У Каждой Пары Крыльев →

Fallout Equestria: Murky Number Seven

Полёт Без Крыльев

Эквестрийская Пустошь.

Отобрав всё, взамен она оставляет только две вещи. Свободу и Мечту.

Свободу избрать свой путь. Свободу от души упиваться беззаконием пустоши и наживаться на несчастьях других. Свободу оставаться неизвестным выжившим, покорно сосуществующим вместе с суровой реальностью, только ради своего дальнейшего жалкого существования. Или же свободу воспрять духом, стать героем и лично сразиться с пустошью.

Мечту воссоздать мир таким каким ты его видишь. Мечту возродить забытое прошлое, холодное настоящее или будущее, которое только тебе под силу сделать. Мечту оставить нетронутой трясину настоящего или же мечту создать новую землю безграничной надежды, существующую глубоко в, практически исчезнувших, добрых душах пони.

Каждому в пустоши были предоставлены эти два элемента, и каждый решал сам, что с ними делать. Каждому, кроме всеми позабытой толпы…

Рабов.

И право на выбор у них отобрали другие пони, а не Пустошь. Они безнадежно вкалывают, но ничего не получают в благодарность, кроме холодной цифры в статистике будущего.

У них нет свободы. У них нет мечты.

Это история о рабе, который отважился мечтать.

Побудешь рабом в Филлях, поневоле захочешь наступления Зимней Ядерной Чистки…

— Каково это — родиться рабом?

Полагаю, мне стоит разъяснить кое-что о природе рождения в рабстве, ведь это слегка отличается от обыкновенного заточения и принудительного труда. Потому что у тебя никогда не было никакого представления о концепции выбора. Твоя жизнь — не более чем следование инструкциям, командам и приказам. Многие верят в миф, что суровая обстановка только помогает становлению больших и крепких пони, сила воли которых способна свергнуть бывших хозяев. Но, к несчастью, это невозможно.

Правда в том, что рабство прекращает развитие, из-за чего и получается недопоколение сирых и убогих пони, без образования и без каких-либо стремлений. Каким образом пони, ни разу не познавший свободу, может захотеть её получить? Конечно не исключено, что где-то есть могучие земные пони, искусные единороги, или редкие и ловкие пегасы, которые, согласно историям, так бы и поступили…

Но давайте на чистоту — это не про меня, и вы скоро поймете почему. Вместо дальнейших рассусоливаний, разрешите мне рассказать свою историю с самого начала.

Я вырос недомерком. Самым крошечным из потомства измученной порчей мамы, недалеко от Разбитого Копыта, от неизвестного отца. Достаточно сказать, что кобылы в этом месте принадлежали рабовладельческому лагерю и мой отец, скорее всего, был одним из тех жестоких особ, что ставят задачу и избивают тех, кто не справился. Поначалу мне удавалось справляться со своей ношей, но с годами стало очевидно, что я не стану ни выше, ни сильнее, и, в целом, не начну соответствовать желаниям хозяина и, вместо ожидания чуда, меня продали. Моя мама рыдала и умоляла. Она предлагала что угодно, даже саму себя, лишь бы они передумали и не забирали меня. Даже сейчас, сквозь пелену воспоминаний, я всё ещё могу слышать их ржание. Они говорили, что уже имеют всё, что она только может предложить. Мы были рабами. У нас не было припрятанных козырей.

На западной окраине Белохвостой рощи меня продали за жалкую сотню крышек на каменную ферму. Оторвав от мамы, меня тут же наделили глупыми и безыдейными обязанностями по осмотру камней с безнадежной целью поиска самоцветов. С переменой декораций изменились и трудности. Работа в упряжи и тяжелый физический труд в прошлом сломали меня физически и навредили развитию моего тела, теперь же я был просто одиноким недомерком, вкалывающим без отдыха на ферме, переполненной преступниками, только и жаждущими нового существа внизу пищевой цепочки. Они избивали меня, издевались надо мной, отбирали мою еду и ничтожные пожитки. Мне пришлось научиться быть незаметным и выкрадывать вещи обратно по ночам… Но это мне не всегда удавалось. У меня на спине до сих пор ноют шрамы от кнута.

Я, по правде, хотел бы сказать, что такое детство воспитало меня независимым, храбрым и решительным пони, прямо как в легендах. Но на самом деле… Такого не случилось. У рождения в рабстве есть один недостаток, который я упоминал раньше. Ты не выбираешь. Ты просто не представляешь как можно думать о себе, кроме как, разве что, о важнейших своих физических потребностях, таких как голод и жажда. И если надсмотрщик приказывает скакать… Ты спрашиваешь к какой именно радиоактивной воронке.

Мысли о побеге и жизни вне рабства не тяготили мой разум, который только и знал как выполнять сиюминутные желания хозяев. У меня не было ни воли, ни мужества в принятии своих решений, ни мечты о чем-то более весомом, чем безболезненная смерть в конце моей жизни.

А если хотите полностью увидеть всю картину, то взгляните на мои бока. Моя кьютимарка — это скрепленная пара оков, чьи металлические объятия открыты и только и ждут, чтобы сковать мои ноги, если я сделаю что-то нечто из ряда вон выходящее. Они достались мне в тот день, когда у меня поймали на попытке сбежать от моего хозяина… Это вечное напоминание о моем подчинении.

Прошу прощения, если не достаточно красочно описал свою жизнь до этого мгновения. Но в день получения столь ненавистной кьютимарки я был в самой паршивой компании что только встречал. До этого я вкалывал у пяти разных хозяев, каждый из которых продавал несчастного недомерка за гроши. Надо мной издевались, избивали, морили голодом и изолировали меня от общества до тех пор, пока я не начал забывать, кто я есть на самом деле. Каждый год казался чуть более растушёванным, ровно как и моя жизнь все больше казалась мне ничем. Лишь непрерывным кругом работы, труда и лишений. Если бы я хотел отыскать самое скверное место в пустоши, мне бы не пришлось далеко ходить.

Ну, я так думал. Пока мой хозяин в Мэйнхэттене не получил предложение, от которого он не смог отказаться. Сделка с хозяином с другого края пустоши, который искал любых рабов, которых только сможет удержать в своих копытах, причём за огромные суммы. Именно тогда я присоединился к конвою таких же безнадежных пони, и зашагал в следующую кабалу. В месте, похожем на это, я ещё не бывал… Моей точкой назначения была Филлидельфия. Под предводительством Господина Красного Глаза.

По прибытию я осознал, что кузня кошмаров на самом деле существует. Живой лабиринт, извергающий клубы дыма от переработки металла, от жара которого закипала кровь, и плотный, удушающий смог. Его, к тому же, обрамлял кратер со смертоносной магической радиацией. Масштабы превосходили все мои ожидания, предстоящая работа превосходила возможности любого пони, который надеялся дожить до естественной смерти, и все это под командованием помешанных на "Единстве". Господин Красный Глаз часто вещал через мегафонную систему о том, как мы исцелимся в Единстве, которое в итоге и спасет Эквестрию. У таких же рабов как я, единство было только в совместном страхе перед этим исцелением. О не сумевших избежать его никто ничего не слышал, не было даже слухов, что действительно значит "Единство".

И чтобы сделать жизнь рабов ещё хуже, то же самое командование без колебаний выкорчёвывало сорняки — “слабых пони”, и вывешивало их мертвые тела на всеобщее обозрение, как показательные примеры. Подстегивая остальных работать усерднее.

К сожалению, как я уже говорил… Я особенно слаб.

И я облажался. Это было слишком для меня. Работа доконала меня и низринула в пучину безумия, я трусливо забился в тёмный угол, где я мог бы укрыться от сил, пытающихся контролировать меня, и пытался забыться. Хоть я и не так много запомнил из того, что происходило при погоне той ночью, когда я сломя голову умчался из назначенной мне зоны и побежал в дымчатую тьму, пытаясь спрятаться в обвалившейся постройке. Всё что я запомнил… Это как они нашли меня. Мне назначили столь строгий приговор, что я с ужасом вспоминаю то, что они сделали. Они избили меня, сказав, что, когда наступит одно “событие”, я сдохну и стану отличным примером для других. Меня швырнули обратно в мой загон, не забыв при этом выдать целый ворох новых работ… Тем обещанным событием, как я скоро догадался, была смертельная арена. Яма.

И Яма будет завтра утром.

Здесь и оставила меня моя история, дрожащего в загоне Филлидельфии, одинокого и избитого пони, ожидающего своей смерти поутру…

Коротенькая история, а?

— Слышь, недомерок! Готов к выступлению?

Голоса. Даже когда я бесплодно пытался поспать в своем загоне, они звенели в моём разуме. Куда бы я не забивался, я не мог от них укрыться. Недостаток быть рожденным от мамы, зараженной порчей — высокая вероятность крошечных мутаций при рождении. В моем случае, это были немного различные по размеру уши, да ещё к тому же чуть более чувствительные, чем обычные. Конечно… Это отличное преимущество при подслушивании, но вот попробуй вытерпеть крик надзирателя в лицо. Это словно засунуть дуло пистолета в ухо и нажать на спусковой крючок. Не хватало мне маленького роста, отсутствия образования и рабства до самой смерти, так Богини, к тому же, решили наделить меня еще и постылой мутацией. Отчасти, именно поэтому я и сторонился других рабов.

Филадельфийский питомник Фермы Развлечений выполнял те же самые задачи, что и две сотни лет назад… Содержал одних существ для удовлетворения нужд других существ. Я крепче застегнул свою скудную одежду на груди и ещё сильнее вжался в угол свинарника. Красная дымка проникала сквозь маленький проход, сделанный, вероятно, для крошечных свиней.

— Как вообще одним словом назвать крошечных свиней? — ещё один вопрос был брошен в кучу, накопившуюся в моей голове за всю жизнь.

— Боишься? Хочешь сдохнуть? Будешь кричать? Мы хотим услышать, как ты будешь завтра кричать! Или визжать как поросёнок! Да, именно так!

Ну, вот и ответ. Те трое снаружи — бывалые Филлидельфийские рабы. Каждый прошёл через её ворота искалеченным и осмеянным, приветствуя свое ничтожное существование, которое здесь же и оборвётся. Я считаю их везунчиками, ведь они родились не рабами… Они чувствовали свободу хоть какое-то время. Они праздновали это своё маленькое преимущество незамедлительным втаптыванием меня в грязь, словно какую-то низшую касту, сразу после того как меня грубо закинули в ту же оцепленную зону к непокорной троице. Я всегда стоял внизу пищевой цепочки, но в этот раз — это стало серьёзной проблемой. Они крали мою еду, осмеивали всё что я делал, а когда они злились на рабовладельцев… Они часто использовали меня как мальчика для битья, на котором можно выпустить пар, потому что он ничего не сможет сделать в ответ. Так вот, я спрятался в свинарнике своего загона, потому что вход был настолько мал, что никто кроме меня не мог туда пролезть.

Это трусость, но мне было наплевать… мне не доводилось испытывать гордость или смелость. Всё что я мог — это оставаться живым, пока моему хозяину не нужно будет выполнить какую-либо работу… Даже если работа эта — это пойти на арену, чтобы…

— Ты сдохнешь, недомерок! Будешь искалечен! Изрезан! Застрелен! Растоптан! Обескровлен! Выпотрошен!

…Да …За этим. Я обхватил себя ещё крепче, мечтая вжаться в угол так сильно, чтобы попросту исчезнуть. Свинарник наполнял застоялый городской воздух, было невозможно спрятаться от судороги после каждого моего вдоха. Мне не удастся поспать этой ночью. Из-за насмешек, духоты и моих парализующих страхов… Сны — это не то место, куда я особо стремился попасть.

Вместо этого я лежал в моем убежище, прижимая к себе свои скудные пожитки, и тихонечко всхлипывал. Немного стыдно это признавать, но я часто рыдал в своей жизни, ведь это один из двух путей высвобождения моих эмоций. Частенько у меня не получалось сдерживать слёз, и со временем они стали своеобразной реакцией на любые тяжести жизни. Как кто-то может предположить, я не пытался избавиться от этой унижающей меня гнусной привычки. Сколько раз я просто выключал голову и в то же время откровенно скулил по дороге в свой загон, где мог спрятаться и окончательно забыться.

Другим способом выпустить эмоции в моей испорченной жизни было кое-что… Кое-что, что я прижимал к себе так, будто бы он мог спасти мою жизнь.

Мой дневник.

Под багровыми кошмарами тяжелой промышленности Филлидельфии, которая стала мне домом и местом работы на Господина Красного Глаза, значение этого дневника для меня многократно возросло. Я не умел читать или писать; рабов в пустоши не учили таким навыкам, а у моей мамы попросту не хватило ни времени, ни знаний. Нет, вместо этого я рисовал.

Это был единственный плодотворный способ, которым я мог самовыражаться… Надавить углем или графитовой палочкой на пожелтевшую бумагу и предоставить эмоциям и чувствам командовать, что мне изобразить. Обозначить свои мысли и проблемы, или то, о чем я тайно мечтаю. Но после отправки в Филлидельфию у моего дневника появилось второе назначение… Он был маяком в океане безумия, который удерживал меня от чего-то… Чего-то глупого. Он стал чем-то, что поддерживало во мне силы находиться в этих запертых стенах в окружении ненормальных, обозлённых на мучительную работу и жестоких надсмотрщиков. Когда я рисовал… Я ненадолго отвлекался от всего этого. Я никогда не разглядывал свои рисунки, вместо этого я предпочитал рисовать дальше.

Голоса тем временем продолжали… Продолжали расписывать мне в деталях, как завтра какой-нибудь отпетый жеребец или беспощадная кобыла оборвут мою жизнь. Часть меня хотела закричать, умолять их уйти, оставить меня в покое. Но это не сработало, когда я впервые взмолился им. Чего скрывать, это сделало всё только хуже.

Вместо мольбы я сел, растолкал прогнившую солому подальше от моего трясущегося, исхудалого тела, и достал свой дневник. Прикусив палочку угля, которую я стянул с маленького подноса, которые мы часто таскаем по работе, я входил в состояние транса. Пытаясь не обращать внимание на ужасный привкус угля во рту, я прогладил листы дневника. Уголь встретился с бумагой… длинный штрих перерос в множество линий, которые переросли в нечеткую фигуру чего-то… кого-то…

— Слышь, недомерок! Ты там плачешь что-ли? Вылезай, мы тебя приободрим! У нас тут будет кое-чего перекусить… после того как мы это переварим!

Последовал хриплый смех. Не слушай. Не слушай их. Все внимание на линии… на изгибы и формы. Часто я сам не понимал что рисовал…

— Хотя бы как нормальный пони доживешь до конца своей жизни, недомерок! Ведь она скоро оборвется! А погоди… у тебя ведь никогда настоящей жизни то и не было!

Не слушай… не слушай… я пытался сделать так, чтобы ничего не отвлекало меня от творчества. Скрип уголька по бумаге и успокаивающая нега процесса… мое подсознание сделает все за меня…

— Каково осознавать, что ты скоро СДОХНЕШЬ!?

Я зарыдал, даже бросил уголёк в угол с жалким стоном. После чего я поднес свой рисунок поближе… смех и голоса исчезли. Их насмешки проходили мимо меня, потому что я рассматривал законченное произведение…

Я держал маленького нарисованного пони, у которого были разного размера уши, он лежал в яме мертвым… истекая кровью из чудовищных ран, а над ним склонившись ухмылялся убийца.

