Обретенная Эквестрия. Части 1-2

Глава 15. Без Родины

— Скажите, Твайлайт, а почему вы решили сменить имя? — спросил я, удобно устраиваясь в потёртом мягком кресле.

— Твай. Для друзей только Твай. И, пожалуйста, давай уже перейдём на «ты». Согласен?

Единорожка изящным движением поднесла к губам чашку, наполненную терпким морошковым чаем, и сделала глоток.

— Без проблем… Твай.

— Так-то лучше. Ненавижу формальности… Что касается твоего вопроса, то ответ очевиден. Имя Твайлайт Спаркл оказалось чересчур известным в Большом мире, и это породило массу проблем. Поверьте, мои дорогие – имя для пони – не просто набор букв, а важнейший элемент личности, наравне с кьютимаркой. Потерять его – значит, лишится частички себя, утратить собственную индивидуальность. Вот, кстати, почему многие рабовладельцы запрещают работникам иметь собственные имена, заменяя их обидными кличками…

Я вспомнил, как радовалась Искорка, получив имя, и покачал головой. Всё-таки мало мы, люди, знаем о психологии пони.

— Теперь вы понимаете, — продолжила Твай, — насколько нелегко было сделать подобный шаг.

— А я получила имя от Максима! — с гордостью сообщила моя подруга.

Искорка лежала на подстилке, тесно прижавшись к матери, с выражением неописуемого счастья на мордочке. Предполагаю, что в данный момент поняшка находилась в состоянии полного блаженства. Ещё бы, ведь девчонка не только нашла родную мать, что почти немыслимо для рабыни, выросшей в питомнике, но к тому же та оказалась самой Твайлайт Спаркл – одной из величайших кобыл Эквестрии. Есть от чего прийти в экстаз.

Твай ласково лизнула дочь в загривок и звенящим от смеха голосом поинтересовалась:

— Ты правда работала в библиотеке, названной в мою честь?

— Ага! Пожалуй, то был самый большой прикол в моей жизни!

— Жизнь – штука длинная, возможно, с тобой произойдут и более забавные вещи.

— Какие? Круче может быть только полёт на Луну!

Твай рассмеялась и покачала головой.

— Ну, боюсь, что на это путешествие рассчитывать не приходится. Я много странствовала, но так высоко мне залезать ещё не доводилось.

— Кстати о странствиях, — сказал я. — Не знаю, как эта хвастунья, а мне очень хотелось бы послушать историю вашей… Твоей жизни.

— Да, да! — энергично закивала Искорка. — Расскажи, пожалуйста, что случилось с тобой после того, как пала Эквестрия!

Твай опустила голову, с её морды исчезла улыбка.

— Это печальная история, и больше всего на свете мне бы хотелось выкинуть её из памяти, — со вздохом произнесла она, — Но вы имеете право знать правду.

— Если воспоминания причиняют тебе такую боль… — начала моя подруга.

— Ничего, справлюсь! В конце концов, этот рассказ – не самое страшное, что случилось со мной!

— Погоди! — я торопливо достал из кармана смартфон, — Не будешь против, если я запишу твою повесть?

— Конечно, нет! Я давно хотела набросать нечто вроде мемуаров, чтоб раз и навсегда закрыть тему, но всё никак не могла найти время… Хотя, кого я обманываю! Просто не могла собраться духом. Теперь же, когда ко мне вернулась дочь, которую я до недавнего времени считала погибшей…

— Считала погибшей? — изумлённо переспросила Искорка.

— О том, что ты жива, я узнала лишь весной этого года, — печально сказала Твай. — До того момента предполагалось, что ты погибла той страшной ночью, вместе со своим отцом.

— Мой папа… погиб в бою?

— Да. Я тоже оказалась тяжело ранена, — единорожка повернула морду и ткнула носом в уродливый бугристый шрам на правом боку. — Две недели проболталась между жизнью и смертью, а когда пришла в себя, узнала, что потеряла двух самых близких существ…

Искорка всхлипнула и ещё теснее прижалась к матери. Я включил смартфон и положил поближе к передним копытам Твайлайт. Затем хлопнул себя ладонью по лбу, торопливо вскочил и, вытащив из перемётной сумы прозрачную папку, вернулся назад.

