Детский Мир
Добро пожаловать домой
Как обычно это водится, Эппл Блум встала раньше официального подъёма. Вскочив с пледа и не раскрывая при этом штор своих век, она успела дотронуться до первой верхней ступеньки и теперь отбойно спадала вниз по лестнице.
На первом этаже её глаза среагировали на тепловой импульс, поданный лучами солнца, и самовольно-недовольно разморгались. Перед ней располагалась габаритная оконная рама. Через окно вырисовывался почти космический пейзаж: травы у дома не было, а листья стоящей по середине патио ивы просеивали свет своими пластиковыми капиллярами.
Отчуждённая атмосфера только усиливалась за счёт пустого белого подоконника и синей однотонной краски, окрасившей стены дома.
Долго и пристально рассматривать ландшафт никому не хотелось, к тому же Эппл Блум было необходимо поесть и приготовиться к моменту пробуждения Эпплджек.
Проследовав сквозь дверной проём, отделяющий её от пейзажа, Эппл Блум свернула по коридору налево, где кроме ещё одного телевизионного вида на поверхность висела пара картинок. В угоду первичным потребностям их пришлось пропустить.
На кухне было мало чего съестного, и она вновь думала о консистенции своего завтрака. Куда подевалась вся вкуснятина из яблок?
Готовить сёстры умели не то чтобы плохо, однако все кулинарные навыки, способные собрать за столом семейный коллектив, достались либо далёким предкам, либо уже вымершим родственникам.
Да и стараться было не для кого, ведь жили они вдвоем, и от случая к случаю, поочередно занимали роль главного кока на посудине. ЭйДжей, кобылица неприхотливая, распоряжалась с яблоками дёшево и сердито, суша и размачивая их в вёдрах на зиму. После изнурительных заготовок она с лёгкостью могла позабыть про них и питаться исключительно сырьём вплоть до прихода заморозков.
Когда же из-за перепроизводства вакантное место становилось свободным, наступал черёд Эппл Блум. Она, не в пример своей сестре, постоянно устраивала гастрономические эксперименты, однако ей очень не хватало других ингредиентов помимо тех, что килограммами отгружали с фермы.
Кроме всего, ей явно не доставало умения контролировать те процессы, что проистекали в голове. Честно говоря, мне страшно даже представить, какие комбинации она там прокручивает, пока пытается угадать среди ряда одинарных блюд то, которое будет уплетать сегодня утром.
Выбор пал на вчерашний недоеденный кусок штруделя. Вкус у него был такой себе: начинка была холодная, мерзкая, несладкая и склизкая. Пони ощутила это, только взглянув на его внутренности в разрезе.
Как бы не был скуп каждодневный паёк, для них с сестрой это была жизненная манна, своего рода рыцарское пиршество. Отвратительные свойства стряпни в меру ободряли боевой дух, и ни одна из тружениц бы не предала собственную кухню ради подноса со "сдачей и панировкой" в какой-нибудь бюргерской забегаловке.
Да, семья Эппл не была из числа благородных, но с каждым годом усадьба всё более теряла мещанский уют и приносила только убытки. Сёстры всё глубже проникались воспоминаниями о справившихся на тот свет домочадцах.
Забральце расплылось в мечтательной улыбке. После пары укусов к губам не прилипла ни одна крошка, и теперь они здорово блестели с тёмной стороны стола, на который облокотившись, свесила свой подбородок Эппл Блум.
Вдруг, как будто бы из ни откуда возникла странная напряжённая тишина, длившаяся неизвестный промежуток времени. Эппл Блум очутилась в засаде. В ожидании решающей минуты она вновь прикрыла глаза и спрятала зубы, застыв в своей неправдоподобной ковбойской позе.
Послышался крик петуха, доживающего последние дни на ферме. Его кряхтением сложно было кого-то разбудить, однако это был знак того, что сейчас спустится Эпплджек. Она всегда просыпалась в одно и то же время.
В этот раз не было слышно ни скрипа. Выйдя из секундного оцепенения, Эппл Блум невозмутимо поднесла остатки пирога ко рту. Механические часы в прихожей, упустив волшебство момента, вновь продолжили тикать.
Здесь, среди кухонной мебели, тоже имелось окошко, но намного меньше и грязнее. Расположено оно было выше гарнитура и было как-то еле-еле распахнуто, когда вдалеке что-то приглушенно свистнуло.