Копыта задрожали… слёзы потекли из моих глаз. Я резко захлопнул дневник и сильнее вжался в угол, голоса снова набрали свою громкость.

Резкий удар по свинарнику разбудил меня, отзвуки от которого прошли сквозь меня, отразились от стен и вернулись ко мне в уши с ещё большей громкостью из-за замкнутого пространства. Невольно я вскочил на ноги, подхватил дневник и проскользнул через проход в жестокий, внешний мир. Я не выспался. Выстрелы откуда-то неподалёку заставляли меня частенько просыпаться… наверное какой-то глупый пони вздумал бежать. Такое было не впервые, так, например, было в ночь моего прибытия — я застал как за попытку спасти своих жеребят отца семейства настигла пуля из крупнокалиберной винтовки одного из грифонов Господина Красного Глаза. Красный яркий свет вынуждал меня прикрыть глаза. Устало поднявшись я видел как мир снова обретает краски.

Вот он мой мир.

Филлидельфия. Некогда надёжный промышленный центр Старой Эквестрии, сейчас строптивое промышленное чудовище пустоши, проживающее в смертоносном жар-кратере со своими заводами, кузнями и вышками, возвышающимися словно прогнившие, но с всё еще работающие маяки возможностей. Под предводительством Господина Красного Глаза рабы заставили многие из них снова работать или восстанавливали их с помощью металлолома, собранного из разных Стойл неподалеку. После многих лет в большей части зданий эффект обновления был практически незаметен и здания оставались неотличимы от разрушенных построек, но отдельные постройки выглядели словно их обошла стороной война, единственное что их выдавало так это воздействие погоды пустоши на протяжении двух сотен лет. Несмотря на мое отвращение к этому месту… это воистину поразительно.

Я хорошо знал эти заводы. Именно здесь началась моя работа здесь — перевозка тележек с недавно собранным искореженным металлом предназначенным для снаряжения. Здесь я работал в ужасающих условиях и из-за ядовитых испарений я плевался кровью ещё пару дней после перехода в другое место труда. И ещё несколько недель в этом живом кошмаре я ощущал боль в лёгких.

— Мурки Номер Семь! Объясни мне прямо, блять, сейчас — какого хера ты ещё не на работе!

Пару раз моргнув, я вернул остроту зрению и тут же склонил голову к земле в знак повиновения надсмотрщику-единорогу, как и обязан был делать. Жеребцу было плевать… удар копытом отшвырнул меня на два метра, благодаря чему у меня зашатался зуб и заболела челюсть. Меня охватило неконтролируемое желание заплакать, когда я схватился за голову… но благодаря застоялому смогу Филлидельфии и прошлой ночи у моих глаз напросто не хватило сил. Стоп, ещё не на работе? Какая ещё работа? Неужели надсмотрщик не знал, что через пару часов по расписанию у меня смерть?

— Меня… — мой голос был слабым и хриплым, из-за отсутствия хоть какой-то воды и изнурительного жара кузниц. — Меня записали в Яму, которая будет… будет чуть позже. Хозяин… простите… я думал вы зна~

Копыто встретилось с моим черепом во второй раз, уложив меня на круп в то же самое место. Мое ослабленное тело впитало размашистый удар рабовладельца и гримаса боли вспыхнула у меня на лице. Ужас дальнейших побоев заставил меня вскочить и опустить взгляд к своим копытам, на которые упала капелька крови с моих губ… Должно быть прикусил язык…

— Да срал я на правый бок Селестии, подохнешь ты в Яме или нет, но какого хера ты мог подумать что это освободит тебя от работы? — он уставился на меня. — Красный Глаз приобрёл тебя для работы, так что схватил свой круп и пиздуй на ссаную работу!

От смрада из его рта я чуть не задохнулся. Проклятье… а ведь он был прав, с чего я взял что могу оставить свои обязанности? Даже… даже если моя душа, из-за предвкушения скорой смерти, уйдёт в копыта. Он был моим владельцем, а я был рабом. Беспрекословно я низко поклонился и, встав во весь рост, исподлобья взглянул на него.

Моим владельцем (не считая Господина Красного Глаза, конечно же) был тускло-синий жеребец с грязной бирюзовой гривой. При самой первой встрече он представился как Виплаш. Ну… оно ему весьма подходило, у него висел длинный кнут на боку. И он был чертовски хорош в телекинезе, что могли подтвердить множество рабов в загонах питомника Фермы Развлечений… включая меня.

Одна только встреча взглядом с этими пожелтевшими глазами, заставляла развернуться и в страхе убегать через весь питомник. У рабов в Филлидельфии часто отсутствовали оковы и цепи, никто не был заперт в загонах по простой причине… ну… куда мы могли сбежать? Район Филлидельфии Господина Красного Глаза был окружен колоссальной стеной, которая сдерживала любого нарушителя. Так что рабам часто разрешали бегать туда где они были нужны. А если их замечали в неподходящем месте в неподходящее время… пфу-ух. И ко всему прочему настоящие цепи на моем боку удерживали меня.

Я отошёл от своего дома-свинарника, рассматривая стены вдалеке и защитные сооружения наверху. Кто в здравом уме будет настолько туп, чтобы атаковать Филлидельфию? И если не хватало стены, то был ещё ров с химикатами, от которых меня чуть не вырвало, когда меня только привели сюда; энергетические ограды, питаемые от каких-то скрытых спарк-генераторов и башенные посты стражи, в которых находились наемники Господина Красного Глаза. О… и не-такие-уж-примечательные огромные воздушные шары в форме головы розовой пони с широко раскрытыми глазами. Её метка изображена на каждом уголке Фермы Развлечений, знаке входа, постройках и рекламе. Эта нелепая ухмылка и вьющиеся розовые волосы были практически повсюду в Филлидельфии.

После нескольких недель на Ферме Развлечений… Я очень… очень возненавидел эту пони…

Я был счастлив уже тому что вышел из Фермы Развлечений после моих сообитателей, потому что их давно направили работать. После той ночи последнее что я хотел — это встретиться с ними ещё раз до Ямы. Где-то в глубине души… я надеялся, что их рабочее место будет смертельно опасным, так что у меня был бы шанс с ними больше никогда не встретиться, если я смогу пережить следующие пару часов. Может в логово параспрайтов… или исследовать смертоносные ловушки Стойла. Я бы никогда не согласился пойти туда, но большой грифон, приветствовавший мой приезд… сообщил что мы сможем обрести свободу только участвуя в подобных работах. В любом случае, я был слишком труслив, чтобы рисковать своей жизнью, ради того чем вообще не должен обладать.

Пройдя вход в Ферму Развлечений я остановился на минуту… как и обычно. Уставившись на указатель (с этой проклятой пони), который представлял из себя огромное зеркало, отражающее любого кто стоял в очереди на вход в парк аттракционов. Не могу представить зачем оно было нужно, разве, чтобы очередь казалась длиннее.

Я остановился перед ним. Я казался меньше нормального размера. Это было кривое зеркало… интересная задумка. Я смахнул с его поверхности накопившуюся пыль.

Мое копыто не почувствовало кривизны. Зеркало не было кривым… оно было совершенно плоским.

Этот тощий, пустой силуэт… был мной, после почти месяца в Филлидельфии. Великая Селестия, я никогда не видел такого ничтожного, по сравнению с нормальным пони, и обладающего настолько тонкими конечностями, существа… жуткое зрелище. Я буквально мог разглядеть собственные ребра под одеждой.

Я спешно застегнул мою искромсанную жилетку…

Только сейчас я понял какой же помойкой являлось моё тело. Грязная и некогда светлая, тонкая грива? Есть. Тусклая, грязная, зелёная шерсть с кое-где линяющими волосами? Есть. Рад-язвы слева на спине и на лице? Есть. Слегка большое правое ухо и слегка маленькое левое? Оскудевший хвост? Кьютимарка с этими дребезжащими цепями? Есть, есть и… я вздохнул… есть. Просто робкий, жалкий, слабый земной пони… минус всё то чем мог гордиться обычный земной пони. Не впечатляет? Боль скрутила мой желудок, который итак страдал от недоедания и непонятной болезни, возникшей от радиоактивного отравления и перенесшегося в мою кровь загрязнения воздуха в токсичных рабочих местах.

Даже без Ямы… я расценивал свои шансы на выживание в ближайший месяц как крайне низкие.

Я прикоснулся копытом к лицу; притронуться своим затуманенным взором к душераздирающему виду моего тела… было безнадежно больно. По видимому мои слёзные железы ещё не истощились. Я не хотел ничего, кроме как укрыться в моих измученных копытах и свернуться калачиком… но выработанные привычки заставили меня продолжить идти. Даже если я ничего не хотел делать, у меня всё равно была работа.

Отвернувшись от зеркала, я направился на завод производства брони. Из-за неумения читать, дорожные знаки были бесполезны для меня. Любопытно, а верное ли сегодня у них значение, — я разглядывал большой прямоугольной лист металла напротив Фермы Развлечений. Он прогнулся в сторону от кратера, наверняка так получилось от удара ракеты при нападении на Филлидельфию, но никто с тех пор его так и не выпрямил. Слова на нем были для меня белибердой… смесь точек и линий, содержащие тайну, которую мне никогда не расшифровать. Слова просто были не моей фишкой… образы и формы были мне больше по душе, как наброски и штриховки в тихие моменты между работой. Но три слова я знал… три слова, о которых я часто размышлял.

Мурки Номер Семь.

Так меня зовут. Прямо какой-то нескладный прикол, когда хочешь пошутить над кем-то, кому уже плохо. Неудачный к тому же. Ха. Ха. Смейтесь над рабом с глупым именем. Говорят, что мне даже представляться не надо, можно узнать мое имя просто посмотрев на меня. Я был не единственным ребенком. Моей мамой в свое время владели несколько хозяев и она привлекала разных работорговцев. Я был седьмым жеребёнком от неё. У меня не было доказательств этому… или причины считать это правдой; да и к тому же мне не нравилось думать о собственной маме, как о той у которой напрочь отсутствует совесть, или думать насколько жалкая у неё была жизнь, если она нумерует своих детей. Что же с "Мурки"… ну… стоит взглянуть на цвет моей гривы и шерсти. Отвратительный раб, с которым я когда-то работал в Мэйнхеттене, сказал, что это потому что моя мать никогда не любила меня, потому что я был незапланированным ребенком, отсюда и нелепое имя.

У меня о ней было лучшее мнение. Даже если она когда-то и была бесчувственной, то со временем она изменилась.

На секунду я встал посреди дороги… мне внезапно пришло в голову, что моя мама никогда не узнает что я мертв…

…Я проскакал всю оставшуюся дорогу до завода в слезах, мои глаза показали что у них ещё хватает сил рыдать в любое время и только знакомый, одинокий, рабский труд поможет мне укрыться от своих глупых мыслей.

Завод по производству брони вырисовывался на фоне безмятежных, полуразрушенных лачуг, рабочих здесь держали наиболее близко к месту их труда. Пробежка оказалась невыносимо долгой и эмоционально вымотала меня. Инстинкты и привычки заставляли мой не желающий работать разум пройти сквозь металлический проход. Мои легкие горели от усталости.

Я проскакал мимо рабочего квартала и на секунду задумался, а что если бы у меня был выбор чем мне заниматься в жизни и при этом никто не говорил бы что мне необходимо делать в определенный день. Я приметил юную кобылку, её кьютимарка означала что она портной, но это было её хобби, в то время как она работала у печи. Как все выбирают чего они на самом деле желают? Когда тебе доступна любая дорога, как выбрать правильный маршрут? В какие дебри в поисках кьютимарок должен каждый забраться, чтобы понять чего он действительно хочет?

Иногда я размышлял так ли плох осознанный выбор соизмеримо с неосознанным. Я вглядывался в горячую красную печь, жар смешивался с сухим воздухом и бил по моим мокрым глазам, заставляя их ещё сильнее слезиться. Интересно кто бы сам захотел работать в таком месте?

Заводские офисы были переделаны в центр по устройству рабов. Я шёл и видел как меня окружают ошпаренные и ужасные от ожогов лица пони, вкалывающие на прессах и рядом с чанами расплавленного металла. Викед Слит… кобыла единорог, носящая искривленный кинжал. Некоторые рабы, когда её не было рядом, подшучивали над тем значит ли её имя рану от ножа… или… кое-что ещё. Один осмелевший раб сказал ей это в лицо и три немыслимо мучительных дня сожалел о своем поступке. Прямо сейчас её передние ноги расслаблено лежали на периле, а её рог магически увеличивал громкость её голоса, из-за чего он прорезался сквозь шум работающего завода.

— Ей вы! Нет! Вот вы! Живо встать со сраного пола! Или может хотите отдохнуть в этих чанах? Потому что это всё на что вы годитесь!

Я повернулся и увидел трёх пони лежащих на полу, двое из них были земными и одна единорожкой. У земных были ожоги вокруг лица от случайного прикосновения к раскаленному металлу, я это знал поскольку работал в мусорном дворе. Некоторые из этих штуковин оставались горячими дни напролет, я даже однажды наступил на такую. Все пони внутри, очевидно, страдали от жажды и слишком сильного жара. Когда я услышал приказы хозяина завода, пара стражников уже волочила их… у тех пони даже не было сил сопротивляться. В глубине души я надеялся, что хозяин не будет исполнять свою задумку. Только сейчас я заметил, что она смотрит на меня — одиноко стоящего пони, не занятого никакой работой.

— Ты! Живо поднялся ко мне! Ты опоздал!

Опустив голову в знак повиновения, я быстро направился к костлявой металлической лестнице, что вела на этаж выше помещения для сборки снаряжения. Я поднимался и постепенно моему взгляду представала вся мощь намерений Господина Красного Глаза. В этом месте трудились сотни пони… и это был всего лишь один завод. Искры разлетались от нагретого металла, когда его закидывали в конвейер для нарезки. Ворчание шестеренок и крик терзаемого перековкой металла, истязал мои ушные перепонки. Я как-то попросил беруши. Викед Слит спросила, может мне их просто отрезать.

Пар вырывался и расползался по коридорам, набитым вооруженной стражей в противогазах. О как я хотел достать такие… это просто спасение от отравленного воздуха…

У некоторых даже были боевые седла… их я тоже хотел. Можете назвать это ребяческим желанием, но я всегда хотел такую штуку, даже если она мне никогда не пригодится. Нечто в их устройстве распределения тяжестей и механизме, оставляло неизгладимое впечатление на моей творческой натуре. Может одно из облегченных я и смог бы носить, может даже повесить парочку вещиц. Я прошел сквозь открытый проход к хозяину, на секунду подумав как хорошо было бы достать такую на последние секунды моей жизни в Яме. Это было бы здорово.

Темная (и подавляющая) часть моего разума тут же среагировала, что не так уж и здорово быть избитым насмерть. Насмешки тут же всплыли у меня в голове.

«Каково осознавать, что ты скоро СДОХНЕШЬ!?»

Сдерживая нахлынувшие эмоции, я прошатался, по сильно раскачивающемуся помостку, к двери Викед Слит.

