Холод в сердце

Глава 7

Уже вечером дома Джесс достал с полки маленькую брошурку «Правящий дом Эквестрии». В институте дерзкие студенты болтали, что-де, если включить сюда всех побочных детей аликорнов, то книжка станет размером с толковый словарь.

Впрочем, в это он особо не верил. Единственным известным побочным ребёнком была сама Поларис, да и то, Джесс склонялся к мысли, что Селестия солгала, чтобы поддержать молодую принцессу, а так они не родственники.

В дверь постучали. Джесс открыл и немного охренел: на пороге стоял Лухман.

— Я могу войти?

— Ну, ты и наглец… И почему же я не должен прямо сейчас сообщить Императрице, что ты здесь?

— А ты подумай сам: что будет, если мы «поспорим» прямо у тебя дома? Да хоть даже в паре километров от него… Хоронить будет нечего. Впрочем, я не возражаю, чтобы потом ты пошёл и доложил ей о нашей беседе.

Единорог хмуро кивнул.

— Могу я отослать жену?

— Это, вобщем, ни к чему. Обещаю, что ничего летального, или даже просто плохого вам не будет. Трудное — возможно, да… Но если тебе так спокойнее, то давай. Только не делай глупостей, вроде секретных слов и тому подобного… Я ведь всё равно узнаю.

Разместились, как в прошлый раз, в кабинете у Джесса.

— Надо думать, сестра тебя проинформировала, и представляться не надо, — сказал гость.

— Да. Не так трудно было узнать, как звали единственного аликорна мужского пола за десять тысяч лет. И всё же, как мне тебя… вас называть? Принц Империи?

— Да как хочешь. Лухманом. Далимом. Мне это, знаешь, всё равно. Никогда не жаждал власти, да её мне, прямо скажем, не очень и давали. Только в последние годы перед уходом Поларис спохватилась, что нынешней Императрице скоро вступать во власть. А так как она давно облизывалась на корону, и не очень это скрывала, то неплохо бы уравновесить её мной. Я же нарочито вёл себя по-дурацки… Тётка побилась-побилась, и отступилась.

— А почему ты вёл себя по-дурацки? — спросил Джесс.

— Ну как же. Я, может, не великий маг, так, на четвёрочку; но моих возможностей хватает, чтоб ходить по другим мирам, искать себе забав и приключений, почти ничем при этом не рискуя. А вместо того мне предлагалось глотать пыль, перебирая державные бумаги в Мейнхеттене. Иногда являя свой лик народу и наслаждаясь видом крупов, когда подданные падают ниц… Ну, так себе удовольствие.

Он немного помялся.

— Ты извини, я насвоевольничал… Снял с тебя чары, что ты на себя наложил. И теперь Грейс беременна твоим ребёнком.

Джесс тихонько вздохнул, что, конечно, не укрылось от собеседника, и тот пояснил:

— Я знаю, что есть миры и времена, где жизнь это не подарок — а скорее наказание. Поверь, я серьёзно отношусь к таким вещам, и никогда бы не сделал этого в подобном мире, но этот — совсем не таков. Мои тётки — и предыдущее поколение — много над этим работали.

Джесс бы высказал всё этому напыщенному мальчишке, но… Никакой это, конечно, был не мальчишка, а просто так выглядел.

— Ты можешь мне объяснить, для чего это? Всё то , что ты сделал?

Лухман кивнул.

— Для того я и пришёл… Но начать придётся издалека. Итак, ещё до моего рождения , видное положение в Эквестрии занимала некто Шедар. Кстати, подруга нынешней Императрицы. Если ты хорошо учил историю, должен её знать… Как я слышал, мало кто сейчас задумывается, почему она упоминается в летописях на протяжении почти тысячи лет, и при этом не аликорн? Ответ довольно прост, но непригляден — она была личем. То есть неживым магом… Впрочем, это не имеет отношения к делу. Важней то, что она была демократом — единственным из известных мне личей. И Поларис опрометчиво пообещала ей провести как-нибудь что-то вроде выборов принцессы. Плебесцит на тему государственного устройства. И сдержала слово. Я, честно говоря, был в шоке. Уж кому как не тётке знать, насколько коротка память смертных. Но поскольку мне было от горшка два вершка, меня не спрашивали. Шедар, кстати, вела агитацию против неё, но не подверглась за то административным взысканиям… Поларис в итоге победила, но с минимальным перевесом, буквально в пару тысяч голосов. И это стало для неё уроком. После «выборов» она «завернула» раскрученные было гайки. Ввела множество цензов: имущественный, образовательный, ценз по службе… У тебя сейчас какой индекс голосования?

— Двести сорок девять.

— А раньше был бы один. У тебя, и у юного балбеса, ничем себя ещё не проявившего… Поларис не была очень падка на лесть, но кто совершенен? И так как все хором твердили, что без неё пропадут, а поводов оставаться в этой реальности было всё меньше, тётка приступила к действиям в своей манере. Чтобы обезопасить мир, как она это понимала.

Лухман отпил чаю.