— Здесь у нас фотография, которую мы раздобыли в криминальном архиве. Вот, посмотри…

Твай взглянула на цветную картинку, тяжело вздохнула и уронила несколько слезинок на прозрачный пластик.

— Малышка… — прошептала она. — Селестия, как подумаю, через что тебе пришлось пройти…

— Успокойся, ма! — решительно сказала Искорка. — Мне было трудно только в первые годы. Затем я обрела семью, где узнала, что такое любовь и дружба!

Твай слабо улыбнулась.

— Если б Спайк был жив, то я непременно отправила бы очередной отчёт по результатам сегодняшнего разговора своей любимой учительнице… — её взгляд вновь вернулся к фотографии. Осторожно, словно опасаясь поранить, единорожка ласково провела копытом по изображению мёртвого землепони, лежавшего рядом с испуганной крохой.

— Жаль, что ты увидишь его таким, но это лучше, чем ничего. Познакомься со своим папой, девочка.

— Это… Это мой отец? — задохнувшись, спросила Искорка и посмотрела на жеребца с кьютимаркой в виде парящей чайки.

— Верно. Уайт Сигал, кантерлотский гвардеец. Он был влюблён в меня ещё тогда, когда я зубрила заклинания, сидя в магической башне, но стеснялся подойти. Я казалась ему такой неприступной и серьёзной! Смешно, да? Всего-то раз решился пригласить на танец во время какого-то глупого бала, на который меня буквально за хвост вытянул Спайк. Тогда я даже не запомнила своего случайного партнёра, моя голова была забита совсем другими вещами – приближался праздник Летнего Солнцестояния и мысли об Элементах Гармонии и пришествии Найтмер Мун не давали покоя. Затем Принцесса отправила меня в Понивиль и наши пути разошлись… — Твай улыбнулась каким-то внутренним воспоминаниям, тряхнула чёрной гривой и с лёгкой улыбкой посмотрела на нас.

— Что-то я совсем расклеилась! Воспоминания о прошлом не должны мешать жить в настоящем. Давайте я просто начну с того самого момента, как очнулась в концлагере для пони.

— Можно задать вопрос? — неожиданно спросил Череп. Голос черношкурого жеребца звенел от напряжения, похоже, он сильно волновался.

— Конечно.

— Почему вы… Я имею в виду, эквестрийцы, не пытались сопротивляться? Почему дали сделать ЭТО с собой?

— Хороший вопрос. Но ответ очевиден – нападение произошло абсолютно внезапно. Принцесса Селестия… Вернее, люди, управлявшие ею, повелели не оказывать сопротивления и беспрекословно подчинится захватчикам. К тому же не забывай – на Земле не существовало более мирного и спокойного народа, чем мы. У нас не было армии или полиции, правопорядок поддерживался самими жителями. Драки между пони случались крайне редко, а дела более серьёзные… Знаешь, за всю недолгую историю Эквестрии в ней произошло всего два умышленных убийства. И оба раза преступниками оказывались душевнобольные. Согласись, что при таком образе жизни трудно заставить себя поднять копыто даже на двуногого монстра.

— Но потом? Когда вас запихнули в лагеря и вы узнали правду? Неужели и тогда продолжали верить в доброту и любовь?

Твай опустила голову и прикрыла глаза; похоже, боль прошлого снова вонзила острые когти в её сердце. Искорка гневно посмотрела на Черепа и несколько раз лязгнула зубами, выражая крайнюю степень неудовольствия. Но жеребец продолжал в упор смотреть на Твайлайт. Похоже, он действительно ждал исчерпывающего ответа на свой непростой вопрос.