Исподлобья Эппл Блум уставилась на него. Затем раздался жуткий вопль, походящий на смесь визжания койота и младенческого крика. Эхо чуточку подвинуло пыльное оконце, и уличный свет теперь лежал пятнами на храпе жующей пони.
Эппл Блум замотала головой, производя бессмысленные попытки отринуть от себя солнечных зайцев. Приближающийся топот копыт и визг совсем помутили её рассудок. Она утратила своё наигранное сосредоточие.
В недоумении, она даже грохнулась на свой круп, но словно кукла-неваляшка тут же отскочила от липкого и грязноватого пола.
— Джеки произошла в саму себя! — по-детски цинично промямлила Эппл Блум, держа на своём языке противную яблочную кашицу. Силясь она проглотила это одновременно смешное и горькое лекарство осознав, что на полном серьёзе сказала неправильно фразу "превзошла саму себя".
И ухмыльнулась, не пытаясь более усугублять и без того глупую ситуацию.
На всех парах в дом ворвалась Эпплджек. Ставни на входе она, конечно, постаралась не выломать, но следить за всеми остальными своими действиями она явно не намеревалась: сначала поднялась на второй этаж, затем резко повернула назад в прихожую, потом стояла как облученная, тараща зрачки то на дерево в окне, то на качающиеся ставни — вышла на веранду, почесала передними ногами и наконец-то вспомнила про свой распорядок.
Войдя на кухню, она то ли не заметила, то ли не узнала Эппл Блум, и сразу же принялась рыскать в поисках пищи. Младшая сестра задумчиво приложила копыто ко лбу.
— И что ты интересно делаешь? — Эппл Блум всё ещё не могла отойти от своего амплуа и поэтому продолжала дико ухмыляться. Эпплджек не обращала на это внимания. Может, ей показалось, что ответ на вопрос будет слишком очевиден.
— Голову ищешь? — нет, определенно, ее нахальство не могло помочь ЭйДжей выйти на диалог.
Ещё секунда, и Эпплджек прекратила своё мельтешение в шкафчиках. Она развернулась к столу. Её глаза алели от слёз.
Теперь она вновь боялась помыслить и вымолвить хоть одно словечко. То видение в саду как будто бы откатило её в развитии, подставила под сомнение сам факт наличия у неё способности говорить. Хотелось восстать, возмутиться, развидеть все это, но ЭйДжей не знала, как защититься от этого печального опыта. Она ничего не знала.
В чём-то отражение всё же приблизилось к правде: примёрзшая кровь явно не шла Эпплджек к лицу и делала выражение физиономии нелепой.
Эппл Блум заметила это и попробовала взбодрить родную сестру, сделав похожую гримасу. Они стояли друг напротив друга, выкатив из орбит глаза, поджав скулы и раскатив нижние губы. Наклёвывалась смертельная мимическая дуэль.
Никто не хотел более портить обыденное утро, поэтому первой сдала оружие Эпплджек, расслабленно вздохнув и грустно опустив взгляд на дощатый пол. Желание зареветь по-коровьи само собой исчезло, и на его месте возникла обычная вялость. Голова произвольно наклонилась в бок, чтобы издать протяжный зёв.
Дать ей заснуть никто бы не позволил. Сестра лихо окатила её порцией ледяного компота.
— Это твой сегодняшний завтрак, ЭйДжи. В следующий раз не опаздывай, — Эпплджек отряхнулась, как обычно это делают собаки, и не стала злиться на сестру, — пойдем. Добьёшь остатки урожая, а там уже сколько угодно высыпайся.
Эпплджек показалось, что однажды эта фраза принадлежала ей. Странное выходит дело: младшая сестра вымахала во всех отношениях, а старшая, наоборот — ведёт себя как строптивый жеребёнок.
— Ну, пойдём, — солидно произнесла Эпплджек, опровергнув это предположение, — прости меня.
— За что?
Старшая сестра фыркнула, вновь увернувшись от ответа. Они вместе замаршировали в сад. Страх наткнуться на то дурацкое дерево ещё "сидел в печёнках", но если Эппл Блум ничего не заметила... стоит стиснуть зубы и держать рот на замке. До поры до времени.
