Марсиане

Сол 157

"Амицитас". Полёт 3. День миссии 157

"Арес III" Сол 157

Драгонфлай закрыла глаза и погрузилась в ощущение магии, в по-эквестрийски мощное магическое поле, овевавшее всё её тело. Это была самая необычная вещь – дома она никогда не ощущала магию, и даже здесь не особо по ней скучала… до того момента, пока Старлайт Глиммер не подключала к мана-батарее своё приспособление для сброса заряда в окружающую среду.

Сейчас это даже были обе батареи. Ну, точнее, обе спасённые с "Амицитас". Третью единорожка использовала, вкупе со своими резервами и искусственным магическим полем, чтобы зачаровать ещё два кристалла аметиста, вырезанных по нужным размерам. Пещера переливалась всеми цветами радуги, добавляя свою крошечную каплю к полю магии, как и все присутствующие здесь потерпевшие крушение на Марсе.

Спитфайр, пока могла, летала между массивных кристаллов, торчавших из потолка, выписывая в воздухе быстрые восьмёрки. Черри Берри суетилась над саженцами вишни, которые уже начали выпускать боковые ветви из покрытых листвой центральных стволов. Файрбол и Марк просто стояли и смотрели световое шоу. Дракон делал фотографии, в то время как Марк использовал свою видеокамеру, чтобы запечатлеть всё это действо в движении.

Драгонфлай же просто сидела с полузакрытыми глазами, пребывая в блаженстве, наслаждаясь временным ощущением… ну, это нельзя было назвать сытостью, поскольку её жажда любви была удовлетворена примерно настолько, насколько вообще может быть удовлетворён голод чейнджлинга. В данный момент она скорее ощущала себя "полноценной", как будто вместе с магией из её жизни пропал кусочек её самой. Пустое место внутри неё заполнялось, почти так же буквально, как излишки любви заполняли отверстия в её ногах и крыльях.

Но это не могло длиться долго – самое большее пару минут, прежде чем Старлайт, дрожа, щёлкнула выключателями на обеих батареях. Спитфайр спланировала обратно на землю, Черри поплелась назад к остальным, и все, включая Драгонфлай, снова почувствовали тоску по внезапно исчезнувшей магии.

Но Драгонфлай была почти уверена, что её тоска была куда как хуже, чем у остальных. О да, эта краткая доза магического поля очень помогла, прямо как в прошлый раз, когда Старлайт делала то же самое, используя только одну из старых батарей. Теперь она чувствовала себя даже лучше, чем в конце предыдущего сеанса зачарования, что давало чейнджлингу надежду, что даже кратковременное воздействие магического поля поможет вернуть то, что она потеряла из-за буквально высасывающей душу обстановки Марса.

Она перестала говорить о чувствах, которые ей внушала окружающая среда. Другие только смеялись или хуже – заставляли себя не смеяться, но всё равно отмахивались от неё. Но она продолжала чувствовать их каждый день и подозревала, что остальные тоже в какой-то степени это ощущают.

Конечно, все они не могли не чувствовать планету. Драгонфлай прямо сейчас ощущала её через окружавший их до поры безопасный пузырь воздуха и прохладу этой пещерной фермы, пахнущей ранней весной. Марс чувствовал тут что-то, что ему не принадлежит, и хотел, чтобы оно исчезло, хотел стереть его со своего лица. Драгонфлай в глубине души была убеждена в этом, да и другие должны были хотя бы на смутном подсознательном уровне ощущать присущую этому миру враждебность.

Но Драгонфлай могла чувствовать и другие вещи – оборудование Марка, например. Дом давал чувство, которое напомнило ей о последней секунде, во время вторжения в Кантерлот, секунде до того, как гигантский щит рухнул. Дом как будто сдерживал Марс слабой, неуверенной, но всё ещё не побеждённой волей. «Я защищу вас», говорил он – не одним слабым голосом, а целой какофонией сотен тысяч шепотков. Это внушало гораздо меньше уверенности, чем хотелось бы. По крайней мере, для Драгонфлай.

Модифицированный Ровер 2 создавал впечатление упорного трудолюбивого ослика: когда придёт время, он пойдёт куда нужно и обязательно туда доберётся. Куда? Не имеет значения. Как далеко? Не имеет значения. Как долго? Дайте ему питание, и это тоже не будет иметь значения. «Я довезу вас».

Ну а "Соджорнера", маленького марсохода, которого Марк привёз из своей долгой поездки, лежавшего теперь в отключенном состоянии в Доме на верстаке, окружал едва уловимый аромат растерянности: «Что произошло? Куда всё подевалось?»

Драгонфлай решила спросить у Марка разрешения повозиться с "Соджорнером". Конечно, она знала, что технологии внутри него были на годы впереди эквестрийской электроники, но она хотела, чтобы он снова заработал, и она просто смогла сказать ему: «Ну вот. Мы здесь. Мы все здесь. Теперь всё хорошо». Это было очень не-чейнджлингское желание, но остального улья, чтобы дразнить её по этому поводу, тут не было, поэтому Драгонфлай было всё равно.

А потом был РИТЭГ, или, как его называла Драгонфлай, Банка Горячей Пылающей Равнодушной Смерти. В отличие от других, он не излучал никаких чувств или намерений. Смерть просто сидела в нём, равнодушная ко всему, но терпеливо ждущая своего часа.

