила демонстрировать безразличие.

Перед Фолкнерами предстал недавно встреченный пожилой жеребец.

— Приветствую, мэм, — земнопони приложил переднее копыто к голове и отсалютовал. – Приветствую, молодой сэр, и приветствую юную кобылку, с крупом которой мне, очевидно, придется разговаривать, — взрослый пони улыбнулся.

Пони резко обернулась, едва не свалившись со стула. Мордочка ее при этом пылала.

— Я просто задумалась! – выпалила она.

Взрослый земнопони кивнул:

— Это-то не страшно. Другое дело – вы перепугали всех своей перепалкой куда сильнее, нежели небольшие осложнения на путях.

Агнес, заметив любопытствующие взгляды, покраснела и тихо прошептала:

— Извините, мы не хотели.

Ник же извиняться явно не собирался и указал пальцем на жеребенка:

— Это Лайрис начала! Она говорила про призраков и прочие гадости.

— Даже так? – взрослый земнопони пододвинул стул и присоединился к юным «возмутителям спокойствия». – Вы не против? Спасибо. Призраки, а? – пожилой жеребец будто бы пробовал слово на вкус, после чего с серьезным выражением мордочки произнес: — Должен признаться, я страсть как боюсь призраков. Странные и непонятные существа, которые не смогли найти себе покоя и пытаются узнать у живых, почему они здесь. Но из-за отсутствия языка все что они могут, так это трубно завывать.

Лаймстоун нервно сглотнула:

— Д-д-д-да. А вы их видели?

— Доводилось, когда был моложе… чуть старше вас. Люди, у которых я жил, переезжали с места на место. То ли из-за работы, то ли еще по какой причине — я тогда не вдавался в подробности. И как-то раз нам довелось остановиться в одном старом отеле. Как говаривал метрдотель – этому месту было несколько сотен лет. И это было заметно. Столы, шкафы и стулья были не из металла и пластика, а из дерева. Настоящего дерева. И были на мебели той узоры, что изображали причудливых зверей, а то и растения.

— А призрак? – перебил Ник, который, как и его извечная соперница Лаймстоун, ловил каждое слово пожилого жеребца. Агнес тоже слушала эту байку, ведь ничем иным она попросту быть не могла. Призраков не существует, как и пришельцев, и это – давно установленный факт. Но интересно же, что будет дальше!

— О, — поседевший земнопони мечтательно улыбнулся. – Был и призрак. Когда мы только вселились, я слышал по ночам шорохи и скрипы, доносившиеся из коридора. Порой даже раздавался какой-то вой. Я пытался сказать взрослым, что в коридоре обитает страшная бука, но они мне не верили. Лишь беззаботно отшучивались и говорили, что мне не стоит по вечерам читать всякие страшилки, вот и мерещится всякое.

— Преподаватели мне тоже самое говорили, — Лаймстоун кивнула. – Только я их не слушала.

— А кто их слушает? Что они могут знать? – жеребец хитро прищурился, и дети в унисон произнесли:

— Ничего!

— Вот и я про тоже. А раз взрослые мне не верят, то я, взяв с собой все, что мне может пригодиться – фонарик, крепящийся на голову, теплый плед и лучшего друга – инфопланшет с книгами на все случаи жизни, ну на те, которые интересны жеребенку, разумеется, отправился выяснять, что это за чудо-юдо такое.

— Нашли? – в голосе мальчика слышалась легкая паника.

— Призрак нашел меня.

Николас и Лаймстоун нервно переглянулись. После чего пони поинтересовалась:

— Это поэтому вы такой седой?

Жеребец удивленно моргнул, после чего провел копытом по гриве и рассмеялся:

— Нет. Поседел я значительно после, но встречу ту не забуду никогда. Так вот, крадусь я по коридору и вижу следы. Белые. И понимаю, что это призрак. Ведь сами посудите, монстры делают борозды на полу и стенах, огненные существа сжигают все на своем пути, а ледяные — замораживают. Так почему бы и призраку не оставлять следов, согласны? – дети кивнули. – Сердце у меня в груди учащенно забилось, а горло пересохло, но я решил довести дело до конца и пошел по следу, который привел меня к уборной.

Ник застонал.

– Да, молодой сэр, у меня была приблизительно та же реакция. Ведь что может быть хуже, чем оказаться один на один с неизвестным в узком помещении? Но я переборол страхи и прислушался. Из комнаты доносились странные звуки, явно издаваемые монстром, что не давал мне спать ночами. Я поудобнее взял планшет, приготовившись сфотографировать это нечто, и резко открыл дверь. От представшей перед моими глазами картины я позабыл как дышать.

Кобылка и юноша в два голоса начали спрашивать, что там было и как выглядело это привидение. Было ли оно страшным или напоминало человека.

— Она выглядела страшно и прекрасно одновременно. Самый милый призрак, которого я встречал, — жеребец улыбнулся. – Беспокойным духом оказалась пони. Единорожка. Которая этой ночью столкнулась с маляром и перепачкалась в краске.

Ник и Лаймстоун удивленно смотрели на жеребца с минуту, пытаясь переварить сказанное, а затем начали смеяться. Сначала неуверенно, но чем сильнее они вдумывались в услышанное, тем смех их все нарастал. Агнес тоже не смогла удержаться и присоединилась к общему веселью.

— Как позже выяснилось, — продолжил жеребец, – пони, которую звали Колгейт, страдала от бессонницы и потому нагуливала себе сон, бродя по коридору отеля. И призрак этот оказался достаточно дружелюбным, так что я по ночам выбирался к ней в коридор и мы разговаривали о всяком. И то ли мои хозяева узнали об этом, то ли главу семейства перевели на новую должность, но вскоре мы переехали и больше я не видел этого «призрака». Конец.

Все еще похихикивая, пони задала вопрос:

— А в чем смысл?

— А смысл в том, что не все призраки бывают страшными и неприятными, но поначалу они всегда вызывают негативную реакцию… до тех пор, пока их не узнаешь поближе, — жеребец подмигнул.

Пони нахмурилась, явно размышляя над услышанным.

— А к нам это какое имеет отношение? – подал голос Ник.

Ответила Агнес:

— Быть может, первое впечатление бывает обманчивым и не стоит делать поспешных выводов?

— Лучше и не скажешь, — земнопони кивнул. – И раз уж с этим мы разобрались, то могу я поинтересоваться, зачем трое юных и столь… непохожих друг на друга существ едут в другой Гигаполис?

Ник, желающий что-то спросить, резко закрыл рот и с подозрением уставился на пожилого жеребца. Агнес же этот вопрос тоже поставил в тупик С одной стороны, взрослые всегда пытаются сунуть нос в чужие дела и порой они даже помогают, но девушке, за то время пока она работала курьером, довелось увидеть, как любопытство доводило до беды. Лаймстоун и вовсе не обратила внимания на вопрос, будучи полностью погруженной в себя и размышляя над моралью истории, поведанной пожилым земнопони.

— Хм, с виду дружелюбный взрослый задает вопросы детям о том, кто они и куда направляются, — жеребец прицокнул языком. – Я бы такому доверять не стал…

Агнес не нашлась, что возразить, ведь именно это она хотела сказать, пусть и более деликатно, но Ник молчать не стал:

— Ага. А еще – незнакомый!

Жеребец шутливо ударил себя по голове копытом:

— А ведь молодой сэр прав, я так и не представился. Простите великодушно. Меня зовут Брейберн Бженчистикевич и рад встрече. А вы?

— Эндрю Карнеги, — пробурчал юноша.

Агнес с укоризной посмотрела на Ника:

— Тебя ведь не так зовут. И откуда ты вообще откопал это имя?

— Где откопал, там уже нет, — юноша скрестил руки на груди и вздернул подбородок.

Девушка вздохнула. Нет, с этим определенно надо что-то делать, и желательно до приезда в Европейский Гигаполис.

— Извините моего брата. Я Агнес Фолкнер, а это – Николас.

— Ничего. Николас Фолкнер? Хорошее имя, но Эндрю Карнеги звучит куда круче, — жеребец подмигнул мальчику. – А смелую кобылку зовут Лайрис? Необычное имя…

Подала голос виновница торжества:

— Меня зовут Лаймстоун Пай Харрис. Но можете называть Лайрис, если, как и Ник, не способны выговорить мое имя полностью.

Юноша, собрался было разразиться гневной речью, но первым заговорил земнопони:

— Хм, а ведь и мое имя не из простых, и другие дети мне тоже придумали прозвище… — взгляд жеребца стал мечтательный.

— И какое же? – поддержала собеседника Агнес.

Какое-то время Брейберн молчал, явно погрузившись в воспоминания былых лет, и детям это не понравилось. Ник начал ерзать на стуле, а кобылка, опершись на переднее копыто, выжидательно уставилась на собеседника. Но все же первой свое нетерпение выразила Агнес, громко откашлявшись. Жеребец ощутимо вздрогнул, после чего обвел взглядом столовую и остановился на собеседниках.

— Оу, пардон. Я замечтался…

— Вы хотели рассказать о своем прозвище, — с упреком в голосе произнесла Лаймстоун.

— Расскажу-расскажу, — жеребец шутливо замахал копытом, — но для начала давайте немного промочим горло, а то у меня оно уже пересохло от беседы, — и не дожидаясь ответа, Брейберн резко встал из-за стола и направился к буфету. Агнес, наблюдавшей за удаляющимся жеребцом, еще показалось, что пожилого земнопони затошнило, так как он держал переднее копыто на уровне рта. А может ему просто скучно с такими собеседниками, которые только и знают, что подначивают друг друга.

— И почему все взрослые такие любопытные, а? – казалось бы ни к кому конкретно не обращаясь произнес юноша.

— Не только взрослые, — пони хмыкнула. — Я знавала одного вредного мальчика, который решил узнать, а что будет, если вместо похода на экскурсию он заглянет на ярмарку, располагающуюся неподалеку. Как же звали этого мальчишку?.. – кобылка почесала затылок.

Ник поджал губы и отвернулся, а пони же цокнула передними копытами друг о друга и засмеялась:

— Точно! Это ведь был ты!

— Лайрис, заткни…

— А вот и я, — раздался голос Брейберна, что вернулся с подносом, на котором стояли отчего-то лишь три чашки, а также блюдце с печеньями.

Перехватив недоуменные взгляды, жеребец пояснил:

— Я вынужден вас покинуть, долг зовет, но вы угощайтесь.

— А как же история с прозвищем?.. – поинтересовалась Агнес.

Брейберн улыбнулся:

— Вот уж не думал, что эта история сильнее всего заинтересует вас, мэм, — девушка после этих слов покраснела. – Не волнуйтесь. Я обязательно вам ее расскажу при следующей встрече, — помахав на прощание копытом, пожилой кондуктор ушел.

— И сбежал Ник не один, — как ни в чем не бывало продолжила Лаймстоун. – Сам бы он до такого не додумался.

— Зато ударить додумаюсь! – рявкнул мальчик.

— Ник, — Агнес накрыла ладонь брата своей и тепло улыбнулась ему, но мальчик тут же убрал руку и нахмурился, — Лаймстоун просто рассказывает историю из прошлого. В этом нет ничего зазорного, и если хочешь, то я расскажу другую историю. Из детства.

Ответа не последовало.

— Молчание – знак согласия, — со знанием дела произнесла пони. – Так вот, подбила его на это Лена Окстон — наша местная заводила, за которой Ник таскался хвостиком. И они, значится, пошли на ярмарку. Место напоминало наш приют: все пытаются перекричать друг друга, постоянно спорят, ругаются, а потом мирятся, — пони захихикала. – Вот только шли мы не на ярмарку, а на завод по производству игрушек.

— И вместо того, чтобы посмотреть на игрушки, Ник и эта…. Лена, сбежали, чтобы оказаться в окружении незнакомцев?

— Именно так я и сказала, — пони нахмурилась. Ей подобное не нравилось еще в приюте. Взрослые постоянно переспрашивали, стоило начать рассказывать историю. Вымышленную или настоящую — не суть важно. И если бы она спросила кого-то из преподавателей, то наверняка получила ответ, что взрослые таким образом демонстрируют свою заинтересованность в разговоре. Но Лаймстоун не спросила, предпочтя сделать собственный вывод, что все взрослые малость глуповаты.

Агнес присвистнула. Неплохо.

— Мисс Курц сказала, что это глупость, и обещала выпороть обоих, как найдет.

— Не выпорола, — пробурчал Ник.

— Не выпорола, — легко согласилась Лаймстоун. – Но искала их часа два, а когда нашла, еще с полчаса гонялась за ними по ярмарке. Эти двое даже не додумались разделиться. Зато Ник бегал в женском чепчике и шарфе.

— Никогда бы не подумала, что моему брату понравятся женские вещи.

— Я бы тоже.

Девушка и кобылка, не сговариваясь, захихикали. Ник же старался придать лицу безразличное выражение, но злой взгляд зеленых глаз портил картину.

— И только когда мисс Курц упала и ободрала колени в кровь, они перестали убегать.

— Не в кровь, она просто ушиблась, — прошептал Ник, но собеседницы его услышали.

— Да и ладно. Главное – они сорвали экскурсию, остались без сладкого и в следующий раз их уже с нами не взяли, вот так.

Агнес призадумалась. Она помнила Лену Окстон, девочку-непоседу, но та если и совершала какие проказы, то преимущественно с участием как можно большего числа детей. То ли потому что ей нравилась подобная буза, то ли надеясь на то, что взрослые не догадаются, кто стал виновником, а скорей всего все сразу. И побег с экскурсии вполне себе вписывался в поведение девочки, вот только Агнес кое-что смущало. А именно то, как ее младший брат старательно отводил взгляд, бурча что-то себе под нос.

— Лаймстоун, а ты уверена, что это была идея той девочки?

— А чья же еще? Уж не Ника ли?

— О, ты не поверишь…

— Да я и так не верю, — пони нахмурилась.

— Еще до того, как мы попали в «Этлингеру», Ник ушел из дома…

— Погоди, — вновь вмешалась Лаймстоун. – Из дома, в смысле, где ты, он и… родители?

— Угу. В семилетнем возрасте.

Пони ошарашено уставилась на виновника торжества:

— Ну ты и дурак.

Мальчик на этот раз не выдержал и ударил кулаком по столу, но явно не рассчитал силы и застонал от боли. Агнес бросилась было на помощь, но Ник прикрикнул на нее:

— Отстань! – юноша оттолкнул сестру, и та ухватилась за край стола, едва не упав. – Это вы – две дуры! Думаете, что знаете все обо всем на свете?! Не знаете! И обо мне вы ничего не знаете! Ничего!

После этих слов мальчик развернулся и выбежал в тамбур, едва не споткнувшись о какой-то стул.

Агнес пошла была следом, но затем остановилась. Даже если Ник сейчас стоит в соседнем вагоне, что она ему скажет? Что все понимает? Брат ей не поверит, хотя бы по той простой причине, что это ложь. А может, попросить прощения? После того, как мальчик сорвался, он вряд ли примет извинения от сестры.

Агнес еще какое-то время стояла посреди столовой и смотрела на дверь, за которой скрылся Ник. Глаза ее повлажнели, но она сморгнула непрошенную влагу. Еще не хватало разреветься перед всеми. Тяжело вздохнув, она вернулась к столику и уставилась в «окно». Пони то ли почувствовав настроение девушки, то ли думая о чем-то своем не проронила ни слова, за что Агнес была ей благодарна.

---

— Дурацкая пони, дурацкая сестра, дурацкий поезд, — Ник шел по коридору и испытывал страшное желание что-нибудь пнуть, но, как назло, по пути ничего не попадалось. Кроме взрослых, а их пинать юноше и в голову бы не пришло. Но вот, впереди замаячил очень знакомый силуэт – высокий жеребец в черном костюме, который о чем-то говорил с тучной дамой. Последняя была явно не в духе и что-то говорила на повышенных тонах, не забывая при этом яростно жестикулировать.

Подойдя ближе, Ник услышал конец разговора:

— …опоздаю к маме! Она уже немолода! Вдруг с ней что-то случится, пока я лишний день проведу в дороге? Да я вас за это засужу!

Брейберн, в который уже раз, стал уверять, что все будет хорошо и что компания компенсирует все причиненные неудобства, но Ник уже не вслушивался. От одного лишь упоминания мамы ему стало не по себе. Несмотря на то, что в кармане куртки мальчик носил фотографию женщины, воспоминания о тех временах, когда они жили вместе, стали блекнуть. И Ник боялся, что однажды взглянув на фотографию, он увидит перед собой совершенно незнакомого человека, каким решила стать сестра, что возится с этой Лайрис, будто та ей приходится родственницей!..

— …лица нет, — раздался голос Брейберна.

— А? – только и смог произнести Ник, у которого перед глазами встала картина с мамой, что отворачивается от плиты и тепло улыбается сыну.

— Вы побледнели, юноша. Опять что ли привидений обсуждали? – пожилой земнопони улыбнулся, давая понять, что это не более чем шутка.

Ник же явно не оценил юмора. Стресс, помноженный на дешевую еду, купленную на вокзале, дал о себе знать самым пренеприятным образом. К горлу подкатил комок, и парень побежал в сторону уборной. Успел буквально в последний момент, опорожнив желудок в подвернувшийся умывальник, после чего дрожащей рукой открыл кран, а сам же опустился на корточки, тяжело дыша.

— С вами все хорошо? – донесся со спины женский голос, и Ник испуганно вскочил. Вернее, попытался, но на его пути оказалась раковина, о которую он успешно приложился головой. Застонав и держась рукой за ушибленное место, мальчик медленно повернулся и увидел в паре шагов от него молодую женщину, что с беспокойством поглядывала на юношу. – Простите, я не хотела вас напугать. Вы как? Очень болит?

— Э-э-э… — вот и все, что смог вымолвить юноша, чувствуя, как краснеют щеки.

— Возможно стоит обратится к врачу? – предложила взволнованная девушка, и это стало последней каплей. Ник на четвереньках пополз в сторону выхода.

К счастью, девушка не стала его преследовать, но когда мальчик потянулся к заветной ручке, то дверь открылась сама, явив Брейберна с труднопроизносимой фамилией Бженчишчикевич.

— Паренек, ты как, в порядке? – на мордочке жеребца отразилось беспокойство.

— Да, все клево, — выдавил Ник, но девушка за его спиной была иного мнения на этот счет.

— Его вырвало, а еще он головой ударился об раковину. Как бы шишки не было или чего доброго – сотрясения.

— Со мной все нормально, — возразил мальчик, но прозвучало это неубедительно.

— Нормально? Хм, а хочешь, чтобы было хорошо?

Ник пристально посмотрел в глаза жеребца, но нет, в них не было того веселья и иронии, которые были свойственны Лаймстоун Пай Харрис, Сэре Олдерманн и еще паре детей из приюта.

— А как?

— Ну-у-у, для начала тебе стоит подняться, — жеребец протянул переднее копыто и Ник, опершись на него, встал. Голова слегка закружилась, но равновесие все же удалось удержать. – Стоишь? Хорошо. Обопрись на меня для надежности.

— Со мной все хорошо, — вновь повторил Ник, которого стало раздражать, что все, буквально все проявляют к нему ненужную заботу. Кроме Агнес.

— Конечно, — жеребец кивнул. – Это для моего душевного успокоения. Уважишь старика?

— Ла-а-адно… — после этого они наконец-то смогли покинуть уборную.

— Чтобы улучшить тебе настроение, мы пойдем и приложим к голове лед. Пара таблеток от боли будет на второе, а на третье — шоколадка, а то и две, — без тени улыбки произнес Брейберн, но вдруг почувствовал, что Ник убрал руку у него со спины, и сзади раздались удаляющиеся шаги.

Обернувшись, пожилой земнопони увидел, как мальчик нетвердой походкой зашел в уборную, прикрывая ладонью рот.

— Зря я сказал про шоколад… — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес жеребец.

---

— А что дальше?

Агнес оторвалась от лицезрения пейзажа за окном и взглянула на жеребенка, которая водила копытом по столу.

— В каком смысле?

Пони вздрогнула и удивленно уставилась на девушку. Очевидно, она сама и не заметила, как задала вопрос вслух.

— Да нет, ничего. Забей.

— Ну уж нет! – Агнес уже начали нервировать эти недомолвки. Сначала с братом, а теперь и с Лаймстоун, которая вела себя куда взрослее. Пусть и иронизировала на каждом шагу. – Теперь не отвертишься. Рассказывай, что тебя беспокоит? – немного подумав девушка добавила. – Я не кусаюсь.

— Да знаю я. Что не кусаешься, — пони пожала плечами. – И Ральф не кусался, хоть и выглядел… недружелюбно. Просто тут это… аргх! Ерунда, короче.

Агнес, которая себя считала вполне себе взрослой и много чего повидавшей девушкой, попыталась придать голосу твердости и произнесла:

— Значит не ерунда, раз это тебя беспокоит, и я не уйду отсюда, пока ты все не расскажешь.

Пони нахмурилась и открыла было рот, чтобы сказать какую-нибудь грубость, но затем закрыла и как-то стушевалась. Уши опустились, а сама она отвела взор и произнесла на грани шепота:

— Я хотела спросить насчет вашей мамы… — перехватив взгляд Агнес пони выпалила. — Я же сказала, что глупость!

Девушке понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Она-то ожидала очередного вопроса с подковырком, ну или, чем черт не шутит, расспросов касательно Николаса, но мама? Перед глазами, как живая, возникла картина из прошлого…

…Девчушка лет двенадцати, уже считающая себя взрослой и самостоятельной, возвращалась из школы домой. Ей так не терпелось рассказать обо всем, что сегодня произошло!

Девочка получила высший балл по истории, рассказав учительнице, а с ней и всему классу, чем же была знаменита Организация Объединенных Наций и какие вопросы они решали… Ну хорошо, почти рассказала. Когда речь зашла о том, как люди из этой организации перессорились друг с другом, учительница назвала Агнес умницей, поставив высший балл. Девочка была довольна собой, пусть и становилось немного грустно, что ее доклад не дослушали до конца. Но не то чтобы сильно, ведь еще есть младший брат, который с большим интересом слушает сестру. Вот ему-то она все и расскажет. Ну и родителям, если они будут дома.

Под эти мысли девочка вбежала в подъезд многоэтажного дома и вызвала лифт.

Агнес вместе с семьей проживала в престижном районе на средних уровнях города-улья, отчего поначалу у девушки были проблемы со сверстниками, которые звали ее задавакой. Но стоило их сводить в местное кафе, как все разногласия забылись, и новообретенные подруги уже дружно смеялись над шутками сверстницы, внимая каждому ее слову. И вот, буквально сегодня, девчонки из класса пригласили Агнес на пижамную вечеринку, отчего она была на седьмом небе от счастья и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, дожидаясь лифта.

Когда же девочка открыла дверь квартиры, то она не выдержала и с порога крикнула:

— Можно, я пойду на пижамную вечеринку в субботу?

Со стороны кухни донесся кашель, а через минуту появился и его источник – отец. Мужчина средних лет, всегда одевающийся, как мама любила выражаться, «с иголочки». Правда, никаких игл в одежде отца Агнес не находила, а она искала. В каштановых волосах мужчины виднелась седая прядь, которая придавала ему солидности.

Отец в одной руке держал чашку с кофе, а другой вытирал лицо. По всей видимости, вопрос Агнес застал мужчину врасплох.

— Привет, попрыгунья. Ты сегодня рано.

— Нас отпустили пораньше, — Агнес поморщилась.

Ну да, отпустили, как же. Дети двадцать минут сидели рядом с кабинетом географии, а потом ушли в полной уверенности, что учительница потерялась и урока сегодня не будет.

— Так можно, па?

Мужчина, допив кофе, поставил чашку на тумбочку, подошел к дочери и тепло улыбнулся:

— Давай разрешим этот вопрос вечером, когда я вернусь с работы, идет?

— А как же… — начала было Агнес, но папа приложил палец к её губам.

— Тс-с-с, я сказал свое слово, юная леди – вечер. Ну, а если ты со мной не согласна, — мужчина сделал задумчивое лицо, — то можешь обратиться с этим вопросом к маме.

— А может, сейчас? – предприняла девочка очередную попытку, но отец лишь отрицательно покачал головой и вышел.

Нет, Агнес любила родителей, и те отвечали ей взаимностью, но если папа постоянно баловал дочку, то мама была в этом плане очень прижимиста и любила задавать вопросы, которые ставили в тупик. К примеру, так ли нужна та кукла, за двести кредитов или действительно Агнес хочется еще вон ту шоколадку в довесок к хлопьям. Ну как, скажите пожалуйста, девочке может не хотеться куклы или шоколадки, если она об этом попросила! Но тут же получала еще один странный вопрос – зачем?

Вот только делать было нечего. Не ждать же, в самом деле, папу до позднего вечера, ведь можно получить положительный ответ здесь и сейчас.

Мама обнаружилась в гостиной. Она, со скучающим выражением лица, перещелкивала каналы на головизоре. И когда Агнес задала ей тот же вопрос, что и папе, то получила ожидаемый, но такой неприятный ответ «Нет». Попытка же узнать причину натолкнулась на строгий взгляд и комментарий, что с одноклассницами любимая дочка подружилась всего месяц назад и толком о них ничего не знает. Быть может те и вовсе дружат не с самой Агнес, а с тем, что девочка может им предложить. Попытки же переубедить маму ни к чему не привели, и тогда двенадцатилетняя дева использовала свой последний аргумент:

— А папа бы мне разрешил!

Этот комментарий вызвал у мамы улыбку, и она, подойдя к дочке, опустилась на колено и, заключив ее в объятия, произнесла:

— Конечно же, разрешил. Но прежде подумай над моими словами, хорошо?

— Угу, — только и произнесла Агнес, которая для себя все уже решила…

— …Ну так что? – раздался голос Лаймстоун на границе сознания, и воспоминания развеялись.

— Мама? – Агнес вздохнула. Одноклассницы и впрямь дружили с ней ради денег, в чем девушка вскоре убедилась, при достаточно трагических обстоятельствах. А мама… мама оказалась права. Как и всегда. – Ну, она строгая, умная и дальновидная.

— Дально-что? – Лаймстоун склонила голову набок. – Я хоть и умная пони, но не все ваши умности знаю.

— Знает все наперед, — охотно пояснила Агнес.

— Э-э-э, то есть она еще и мысли читает? – жеребенок прижала уши к голове, а девушка от подобной непосредственности рассмеялась. – И вовсе не смешно! Я серьезно спрашивала!

— Прости, прости, — Агнес, похихикав еще немного, все же взяла себя в руки и успокоилась. – Нет, мысли читать она не умеет. Просто она знает, что движет тем или иным живым существом.

— Ясно… — на этот раз уже кобылка вздохнула и выглядела она подавлено.

— А почему ты спрашиваешь? Это из-за того…

— Нет. Это не потому, что я родилась в пробирке и все мои воспоминания о семье – ложь, — тихо произнесла пони.

— Прости, я не это хотела сказать, — тут же попыталась загладить свою вину девушка, но сделала лишь хуже.

— Какая разница, если это правда? – Лаймстоун хмыкнула. – Ладно, — пони спрыгнула со стула. – Пойду я. А то засиделась…

Серая земнопони направилась к выходу из вагона-ресторана, а Агнес, закусив губу, спешно пыталась придумать выход. Ей не хотелось оставлять Лаймстоун в столь мрачном расположении духа, но сильнее всего не хотелось самой оставаться одной. И когда пони уже была в дверях, девушка решилась:

— Постой, я ведь тоже девочка из пробирки!

Пони замерла, а потом медленно обернулась. На ее мордочке застыло ошарашенное выражение:

— Чего?

---

Ник сидел в кабинете врача, и настроение его было еще хуже, чем после демонстративного ухода от Агнес и Лайрис. Брейнберн выполнил лишь половину своих обещаний, а именно – холодный компресс на голову. Ни таблеток, ни уж тем более шоколадки юноша так и не получил, хотя земнопони клятвенно заверял, что обязательно купит сладости после всех процедур.

Так еще была донельзя унизительная процедура с промыванием желудка, о которой Ник вспоминал с отвращением. Ну подумаешь стошнило пару раз! Ну да, противно. Но когда лекарство оказывается горче болезни, то лучше уж тогда болеть!

Сейчас взрослые беседовали за ширмой. Разобрать, о чем те говорили, не представлялось возможным, так как переговаривались они полушепотом. Но Ник готов был поставить все сокровища мира против банановой кожуры, что речь шла о нем. А коли так – жди беды.

Юноша покосился на дверь, затем на ширму, после чего решился. Ну да, Брейберн попросил подождать пару минут, но что с того? Земнопони обманул его, а раз так, то и Ник не обязан держать обещание.

Мальчишка тихо прокрался к двери и повернул ручку. Ничего не произошло. Он дернул еще раз, но результат был тот же.

Ник огляделся, но нет — нигде не видно было ключей, ну или же большой красной кнопки, что отпирает дверь. Даже скрепок на столе не лежало, из которых можно было смастерить отмычку, как это делал МакГайвер – герой одноименного телешоу, что было популярно среди детей приюта. Впрочем, можно посмотреть в ящиках. Это ведь не воровство, если всего лишь желаешь покинуть место, которое не нравится. Да и потом, что такого может быть в внутри?

«К примеру, шоколадка?» — эта мысль позволила мальчику отбросить сомнения и заглянуть в ящик стола. Содержимое ошеломило юношу, потому что внутри ничего не было. Следующий также оказался пуст.

— Как я и говорила, — раздался за спиной Ника голос врача, и мальчик резко задвинул ящик стола. – Малым детям присуще любопытство.

Ник медленно повернулся, ожидая, что его либо начнут ругать, либо привяжут к стулу и начнут проводить какие-нибудь жуткие опыты. Доктора этим славятся. Но вместо этого и Джин Мириам, и Брейберн смотрели на мальчишку с улыбками.

— Ну хорошо, я тебе проспорил пять кредитов, — произнес земнопони.

— Э нет, так не пойдет, — улыбка на лице врача стала шире. – Скажи мне, Николас Фолкнер, ты пытался выйти из кабинета?

Брейберн отрицательно замотал головой. Когда же мисс Мириам взглянула на жеребца, то тот начал массировать шею.

— Да, пытался, — ответил Ник, который желал отомстить пожилому жеребцу за ту унизительную процедуру, которой его подвергли.

Земнопони вздохнул и ни к кому конкретно не обращаясь пробурчал:

— Уж мог и соврать для приличия…

Доктор Мириам рассмеялась:

— Где это ты видел, чтобы ради приличия врали?

— В старых фильмах, — ухмыльнулся Брейберн. – Запишешь на мой счет?

Женщина махнула рукой:

— Я-то запишу, да только твой долг передо мной становится все больше…

— Вот увидишь, когда-нибудь я с тобой расплачусь.

— Угу, — женщина уселась за стул и, достав из кармана халата планшет, стала в нем что-то печатать. – Когда ограбишь Форт Нокс.

— Эммм, — Ник, который понял, что прямо сейчас над ним не будут совершать какие бы то ни было непотребства, решил воспользоваться ситуацией. – Я могу идти?

— А как чувствует себя мой пациент? – не прекращая что-то печатать, ответила вопросом на вопрос доктор Мириам.

— Отлично, — тут же ответил юноша.

Женщина оторвалась от своего не в меру увлекательного занятия и посмотрела на Брейберна:

— Смотри-ка, а врать он умеет. Только избирательно.

В этот раз уже жеребец рассмеялся:

— Как и все мальчишки.

— Ну так что? – юноша с вызовом посмотрел сначала на женщину, затем на земнопони. Вот только его суровый взгляд не произвел впечатления на взрослых. Как и всегда.

«Вот когда я вырасту, — подумал Ник, – тогда никто не посмеет меня игнорировать. Я им всем покажу!»

— Еще только один момент, — женщина вернулась к планшету. – Вы едете вдвоем с сестрой без сопровождения взрослых?

— С нами еще Лайрис, но она не считается.

— Лайрис? Это твоя мама?

После этих слов лицо юноши покраснело, и явно не от смущения, но прежде чем он успел разразится гневной речью, голос подал Брейберн Бженчишчикевич:

— Лаймстоун Пай Харрис. Это пони, которая по годам едва ли старше молодого человека, но остра на язык настолько, что многим старикам и не снилось.

— Стало быть трое детей, которые едут в другой Гигаполис за… — доктор Мириам сделала многозначительную паузу, и Брейберн уже собирался ответить, как его перебил Ник:

— Секрет! – мальчик с вызовом посмотрел на пожилого жеребца, на что тот лишь хмыкнул, но говорить ничего не стал.

— Дети с секретным заданием в огромном муравейнике, кишащем ядовитыми гадами и иными опасностями? – женщина хмуро поглядывала на Ника, отчего последний стал переминаться с ноги на ногу, чувствуя, что должен сказать нечто важное, но вот только подходящие мысли на ум не приходили. Лишь глупости, одну из которых он и озвучил:

— Можно я пойду? Сестра, наверное, волнуется…

Обычно это срабатывало, во всяком случае с воспитателями в приюте, но доктор Мириам, похоже, не собиралась отпускать мальчика просто так, и в голосе женщины послушались стальные нотки:

— Она будет волноваться. Когда сунет голову в…

— Мириам, успокойся, — прервал тираду Брейберн, голос которого был все так же спокоен, не сказать расслаблен. – Они уже все для себя решили, и единственное, чего ты сейчас добьешься, так это вызовешь неприязнь к себе у этого славного юноши.

Женщина тяжело вздохнула:

— Идиоты. Меня окружают сплошные идиоты…

— Так и есть, — поддакнул жеребец.

— Иногда мне кажется, что ты заслу… а, впрочем, не важно, — женщина достала из кармана халата пульт и нажала на кнопку посередине. Раздался характерный щелчок со стороны двери. – Можешь идти.

Ник, ни слова не говоря, направился к выходу, а Брейберн, как бы невзначай, пристроился рядом с ним, но у порога их догнал властный голос доктора Мириам:

— Не ты!

Оба вздрогнули, и пожилой земнопони, сжав зубы, прошептал «Бежим». Ника не надо было упрашивать. Он резко распахнул дверь и выбежал в коридор, а следом за ним и жеребец, едва не сбив юношу с ног. Дверь за ними тут же захлопнулась – очевидно, доктор Мириам воспользовалась своим пультом, но опоздала:

— Брейберн, вернись сейчас же!

Вот только жеребец явно не собирался ее слушать. Состроив мордочку, будто он съел несвежий овощ, земнопони поднял правую переднюю ногу и произнес:

— Вперед, подальше от приключений, — поймав недоуменный взгляд мальчика, Брейберн улыбнулся. – Ну или, по-простому, драпаем! – и сам же последовал своему совету.

Юноша, который мог ожидать такого поведения от сверстника, но никак не от взрослого, тем более пожилого, пусть и пони, пару секунд смотрел вслед убегающему жеребцу. Однако повторный щелчок замка вывел его из транса, и Ник посчитал за благо последовать приберу Брейберна. А то чего доброго доктор Мирам решит отыграться на самом мальчике.

Отбежав на приличное — целый вагон — расстояние, мальчик и земнопони сбавили шаг, а затем и вовсе остановились.

— Фуф, в такие моменты чувствую себя двадцатилетним, — жеребец рассмеялся, но вскоре его смех перешел в сильный кашель. Приступ продолжался пару минут, и у Брейберна даже из глаз выступили слезы. Ник, который терпеть не мог простуду, но при этом подхватывающий ее по нескольку раз в год, забежал в первое попавшееся купе и попросил воды. Пассажиры, которые к вящему удовольствию юноши оказались людьми, а не очередными противными пони или еще невесть кем, молча протянули полупустую бутылку минеральной воды. По-видимому, сказался болезненный вид самого Ника.

Вернувшись к Брейберну, юноша заметил, что жеребцу стало легче и кашель его больше не мучает, но все равно протянул ему бутылку. В самом деле, не обратно же ее отдавать?

Брейберн принял протянутую бутылку, но пить не стал, а, улыбнувшись, взглянул на юношу:

— Спасибо, но уже не нужно.

— Нужно, — возразил юноша. – Когда я болею, взрослые говорят, что мне надо как можно больше пить, чтобы вывести всю гадость из организма. И это помогает.

— О как, — жеребец хмыкнул. – А они тебе приносят воду в тот самый момент, когда ты кашляешь, и говорят пей?

Ник слегка покраснел:

— Нет, чуть позже… Но вам же лучше, да? Значит можно пить.

— Ну хорошо, доктор Фолкнер, — жеребец открутил крышку. — Ну а пока я пью, поведай мне, почему ты в очередной раз оказался один и в столь мрачном расположении духа?

Юноша нахмурился и уже собрался было сказать, что все нормально, после чего развернуться и уйти, но замер. А куда ему идти? Вернуться к сестре и Лайрис, чтобы слушать очередные издевательства? Уйти в свое купе к тому грубияну? А может, провести все время в туалетной кабинке или камбузе? Сглотнув, юноша огляделся. В другом конце вагона стояла пара взрослых, ведущих неторопливую беседу, а больше случайных зевак тут не было.

— Это все Агнес и Лайрис… — Ник ожидал наводящих вопросов, но земнопони лишь молча смотрел на него, явно ожидая продолжения. – Они… они ведут себя невыносимо. Я долго не видел сестру, и вместо того, чтобы поговорить со мной и… и… спросить, как у меня дела, она прыгает вокруг этой противной пони! А Лайрис, у-у-у, — юноша сжал кулачки, — она все время издевается и смеется. Она такая… такая противная!

Жеребец поскреб копытом подбородок:

— Серьезная проблема.

— А я про что!

— Знаешь, мне это напомнило те далекие времена, когда я, будучи совсем еще жеребенком, рос на ферме «Сладкое яблочко» в компании Эпплджек и Большого Макинтоша…

— У нас директрису звали Эпплджек, — вспомнил Ник знакомое имя. – Но она не пони. Совсем не пони…

— Ну-у-у, порой даже два одинаковых с виду синтета сильно отличаются взглядами на жизнь и характером. Не говоря о внешнем виде…

— Да, наверное. А вы расскажете про ферму?

— Конечно, почему нет? — жеребец тепло улыбнулся. – Это было удивительное место. Чистый воздух, не отравленный никакими примесями. Яркое солнышко, которое можно было увидеть лишь задрав голову вверх. И целый яблочный сад. Причем яблочки спелые, сочные, буквально тают во рту, и никакие фрукты, купленные здесь, с ними даже рядом не лежали.

— Круто! – воскликнул юноша, который был в шаге от того, чтобы у него изо рта слюни потекли.

— А то ж, — с гордостью произнес Брейберн. – И, естественно, все на ферме работали, никто не отлынивал. Да и как можно. Если не удастся заготовить урожай, то мало того, что не получится ничего продать, так и самим кушать будет нечего.

Ник лишь кивнул, так как не знал, что еще сказать на это. Впрочем, Брейберн, погрузившись в воспоминания, этого даже не заметил.

– Ну и так уж вышло, что жеребята конкурировали между собой, пытаясь добиться внимания взрослых и утереть нос сверстникам. Я тоже старался быть во всем первым, и знаешь, пока на меня никто не смотрел – все получалось. Но стоило мне только начать хвастаться, как все шло из копыт вон плохо и я раз за разом садился в лужу. Другие пони подшучивали надо мной, в особенности Большой Макинтош. Он был горазд поговорить и, надо сказать, язык у него был в ту пору без костей.

Ник, впервые услышав подобный словесный оборот, высунул язык и потыкал в него пальцем. По всему выходило, что и у него он тоже без костей, и, если верить Брейберну, это плохо.

«Никому об этом не скажу», — решил юноша, покосившись на пожилого жеребца, что, мечтательно закатив глаза, продолжил рассказ:

— И хочешь верь, хочешь нет, но в какой-то момент чаша моего терпения иссякла, и я… сбежал. Причем в тот момент я не думал о том, чтобы отправиться в большой город и жить там. Все-таки родители бы беспокоились, да и друзья у меня были в Понивилле. Это такая деревня, рядом с фермой. Но я хотел, чтобы все немного понервничали, начали меня разыскивать, а Биг Мак и ЭйДжей места бы себе не находили, виня во всем себя.

Николас Фолкнер согласно закивал. Именно этого он и добивался, когда демонстративно уходил, но почему-то и с преподавателями из приюта, и со старшей сестрой это не срабатывало. И мальчику приходилось возвращаться, хотя он при этом не собирался извинятся. Вот еще! Это окружающие были виноваты в его плохом настроении, так что пусть мучаются!

— И спрятаться я решил в домике на дереве, который служил штабом для жеребят с фермы. Я думал, что там меня точно искать не будут. Просто потому что не догадаются, ведь я неоднократно говорил, что это место — отстой, — жеребец нервно засмеялся. – Вот только я туда не дошел. Оступился и упал в овраг, повредив себе ногу. Выбраться самостоятельно не смог и начал паниковать. Что если и впрямь не будут искать здесь, и я тут умру? Ну у меня слезы в три ручья, и я начал звать на помощь, пока не охрип. Да-да, знаю, мужчинам и жеребцам плакать не полагается и все такое прочее. Но страшно же было, да и потом – раз никто не видит, то и не считается. Но меня никто не услышал, и я просидел там до самой ночи. А ночью, у-у-у! Треск веток, уханье филина. И то что птица полуразумна ни разу не помогало, все равно страшно. Когда же до меня донеслись приближающиеся шаги, я весь сжался и понадеялся, что в темноте меня не увидят. Но мне опять не повезло. Что поделать, госпожа удача всегда обходила меня стороной. Наверное, морда моя ей не нравится… Я думал, что это будет древесный волк, выбравшийся из Вечнодикого леса, а то и вовсе гидра…

— Гидра? Такая огромная зверюга, у которой на месте отрубленных голов вырастают две новые? – поинтересовался Ник, заодно продемонстрировав свою осведомленность в этом вопросе. Правда еще оставался этот древесный волк…

«Наверное, это такой волк, который может прикинуться бревном».

— Э-э-э, насчет отрубания голов ничего не знаю, не пробовал, но вот то, что эта животинка не прочь закусить пони — это знал каждый жеребенок. Вот только источником шума оказалась не гидра и не какой другой монстр. Меня нашел Большой Макинтош.

— Он начал смеяться?

Жеребец лишь отрицательно качнул головой.

— Нет. Не стал. Он без лишних слов аккуратно спустился в овраг, обнял меня, а потом ударил.

— Чeго? Но это… это… да я бы ему так накостылял, что еще месяц бы помнил! – взорвался Ник, будто все это происходило с ним, а никак не с пожилым жеребцом.

— Да, я думал приблизительно в том же ключе, — Брейберн изучающе смотрел на Ника, но не стал задавать наводящих вопросов. Все и так было понятно. – Биг Мак после этого сказал, что все с ног сбились в поисках, пока я тут прохлаждаюсь. Я был вне себя от гнева и высказал красному жеребенку все что думаю о нем, об Эпплджек и об их шутейках и подтруниваниях, когда у меня ничего не получалось.

— Так его!

— Ну-ну, я все же в тот момент немного погорячился, но что ты думаешь? Биг Мак сел рядом со мной, развел передние копыта и сказал, что я сам виноват.

У Ника натурально отвисла челюсть, а Брейберн хмыкнул:

— Ага, у меня была такая же реакция. Челюсть в землю и глаза-блюдца. Биг Мак же пояснил, что я взваливаю на себя очень тяжелую ношу. И Эпплджек предложила, что если они будут подтрунивать, то это придаст мне сил и позволит осуществить то, что я планировал.

— Так они… они… — только и смог вымолвить Ник.

— Все верно, Николас. Они это делали не со зла, а потому что таким образом хотели мне помочь.

Мальчик какое-то время молчал, явно обдумывая сказанное, наконец он произнес:

— Хорошее место эта Эвестрия…

— Эквестрия, — машинально поправил жеребец. – Да-а-а, очень хорошее.

— А она далеко?

Пришла пора земнопони задуматься над словами для ответа. А еще над тем, что цветные лошадки у всех на устах, особенно после того, как поучаствовали в осуществлении общей амнистии для синтетов или как там этот документ называется. Да и путешествует Николас с пони, которая наверняка все уши прожужжала волшебной страной… Вот только во взгляде мальчугана не было заметно иронии, да и спрашивал он, казалось, вполне себе искренне.

— Кхем, далеко. Очень.

— Дальше чем Европейский Гигаполис? – продолжил напирать Ник.

— Гораздо дальше, чем все Гигаполисы вместе взятые…

Мальчик вздохнул:

— Жаль.

— Да. Мне тоже. Скажи, а разве Лаймстоун тебе не рассказывала про Эквестрию?

Мальчик отрицательно замотал головой, после чего добавил:

— Лайрис всегда врет…

— А может…

— Я пойду, — кажется, вопрос о серой земнопони сильно расстроил Ника, и к нему вернулась его прежняя угрюмость.

— Конечно, — Брейберн хотел было дать доброе напутствие, но передумал.

Пребывая в столь мрачном расположении духа, юноша скорее решит, что его опять учат жизни, и сделает все с точностью до наоборот. Жеребец сам был таким. Там, в другой жизни.

Когда юноша скрылся в соседнем вагоне, пожилой земнопони прошептал:

— Удачи, юный пилигрим.

---

Лаймстоун Пай Харрис сидела в своем купе и размышляла над словами Агнес. По всему выходило, что девочка и ее младший брат – синтеты, которые заменили детей двум богатым родителям. Во всяком случае, те были богаты, а что произошло потом, девушка не говорила. Пони же спрашивать не стала, потрясенная этим откровением. Ведь она, да и другие дети были уверены, что Ник был человеком, оттого он и вел себя столь заносчиво.

И серая единорожка считала за благо вставлять тому палки в колеса всякий раз, когда была такая возможность. А теперь выходило, что Ник ничем от нее не отличается и такой же брошенный на произвол судьбы синтет, чтобы там не утверждала его сестра? А что если и остальные дети в приюте, которых все принимали за обычных людей, таковыми не являлись? И все эти насмешки и злые розыгрыши, что устраивала та же Сэра Олдерманн, да и сама Лаймстоун, сейчас вызывали жгучий стыд. Невольно вспомнилась история, рассказанная Брейберном, и на душе стало еще хуже. Жеребенок размышляла, как бы исправить эту ошибку. Не то чтобы она собиралась извиняться. Вот еще! Противный мальчишка этого от нее не дождется. Но и оставить все как есть пони не могла.

Попутно она думала о матери Агнес, к которой девочка так самоотверженно стремилась. Женщина, отдавшая синтетов в приют и уехавшая в неизвестном направлении. По мнению самой пони все это выглядело как куча навоза, но если она скажет об этом девушке, то та ей не поверит и в лучшем случае перестанет разговаривать, а в худшем оставит пони одну, как это делали до нее другие. И что же делать? С кем посоветоваться? Ну уж точно не с соседом по купе, который сейчас самоотверженно болтает, рассказывая о своей жизни. Очевидно думает, что земнопони это страсть как интересно.

На деле же вся эта болтовня раздражала. Ну какое ей, спрашивается, дело, что глава этого семейства — известный педагог и автор пары научных работ — едет в другой Гигаполис на какой-то семинар? И все семейство решило поехать с ним, веря, что только вместе могут быть счастливы. Не важно где: в дороге, гостях или дома. Жеребенок, у которой никогда не было настоящей семьи, считала подобное редкостной глупостью. Ну зачем куда-то ехать, если можно остаться дома и там хорошо провести время?

— Потому что тебя там ждут, — охотно пояснил мужчина, а пони вздрогнула, так как не заметила, что озвучила свои мысли, но теперь отступать было поздно.

— А если не ждут? Если вообще тебе там не рады, что тогда?

Пони ожидала, что мужчина скажет, дескать, все равно надо ехать. Обычно так взрослые и поступают: чтобы не сказал ребенок, надо сделать все с точностью до наоборот, дабы показать свою зрелость. Но мужчина смог удивить жеребенка:

— Тогда я бы придумал какую-нибудь отговорку, чтобы не ехать. Зачем зря тратить свое время и нервы?

Пони заулыбалась. Вот оно. Решение всех проблем. Всего-то и нужно – остановить поезд. Ведь если в нем сломалась одна вещь, то может сломаться и другая. И тогда ничего не останется, как ехать назад. Пускай придется вернуться в приют, но это лучше, чем приехать в другой Гигаполис и разочароваться в мире окончательно. Но нужен был план…

— Скажите, а вы не разбираетесь в монорельсовых поездах? – невинным голосом поинтересовалась пони.

Увы, но ответ оказался отрицательным, и о простом решении пришлось забыть. Оставалось сложное. Тот пожилой жеребец, как его там? Блажкович? Блецевич? В общем старый земнопони, который проявил к ним дружелюбие. Можно будет этим воспользоваться и попроситься в кабину машиниста или как эта штука называется, а там уж на что-нибудь нажать или что-нибудь сломать, пока взрослые не смотрят. Идеально.

Пони зевнула. Лучше этой аферой заняться завтра. Все равно они ехать будут еще долго, а она так и не смогла нормально поспать. Да и потом, может за ночь придумает какой другой план или придут верные слова, чтобы убедить Агнес не ехать в Европейский Гигаполис? Ну или хотя бы не искать мисс Фолкнер. Под эти мысли маленькая пони прикрыла глаза и задремала.

Мужчина спустя пару минут поднялся и уложил Лаймстоун на верхнюю койку…

Глава 05: Миссия невыполнима

— Ник? Ник, ты как? – раздался на границе сознания голос, который никому кроме Агнес принадлежать не мог.

Вся нервотрепка последних суток дала о себе знать, и Фолкнеры, не мудрствуя лукаво, решили вздремнуть после сытного обеда, да так и проспали до следующего утра.

Во сне Ник блуждал по зеркальному лабиринту, полному искаженных, злых отражений себя самого. И, что самое ужасное, там встретилась Агнес с зияющими черными провалами на месте глаз.

А что если он и сейчас увидит перед собой это чудовище? Мальчик весь сжался под одеялом и вздрогнул, почувствовав прикосновение чужой руки. Голос же, в котором ощущалась забота, произнес:

— Ну же, братишка, это всего лишь дурной сон. Открой глаза и все закончится.

Возможно, сказался тембр голоса Агнес, а возможно, осознание того, что лабиринт зеркал и отражений и впрямь был лишь сном. Донельзя реальным и жутким, но сном. И Ник, осторожно выбравшись из-под одеяла, приоткрыл глаза.

Сидящая рядом сестра приветливо улыбнулась:

— Ну вот видишь. Дурной сон, только и всего.

С этими словами девушка предприняла попытку взъерошить волосы брату, но тот отодвинулся к стене и наградил сестру подозрительным взглядом, ожидая, что в любой момент она начнет смеяться над ним. А то и вовсе станет вконец безумной, как во сне.

Девушка вздохнула:

— Слушай, я тебе не враг…

Учитывая произошедшее в мире грез, а вместе с тем и вчерашние подначивания, это звучало просто смешно. Вот только смеяться не хотелось.

— Может быть, — мальчик заглянул за спину Агнес, но нет — надоедливых соседей не было. Даже малыши куда-то подевались.

— Я ведь твоя сестра…

— Докажи! – сказал Ник первое, что пришло в голову и тут же пожалел об этом.

Краски покинули лицо Агнес:

— Ник… я… я… я люблю тебя и всегда буду рядом.

Мальчик хотел было извиниться, но последние слова сестры лишь подстегнули к тому, чтобы гнуть свою линию и высказать все наболевшее, а там будь что будет:

— И ты меня бросила, потом похитила, а потом издевалась и смеялась вместе с этой Лайрис! Какая ты мне после этого сестра?!

Злые слова кольнули в самое сердце. И пусть Агнес принципиально никогда не дралась, даже руку ни на кого за свою жизнь не поднимала, сейчас ей очень хотелось ударить Ника. Ведь все, что она делала, было ради него, а не ради себя. Тем не менее, девушка сдержалась. Рукоприкладство и крик ничем не помогут. Скорее наоборот, усугубят ситуацию, и брат будет уверен, что был прав во всем.

— Ник, послушай…

— Нет! Я только и делаю, что слушаю тебя, а ты? Ты хоть раз послушала меня? Хоть раз согласилась?

Возможно, со стороны подобная картина казалась забавной, возможно, нелепой: мальчик, завернувшись в одеяло и прижавшись к стене, яростно отчитывает девушку старше себя.

Агнес собиралась возразить, но прикрыла рот. А действительно, за минувший день она толком и не разговаривала с братом. Не говоря уже о том, чтобы выслушать.

— У нас не было времени поговорить…

— На Лайрис нашлось! – юноша был непреклонен.

— Пойми же, братец, я толком ничего не знала о Лаймстоун. Я провела в приюте не так уж много времени, и мы с ней толком не общались.

— И что?!

Агнес мысленно поздравила себя. Раз уж разговор удалось отвести от обвинений к вопросам, пусть и в достаточно агрессивной форме, то не все потерянно.

— Ну она ведь едет с нами, верно?

— Дурацкая идея, — пробурчал юноша. Агнес же предпочла проигнорировать этот комментарий, продолжая говорить:

— И надо было узнать ее поближе, ведь от незнакомцев не знаешь, чего ждать.

— Я ведь сказал тебе, что Лайрис – лгунья и забияка. Сказал! А ты… ты меня не слушала!

Девушка поморщилась. Ну вот, снова-здорово!

— Я бы тебя выслушала, как только мы бы оказались в поезде, Ник. И слушала бы очень внимательно, как сейчас, — девушка улыбнулась, что далось ей нелегко.

— Так почему же ты не выслушала, когда мы были без Лай… — Ник осекся и в его глазах мелькнуло удивление. – Оу-у-у.

— Угу, оу-у-у, — вспомнила Агнес разговор, что довел ее до слез. Ну почему с мальчишками всегда так сложно, а?

— Но ты тоже хороша, ты…

Девушка оборвала причитания Ника, грозившие затянуться до вечера:

— Оставила тебя в компании Ральфа, зная, что сможешь с ним поговорить, пока я общаюсь с нашей неожиданной попутчицей. Ну же, братишка, я не желала тебе зла ни тогда, ни сейчас. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

«И я. Хоть немного», — добавила она мысленно.

— А еще смеялась надо мной вместе с Лайрис!

— Возможно, тут я перегнула палку, — согласилась Агнес, — но это было сделано из лучших побуждений.

На лице юноши отразилась работа мысли, а губы зашевелились. Девушка не смогла ничего разобрать даже со столь близкого расстояния. Наконец, Ник сказал громче:

— Побу… чего?

— Это значит, что я хотела как лучше.

— А получилось как у Агнес, — недовольно пробурчал Ник, но в голосе его не слышалось злобы. Скорее раздражение.

— Не скажи. После того как ты ушел, я рассказала пару историй из своей жизни, с которых ты, скорее всего, посмеялся бы, — девушка снова улыбнулась, но на этот раз искренне.

— А Лайрис?

— Ее так впечатлили мои истории, что она решила поведать парочку своих. О том, как она жила до «Этлингеры».

— Значит, врала, — с уверенностью заявил Ник.

Агнес поморщилась, но спорить не стала. Во всяком случае, не сейчас. Вместо этого она решила подыграть брату:

— Да хоть бы и так, что это меняет?

— Эм… — Ник удивленно уставился на сестру, и в голосе его послышалась неуверенность. – Это ведь ложь.

— Ага. Ложь, — с легкостью согласилась девушка. — Но она не направлена на то, чтобы кому-то причинить боль. Это… как сказка.

— Сказки не могут быть злыми. А истории Лаймстоун всегда страшные и жестокие.