Перед началом всё же Эппл Блум припомнила о болячке и заботливо, не без очередной пытливой шутки на уме, нарисовала йодным карандашом красноватый крест на носу у ЭйДжи.
Карандаш был уже пересохший с тех пор, когда его в последний раз испытывали на детских коленях: храп не щипало настолько, чтобы резко захотелось взбрыкнуть.
— Не хватало тебе ещё какую-нибудь дрянь в саду подхватить. Мигом копыта откинешь! — благим матом она хранила Эпплджек и отпугивала злые инфекции.
Наверное, именно поэтому меткой Эппл Блум служил щиток с красовавшимся посередине яблоком. Подобного рода отметины были вполне осязаемы и встречались у всех мало-мальски взрослых лошадей, нашедших своё призвание в миру.
Закреплялись они естественным путём на всю оставшуюся жизнь, нисходя заводским штампом на каждый девственный круп в ключевой для его биографии момент.
Думаю, не требуется подробнее объяснять, как работает этот процесс. К тому же, трактовались эти фигурные шрамы очень и очень по разному. Эппл Блум, например, считала свой "щит" заострённым черенком лопаты, таким вот орудием шахтёра-золотоискателя.
Предоставляемый акр свободы в выборе истолкования не мешал тут и там наткнуться на пони-фаталистов, предпочитающих либо самую поверхностную, либо самую радикальную трактовку отметины. Были даже сумасшедшие, считавшие их настоящим клеймом и пытавшиеся стереть их физическим путём или подменить с помощью чёрной фетишистской магии.
Меткой ЭйДжей была троица или светски выражаясь — триплет из яблок. Это говорило о ней тоже очень и очень многое.
Эпплджек привыкла думать, что они символизируют её саму, вместе с ближайшей роднёй: известной нам не понаслышке сестрицей, а также старшим братом, съехавшим к жене несколько лет назад.
Эпплджек в самом деле остро чувствовала связь между ними троими. Они были единственными пони, которым она могла довериться.
Но нынешнее общение с Эппл Блум показало, что это предстоит доказать.
"Насколько далеко яблоко может упасть от яблони?" — этим псевдофилософским вопросом задавалась Эпплджек, помогая своим зубам поднимать фрукты и укладывать их в корзину.
Она не размышляла о нём напрямую, так как возник он сам по себе, как тупиковая ветвь из ряда ассоциаций. Он был слишком тематичен, чтобы ответ на него предложил сколь либо применимое на практике знание.
День продолжился также неожиданно, как и начался. Из-за горизонта показались две жирные точки — пегасы, которым было велено осведомить сестёр Эппл о приближающемся дожде.
— Да, мы в курсе, — буркнув, посмотрела на них Эпплджек.
По обе стороны от солнца парили братки-оболтусы, охраняющие погоду. К чему им такие чёлки, если солнце в Эквестрии не настолько уж ослепительно?
— В полдень ждите ливень и порывы ветра до 11 м/c. У нас всё, — протараторили пегасы и полетели в сторону города.
— Будем надеяться, что в этот раз они правильно сверили часы. Хотелось бы расправиться с работёнкой до обеда, — посетовала Эппл Блум.
Ей приглянулись незнакомцы, и она провожала их взглядом. Может быть, после дождя выделится часик-другой, и она сможет отдохнуть от нудной жизни на ферме.
"Прошмыгнуться по промозглому Понивиллю? В самый раз!"
— Лучше смотри под ноги, — выдала случайный совет Эпплджек, заметив её реакцию на служащих. В этой нечаянно брошенной фразе тоже было нечто знакомое.
Эпплджек испытала короткое дежавю. Лоб сильно напрягся, и она вновь взглянула на небо. Такое же ясное, как и вчера — в его лазури не было никаких зёрен, оно было кислотно-насыщенным. Можно отнести упрощённость не только к небу, но и ко всему остальному окружению.
Быт в одночасье схлопнулся в своём многообразии и теперь читался пошагово и поминутно. На первых порах это было невыносимо.
Физическая работа не помогла вылечить эту болезнь. Эпплджек била копытами по стволам яблонь, но её мышцы слегка подёргивались. Нервы не хотели вести себя как прежде и плыли по телу — жутковатый тик.
Эпплджек буквально перескакивала с дерева на дерево, чтобы вышибить "клин клином". Эппл Блум развлекалась и носилась с удвоенной скоростью, подхватывая на лету спелые фрукты.