Конечно, не всё, что было у Марка, вызывало чувства. Оборудование внутри Дома не имело никаких чувств, отличных от чувств Дома как целого. Компьютеры были совершенно эмоционально мёртвы для Драгонфлай, как бы интригующе ни было с ними играть. Даже инструменты Марка, которые он наконец позволил ей осмотреть, хоть и под бдительным надзором, имели не больше эмоционального запаха, чем любимый набор инструментов любого пони-работяги. Меньше даже, поскольку эти инструменты Марк носил только с тех пор, как приземлился здесь в первый сол и распаковал их из зонда, в котором они и прибыли.

Наконец, был "Амицитас". Драгонфлай не замечала этого, пока однажды они не пошли вместе с Марком устанавливать плату, позволившую добавить к резервной радиостанции корабля ключ, чтобы отбивать код Хорсе, и чейнджлинг не почувствовала тихий плач корабля, запах сожаления и стыда.

Мало им было того, что Старлайт винила себя в аварии. Мало им было того, что иногда винила себя и Черри, когда чувствовала себя особенно паршиво. Но даже корабль обвинял себя в том, что он выбросил свою команду на Марс. И это, по мнению Драгонфлай, был уже кренделец какой-то.

Она не привыкла чувствовать подобного от неодушевлённых предметов. О, она была самым быстрым чейнджлингом в улье, одним из лучших бойцов и умелым инфильтратором. Она научилась неплохо летать на ракетах, а затем стала очень хорошим бортовым инженером. И, ладно, все знали, что даже в Эквестрии встречаются места, где сама земля, как говорят пони, "тебе не друг".

Это были другие чувства. Они не походили на те ощущения, которые она испытывала, держась за джойстик управления и заставляя корабль реагировать на её действия, вместе с ней принимать участие в танцах с Бледной Кобылицей. Было в Марсе что-то такое, что пробуждало в ней эти… крайне странные чувства. Может быть, это было из-за отсутствия магического поля, и её организм тянулся к любым возможным заменителям? Может, она сама как-то менялась, приспосабливаясь к новой среде? Может быть, она, да простят ей богохульство, становилась всё более похожей на королеву? Кризалис много раз рассказывала о чувствах, которые она испытывала, когда поднималась за границу атмосферы…

Другие могли бы сказать… и пару раз уже говорили… что она просто спятила. Надо признать, это было бы самое простое объяснение, и его нельзя было отметать.

Старлайт отсоединила контакты "лестницы Якова" от батарей и использовала свои копыта и рог, чтобы перекачать энергию (с потерями, как знала Драгонфлай – у магии тоже были свои формы энтропии) в новые батареи.

– Вроде выглядит хорошо, – сказала она по-английски. – Я оставила немного энергии для сбора урожая, на случай, если нам это понадобится.

– Хорошо, – сказал Марк. – Я боялся, что мне придётся делать себе косу. 

Драгонфлай не знала, что значит слово «коса», но она чувствовала, что Марк врал – он очень хотел сделать эту самую «косу». Он был счастливее, когда делал что-то руками.

– Ещё одна проверка... – Старлайт включила повреждённую батарею, ту, что она называла «С», и применила своё сканирующее заклинание. Свет от рога скользил туда и обратно по четырём батареям перед ней: «A» — слегка потёртую от постоянного использования на Марсе; «B» — рабочую, но сильно побитую после того, как она сорвалась с креплений во время крушения "Амицитас"; и две свежезачарованные батареи, только что закованных в крепёжные рамы, добытые из системы энергоснабжения Спаркл-двигателя.

Заклинание развеялось, и Старлайт позволила себе рухнуть обратно на круп. 

– Похоже, мы добились успеха. Я едва могу различить эти четыре батареи друг от друга. Ёмкость новых батарей должна составить не менее 95% от… – она запнулась, подбирая английское слово, – ...вместимости старых.

Драгонфлай присоединилась к группе. Больше магии означало наличие большего числа вариантов. И достаточное число батарей может означать… может…

– Мне понадобится как минимум двенадцать полностью заряженных батарей, чтобы зачаровать новый кристалл для Спаркл-двигателя, – продолжила Старлайт. – Я должна попросить Твайлайт поработать над тем, как мы можем изменять мощность генераторов поля. Если бы мы могли использовать двенадцать батарей при 20-процентной энергоотдаче вместо двух, разряжающихся одновременно, это предотвратило бы любой риск срыва чар от потери питания во время переключения.

Остальные пони тут же утратили интерес к этим техно-магическим теориям Старлайт. Драгонфлай продолжала слушать или, по крайней мере, притворялась, что слушает. Она собиралась помогать Старлайт каждый раз, когда та будет делать новые батареи. Чейнджлинг слишком боялась того, что могло бы случиться в противном случае. Тартар побери, ей нужно это магическое поле!

Но, кроме того, ей просто нравилось бывать на ферме. Не только из-за мизерного магического поля, которое, честно говоря, было не намного сильнее, чем в Доме, где кустики картофеля проклюнулись и зазеленели. Обитатели Дома выдавали куда как больше магии, чем та же масса растений. Но Дом давал ощущение предобморочного состояния, вечное чувство, что что-то может сломаться в любой момент.

Пещера ощущалась по-другому, давая чувство чего-то очень маленького, смотрящего на недоброжелательный Марс и всё же как ни в чём не бывало говорящего: «Я здесь».

Никакой бравады. Никакого вызова. Без страха и без героизма. Просто констатация факта: я здесь.

Драгонфлай нравилось это чувство. За всё то время, что она играла в игры с Бледной Кобылицей, у неё никогда не хватало духа сказать Ей: «Я здесь».