— Это трудно выразить словами, — медленно начала единорожка, — Но попытайся всё же понять, мальчик… Представь, что ты живёшь в прекрасной, волшебной стране, наполненной добротой и гармонией. И вдруг в одночасье узнаешь, что всё это ложь! Ширма, построенная чуждыми тебе существами. Что богини, которым ты поклонялся – лишь электронные куклы, что магия существовала лишь до того момента, пока работали машины, что солнце над головой – пойманный в магнитную ловушку плазменный шар, что ты сам и все вокруг тебя – искусственные создания, выращенные в заполненных гелем криокапсулах. А пословицы и поговорки, да что там – вся тысячелетняя история придумана скучающими людьми и непостижимым образом вложена тебе в голову. Книги, содержащие вековую мудрость пони, легенды и сказки, передающиеся из поколения в поколения, молитвы и задорные песенки, весь тот культурный багаж, который сплачивает разумных существ в единый народ – ни что иное, как вымысел! Когда это открылось, мы оказались оглушены и раздавлены. Добавьте сюда пегасов, разучившихся летать, и единорогов, лишившихся магии… Первые дни мы сидели по баракам молча, никто не шутил, не бегал, не играл. Охране приходилось насильно кормить и поить нас, представляете? Затем… Знаете, идея суицида противоестественна самой природе пони, мы слишком любим жизнь, чтобы с ней расстаться по собственной воле, но тут пошла волна самоубийств. Самое страшное, что это делали не больные одиночки, счёты с жизнью сводили целыми семьями, по взаимному уговору! До какого состояния нужно было довести наш жизнерадостный народ, чтоб жеребята сами просили родителей поскорее убить их!..

— Мне известно, как это бывает… — медленно сказала Искорка. — В день встречи я умоляла Максима пристрелить меня. До сих пор со стыдом вспоминаю тот приступ слабости.

Твай прижалась щекой к щеке дочери, по её фиолетовой шкурке пробежала волна дрожи, затем, справившись с собой, она продолжила глухим, дребезжащим голосом:

— Глядя на весь этот кошмар, хозяева забеспокоились и предложили мне и нескольким другим влиятельным пони посетить Эквестрию. Я… я понимала, зачем это делается, и хотела отказаться, но жажда вновь увидеть родину пересилила здравый смысл. Мне никогда не забыть тот день! Солнце сияло в одну шестую своей обычной мощи – негодяи, захватившие мой дом, экономили энергию. От недостатка света большинство деревьев принялись сбрасывать покров, под ногами шелестели листья, которые некому было убирать. Несчастные животные, не понимающие, что происходит, жались к нашим копытам, моля о спасении. Как хорошо, что с нами не было Флаттершай, её сердце разорвалось бы от боли. Мы посетили Понивиль, где я смогла похоронить Спайка. Повсюду суетились какие-то людишки, торопливо набивающие мешки различными безделушками – осколками разбитых жизней. Сначала я никак не могла взять в толк, зачем им нужны эти керамические чашки и формочки для маффинов, потом только узнала, что на сетевых аукционах «сувениры из Эквестрии» продаются за бешеные деньги. Грязные шакалы… Затем нас свозили в Кантерлот и представили принцессам. Селестия с Луной кривлялись, словно клоунессы, смеялись и пели на разные голоса, грязно ругались, цитировали какие-то человеческие книжки – таким образом хозяева демонстрировали, что прекрасные правительницы на самом деле не могущественные богини, а просто бездушные автоматы. В какой-то момент я незаметно отошла к парапету башни и совсем было собралась прыгнуть в бездну, навстречу острым скалам, только б не слышать этот мерзкий вой, не видеть глумление над святынями, но… Всё же смогла удержаться на грани… — Твай слабо улыбнулась, её голос потеплел. — Впереди было много горя, но всякий раз, когда хотелось уйти навсегда, я вспоминала тот день, и это придавало мне решимость идти до конца... Я ответила на твой вопрос, мальчик?

Потрясённые рассказом, мы не сразу нашли в себе силы дать ответ. Череп оправился первым.

— Полагаю, что да. Когда распалось Братство, я тоже чувствовал себя холодным камнем, из которого вынули душу! — он неожиданно замялся и сделал шаг назад. Твай приветливо кивнула и продолжила:

— После нашего возвращения выяснилась, что поездка демонстрировалась в прямом эфире во всех концлагерях. Не знаю, помогло это или нет, но пони начали «оттаивать», волна самоубийств пошла на спад, мы начали потихоньку приходить в норму. Думаю, что ещё пару месяцев сидения в бараках, и вспыхнул бы бунт, но люди оказались куда хитрее и расчётливее нас. Началась распродажа. Поняш продавали как через Интернет, так и на открытых аукционах. Цена сильно колебалась – особо ценились молодые стройные кобылки и невинные жеребята с трогательным выражением мордочек. Последних оптом скупали члены организации, объединившей фанатов фанфика «Моя маленькая Дэши». Если бы Рейнбоу знала, что её имя используют для таких гнусных целей! Впрочем, я сама была неприятно поражена, когда выяснила, что и моё имя отлично известно людям, а моя жизнь записывалась, монтировалась и выставлялась напоказ! Хотя это ещё можно пережить, а как вам понравится овсяное печенье «Твайлайт Спаркл»? Шоколадный батончик «Сумеречная Искорка», коптер «Рокет Твай», презервативы… Впрочем, думаю, достаточно примеров. На фоне окружающей со всех сторон махровой пошлости, смена имени была не прихотью, а необходимостью. Впрочем, я сделала это гораздо позже, а пока мне и моим подругам пришлось стать предметами купли-продажи.