Офис был обставлен старой мебелью, на прогнившем деревянном столе стоял один из мудрёных для меня терминалов. Я ненавидел эти гудящие штуки… поскольку они хранили секреты, которые я не мог прочитать, будто кто-то нарочно расставил их по Эквестрии, чтобы посмеяться над моей неграмотностью. Викед Слит сидела за ним, удерживая сигарету в магическом захвате перед собой пока что-то печатала, скорее всего прошение о замене тех трёх рабов. Вокруг лежал различный хлам, сигаретные пачки и бычки, несколько наполовину пустых бутылок Спаркл-Колы и её самая ценная вещь, искривленный под стать её имени нож со стальным клинком в деревянной оправе. Каждый день она делала надрез на столе, но число зарубок даже близко не подходило к поголовью доверенных ей рабов. Однажды она сделала надрез на моей спине, только чтобы сбруя натирала его весь день. У Викед Слит были изощренные выдумки с этим ножом.

Сейчас она даже не смотрела на меня и говорила удивительно вежливо, учитывая её беспощадный характер.

— Знаешь, Мурки Номер Семь, сколько рабов мы теряем на ежедневной основе?

Я покачал головой, мне об этом вообще не приходилось задумываться. Я только знал что это не маленькая цифра. (Мой разум учтиво подсказал, что на одного будет больше) Каждые пару дней один раб в моем загоне просто… не просыпался. Токсичный воздух был главной причиной смертности, смог в легких и болезни проникавшие через маленькие ссадины тоже выполняли свою работу. Она все ещё не смотрела на меня.

— Не слы-ышу, — она попела с оттенком угрозы. Конечно… она же не видела как я покачал головой.

— Я… я не знаю, хозяин, — я ответил, запинаясь. Мой голос звучал так тихо по сравнению с ней..

— Я кобыла, Мурк. — она все никак не отрывалась от терминала.

— Я… то есть, не знаю… эм… мэм? — я попробовал сказать так. Забавно, большая часть рабовладельцев-кобыл предпочитали называться хозяином. Я предполагал что её желание выделиться как-то связано с завистью сверстникам-жеребцам, из-за которой в ней просыпался мужской характер и желание демонстрировать силу. Во всяком случае, это помогало ей выглядеть более угрожающей, помимо её сморщившихся шрамов, на которые я рискнул взглянуть, и ещё… трещины проходившей по её рогу. Творить магию должно было быть пыткой для нее… это доказывало что её воля, такая же сильная… ну…. как и её голос, наверное. Она сидела уставившись на меня. Может я забыл сказать что-то… в самом конце?

— То есть, я не знаю, это мэм, мэм? — пролепетал я, стараясь не поднимать на неё взгляд. Или мне нужно было обратиться как в рядах армии Господина Красного Глаза? Вроде они добавляют обращение ещё и в начале…

— Мэм… мэм, мэм?

Её левый глаз пугающе дернулся, с помощью магии она отодвинула тяжелый терминал и наклонилась ко мне. Внезапно у меня появились дурные мысли насчет её ножа и различных частей моего тела…

— Ты думаешь ты сказал что-то забавное, Мурк? Или умное? — её интонация источала гнев. Она беззвучно выдернула нож из стола. Это штука наверняка острее бритвы…

Я затряс головой. Не хотелось ничем рисковать. Зачем я вообще раскрыл рот? Возможно осознание, что скоро мою глотку вырвут и оставят меня умирать от кровопотери сделало меня опрометчивым. Моё воображение воплотилось в реальность — нож подлетел ко мне и замер у горла. Мне пришлось подавить свой писк, потому что я боялся сдвинуть мое горло даже на миллиметр, по шее пробежали мурашки от ужаса соприкосновения с холодным металлом… готовым оборвать мою жизнь, если ей не понравится как я отвечу…

— Дело в том, Мурк, — она снова начала. — Слишком много, и знаешь почему? — она не дала мне возможности ответить. — Недостаток усердия. Красный Глаз рассчитывает что каждый будет трудиться на пределе возможностей… ты ведь слышал его передачи?

Едва ли я мог их не слышать. Каждую ночь они проносились эхом по моему загону, громогласные речи о великом будущем… о нашей жертве для потомков и спасении Эквестрии. Я часто слышал как рабы спорили о нём, некоторые утверждали что он прав и если они выжмут из себя все соки, то может у них получится даже спастись. Другие… ну, другие с ними были не согласны, но это было молчаливое несогласие, потому что никому не хотелось вымаливать прощения у фанатичных грифонов, если те услышат эти речи. А я? Мне вообще было по боку. В любом случае моей целью было повиноваться всему, что Господин Красный Глаз мне прикажет. И я выполню любой его приказ. Да и что мне ещё оставалось делать?

— Красный Глаз полагается на рабов и на нас надзирателей, Мурк. И примером непослушания будут эти трое. Достаточно только их, чтобы у меня проснулось желание перебить каждого раба, оскорбившего нашего великого вождя.

Отлично. Она тоже фанатик. О моя чудесная жизнь…

— И вот на сцене появляешься ты, Мурк…

Дерьмо.

— Ты опоздал на десять минут, ты представляешь на сколько ты отсрочил планы Красного Глаза? Попробуй, угадай? — она мило ухмыльнулась, посмотрев на меня. Превеликая Селестия… она настолько рассвирепела, что даже ухмылялась. Я всегда переносил крик… ведь на меня кричали всю мою жизнь, да это было больно для ушей… но по крайней мере когда кто-то кричит, то он не сделает… я обильно сглотнул… нечто непредсказуемое. Ну… отступать некуда, нужно угадывать.

— Десять минут, мэм? — я рискнул. В любом случае, почему бы и нет?

Видимо, это не то что она хотела услышать. Её копыто ударило о стол, раскидывая сгнившую труху со стола на пол и на меня. Она убрала нож. Действуя инстинктивно… я укрыл голову своими передними ногами.

— Десять?! — её голос усиливался магией. Я пропищал от боли ударившей по моим ушам. — Бери час, Мурк!

А? Я убрал копыта, закрывавшие уши, и попытался понять, откуда взялось это волшебное число.

— Целый час! Ты опоздал на десять минут, что стоит одной ходки тележки с металлоломом на завод по сборке снаряжения, где ждут этот металлолом! И теперь им нужна ещё одна тележка, им придется делать ещё один прогон пресса. Это… как ты понимаешь, потребует ещё ресурсов, за которыми нужно сходить на склад. А у меня тут, коряво написанное послание от другого начальника завода старых подков, интересующегося чем я тут занимаюсь. Скажи мне, Мурк, ты начинаешь осознавать всю тяжесть своей задержки, — она орала, сжимая зубы после каждого предложения. — Итак?

— Я… да. — мои слова были словно шепот против грома. — Я осознал свою ошибку. Я прошу прощения за~

— Никаких прощений, — она перебила меня, — только работа! Тележку нужно забрать сейчас же, как и десятки других. Если мы хотим осуществить мечту нашего великого вождя, то всё в этом городе должно работать как хорошо смазанная машина! Я хочу увидеть как минимум семь доставок до конца следующего часа. Или же… я лично позабочусь, чтобы завтра ты не смог сюда вернуться.

— Я в любом случае не смогу, мэм, — я сказал, найдя лучик солнца, хотя бы в том что через пару часов больше никогда её не увижу. Её глаза наполнились презренной яростью из-за моей вставки. — Я чуть позже должен участвовать в Яме.

Я не смог устоять. Работа под её надзором все прошлые недели превратила мою жизнь в нескончаемый кошмар. Я всё ещё ощущал жжение на моей шее, в том месте которое она прижгла сигаретой, для того чтобы показать что искры расплавленного металла даже близко с ней не стоят. Добавить к этому измотавшие прошлой ночью мой разум насмешки. Осознание смерти было так близко, что я даже перестал подбирать слова. Невольно я едва бормотал их, вместо того чтобы сказать их чётко.

— Так… так что я полагаю после моего ухода вам нужно будет подыскать четвертого раба, мэм.

— Что ты сказал, Мурк? — её голос ясно давал знать что со мной произошло если бы я сказал это чуть громче. — Повтори погромче?

Я молился Богиням, чтобы она напросто не расслышала, потому что я говорил слишком тихо. Она наверняка видела как шевелятся мои губы. Инстинкты лягали мой разум, за то что я посмел грубить кобыле, которая приставила нож к моему горлу несколько минут назад. Ну, должно быть, у меня сегодня будет весь день насмарку.

— Я сказал… эм… мэм, — мой голос трясся ещё сильнее от угрожающе медленного и равномерного постукивания ножа об стол. — Что… мне стоит… эм…

Она пододвинулась ко мне, смотря прямо мне в лицо. О, Богини, только не по лицу, оно всё ещё болит от Виплаша.

— Говори… — её интонации излучали свирепость.

— Что мне нужно… уже ускакать отсюда. — я пытался выдавить улыбку.

Она никак не отреагировала, только подтолкнула меня в сторону двери и перед тем как отвернуться спросила: — Тогда что тебя держит, Мурк?

Любой раб пройдет по безопасному пути, если ему его указали. В любом случае, я поднялся на копыта и развернулся к двери. Тревожный звоночек прозвенел у меня в голове — Викед Слит не указывает безопасные пути… она их обрывает. Я рванулся сквозь дверь, краем глаза заметив движение. Не успел. Она отправила меня в полёт сквозь дверь, по моим ребрам выстрелила жгучая боль. Я лежал на помостке опасно близко к краю (серьезно, кто сделал эти штуки?) сжимая свою грудную клетку. Дверь с хлопком закрылась перед моим лицом.

Вздохнув, я уронил голову на металлическую плиту в облегчении, я пытался собраться с силами и встать.

Если учитывать все возможные исходы… все прошло довольно гладко.

Наверное это характеризует рабство в мои последние дни в Эквестрии; я уже привык, что меня бьют кнутом, пока я тащу тележку с наборами тяжело бронированных бардов от завода до склада Железная Подкова в дальнем уголке Филлидельфии.

Либо я чего-то не понимаю, либо у кого-то были действительно чудные вкусы на эти доспехи.

Я уже начинал опаздывать, когда надзиратели, наконец сжалившись, открепили меня от проржавевшей и скрипящей сбруи (готов поклясться у меня останется от нее пятно…) и послали меня домой на Ферму Развлечений… радостно напомнив, как уже очень скоро сыграет их ставка на мою неизбежную смерть.

Когда сняли сбрую у меня отказали ноги. Я еле выполнил половину плана большинства пони, они вымотали меня до такого состояния, что я не то что не мог сражаться, я не мог даже попросту крикнуть, что это несправедливо.

Несправедливо? Хе, добро пожаловать в Филлидельфию, Мурки.

Я зашатался по колоссальному заводу в сторону одного из проходов. Сквозь склад с рядами испорченных и глубоко проржавевших пегаских воздушных повозок для доставки из Филлей в… ну… в любую точку Эквестрии. Я воображал сильного, свободного пегаса заходящего в вираж с тяжеленным грузом в повозке… управляющийся с ней словно она весит не больше перышка. И когда они прилетали в место доставки с… ну… с чем угодно… их счастливо встречали. Трудно представить любые чувства, кроме всеобщего чувства отвращения к пегасам в пустошах. Сранные воздушные мудозвоны — было любимым оскорблением у моего последнего хозяина, когда он напивался в стельку и орал чтобы они спустились и он покажет им где раки зимуют.

Да… в пустоши ненавидели пегасов. Я определенно ни разу в жизни не слышал, чтобы хоть один из них жил на земле. Возможно это и к лучшему, не узнаю как бы над ними издевались.

Крепче стянув свою жилетку, я окинул взглядом место вокруг себя. Разнообразные рабы шагали назад прямиком на Ферму Развлечений… очевидно желая дать отдых своим копытам, пока рабовладельцы не найдут им другое занятие. Типичный день в Филлях… может час для сна, похлебка или слишком жидкая овсянка (иногда кажется что там вообще только вода) и почти все остальное время под работу или дорогу до этой же работы. Признаюсь я не знаком даже с одним рабом, который смог пережить планку в пару месяцев. Эти ветераны Филлидельфии выглядели ещё печальнее, даже если сравнивать со мной. Нарывы и следы заразы, страшные раны испещряли их благодаря стараниям работников Господина Красного Глаза, машин и даже других рабов. У большей части раны были закрыты повязками, в то время как остальные не могли покрасоваться такой роскошью, пока шаркали на фоне разрушенного города.

Даже для прирожденного раба — зрелище было ужасающее.

Мои глаза пробежали чуть дальше и наткнулись на разнообразных стражников на высоком помостке между развалин, которые они считали бараками. Один из них изменил направление боевого седла и кивнул мне: — Иди своей дорогой. — У меня и в мыслях не было ему возражать.

Я встал в строй копошившихся рабов, словно простая шестеренка, которая скоро выбракуется. Давка усиливалась на подходе к воротам, заставляя мои бока идти впритирку с обоих сторон. Помимо отвратного запаха, я заметил как грязь и кровь обтирались об мою жилетку и размазывались о кьютимарку. Меня чуть не вырвало, я хотел отстраниться от всего этого, я закрыл глаза шагая вперед… я ведь все равно не испачкаюсь ещё сильнее… правда?

Я ошибался. Копытом я споткнулся о камень и потерял равновесие, я проехался головой по земле, в то время как толпа рабов продолжала свое движение. Выстрел прозвучал им как сигнал ускориться и дать проход следующей группе… выстрел паники прошел сквозь меня, я представил как они погребут меня под своими копытами (вместе с другими неудачниками) и меня затопчет насмерть толпа грязных рабов. Я заорал, я молил их остановиться, поднять меня. Никто меня не мог услышать, кроме копыт наступавших на мои бока и лицо. Они причиняли мне невыносимую боль, было трудно дышать от поднявшейся пыли. Клаустрофобия схлестнулась с болью от невыносимости моего существования, я старался отползти, пока кто-нибудь…

Копыто вонзилось мне в ногу.

Жгучая боль вспыхнула в суставе, когда он согнулся сильнее чем позволяли мышцы. Полагаю мой вопль услышали и чьи-то копыта, подхватив меня, вытащили из-под оравы рабов… спасая меня с моей отказавшей конечностью.

Меня оттащили на обочину в груду камней… я лежал и глубоко дышал, ощущая как воздух заструился в лёгкие, очищая их от пыли… после чего лёгкие, запротивились болезни и откашлялись. Краем глаза я заметил движение и тут же в ужасе вздрогнул.

— Эй-эй… ты в порядке? — Голос кобылки, я взглянул исподлобья, кричащая боль в моей ноге напомнила, что тоже хочет внимания.

Молодая единорожка, протягивая копыто, наклонилась ко мне, будто хотела прикоснуться. Нежный сливочный окрас шерстки и длинная светло-рыжая грива с невероятно тонкими, еле различимыми красными прядями. Грива, как и у всех рабов, была грязной и неухоженной. Я предполагал что у неё хвост такой же длинный как и её грива… но похоже что его отрезали. Блин… да она выглядела красочно и плавно, в то время как я блёкло и помято. У неё был чужеродный взгляд, я никак не мог его понять, пока в памяти не всплыло заботливый взгляд… который я в последний раз видел у моей мамы.

Внутренне, я заставил себя не замыкаться прямо перед лицом моей спасительницы и выдавил из себя:

— Ду-думаю да… — запнувшись, я нерешительно бормотал. Мои социальные навыки были не в лучшей форме. Стоп… я сказал “думаю да”? И это сидя, со скорее всего сломанной передней правой ногой, без зубов от двух ударов в лицо ранее, со сломанными ребрами от Викед Слит, с шрамами от кнута на спине, больным, зараженным, возможно умирающим от радиации и добавить ко всему, что я сдохну в течение часа? Да… всё пучком, Мурки.