Припомнилась ночь. Что это было? Ветер дул сам по себе, как в Вечнодиком Лесу, не производимый усилиями погодной службой. Да ещё какой ветер — самый что ни на есть шторм. Не могли так шутить пегасы.
Мистика. Умысел злого гения. Галлюцинация. Как это происшествие могло хоть на секунду выпасть из поля зрения?
Внезапная загадка раззадорила её.
— Сахарок, — крикнула Эпплджек, — ты не слышала ничего странного пока спала?
— Нет, как я могла что-то слышать, пока спала, глупая!
Эпплджек поняла, что задала вопрос некорректно. Она комбинировала, игралась с разными доводами. Ответ Эппл Блум ничуть не расстроил её.
"А что если деревья сами раскачались и вызвали бурю? Это сумбурно, но зато как смело!"
— ЭйДжи, довольно. Остановись.
И она остановилась, услышав возмущенную речь сестры. Переполненные корзины лежали далеко позади. Завоевав слух Эпплджек, Эппл Блум приняла необычную стойку.
— Я разделяю твоё рвение закончить работу поскорее. Но может будем выполнять её честно, как всегда?
Похоже, сестра всё-таки о чём-то догадывается. Нет, не о желании расправиться "поскорее". Нет-нет-нет. Слова Эппл Блум просто хорошо легли на язык. Манипуляция.
— Хорошо-хорошо. Давай как раньше. Относи.
— Что относить?
— Корзины с яблоками. Вернёшься с пустыми и продолжим.
Эпплджек сделала кивок. Жест, который сестра точно поймет.
— А, да. Конечно.
Эппл Блум поскакала в амбар. Продолжали возникать сомнения. Неделями они молчали, а сегодня, в двадцать пятый день осени, они объясняют друг другу то, что раньше понималось вовсе без слов.
Или они только делали вид, что понимают? Эппл Блум и в правду не распознавала состояния Эпплджек, а та не могла ей ничего напрямую рассказать.
Отсутствовала причина, контекст для разговора по душам. К тому же, её рассуждения почти не основывались на деталях интимного происшествия.
Со злости Эпплджек врезала по «чистой» яблоне. Та с треском надломилась и упала навзничь словно выбитый из седла кавалерист.
Эпплджек опомнилась, но уже не могла исправить содеянное. Деревце отомстило ей надругавшись над нежной и неприкрытой её любовью к природе.
"За что ты так со мной, Эпплджек. Что я тебе сделала?"
Вернувшись Эппл Блум принялась собирать свежий хворост. Эпплджек не могла смотреть на "чистку" просто так. В "кочерыжку затесалось" желание соврать как-нибудь, что ветерок сильно подул и яблоня хрустнула: но это звучало как самая глупая из идей, приходившей ей за это утро.
Эппл Блум совершенно не интересовала её мотивация. Она всегда убирала сломанные деревья, давая алиби своей старшей сестре.
Жизнь Эпплджек не изобиловала ситуациями, когда той приходилось обманывать. Она надевала трагическую маску всякий раз, как ей представлялся шанс на ложное оправдание, которое, естественно, было только плодом её желания — желания научиться вводить в заблуждение.
— Дерево поди новое придётся сажать, — смягчила свой удар Эпплджек.
— Да уж! — поддакивала младшая сестра.
Так они и продолжили дальше и молча собирать яблоки. Эпплджек совладала со своими конечностями и переключилась в нормальный режим.
Созидательное забвение рассеялось, когда пегасы приступили к поддуванию тучек. Видимо, им тоже было скучно на работе, и они гнали целый строй облачных образований, выстроенных в виде шахматной доски.
Параллельные токи воздуха наполнили лёгкие сестёр несвежим запахом тины, будто бы он подавался через канализацию. "Слава Солнцу не видать летящих помоев", — подумали они обе.
— Почапали домой, сестрица. Потом разберёмся, — намекнула старшая. Эппл Блум кивнула, помахав своим алым хвостом.
Повезло — в непогоду их влекла схожая и очень доступная мотивация: надо укрыться побыстрее от дождя и слегка отдохнуть.
Эпплджек охватило чувство невероятной гордости — ведь она-то узрела настоящий ураган, а не какое-то примитивное шоу фокусов; не эту демонстрацию вековых достижений урождённых практик, переходящих из поколение в поколения.