— Итак, государство нужно для двух вещей: отражать внутреннюю и внешнюю угрозу. В общем случае, сила отражения внешней угрозы государству складывается из сил его граждан, или подданных. Коя в свою очередь состоит из личного могущества пони, и силы оружия. Но здесь заключается парадокс, ибо, когда подданные становятся слишком могущественны, они уже представляют угрозу для самого государства — то есть угрозу внутреннюю. Этого бы не было, если бы все подданные, либо граждане, сами по себе являлись мудрыми и/или самодостаточными, но такое бывает только у бессмертных. Иначе — кровавая баня. В лучшем случае — переход оружия мудрых предков, сумевших им НЕ воспользоваться, к их туповатым наследникам… Проанализировав сие, Поларис начала действовать. Перво-наперво задрала до максимума энергетический порог входа-выхода на Эквус. По сути, телепортироваться сюда теперь может только аликорн, или кто-то сопоставимый. Данным путём она «разделалась» со внешней угрозой, подарив поколениям единорогов комплекс неполноценности. Поскольку в тайном гримуаре возможность выхода в иной мир была, а на практике она не реализовывалась… С внутренней же угрозой она поступила так: не имея возможности ограничить магов (да и противоестественно одному магу сковывать прогресс других) решила лишить пони оружия.

— Издала закон? — переспросил Джесс.

— Ну что ты. Это твой король мог издать закон. А другой король его бы отменил. Тётушка, если уж бралась за дело, решала его бесповоротно. Говорили, хотя это, конечно, гнусная клевета, что она когда-то уничтожала целые города и народы, чем-то не вписавшиеся в её картину мира… Однако то, что Поларис задумала, оказалось не под силу даже ей… Нагрев газа без его расширения. В масштабах планеты.

— Что?

— Да, прости, я понимаю, что непонятно. Всё оружие тех времён было построено на тепловом расширении газа. Пороха и бризантные вещества, двигатели внутреннего сгорания… Даже ядерное оружие в основном шарашит раскалённым газом — воздухом или испарёнными горными породами — продуктов-то реакции там мало совсем. А атомная станция работает посредством паровой турбины… Заклинание отмены изобары, имеет, кстати, любопытные побочные действия, вроде разваривания картошки. Так так температура быстрого испарения жидкости, когда достигается термодинамическое равновесие, выросла… Теперь пушки и мушкеты всё равно стреляют, поскольку объём продуктов сгорания кратно больше объёма пороха; но это получается такой позор, что военное значение они утратили… Впрочем, если бы меня кто-то спросил, то малокалиберное дульнозарядное оружие, это изначально какой-то позор. Я вынесу из лука мушкетёрскую роту, пока она перезаряжается, на любой реальной дистанции боя… Другое дело — казнозарядное.

— Да ты их и копытами вынесешь, — буркнул Джесс. — Ты ж сочетай свою силу с окружающими.

— Это да, — он не стал спорить, — но , например, в дождь… Ну да не будем. Хотел сказать, что на Эквусе нефтяной двигатель вовсе никогда больше не заведётся. Никогда не полетит в космос титановая птица из легенд… Впрочем, — Лухман поднял копыто, прерывая возражения, и продолжил, — сей бездвигательный удар по экономике Поларис готовила полвека. Вводила электро-гидро-приливо и ещё хрен знает какую энергетику. Само заклинание было ступенчатым, и набирало силу постепенно. АЭС после войны больше не строили, но поди попробуй останови, скажем, все локомотивы. Это ж надо было сначала электрифицировать дороги… Мда, Поларис стоило бы стать сапёром. Общество — это всегда мина. Обезвредить его — в первую очередь для самого общества обезвредить — это искусство… Тетка не постеснялась для этого вытащить назад в мир давно ушедших аликорнов, изложила им свои резоны, и они согласились помочь.

Лухман ещё раз приложился к чашке.

— И вот уже четыре тысячи лет по рельсам здесь бегают красивые пёстрые электровагончики, тогда как по статистике за такое время восемь раз цивилизация должна была самоуничтожиться… После этого Поларис сказала: «вот, теперь всё хорошо», — и ушла. Вместе с ней ушла Джерси, хотя, наверно, была не совсем готова; потому что не мыслила себя без неё. Это удивительно для меня — так долго хранить чувство, когда из души временем выжжено всё, или почти всё.

— Да, я знаю, — кивнул Джесс, — в университетском курсе проходят, что они… Но скороговоркой: это считается моветоном — обсуждать слабости великих.

Лухман улыбнулся:

— Снисходительнее надо быть. В моё время все же не считали, что принцесса не имеет права быть счастливой, только потому что она — принцесса. Послевоенные века, без царя в голове, что ты хочешь… Потом править стала Фейхо. Ты её видел, кстати.

— Где, во сне? — хмыкнул Джесс, — мне обычно не сняться пожилые суровые аликорны. Молодые и резвые еще ладно… Хотя это, наверно, оскорбление величества?

— Ладно, мы никому не скажем. — Отмахнулся Лухман, — Фрея. Она на самом деле моя тётка.

— Ох ты ж блин! — Взвыл Джесс.

— Приёмная, само собой. Кроме Селестии и Поларис у нас никто не кровный родственник, даже Луна… Вобщем, проправила Фейхо лет двадцать, но так как она всегда была могучим магом, местами даже превосходя Поларис, то, хоть авторитет её был непререкаем, пришла пора и ей уходить. Остались мы с сестрой на хозяйстве вдвоём.

— Я тут же сказал: «дорогая сестрица Старлайт! Счастья тебе и удачи на новом посту, и детишек побольше! А я пошёл…»

— А она?

— Она не возражала. — Пожал плечами Лухман. — Как говорил, она давным-давно облизывалась на корону.