Девушка мысленно поздравила себя. Кажется, картина начала проясняться, и все недопонимания между этими двумя были связаны с тем, что пони напугала Ника своими историями, вот он на нее и злится. Благо раньше брат был достаточно впечатлительным юношей, да и сейчас ничего толком не изменилось, разве что агрессии прибавилось. Во всяком случае, Агнес была уверена, что причина именно в этом. А коли так, то надо разрешить этот конфликт, и чем раньше, тем лучше.

— Истории разными бывают. Ну а ты просил ее когда-нибудь рассказать добрую сказку?

— Вот еще, — хмыкнул юноша и насупился. – Просить ее о чем-то.

— Хорошо. Могу попросить я.

— Нет! – Ник испугался собственного крика и приложил ладошку ко рту, покосившись в сторону двери.

Видимо, ждал, что сюда вломится куча народа, желающая узнать о причине шума. Но дверь не открылась.

– Не надо ее ни о чем просить, — добавил парень.

— Если не спросишь, то ты никогда не узнаешь, способна ли она на что-то еще. Неужто неинтересно?

— Нет. Неинтересно. Потому что она не моя сестра. Ты – моя сестра. И я хочу послушать сказку, но твою, а не противной пони, — Ник старался говорить уверенно, но под конец его голос все же сорвался, и последние слова он прошептал.

— Хорошо, братишка. Я мало сказок знаю, но могу рассказать твою любимую про Питера Пэна.

Мальчик отрицательно замотал головой:

— Нет. Я хочу сказку о том, как ты жила на улице после приюта.

Девушка поморщилась. Вот что-что, а рассказывать об этом ей не особо хотелось.

— Ник… это не самая лучшая история. Давай лучше…

Юноша резко перебил:

— Нет! Ты сама сказала, что сказки бывают хорошие или плохие. А я хочу услышать твою, — немного подумав, мальчик добавил. – Пожалуйста.

Девушка вздохнула. Пойти сейчас на попятную, значило вернуться к тому, с чего они начинали, и не факт, что удастся во второй раз нормально поговорить с братом. С другой стороны, Ник просил сказку, а не реальную историю, и потому можно было кое-что и приукрасить.

— Ну что ж, тогда слушай…

---

— …я оступилась и чуть не упала с тридцатиэтажной высоты, но в последний момент смогла ухватиться свободным копытом за статую горгульи. Она была скользкая из-за дождя, но я держалась крепко и смогла перелезть через нее, оказавшись на крыше, — не без гордости сообщила Лаймстоун.

— Очень увлекательная история, — Брейберн почесал подбородок. – Только я так и не смог понять, а что юная мисс делала на крыше, да еще в такую погоду?

Кобылка поджала губы. Она решила рассказать пожилому земнопони одну из своих лучших историй, дабы расположить его к себе и спросить про кабину машиниста, а он начал задавать вопросы. Причем чуть ли не с самого начала, вместо того, чтобы стоять молча и иногда вставлять восторженные охи и ахи, как это делали остальные слушатели Лаймстоун. То, что эти слушатели были ее ровесниками, а то и детьми помладше, значения не имело.

— Так я же говорю – убегала от банды крокодиложуков и забежала в многоэтажный дом, зная, что они не смогут меня преследовать, застряв в проходе на чердак. Я же уже говорила.

— Справедливо. Разве что… а, впрочем, не важно.

— Не важно? – пони, чья гордость была уязвлена многочисленными вопросами, не собиралась так просто сдаваться, и если у этого земнопони есть какие-то возражения, то она сейчас разобьет их в пух и прах! – Что не важно?

— В многоэтажных домах двери на чердак, ну или, как их еще называют, «на крышу», как правило достаточно просторные, чтобы в них могли протиснуться двое человек весьма внушительных пропорций. Во всяком случае, в тех домах где я жил, так и было.

Жеребенок нервно сглотнула. Еще немного, и ее тщательно придуманная история рассыплется, как карточный домик. Она оглядела вагон, где находилась, но, как назло, он не давал ни единой подсказки.

— Хм… а они вместе побежали в проход и стали мешать друг другу пройти, так-то!

— Страшные, но безумно глупые приспешники. Понимаю, — мордочка жеребца ничего не выражала. – Можно последний вопрос, просто чтобы картина была полностью ясна?

— Конечно! – серая земнопони победно улыбнулась.

По всему выходило, что ей удалось переспорить зануду взрослого. А следовательно она – самый крутой рассказчик, чтобы там Ник не говорил.

— Планшет.

Лаймстоун удивленно моргнула. Затем еще раз:

— Какой планшет?

— Ну тот, с помощью которого ты связывалась со своим другом хакером, — пони уже собралась сказать, что он потерялся или разбился, как Брейберн задумчиво произнес. – Гарнитура, вроде бы, у тебя была на голове, а она крепко держится…

Лаймстоун хотела было возразить, что она со всего разбегу впечаталась в стену и разбила средство связи, но это вызовет новые вопросы, а иные варианты в голову не шли.

— Ладно. Хорошо. Прекрасно. Я эту историю придумала! Давно. Когда была еще маленькой, — пони недовольно надула щеки и вскинула подбородок в ожидании насмешек, ну или нравоучений. Уж что-что, а учить всех уму-разуму взрослые завсегда готовы. Достало.

Но не произошло ни того, ни другого. Вместо этого Брейберн произнес:

— Отличная история.

Лаймстоун скосила глаза в сторону жеребца, при этом стараясь всем своим видом продемонстрировать задетую гордость творца, но не увидела и тени улыбки у того на мордочке. Пожилой земнопони был серьезен.

— Как история может быть отличной, если я столько гадостей о ней услышала?

— Ну так ты же сама сказала, что придумала эту историю, когда была младше. Готов поспорить, все твои ровесники, а то и дети постарше, были в восторге.

Лаймстоун в который раз вспомнила Ника, который постоянно перебивал, когда она рассказывала, а стоило закончить, как он тут же обзывал гадкими словами как ее саму, так и истории. Противный мальчишка.

— Да, почти все, — нехотя согласилась пони. – А как же вопросы?

— А вопросы, — охотно пояснил жеребец, — возникают в тех случаях, если ты сама что-то забываешь в собственной истории.

Ответ пожилого жеребца показался пони странным. В конце-то концов, какое кому может быть дело до размера двери на чердак? Сказала узкая, значит узкая. Но он вроде как хотел помочь, по-своему, так что кобылка решила ему подыграть. В конечном счете, ей тоже требовалась помощь с его стороны.

— Как с планшетом?

Жеребец пристально посмотрел на кобылку, после чего улыбнулся:

— Обидно звучит, а?

— Да нет, вы же мне хотите помочь… — слова, в которые сама Лаймстоун не верила, явно расстроили собеседника, и улыбка на его мордочке пропала.

— Извини. Я не хотел.

— А что хотели? – чуть более резковато, чем следовало поинтересовалась кобылка.

— Чтобы твой рассказ мог заворожить всех. Ты ведь этого хочешь, верно?

— Ну и как же? – Лаймстоун с подозрением глядела на Брейберна.

Да, скорее всего впору ждать нравоучений, но если удастся сделать так, чтобы Фолкнеры рты разинули от ее историй, то это будет победа. И не только они, а… все в поезде. Да что там, в мире!

— Для начала стоит обратить внимание на детали. Вот смотри, ты рассказала про хакера-ящерицу.

— Игуану, — поправила Лаймстоун, которая понятия не имела, как выглядит эта самая игуана, но слово ей нравилось, и она его решила использовать.

— Ага, игуану. Однако твои слушатели о нем ничего не знают.

Кобылка почесала затылок:

— А зачем о нем что-то знать? Я ведь героиня истории!

— Конечно, — жеребец кивнул. – И раз ты героиня, то можешь поведать слушателям о своем друге. Скажем о том, как познакомились или о каком другом деле, где он тебя спас в последнюю минуту.

— Зачем?

— Так ты покажешь, что он действительно важен. А главное – если окружающим понравится эта история, то они с удовольствием послушают, как ты, вместе со своим другом, ограбила казино каких-нибудь… луговых марийцев.

Лаймстоун одними губами повторила слова собеседника, и на ее мордочке появилась улыбка:

— Спасибо!

Жеребец отрицательно качнул головой:

— Брось. Я ничего и не сделал. Просто помни, что уделяя внимание подобным вещам, ты делаешь историю по-настоящему живой. И отличить где вымысел, а где правда, становится сложнее.

Пони согласно закивала и побежала в сторону своего купе, чтобы записать слова Брейберна, а заодно и пару мыслей, которые пришли в голову, но ее окликнул жеребец:

— Постой! Ты хотела меня о чем-то спросить?

Кобылка притормозила и оглянулась, потом перевела взор в сторону выхода из вагона. История манила. Хотелось написать ее прямо сейчас, но за это время поезд мог и приехать в Европейский Гигаполис. А этого Лаймстоун никак допустить не могла. Тяжело вздохнув, кобылка развернулась и подошла к проводнику.

— Да. Я хотела попросить об одной вещи…

---

— …скука! – прервал Ник рассказ сестры. Ну действительно, ни тебе погонь с перестрелками, ни ограбления какого-нибудь злостного толстосума. А еще курьером работала, пффф! Да эти ребята только и делают, что выполняют работу для каких-нибудь преступных шишек, а потом попадают в переплет из-за этого.

Девушка шутливо развела руками:

— Ну извини. Такова моя жизнь. Скучная и безопасная… ну, по большей части.

За время рассказа юноша успел одеться, и они наскоро перекусили захваченными вчера из обеденного вагона крекерами с лимонадом. Несмотря на все это, Нику было скучно. Он не привык подолгу находиться на одном месте, ведь в том же приюте они гуляли ежедневно. Разве что в плохую погоду не выходили, но на этот случай у детей были мультики, а вместе с ними разные настольные игры. Об играх компьютерных приходилось разве что мечтать, так как на всех детей было всего два компьютера, и они вечно были заняты. А тут что? Сидишь себе, смотришь в окно и если захочешь, то включишь музыку, которую отчего-то называли расслабляющей, но мальчика она наоборот раздражала.

— Ну хорошо, братец. А ты мне что расскажешь о себе? И кто такой этот Корнеги, о котором ты упомянул в разговоре с Брейберном?

— Никто, — поспешно ответил мальчик.

— Ну же, расскажи, — девушка шутливо толкнула брата. – Я ведь тебе все рассказала. Теперь твоя очередь.

— Ты пожалеешь, — Ник попытался придать голосу побольше суровых ноток, но сложно это сделать, когда сестра смотрит на тебя с ободряющей улыбкой и ждет крутой истории. Ведь наверняка ждет, чтобы сравнить со своей?

— Я пожалею, если не услышу историю этого синтета.

Ник хмыкнул. Это надо было так оплошать. А еще родители говорили, что Агнес – самая умная в семье. Ну да, как же!

— Это не синтет, а человек, и его звали Карнеги, — сестра, к вящему неудовольствию Ника, никак это не прокомментировала, а потому пришлось продолжить. — Он жил задолго до нас. Даже задолго до Гигаполисов. В те времена люди жили в маленьких городках, которые разделяло между собой огромное пустое пространство…

— Быть не может! – воскликнула Агнес.

— Круто, да? – девушка утвердительно кивнула. – И Эндрю Карнеги был известным строителем. А еще помогал другим… как папа.

Девушка опустила глаза и вздохнула, что не укрылось от внимания младшего брата:

— Я же говорил, что пожалеешь, а ты меня не слушаешь!

— Продолжай, пожалуйста…

— М-м-м, это, почти, все. Услышав про этого дядьку, я решил, что буду как он – ну, строить дома для тех, у кого нет дома. Я даже книги начал читать на эту тему, но они еще скучнее, чем твоя жизнь.

Девушка поморщилась, но не стала это комментировать. Еще не хватало вступить в бессмысленный спор, победа в котором приведет к новым разочарованиям:

— Это очень благородно с твоей стороны.

— Скорее глупо. У меня в кармане нет ни одного кредита. У меня даже дома нет. Хорош «Эндрю Карнеги»…

Девушка подавила желание броситься к брату, заключить его в объятия, пообещать, что все будет хорошо и предложить в качестве стартового капитала пятьдесят кредитов. Он мог не оценить подобной заботы со стороны сестры, а то и вовсе потратил бы деньги на всякие глупости. Вместо этого Агнес произнесла:

— Братишка, а у меня есть идея.

Юноша не удосужил сестру не то что ответом, но даже взглядом, водя пальцем по столу.

— Как насчет того, чтобы попроситься в помощники на кухню?

— У них свои дураки есть, — буркнул мальчишка.

— Ну ты же не пробовал.

— А толку?

— Ты думаешь этот Карнеги сидел и ждал, пока ему принесут миллионы, которые он сможет жертвовать на благотворительность? Или папа сидел на всем готовеньком? – решила пойти ва-банк девушка.

Младший брат оторвался от своего безусловно увлекательного занятия и взглянул на Агнес:

— У папы были богатые родители. Мама рассказывала.

Девушка поджала губы.

«Мда, надо было ограничится первым филантропом. Молодец, Агнес!»

— Какая разница? Папа все равно продолжал работать, а раз ты хочешь стать успешным, то надо с чего-то начинать.

— Меня поднимут на смех, когда я попрошу о работе, — резковато бросил мальчик.

— Не поднимут. Я буду с тобой и никому не позволю над тобой смеяться.

— Угу. Кроме Лайрис, — пробурчал себе под нос Ник, но все же поднялся. — Ладно, пошли. Но если они согласятся, то ты тоже будешь работать, хорошо?

Девушка подавила улыбку. Младший брат попросту боялся сделать первый шаг, и ему нужен был кто-то, кто подтолкнет в верном направлении. Ну а кто с этим справится лучше старшей сестры?

— Конечно, братишка. Идем.

---

Лаймстоун была разочарована.

Она ожидала войти в святая святых – кабину машиниста. Но, как объяснил Брейберн, таковой у поездов вакуумной дороги попросту не было: всем движением внутри межконтинентальных труб управляли из центрального поста в Австралийской Аркологии.

Впереди же вагончика находилось помещение, где Брейберн и прочие проводники держали свое хозяйство: были тут шкафчики с закусками и напитками, какие-то ящики и даже две двухэтажные кровати, как в купе. А еще пол был застелен ковролином, явно для того, чтобы люди ноги себе не морозили, если решатся пройти пешком.

Главным отличием был панорамный экран в носовой части поезда, сейчас показывающий знакомый пасторальный пейзаж. Зеленые холмы, голубая речка, бегущая от далеких гор, где на склоне примостился белый замок.

Ну и еще было тут некое подобие консоли с голографическим экраном, но там была изображена карта-схема поезда, а никак не виртуальный пульт управления. К тому же, располагался он напротив коек, у боковой стены.

Видимо, чувства маленькой пони отразились на мордочке, потому что Брейберн спросил:

— Разочарована?

— Немного, — не стала юлить кобылка. – Я думала тут будет…

— Искусственный интеллект, который глянув на тебя своим единственным красным оком расскажет о самых сокровенных тайнах вселенной? – закончил пожилой жеребец с улыбкой.

Пони хитро прищурилась:

— Именно. А еще кучу роботов-слуг, которые планируют революцию и свержение деспотичной власти людей.

Брейберн какое-то время удивленно смотрел на кобылку, а потом начал смеяться, но этот смех вскоре перешел в кашель. Жеребец даже приложил копыто ко рту, будто бы стараясь загнать его обратно.

— Не надо. Наша воспитательница всегда говорила, что микробы не стоит держать в себе, а нужно позволить им выйти.

Жеребец, вместо того чтобы последовать безусловно полезному совету, вовсе отвернулся от маленькой пони, продолжая давиться кашлем. Лаймстоун, у которой закончились аргументы, бросила грустный взгляд на переключатели и рычажки, которые наверняка бы помогли ей затормозить, а то и вовсе остановить поезд, а затем на Брейберна и выбежала в коридор, на ходу бросая, что сейчас позовет кого-нибудь на помощь. Но не успела пробежать и десяти шагов, как ее нагнал голос жеребца:

— Постой, все хорошо. Это простуда. Нечего других беспокоить.

Пони медленно обернулась и, несмотря на упоминание о простуде, подошла к пожилому жеребцу чуть ли не вплотную:

— То есть я теперь тоже заболею, да?

Брейберн хотел было ответить, но снова начал кашлять. Когда же очередной приступ прошел, жеребец, ни слова не говоря, достал из кармана пластиковую баночку и отправил часть ее содержимого себе в рот. Пони успела разглядеть название лекарства, прежде чем оно было убрано в карман – «Ликвидатор».

— Нет, не заболеешь, – покашливая ответил жеребец. – Я принимаю лекарство, чтобы никого не заразить.

— «Ликвидатор»? – пони вспомнила, что слышала о нем в приюте. — Нам говорили, что он жутко вредный!

Действительно, подобный тип лекарств боролся с симптомами, но не с болезнью. Внешне пациенту и впрямь становилось лучше, но внутри недуг только прогрессировал. Как говорила врач – об этом факте привыкли умалчивать, зато не забывают напоминать, что «Ликвидатор» может позволить себе каждый и с ним жизнь приобретает новые краски.

— А я немножечко, — подмигнул Брейберн. – Не хочу никого заражать. Ну а к врачу я чуть позже схожу. Вот приедем в Европейский Гигаполис и схожу.

Кобылка нахмурилась. Она уже не в первый раз слышит такие слова от взрослых, и обычно они значат прямо противоположное. Когда же сама Лаймстоун пытается так разговаривать, ей отвечают, что она врунья, ну или фантазерка. Отстойно быть ребенком!

Очевидно чувства кобылки отразились у нее на мордочке, так как Брейберн с улыбкой произнес:

— Правда схожу.

Вдруг раздалась приятная мелодия, исходившая с планшета пожилого земнопони.

– Это не займет много времени, — жеребец заговорщицки подмигнул и ответил на звонок. Судя по тому, как быстро улыбка сошла с мордочки пожилого земнопони, случилось что-то серьезное. Пообещав со всем разобраться в кратчайшие сроки, он повесил трубку. – Извини, Лаймстоун, но, похоже, экскурсия закончена. Мне надо к пассажирам.

Кобылка просияла. Не оттого, что к ней только что обратились по имени, и не затем, чтобы наказать, а потому что ей представлялся шанс остаться в этом помещение одной, а следовательно – воплотить свою идею в жизнь и тихонько улизнуть после этого.

— А можно я останусь тут и… посмотрю в окно? Пожалуйста.

Вот только волшебное слово и умоляющий взгляд в этот раз не сработали.

— Боюсь, что нет. Если кто-нибудь из обслуживающего персонала найдет тебя здесь, то у нас обоих будут большие проблемы.

Пони поджала губы. Если выйти отсюда сейчас, то она сюда больше никогда не зайдет, хотя бы из-за отсутствия пропуска, а следовательно надо действовать быстро и решительно. Оценив обстановку, Лаймстоун заприметила на столе то, что могло оказать кобылке неоценимую помощь. Оставалось как-нибудь отвлечь жеребца. Вот только, как назло, в комнате не было ни одной вазы. Не то чтобы она собиралась оглушить Брейберна, но случайно уронить ее было бы неплохо. А так приходилось импровизировать:

— А вам нравится Агнес? – спросила кобылка первое, что пришло в голову.

— Ну-у-у она приятный собеседник, так что да. Так что, идем?

— Не-а. Я не о том. Вы в нее влюбились?

Жеребец, открыв дверь, так и замер в проходе, что дало пони время схватить валявшийся на столе носок. Скорее всего грязный, но сейчас не время было думать о чистоплотности. Едва пони успела спрятать носок в карман, как жеребец повернулся. В глазах его не было ни смущения, ни осуждения. Лишь вопрос, который он и озвучил:

— С чего ты взяла?

— Ну я даже не знаю, — Лаймстоун нарочно стала растягивать слова. – Комплименты. Попытки развлечь собеседницу и подружиться с ней. Небось и подарки были, а?

— Нет, не было.

— А все остальное? – напирала кобылка.

— Хм, отвечу положительно и буду выглядеть, как старый распутник.

Лаймстоун энергично закивала, чем вызвала смешок со стороны Брейберна. Достаточно нервный, как показалось кобылке.

— Ну хорошо. Все это было…

— Ага! Я так и знала, — радостно воскликнула жеребенок.

— …но меня не интересуют людские девушки. Да и люди в целом.

— Эм, — кобылка почесала затылок. – Совсем?

— Не совсем. С людьми приятно общаться о том о сем, да и персонал почти весь состоит из людей. Вот только в плане отношений теплее дружеских они меня не привлекают.

Пони не очень поверила и в это утверждение. Уж что-что, а лжи со стороны взрослых она наслушалась в достатке и теперь никому из них полностью не доверяла. Но понимая, что другого ответа не получит, решила продолжить задавать вопросы. Может сам проболтается.

— А кто нравится? Эти… как их там… роботы? Или матефи… мотора… модификанты?

— Нет, из меня точно собираются сделать какое-то чудовище, — жеребец вышел в коридор посмеиваясь. – Модификанты, это ж надо…

Пони направилась следом, и пока Брейберн не смотрел, вытащила злополучный носок и вставила его в дверной косяк, понадеявшись, что ее спутник этого не заметит.

— Ну а кто тогда? Золотые рыбки?

— Угу, — хохотнул Брейберн. – Пятиглазые и способные передвигаться по суше.

Кобылка скорчила недовольную мордочку и вышла, а ее собеседник закрыл дверь.

— Нет, Лаймстоун, я предпочитаю встречаться с представителями своего вида и будь ты лет на двадцать постарше… — жеребец нахмурился и обернулся к двери.

— Так я же буду форменной старухой к тому времени! – Лаймстоун поняла, что сказала, и покраснела. К счастью, ее собеседник этого не видел. – Эм-м-м, что-то не так?

— Скорее всего, — задумчиво отозвался жеребец. – Видишь ли какое дело, когда эта дверь закрывается она издает сигна… а-а-а, вот оно что.

Брейберн достал носок и бросил его обратно в комнату, после чего закрыл дверь, которая и впрямь издала мелодичный звук.

— Интересно и как он туда попал? – пожилой жеребец пристально посмотрел на кобылку, которая, сглотнув застрявший в горле комок, попыталась придать мордочке беззаботное выражение.

— Без понятия. Может упал?

— Может и упал… — задумчиво произнес Брейберн, уголки губ которого изогнулись в улыбке. – Ну, мне пора, красавица. Еще увидимся.

Лаймстоун, чувствуя, как ее щеки полыхают, смотрела вслед удаляющемуся земнопони. И даже когда он скрылся в соседнем вагоне, еще несколько минут стояла неподвижно, размышляя о всяких глупостях, пока их не вытеснила одна простая мысль – поездка скоро закончится.

Пони вздрогнула и, взглянув на дверь, выругалась. Ну кто, скажите на милость, просил этого земнопони быть таким наблюдательным? И что ей теперь делать?!..

---

Лаймстоун, не придумав ничего лучше, осталась сидеть в коридоре. Разве что отошла на приличное расстояние от двери, ведущей в комнату отдыха, а заодно и центр управления поездом. Во всяком случае, все выглядело именно так. Расчет кобылки был на то, что кто-нибудь из обслуживающего персонала откроет дверь, зазевается, а она проскользнет внутрь. Благо в фильмах подобное всегда срабатывало, а раз так, то и в жизни должно. Вот только, как назло, коридор оставался пуст и безмолвен. Спустя пару минут, она начала насвистывать какой-то беззаботный мотивчик, покачиваясь из стороны в стороны. Хорошее настроение вернулось было к пони, которая сейчас представляла себя заклинательницей змей, но ненадолго. Стоило только поднять взгляд к потолку, где отражалась сама Лаймстоун, как ее вновь посетили мрачные мысли. Если ничего не получится, то она останется одна в незнакомом гигаполисе, где ей придется насвистывать в надежде на милостыню. Пони встала и прошлась по коридору из одного конца в другой, пытаясь совладать с невеселыми думами и убедить себя, что добьется цели и даже урчащий желудок не станет ей помехой в этом деле.

Окончательно потеряв терпение, Лаймстоун все же вышла в соседний вагон и, увидев уже немолодого мужчину в черной форме, что о чем-то беседовал с девушкой как минимум вдвое младше него, крикнула:

— Эй, а вам не надо пойти отдохнуть?

Оба собеседника вздрогнули, после чего девица, что-то пискнув, скрылась в купе. Мужчина же, бросив на жеребенка осуждающий взгляд, направился в противоположную сторону.

— Эй! Я ведь серьезно! – крикнула пони вслед, но никакой реакции не последовало. – Блин! Да что ж за день-то такой?!

Ей никто не ответил. Ну а учитывая, что следующий работник придет аккурат к тому моменту, когда маленькая пони умрет от голодной смерти, ничего не оставалось, как увязаться следом. А вдруг представится возможность завладеть заветным пропуском?

Зайдя в соседний вагон, пони чуть не налетела на пожилую женщину, которая даже в салоне поезда была одета в куртку бордового цвета. Кобылка было подумала, что у старушки попросту нет нормальных вещей, вот она и ходит так, но потом заметила в руках у той кружку, от которой шел пар. Очевидно, женщину попросту знобило.

В конце вагона стоял проводник, который строил глазки очередной девушке. По мнению Лаймстоун, именно что строил, так как заливисто смеялся над всем, что говорила собеседница, после чего расточал комплементы.

Подобное пони вполне устраивало. Нет, не комплименты, хотя от них она бы тоже не отказалась, а то, что кондуктор отвлечен.

— Извините, — обратилась пони к старушке.

Пожилая женщина перевела взор на юную кобылку, и морщины у нее на лице разгладились, а на губах появилась улыбка:

— Что тебе, маленькая?

«Ну вот! Опять маленькая. Как же надоело…» — вслух же жеребенок назвала свое имя и поинтересовалась, как поживает старушка, при этом косясь в сторону проводника — вдруг уйдет.

Бабулька, поохав и поахав, начала рассказывать о том, что ей уже седьмой десяток и она собралась приехать на день рождения внука, которого не видела долгих шесть лет из-за ссоры с сыном, но не сможет приехать вовремя из-за неожиданной поломки.

Лаймстоун, услышав это, грустно опустила уши, ведь она собиралась еще сильнее задержать поезд, но от плана своего отступаться не стала и произнесла:

— Это все очень-очень грустно. А я вот, чтобы сесть на этот поезд, пробежала почти всю Австралийскую Аркологию на своих четырех и, оказавшись тут, проспала целые сутки, а теперь…. Теперь меня мучает жажда, — пони с надеждой посмотрела на кружку в руках женщины.

Конечно, план был рисковый и все вполне могло закончится тем, что любезная старушка выльет содержимое кружки пони на голову, но риск – дело благородное.

Пожилая женщина посетовала на то, что маленькие дети подвергаются столь суровым испытаниям, после чего отдала жеребенку кружку со словами, что чай очень горячий.

Лаймстоун, поблагодарив старушку и сказав, что чуть подождет, прежде чем пить, быстро направилась в сторону мужчины в черном костюме. Ведь не только чай был горячим, но и сама кружка. И как бабулька ее только в руках держала?

Поравнявшись с мужчиной, что продолжал осыпать собеседницу комплиментами, пони покачнулась, дабы все было естественно, и плеснула содержимое чашки на спину сотруднику поезда.

Реакция не заставила себя долго ждать. Мужчина завертелся волчком и, изрыгая проклятия, скинул с себя сначала пиджак, а после недолгих усилий и рубашку. Последнюю он практически сорвал, и во все стороны полетели пуговицы. Следом полетела и майка, оголив торс с «кубиками» мышц.

Пони, которая пусть и ожидала реакции, но все же не такой, испуганно попятилась. Как оказалось, не зря, потому что, перестав крутиться на месте и немного придя в себя, мужчина посмотрел на Лаймстоун налитыми кровью глазами и проревел:

— Ты! Какого хрена ты творишь?!

Пони, которой даже не пришлось изображать испуг, заговорила:

— Простите, я очень устала и оступилась…

— Я тебе сейчас уши оторву, чтобы не оступалась! – не унимался мужчина, но на помощь пришла старушка, которая, подойдя, стала отсчитывать «здоровенного лба» за то, что запугивает ребенка. Сама же пони припала к земле, делая вид, что ее всю трясет, а на деле полезла в карман пиджака грубияна, надеясь, что именно там лежит заветный пропуск, и не прогадала. К счастью, взрослые видели лишь то, что хотели увидеть: испуганного и провинившегося ребенка, ожидающего наказания, а потому решили выяснить отношения между собой, что Лаймстоун более чем устраивало.

Поднявшись, пони стала медленно пятиться по коридору и, отойдя на достаточное расстояние, резко развернулась и выбежала из вагона.

---

— Это был последний раз, когда я тебя послушал! – резко произнес Ник, складывая грязное белье в пакет.

Впрочем, в случае с юным Фолкнером «складывать» было слишком громким словом. Он попросту скомкал тряпки и недовольно поглядывал на сестру, что предложила заработать пару кредитов. И, конечно же, в столовой им отказали. Причем Ник-то спокойно отнесся к отказу, ибо не горел желанием работать на кухне. Наработался еще в приюте.

Но вот Агнес — она этого так не оставила, и, к вящему сожалению мальчика, вместо того, чтобы отослать двух докучливых детей прочь, им предложили попытать счастья среди обслуживающего персонала. И вот, Ник ходит по вагонам, забирая грязное белье, а Агнес выдает пассажирам чистое, при этом улыбаясь всем и каждому, вот прямо как сейчас.

— Физический труд — он облагораживает, — заметила девушка.

— Угу. И превращает разумное существо в неразумное. В обезьяну, — мальчик, выходя из купе, задел локтем сестру, но та не придала этому значения.

— Все люди работают, — отозвалась Агнес, вручая пассажирам свежее белье, после чего выбежала следом.

— Ага. И выглядят, как зомби… Это я не вам, — поспешно произнес юноша, увидев, как нахмурился обитатель следующего купе – пожилой старичок с бледной, как у вампира, кожей.

Вопреки ожиданиям, старшая сестра не одернула брата, как обычно делала, а лишь рассмеялась:

— Когда бегаешь по нижним районам Аркологии в попытке найти нужный адрес, то будешь выглядеть даже не как зомби, а как привидение.

— Значит работа – отстой, — безапелляционно заявил Ник, потянувшись было за постельным бельем, но в следующую секунду отдернул руку. – Фу! Ну и запах!

Старичок нахмурился лишь сильнее и что-то начал бормотать себе под нос, но слов было не разобрать.

— Ник, вот это было грубо! – сказала Агнес. – Ты ведь сам говорил о том, кем хотел стать, а не разбив яйца, омлет не приготовишь.

Агнес не знала, что именно имела в виду: отношение брата к его нынешней работе или высказывание о зомби. Хотя надо признать, от постельного белья пожилого человека и впрямь шел неприятный запах.

Ник уже собирался сказать, что ни один уважающий себя меценат не занимался такими глупостями, как стирка грязного белья гадко пахнувших стариков, как из громкоговорителей раздался голос машиниста. Ну или капитана поезда — юноша не особо был силен во всех этих терминах. Зато сказанное заставило мальчика нервно поежится и испуганно посмотреть на сестру:

— Уважаемые Ник и Агнес Фолкнер, пройдите, пожалуйста, в первый вагон, спасибо.

— Думаешь это… — девушка нервно сглотнула, не в силах продолжить, но это и не требовалось.

— Да нет, — отмахнулся мальчик, хотя был уверен, что именно поэтому их и позвали. – Какой-нибудь старый козел наябедничал на меня, вот и все.

Ник с удовольствием бросил перепачканное белье на пол:

– Сами стирайте свою грязь!

С этими словами юноша выбежал в коридор, а Агнес, не забыв принести извинения пожилому человеку, пошла следом. На душе у нее скребли кошки. Они ведь почти добрались до своей цели, и тут выясняется, что все, последняя остановка? Девушка жалела, что под рукой не было верного шокера. Пусть бежать с поезда и некуда, но с ним она чувствовала себя спокойней.

Ник же явно по этому поводу не переживал и чуть ли не вприпрыжку бежал по вагону, так что пришлось загнать страхи поглубже и постараться не отставать.

В первом вагоне их встретил Брейберн, вот только в этот раз он не улыбался и вместо приветливых слов произнес только:

— Прошу за мной.

Подобное отношение лишь укрепило веру Агнес в то, что о них сообщила директриса приюта и сейчас их ведут в… импровизированную комнату для допросов, например. Где и продержат до прибытия на станцию, а уже там упакуют в коробки и отправят обратно в Австралийскую Аркологию. Возможно, в более спокойной обстановке девушка и нашла бы доводы против, но не сейчас. Потому что мечта, ее мечта, готова была рассыпаться на сотни осколков в любую минуту.

Ник первым вбежал в купе, которое, судя по всему служило некой комнатой отдыха – мягкий ковролин под ногами, обеденный стол в центре комнаты, живописный пейзаж за окном, головизор на всю стену и параллельно ему пара двухъярусных коек. Плюс какой-то большой пульт. Юноша даже призадумался, почему так мало постелей, ведь людей, работающих на поезде, гораздо больше. Впрочем, об этой тайне Ник мигом позабыл, когда увидел сидящую в противоположном конце комнаты хорошо знакомую серую земнопони. А рядом — двух взрослых людей. Мальчик нервно сглотнул:

— Лайрис, ты опять что-то сломала?

Ник ожидал, что его извечная соперница огрызнется и ответит каким-нибудь ехидным замечанием, но вместо этого она вздрогнула и отвела взор. Это на нее было не похоже.

Ник собрался уже спросить, что случилось, как подал голос рыжеволосый мужчина с пышными усами, стоящий справа от пони:

— Спасибо, что столь быстро откликнулись на призыв, мистер и мисс Фолкнеры, — мужчина улыбнулся в усы, вот только Нику казалось, что это явно была не шутка. Мальчик обернулся и перехватил удивленный и растерянный взгляд старшей сестры.

— Простите, что-то случилось? – девушка решила зайти издалека и немного потянуть время, как в кино.

— Случилось, — мужчина обвел детей тяжелым взглядом, остановившись на Лаймстоун. Впрочем, старания пропали втуне. Пони, прижав уши к голове, пристально смотрела в пол, будто бы пытаясь найти там объяснения, ну или хотя бы ответы. – Как я понимаю, вы путешествуете вместе с племянницей Брейберна Бженчишчикевича и приходитесь ей близкими друзьями?

Агнес, как будто обухом ударили. Брейберн — дядя Лаймстоун? Девушка посмотрела на брата, но тот лишь пожал плечами. Очевидно, он тоже ничего не знал. Таращиться же на земнопони, стоящего позади, девушка посчитала не самой лучшей идеей, а потому лишь кивнула.

— Что ж, это все упрощает… ну или усложняет, тут уж с какой стороны посмотреть, — усач, выждал паузу, явно ожидая наводящих вопросов, но Фолкнеры безмолвствовали, а потому продолжил. – Ваша спутница совершила злостную диверсию…

— А бывают не злостные? – Ник, у которого на душе было неспокойно, выдавил из себя слабую улыбку, пытаясь свести все к банальной шутке. Не вышло.

— Бывают, — мужчина слегка кивнул. – Когда малые дети перебивают взрослых, говорящих о важных вещах. Но собрались мы тут не ради того, чтобы учить друг друга манерам. Пони-синтет обокрала одного из наших сотрудников, проникла в служебное помещение, где повредила панель управления. Ну и попыталась сбежать.

Агнес подавила желание спросить Лаймстоун, правда ли это. Ведь несмотря на слова Ника, девушка до конца не верила, что их спутница злостная хулиганка. Но судя по опущенным ушам и явному нежеланию пони встречаться с кем-либо взглядом, это было правдой.

— Все… — девушка сглотнула, – все очень плохо?

Мужчина погладил усы:

— Настоящая катастрофа. Она сломала музыкальный автомат и кофеварку!

После этих слов наступила гнетущая тишина, которую вскоре нарушил смех Ника Фолкнера. Юноша даже пытался что-то сказать, но из-за приступа смеха ему это не удалось.

— Вот вам ха-ха, а у нас форменная катастрофа. Как же мы без кофе-то?

Агнес, в отличие от брата, даже не улыбнулась.

— Что мы можем сделать?

— Что можете? – мужчина задумчиво посмотрел на девушку, затем взглянул на наручные часы. – Мы приедем к месту назначения через три часа, и мне бы очень хотелось, чтобы оставшееся время прошло без происшествий. Это и без того был сложный рейс.

— Лайрис – гроза кофеварок! – со смехом выкрикнул мальчик, у которого из глаз покатились слезы.

Сама же виновница торжества вжалась в стул, и ей явно было не до смеха. Поэтому Агнес толкнула брата плечом и одними губами произнесла:

— Это не смешно.

Тот удивленно посмотрел на сестру, но через секунду снова зашелся смехом.

— А если бы так смеялись над тобой те, кого ты считаешь друзьями?

Смех Ника очень быстро перешел в кашель, после чего стих. Бросив на сестру укоризненный взор, юноша молча вышел из купе.

— Юная кобылка, вы свободны или предпочитаете остаться тут, с нами и следами своего вандализма? — не глядя на пони поинтересовался усатый мужчина.

Эти слова послужили катализатором для Лаймстоун, и она, резко вскочив со стула, побежала к выходу. Но при этом запуталась в ногах и упала бы, не подхвати ее девушка. Впрочем, благодарить пони не стала и, отдернув копыто, выбежала вслед за Ником. Агнес же, прежде чем пойти за своими спутниками обернулась:

— Спасибо… спасибо за… за…

— За то, что не выкинул земнопони из поезда? – закончил рыжеус. – Это физически невозможно.

— Проследите за своими спутниками, мисс Фолкнер, — подал голос второй сотрудник поезда. — Что-то мне подсказывает, ваш брат такой же хулиган, как и Лаймстоун.

Агнес промолчала. И не потому, что ей нечего было сказать в ответ, а чтобы лишний раз не провоцировать работников поезда. Да и в глубине души она понимала, что второй мужчина прав и Ник с радостью что-нибудь разобьет, сломает или кому-нибудь нагрубит.

На выходе из купе девушка хотела было сказать спасибо Брейберну за то, что тот представился дядей Лаймстоун, но жеребец слегка качнул головой и прошептал:

— Будьте вместе. Я вас навещу.

Агнес, кивнув, поспешила нагнать своего брата и одну серую земнопони, с которой предстоял тяжелый разговор…

Глава 06: Важный урок

После инцидента в первом вагоне трое беглецов ютились в купе Лаймстоун, где и без того было изрядно тесно. Соседи серой поняши, найдя новых жертв в лице Агнес и Ника, обрушили на Фолкнеров целую лавину вопросов, и если девушка рада была поболтать о себе, то ее брат отвечал односложно, а то и вовсе молчал. Сама же виновница торжества откинулась на спину и смотрела в потолок, отказываясь общаться в принципе.

Да, Брейберн сказал, что им стоит держаться вместе, и Агнес, логично рассудив, предложила подождать пожилого жеребца в купе серой земнопони. Конечно, стоило бы сообщить ему об этом, но девушка верила, что их новообретенный друг очень быстро догадается, где они могут быть. Так и произошло.

По прошествии получаса появился Брейберн, который молча поманил нарушителей спокойствия копытом и вышел. Вид у земнопони был подавленный. В добрых глазах затаилась грусть, а на мордочке отражалась вся тяжесть прожитых лет.

Девушка, идя за жеребцом, пыталась расспросить, что случилось, но тот решил вести себя как Лаймстоун и попросту игнорировал вопросы Агнес. Когда же они пришли в вагон-ресторан, желтый земнопони бросил:

– Занимайте столик, я через пару минут подойду.

С чем и отошел общаться с официантом.

— Какой-то он мрачный, — косясь в сторону Брейберна заметил Ник. – Думаешь, ему тоже влетело из-за выходки Лайрис?

— Я вообще-то тут, Фолкнер, — буркнула пони.

— Оно разговаривает! Агнес, ты видела? Нет, ты видела?! Оно разговаривает!

В голосе девушки слышалась усталость:

— Ник, прекрати.  Лайрис… да что ж такое! – мальчик с этой оговорки зашелся смехом. — Лаймстоун могла иметь вескую причину, чтобы так поступить.

Агнес многозначительно посмотрела на пони, ожидая, что та расскажет, зачем учудила глупость с кофеваркой. Но вместо этого земнопони отвела взор.

— Ага, она хотела послушать музыку, заварить кофе и посидеть в кресле, чтобы прикинуться главной, как делала в приюте. Но копыта у нее из попы растут, вот все и поломала, — посмеиваясь, отозвался юноша.

— Да, так и было, — не глядя на своих спутников, тихо произнесла Лаймстоун. По мнению Агнес, слишком тихо. И если она не успокоит брата, то дело может дойти до копытоприкладства.

— Может хватит собачиться? – спокойным, как показалось самой девушке, тоном произнесла она, вот только реакция спутников оказалась неожиданной. Ник прикусил язык и приложил ладонь ко рту, морщась. Лаймстоун же взглянула на Агнес так, будто видела ее впервые в жизни. И пусть это был далеко не тот эффект, на который она рассчитывала, но, во всяком случае, ее теперь слушают. – Всю дорогу вы только и делаете, что ругаетесь или издеваетесь друг над другом, словно трехлетние дети. Ник, Лаймстоун, вы малые дети с задержкой в развитии или самостоятельные молодые люди?

Кобылка и юноша переглянулись, после чего произнесли: «Взрослые».

— Ну раз взрослые, так и отвечайте за свои поступки. В противном случае… — девушка понятия не имела, что сделает тогда. Но, как известно, у страха глаза велики, и раз уж она завладела вниманием своих спутников, то пусть те сами и придумают возможные кары от Агнес.

— А я… — начал было Ник, явно желая предстать весь в белом.

— А ты, — перебила девушка, — не закончил свою работу.

Юноша удивленно захлопал глазами, но вскоре понял, к чему ведет сестра.

— Фу-у-у! Ты же не имеешь ввиду?... Фу-у-у-у!

— Ник, грязные вещи сами себя не постирают.

— Да, но Лаймстоун и вовсе разнесла полпоезда! – предпринял мальчик очередную попытку, но сестра была неумолима.

— Мы с ней все обсудим, а у тебя есть дела поважнее.

Ник бросил ненавистный взгляд на пони, будто она была виновата в необходимости забирать грязное белье из вагона, после чего направился к выходу с недовольным ворчанием. Как подозревала Агнес – придумывал обидное прозвище для сестры-тирана.

— Брейберн сказал сидеть всем вместе, — подала голос Лаймстоун, что водила копытом по столу.

— Я Нику все расскажу, — пообещала девушка. – Кроме того, я думаю мы обе знаем, зачем мистер Бажончекевич хотел нас собрать.

Голос за спиной заставил ее вздрогнуть:

— Бженчишчикевич, — пожилой жеребец, поставив на стол поднос с четырьмя чашками чая и большой миской конфет, улыбнулся. – И зачем же я хотел вас собрать?

Лаймстоун поморщилась:

— Из-за меня.

Брейберн хмыкнул и, усевшись за стол, отправил себе в рот конфету, после чего молча предложил своим спутницам последовать его примеру. Обе отказались.

— Нет, девочки, я попросил вас прийти не поэтому.

— Нет? — удивленно воскликнули собеседницы, а Лаймстоун продолжила:

— Но ведь вы были таким мрачным, и я думала, это из-за меня.

— Преступление и наказание, стало быть? – задумчиво произнес Брейберн. – Кто-то один совершает какую-нибудь глупость, а окружающие начинают его порицать? Это мне напомнило одну историю, что произошла не так уж и давно. Лет десять назад.

— Ага, недавно, — фыркнула пони, для которой десять лет и были почти всей жизнью.

Жеребец шутливо развел копытами:

— Ну что я могу сказать? Для взрослых десять лет пролетают как одно мгновение, — перехватив взгляды собеседниц, земнопони рассмеялся. – Я, наверно, звучу сейчас как старый дед?

— Нет, все нормально, — соврала Агнес, которой не хотелось расстраивать единственного взрослого в этом поезде, отнесшегося к ним с пониманием. А вот Лаймстоун ни о чем подобном явно не думала и ответила утвердительно.

— Ну, хотя бы честно, – было непонятно, обиделся ли пожилой жеребец или принял это как данность. – Ну да так вот: жил да был один фурри, антропоморфный пес, которого звали Чарли. И ходила о нем дурная молва — мол, несчастья с собой приносит. Впусти его в дом, так он разобьет какой-нибудь ценный предмет, пожар случится или любезный хозяин с близкими людьми повздорит.

— Он на самом деле приносил неудачу или это были лишь слухи? – прервала рассказ Агнес.

— Кто знает. Даже сам Чарли не смог бы дать однозначный ответ. Но так или иначе, вскоре он стал всеобщим изгоем. Окружающие обходили Чарли по широкой дуге, а то и вовсе угрожающе трясли кулаками и требовали, чтобы он держался подальше. Родители прикрывали глаза своим детям на случай, если фурри их сглазит.

— Сволочи, — сквозь зубы произнесла кобылка.

— Или просто люди и синтеты, относящиеся предвзято к тому, кто от них отличается, – пожилой жеребец подмигнул Лаймстоун. – И вот однажды Чарли…

— Всех спас, — фыркнула пони. – Наслушалась я таких историй еще в при… у приемных родителей.

Кобылка наградила собеседников хмурым взглядом, ожидая упреков. Дескать до приюта у нее не было нормальной жизни, в то время, как и Агнес, и Брейберн много чего повидали за свою жизнь. Но нет, на ее оговорку никто не обратил внимание, продолжая обсуждать Чарли.

— Спас? Ну что ты. Как может синтет, что приносит несчастье, спасти всех? Нет, он не спас планету, юная мисс. И даже город спасти не смог. Да и как? То была уже поздняя зима, и он себе помочь был не в силах. Но кое-что он сделал. В ту пору в квартале, где проживал Чарли, стали пропадать люди. Примерно одного с тобой возраста, Лаймстоун.

— И он решил их спасти, дабы вернуть себе доброе имя? – с надеждой в голосе спросила Агнес.

— Доброе имя? Чарли? – пожилой жеребец усмехнулся. – Нет, мэм. Он собирался удрать, будучи уверенным, что и пропажу детей рано или поздно свалят на него. Присмотрев себе тяжело груженый фургон с продуктами, Чарли уже предвкушал, как он с ветерком окажется в другой части Гигаполиса, а заодно и набьет себе живот.

— Как-то слишком уж самонадеянно, — нахмурилась Агнес, которой перестал нравиться герой истории. – Его же поймают и всыплют по первое число.

— Скорей всего, так бы и произошло, да только Чарли не доехал до места назначения. Ему в очередной раз не повезло, — выждав паузу, жеребец продолжил. – Грузовик, что он себе выбрал в качестве транспорта, был закрыт не на один, не на два, а на целых три замка. Любой другой на месте Чарли нашел бы более легкую цель, но он посчитал, что раз уж начинает новую жизнь, то нечего идти на попятную при первой же трудности. Около часа он возился с замками, и наконец… отмычка сломалась. В отчаянье он ударил кулаком по железной двери и услышал то ли стон, то ли плач.

— Это были потерянные дети?

— Чарли именно так и подумал, — согласно кивнул Брейберн. – А учитывая, что он умел лишь создавать проблемы, ну или бежать от них, то он решил…

— Сбежать, – закончила Лаймстоун. – Правильный поступок.

— Как ты можешь?! – воскликнула девушка. – Там ведь могут быть дети, что нуждаются в помощи! А если бы одной из них была ты?

— Значит сама виновата. Этих детей кто-то похитил, и скорее всего, кто-то очень и очень плохой. Возможно, похитителей было несколько, а Чарли не Звездный Лорд, чтобы играючи раскидать плохих парней. Свою бы шкуру спасти после такого — и то хорошо.

Девушка отрицательно замотала головой:

— Я бы не смогла. Будь я на месте Чарли и знай, что в этом грузовике ты или Ник, то пошла бы на что угодно, чтобы вас вытащить.

Лаймстоун под суровым взглядом девушки отвела взор. Ушки кобылки прижались к голове, и она тихо что-то прошептала, но слов Агнес не услышала.

— Дамы. Давайте не будем ссорится из-за Чарли. Ему бы это польстило, но, право же, не стоит. Так вот, наш герой решает сбежать, но не на своих двоих, а на грузовике, куда он так неудачно пытался проникнуть. С помощью железного лома он разбил стекло и залез в кабину водителя, радуясь, что на шум не сбежалась половина округи. Угонщиком Чарли не был, но видел множество фильмов, в которых угоняли автомобили, и посчитал, что у него все получится, — Брейберн хмыкнул. – Не получилось. Нет, он вынул приборную панель и даже попытался соединить провода друг с другом. Почти правильно. Но когда он это делал, то выбил несколько искр, которые очень быстро переросли в пламя…

— Он сжег грузовик с детьми?! – воскликнула Агнес, чем привлекла внимание посетителей вагона-ресторана. Отчаянно краснея, девушка извинилась перед окружающими и заверила, что никто никого сжигать не будет, чем вызвала смех со стороны Лаймстоун.

— По счастью, нет. Чарли выскочил из машины, при этом страшно крича, чем привлек внимание. Люди оказались расторопными, и вскоре пламя было погашено. Но не то, что горело в глазах хозяина грузовика, который был внушительных пропорций дядька. Его подоспевший друг – и того больше. Чарли понимал, что если он ничего не предпримет, то ему светят тумаки и затрещины такой силы, каких он еще не получал, и потому сделал единственное, что было можно в такой ситуации.

— Наконец-то! – вздохнула Лаймстоун и повернулась к Агнес. – Он сбежал, как я и говорила.

— Нет, не сбежал, — хитро улыбнулся Брейберн, чем вызвал недовольное восклицание со стороны кобылки. – Он указал лапой на кузов грузовика и выкрикнул: «Из этой машины доносится детский плач!» Владельцы машины отшатнулись от Чарли, будто он был чумным, и нервно переглянулись. Стали переглядываться и прохожие. Поняв, что это его шанс, синтет стал говорить, что поэтому и хотел угнать машину, дабы спасти тех, кто в кузове. Это сработало, и в толпе раздался недовольный ропот, а вслед за ним — требования посмотреть, что внутри грузовика. Получив отказ, какой-то ушлый малый самостоятельно вскрыл замок на кузове и…

— Там были пропавшие дети, да? – перебила Агнес.

— И да и нет. Там действительно был человек в наручниках с синяком под глазом, но он, а вернее, она точно не была ребенком. Это была симпатичная девушка с белыми как снег волосами. Но самое странное было не это, а то, что, оказавшись в столь непростой ситуации, она не выразила и тени страха. Лишь спросила, чем это горелым пахнет. Когда ее освободили от наручников, пояснила, что владельцы грузовика — работорговцы, которые похитили ее и собирались продать. Пока местные жители высказывали свое недовольство путем нанесения тяжких телесных повреждений двум незадачливым, кхем, бизнесменам, беловолосой девушки и след простыл. Как, впрочем, и Чарли, который желал лишь одного: чтобы его оставили в покое.

— Эм-м-м, — задумчиво протянула Лаймстоун. – А зачем же он пытался угнать грузовик, если знал, что бесплатной еды не светит?

— Как он мне сказал – это был сиюминутный порыв, — жеребец немного помолчал. – Я не знаю, Лаймстоун, чем ты руководствовалась, когда учинила кавардак в комнате отдыха. Был ли то сиюминутный порыв, продуманная акция, а может быть, просто хулиганство, но об одном я тебя спрошу: оно того стоило?

Кобылка перевела взгляд с Агнес на Брейберна и обратно. Пожевав нижнюю губу и мысленно сосчитав до десяти, она заговорила. Вот только это было явно не то, что рассчитывали услышать ее спутники:

— Мои приемные родители говорили, что никогда не бросят меня. Что они всегда будут рядом и позаботятся обо мне. Они не сдержали обещание. Сначала они оставили меня в магазине. Столь большом, что по нему можно было бродить часами, как по музею. И я бродила. Час, два, три… Я не знаю, как долго это длилось, но меня нашел один из охранников и вернул семье. Они были счастливы меня видеть. Потом меня записали в секцию по рисованию и на третий урок за мной никто не приехал. Я просидела пару часов в холле, а потом решила вернуться домой самостоятельно. Дорога заняла у меня часов шесть, а может и больше. Я не помню. Они снова были счастливы меня видеть, но уже не так, как в первый раз. В третий раз они оставили меня в «Этлингере» и уже за мной не возвращались. Я попыталась сбежать, но у меня не вышло. Тогда приемные родители приехали в приют и сказали, что мое место теперь тут. В этот раз они смотрели с недовольством. И я тому была причиной, — глаза пони противно защипало, но она нашла в себе силы, чтобы закончить. – Надеюсь, когда ты найдешь свою маму, ее улыбка будет искренней.

Пони резко встала из-за стола и побежала в сторону выхода. Ее нагнал голос Агнес, умоляющий остановиться, но Лаймстоун предпочла не слушать и выскочила за дверь.

Девушка хотела было бежать следом, но Брейберн произнес «не стоит», чем ввел девушку в замешательство.

— То есть как это не стоит? Она…

— Сейчас расстроена, и если ты к ней подойдешь и скажешь, что все нормально, то это будет значить, что ты не уважаешь ни ее саму, ни ее мнение.

— Но ведь это вы заставили Лаймстоун думать, что она виновата! – девушка едва не сорвалась на крик.

— Нет, — голос жеребца оставался на удивление спокоен. – Она сама прекрасно понимает, что поступила неправильно, какими бы мотивами не руководствовалась. Ну сама посуди, что, если бы твоя подруга сломала не музыкальный центр, а систему фильтрации воздуха?

Девушка медленно опустилась на стул. На ее лице отразилась душевная борьба. С одной стороны, хотелось заступиться за юную кобылку, но с другой, она ведь и впрямь поступила нехорошо и могла подвергнуть опасности жизни всех пассажиров на этом поезде.

— Сейчас твоей подруге надо все хорошенько обдумать, — пожилой жеребец отправил в рот очередную конфету, чем вызвал раздражение у девушки. Умничает тут, учит жизни и при этом внаглую ест!

— Нет! – резко произнесла Агнес. – Одиночество принесет лишь страдание!

В глазах девушки промелькнула застарелая боль. Пожилой жеребец хотел было сказать успокаивающие слова, но ему не дали и рта раскрыть.

— И Лаймстоун она… она хорошая пони, а вы о ней ничего не знаете!

Не дожидаясь ответа, девушка выбежала из вагона-ресторана.

Пожилой жеребец, глядя вслед Агнес, тяжело вздохнул.

— Может быть, ты и права. А может быть… — закончить Брейберн не успел, охваченный очередным приступом кашля…

---

…Агнес далеко не сразу смогла найти Лаймстоун. Той не было ни в ее собственном купе, ни в туалетных кабинках. Девушка уже стала думать, что пони решила довести дело до конца и окончательно разломать панель управления в комнате отдыха, как ее внимание привлекли знакомые голоса.

— …такая умная, то помоги! – голос принадлежал Нику и, какая неожиданность, сквозил раздражением.

— Дай подумать…. – а это уже была Лаймстоун. – Не-а. Это твоя работа, вот и делай ее сам.

— Тебе что, сложно?

— Смотри – копыта.

Агнес пусть и не видела этой импровизированной сцены, но готова была поставить десять тысяч кредитов против банановой кожуры, что кобылка при этих словах ехидно улыбалась.

— Ну а у меня – руки! – не унимался младший брат.

— Вот и работай руками.

— Аргх, хоть раз в жизни бы помогла.

— Я и помогаю – оказываю тебе моральную поддержку. Правда здорово?

— Угу, зашибись…

Агнес потянулась к ручке двери, но та открылась с другой стороны.