"Пегасы они на то и пегасы, что уметь летать. Никто их этому не учит. Толком. А единороги? Колдуют себе, обучаются по учебнику заклинать метла для подметания пола."
"Понимает ли хотя бы кто-нибудь из них, как это все устроено? Значок на крупе, похоже, определяет всю область их познания. Остаётся гадать, как Эквестрия с ее физикой не рухнет от малейшего осознания такой некомпетентности."
Эпплджек могла казнить и осуждать мир вечно. Её самопровозглашённый скепсис не знал пощады. Она возомнила себя единственным думающим существом. Однако на все задаваемые вопросы требовала ответа не от себя, такой вот серьёзной и критичной, а от образа безмолвной конской толпы, осадившей её разум.
Задранный разукрашенный нос вдыхал им презренный и тухлый кислород. Твёрдая земля бутафорски продавливалась под копытами, не желая дальше выносить Эпплджек с её нападками.
— ЭйДжи, погоди. Я забыла проверить почту, — Эппл Блум вспомнила, что забыла сделать ещё утром. В ящике, стоящем у входа, действительно лежал конверт.
Затем они втянулись в усадьбу. Оставив корзины, Эппл Блум пошла проводить свой досуг на кухне, читая и отвечая на письмо. Эпплджек посчитала себя слишком уставшей даже для несостоявшегося завтрака. Не хотелось лишний раз вступать в недословную разборку с сестрой и медитировать над тремя корытами с "Ред Делишес".
— Сахарок, можно я подрыхну в твоей комнате?
— Иди-иди.
Поднимаясь по ступенькам, ноги опять симптоматически затряслись и телепортировали её наверх. Она не стала искать никакого адекватного способа прилечь и быстро заснула в сидячем положении, прижавшись к стене, как могут делать только прямоходящие.
Ничего удивительного, что сон в такой позе давался с переменным успехом: то и дело шея загибалась назад, и Эпплджек, чувствую что задыхается, понуро возвращала голову на ключицу.
Стуки капель и приглушённый шум ветра за оконным стеклом преобразовались в лёгкое покачивание поезда. ЭйДжей видела себя его пассажиром.
Рано или поздно её разбудит кондуктор или какая-нибудь любопытная тётя, чтобы спросить: не продремала ли она свою станцию, всё ли в порядке с ней и нормально ли, что она не сходит на конечной?
Через полтора часа она еле приподнялась с пола. Вытянувшись, её спина брызнула электричеством. Взгляд на мгновение потух, и Эпплджек узрела свет в конце тоннеля. Всё тело было скомкано, зажато, как недовольный малыш в люльке, и было необходимо чуточку раскачать его, чтобы нытьё прекратилось.
Эпплджек в третий раз спустилась в прихожую. Эппл Блум сидела на подоконнике и напряженно смотрела на улицу. Она не замечала сестры. Горный хрусталь ее зрачков отстранённо провидел сквозь пасмурное небо куда-то вдаль, отражая бензиновым отливом возникшую после дождя радугу.
Сестра не щурилась от света как обычно, и теперь можно было заметить — одно из её глазных яблок превосходит в размерах другое. Как и Эпплджек, она с детства обладала хорошим зрением, сформированным долгим созерцанием равнины. Однажды, Эппл Блум проснулась посреди ночи, как часто делают это неугомонные дети, и, не ведая той негласной истины, что хорошие пони должны спать в это время суток, она вышла в сад.
Эппблум стала очевидцем редкого природного явления, почти что невозможного в условиях Эквестрии — такого хрестоматийного и привычного для нашей культуры.
Звездопад. С небосвода свалилась пара звёздочек-метеоров, но и этого было достаточно оставить неизгладимое впечатление. В те секунды космическая пыль случайно, с шансом всего на миллион, сумела достичь Эппл Блум, и залететь на поверхность её правого глаза.
Проснувшись на следующее утро, она ощутила неприятный зуд. Услышавшие о её ночных похождениях взрослые, в том числе и Эпплджек, посчитали историю либо её самостоятельным вымыслом, либо необычным сновидением. Уж если бы она додумалась разбудить их...
Всё же они проверили глаз на наличие ячменя или чего-то подобного, однако там ничего не оказалось. Эппл Блум чувствовала, что тот не хочет оставить её в покое и будто бы вечно обострён.