Кажется она мне тоже не поверила, склонившись вперёд она любезно помогла мне подняться, прежде чем нас заметили стражники. Я закрыл глаза и сжал зубы, пока пытался пошевелить покалеченной ногой. Взвыв, я согнул сустав как обычно… он не был сломан. Сильный вывих… но сустав всё ещё цел. Я вздохнул с облегчением, прежде чем встал и тут же свалился с мягким ‘плюх!’ Наверное я отдохну ещё немножко…

— Тебе повезло что тебя там не раздавили, — кобылка продолжала говорить, пока ухаживала за моей ногой. Она осмотрела меня полностью. Взглянув в её лицо я осознал, что даже не смотря на то что она тут тоже в заточении, она считает меня весьма слабым пони. — А теперь вставай, нам нужно идти, мне нельзя опаздывать или~

— Да… я понимаю — отведя взгляд, я пробормотал; слишком много говорить было для меня непривычно. Я уже предчувствовал как надсмотрщик в любую секунду может подойти и отвесить мне за то что я вообще открыл рот. Проверив как реагирует моя нога на тяжесть моего тела, я встал. Тут же одна из моих седельных сумок показала, что в ней есть прореха из-за в той давки и мой эскизный-дневник с кульбитом выпал на землю прямо перед кобылкой. Моргнув, она опустила свой нос к нему и открыла её… ну… своим носом. Наверное она слишком вымоталась, чтобы использовать магию. Я подошел, чтобы подобрать его, остановившись когда вдруг осознал что она просто смотрит… не пытается украсть или посмеяться. Я стоял, чувствуя как по мне пробегает странная волна опасения, пока она перелистывала страницы, а я просто махал ногой туда-сюда, пытаясь унять боль в суставе.

Я даже не вскрикивал от боли, чтобы не мешать её задумчивому созерцанию… ну… не больше двух раз в любом случае. Точно не больше четырех. Может шести, если писк тоже считать.

— Это… весьма интересные вещи, — прокомментировала она, уводя взгляд от изображения филлидельфиских ворот. Моя первая ночь. Она перевернула еще одну, после чего улыбнулась, едва сдерживая смех. — Видимо тебе нравятся кобылки.

Она взглянула на меня и улыбнулась… я покраснел и немного отступил, потирая затылок, я пытался придумать себе оправдание. На самом деле… ну… я замечал что мое подсознание рисует милых кобылок, которых я видел или с которыми работал. Но я всегда думал добавить немного одежды… честно-честно.

Пересиливая боль, я подошел и копытом закрыл дневник. Это слишком личное, даже не смотря на те странные, умиротворяющие чары, которые она применила, когда тот только упал. Я покраснел, когда она, даже не обидевшись, засмеялась и встала на свои копыта.

— Я… прости. — я было начал, стесняясь своей смущенной интонации. — Мне надо идти…

Копытом она поправила спутавшиеся волосы за ухо и легонько кивнула, вероятно все поняв.

— Тогда расходимся прежде, чем нас увидят, — кобылка прикусила губу, смотря на покоившийся на моем боку альбом. — Я правда завидую этой… способности рисовать что захочешь… и когда захочешь. Это как будто спасение, да?

Что? Спасение? О чем во имя Эквестрии она говорит? Рисование это нечто просто… машинальное. Я даже не выбирал что мне нарисовать…

…ведь так?

Кобылка уже уходила. Она направлялась прямо к противоположному входу Фермы Развлечений, очевидно она проживала в другом загоне, наверное в буферной зоне СельХоза. Я хотел что-то сказать… попытаться оправдаться за некоторые рисунки… спросить что она имела в виду под "рисовать что захочешь". Но она уже далеко отошла, а я боялся кричать, когда кругом были постоянно рыскающие в поиске нарушителей и просто несогласных группки рабов.

Голосок в моей голове поинтересовался, почему я её не боюсь.

И почему у меня появилось внезапное желание нарисовать её, причем не как те рисунки которые она видела… ну… то есть которые я нарисовал. По-странному непринужденная рабыня.

Она застряла у меня в голове… только один набросок перед тем как я отправлюсь в Яму… что они мне сделают? Приговорят к смерти? Оправдавшись, я быстро (образно выражаясь…) пошёл к питомнику и забрался в свинарник. Раз или два я оборачивался в сторону той кобылки.

Могу поклясться она тоже так делала.

Так уже лучше.

Линии образуют кривые…

Кривые образуют формы…

Формы оживают…

По полу свинарника я разбрасывал рисунок за рисунком. Я попал в короткий промежуток, когда меня не преследовали насмешки сожителей-рабов. Я достал уголек (Неприятный вкус подсказывал, что его больше не стоит бросать в угол) и принялся за работу.

Я не думал… не желал. Просто рисовал. Как обычно предоставив своему подсознанию полный контроль… рисовать всё что только вздумается. Скоро у моего дневника появилась пара неплохих зарисовок. Прошлой ночью я решил рисовать так быстро как только смогу и посмотреть что из этого выйдет.

Одна страница… десять минут работы… на фоне глаза Викед Слит, а на первом плане её нож.

Ещё страница… пять минут… я и тележка с довеском из темных линий.

Ещё страница… три минуты… Яма… неаккуратно и ужасно.

Страница за страницей… наполненные временем проведенным мною здесь. Даже в своих рисунках я не мог отсюда выбраться. Я… хотел… нарисовать её, пока её лицо оставалось в моей памяти. Но у меня не выходило, прямо как филлидельфийские литейные машины работают по одному образцу, я обнаружил что так же не могу сделать ничего кроме однообразных вещей. Однажды необычный раб, который действительно общался со мной, спросил меня — почему я не рисую что захочу? А я могу? Мне с рождения не дано выбирать.

Но теперь мне стало интересно, раз уж я остался с пустыми копытами и невыполненной работой, что если я… выберу… нарисовать что-то прекрасное?

Та кобылка обнадеживающе сказала, что рисование может быть спасением для моего разума.

Прогладив пергамент и перехватив уголек во рту поудобнее, я раскрыл новую страницу. Разве что, если я нарисую пару случайных линий… они потом станут тем что я захочу? Может сработает? Каждый трясущийся штришок, казалось, не добавлял ничего нового… как такое может сработать? У меня не было ни настроя, ни веры в себя… все что я делал было…

Я заметил потенциал.

Мой уголек азартно поплыл по бумаге. Инстинкты не ограничивали мою жизнь своими рамками. Творческие замыслы. Вещи которые я видел. Определённые воспоминания вспыхнули у меня в голове. Сворачиваюсь клубком у моей мамы; ворую у своего хозяина на каменной ферме; прячусь в убежище в Филлидельфии; задерживаю дыхание у Слит и сижу с другой пони, которая рассматривает мой дневник без намека на глумление. Впервые, как я себя помню… я рисовал для себя.

Я отклонился от бумаги тяжело дыша, я решился взглянуть на то что держал перед собой.

Это был я.

Просто я. Просто маленький пони, уставившийся с левой нижней четверти страницы, даже не занимая всё предоставленное ему место, как будто ждал что кто-то заполнит все пространство между ним и границами. И… он улыбался. Я прижал копыто к своему рту, когда я последний раз улыбался? Я правда не мог вспомнить. Но здесь, на моем наброске губы поднялись вверх в восторге, это был тот самый искристый смех, который я мечтал когда-нибудь услышать.

— Слышь! Недомерок! Ты готов? Они уже спрашивают тебя! Пришло время сдо-о-о-о-охну-уть!

Я не слушал… это было важнее. Я перевернул страницу и взял уголек ещё раз. Линии в кривые… кривые в формы… формы ожи~

— Поезд ушел недомерок! Мы видим как они подходят, чтобы сковать и вынести тебя отсюу-у-уда!

Уголек порхал, я рисовал быстрее, чем когда либо. Я управлял этим! Не они! Я могу управлять своими рисунками! Форма превратилась… в кобылку. Она выглядела удивленной, уставившись со страницы на меня, пытаясь понять, зачем я нарисовал её.

Я могу выбирать! Я могу создать, что угодно!

— Мурки Номер Семь ты обязан явиться в Яму! Выходи, позволь себя сковать и идём с нами, чтобы мы могли отыграть пару крышек на тебе!

Голос хозяина загона… о, Богини, нет… я только научился это делать, и уже ощущал как мои ноги в неконтролируемом порыве подчиняться пытались вытащить меня наружу. Я пытался дотянуться до бумаги ещё раз… ещё один… я могу сделать ещё один и вылезу. От того с каким напряжением я давил на уголек тот треснул… рисунок получался неаккуратным… да плевать. На нем появились пятна слёз, у меня перехватило дыхание от смущения плакать над чем-то таким глупым, прямо как и всё вокруг, прямо как и этот удар по свинарнику.

— Э-э-э слышь! Раб! Мурки Номер Семь внутри?

— Спрашиваешь! Он спрятался там как~

После глухого удара последовал звук свалившегося на землю пони.

— Меня не интересует твое мнение! Стража, ломайте этот проклятый дом и вытащите его!

О, Луна помоги мне… хлев задрожал и зашатался от яростных ударов с двух сторон. Рисунок только начал обретать форму, я узнал кого нарисовал. Это… это…

Крышу сорвало, смог и пыль проникли из внешнего мира в свинарник, вместе с противогазом заглянувшим внутрь, который заметил как я лихорадочно строчу. Я завизжал, когда второй стражник зубами схватил меня за жилетку и без усилий поднял меня, мои ребра завопили от боли из-за резкого движения. Я навалился всем своим ничтожным весом… ещё… одна… линия…

Присоединился второй стражник не оставив мне никакой надежды.

— Нет! Прошу… — я взмолился, выронив уголёк из рта. — Я должен её увидеть! Ещё раз!

Меня, плачущего, вырвали из свинарника через разломанную стену и бросили в груду хлама. Сплюнув пыль от уголька, я успел выцепить дневник, ровно в тот момент, когда пара стражников магией схватили меня и оттащили подальше. Пока меня оттаскивали, я видел как дневник, упав, открылся, а я сквозь слёзы и крики пытался снова к нему прикоснуться. Рисунок, что я так отчаянно рвался закончить, уставился прямо на меня, сжимая моё сердце и пробуждая давно истлевшие эмоции.

Моя мама… они ещё раз заставили её смотреть как меня силой забирают от неё.

Я вот-вот сдохну.

Я лежал у стены рядом с зоной содержания рабов перед Ямой, ощущая как бетон холодит моё тело сквозь прореху в жилетке. Было темно, свет шёл только из центра самой Ямы. Громоздкий проход перед ареной… все что сейчас меня отделяло от смерти. Не то что бы я думал только о проходе… я был слишком обеспокоен взмокшими закрытыми глазами, которые я нещадно тёр, и своими страдающими ушами, которые я, забившись в угол, тщетно пытался закрыть.

Толпа ревела напоминая сверхзвуковой удар боли. Их крики и кровожадные вопли, отражаясь от Черного Выхода в арену, неслись прямо ко мне. Каждый цокот копыт в драный унисон, ощущался как хлопок по ушам.

Я вот-вот сдохну.

Я… не хочу сдохнуть…

Громогласный шум утихомирился и дал передышку моим чувствам, мне было лишь слегка неудобно, когда я услышал как грифина-комментатор начала заводить толпу… как там её звали. Её слова свели толпу с ума. Представляю как они истекают слюной, жадно предвкушая как маленького жеребенка разорвут им на потеху. Открыв глаза, я еле сдерживаясь, осмотрелся.

Первыми стояли Номер Один и Два. Филлидельфийская Яма предполагала две команды по шесть пони в каждой… сражение происходило один на один. Победитель оставался, проигравший умирал. Черный Выход был моей "командой". Номер Один и Два похоже знали друг друга, красная кобыла и тускло-жёлтый жеребец соответственно. Они выглядели жестко… но любой на моем фоне выглядел жестко. Даже та единорожка под Номером Три могла запросто вырубить меня той металлической… штукой… на передней ноге. Номер Четыре не представлял ничего особенного… просто голубой жеребец.

У меня был Номер Пять. Тот кто подохнет после этой четверки. А это точно случится, ведь я до этого уже видел бойцов филлидельфийской Ямы. Словно стальные исполины, они будут реветь от восторга толпы, когда их соперник будет~

Я сглотнул.

~как можно больше страдать.

Я вот-вот сдохну… и при этом максимально мучительно.

Снова я нашарил угол и как можно сильнее вжался в него, лишь бы другие пони из команды не услышали мои всхлипы. К сожалению, удача никогда не была на моей стороне, я почувствовал позади себя движение кого-то огромного… Номера Шесть.

— Давай соберись. Ты их только раззадориваешь. — сказал крайне глубокий и низкий, раскатистый голос взрослого жеребца.

Ладно, такого я не ожидал. Сквозь ужас и слёзы я посмотрел на источник голоса, на Номера Шесть.

Чернеясь в углу загона Черного Выхода, Номер Шесть заполнил целый угол. Он сидел на всех своих четверых… и все равно был выше меня. Огромный, накаченный земной пони с темно-красной шерстью и багровой гривой смотрел на меня. Он был… без сомнения… самым огромным и страшным пони, которого я только встречал в своей жизни, я едва мог различить где заканчивается его толстая, мускулистая шея и начинаются плечи! Викед Слит была маленьким жеребенком по сравнению с ним. Уродливый шрам, рядом с оторванным ухом, взирал на меня с его лица, один глаз был частично залит кровью. Даже племенные черные татуировки выглядели как… как нечто устрашающее. Изображенная колючая проволока на его передних ногах, угловатые рисунки рядом с его глазом и символы банды по его бокам. Он почти на треть был покрыт ими. Под татуировками почти не проглядывались сморщенные шрамы. Едва он пошевелился… как огромная масса мышц стала ещё внушительней. Но глаза… дикие и наполненные обещанием истребления, они испугали меня до того, что я трусливо попятился от него.

Он был живым кошмаром.

Его лицо последовало за мной, когда я отступил в тень, пытаясь спрятаться. Я оглянулся, Один и Два уставились в Яму, Четвертый казалось объяснял что-то Третьей… никому не было до нас дела. Я взвизгнул от ужаса… я не хотел оставаться наедине с этим огромным, одичалым земным пони. Он просто сидел и смотрел как я отползаю от него. С глубоким вздохом он посмотрел в сторону выхода.

— Мне жаль.

Ла-а-адно… теперь я точно ничего не понимаю. Я наклонил к нему голову, не прекращая вжимать свой круп в стену.

— Чего? — я не решился повышать голос сильнее хриплого шепота. Кто знал что могли сделать другие пони из зоны рабов сверху Черного Выхода?

— Мне жаль что ты оказался здесь со мной. — разминая копыта он продолжил. Славные Богини, да он просто глыба! И к тому же, в нём не было ничего кроме мышц.

Внезапно, я обрадовался, что он не оказался в другой команде.

— Тебе… жалко?

— Угу… и мне жалко что я не смогу защитить тебя, — его голос чуть снизился… благодаря интонации на его чудовищный облик наложился странный оттенок горечи. — Ты не заслуживаешь этого. Никто из нас этого не заслуживает.

У меня… у меня в голове не укладывалось как он мог сказать нечто подобное.

У меня даже возможности не было так об этом подумать.

— Первый раунд! — прогремел голос грифоны-комментатора.

Я повернулся и увидел как ворота начали подниматься…

— Да начнутся игры… — я слышал как огромный жеребец куда-то в сторону пробормотал это, разминаясь. Внезапно, хоть я и знал что этого уже не увижу… но мне стало жалко ту бедную кобылку или жеребца, которые схлестнуться с ним.