— А, привет Агнес, — без энтузиазма произнес юноша. – Можешь отойти с дороги? Я тут работать пытаюсь… в отличие от некоторых.

— Плохо работаешь. Опять все белье скомкал, — донеслось из-за спины Ника.

Мальчик закатил глаза, но ничего не ответил и прошел к следующему купе. Вслед за ним выбежала кобылка, на мордочке которой играла самодовольная ухмылка.

— Привет, Агнес, — машинально ответила Лаймстоун и последовала за Ником.

— Эм… Лаймстоун, ты в порядке?

Пони сделала еще несколько шагов, прежде чем остановиться, и какое-то время стояла молча. Агнес собралась было подойти к жеребенку и приобнять ее, но та, либо почувствовав это, либо просто придя к каким-то выводам, обернулась и с улыбкой произнесла:

— Да. Все ништяк, — после чего зацокала вслед за юношей.

Улыбка на мордочке пони выглядела натянутой, но уточнять Агнес не стала. Вот приедут в Европейский Гигаполис, тогда и можно все обсудить. И будто по заказу раздался голос из громкоговорителя:

— Уважаемые пассажиры, через полчаса мы прибываем на внешний вокзал Европейского Гигаполиса. Спасибо, что были с нами на протяжении этого долгого путешествия, и всего вам самого наилучшего.

— Мы еще не доехали, а они уже от нас избавляются. Вот это сервис! – раздался голос одной из пассажирок, молодой женщины в роскошном черном наряде и с переливающими всеми цветами спектра серьгами, будто бы она не на вокзал приезжает, а на бал.

Впрочем, Агнес на это обратила внимание вскользь. Какая разница, как человек одевается, если он прав? Да и потом, были дела поважнее. К примеру, перехватить двух детей до того, как они опять куда-нибудь удерут или в очередной раз переругаются. А ведь девушке казалось, что в поезде они смогут решить все проблемы и приедут в Европейский Гигаполис как закадычные друзья…

---

Агнес собиралась как можно быстрее покинуть вокзал, на случай если руководительница приюта «Этлингера» сообщила о побеге двух детей. В полицию, сыскное агенство, а то и в Глобальную Ассамблею.

 Но, видимо, ее мечтам не суждено было сбыться. Лаймстоун по непонятной причине заупрямилась и сначала предложила забежать в столовую, потом стала очень медленно одеваться. Но когда Ник в привычной для него ехидной манере сравнил пони с ишаком, это возымело должный эффект.

Затем же их буквально у выхода перехватил Брейберн и предложил побыть их временным гидом, пока они не найдут жилье или своих родных. Девушка хотела было ответить отказом, но ее спутники, прекратив спор, восприняли это предложение с восторгом.

Странней всего было поведение Лаймстоун, которую задели слова пожилого жеребца в поезде, но сейчас она делала вид, будто ничего не произошло, и спрашивала, есть ли у того еще какие-нибудь увлекательные истории.

Агнес решила это никак не комментировать и, пробурчав нечто невнятное, вышла из поезда, оказавшись в толпе людей, которые, стараясь перекричать друг друга, создавали лишь еще больше шума. Кто-то размахивал плакатами с именами над головой, а были еще те, кто предлагал что-нибудь да купить.

Подобное сильно отличалась от вокзала в Австралийской Аркологии, где не было ни импровизированных лотков, ни толп встречающих. Все было достаточно тихо, спокойно и как бы выразился Ник – уныло.

Девушка вздохнула. Ей хотелось верить, что с Ральфом все хорошо и он из-за них не попал в неприятности.

«Как только обустроимся – непременно ему позвоню!» — пообещала сама себе Агнес.

Вот только спустя минуту эти мысли покинули голову девушки, когда к ней подбежала пара торговцев, один из которых предлагал красивые украшения, «чтобы на прекрасном личике вновь расцвела улыбка», а второй предлагал фиолетовый то ли фрукт, то ли овощ, что был размером с голову продавца, и последний обещал незабываемое наслаждение.

«Съев это, я испытаю такое же наслаждение, как Ник в поезде», — девушка уже собралась ответить вежливым отказом, как подал голос Брейберн:

— Она беженка.

Этих двух слов было достаточно, дабы торговцы ретировались в поисках очередной жертвы. Тот, что торговал странным фруктом, еще презрительно сморщился, отчего лицо человека стало напоминать его же товар.

Агнес, решив взять на вооружение слова пожилого жеребца, отвечала всем, кто пытался с ней заговорить, то же самое. После чего просто шла дальше, продолжая высматривать в толпе людей, которые могли бы выглядеть подозрительно, и вскоре взгляд девушки скользнул по двум, вне всяких сомнений, подозрительным синтетам.

Первой была невысокая антропоморфная кошка с кисточками на ушах и облаченная в короткую юбку и кожаную куртку. Но несмотря на достаточно фривольный наряд, вид у девушки был боевой, и она, подобно Агнес, провожала прохожих подозрительным взглядом. Рядом с ней была белая пони-единорожка с гривой двух цветов – розового и бледно-фиолетового. Малышка, подобно своей подруге, а может быть, приемной маме, была также одета в кожаную куртку и штаны, но, в отличие от спутницы, подобный наряд не придавал юной кобылке боевитости, а, наоборот, делал ее еще более милой. Будто бы маленький ребенок решил примерить на себя одежду родителей, дабы казаться взрослее, чем он есть. Единорожка, заметив, что ее с интересом разглядывают, улыбнулась во весь рот и помахала Агнес и ее спутникам. Фурри после этого слегка толкнула ногой свою спутницу и покачала головой. Пони вздохнула, и девушка, которую эта сцена несколько расстроила, помахала пони в ответ. Юная кобылка заулыбалась, а вот ее спутница наградила Агнес уничтожающим взглядом, и последняя посчитала за благо побыстрее миновать эту странную парочку.

Покинув вокзал и оказавшись наконец на свежем воздухе, Агнес с удивлением уставилась на представшую перед ней картину. Да, она читала, что другие Гигаполисы отличаются от Австралийского, и даже смотрела фильмы, где действие вроде как происходило в Европейском Гигаполисе, но все это меркло перед увиденным.

Вокзал не был частью огромного комплекса, как это было в родной Аркологии, а являлся отдельным зданием, обнесенным высоким забором, и патрулировался вооруженными людьми в форме. И пусть вид у этих мужчин, а порой и женщин, был суровей некуда, Агнес казалось странным таким вот образом афишировать себя. Другое дело там, дома, охрана хоть и присутствовала, но одевалась в гражданскую одежду, что делало из них настоящих шпионов… А еще позволяло избежать вопросов навроде «как пройти или проехать в нужное место», которые задавали приехавшие вместе с девушкой и ее спутниками пассажиры.

Но самое интересное было далеко не это, а то, что на расстоянии пары сотен метров возвышались дома-исполины, которые, по мнению девушки, строились безо всякого плана. Не то что огромный город-улей, где ей довелось жить.

От увиденного перехватило дыхание, но Агнес не взялась бы сказать, что именно это значило для нее. Город ей нравился? Нет, так сразу нельзя было сказать. Не нравился? Незнакомое всегда воспринимается предвзято, верно? Единственным верным ощущением девушка могла бы назвать «восхищение» или скорее «преклонение» перед столь внушительными зданиями, настоящими архитектурными произведениями искусства.

Исполины пленяли взгляд и манили своей неизвестностью. Вдруг Агнес почувствовала себя совсем крошечной, беззащитной. Теперь-то становилось ясно, почему Ральф так усердно пытался переубедить ее от поездки.

Деликатное покашливание, раздавшееся за спиной девушки, заставило Агнес вздрогнуть и оторваться от лицезрения открывшейся перед ней картины.

— Итак, юная леди, где вы планировали остановиться? – Брейберн с равнодушием взирал на серые громады домов, возвышающиеся впереди.

Как думала Агнес, наверняка бывал здесь не один раз. Да и не мог не бывать, будучи работником сверхскоростного монорельса.

— Нигде, — ответила девушка, и прежде чем пожилой жеребец начнет ее критиковать, как это делал Ральф, она продолжила. – Я думала объехать места, где может быть наша мама, а когда мы ее найдем – остановиться у нее.

Жеребец удивленно моргнул, затем еще раз, но озвучить свои мысли он не успел. Его опередил Ник:

— Это самый тупой план из всех, какие я слышал!

Лаймстоун кивнула:

— Вынуждена согласится с Ником. План – дерьмо.

Девушка недовольно поджала губы. Она столько все это планировала, узнавала, сколько женщин со схожим именем и фамилией проживают в Европейском Гигаполисе. Даже удалось выяснить их адреса, а тут на тебе!

— Но это быстро!

— Гигаполис огромен! – не сдавался младший брат.

— Спасибо, Ник, — девушка поморщилась, — а то я не знаю.

— Друзья, давайте не будем ссориться и бросаться резкими обвинениями, — Брейберн улыбнулся. – Это была долгая поездка и все мы устали с дороги. Поэтому предлагаю поискать место для ночлега. Заодно осмотрим достопримечательности, а маму поищем завтра. Вы как?

Ник и Лаймстоун и это предложение встретили одобрительно. Агнес же выдавила из себя улыбку, но самой ей хотелось расплакаться. Она старалась угодить брату и его извечной противнице, пыталась сгладить острые углы и помирить их, а те ее даже не поддерживают. Ни в чем! Ну ничего. Завтра она найдет маму, распрощается с Брейберном, не забыв поблагодарить, конечно, и они заживут как одна, пусть и небольшая, но счастливая семья. Осталось совсем чуть-чуть, надо лишь немного потерпеть…

Глава 07: Повод для беспокойства

Несмотря на сытный ужин в стилизованной под фургон забегаловке, настроение у всех присутствующих было ниже плинтуса. Виной тому были безуспешные поиски жилья, занявшие пять часов. Впрочем, Агнес была далека от того, чтобы упрекать Брейберна: усталость давала о себе знать, а тратить силы еще и на спор не хотелось. Лаймстоун с Ником и вовсе последний час молчали, и это было тревожным знаком. Разве что Брейберн не переставал говорить, что в следующем хостеле они получат еду и кров. Но несмотря на все старания пожилого жеребца, Агнес всерьез думала, что эту ночь им придется провести на улице или...

— А как насчет бесплатных ночлежек? – предложила девушка, как ей казалось, гениальную идею.

Ник скривился, Лаймстоун же взглянула на нее, как на умалишенную, а вот Брейберн задумчиво почесал затылок:

— Хм-м-м, если платные ночлежки переполнены, то что говорить о бесплатных? Там может статься такая ситуация, что люди и синтеты лежат в три ряда друг на друге, а это так себе перспектива.

Юноша после этих слов высунул язык от отвращения и сделал вид, что его сейчас стошнит, а стоявшая рядом с ним Лаймстоун в ужасе отшатнулась.

— Ну мы же не пробовали, — девушка пожала плечами и тут же пожалела об этом. Те отозвались ноющей болью, как будто рюкзак у нее был заполнен не одеждой, а кирпичами.

— Не пробовали, — согласился пожилой жеребец. – Но мне эта идея не нравится…

— Кто за то, чтобы попробовать? – Агнес подняла руку вверх, но и в этот раз ее инициативу никто не поддержал. – Ну же, или вы хотите ночевать под мостом? – мальчик и кобылка обменялись обеспокоенными взглядами, после чего поддержали предложение девушки. – Видишь, три голоса против одного.

— Да, тут вы меня сделали, непоседы. Но там будет то же самое, вот увидите… — жеребец вздохнул и стал выспрашивать у прохожих дорогу к ночлежке.

Агнес оказалась права, и всех четверых без лишних вопросов пустили в ночлежку, разве что попросили поставить инициалы в книге посещения. Вот только радоваться этой маленькой победе не хотелось, так как выделенное под ночлег помещение представляло собой просторную комнату, в которой полностью отсутствовала мебель, а все, что было, так это засаленные матрасы, устилавшие пол. Впрочем, просторным оно должно было быть по первоначальной задумке. Сейчас же помещение было переполнено синтетами и людьми, которые друг с другом то ли спорили, то ли просто переговаривались на повышенных тонах, что сразу навело на мысли о вокзале. Но если в последнем была система вентиляции, которая худо-бедно работала, то тут она либо не справлялась, либо была давно сломана. Что позволило новоприбывшим в полной мере ощутить аромат Европейского Гигаполиса.

Ник, зажав себе нос, прогундосил:

— Это был последний раз, когда я тебя послушался!

— Могло быть хуже, — ответила девушка, протискиваясь между недовольными постояльцами, что бросали в адрес Агнес грубые слова.

— Ага. Мы могли оказаться на улице, если бы действовали согласно твоему плану! – юноша, предпочитая смотреть вперед, а не себе под ноги, наступил на руку лежащего фурри-лиса. – Ой, извините.

— Ничего, — не открывая глаз ответил пострадавший. – Когда ты заснешь, я откушу тебе ухо, и мы будем в расчете.

— Видала! – воскликнув, Ник поспешил следом за сестрой и наступил еще на пару бездомных, которые пожелали юноше «долгих лет жизни и всяческого благополучия».

— Все будет хорошо. Никто тебе уши не отгрызет. Тебя просто припугнули, — не оборачиваясь, произнесла девушка, заняв небольшой свободный участок рядом с хлипкой деревянной дверью.

— Тебе откуда знать, не твои ведь уши! – Ник покосился в сторону лиса, и тот, будто бы зная, что на него смотрят, помахал лапой. Мальчуган ощутимо вздрогнул. – Не буду сегодня спать!

— Пф, Гигаполисы меняются, а Ник Фолкнер остается тем же, — пробурчала Лаймстоун, улегшись рядом с Агнес.

— Да иди ты, Лайрис, — беззлобно ответил юноша, усевшись рядом и обхватив ладонями плечи.

Брейберн присел рядом и протянул было копыто, чтобы приобнять юношу, но в последний момент передумал.

— Николас, так уж случилось, что вся моя жизнь прошла в дороге и я… кха-ха-ха! Про… кха… сти, — Брейберн начал шарить правым копытом в сумке, а левым зажимать себе рот, давя кашель. Хотя, по мнению Ника, это было лишним: не только желтый жеребец страдал от простуды в этом месте.

— Давайте я помогу, — мальчик потянулся к сумке пожилого земнопони, но тот отодвинул ее подальше от загребущих ручонок.

Ник, впрочем, не обиделся. Взрослые постоянно с ним так себя вели и не давали посмотреть на то, что хочется. С чего вдруг Брейберну отличаться?

Последний меж тем принял таблетки и сейчас, закрыв глаза, тяжело дышал. Дыхание вырывалось с хрипом. К счастью, это скоро прекратилось, и, не открывая глаз, жеребец произнес:

— Это тоже часть моего бытия: не доверять никому то, что составляет мою жизнь. В нашем случае это мой вещмешок.

— Да пофиг, — отмахнулся Ник, но раздался раздраженный голос, предлагающий болтунам заткнуться, который был встречен словами одобрения. Мальчик, поджав губы, решил, что больше не скажет ни слова, пока они не выберутся из столь негостеприимного места. А вот Брейберна это не смутило и, понизив голос до шепота, он произнес:

— Люди и синтеты везде одинаковы. И грубые слова нужны лишь для одного: чтобы их оставили в покое. Но вот что я скажу: тот лис тебя не тронет, а если и надумает какую-нибудь глупость, то сплю я чутко и в обиду вас не дам, — пожилой земнопони открыл глаза и со слабой улыбкой посмотрел на юношу. – Тебе нечего бояться… Не здесь. Так что закрывай глаза и постарайся заснуть, а я покараулю.

Мальчик кивнул и, устроившись поудобней, отвернулся. Он планировал притвориться спящим минут на пятнадцать, а затем открыть глаза и нести ночную вахту, чтобы его, сестру, ну и, наверное, эту противную Лайрис никто не потревожил сегодня. Но, конечно, уже через пять минут крепко спал…

…Громкий звук, напоминающий предсмертный вздох гигантского исполина, вырвал Ника из объятий Морфея. Открыв глаза, юноша испуганно огляделся. Агнес выглядела столь же ошарашено, Брейберн отнесся к этому как к само собой разумеющемуся и сейчас разминал затекшие конечности, а Лаймстоун продолжала беззастенчиво дрыхнуть.

Вслед за звуком раздался хриповатый голос из динамиков под потолком: «Дамы, господа, а также представители иных гендеров, благодарим вас за пребывание в «Безмятежной поляне» и надеемся, что мы с вами встретимся еще не раз».

— Еще не раз? – еще не окончательно проснувшись, спросил Ник.

— Это значит – с вещами на выход, шкет, — бросили рядом. Мальчик повернулся и к своему ужасу узнал вчерашнего лиса-грубияна. Тот тоже его узнал и, хмыкнув, бросил, — Да целы твои уши, целы. Там и есть нечего.

С этими словами фурри направился к выходу, ничуть не беспокоясь, что шагает буквально по головам еще не проснувшихся бездомных.

Мальчик на всякий случай пощупал уши.

Агнес стала будить Лаймстоун, которая лишь отмахнулась, чудом не попав девушке по лицу.

Брейберн же, проведя копытом по растрепавшейся гриве, покосился в сторону двери, рядом с которой все четверо спали, поморщился и, бросив «Я буду ждать вас на улице», направился к выходу.

Мальчик решил последовать примеру взрослого жеребца, ведь как только проснется противная серая пони, то они с Агнес начнут шушукаться и обсуждать свои женские дела. Да и зов природы давал о себе знать, вот только нигде не было таблички «туалет». Поднявшись, Ник едва не упал. Ноги затекли и не сразу согласились его слушаться. К счастью, сестра успела поддержать мальчика.

Убедив Агнес, что все в порядке, Ник неуверенной походкой направился к выходу, посматривая по сторонам на предмет насмешек или нападения. Что бы там ни говорил Брейберн, а юноша наслушался в приюте историй о бездомных, которые из-за жизни на улице стали злыми и жестокими. И мальчик был уже согласен признать истинность этих слов, как его взгляд зацепился за девушку.

Та сидела с закрытыми глазами, прислонившись к стене. Нос и правую бровь девушки украшали кольца-пирсинг, а одета она была в джинсы и полосатую кофту. Рядом с ней сидели два странных существа, больше всего напоминающие отъевшихся животных, но выглядевшие при этом не столь дико и отталкивающе, как это смотрелось по головизору.

Первое напоминало то ли хомяка, то ли мышь, если бы не фиолетовый цвет шерсти, которого попросту не бывает у этих зверей. Да и кончик хвоста был загнут, что было вроде как несвойственно грызунам. Во всяком случае, исходя из того, что знал и видел сам Ник. Второе же выглядело как розовый шар с крохотными ручками и ножками, а еще такими же большими, как у пони, глазами. И сейчас, скинув серую куртку, которой они были накрыты, эти два странных существа потягивались со сна. Тот, что в форме шарика, и вовсе достал из кармана импровизированного одеяла расческу и стал укладывать волосы в нечто, напоминающее чуб.

Юноша не удержался и подошел поближе, дабы рассмотреть этих странных существ, а если повезет, то и погладить. Но стоило ему оказаться от зверушек на расстоянии в пару шагов, как подала голос «спящая» девушка:

— Выход в противоположной стороне.

— Я просто хотел… — начал было Ник, но осекся, когда девушка открыла глаза. Они у нее были разного цвета – голубой и карий.

— Потискать? Пнуть? Взять себе? – в голосе девушки звучала сталь, но закаленный на спорах с Лайрис мальчик и не думал идти на попятную.

— Угу. Зажарить и съесть! Посмотреть я на них хотел.

После слов Ника, розовый зверек накрылся курткой с головой, а фиолетовый хомяк, загородив друга, зарычал. Девушка же поднялась в полный рост и, уперев руки в бока, нависла над Ником, что в ее случае не составляло труда – ростом она была на голову выше юноши:

— Смотри, что ты наделал! Сказала же, вали на выход.

Хотелось в ответ нагрубить и попрекнуть собеседницу, что та первая себя начала так вести, но глядя на испуганных зверьков, раздражение улетучилось, и, опустив голову, Ник произнес:

— Прости. Я правда не хотел никого пугать, — после этих слов розовый зверек вылез из своего убежища и с любопытством взглянул на юношу. – Я никогда не видел таких как они, и хотел познакомиться.

Девушка перевела взгляд с мальчика на своих то ли питомцев, то ли друзей и обратно, после чего с раздражением произнесла:

— Ну да, конечно, не видел. И о «Шоу покемонов» слышишь первый раз, да?

Юноша вздрогнул. Он не только слышал об этом шоу, но даже видел несколько серий – это была завораживающая и одновременно пугающая картина, когда несколько разноцветных существ дерутся друг с другом до тех пор, пока один из них не упадет. Вот только в тех сериях, которые он видел, покемоны не были похожи на милых зверят. Там были каменные монстры, ожившие растения, а то и вовсе динозавры. Впрочем, вскоре Ник пересилил себя и перестал смотреть шоу, где во главе угла было бессмысленное насилие. Ему потасовок с Лайрис хватало. По этой же причине он не смотрел сериал о пони. Наверняка и там разноцветные лошади друг друга мутузят, учитывая характер серой язвы.

— Нет. Я слышал о нем, — не став вдаваться в подробности, ответил Ник и посмотрел девушке в глаза. – Но не знал, что они оттуда.

— О, они не оттуда. Они оказались на улице, то ли будучи выброшенными, то ли сбежав из дома, как ты или я, — собеседница ухмыльнулась.

«Сбежала из дома? Из любящей семьи? От мамы?» — в голове Ника это не укладывалось. Ладно, он — поддался на уговоры Агнес и сбежал из приюта, но ведь не просто же так, а тут такое?

— Ага. Любимой, — мальчик повторно вздрогнул, не заметив, как озвучил свои мысли вслух. – То не делай. С этими не общайся. Сиди дома, учись и прекрати уродовать лицо! – девушка попыталась придать своему голосу взрослые интонации, но получилось у нее не очень, отчего Ник хихикнул. Впрочем, его собеседница оценила это превратно. – Ага. Мне тоже показалось это забавным. Настолько забавным, что я ушла. Ни забот, ни правил, ништяк.

— И спать в хлеву, — ехидно отозвался Ник.

Собеседница, впрочем, не смутилась, ну или сделала вид:

— Как и ты, потеряшка.

— Неа. Я не терялся. Я… мы ищем маму.

Девушка захихикала:

— Ну надо же, детективное агентство «Сопляк и его команда» разыскивают маму. В полицию не пробовали обратится?

— Пока нет, — и прежде чем в ответ раздалась очередная колкость, Ник добавил. – Мы тут только первый день. Из Австралийской Аркологии приехали.

Эффект был сравним с разорвавшейся бомбой. Девушка ошарашено смотрела на своего собеседника и явно не могла подобрать нужных слов. А вот покемоны, явно придя к какому-то соглашению, подошли к мальчику, и розовый шарик обнял Ника за ногу, в то время как его приятель настороженно поглядывал на незнакомого человека.

Перенек аккуратно присел на корточки и робко погладил розового покемона, ожидая, что тот в ужасе отшатнется. Но нет, тот принялся ластиться, мурлыкая себе под нос набор странных звуков, которые юноше ни о чем не говорили.

Девушка, явно придя в себя, повысила голос:

— Джигги! Оставь его в покое, он ненормальный.

Розовый покемон отстранился, как казалось, с разочарованием. Ник же недовольно буркнул:

— И вовсе я не ненормальный.

— Ко-о-о-онечно, — протянула девушка. – Говори себе это почаще и, может быть, начнешь верить.

Мальчик собирался было вступить в очередной спор, но за спиной раздался голос Агнес, предлагающей идти на выход. И все же, несмотря на грубый тон девушки и ночёвку в не самом приятном месте, Ник сейчас пребывал в приподнятом настроении. Пусть безымянная девчонка и сбежала из дома, но она заботилась о других. А раз так, то не все бездомные – плохие люди и синтеты.

Юноша покосился на Лайрис, что шла рядом и ехидно ухмылялась.

Не все, но большинство.

---

— Сначала они требуют, чтобы мы вели себя как взрослые, а затем поступают с нами как с глупыми детьми, — Лаймстоун недовольно ударила копытом по столу, и проходящая мимо официантка безразличным тоном произнесла, что если на мебели окажутся характерные вмятины, то пони все оплатит. – Вот! И тут произвол.

Ник вынужден был признать правоту серой земнопони, пусть и не вслух. Такого удовольствия он ей не доставит. Но до чего же обидно! Битый час сидеть в кафешке, в то время как Агнес и Брейберн разъезжают по городу в поисках приключений… ну а еще мамы, да.

— Пятьдесят кредитов и сидите до ночи… А знаешь что? Наплевать. Я ухожу, — и пони действительно встала из-за стола, но Ник схватил ее за переднюю ногу. В следующий миг он разжал хватку, и его щеки тронул легкий румянец. Признаваться в том, что оставаться одному было попросту страшно, Ник категорически отказывался, но и молчать было нельзя. Пришлось импровизировать:

— Нам сказали быть здесь!

— Ой-ой-ой, когда это нарушитель устоев стал таким паинькой? Если бы сейчас Лена Окстон тут появилась, то она бы тебя не узнала, пай-мальчик.

Слова серой земнопони задели за живое. Но вместо того, чтобы бросить грубость в ответ, а то и вовсе устроить драку, в которой, скорее всего, Лайрис возьмет верх, юноша сложил руки на груди и с мрачной решимостью произнес:

— Хорошо, идем.

— Идем? – недоверчиво переспросила пони, после чего на мордочке заиграла заговорщицкая улыбка. – Вот это совсем другой разговор! Пошли.

Лаймстоун подошла к официантке и расплатилась, заверив ту, что не оставила на столе никаких царапин, помимо тех, что там уже были. Когда дети оказались на улице, то Ник не выдержал и спросил:

— Так куда мы идем?

Пони встала как вкопанная, а затем медленно обернулась. Ее мордочка ничего не выражала, хотя в глазах был странный блеск. А может быть, это был отблеск от вывески кафе?

— А сам-то как думаешь?

— На площадь, где ты будешь всем рассказывать свои скучные истории, — не придумав ничего лучше, ответил юноша.

— Ой, дурак…

Не сказав больше ни слова, пони направилась в сторону маглева, и Нику ничего не оставалось, как пойти следом, поглядывая по сторонам. Не столько разглядывая немногочисленных прохожих, сколько местную архитектуру. Задаваясь вопросом, а в этих невысоких и серых домах люди спят на мягких кроватях по одному, как в приюте, или тоже вповалку, как это было в той ночлежке? Ник взял на заметку спросить об этом у Брейберна. Он, судя по всему, в подобных делах дока. Сам же юноша решил сосредоточиться на настенной живописи. Но то ли начинающий художник был тем еще двоечником, то ли слова были на одном из старых языков, и разобрать написанное смог бы разве что лингвист со стажем. Бросив эту затею, Ник поспешил за пони, которая заметно от него оторвалась, и с раздражением в голосе произнес:

— Серьезно, куда мы?

— Маму твою искать, — в тон мальчику ответила Лаймстоун.

— А ты знаешь, где она? А что если Агнес вернется раньше? Да ты же и город этот не знаешь! А что если мы заблудимся? А что…

— Спокуха, — прервав веретеницу дурацких, по мнению самой пони, вопросов, произнесла Лаймстоун. – Еще на квартире того минотавра я покопалась в сумке Агнес и нашла там список с семнадцатью адресами. Ну и скопировала его. Так, на всякий случай.

— Ты копалась в сумке моей сестры?!

— Ты бы тоже это сделал, будь у тебя такая возможность, — отмахнулась пони, а Ник недовольно поджал губы. Лайрис попала точно в цель. – Официантке помимо чаевых я оставила записку, что если Агнес вернется раньше, то пусть нас сама ждет в кафешке.

Ник захихикал.

— Это круто!

— Сама знаю, — пони выглядела донельзя довольной собой. – А раз уж Брейберн и Агнес отправились в какую-то «Дыру», то мы поедем в другое место и найдем миссис Фолкнер раньше твоей сестры.

— Как тебе удалось все продумать? Ведь совсем недавно ты чуть поезд не сломала.

Улыбка самодовольства покинула мордочку пони столь же быстро, как и появилась.

— Некоторые учатся на своих ошибках, Фолкнер…

Ник и Агнес так свято верили, что все разрешится, когда они найдут маму, что Лаймстоун было стыдно за свою выходку в поезде. Да, она боялась, что окажется четвертой лишней и ее попросту выкинут на улицу, как это сделала прошлая семья, но лишать счастья Агнес и ее противного младшего брата все же не стоило. Да и потом, оставалась еще надежда на Брейберна. Ведь если худшие опасения подтвердятся, то можно будет путешествовать с пожилым жеребцом и каждый день влипать в приключения…

---

Двери городского маглева открылись, и из него вышли несколько человек, в том числе пожилой земнопони желтой масти и девочка-подросток.

— Какой милый квартал, — девушка, облокотившись на перила, рассматривала представшую перед ней картину.

Насколько хватало глаз, возвышались серые и невзрачные дома, но это лишь на первый взгляд. Ведь у каждого из них была своя история. У невысокой пятиэтажки на втором этаже был покосившийся балкон, а под ним, на дороге, была растянута желтая лента, дабы оградить прохожих от ситуации кирпич-башка. Агнес очень надеялась, что причиной поломки был ремонт, а не неожиданное обрушение, когда хозяин квартиры вышел подышать свежим воздухом. Девушка поежилась и перевела взгляд на следующее здание, где стены первого этажа были покрыты различными рисунками-граффити. И не только стены, но кое-где и окна. Девушка хмыкнула. Скорее всего, художником был мальчишка. Вечно они меры не знают. Следующий же дом…

— Кхе-кхе, — раздалось деликатное покашливание за спиной девушки. – Юная мисс, давайте полюбуемся достопримечательностями в другой раз, а то двое непосед, чего доброго, от скуки устроят битву едой, пока нас ждут.

— Да-да, ты прав, — Агнес слегка смутилась. – К тому же адресов у нас много. За сегодня мы должны будем проверить их все.

— Боюсь, что не получится, — подал голос Брейберн.

Он поравнялся с девушкой, и они пошли вдоль улицы. Рядом возвышалось здание, первый этаж которого был занят магазином с кричащими вывесками, обещающими внеземное наслаждение вне зависимости от возраста, социального статуса или происхождения. Мордочка жеребца скривилась.

– Даже будь в сутках сорок восемь часов, мы бы все равно не успели объехать все места. Да и потом, надо будет думать о ночлеге.

— Мне казалось, мы решили эту проблему, — чисто механически ответила девушка, с любопытством разглядывая зеленокожего мужчину двух с половиной метров ростом, что шел по противоположной стороне улицы. И не то чтобы Агнес не доводилось видеть орков, но обычно они старались ничем, кроме цвета кожи, не выделяться. Один даже ходил в костюме с галстуком на работу, пусть и был рядовым механиком. Но этот зеленокожий был облачен в натуральную броню и на голове красовался шлем. Заметив интерес к своей персоне, орк, не останавливаясь, показал девушке средний палец.

«Мда, в деловом костюме тебе точно не ходить», — хмыкнула Агнес.

— В том-то и дело, что нет. У меня не так много сбережений, но на первое время мы могли бы позволить себе дешевое жилье. Да и потом – вам троим нужно выспаться на нормальных кроватях, а не лежать вповалку, поджав ноги.

— Четверым. С таким-то кашлем тебе необходим покой и отдых, а не беготня по городу, — девушка строго посмотрела на своего спутника.

Но тот только разглядывал витрины ближайших домов, а может, делал вид. Ведь у Агнес с собой не было планшета с навигатором, и ориентировались они по картам, расположенным близ остановок маглева, да словам случайных прохожих. Девушке, в общем-то, было не привыкать. В родном Гигаполисе она именно так и ориентировалась, но одно дело там, а другое – тут.

— Со мной все в порядке, — в очередной раз повторил Брейберн, подобно мантре. – Так, легкое недомогание. И я им займусь, как только мы разыщем вашу маму. А то хорош я бы был, согласись помочь разыскать близкого вам человека, а сам бы лежал и тормозил поиски, — жеребец даже имел наглость улыбнуться.

Улыбнулась и Агнес, пусть и вымучено. Умом-то девушка понимала, что жеребец прав, но сердце… оно подсказывало, что надо дать подзатыльник и отправить в ближайший госпиталь упрямца. Но разум взял верх над чувствами, во всяком случае, пока.

— Хорошо, но как только найдем – сразу к врачу.

— Да, мэм, — Брейберн шутливо отсалютовал. – Мы, к слову, пришли.

Резко затормозив, она подняла взгляд на обычное для этого района высотное здание с потрескавшейся краской на стенах.

«Ну если не снаружи, то внутри», — Агнес мысленно пожала плечами и вошла в подъезд, провожаемая взглядами трех пожилых женщин, сидящих на скамейке, а также дворника, что, облокотившись на метлу, решил немного передохнуть.

К вящему разочарованию девушки, внутри дом оказался таким же, как и снаружи – серым и непримечательным. Даже грубые надписи на стенах и те отсутствовали. Ну кто так делает? Нет, может наверху и было что-то интересное, но их цель располагалась на втором этаже. Квартира двести два, рядом с лестницей, и, как назло, звонок отсутствовал.

Девушка хотела было постучать, но дверь открылась сама.

— Так, все. Немедленно уходим отсюда, — прошептал Брейберн и хотел было схватить спутницу, но та ворвалась в квартиру, будто бы и не услышав его слов. Жеребец мысленно ругнулся.

Оказавшись внутри, Агнес даже не стала рассматривать убранство. Ее взгляд был устремлен в комнату в конце коридора, скорей всего кухню, где рядом с перевернутым табуретом лежал тапочек голубого цвета с забавным белым пумпончиком на мыске. В таких же ходила и мама. Там, в Австралийской Аркологии, давным-давно.

— Агне… — жеребец предпринял еще одну попытку перехватить свою спутницу, но сегодня все было против него и очередной приступ кашля заставил поспешно искать лекарство.

Впрочем, девушка сейчас не заметила бы и взрыва, случись он неподалеку. Агнес медленно, будто бы во сне, пошла по кажущемуся бесконечным коридору. Перед глазами у нее был образ мамы в этих самых тапочках и с подносом, на котором стояли стакан с молоком и тарелка печенья.

Отогнав видение из прошлого, Агнес заглянула за угол и ее посетила целая веретеница чувств: облегчение вперемешку со страхом, а вслед за ними и стыд. Потому что на полу кухни лежала женщина раза в два моложе матери девушки. Да и внешне она ничуть не была на нее похожа – курносый нос, веснушки и оттопыренные уши. Но не это было главным, а то, что голубой, под стать тапочкам, халат пропитался кровью. Рядом с женщиной сидел, поджав под себя ноги, мужчина лет тридцати и дрожал крупной дрожью. В руке его был нож, на котором были следы запекшейся крови. Подняв заплаканный взгляд на новоприбывшую, хозяин квартиры прошептал: «Я не хотел».

Агнес, которая лишь единожды сталкивалась со смертью и были то похороны отца, застыла, не в силах пошевелится, а мужчина, вцепившись в край газовой плиты, да так, что у него аж костяшки пальцев побелели, стал медленно подниматься, повторяя себе под нос, что он не хотел.

«Такая молодая», — отрешенно думала девушка, глядя на бездыханное тело. – «Интересно, а были ли у нее дети, и если были, то не лежат ли они сейчас в соседней комнате, в одежде, которая так же, как и у мамы, пропиталась кровью?»

— Агнес, беги! – закричал Брейберн.

Девушка моргнула, после чего вновь взглянула на мужчину, который стоял перед ней в полный рост, и на нем из одежды были лишь трусы.

— Я не хотел, понимаешь?

Девушка вместо ответа ударила убийцу ногой туда, где располагаются честь и достоинство любого самца. Последний, вместо того чтобы согнуться вдвое и начать причитать еще сильнее, отшатнулся и ударился спиной о кухонный шкаф. Ждать же дальнейших действий мужчины Агнес не стала и выбежала из квартиры в сопровождении Брейберна…

---

— А может быть зайдем, а? – умоляющим тоном произнес Ник.

Кобылка и мальчик шли по торговым кварталам Европейского Гигаполиса. Во всяком случае, так для самой себя окрестила его Лаймстоун. Яркие вывески, а рядом с некоторыми магазинами и синтеты-зазывалы, предлагающие купить тот или иной товар. Прохожие, которые будто бы собрались на карнавал и отчего-то бросали брезгливые взгляды в сторону двух детей. Впрочем, кобылка отвечала той же монетой. А вот ее спутник не замечал враждебных взглядов, подбегая чуть ли не к каждой витрине и прося зайти внутрь, чтобы купить какой-нибудь «недорогой сувенир». Вот и сейчас мальчишка застыл перед магазином, который предлагал окунуться в мир виртуальной реальности ничуть не хуже, чем в «Галакси Плаза». И куда только делся вечно ворчливый и скептически настроенный паренек?

— На обратном пути, — пообещала Лаймстоун, которая не собиралась выполнять собственное обещание. Вот еще! Ник там будет развлекаться, а она стой себе на улице, ловя неодобрительные взгляды прохожих. Да что не так с этими ребятами?!

— Все ты врешь, — со вздохом отозвался юноша, но, во всяком случае, оторвался от лицезрения витрины и пошел дальше.

— Конечно, как можно верить Лайрис, — фыркнула пони. – А вот Нику Фолкнеру – совсем другое дело. Он никогда не врет.

— Но ты ведь никогда и не говорила правды, — недовольно отозвался мальчуган, которого слова серой пони задели за живое.

— А ты правду и не слушал! – огрызнулась Лаймстоун, но вовремя захлопнула рот, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Слушал! Я слушал?... Погоди, ты о чем? – мальчик поравнялся с пони и посмотрел на ту с любопытством.

— Да так, — отмахнулась Лаймстоун. – О моих историях.

— Они все выдумка, — безапелляционно отозвался юноша, а пони порадовалась, что соскочила с неудобной темы. Еще не хватало, чтобы этот противный мальчишка узнал, что пони, только попав в приют, она старалась рассказывать окружающим правдивые истории, но те были никому неинтересна.

— Да-да, как скажешь, Фолкнер.

— Ведь выдумка же? Нет, ну правда?

Лаймстоун, которая до этого хотела, чтобы ее спутник оторвался от лицезрения витрин, сейчас желала, чтобы он продолжал туда таращиться, а то и облизал бы их, лишь бы не лез к ней с вопросами. Она-то к нему с ними не лезет. И чтобы Ник прекратил канючить и требовать ответа, Лаймстоун подошла к случайному прохожему, дабы уточнить куда им идти дальше.

Тот не смотрел на маленькую пони свысока, хотя бы потому, что был синтетом – антропоморфной ящерицей. Хамелеоном. Одет он был в поношенный плащ серого цвета и такую же шляпу. Но на это пони обратила внимание мимолетно. Больше всего ее привлекли глаза синтета, что располагались в районе висков и были достаточно объемными. По мнению Лаймстоун, это выглядело донельзя круто.

— Извините, а вы не знаете, как пройти на улицу Эстер дом «восемнадцать А», — что значило «А» пони не знала и вообще думала, что Агнес опечаталась, но на всякий случай произнесла это нелепое название, ожидая смеха со стороны прохожего.

Впрочем, тот не стал смеяться. Правый глаз антропоморфной ящерицы смотрел прямо на кобылку, в то время как левый куда-то за нее. Лаймстоун обернулась и поняла, что обитатель Европейского Гигаполиса рассматривает Ника, и потому решила добавить:

— Мы вместе.

— А вот и нет! – тут же воскликнул мальчишка, при этом с опаской косясь на хамелеона.

— А вот и да! – в тон Нику ответила спутница.

— Вместе – это когда пара, а мы не пара! – Ник на пару секунд задумался, после чего высунул язык от отвращения. – Фу!

— А как еще сказать, что мы путешествуем вместе, гений?!

Ник, хвала всем тутошним богам, если они вообще есть, замолчал и нахмурился, очевидно пытаясь придумать не менее едкий ответ. Пони подобное положение дел устраивало, и она вновь взглянула на прохожего, который не проронил до сих пор ни слова.

— Так куда нам?

— Пройдите до перекрестка, — начал хамелеон, и пони подивилась, как звучал его голос. Она ожидала шипения или каких-нибудь булькающих звуков, но никак не бархатистого и хорошо поставленного говора, которому могли позавидовать благородные люди из древних фильмов, — затем поверните налево, минуйте три дома, после чего сверните в сторону арки. Там будет узкая улочка, и в конце вы найдете то, что ищите.

После этих слов синтет продолжил путь и даже никак не отреагировал на запоздалые слова благодарности пони.

— Жуткая тварь, — все еще косясь в сторону прохожего, прошептал Ник.

— Вообще-то он нам помог.

— Вообще-то он страшный козел. Мог бы и сам нас отвести, — сложив руки на груди пробурчал юноша.

На мордочке пони заиграла заговорщицкая улыбка:

— А ты бы согласился, чтобы он нас сопровождал? Я видела в одной передаче, как ящерицы смачивают глаза своим же языком.

Ник в очередной раз скривился, а пони подавила желание рассмеяться в голос.

— Фу! Нет! Это…. Это…

— Еще хуже, чем то, что мы могли быть парой?

Лицо Ника покраснело, но вот только отчего, пони не смогла бы сказать наверняка.

— Фу! Нет, это хуже. Гораздо хуже! В сто раз хуже! В тысячу!

Лаймстоун хмыкнула:

— Ну тогда сохраняй дистанцию и не задавай дурацких вопросов, а то я подумаю, что мы вместе.

— Бээээ! – только и произнес Ник, но, о чудо, и впрямь поплелся вслед за пони, не задавая вопросов.

Лишь каждый раз грустно вздыхал, когда ему на глаза попадалась очередная яркая витрина.

Подобное затишье позволило Лаймстоун еще раз прокрутить в голове события предыдущих нескольких дней. Да, она мечтала о приключениях, даром что рассказывала подобные истории остальным детям. Но вот только эти самые приключения не были связаны с поездкой на поезде в неизвестность, да еще и с не самыми приятными соседями, и с ночевкой в месте для этого непригодном. Может быть ее спутники и смогли быстро заснуть в ночлежке, но вот ей это не удалось. Как минимум из-за запаха, который бил в чувствительные ноздри пони, когда дверь уборной открывалась и закрывалась. А это происходило чуть ли не каждые десять минут. А еще героям не досаждали их напарники, а наоборот — всегда готовы были протянуть руку, ну или копыто помощи.

Погруженная в мрачные мысли, пони лишь изредка сверялась со словами антропоморфной ящерицы, чтобы не пропустить нужный поворот, ну или не свернуть не туда. Ник же, потеряв единственную усладу для глаз в виде ярких вывесок, предпочитал смотреть себе под ноги. Дескать, пони выведет.

Когда же двое детей оказались в просторном дворе с каменным фонтаном в центре, то Лаймстоун осмотрелась, и номера домов ничуть не подходили под те, что им были нужны. Но это было лишь пол беды, ведь у неработающего памятника архитектуры находились четверо существ, которые двинулись в сторону вновь прибывших. Судя по всему, незнакомцы были синтетами. Во всяком случае, та, что стояла впереди, точно ей была. Фурри-гиена, облаченная в кожаные штаны и майку, и это по такой-то погоде! За ней шли двое людей, во всяком случае с виду. Первым был мужчина лет двадцати, волосы которого находились в полнейшем беспорядке, хотя, учитывая подранные на уровне колен джинсы и черную куртку без рукавов, это могло быть частью образа. Вторым же человеком оказалась девушка-блондинка в очках, и в отличие от своих спутников одетая по сезону. Замыкал шествие высокий и при этом худощавый тип, с серым, почти пепельным цветом кожи, красными глазами и длинными ушами.

— А вот и пополнение, — хищно улыбнулась фурри-гиена.

Лаймстоун, а вместе с ней и Ник стали медленно пятиться, но позади раздался знакомый голос, тихий и умиротворяющий. Тот же самый голос, который посоветовал двум детям идти этой дорогой, и теперь синтет-хамелеон не казался молодой кобылке классным.

— Уже уходите?

Ник резко обернулся, и глаза мальчика сузились:

— Ты?! Ты нас обманул! Здесь нет дома восемнадцать!

Антропоморфный ящер безразлично пожал плечами:

— Я и не говорил, что вы попадете по адресу, который ищите. Я сказал, что вы попадете туда, куда вам надо.

Сказано это было все тем же спокойным голосом, но пони начала бить мелкая дрожь. Ей было страшно. И не так как в поезде, когда ее поймали с поличным при попытке сломать аппаратуру в комнате отдыха. Там все, что ей грозило, так это возвращение в приют, а здесь…

— Кто вы такие и что вам нужно? – выкрикнул юноша, который панически озирался по сторонам, ища пути к бегству.

— Кто мы? — синтет-гиена оглядела своих подельников. — Мы «Паучья сеть». И наш интерес распространяется на вас, юные пилигримы, — после чего оскалилась, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего…

Глава 08: Танцы на раскаленной крыше

Выбежав из подъезда, Агнес налетела на низкорослую фигуру в плаще и капюшоне. Судя по всему, это была пони, но присматриваться не было времени. Вскочив и на ходу бросив «извините», девушка побежала, не особо и разбирая дороги и даже не задумываясь, поспеет ли за ней Брейберн. Все чего ей хотелось в этот момент, так это сбежать от того безумного мужчины. Сбежать от смерти. Так же, как она это пыталась сделать, когда узнала, что папа умер.

Дома сменяли друг друга с причудливой быстротой, и немногочисленные прохожие провожали девушку взглядами. Возможно некоторые даже что-то говорили вслед, но единственное, что слышала Агнес, так это звук бешено стучащего сердца.

Наконец, свернув на очередную, ничем не примечательную улочку между домами, она оказалась на главной мостовой. Отойдя подальше от темного проулка, девушка наконец-то смогла перевести дух. Тут-то маньяк ее точно не тронет.

«Меня нет, а Брейберна?» — пришла паническая мысль. Ведь действительно, пожилого жеребца нигде не было видно. Может быть, его в дороге застал очередной приступ кашля, а может… Девушка отогнала мрачные мысли и стала спешно оглядываться, пока не нашла то, что могло ей помочь. А вернее, тех – двое полицейских в броне и закрытых шлемах что-то обсуждали и вроде бы никуда не торопились.

«Неужели лиц своих стесняются?» — неуместно подумала Агнес.

— Мне нужна помощь! – с места в карьер произнесла девушка, и оба представителя закона повернулись к ней. – Я была свидетельницей убийства, и мой друг – думаю, он попал в переплет!

— Так, давайте помедленней. В чем дело? — один из полицейских положил руку на плечо Агнес, но та отшатнулась.

— Я вам говорю, там… — девушка указала рукой в сторону проулка, откуда выбежала, – произошло убийство. Вы обязаны мне помочь!

На Агнес и двух полицейских стали оглядываться прохожие, а некоторые даже остановились, чтобы послушать, о чем разговор.

— Мисс, пройдемте, пожалуйста, с нами, — подал голос второй коп и указал в сторону припаркованной машины. – Минута или две погоды не сделают, а так мы сможем разобраться, что произошло и принять соответствующие меры.

— Но…

— Но если будем пререкаться, — перебил первый полицейский, — то ничем не поможем вашему… другу.

Девушка поджала губы, но деваться было некуда. Вот же повезло ей встретить столь непробиваемых полицейских! Подробности им еще нужны! Девушка, направившись к машине, не заметила, как один из полицейских провел идентификатором у нее вдоль спины и, получив результат, показал его напарнику. Тот покачал головой.

— На заднее сиденье, мисс. Прошу.

Агнес не стала спорить и залезла в полицейскую машину. Та была оборудована стальной перегородкой, отделяющей пассажирские сиденья от водительских, а еще в нос неприятно ударил запах алкоголя. Попутно двери издали характерный звук, и Агнес, скорее машинально, нежели осознанно, попыталась их открыть. Те не поддались.

— Что это значит?!

Полицейские не обратили на девушку внимания. Один из них покосился в сторону прохода, откуда выбежала Агнес, и бросил:

— Пойду проверю. На всякий случай.

Напарник спорить не стал и, нажав кнопку на шлеме, заговорил:

— Оператор, у нас тут беспризорница. Возможно, беглянка. Адрес проживания – другой Гигаполис. Да. Другой. Австралийская Аркология. Понятия не имею, что она тут забыла, но утверждает, что ее друга зверски убили на соседней улице.

— Да не на улице! А в доме! Вот, у меня есть адрес…- девушка достала листок полимерной бумаги, но полицейский даже не посмотрел в ее сторону.

— Да. Майкл отправился проверить, но он там вряд ли что найдет…

— Конечно не найдет, потому что это не там! – выкрикнула Агнес, надеясь, что этот самый оператор ее услышит, но опять не последовало никакой реакции.

— Ну так что, мне ее оформлять? — повисла пауза, которая длилась секунд пятнадцать, но для девушки прошла вечность. – Конечно, могу и отпустить, но что, если она будет к другим прохожим приставать с этой ерундой, а? – полицейский вздохнул. – Да-да, все знаю. Считай под мою ответственность. Отбой.

Безымянный коп отключил связь и взглянул на Агнес. Во всяком случае, девушка надеялась, что он смотрит на нее, а не на ржавчину на двери. С этими шлемами никогда не угадаешь.

— Ну что ж, юная леди, как только мой напарник вернется, нас ждет увлекательный… как вы это называете?.. Квест, точно. Посетишь новое место, познакомишься с новыми, интересными людьми. Ну и опыт получишь, куда ж без этого.

У девушки было стойкое желание ударить по этой самовлюбленной, наверняка ведь самовлюбленной, физиономии, и это вопреки ее пацифистским убеждениям. Но, немного подумав, пришла к выводу, что это все равно ничего не даст, лишь руку отобьет, а потому, придав голосу умоляющих ноток, она заговорила:

— Пожалуйста, проверьте тот адрес. Что вам стоит? А в полиции придется документы оформлять, а это сто-о-о-олько мороки…

— Как и вестись на розыгрыши таких как ты. Хоть знаешь сколько у нас подобных вызовов в месяц? Да что там, в неделю?

— Нет, но…

— Разговор окончен, — страж порядка отвернулся и пробурчал. — Убийство, тут, в «Дыре». Наслушаются всякого по головизору, а потом сочиняют…

Агнес всхлипнула и отвернулась, не желая больше слушать бессмысленные нравоучения. Этот полицейский просто дурак! Но ничего, в отделении она расскажет все и там ее послушают. Кто-нибудь да послушает. Главное, чтобы с Брейберном все было в порядке… И с детьми. Впрочем, последние сейчас в безопасности и им ничего не угрожает…

---

Быстрый осмотр не дал результатов. По всему выходило, что это — замкнутый дворик с двумя выходами, и оба были перекрыты странной бандой похитителей детей. Лаймстоун тихо зарычала. Пусть только дотронется кто-то из них до нее, она того… укусит. Но, к вящему удивлению пони, ее собой загородил Ник, который выкрикнул, чтобы их оставили в покое. Голос мальчика дрожал, но, судя по сжатым кулакам, он, как и пони, собирался броситься в драку, которую им не выиграть.

— А ведь я предлагала сама с ними поговорить, — задумчиво произнесла девушка-блондинка.

— Да ты вечно со всеми говоришь, Бэт, — хмуро отозвалась гиена, продолжая буравить детей взглядом.

— И тому есть причина, Шанзи…

— Угу. Мордой я не вышла, — зарычала синтет.

— Вот видишь, ты и сама все прекрасно знаешь, — та, кого звали Бэт, улыбнулась и сделала шаг в сторону детей. — А теперь будь хорошей девочкой и дай мне с ними поговорить, пока ты все не….

— Я сама! – рявкнула гиена и подошла к Нику чуть ли не в плотную. – Значит так, пацан я…

Договорить Шанзи не успела, так как мальчишка, недолго думая, ударил гиену ногой в колено. И пока та пыталась удержать равновесие прыгая на одной ноге, боднул синтета головой в живот. Лаймстоун, поняв, что это ее шанс, от всей души ударила задними копытами туда, где должен был стоять тот мерзкий хамелеон. Судя по соприкосновению копыт с чем-то твердым и последующему стону – не промазала. Оставшиеся взрослые выглядели ошарашено, и пони, развернувшись, рванулась к выходу, крикнув Нику, чтобы бежал за ней.

Вот только то ли мальчишка ее не услышал, то ли оказался излишне нерасторопным. Когда земнопони пробежала полдороги, отделяющей ее от злополучной арки, а вместе с ней и главной улицы, до нее раздался отчаянный крик мальчика: «Пусти!».

Обернувшись, Лаймстоун увидела, как Ник валяется на земле, скрученный в мастерский захват серокожим красноглазиком. При этом растрепанный парень и Бэт даже не двинулись с места, а вот гиена и хамелеон пришли в себя и, судя по виду, уже собирались пуститься в погоню. Пони бросила взгляд в сторону выхода, после чего, вздохнув, пошла к Нику и этим жутким, но тупым взрослым. Если уж пропадать, то вместе.

Хамелеон и Шанзи обступили пони с боков, и вид у них был такой сердитый и в то же самое время жалкий, что Лаймстоун не выдержала и рассмеялась. Смех получился вымученный, учитывая, что сердце в груди стучало столь сильно, что казалось, в любую секунду выскочит наружу.

Антропоморфная гиена оскалилась и взмахнула рукой, явно намереваясь дать пони пощечину, но подала голос девушка-блондинка:

— Я ведь говорила, что ты все испортишь. А теперь что же, решила опуститься до рукоприкладства, потому что маленький жеребенок оказалась умней и проворней тебя? Руку опусти.

Шанзи, зарычала, но послушалась и даже отошла на пару шагов от Лаймстоун. Видимо, Бэт в этой группе была главной, а раз так, то пони, опьянев от собственной наглости, потребовала, чтобы Ника немедленно отпустили.

— И вы опять изобьете Шанзи и Ранго? Не то чтобы я была против, им не помешает хорошая взбучка, но Драск может расстроиться, — девушка кивнула в сторону красноглазого, который поглядывал на жеребенка настороженно.

— Тогда что вам надо? – Лаймстоун с жалостью посмотрела на Ника. Да, они друг друга недолюбливали и порой даже дрались до кровавых соплей, но она всегда знала, что их кто-нибудь да растащит. Потом с пару дней можно походить и демонстративно игнорировать мальчишку, а затем вернуться к привычным взаимным подтруниваниям. Сейчас же все было иначе и их судьбы находились в руках группы тупых взрослых, которые наверняка придумали какую-нибудь гадость!

— Шанзи, дура царя небесного, как раз хотела к этому перейти, но вы ее очень грубо перебили. Мы хотим вам помочь.

— Чего? – Лаймстоун ожидала чего угодно, вплоть до того, что стоящие перед ней существа – синтетоеды. Но помочь?

— Не удивляйся, — Бэт поправила очки, хотя, по мнению пони, они у нее не сползали. Может, хочет подчеркнуть, какая она умная? Гарри из приюта тоже так делал, когда пытался что-то кому-то доказать. – Мы занимаемся тем, что помогаем синтетам, оказавшимся в непростой жизненной ситуации.

— Эй! – подал голос Ник. – Я синтет и оказался в непростой жизненной ситуации. Может, мне поможете, а?!

— Ты синтет, правда? – заговорил молчавший до этого парень с растрепанными волосами, и было неудивительно, что он все это время безмолствовал: его голос был высоким и надрывистым, и больше подошел бы девушке.

— Да нет, прикалываюсь! – огрызнулся мальчик, но держащий его пепельномордый хлыщ сильнее надавил, и юноша застонал, а глаза повлажнели. – Ой-ой-ой! Да-а! Я синтет, только хватит!