Чтобы не прослыть дурочкой, ей пришлось помалкивать. Иногда она тёрла его, временно облегчая участь. Из-за этого зрение потихоньку ухудшалось.
Эппл Блум никак не могла совладать со своей вредной привычкой, ведь ради этого пришлось бы дисциплинироваться, своевременно просить окулиста или хотя бы выполнять простейшую глазную гимнастику.
С возрастом правый глаз перестал досаждать ей ценой хронической миопии. По крайней мере, ещё оставался ясно видящий левый. Как-то Эппл Блум испробовала повязку, в приступе страха за осложнение. Примерив тряпицу, она почти что сразу сняла её, посчитав неуместным же ребячеством.
Что она пират в самом деле? Эстетика и желание не быть разоблачённой оказались важнее вопроса здоровья.
Только на самой близкой дистанции Эпплджек сопоставила факты. Почему все эти годы Эйджи была так слепа и недоверчива к родной сестре? Ведь они страдали от чего-то очень похожего и одинаково мучили самих себя.
Тому был виной ветер в голове, заменявший мысль — соната призраков, которая стесняла и отбрасывала их назад, заставляла фанатично следовать установленным в семье порядкам, в конечном счёте находившим место в их мелочных повадках.
Рядом с Эппл Блум лежало прочитанное письмецо. Да, оно безусловно было от безымянной "подруги" из Мэйнхэттена, которая в прошлый раз прислала бандероль с апельсинами. Вполне известно о чём она теперь мечтает. Где-то там над тучами, если прорваться через липкую электрифицированную вату, находится совершенно другое измерение, походящее на северное умиротворённое море с плавающими в вечности айсбергами.
Эппл Блум не хотела ни на кого походить и никем более казаться. Ей нужен был отдых. Просто отдых. Будучи на седьмом небе, она представляла себя пегасом с железными крыльями, курсирующим между диковинными городами и странами, среди гор и небоскрёбов, паря над телом земли, заботливо сшитым из заплаток полей и речных нитей.
Её не прельщали великие свершения или приключения, её счастливая комета упала здесь, на ферме, откуда она могла наблюдать за всем происходящим во вселенной, лишь нашивая дополнительные созвездия на атласную карту, как делала это её бабушка с кучей своих же кузин.
В отличие от неё, Эпплджек не была настолько уверена в своём предназначении. Минуя грустную, но сдержанно-волевую Эппл Блум, она сосредоточилась на стене с картинами.
Их было три. Крайнюю, расположенную в правом ребре было невидно: под наклоном на неё разлилось сочившееся сквозь гребни облачной пены солнце. На месте детского рисунка с зубастыми грушами и яблоками красовался жирноватый и скисший белый блин.
В центре висел большой домашний портрет Бабули Смит, некогда владевшей всеми фермерскими угодьями в Понивилле. Она воспитывала и курировала последние поколения семейства и похоже могла дать отпор любым житейским неурядицам. Портрет был стар и вычурен, но слепок её зрелого зелёного облика был ещё молод и весел. Она держала рядом с собой корзину, заполненную до отказа различными фруктами и овощами, в том числе и полностью экзотическими для здешнего края: бананами, виноградом, булгарским перцем и томатами черри. Место нашлось также для ненавистных цитрусов и роскошного ананаса.
Все эти сокровища служили аллегорией того благополучия и богатства, которое стяжала бабушка за отдельный промежуток своей удачной жизни. Она улыбалась, как бы куря искусственную трубку, застрявшую у неё в зубах. Взгляд она уставила не на зрителя, а в сторону — с загадочным намёком на пейзаж слева.
Пейзаж был выполнен с ещё большим презрением к реальности нежели портрет и его ненаглядное барокко. Габариты третьей картины были в разы меньше, и он скорее походил на изразцовую плитку, когда-то отвалившуюся от цельной печной конструкции. На нём изображался узкий переулок, петляющий по холмам к центральному ансамблю Кантерлота с заколдованными минаретами и дворцами.
Этот эскиз пользовался популярностью и продавалась почти что в любой туристической лавке Эквестрии. Пленэрные кляксы плохо умещались на маленькой открыточной картинке. Создавалась иллюзия утраченного документального кадра, примечательные детали которого специально подкрашены фиолетовым, когда все остальные элементы, вроде обычных домишек, едва ли видны из-за грубоватых "подгоревших" мазков.