Неслышно подошла Аля с подносом в руках и, опустившись на пол рядом с рассказчицей, принялась раздавать дымящиеся чашки. Твайлайт сделала несколько глотков и блаженно улыбнулась.

— Как же мне нравится морошковый чай! Зекора варила нечто похожее, и я часто заглядывала к ней в гости, чтобы выпить пару чашечек. Спасибо, милая.

— Не за что, — улыбнулась девушка и, взяв в руки большой гребень, поднесла к гриве единорожки. — Опять не следишь за своими волосами.

— Работа в школе отнимает много сил, и…

— Знаю я твои отговорки. Сознайся, что тебе просто лень.

Твай покаянно развела передними копытами. Девушка засмеялась и принялась расчёсывать густые пряди.

— Мам, не отвлекайся! Рассказывай, что было дальше! — потребовала нетерпеливая Искорка. Та кивнула и, сделав ещё несколько глотков, продолжила:

— К счастью, я и девочки оказались избавлены от унижения публичных торгов, ведь мы всё же были «Понивильской шестёркой», пусть даже в усечённом составе. Был объявлен закрытый аукцион, в результате которого, меня, Пинки, Яблочко и Рарити купил крупный олигарх Роман Яматов.

— Что за Яблочко? — недоумённо спросил я.

— Мы так меж собой называли Эплджек. У нас всех были прозвища. Пинки – Кексик, я – Заучка, Рарити – Королева, Флатти – Бабочка...

— А Рейнбоу Дэш?

— О, Дэши не нуждалась в кличках, она всегда была единственной и неповторимой!

— Правда? Здорово!

— Ещё бы. Мы ведь тогда по сути были ещё совсем девчонками — дурачились, смеялись, устраивали глупые розыгрыши… В фильмах, что крутили для людей, всё выглядело немножко не так, там наша компания казалась слишком серьёзной, за исключением Пинки, конечно, хотя в жизни Кексик была гораздо более умной и не такой ветреной…

Сразу после продажи мы были переправлены в огромный особняк, настоящий дворец, расположенный в пригороде Москвы. Роман приобрёл нас для своей дочери Кристины в качестве подарка ко дню рождения. Впрочем, та не слишком обрадовалась. Ей исполнилось семнадцать, а в этом возрасте девушки больше интересуются парнями, чем разноцветными лошадками. Разумеется, на самом деле Яматов сделал подарок для себя любимого. Этот тип по натуре был собирателем топовых вещей и без всякой системы скупал предметы искусства, раритетные автомобили, яхты, самолёты, космические корабли. Мы должны были стать частью его безумной коллекции. Он поступил как фанат, который в первый день продаж мчится в магазин за набором редких фигурок своих любимиц, с той лишь разницей, что фанату достанутся лишь копии, а Роман прибрал к рукам оригиналы. Похоже, его сильно раздражало то, что ему попался «неполный набор» – четыре фигурки вместо шести. Впрочем, меньше всего на свете меня тогда беспокоили переживания этого бесящегося с жиру нувориша. Нам предстояло начать новую жизнь с нуля.