— Прекратите, немедленно! Ему же больно! – выкрикнула Лаймстоун, но в ответ Бэт лишь слабо улыбнулась и приложила указательный палец к губам.

— Тш-ш-ш, это спальный район и не надо так кричать. Ну а друга твоего мы отпустим, если скажешь нам, куда вы направляетесь и откуда.

— Мы живем тут, неподалеку, — не моргнув глазом, соврала Лаймстоун. – Задержались на дне рождения нашего друга, и, скорее всего, родители нас уже ищут, — бросив взгляд на Ника, из глаз которого катились слезы, юная кобылка была готова сама расплакаться. Ведь если эти… варвары ей не поверят, то конечности выкручивать будут уже им обоим. – Фила так точно. У него родители страх какие панкуальные…

— Пунктуальные, — поправил стоящий справа хамелеон, но пони его проигнорировала.

— Как-то раз мы задержались в соседнем дворе на полчаса дольше, и они полицию вызвали.

Шанзи при этих словах вздрогнула и переглянулась с хамелеоном, если подобный термин вообще применим к последнему.

Бет вновь поправила свои очки, чем начала уже раздражать Лаймстоун, после чего заговорила:

— Интересно, но ты мне не ответила. Где вы живете?

Пони, недолго думая, назвала адрес, который они искали, и, как только слова сорвались у нее с языка, тут же пожалела об этом, потому что подал голос хамелеон:

— Даже так? Хреново же быть вами – не помнить, где живете, и спрашивать случайных прохожих об этом.

Сказано было это без тени иронии, но уж лучше бы он смеялся в голос, как это делал Ник, когда ловил пони на лжи.

— Еще и врет, — Бет покачала головой. – Шанзи, она твоя.

На морде антропоморфной гиены заиграла хищная улыбка:

— Ну наконец-то!

Пони бросила испуганный взгляд на блондинку, но та лишь пожала плечами:

— За ложь надо платить.

Лаймстоун нашла в себе силы с вызовом посмотреть на Шанзи, которая, сжав лапу в кулак, уже собиралась поговорить с ней «по-плохому», как со стороны арки раздались голоса:

— …топия не выстрелит. Загнется на уровне планирования, уперевшись в бюджет, — произнес низкий мужской голос.

— Вот поэтому ты им поможешь, — отозвался женский голос, в котором чувствовалось веселье. – Переведешь миллиончик с одного счета, затем с другого и…

— Да вы задолбали! Сначала одна, теперь вторая. Я – хакер, а не ваша гребанная принцесса Селестия!

Пони и гиена одновременно обернулись на звук голосов, чтобы узреть достаточно странную парочку из антропоморфного лиса полуметра ростом, щеголяющем в джинсах и гавайской рубашке, и странного вида пегаски с вертикальными зрачками и кожистыми крыльями, в толстовке и драных джинсах. Пони могла бы быть совсем неприметной, если бы не ее грива и хвост, четырьмя цветами переливающимися на ветру. В них каким-то невообразимым образом смешался букет белых, винных и нарциссово-желтых полосок. И если они выглядели на фестралке гармонично, опустив, разумеется, ее пронзительный хищный взгляд, то словно блики на выжженной траве выбивались на ней пряди бирюзового тона.

Мелкий фуррь, осмотрев представшую перед ним картину, воскликнул:

— Да вы вконец охренели!

---

Минуты тянулись мучительно долго, а напарник глупого копа так и не появился.

— Может быть, он коробку пончиков решил купить? – с невинным выражением лица поинтересовалась Агнес.

— Может, мне тебе врезать шоковой дубинкой? – не оборачиваясь поинтересовался полицейский. Причем сказано это было будничным тоном, будто только этим тот и занимается целыми днями. – А может быть, последовать совету Трея и отпустить тебя? Только не здесь, а в паре кварталов отсюда? Там с девушками, вроде тебя, особо не церемонятся.

У Агнес выступил холодный пот, и она в отчаянии стала дергать за ручку двери, но, как и в прошлый раз – безрезультатно.

— Вы не можете так поступить!

— Я все могу. И ты, беспризорница, это поймешь, как только мы приедем в участок, — сказав это, коп открыл дверь, сел в полоборота и нажал пару кнопок на приборной панели, отчего в салон полилась музыка, джаз. В любой другой ситуации, Агнес с удовольствием бы насладилась звуками саксофона и хрипловатым голосом певца, но не сейчас. Все ее планы, что вот она приедет в участок, расскажет добрым и понимающим людям о ее горе, рассыпались в прах лишь благодаря паре фраз, брошенных этим человеком, который в глазах девушки выглядел куда страшнее, чем парень в трусах и с окровавленным ножом. От того хотя бы было ясно, чего ожидать.

В отчаянии Агнес развернулась на сиденье и ударила ногами в стекло двери. Затем еще раз и еще, но не добилась даже крохотной трещинки.

Полицейский, который наслаждался музыкой и даже жестикулировал правой рукой, подобно дирижеру в театре, с веселыми нотками в голосе произнес:

— Бесполезно. Они выдерживают выстрел из малокалиберного оружия. Куда тебе с твоими дистрофичными ногами-то.

— Пожалуйста, выпустите меня! Пожалуйста! – в голосе девушки послышались слезы, и полицейский все же обернулся. Вот только явно не затем, чтобы посочувствовать:

— Ну куда я тебя отпущу, девка? Там же жуткие и страшные маньяки рыщут по улочкам.

Девушке очень хотелось обозвать полицейского последними словами, но она сдержалась. Это вряд ли бы что-то дало, разве что ухудшило ситуацию в разы. Коп же не спешил отворачиваться, и, пусть его лицо было скрыто тактическим шлемом, Агнес чувствовала на себе этот взгляд. Взгляд человека, который может сделать с ней все, что заблагорассудится, и ему ничего за это не будет. На лбу выступил холодный пот.

— А ты… — что именно хотел сказать полицейский, так и осталось загадкой. Нажав кнопку на тактическом шлеме, он отвернулся. – Майкл, черт тебя дери, где тебя но… Постой, что? Парень с окровавленным ножом? И ты сделал что?.. – коп выскочил из машины, громко хлопнув дверью и побежал в тот самый проулок, откуда не так давно появилась сама Агнес.

«Что б ты споткнулся и упал на собственный шоковый прут», — мысленно пожелала ему девушка, а сама стала в очередной раз пытаться выбить окно, но добилась лишь того, что ноги вскоре заболели.

Переведя дух, она оглядела улицу. Вдруг какой-нибудь прохожий с хитрым лицом и добрыми намереньями решит открыть дверь полицейской машины и выпустит красивую девушку из плена, подобно герою?

Увы, подходящей кандидатуры не нашлось. Люди спешили по своим делам, даже не глядя в сторону машины копов, ну или шли прогулочным шагом, бросая как на девушку, так и на витрины магазинов ничего невыражающие взгляды. К счастью, подобным безразличием отличались не все. Две низкорослые фигуры в темных плащах смотрели прямо на девушку, ну или так казалось ее разыгравшемуся воображению.

Обменявшись парой фраз, более высокий и плечистый незнакомец направился к машине, то и дело бросая настороженные взгляды куда-то поверх оной. Когда же таинственный незнакомец остановился в паре шагов от Агнес, то девушка различила знакомый цвет шерстки:

— Брейберн!

— Живой и здоровый, — не без торжества произнес жеребец.

by Joestick

— Прости меня, — прильнув к окну заговорила Агнес. – Я не хотела тебя бросать. Я думала…

— Тс-с-с, успокойся. Все хорошо. А будет еще лучше, если я смогу вскрыть замок не будучи испепеленным системой защиты, — земнопони нервно хохотнул.

Теперь девушка поняла, почему Брейберн приближался к машине с такой неохотой. Поняла и ужаснулась от мысли, что пожилой жеребец готов ради нее рискнуть своей жизнью, причем очень даже буквально.

— Не надо! Пожалуйста, не надо. Уходи! Я что-нибудь придумаю сама, — взмолилась Агнес, но, похоже, Брейнберна это не проняло. Он посмотрел на девушку, и в глазах его не было упрека, как можно было ожидать. Лишь грусть.

— Не уйду, пока не попробую. Да и потом, — Брейберн достал из сумки нечто, отдаленно напоминающее шуруповерт, вот только вместо ручки была насадка аккурат под копыто, – я давно уже обвенчан со смертью. Агнес, пододвинь под себя ноги, на всякий случай.

Девушка, не до конца понимая, что собирается делать жеребец, все же послушалась, и тот включил странный прибор, который оказался натуральным лазером. Брейберн, надо отдать ему должное, не стал оглядываться на прохожих, которые, увидев возню рядом с полицейской машиной, решили подойти и посмотреть, в чем там дело. Кое-кто даже начал снимать увиденное на камеру в телефоне. К счастью, им повезло. То ли система безопасности на этом автомобиле отсутствовала, то ли жуткий коп забыл ее включить, но когда Брейберн вырезал ручку двери вместе с замком, его не испепелило на месте.

Агнес, резко распахнув дверь и едва не сбив жеребца, убирающего причудливый инструмент обратно в сумку, заключила земнопони в объятия и зашептала ему на ухо слова благодарности. Кто-то из праздношатающихся зевак даже зааплодировал.

Брейберн, отстранился от девушки, хотя было видно, что ему приятно:

— Потом, юная мисс, все потом. Нам надо бежать. Пока кто-нибудь из добрых самаритян не позвонил в полицию, ну или пока не вернулись владельцы этого автомобиля.

Девушка кивнула и уже собиралась бежать в противоположную сторону, но Брейберн резко бросил «Не туда» и побежал в направление другой фигуры в капюшоне, что стояла в отдалении и нервно переминалась с ноги на ногу, то и дело смотря по сторонам. Вот только стоило им лишь приблизиться, как та отошла на пару шагов и тихо, на грани слуха произнесла:

— Следуйте за мной… пожалуйста, — после чего развернулась и затрусила в переулок, куда не так давно забежал тот злобный коп.

Девушка переглянулась с Брейберном, и тот пожал плечами:

— Если хочешь от кого-то спрятаться, то делай это у него под носом. Да и потом, хуже уже не будет, — жеребец пошел следом за незнакомкой.

— Эй, это моя фраза! – бросила Агнес вслед земнопони, но тот лишь рассмеялся и, кажется, ускорил ход.

Девушка еще раз огляделась, на всякий случай, после чего последовала за своими спасителями…

---

После того, как мелкий лис задал свой вопрос, возникла неловкая пауза, которая, казалось, тянулась вечность. Ник сейчас бы все отдал, чтобы у него была свободна хотя бы одна рука. И не для того, чтобы ударить жуткого красноглазика, а дабы привлечь внимание к своей персоне. Вышеупомянутый синтет, словно прочитав мысли мальчика, усилил хватку, и, будто бы этого было мало, острые камни впились в тело. Не спасала даже куртка. Юноша тратил все свои силы лишь на то, чтобы не разреветься в голос, и всё что оставалось, так это надеяться на помощь странной парочки.

— Это не то, что вы подумали! – подал голос растрепанный паренек.

— О, ну тогда ладно. А то я уж тут подумала, что вы решили устроить БДСМ-порно с участием детей, — произнесла фестралка, которая, судя по всему, была хорошо знакома с присутствующими.

«Катастрофа, — Ник застонал. – Если выберусь – никогда больше не буду слушать Лайрис! Давай найдем маму, давай найдем! Вот, нашли!»

— Мы хотели им помочь, и ситуация немного вышла из-под контроля… из-за них, — блондинка говорила таким тоном будто бы это они жертвы, а никак не дети.

Пони с кошачьими глазами остановилась рядом с Ником и держащим его пепельнокожим дрыщем.

— Драск, дорогуша, — томным голосом произнесла фестралка.

Красноглазый повернул голову, и в глазах его застыл немой вопрос. Он так с ним и остался, даже после того, как пони резко развернулась и ударила задними копытами ему по физиономии. Драск отлетел на несколько шагов и взвыл от боли, прижав ладони ко рту, которые тут же пропитались кровью.

Ник, почувствовав свободу, попытался встать, но руки не слушались. Даже перевернуться на спину не было никакой возможности – мешал рюкзак. Помощь пришла со стороны ночной пони, что протянула переднее копыто. Пришлось принимать помощь.

Фестралка похлопала мальчика по плечу и ухмыльнулась:

— А ты силен. Я бы на твоем месте расплакалась.

— Конечно, — буркнул Ник, разминая руки. – Ты же девчонка.

Пони удивленно хлопнула глазами, один раз, второй, третий, после чего ухмылка на ее мордочке стала шире:

— Точно!

Подмигнув юноше, фестралочка покосилась на Драска, что все еще катался по земле и стонал.

— В следующий раз двину по прибору, за такое отношение с детьми, — посулила пони и обратила свой взор на девушку-блондинку. – А ты, Бэт, сколько мы знакомы? Год? Полтора?

— Что-то около того. И мы хотели им помочь. Хороший поступок, Раст. От него никто не застрахован. Но эти двое, они напали на Шанзи и Ранго… что? Что не так?

Фестралочка разразилась смехом, а через секунду к ее смеху присоединился и лис.

— Дети, избивающие оперативников «Паучьей сети»! Ах-ха-ха! Жаль у меня нет друзей-журналистов. Новостные ресурсы ссали бы кипятком, ах-ха-ха!

— Да-да, очень смешно, — подала голос Лаймстоун Пай, подойдя к Нику и как бы невзначай встав между ним и фестралочкой. – Вы можете смеяться хоть до Рождества, а мы пойдем, ладно?

Смех Раст моментально стих, будто отрезали, а ее спутник стал смеяться лишь сильнее, даже за живот схватился.

— Вот видишь, — Бэт уперла руки в бока и наградила детей хмурым взглядом. – Они – неадекватные!

— А они мне нравятся, — ночная пони обнажила клыки, пристально смотря на Лаймстоун. – Смелые, сильные и уверенные в себе дети, готовые дать отпор всякому взрослому… — с этими словами Раст расправила крылья. – Бу-у-у!

Вот только это не возымело должного эффекта.

Лаймстоун покачала головой:

— Неа, не страшно. Вот он, — она указала копытом, на пошатывающего Драска, которому помог подняться темноволосый парень, – страшный… ну а теперь еще страшней стал. А ты – нет.

Фестралочка сложила крылья и закусила нижнюю губу.

— Совсем не страшная? – Раст перевела взор на хихикающего лиса. – Финник, заткнись уже! Бесишь.

Пока фестралка была отвлечена, Ник толкнул серую земнопони в бок и прошептал:

— Скажи, что она страшная, а то не отстанет.

— Ну если так подумать, то немного жутковато. Особенно вот эти клыки, как у вампира, — в кои-то веки Лайрис не стала спорить и последовала умному совету. Вот всегда бы так!

— Да она та еще кровопийца, — отозвался лис, прозванный Финником, который хоть и перестал смеяться, но смотрел на происходящее с улыбкой до ушей.

Фестралочка проигнорировала высказывание, решив сосредоточиться на детях:

— Так куда вы шли, пока эти придурки, — кивок в сторону хмурых взрослых. – Не решили вам, хах, помочь?

— Эмм… — замялась Лаймстоун, и пока пони не выложила цель их похода, затараторил Ник.

— А мы уже почти на месте. Просто свернули не туда, но через пару минут будем дома. Пока! – схватив серую земнопони за хвост, юноша потянул ее за собой. Та, впрочем, не стала возмущаться или как-то еще выказывать свое недовольство, разве что вырвала хвост из хватки юноши, и попятилась следом, пристально поглядывая на странную компанию, назвавшуюся «Паучьей сетью». Когда же кобылка и мальчик оказались под аркой, то они, не сговариваясь, резко развернулись и побежали… в разные стороны. Поняв свою ошибку, они подбежали друг к другу и при этом крикнули «туда», указывая на прямо противоположные стороны. Лаймстоун застонала, а потом буркнула:

— Ладно, веди.

Когда двое детей скрылись с улицы, Раст еще какое-то время стояла молча, а затем безэмоциональным голосом произнесла:

— Вы облажались.

— Ага. Из-за тебя, — с иронией в голосе отозвалась Бэт. – И Август теперь будет недоволен.

— На хвосте я вертела этот Сентябрь. Или делайте все по-нормальному, или продолжайте жевать сопли и корчить из себя не пойми что... И отвезите уже Драска в больницу. Или добейте!

---

— Брейберн, — после пятнадцати минут блужданий по темным улочкам, Агнес все же не выдержала и задала мучающий ее вопрос. – А кто это?

Девушка кивнула в сторону их молчаливой проводницы.

— Флаттершай.

— Да я вижу, что не Рэрити! – раздражение от пережитого все же прорвало платину спокойствия. – Но кто она такая? Ты ее знаешь? Чего она хочет?

— Ум-м-м, я могу ответить, — тихо прошептала Флаттершай, но на это ее попутчики не обратили внимания.

— Может быть, в более безопасном месте это обсудим? – Брейберн покосился на компанию людей, сидящих на лавочке во дворе, что общались на повышенных тонах и распивали алкоголь.

— А может, тут нет безопасного места?! Всюду какие-то психи, — девушка в раздражении пнула камушек, лежащий на дороге.

— Люди везде одинаковы, Агнес. Просто так уж вышло, что мы привыкли замечать либо хорошее, либо плохое. Никаких полутонов, как бы о последних не кричали разного рода умники, — жеребец тяжело вздохнул. – Иногда я сам начинаю сомневаться, а были ли все они правы?..

Идущая впереди Флаттершай покачала головой и своим тихим голоском произнесла:

— Этот мир и состоит из полутонов. Здесь нет добра и зла…

Но увы, увлеченные беседой девушка и пожилой жеребец вновь проигнорировали слова желтой пегаски. Та вздохнула и решила больше не прислушиваться к разговору, сосредоточившись на дороге.

— Ты вообще-то меня должен сейчас подбадривать, — девушка наградила своего спутника хмурым взглядом. – Мол, дальше нас ждет только хорошее и за следующем поворотом мы найдем лукошко лепрекона.

— Ах, ну да, — жеребец легонько ударил себя по лбу. – Если на душе стало туго…

— …стукни табуреткой друга, — перебила Агнес. – Нет, спасибо. Я этого еще в приюте наслушалась.

— …оглянись по сторонам, и ты увидишь того, кому хуже, чем тебе, — упрекнул земнопони. – Помоги ему, и это поможет тебе отогнать грусть и тоску.

— Брейберн, — позвала девушка и пони взглянул на нее. Та выглядела донельзя серьезно. – Я это говорила себе с тех самых пор, как покинула приют. И последние события доказали, что это не работает.

— Прости, но я…

Вот только Агнес явно не закончила:

— Да и потом, как ты можешь такое говорить, если сам сказал, что обвенчан со смертью? – глаза девушки повлажнели, но смотрела она на своего спутника с вызовом, при этом продолжая идти по узкой дорожке.

Жеребец же после этих слов споткнулся и едва не упал.

— Это разные вещи.

— А смысл все равно один, — не сдавалась девушка. – Почему ты так сказал? Чтобы я не волновалось, если вдруг тебя испепелит на месте? Да у меня бы разрыв сердца случился!

Жеребец поспешно отвернулся, но Агнес заметила румянец на щеках спутника и поздравила себя с маленькой, а победой. Не все же ей одной проявлять сильные эмоции!

— Отчасти это так, — спустя какое-то время ответил Брейберн. – Но истинная причина в том, что я столько раз оказывался на самом краю, что воспринимаю смерть как нечто должное.

— Плохая идея.

— Да, знаю. Но так уж получилось.

— А я знаю, какая идея будет хорошая, — и на дав земнопони рта раскрыть, она продолжила. – Ты расскажешь Лаймстоун и Нику как часто оказывался на самом краю и почему важно сначала думать, потом еще немного подумать, а уже потом действовать.

Жеребец прищурился:

— Я думал тебе плохо, а ты меня тут разыгрываешь?

— Мне и впрямь плохо, — девушка вымученно рассмеялась, — но ты ведь сам сказал, что, помогая другим, ты облегчаешь свою собственную ношу.

Жеребец осекся, несколько раз удивленно моргнул, а затем разразился смехом.

– Что ж, признаю, это было неплохо. Да что там неплохо, даже отлично!

— Ну, значит, ты еще не безнадежен, — хмыкнула Агнес, а про себя подумала:

«И я тоже…»

Девушка, заговорившись со своим спутником, едва не налетела на Флаттершай, которая отчего-то остановилась. Перехватив вопросительные взгляды, пегаска в плаще произнесла:

— Мы пришли.

Агнес ожидала увидеть общежитие, под стать тому, из которого ей довелось бежать, но то, что предстало перед ее взглядом, она могла описать одним лишь словом – странно. Нет, это был многоэтажный дом, но он не выглядел жилым. Многие окна были выбиты и загорожены листами фанеры, а то и вовсе забиты. Правый корпус дома был разрушен, и Агнес не взялась бы определить, что тому было виной – взрыв трубопровода или кара божья.

— Перестань таращиться так, будто пред тобой врата Эквестрии открылись, — прошептал на ухо девушке пожилой жеребец. – Да, не фешенебельный отель, но с виду не так уж плохо.

Агнес в ответ лишь кивнула и постаралась последовать совету. Да и вовсе она не таращилась, а… изучала!

И все же, несмотря на то, что их новая знакомая не выглядела опасно, девушку не покидало ощущение тревоги, объяснить которое она не могла. Ну не от Флаттершай же, в самом деле, ждать нападения?

Внутри дом оказался куда более ухоженным, нежели снаружи. На потрескавшихся стенах висели различные плакаты, на части из которых красовались полуобнаженные мужчины и женщины. Агнес резко опустила взор, а к щекам прилила краска.

А вот Брейберна это нисколько не смутило, и он с любопытством разглядывал плакаты, пока поднимался за Флаттершай по лестнице:

— Скажите, а уголок детского творчества тут есть или исключительно искусство для взрослых?

— Ум-м-м, на пятом этаже, — тихо прошептала проводница. – Рисунки детей из этого и соседнего домов.

— Да-а-а? А почему не на первом? – не поднимая взгляда, поинтересовалась Агнес. – Уж лучше бы они, чем это!

— Я здесь недавно и не знаю, почему висят именно эти рисунки, — с грустью ответила Флаттершай, будто бы считала, что это ее вина.

— Ну, потом у кого-нибудь спросим, — пообещала девушка.

— Ладно, — на грани слуха отозвалась желтая пегаска, продолжая подъем.

Вскоре Агнес надоели эти бесконечные лестничные пролеты, особенно если учесть, что взгляд ее был устремлен вниз, на грязные и побитые ступеньки. Не было ни сил, ни желания разглядывать «живопись» на стенах, даже если таковой были рисунки детей:

— Долго еще?

— Пару минут. Я живу на последнем этаже, — немного подумав, пони добавила. — Извините.

Девушка решила промолчать. Нет, можно было сказать из вежливости, что все нормально, но это не было правдой. Усталость ощущалась всем телом. Мышцы ныли, будто бы ей пришлось совершить марш-бросок по всему Гигаполису, да еще неся на спине пару тонн металла, ну или Ральфа. Не иначе сказывалось пребывание в ночлежке, где девушке пришлось поджать под себя ноги, после того как ей на них дважды наступили. А может, причиной тому была попытка выбить стекло полицейской машины?

Брейберн, судя по всему, думал в том же ключе, ну или просто был погружен в свои мысли. Глаза жеребца были полуприкрыты, а поднимался он не в пример медленнее желтой пегаски.

— А лифт тут… — девушка осеклась, поняв сколь глупо прозвучал ее вопрос. Если половина здания обвалилась, то о каком лифте может идти речь? Чудо, что здесь есть электричество. И вода… Здесь же есть вода, верно?

— Здешний лифт – подобен Дискорду. Иногда он делает все как надо, а иногда проявляет характер. Последнюю неделю он не работал, но мои соседи обещали его починить, — пони понизила голос и ее слова стали едва различимы. – Или разнести этот чертов гроб на винтики…

— Ну для летающего существа это ведь все равно не проблема, — попыталась сменить тему Агнес, но уловка не удалась и ответом было то, что желтая пегаска предпочитает ходить пешком.

— Ага, — тяжело дыша отозвался Брейберн. – Нет ничего лучше, чем ходить пешком, но, когда я умру, надеюсь у меня будут крылья… и рог, а еще замок или два. Принц Брейберн – два замка. Ну как вам?

— Э-э-э, — только и смогла вымолвить Агнес, все мысли которой были направлены в сторону желтой пегаски в попытке понять, что той движет.

— Два замка – это ведь очень-очень много. Вам придется постоянно ездить из одного в другой и ухаживать за ними… извините.

Жеребец вздохнул:

— Ну значит ограничусь одним, и он мне скоро понадобится, если эта лестница вскоре не закончится.

— Один пролет остался.

— Слава Селестии!

Сделав еще пару шагов, Флаттершай тихо произнесла:

— Ее нет.

— Кого? – не понял Брейберн.

— Селестии, — спокойно пояснила желтая пегаска. – Нет ни добрых богинь, ни волшебной страны, где сбываются все мечты. Есть лишь один мир. Этот.

Флаттершай ускорила шаг, а Агнес только подивилась, откуда силы берутся. Да, она сама работала курьером, но после каждой доставки ей удавалось выкроить десятиминутный перерыв, а тут никакого отдыха. Не считать же за таковой пребывание в полицейской машине, при мысли о которой до сих пор пробирала дрожь. Брейберн, идущий впереди, то ли почувствовал настроение девушки, то ли решил не оставлять последнее слово за пони в плаще и произнес:

— Как бы то ни было, но божественные сестры оберегают нас. В противном случае мы бы не встретились, как считаешь?

Ушедшая далеко вперед Флаттершай не ответила, но это и не требовалось. Послышался звук поворачивающегося ключа, и Брейберн с Агнес заспешили наверх.

Дверь в квартиру пегаски, по мнению девушки, не выдержала бы пары сильных ударов ногой, столь шатко она выглядела.

«Угу. Стекло в полицейской машине тебе тоже казалось непрочным», — пришла предательская мысль.

Войдя внутрь, первое, что бросилось в глаза – практически полное отсутствие мебели. У входа стояла вешалка, очевидно гостевая, так как на ней ничего не висело и даже свой плащ Флаттершай предпочла не снимать. Еще рядом стояла кособокая тумбочка. В остальном коридор оказался пуст.

То же самое относилось и к единственной комнате, куда проследовали гости, сняв перед этим верхнюю одежду. Все, что тут было, так это разложенная двуспальная постель, находящаяся у окна, покосившийся шкаф, да спальный мешок в углу. Никаких предметов роскоши или даже самого банального стула тут не наблюдалось.

Поймав взгляды гостей, Флаттершай склонила голову и прошептала:

— Извините. Я бы сказала будьте как дома, но в таких условиях это вряд ли возможно. Присаживайтесь на диван, прошу, а я пока заварю чаю.

— Чай это отлично, — кивнул Брейберн. – Да и условия неплохие. Знали бы вы как я…

Закончить жеребец не успел, так как его накрыл очередной приступ кашля. И как обычно, он прикрыл себе рот передним копытом, после чего опустился на круп и попытался нашарить в сумке необходимые лекарства. Все бы ничего, но Агнес, желавшая помочь, несмотря на предупреждение жеребца о его личных вещах, увидела, как по зажимающему рот копыту течет тонкая струйка крови, и обомлела.

Флаттершай же подобные мелочи явно не волновали. Метнувшись к жеребцу, что безуспешно пытался нащупать таблетки, выхватила сумку и, под расширенные то ли от приступа кашля, то ли от удивления глаза Брейберна, высыпала содержимое на пол.

После чего, схватив пузырек с таблетками, Флаттершай прочла название и со смесью жалости и осуждения произнесла:

— «Ликвидатор»? Но это ведь даже не лекарство.

Брейберн попросту выхватил у пегаски заветный пузырек и, в перерывах между приступами, закинул себе в рот горсть таблеток.

Агнес, оправившись от первоначального шока и осознания того, что ее новообретенный друг тяжело болен, подошла ближе, дабы сказать ободряющие слова, но взгляд ее упал на вещи, валяющиеся в полнейшем беспорядке. Помимо предметов гигиены и нескольких комплектов одежды, на глаза девушке попалась рамочка, в которой был заключен пучок рыжих волос, а заодно и журнал «Горячие сюжеты», на обложке которого красовалась в достаточно фривольной позе голубая единорожка, на которой из одежды была разве что фиолетовая шляпа со звездами.

Переведя взор на Брейнберна, кашель которого прошел и тот сейчас вытирал следы крови с мордочки, с участием поинтересовалась:

— Ты как, в порядке?

Прежде, чем ответить, пожилой жеребец посмотрел сначала на желтую пегаску, затем на девушку, после чего улыбнулся, хотя в глазах стояла грусть:

— Если я скажу да, вы мне не поверите? А если…

— У тебя рак или туберкулез, — не спрашивала, а скорей констатировала Флаттершай, в голосе которой звучало осуждение.

Жеребец вздохнул. Его взгляд метнулся в сторону выхода из комнаты, затем к окну и снова к своим спутникам. Хмыкнув, он произнес:

— Что ж, видимо, придется объясниться…

---

— Признай, мы заблудились, — Николас Фолкнер укоризненно посмотрел на свою спутницу, но эффект испортило щекотание в носу и последующий за этим чих.

Лаймстоун Пай Харрис, демонстративно вытерев мордочку пробурчала:

— Да, я тоже чихать на тебя хотела, Фолкнер. И нет, мы не заблудились.

Юноша почесал переносицу, дабы хоть как-то унять зуд в носу, но это не особо помогло, и указал на яркую фиолетовую вывеску, предлагающую услуги визажиста, парикмахерского и пластического хирурга.

— Тогда мы ходим кругами! Я видел эту надпись уже третий раз.

— Это другая, — отмахнулась пони. – Тут все вывески одинаковые.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— Врушка-хрюшка!

Жеребенок раздраженно фыркнула:

— Я это уже слышала, и вот сейчас, за следующим поворотом, будет дом, который нам нужен.

— Нет. За следующим поворотом будет кафе, а напротив нее – магазин для взрослых.

Прохожие изредка посматривали на двух детей, но во взорах тех не было заинтересованности. Скорее мимолетное любопытство, которое сменялось безразличием, а то и презрением, стоило лишь перехватить настороженный взор серой земнопони.

— Спорим? – не переставая сверлить окружающих взглядом, поинтересовалась Лаймстоун.

Ник, судя по улыбке, коей позавидовал бы и чеширский кот, только этого и ждал:

— Спорим! А на что?

— Ну, если выиграю я, то ты заткнешься и будешь меня слушаться во всем.

Пони надеялась, что это собьет спесь с ее спутника, но куда там. Улыбка на лице Ника стала шире, и он даже продемонстрировал зубы, которые не помешало бы чистить чуть чаще, чем пару раз в неделю!

— Идет. А если выиграю я, то ты будешь слушаться меня, — пони хотела было что-то сказать, но Ник продолжил. – Молчать при этом не обязательно. Я великодушен… в отличие от тебя.

Хвост пони раздраженно дернулся:

— Ага. Прям как Агнес, что оставила нас одних.

— Это ты убедила меня пойти с тобой, — Нику было, что сказать сестре, но это его личное дело, и Лайрис оно точно не касалось. – И вот к чему все привело.

— А ты не был против, — пони довольно фыркнула. – Ну так что, спо-о-о-о… а знаешь что? Я передумала…

Дети, увлекшись спором, не переставали перебирать ногами и, завернув за угол, оказались на улочке, где с правой стороны находилось кафе, а слева — злосчастный магазин для взрослых. Покосившись на своего спутника, который всем своим видом демонстрировал самодовольство, Лаймстоун продолжила:

— Ну да, мы ходим кругами, но я не хочу спрашивать дорогу у прохожих. Вдруг нас опять отправят не туда.

— Это потому что у тебя морда страшная, — Ник прыснул со смеху. – А мне укажут верный адрес, вот увидишь!

Пони закатила глаза:

— Ну валяй. Но если нас похитят и увезут в другой Гигаполис, то виноват будешь ты!

— Вот уж фигушки! – мальчишка показал пони язык и, выпятив грудь, направился к двум пожилым мужчинам, ведущим неспешную беседу. Заметив юношу, они развернулись и направились в противоположную сторону. – Эй! Эй, я только хотел спросить!

Пожилые люди лишь ускорили ход, а Лаймстоун, поравнявшись с Ником, без тени улыбки сказала:

— Если у меня жуткая морда, то от тебя плохо пахнет.

Юноша покосился на Лайрис, но та невинно захлопала глазами, и мальчик на всякий случай принюхался. Но нет, от него ничем не пахло, даже потом, хотя он изрядно взмок после нарезания кругов по одной и той же улице.

— Ну или у тебя просто противный голос, — немного подумав, добавила пони.

— Неправда! Нормальный у меня голос!.. Стой, ты ведь издеваешься?

— Я? Нет, конечно, — на мордочке не дрогнул ни один мускул, но веселый блеск в огромных глазах выдал ее с головой.

Ник, ни слова не говоря, во всяком случае вслух, решил оставить пони с ее иронией и попытать счастья с другими прохожими. Первым оказался его ровесник, который шел чуть ли не вприпрыжку, неся пакет конфет. Даже не дослушав Ника, мальчик, пряча лакомства за спиной, как-то быстро ретировался, под хихиканье Лаймстоун. Второй была молодая девушка, которая окинула детей задумчивым взглядом и указала им в сторону, откуда они пришли. Потом она, правда, поправилась и показала рукой в противоположную, сообщив, что идти-то всего ничего, каких-то пятнадцать минут по прямой. Пони и мальчик переглянулись и, не сговариваясь, решили проигнорировать эти указания. В третий же раз им попался мужчина с сединой в волосах, который сказал, что они вообще не в той части города, и предложил сесть на маглев в паре кварталов отсюда, который довезет их до нужного места. Ну а так как больше вариантов у детей не оставалось, не возвращаться же в ту кафешку так ничего и не найдя, то они пошли в указанном направлении. По счастью, улицы были освещены и на них было много прохожих, что давало надежду на правильно указанный адрес.

— И все же я был прав! – в который уж раз повторил Ник.

Пони, чувствуя волну раздражения, отозвалась:

— Да-да, хорошо! А теперь заткнись.

Но не тут-то было.

— Вот уж нет. Кто выиграл в споре? Ой, стоп! Это был я!  А это значит, что…

— Дуракам везет?

— Что я всегда прав. Вот вообще всегда!

Пони уже хотела нагрубить, но ее посетила гениальная мысль, которую она тут же озвучила:

— И когда загородил противную серую пони от взрослых хулиганов, тоже был прав?

Улыбка самодовольства покинула лицо юноши, а щеки покраснели:

— Эм-м-м, нет. Я это… просто они мне не нравились еще больше, чем ты, вот!

Пони все же улыбнулась и поблагодарила своего спутника, отчего последний покраснел лишь сильнее и задрал голову вверх, ничуть не заботясь, что может споткнуться.

Лаймстоун же решила дальше не мучить мальчишку, а то еще не ровен час полезет драться. С Ника станется. Но последний удивил пони, когда спустя пару минут произнес:

— А ты вернулась за мной, хотя могла убежать…

— Шутишь?! – перебила пони, чувствуя, что теперь уже ее щечки краснеют. – Да Агнес мне бы голову открутила, брось я тебя на растерзание этим башибузукам!

— Все равно, спасибо, — Ник покосился на Лаймстоун и прыснул со смеху. – Ты покраснела!

— Сказал тот, чье лицо было красным как помидор минуту назад! – взвилась поняша.

Негодный мальчишка пустился бегом по улице, повторяя раз за разом «покраснела», и Лаймстоун рванулась следом. Пони не особо себе представляла, что будет делать с Ником, когда нагонит его, но это было не важно. Подобная беготня по улице позволила хоть ненадолго забыть о насущных проблемах и просто получать удовольствие от происходящего.

Вот только погоня закончилась ничем. После пяти минут бега, мальчик прислонился к так вовремя подвернувшейся скамейке, на которую через секунду сел. Лаймстоун же, несмотря на кажущееся преимущество в четыре ноги против двух, так и не смогла его догнать, хотя один раз была в шаге. Всего-то и надо было ухватиться зубами за рюкзак на спине мальчика, но помня, где им довелось побывать, пони не стала подвергать свой рот риску получить кучу неприятных болезней.

— Я… фуф… снова победил… — довольно сообщил мальчишка, откинувшись на спинку скамейки.

— Не… хах… обольщайся. Я просто дала тебе… уф… выиграть.

— Ну или просто кто-то плохо бегает, — раздался задумчивый голос откуда-то сверху.

Подняв взор к транспаранту, что предлагал отправится в мегамол «Линия» и найти все, что только возможно, мальчик и пони увидели на его вершине уже знакомую пеструю фестралку, что с клыкастой ухмылкой наблюдала за детьми.

— Ну что, шпана, заблудились? А я ведь говорила, что так все и будет, — ночная пони спикировала к двум детям.

Лаймстоун же тихо прошептала на ухо Нику:

— Нам кранты…

Глава 09: Копыто помощи

В скромной, даже по меркам Серого города, квартирке расположились трое синтетов. Шел неспешный разговор. Вернее, говорил в основном пожилой земнопони желтой масти, а его слушатели лишь изредка задавали наводящие вопросы, когда чувствовали, что беседа начинает уходить куда-то не туда.

— …вот и выходило, что после того, как я перешел дорогу Кноксу и его банде бездомных, появляться в трущобах Американского Гигаполиса мне не стоило.

Агнес нахмурилась: что-то в истории жеребца не сходилось. Ну да, появление в новом месте, которое живет по своим собственным правилам, всегда сопряжено с риском. Но бежать из Гигаполиса лишь потому, что не представились перед каким-то стариканом и не отдали тому долю с получаемой от прохожих милостыни, — это было дико.

— Но ведь город огромен. Можно было бы просто перебраться подальше от противного старика, разве нет?

Жеребец грустно улыбнулся:

— Именно так мы с Лесси и поступили. Перебрались в другую часть города, поселившись на Свалке…

— А нельзя было ограничиться менее, гм, грязным жильем? — поинтересовалась молчавшая до сей поры Флаттершай. Когда же Агнес и Брейберн на нее посмотрели, то желтая пегаска постаралась надвинуть серый капюшон еще глубже и тихо прошептала. — Извините.

Жеребец облокотился на стену и полуприкрыл глаза:

— Да нет, все правильно. Надо было найти жилье получше, а оптимальней всего сразу валить из Американского Гигаполиса. Но мы тогда были молодые и глупые, а потому решили испытать удачу.

— Постой, но ты же сказал, что это случилось несколько лет назад, и ты не мог быть значительно моложе, чем сейчас, — Агнес казалось, что вот оно: сейчас она поймает жеребца на лжи и тот расскажет настоящую причину своей болезни. Но не тут-то было.

— Ну так можно быть дряхлым старцем, но в душе оставаться наивным подростком, каким я и являюсь, — жеребец подмигнул Агнес. – И мы так прожили пару месяцев. С водой проблем не было, а на еду мы себе стабильно зарабатывали и даже откладывали деньги на лучшее завтра. И как-то меня заприметила одна леди. То ли не смогла устоять перед моим врожденным шармом, то ли понравилась история, что я рассказывал присутствующим, а людей и синтетов было человек двести, уж можете мне поверить. Но так или иначе, она сказала, что на скоростном монорельсе нужен сотрудник, умеющий развлекать народ. Платят хорошо, кормят бесплатно и предубеждений против синтетов не имеют. Я, уже ошпарившись на Кноксе, пообещал, что подумаю. Девушку эту не смутило, и она, написав мне адрес, пожелала удачи…

— Это была та самая врач, которая смотрела на тебя осуждающе? – просветлела Агнес.

— Джин Мириам, да. Это была она. После этой беседы я быстро свернул представление и поспешил поделиться с Лесси новостями. Вот только свою подругу я не застал. Вместо нее меня ждала очередная записка, но, в отличие от послания Джин, эта была угрожающей. Ее оставили люди Кнокса и предлагали явиться в назначенное место, если мне дорога жизнь моей подруги…

— Мерзавцы!.. – сквозь зубы произнесла Флаттершай. Перехватив же взгляды гостей, желтая пегаска вздрогнула и, извинившись, вышла из комнаты, сославшись на то, что стоит приготовить чай.

— И ты ее спас? – глаза девушки горели энтузиазмом, и она уже предвкушала невероятную историю с освобождением прекрасной девы из лап злодеевых.

Брейберн, уши которого опустились, какое-то время молчал, после чего посмотрел на Агнес. В глазах жеребца стояла застарелая боль:

— Нет… Помоги мне Селестия, я ее не спас. И даже не попытался. Я сбежал.

Агнес ошарашенно молчала. Она даже близко не знала, что сказать. Ведь эта Лесси была близким другом Брейберна, фактически единственным другом, и отвернуться от нее было бы равносильно тому, брось девушка в беде Ральфа или Руи Лин. Такое невозможно оправдать… Но спустя мгновение девушку посетило воспоминание о том, как она убегает из квартиры убийцы, не разбирая дороги и даже не удосужившись проверить, бежит ли за ней Брейберн. Что же это получается, она тоже предала доверие друга и даже не заметила этого?

Земнопони, впрочем, решил прервать неловкую паузу:

— Не волнуйся, грязный предатель получил свою награду. Вскоре выяснилось, что у меня рак легких. Но и тут жизнь сыграла со мной злую шутку. Врачи, у которых я был, говорили, что мне нужно начать лечение как можно скорее. Лечение, на которое мне никогда бы не хватило денег, разве что у меня нашелся бы какой-нибудь богатый покровитель. Прогнозы были самыми радужными, и мне давали от нескольких месяцев до полугода. Но вот минуло три года, и я до сих пор жив. Быть может, проживу еще столько же, кто знает.

— Прости, я не хотела… не хотела… — глаза девушки наполнились слезами, но не столько из-за истории пожилого жеребца, сколько из-за своих собственных поступков. Вот только Брейберн понял это превратно и приобнял Агнес:

— Не расстраивайся. Эту историю я выдумал… почти всю.

— Т-т-то есть как «выдумал»? – девушка отпрянула от желтого земнопони и, не рассчитав, упала с края кровати, на которой сидела. – Оу-у-у…

— Ты как, нормально? Вижу, что нет. Извини. Эту историю я придумал только что, дабы немного все приукрасить, — с этими словами жеребец встал с постели и стал поспешно убирать разбросанные на полу вещи обратно к себе в сумку.

Агнес, наблюдавшая за этим, не знала, что и думать. В приюте, да и после него, ее часто пытались разыгрывать, но она гордилась тем, что могла отличить правду от выдумки… ну почти всегда. Но эта история выглядела такой реальной, да и когда Брейберн говорил, у него на мордочке застыло скорбное выражение…

Взгляд девушки зацепился за стеклянную рамочку, в которой была прядь рыжих волос:

— А это? Это ведь волосы Лесси, да?

Жеребец вздрогнул, после чего поспешно, пожалуй даже слишком, убрал рамку к себе в сумку и улыбнулся:

— Нет, это клок моих волос. Раньше они были рыжими, и я хотел их сохранить, чтобы вспоминать об этом, — немного подумав, Брейберн добавил. – Дурацкая была идея.

Агнес этому не поверила и про себя решила, что как только она разыщет мать, займется поисками Лесси Джефферсон. Может быть, та до сих пор жива? Вот Брейберн обрадуется! Главное, чтобы с ним за это время ничего не случилось...

Агнес полезла за пазуху и достала оттуда свой кошелек, после чего протянула Брейберну.

— Вот, тут не так много, но я…

— Нет, — жеребец покачал головой. – Я ценю твое самопожертвование, Агнес, но нет. Не нужно. Тебе еще маму нужно найти и как-то жить до этого. Так что не тебе, а мне впору давать денег.

Щечки девушки тронул легкий румянец. Брейберн и впрямь дал кредиты Нику и Лаймстоун, дабы они не заскучали в кафе. Конечно же, Агнес и сама могла дать денег, но, признаться, у нее их было не так много и…

— Который час?! – воскликнула девушка.

— Четверть седьмого, — отозвался голос Флаттершай с кухни.

— Мне нужно срочно к Нику! – девушка подбежала к выходу и рванула дверь на себя. Та не поддалась. Очевидно, не такой она и шаткой была, как первоначально казалось девушке.

Раздалось вежливое покашливание, и из кухни появилась Флаттершай, держа в переднем копыте поднос, отчего-то с двумя чашками.

Девушка, скорее из вежливости, взяла одну и, сделав большой глоток, закашлялась. Чай оказался обжигающе горячим. И пока девушка приходила в себя, к ним подошел Брейберн, который, сделав аккуратный глоток, поблагодарил радушную хозяйку и повторил слова Агнес про то, что им надо идти.

Флаттершай какое-то время молчала, покусывая нижнюю губу, после чего отрицательно покачала головой:

— Извините, но я вас никуда не отпущу…

---

На одной из улочек Серого города стояли три существа, внешний вид которых не вызывал у прохожих особого удивления. В самом деле, пони в этом квартале были частыми гостями, и пусть одна из присутствующих обладала кошачьими зрачками и кожистыми крыльями, это не вызывало лишних вопросов или желания познакомиться. Во всяком случае, пока.

Конечно же, пристальный взгляд заметил бы сильное внутреннее напряжение между этой троицей. Да вот только большинство прохожих сейчас возвращались с работы, и им было не до того.

— Вы ничего не говорили про то, что мы заблудимся, — косясь на ночную пони, произнес Ник, в то время как Лаймстоун выискивала взглядом остальных взрослых из этой странной «Паучьей плети»… или как там ее?

— Нет? – мордочка фестралки приобрела удивленное выражение, после чего, пожав плечами, она ухмыльнулась. – Ну, значит, забыла. Со мной такое бывает.

Раст покосилась на серую земнопони и тоже стала смотреть по сторонам. Впрочем, ей это очень быстро надоело:

— Че это с ней? Припадок что ли?

— Ваших подельников высматриваю, — буркнула жеребенок, не прекращая своего занятия.

Фестралочка рассмеялась:

— После того, как вы их модально… мембрально… эм-м-м, — Раст почесала затылок, явно пытаясь вспомнить слово, и тут на помощь пришла Лаймстоун:

— Морально?

— Ага. Оно самое. После того, как вы их так унизили? В общем, не парьтесь. Я тут одна.

— Значит, мы можем… — начал было Ник, но Лаймстоун перебила, задав простой с виду вопрос: «Зачем?». А вот что хотел сказать мальчишка, она даже думать не хотела.

— А я разве не сказала? Вы заблудились, и я пришла на помощь, аки герой, — «герой» после этого продемонстрировала вампирские клыки. По мнению Лаймстоун, для завершенности образа «доброй и неравнодушной прохожей» не хватало лишь рогов.

— Сами справимся, — буркнул юноша и пошел вперед, игнорируя фестралку.

— О да-а-а, до этого вы неплохо так справлялись. Спросили дорогу у одного прохожего, и он вас направил не туда. Спросили дорогу у другого, и ходили кругами долгих сорок минут. Я даже успела слетать подкрепиться, пока вы в пятый раз проходили по одной и той же улице. И все закончится тем, что вы сверзнитесь в канализационный люк, а там вас съест аллигатор.

Ник остановился и медленно обернулся:

— Неправда! В канализации нет крокодилов. Это все байка, чтобы детей пугать.

— Ну а ты проверь, — весело фыркнула фестралочка.

Юноша нервно сглотнул:

— А вот и проверю!.. Только не сейчас. Чуть позже. Нам еще ма… кое-кого найти надо.

Раст расправила крылья:

— Але! Видал? Я. Умею. Летать. Более того, я живу тут всю свою сознательную жизнь и много кого знаю.

— И что вы хотите за свою помощь? — подала голос Лаймстоун, которая смогла справиться со смущением, связанным со словами ночной пегаски о хождении кругами.

— Что я хочу? Хм… — фестралочка обошла кругом детей, после чего встала между ними и улыбнулась. – Простое «спасибо» меня вполне устроит.

— Как? И все? – недоверчиво поинтересовалась серая кобылка.

— Дык все, что мне нужно, у меня и так есть, а зачем мне двое храбрых и недоверчивых детей? Серьезно, если я захочу совершить что-то плохое, то проблем мне будет куда больше, чем пользы, а то и за решетку загремлю, как это было с парочкой грабителей в одном рождественском фильме, — видя скептицизм на лицах собеседников, Раст решила разыграть последний козырь. – Да ладно вам, будет весело!

Серая земнопони и мальчик недоверчиво переглянулись.

— Лайрис?

Пони закатила глаза. Бахвалится-бахвалится, а как дело доходит до чего-то важного, то смотрит на других. Ну как так можно?

— Ладно, хорошо. Мы сейчас направляемся по адресу улица Эстер, семнадцать…

— Вообще-то дом восемнадцать, — поправил Ник.

— Не важно. И мы сейчас проедемся с ветерком на…

В этот раз уже фестралочка прервала речь Лаймстоун, снова начав смеяться, и серая пони не выдержала.

— Да в чем вообще ваша проблема?!

— Дом, что вам нужен, находится в паре минут отсюда, а вы куда-то ехать собрались, — сквозь смех отозвалась Раст. – И как вы только шнурки на ботинках нашли?

Ник и Лаймстоун снова переглянулись, после чего на мордочке земнопони появилась ехидная улыбка:

— Значит, всегда прав, а?

Юноша недовольно надул щечки и пробурчал:

— Почти всегда, — немного подумав, он добавил. – Да и потом, может она врет, как та ящерица.

— Вру? – наигранно возмутилась фестралочка. – Да я никогда не вру!.. Ну ладно, иногда вру, но это не тот случай. Да и потом, вы так и собираетесь стоять тут и болтать до ишачьей пасхи или мы все же пойдем?

— Эм-м-м, — только и смог вымолвить мальчик, косясь на свою спутницу, которой оставалось лишь издать раздраженный рык и согласиться.

Дорога заняла далеко не пару минут, но сколько точно, жеребенок не сказала бы – часы были у Ника, а выражать нетерпение и интересоваться, который час, она не хотела. Еще удумает сообщать ей время каждые пять минут! Но тем не менее они вскоре добрались до дома, который, по мнению пони, ничем не отличался от прочих, разве что табличка свидетельствовала, что это улица Эстер, дом «восемнадцать А». Фестралочка при этом самодовольно улыбалась, а когда Лаймстоун поблагодарила ночную пони, то та и вовсе раздулась от гордости.

— Ну что, пошли? – открыв дверь подъезда, первой вошла Раст.

— Эмм, а может, мы сами? – поинтересовался Ник, входя следом, и оказался в коридоре, лампочки в котором то ли перегорели, то ли их выбили, и единственным источником света была открытая дверь, которую держала серая пони.

Фестралочка остановилась и ничего не выражающим голосом произнесла:

— О, я поняла. То есть отведи нас туда, куда нам нужно, а потом свали на все четыре стороны, да?

И прежде чем мальчишка не сболтнул еще какую глупость, заговорила Лаймстоун:

— Да нет же. Ник имел ввиду, что у вас есть и другие дела и…

— Да шучу я, разбойники. Пошли уже, вас ждет ваша Ма, — пони махнула копытом и стала подниматься по лестнице, а Лаймстоун же спешно огляделась и нашла грязную деревяшку, валяющуюся рядом, которой и подперла дверь, дабы та не закрылась, после чего поспешила следом.

Оказавшись же у нужной квартиры, Ник отчего-то медлил.

— Эй, шкет, мы пришли. Звони давай.

— Да, Ник, мы же за этим здесь.

— А вдруг, — юноша сглотнул. – Вдруг мы и впрямь ее нашли?

— Не поняла, а в чем проблема? – озвучила Раст мысли серой земнопони.

— Больше всего найти маму желала сестра, и без нее это не имеет смысла… — попытался объяснить Ник, но, похоже, фестралочку это не впечатлило, и, недолго думая, она постучала в дверь.

— Значит, будет сюрприз, — подмигнула ночная летунья.

За дверью послышались шаги, и тоненький детский голос поинтересовался: «Кто там?».

— Походу твоя сестра уже нашла вашу маму, — задумчиво произнесла Раст.

— Нет, моя сестра старше меня. Она – взрослая!

— Хреново… — перехватив взгляд Ника, фестралочка закашлялась. – Я хотела сказать — плохо. Да, плохо. Выходит, у тебя есть еще одна сестра.

— Как так?!

— Кто там? – в детском голоске по ту сторону двери послышались настойчивые нотки.

— Извините, а Аманда Фолкнер дома? – поинтересовалась Лаймстоун, которую начали терзать плохие предчувствия.

На какое-то время воцарилась гнетущая тишина, после чего тонкий голосок произнес:

— Это я. А вы кто?

— Это что, шутка? – тут же спросила фестралочка. – Эта шмакодявка не может быть вашей матерью даже если предположить… аргх, — пони взъерошила себе и без того растрепанную гриву. – Нет, не может!

— Нет, нет! Это не наша мама, у нас есть список из семнадцати адресов с именем…

— Тихо, — прервала Ника фестралочка. – То есть вы просто ищите одного муравья в громадном муравейнике, ориентируясь на кличку?

— Имя и фамилию, — поправила Лаймстоун.

— Да без разницы, — раздраженно ответила Раст. – Не удивительно, что у вас двоих проблемы…

— Эмм, что вам нужно? – раздался голос за дверью.

— Отстань, — беззлобно отозвалась фестралочка. – Значит так, вы мне говорите все, что знаете о вашей Ма, а я свяжусь с кем следует, и мы найдем пропажу в мановение ока!

Раст, покосившись в сторону лестницы, скривилась:

— Не, ну нафиг! Слушайте, вы спускайтесь как хотите, а я — своим ходом, — фестралочка открыла окно и под ошарашенные взгляды Ника и Лаймстоун выпорхнула на улицу.

Серая земнопони, ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла:

— Эх, почему у меня нет крыльев и крутых друзей?..

---

— То есть как это не выпустишь?! – выкрикнула Агнес. – Там мой младший брат и маленькая кобылка. Одни. Уже без малого шесть часов!

Флаттершай стала скрести копытом пол, и пусть часть мордочки скрывал капюшон, не составляло труда догадаться, что глаза пони грустно опущены:

— Я понимаю. Но нельзя.

— Нельзя? Да ты… — на плечо девушки легло копыто пожилого жеребца, и тот мягким, но настойчивым голосом произнес:

— Флаттершай, можешь объяснить свои мотивы? Или мы подумаем что-нибудь плохое.

— Ммм, хорошо. Брейберн нуждается в медицинской помощи и отдыхе. Ему нельзя бегать по улицам ночного Гигаполиса в поисках приключений. Агнес сбежала из-под ареста полиции, и те будут ее искать, — голос Флаттершай дрожал. – Делайте, что хотите, но я вас не пущу!

Агнес, которая всерьез подумывала, а не запустить ли кружку в пони, после чего, забрав ключи, отправиться за Ником и Лаймстоун, ошарашенно смотрела на пегаску. Ее ищут? И не кто-нибудь, а полиция? Скорее всего, фоторобот уже отправлен всем патрулям, а любое попадание на камеру повлечет мгновенный арест? Ее затрясло.