Художник пытался достичь эффекта пресловутой фотографичности, что не составляло огромного труда со схематичностью реальных построек в городе.
Манера кисти творца не была интересна Эпплджек. Но именно тот пейзаж, что висел на их стене с незапамятных времён, был особенным, как говаривала бабушка, будучи уже немного не в себе от своего долголетия.
"Почему это?" — спрашивала с любопытством мелкая Эпплджек. Бабушка Смит со свойственным ей вещизмом отвечала: "Он не подделка. Высший сорт.".
Означало ли это, что он когда-то являлся оригиналом, с которого списывали все остальные подобные картины?
"Не-а," — делился своим мнением брат, — "думаю, она слегка ослепла, чтобы оценить его, это во-первых, а во-вторых — уже плохо помнит зачем его покупала. Но хотя бы щель в стене загораживает.".
Семилетняя ЭйДжи хотела услышать бы более разборчивый, внятный ответ на свой вопрос, и так не удовлетворила своего наивного интереса.
Она соотнесла две как будто бы из ни откуда взятые детали. Бабушка Смит и семья Эппл — из тех немногих, что основали Понивилль, получив грамоту на заселение этих мест. Причём не от абы кого, а от самой принцессы.
Она когда-то бывала в Кантерлоте, ступала по его площадям и аллеям. Вероятно, пейзаж был приобретён именно там, на какой-нибудь ежегодной ярмарке в её совсем юные годы. Поэтому и "не подделка".
В своей коньспирологии Эпплджек ненароком блуждала по переулку на картине, примеряя на себе роль молодой бабушки, то вверх, то вниз приближаясь к завершению своего пути, который неизбежно вёл её в известное место, во вновь сместившийся полюс её мира.
Все дороги отныне лежали в Кантерлот, в тот самый город на семи холмах, откуда шли её корни. Эпплджек припомнилось что-то из её сна, но это была очередная попытка вернуться в точку А.
Вся последовательность катарсисов, преследовавших её за последние сутки, образовала мёртвый ископаемый слой под текущей, не до конца ясной задачей. Всё неназванное доселе теперь жаждало своего титула, нового имени.
Безмолвие отступило. Она знала, что делать.
— Хочешь поесть? — спросила замогильным голосом сестра, развернув голову. Эпплджек всё ещё пялилась на картины. Она не могла не слышать её и просто боялась ответить: Эппл Блум тот час же пихнула её копытом.
ЭйДжей ожидаемо подпрыгнула от неожиданности.
— Очень! — икнула она.
Сёстры снова заговорили на одном языке. Всё встало на места.
Тут-то они и поняли, что упустили из виду целую кучу мелких, но весьма существенных для их жизни вещей. Сегодня они забыли — почистить зубы и умыться, покормить кур и пастушью собаку Вайнону, которая всё ещё где-то спала и тоже осталась голодной. Урожай так же они не успели собрать до конца, а в доме было необходимо прибраться и помыть хотя бы полы, не говоря уже о том, чтобы разобраться с вездесущей паутиной, скрипучей лестницей и чёрной от стараний Эппл Блум печкой, чуть не спалившей всю усадьбу две недели назад.
Голод, чтобы под ним не подразумевалось, дело первоочередное и страшное. Достав пару старых куриных костей для Вайноны, через пару минут сестры обедали, поглощая сырые яблоки.
Они налили себе по стакану сидра и забыли всё сегодняшнее. Скромно чокнулись, подняв стаканы над собой с помощью взыгравшегося телекинеза. Эпплджек отказывалась пить, несмотря на почти что праздничное настроение.
— От пары глотков не развалимся, — уговорила её Эппл Блум.
— Ты права.
25 сентября — первый день. Сидр все же был лучше пресного компота или кипяченной воды из бойлера. Осушив стакан, Эпплджек подумала, что всё приключившееся с ней и Блум могло случится с кем угодно, однако произошло с ними.
Это опьяняло и придавало храбрости больше слабой самогонки.
— Если я покину ферму на время, то ты сможешь присмотреть за хозяйством? — самым прямолинейным образом спросила Эпплджек.
Эппл Блум ждала услышать эту просьбу.
— Я и так за ним присматриваю... В оба глаза, — подмигнула она кому-то за окном.