Кристина оказалась хорошей девушкой, доброй и отзывчивой, совсем не похожей на стандартных представительниц «золотой молодёжи». Она быстро прониклась нашими проблемами и постаралась обеспечить максимально комфортное существование своим четвероногим подругам. В результате каждая из нас получила то, что больше всего любила. Рарити открыла фэшн-агентство. Ей в помощь были наняты несколько модельеров и швей. На ежегодной выставке мод в Риме её «Эквестрийская коллекция» произвела фурор, после чего знаменитый кутюрье Франческо Молетти, глава модного дома «Дольче Витторио», заключил с ней долгосрочный контракт. Пинки… Ну, тут всё ясно – Кексик с головой окунулась в организацию вечеринок в самых престижных московских клубах. Её фирменные «Вечеринки от Пинки» собирали толпы молодых людей, желающих всласть покалбасится… Яблочко занялась садом. Дело в том, что, помимо огромного парка, на территории поместья находилось крупное хозяйство, поставляющее продукты для господского стола. Яматов хвастался тем, что ест только выращенное на собственной земле. У нас имелся свинарник, коровник, кошара, пруды с разнообразной рыбой, поля и сад с оранжереей. Полагаю, что Роман просто боялся покушений, потому и не доверял покупным продуктам. Эплджек очень быстро освоилась в саду, а вскоре под её начало были отданы все яблони и грушевые деревья… Что касается меня, то я оказалась самой непривередливой в запросах. Мне было достаточно комнаты, мощного компьютера с толстым каналом, переделанной клавиатуры и «крыски» под правое копыто… Почти два месяца я плавала по безбрежным просторам Сети, купаясь в потоках информации. Иногда выныривала на поверхность, очумело обводила окрестности красными от недосыпа глазами и вновь уходила в глубину, словно морская поняшка. Затем, наплескавшись вдоволь, я наметила для себя несколько направлений, с которыми и стала работать. Прежде всего меня, разумеется, интересовала история и география Земли. Потом, с изумлением узнав, что люди, оказывается, разговаривают на разных языках, я принялась учить английский и китайский. Затем… Впрочем, не буду углубляться в подробности, вы и так, наверное, поняли. Мы все оказались при деле, более того, ничем другим, кроме работы, наша компания очень долго не занималась.

Причина была проста – погружение в работу оказалось отличным способом забыть о прошлом. Я и девочки сознательно пахали как проклятые, от рассвета до заката, чтобы заглушить боль в душе. И это сработало – постепенно рана на сердце превратилась из смертельной в тяжёлую, а огонь сожаления оказался присыпан толстым слоем пепла.

Наверное, мне было проще остальных – информация, которую я поглощала каждый день, забивала прочие чувства. Постепенно я стала отлично разбираться в происходящих на планете событиях, и, честно говоря, результат ужасал. На мой непредвзятый, сторонний взгляд, на нас надвигалось нечто ужасное, грозящее закончится большой бедой. К сожалению, погрязшие в рутине люди не хотели замечать очевидных признаков грядущей катастрофы. Однажды я набралась храбрости и подошла к хозяину, отдыхавшему в курительной комнате. Тот, словно ребёнок, забавлялся запуском колечек табачного дыма. Рассеяно выслушав мой рассказ, он пренебрежительно махнул рукой и благодушно заметил, что уважает меня как личность и считает умнейшей пони с момента образования Эквестрии (слово «пони» Роман подчеркнул особенно), но в человеческих делах я совершенно не смыслю, потому напрасно волнуюсь. Эта ленивая отповедь отлично показала, что господин Яматов – тупое, самодовольное ничтожество, хитрое, но совершенно лишённое даже зачатков стратегического мышления. Земля уже дымилась под ногами, невидимая рука старательно выводила на стене роковые: «Мене, мене, текел, упарсин», а племянник президента, один из влиятельнейших людей в стране, беспечно пускал дымные колечки! Всего месяц спустя жизнь доказала правдивость моих тогдашних опасений!

Твай замолчала. Похоже, память о перенесённом унижении причинила ей боль. Аля вновь наполнила чашку, и единорожка, кивнув, сделала несколько длинных глотков.

— Первые несколько месяцев после начала войны мы жили как обычно. В Москве люди сутками стояли в очередях и рвали друг другу глотки за буханку хлеба, но «хозяева жизни» продолжали веселиться. Вся гнилость тогдашнего общества как никогда проявилось в эти мерзкие дни. В детских домах от голода умирали малыши, старики насмерть замерзали в неотапливаемых квартирах, каждое утро грузовики-труповозки собирали с улиц тела бедняг, убитых распоясавшимися бандитами, а сынки чиновников и нуворишей носились по дорогам столицы, радуясь, что отсутствие бензина поставило большинство «быдлоавтомобилей» на прикол и теперь никто не мешает им устраивать гонки без правил. В ресторанах и ночных клубах гремела музыка, сияли огни, тогда как целые кварталы стояли без электричества. Упившиеся гости швыряли с балконов недоеденные куски и, гогоча, наблюдали, как оборванные дети с ввалившимися от голода глазами дерутся в грязи за жалкие объедки… Десятилетиями копившаяся ненависть уже бурлила и переливалась через край, но привыкшие к безнаказанности безумцы не замечали тревожных симптомов.