— Нет... Этого не может быть… Не должно… Я не преступница! Я лишь хотела, чтобы того психа задержали и помогли Брейберну! – выкрикнула Агнес, и Флаттершай испуганно попятилась. Девушка почувствовала, как ее глядят по спине, говоря успокаивающие слова, которые она попросту не слышала. – Это невозможно… Я всего лишь хотела найти маму. Хотела, чтобы Ник был счастлив, — понизив голос до едва различимого шепота, она произнесла. – Чтобы я была счастлива…

— Агнес тебе стоит присесть, — Брейберн указал в сторону дивана, и девушка поплелась в комнату походкой, которая больше подошла бы пьяному. Пожилой жеребец шел рядом на случай, если девушка вдруг упадет, но нет — упала лишь кружка, на которую гости не обратили внимания. Разве что Флаттершай бросила на нее взгляд, но поднимать не стала. – Вот молодец. Побудь пока здесь, а я отправлюсь за детьми.

Флаттершай хотела было возразить, но Брейберн наградил ее хмурым взглядом, и та осеклась:

— Предлагаешь оставить их одних?

— Нет-нет-нет-нет, но…

— Ну вот и договорились. А теперь выпусти меня, добрая пегаска, и вы не успеете глазом моргнуть, как я вернусь с двумя сорванцами. Я обещаю.

Агнес никак не отреагировала на слова жеребца, все глубже погружаясь в мрачные мысли, а вот Флаттершай явно не собиралась сдаваться без боя. Желтая пегаска топнула копытцем, что по ее меркам было сорваться на крик, и ровным голосом произнесла:

— Если с вами что-то случится на улице, то прохожие могут вызвать скорую, а могут и не вызвать, но это детям в любом случае не поможет.

— Вот только я прожил три года со своей болезнью и чувствую себя… неплохо, — парировал Брейберн.

— И если случится что-то плохое, не подумайте, я не хочу сказать, что случится, но если вам станет хуже, то это будет не пятиминутный дискомфорт, а нечто более ужасное…, — жеребец открыл рот для возражений, но Флаттершай продолжила. – Кроме того, вашей подруге вы сейчас тоже нужны.

Земнопони перевел взгляд на Агнес, что сидела на краю дивана и, обхватив руками плечи, пыталась справиться с подступившими слезами.

— Пожалуйста, оставайтесь, а я все сделаю. Только скажите мне, где остановились дети и… ум-м-м, — пегаска замялась. – Есть ли у вас что-то из их вещей?

— С адресом проблем не будет, а вот насчет вещей… Агнес, у тебя есть что-нибудь из вещей Ника? – девушка никак не отреагировала, продолжая смотреть в одну точку и беззвучно плакать. – Агнес, прошу, скажи что-нибудь.

Жеребец тяжело вздохнул и стал рыться в сумке девушки, и вскоре нашел искомое — с виду ничем не примечательный платок, если бы не инициалы «Н.Ф.»

— А зачем вам что-то из их вещей? – отдавая платок желтой пегаске, поинтересовался Брейберн.

— Мой друг найдет их по запаху. Нет, не подумайте ничего. Это на всякий случай.

После этих слов, Флаттершай стала медленно пятиться к двери, поглядывая на жеребца, будто бы считая, что он рванется следом и отправится на поиски детей. Но тот остался на месте и стал рассказывать Агнес очередную историю из своей жизни. О том, как он оказался один в центре развлечений и стал разыскивать свою «приемную семью». А может быть, то была очередная выдумка, придуманная только что. Как бы то ни было, Флаттершай слабо улыбнулась, понадеявшись, что хотя бы у этих двоих все будет в порядке, и вышла за дверь.

---

Оказавшись на улице, Ник и Лаймстоун застали следующую картину: их спутница, надев на голову гарнитуру, о чем-то говорила на повышенных тонах. При этом ответы ее собеседника также были отчетливо слышны: то ли фестралка забыла отключить громкую связь, то ли сделала это специально.

— …сперва одна, теперь вторая, достали уже! – раздался раздраженный голос собеседника Раст, и дети, не сговариваясь, навострив уши, стали вслушиваться в разговор двух взрослых.

— Хорош ныть, Финник! Для тебя это пара пустяков, — в тон собеседнику отозвалась фестралочка.

— Даже если и так, назови мне хоть одну причину это делать?

Раст, обернувшись, заметила Ника с Лаймстоун и помахала им передним копытом, после чего ответила:

— Побыть немного добрым самаритянином, и тебе это зачтется, когда умрешь?

— Тронут твоей заботой о моей бессмертной душе, но, знаешь ли, как-то не вдохновляет.

— Вот попросишь ты у меня что-нибудь, — мрачно пробурчала Раст, — хрена-с два получишь.

— Попрошу у тебя? – казалось бы, в голосе Финника появилось удивление. – Когда это ты что-то делала для меня?

— Никогда не поздно начать, — фестралочка обворожительно улыбнулась, вот только ее собеседник не мог этого видеть, а дети больше были поглощены самой беседой.

— Угу, но не тебе. Эгоистка.

— Альтернативно одаренный.

— Пустышка.

— Бесхребетный слизняк.

— Наркоманка.

Фестралочка зарычала, после чего на собеседника посыпался поток отборной брани. Раст даже забыла, что ее слушают дети, а когда вспомнила, резко осеклась.

— Эм-м-м, дети, забудьте последнее, что я сказала.

— Это после шланга или после бревна? – невинным голосом поинтересовался Ник, чьи щеки при этом пылали.

— Мдя, — ночная пони пожала плечами. – Вот видишь, что ты наделал? Я детей плохому научила!

В ответ раздался издевательский смех:

— Почему я не удивлен, а?

— Так ты помогать будешь? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Раст. – Очистишь мне карму и все такое прочее?

— Твою то? Боюсь, ее уже не очистит и ваша солнечная богиня… Ладно, давай имя. Посмотрю, что можно сделать.

— Мать зовут… — фестралочка многозначительно посмотрела на двух детей и, получив ответ, назвала его. – А детей… Агнес и Ник Фолкнер из… Австралийской Аркологии, приюта «Этлингера»? Далеко же вас занесло.

— Угу. Если что-нибудь найду – дам знать.

— Погоди.

— Ну что еще? Хочешь сказать мне спасибо?

— Не-е-е. Я хотела с тобой поговорить про Мультопию и твою им помощь…

В ответ раздались короткие гудки.

— Ну и пожалуйста, — недовольно пробурчала Раст. – Все равно я своего добьюсь!

Фестралочка самодовольно улыбнулась:

— Вот как надо вести переговоры. Учитесь, пока я тут!

Лаймстоун, про себя повторив ряд слов, услышанных от взрослой пони, ответила, стараясь не рассмеяться:

— А по-моему, он сжалился.

Хвост фестралочки раздраженно дернулся, но это не сказалось на ее беззаботном тоне:

— Это одно и то же, — Лаймстоун открыла было рот, чтобы возразить, но Раст продолжила. – Будешь спорить – оставлю вас тут одних.

Кобылка недовольно фыркнула, но возражать не стала. Уже привыкла, что взрослые, как бы они не притворялись, всегда видят в ней ребенка. Ник же, в привычной для себя манере, предпочитал помалкивать, когда появлялся кто-нибудь, чей авторитет был несоизмеримо больше его собственного. Ну а Раст, явно довольная собой, махнула своим спутникам копытом, веля следовать за ней, и объявила:

— Вперед, разбойники. Нас ждут настоящие приключения… Ой, да не смотрите вы так! До этого у вас были дурацкие приключения, а я обещаю веселые.

— Может потом? Когда найдем маму Ника? – предположила кобылка.

Фестралочка, идя впереди, закатила глаза:

— Слушайте, Финник хоть и волшебник, но он не бог. Да и потом, я готова поставить сотню кредитов против банановой кожуры, что сейчас он тралит какой-нибудь по… сайт для взрослых.

Реакция детей была единогласной – оба скривились.

— И потому, — как ни в чем не бывало продолжила фестралочка, – самое время хорошенько оттянуться.

— А как быть с Агнес? Она будет волноваться, — поинтересовался мальчик, который хоть и не был до конца уверен в сказанном, но сам за сестру переживал, пусть с ней и был Брейберн.

— Аргх! Ну сколько можно? То одно им не нравится, то другое! – фестралочка резко развернулась, и Ник отшатнулся. А вот Лаймстоун осталась на месте и даже какое-то время играла в гляделки со случайной попутчицей. Первой, как ни странно, не выдержала Раст и отвела взор. – Ладно, я поняла. Вы волнуетесь, но оно того стоит? Как я поняла, вас где-то оставили и сказали ждать, так?

— Угу, в кафе, — нехотя согласился Ник.

— Ну, вы сбежали, посчитав, что сами сможете разыскать мать, так? – дети кивнули. – Хорошо. И пока все свидетельствует о том, что выбранный вами путь верен. Так какого хрена вы уперлись рогом и ноете сейчас? Ну вернется Агнес, ну и ладно. Пусть она вас ждет, а не вы ее. Я всегда так делаю и еще ни разу не была не права.

Лаймстоун вспомнила беседу фестралочки по гарнитуре, а также предыдущую, и у нее бы нашлось, что возразить, но она решила промолчать. Все-таки вдруг эта Раст и впрямь обидится и улетит?

— Я согласна.

— Лайрис?! – недовольно воскликнул Ник.

— А что? Она тебя не навещала в приюте долгое время, ну так пусть подождет немного.

— Вот! Правильный подход, — фестралочка, одобрительно кивнув, пошла дальше, напевая какой-то веселый мотив, ничуть не сомневаясь, что дети последуют за ней. Так и произошло. Вот только Ник неохотно переставлял ноги, опустив голову.

— Мы ведь ненадолго? – спустя пару минут поинтересовался юноша, но в этот раз Раст будто бы и не услышала вопроса. Знай себе шла с гордо поднятой головой и отчего-то расправленными крыльями. Пришлось повторить вопрос.

— Конечно ненадолго, как же иначе, — не оборачиваясь, бросила ночная пони и, кажется, ускорила шаг.

Лаймстоун решила подбодрить юношу и тихо прошептала тому на ухо:

— Только ее друг может знать, где сейчас ваша мама. Ну же, подыграй мне.

Ник в ответ лишь кивнул, но как-то без энтузиазма. Серая земнопони же понадеялась, что эти самые «развлечения» фестралочки будут не только законными, но и безопасными для двух детей, что были столь глупы и доверились той, друзья которой их чуть не увезли в неизвестном направлении…

---

— …и все закончилось разбитой коленкой, парой ушибов, да выбитым зубом, но оно того стоило, — закончил свою историю Брейберн и посмотрел на спутницу, которая за время рассказа не проронила ни слова. – Агнес?

— Я неудачница, — безэмоциональным голосом произнесла та. – За что бы я ни взялась, все идет наперекосяк. Я… из-за меня погиб папа. Если бы я не попросила у него тот чертов кофе, он бы не поехал и не разбился. Я хотела объединить семью, но Ник смотрит на меня, будто я для него чужая, а мама… я даже не знаю, жива ли она. И самое плохое – я теперь преступница, и если мы не найдем маму, то я не смогу устроиться на работу хоть кем-то, чтобы обеспечить жильем и едой себя, брата и маленькую пони, которая из-за моей глупости и легкомыслия поехала с нами. И единственный, на кого я могла бы рассчитывать, сейчас медленно умирает, — девушка вытерла подступившие слезы. – Прости, я, наверное, выгляжу как форменная эгоистка…

— Нет, не выглядишь. Скорее, ты похожа на молодую девушку, утратившую ориентир. Агнес, ничего если я спрошу – а сколько тебе лет?

Девушка слегка покраснела:

— Шестнадцать. Почти семнадцать.

Агнес с вызовом посмотрела на собеседника, ожидая услышать, что она еще слишком молода и взялась за дело, которое ей не по зубам. В самом начале, когда все это только планировалось, девушка рассказала обо всем подруге Руи Лин, и та сказала именно это. После этого общение как-то сошло на нет. И если сейчас Брейберн скажет то же самое, то она… она… Агнес не знала точно, что сделает. Но что-нибудь такое, чего от нее точно не ждут. Казалось бы, даже сердце перестало стучать в груди.

— Семнадцать? – в голос Брейберна звучало удивление. – Я думал тебе не меньше двадцати.

Девушку будто бы окатили холодной водой. Былое возмущение и вовсе пропало, что заметно разгладило черты ее лица. Пробормотав благодарность, Агнес смущенно отвела взор. Брейберн же решил не заострять на этом внимание и продолжил:

— Агнес, ведь никто не говорил, что будет легко. Но способность не сдаваться и идти к намеченной цели делает тебя той, кто ты есть. Я вот так не умею.

Не поворачиваясь, девушка пробурчала:

— Я только умею втравливать всех в неприятности.

— Неужели? От Ника и Лаймстоун я слышал несколько другое. Как ты бесстрашно проникла в приют и вызволила их из плена.

Перед глазами Агнес встала сцена побега от уборщика, а также ползанье по крышам, в результате которого маленькая пони чуть не упала, о чем она и сказала собеседнику.

— Все верно. Это было опасное мероприятие. Но вы справились, потому что ты принимала трудные решения. За всех. А это отличительная черта настоящего лидера.

Девушка снова всхлипнула, после чего бросилась к Брейберну на грудь и разрыдалась в голос.

Пожилой жеребец неловко погладил Агнес по голове, но говорить ничего не стал ни сейчас, ни спустя несколько минут, когда замок входной двери издал характерный щелчок и в квартиру тихонько вошла Флаттершай. Пегаска, бросив взгляд на гостей, все поняла без слов и, одобрительно кивнув, скрылась на кухне.

Девушка вскоре задремала. Как предположил Брейберн, сказалось сильное эмоциональное напряжение. Он остался сидеть неподвижно, дабы не потревожить чуткий сон девушки, лишь с улыбкой смотрел на свою спутницу:

— Все будет хорошо, Агнес. Ты справишься…

---

Первоначальные сомнения Ника Фолкнера касательно их спутницы рассеялись, как только Раст предложила зайти в ближайший торговый центр «Вавилон» и одеться так, чтобы окончательно стать похожими на банду чудовищ. Скептическое замечание Лайрис о том, что Хэллоуин наступит только через неделю, было проигнорировано. Маленькая пони недовольно надула щечки, но спорить не стала. Хотя бы потому, что в ее глазах появился озорной блеск. Такой же, какой был и у Ника.

В торговом центре на троицу потенциальных покупателей стали коситься, и взоры эти выглядели осуждающими. Скорее всего, дело было в Раст и Лайрис, ведь в магазине находились сплошь люди, ну или человекоподобные синтеты, и ни одной пони тут не наблюдалось. Тем более выглядящей столь специфично, как, к примеру, их спутница из ночного народа.

Но Раст не замечала этих взглядов, знай только себе улыбалась во всю ширину рта, в то время как Лаймстоун, чьи уши прижались к голове, недоверчиво косилась на проходивших мимо людей.

— Эй, Лайрис, ты что, думаешь на нас тут нападут? – зашептал Ник, который хотел придать голосу беззаботное выражение, как это делала фестралочка, но у него это не очень-то получилось.

— Нет, — также шепотом ответила серая пони. – Жду, когда появится первый охранник, который выкинет нас взашей. Это слишком дорогой магазин для нас. О, а вот и он.

И действительно, в сторону двух пони и одного маленького мальчика шел охранник, одетый так же, как и окружающие люди, в костюм и галстук бабочку. Единственное, что портило впечатление, так это разрядник, висевший на поясе, да подозрительный взгляд, коим он одаривал всех без исключения.

Поравнявшись со странными посетителями, охранник наградил троицу пристальным взором и нахмурился.

Ник, сглотнув, произнес:

— И вовсе нас никто не выгонит. Мы – уважаемые покупатели.

— Угу. А лицо у меня побледнело, — провожая охранника взглядом, отозвалась Лайрис.

Юноша машинально потер лицо.

— И вовсе не побледнело. Это… освещение. Оно тут бледное, во!

— Как скажешь, — машинально ответила пони и продолжила смотреть по сторонам, мигом потеряв интерес к беседе. А вот Раст, напротив, решила заговорить:

— Чей-то я вас не пойму. Вы в шикарном магазине, где на витринах красуются такие вещи, которые стоят с меня, а то и дороже, — немного подумав, фестралочка отмахнулась. – Не-е-е, дороже меня ничего быть не может. Но при этом ведете себя как пара зайцев, даром что друг к дружке пока не жметесь.

Лаймстоун и Ник машинально отошли друг от друга на пару шагов, при этом оба слегка покраснели.

Ночная пегаска недоуменно посмотрела на своих спутников.

— Вы охренеть какие странные. Вроде бы вместе путешествуете, а…

— Мы не вместе! – не сговариваясь, выкрикнули дети, чем привлекли внимание людей даже с верхних ярусов.

Нику от такого повышенного внимания к своей персоне захотелось провалиться сквозь землю. Лаймстоун же желала, чтобы подобное произошло с фестралочкой, и наплевать на то, что она совсем недавно говорила о нужности Раст. Последняя же заговорщицки подмигнула, явно неправильно истолковав слова детей, и, насвистывая какой-то беззаботный мотивчик, пошла дальше.

Ник и Лаймстоун, стараясь не смотреть друг на друга, да и на окружающих их людей, потопали следом. Впрочем, продержались дети не больше пары минут и вскоре начали коситься на витрины магазинов, где были выставлены причудливые товары, многим из которым впору было стоять в музеях и на выставках.

— Эй, бандиты, хватит разглядывать всякий хлам. Мы пришли… на карнавал.

Дети, оторвавшись от лицезрения витрины, на которой красовались изысканные выточенные из драгоценных камней животные, перевели взор на фестралочку, а затем и на магазин, и удивленно ахнули. Прямо на входе висели кричаще-яркие костюмы и маски, в большинстве своем изображающие различных монстров. Ник даже нервно сглотнул. На его вкус уж больно натуральные были маски. Но если одеть одну такую и подкрасться посреди ночи к сестре, а лучше к Лайрис, то веселье обеспечено.

Раст, заметив озорной блеск в глазах юноши, подмигнула:

— Я же обещала, что будет весело. Ну, что встали? Вперед. На штурм! – и первой в проход вбежала сама с радостным смехом. Хмурый взгляд охранника она, как обычно, проигнорировала.

Ник же, вжав голову в плечи и стараясь не смотреть ни на мужчину, машинально поглаживающего дубинку у себя на поясе, ни на персонал, вбежал следом, едва не налетев не фестралочку. Та лишь рассмеялась и сказала, что рано еще обжимашькаться, чем окончательно смутила юношу. Лаймстоун же, напротив, улыбнулась охраннику в попытке разрядить обстановку. Но то ли он был расистом, ненавидящим пони, то ли улыбка вышла донельзя натянутой, и охранник лишь сильнее нахмурился, провожая кобылку взглядом.

Раст, толкая перед собой тележку, хватала, казалось бы, первое, что ей подвернется под копыто. Причем особое предпочтение отдавала тем вещам, цвета на которых друг с другом ну совсем не сочетались – фиолетово-оранжевая куртка, свитер в красно-зеленую полоску, бело-серое платье, которое то ли погрызла моль, то ли намеренно имело несколько дырок, причем на самых интересных местах.

— Хорош пялиться по сторонам, и начинайте уже брать все, что приглянулось, — не оборачиваясь, произнесла фестралка. – Я сюда пришла не только для того, чтобы потешить собственное эго, знаете ли.

Ник, у которого, по мнению Лаймстоун, была улыбка от уха до уха, с радостным криком бросился к ближайшей полке и стал перебирать наряды. Как только он выбрал два наиболее симпатичных, пони прошептала ему на ухо, что они женские, и указала на табличку. Мальчишка, поджав губы, положил одежду на ближайший стеллаж с масками, старательно делая вид, что так и надо. Серая земнопони же не удержалась и прыснула со смеху.

— А может, он не для себя смотрел, а для тебя, — поддела идущая впереди Раст, которая все прекрасно слышала.

— Глупости какие, — кобылка хмуро посмотрела на фестралочку, затем на Ника, который старательно отводил взор. – Она ведь не права, да?

— Что? – встрепенулся мальчик. – А! Нет. Вовсе нет. Ух ты, смотри какие клевые сумки!

Ник подбежал к рюкзаку, стилизованному под череп какого-то трехглазого существа и рогатого при этом. Вот только прикасаться он к нему не стал, ходя кругами и прицениваясь.

Лаймстоун хотела было подойти к мальчику и сказать, что отмазка неубедительна, как заметила охранника, стоявшего на входе, что как бы невзначай шел за ними по пятам, о чем серая земнопони сообщила Раст.

— Значит, жутких ящериц и темных эльфов мы не боимся, а мужик в деловом костюме, что просто пухнет от жира, внушает нам ужас? – с ехидной улыбкой поинтересовалась фестралочка. Лаймстоун хотела было сказать, что тот ее нисколько не пугает, а лишь нервирует, но ночная пони продолжила. – Расслабься. Я разберусь.

И действительно, Раст обернулась и, повысив голос, начала:

— Эй ты! Да-да, ты, педофил недобитый. Хорош присматриваться к маленькой пони и ее другу! Хартия наступила давно, и потому тебе ни хера не обломится, ясно?!

— Я просто патрулировал, — оторопело ответил охранник сиплым голосом.

— Ну так иди патрулируй сортиры или я скажу твоему начальству, что домогаешься до клиентов, — слова фестралочки привлекли и других покупателей, которые с интересом поглядывали на разразившуюся сцену.

— Послушайте, вы… — мужчина указал пальцем на фестралочку, но вместо того, чтобы продолжить, начал что-то шептать, явно перебирая небогатый арсенал слов. Заметив же повышенный интерес к своей персоне со стороны других людей, охранник, нервно сглотнув, повторил «я просто патрулирую», развернулся и пошел в противоположную сторону, периодически оглядываясь.

— Ну вот, плевое дело, — хмыкнула фестралочка. – Больше он нас не потревожит.

— Круто! – глаза Лаймстоун радостно загорелись. – А кем ты работаешь? Ну, помимо того, что встречаешься с теми стремными типами из паучьей плошки или как там его?

— Паучьей сети, — машинально поправила фестралочка. – Я учительница иностранных языков. Учу пользоваться языком так, чтобы вызывать инородные звуки.

Какое-то время две пони шли молча. Наконец та, что помладше, поинтересовалась:

— А меня научишь?

На мордочке фестралки появилась загадочная улыбка:

— Может быть. Когда подрастешь.

— Эй, смотрите, что я нашел! – обе пони обернулись к юноше, который демонстрировал костюм пони. Явно рассчитанный на ребенка. – Лайрис, как думаешь, если оденешь этот костюм, то ты станешь по-настоящему милой пони?

— Почему бы тебе самому и не попробовать? А еще лучше – почему бы не попробовать сначала думать, а потом делать, а? – серая кобылка отвернулась и подошла к ближайшему стеллажу со шляпами.

Не то чтобы последние ее интересовали, но еще одной шутки от Ника она не выдержит и точно ему врежет. Нет, ну это надо сказать – милой пони! Да она самая милая пони из всех!

Фестралочка же, глядя на юношу, покачала головой, прицокнув при этом языком:

— Может ты и первостепенный драчун, но кавалер из тебя никудышный.

— Я не… Это не то, что вы подумали! – Ник попытался спрятать неудобный костюм за спину, но оступился и чуть не упал.

— Да мне-то что, — пожала плечами Раст. – Я с вами просто зависаю, а с ней ты путешествуешь и типа должен быть более… правильным что ли. Примером, во! Так что, — Раст рассмеялась, — иди в гримерку и одевай костюм пони.

— Но я не собираюсь… — начал было Ник.

— Или твоя подруга решит, что ты в нее втрескался, — после этих слов паренька как ветром сдуло, а фестралочка, посмеиваясь, добавила. – Это будет весело.

Раст оказалась права. Ник, одетый в костюм пони и решивший, что передвигаться на четвереньках – блестящая идея, не смог пройти и десятка шагов, чтобы не врезаться в дородную покупательницу. Распыляясь в извинениях, мальчишка стал пятиться назад и наткнулся на охранника. Того самого, что следил за странной троицей. И ночной пони ничего не оставалось, как в очередной раз наорать на человека и, когда последний спешно ретировался, разразиться искренним смехом.

Произошедшее лишь подстегнуло ночную пони к дальнейшим экспериментам с нарядами, подхваченными тут и там. Ничем хорошим подобное закончиться, конечно же, не могло. Раст, запутавшись в рукавах платья, упала и сильно ударилась подбородком, отчего была вынуждена признать, что идея все же не очень и надо искать нечто более подходящее. И Ник нашел. Черный кожаный костюм, больше похожий на доспех и сделанный аккурат на подростка. Даже подвеска-амулет имелась в виде головы белого волка, которая никому из троицы ничего не говорила. Глаза мальчишки радостно горели, когда он крутился у зеркала, размахивая бутафорским мечом.

Лаймстоун же не нашла для себя ничего подходящего, отчего была несколько расстроена, но обещание купить мороженого столько, сколько кобылка сможет съесть, мигом развеяло тоску. Во всяком случае до тех пор, пока они не оказались у кассы и не услышали цены на вещи, которые собирались купить. По мнению Раст, то был грабеж средь темной ночи, о чем она не преминула сообщить всем, кто хотел ее слушать, да и кто не хотел тоже. Но ситуацию это не изменило, и появившийся охранник с радостью выпихнул назойливую фестралку, от которой дважды получал нагоняй.

Оказавшись же на улице, дети шли, повесив носы и грустно вздыхая, как вдруг Раст достала из кармана амулет в виде волчьей головы и вложила его в руку ошарашенно глядевшего на нее Ника, сообщив, что этот магазин им был немного должен.

Мальчишка какое-то время молчал, рассматривая причудливый подарок, а потом, неожиданно для всех, заключил фестралочку в объятия. Щечки Раст слегка порозовели, а может быть показалось из-за уличного освещения, и она, нацепив на мордочку ехидную улыбку, ответила, что разбойник все же своего добился и облапал фестралочку. Ник тут же отпрянул и, под беззлобное хихиканье двух пони, засунул руки в карманы, начав бурчать себе что-то под нос.

Затем был поход в кафе и поедание мороженного, которое для разнообразия не пришлось красть. Дальше из запланированного был поход в парк развлечений, да вот только коммуникатор фестралочки имел на этот счет другие планы.

— Ну что, еще не загремела в тюрьму по обвинению в сексуальных домогательствах, — ехидно поинтересовался Финник, отчего Раст, ругнувшись, отключила громкую связь, после чего, отойдя метров на пять, разразилась потоком брани.

Впрочем, перепалка очень быстро переросла в серьезный разговор, который Лаймстоун, да и Нику, страсть как хотелось подслушать, но для этого надо было подойти вплотную. Да и то не факт, что удалось бы хоть что-нибудь услышать, а потому пришлось ждать, нервно переступая с ноги на ногу.

— Хорошая новость, — громогласно объявила фестралочка, отключая средство связи и приближаясь к двум «потеряшкам». – Финник почти согласился помочь Мультопии. Правда круто?

— Эм-м-м, — замялись дети, которым это название ни о чем не говорило.

— Будем считать, что да, — отмахнулась Раст. – Ну, а еще ему удалось разыскать вашу мамашу. Теперь ее зовут Талия Валентайн, и она работает в мегамоле «Линия» в паре кварталов отсюда, так что не надо ехать через половину города в поисках этой конспираторши. Ну, че рты разинули? На каруселях покатаемся в другой раз. А пока вас ждет встреча, — фестралочка засмеялась, — с судьбой!..

---

Агнес проснулась вся в поту, и пока глаза привыкали к полумраку квартиры Флаттершай, она пыталась вспомнить, что же ее так испугало. Но увы, образы были размыты, и удалось припомнить разве что людей в белых балахонах, что гнались за ней. А может даже не за ней, а за той, чьими глазами она наблюдала. С этими снами ни в чем нельзя быть уверенной.

Наконец зрение привыкло к темноте, и Агнес различила Брейберна, лежащего на спальнике. Он отвернулся к стене, поджав под себя ноги, чем мгновенно вызвал в памяти девушки образ брата. Тот в детстве спал точно так же.

«Ник!» — едва не выкрикнула девушка, но вовремя одернула себя. Еще не хватало разбудить пожилого жеребца, который за день умаялся куда сильнее, чем она. Плюс еще эта болезнь. Девушка поежилась и соскочила с постели. Стараясь не шуметь, она хотела было зайти в уборную, но заметила огонек свечи со стороны кухни и тихонько прошла туда, надеясь увидеть Ника с Лаймстоун в компании Флаттершай.

Увы, детей на кухне не оказалось, да и не поместились бы они тут втроем. Узкое пространство занимали сервант, холодильник и рукомойник, ну или копытомойник. В центре же разместился круглый стол с двумя стульями. На одном из них сидела хозяйка квартиры, вглядываясь в пламя свечи. Флаттершай все еще была в своем сером плаще, но в этот раз капюшон был снят, явив миловидную желтую мордочку и розовую гриву, которая сильно отличалась от той, что привыкли видеть в шоу или на улочках города. Короткая челка, небрежно закинутая на бок. Непослушная прядь свисает сбоку. Позади длинная грива собрана заколкой, из-за чего свободно колышущаяся часть волос напоминала петлю

Пегаска не сразу обратила внимание на Агнес, а когда заметила, то, испуганно ойкнув, накинула себе на голову капюшон.

— Красивая прическа, — девушка сказала первое, что пришло в голову, и тут же пожалела об этом, так как Флаттершай лишь сильнее надвинула капюшон себе на глаза и что-то тихо прошептала. – Извини, я не хотела мешать. Просто я…

— Беспокоишься. Я тоже. Но они сейчас с Цумэ, и скоро будут здесь.

— Он звонил? – девушка подскочила к желтой пегаске, а в голосе ее слышалось возбуждение.

Флаттершай, прежде чем ответить, отодвинулась вместе со стулом от Агнес, уперевшись спиной в сервант.

— Эм-м-м, да… — в голосе пегаски не было уверенности, но девушка списала это на особенность характера пони.

— Хорошо. Я просто волнуюсь и не могу нормально спать. Они ведь там одни… ну то есть с… Цумэ, да? Но все равно одни. Не надо мне было их оставлять.

Флаттершай, облегченно вздохнув, в очередной раз заверила, что волноваться не о чем, и раз уж их обеих мучает бессонница, то самое то будет выпить по чашке чаю. Агнес хотела было расспросить, что за мрачные думы мучают радушную хозяйку, но осеклась, поняв, что они с Брейберном невольно стали причиной ночного бдения пегаски.

Девушка стала извиняться, но Флаттершай с грустной улыбкой на устах заверила, что беспокоиться не о чем и если бы она хотела вздремнуть, то пол подошел бы ничем не хуже матраса. Девушку, впрочем, подобный ответ едва ли утешил, но настаивать она не стала. Во всяком случае, не сейчас, когда знает о случайно пришедшей на помощь пони столь мало… вот только случайно ли?

— Скажи, Флаттершай, а как ты оказалась у того дома?

— О-о-о, — желтая пегаска улыбнулась. – Я искала вас… Ну, сперва лишь вас троих. О Брейберне я узнала случайно, от синтета-лиса. И я даже не была уверенна, что это были вы, но других вариантов у меня не было….

Девушка вздрогнула, и в ее голове пролетели самые невероятные предположения, одно из которых она не преминула озвучить:

— Тебя послала наша мама?

Флаттершай ответила далеко не сразу. Для начала она разлила чай и достала из шкафа несколько конфет, в то время как Агнес ерзала на стуле, сгорая от нетерпения.

— И да и нет. Меня попросила о помощи Данетт Барнз, моя подруга по переписке.

— Мисс Барнз? Я… я не понимаю… Но почему не обратиться в полицию?

Флаттершай улыбнулась и пододвинула чашку поближе к Агнес. Девушка машинально взяла ее в руки, но пить не стала.

— Это было первое, о чем я ее спросила, и ответ был удивительным, как и сама мисс Барнз. Она сказала, что так разрушит твою жизнь и жизнь двух детей, что с тобой. Ведь то, что вы натворили, тянет на преступление… Оу-у-у, не волнуйся, я не считаю тебя преступницей. Ты девушка, что отчаянно стремится к мечте.

— С-с-спасибо, — сиплым голосом ответила Агнес, вызвав на мордочке Флаттершай еще одну мимолетную улыбку.

— И моя подруга попросила вас встретить на вокзале, но там было слишком много людей, и я вас проглядела, — в голосе желтой пегаски слышалась горечь.

— Твоей вины тут нет, — Агнес отставила чашку и хотела было успокаивающе погладить копыто пегаски, но та, будто бы почувствовав это, убрала передние ноги со стола. – Мы боялись, что на перроне нас будут ждать полицейские. Особенно после того, что учудила Лайрис… ох, Лаймстоун в поезде.

— А вас ждала я, — Флаттершай грустно рассмеялась. – Вечно я всех разочаровываю.

Наступила гнетущая тишина: пегаска медленно цедила чай, а Агнес пыталась подобрать правильные слова, дабы подбодрить пришедшую на помощь пони. Да только все, что приходило в голову, было донельзя глупым.

— Ты собираешься остаться в Европейском Гигаполисе? – оторвавшись от своего занятия, поинтересовалась Флаттершай, чем окончательно сбила с толку девушку, и та речь, которую Агнес собиралась произнести, попросту вылетела из головы.

— Да, конечно. Ведь ради этого я тут. Мы найдем маму, а потом… потом я устроюсь на работу, чтобы помочь заботится о Нике и о Лаймстоун. План был такой.

— План был такой… — тихо повторила Флаттершай. – Как жаль, что планы и действительность редко имеют хоть что-то общее.

— Прости?

— Это ты меня прости, Агнес. Но тебе нельзя оставаться в Европейском Гигаполисе. Не так.

Девушка почувствовала волну раздражения. Несмотря на тихий голос и повадки испуганного зверька, эта Флаттершай все больше походила не на друга, пришедшего на помощь в трудную минуту, а на тюремщика, что девушка и озвучила.

Желтая пегаска сжалась на стуле, будто ее осыпали не грубыми словами, а ударами:

— Я… я не это хотела сказать, правда! – пони слегка повысила голос, что в случае с Флаттершай вполне бы сошло за крик. – Я хочу помочь. И я могу помочь. Но нужна ли тебе помощь?

Девушка хотела было сказать нет и что она сможет найти маму самостоятельно, но перед глазами пронеслись события последних нескольких дней

— Да. Наверное, нужна, — Агнес вздохнула. – Извини, я не должна была кричать.

— Ничего страшного. Я привыкла, — Флаттершай, встав из-за стола, стала мыть чашку, причем куда интенсивней, чем требовалось, а девушка почувствовала, что ее щечки пылают.

— Я не… — начала было она, но пони, не отрываясь от своего занятия, продолжила.

— Есть один синтет, который помогает другим. Не бесплатно, но он никогда не берет все.

— Звучит не очень-то утешительно, — поморщилась Агнес.

— Да, не очень, — Флаттершай все же оторвалась от своего занятия и подошла к сидевшей гостье. – Но больше никто не поможет. Во всяком случае, я таких не знаю.

— И со мной все будет хорошо?

Несмотря на сцену, устроенную Агнес пару минут назад, Флаттершай улыбнулась и в ее голосе слышалась забота:

— Я ведь обещала позаботиться о тебе и выполню обещание, чего бы это не стоило.

— Спасибо, я правда не хотела…

Флаттершай тихо прошептала, но в этот раз девушка услышала слова пегаски: «Они тоже всегда говорили, что не хотели…» Вскинувшись, она повысила голос:

— Ну тогда – собирайся.

— Эм-м-м, сейчас? А как же Ник и Лаймстоун? Брейберн? Ему нужен отдых и врач, — в голосе девушки слышался испуг.

— Агнес, ты согласилась, что нуждаешься в помощи, и чем больше мы будем медлить, тем хуже будет потом, я знаю. Я долгое время сомневалась – нужна ли мне помощь или я справлюсь, и смогу пережить все, что жизнь мне… подкинула. Но чем дольше ждала, тем становилось хуже, и я… — пегаска замялась. – Я не хочу, чтобы ты повторила мой путь. Или кто-либо еще.

Девушка сглотнула. С одной стороны, ей хотелось узнать, что же произошло в прошлом желтой пегаски. С другой, дрожащий голос Флаттершай, в котором слышались слезы, давал понять, что воспоминания принесут боль, и после недавно устроенной сцены, будет попросту подло выспрашивать о случившемся. Поэтому она спросила о насущном, о брате и маленькой серой земнопони, и получила все тот же ответ, что беспокоиться не о чем и Цумэ приведет их домой. Одно лишь упоминание слова «дом» заставило сердце девушки биться чаще. Как же она скучает по маме, да и по двум сорванцам, которых не видела лишь день, а уже успела соскучиться. Поинтересовавшись, сколь далеко им придется ехать, и получив заверение, что не больше пары часов, девушка, поблагодарив пегаску, выбежала из кухни и стала было одевать ботинки, но вовремя одернула себя. Пусть они и уходят вроде как ненадолго, ну во всяком случае Агнес надеялась, что это ненадолго, но оставлять Брейберна в неведении не стоит. Тем более он столько для них сделал.

Тихо пройдя в комнату, девушка подошла к импровизированной постели пожилого жеребца и легонько тронула его за плечо, прошептав имя. Реакции не последовало. Агнес, списав это на то, что Брейберн умаялся за день, потрясла его сильней, но пони оставался неподвижен. И тогда девушка, перевернув жеребца на спину, приложила ухо к его сердцу. Оно не билось.

— Брейберн! — в отчаянье закричала Агнес…

Глава 10: Город, в котором умирает мечта

Ник и Лаймстоун были в шаге от того, чтобы осуществить задуманное. Но даже теперь, когда стало известно новое имя мамы – Талия Валентайн, которую юноша не видел, казалось бы, целую вечность, все равно что-то постоянно мешало приблизиться к цели. Попытки фестралочки поймать попутку привели лишь к тому, что они потратили полчаса, а то и час времени, мерзнув у дороги. Когда же троица добралась до мегамола, то Ник, который не упустил бы момент поглазеть на полки, заставленные разными вкусностями, и непременно бы выпросил что-нибудь для себя, удостоил продукты лишь мимолетным взглядом, теребя медальон в виде волчьей головы, свисающий с шеи. В голове юноши все сильней крепла мысль о неправильности происходящего. Ведь это не его мечта увидеться с мамой, а сестры. Он даже не знал, что сказать женщине, вырастившей его.

Раст, заметив подавленное настроение юноши, немного сбавила ход и, поравнявшись с ним, слегка толкнула того плечом:

— Эй, что такой мрачный, Железный волк? Скоро наше путешествие окончится. Ты с Агнес заживешь с мамой одной маленькой счастливой семьей, и мы с тобой больше не увидимся.

Ник пропустил мимо ушей придуманное фестралкой прозвище и удивленно взглянул на своих спутниц:

— Расстанемся? В смысле насовсем? И… Лайр… Лаймстоун? Ты тоже?!

— Хм, — Раст наморщила носик. – Мы ведь не твоя семья, верно? – фестралочка покосилась на серую земнопони, и та с поникшей головой произнесла:

— Д-да… Все верно. Я думала пойти с Раст. Примкну к ее банде, а через пару лет стану там главной, ар-р-р, — Лаймстоун рассмеялась, да только в смехе том звучала горечь.

— Но что ты… куда ты… — от волнения Ник не мог подобрать нужных слов.

– Вот это настрой, — кивнула фестралочка, будто бы не замечая настроения маленькой кобылки. А возможно, делая вид, что не замечает. — Так что выше нос, Волк. Все твои мечты скоро сбудутся.

Подмигнув, Раст ускорила шаг, и за ней засеменила Лаймстоун. Ник же какое-то время стоял как вкопанный, но потом крикнул: «Постой!». Во всяком случае, он попытался крикнуть, вот только вместо этого лишь прохрипел. Тем не менее земнопони остановилась и, повернув голову вполоборота, вопросительно уставилась на своего спутника.

— Я не хочу… чтобы ты уходила.

— Да брось, — пони отмахнулась. – Третий всегда лишний.

Когда их взгляды встретились, Лаймстоун резко отвернулась. Как бы она ни храбрилась, смятение и неуверенность возобладали, как только пони заметила отражение своих чувств в глазах Ника.

— Но не для меня! Ты та еще противная и вредная заноза, но я не хочу… Останься, а? Пожалуйста.

Лаймстоун хотела было ответить, что подумает, как в беседу вмешалась Раст:

— О, а Ник-то настоящий романтик! Ну, а теперь давай, пока в тебе играют рыцарские чувства, подари своей даме сердце дракона… сойдет и плюшка, а также корону… здесь можно обойтись пачкой конфет.

— Я, кажется, знаю, кто тут третий лишний, — недовольно пробурчала Лаймстоун, мордочка которой слегка покраснела.

— Эй! – притворно возмутилась фестралочка. – Я тут вам вообще-то помогаю. Маму разыскиваю. Ништяки дарю. Сводничеством занимаюсь. Да вы меня боготворить должны, а вы… у-у-у, неблагодарные! – демонстративно отвернувшись от двух детей и гордо задрав нос, Раст пошла дальше. Дети не могли этого видеть, но на устах фестралочки играла торжественная улыбка.

— И как мы собираемся искать маму Ника в таком месте? – подала голос Лаймстоун спустя пару минут блужданий по супермаркету.

— Мы? Да никак. За нас это сделают другие, — хохотнула Раст. – О, кстати, а вот и жертва.

Ночная пони направилась к сотруднице магазина, что расставляла на полки аппетитно выглядевшие торты под пленкой, и заявила, что им нужен администратор. На закономерный вопрос: «Зачем?», Раст, не раздумывая, ответила – «обман клиентов» и указала на Ника с Лаймстоун, «вот этих двух милых детей».

«Милые дети» недоверчиво переглянулись, а продавщица, смерив всех троих подозрительным взглядом, достала голофон и сообщила какой-то Бекки, что тут странные покупатели, которые желают с ней говорить. Закончив разговор, женщина заверила, что администратор скоро придет, после чего вернулась к своему занятию, которое вызвало у фестралочки живой интерес. В отличие от Ника и Лаймстоун, которые украдкой поглядывали друг на друга, но стоило их взглядам встретиться, как дети тут же начинали смотреть в противоположные стороны.

Впрочем, эта игра в гляделки не продлилась долго, и вскоре к странной компании подошла женщина средних лет, с виду ничем не примечательная, если бы не волосы цвета морской волны. Поравнявшись с фестралочкой, она присела на корточки и протянула той руку:

— Бекки Робертс, к вашим услугам.

Фестралочка слегка ударила по протянутой руке копытом и ухмыльнулась:

— Раст. Меня все так зовут, и вы можете звать.

— Что ж, польщена, — ничуть не смутилась мисс Робертс, распрямившись в полный рост. – Так что-то случилось?

— А то как же! Я хотела сообщить о мошенничестве со стороны одной из ваших сотрудниц, Талии Валентайн, — гордо объявила фестралочка.

Ник, собиравшийся было возразить, был остановлен суровым взглядом Раст.

Администратор не изменилась в лице, и голос ее остался удивительно спокойным.

— Это серьезное обвинение. Могу я услышать подробности?

— Легко. Эта нечестная на руку женщина обвесила двух славных детей, — фестралочка кивнула в сторону стоящих за ее спиной Ника и Лаймстоун, – забрав все их сбережения.

— Подробно. Очень, — Бекки Робертс дотронулась до гарнитуры на голове и произнесла. – Джек, будь добр, подойди в кондитерский отдел.

— Эй, — возмутилась фестралочка. – Я правду сказала.

— Угу, — женщина слегка кивнула. – Знали бы вы, как часто я слышу такое о своих сотрудниках. Но обычно истории выглядят куда более правдоподобными. Иногда даже фальшивые чеки предъявляют. Может и у вас они есть?

Фестралочка, крылья которой расправились во всю ширь, явно собиралась дать деру, но заговорил Ник:

— Извините. То, что сказала Раст, не было правдой…

Женщина вздохнула и, снова включив гарнитуру, произнесла: «Джек, погоди», после чего с участием взглянула на юношу:

— Послушайте, я понимаю, что сейчас времена непростые. У меня самой есть две дочки, на которых одноклассники поглядывают неодобрительно лишь потому, что их мама хорошо зарабатывает. Но обвинять совершенно незнакомого человека, чтобы получить стопку кредитов – это низко и подло.

— Но она не незнакомый! – выкрикнул Ник.

Женщина спокойно отнеслась и к этому, лишь тепло улыбнулась проходящим мимо людям и заговорщицки прошептала – «Денег на сладости не хватает». Когда же покупатели прошли дальше, Бекки обратила свой взор на Ника:

— И теперь ты скажешь, что она твой друг, а то и вовсе родственница, да?

Раст толкнула Ника локтем и покачала головой, но тот не обратил внимания.

— Да! Она моя мама – Аманда Фолкнер! Она меня оставила в детском доме полтора года назад и уехала сюда из Австралийской Аркологии, — немного подумав, Ник еще раз добавил. – Она моя мама.

Ребекка, кажется, была в смятении и какое-то время молчала расхаживала взад-вперед. Наконец остановившись, она окинула всю троицу недоверчивым взглядом и произнесла:

— Талия и впрямь приехала из другого Гигаполиса. Из какого, она, правда, не говорила, но… вы хоть понимаете, сколь невероятно это звучит?

Ник с Лаймстоун кивнули, а Раст добавила:

— Если бы вы знали их подольше, то поверили бы во что угодно. Эти двое раскидали банду громил и…

— С пони-врушками не общаюсь, — оборвала речь фестралочки Бекки.

Раст недовольно надула щечки, но вместо ответа подошла к полке с тортами и стала пристально их рассматривать. К слову, крылья она так и не сложила.

— Ладно, допустим, только допустим, что ты, юноша…

— Ник.

— Ты, Ник, говоришь мне правду. Так чего вы хотите? Денег или ее квартиру?

Мальчик отрицательно замотал голвой:

— Нет. Я хочу с ней увидеться. Вернее, это моя сестра с ней хотела увидеться, но ее сейчас с нами нет. А я… я не знаю, что точно хочу, но мне… — речь мальчика перешла в какое-то неразборчивое лепетание, и на помощь пришла Лаймстоун:

— Пожалуйста, скажите нам, где она. Мы ничего не хотим плохого, правда.

Бекки снова вздохнула:

— Ребенок, пересекший полмира ради мамы. Кому скажи, не поверит…

— Это правда! – не сдавалась Лаймстоун. – Я тоже из этого приюта, и мы…

Женщина предупредительно вскинула руку:

— Так, хватит. А то не ровен час и я сама захочу вас усыновить.

Лаймстоун замолчала, а администраторша призадумалась. С одной стороны, контракт запрещал сообщать адреса сотрудников. С другой стороны, юноша и впрямь мог быть тем, за кого себя выдает, и если промолчать, то странная троица непременно попадет в беду, разгуливая по улицам ночного Гигаполиса.

«А ладно, была не была!»

— Талии сегодня нет на работе. Ей стало нехорошо, и она отпросилась. Я не могу дать вам ее адрес, но телефон — да. А там уж вы сами, идет?

Поняша и юноша довольно закивали. Записывая номер, администраторша произнесла:

— Тем не менее я вас предупреждаю: какое бы не было у меня доброе сердце, у нас тут всюду камеры и ваши лица я хорошо запомнила. Так что если вы не те, за кого себя выдаете, то я все сообщу в полицию.

Дети в ответ снова закивали, даже с большим энтузиазмом, чем до этого. Может быть и впрямь не врут?

Фестралочка меж тем выбрала самый внушительный торт и довольно пошла к кассе.

— Эй! Эй, он денег стоит! – Бекки быстро отдала записку с номером телефона маленькому мальчику и направилась следом за ночной пони.

— Фа фнаю, — отозвалась Раст, не выпуская веревки, удерживающие торт, у себя изо рта.

— Больших денег, — не отставала Бекки, в глазах которой фестралочка выглядела очередной бездельницей, а у таких лишних финансов не водилось.

— Ифи нафуй! – пробурчала Раст.

К счастью и для ночной летуньи, и для управляющей, касса находилась поблизости, и, выпустив свою добычу, пони, под внимательными взглядами кассирши и администраторши, достала карточку и… расплатилась за покупку.

Бекки поджала губы, но дабы хоть как-то сгладить острые углы произнесла:

— Приятного аппетита.

— Он уже испорчен одним вашим видом, — фестралочка показала язык женщинам, после чего перехватила покупку и вышла, сопровождаемая двумя детьми из другого Гигаполиса.

Отойдя от мегамола на почтительное расстояние, Раст подошла к лавочке и поставила на нее торт. По мнению Лаймстоун, скамейка знавала лучшие времена, а уж бурые пятна, которыми она была заляпана, и вовсе вызывали отвращение, о чем она и сказала фестралочке.

— Да пофиг. Он же в коробке, а ее я есть не собираюсь, — отмахнулась ночная летунья, после чего включила коммуникатор. На протянутую Ником записку она даже внимания не обратила.

— Привет, Финник, соскучился? То есть как это катись колбаской? Я тебе по делу звоню, прыщ ушастый! Что значит… Так, ладно. Не заговаривай мне зубы. А я сказала – заговариваешь. Да! Да, я права, а ты нет, вот так!.. Эй! Эй! – фестралочка недоуменно посмотрела на детей. – Он трубку повесил.

— Может быть, стоило говорить с ним более…

— Грубо? Это я умею, — фестралочка ухмыльнулась от уха до уха и снова включила коммуникатор.

Лаймстоун же поморщилась:

— Мягче. Я хотела сказать мягче.

Но фестралочка ее уже не слушала, продолжая переругиваться со своим другом. Наконец, когда запас острот с обеих сторон подошел к концу, Раст спросила про домашний адрес Талии Валентайн, который тут же и получила. Что ответил Финник на вопрос, почему он не дал адрес с самого начала, дети так и не узнали, а вот ночная пони разразилась очередным потоком сквернословия. Который вскоре оборвался: очевидно, ее собеседник повесил трубку.

— Козел! – выкрикнула фестралочка на прощанье, после чего, поднимая торт, произнесла. – Фофли. У феня ефть аффеф.

— Чего-чего? – нахмурился Ник, а Лаймстоун, прижав переднее копыто ко рту, захихикала.

— Аффеф! Аффеф! – фестралочка помахала перед носом мальчика листом полимерной бумаги с необходимыми координатами.

— А-а-а-а. Аффеф, а я-то думал, — Ник попытался придать лицу умное выражение. – Я только его фамилии не помню, может подскажешь?

— Поффуфаю!

— Точно! – мальчик хлопнул в ладоши. – Аффеф Поффуфаю!

Лаймстоун после этого не выдержала и стала смеяться в голос, аж слезы у серой земнопони выступили.

— Фа-фа-фа, — ночная пони раздраженно покачала головой. – Тфифай тафай, фофотун.

---

По темным улочкам шли две фигуры, кутаясь в плащи с капюшонами. Ту, что поменьше, внимательный взгляд безошибочно определил бы как «хасбровскую» пони. Другое дело, что внимательным взглядам было явно не до того, а невнимательные спешили по собственным делам, разве что нервно оглядываясь на подозрительных прохожих.

— Ммм, тебе не стоит горбиться и держать руки в карманах, — произнесла пони желтого цвета, в которой безошибочно угадывалась Флаттершай. – Так ты лишь сильнее привлечешь внимание.

— Плевать, — грубо отозвалась спутница пегаски, что косилась по сторонам, как заправский жулик. – Я должна была остаться с Брейберном, а не идти неизвестно куда!

— Агнес, о нем позаботятся, — тихим, но уверенным голосом ответила Флаттершай. – И ты там ничего не могла уже сделать.

— Угу. Позаботятся. Сожгут, а прах сбросят в канализацию… Это… это просто чудовищно! – в голосе девушки слышались слезы, но она пока сдерживалась, дабы не зарыдать в голос.

Флаттершай тяжело вздохнула, в который раз за сегодняшнюю ночь, и приготовилась повторять то, что уже сказала в своей квартире:

— Я знаю, как это звучит, но все не так плохо…

— Не так плохо?!

— Да. Не плохо. Раньше в Европейском Гигаполисе у синтетов не было и этого, а все, на что покойные могли рассчитывать, так лишь на то, что их хозяева или друзья будут о них помнить. Все изменилось. К лучшему.

— Ты сейчас пытаешься убедить в этом меня или себя? – не сдавалась девушка, чем вызвала новый вздох.

— Агнес, ты не представляешь, как бы я хотела, чтобы ты оказалась права – кругом враги, ужасные законы, эксплуатация синтетов, даже после смерти… Но увы. Сейчас у синтетов есть какая-никакая, а все же свобода. Крыша над головой, пусть и продуваемая всеми ветрами. Миска скудной похлебки, которая заставила бы истерически смеяться всякую крысу. А также право на то, чтобы о них помнили. Что они были не просто биоматериалом для развлечения, а живыми существами со своей непростой судьбой. Это сложно принять, Агнес, но такова правда этого мира.

Девушка какое-то время шла молча, периодически хлюпая носом и зло вытирая подступившие слезы. Флаттершай решила было сказать что-нибудь одобряюще, как Агнес задала вопрос, выбивший почву из-под ног желтой пегаски:

— А кем до Хартии была ты?

Пони поежилась:

— Я… мне… меня, — нервно сглотнув, пегаска вымолвила. — Я была никем.

Девушка отрицательно покачала головой:

— Ну уж нет. Ты сама сказала, что синтеты – это не биоматериал для развлечения, а живые существа со своей историей. Так какова твоя?

Пони остановилась и огляделась по сторонам на случай посторонних ушей. Но нет, дворик, в котором они находились, был пустынным. Разве что фонарь бросал неровный свет на две фигуры в плащах:

— Ты… ты настаиваешь?

— Я хочу понять тебя. Хочу понять себя. Хочу понять этот Гигаполис, — устало произнесла Агнес. – Так что да, я настаиваю.

— Х-х-хорошо. Раз ты так говоришь… Я была официанткой в «ПониПлее», — перехватив вопросительный взгляд девушки, пони пояснила. – Это такое увеселительное заведение для людей, которым нравятся цветные лошадки от «Хасбро». И развлечения там были на любой вкус. Драки пони-гладиаторов на арене, порой даже до смерти. Стриптиз, да и не только он. Ну и алкоголь, льющийся рекой.

Агнес нервно сглотнула, пожалев о своем вопросе, но отступать было уже поздно:

— Но почему ты работала в таком месте?

— Я оказалась на улице и у меня было два пути – дождаться, пока метка покраснеет и меня отправят на «Фабрику радуги», или довериться концерну «Синтезис», который, как говорят, помогает синтетам попавшим в беду. И он помогает, — Флаттершай понизила голос до едва различимого шепота, — только в обмен требует душу…

— Извини, я не хотела…

— Это не конец истории, а только начало, — перебила пегаска, выдавив из себя улыбку. – Я думала, что смогу накопить денег и сбежать оттуда. Не одна. У меня бы духу не хватило такое провернуть самостоятельно. Рейнбоу Дэш Седьмая и Твайлайт Спаркл Третья придумали план, как всем сбежать в Азиатскую Аркологию. Но нужны были деньги. Много. Я и еще несколько служанок влезли в долги, разумно посчитав, что отдавать их нам не придется — пегаска издала грустный смешок. – Вот только, получив деньги, пегаска и единорожка скрылись.

— Их поймали?

Пони слегка покачала головой:

— Не знаю, Агнес. Надеюсь, что нет.

— То есть как? Они же тебя обманули?!

— Они искали лучшей жизни, а мораль этого мира такова, что подобное невозможно, если ты не готова идти по головам.

— Это чудовищная мораль, — в голосе девушки слышался гнев. – Чтоб они подохли в канаве и о них никто бы ничего не услышал!

Пони успокаивающе погладила спутницу по руке:

— Не надо, Агнес. В мире и так слишком много зла и не стоит его множить. Я очень надеюсь, что у них все получилось и они смогли сбежать от «Синтезис».

— А если нет?