Но все же больше всего я жалел себя.

Я вот-вот сдохну.

Я так и не собрался.

Я стоял позади Третьей и Четвертого и смотрел, как та которую звали Блад вышла на арену и её тут же убили. Я засунул копыто себе в рот, чтобы остановить подступивший к горлу ужас, я свалился от взрыва криков толпы, как только они увидели смерть со своих мест. Отчасти мой разум был благодарен, что не слышал как кто-то жаждет моей крови. Недалеко, Номер Шесть понурил, свои вобравшие саму пустошь, глаза, перед тем как поднять осуждающий взор напротив толпы. Я слышал что он что-то бубнит себе под нос… но из-за шума я не разобрал что именно.

О Богини… на её месте мог быть я…

Ворота распахнулись и Номер Два вышел вперед. Комментатор выкрикнула его имя, похоже он жаждал мести. Нарцисс. Я придвинулся чуть ближе к выходу, чтобы лучше видеть Яму. Она представляла старый высушенный ледовый каток, от которого остался только голый бетон и огромная клетка, наполненная пластинами и старой кровью вперемешку с новой кровью самой Блад. Какая-то часть оказалась на её оппоненте, Син… Син что-то-там, я прослушал его имя, когда его представляли, пытаясь укрыть свои уши от этого нестерпимого рёва толпы.

Ещё раз я запечатлел смерть. У соперника Нарцисса не было ни единого шанса. Ему не помогло даже то что он встал на кнопку для сброса мин, обрушивая их на Нарцисса. Крупный жеребец быстро уклонился от взрывной волны… после чего доставил самую… самую ужасающую смерть, что я впечатлел. Я совершенно отчетливо слышал как ломаются…

Кости его соперника.

Все до единой.

Пока сознание не покинуло его тело.

Я почувствовал как у меня отнимаются ноги… огромный комок подкатил к горлу, в то время как из глаз заструились слезы, от ужаса который я лицезрел. Я побежал к двери в зону рабов, туда откуда нас привели. Мне нужно выбраться! Я не хочу сдохнуть! Когда я добрался до неё там всё ещё ожидали стражники, которые и налепили нам эти номера. С ржанием трио откинуло меня обратно к Черному Выходу.

Я свернулся калачиком… мне становилось все паршивее перед ареной… с каждым вскриком толпы.

Я не хочу сдохнуть…

Я не хочу сдохнуть…

— Третий раунд! От Черного Выхода всё ещё стоит Нарцисс~

Я пытался слушать грифону… каждый раунд приближал меня к арене. Блад растерзана… Нарцисс скорее всего не продержится ещё пять раундов, а те два пони передо мной… ну… они были не Номером Шесть.

Этот пони-бегемот молчаливо, уставился на арену. На секунду, я пытался успокоить мысли… рассмотреть с творческой стороны его одежду или облик. Посмотрим… колючая проволока… острые края…

Стало только хуже.

Трясясь и пытаясь утихомирить свое воображение. которое рисовало как я кончу… я взглянул на двух других пони.

Номер Четыре не представлял ничего особенного… просто обычный раб из Филлидельфии. Интересно как он вообще оказался здесь. Наверное натворил что-то не менее трусливое чем я.

Номер Три… не часто я встречал пони, которым могу посмотреть в глаза не задирая голову. Ну… я мог бы, если бы она не смотрела на арену, где Нарцисс издевался над трупом соперника. Я приметил какую-то штуку на её правой передней ноге. Какое-то… устройство. Вспышка памяти мелькнула в моей голове, а не было ли такого же у Господина Красного Глаза?

Секундное любопытство пересилило страх и я присмотрелся получше… я не мог видеть её кьютимарку за прикрепленным номером на её боку. Я тихо передвинулся к другому краю, чтобы рассмотреть всё с другого ракурса.

Такое же устройство… прямо на её боку. Какого? И что это значило? Навык обращения с ними? Ни малейшего понятия… я понял, что гадать бесполезно. Но что бы это не было, этим точно нельзя было убить. Рабовладельцы оставили его у неё и я не могу представить, чтобы она им убила каждого бойца, в целях защитить мою жалкую шкуру…

Внезапно озарение ударило мне в голову, когда я осознал что вытянулся и уставился на её бока, чтобы посмотреть на кьютимарку… и Номер Шесть опустив голову ко мне. поднял одну из бровей. Для начала, я отринулся назад, отводя свой взгляд… проклятье… почему все воспринимают меня таким? Я смотрел не туда. Я не засматриваюсь вот так на кобылок…

Я только… рисую их… это большая разница.

Номер Шесть казалось тихо усмехнулся, что прозвучало словно пара булыжников притерлась друг об друга. Он замолчал и уставился обратно на арену… прищурившись. Я проследовал по пути его взора в бетонную яму и смог лицезреть своего убийцу.

Зебра.

Та самая зебра.

Даже я слышал о ней, самый страшный боец ямы в Филлидельфи; экзотичная, смертельная и, как поговаривали, совершенно беспощадная. Никто и не мечтал сбить её с ног. Она была ветераном четырех арен и текущий любимчик толпы, за свои леденящие убийства любого кто окажется у неё на пути. По правде мне не доводилось видеть её раньше. Я не знал ничего о её стиле борьбы или пределы её возможностей… мне это не требовалось. У любой зебры с такой славой, должны быть какие-нибудь дискордовы способности…

Я ничем не мог помочь, я спрятался, используя Номер Три как прикрытие — медленно лёг и затрясся. Это просто не честно…

Даже лежа на земле, сквозь ноги Третьей я видел решетку ворот. Зебра… как же её звали? Зе… Зен? Я не сумел расслышать сквозь разразившийся вой толпы на этих долбанных играх.

Богини казалось хотели вознаградить этих порочных кобыл и жеребцов, высвобождающих свою агрессию на бедных жертв арены… солнце пекло даже сквозь завесу облаков. Хотя больший эффект был скорее от душной атмосферы застоялого воздуха, чем от обычного солнцепека… душный, дискордов костюм для резни, разразившейся в Яме.

Это было неправильно…

Бойцы сражались. Я захлопнул глаза, когда Нарцисс уложил зебру на землю… и вздрогнул, когда она ответила. Даже сквозь толпу были слышны звуки яростных ударов.

Я не смогу справлюсь с этим… я просто к этому не готов!

Нарцисс был суровым и выносливым… зебра ловкой и эффективной. Я видел как лягнули мину и взвыл от яростного взрыва, ударившего по моим чувствам.

Это не честно…

Но Нарцисс так не считал… но даже после этого зебра планомерно стала набирать силу… скорость побеждает мощь… триумф эффективности над яростью. Я услышал как с чудовищным хрустом ломается его шея.

Мой разум взвинчивался… ещё один из “наших” пал, приблизив моё выступление. Я не прожил хорошей жизни. Я просто раб, грязный пресмыкающийся раб без свободы и собственной мечты. Я видел как храбро Номер Три пошла на свою смерть… я окончательно сломался, когда ворота с грохотом захлопнулись. Эмоции нахлынули, страх вперемешку с горечью, у меня даже не было шанса! Казалось жизнь давала мне пинка при каждом случае! Весь стыд закончился и я занялся тем что у меня получается лучше всего… зарыдал. Я рыдал как никогда… даже сильнее, чем когда меня забрали у моей мамы, потому что теперь у меня забирали всё оставшееся.

Я не хотел этого… я не хотел ощущать боль! Мне… мне было страшно, за то что они могут сделать со мной.

Я уже сегодня думал об этом тысячу раз… но сейчас я отчетливо ощутил, как зебра будет наслаждаться своей добычей.

Меня изобьют до смерти.

Силу, которое произвело это утверждение, было невозможно сдержать, эмоции переполняли меня, заставив позабыть о достоинстве и самообладании.

Номер Четыре и Шесть посмотрели как я рыдал. Вертясь как уж на сковородке, стараясь не смотреть в сторону звуков бойни с Номером Три, которые были ещё хуже, чем у Нарца.

Почему моя жизнь пошла под откос?

Почему я?!

Я не хочу сдохнуть!

…

…Не хочу.

Искра, словно яркая вспышка, пробилась из Ямы сквозь мои закрытые глаза прямо как свет маяка и сдула пыль бетонных стен прямо мне в лицо. Из центра послышался звук воплощающегося волшебства. Ураганный ветер все ещё дул, меня опрокинуло и я свалился на спину, закрыв глаза копытами; прилагая немалые усилия, чтобы их опустить и взглянуть на исходящий свет…

Магия единорожки исходила из центра, едва та успела захватить с собой зебру, все бочки в унисон раскрылись. Из них вылились зелёные химикаты, но не успев соприкоснуться с землей попали в её телекинетический захват. Моя челюсть отвалилась напрочь, я не мог даже моргнуть поскольку я лицезрел как жидкость ровным слоем расползается во всех направлениях, окутывая клетку и разливаясь непроницаемой пеленой; я не раз видел магию единорогов, но никогда такую! Только из-за того что я прижался к земле, я мог заглянуть под зелёную слизь, заполнявшую выход.

Я смог моргнуть, только когда она оказалась с другой стороны от меня… только по счастливой случайности мне удалось досмотреть это чудо.

Номер Три… она… она…

Взлетела без крыльев.

Этот момент будет навсегда запечатлен в моей памяти, ровно до того дня когда я по настоящему сдохну.

Сквозь поднявшуюся пыль от телекинетического заклинания, её рог ярчайше сиял. Номер Три возвышалась в воздухе, прихватя с собой избивавшую её до этого зебру. Ореол от магии окружал их обеих, пока они улетали от всей этой крови… смерти и боли… от рабства, в её восхитительном побеге. Такое мужество и это прямо на глазах у самого Красного Глаза. Я мог расслышать, как кровожадная толпа в шоке начинает возмущаться; грифоны напрасно тратили патроны, каждый выстрел бил в молоко, будто само провидение или судьба, помогает оставаться этой кобылке невредимой. Благословленный самими Богинями светоч в царстве тьмы, что смог разжечь пожар в моем сердце.

Я отшатнулся назад и медленно сел, моя челюсть неподвижно висела, после того что я видел, я чувствовал как свет разливается по моему лицу. Должно быть я представлял собой просто маленькую тень, сидящую в воротах, в присутствии легенды прямо перед моими глазами.

Играючи справляясь с гравитацией… она скрылась в поднявшейся пыли от моего взора, но я всё ещё мог различить утихающее сияние. Сорвала оковы рабства и сбежала. Мысли в моей голове были нелепыми, но это правда! Мифы не врут! Великий единорог с могущественной магией бежит от своего хозяина на свободу…

Я смотрел как этот чудесный и прекрасный образ уплывает в пыльном облаке быстро растворяющегося барьера из слизи… я чувствовал, что улыбаюсь. Я никогда ещё не испытывал такого счастья… мне было так хорошо.

Я хотел улыбаться вечно.

Я хотел пойти за ней.

Мой разум с трудом воспринимал что сейчас случилось… распознавал и пытался переварить. Даже слыша, что рабовладельцы вместе с грифонами устремились к Черному Выходу, чтобы предотвратить беспорядки, прежде чем те вырвутся за пределы Фермы Развлечений, у меня появились намеки… на настоящие собственные желания.

Я отважился мечтать.

Я хочу… выбраться.

— Ты! Раб! Живо на землю!

Стража сорвалась позади нас, двое вместе с тем кто налепил мне номерок на бок, приближались чтобы уложить нас. Я их еле слышал и просто сидел уставившись на крышу клетки арены. Слизь летела по своему курсу и пыль начала понемногу оседать. В крыше осталась небольшая прореха, некогда там была запертая на замок заслонка, которой от такого магического воздействия, теперь оставалось только медленно раскачиваться на петлях.

Что-то в этой заслонке запало мне в душу, так равномерно покачиваясь… она была последним доказательством, что Филлидельфия больше не сможет удержать нас внутри. Я слышал стрельбу, взрывы и все те звуки от вскочивших со своих мест зрителей. Рабовладельческое копыто схватило меня за жилетку и оттащило от выхода, выведя из мечтаний.

— Я сказал лечь на сраную землю, раб, — интонация рабовладельца перешла с яростной на истеричную. В этом нет его вины, мой собственный голос тоже был бы визгливым и не подходящим к месту. Меня до сих пор трясло.

Меня развернули и уложили лицом вниз, я услышал как единорог-рабовладелец телекинезом взял оковы (Ха, и это ты называешь магией? Посмотри на Номер Три, приятель) и принес их ко мне. Когда они принялись поднимать мои копыта и застегивать оковы, я наконец посмотрел по сторонам и до меня дошло почему они так осторожничают.

Рабы не восприняли это отчужденно.

Перед дверью, ведущей к Черному Выходу, я слышал звуки восстания. Рабы выкрикивали, бунтуя отголоском той кобылки, показавшей им что есть ещё надежда и что Красный Глаз может быть побежден. Рабовладелец смотрел на дверь… подсказывая мне что над рабами снаружи не так то просто получится взять верх.

Похоже Номер Шесть думал так же.

Самый крупный пони, которого видели мои глаза во всей моей жизни, казался для меня медлительным и осторожным жеребцом. Я представлял, что его удар будет словно плавно катящийся валун. Медленный и неподдатливый. О, как же я ошибался.

Двигался он как валун все верно… но тот который сбросили по отвесной скале. У стражника не было ни единого шанса устоять, когда Номер Шесть навалился на него всем своим огромным весом, гигантское копыто впечатало голову рабовладельца в бетонную стену с такой силой, что прозвучал тошнотворно хрустящий звук. Внезапно, я был рад, что не успел застать это своими глазами…

Рабовладелец стоял надо мной с раскрытыми кандалами, широко раскрыв глаза от того чудовищного убийства, свидетелем которого он стал. Третий рабовладелец закончил с кандалами на Номере Четыре, оба остановились ледяными взглядами на Номере Шесть.

— Ты… — голос рабовладельца дрожал — …ты стой на месте! С-стой…

— Забавно. Я хотел сказать тоже самое, — угрожающе пробормотал Номер Шесть, перед тем как сорвался на этих двоих. Я свернулся, когда ощутил тот вес, что пронесся сквозь меня и добрался до них. Последовала серия вскриков паники и пара глухих ударов от устрашающего пони. Я рискнул открыть глаза…

Движения Номера Шесть были будто размытые, крепкие конечности шли по широкой дуге. Он вписал рабовладельца в стену с такой силой что пробил ему голову, развернувшись на своего второго оппонента он заметил как тот успел схватить в рот полицейскую дубинку. С криком и хрустом второй рабовладелец был перекинут в сторону Черного Выхода, пролетев прямо над моей головой он попал в объятия к своему коллеге, вдвоем они взвыли от боли. Когда один из них смог подняться, обильно истекая кровью из головы, Номер Шесть уже несся к нему. Они столкнулись лбами, будто камень со стеной. Рабовладелец свалился в бессознании, Номер Шесть тут же приступил добивать голову об стену последнего. Наконец… мучительные крики оборвал громкий треск, что означало конец его жизни.

Почти машинально Номер Шесть вытер пот со лба, и поднял копыто, чтобы резко впечатать его в шею отключившегося жеребца с силой достаточной чтобы… чтобы…

Меня затошнило.