Фурункул лопнул в день, когда сын крупного бизнесмена Рината Хасимова Ахмет решил испытать полученный в подарок автомат. Разумеется, он, как настоящий джигит, не мог довольствоваться пальбой по скучным бумажным мишеням в домашнем тире. Забившись с друзьями в спортивную «Весту Седонию», они принялись гонять по улицам столицы, мирно постреливая в воздух. Знающие службу правоохранители и не думали мешать невинным юношеским забавам. Когда весёлые ребята проезжали мимо битком набитой остановки, Ахмету показалось, что один из стоящих в толпе плебеев посмел сделать неприличный жест. Распалённый праведным гневом юноша высунулся в окно и хлестнул длинной очередью по людям. Народ с криками кинулся врассыпную, и всё бы закончилось как обычно, но молодой человек забыл, что одновременно стрелять и водить машину нужно очень осторожно. В результате великолепный автомобиль клюнул влево и врезался в припаркованный у обочины ржавый «Форд Фокус». Скорость была небольшая, водитель и пассажиры отделались синяками и лёгкими травмами, но вот неблагодарные москвичи поступили крайне неразумно. Вместо того чтобы сказать спасибо за то, что не убили, уцелевшие окружили «Весту Седонию», выволокли перепуганных господ и устроили зверскую расправу. Особенно досталось виновнику торжества, который перед смертью, наверное, люто клял вредителей-оружейников, снабдивших автомат слишком большой мушкой… Узнав о трагической гибели сына, Ринат потерял голову и потребовал у охраны найти и покарать виновных. Те, не долго думая, вышли на улицу и принялись расстреливать прохожих, мудро решив, что раз народ убил Ахмета, то ему, народу, и держать ответ. Под раздачу случайно попали несколько полицейских, их коллеги кинулись мстить за погибших… В общем, через час особняк Хасимовых пылал, как костёр на праздник Ивана Купалы. Но толпа не разошлась, а двинулась дальше, громя и поджигая всё подряд. К ней присоединились солдаты гарнизона и уставшие от беспредела начальства полицейские. К вечеру восстание охватило весь город. Президент и правительственные шишки бежали на коптерах из осаждённого Кремля, но богачи пожиже сполна ощутили прелести русского бунта. Спустя три дня волна выплеснулась в пригороды.

Роман Яматов до самого конца не верил, что ему и его семье что-то угрожает. В день, когда столица пылала, словно готовясь встретить нового Наполеона, во дворце олигарха гремел очередной бал. В свете огромной хрустальной люстры, украденной из Большого театра при реконструкции, по палисандровому паркету кружили пары. Гремела классическая музыка. Пинки Пай угрюмо дулась в уголке – её не допустили к организации приёма, посчитав слишком легкомысленной, и теперь Кексик в грустном одиночестве жевала свои любимые маффины с кокосовой стружкой. Я схватила её зубами за ухо и отволокла в маленькую пустую комнату, где уже сидели Королева и Яблочко. Мой торопливый рассказ о событиях, происходящих в столице, подруги восприняли по-разному. Пинки огорчилась, что срывается её Мега-Гала-Пати в клубе «Викинг», Эплджек испугалась за новые саженцы яблонь, которые застряли где-то на грузовом терминале «Почты России», и лишь Рарити всё поняла правильно.

— Думаешь, у нас могут возникнуть проблемы? — прямо спросила она.

— Возможно. В любом случае, надо быть готовыми делать ноги.

— Но куда мы пойдём?

— Ещё не знаю. Подождём несколько дней, оценим обстановку, а там посмотрим.

Ох уж эта моя дурацкая нерешительность. Сбеги мы прямо сейчас, когда все вокруг были заняты балом, скольких проблем можно было избежать. Увы, то оказалась наша последняя беседа по душам. На следующее утро начался ад.