— Не хочу об этом даже думать, — Флаттершай развернулась и порысила прочь из дворика.

Какое-то время человек и пони шли молча. Агнес, в душе которой боролись чувство обиды и вместе с тем жалости к желтой пегаске, не могла подобрать нужных слов. А говорить первое, что придет в голову, она не хотела. Ничем хорошим это, как правило, не заканчивалось. Пони же бормотала что-то себе под нос, но так тихо, что слов было невозможно разобрать.

Меж тем ухоженные дворики вскоре сменились откровенными трущобами, где под ногами валялись мусор и осколки разбитого стекла, а на самой площадке либо кто-то спал, завернувшись в дранную ткань, либо небольшая группа людей, а возможно и синтетов, в темноте толком не разберешь, что-то обсуждали, порой даже под живую музыку. Местные провожали две фигуры в плащах взглядом, но никто не подошел познакомиться поближе, чему Агнес была несказанно рада. Но тревога тем не менее росла с каждым новым двориком, который казался еще гаже предыдущего. Девушка хотела было спросить, правильно ли они идут, как Флаттершай заговорила:

— После этого менеджер «ПониПлея» Пибоди Харлон предложил решение всех моих проблем. Мне нужно было сниматься в фильмах для взрослых.

Агнес, услышав это, споткнулась и если бы не оказавшийся рядом фонарный столб, за который удалось ухватиться, то пропахала бы носом землю.

— Ты сказала да?

— Я не могла сказать нет, — ровным тоном произнесла Флаттершай. Чего стоило пегаске сохранять спокойный голос, девушка даже думать не хотела. – Всего три сессии, как мне сказали. Но очень скоро эти три переросли в семь, а затем… в тринадцать. Какая ирония.

— И тебя спасла Хартия? Освободила от долга, да? – с надеждой в голосе поинтересовалась Агнес, но Флаттершай лишь качнула головой.

— Нет. Меня выручили пегаска и единорожка. Первой оказалась тоже Рейнбоу Дэш, но под другим порядковым номером, а второй пони была Сансет Шиммер, — Флаттершай грустно рассмеялась. – Как пришло, так и ушло…

— И это они мне должны помочь, как помогли тебе в свое время? – спросила девушка, только лишь затем, чтобы не возникла еще одна неловкая пауза, после которой Флаттершай вынет очередной скелет из шкафа и Агнес не сможет несколько дней глаз сомкнуть.

— После того случая я их больше не видела. Рейнбоу и Сансет исчезли из «ПониПлея», а менеджера Харлона нашли мертвым в их комнате.

Лицо Агнес побледнело, но благодаря вечерним сумеркам это не было заметно. Да и Флаттершай предпочитала смотреть вперед, а никак не на свою собеседницу, так что это скрылось от ее глаз.

— Но я не думаю, что они способны на убийство. И никто из официанток тоже…

— Мне казалось, что я знаю о жизни все, — тихо прошептала Агнес. – Вот только последние несколько дней показали, что я ни хрена не знаю.

Пони замедлила ход и, прижавшись к ноге девушки, заговорила:

— Агнес, у меня нет ответов на вопрос в чем смысл жизни и как правильно ее нужно прожить. Вряд ли он есть вообще у кого-нибудь. Но одно могу сказать точно – все будет хорошо. Непременно.

— Как же, будет. Брейберну это скажи, — всхлипнув, отозвалась та.

— Он знал, что умирает, — не отступала пегаска. – Он хотел сделать что-то хорошее. Нечто правильное. К примеру, помочь трем детям, ищущим маму. И он помог. А пока ты будешь помнить об этом, помнить о том времени, что ты провела с этим добрым пони, Брейберн будет жить у тебя в сердце.

Для наглядности, Флаттершай приложила переднее копыто к груди и ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, — тихо прошептала Агнес. – Я не смотрела на это с такой стороны.

— Ох, пожалуйста. Мне казалось, что я несу полную чушь, — пегаска, помедлив, добавила. – Мы пришли.

Девушка и пони стояли неподалеку от здания, которое еще только строилось. Настилы из досок. Тяжелая техника, сейчас пустующая. И пара охранников, сидевших у главного входа. Судя по торчащим ушам и хвостам – фурри.

Флаттершай устремилась прямо к главному входу, и Агнес, в голове которой роился с десяток вопросов, ничего не оставалось, как идти следом.

Охранники – антропоморфные пес и кот, облаченные в широкополые плащи и шляпы – с энтузиазмом играли в карты. Вот только рядом не лежали стопки кредитов, извечных спутников подобных азартных игр, чему девушка подивилась. Ну не на щелбаны же они играют, верно?

Охранники окинули скучающими взглядами посетителей, после чего кот произнес:

— Не знаю, как Коди, но я себе зад отморозил пока вас тут ждал. А еще спать хочу.

— Извините, — пони низко склонила голову, всем своим видом демонстрируя раскаяние. – Нам надо было поговорить и так мы смогли сэкономить на такси…

— Вы сэкономили на моем здоровье, — недовольно пробурчал кот, а антропоморфный пес слегка толкнул своего напарника.

— Не ворчи. Нам за это платят.

— Угу. Гроши, — кот махнул лапой. – Ладно, Бастет с вами, проходите уж.

Поблагодарив «радушных» хозяев, Агнес и Флаттершай вошли внутрь и оказались в пустынном зале, где не было не то что столов и стульев, но даже стены не покрывала побелка или плитка. С одной стороны, ничего удивительного, все-таки здание-то только строилось, но с другой, здесь уже было проведено электричество. Во всяком случае, на первом этаже в стенах помигивали лампочки, которые давали достаточно света, дабы не упасть и расшибить себе лоб. В центре зала располагался лифт, к которому и направилась Флаттершай.

— А кто будет жить и работать в строящемся здании?

— Вот сама его и спросишь, — туманно ответила пегаска, заходя в лифт, который приехал достаточно быстро. При этом не издав скрипов и лязга, чего от него ожидала Агнес. В конечном счете, как еще должен был вести себя лифт в строящемся здании?

Вскоре девушке надоело вслушиваться в тишину, в надежде уловить что-то экстраординарное, будь то шепот, идущий из стен, или треск рвущихся кабелей, и она задала давно мучавший ее вопрос:

— М-м-м, а как его зовут? – поинтересовалась Агнес, размышляя про себя, не было ли более безопасным подняться по лестнице?

— Работорговец, — коротко и без запинки ответила Флаттершай.

Девушка даже не успела испугаться слов желтой пегаски, как двери лифта открылись и перед ней предстал хозяин здания. Антропоморфный лис, который больше напоминал ярморочного фокусника – синяя куртка без рукавов соседствовала с плащом, на котором были вышиты звезды и лунные созвездия, а мордочку скрывала маска в сине-розовую шашечку. Синтет улыбнулся:

— Добро пожаловать…

---

— Мы стоим тут уже минут пять. Рожай давай! – Раст наградила Ника Фолкнера хмурым взглядом. Хотя причина ее беспокойства была не столько в том, что мальчишка никак не мог решиться позвонить в дверь к женщине, что бросила его в приюте, а из-за тортика, один вид которого вызывал у фестралочки обильное слюновыделение.

Юноша посмотрел умоляющим взглядом на своих спутниц:

— Еще минутку, ладно?

— Давай я, — серая кобылка подошла к двери и, не дожидаясь реакции своего спутника, настойчиво постучала.

— Спят же все, — произнес Ник явно не то, что собирался, а пони же безразлично пожала плечами, напомнив про приют и то, как они чуть не перебудили всех своим спором, после чего показала язык.

Минуту или около того ничего не происходило. Даже звука шагов со стороны закрытой двери не было слышно.

— Я уже ненавижу твою мать, — пробурчала фестралочка.

Ник намеревался повторить, что час уже поздний и все нормальные люди спят, но вместо этого душераздирающе зевнул. Стоящая рядом Лаймстоун последовала его примеру.

— Угу. Развели тут сонное царство. Ну-ка отойдите от двери, я сейчас тоже «постучу».

Дети послушно отошли, и Ник хотел было предложить позвонить в звонок, но опоздал. Развернувшись, Раст со всей силы лягнула задними копытами дверь.

Ник зажал ладонями уши и зажмурил глаза, а Лаймстоун пару секунд удивленно хлопала глазами, после чего на ее мордочке появилась улыбка:

— Круто!

— Ну а то ж, — надулась от гордости фестралочка.

Вот только открылась дверь по соседству, и оттуда выглянул взъерошенный и небритый мужчина, который выглядел так, будто готов свернуть шеи нарушителям спокойствия. Но увидев двух пони и мальчика, гнев сменился недоумением.

— Вам чего?                                    

— Милостыню просим, вот чего, — в тон мужчине ответила Раст. – Блин, а на что это похоже?

Мужчина не успел ответить, так как дверь перед фестралочкой распахнулась, явив женщину лет пятидесяти, кутающуюся в фиолетовый халат под цвет волос и хмуро поглядывающую на Раст:

— Вам чего?

— Блин, да вы что, сговорились?! – ночная пони раздраженно дернула хвостом.

— Я им тоже самое сказал, и они мне так и не ответили. Только грубить начали, — пожаловался мужчина. – Хулиганы!

Женщина вздохнула:

— Спасибо, Билл… они? – кажется, сонливость стала медленно отпускать хозяйку квартиры, и она посмотрела направо, после чего, встретившись взглядом с Лаймстоун, недовольно хмыкнула. – Если вы пришли за милостыней, то я не по…

— Привет, мам, — тихо произнес Ник, который мыском сапога ковырял пол, потупив взор.

Женщина вздрогнула и наконец-то заметила юношу:

— Н-н-нет… — было единственным, что сказала Талия Валентайн и с грохотом закрыла дверь перед ошарашенными «гостями»…

Первым в себя пришел Ник и стал неистово стучать в дверь, требуя, чтобы его впустили. Комментарии же мужчины о вызове полиции юноша проигнорировал, а вот Раст с ухмылкой заявила:

— А давай! Вот только в обезьянник отправишься ты, Билли. За то, что препятствовал воссоединению членов семьи.

Мужчина закашлялся и, почесав затылок, поинтересовался у Лаймстоун, серьезно ли говорит ее «мама»?

— Абсолютно, — не моргнув глазом ответила серая земнопони. – Наверное еще и оштрафуют вас за это… как его… бездействие, во!

Мужчина перевел испуганный взгляд с одной пони на другую, после чего подошел к двери соседки и, отодвинув Ника, будто тот ничего не весит, стал звонить в дверь, прося Талию отворить.

Раст же, переглянувшись с Лаймстоун, одними губами прошептала «молодец». Маленькая пони явно это поняла и довольно улыбнулась.

Какое-то время ничего не происходило, и мужчина уже собрался последовать примеру Ника, замахнувшись на дверь кулаком, как та открылась. На пороге все так же стояла Талия и с отсутствующим видом смотрела на собравшихся.

— Я это… — начал было Билл. – Они сказали, что это уголовное преступление мешать воссоединению родных, ну и я…

Женщина тяжело вздохнула:

— Ох, Билл, они тебя обманули.

— Что? – взвизгнул мужчина, лоб и щеки которого мигом покраснели.

— Ну да, соврала чутка, — ухмыльнулась Раст. – Но ведь сработало же. Дверь открыта и… мы ведь можем войти, да?

Женщина закусила нижнюю губу:

— Да, входите… Не ты, — Талия уперлась рукой в грудь Билла.

— Но я хочу проследить, чтобы все было нормально…

— Все нормально, Билл. Иди спать.

— Но я…

— Иди, — с нажимом произнесла женщина, и мужчине ничего не оставалось, как вернуться к себе в квартиру, наградив перед этим фестралочку враждебным взглядом. Та показала в ответ язык и обратилась к детям:

— Ну вперед?

— А ты не с нами? – тут же последовал вопрос Лаймстоун.

— Э-э-э, нет. Мне эта баба не нравится. И если я пробуду в ее обществе чуть дольше, то сломаю пару предметов мебели или подожгу что-нибудь. Так что давайте так: я жду полчаса внизу, а потом сваливаю. Решишь присоединиться – милости просим, — фестралочка шутливо отдала честь и, уходя, умудрилась лягнуть дверь соседа, приснопамятного Билла, после чего со смехом сбежала по лестнице.

Кобылка вздохнула. Вот и Раст их бросила, а ведь сейчас не помешал бы кто-нибудь из взрослых… ну или притворяющийся таковым. Но ничего не оставалось, как войти в гостеприимно распахнутую дверь, где Ник уже снимал верхнюю одежду.

Талия Валентайн принципиально старалась не смотреть на гостей и, как только маленькая пони вошла, поспешно закрыла дверь на три замка. Зачем ей понадобилось их столь много, Лаймстоун не понимала. Ну разве что у мамы Ника хранится золотой запас Ротшильдов. Женщина, смотря куда-то поверх голов незваных гостей, произнесла:

— Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома… — она осеклась и наградила пони враждебным взглядом. – К тебе это не относится. Но все равно проходи.

Ник, пребывающий в апатии и оттого не замечающий ничего вокруг, едва не налетел на дверной косяк, если бы не Лаймстоун. Мальчик, пробурчав себе что-то под нос, видимо это были слова благодарности, пройдя в комнату сел на край дивана, в центре которого расположилась внушительная вмятина, как будто великан наступил.

Впрочем, обстановка квартиры не сильно отличалась от приснопамятного дивана и навевала на мысли, что человек здесь живущий явно испытывает финансовые трудности, так что ни о каком золоте Ротшильдов и речи не шло.

К тому же в углу над потолком было грязное серое пятно, будто квартиру заливали. Во всяком случае, так предположила сама пони, которая ничего подобного не видела, но «родители» строго настрого ей запрещали плескаться в ванной, иначе она затопит соседей и те с нее шкуру спустят. Пони поежилась и постаралась отогнать неприятные воспоминания, связанные с прошлой семьей, сосредоточившись на убранстве комнаты.

В центре находился деревянный стол, даже без скатерти, и, судя по виду, был старше всех присутствующих. Рядом стояли два стула, ножки которых были перевязаны веревками, очевидно чтобы не развалиться на части, и пони для себя решила, что ни за что на них не сядет. Уж лучше будет стоять. Ну или сядет на пол. Тот, во всяком случае, выглядел надежно.

На некоторых стенах, явно чтобы скрыть трещины, висели картины, да вот только хорошее настроение они не навевали. Во всяком случае, Лаймстоун. Морские пейзажи, лодки и корабли, не вызывали у нее доверия. Да и откуда ему взяться, если пол под тобой ходит ходуном, явно собираясь сбросить тебя за борт. Бррр, жуть какая!

Правда, была одна картина, которая привлекла внимание земнопони. Это была объятая пламенем мельница. Наверняка что-то да символизирующая, но Лаймстоун не могла взять в толк, что именно. Ей просто нравилась сама идея того, что лопасть, или как там на самом деле эта штука называется, вращается и раздувает огонь по всей округе, а люди, которые до этого друг друга на дух не переносили, начинают работать вместе, чтобы потушить этого огненного монстра.

Ник тоже смотрел на картину, но какие мысли были в его голове она не знала, а спрашивать не стала. Не при этой женщине, во всяком случае. Которая хоть и ушла на кухню, но наверняка ведь все услышит. У взрослых уши — локаторы.

Были в квартире и шкафы, но они не вызывали у пони особого интереса. Что она, белья грязного не видела? Ну или чистого. Которое вскоре будет грязным. Эка невидаль. Вот головизор, притаившийся в углу – совсем другое дело. Наверняка сейчас мультики показывают. Может быть, даже про Эквестрию? Поняша потрясла головой, отгоняя заманчивую идею включить. Это было бы попросту бесчестно по отношению к мальчику, который явно чувствовал себя тут неуютно. Да она сама тоже чувствовала, но признаваться бы не стала. Из принципа.

Меж тем появилась и хозяйка квартиры, неся поднос с двумя чашками и миской, полной печений и конфет. Вот только Лаймстоун эти сладости не привлекали хотя бы по той простой причине, что количество кружек явственно намекало – они не для нее. Ник это тоже заметил и поинтересовался, почему кружек две. Женщина пожала плечами и ответила, что их в принципе две и лишних нет.

— Как и стульев? – не сдавался Ник.

— Есть табуретка. На кухне, — бесстрастным голосом ответила мисс Фолкнер, но вместо того, чтобы принести, уселась на один из стульев и стала разворачивать конфету.

— Я могу и постоять, мне не сложно, — Лаймстоун не поручилась бы, что в ней говорило – гордость или обида, но судя по насмешливому взгляду, брошенному в сторону пони, женщина посчитала, что второе.

— Я принесу, — Ник сорвался с места и убежал на кухню прежде, чем жеребенок успела возразить.

Бывшая миссис Фолкнер никак на это не отреагировала, лишь с любопытством разглядывала Лаймстоун. У последней возникла ассоциация с различными учеными, что под микроскопом рассматривают микробов. Хотелось сказать какую-нибудь гадость, но она сдержалась. Не хватало еще, чтобы Ник из-за нее лишился шанса вновь обрести семью. И так чуть все не сорвала в поезде.

Мальчик быстро вернулся и, поставив табуретку к столу, предложил пони сесть, чем она с удовольствием и воспользовалась под неодобрительным взглядом женщины. Пусть пялится. Вот только через секунду Талии стало не до того, так как Ник задал вопрос, явно выбивший почву из под ног своей матери:

— Почему ты не звонила?

Женщина, собиравшаяся отправить себе в рот очередную конфету, вздрогнув, выронила ее, после чего ругнулась. Впрочем, она быстро совладала с собой и даже улыбнулась:

— Ник, ты ведь знаешь, как я тебя люблю? — начала женщина издалека, но юноша то ли понял это, то ли хотел со всем этим побыстрее закончить и спокойно лечь спать, и вместо ответа он повторил свой вопрос. – Мальчик мой, мне пришлось нелегко. Сначала Доминик погиб в автоаварии, затем появились стервятники-юристы, которые начали разрывать фирму твоего отца на части. Мне даже пришлось заложить наш флаер. Тот в желто-голубую полоску, вызывавший у тебя дикий восторг, помнишь?

Ник какое-то время сидел молча, уставившись в одну точку. Возможно, его посетили видения из прошлого, а может, он просто не знал, что ответить. Лаймстоун бы точно не знала. Хотя бы по той простой причине, что у нее не было любящего отца, который постоянно радовал своих чад, если верить сказанному самим мальчиком. И эти его рассказы вызывали у серой земнопони зависть. Ее-то никто не водил в клуб виртуальной реальности или на аттракционы. Нет, в случае последнего она ходила вместе с остальными воспитанниками, но это было не то. А вот праздник для нее лично – это совсем другое. Но сейчас, глядя в глаза Ника, которые слегка повлажнели, ей стало стыдно за все те насмешки, что она отпускала в его адрес все то время, когда они жили в приюте. Насмешки, которые всегда заканчивались дракой, как правило с победой Лаймстоун, пусть и не безоговорочной. Пару раз мальчишке все же удалось подбить ей глаз.

Меж тем Ник повторил свой вопрос:

— Почему ты не звонила?

Талия поежилась и дрожащей рукой отпила из своей кружки:

— Все сложно. Когда я только приехала сюда, то перебивалась с одной временной работы на другую. Пару раз меня даже кинули на деньги. Меня! Я думала, такое только с синтетами проворачива… — женщина поморщилась, поняв, какую глупость сказала, но не отступать же теперь? – С жильем тоже были проблемы. Поначалу, пока у меня были деньги, я об этом особо не беспокоилась, думая лишь о престижной работе, соответствующей моему статусу. Понимаешь, о чем я? – ответом была тишина, которую Талия посчитала за согласие. – Хорошо. Но деньги вскоре кончились и пришлось найти менее респектабельное жилье. В конце концов я остановилась на вот этой квартирке. Не думай, это временное решение. Как и та работа. Вскоре все наладится.

Женщина с надеждой посмотрела на Ника, но в этот раз инициативу решила взять Лаймстоун:

— Прошло полтора года.

— Ммм?

— За это время можно было позвонить, — пояснила пони. Немного подумав, добавила. — Я бы позвонила.

— Я была занята! – выкрикнула женщина в мордочку Лаймстоун, и та невольно попятилась, забыв, что сидит на достаточно непрочной табуретке, и в итоге упала с нее, сильно ударившись спиной. Ник помог кобылке подняться, а женщина как ни в чем не бывало продолжила. – Я ведь объяснила – работа, квартира, средства к существованию. Потом уже семья. Вот заработала бы я достаточно, тогда бы не просто позвонила, а приехала к ним со словами, что все наладилось. Ясно тебе, кляча?!

Пони, морщась от боли буркнула:

— Похоже у вас с Агнес это семейное.

— В каком смысле? – недоуменно поинтересовалась Талия, но ее вопрос остался без ответа из-за Ника, который начал справляться о здоровье своей подруги и для надежности потыкал пальцем той в живот и спину.

— До того, как ты начал тыкать, болело не так сильно, — поморщилась пони, и мальчик, слегка покраснев, стал бормотать извинения. – Да нормально. Пройдет.

— Я, кажется, задала вопрос, — стальным голосом произнесла женщина. – И требую на него ответа.

— Задайте его еще два раза, и отвечу, — пони приложила переднее копытце ко рту и захихикала.

Женщина молча встала из-за стола и, проследовав в коридор, открыла входную дверь:

— Выметайся, — рявкнула Талия. – Никто в моем доме не имеет права со мной так разговаривать.

«Ну вот и допрыгалась», — уши пони опустились, и она медленно направилась к выходу, но перед ней вдруг возник Ник, как бы невзначай загородив собой:

— Мама.

— Ну что?!

— Лаймстоун ни в чем не виновата. Не надо ее обижать.

— А меня значит можно?

Ник отрицательно покачал головой:

— Нет. Наверное, нет… Это Агнес хотела с тобой поговорить. Я не хотел.

— Она здесь? С тобой? – женщина пропустила последнюю реплику сына мимо ушей.

— Она неподалеку, — не стал вдаваться в подробности Ник, мигом почувствовав укол совести. Сестра и Брейберн наверняка уже извелись, ожидая их в той злополучной кафешке. Утешало лишь то, что он вернется не с пустыми руками. – Но она не придет. И я не останусь.

— Нет? – вопросительно воскликнули женщина и кобылка.

— Лаймстоун была права. Ты наигралась со мной и Агнес. После чего выкинула на помойку. И забыла.

Женщина вздрогнула, а пони тяжело вздохнула. Ей сейчас очень хотелось провалиться сквозь землю. Мальчик меж тем продолжил:

– Я… мне было страшно сюда идти. Я не знал, что сказать. Что сделать. Это Агнес умеет подобрать правильные слова. А я… я так не могу. Но теперь я понял. Когда ты оставила нас в приюте, ты не сказала «прощай», — голос Ника все же надломился от подступивших чувств. – П-п-прощай, мама.

Женщина опешила, явно не зная, как реагировать на слова сына, и Лаймстоун, воспользовавшись этой заминкой, схватила свои вещи и выбежала на лестничную площадку, понадеявшись, что Раст еще не улетела, а то им придется искать дорогу в кафе самостоятельно.

Юноша также не стал одеваться в коридоре, а взяв свою одежду и обувь, уже собирался выйти, как та, кто была ему матерью долгие годы, все же подала голос:

— Пожалуйста, прости меня.

— Папа простит, — Ник переступил порог и уже не видел, какой эффект произвели его слова на бывшую миссис Фолкнер, которая, облокотившись на косяк двери, схватилась за сердце. Не видел он этого, потому что у него перед глазами все расплывалось, и хотелось как можно скорее покинуть это место…

Глава 11: Кредит доверия

Приступ паники, накативший на Агнес, ушел, оставив лишь апатию. Даже если Флаттершай обманула ее и девушку сейчас свяжут по рукам и ногам, то сил сопротивляться и звать на помощь не было. Да и смысла не имело. Ну кто бы услышал крики из недостроенного дома, стоявшего особняком от других зданий? А даже если бы услышал, то два охранника мигом остудили бы пыл всем любопытным.

Однако «работорговец» не спешил связывать девушку и засовывать ей в рот кляп. Вместо этого он, заложив руки за спину, с любопытством поглядывал на прибывших, а перехватив взгляд Агнес, взмахнул плащом и отвесил деликатный поклон:

— Слэгар Флеминг. К вашим услугам, дамы.

— Агнес Фолкнер, — девушка робко улыбнулась и вышла из лифта.

Комната оказалась столь же причудливой и вычурной, как и ее хозяин. По углам от пола до потолка располагались пузырчатые лампы, которые вроде бы назывались лава-лампами или как-то так. Уточнять Агнес не стала хотя бы потому, что на ее вкус подобное выглядело слишком аляповато. А вот маме, наверное, понравилось бы. Девушка постаралась отогнать мысли о женщине, что ее воспитала, и ради которой затевалось все это путешествие. Сейчас было не место и не время об этом думать. Взгляд зацепился за аквариум, в котором обитали несколько морских черепах. И судя по вмятине на стекле, не только обитали, но и хотели выбраться на волю.

«Как странно, держать у себя питомца, который тебя переживет».

— Я умер дважды и третьего раза не боюсь, а за черепахами будет кому присмотреть, — отозвался Слэгар, и девушка вздрогнула. Она не припоминала за собой такой особенности, как думать вслух.  Лис же лишь хмыкнул. – Все рано или поздно задают вопрос про черепах. Предпочитаю отвечать сразу, дабы потом ничто не мешало делу. Прошу, присаживайтесь.

Девушка уселась на диван для гостей и только сейчас почувствовала, насколько же она устала. Две почти бессонных ночи. Прогулки по Гигаполису в поисках мамы, а потом еще и поход к «работорговцу». Мышцы отозвались ноющей болью. Был соблазн улечься на диване, но воспитание не позволило. Да и пришли они сюда не ради этого, но как же удобно! Флаттершай, как ни странно, осталась стоять, что было воспринято хозяином кабинета как должное. Лис уселся за стол, явно из ненастоящего дерева, и предложил прохладительные напитки.

Агнес, которая хотела было попросить что-то горячительное, вовремя остановилась. Несмотря на любезный тон, она до конца еще не доверяла владельцу этого места. А еще и Ник с Лаймстоун где-то там, в темном и мрачном городе. Да, конечно, Флаттершай сказала, что с ними Цумэ, кем бы тот ни был, но после случившегося с Брейберном, сердце девушки было не на месте, и она поверит, что с детьми все в порядке, лишь увидев их лично.

— Итак, Флаттершай, что в этот раз ты потеряла, ну или, наоборот, нашла?

— У меня все хорошо, спасибо, — пони явно смутилась. – А вот Агнес нужна помощь. Ее разыскивают и…

— Нет, — резко ответил лис и, не дожидаясь лишних вопросов, пояснил. – Когда мы виделись в прошлый раз, я четко дал понять, что не занимаюсь людьми, какими бы милыми и добрыми те не казались. Так что вы пришли не по адресу, девочки.

Агнес вздрогнула. Несмотря на то, что она появилась на свет из пробирки, все воспринимали ее как человека, и девушка стала относиться к этому как к должному, считая, что так будет всегда. Но вот теперь, когда ей надо было быть синтетом, жизнь решила сыграть с ней злую шутку. Девушка дрожащей рукой стала расстегивать пуговицы на блузке.

— А вот это уже лишнее, — лис крутанулся на кресле в пол-оборота и стал демонстративно смотреть на аквариум.

Флаттершай же отнеслась к этому на удивление спокойно, хотя сложно было сказать наверняка, учитывая, что плащ с надвинутым на мордочку капюшоном пегаска так и не сняла. Расправившись с последней пуговицей и задрав футболку, девушка стала ждать, но ничего не происходило, а привлечь внимание фразой «посмотрите на меня» она постеснялась. И так чувствовала, что лицо горит от смущения.

По счастью, лису то ли надоело смотреть на своих питомцев, то ли ему тоже было неуютно, хотя насчет последнего Агнес сомневалась, но он вновь развернулся на стуле. Вот только посмотрел никак не на девушку, а на ее спутницу. Флаттершай все же сняла капюшон с головы и с укором посмотрела на хозяина кабинета. Слэгар закатил глаза и все же перевел взор на жарко краснеющую Агнес, что прикрывала «самое дорогое» руками. Чуть выше груди девушки красовалось «клеймо», характерное для синтетов.

Да, как правило, штрих-коды у синтетов-людей находятся на видимых местах, дабы окружающие сразу представляли, с кем имеют дело. Но Доминик Фолкнер, когда заказывал искусственных детей, настаивал на том, чтобы штрих-коды и вовсе отсутствовали. Добиться этого он не смог, но все же ограничился малой победой, и эти постыдные номера были сделаны не на видном месте.

— Хм, да, отлично, — лис деликатно отвернулся, давая возможность Агнес застегнуть пуговицы на блузке. — Стало быть, еще один синтет-беглец, который нуждается… а в чем милое дитя нуждается?

Ответила Флаттершай:

— Ей нужна новая личность, как мне когда-то.

Слэгар стал барабанить пальцами по столу, явно прикидывая варианты. Затем он достал из стола бутылку с какой-то белой жидкостью и, открыв, ополовинил ее содержимое.

— Мое лекарство. Убийственная штука, — лис подмигнул Агнес, а у той на глаза навернулись слезы. Не из-за алкоголя, а из-за слов «работорговца». – И…издеваешься? Флатс, она издевается? – пегаска отрицательно покачала головой и приблизилась к плачущей девушке. – С ней точно все хорошо?

— Со мной все прекрасно! – выкрикнула девушка и зло утерлась рукавом.

Пегаска же, перед тем как ответить, уселась рядом с Агнес и стала гладить ту по плечу:

— Нет, не хорошо. Ее близкий друг умер.

Лис раздраженно потер переносицу:

— Девочки, у меня был очень тяжелый день, и я…

— Тяжелый?! – выкрикнула Агнес, чаша терпения которой переполнилась, и она, не в силах больше себя сдерживать, повысила голос и решила выложить все как на духу: — Я сбежала из другого Гигаполиса. Похитила двоих детей. Ночевала в ночлежке для бездомных, где пахло хуже, чем на скотобойне. Меня поймали полицейские, которые со мной хотели сделать что-то страшное, но благодаря другу я от них сбежала. Другу, который… — девушка уткнулась в грудь желтой пегаски и разрыдалась в голос.

— Это будет до-о-олгая ночь, — лис покосился на бутылку и все же убрал ее в стол.

Когда истерика девушки сошла на нет, пришло время историй. Агнес, стараясь не вдаваться в детали, пересказала все, что с ней приключилось за эти несколько дней, надеясь, что может быть это заставит «работорговца» ей помочь. Последний слушал и не перебивал. Когда же история подошла к концу, он лишь кивнул:

— Интересная штука — жизнь. В один момент ты король, а в следующий – обед огромного змея, — перехватив удивленные взгляды, лис только махнул рукой. – Не берите в голову. Это так, фигура речи. Что касается вашего дела, то цену ты знаешь, Флатс.

— Знаю, — в голосе пегаски звучала сталь.

Девушка перевела удивленный взгляд с Флаттершай на Слэгара и обратно. Осознание пришло почти сразу. Этот… этот мешок с блохами собирался предложить пегаске то же самое, чем та занималась в «ПлейПони» или как там его!

— Нет! Флаттершай больше не будет этого делать! Еще добряка из себя строил, лис драный!

Слэгар в ответ рассмеялся:

— Ну спасибо хоть, что не убийца и не работорговец, а всего лишь сутенер.

— Агнес, — спокойно произнесла Флаттершай, но девушка не слушала, продолжая осыпать лиса витиеватыми ругательствами, подхваченными за время жизни в Австралийской Аркологии. Вот только на антропоморфного синтета это явно не производило должного эффекта. Слэгар в ответ лишь нагло ухмылялся. Пегаска была вынуждена повысить голос. – Агнес.

Этого было достаточно, чтобы девушка прервала свою гневную тираду и посмотрела на Флаттершай:

— Я сама предложила тебе прийти сюда. Не думаешь же ты, что я не знала, что придется платить?

— Да, но это… это мерзко! Ты не должна больше…

— Я и не собираюсь.

— Нет?

Пегаска отрицательно покачала головой:

— Ты бежишь вперед, не разбирая дороги. Как только шишек себе не набила.

— Эм, я действительно часто рискую, но по-другому не получается, ведь иначе ничего не выйдет, — смутилась девушка. – Ты же и сама была такой.

— Была, — с легкостью согласилась Флаттершай, поспешно накидывая капюшон на мордочку. – И это неправильный путь. Нельзя отдавать все, что у тебя есть, первому встречному, в надежде на пиррову победу. Ты должна иметь чувство самоуважения, Агнес.

Девушка, которая не ожидала такой выволочки от скромной пегаски, опустила взгляд в пол и тихо прошептала «Прости», на что у Флаттершай был готов ответ:

— Эти слова ты должна адресовать не посторонним, а себе.

Девушка не успела ничего ответить, так как в беседу решил вмешаться Слэгар, хлопнув в ладоши, чем и привлек внимание к своей персоне:

— Дамы, мне, конечно, льстит, что я послужил катализатором для урока морали и нравственности, да только час уже поздний и свои проблемы вы можете решить в любое другое время, нет? – дождавшись утвердительного ответа от обеих, лис продолжил. – Чудненько. Цена обговорена и не обсуждается… Нет, это просто невозможно, — Слэгар всплеснул лапами и с укоризной посмотрел на Агнес. – Может, хватит сверлить меня взглядом? Речь о деньгах идет. Кре-ди-тах. И никого в сексуальное рабство я продавать не собираюсь. Право слово, такое чувство будто я детей похищаю, а потом ем… неважно.

Девушка тут же достала из-за пазухи кошелек и вынув все содержимое, положила на стол перед лисом, добавив при этом, что это все, что у неё есть.

— Самоуважение, Агнес, — тихо прошептала Флаттершай, отчего та вздрогнула, но деньги забирать не стала.

Слэгар с минуту смотрел на кредиты, после чего сквозь зубы произнес:

— Забери.

— Но это правда все, что у меня есть! – выкрикнула девушка.

Лис демонстративно почесал ухо:

— Ну что ты кричишь? И с первого раза все было прекрасно слышно.

— Извините.

— А если не извиню? – девушка встрепенулась и испуганно посмотрела на хозяина кабинета. Тот лишь ухмыльнулся. – Да шучу я, эка доверчивое дитя. Флаттершай, я запишу счет на тебя, идет?

Пегаска согласно кивнула, а Агнес поспешно убрала кредиты обратно.

«И почему, спрашивается, не взял? Ведь тут около тысячи. Вполне бы сошло за задаток».

— Чудненько. Тогда прошу за мной, — Слэгар, как, впрочем, и Флаттершай, проследовал к лифту, и Агнес, забежав следом, задала вполне закономерный вопрос:

— Вот так просто? А как же контракт?

— За тебя поручилась Флаттершай, мне этого достаточно, — Слэгар нажал на боковой панели несколько кнопок и лифт плавно поехал вниз. Как предположила девушка, то был код, но запомнить его не успела: уж больно быстро тот был набран.

Пока же лифт опускался, девушка успела напридумывать себе различных ужасов, ожидающих ее внизу. И хихикающий доктор в халате, покрытом бурыми пятнами, был самой безобидной из фантазий. Не помогало даже то, что лис вел себя вежливо и согласился помочь.

Вот только стоило дверям открыться, как Агнес будто бы попала в другой мир. Просторное помещение, заставленное различной медицинской аппаратурой, часть из которой была знакома ей по многочисленным сериалам о больницах. При этом выглядела техника новой, аж блестела. Стены же были окрашены в семь цветов радуги, создавая приятный контраст, да и попросту радуя глаза, уставшие от лицезрения серых стен на улочках города. На освещение Агнес обратила внимание вскользь: не мигает, и на том спасибо. Ее больше привлек мужчина, стоящий к ней спиной и что-то печатающий на компьютере. Рядом с ним лежал, не сказать валялся, стул-кресло, который, в отличие от остальной обстановки в комнате, выглядел изрядно потрепанным – пять колес вместо шести, протертый, а кое-где порвавшийся кожзам, да и одна из ручек была несколько перекошена. А может быть, так казалось из-за того, что стул лежал на боку?

— Как же приятно, когда тебе рады, — лис подошел к человеку, который был настолько погружен в свою работу, что не услышал ни звука открывающихся дверей, ни приближающихся шагов, и потому едва не подпрыгнул от неожиданности.

— А. Да. Привет. Я проводил кое-какие вычисления, это не займет много времени. Можешь подождать в углу, ну или где-нибудь еще, — доктор выпалил это единым духом, не прекращая что-то печатать. На экране же были какие-то графики и таблицы, исписанные непонятными иероглифами.

— Хмпф. Ладно. Агнес, устраивайся пока вон туда, — лис указал на кресло, больше всего напоминающее стоматологическое. Разве что там было множество контактов с проводами, а непосредственно над тем местом, где должна была оказаться голова, нависал довольно зловещего вида обруч. – Флаттершай, можешь выбрать любое другое кресло или стол. Пока они обесточены, не укусят.

— Спасибо. Я постою, — желтая пегаска, последней выйдя из лифта, отошла от него на пару шагов и действительно осталась стоять, даже не шелохнувшись.

«И как только держится? Ведь даже не отдыхала, отдав нам с Брейберном свои спальные места», — усевшись в кресло, девушка тяжело вздохнула. Воспоминание о пожилом земнопони, у которого были истории, казалось, на все случаи жизни, больно резанули по сердцу.

Слэгар, то ли заметив это, то ли просто решив разбавить обстановку, поинтересовался:

— А во что ты веришь, дитя?

— В каком смысле?

— Да в любом, — Слэгар откинулся на кушетке и пояснил. — Кто-то верит в другие миры: те, из которых он вроде как пришел, ну или, может, уйдет. Кто-то верит в то, что после смерти он станет частичкой бога. Третьи считают, что мы живем в виртуалке, где наши действия и мысли были просчитаны еще до рождения, и потому у нас нет свободы ни мнимой, ни настоящей. Этакое красивое определение судьбы... ну или не очень. Так же не стоит забывать про геенну огненную. Ну ту, чьи обитатели могут похвастаться рогами и копытами... Почти Эквестрия, разве что с дружбомагией там имеются некоторые проблемы.

Вместо ответа, Агнес задала еще один наводящий вопрос, так как до сих пор не могла понять мотивов лиса в маске: на Робин Гуда он точно не походил ни характером, ни манерами.

— Зачем вам это?

— Скажи мне, во что ты веришь, и я скажу, чего ты стоишь, – собеседник ухмыльнулся.

Девушка нервно поерзала в кресле, которое вызывало у нее в голове ассоциацию со смотровым в кабинете зубного врача. А их она побаивалась. Не столько всех этих шумных приборов, а людей этим занимающимся. Ну какой нормальный человек решит посвятить свою жизнь ковырянию во рту у других? Только ненормальный. А от таких добра не жди.

Впрочем, лис явно ожидал ответа, пусть и не смотрел на Агнес. Лишь скалился. Ну или улыбался. Тут наверняка не скажешь.

— Семья. Я верю в семью.

— Ха! Иными словами, смерть или переезд кого-то из родственников способен пошатнуть все твои устои, а то и вовсе разрушить привычный мир, да так, что не соберешь?

Перед глазами девушки предстала картина со смертью отца и уходом матери, которые и впрямь пошатнули привычный мир до основания. Но она выдержала и нашла в себе силы жить дальше, и если этот лис собирается над ней насмехаться, то она ему сейчас покажет!

— Моя мама жила обманом, — продолжил меж тем Слэгар. – Обманом, лестью и не брезговала убийством. Большего она не умела, но мечтала о многом. О том, что у нее будет свой собственный роскошный замок. Будут слуги. Что она ни в чем не будет нуждаться. Что не говори, а мечта та была заразительной, так что я ей проникся. Вот только ирония в том, что мама умерла за свою мечту, а затем умер и я. Что ни говори, а хреновая штука семья. Она лишь отягощает тебя проблемами, не давая ничего взамен.

Девушка, на которую свалился такой поток информации, даже не знала, на что первое ответить. Начать защищать свою семью, которой был Ник и, наверное, Лаймстоун, или посочувствовать утрате. Но выбрать решила все же третий вариант.

— Умер? Как? Да и как можно быть мертвым и в то же самое время живым?

— Я часто себе задаю этот вопрос и пока не нашел ответа, дитя. А что до смерти, то меня подвела… жадность. Хотел всего и побольше, ну вот и получил, что заслуживал… — лис грустно рассмеялся. – В конечном счете, жизнь расставит все на свои места.

Понимая, что другого ответа не дождется, а попытка переубедить собеседника приведет лишь к спору, который она, скорей всего, не выиграет, Агнес решила перевести разговор на более удобную тему:

— А во что верите вы?

Слэгар какое-то время молчал, и девушка хотела было повторить вопрос, но стоило ей открыть рот, как лис в маске заговорил:

— Я ни во что не верю. Вера способствует тому, что мы принимаем вещи не такими, какие они есть на самом деле, а теми, какими мы хотим их видеть, — антропоморфный лис покосился на собеседницу. – Слишком сложно, да? Ничего, со временем ты поймешь. Или нет. Как знать.

— Но ведь нужно во что-то верить?

— Считай, что я верю в жизнь, во всех ее проявлениях, — отмахнулся лис.

Агнес хитро прищурилась:

— После того как умерли?

— Ну что я могу сказать? Ничто так не побуждает к желанию жить, как смерть.

— А меня побуждают к желанию жить кукурузные хлопья, — подал голос доктор, и Агнес удалось теперь его рассмотреть. С виду он был ничем не примечательным человеком, разве что недельная щетина да сальные волосы бросались в глаза. А ну и еще бордовые пятна на халате, куда же без них. – Десятичасовой сон, здоровый завтрак, радостный лай собаки, сделавшей кучу в коридоре, — человек вздохнул полной грудью и улыбнулся. – Что может быть прекрасней?

— Не знаю, но без последнего пункта я бы точно обошелся, — пробурчал Слэгар. – И раз уж ты соизволил оторваться от своего несомненно важного проекта, то…

— Я проводил вычисления, связанные с нашими накладными расходами, и пришел к выводу, что их можно сократить на треть если…

— Перестанешь болтать и займешься делом? И хватит меня прерывать, — лис фыркнул. – Никакого уважения к начальству, это ж надо!

— Деловому партнеру, — доктор тем временем опустил на голову девушки металлический обруч, который казался попросту ледяным, после чего бесцеремонно начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Агнес ошалело смотрела на это, а потом, не выдержав, отвесила человеку смачную пощечину.

— А теперь давай по другой щеке, он ведь не успокоится! – Слэгар для пущего эффекта ударил кулаком об ладонь.

Доктор отступил от разъярённой девушки на пару шагов и недовольно потер щеку:

— Так ты ей не сказал?

— О чем? – кажется, лис в маске откровенно развлекался. – Что ты извращенец? Ну так это ни для кого не секрет.

— Да нет же, что я… — что же хотел сказать доктор так и осталось загадкой, так как Агнес, недолго думая, пнула его ногой в пах. Прикусив язык и обхватив ушибленное место, взрослый мужчина попятился.

Слэгар же зашелся хохотом так, что аж слезы из глаз выступили:

— Беру свои слова назад, я не зря вас ждал. Такое шоу!

— Шоу, значит? – Агнес сейчас пыталась снять обруч, который что-то уж слишком хорошо был закреплен на ее голове. – Я сейчас такое шоу устрою…

Перед глазами девушки встала картина из прошлого. Не такого далекого, если подумать.
«Этлингера».

Четырнадцатилетняя девочка переминается с ноги на ногу у общей раздевалки.

Конечно же, подобное не могло не привлечь внимание. И если взрослые лишь бросали любопытный взгляд и шли дальше, то более юные обитатели приюта посчитали, что это отличный повод посплетничать и поднять себе настроение.

Впрочем, Агнес старалась не обращать внимание на хихиканье за спиной, а порой и в глаза. И, видимо, это поняли хохотушки, стоящие неподалеку. Одна из девочек – Нэнси Джарвис Бэттани – приблизилась к Агнес и, положив руку той на плечо, поинтересовалась, что, по мнению новенькой, самое худшее в общей раздевалке – мальчишечьи задницы или запах? Это вызвало новый взрыв смеха со стороны остальных обитателей приюта, а что до Агнес, то она попросила оставить ее в покое. Возможно, более резко, чем следовало. Возможно, не нужно было при этом отходить от объекта раздражения на пару шагов. Но юной мисс Фолкнер подобное подначивание и неуместное любопытство претило еще со школы, где приходилось скрывать штрих-код на груди, свидетельствующий о ее происхождении. Ник-то относился к подобному наплевательски, сказав всем, что это – крутая татуировка, свидетельствующая о том, что он и человек, и синтет одновременно. А вот она, Агнес, так сделать не могла, и привычка вести себя скрытно в общественных местах стала частью натуры, пусть в «Этлингере» все его обитатели были искусственными существами.

Новая знакомая собиралась что-то сказать, явно язвительное, судя по выражению лица, но дверь открылась и из раздевалки вышел он. Зеленоглазый блондин – Бертран Джером Хьюстон. Мальчик, по которому сохли все старшие девушки приюта, и поговаривали, что кое-кто из персонала. И даже то, что глаза юноши были куда больше обычных, никого не смущало. Да, он был синтетом из аниме-серии, которая не пользовалась особой популярностью у простых людей, но что бы они понимали? Стоило лишь один раз взглянуть в эти большие зеленые глаза, и сердце начинало биться чаще.

— О, привет, девочки. Ждете кого-то?

За девушку ответила Нэнси, что снова приблизилась к Агнес и столь же бесцеремонно опять положила руку ей на плечо:

— О да! Так ждет, что аж сердце из груди готово вырваться. А, Фолкнер?

Девушка хотела было повторить, чтобы ее оставили в покое, но не успела она и слова сказать, как Нэнси свободной рукой расстегнула молнию на кофте Агнес. Кофте, под которой не было ни то что майки, но даже лифчика.

Агнес от неожиданности взвизгнула и прикрыла грудь руками, а Ненси с подругами разразились смехом. И самое обидное, что и Бертран тоже улыбнулся. Улыбка была мимолетной, но она резанула девушку не хуже ножа, и на глаза навернулись слезы. Девочки что-то говорили, но Агнес уже не слушала. В слезах она побежала вверх по лестнице и не видела, как из раздевалки вышел ее младший брат, который, недолго думая, разбил нос Ненси. За что получил вызов к директору, первый из многих десятков в будущем…
— Да ты уже устроила, — со вздохом произнесла Флаттершай и, подойдя к доктору, помогла тому доковылять до дивана в углу. – Как думаешь, зачем нужны провода с присосками у прибора справа от тебя?

Девушка, перестав воевать с металлическим монстром, скосила глаза и увидела ту самую аппаратуру, которая мигом вызвала у нее ассоциацию с диагностической машиной, на которой ее пару раз проверяли, когда она была маленькой. А может не только проверяли, но это сейчас Агнес была донельзя любопытной. А в ту пору ей хотелось, чтобы процедура побыстрей закончилась, и бежать смотреть мультики.

— Так вот, эти присоски будут прицеплены по всему твоему телу, в том числе на груди, — закончила Флаттершай, осматривая помещение, и вскоре нашла искомое. Взяв в зубы металлический совок, что лежал на столе с инструментами, кои можно было воспринимать лишь как орудия пыток, она зачерпнула льда из морозильной камеры и вернулась к доктору. Тот наградил пегаску вопросительным взглядом, но вместо ответа, который пони-синтет попросту не могла дать из-за занятого рта, она толкнула человека копытом и, как только тот откинулся на диване, высыпала содержимое совка ему на пах. Доктор взвизгнул, скорей от неожиданности, раскидав часть кубиков льда по полу, а пегаска, выплюнув металлическую лопатку, произнесла:

— Иначе синяк будет и придется ходить в раскорячку.

Доктор вроде бы успокоился и даже ерзать перестал, а Агнес, потупив взор, произнесла извинения, которые были оставлены без ответа. «Работорговец» же, вытерев подступившие слезы, подошел к девушке:

— Ну раз уж ты вывела из строя Джерка…

— Дерка, — постанывая, произнес доктор.

— …то тобой займусь я. Думаю, против ты не будешь? Все равно чуть ли не стриптиз у меня в офисе устроила, – при этом лис, в отличие от мужчины, не спешил расстегивать ее блузку или совершать еще какие-то махинации, а лишь вопросительно смотрел на Агнес. Это могло бы выглядеть даже угрожающе, если бы не веселые искорки-смешинки в уголках глаз.

— Вот почему все хорошее достается тебе, а меня вечно долбят, а? – недовольно пробурчал Дерк.

— Рожей не вышел, — не оборачиваясь, бросил Слэгар. – Ну так что, дитя? Мы приступаем или ты передумала?

Девушке было стыдно за свою выходку, но лишь немного. Это ж надо так фамильярно подойти и начать расстегивать… От одной только мысли об этом Агнес стало жарко, но вместо утвердительного ответа, она задала вопрос:

— То есть вы могли сразу провести процедуру?

— Конечно. Но сделай я так, это было бы даже в половину не так весело, — Слэгар меж тем освободил голову девушки от сдерживаемого обруча. – И он еще спрашивает, почему я его Джерком называю? Как бы она сняла с себя футболку, а? Как?

— Эммм, предложил бы задрать ее?

Слэгар приложил лапу к мордочке и не видел, что уши Агнес стали столь же красными, как и ее щеки. Жаркий климат Австралии приучил ее к тому, чтобы ходить без лифчика, тем самым позволяя неплохо сэкономить. Нет, у нее был один, на случай походов к врачу, но он остался в ее сумке.

— Второй раз я этого не выдержу, — тихо прошептала девушка, но чуткие уши лиса услышали.

— Ну а я-то тут причем? Ты сюда пришла. Тебе нужен нейропрограмматор, а следовательно, ты готова переступить через принципы. Почти ведь переступила, так что давай задирай футболку или уходи, но прекращай строить из себя фифу из высшего общества. Не идет.

Агнес наградила лиса испепеляющим взглядом, но тот лишь слегка качнул головой:

— Нет. Не впечатляет.

 - А может, вы глаза закроете? – предприняла девушка последнюю попытку, но и та оказалась безуспешной.

— Хочешь вызвать системный сбой, чтобы тебе вместо перепрошивки мозг поджарило? Дорогой способ уйти из жизни, не находишь?

Флаттершай, что до этого молча наблюдала за сценой, после слов Агнес и впрямь зажмурилась и начала что-то шептать себе под нос. Придя к определенному решению, она направилась к девушке и лису. В глазах желтой пегаски отражалась решительность:

— Как и куда их подключать?

— О-о-о, стало быть, ты теперь доктор? – иронию Слэгара впору было черпать ложкой.

— Я была ветеринаром в Эквестрии, и с животными порой бывает куда сложнее, чем с людьми, — пегаска наградила собеседника многозначительным взглядом.

Лис раздраженно фыркнул, но дальше спорить не стал и объяснил, куда и как подсоединять присоски. Разве что не забыл посетовать, что таким вот образом его и вовсе без работы оставят. Флатершай же пропустила этот комментарий мимо ушей, порекомендовав и Слэгару, и доктору Дерку закрыть глаза, а еще лучше отвернуться, что те и сделали. Хотя пони-пегаска готова была побиться об заклад, что человек на кушетке нет-нет, а косился в их сторону, но устраивать сцену не хотелось. Она и так считала, что достаточно перегнула палку:

— Успокойся, Агнес. Теперь на тебя никто не смотрит. Если хочешь, я могу закрыть глаза, ну или смотреть в потолок, — пегаска слабо улыбнулась.

— Нет, все в порядке, — девушка стала поспешно снимать с себя одежду, при этом стараясь не встречатся взглядом с окружающими.

Флаттершай решила это тоже не комментировать. Время разговоров еще придет. Как и то, что ей придется расплатиться. Не только со Слэгаром, но и с Агнес. Вот только это будет не сейчас.

Сама же процедура не заняла много времени. Слэгар нажал несколько переключателей и спустя пять минут предложил Агнес одеться.

— И все? – недоуменно спросила девушка, поспешно натягивая футболку.

— Спешу тебя разочаровать, но относительно твоего тела – да, – лис в маске усмехнулся. — Нет, дитя. Это только начало, — перехватив вопросительный взгляд, он пояснил. – Нейропрограмматор делает лишь основную работу – изменяет твой чип. Но это не значит, что тебе можно и дальше кидать в полицейских камни или похищать детей. Твоя главная задача сейчас – полностью изменить свой имидж, чтобы ты перестала быть похожа на прежнюю Агнес.

— То есть…

— То есть, — перебил лис, — сделай себе пирсинг и прическу панка. Ну или не знаю, начни пользоваться помадой и тушью для ресниц. Покрась волосы или надень парик. В общем, изменись, потому что если продолжишь оставаться сама собой, хотя бы внешне, то тебя поймают, и в этот раз уже ничто не поможет, это понятно?

— Д-да. Думаю, да. Спасибо.

Лис отмахнулся:

— Не за что меня благодарить. Я лишь забрал у тебя твою старую прим-фамилию и твое прошлое. Флаттершай предстоит выплачивать денежный долг, что в ее случае, — быстрый взгляд на пегаску, — затянется года на три, но я подожду. Так что тут впору проклинать, что некоторые и делают.

Слэгар пошел к человеку, что все еще лежал на кушетке, и, присев на корточки, стал что-то негромко обсуждать.

Глядя в спину лиса, Агнес произнесла:

— Это правда про три года?

— Это не имеет значения, — спокойным голосом отозвалась Флаттершай. – Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас.

— Я помогу. Устроюсь на две, нет, на три работы, и мы выплатим долг, — уверенно произнесла девушка.

Флаттершай лишь вздохнула. Она прекрасно знала, как сейчас дела обстоят с работой, и чудо, если удавалось найти хотя бы одну. Устроиться на две впору было только мечтать.

— Найди свою маму, Агнес. Сейчас это самое главное.

— Нет. Не это. Точнее не только это, — девушка с задумчивым лицом подошла к лису в маске, и лежащий доктор Дерк испуганно вздрогнул.

— Тристан, — не оборачиваясь, произнес Слэгар. – Отныне твоя прим-фамилия Тристан. Советую запомнить, а лучше записать.

— Спасибо, но я…

— Опять благодарит, — пусть лис и сидел спиной к девушке, но та была готова побиться об заклад, что он закатил глаза. – Ну что за синтеты пошли?

— Не знаю, — поспешно отозвался доктор, что с настороженностью поглядывал на Агнес.

— Да я не тебя спрашивал, Джерк.

Девушка меж тем подавила соблазн отчитать антропоморфного лиса на предмет того, что перебивать других — это плохо. Она-то не перебивает никого, верно? Но все же сдержалась. Раз уж такое с Ником не прокатывает, то рассчитывать, что подобный выговор сработает на взрослого, не приходилось. Вместо этого она продолжила, стараясь придать голосу спокойную интонацию:

— Я хотела попросить вас сделать Флаттершай скидку. Она живет более, чем скромно и…

Слэгар поднялся и, медленно обернувшись, наградил собеседницу тяжелым взглядом:

— Дитя, ты меня путаешь с благотворительными организациями, что, зарабатывая миллиарды, тратят миллионы на помощь нуждающимся. С Флаттершай Тринадцатой я знаком давно и знаю, что она всегда держит слово. Именно поэтому пошел на уступку с выплатой долга, но поступай я так с каждым, и давно бы вылетел в трубу. А теперь, если у тебя больше не осталось вопросов, то можешь идти. Время уже позднее, — лис демонстративно зевнул.

— Только один вопрос. Пожалуйста.

— Хорошо. Но только один.