Я уже видел как пони избивали до смерти… но тут было другое. Рабовладельцы били, чтобы запугать… этот пони убивал их просто так. Холодно и расчетливо, жеребец разорвал троих рабовладельцев меньше чем за минуту, буквально одной своей мощью и свирепостью. Самым простым методом грубой силы.

Нет… это было неправильно. Даже сейчас я видел как его глаза бегают туда и обратно… он размышлял, наблюдал за обстановкой. Внезапно, я осознал почему он раньше так всматривался в арену. Это был не бездумный метод грубой силы… эта жестокость была подкреплена холодным и прагматичным складом ума, который шёл убивать, используя немыслимую силу и ярость для своих практических целей.

Отчасти мне стало любопытно как бы он сражался с зеброй, ловкость и выверенные движения против несокрушимой ярости и мощи… пока я не вспомнил, что я был бы уже мертв ещё до начала сражения. Не знаю точно что меня пугало бы больше. Посмотрев в эти разные, залитые кровью глаза, которые как я ужаснувшись понял смотрели на меня… слова пришли довольно быстро.

— Н-не убивай меня тоже! — завизжав, я полз к выходу и уперся спиной в него, пытаясь держаться как можно дальше от огромного земного пони — Я буду вести себя тихо! Прошу…

Я едва заметил как прикоснулся спиной к выходу от чего мою шею начала жечь зелёная слизь. Все мои ощущения отходили на второй план при виде Номера Шесть. Он просто шёл ко мне, уставившись вниз. Богини… это лицо было испачкано кровью убитых рабовладельцев, она же стекала ровно по контурам его татуировок. Он наклонился и посмотрел мне в глаза… я понял что не в состоянии даже моргнуть под его взором. Его налитый кровью глаз привычно слегка подергался, после чего он взял меня за жилетку и поставил на ноги.

— Давай, трусишка, — проговорив, он повернулся к двери — будешь идти хвостиком может даже останешься в живых.

Колокольчик зазвенел в моей голове.

Я… думаю у меня нет выбора.

Под Ямой творилось нечто невообразимое. Недалеко от двери Черного Выхода я запечатлел как стража угрожала рабам кнутами, оружием и боевыми седлами. Они просто так не утихомирятся; спрятавшись в тени Номера Шесть, я увидел как стражник уложил четырёх измотанных трудяг, ударив каждого сотканной из магии кувалдой по голове. Выстрелы раздавались каждую секунду (мне определённо нужны беруши…) распространяя разрозненные крики, убегающих по коридорам рабов.

Номера Шесть, казалось, это не напрягало, он осмотрелся прежде чем выбрал направление и поскакал дальше. Я едва успевал за его широким и решительным аллюром. Мечась из одной стороны в другую, мой бег был неравномерным и нервным. Что я творю? Стража приказала мне оставаться на месте. Маленький раб в моей голове кричал немедленно остановиться, ведь мои хозяева не будут рады моему своеволию.

Вооружение из вскрытого хранилища стражи было разбросано по земле. Рабы не успевшие подобрать его хватали инструменты и куски мебели. Я видел как они прорываются к оружейной, где хранились более смертоносные виды оружия, огнестрел и магические авто-пилы. Крики смешались в воздухе с запахом пороха. Я чуть не свалился в лужу того что я не назвал бы водой, я старался не думать о том что у меня под копытами.

Впереди раб и надсмотрщик Ямы вывалились из дверного проема охваченного огнём. Пока они яростно боролись на земле, я видел как клочки бумаги вылетают из объятой пожаром комнаты, ни малейшего представления как пожар вообще начался, может неправильное заклинание. Я, задержав дыхание, пробежал сквозь дым и до того внезапно споткнулся о труп, что продолжил дергать копытами, даже пока летел в воздухе и был перевернут на девяносто градусов.

Моя челюсть болезненно ударилась о землю. Шатающийся с утра зуб напомнил о своем существовании неслабым зудением в своем гнезде. Скривившись и поднеся копыто ко рту, я осмотрелся и тут же остолбенел.

Здесь рабовладельцы восстановили контроль… ”обыденность” возвращалась с числом избитых, закованных и попросту расстрелянных рабов. Перед своими глазами я видел смерть тех кто уже сдался… может мне стоит просто лечь… дать им меня сковать и ничего не предпринимать…

Взлетая… без… крыльев…

Нет! Чувства ещё не остыли в моем сердце и хоть цепи ещё держали мой разум, но я видел свет в "решимости противостоять". Я развернулся и снова побежал за Номером Шесть, приметив как он продвигается вперед, даже не подождав меня. Парочка рабовладельцев попробовала встать у него на пути, их изувеченные тела лежали после его поступи. Я обежал их, пытаясь не замечать что кто-то из них взвывает от боли.

Он прошёл вперед, свернув в боковой коридор. На секунду я задумался для чего, а после услышал скрежет когтей грифонов неподалеку. Впервые мысленно поблагодарив свои уши, я рванулся к двойным дверям коридора к Номеру Шесть. К моему удивлению он был прямо за ними, закрывая их в то же мгновение как я зашёл. Я облокотился на стену, мои бока болели… ну… как и все остальное тело. Избитые много раз пони с радиоактивным заражением прямо как у меня, не такие уж хорошие спринтеры.

Позади нас пробежали грифоны, когтями издавая характерный скрип. Во время краткой передышки я поднял голову (и ещё чуть повыше…) и взглянул на Номера Шесть.

— Почему… почему ты помогаешь мне? — мой голос был слабым, трясущимся и хриплым.

— А почему бы и нет? — невозмутимый ответ. — Ты не из них и у тебя нет желания убивать в глазах. Я знаю где есть безопасное место… ну всяко лучше какой-либо ямы. Иди хвостиком, если хочешь туда, пацан.

Он наклонился, прищурившись, — Но я не собираюсь задерживаться… если ты застрянешь — я брошу тебя. Я должен…

Он остановился, его взгляд пробежался по залу и вернулся ко мне. Каким-то образом у меня возникло впечатление, что он сказал больше чем хотел. Но все же я кивнул. Может он говорит про лагерь повстанцев в туннелях Филлидельфии! Мы туда доберемся, найдем других пони и все вместе сбежим.

Только вот пойти с ним значило предать моего хозяина. Как и вообще отправиться куда бы то ни было с этим жеребцом.

Мысли столкнулись в моей голове, пока я наблюдал как жеребец крадется, осторожно озираясь своим обыденным прагматичным взглядом…

Я раб… откуда вообще такие мысли о спасении, свободе и мечтах? Даже моя проклятая кьютимарка это кандалы — я не должен уходить отсюда!

Но что если бы я мог, ведь образ той кобылки-единорога, что показала такое непокорство и взлетела прямо передо мной — никуда не исчез. Она была такой свободной в воздухе. Она смогла взлететь…

Глубоко вздохнув, я повернулся, стянул жилетку чуть крепче и просеменил за Номером Шесть. Если я этого хочу (хочу ли?) тогда, я полагаю, мне нужно пойти с ним и показать свою волю. Показать самому себе что я могу сломать эти оковы.

Я на секунду задумался, а может ли кьютимарка поменяться. Это было бы хорошо, может альбом на моем боку… или певчая птица…

Мы снова продолжили движение, проходя сквозь офисы катка, приостанавливаясь только чтобы проверить проходы. Честно говоря задняя часть здания была не особенно большой, но обрушенные стены и провалившиеся этажи сделали её похожей на полуразрушенный лабиринт. По правде я не чувствовал себя в безопасности. Даже если я перестал бояться, что мой спутник ударит меня, если я просто на него взгляну… ну… искоса, я боялся, что мой хозяин Виплаш возникнет из ниоткуда и накажет меня за неповиновение.

— Сюда.

Я машинально моргнул его голосу, но не ответил, отчего-то мне казалось что если я как-то прерву его, он развернется и разорвет меня на две части. Что бы им не двигало… это было мощным. Интересно какое у него имя… только сейчас я решился посмотреть на его кьютимарку

Что бы она не значила… она явно была не милой.

Его массивное тело несло изображение закалённого в бою проржавевшего щита, окровавленного по краям. Что несколько логично по моему. Он и сам был закалённый в бою. Его окрас шерсти носил племенные символы рядом с шрамами от увечий, которые он перенес. Я было подумал насчет значения щита… но остановился на очевидном. Он наверняка был таким же стойким, раз все это пережил.

Я видел как кровь из царапин в хаотичном порядке растекалась по кьютимарке, смешиваясь с кровью которая уже была изображена на метке. Как то слишком это… все сходилось. Я ощутил что желаю изобразить… его метку. Вдруг я осознал что мой дневник остался на Ферме Развлечений, скорее всего используемый как подстилка для кровати каким-то другим рабом.

Хоть та единорожка и спасла мне жизнь… я сомневался, что благодаря этому у меня получится ещё хоть раз увидеть маму.

И снова я ощутил как слезинки появляются в уголках глаз… иногда мне действительно не хотелось так часто плакать перед другими… но это было как инстинктивная реакция.

Задумавшись, я почти уперся в круп Номера Шесть. Он остановился, уставившись на двери перед нами.

Самая стандартная офисная дверь и пожарный выход наружу. Временный глоток надежды проник в мой разум, я представлял как мы будем прокрадываться под покровом безумия, которое я ещё слышал снаружи и выбираюсь вместе с жеребецом. Действительность вернула меня с небес обратно в пустошь, а именно к громоздкому виду этого проклятого терминала между дверьми.

Красочный мат моего спутника, когда тот его проверил, похоже означал, что он тоже не знает что с ними делать.

— Запаролено… почему они всегда запаролены? Смехотворные куски научного~

Пока он выхаркивал слова, которые я ни разу в жизни не слышал, его нога со злости лягнула стену неподалеку, удар оставил трещину на штукатурке под его копытом.

Я услышал внезапный писк… проклятье, почему я всегда~

Но это был не я.

Мои бедные больные уши услышали что-то за офисной дверью. Жестами обратив на себя внимание Номера Шесть (надо будет как-то спросить его имя…) я копытом указал в сторону офиса. Прищурившись, он развернулся и лягнув открыл дверь.

Или скорее… сорвал с петель.

— На выход! Живо! — он проорал врываясь в комнату, я тут же услышал вскрик удивления и шока одновременно. Зубами Номер Шесть за хвост выволок работника Красного Глаза в коридор. Большой жеребец уложил его перед терминалом, но держал его голову повернутой в сторону коридора.

— Так. Спорю что ты знаешь как отсюда выбраться, ага? — он сказал тихим, но мощным, полным агрессии голосом. Он определенно хотел побыстрее слинять, у меня появилось предчувствие, что мне не понравится место, которое скоро станет зоной боевых действий, если беспорядки усилятся.

— Нет! Нет, я не знаю сраного пароля от терминала! — он закричал в лицо жеребцу. Уж не знаю что это было мужество… или глупость, но это был сильный поступок.

— Получается ты знаешь пароль. — продолжил Номер Шесть низким гулом со смертельной ухмылкой.

— Я… что?

— Я ни слова не сказал про терминал.

— От… — жеребец сначала посмотрел на терминал… и потом вернулся к большому рабу перед ним. — …с-с-сука.

— Она самая.

Номер Шесть тут же развернул и ткнул рабочего в терминал. Я удивился не меньше чем он… я тоже не заметил маленькой уловки Номера Шесть. Он определенно не был тупым. В то же время… я снова начал его бояться, в его глаза вернулись прежние эмоции, как когда он раскидывал рабовладельцев у Черного Выхода.

Это даже не был стражник… судя по всему это просто повышенный раб.

— Я не собираюсь давать тебе пароль! — он закричал. — Стерн выпотрошит меня!

— Я выпотрошу тебя раньше, если ты мне его не скажешь, — извлек Шестой — или просто начну бить тебя головой об стену, пока ты не расскажешь мне всё. И поверь мне я знаю как бить, чтобы ты не вырубился.

Он опустил глаза:

— И даже если ты отрубишься… я очень терпеливый.

— Пошёл ты! Стерн прикончит меня!

С громким ТХГУНГ голова жеребца вошла в металлическую стену возле терминала, оставив выемку.

— Пароль! — проревел Шестой ему в уши, я вздрогнул, пытаясь зажать свои уши, отползая как можно дальше… мне не нравилось что происходит.

— Пошел в пизду, раб!

ТХГУНГ

Вторая выемка. Он взвыл от боли, кровь заструилась по его носу и он сплюнул ее в лицо Шестому.

— Красный Глаз сделает мне намного больнее чем ты! Я слишком… слишком боюсь его, чтобы тебе что-то сказать.

ТХГУНГ

Третья выемка… в этот раз глубже.

— Блять… блять… — он казалось отключился, пока Шестой не заехал копытом ему в лицо. Мне это совсем не нравилось, это были не уговоры или защита… это была самая обыкновенная пытка.

Не смотря на то что он раньше мне сказал… я не капельки не успокоился насчет этого жеребца… было в нём что-то… неудержимое. Будто бы он решил игнорировать все моральные преграды. И если бы не его слова раньше… я бы уже попросту убежал.

Как бы то ни было, у него получалось… у работника во всю силу заработал включился инстинкт самосохранения и он взмолился о пощаде. Я пытался не слушать… просто оборвать все связи и слушать гул внутри себя. Что угодно лишь бы не видеть этого. Как назло у нелепой песни той розовой пони получилось проникнуть в голову из динамиков Фермы Развлечений.

Сейчас… хохотать это последнее что я хочу сделать.

ПФРИК!

— А-А-А-АР-РГХ-Х!

Меня затошнило и я отполз в помещение офиса, где мой желудок предпринимал все усилия по эвакуации, того немногого что успел переварить.

— Дэринг! — я услышал вопль работника — Это Дэринг!

— Ну, было не так уж и просто — скрипучим глубоким голосом заключил Шестой, даже без намека на эмоции, после чего развернулся, разблокировал терминал и уже из него дверь. С щелчком замок открылся. С довольным смешком он повернулся к рабочему. Я заметил смерть в этих глазах… он не желал, чтобы кто-то растрезвонил его секреты.

— Нет! Нет, я же рассказал тебе!

Рабочий пытался отползти, взвывая от боли, стараясь оттащить сломанную ногу (о Богини… ее сломали даже не в суставе…), пока Номер Шесть рыча приближался к нему.

Я решил закрыть глаза, когда его копыта достигли шеи рабочего. Но даже с закрытыми ушами, я всё ещё мог расслышать мольбы о пощаде, которые оборвались после мучительного вопля.

Внутри был хаос.

Снаружи… была война.

Рабы растекались от стадионных дверей катка огромными, извивающимися волнами отчаяния. Я видел как рабов поглощала толпа грязных пони расползающихся в разных направлениях, когда два потока столкнулись, оставляя после себя затоптанные насмерть тела. Мои собственные ранее полученные ушибы, казалось сочувственно ныли, здесь не было добрых кобылок, которые бы вытащили их бедные души. И между всем этим, рабовладельцы скакали взад и вперед, с помощью крика и стволов винтовок загоняя рабочих в один угол. Многие рабы сопротивлялись этому и их тут же расстреливали, их гвалт всплывал над всеобщей атмосферой паники и беспорядка. Даже в нескольких метрах от входа я едва ли был чем то лучше перепуганных пони, пытающихся избежать ударов кнутом или направляющихся к своим загонам.

Как кто-то может выжить в этом? Это просто безумие.