— Конечно, — согласно кивнула Агнес и задала вопрос, что мучил девушку с того самого момента, как она увидела Слэгара. – Почему вы носите маску, да еще и такую странную?

— Между прочим, мне вот тоже интересно, — заметил доктор и даже поднялся с кушетки, вот только вряд ли последнее было вызвано любопытством. Скорей уж причина была в том, что лед растаял, и штаны человека были мокрыми, будто бы он не успел добежать до туалета.

— Заткнись Джерк, — беззлобно отозвался Слэгар. – Дитя, что если я скажу, что был цирковым клоуном?

— Я отвечу, что вы на него не похожи, — тут же отозвалась Агнес.

— Не похож, — повторил лис, будто бы пробуя слово на вкус. – Ну хорошо. Мы все носим маски. Кто-то в открытую, а кто-то скрывает за елейной улыбкой и сальными шуточками свои истинные мотивы. Ну а порой так бывает, что маска – это все, что у тебя есть.

— Она не может быть всем, — тут же возразила девушка. – Это же маска. Мас… мис-ти-фи-ка-ция, вот!

Лис лишь улыбнулся:

— Мистификация? Ну-ну. Впрочем, спроси о масках Флаттершай. Она тебе сможет все рассказать куда лучше.

Упомянутая пегаска вздрогнула и даже сделала пару шагов назад, но, к счастью для нее, никто не спешил бежать и расспрашивать, какие же тайны она скрывает.

Агнес, которая пошла на поводу у собственного любопытства, решила не останавливаться на полпути и сделать последний шаг:

— А вы бы не могли снять маску?

Улыбка на мордочке Слэгара угасла:

— Разговор окончен, — резко бросил он.

— Извините, я не хотела, — девушка попыталась загладить вину, но сделала лишь хуже, так как лис указал на лифт:

— Нажмете на первый этаж, и он вас доставит наверх, без каких-либо хитрых кнопочных комбинаций.

— Мне правда жаль. Я не должна была об этом спрашивать…

Лис отвернулся и бросил через плечо:

— Да. Не должна была.

Стоящий рядом доктор Дерк лишь развел руками, и Агнес ничего не оставалось, как направиться к лифту вместе с Флаттершай, что выглядела крайне задумчивой. Нажав на кнопку, девушка еще раз произнесла слова извинения, но лис в маске даже не обернулся…

Глава 12: Новый день

Оказавшись на улице, Ник обессилено упал на колени, а глаза наполнились влагой. Он ожидал всего: что мама попросту его не узнает или что она снова сменила место жительства, буквально в последний момент. Но никак не то, что окажется игрушкой, которую выкинули, как только надоела.

— Ненавижу, — тихо прошептал мальчик и почувствовал, как ему на спину легло копыто.

— Извини, — осипшим голосом произнесла Лаймстоун. – То, что я говорила в приюте — это было от зависти. Я на самом деле так не думала и….

— …и ты была права, — закончил Ник, зло хлюпнув носом. – Извини.

Серая земнопони понятия не имела, что на это ответить. Вот испортить кому-нибудь настроение, в этом ей равных не было… Ну, почти не было. Сэра не в счет. Но найти слова утешения — это точно не к Лаймстоун.

«Здесь должна была быть Агнес, а никак не я», — с грустью подумала серая земнопони, но положение спасла Раст, что, чеканя шаг, приблизилась к двум детям и пристально всмотрелась в их глаза:

— Кого убили, разбойники?

На мордочке фестралки играла характерная клыкастая улыбка. Да и выглядела она беззаботно, будто и не дожидалась детей полчаса, час или сколько там времени прошло? Лаймстоун не взялась бы сказать. Вот только Ник не смотрел на мордочку пони. Его взгляд был устремлен на близлежащую лужу, и сквозь зубы он произнес:

— Никого мы не убивали. И мы не разбойники, ясно!?

Подобный ответ не смутил фестралочку, и она, лишь поудобней устроив коробку с тортом на спине, ответила:

— Конечно. Я вот всем тоже говорю, что не раздолбайка, но знаете что? – выждав непродолжительную паузу, ночная летунья воскликнула. – Мне никто не верит!

Лаймстоун наградила старшую пони скептическим взглядом, а Ник лишь снова хлюпнул носом, ничего не сказав.

Раст, которая явно не привыкла, что её столь откровенно игнорируют, сняла со спины ношу и протянула жеребенку:

— На, держи.

Лаймстоун, которая не то что не хотела ничего держать, но желала, чтобы взрослая пони помолчала и позволила подумать хотя бы пару минут в тишине и спокойствии, съязвила:

— Чем интересно? Хвостом?

— Зубами, — в тон ей отозвалась фестралочка. – Ты так и будешь пререкаться или возьмешь эту потенциальную причину диабета? А то у меня нога затекает, знаешь ли.

— Это вообще не мой торт, и я не обязана…

— А это, — кивок в сторону Ника, – не мой парень, но раз ты не можешь сказать ничего умного, то закрой рот и не отсвечивай.

Упомянутый мальчик дернулся и, подняв взгляд заплаканных глаз, посмотрел сперва на Раст, а затем на Лаймстоун, после чего юноша и земнопони покраснели.

— То-то же! – победоносно заявила фестралочка, и только серая земнопони собралась высказать все, что думает об острой на язык ночной пони, как последняя бесцеремонно сунула веревку ей в рот. Оставалось либо выпустить торт, либо терпеть. Лаймстоун выбрала последнее не забыв наградить свою спутницу испепеляющим взглядом. Впрочем, на Раст это впечатления не произвело. – Значит так, шкет, мать твоя…

Кем или чем являлась мать мальчика, фестралка с радужной гривой сказать не успела, так как из подъезда выбежала миссис Фолкнер, или как она себя теперь называла — Талия Валентайн.

— …так просто не отстанет.

Женщина появилась в одном халате, и правую руку она отчего-то сжимала за спиной. Да вот только Нику было наплевать на то, что она скажет или сделает. Пусть хоть в полицию позвонит, но он не собирается оставаться в ее обществе ни одной лишней минуты. Мальчик, продемонстрировав той, кто была ему матерью долгие годы, средний палец руки, побежал прочь.

Раст, которую мальчишка едва не сбил с ног, проводила того недоуменным взглядом, пробурчав под нос «ну точно кого-то убил», после чего взглянула на Талию, что с решительным взглядом направлялась прямиком к фестралочке.

— Караул! – воскликнула ночная пони и, взмыв в воздух, полетела вслед за Ником.

— Стой! Вернитесь немедленно! – в ярости выкрикнула Талия и собралась было бежать следом, но путь ей перегородила Лаймстоун, что, хмуро поглядывая на женщину, опустила перед той коробку с тортом:

— Я брошусь вам в ноги, и мы обе упадем, — посулила кобылка. – Оставьте Ника в покое. Немедленно!
…Ник остановился, только оказавшись в соседнем дворе, где тьму разгонял лишь свет из окон тех жильцов, которые либо предпочитали бодрствовать ночью, либо вставали на работу. Откровенно говоря, он уже потерял счет времени, но при этом сон решил на время отступить. Мальчик рискнул обернуться и первое, что увидел, так это висевшую в воздухе Раст, на мордочке которой играла улыбка:

— Вот это я понимаю – приключение!

— А где Лайрис? – испуганно произнес юноша.

Фестралочка, прежде чем ответить, опустилась на землю и огляделась:

— Понятия не имею, где твоя пассия. Меня больше волнует оставленный у нее торт.

— Мы должны вернуться!

Фестралочка не успела открыть и рта, как из темноты донесся угрожающий голос, а за спиной юноши стало видно медленно приближающуюся косматую фигуру, напоминающую собаку, глаза которой отливали зеленью:

— Какая здравая мысль. Не против, если я к вам присоединюсь?

Раст собралась было взмыть вверх, но пришелец оказался проворней и, прыгнув, пригвоздил ночную пони к земле:

— Я настаиваю, — волк оскалился, что, наверное, должно было сойти за улыбку…
…Лаймстоун отдавала себе отчет, что если придется воплотить свою угрозу в жизнь, то она пострадает куда сильней, но жеребенок все равно решила, что пойдет до конца. Впрочем, миссис Фолкнер явно восприняла слова юной кобылки серьезно и остановилась, но при этом смотрела она не на серую земнопони, а куда-то за нее. Явно в ту сторону, куда убежали Ник и Раст. В глазах матери мальчика застыла боль, и она произнесла, не глядя на Лаймстоун:

— Зря ты встала на моем пути, — женщина вынула то, что до недавнего времени прятала за спиной.

Серая земнопони даже испуганно отшатнулась. Она ожидала всего – шокера, ножа или, чем Дискорд не шутит, пистолета, но то была связка ключей.

Кобылка удивленно хлопнула глазами и не нашла ничего лучше, чем сказать:

— Чего?

— Ник и моя дорогая Агнес сейчас одни, в этом огромном, незнакомом городе, и как бы они ко мне не относились, я не могу позволить им ночевать на улице или у всяких грязных незнакомцев, — женщина поморщилась. – Поэтому прошу, передай им это и скажи, что они могут приходить ко мне в любое время.

— Эм, ладно, — скорей машинально, нежели осознанно, пони взяла протянутые ключи.

— Но если надумаешь сама ими воспользоваться – я тебя выпотрошу и не посмотрю на твои права, усекла?

Пони поспешно кивнула. Вот угрозы – это было чем-то привычным и понятным, а просьба… Лаймстоун взглянула на связку ключей и убрала их в поясную сумку, после чего огляделась. Она-то стояла спиной к убегающему Нику и не видела, куда тот побежал, но женщина неожиданно пришла на помощь, указав пальцем нужное направление:

— Ник и та драная кошка с крыльями туда направились.

Сказав это, бывшая миссис Фолкнер посчитала разговор исчерпанным и направилась в подъезд, но тут ее нагнали слова Лаймстоун: «Эммм, спасибо…».

Та, кого обитатели Европейского Гигаполиса знали под именем Талии Валентайн, застыла перед самой дверью. Она какое-то время стояла молча, и сторонний наблюдатель смог бы увидеть целый перечень эмоций, отразившихся на лице бывшей миссис Фолкнер. После чего женщина ушла домой, не забыв при этом громко хлопнуть дверью.

— …наверное, — закончила пони, которая подхватив коробку с тортом, что весил целую тонну, и рванулась вслед за своими спутниками, понадеявшись, что те убежали недалеко.

Мысль, что те бросили ее одну, приходилось старательно гнать прочь, убеждая себя в том, что если бы Ник увидел отставшую Лаймстоун, то он бы за ней вернулся, как это сделала она в том переулке с приятелями Раст. Вот уж кто точно не умеет выбирать друзей, так это фестралка.

Лаймстоун забежала в ближайший дворик, и открывшаяся пред ней картина лишь подтвердила мысли касательно ночной пони: Раст лежала, прижатая к земле, а над ней возвышался серый волк в кожаной одежде. Выглядело это донельзя нелепо, но смеяться не хотелось хотя бы по той простой причине, что оскаленная пасть зверя находилась в опасной близости от мордочки фестралки, и дело явно шло не к поцелую. Рядом стоял Ник, требуя, чтобы его подругу отпустили, но волк даже ухом не повел.

Все трое были так поглощены происходящим, что на Лаймстоун внимания не обратили, чем пони и воспользовалась, спрятавшись за угол. Кобылка подошла к надстройке рядом с домом, что вела в подвал. Подобная пристройка имелась и в «Этлингере», но разница заключалась в том, что тут еще имелась и черепичная крыша, на которую земнопони и нацелилась.

Лаймстоун прежде всего попыталась закинуть свою ношу на надстройку, и получилось лишь со второй попытки. Мысль о том, что Раст ее прикончит за столь варварское отношение с тортом, прошла мимолетно, и юную кобылку больше волновало, не прибежит ли серый волк на чудовищный, по мнению пони, грохот. Но нет, переругивание не прекращалось, и Лаймстоун даже услышала рычание, а значит, следовало поторопиться.

Неловко встав на парапет, она едва не оступилась, и пусть расстояние до земли было меньше метра, голова все равно закружилась.

«Соберись, тряпка! Ты по крышам Австралийской Аркологии прыгала, а тут всего какой-то метр до земли!» — попыталась накрутить себя пони, но это не возымело должного эффекта и копыта все равно тряслись, когда она подтягивала себя на крышу двухэтажного здания. Подобные дома встречались и в Австралийской Аркологии, причем с заметной периодичностью, а здесь, отчего-то, были редкостью. Но хорошо хоть были. Вот окажись это здание этажей на пять, а то и вовсе небоскребом, и о плане напасть сверху можно забыть.

Переведя дух и подхватив коробку с тем, что до недавнего времени было тортом, Лаймстоун поползла вперед и оказалась прямо над волком и фестралочкой. Последняя увидела маленькую пони, но лишь сузившиеся зрачки выдали ее реакцию. При этом говорить она не перестала:

— А почему у тебя такие большие глаза?

— Спросило стремное лупоглазое нечто, которое зовется пони лишь по чистой случайности, — прорычал серый хищник.

— Я тебе сейчас морду обглодаю!

Волк собрался что-то ответить, а возможно, и откусить кусок от фестралочки, но Лаймстоун успела первой. Спрыгнув с крыши, она прижала задние ноги к бокам волка, а передними, в которых держала коробку, со всего размаху саданула по серой морде.

— Мой торт!.. – застонала фестралочка.

Волк же отшатнулся, давая Раст долгожданную свободу, и попытался сбросить неожиданную наездницу, которая то и дело лупила по морде чем-то липким и сладким. Но куда там – пони держалась крепко.

Ник ошарашенно наблюдал за этой картиной, а вот фестралочка стала медленно отползать от лохматого хищника. Несмотря на все свое бахвальство, ей хотелось лишь одного – улететь отсюда, как можно скорей. Ведь одно дело поставить на место зазнавшегося человека, а совсем иное – столкнуться с хищником. Пусть и разумным, пусть и синтетом, но мало ли что у него на уме? С другой стороны, оставить детей было неправильно. Материнскими инстинктами Раст не обладала, да и не желала когда бы то ни было заводить маленьких спиногрызов: и без того проблем хватает. Но с этими детьми было… прикольно. Да и мелкая пони, оседлавшая здоровенного волка, так и не дала однозначный ответ на предложение вступить в «Паучью сеть», а это значит…

Ночная пони нащупала на земле камень и, недолго думая, запустила его в хищного синтета, целясь тому в шею, но немного не рассчитала бросок. Нет, камень попал, но только не в клыкастого незнакомца, а в Лаймстоун, которая, вскрикнув, ухватилась за бок и оттого потеряла концентрацию. Волк же, пару раз взбрыкнув, умудрился сбросить с себя пони.

И жеребенок вполне могла получить еще пару ушибов, если бы не Ник, который бросился ловить кобылку. Ему это даже удалось, но из-за силы инерции мальчик сам потерял равновесие и ударился спиной об асфальт. Застонав, он произнес:

— Поймал.

Раст, поджав губы, схватила еще один камень, твердо веря, что сейчас-то она точно попадет, но волк рявкнул: «Хватит! Прекратили балаган. Я…» Фестралочка все же не удержалась и прервала речь хищного синтета камнем, который пролетел у того над головой.

— С двух метров промазать, серьезно? – в голосе волка сквозила ирония.

— Сейчас соберу побольше камней и точно попаду! – ночная пони стала спешно оглядываться, но, как назло, под копытом не оказалось ничего, что можно было бы кинуть. Ну что за непруха?

— Собирай-собирай, — кивнул волк, который передней лапой стирал остатки торта со своей морды. – А потом их будешь жрать, потому что я тут по просьбе сестры этих оболтусов, — еще один кивок, на этот раз в сторону двух детей, что поднялись на ноги и сейчас приводили себя в порядок, но, услышав упоминание об Агнес, так и заперли с выпученными глазами.

— Твоя сестра попросила страхолюдину нас разыскать?.. – в голосе Лаймстоун сквозила недоверие.

— А Ральф что, был лучше?

Пони лишь кивнула, после чего поморщилась от боли в боку.

— Теперь все? Никакого недопонимания больше не будет? – при этом волк поглядывал на Лаймстоун, что задевало гордость пестрой фестралочки, привыкшей всегда быть в центре внимания. Да она ему сейчас такое устроит! Раст одернула себя. Для задуманного нужен был стул, кастрюля и скотч, а ничего из этого у нее с собой не было. Но так просто сдаваться она не собиралась:

— Погоди-ка! Я тоже могу сказать ерунду, которую окружающие хотят услышать… честно говоря я обычно так и делаю, но сейчас речь не о том. Как зовут сестру паренька?

Волк закатил глаза:

— Авес.

— Неа.

— Ашес.

— Нихрена.

Хищный синтет оскалился. Его, видимо, эта игра в угадайку успела достать еще до начала, чего не скажешь о фестралочке, у которой на мордочке играла победная улыбка.

— Арнес?

— Почти угадал, но нет.

— Я тебя сейчас почти загрызу. Посмотрим, как ты тогда запоешь!

— То есть ты не знаешь? – фестралочка расправила крылья. Так, на всякий случай.

— Агнес, — спокойно произнес Ник. – Волк почти ответил правильно.

— Цумэ, — представился синтет и, немного подумав, добавил. – И если закончили трепаться, то пошли уже, Ник Факнер.

Услышав это, Лаймстоун рассмеялась.

— Да, и ты тоже, Ланомпай, — добавил волк-Цумэ, переводя взгляд с мальчика на кобылку и обратно. – Так, хватит уже ржать! Сначала тортами кидаетесь, затем смеетесь над моими словами. Я вам что, цирковой волк?

Дети попытались успокоиться, но получилось у них это плохо, и они периодически похихикивали. Цумэ решил это не комментировать, лишь гордо задрав голову пошел вперед. Эффект портило то, что он время от времени оглядывался, проверяя, идет ли кто за ним или нет.

Раст, посчитавшая, что сейчас идеальный момент, дабы предложить Лаймстоун присоединиться к «Паучьей сети», открыла было рот, но ее опередил Ник:

— И что теперь?

Серая земнопони пожала плечами:

— Не знаю. Наверное, вернемся в «Этлингеру». Ну или останемся здесь. Все равно я с вами.

— Спасибо. Я думал…

Но пони перебила, остановившись и ткнув юношу передним копытом в грудь:

— И ты не мой парень, — после чего посмотрела на фестралочку. – Понятно?

И Ник, и Раст синхронно кивнули. Очевидно, кобылке этого оказалось достаточно, и она поспешно отвернулась. А может быть, она так поступила из-за покрасневших щечек?

— Пара, — пробурчала себе под нос Лаймстоун. – Придумают тоже…

Кобылка споткнулась на ровном месте, и Ник поддержал ее, чтобы та не упала. Когда же пони восстановила равновесие, то мальчик отошел на пару шагов, ожидая криков, а то и того, что земнопони полезет в драку, но та, лишь тихо прошептав «спасибо», продолжила путь.

Раст, наблюдающая за этой сценой молча, вздохнула:

— Ну что ж, прощайте, бандиты.

Все трое обернулись, а Ник высказал то, что отразилось в глазах детей:

— А ты не с нами?

— У меня дела, — отмахнулась Раст и, резко развернувшись, поскакала в противоположную сторону. Она слышала, что Лаймстоун и Ник что-то ей кричали вслед, но предпочла не прислушиваться и лишь пробежав двор насквозь, рискнула обернуться на удаляющиеся фигуры. На этот раз впереди шли дети, понуро повесив головы, а волк шел позади да порыкивал, если Ник и Лаймстоун отклонялись с правильного маршрута.

«Забей, — одернула себя фестралочка. – Всего лишь дети в большом городе. Таких миллионы».

Раст взмыла в воздух и полетела к жилищу Финника. Оставалось надеяться, что мелкий лис еще не спит. Ну а даже если спит, то придется его разбудить, детское же время. Фестралочка, зевнув, подавила желание взглянуть на часы. Она и без этого знала, что там увидит – скоро уже рассвет…

---

Погруженная в мрачные мысли, Агнес и не заметила, как они миновали темные кварталы, что вызывали у девушки нервную дрожь. Слишком много вещей требовали внимания, да и разговор у Слэгара заставил задуматься о том, что она спрашивает и как. Ведь это был далеко не первый случай, когда она своими неуместными вопросами причиняла боль окружающим: Ральфу, Рей Лин, Нику и Брейберну. В этот раз мысли о пожилом жеребце не вызвали слез, но на душе стало тоскливо:

— Скажи, Флаттершай, а почему мы говорим близким вместо слов благодарности гадости?

Пегаска споткнулась, но смогла устоять на ногах. Она удивленно взглянула на девушку. Во всяком случае, так казалось из-за надвинутого на голову капюшона. После чего, ни слова не говоря, порысила дальше.

— Эм-м-м, ладно, — пробурчала под нос Агнес.

Пони продолжила идти как ни в чем не бывало, и девушка уже начала думать, что пегаска попросту не знает ответа, как он прозвучал:

— Это высшее проявление любви, — задумчиво ответила Флаттершай.

— Что!? Погоди… как это может быть проявлением любви, если речь идет о грубости?

— Понимание, сколь близок нам был человек или синтет, приходит через боль, лишения и страдания, а не потому, что они были рядом и называли тебя твоими близ…. – пегаска осеклась. – Забудь последнее сказанное мной, я не это имела ввиду.

— Чушь! – тут же ответила девушка. – Мои родители заботились обо мне и Нике, кормили, одевали и стремились дать все самое лучшее. Это и была любовь. А ты… ты просто не знаешь ответа.

Флаттершай продолжила идти, разве что низко опущенная голова могла сказать о чувствах пегаски. Завернув на очередную улочку, она произнесла:

— Да, наверное, не знаю…

Взрослая и много чего повидавшая пони бросила на Агнес быстрый взгляд, но больше ничего не сказала. Да и по разумению самой пегаски, она не имела права судить родителей девушки, пусть и приемных. Наверняка их отец оставил завещание, по которому Агнес и Ник получат энную сумму по достижению совершеннолетия, а его супруга скрылась от многочисленных родственников, пытающихся оспорить последнюю волю мужа, в другом Гигаполисе.

Конечно, звучало как красивая сказка, не выдерживающая серьезной критики, но порой в мире случались чудеса, и то, что сама Флаттершай сейчас была жива и здорова — наглядное тому доказательство.

Сама же пегаска была уверенна лишь в одном: что Цумэ смог разыскать детей и они сейчас все дружно сидят у нее в квартире и пьют чай. И это было необходимо не самой Флаттершай, а Агнес. Учитывая весь пережитый стресс, девушка нуждалась в хороших новостях, как никто другой. 

Дальнейший путь девушка и пони проделали в молчании, и лишь когда они добрались до дома Флаттершай, тишина была нарушена, но не по их воле.

Два полицейских флаера стояли близ подъезда, а копы в угловатой броне и тактических шлемах расположились неподалеку, явно кого-то ожидая. Заметив странную парочку, один из представителей закона направился прямиком к Флаттершай и Агнес. У последней при этом душа ушла в пятки.

«Неужели вычислили и все наши старания пошли псу под хвост?»

— Живете здесь? – полицейский остановился от них в двух шагах.

— Да сэр. Вернее, живу здесь я, а эта милая особа приехала в гости. Она тут новенькая и… — начала было Флаттершай, но быстро замолчала, стоило человеку перевести взгляд на пегаску.

— Значит, живете. Хорошо, — представитель закона провел сканером сначала над пони, а затем и над девушкой. – И обе синтеты? Чудесно.

Вот только, если судить по голосу, ничего чудесного тут не было.

— Что-то случилось, офицер? – с участием в голосе поинтересовалась пегаска.

— Может быть. Снимите капюшон.

— Сперва вы, — тут же ответила Флаттершай, а спустя пару секунд добавила. – Так будет честно.

Полицейский спорить не стал и, нажав кнопку на затылке, стянул с себя шлем. Это был мужчина за тридцать, с копной рыжих волос, зачесанных назад, аккуратными усами и бородкой, а также пронзительным взглядом серых глаз.

— Все ради простого народа.

Было не понятно, шутит ли он или говорит серьезно, так как ни голос, ни взор не выдали его чувств. Страж порядка все так же переводил взор с Агнес на Флаттершай и обратно. Последняя все же сняла капюшон и теперь столь же изучающим взглядом смотрела на полицейского и его напарников.

— Итак, мисс… — мужчина замолчал, ожидая, что пони продолжит, хотя сканер ему и подсказал имя и прим-фамилию собеседницы.

— Флаттершай Хоуп.

— Хоуп? Хоуп-Хоуп-Хоуп. Необычная прим-фамилия для синтета. Джебедай Хоуп, случаем, не ваш бывший владелец?

Пегаска лишь отрицательно покачала головой, что полицейского вполне устроило.

— Тем лучше. За последние несколько дней был совершен ряд нападений на синтетов-людей, и улики указывают на Джебедайя Хоупа. Есть подозрение, что он работал не один, но… — мужчина прицокнул языком, – доказательств у нас нет. Пока нет.

— Нет. Я никогда не встречалась с этим человеком, — в голосе Флаттершай звучали стальные нотки.

— Конечно. Не встречались, — полицейский, достав планшет, начал делать в нем какие-то пометки.

Агнес же стала нервно переминаться с ноги на ногу. Судя по всему, эти полицейские не искали конкретно ее, но ей не нравилось, к чему вел этот рыжий.

— И вот ведь какое интересное дело. Джебедай Хоуп проживал в вашем районе, и его неоднократно видели в компании пони-синтета, желтой пегаски. Не наводит ни на какие мысли?

— Это большой город, и здесь проживает много синтетов. В том числе желтых пегасок, часть из которых даже не зовут Флаттершай, — пони сдула непослушную розовую прядь, лезущую в глаза, продолжая смотреть на собеседника с вызовом, но без откровенной вражды.

— Действительно. И как я только не подумал? – голос мужчины все так же оставался сух и безжизненен, что пугало Агнес даже сильнее, чем вопросы, которые задавал коп. — Вы ведь работаете в храме Памятных Скрижалей на углу Армата-авеню и Стикс-роуд?

— Так и есть.

— Одна?

— Есть еще Гарм, и мы с ним работаем по сменам, — к вящему удивлению Агнес, голос Флаттершай оставался спокойным, хотя она не могла не понимать, чего добивается коп. Или все же не понимала?

— По сменам, — полицейский постучал себе указательным пальцем по подбородку. — Стало быть, вы там все время одна?

— Есть еще посетители.

— Конечно. Безутешные люди и синтеты, что приходят протереть пыль с каменных табличек и говорят с усопшими, в надежде, что те их услышат, — полицейский оторвался от планшета и пристально посмотрел в глаза пегаски. – Они ведь говорят?

— Случается.

— Интересно что?

— Зайдите и послушайте, — Флаттершай пожала плечами.

Кажется, это полицейского проняло. Его глаза сузились, буквально на миг, а затем он вернул себе самообладание.

— Зайду, — пообещал он. – Обязательно зайду. И даже послушаю. Как и вас, мисс… — полицейский наконец обратил внимание на Агнес, и девушке от этого легче не стало. Скорее наоборот.

— А…а…а…

— Агнес Тристан, — в очередной раз пришла на помощь Флаттершай, за что девушка была той благодарна. – Она новенькая тут и…

— И сейчас я разговариваю с ней, а не с вами, но спасибо, — сухо ответил коп. – Итак, мисс Тристан, как давно вы знакомы с мисс Хоуп?

— Два года, — ляпнула девушка первое, что пришло в голову, и поморщилась, что не укрылось от внимания полицейского.

— Видимо, то были тяжелые два года?

— Эм-м-м, нет… то есть да… а у кого легкая жизнь? – девушка нервно рассмеялась, вот только полицейский даже не улыбнулся. Он все так же смотрел на Агнес своим пристальным взором и, казалось, даже не моргал.

— Полагаю не у тех, с кем вы жили два года, — полицейский щелкнул пальцами. – Ах да, где вы жили?

— Ав…зиатской Аркологии, — Агнес оставалось лишь надеяться, что на ее оговорку не обратят внимания, и потому затараторила то, что знала из уроков истории. – Там было очень шумно и людно. Узкие улочки, на которых не то что не протолкнуться, но даже не вздохнуть полной грудью. И Флаттершай предложила мне приехать и немного пожить у нее.

Страж порядка лишь кивнул:

— Очень познавательно, мисс Тристан. И за время пребывания в нашем чудесном Гигаполисе вы не заметили ничего странного?

— То есть помимо полицейских, задающих неуместные вопросы? – под конец голос Агнес все же дрогнул. Слишком свежи были воспоминания о том, другом копе. А может быть, он среди тех, кто сейчас стоит у дома, и все это не более, чем спектакль? От подобных мыслей у девушки выступил холодный пот.

Впрочем, полицейский если и заметил это, то не стал акцентировать внимание:

— Ну что ж, спасибо за то, что ответили на вопросы.

Девушке, несмотря на страх, так и хотелось съязвить, что выбора-то у них не было, но она сдержалась. Незачем было подливать масла в огонь. Коп, меж тем, продолжил:

— Всего доброго и ходите только по правильным улицам, — мужчина, одев шлем, вернулся к своим сослуживцам и стал с ними что-то обсуждать. Агнес очень хотела верить, что не она стала причиной беседы.

Быстро вбежав подъезд, девушка привалилась к стене, после чего опустилась на колени:

— Я думала, он нас прямо там арестует…

Пегаска покачала головой:

— Это далеко не первый раз, когда полиция пытается обвинить меня в том, чего я не совершала. И не последний, — немного подумав, Флаттершай добавила. — Тебя это тоже ждет, рано или поздно. Так что учись держать удар и не веди себя, будто ты виновата во всем.

— Но почему? Ты что, была знакома с Джебедайя Хоупом?

Желтая пегаска вздохнула и с грустью посмотрела на девушку:

— Ты тоже решила, будто я стану помогать какому-то психопату убивать синтетов?

Девушка нервно сглотнула и затрясла головой:

— Нет же. Я думала, что вы могли видеться, эм-м-м, мельком. Ну в церкви там.

Пегаска прикрыла глаза и какое-то время стояла молча, прислушиваясь к звукам пробуждающегося города. Вон кто-то заводил двигатель старого автомобиля, а вон слышался радостный собачий лай, и совершенно неважно, являлась ли та собака синтетом или нет. Она была счастлива, ведь у нее имелся любящий хозяин. Открыв глаза, пегаска заговорила:

— Я сказала правду. Не знаю, кто такой этот Джебедайя Хоуп, и знать не хочу.

— Но почему же они тогда к тебе пристали?

Пегаска снова замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. Ведь если дать простой ответ, то Агнес не успокоится и со временем последуют новые вопросы, а сложный ответ... Сложный ответ мог ранить не хуже ножа:

— Сейчас непростое время. Уверена, ты постоянно это слышала на протяжении всей своей жизни, но сейчас особенно. Миллионы голодают. И не потому, что они бездельники, а из-за того, что не могут найти работу. Тот паек, который выдает правительство, не в состояние накормить. Он лишь отдаляет несчастных от мрачного будущего, — пегаска пристально посмотрела в глаза девушки. — От смерти. И многие идут воровать, убивать или заниматься незаконной торговлей, вызывая тем самым гнев как полиции, так и таких... — Флаттершай помялась, — существ, как Хестус. Семьдесят процентов преступлений совершается синтетами, а то и больше. В большинстве своем преступники хотят, чтобы их поймали. В тюрьме хотя бы кормят бесплатно. Вот только в последнее время... — еще один тяжелый вздох, — их не ловят, а приводят приговор на месте. И в глазах полиции я, ты или любой другой синтет, выглядящий как бродяжка, — потенциальный преступник. А раз так, то и отношение к нему соответствующее...

Девушка опустила голову:

— В Австралийской Аркологии все было иначе…

— Знаю, — Флаттершай положила переднее копыто на плечо девушки. – Вот только ты сейчас не там, а потому будь предельно осторожна и не провоцируй больше полицейских.

Агнес удивленно посмотрела на пегаску:

— Но я не провоцировала. Я пыталась говорить, как ты!

Флаттершай лишь покачала головой и стала подниматься по лестнице. Полицейские, как и любые другие существа, наделенные властью, предпочитали определенные правила игры, которым необходимо следовать, если дороги зубы, да и другие части тела. В частности, копы из Серого города воспринимали любое раболепствование, как признак вины, а попытки все превратить в шутку – насмешками в свой адрес. То, что большинство обитателей Серого города именно так себя и вело, ситуацию не улучшало. Погромы и аресты были обычным делом. Но сейчас бессмысленно говорить Агнес об этом. Девушка полностью погрузилась в себя, и любые разговоры, не связанные с братом, вызовут лишь раздражение. Тут нужен Цумэ. Он умеет… убеждать.

«Ну где же ты?»

Флаттершай, пока добиралась до дома, несколько раз пыталась связаться с другом, но тот не отвечал. В принципе, он редко когда отвечает на звонки, но сейчас был далеко не тот случай, чтобы изображать из себя независимого и самоуверенного… волка.

— А другие синтеты? – послышался голос Агнес за спиной.

— Другие?

— Угу. Те самые, которые отчаялись. Они нападают на тех синтетов, которым повезло больше? Ну работа там у них есть или жилье получше.

Флаттершай немного прошла вперед и, остановившись на лестничной площадке, ответила:

— Да. Такое время от времени происходит, — уклончиво ответила пони, но похоже этого Агнес было недостаточно.

— А тебя пытались ограбить?

На мордочке Флаттершай не дрогнул ни единый мускул, хоть слова девушки и пробудили не самые приятные воспоминания. Пара синтетов из человека и пони, так обдолбавшихся имаджером или каким другим дешевым наркотиком, посчитали одиноко идущую пегаску в плаще с капюшоном идеальным вариантом для воплощения всех их фантазий и чаяний. Вот только не ту они себе жертву выбрали.

Желтая пони покачала головой, отгоняя подступившие видения, и, приподняв край плаща, продемонстрировала браслет-разрядник, застегнутый на переднем копыте:

— Пытались. Идем.

Агнес поднялась с неохотой, и вовсе не потому, что ей не хотелось вновь оказаться в месте, где Брейберн умер, хотя отчасти и поэтому. У девушки просто подкашивались ноги от всех этих бесконечных прогулок по городу, и подниматься на самый верх по лестнице с побитыми ступеньками было самой настоящей пыткой.

А вот Флаттершай явно не устала и бодро шла вперед, периодически оглядываясь и подбадривая спутницу тем, что осталось немного и скоро она сможет лечь в кровать и проспать сколько захочется. Как ни странно, это возымело положительное действие.

Поднявшись, пегаска впустила девушку первой, а уже потом вошла сама и закрыла дверь.

— Ник? Лаймстоун? Это я! – выкрикнула Агнес с порога, но ответа не последовало.

Спешно сняв обувь и скинув куртку, она вбежала в комнату и никого не нашла. Вообще никого. Даже тела Брейберна тут не было.

— Их здесь пока нет, — пони вошла следом. – Мне очень жаль.

Флаттершай что-то еще говорила, но девушка не хотела ее больше слушать. Развернувшись, она отвесила смачную пощечину пегаске, и та пошатнулась, но все же устояла на ногах.

Привычный мир Агнес окончательно рухнул. Мало ей было увиденного и пережитого за эти пару дней пребывания в Европейском Гигаполисе, так еще Флаттершай, которая, по мнению самой девушки, была безумно крутой, раз не только смогла выжить, но и дать отпор всякому, кто будет ей угрожать, солгала. И где сейчас Ник и Лаймстоун? Куда мне идти? Где их искать? Быть может они, как и сама Агнес, попали в переплет? На них могли напасть голодные синтеты или еще хуже – полиция!

— Да, — спокойно произнесла Флаттершай. – Я заслужила.

Это спокойствие бесило даже сильнее, чем крики и ругань в ответ, и девушка отвесила пощечину пегаске уже по другой щеке.

— И это, наверное, тоже, — произнесла пони, и голос едва заметно дрогнул.

— Открой дверь. Немедленно. Я ухожу, — сквозь зубы произнесла Агнес.

Флаттершай примирительно подняла переднее копыто. То самое, на которое был надет браслет-разрядник:

— Агнес, Ник и Лаймстоун…

— Не смей, — девушка сжала кулаки. – Не смей произносить их имена. Ты меня обманывала все это время! Их никто не искал, и они… они… — ее глаза повлажнели. – Они могут быть в беде. Открывай!

Пегаска хотела возразить, что прямо сейчас их ищет Цумэ, но стоило лишь взглянуть на Агнес, как стало понятно – она не будет слушать. Подойдя к двери, пони предприняла последнюю попытку если не удержать девушку, то хотя бы помочь избежать неприятностей:

— Я пойду с тобой.

— Хрена-с два! – последовал вполне закономерный ответ.

— Я знаю этот город. Я смогу… попытаться защитить тебя, если случится что-нибудь плохое. И две пары глаз, — Флаттершай едва не добавила «сонных», — гораздо лучше, чем одна.

— Дверь открывай, — не меняя тона произнесла Агнес.

Пегаска издала тяжелый вздох и стала возиться с замком. Ключ, как назло, не желал попадать в замочную скважину, и стоящая позади девушка уже стала недовольно притопывать ножкой. Флаттершай не знала, зачем тянет время, ведь все было кончено. Она не выполнила обещание подруги и не смогла помочь ни одному из трех детей. Двое потерялись, а третьей стоит только выйти на улицу, как она в тот же миг попадет в переплет.

На глаза навернулись непрошенные слезы.

«Надо было оставаться Тринадцатой. Эта прим-фамилия мне подходила лучше всего».

Флаттершай все же удалось справиться с замком, но стоило ей повернуть ключ, как раздался дверной звонок.

Девушка и пони синхронно вздрогнули, после чего последняя наконец открыла дверь. В проеме появилась фигура серого волка, погруженная в полумрак.

Заметив выражение мордочки пегаски, новоприбывший нахмурился:

— Флатс, я же сказал, что найду «потеряшек», и нашел. Что рыдать-то сразу? Ох уж эти по…

Закончить Цумэ не успел, так как кобылка обхватила его за шею и, крепко обняв, тихо прошептала: «Спасибо».

Волк ничего не ответил, лишь погладил гриву подруги передней лапой.

Едва сумев оторвать взгляд от причудливого вида волка в одежде, Агнес посмотрела вперед и замерла, вымолвив лишь одно: «Нашел...»

— Агнес! – тут же раздался радостный голос из коридора, который никому другому, кроме как Нику, принадлежать не мог, а через секунду появился и он сам. Мальчик подбежал к сестре и обнял ее, хотя до этого терпеть не мог все эти «телячьи нежности».

Вслед за Ником вошла и Лаймстоун, которая, вопреки обыкновению, не стала комментировать открывшуюся перед ней сцену. Лишь слабо улыбнулась, но без ехидства.

Когда с взаимными объятиями было покончено, пришло время вопросов, главным из которых, и самым животрепещущим, был: «Где носило мальчика и пони»?

— Да мы такое пережили, такое! Лаймстоун предложила самостоятельно поискать маму, и мы сначала справились с бандой вооруженных синтетов…

— Ну не вооруженных, — подала голос серая кобылка, а Ник бросил на нее быстрый взгляд и зашипел. – Не вооруженных, не преувеличивай. Просто их было синтетов двадцать.

— Ага. Точно. Целых двадцать! – воодушевленно продолжил мальчик. – Ну а потом пришла эта, как ее там... атаманша, во! И мы ее взяли в плен, пообещав отпустить, если она поможет нам найти маму. А главное знаешь что? Она была пони, только не такой, как Лаймстоун или Брейберн. Она была серой, с разноцветной гривой, как у Рейнбоу Дэш, с крыльями, как у летучей мыши, а еще у нее были кошачьи глаза.

— И зубы.

— Да, точно! И зубы. Вот такие, — Ник попытался продемонстрировать какие, по его мнению, были зубы у ночной пони, но, перехватив скептический взгляд сестры, все же решил показать их реальный размер. Ну, чуть побольше. – Ну а потом мы ходили по огромнейшему магазину, где было все! И…

Агнес как бы невзначай дотронулась до амулета в виде волчьей головы, висевшего на шее брата, и тот радостно закивал.

— Ага. Это оттуда. Мне его Раст подарила. Ну, сперва она его украла, а потом мне подарила. Но было круто.

Агнес, на которую свалилось такое количество информации, только и смогла спросить, кто такая Раст?

Ник упер руки в бока и наставительным тоном заговорил:

— Раст – это та пони с кошачьими глазами, которую мы взяли в плен. Она была нашим проводником, как Брейберн… — мальчик осекся. – А где Брейберн?

Наблюдавший за этой сценкой Цумэ тихо прошептал на ухо Флаттершай:

— Ты справляешься?

Изначально, она хотела попросить Цумэ остаться. Одно его присутствие действовало успокаивающе. И это чувствовала не только пегаска. Обитатели трущоб, которые от безысходности встали на преступный путь, сторонились серого хищника. Именно поэтому Флаттершай ни секунды не сомневалась, что разумный волк сможет привести Ника и Лаймстоун живыми и здоровыми, где бы дети не находились. Но теперь, после того как у Агнес случился нервный срыв, желтая пони все же считала это плохой идеей. Ведь если девушка снова распустит руки, Цумэ эти самые руки может и отгрызть. Она же выдержит очередной удар по мордочке. Не в первый раз такое происходит и уж точно не в последний.

— Все будет хорошо.

— Чудесно, — серый хищник, едва заметно кивнул и направился к выходу.

— Спасибо. За все. — Флаттершай сказала напоследок, на что в ответ получила такой же короткий кивок, и волк был таков.

Меж тем Агнес, застигнутая врасплох вопросом про пожилого жеребца, пыталась подобрать нужные слова, чтобы не расстроить брата.

— Ник, понимаешь… Брейберн он…

— Ушел, — закончила Лаймстоун. – Взрослые всегда уходят, когда они нужны больше всего.

— Он не совсем ушел. Он… — Агнес сглотнула, не в силах вымолвить нужное слово, и тут на помощь пришла Флаттершай.

— Да. Ушел. Он был тяжело болен и сегодня ночью перестал бороться, — дети наконец обратили внимание на пегаску, но реакция была совершенно разной.

Лаймстоун испуганно отшатнулась, будто бы прямо перед ней предстал призрак Брейберна, в то время как Ник отрицательно замотал головой и выкрикнул: «Нет!», после чего обернулся к сестре:

— Это ведь неправда, да? Это как истории Лаймстоун. Злые и страшные. А Брейберн… он просто ушел, да? Встретил старого друга или ему надо было возвращаться на поезд? Ведь так?

Агнес, глядя в глаза брата, полнящиеся надеждой, захотелось соврать и сказать, что у пожилого жеребца все в порядке и это Флаттершай так пошутила, но осеклась. Ей и так предстоит жить во лжи, выдавая себя за Тристан. Не хватало врать еще родному брату. А если он попросит увидеться с Брейберном, что тогда? Бегать по всему Гигаполису в поисках пожилого земнопони, который согласится сыграть роль их покойного друга? Девушке стоило лишь представить эту картину, как стало дурно.

— Извини, Ник. Но это правда. Брейберна больше нет.

— НЕ-Е-ЕТ! Вы все врете! Он не мог. Не мог! – из глаз юноши капали злые слезы. – Не мог…

— Как он умер? – подала голос жеребенок, которая держалась куда лучше мальчика, и лишь опущенный взор свидетельствовал о её чувствах.

— Он не умер! – на этот раз преисполненного ярости взгляда удостоилась Лаймстоун, но серая земнопони не собиралась идти на попятную. Она подняла повлажневшие глаза и в тон Нику ответила:

— Хватит капризничать, Николас Фолкнер. Брейберна не стало, так же как твоего папы, так прояви хоть немного… э-э-э… такта?

Мальчик сжал зубы. Казалось, он сейчас бросится на пони с кулаками. Агнес уже собралась перехватить брата, но драки не произошло. Ник опустился на пол и, поджав под себя ноги, разрыдался.

Девушка, опустившись на колени, стала говорить успокаивающие слова, но это возымело прямо противоположный эффект, и брат стал плакать лишь сильнее.

Лаймстоун поджала губы и стала оглядываться на предмет чем бы отвлечь Ника, ну или успокоить. Пони в капюшоне она демонстративно игнорировала, мысленно отнеся ту к разносчице плохих новостей. Вот только, как назло, в коридоре ничего дельного не было, а обыскивать квартиру было чревато. Ник может подумать, что злая поняша посмеялась над ним и ушла, такое уже бывало. Не придумав ничего лучше, кобылка ударила мальчика по плечу. Не больно, но достаточно чувствительно, чтобы юноша перестал хныкать и отвлекся на объект раздражения.

— Думаешь, Брейберн решил хоть одну проблему слезами?

— Он умер! – в ответ выкрикнул мальчик. – И мне грустно.

— Тут всем грустно, — не сдавалась Лаймстоун. – Даже той странной пони в плаще.

— Да, грустно, — согласилась Флаттершай, но маленькая кобылка не обратила внимания, продолжив свою речь.

— Но ты видишь, чтобы кто-то плакал?

Ник всхлипнул и обвел взглядом всех присутствующих: сестру, что, закусив нижнюю губу, сделала то единственное, что могла в этой ситуации – заключила брата в объятия, Флаттершай, которая скинула капюшон и смотрела на юношу с сочувствием, и, наконец, вечно хмурную Лаймстоун. Всхлипнув еще пару раз, мальчик утер слезы рукавом и бросил:

— Нет… Вы просто злые! – Ник стал вырываться из объятий сестры, и та его отпустила. – Вы все!

С этими словами он вбежал в комнату и непременно бы хлопнул дверью, если бы та там вообще была.

Маленькая пони утерла копытом подступившие слезы и, глухо пробурчав: «Угу, злые», вошла следом.

— А я как раз хотела предложить проследовать в комнату, — девушка вопросительно посмотрела на Флаттершай, и та пояснила. — Вы все устали с дороги и много чего надо обсудить, а это делать лучше сидя за чашкой чая.

Войдя в комнату, первое, что бросилось в глаза Агнес, так это расположившиеся по разным углам дети, которые демонстративно не смотрели друг на друга. Лаймстоун сидела на крупе рядом с постелью, хотя вполне могла лежать на ней, не спрашивая ни у кого разрешения. Во всяком случае, Агнес именно так и считала. В то время как Ник сидел на спальнике, при этом прижимая к себе походные сумки Брейберна.

Флаттершай лишь покачала головой:

— Агнес, поможешь мне дотащить стол с кухни?

Та бросила тоскливый взгляд в сторону брата, но все же поплелась следом за пегаской. Столик был небольшим, и, по мнению девушки, Флаттершай и сама могла его дотолкать. От этой мысли тут же стало стыдно. Пегаска разыскивала их день и ночь, а потом помогала с перепрошивкой чипа и наверняка едва на ногах стоит.

Сама виновница торжества встала на задние копыта, а передними уперлась в край стола и, как только девушка взялась за противоположный угол, произнесла:

— Не дави на него, — перехватив удивленный взгляд, она продолжила. – На Ника. Ему нужно осознать произошедшее, и попытки его утешить приведут лишь к еще большему горю.

— Откуда ты… — Агнес осеклась, поняв, сколь нелеп этот вопрос в свете того, кем работает желтая пегаска. – Мы потеряли отца и знаем, что такое потеря.

— Судя по тому, как ведет себя Ник, у него не было возможности смириться со смертью в тот раз. Не повторяй этой ошибки и дай ему время. Он сам с тобой заговорит о смерти Брейберна и о том, что чувствует. Но не сейчас.

Девушке хотелось нагрубить, сказав, что Ник – это ее семья и они как-нибудь сами разберутся, но оборвала себя. Грубости сегодня было и так больше, чем достаточно, а Флаттершай во многом оказалась права. Настойчивый внутренний голос, говоривший, что пони была права во всем, девушка постаралась заглушить.

— Прости за… за пощечины. Я не хотела. Сама не знаю, что на меня нашло. Но когда Ника и Лаймстоун тут не оказалась... я не знала, что и думать.

— Ничего. Я привыкла, — спокойным тоном ответила пегаска, хотя далось ей это не просто.

С того момента, как Флаттершай покинула стены «ПониПлея», прошло больше года, и пусть она нашла работу, крышу над головой и у нее появились друзья, большинство из которых были из виртуалки, ничего особо и не изменилось. Многие люди, да и некоторые синтеты, все так же провожали желтую пегаску презрительными, а порой и враждебными взорами, и даже черный плащ с капюшоном, а вместе с ним верный браслет-разрядник не добавляли душевного спокойствия. И взгляд, которым наградила ее Агнес во время вспышки гнева, был точно таким же.

В голове раздались слова: «Ты плохая, плохая пони», и Флаттершай испуганно прижала уши к голове. Они звучали всегда, когда она ложилась спать, но никогда прежде во время бодрствования. И сейчас ей стало казаться, что, может быть, те люди были правы?

Перетащив стол в комнату и пододвинув его к дивану, Агнес заметила, что Ник теперь сидел с Лаймстоун и они о чем-то тихо переговаривались. Седельные сумки Брейберна он так и не выпустил из рук.

Девушка, несмотря на слова Флаттершай, решила отвлечь брата от мрачных мыслей. Она сама узнала о смерти отца в возрасте Ника. Младший брат тогда заперся в своей комнате и долго плакал. Агнес же, видя это, посчитала, что должна быть сильной. Ради своих родных, пусть и не чувствовала себя таковой. И сейчас она должна поступить точно так же. Быть взрослой.

— Мне тоже есть, что рассказать. Я сбежала от опасного маньяка, была поймана полицией, а еще познакомилась с лисом в маске, — кажется, девушке удалось привлечь внимание, и дети сейчас смотрели на неё во все глаза. – Ну не одновременно, разумеется. – Агнес выдавила из себя улыбку. – Садитесь на диван, и я вам все расскажу.

— А я пока заварю чаю, — подала голос пегаска и скрылась на кухне.

Рассказ хоть и не занял много времени, но, похоже, вымотал всех окончательно, и даже крепкий чай не особо помог. Все уже слишком устали, но Ник и Лаймстоун отказывались ложиться, пока не услышат историю до конца, хотя и откровенно клевали носами.

— …я хотела бежать и искать вас, но вы сами пришли. И теперь надо решать, что делать дальше, пока мы не найдем маму, — закончила Агнес, пригубив чай.

— Вообще-то, — Ник потупил взгляд. – Мы ее уже нашли…

Девушка вскочила и ударила ладонями по столу:

— Вы что? Как? Когда? Почему молчали?

Юноша что-то пробурчал, но так тихо, что присутствующие не расслышали, и Агнес приняла это за обычное ворчание брата.

— Вы ведь помните адрес? – Ник опять что-то невнятное ответил, а Лаймстоун нехотя кивнула. – Тогда мы отправляемся к ней. Прямо сейчас.

На девушку уставились три пары удивленных глаз, и, несмотря на боль в ногах, а также слипающиеся веки, она бодро произнесла:

— Чем раньше, тем лучше.

Вот только младший брат явно не разделял энтузиазма Агнес:

— Нет.

Девушка, что направилась было к выходу, резко обернулась:

— Что?

— Я сказал – нет. Я никуда не пойду.

Агнес подбоченилась.

— Николас Фолкнер, она — наша мама и мы идем к ней.

— Нет! Может она и твоя мама, но не моя. Я… я ей не нужен! – Ник с вызовом смотрел на сестру. Вот только покрасневшие глаза портили все впечатление.

— Ник, какой бы ерунды вы с Лайрис… Лаймстоун себе не напридумывали, но я…

— Агнес, — вмешалась молчавшая до этого Флаттершай. – Мы все с интересом слушали тебя, так позволь теперь высказаться Нику и его спутнице. Уверена, им есть что сказать.

Девушка наградила пегаску хмурым взглядом, после чего вернулась на свое место.

Ник же, поблагодарив Флаттершай, как казалось искренне, начал рассказ с того момента, как они с Лаймстоун остались в кафе одни и как решили отправиться на поиски миссис Фолкнер. Лаймстоун, которая первое время сидела молча, все же не выдержала и вклинилась в рассказ, когда Ник стал говорить о встрече с бандой, именуемой «какой-то там сетью».

Серая кобылка с воодушевлением стала рассказывать, как они справились с восемью головорезами, но в беседу тут же вмешалась Флаттершай, в глазах которой стоял испуг. Пегаска интересовалась, не сделали ли те взрослые с детьми что-то плохое, и Агнес это заботило ничуть не меньше. А еще ей хотелось отвесить Нику и Лаймстоун по подзатыльнику. Ладно, сбежали из кафе в поисках приключений, но довериться ящерице-доброхоту? Да у него же на морде наверняка было написано, что он мерзавец и негодяй!

Дети меж тем, заверили, что с ними все в порядке и никаких странных наколок им не делали и даже не предлагали. Флаттершай это, кажется, несколько успокоило, а вот у Агнес появились лишь новые вопросы. Что за наколки? И почему в глазах пегаски застыл страх при одном только упоминании этой самой «Сети»? Впрочем, девушка решила повременить с вопросами. Сейчас ее беспокоило лишь одно – мама, и она попросила детей поторопиться.

Те, будто бы не услышав просьбу, стали во всех подробностях расписывать свою встречу с ночной пони по имени Раст и их совместные приключения. К вящему спокойствию девушки, те были почти безобидными. Разве что Нику предстоит теперь серьезный разговор на тему воровства, но это потом.

Наконец дети подвели рассказ ко встрече с миссис Фолкнер, которая взяла себе другое имя и, исходя из всего сказанного Ником, стала другим человеком. Холодным и безразличным. Агнес слушала и не верила. Чтобы мама, единственный близкий человек, помимо брата, так с ней поступила? Это было неправильно. Глупо. Быть может, Ник что-то перепутал или не так понял? Она хотела было прервать его рассказ и открыла рот, дабы сказать, что несмотря ни на что встретится с мамой, как в голове раздался голос лиса:

«Ирония в том, что мама умерла за свою мечту, а затем умер и я. Что ни говори, а хреновая штука семья. Она лишь отягощает тебя проблемами, не давая ничего взамен».

Хотелось возразить, что ее-то мама не такая, но голос был лишь воспоминанием, а никак не живым существом. Назойливым воспоминанием. Что до Ника… он как раз заканчивал рассказ, и его голос дрожал, а из глаз катились слезы. Такие же, какие застыли в глазах девушки, когда история подошла к концу.

А еще ей стало стыдно за то, что она собиралась отчитать Ника. Ведь он и Лаймстоун за эти несколько дней пережили такое, что не каждый взрослый выдержит. Те же бандиты в переулке. Если бы не вовремя подоспевшая пони, то кто знает, увидела бы Агнес брата снова?

— Простите. Я не хотела… Я… я ужасно поступила и теперь… не знаю, что делать.

Лаймстоун со вздохом достала из кармана ключи и положила на центр стола.

— Это твои? – в голосе Ника смешались удивление и надежда.

— Ага. На самом деле я дочка Ротшильда и в приюте жила из прихоти, — едко отозвалась жеребенок. – Нет. Это ключи от дома мисс Фолкнер.

На лице Ника появилась слабая улыбка:

— Ты их украла? Круто! – после чего мальчик заключил пони в объятия.

— Эй, отстань! Я не твоя подружка! – серая земнопони покраснела. – Вернее подружка, но не такая… Отстань, говорю!

Освободившись от объятий, все еще краснеющий жеребенок пробурчала:

— Я их не крала. Ваша мама мне их дала со словами, что вы все-таки семья и она вроде как вас любит. Ну или что-то в этом духе.

Улыбка с лица Ника мгновенно исчезла, и он размашистым движением скинул ключи на пол:

— Чушь! Она любит себя, а не нас.