Но над толпами в Ферме Развлечений тоже кое-что происходило. Горки Фермы Развлечений как-то запустились, вагонетки катились на головокружительной скорости. Я запечатлел как стражник выстрелил по… по тому кто забрался в эту штуку? Но зачем они стреляют в неё из~

— ЛОЖИСЬ!

Жеребец зубами схватил меня за жилетку и бросил в мусорные баки, которые стояли сзади стадиона ледяного катка, перед тем как отпрыгнул сам. Ракета предназначенная для подрыва горок промазала и полетела по непредсказуемой траектории к земле рядом с толпой. Волна шока взорвала мои перепонки и заставила меня свалиться в мокрую грязь, прижимая голову к земле. Затрясло так сильно, что я чуть не свалился на землю… открыв глаза, я встал и тут же их захлопнул.

Это была не мокрая грязь…

Я почувствовал как жеребец зашевелился, заставив меня открыть глаза и заковылять за ним; с каждым шагом боль вспыхивала в моем суставе. Только я шагнул как заметил, что моя жилетка распахнулась от грубого броска жеребца, я застегнул её насколько это было возможно и двинулся дальше. Я не мог не отвести взгляд в сторону, заметив чудовищные последствия ракетного удара по толпе — небольшой кратер, вокруг которого изуродованные, изрешеченные осколками тела рабов. Без сомнений их бросили умирать… никто не собирался им помогать, все просто уносили ноги от нового взрыва.

Стыд напомнил мне, что я сам едва хотел остановиться… ужас сжал мои поджилки, когда я не смог разглядеть жеребца впереди. Он был на голову выше любого здесь пони, но с моим ростом было невозможно забраться выше толпы. Мне нужно продолжать двигаться, любая следующая ракета может упасть или рабовладельцы могут начать палить без разбора. Как парочка, которую я видел раньше.

Наверху, крыло грифонов подлетело к горкам, в тот самый момент когда раздался треск из здания, где размещался штаб Красного Глаза в Филлидельфии в складской зоне Фермы Развлечений… туда что врезались вагонетки?! Дым поднялся с одной стороны и тут же я увидел наемников Красного Глаза, круживших неподалёку.

Моё внимание вернулось на землю к группе пони, которая промчалась по первым рядам толпы. Я увидел как трое свалилось, потянув за собой еще десяток прямо посреди паники. Никакого порядка, все разбегались в разные стороны, некоторые даже обратно на стадион. Я пригнулся и проползал сквозь безумное препятствие из падающих копыт и тел… одно неаккуратное копыто и я бы остался беспомощно лежать на земле.

— Рабы! Стойте или мы будем стрелять! Стойте где стоите!

Инстинкты дали о себе знать… оступившись, я пытался удержаться на копытах, но толпа подхватила меня. Воздух заполнили крики, вопли и возгласы разгневанных пони, пытающихся дойти до конца. Молодая кобыла рядом сжимала затоптанного насмерть жеребца, рыдая над ним. Я увидел как два раба дерутся, словно нарочно раззадоривая толпу; скоро они вместе упали на землю. Все вокруг меня слишком суетились, чтобы услышать команды системы оповещения. Возможно только я и мог их расслышать.

— Стража! Открыть огонь!

Боевые седла разверзлись потоком огневой мощи из проходов сверху. Миниганы ревели, крупнокалиберные винтовки гудели, волшебное оружие источало уникальное и устрашающее з-зап в долину. Оружие грифонов тоже подключилось к всеобщей какофонии, когда они примечали отдельных пони из толпы.

Только сейчас я понял, что происходило… толпа рабов направлялась к главным воротам. Может и чисто случайно, могу спорить большинство из них даже не предполагало куда они несутся от выстрелов вокруг стадиона и горок… но я осознал, что силы Красного Глаза хотели сделать. Они считали, что рабы прорывались к воротам, а их цель предотвратить это — таким количеством крови, которое остановит любое восстание бесформенной толпы.

На секунду мне пришло в голову, что большинство этих рабов даже не были у катка…

Передние ряды разорвало. Пони валились с каждым выстрелом. Я не мог этого видеть, потому что стоял далеко позади, но я слышал ужасный свист пуль, врывающихся в плоть, вместе с вспышками распыленных или расплавленных пони магическо-энергетическим оружием. Толпа метнулась в сторону остановки и пыталась отступить, но из-за паники столкнулась сама с собой, ломая кости и разбивая лица. Звуки шокировали, тела пони крошились будто они были набиты сухарями. Застряв в перекрестном огне я запаниковал… я не знаю, что делать… инстинкты твердили: "Беги в свой загон", мое сердце говорило: "Продолжай! Выберись!", но я не знал кого слушать.

Вместо этого я ответил как умел…

я зарыдал.

Страх расшатывал эмоции и адреналин растекался по мне. Я никогда себя так не чувствовал. Редкие эмоции вырывались из меня, не считая моих рыданий, так что для меня это было чересчур…

Меня метало по сторонам в толпе, я не мог выбрать или понять что мне делать. Я чувствовал, как из моих глаз струятся слёзы от в моей неспособности осмыслить, что мне делать; я почувствовал как меня оттолкнула большая кобыла, пробирающаяся через толпу пони.

Ф-ф-ф-ж-у-к!

Моргнув, чтобы убрать слёзы с глаз, я тут же отпрыгнул от падающего камнем пони — его голову пробила пуля. Впереди и слегка в стороне от толпы был жеребец — Номер Шесть. Он не стал ждать. Он просто крикнул что скроется в закоулках Филлидельфии. Многие пони тоже стремились там же скрыться. Я видел как стрельба пыталась это предотвратить, очевидно Красный Глаз хотел чтобы мы все были в одном месте. Два пути… один вместе с жеребцом куда бы он не вёл. Но вместе с ним… мне придется пробираться сквозь поле трупов прошитых пулями и обожженых магической энергией. Некоторым это удавалось без какого либо вреда… но не всем…

Другой путь это оставаться на месте… я уже чувствовал как толпа стихает и отступает под напором жестокости восстанавливающих порядок стражников… я предпочту остаться целым пока не доберусь до своего загона.

Отважиться… или струсить…

Я посмотрел в сторону откуда раздавались раскаты выстрелов…

Я глубоко вздохнул…

Голос Господина Красного Глаза прогремел из громкоговорителей.

— Великие рабочие Филлидельфии! Прекратите бессмысленное насилие!

Я струсил…

— Каждый день вы все совершаете великий подвиг. Не наградил ли я ваши усилия, обещанием отдыха до заката? Да… услышьте меня, знайте что я всегда держу свое слово о вознаграждении ваших усилий. Этот день остается в вашем распоряжении. Но эта бессмысленная паника никому не принесет пользы. Ни вам. Ни мне. Ни Единству, которого мы так мечтаем достигнуть. Но в особенности не детям, для которых мы, с помощью великих усилий, и стремимся… создать лучшее место… вместе. Я спрошу вас всех… можно ли создать спокойную и безопасную Эквестрию в условиях паники и беспорядка? Не от хаоса ли мы не так давно пытались укрыться? Вспомните о своем потенциале, граждане Эквестрии, вспомните о вашей жертве и вспомните о той щедрости, которую мы должны всем показать.

Я не мог пошевелиться… его голос… мой Господин… тот кто заплатил за меня…

— И засим я обязан попросить вас вернуться, мирно разойтись по своим домам для отдыха. Мои слуги расскажут всем, когда продолжится обещанный отдых и развлечения. Вместе мы столь многим пожертвовали. Обещаю пауза не займет много времени. А теперь возвращайтесь к порядку, достойному лучшей Эквестрии и пусть больше ни одна капля крови не прольется в этот день.

Решение принято.

Мой Господин всё сказал.

Даже если моё сердце вопит о том что я увидел в Яме… я подчинился.

Его слова подкрепили новоприбывшие надзиратели, собирающие рабов в группы у воронок рядом с загонами. Полагаю их рассортируют позже… а пока Господин Красный Глаз просто хотел, чтобы они были в целости и сохранности. Ну… я не мог этого сам не желать.

Мой разум кричал, что все это неправильно…

Я не слушал. Мне надо было вернуться в мой загон… скоро начнется моя смена.

Я видел как Номер Шесть исчез с улицы… он выжил. Ну рад за него. Я стоял смирно пока рабовладельцы ходили по рядам, указывая куда нам направляться. Я не знал как долго простоял, разглядывая свои копыта, слёзы полились из моих глаз просто от ожидания моей очереди.

— Ты! Иди на сраную Ферму Развлечений!

— Кобыла! Нет, не ты! Вот эта! Иди в свой загон!

— Направляйся в другую часть Филли, следуй за грифонами!

— Ты!

Это мне. Рабовладелец опустил взгляд на меня (будто его кто-то поднимал) магией удерживая кнут рядом с собой. Я не мог сопротивляться привычкам и мой взгляд застрял на остром и окровавленном кончике кнута. В повиновении я опустил голову.

— Пошёл на Ферму Развлечений, раб! — он перекрикивал галдёж толпы, которая ныла от своего долгого стояния и ощущения себя виноватыми. Трупы всё ещё укрывали землю вокруг нас. Я увидел в этом смысл… это практическое решение как меньшими жертвами остановить всех, вместо бойни где умрут намного больше.

Настолько же практичным был и Номер Шесть… когда убил рабочего, чтобы скрыть улику. Это не было в моих интересах, я просто винтик в машине. Витая в мыслях, я не заметил насколько торопился рабовладелец пока он не поднял кнут.

— Я сказал пошёл на Ферму Развлечений ты мелкая грязная пиз~

Склад Фермы Развлечений взорвался.

В здание, которое я видел на горках, врезались и оно зашаталось, его крыша растрескалась, осыпая черепицей землю. Нечто колоссальное выросло из него, рассылая осколки дерева и кирпича во всех направлениях вокруг светящейся магической сферы. Она медленно росла, постепенно набирая высоту с волнами дыма, плавно растекающегося вокруг сферы, от освобожденной магической энергии. В отличие от Ямы, это не дарило мне чувство надежды и вдохновения … это напугало меня до глубины души.

Я не мог понять, что это точно было… явно что-то происходит из-за бегства той кобылки. Что бы она ни сделала, её присутствие разбудило серьезные силы в Филлидельфии, которые пытались её удержать. Молчаливо, я воображал (надеялся?), что никаких сил не хватит. Закрыв уши, я рванулся в сторону, пока работорговец уставился широко раскрыв глаза на массивное чудовище на высоте Фермы Развлечений. Я протискивался сквозь новоиспуганных пони направляясь в питомник, где я мог бы, пока все это не уляжется, просто спрятаться в своем уголке, пока всё это не уляжется.

Осколки посыпались сверху, когда столкновение снова набирало силу. Пони снова начали разбегаться от работорговцев. Только на этот раз, это была паника во всех направлениях, поскольку они не стремились сбежать из Филлидельфии или вернуться в свои зоны… они просто убегали от падающего хлама. Я видел несколько пони рванулись под какие-то деревяшки, прячась от неразберихи. Кто-то поймал пару осколков и взвывал от боли. Только сейчас мой разум начинал осознавать что творилось вокруг меня от стадиона и до этого места. Я запрыгнул в ветхое здание на обочине Фермы Развлечений, чтобы спрятаться.

Как только я оказался внутри я зажмурился, зажал уши… и ждал. Какие бы силы там не разверзлись, они были слишком непомерными для меня. Лучше переждать… и вернуться к обыденной жизни.

Даже когда я услышал второй ещё более мощный взрыв наверху, от которого сотрясалась Ферма Развлечений, я просто прятался и молился, чтобы со мной ничего не случилось; даже когда облако пыли захлестнуло здание и сорвало крышу напрочь.

И это всё, когда мой разум раскалывался между рабством и новой надеждой.

Но у старых привычек мёртвая хватка.

Надежды нет. Я струсил… когда был выбор между свободным жеребцом и подчинению хозяину, я выбрал подчиняться.

Тишина.

Наконец… тишина.

Я не знаю, как долго я прятался. Может прошла всего пара минут… а может час. Застоялое небо и красный туман Филлидельфии не дают особых возможностей для определения времени суток. Но когда я, наконец, вылез, задыхаясь от пыли и с костями ноющими от напряжения… всё уже стихло. Толпа по большей части рассосалась. Я до сих пор видел, как некоторые рабы лежали в канавах или под укрытием, которое они смогли найти, залечивали раны или прижимались друг к другу для поддержки. Трупы всё так же устилали дорогу и улицы Фермы Развлечений. Через сотню метров я заметил стражников Господина Красного Глаза, убирающих груды тел в том самом месте, где они стреляли по толпе.

Никаких надзирателей поблизости. Никаких сомнений что большая часть, занята помощью пострадавшим, которые скоро вернутся в строй. К тому же сам Господин Красный Глаз сказал, что это день для отдыха.

И кое-какой отдых присутствовал вокруг.

Но осмотревшись кругом… я не увидел никаких признаков Виплаша. Я не видел никаких грифонов палящих по мне. Ни один жеребец не призывал меня меня нарушать правила и следовать за ним. Никакая… единорожка не вдохновляла меня избавиться от цепей в конце-концов…

Я стоял в некогда горячей точке и чувствовал себя невероятно одиноко.

Спокойствие быстро закончилось. Сегодня мне ещё назначена битва с ужасом. Последнее испытание.

Когда я шёл в питомник, намереваясь найти свой дневник… я заметил их.

— О смотрите кто тут у нас! Недомерок всё никак не подохнет!

Я поступил как и всегда. Опустил голову и пытаясь не слушать их, направился к свинарнику.

…которого уже не было.

Я слышал цокот копыт позади меня, прежде чем я получил сполна. Я предчувствовал, что это ничем хорошим не обернётся. У меня не осталось укрытия и рядом не было надзирателей, чтобы их остановить. И конечно же боль вспыхла в моей вывихнутой ноге прямо в тот момент, когда назревало много беготни.

Омерзительное трио. Покрытые коркой грязи, в пыли и ссадинах от давки в толпе… я мог только догадываться как сильно они хотели выпустить гнев, а я как раз проходил мимо. Они были все земные пони, точно не здоровяки, но гиганты по сравнению со мной, два жеребца и кобыла. Я мог бы поклясться, что они были родня или что-то вроде того — у каждого из них была однотонная грязеподобная коричневая шерсть и только по их гривам их можно было отличить друг от друга. Черный, грязно-желтый и отвратительный зеленый для кобылы. У каждого были рваные лохмотья, которые они называли одеждой. Я уверен, что они таким образом хотели нагонять страх.

Их кьютимарки представляли, в свою очередь, доска с гвоздем (что?!), три маленьких камня (он бросал примерно такие же по размеру в меня… постоянно) и у кобылы было лассо. Она когда-то показала свой талант, связав меня веревкой и подвесив меня на заборе пока Виплаш не нашел меня, а до этого её братья по терзанию использовали меня как пиньяту.

…видимо, это была моя вина, так или иначе.

Они были презренными пони… но они никогда не хотели по-настоящему убивать, просто надоедали, а в худшем случае солили мою и без того безрадостную жизнь.

Но кажется теперь, что-то поменялось.

— Итак … мы думали, — процедила кобыла — что ты должен был подохнуть Яме, верно?

— А тебе как-то удалось выжить, — вставил жеребец с черной гривой пока неторопливо обходил меня кругом. Смерть засела в их взглядах. Я почувствовал как мурашки побежали по моей спине… их голоса изменились стали более отчаянными и полными угроз, а не жалким позерством как раньше. Я попятился, пытаясь удержать всех трёх в поле зрения.