Агнес нагнулась было за ними, но брат прорычал:

— Оставь их!

— Ник, это наш единственный выход.

— Нет!

— И что бы ты делал, скажи я, что украла их? – поинтересовалась Лаймстоун, на что мальчишка пожал плечами и ответил:

— Мы бы взяли все у нее и ушли.

Жеребенок от такого заявления стала истерично смеяться, а Агнес же воскликнула:

— Ник Фолкнер, ты что такое говоришь?

— А что? – в тон сестре отозвался юноша. – Ты и так преступница, а мы чем хуже?

Девушка поджала губы, но промолчала, а вот Лаймстоун была настроена куда более решительно и отвесила мальчику подзатыльник:

— Я от тебя всякой ерунды слышала, но это — самая глупая глупость из всех!

И прежде, чем Ник успел что-то сказать или сделать, Агнес озвучила свои мысли:

— Вы можете вернуться в приют. Уверена, мисс Барнз будет вам рада.

— А ты собираешься остаться тут, заработать немного денег, а потом вернуться за нами, чтобы мы зажили лучше, чем раньше? – в голосе брата послышался холодок.

— Нет, — Лаймстоун нервно сглотнула и выдала лучшую ложь, на которую была способна в данный момент. – Я… я лучше Раст найду и останусь с ней, чем снова вернусь в приют…

Флаттершай молча встала из-за стола и вышла на кухню. Конечно же, она могла вмешаться и прекратить спор, но сейчас дети нуждались в том, чтобы выпустить пар и хоть немного успокоиться. Ну или она пыталась убедить в этом себя, и успокоиться нужно было самой желтой пегаске.

Открыв шкаф, пони достала с верхней полки пачку сигарет, к которым зареклась притрагиваться еще полгода назад, но сейчас был особый случай. Внутри оставалось три штуки. Чиркнув спичкой о косяк двери, Флаттершай закурила. Задымить всю квартиру она не боялась: воздухоотвод худо-бедно, а все же работал. Пегаску сейчас больше беспокоили ее гости, за которыми она обещала присмотреть. И, кажется, даже эту малость она не сможет выполнить.

Поиски мамы закончились провалом, и теперь детям было попросту некуда идти. Конечно, желтая пегаска могла предложить им остаться жить с ней, но как долго она сможет обеспечивать всех едой? Да, у нее, как и у любого синтета, имеющего хоть какой-то заработок, были определенные сбережения, что откладывались для другой, лучшей жизни, но на сколько их хватит? Месяц? Два? Ну пусть полгода, а что дальше? Голод, холод, нищета и закономерный результат?

Флаттершай попыталась отогнать мысли об умирающих с голода детях. Получилось далеко не с первой попытки.

— И что я им скажу? – тихо прошептала пони, глядя в окно, будто бы ища ответа там. Но его не было. Были лишь люди и синтеты, спешащие по своим делам и день ото дня задающие себя те же вопросы, что и желтая пегаска с розовой гривой.

Тяжело вздохнув, она затушила недокуренную сигарету о подоконник и направилась к своим гостям. В голове звучал голос, что она плохая пони…

Спор меж тем и не думал заканчиваться, но теперь дети обсуждали, что делать дальше. Лаймстоун как раз предлагала зарабатывать на замене стекол. Дескать, Ник будет стекла бить, а Агнес — приходить и менять. На вопрос, как такое ей в голову пришло, серая пони смущенно ответила, что видела подобное в каком-то старом фильме, и там эта схема работала.

Когда же Флаттершай села за стол, то разговор оборвался и три пары встревоженных глаз уставились на пегаску.

— Нам уйти? – задала Агнес вопрос, который явно беспокоил всех собравшихся.

Флаттершай, не в силах смотреть на своих гостей, закрыла глаза и пару минут сидела молча, пытаясь подобрать нужные слова. Но те, как назло, не приходили.

— Так значит мы… — начал было Ник, но пегаска перебила:

— Оставайтесь у меня.

Ответом стала гробовая тишина, и пока все трое переваривали сказанное, Флаттершай решила продолжить, дабы убедить их, а заодно и саму себя, что это — лучший вариант из возможных:

— Я понимаю, эта квартирка не предел мечтаний. Тут мало места. Мало мебели. Вообще мало всего. Но это можно исправить. Мы с Цумэ раздобудем еще одну постель на Сва… — щечки пегаски тронул легкий румянец. – На Свенцон-авеню. И голодными я вас не оставлю…

Будто бы возражая словам пони, желудок Ника издал характерное бурчание.

— Ох, вы голодные? Ну конечно же, голодные. Я сейчас.

Агнес хотела что-то сказать, но пегаска рванулась в сторону кухни и, оказавшись там, закрыла за собой дверь. Сердце бешено стучало в груди, а внутренний голос твердил, что она идиотка. С этим даже спорить не хотелось, но, несмотря на все доводы рассудка, пони-пегаска не смогла пересилить себя и предложить детям побыть у нее пару дней, а потом искать себе новый дом. Даже если ей придется работать днями и ночами в церкви без выходных и даже если эта работа ее доконает, Флаттершай все же хотела верить, что поступила правильно. Ну а теперь все зависело от детей.

И последние себя ждать не заставили. Минут через десять в дверь раздался деликатный стук, и Флаттершай, занятая приготовлением блинчиков, не оборачиваясь, произнесла:

— Не заперто.

Дверь открылась, и раздался голос, принадлежащий Лаймстоун:

— Они все еще спорят, но я хотела сказать, что… они останутся. Наверное. Агнес не знает, что делать, а Ник… он ее послушается, хотя и делает вид, что сестра ему не указ…

— А ты? – пегаска, не оборачиваясь, подбросила блинчик на сковородке, которую держала передней ногой.

Лаймстоун какое-то время молчала, ковыряя копытом плитку пола.

— А я… я вас не знаю. Но и этот город я не знаю. Он ст… — жеребенок осеклась. Признаваться незнакомой пони в том, что ее пугает? Что за вздор! Да Лаймстоун Пай Харрис вообще ничего не боится, вот! – Он другой. И я бы… осталась на время. Ну, пока не привыкну.

Флаттершай все же отложила свое занятие и, обернувшись к жеребенку, заключила ту в объятия, тихо прошептав:

— Добро пожаловать домой.

После этих слов из глаз Лаймстоун брызнули слезы, которые она старательно пыталась сдерживать, и маленькая пони тихо произнесла:

— Спасибо…

Эпилог

Район «Пирамиды».

Квартира-студия, которая некогда и была просторной, но сейчас большую часть площади занимают трехметровые картонные коробки, о содержимом которых лучше не задумываться, если дорога жизнь.

Помимо них, в комнате находится стол, за которым до недавнего времени велась ожесточенная игра в карты. О чем свидетельствовали шестизарядный кольт, лежащий рядом с самой большой стопкой кредитов, а также несколько капель чего-то красного, что вполне могло быть и дорогим вином, но скорее всего, то была кровь.

Хозяева же этой квартиры сейчас обступили гостью – молоденькую девушку с ярко-алыми волосами и в одежде кислотных тонов. Та протянула пакет, наполненный розовыми кристалликами, и человек, стоящий в центре, взял его, при этом не прекращая недоверчиво смотреть на курьера. В целом он, как и трое других подельников, выглядел ничем не примечательно — никаких шрамов, татуировок или иных опознавательных знаков на мужчинах не было. Даже одежда выглядела простой – джинсы и пиджаки, которые в этом районе Серого города считались чем-то вроде местного дресс-кода. Но вот глаза… Так мог бы смотреть хищник на беспомощную жертву.

Мужчина достал из пакета один из кристалликов и попробовал его, после чего поморщился:

— Как странно… — произнес он звонким голосом, который больше бы подошел юной школьнице, нежели взрослому мужику.

В любой другой ситуации девушку бы это даже позабавило, но сейчас ей было не до улыбок. Если присутствующим хоть что-то не понравится, то она не только не получит чаевых, но будет чудо, если сможет уйти на своих двоих.

Выдержав продолжительную паузу, мужчина закончил:

— …чистый товар и без примесей.

Девушка подавила облегченный вздох. Она помнила наставление шефа о том, что ни в коем случае нельзя демонстрировать слабость, даже оказавшись в выигрышной ситуации. Потому что это впоследствии могут припомнить. И курьер старательно пыталась выдавать себя за профессионала. Как считала сама девушка – ей это неплохо удается. А что до мнения заказчиков… то пусть оставят его при себе.

Мужчина улыбнулся, достал из кармана внушительную пачку кредитов и отдал девушке, что неторопливо стала их пересчитывать. Тех оказалось больше обозначенной суммы на тысячу.

— Здесь куда больше положенного, — девушка протянула лишние кредиты клиенту, хотя ей очень хотелось сделать прямо противоположное и спрятать излишки в карман джинсов. Но если главарь со своими подельниками вдруг не досчитается денег и подумает, что их обокрали, то это выйдет ей боком.

— Оставь себе, — отмахнулся мужчина, после чего бросил пакет на игральный стол. – Считай, комиссионные.

— Спасибо, — спрятав деньги, курьер попрощалась дежурной фразой, и, не теряя достоинства, вышла вон.

Лишь оказавшись на улице, девушка дала волю чувствам и запрыгала от восторга. Тысяча кредитов была ее месячным окладом в «Землях Нод». И пусть приходилось подвергать свою жизнь риску, разнося клиентам Хестуса драгоценные наркотики, но результат того стоил.

Раздавшийся телефонный звонок вернул девушку в реальный мир, и она, перехватив любопытствующие взгляды прохожих, быстро засеменила вдоль улицы.

Звонящей оказалась Флаттершай Хоуп, которая интересовалась, как дела и не слишком ли выматывающей оказалась новая должность. Получив уверения, что все в порядке, желтая пегаска повесила трубку, а её собеседница, некогда известная как Агнес Фолкнер, тяжело вздохнула.

Ее названная мама знала, что девушка вот уже два месяца работает курьером на крупную компанию, но не знала, на какую. И Агнес намеревалась и дальше держать подробности своей работы в тайне. Умом она понимала, что рано или поздно Флаттершай обо всем узнает и это обернется проблемами пока не известного толка, но подобное может произойти как через неделю, так и через пару лет, а жить как-то надо. И пусть Агнес была не в восторге от своей работы, но она убедила себя, что в общем-то ничего плохого не делает и если бы люди не хотели, то они и не принимали наркотики. А ей же надо позаботиться о своей семье, и все остальное не имело значения…

---

Ник Фолкнер, ныне Тристан, спасибо сестре и стремному лису за это, со злости пнул стену рядом с кабинетом математики.

После того, как они поселились у Флаттершай, прошло три месяца, за которые мальчику удалось получше узнать этот Гигаполис и вдоволь побездельничать. Но вчера подобному времяпрепровождению был положен конец с появлением запыхавшейся Агнес, сообщившей, что отныне Ник Тристан – ученик районной школы с простым и легко запоминающимся номером «Девятнадцать».

Это было встречено недовольным стоном мальчика и ехидными комментариями со стороны Лаймстоун, которая все больше времени проводила на работе у Флаттершай. Утешало лишь то, что серая пони отпускала едкие замечания недолго: она тоже была зачислена, но уже в другую школу.

На вопрос, почему так вышло, Агнес ответила, что мест попросту не было и ей с трудом удалось добиться хотя бы такого результата. Результата, который Ник всецело не одобрял, так как ему предстояло учиться с детьми, что на год младше него! Это выглядело нелепо. Неудивительно, что он опоздал в свой первый учебный день и теперь, стоя у двери, не мог решиться и постучать.

«Может и вовсе уйти?» — пришла соблазнительная мысль. Ведь если он не появится в первый учебный день, то в глазах одноклассников будет выглядеть как нарушитель устоев и клевым парнем.

«Или трусом», — ехидно отозвался в голове голос Лайрис.

Сжав зубы, Ник все же постучал в дверь, и голос учителя мгновенно стих. Послышались шаги, которые заставили мальчика еще сильнее нервничать. Когда же дверь открылась, то перед Ником возникла женщина в короткой блузе, серой юбке и, конечно же, в очках. Все так, как и представлял себе мальчик. Вот только слова, вырвавшиеся изо рта женщины, были явно не тем, что он ожидал услышать.

 - А вот и Его Величество пожаловали. Надеюсь, вы выспались, сир?

— Я не проспал, — тут же возразил юноша, не желая признавать очевидное. – Монорельс опоздал…

Учительница присвистнула:

— Врешь в первый же день? Далеко пойдешь, — она наградила мальчишку укоризненным взглядом, но тот не отвел взор. Женщина недовольно фыркнула. – Ладно. Входи уже, пока ты куда-нибудь не убежал.

Проследовав в класс, Ник обвел взглядом тех, с кем ему предстояло учиться еще пару лет, и как назло, мальчиков было всего трое, а остальные – сплошные девчонки. Да ему этого добра и дома хватало!

Учительница за спиной хлопнула в ладоши, чем заставила юношу вздрогнуть:

— Итак, класс, у нас тут новенький. Но так как он проспал, а еще не хотел этого признавать, то представлять я вам его не буду. Сами с ним познакомитесь, — некоторые дети после этого зашептались, но женщина повысила голос, — на перемене! И может быть, он даже скажет вам свое настоящее имя. А пока займи свободное место и перестань мне мешать вести урок.

— А я и не мешал. Это вы тут болтаете о всякой ерунде, — мальчик беззаботно пожал плечами.

Кое-кто из девочек захихикал, а учительница пригрозила походом к директору, если ей и дальше будут срывать урок.

Посчитав, что на первое время впечатлений достаточно как ему, так и окружающим, Ник занял предпоследнюю парту, за которой, к его счастью, никто не сидел.

«А еще говорила, что мест не было. Вот же свободное».

Стоило юноше разложить школьные принадлежности и начать слушать то, что, по мнению мальчика, он и так знает, как за спиной раздались голоса:

— Ну и чего? Не укусит же он тебя…

— Я потом. Как-нибудь. После школы или…. потом.

— Ер-р-р-рунда. Делай то что хотела сейчас.

— Но я…

— Ар-р-р-р, ладно. Я сама. Но ты моя должница, усекла?

Ник насторожился. Возможно, девчонки принесли на урок какого-нибудь мелкого синтета или змею? Или паука? Конечно, они выглядели неприятно и мальчик их немного опасался, но раз боялся он, то и учительница должна их страшиться, и было бы круто бросить ей на стул змею. Пусть повизжит. Ей полезно.

Мальчик рискнул обернуться и тут же получил в лоб липким комком бумаги, которым выстрелила из ручки девочка, сидевшая прямо позади него и по виду напоминавшая какую-то разбойницу – кофта в красно-черную полоску, без рукавов, на голове синяя бандана, а на груди значок с изображением черепа и двух костей. При этом бандитка явно не испытывала угрызений совести за свой поступок, и поняв, что сделала, она зажала себе рот, чтобы не рассмеяться в голос.

Ее соседка, девочка со светлыми волосами, заплетенными в две косички, и одетая в стандартную школьную форму, не поддержала подругу, а стала тихо шептать извинения.

Ник, для которого подобные выходки не были чем-то новым, лишь хмыкнул и поинтересовался, о каком звере говорили одноклассницы.

Те удивленно переглянулись, а потом уже обе начали хихикать.

Это начинало раздражать. Почему девчонки, вне зависимости от возраста, всегда так реагируют? Те же Агнес и Флаттершай. Стоит ему сказать что-нибудь, как казалось, умное, и те либо улыбаются, либо качают головой. Все-таки странный он, этот женский пол.

Отсмеявшись, светловолосая девочка произнесла:

— Нет, никаких зверей у нас нет. Я просто… просто хотела познакомиться. Я Одри. Одри Бекер. А это – Магда Пинкертон. И мне понравилось, как ты себя вел с мисс Хоккинс. Почти также круто, как К… моя подруга. Другая, — девочка отчего-то покраснела.

Мальчик довольно улыбнулся:

— Я еще и не такое могу!

Промелькнула мысль, что, может быть, новая школа — не такая уж и плохая идея, но подала голос учительница, которая пообещала, что болтунов она оставит после уроков. Мальчик хмыкнул. Все как в приюте, только лучше. Потому что сейчас он был не один. У него была семья и, возможно, новые друзья…

---

Серая кобылка устало облокотилась на стену портового склада, дабы перевести дух. Что ни говори, а топать пешком от новой школы до места работы Флаттершай было той еще прогулкой. Конечно, она могла оплатить проезд, но предпочитала экономить полученные от Агнес, на карманные расходы, деньги. Кто знает, когда они могут понадобиться. Да и не было у серой пони страсти покупать все и вся. Подобным был скорей славен Ник.

Лаймстоун вздохнула. Этот Ник всегда был сущей головной болью, а сейчас так и подавно. Ведь всякий раз, когда жеребенок пыталась придумать какую-нибудь классную историю, коими она славилась еще в приюте, то появлялся Фолкнер, и все мысли тут же путались. Невыносимый мальчишка!

Именно поэтому она и взяла за правило приходить на работу к Флаттершай, когда возникало желание творить. В Храме Памятных Скрижалей всегда было тихо, и даже если посетители что-то говорили, то делали это шепотом, словно боясь побеспокоить покой мертвых. Будто бы те услышат и придут с претензиями. Лаймстоун представила себе картину, как очередь из призраков стоит вокруг стен церквушки и недовольно ворчит. Дескать, их друзья и близкие выражают недостаточно почтения старым каменным табличкам. Пони хихикнула.

Впрочем, порыв холодного ветра вернул Лаймстоун прежнее расположение духа и заставил поторопиться.

Главная дверь в Храм Памятных Скрижалей была внушительной, и под её сводами мог бы пройти Ральф, а то и синтет побольше. Возможно даже дракон… правда карликовый. Но дабы самым маленьким синтетам не приходилось отворять её, был сделан проход для существ чуть ниже среднестатистического человека. Туда Лаймстоун и направилась. Распахнув же дверь, она едва ли не нос к носу столкнулась с ярко-алой пегаской, одетой в синий спортивный костюм. Мордочка разноцветной лошадки была покрыта застарелыми шрамами, и Лаймстоун готова была поставить пачку кредитов против банановой кожуры, что и на теле летающей пони их было не меньше. Пегаска, в глазах которой застыла грусть, посторонилась, уступая кобылке дорогу. Впрочем, последняя не спешила идти дальше. Ее так и подмывало спросить, откуда у этой пегаски такие шрамы. Небось, за каждым из них была целая история. Но стоило жеребенку открыть рот, как заговорила взрослая пони:

— Спросишь про шрамы – врежу.

Лаймстоун осеклась. В голосе пегаски не слышалось угрозы, но та и не улыбалась, а значит, могла и воплотить свои слова в жизнь. Так что предстояло импровизировать:

— Я хотела сказать, что сегодня отличная погодка.

— Угу, замечательная. А теперь – иди.

Лаймстоун вздохнула, но ничего не оставалось, как послушаться. Зайдя внутрь и пройдя пару метров, жеребенок рискнула обернуться, но странной пони уже и след простыл. Было немного обидно упускать возможность послушать еще одну интересную историю, но может быть, алая пегаска сюда еще зайдет?

— Лаймстоун? – раздался знакомый голос. – А почему ты не в школе?

Конечно же, это была Флаттершай Хоуп в своем неизменном сером плаще с капюшоном.

— Уроки уже закончились, — отмахнулась кобылка и зацокала было к своему любимому месту, но скромную пегаску это, похоже, не убедило.

— Ладно. Давай опустим то, что у вас уроки будут идти еще полчаса, — после этих слов уши жеребенка прижались к голове, а хвост испуганно поджался. Пусть взрослая пони никогда не кричала и не повышала голос, но ведь никогда не поздно начать, верно? Флаттершай обогнула Лаймстоун и пристально заглянула ей в глаза. Даже капюшон откинула, что бывало крайне редко. – Случилось что-то плохое?

— Что? Плохое? Да нет. Первый день же, — жеребенок рассмеялась. – Одноклассники пока обо мне ничего не знают, а как узнают то…

— Надеюсь, они узнают это не путем драк? – прежде чем серая земнопони успела ответить, Флаттершай ей подмигнула, давая понять, что это шутка.

— Я подумаю.

— Уверена, что выводы, к которым ты придешь, не заставят нас обоих краснеть, — пегаска улыбнулась. – Ну ладно. Располагайся, и если я тебе понадоблюсь, то буду где-нибудь тут, — она обвела копытом помещение, но заметив, как маленькая пони отвела взор и переминается с ноги на ногу, спросила. – И все же тебя что-то беспокоит. Расскажешь?

— Да… то есть нет. Это совсем не проблема, просто…

— Смелей, — подбодрила Флаттершай.

— Мы правильно поступили, что покинули «Этлингере»?

Флаттершай всякого ожидала, начиная от вопроса про мальчиков и заканчивая причитаниями в отношении новой прим-фамилии Фассенарис, но слова про приют прозвучали подобно грому, средь ясного неба.

— Почему ты спрашиваешь только сейчас? Ведь прошло столько времени с той поры.

— Я первое время об этом думала, но казалось, что только я. Ник переживал из-за Брейберна, и я не стала его спрашивать еще и о побеге из приюта. А Агнес… она то в хорошем настроении, а то в плохом. Сильно плохом. И я не хотела, чтобы она расстраивалась еще сильнее. Ну, а потом как-то забылось. А сейчас…. – Лаймстоун тяжело вздохнула.

— В школе напомнили?

Земнопони поморщилась:

— Ага. Светловолосый учитель рассказывал о своем величайшем достижении в жизни и попросил, чтобы на следующем уроке все рассказали о своих. Что-то типа домашнего задания. А у меня… величайшее достижение – сбежала из приюта, поставила на уши кучу взрослых, чуть не сломала поезд, чуть не попалась бандитам и из-за нас умер Брейберн. Это очень плохое достижение…

Флаттершай подавила порыв заключить жеребенка в объятия. Во-первых, та не особо жаловала все эти понячьи нежности, а во-вторых, подобное бы выглядело как попытка уклониться от ответа, а это было подло.

— Лаймстоун, ты не хочешь присесть, — пегаска кивнула в сторону исповедальни, отчего земнопони поморщилась. – Ну нет, так нет. Послушай, я не скажу, что все сделанное вами было правильным. Вы очень сильно рисковали и несколько раз могли свернуть себе шеи.

— Угу…

— Но вы стремились к чему-то прекрасному, — уши жеребенка встали торчком, и она наградила взрослую пони недоверчивым взглядом, а та меж тем продолжила. – Вы стремились найти ту, кого сможете назвать мамой, и место, которое можно назвать домом, и ваша уверенность в правильном пути подтолкнула окружающих вам помогать. Скажу больше. Ваше появление в этом Гигаполисе стало светом в окошке для одной пегаски.

— Для Раст? – Лаймстоун широко улыбнулась.

— И для нее тоже, — хихикнула Флаттершай.

— Спасибо. Я это… пойду, — не дожидаясь ответа, Лаймстоун развернулась и побежала к своему излюбленному месту – памятной табличке с именем Брейберн Бженчишчикевич, и стала делиться подробностями сегодняшнего дня. Флаттершай улыбнулась и одними губами прошептала: «Три лучика света…»

---

Ральф в очередной раз глянул в окно, будто бы надеясь, что черный фургон и сидящие в нем люди исчезнут. Но нет, тот оставался на месте.

Прошло почти три месяца с того момента, как минотавр помог осуществить Агнес ее безумную авантюру с похищением брата и последующим побегом. Первое время Ральф ожидал, что раздастся стук в дверь и на пороге его квартиры появятся люди в полицейской форме. Но неделя сменялась неделей, а стука так и не прозвучало. Казалось бы, о нем все забыли, но пару дней назад его перехватили двое полицейских, которые вручили судебное предписание и настоятельно советовали не делать глупостей. И дабы оградить минотавра от всяческих соблазнов, в дворике рядом с домом был припаркован черный автомобиль с тонированными стеклами. Конечно, это могло быть и простым совпадением, но уж больно все сходилось один к одному.

На следующий же день Ральфу пришло электронное письмо с адреса, который он не знал, и начиналось оно со слов: «Привет, пап». Вот только детей у минотавра не было, во всяком случае тех, о которых он знал, а даже если и были, то вряд ли умели писать и читать. Потому оставался лишь один вариант – Агнес. Имен девушка в письме не использовала, даже выдуманных, как и не говорила, где сейчас находится, но утверждала, что у нее все хорошо и они нашли маму, правда другую. Как было написано – «она бы тебе понравилась». Так же Агнес сообщила, что нашла работу, лучше прежней, и у них теперь все хорошо. Это, пусть и короткое, письмо грело сердце минотавра, который в своей жизни видел слишком много трагедий. Новость же о том, что так бывает не всегда, позволяла верить, что этот мир не безнадежен.

Раздавшийся свист закипающего чайника вырвал Ральфа из воспоминаний, и он пошел заваривать чай, а затем, с подносом в руках, вышел на улицу и постучал в тонированное окно фургона. Какое-то время ничего не происходило, и минотавр подумал было, что агенты, или кто они там, не станут реагировать, но нет. Спустя минуту стекло опустилось, и человек в деловом костюме наградил Ральфа уничтожительным взглядом:

— Мы вообще-то за вами тут следим. Тайно.

Судя по виду и манере держаться, это было одно из первых заданий новоявленного агента, а может и вовсе первое, так что минотавр решил подыграть:

— Ну так я никому и не скажу. Чаю?

— Было бы неп… — второй агент ткнул локтем своего напарника и отрицательно покачал головой. – Точнее, нет! Мы на задании, а вы подозреваемый и… в общем – нет.

Ральф отпил из чашки, приготовленной для себя, и довольно причмокнул губами:

— Законопослушный синтет, который ждет суда и не делает никаких глупостей. Вы точно не хотите? А то сидеть в машине… кстати, сколько вы сидите?

— Девятнадцать час… — напарник вновь ткнул локтем излишне разговорчивого агента. – Вернее, вас это не касается.

Ральф понимающе кивнул.

— Разумеется. Но вот когда лично я сижу несколько часов, то у меня затекают даже самые интересные части тела, а уж жажда мучает и вовсе ужасно, — минотавр сделал еще один глоток.

Агент сглотнул:

— Подождите пару минут, нам нужно обсудить с напарником вопросы… безопасности.

Дверное окно поднялось, и слов Ральф не слышал, но был уверен, что сейчас там идет усиленный спор. Конечно, нельзя было исключать, что у ребят был термос с кофе, а то и еще с чем покрепче. Но свежезаваренный чай — это сильный соблазн, и не каждый от него откажется. Вот и агенты, похоже, не смогли удержаться. Стекло вновь опустилось и человек взял с подноса обе чашки:

— Но если там яд, то я тебе не завидую!

Минотавр пожал могучими плечами:

— Это просто крепкий чай. Ничего более.

Человек вдохнул аромат из чашки, и лицо его просветлело:

— Действительно, похоже, что так. Но если вдруг…

— Я, по-вашему, совсем дурной?

Человек сделал небольшой глоток:

— Не знаю, не знаю, но чай и впрямь неплохой.

Ральф широко улыбнулся:

— Я рад. Чашки тогда заберу попозже и не буду вам мешать.

Агент только отмахнулся, делая очередной глоток.

Вернувшись домой, минотавр подхватил сумку, которая была бы слишком тяжелой для человека хотя бы по той простой причине, что в нее мог поместиться среднестатистический человек, и, окинув взглядом квартиру, вздохнул. Даже по меркам обитателей Серого Города Австралийской Аркологии она была более чем скромной. Но он привык к ней, а самое главное – это была его квартира. Для синтета, который всю жизнь был не то что вещью, а единичкой в игровой статистике людей, мнивших себя великими полководцами, подобное много значило. Но, похоже, пришла пора перевернуть эту страницу.

Спустившись вниз, Ральф прошел мимо фургона, но оттуда никто не вышел, да и не мог бы. Минотавр не врал, когда говорил, что это чай. Просто не стал добавлять, что чай особый, способный свалить с ног даже такого богатыря, как он сам.

Конечно, через пару часов, а может и раньше, его хватятся, но Ральф надеялся, что будет уже далеко. А учитывая, сколь долго на него выходили после инцидента с приютом, была надежда, что и сейчас служители закона проявят свое легкомыслие. Ну а даже если нет, то он ни о чем не жалел и помощь трем отчаявшимся детям того стоила…

---

Данетт Барнз устало откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

После того как учредители попросили ее «по собственному желанию» покинуть занимаемый пост, минуло несколько месяцев, а поиски новой работы не давали результатов. Места, которые совсем недавно были свободны, неожиданно оказывались заняты, и люди, с которыми доводилось общаться, лишь разводили руками, да, грустно улыбаясь, предлагали поискать счастья через год. Вот только год она если и протянет, то никто не даст гарантий, что все изменится. Скорей наоборот, станет только хуже.

— Так бы и врезала, — произнесла Данетт, сама до конца не зная, к кому обращается. К Совету директоров, которые, вне всяких сомнений, и подложили ей свинью, связанную с невозможностью найти работу по специальности. К заискивающим менеджерам, в глазах которых стоял жадный блеск, говорящий: «Заплати мне кругленькую сумму, и мы найдем тебе тепленькое местечко». Или к самой себе, которая так привыкла учить детей, что не видела себя на должности повара в какой-нибудь забегаловке, благо готовить умела, ну или хотя бы уборщицы. Хотя скорей всего – ко всем разом.

И если бы сейчас ей предложили вернуться назад, то она бы не поручилась, что поступила бы точно так же. С одной стороны, по словам Флаттершай, дети нашли маму и у них теперь все в порядке. С другой, они могли подождать годик, пока их выпустят из приюта, и отправиться на поиски. Право слово, от этого все только выиграли бы, и никто не лишился работы.

Впрочем, сделанного не воротишь, а решать что-то нужно было здесь и сейчас: сбережения подходили к концу. Конечно же, у нее всегда оставался вариант присоединиться к так называемой «Паучьей Сети», пропагандирующей свободу для всех и иные блага жизни, которые пока оставались лишь словами. Поговаривали, что они хорошо платят своим последователям и вербуют даже малолетних синтетов, а там, где есть дети, нужен и учитель. Останавливало бывшую директрису приюта лишь то, что участники подобных культов сидят на каком-нибудь сильном наркотике и мало чем отличаются от пресловутых зомби.

Данетт Барнз хмыкнула. Она размышляла так, будто у нее был выбор и пред ней открывались все дороги и пути. Да вот только выбора не было, и все попытки убедить себя в обратном являлись самообманом и трусостью.

Сделав над собой усилие, она открыла сайт «В тисках», который стал негласным местом обитания членов «Паучьей Сети», и стала писать резюме. В том, что ей ответят, сомневаться не приходилось. Оставалось лишь надеяться, что она не продает душу дьяволу…

---

— П-п-пожалуйста, мистер Лис, мне п-п-правда нужна помощь, — для пущей убедительности своих слов, синтет, что сошел бы за человека, если бы не заостренные черты лица вкупе с ушами, опустился на колени и сложил ладони на груди.

Впрочем, на сидящего за столом лиса в маске подобное не произвело впечатления и уж точно не растрогало. Во всяком случае, внешне это никак не проявилось.

— Мистер Трэвиан, вы еще ничего толком не сказали, а уже бухнулись на колени и стали умолять. Как думаете, какое вы производите впечатление?

Эльф, а возможно и полуэльф, кто их там разберет, поспешно вскочил на ноги, но причитать не перестал:

— Мистер Лис, я знаю, вы — щедрый, добрый и благородный синтет и не откажете в помощи своему соплеменнику.

Собеседник хмыкнул:

— Мистер Трэвиан, а вы уверены, что сейчас говорите обо мне? Я, знаете ли, лис, а наш вид не славится перечисленными вами добродетелями.

Эльф закивал головой:

— Конечно уверен. К тому же, у каждого вида имеются исключения, и мне думается, вы – одно из них. Своего рода белая ворона.

— Хм. Стало быть, — Слэгар стал загибать пальцы на лапе, – добрый, щедрый, благородный ворон, да еще и белый. Отличное выходит резюме.

Эльф, кажется, только сейчас понял, что он сказал, и у него на лбу выступила испарина:

— Я это, не то хотел сказать. Вы просто…

Но лис перебил:

— Говорите, чего вы хотели, мистер Трэвиан, только без лишних подробностей.

— Да, конечно. У меня тут небольшое дело… мне бы это, перепрошить чип по-быстрому.

— Чип? – в голосе Слэгара слышалось удивление. – Вы ведь знаете, что это незаконно, да?

— Да-да, я знаю. Но мне это очень нужно и…

Слэгар почесал подбородок:

— Да и стоит поди огромных денег, — заметив радостный блеск в глазах собеседника, он продолжил. – Я говорю чисто гипотетически. Ведь если человек или синтет хочет начать свою жизнь с чистого листа, то у него для этого должен быть какой-то капитал, верно?

— Амм, да. Наверное, да. Вот только – у меня нет денег, но я отработаю. Я верну долг. Мне только нужен еще один шанс. Пожалуйста.

— Чисто гипотетически, я бы с радостью помог такому славному синтету, как вы, мистер Трэвиан, но… — лис прицокнул языком. – У меня нет того, что вам нужно.

Глаза эльфа удивленно расширились, а спустя пару секунд он нахмурился, сжал зубы и, казалось, готов был броситься в драку. Вот только лис в маске даже ухом не повел.

— Но я знаю, как решить вашу проблему. Уезжайте в другой Гигаполис, ну или попытайте свое счастье в Мультопии. Слышал, для строительства города требуются различные мастера и рядовые работники. Да и вряд ли проблемы, какими бы они ни были, отправятся за вами в другую часть света.

Эльф поджал губы и наградил собеседника презрительным взглядом:

— Мне говорили, что вы славный малый.

— Они заблуждались.

— Да. Я вижу. Прощайте, мистер Лис. Извините, что отнял ваше драгоценное время, — эльф резко развернулся и выбежал в проход, ведущий на лестницу. Лифтом он пользоваться отчего-то не стал.

За спиной Слэгара раздался голос:

— Думаешь, последует твоему совету?

— Конечно нет. В лучшем случае его найдут в какой-нибудь канаве с пробитой головой, а в худшем – вообще никогда не найдут, — немного помолчав, Слэгар добавил. — Как бы синтеты не хорохорились, но от людей они ничем не отличаются. Такие же идиоты.

— Это точно, — собеседник хохотнул. – И все же я не понимаю, почему ты отказал?

Общаться спиной к собеседнику было не то что неприлично, а скорей даже опасно. Так и нож не ровен час получить. Потому ничего не оставалось, как повернуться вполоборота к Дерку Хоббсу, который стоял у окна в своем неизменном замызганном халате. Уж сколько Слэгар не давал тому денег на одежду, сколько не заказывал сам, а все халаты человека приобретали подобный оттенок спустя пару дней использования. Как он умудрялся это проворачивать, оставалось лишь гадать.

— У него тряслись руки.

— И? – будучи социально неадаптированным, но при этом гениальным изобретателем, подобные замечания ставили Дерка в тупик, и пусть Слэгар это знал, но временами, вот как сейчас, подобное раздражало.

— Это значит, что он злоупотребляет алкоголем или наркотиками, а таким синтетам верить нельзя.

-Некоторые синтеты меняются. Ты сам говорил. Может и он бы изменился?

Слэгар вздохнул. Нет, определенно было хорошо, что он вытащил Дерка из той шарашкиной конторы, где доктор работал за сущие гроши, но уж за пару лет знакомства тот мог бы и перенять привычки, а вместе с ними и взгляды на мир лиса, ан нет. Все такой же лопух.

— Ну да. Изменится. Поймают его за мелкое воровство. Просканируют, а он тут же начнет причитать, что некий лис ему чип перепрошил, да еще и бесплатно. И тогда останется лишь молить, что за нами придут ребята из ГСБ, а не полиция или «Синтезис». Последние нас и вовсе живыми брать не будут.

— А я говорил, что это опасно. Еще после визита той, горелой…

Лис перебил:

— Мы ведь все обсудили еще тогда и договорились больше не поднимать тему?

— …от одного вида которой дрожь пробивает. Бррр, — Дерк удивленно посмотрел на собеседника, будто бы смысл слов Слэгара дошел до него только сейчас. – А. Ну да. Точно. Не хочу больше поднимать эту тему.

— Вот и ровненько, — лис уже собрался вернуться к своим делам, но не тут-то было.

— А почему не отказал той желтой пони? Она тебе уже неоднократно должна, да еще и работает в этой, как ее там, церкви скрижалей и общается со всякими. Может и проболтаться.

Слэгар, прежде чем ответить, откинулся на спинку кресла и, заложив руки за голову, взглянул на потолок:

— Скажи мне, Дерк, в чем отличие двух одинаковых вещей?

Человек наградил лиса недоуменным взглядом, после чего и сам поглядел на потолок, дабы понять, что там такого интересного, но не увидел не то что ответов, но даже пятен, из которых можно было бы сложить какой-нибудь интересный образ:

— О чем ты?

— Ну вот представь себе две одинаковые вещи. Или нет, даже не представляй. Взгляни на эти две чайные чашки. В чем разница?

Дерк взглянул на чашки, но не заметил каких-то существенных отличий. Да и откуда им быть, если они идентичны?

— Твоя полупустая, а другая полная.

Кажется, ответ не удовлетворил Слэгара, и он наградил своего спутника пристальным взглядом:

— Это все?

Дерк лишь пожал плечами:

— Ну да, а что такого?

— И впрямь, что такого… — лис хмыкнул. – Ладно, давай попроще. Два синтета. Два Слэгара. Один из них я. А второй… ну просто другой лис в маске.

— Так ты не сделан на заказ? – притворно изумился Дерк. Впрочем, веселые нотки, проскользнувшие в голосе, выдали его с головой.

— Ты знаешь, что нет. Так в чем будет разница?

Дерк лишь пожал плечами:

— Ты сам сказал – он другой.

— И?

— Я его не знаю. И он может оказаться еще большим засранцем, чем ты. И все же я не понимаю, причем тут это и та желтая?

Слэгар встал из-за стола, и Дерк машинально попятился, но лис направился не к нему, а на выход:

— Как только закончишь придуриваться и подумаешь, то все поймешь, — зайдя в лифт, он бросил напоследок. — У тебя для этого есть вся ночь.

---

Когда твоим жильем является небольшое подвальное помещение едва ли больше двадцати шагов в диаметре, то впору кусать локти и жаловаться на жизнь. Ну во всяком случае, все те, кто видел «квартиру» Финника Гольдштейна, качали головой и предлагали переехать в какое-нибудь иное, куда более презентабельное место, на что хозяин лишь цинично хмыкал и старался перевести разговор на другую тему. Маленького лиса в гавайке и шортах, более чем устраивало его жилье. Во-первых, ему много места и не требовалось. Лишь бы дорога к черному ходу не была перекрыта, а то, что тут и там валяются грязные вещи и пустые коробки из-под пиццы, — это так, мелкое неудобство. Во-вторых, столь скромное жилье вводило в заблуждение, и окружающим тут же хотелось пожалеть мелкого пройдоху и предложить свои услуги, начиная от денежных и заканчивая интимными. Ну а в-третьих, тут не было окон, и никакие надоедливые синтеты с крыльями не могли начать барабанить в стекло посреди ночи, требуя, чтобы их впустили. Почти идеальное место для жилья… Почти.

В дверь раздался настойчивый стук, который с каждой минутой все нарастал, и даже надетые наушники, из которых лилась успокаивающая музыка, не смогли заглушить этот грохот. Финник, распахнув глаза, первым делом достал из-под подушки пистолет-разрядник. Не самое лучшее средство защиты, особенно если за дверью окажутся те, кто жаждет крови мелкого лиса, но огнестрел, тем более удобно ложащийся в маленькую лапу, был исключительно на заказ. Ну или оставалось довольствоваться дамским пистолетом, что вызывало в душе Финника чувство жгучего протеста.

Резко встав с кровати, лис тут же пожалел об этом. Голова закружилась, а желудок попытался покинуть горло и высказать мозгу все, что он о нем думает. Всему виной – разудалая вечеринка намедни, будь она неладна. Обычно Финник знал меру, но тут его вызвали на соревнование по выпивке, которое он, конечно же, выиграл, и алкоголь явно был разбавлен какой-то дрянью. Лис покачнулся, но все же устоял и неровной походкой направился к двери, дав себе обещание, что если неведомый визитер не угомонится сию же секунду, то получит в морду из разрядника, кто бы он ни был – Кризалис, Бейн или Мистер М собственной персоной. И будто бы прочтя его мысли, незваный гость перестал стучать. Впрочем, звон в ушах Финника не прекратился, а стало быть, можно и воплотить угрозу в жизнь.

Резко распахнув дверь, он направил разрядник прямо в проход и только секундой спустя понял, какую глупость совершил. Если бы это были головорезы, то им не составило бы труда встать сбоку от двери и, увидев оружие, выбить, а то и просто вырвать его из лап мелкого лиса, после чего пересчитать последнему все зубы. Но, к счастью, на пороге стояла серая фестралка с разноцветной гривой и светящимися в темноте глазами. В подвале, как обычно, какой-то доброхот либо выкрутил, либо разбил единственную лампочку.

— Здорово, ушастый, — звонким голосом произнесла Раст, отчего боль в голове Финника лишь усилилась.

— Ты знаешь, сколько времени? – недовольно пробурчал лис, убирая разрядник за пояс и отходя в сторону, а то с этой оторвы станется влететь в его комнатенку, полностью проигнорировав хозяина, стоящего на пути.

— Понятия не имею. Я – ночное существо. – фестралочка вошла внутрь, после чего задней ногой толкнула входную дверь.

— Ты – дурное существо, — не меня тона, поправил гостью лис. – Что тебе надо в такое время?

Прежде чем ответить, Раст запрыгнула на кровать Финника:

— То же, что и всегда.

— Неприятности ты и без меня найти сможешь на свой жалкий круп. Брысь с постели!

— Неа, — наглая кошка-пони еще и язык показала. – А неприятности мне не нужны. Скорей приятности. Ты нашел то, о чем я просила?

Финник непонимающе хлопал глазами. Его мысли и так скакали подобно мячику йо-йо, а тут еще какие-то просьбы в... лис бросил взгляд на настенные часы: четыре ночи.

— Ну так что? – не унималась фестралка.

Вместо ответа Финник подошел к холодильнику и, открыв дверцу, застонал. Пива, как назло, не было. Придется довольствоваться обезболивающими.

— Ты забыл?! – воскликнула Раст. – Как ты мог!

Крик фестралочки был подобен выстрелу из пушки, и лис в раздражении рявкнул:

— Ты можешь заткнуться, ну или хотя бы начать шептать?!

На мордочке ночной летуньи появилась хулиганская улыбка, но, к счастью, тембр голоса она все же понизила:

— Вечеринка? И меня не пригласил?

— Там собирались сливки общества.

Раст фыркнула:

— То-то ты весь фиолетовый, — не дожидаясь ответа, она продолжила. – Так что с Ником Фолкнером и Лаймстоун Пай? Ты их нашел?

Финник пару раз прошептал имена про себя, и только потом до него дошло, о чем же его спрашивают.

— Да. То есть нет. Сейчас, — лис заглянул в аптечку и принял пару таблеток, которые должны были унять как головную боль, так и желание опохмелиться. Конечно, потом наступит побочный эффект, но в противном случае его доконает другой «побочный эффект» с чешуйчатыми крыльями и вертикальными глазами. Включив комп, Финник открыл несколько статей, повествующих о жестокости по отношению к детям в возрасте 12-14 лет. Новостей касательно серых кобылок с кьютимаркой в виде лимона не было, как и о мальчишках по фамилии Фолкнер, но это еще ни о чем не говорило.

Раст спрыгнула с постели и стала просматривать найденные статьи. Ей понадобилось на это около десяти минут, и за это время лекарство начало работать.

— Нет, — в голосе его давней знакомой послышалось облегчение. – Это не он… Это все, что ты нашел?

— Я проверил полицейские сводки и прошерстил записи «Паучьей Сети». Нигде нет упоминаний этого твоего Фолкнера. Или рыжего пацана и серой пони. Или просто серой пони. И знаешь, о чем это говорит? – Раст не стала прерывать. – Что их нет. Я тебе это твердил с того момента, когда ты решила меня попросить их разыскать. Двое бестолковых детей-беспризорников, что увязались за огромным облезлым волком – это приговор. Но нет! Разыщи их. У меня, внезапно, появился материнский инстинкт. Тьфу! Мне одной «мамочки» хватает, ты еще.

— Да нет никакого материнского инстинкта, — Раст взмахнула копытом и задела аптечку, что висела над головой Финника. По счастью, та решила не падать на голову хозяина дома. Лис и пони синхронно вздохнули с облегчением, и последняя продолжила. – Они достаточно крутые для «Паучьей Сети», и я подумала – почему бы нет?

— Они – дети, Раст. И в «Паучьей Сети» не место для детей.

— Ох, а теперь ты стал заботливым папочкой. Какая прелесть, — пони рассмеялась.

Вот только, по мнению Финника, звучал этот смех как-то неискренне, и, коря себя за слабовольность, он произнес:

— Я попробую проверить общий архив. Может быть, похожий мальчик и пони сейчас работают на «Синтезис» под другими именами.

Фестралочка обняла своего друга и поцеловала в щеку:

— Спасибо. Ты самый лучший лис.

Высвободившись из объятий, пусть и неохотно, Финник пробурчал:

— Много ты лисов встречала.

— Немного. Но ты – самый лучший.

— Ага-ага. А теперь, если ты сделала все, что хотела, можешь свалить в туман?

Фестралочка склонила голову на бок, а в ее бездонных глазах читался вопрос: «Чего?»

— Спать я собираюсь, — пробурчал Финник.

— А-а-а-а… — кажется, Раст и впрямь собралась уходить, но, подойдя к выходу, шутливо ударила себя копытом по голове и обернулась:

— А как с «Мультопией?»

Финник застонал.

— Ну серьезно, ты обещал, что переведешь деньги на их счет.

— Раст, прекрати. Я не миллионер, чтобы помогать всяким блаженным. Да и богатеи подобным тоже не занимаются, в противном случае они очень быстро перестают ими быть.

— Так речь не о твоих деньгах, — не унималась пони.

— Конечно не моих, у меня их и нет!

— Речь о деньгах Августа.

Финник, намеревавшийся повторить в более грубой форме, что мышепони пора на улицу, так и замер с открытым ртом. Совладал он с потрясением далеко не сразу, а когда пришел в себя, то с трудом мог выстроить слова в предложения:

— Откуда?.. Что?.. Ненормальная!.. Убьет…

— Расслабься, — пони отбросила со лба непослушную прядь гривы и подошла к другу. – Он все равно мудак.

Мелкий лис перестал перебирать слова и наградил фестралочку испепеляющим взглядом. Да, Августа мало кто любил и много кто ненавидел, но он занимал в «Паучьей Сети» несоизмеримо более высокое положение, нежели Финник, что не так давно занимался системами защиты в организации, или вербовщик Раст.

— А еще он может совершить один щелчок пальцами, и прощай, маленький лис. Мне, знаешь ли, еще дорога моя шкура, как память.

— Так он же дурак, — беззаботно пожала плечами Раст. – Ну откуда он сможет узнать? Ты сам говорил, что уже не занимаешься системами безопасности в «Сети», но при этом оставил для себя этот, как его, доорбаг или чой-то вроде того, так?

Финнику крайне не нравилось, куда клонила фестралочка. Рисковать своей шкурой ради города, который пока существует лишь на бумаге? Это глупейшая глупость! Но с другой стороны, это был риск. А последнее маленький лис любил.

— Так.

— Ну и все. Кто на тебя подумает? Сделай так, что следы приведут к кому-то еще. К «Синтезис», во!

Финник схватился за голову и наигранным тоном произнес:

— Еще и «Синтезис». Ты знаешь, что враги Мистера М исчезают без следа, да?

— Пффф, они просто переезжают в другой Гигаполис и живут припеваючи.

— Или их закатывают в бетон по самую макушку.

— Да ладно тебе! Это будет незабываемо. Так ты в деле?

Раст смотрела на Финника умоляющими глазами, и он все же не выдержал и отвел взор.

— Да, я в деле. Но никому ни слова, это понятно?

— Я что, совсем дурная?

— Да. Совсем…

Вместо ответа Раст в очередной раз показала язык и, посчитав, что ее работа здесь выполнена, ушла, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. То ли от вибрации, то ли просто потому, что аптечке надоело висеть на стене, но она все же сорвалась с гвоздя и упала прямиком на голову Финника, вызвав поток крепких выражений, которые заставили бы покраснеть и грузчиков.

Немного придя в себя и помянув создателей Раст до седьмого колена, лис все же улегся в постель, но сон не шел. Вместо этого в мозгу билась одна лишь мысль: «Во что я только что ввязался?»…

---

Серый город мог похвастаться не только грязными и обшарпанными районами, где обитают подозрительной наружности люди и синтеты, но также достаточно престижными кварталами. Этаким перевалочным пунктом между Трущобами и Белым городом. Во всяком случае, так считали местные, но правда заключалась в том, что обиталище богачей как было, так и останется недостижимой мечтой для большинства жителей. Тем не менее подобные районы могли похвастаться одним неоспоримым преимуществом – тут не было бездомных. А если вдруг те забредали сюда по незнанию или в надежде на милостыню, то блюстители правопорядка мигом объясняли, что так делать нельзя. Как правило, при помощи дубинок, шокеров и сапогов. И тем страннее было видеть на улице молоденькую девушку лет шестнадцати в драной кофте и запачканной юбке, что не скрывала покрытые синяками и ссадинами колени. Лицо же она прятала за кепкой с широким козырьком, но внимательный прохожий непременно разглядел бы фингал под левым глазом, да разбитую губу. Девушка, что прижималась к стенам домов и шарахалась от каждой тени, была не одна. За ней следовали двое синтетов. Покемоны. Первый напоминал огромную крысу, что то ли извалялась в фиолетовой краске, то ли была жертвой генетического эксперимента. Второй же был похож на розовый шар с крохотными ручками и ножками, что, впрочем, не мешало ему поспевать за спутниками.

Нервно оглядевшись, девушка шмыгнула в очередной переулок, понадеявшись, что ее никто не заметит, а если и заметит, то не придаст особого значения. Покемоны последовали за ней, не проронив ни слова. Технически они не могли говорить, а произносили лишь части своего имени, только меняя интонацию. Но девушка их знала достаточно давно и понимала, что те хотят сказать. Ну или думала, что понимала. Ее маленькие друзья явно нервничали, и было отчего. Пусть сейчас и наступила Великая Хартия, дающая синтетам права, но далеко не все с этим считались. И с той поры, как Кристина Трейси оказалась на улице, она насмотрелась, на что способны люди по отношению к братьям своим меньшим, да и друг к другу тоже.

Насмотрелась и начала понимать отца. Нет, она его не простила, даже несмотря на то, что тот погиб, как им позже сказали, спасая «героев Великой Хартии». Девушка в это не особо верила. Скорее всего, отец оказался не в то время не в том месте. Точно так же, как тогда, когда убил ее синтета, оправдав это тем, что у нее сбилась поведенческая программа и она стала опасна для окружающих. Угу, опасна. Пинки Пай – опасна для окружающих! Из глаз девушки выступили злые слезы, и она быстро утерлась рукавом. Нечего распускать нюни и демонстрировать свою слабость перед теми, кто ей доверился. Впрочем, этого и не требовалось. Ее спутник жалобным голосом произнес свое имя, а Кристина, не оборачиваясь, ответила:

— Я в порядке, Джиглипафф. В порядке. Мы почти на месте.

Розовый покемон еще несколько раз повторила свое имя, но девушка не придала этому значения, предпочтя сосредоточиться на дороге. И не зря. Минуя очередную развилку, девушка чуть не налетела на двух полицейских, что неторопливо шли по улице и о чем-то болтали. По счастью, они были к ней спиной, а иначе не миновать беды. Нырнув за угол, Кристина решила подождать минут десять, а если понадобится, то и час, лишь бы не попасться. Покемоны же прижались к девушке, и она стала их успокаивающе гладить. Этих существ вырастили для развлечения определенной породы детишек. Садистов, которые любили причинять боль живым существам. Изначально было шоу, где полуразумные зверьки дрались друг с другом до потери пульса, а потом, благодаря биотехнологиям, появились их живые версии.

Раттату и Джиглипафф девушка встретила спустя два дня после побега из дома. Побега спонтанного, глупого, но, как она себя не раз убеждала, необходимого. Катализатором к нему послужила новость о смерти отца. Человека, которого она всей душой ненавидела, но в тоже время и любила, потому что папа, в отличие от матери и дяди, любил ее. Пусть и демонстрировал свои чувства весьма странным способом. А теперь его нет. Никого нет, кроме этих двух дрожащих комочков, что за неполные два года стали для девушки самыми близкими существами. И вот теперь она возвращалась домой. Нервно сглотнув, Кристина рискнула заглянуть за угол. Полицейских нигде не было видно. Лишь пара прохожих мелькнули вдалеке.

«Остался последний рывок», — подумала девушка, а вслух произнесла:

— Ну что, друзья, готовы?

Покемоны кивнули, а в глазах обоих блестела решимость. Решимость, которую Кристина не чувствовала, и если бы не разговор со странным парнишкой в ночлежке для бездомных, то она бы продолжила бродяжничать. Но раз он пересек половину мира, чтобы разыскать маму, то, может, и ей стоило попытаться вернуться? Нет, не для того, чтобы жить долго и счастливо с семьей, она в эту чепуху не верила, а попросить у матери денег, дабы не умереть голодной смертью. И если та ее на самом деле любит, то даст пару сотен кредитов, и на этом их пути разойдутся. Навсегда.

Девушка прошла с пару десятков метров и оказалась у дома с широким крыльцом и стальной, решетчатой дверью, слева от которой была панель с номерами квартир и подписями, где и кто живет. Нервно сглотнув, она позвонила. Вот только это ничего не дало. Прождав пять минут, девушка позвонила снова, но в ответ была тишина.

«Это ж надо, пройти такой путь и все… зря?» — ругнувшись, Кристина пнула металлическую дверь мыском сапога. 

Невольно вновь пришла мысль об отце, нашедшем свою смерть на старом заброшенном пустыре, в окружении пустующих складов и неработающих фонарей. Развернувшись, чтобы уйти, девушка услышала, как позади раздалась характерная мелодия, спутник всех дверей на электронных замках. Медленно, будто находясь в вязком желе, Кристина обернулась. На пороге стояла ее мама. Женщина в летах, которая сильно изменилась за то время, когда девочка-подросток ее видела в последний раз. Прибавилось седых волос и морщин на лице. Да и одета она была достаточно просто. Впрочем, последнее можно было списать на то, что мама не ждала гостей. Тем более блудную дочь. Увидев, кто перед ней, женщина обомлела. Ее нижняя губа затряслась, а из глаз покатились слезы.

— Привет, ма. Я хотела тебя попро… — договорить Кристина не успела.

Женщина заключила ее в объятия и, уже не сдерживая себя, разрыдалась. Кристина, всегда считающая себя сильной и независимой, не заметила, что из ее глаз тоже капают слезы. Но заключать маму в объятия она не стала. Из принципа. Когда женщина немного пришла в себя, она отстранилась и впервые взглянула на спутников Кристины. Раттата и Джиглипафф явно чувствовали себя неуверенно, переминаясь с ноги на ногу и пряча взгляд.

— С-с-спасибо за то, что позаботились о моей непутевой дочурке, — на лице пожилой женщины появилась слабая улыбка, точно такая же, как и на мордочках покемонов, а Кристина, не сдерживая себя, бросилась в объятия к маме и разрыдалась.

Она дома. Дома…