— Меня… меня выпустили… из-за того, что произошло, — бормотал я, опустив голову. Я не хотел смотреть им в лицо: — и… и мне сказали вернуться сюда. Я просто хочу поспать, я не буду мешать в-А-А-А!

Пока я говорил, первый жеребец набросился на меня сзади и кинул меня в грязь туда где раньше стоял свинарник. Я грохнулся на землю, слегка взвыв, когда по моим суставам прошлась свежая боль. Позади меня трое собрались вместе, злобно ухмыляясь.

— То есть мы решили, — продолжала она, видимо она была де-факто лидером на сегодня, — если ты умрешь сейчас… нам на потеху… никто ничего не узнает, и ни защитит, верно? Можно просто обвинить беспорядки после взрыва той большой сферы над Фермой Развлечений!

О Богини… они не просто хотели избить меня.

Они жаждали крови.

Я закрутился по земле, изворачиваясь чтобы видеть их, я почувствовал, что проклятый зуб снова зашатался, почему меня просто не оставят в покое, чтобы я мог дальше делать свои рабские дела? Прошлые страхи вернулись… только теперь всё происходит не на арене кошмаров. Всё было взаправду. Три пони хотели убить меня и даже пытались это сделать.

Это просто не честно! Только чтобы не умереть я выбрал остаться с Господином Красным Глазом, а они теперь хотели убить меня! Это просто… не…

— ЧЕСТНО! — взвыл я, взрывая свои мысли в реальность. Удивление на их лицах заставило их остановиться. Любой другой пони, тот же жеребец может и увидел бы возможность атаковать… ударить первым. Но я не такой. Я пустился наутёк.

Они быстро оправились, уже когда я поскользнулся и рванулся скакать по грязи к выходу из питомника, я услышал цокот копыт позади. В моей голове что-то щелкнуло, инстинкты недомерка, выросшего для того, чтобы избегать "Большого Брата", который хочет разыскать меня и сделать мне больно. Я вспомнил время, когда рабы каменной фермы гнались за мной по полю, потому что за мой прогул наказали их. Я не мог обогнать других пони с их широкими шагами…

Вместо этого я петлял, нырял под прорехами в заборе и побирался под входами в денники, чтобы оставаться впереди них, пока погоня продолжается в Ферме Развлечений. Другие рабы и внезапно занятые надзиратели наблюдали за ней… рассматривая как трое крупных пони преследовали скулящего недомерка. Благодаря моему росту я мог пролезть куда они не могли. Я видел область между Домом Счастья ("Где ты можешь улыбаться вечно!") и стойки сувениров… узкий переулок. Если я протиснусь, то возможно я смогу оторваться! Я мог бы найти того жеребца опять, принять его предложение и больше не встречаться с этими пони никогда!

— Ты не сможешь бежать вечно, недомерок! Мы те-е-е-е-ебя насти-и-игнем!

Голос жеребца раздался ужасающе близко сзади, повернув голову, я увидел, как он почти догнал меня. Взвизгнув от страха, я забежал в переулок… и застрял.

Даже моё истощенное тело было слегка толстым. Я застрял не продвинувшись и четверти метра, моя голова и передние ноги повисли в воздухе, а задняя половина тела яростно упиралась в землю, пытаясь протолкнуть себя до конца. Я ощущал как они подбегают, услышал их крики торжества и восторгов, когда я застрял…

— Вот ты и попался, голубчик!

— Зажат специально для нас!

Я запаниковал, мои копыта еле доставали до земли… Я почувствовал, что продвинулся на пару сантиметров вперед… у меня самое большее было несколько секунд. Я не мог даже оглянуться назад, чтобы посмотреть на них … таким узким был проход. Клаустрофобия звенела в моей голове, когда я с судорогой почувствовал что окончательно застрял.

— Кранты те!

Нет!

Я почувствовал как копыта схватили меня за круп и потянули сильнее чем я сам пытался протиснуться вперёд. Неестественный вопль вырвался из меня, я даже не помню, что я кричал, когда я в ужасе оттолкнулся от неизвестного позади. С хрустом, я почувствовал как моё заднее правое копыто наступило на что-то, и я смог протолкнуться вперед в щель достаточно далеко, чтобы проскочить узкую часть переулка.

Повернувшись напоследок, я заметил как черногривый жеребец лежал на земле, сжимая нос и гневно взирающего на меня. Его спутники разделились… решив обежать препятствие.

Я не мог тратить время.

За аллеей была небольшая ограда, мне потребовалось несколько секунд чтобы осознать что я в ловушке (Селестия отправь мой низкий рост на сраную луну!), которая давала им возможность догнать меня, когда я забежал на Ферму Развлечений…

…на самом деле… я даже не знаю, куда мне бежать.

Как оказалось, не так-то сложно перелезть на другую сторону.

Да и не особенно низко падать с неё.

Я кричал, пока скатывался с несколькометровой скальной насыпи Фермы Развлечений к мутной мусорной яме, заполненной грудами старого хлама из аттракционов парка.

Врезавшись в землю на высокой скорости, я почувствовал как всю мою грудную клетку сотрясло от удара. Я лежал неподвижно, пытаясь дышать ровно, ощущая каждой клеткой своего тела жжение от скатывания вниз по земле.

Назойливые мантры розовой пони — "осмотрись, прежде чем сделать прыжок, разбегись и прямо ввысь!" — автозапись звучащая из колонок Фермы Развлечений, казалось, являлась советом хоть куда при этой ситуации. О, как же раздражал этот беспечный голосок, напоминающий мне о сделанных ошибках…

Я поднялся на копыта, оглядываясь по сторонам, и тут же свалился туда же куда упал. Почва здесь была скользкой даже для пони с идеальной стойкой и хорошим балансом… первое и второе у меня отсутствовало. Возможно, если бы у меня было много времени…

— Попался! Ты мелкий скользкий уебок!

Я различил характерный акцент второго жеребца, когда я повернулся, чтобы убедиться в их спуске туда же, но более аккуратно, не сравнить с моим падением. Прошу Богини… дайте мне передышку…

Я даже не успел отойти, прежде чем он врезался прямиком в меня, по инерции отправляя меня по скользкой грязи в кучу металлолома. Шаткая куча разрушилась огораживая меня от задир, пока они скользили уворачиваясь от случайных приборов и металлического хлама, создавая неповторимый звук напоминающий бизона в посудной лавке. Я ощутил шлепок металла по затылку из-за чего я свалился прямо перед ними лицом вниз.

— Так… так… так… — кобыла задыхалась, когда она опустилась и схватила надломленную и острую трубу из мусора её ртом, — шаф мы повешэлифся.

Я поднял мои усталые копыта… я слишком устал чтобы бежать или сопротивляться. Истощение как физическое так и моральное на протяжении многих дней брало свое. Мое тело просто отказывалось подчиняться моей воле.

— Прошу… прошу, не надо… я… я буду вашим рабом тоже… все, что вы пожелаете…

— Всё чего мы хотим так это возможности выпустить пар… делать то, что мы могли делать задолго до того как попали сюда — прокомментировал черногривый жеребец, разминая копыта с намерением вскоре пустить их в ход, — А после того унизительного удара в нос… Я не прочь вернуть должок в десятикратном объёме…

То, что они делали снаружи… эти пони не были задирами… они были бандой. Лишение свободы им, грубо говоря, только подрезало когти. Сегодняшние беспорядки напомнили им о том кем они были раньше… и я был их главным блюдом.

— Тут ты и подохнешь, недомерок… это были весёленькие месяца.

Перестав рыдать, я закрыл глаза… может жизнь просто дала знать что моё время наконец пришло.

ФВУ-У-У-УШ-Ш!

Рейдеры закричали, но не от ярости… а от страха.

Я решился открыть глаза, после чего тут же их закрыл снова. Всё вокруг стало… зелёным! Над нами, прорываясь сквозь облака, что-то с крыльями сияло так ярко, что это выглядело как маленькое радиоактивное солнце!

Я уже видел такую штуку раньше…

Это был жар-феникс.

Только этот был непомерный; он парил над нами, приводя в ужас участников банды; когда он пролетел близко к земле, тепло, исходящее от него заставило меня взвизгнуть от дискомфорта, я удивлённо заметил что рейдеры попросту пустились наутёк, спасаясь от жары. Только грязь обволочившая меня спасала от невозможного пекла, что теперь неслось в сторону крыши здания в Филли, окруженную несколькими розовыми воздушными шарами в форме лица той самой пони.

Что-то ещё происходит…

В этот момент … Я начал осознавать насколько крошечным я был в этом мире. Если силы подобные этим не значили ничего, в соотношении с историей разворачивающейся перед моими глазами. Даже просто лёжа и наблюдая как и любой другой раб или рабовладелец в Филлидельфии… мы были в первородном ужасе, перед непомерным зверем на крыше здания. Никто не мог знать наверняка кому он мог помогать, но что-то в моём сердце просто… знало.

Что именно ей.

Мы были только зеваками… толпа смотрела как перед её лицами творится история, мы видели кривую по которой феникс перемещался от одного воздушного шара к другому, сжигая их палящим зелёным радиоактивным пламенем. Я не мог сдержать маленькую ухмылку счастья, когда я увидел как, по крайней мере, некоторые из этих проклятых пони-шаров устремились вниз, сгорая в огне… никогда в своей жизни более я не переживал такого представления от бессмертного существа.

Он появился из ниоткуда. Но не для меня. Я был простым свидетелем побега той кобылки и колоссального зверя на крыше Фермы Развлечений. Я не мог знать причину или связь между ними… всё, что я знал, что все это было сигналом.

Сигналом сделать выбор. Богини… или даже просто эта кобыла и её друзья, давали мне второй шанс.

Отважиться… или струсить.

Я лежал несколько часов.

Феникс уже давно улетел… переполох в здании, что бы там ни было, окончен. В моем сердце я знал, что кобыла сбежала с друзьями, как тот… огромный радиоактивный зверь… она ведь не могла не выбраться?

Но теперь… я просто сидел в грязи. Что мне ещё оставалось делать? Я не мог вернуться в питомник, пока не буду уверен, что я под защитой надсмотрщиков от этих задир. Я не мог высовываться в одиночку, стражникам отдали приказ стрелять на поражение.

Так что вместо прогулки я медленно перекатывал мусор, ковылял туда-обратно и пытался разобраться во всём случившемся. Мой разум ещё раз стал полем боя. Часть меня хотела избежать всего этого… делать то что говорила моя кьютимарка и жизнь в целом — оставаться рабом… ведь это тот кто я на самом деле.

Но другая сторона не могла забыть ту таинственную кобылку, которая так многозначительно бросила вызов Красному Глазу прямо перед моими глазами. Чтобы выбраться, чтобы самому стать хозяином своей жизни… как я мог не захотеть того же самого?

Но что я бы делал со свободой?

Я не мог понять свои эмоции. От кобылы в Яме… к кобыле, которая рассматривала мой альбом. От задир, пытающихся убить меня, к жеребцу убивающего и истязающего пони, чтобы помочь мне бежать. Я вдруг понял, что не узнал ни одного из их имён. Я вспомнил как рисовал, что сам захочу. Чтобы зарыдать от вида моей мамы в собственном исполнении. Целый день совпадений, везений, открытий, боли и чудес… больше, чем во всей моей вместе взятой жизни до этого. Как мог раб, который никогда не думал о себе до этого дня, сам найти во всём этом смысл?

Я лягнул мусор с досады и закричал, когда сверху из мусора показался… скелет пони. Почерневшие кости выкорчевывались, задевая мои ноги, когда я споткнулся о них и снова грохнулся на круп. Глядя широко открытыми глазами, я увидел, что он облачен в лохмотья с вкраплениями металлических пластин, как своеобразные доспехи. Он был раздавлен и сожжен… может от мегазаклинаний.

Я не впервые видел скелет… проклятье… я жил в пустошах большую часть жизни. Но что-то меня поразило.

Вокруг его передней ноги было нечто, что я сначала принял за металлолом, но память выстрелила в моей голове…

Кьютимарка той кобылки…

Передо мной лежала обшарпанная и помятая версия одного из этих устройств. Дрожащими копытами я стянул его с ноги скелета и начал крутить его во все стороны, рассматривая его влажными глазами. Защелка,удерживающая его на ноге была сломана… а на самом деле её вообще не было. Экран треснул, некоторые кнопки выбиты. Внутри… я видел проржавевшие провода и магический кристалл с трещиной внутри.

И все же … я увидел крошечный мерцающий свет в нём… устройство всё ещё работает!

Любопытство пересилило страх. Я исследовал устройство, цокал по кнопкам и поворачивал диски настроек. Я даже повозился с проводами… но безрезультатно. Максимум, что я мог бы получить от него это белый шум, когда я нажал на одну из кнопок, который длился до тех пор, пока я снова не нажал её. Крикнув от отчаяния, я швырнул устройство, кнопка снова нажалась, заполняя воздух белым шумом, каждая моя рана отразилась в этом броске на этом неработающем устройстве!

Меня как будто подменили за день! Я даже не понимаю о чём я думал, не говоря уже о том что я делал! Как я должен найти во всём этом смысл?! Таинственные кобылы и жеребцы? Огромные жар-фениксы и случайные монстры выбирающиеся из зданий? Возможность выбраться и мои проклятые инстинкты заставляющие меня остаться и вести себя как я и обязан? Учиться рисовать для себя? Практически умереть дважды за день? Или даже больше, кто знает, сколько прицелов прошли мимо меня! Меня избили, искалечили, пугали, изрезали, заразили и добавить ко всему что я наверняка умру в течение месяца, а этот проклятый аппарат отказывался сообщить мне что-нибудь, чтобы понять всё это, когда я думал, что сейчас все встанет на свои ебанные места!

Взяв в копыто я вскрикнул от ярости и швырнул его подальше от меня.

— КАК Я ДОЛЖЕН НАЙТИ ВО ВСЕМ ЭТОМ СМЫСЛ?!

Я устало подошел и закричал на устройство, будто оно было причиной всего этого.

— Я просто мелкий раб! У меня нет никакой свободы! У меня нет никакой мечты! Что я должен делать!?

Я рухнул… моя голова лежала рядом с ним, слегка касаясь диска настройки…

— Прошу… мне нужна помощь… кто-нибудь… кто угодно кто подскажет мне путь…

Диск прокрутился чуть дальше… белый шум оборвался.

~обрый день, жители пустоши! И с вами конечно же ваш дружелюбный лучик солнца в старой и доброй эквестрийской пустоши, Диджей Пон-3! Да это я… все верно… и перейдем к вещам, от которых у нас столько горести. Ага. Это новости! И позвольте мне кое-что сообщить вам, маленькие пони… у меня есть добрые вести о нашей горячо любимой Обитательнице Стойла. Кое-кто недавно сумел, как вы думаете что? Правильно, выбраться из филлидельфийской Ямы…

Сноска: Получен новый перк!

Счастливый случай! — Что бы с вами не случилось — всё к лучшему. Может быть у вас обострилось шестое чувство или вы нашли счастливый талисман.

Вы получаете +1 к характеристике Удачи.

Из Глубин

Ночь Морозной Смерти

Витражи

Colorless

Прозрачная метка

Обещание отцу

Метка Судьбы

Скуталу в Клаудсдейле

Тур На Фабрику Радуги

Цена спасения

Fallout Equestria: Murky Number Seven

Полёт Без Крыльев

Полёт Без Крыльев

Предупреждение